ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ Дорогой коллега Евгений Николаевич Силаев С любовью и старанием автор собрал большой материал биографического характера о Кузьме Минине, сосредоточив внимание на уточнении имени и написания имени этого известного исторического деятеля. Материал

В эти дни исполняется 80 лет событиям, споры о которых не утихают по сей день. Речь идёт о 1937 годе, когда в стране начались массовые политические репрессии. В мае того рокового года были арестованы маршал Михаил Тухачевский и ещё ряд высокопоставленных военных, обвинённых в «военно-фашистском заговоре». А уже в июне им всем вынесли смертный приговор...

Вопросы, вопросы...

Ещё со времён перестройки эти события нам преподносили главным образом как якобы «ничем необоснованные политические гонения», вызванные исключительно культом личности Сталина. Якобы Сталин, возжелавший окончательно превратиться в Господа Бога на советской земле, решил расправиться со всеми, кто мало-мальски сомневался в его гениальности. И прежде всего с теми, кто вместе с Лениным творил Октябрьскую революцию. Мол, именно поэтому под топор безвинно пошла почти вся «ленинская гвардия», а заодно и верхушка Красной армии, которых обвинили в никогда не существовавшем заговоре против Сталина…

Однако при более внимательном изучении этих событий возникает немало вопросов, ставящих под сомнение официальную версию.

В принципе, эти сомнения у думающих историков возникли уже давно. И сомнения были посеяны не какими-то сталинскими историками, а теми очевидцами, которые сами недолюбливали «отца всех советских народов».

К примеру, на Западе в своё время были опубликованы мемуары бывшего советского разведчика Александра Орлова, бежавшего из нашей страны в конце 30-х годов. Орлов, который хорошо знал «внутреннюю кухню» родного ему НКВД, прямо написал о том, что в Советском Союзе готовился государственный переворот. Среди заговорщиков, по его словам, были как представители руководства НКВД, так и Красной армии в лице маршала Михаила Тухачевского и командующего Киевским военным округом Ионы Якира. О заговоре стало известно Сталину, который предпринял очень жёсткие ответные действия...

А в 80-е годы в США были рассекречены архивы самого главного противника Иосифа Виссарионовича – Льва Троцкого. Из этих документов стало ясно, что Троцкий имел в Советском Союзе разветвлённую подпольную сеть. Проживая за границей, Лев Давидович требовал от своих людей решительных действий по дестабилизации ситуации в Советском Союзе, вплоть до организации массовых террористических акций.

А в 90-е годы уже наши архивы открыли доступ к протоколам допросов репрессированных лидеров антисталинской оппозиции. По характеру этих материалов, по обилию изложенных в них фактов и свидетельств сегодняшние независимые эксперты сделали два важных вывода.

Во-первых, общая картина широкого заговора против Сталина выглядит очень и очень убедительно. Такие показания невозможно было как-то срежиссировать или подделать в угоду «отцу народов». Особенно в той части, где речь шла о военных планах заговорщиков. Вот что по этому поводу сказал наш автор, известный историк-публицист Сергей Кремлёв:

«Возьмите и прочитайте показания Тухачевского, данные им после ареста. Сами признания в заговоре сопровождаются глубоким анализом военно-политической обстановки в СССР середины 30-х годов, с детальными выкладками по общей ситуации в стране, с нашими мобилизационными, экономическими и иными возможностями.

Спрашивается, мог ли такие показания выдумать рядовой следователь НКВД, который вёл дело маршала и который якобы задался целью сфальсифицировать показания Тухачевского?! Нет, эти показания, причём добровольно, мог дать лишь знающий человек никак не меньше уровня заместителя наркома обороны, каковым и был Тухачевский».

Во-вторых, сама манера собственноручных признаний заговорщиков, их почерк говорили о том, что писали их люди сами, фактически добровольно, без физического воздействия со стороны следователей. Это рушило миф о том, что показания грубо выбивались силой «сталинских палачей»…

Так что же в реальности случилось в те далёкие 30-е годы?

Угрозы и справа, и слева

В общем-то началось всё ещё задолго до 37- го года - а если быть точнее, в начале 20-ых годов, когда в руководстве большевистской партии возникла дискуссия о судьбе построения социализма. Процитирую слова известного российского учёного, большого специалиста по сталинской эпохе, доктора исторических наук Юрия Николаевича Жукова (интервью «Литературной газете», статья «Неизвестный 37-ой год») :

«Даже после победы Октябрьской революции Ленин, Троцкий, Зиновьев и многие другие всерьёз не помышляли, что социализм победит в отсталой России. Они с надеждой глядели на промышленно развитые Соединённые Штаты, Германию, Великобританию, Францию. Ведь царская Россия по уровню промышленного развития находилась после крохотной Бельгии. Про это забывают. Мол, ах-ах, какая была Россия! Но в Первую мировую мы покупали у англичан, французов, японцев, американцев.

Большевистское руководство надеялось (о чём особенно ярко писал Зиновьев в «Правде») только на революцию в Германии. Мол, когда Россия с ней соединится, то и сможет строить социализм.

Между тем Сталин ещё летом 1923 года писал Зиновьеву: если даже компартии Германии власть свалится с неба, она её не удержит. Сталин был единственным человеком в руководстве, который не верил в мировую революцию. Считал: главная наша забота – Советская Россия.

Что дальше? Не состоялась революция в Германии. У нас принимают НЭП. Через несколько месяцев страна взвыла. Предприятия закрываются, миллионы безработных, а те рабочие, что сохранили места, получают 10–20 процентов от того, что получали до революции. Крестьянам заменили продразвёрстку продналогом, но он был таким, что крестьяне не могли его выплачивать. Усиливается бандитизм: политический, уголовный. Возникает невиданный ранее – экономический: бедняки, чтобы заплатить налоги и прокормить семьи, нападают на поезда. Банды возникают даже среди студентов: чтобы учиться и не умереть с голоду, нужны деньги. Их добывают, грабя нэпманов. Вот во что вылился НЭП. Он развращал партийные, советские кадры. Всюду взяточничество. За любую услугу председатель сельсовета, милиционер берут мзду. Директора заводов за счёт предприятий ремонтируют собственные квартиры, покупают роскошь. И так с 1921 по 1928 год.

Троцкий и его правая рука в области экономики Преображенский задумали перенести пламя революции в Азию, а кадры готовить в наших восточных республиках, срочно построив там заводы для „разведения“ местного пролетариата.

Сталин предложил иной вариант: построение социализма в одной, отдельно взятой стране. При этом он ни разу не сказал, когда социализм будет построен. Сказал – построение, а спустя несколько лет уточнил: нужно за 10 лет создать промышленность. Тяжёлую индустрию. Иначе нас уничтожат. Это было произнесено в феврале 1931 года. Сталин ошибся ненамного. Через 10 лет и 4 месяца Германия напала на СССР.

Принципиальными были расхождения группы Сталина и твёрдокаменных большевиков. Не важно, левые они, как Троцкий и Зиновьев, правые, как Рыков и Бухарин. Все полагались на революцию в Европе… Так что суть не в возмездии, а в острой борьбе за определение курса развития страны».

НЭП был свёрнут, начались сплошная коллективизация и форсированная индустриализация. Это породило новые трудности и сложности. По стране прокатились массовые крестьянские бунты, в некоторых городах бастовали рабочие, недовольные скудной карточной системой распределения продуктов. Словом, внутренняя социально-политическая обстановка резко обострилась. И как результат, по меткому замечанию историка Игоря Пыхалова: «сразу же активизировались партийные оппозиционеры всех мастей и окрасок, любители «половить рыбку в мутной воде», вчерашние вожди и начальники, жаждавшие реванша в борьбе за власть».

Прежде всего, активизировалось троцкистское подполье, имевшее огромный опыт подпольно-подрывной деятельности со времён Гражданской войны. В конце 20-х годов троцкисты объединились со старыми соратниками умершего Ленина – Григорием Зиновьевым и Львом Каменевым, недовольными тем, что Сталин отстранил их от рычагов власти по причине их управленческой бездарности.

Ещё действовала так называемая «правая оппозиция», которую курировали такие видные большевики, как Николай Бухарин, Авель Енукидзе, Алексей Рыков. Эти резко критиковали сталинское руководство за «неправильно организованную коллективизацию деревни». Существовали и более мелкие оппозиционные группы. Всех их объединяло одно – ненависть к Сталину, с которым они были готовы воевать любыми методами, привычными им ещё с революционно-подпольных времён царского времени и эпохи жестокой Гражданской войны.

В 1932 году практически все оппозиционеры объединились в единый, как его потом назовут, право-троцкистский блок. Сразу же на повестку дня встал вопрос свержения Сталина. Рассматривались два варианта. На случай ожидаемой с Западом войны предполагалось всячески способствовать поражению Красной армии, чтобы потом на волне возникшего хаоса захватить власть. Если же войны не случится, то рассматривался вариант дворцового переворота.

Вот мнение Юрия Жукова:

«Непосредственно во главе заговора стояли Авель Енукидзе и Рудольф Петерсон – участник Гражданской войны, принимал участие в карательных операциях против восставших крестьян в Тамбовской губернии, командовал бронепоездом Троцкого, с 1920 года – комендант Московского Кремля. Они хотели арестовать сразу всю „сталинскую“ пятёрку – самого Сталина, а также Молотова, Кагановича, Орджоникидзе, Ворошилова».

К заговору удалось привлечь заместителя наркома обороны маршала Михаила Тухачевского, обиженного на Сталина за то, что тот якобы не мог по достоинству оценить «великие способности» маршала. К заговору примкнул и народный комиссар внутренних дел Генрих Ягода - то был обычный безыдейный карьерист, которому в какой-то момент показалось, что кресло под Сталиным серьёзно закачалось, и потому он поспешил сблизиться с оппозицией.

Во всяком случае Ягода добросовестно выполнял перед оппозиционерами свои обязательства, тормозя любую информацию о заговорщиках, которая периодически поступала в НКВД. А такие сигналы, как потом выяснилось, регулярно ложились на стол главного чекиста страны, но он их аккуратно прятал «под сукно»...

Скорее всего, заговор потерпел поражение из-за нетерпеливых троцкистов. Выполняя поручение своего вождя о терроре, они поспособствовали убийству одного из сталинских соратников, первого секретаря Ленинградского обкома партии Сергея Кирова, который был застрелен в здании Смольного 1 декабря 1934 года.

Сталин, до которого уже не раз доходила тревожная информация о заговоре, сразу же воспользовался этим убийством и предпринял ответные решительные меры. Первый удар пришёлся по троцкистам. В стране прошли массовые аресты тех, кто хоть когда-то соприкасался с Троцким и его соратниками. Успеху операции во многом способствовало и то обстоятельство, что ЦК партии взял под жёсткий контроль деятельность НКВД. В 1936 году вся верхушка троцкистско-зиновьевского подполья была осуждена и уничтожена. А в конце того же года с поста наркома НКВД был снят Ягода и расстрелян в 1937 году...

Следом пришла очередь и Тухачевского. Как пишет немецкий историк Пауль Карелл, ссылаясь на источники в германской разведке, свой переворот маршал намечал на Первое мая 1937 года, когда в Москву на первомайский парад стягивалось множество военной техники и войск. Под прикрытием парада можно было привести в столицу и верные Тухачевскому воинские части…

Однако Сталин уже знал об этих планах. Тухачевского изолировали, а в конце мая он был арестован. Вместе с ним под суд пошла целая когорта высокопоставленных военачальников. Таким образом, право-троцкистский заговор был ликвидирован к середине 1937 года...

Неудавшаяся сталинская демократизация

По некоторым данным, Сталин собирался на этом прекратить репрессии. Однако летом того же 1937 года он столкнулся с ещё одной враждебной силой – «региональными баронами» из числа первых секретарей обкомов партии. Этих деятелей сильно встревожили сталинские планы по демократизации политической жизни страны - потому что планируемые Сталиным свободные выборы грозили многим из них неминуемой потерей власти.

Да, да – именно свободные выборы! И это не шутка. Сначала в 1936 году, по инициативе Сталина, была принята новая Конституция, по которой равные гражданские права получили все граждане Советского Союза без исключения, в том числе и так называемые «бывшие», ранее лишённые избирательных прав. А далее, как пишет знаток этого вопроса Юрий Жуков:

«Предполагалось, что одновременно с Конституцией будет принят и новый избирательный Закон, в котором и прописана процедура выборов сразу из нескольких альтернативных кандидатов, и сразу же начнётся выдвижение кандидатов в Верховный Совет, выборы в который намечено было провести в тот же год. Уже были утверждены образцы избирательных бюллетеней, выделены деньги на агитацию и выборы».

Жуков полагает, что через эти выборы Сталин не просто хотел провести политическую демократизацию, но и отстранить от реальной власти партийную номенклатуру, которая, по его мнению, слишком зажралась и оторвалась от жизни народа. Сталин вообще желал оставить за партией только идеологическую работу, а все реальные исполнительные функции передать Советам разных уровней (избранных на альтернативной основе) и правительству Советского Союза - так, ещё в 1935 году вождь высказал важную мысль: «Мы должны освободить партию от хозяйственной деятельности».

Однако, говорит Жуков, Сталин слишком рано раскрыл свои планы. И на июньском 1937 года Пленуме ЦК номенклатура, главным образом из числа первых секретарей, фактически поставила Сталину ультиматум – или он всё оставит как прежде, или его самого сместят. При этом номенклатурщики ссылались на недавно раскрытые заговоры троцкистов и военных. Они потребовали не просто свернуть любые планы по демократизации, но и усилить чрезвычайные меры, и даже ввести специальные квоты на массовые репрессии по регионам – мол, чтобы добить тех троцкистов, кто ушёл от наказания. Юрий Жуков:

«Секретари обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий запрашивали так называемые лимиты. Количество тех, кого им можно арестовать и расстрелять или отправить в места не столь отдалённые. Больше всех усердствовала такая будущая „жертва сталинского режима“ как Эйхе, в те дни – первый секретарь Западно-Сибирского крайкома партии. Просил права на расстрел 10800 человек. На втором месте – Хрущёв, возглавлявший Московский областной комитет: „всего лишь“ 8500 человек. На третьем месте – первый секретарь Азово-Черноморского крайкома (сегодня это Дон и Северный Кавказ) Евдокимов: 6644 – расстрелять и почти 7 тысяч – отправить в лагеря. Присылали кровожадные заявки и другие секретари. Но с цифрами поменьше. Полторы, две тысячи…

Полгода спустя, когда Хрущёв стал первым секретарём ЦК Компартии Украины, в одной из первых его депеш в Москву была просьба позволить ему расстрелять 20 000 человек. А ведь там уже по первому разу прошлись...».

Сталину, по словам Жукова, ничего не оставалось делать, как принять правила этой страшной игры – потому что партия на тот момент представляла собой слишком большую силу, которой он не мог бросить прямой вызов. И по стране пошёл Большой Террор, когда уничтожались как настоящие участники неудавшегося заговора, так и просто подозрительные люди. Понятно, что под эту «зачистку» попало и много тех, кто вообще не имел никакого отношения к заговорам.

Впрочем, и здесь не будем перегибать палку, как это сегодня делают наши либералы, указывающие на «десятки миллионов невинных жертв». По данным Юрия Жукова:

«У нас в институте (Институт РАН - И.Н.) работает доктор исторических наук Виктор Николаевич Земсков. В составе небольшой группы он несколько лет проверял и перепроверял в архивах, каковы реальные цифры репрессий. В частности, по 58-й статье. Пришли к конкретным результатам. На Западе тут же завопили. Им сказали: пожалуйста, вот вам архивы! Приехали, проверили, вынуждены были согласиться. Вот с чем.

1935 год – всего по 58-й статье арестовано и осуждено 267 тысяч, из них к высшей мере наказания приговорено 1229 человек, в 36-м соответственно 274 тысячи и 1118 человек. А дальше всплеск. В 37-м арестовали и осудили по 58-й статье более 790 тысяч, расстреляли свыше 353 тысяч, в 38-м – более 554 тысяч и расстреляно более 328 тысяч. Затем – снижение. В 39-м – осуждено около 64 тысяч и к расстрелу приговорено 2552 человека, в 40-м – около 72 тысяч и к высшей мере – 1649 человек.

Всего за период с 1921 по 1953 год осуждено 4 060 306 человек, из которых в лагеря и тюрьмы попали 2 634 397 человек».

Конечно, и это страшные цифры (потому что любая насильственная смерть - это тоже большая трагедия). Но всё же, согласитесь, речь идёт вовсе не о многих миллионах...

Однако вернёмся в 30-ые годы. В ходе этой кровавой кампании Сталину удалось, в конце концов, направить террор и против его инициаторов – региональных первых секретарей, которые были ликвидированы один за другим. Только к 1939 году он смог взять партию под свой полный контроль, и массовый террор сразу стих. Также резко улучшилось и соцально-бытовое положение в стране - люди действительно стали жить гораздо сытнее и благополучнее чем прежде...

К своим планам по отстранению партии от власти Сталин смог вернуться только после Великой Отечественной войны, в самом конце 40-х годов. Однако к тому времени выросло уже новое поколение всё той же партноменклатуры, стоявшей на прежних позициях своей абсолютной власти. Именно её представители и организовали новый антисталинский заговор, который увенчался успехом в 1953 году, когда вождь умер при не выясненных до сих пор обстоятельствах.

Любопытно, но некоторые сталинские соратники всё же попытались воплотить его планы уже после смерти вождя. Юрий Жуков:

«После смерти Сталина глава правительства СССР Маленков, один из самых близких его соратников, отменил все льготы для партийной номенклатуры. Например, ежемесячную выдачу денег («конверты»), сумма которых в два-три, а то и в пять раз превышала зарплату и не учитывалась даже при уплате партвзносов, Лечсанупр, санатории, персональные машины, «вертушки». И поднял зарплату сотрудникам госорганов в 2–3 раза. Партработники по общепринятой шкале ценностей (и в собственных глазах) стали намного ниже работников государственных. Наступление на скрытые от посторонних глаз права партийной номенклатуры продлилось лишь три месяца. Партийные кадры объединились, стали жаловаться на ущемление «прав» секретарю ЦК Хрущёву».

Дальше - известно. Хрущёв «навесил» на Сталина всю вину за репрессии 37-го года. А партийным боссам не только вернули все привилегии, но и вообще фактически вывели из-под действия Уголовного Кодекса, что само по себе начало стремительно разлагать партию. Именно разложившаяся вконец партийная верхушка и угробила в конце концов Советский Союз.

Ctrl Enter

Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter

Нет, пожалуй, в истории России более одиозной даты, чем «37 год». Это даже не дата, а какая-то формула, заклинание обозначающая страшное бедствие, типа как «Березина» у французов. Кто не слышал из нас: «это вам не 37 год», или наоборот, «это настоящий 37 год»? Причём в общем сознании прочно утвердилась следующая информация: в 1937 году злобный тиран Сталин развязал кровавый террор против своего народа, убив миллионы людей.

Причины, по которым Сталин развязал этот террор, объясняют просто: он боролся за свою власть.

Однако никто не может объяснить, зачем для укрепления своей власти Сталину понадобилось уничтожать столь разных по своему социальному, общественному, имущественному и классовому положению людей.

Нам, конечно, скажут, он это делал для массового террора. Но что такое террор, когда и зачем он применяется? Сегодня понятие «международный терроризм» является необходимым политическим камуфляжем, каким в сталинские времена был «фашизм». Например, Президент В. В. Путин по тем или иным причинам не может назвать государства, или политические силы, действующие сегодня против России, и он их называет «международным терроризмом». Как политик он абсолютно прав. Но с точки зрения историка понятие «международного терроризма» является каким-то расплывчатым и малопонятным определением. На самом деле терроризм и террор не могут являться целью, они всегда являются средством для достижения цели. За любым террором стоят конкретные государства или режимы, которые с помощью террора осуществляют свои задачи. Например: целью якобинского террора было уничтожение христианской Франции, целью эсеровского террора было свержение русской монархии, целью так называемого «красного террора» - геноцид Русского Народа и уничтожение православной России. Индивидуальный террор также преследует конкретные цели, причём не всегда понятные рядовым исполнителям. Разумеется, целью, скажем, чеченских боевиков, захватывающих заложников, являются не эти самые заложники, а те требования, которые боевики при этом выдвигают. Итак, террористы, проводя массовый или индивидуальный террор, ставят перед собой конкретную задачу и этой задачи достигают путём физического истребления или запугивания сословий, классов, групп населения или конкретных людей. При этом террор всегда направлен на разрушение, уничтожение и никогда на созидание.

Так, нацистский режим в Германии ставил своей задачей уничтожение чужих народов: русских, поляков, литовцев, эстонцев, евреев, цыган. Кроме того, нацистский террор был направлен также на те сословия и социальные группы внутри Германии, которые были опасны для режима: католическую церковь, коммунистов, социал-демократов. Против этих народов и этих слоёв населения нацисты развернули кровавый террор. Но нацисты не ставили своей задачей уничтожение германского народа как такового и поэтому большая часть немцев не подвергалась преследованиям и даже не знала о существовании лагерей смерти.

Наоборот, большевики в 1918-1920-х годах развязали кровавый террор именно против всего русского народа, против всех групп населения, в первую очередь против дворянства, духовенства, офицерства, но точно также против рабочих, крестьян, интеллигенции. Террор ЧК коснулся и русских, и малороссов, и белорусов, и казаков, и прибалтов, и евреев, и казахов и представителей сотен других народов, населяющих бывшую Российскую империю. Убивали с особой жесткостью методично и целенаправленно: женщин, подростков, стариков, даже грудных детей. Этот террор проводила особая каста, особый тайный орден, представители которого в основном прибыли из-за границы и которых объединяла прежде всего непримиримая ненависть к Православию, Самодержавию, ко всему русскому, но и в тоже время также и ко всему национальному вообще. Этот тайный орден прикрывался названием большевистской партии, но с тем же успехом он проявлял себя в терроре партии эсеров или «самостийника» Петлюры.

Общеизвестно, что руководителями и главными палачами этого тайного ордена были выходцы из еврейской среды. Из этого некоторые исследователи делают неправильный вывод, что красный террор был еврейским. Но если внимательно проанализировать преступления Троцкого, Свердлова, Зиновьева, Голощёкина, Якира и им подобных, то мы увидим, что простое еврейское население России тоже страдало от них. Известно множество свидетельств, когда евреи расстреливались как заложники, подвергались всяческому насилию и притеснениям со стороны своих единоплеменников-большевиков.

Таким образом, троцкистско-ленинский режим вёл тотальную войну на уничтожение со всеми народами, сословиями, классами, группами России, то есть он проводил, как мы уже сказали, геноцид Русского Народа.

Казалось бы, в 1937 году произошло нечто подобное красному террору: в ходе «Большой чистки» репрессиям подверглись все без исключения классы и слои советского общества: партноменклатура, рабочие, крестьяне, военные, духовенство. На первый взгляд, это даёт нам возможность прийти к выводу, что в 1937-1938 годах Сталин провёл вторую волну «красного террора». Но так может показаться лишь на первый взгляд.

Дело в том, что захвативший в октябре 1917 года так называемый большевистский режим, а вернее его американо-еврейская группа, не ставила перед собой задачи построения какого-либо государства на территории бывшей Российской империи. По замыслу Свердлова и Троцкого, Россия должна была умереть, распасться на сотни мелких государств, исчезнуть. Миллионы вчерашних подданных России должны были стать бессловесными рабами, топливом для Мировой революции. Сатанинский план предусматривал уничтожить руками самих русских не только православную веру внутри России, не только собственное государство, не только христианскую Европу, но вообще весь прежний миропорядок. «Мы на горе всем буржуем мировой пожар раздуем, мировой пожар в крови!» В этой строчке Блока надо заменить слово «буржуев» на слово «человечество», чтобы он стал точно выражать цели самого чудовищного в мировой истории режима.

По сути, этот режим был оккупационным. Его главари и действовали как оккупанты. Опираясь на пособников и карателей, они вели войну с русским народом.

Вот слова Льва Троцкого, сказанные им летом 1917 года, то есть ещё до прихода большевиков к власти: «Мы должны превратить Россию в пустыню, населенную белыми неграми, которым мы дадим такую тиранию, какая не снилась никогда самым страшным деспотам Востока. Разница лишь в том, что тирания эта будет не справа, а слева, и не белая, а красная. В буквальном смысле этого слова красная, ибо мы прольём такие потоки крови, перед которыми содрогнутся и побледнеют все человеческие потери капиталистических войн. Крупнейшие банкиры из-за океана будут работать в теснейшем контакте с нами. Если мы выиграем революцию, раздавим Россию, то на погребальных обломках ее мы станем такой силой, перед которой весь мир опустится на колени».

А вот слова Генриха Гиммлера, сказанные им в 1943 году: «Как приходится русским, мне совершенно безразлично. ... Живут ли другие народы в довольстве или умирают от голода, интересует меня лишь постольку, поскольку они нужны нашей культуре как рабы, в противном случае это меня не интересует. Погибнут ли 10000 русских баб от измождения на строительстве противотанковых укреплений или не погибнут, интересует меня постольку, поскольку противотанковые укрепления строятся для Германии».

Как видите, разницы - никакой. Для тех и для других России не существует, более того её ненавидят и стремятся к её уничтожению. Но Сталин не стремился к уничтожению России. Более того, его взгляды и действия разительно отличались от действий троцкистских оккупантов. Таким образом, нам предстоит разобраться какие же реальные исторические события скрываются за цифрами 1937, которые стали кровавым символом истории России ХХ века.

Сегодня у нас в стране много говорят и пишут о Сталине. Пишут восторженно, пишут с ненавистью, пишут с обожествлением или глумлением, но почти никогда объективно.

В последнее время автору этих строк пришлось не раз выслушивать в свой адрес обвинения, что вот мол «монархист», а на «сталинизме споткнулся», «защищает Джугашвили» и т. п. Что тут сказать? Только одно: наше общество по-прежнему живёт разными «-измами», как и при большевистском господстве. Наше общество не любит думать, не любит анализировать. Оно по-прежнему готово лишь обличать, проклинать и прославлять, потребляя при этом ту идеологическую жвачку, которую ему подсовывают. В годы перестройки в сознание общества активно внедрили понятие «сталинские репрессии». И различные представители нашего общества как попки повторяют этот термин, не задумываясь, что за именем Сталина хотят скрыть все преступления большевистского режима. Летом этого года телевидение договорилось до того, что в своих новостях заявило, что в 1937 году начался «красный террор». А мы-то думали, что «красный террор» начался в 1918 году с изуверского убийства Царской Семьи, с расказачивания, с заложников, с подвалов ЧК! Но нет, нас заверяют, что «красный террор» - это сталинские репрессии! В этой связи отрадно было услышать речь Президента В. В. Путина на Бутовском полигоне. Как подчеркнул Президент, «все мы хорошо знаем, что 37 год, хотя он и считается пиком репрессий, был хорошо подготовлен предыдущими годами жестокости. Достаточно вспомнить расстрел заложников в годы гражданской войны, уничтожение целых сословий - духовенства, российского крестьянства, казачества».

Наша цель не оправдать любым путём Сталина, а разобраться в том, что произошло с нашей страной в 30-е - 50-е годы. Безусловно, надо помнить и учитывать, что для сотен тысяч людей имя Сталина связано с гибелью и мучениями их родных и близких, связано с Беломорканалом, ГУЛагом, с взорванными храмами, с голодом и бесправием.

Но точно так же, надо помнить и учитывать, что для сотен тысяч людей имя Сталина связано с успехами, с выдающимися достижениями, с развитием промышленности, с прорывами в науке, наконец, с Великой Победой. Сталин, как бы к нему ни относились, был Верховным Главнокомандующим нашей армии-победительницы в самой кровавой и тяжёлой войне. Изображение Сталина отчеканено на медали «За победу над Германией». Сталин, единственный из советских, да и постсоветских, деятелей сказал тост «за здоровье русского народа». Поэтому постоянное оскорбление имени Сталина, а тем более глумление над ним, оскорбляют Россию. В пьесе Э. Ростана «Орлёнок» французский офицер королевской армии вызывает на дуэль человека, оскорбившего память Наполеона. И когда этого офицера с недоумением спрашивают: «Как, вы посланец короля, вы заступаетесь за Бонапарта?», офицер отвечает:

Нет, дело здесь о Франции идёт
И Франции наносят оскорбленье.
Кто смеет оскорблять того,
Кого она любила?

Так и в случае со Сталиным. Когда всё, что творилось в эпоху 30-х - 50-х годов хорошего и ужасного, сводят только к его имени, это не исторично, не справедливо и вредно для будущего Российского государства. А именно об этом, о будущем России, о её процветании и благополучии мы должны думать в первую очередь.

Самая большая, на наш взгляд ошибка при оценке Сталина сводится к тому, что его рассматривают на протяжении всей его жизни как нечто неизменяемое и застывшее. Между тем Сталин, как почти любая личность, менялся, формировался, приспосабливался под воздействием внешних и внутренних факторов. Сталин 1917 года - это не Сталин года 1945. Точно так же, как и революционная Россия 1917 года, это не победивший Советский Союз. Менялась эпоха, менялся и Сталин. Но в свою очередь он тоже менял эпоху, менял мировоззрение и дух советского государства.

Сталин является естественным следствием отступничества русского общества от Бога и Царя, произошедшего в 1917 году. Нужно уяснить, что Советская Россия не была Россией Царской, что советское общество 20-х и 30-х годов было в целом жестоким и безбожным и что новомученики ХХ века своим подвигом обличали это общество. Сталин был жесток так же, как и всё его жесткое время. Но, будучи жестоким и даже порой беспощадным, Сталин, тем не менее, не был ненавистником России. Более того, в отличие от Троцкого и Ленина, Сталин как раз видел будущее советской власти именно в сильном государстве, в том государстве, которое принято называть «советской империей». А эта «советская империя» могла базироваться только на русском патриотизме. Сталин это прекрасно понимал и поступательно придавал СССР облик России. Конечно, это не была православная монархическая Россия, но по сравнению с кровавой совдепией Троцкого и Свердлова, был сделан огромный шаг в сторону именно национального самосознания.

При этом следует сказать, что Сталин всегда был ближе всех большевиков к пониманию необходимости сохранения российского государства. По этому поводу у него был принципиальный спор с Лениным, в ходе которого Сталин выступал за сохранение в названии государства имени России и против образования СССР.

Утверждения, что Сталин создал в 30-х гг. тоталитарную систему, не находят фактического подтверждения. Эта система была создана задолго до Сталина, создана Лениным, Троцким, Свердловым, Дзержинским, Бухариным, Френкелем. Именно они, а не Сталин были создателями первых концлагерей. Сталин сделал немало, чтобы изменить, хотя бы внешне, эту систему в сторону её смягчения. В 1936 году была принята новая конституция СССР. В ней впервые, по настоянию Сталина, была отменена практика поражения в правах так называемых «лишенцев»: духовенства, бывших офицеров, дворян и так далее. Благодаря сталинской конституции, сотни тысяч людей, вчера ещё бесправных, смогли поступать в ВУЗы, голосовать, избираться в органы власти и так далее. Это, конечно, не означало, что в отношении этих категорий людей не прекратились беззакония и расправы, но, безусловно, даже юридическое признание их равноправными советскими гражданами означало для них большой шаг вперёд.

В 1937-1938 годах опять-таки по инициативе Сталина был проведён ряд мероприятий, которые сегодня нам могут показаться незначительными, но которые тогда имели колоссальное значение для советского общества. Мы имеем в виду возвращение имён, составлявших русскую национальную славу. В 1937 году был с размахом проведен пушкинский юбилей. Для того чтобы понять все значение этого мероприятия, нужно вспомнить, что имя Пушкина было фактически вне закона в большевистской России. Предложение Маяковского выбросить Пушкина с «корабля истории» было у большевиков весьма популярно. Поэтому почётное возвращение Пушкина в жизнь советского общества означало сильный удар по русофобской идеологии.

Ещё больший удар нанёс по этой идеологии фильм Эйзенштейна «Александр Невский», который начали снимать в 1937 году. Святой Благоверный Великий Князь Александр Невский вызывал у большевиков патологическую ненависть. Его имя упоминалось до конца 30-х годов только в оскорбительных пасквилях Демьяна Бедного и ему подобных. Мощный образ благородного защитника Земли Русской, созданный Черкасовым, возвращал России не просто национального героя, но прославленного Церковью святого.

В 30-х годах возвращаются имена П. И. Чайковского, А. В. Суворова, Петра Великого, Ф. Ф. Ушакова. В резкой форме Сталин одергивает Демьяна Бедного за его русофобские стишки и поэмы. Всё это происходит задолго до войны. Поэтому утверждения многих исследователей, что патриотическая риторика Сталина была вызвана только Великой Отечественной войной, несправедливы.

Государственное начало ощущается во всех сферах советского общества. Сталин восстанавливает классическое дореволюционное образование в школе. Суровой критике подвергнута так называемая «школа» академика М. Н. Покровского, знаменитого русофоба и фальсификатора, одного из главных клеветников на замученную большевиками Царскую Семью. В 1934-1936 годах создаётся новый единый учебник истории СССР. Сегодня мало кто знает, что до 1934 года отечественная история в советских школах практически не преподавалась. Был своеобразный «краткий курс» Покровского, где вся дореволюционная русская история сводилась к клеветнической отсебятине, а затем шли восхваления «революции и её вождям».

Сталин не останавливается даже перед критикой классиков марксизма. В том же 1934 году, Сталин подвергает резкой критике работу Фридриха Энгельса «Внешняя политика русского царизма», фактически обвиняя Энгельса в ненависти к России.

Являясь по существу главным редактором нового учебника по отечественной истории, Сталин выступает в защиту православных монастырей, которые он называл источником культуры и просвещения, и в защиту Крещения Руси. Сейчас эта сталинская позиция может нам показаться малозначительной, но тогда она имела эффект разорвавшейся бомбы. Ведь по планам Ленина, Троцкого и их клики, история Церкви должна была восприниматься только как история «мракобесия».

Вообще Сталин никогда не был рьяным поборником борьбы с Церковью. В самый разгар коллективизации 2-го марта 1930 года в своей статье «Головокружение от успехов» Сталин осудил снятие колоколов с церквей. «Снять колокола, - подумаешь какая ррреволюционность!» - писал он. Тем самым Сталин выступил против тех, кто слишком усердствовал в борьбе с религией. Съезд, ЦК ВКП(б), прошедший в марте 1930 года, осудил практику насильственного закрытия церквей. Примечательно, что в Постановлении ЦК говорилось о борьбе с «религиозными предрассудками», а не «антирелигиозной пропаганде», как это было прежде.

В 1934 году создаётся Союз советских писателей. В СССР получает развитие так называемый «соцреализм», который на самом деле был возвращением к принципам нравственности и патриотизма в художественной литературе, живописи, театре и кинематографе. Победа большевистского режима в 1917 году ознаменовала собой не только кровавые убийства, но и полное падение моральных устоев общества. Смертность намного превышала рождаемость. В стране процветали пьянство, курение, аборты, разводы, половые извращения, венерические заболевания. В 1919 году в газете «Вечерний Петроград» были опубликованы так называемые «12 половых заповедей пролетария». Автор статьи был психоневролог А. Б. Залкинд, поклонник Маркса и Фрейда. Вот наиболее показательные «заповеди» Залкинда: «Рабочий класс служит народу, революции и РКП (б), а не половым прихотям нашей физиологии. Физиологию надо оскопить политикой. История творится на баррикадах, а не в постели, не на топчане коммунальной квартиры. Только предатель революции может получить половое удовлетворение с классово чуждым элементом. Долой поцелуй - этот грязный и не гигиенический пережиток прошлого. Долой Любовь и Ревность - это чётко собственническая связь. Если твоя жена ушла от тебя к социально-ценному товарищу и тем более члену РКП (б) с дореволюционным стажем - гордись этим. И если ты стал горд, - ты победил в себе животное чувство собственника. Ура тебе! Революция и социальные отношения - выше всех других, а тем более низменных половых отношений. Класс в интересах революционной целесообразности имеет право вмешаться в половую жизнь своих сочленов. Половое должно во всем подчиняться классовому, ничем последнему не мешая, во всем его обслуживая».

Заповеди Залкинда являются ярким примером внедрения в сознание человека антихристианской псевдоморали. Глумление над христианством видно и в самом названии «12 заповедей» и в проповеди блуда и прелюбодеяния. Залкинду вторил академик Покровский, который призывал «не щадить религиозного чувства».

«Заповеди» Залкинда и Покровского безраздельно царили в литературе и искусстве. Вот одно из стихотворений чекиста латыша А. В. Эйдука из его поэтического сборника «Улыбка ЧК»:

Нет большей радости, нет лучших музык,
Как хруст ломаемых жизней и костей.
Вот отчего, когда томятся наши взоры
И начинает бурно страсть в груди вскипать,
Черкнуть мне хочется на вашем приговоре
Одно бестрепетное: «К стенке! Расстрелять!»
В 1938 году Эйдук был расстрелян как «враг народа».

Русофобия была основой большевистского искусства. Вот строчки комсомольского поэта Джека Алтаузена:

«Я предлагаю Минина расплавить, Пожарского.
Зачем им пьедестал?
Довольно нам двух лавочников славить,
Их за прилавками Октябрь застал.
Напрасно им мы не свернули шею.
Я знаю, это было бы под стать.
Подумаешь, они спасли Рассею
А может, лучше было б не спасать?»

Алтаузену вторила Малая Советская энциклопедия. В статье про Минина сообщалось: «буржуазная история идеализировала Минина как классового борца за единую «матушку Россию» и пыталась сделать из него национального героя».

Говоря сегодня о судьбах советских писателей в 30-е годы, об отношениях Сталина к писателям, часто хотят представить картину так, словно писатели и поэты подвергались беспощадным репрессиям именно за свои художественные произведения, то есть за свободу слова. Однако это очень упрощённый подход. Судьба каждого писателя должна рассматриваться отдельно. Тогда мы увидим, что очень часто тот или иной писатель был осуждён не за свою литературную, а за свою политическую деятельность. Возьмём, например, судьбу И. С. Бабеля. Мало кто знает, что этот певец одесских бандитов и первой красной конной армии был активный чекист. Бабель любил злорадно вспоминать, как в 1919 году в Александровском дворце он разбирал детские игрушки убитого Цесаревича Алексея. Свою книгу «Конармия» Бабель посвятил «герою революции товарищу Троцкому». Как и его кумир, Бабель был патологически кровожаден. В 30-е годы, будучи активным участником коллективизации, Бабель говорил поэту Багрицкому: «А вы знаете, Эдуард Георгиевич, я стал совсем равнодушно смотреть, как расстреливают людей». По этой фразе можно только догадываться, сколько безвинного народа погубил этот литератор. Но самого Бабеля расстреляли не за эту жестокость, а за его вовлечённость в троцкистскую деятельность. Бабель до самого ареста не скрывал своих симпатий к троцкистам и оппозиционерам. Вот что он писал по поводу борьбы Сталина с ними: «Существующее руководство ВКП(б) прекрасно понимает, только не выражает открыто, кто такие люди, как Раковский, Сокольников, Радек, Кольцов и т. д. Это люди, отмеченные печатью высокого таланта, и на много голов возвышаются над окружающей посредственностью нынешнего руководства, но раз дело встаёт о том, что эти люди имеют хоть малейшее соприкосновение к силам, то руководство становится беспощадно: «арестовать, расстрелять».

Бабель был близок и с группой красных командиров, сторонников Троцкого: Примаковым, Кузьмичевым, Охотниковым, Шмидтом, Зюком. Все они принадлежали к левой оппозиции. Бабель, по его словам, «был близким человеком в их среде, пользовался их любовью, посвящал им свои рассказы».

Во время своих поездок за границу Бабель откровенно беседовал с зарубежными антисталински настроенными левыми деятелями, которые проявляли особый интерес к судьбе репрессированных оппозиционеров. Бабель рассказывал им всё, что знал, о жизни троцкистов Раковского, Зорина и других в ссылке, «стараясь изобразить их положение в сочувственных для них тонах».

Поэтому причины расстрела Бабеля в 1939 году совершенно очевидны и понятны. Он был активным сторонником злейших врагов Сталина, которые одновременно являлись злейшими врагами русского народа и государства.

Точно также за троцкистскую деятельность был расстрелян писатель Борис Пильняк. Нам долго рассказывали сказки, что его, дескать, расстрелял Сталин за «Повесть непогашенной луны», в которой Пильняк рассказал, как вождь подло заставил наркома Фрунзе сделать хирургическую операцию, во время которой Фрунзе убили. Правда, при этом никто почему-то не задаётся вопросом, почему Пильняк написал свою повесть в 1926 году, а его расстреляли спустя 12 лет - в 1938? На самом деле причины расстрела Пильняка были совсем в ином.

Борис Пильняк был всегда близок к Троцкому. Самовлюблённый Троцкий, не признававший никаких авторитетов кроме своего, писал о Пильняке уважительно, а Пильняк в свою очередь посвящал ему свои книги. После изгнания Троцкого из СССР, Пильняк продолжал находиться в дружеских отношениях со многими оппозиционерами. Выезжая часто за границу, Пильняк, как и Бабель, встречался с ведущими троцкистами, в частности с Виктором Сержем (Кибальчичем).

Итак, в Бабеле и Пильняке Сталин видел, прежде всего, троцкистов и заговорщиков, а не инакомыслящих. Примечательно, что Андрей Платонов, которого Сталин несколько раз подвергал уничижительной критике, никогда не был арестован. Ему не давали печататься, критиковали, но не репрессировали. Во время войны писатель служил военным корреспондентом, сотрудничал с газетой «Красная Звезда».

Интересно, что Сталин поддерживал, причём негласно, самых антисоветских писателей, таких как М. А. Булгаков и М. А. Шолохов. Совершенно очевидно, что если бы не поддержка Сталина, вышеназванные писатели были бы уничтожены большевиками. Опять-таки Сталин поддерживал Булгакова и Шолохова в первую очередь не из-за их литературного таланта, а из-за того, что их талант работал на сталинскую идею построения сильного государства. Сталину был ближе Булгаков с его монархизмом и белогвардейским прошлым, чем Бабель или Пильняк с их троцкизмом и «революционным романтизмом». Интересно, что при этом Сталин называл Булгакова «антисоветским писателем»!

Общеизвестно, что Булгакова троцкисты от литературы травили насмерть и затравили бы, если бы не постоянные вмешательства Сталина. Легко ли это было делать Сталину? Нет, нелегко. Он не обладал тогда всей полнотой власти, он не был полностью свободен в своих действиях. Ему было бы гораздо легче пожертвовать Булгаковым, дать растерзать его кровожадной троцкистской своре. Но он не дал этого сделать.

Вместо этого Сталин не скрывал, что ему очень нравится пьеса Булгакова «Дни Турбинных», которую он смотрел десятки раз. Напомним читателю, как кончается это булгаковское произведение:

«Студзинский: Была у нас Россия - великая держава!
Мышлаевский: И будет! И будет!»

Сталин аплодировал этим словам, он аплодировал этой идее - России, великой державе! Сегодня мы с трудом можем себе представить, какая это была смелость со стороны Сталина, когда само слово «Россия» было под запретом.

Но Сталин шёл гораздо дальше. Есть несколько убедительных свидетельств, что в 1932 году во время спектакля «Дней Турбинных», на которой присутствовало высшее партийное руководство, во время сцены, когда офицеры поют «Боже Царя храни», большая часть зала встала и стала петь Русский Гимн! Современные булгаковеды пишут, что это было чудо, «протест народа против большевизма» и прочую чушь. Что-то ни до этого спектакля, ни после него никто «Боже Царя храни» на улицах и в спектаклях не пел и протесты таким образом никто не выражал! Совершенно ясно, что без воли Сталина никакого пения Русского Гимна быть не могло. Примечательно, что никого за пение «Боже, Царя храни» не наказали, а «Дни Турбинных» продолжали идти на сцене.

Булгаков и Шолохов до конца своих дней были убеждёнными сторонниками Сталина. Булгаков прямо говорил, что Сталин - это возмездие за революцию. В первой редакции романа, известного всему миру как «Мастер и Маргарита», Булгаков заканчивает произведение сценой, когда Воланд покидает Москву. Внезапно на небосклоне появляется комета, которая быстро приближается к Москве. Воланд смотрит на неё и говорит: «Этот железный человек с усами. У него мужественное лицо, он правильно делает свое дело, и вообще все кончено здесь. Нам пора!»

Опять-таки большинство исследователей, считающих роман Булгакова хвалой Воланду, полагают, что писатель объединяет дьявола со Сталиным. Но по нашему мнению, смысл этой сцены прямо противоположный: сталинская комета огненным вихрем изгоняет Воланда со свитой из Москвы.

Шолохов вёл с Вождём острую переписку о ходе коллективизации. В этой переписке Шолохов прямо называл действия советской власти в конкретных станицах преступлением и требовал немедленно остановить этот геноцид крестьянства и казаков. Примечательно, что Сталин, хотя и не соглашался с оценками Шолохова, тем не менее, приказывал проводить проверки по его письмам, которые выявляли самые настоящие преступления ответственных лиц. Благодаря Шолохову тысячи людей были спасены от голодной смерти.

В 30-е годы Сталин подверг разгрому творчество Демьяна Бедного (Придворова). Демьян Бедный всё своё творчество посвятил глумлению над всем, что было свято русскому человеку. Он глумился над русской Церковью, над русскими царями, над русской историей. Особенно гнусно было глумление Демьяна Бедного над Спасителем. Сергей Есенин посвятил Бедному следующие строки:

Ты оскорбил поэтов целый цех.
И малый свой талант покрыл большим позором.
Но ты, Демьян, Христа не оскорбил,
Ты не задел Его своим пером нимало,
Иуда был, разбойник был, тебя, Демьян, лишь не хватало.
Ты сгусток крови у Креста копнул ноздрей, как толстый боров,
Ты только хрюкнул на Христа, Ефим Лакеевич Придворов...

Сталин положил конец творчеству Придворова. Поводом этому послужила либретто Демьяна Бедного к опере «Богатыри». В этом либретто автор в свойственном ему духе глумился над русской историей и в частности над Крещением Руси. Однако вместо былой поддержки Бедный получил от власти в лице Сталина жесточайший разнос. 14 ноября 1936 г. вышло постановление Комитета по делам искусства «О пьесе «Богатыри» Демьяна Бедного». В этом постановлении баснописец обвинялся в попытке унизить русский народ. Карьера Бедного на этом закончилась. Интересно, что как Бедный ни пытался вернуться в литературу, как ни низкопоклонничал перед Сталиным, всё было напрасно. Когда во время войны ему всё же удалось опубликовать свою поэму «Ад» (про фашизм), то Сталин со свойственном ему юмором сказал: «Передайте новоявленному Данте, чтобы больше не писал».

В отличие от ленинско-троцкистской клики Сталину был понятен мистический смысл государства. Духовное образование не могло пройти бесследно: оно оставило в душе Сталина сакральное представление о верховном носителе государственной власти. В начале 30-х годов Сталин в довольно широком партийном кругу рассказал, как после февральской революции собрался съезд народов Кавказа. Шли бесконечные прения о том, какая партийная программа лучше. Вдруг на трибуну вышел мулла и сказал: «Каки такие соцал-мократы, эсери, меньшевики? Народу нужен цар, России нужен цар!».

Рассказывая это, Сталин смеялся, и было видно, что он одобряет слова этого муллы.

В 1934 году по указу Сталина в Советском Союзе вводится уголовное наказание за гомосексуализм. Это половое извращение было широко распространёно среди советской элиты первых десятилетий советской власти. Оно объединяло многих представителей партийной, военной, театральной верхушки. Особенно сильно гомосексуализм процветал в Народном Комиссариате Иностранных Дел. Долгое время этот комиссариат возглавлялся содомитом Чичериным.

Сталин всегда с нескрываемым презрением относился к содомии. Когда к нему поступило письмо одного датского гомосексуалиста-коммуниста, который просил его принять в ряды ВКП (б), Вождь написал на полях: «Сволочь и дегенерат. В архив». Но кроме презрения к извращенцам, у Сталина были более важные основания начать борьбу с ними. И эти основания были опять-таки политические. Дело в том, что среди гомосексуалистов было большое количество оппозиционеров. Гомосексуальные оргии были одновременно местами встреч врагов Сталина. Ягода, который сам был гомосексуалистом, в 1933 году доложил Сталину, что «актив педерастов, используя кастовую замкнутость педерастических кругов в непосредственно контрреволюционных целях, политически разлагал разные общественные слои юношества, в частности рабочую молодежь, а также пытался проникнуть в армию и на флот».

3 июня 1934 года зампред ОГПУ Агранов доложил Сталину о том, что «при ликвидации очагов гомосексуалистов в Москве выявлен, как гомосексуалист, заведующий протокольной частью НКИД Флоринский Д. Т.». Также было выявлено немало случаев тесного общения советских дипломатов гомосексуалистов с их иностранными коллегами, многие из которых были представителями иностранных разведок.

На докладе Ягоды Сталин написал резолюцию: «Надо примерно наказать мерзавцев, а в законодательство ввести соответствующее руководящее постановление».

Таким образом, мы можем констатировать, что в начале 30-х годов Сталин проводит поступательную политику по изменению идеологической и политической составляющей большевистского строя, каким он был создан Лениным и Троцким.

Но, пожалуй, ещё более интересной является экономическая политика Сталина в 30-х годах. В 1925 году по инициативе Троцкого Ленские золотые прииски были сданы в аренду и эксплуатацию сроком на 30 лет английской компании «Лена - Гольдфилс – Лимитед». Условия аренды были очень интересны: большую часть прибыли английская кампания забирала себе: СССР оставались жалкие крохи. Мало кто знал, что за английской компанией на самом деле стоял американский банковский дом «Лёб, Кун энд К». Тот самый банковский дом, который стоял за разрушением России в 1917 году. Уже в конце 20-х годов Сталин начал борьбу за разрыв контракта с «Лена - Гольдфилс – Лимитед». Удалось это сделать только в 1934 году ценой неимоверных усилий сталинского руководства.

Зачем это делал Сталин? Многие исследователи объясняют это тем, что Сталин делал это для упрочения своей власти. Отчасти это верно, хотя и несколько примитивно. Действительно, вышеперечисленные действия упрочивали власть Сталина в определённых партийных и советских кругах. Но ведь если бы Сталин стремился только к этому, ему не надо было бы проводить столь сложную игру. Он мог спокойно продолжать без Ленина и Троцкого их политику в области идеологии. Тем более он мог бы продолжать их политику в области экономики. По большому счёту, западным финансовым кругам было всё равно, кто будет главным поставщиком российского сырья: Троцкий или Сталин. Изменяя внутреннюю и внешнюю политику СССР, отстаивая его экономическую независимость, Сталин не укреплял свою власть, а наоборот, создавал себе множество дополнительных врагов.

По нашему мнению, действия Сталина объясняются не маниакальным стремлением захватить и удержать абсолютную власть в стране, а идеологическими и политическими убеждениями Сталина. В наше время, когда продажность и беспринципность стали нормами жизни, в том числе и политической, может показаться, что так было всегда и у всех. Но это далеко не так. Сталин имел свои убеждения и свой взгляд на развитие страны. В общих чертах эти убеждения сводились к тому, что Сталин был сторонником построения сильного государства, суверенного и опирающегося на традиционные русские представления об этом государстве: единовластии, порядке, дисциплине, социальной справедливости, крепкой семье. Единственно, чего у Сталина не было в перечне этих ценностей, - это Православия и церковности. Во всяком случае, даже если Сталин и считал, что Церковь должна играть важную роль в истории государства, он никогда, даже в 1943 году, не смог вернуться к Православию как части государственной идеологии. Это, собственно, обрекло на гибель и самого Сталина, и созданное им государство. Несмотря на все сталинские изменения, в основе советской идеологии всегда оставался мертвящий и отвратительный культ Ленина, с его лжемощами в центре Красной площади.

Чем больше Сталин отстранял от власти старых большевиков, чем больше он сосредотачивал в своих руках полноту власти, тем больше становилось у него врагов, которые были к тому же весьма могущественны. Уничтожение этих врагов было необходимо Сталину. Но широкомасштабный террор против простого населения был Сталину совершенно не нужен. В условиях жёсткой борьбы с троцкистами Сталину был нужен внутренний мир. Совершенно очевидно, что массовые убийства духовенства, рабочих, крестьян не делали власть Сталина более прочной, а наоборот, подвергали её серьёзной опасности. Тем не менее, этот широкомасштабный террор начался, и пик его пришёлся на 1937 год. Как же страна пришла к этому террору, кто его проводил и с какой целью?

Говоря о той роли, которую играл Сталин в истории нашей страны в 30-е годы, конечно, было бы нелепо изображать эту роль только как положительную. Мы уже говорили, что Сталин был частью жестокой эпохи и, следовательно, как и его эпоха, он был жесток. Сегодняшние утверждения некоторых исследователей, в которых Сталин предстаёт кротким и добрым правителем, только и думающем о благе трудового народа, так же лживы, как и изображения Сталина кровавым чудовищем. Сталин, как мы уже писали, хотел создать мощное единое и независимое государство на обломках Российской империи. Но это вовсе не означает, что Сталин собирался воссоздавать саму Российскую Империю в её прежнем виде. Сталин понимал значение Русской Православной Церкви и её роль в жизни государства. В конце войны это понимание превратилось у Сталина в чёткое убеждение, а его идеология становится имперской. Но это вовсе не означает, что Сталин в 30-х годах был осознанным православным государственником. Для воссоздания разрушенной экономики, для оснащения армии современной военной техникой, причём в кратчайшие годы, Сталину нужен был хлеб, для продажи его заграницу и строительства на вырученное золото заводов и фабрик. У Сталина не было денег, чтобы купить этот хлеб у крестьянина, и он отнял у него этот хлеб, загнав крестьянство в колхозы и выслав сотни тысяч крестьянских семей в Сибирь. Во время коллективизации Сталин считал Церковь опасным идеологическим соперником и он беспощадно гнал Церковь. Сталин открыто говорил, что «мы стремимся к уничтожению реакционного духовенства». Перепись 1937 года показала, что большая часть советского народа считает себя верующей в Бога, и советский режим ответил на это расправами над сотнями тысяч священнослужителей и мирян, многие из которых приняли мученическую кончину. Причём террор был направлен не только на православных верующих, но и на другие религии. После православных главными жертвами этого террора стали мусульмане. Например, в Татарии именно в 30-е годы прошли массовые закрытия мечетей и аресты мулл. Поэтому цитируемые якобы существующие сталинские решения об отмене «ленинского постановления» о борьбе с духовенством и религией являются, на наш взгляд, не более чем фальшивкой.

Но, говоря о, безусловно, имевших место сталинских гонениях на Церковь, необходимо отметить следующее. В отличие от Свердлова и Троцкого, которые уничтожали Церковь из-за ненависти ко Христу и России и для уничтожения любой государственности на её территории, Сталин был гонителем Церкви для строительства могучего государства, которое он в начале считал возможным построить без участия Церкви. Сталинские гонения на Церковь были вызваны не богоборчеством, а ложно понимаемыми им государственными интересами. Но уже очень скоро Сталин убедился в невозможности такого строительства. Сталин уже в конце 30-х годов, то есть в самый разгар антицерковных репрессий, как мы уже говорили, задает иной тон советской идеологии. В ней еле заметно, но с каждым годом всё более отчётливо прорисовываются контуры православия. Примечательно, что ещё с конца 20-х годов Сталин поддерживал так называемую «сергианскую», то есть Православную, церковь, а не «обновленцев».

В 1924 году М. И. Калинин писал Сталину:
«ЦК РКП тов. СТАЛИНУ
Ни циркуляр ЦК РКП от 16/VIII-23 г., ни соответствующие указания ВЦИК, ни ряд инструкций 5-го отдела Н.К.Ю. не привели к спокойному проведению на местах церковных вопросов, что доказывается ежедневными обращениями во ВЦИК...
Я бы хотел, чтобы Вы, тов. Сталин, ознакомились с документами, дали бы от имени ЦК строгую директиву об обязательном проведении директив ЦК.
Между прочим, нарастает стремление захватить все большее количество храмов и обратно - растет сила сопротивления, нарастает раздражение широких масс верующих.
Необходимо предпринимать соответствующие меры.
При сем прилагаю сводку ГПУ и исключительный по всей важности документ, исходящий от коммунистов, без подписи.
М. Калинин».

Из этого письма видно, что Сталин и Калинин были противниками троцкистского подхода к Церкви.

16 августа 1923 года Сталин подписывает Циркулярное письмо ЦК РКП(б) № 30 «Об отношении к религиозным организациям». В нём в частности говорится:
«Строго - Секретно ВСЕМ ГУБКОМАМ, ОБКОМАМ, КРАЕВЫМ К[ОМИТЕ]ТАМ, НАЦИОНАЛЬНЫМ] ЦК и БЮРО ЦК. ЦИРКУЛЯРНОЕ ПИСЬМО ЦК РКП № 30 (Об отношении к религиозным организациям).

ЦК предлагает всем организациям партии обратить самое серьезное внимание на ряд серьезных нарушений, допущенных некоторыми организациями в области антирелигиозной пропаганды и, вообще, в области отношений к верующим и к их культам. Некоторые из наших местных организаций систематически нарушают эти ясные и определенные директивы партийной программы и партийного съезда. Многочисленные примеры с достаточной яркостью свидетельствуют о том, как неосторожно, несерьезно, легкомысленно относятся некоторые местные организации Партии и местные органы власти к такому важному вопросу, как вопрос о свободе религиозных убеждений. Эти организации и органы власти, видимо, не понимают, что своими грубыми, бестактными действиями против верующих, представляющих громадное большинстве населения, они наносят неисчислимый вред советской власти, грозят сорвать достижения партии в области разложения церкви и рискуют сыграть на руку контрреволюции.

Исходя из сказанного, ЦК постановляет:
1) воспретить закрытие церквей, молитвенных помещений... по мотивам неисполнения административных распоряжений о регистрации, а где таковое закрытие имело место - отменить немедля;
2) воспретить ликвидацию молитвенных помещений, зданий и проч. путем голосования на собраниях с участием неверующих или посторонних той группе верующих, которая заключила договор на помещение или здание;
3) воспретить ликвидацию молитвенных помещений, зданий и пр. за невзнос налогов, поскольку такая ликвидация допущена не в строгом соответствии с инструкцией НКЮ 1918 г. п. II;
4) воспретить аресты “религиозного характера”, поскольку они не связаны с явно контрреволюционными деяниями “служителей церкви” и верующих; 5) при сдаче помещений религиозным обществам и определении ставок строжайше соблюдать постановление ВЦИКа от 29/III-23 г.;
6) разъяснить членам партии, что наш успех в деле разложения церкви и искоренения религиозных предрассудков зависит не от гонений на верующих - гонения только укрепляют религиозные предрассудки, - а от тактичного отношения к верующим при терпеливой и вдумчивой критике религиозных предрассудков, при серьезном историческом освещении идеи бога, культа и религии и пр.;
7) ответственность за проведение в жизнь данной директивы возложить на секретарей губкомов, обкомов, облбюро, национальных ЦК и крайкомов лично.
ЦК вместе с тем предостерегает, что такое отношение к церкви и верующим не должно, однако, ни в какой мере ослабить бдительность наших организаций в смысле тщательного наблюдения за тем, чтобы церковь и религиозные общества не обратили религию в орудие контрреволюции.
Секретарь ЦК И. Сталин. 16/VIII-23 г.».

Это было прямое противостояние Сталина Троцкому и защита Православной Церкви. Ни съезд, ни Сталин не отмечают личную ответственность Троцкого и троцкистов за выявленные недостатки и отступления от программы партии, потому что все указания шли от имени председателя ВЦИК Калинина и Политбюро, а все фамилии реальных виновников погрома Российской Церкви, как известно, «во избежание шовинистических выпадов» были спрятаны, законспирированы.

Проводя коренное изменение большевистской идеологии, восстанавливая казачество и запрещая Общество старых большевиков, Сталин должен был постоянно делать реверансы в сторону революции, должен был постоянно клясться в верности ленинизму, иначе он просто был бы свергнут троцкистами.

Несмотря на свою борьбу с Церковью, Сталин, тем не менее, не был лично инициатором массовых убийств духовенства и уничтожения храмов. Сталин скорее принимал эти убийства и разрушения как факт. По свидетельствам очевидцев, взрыв храма Христа Спасителя произвёл на Сталина столь удручающее впечатление, что он отказался выслушать до конца доклад об обстоятельствах сноса собора. Это может показаться странным, так как, казалось бы, сам Сталин отдавал приказ об этом варварстве. Но так может показаться только на первый взгляд. Этот взгляд основывается на ложном представлении о всевластии Сталина в 30-е годы и о том, что только он контролировал в стране ситуацию. На самом деле, мы можем убедиться, что это было далеко не так.

Как известно, началом так называемых «сталинских репрессий» принято считать всё тот же 1934 год, а точнее 1-е декабря 1934 года, то есть убийство Первого секретаря Ленинградского обкома партии С. М. Кирова. С легкой руки Хрущева принято обвинять в этом убийстве Сталина. Однако все обстоятельства этого преступления и его расследования сегодня позволяют сделать прямо противоположный вывод. Киров всегда поддерживал Сталина и совершенно не обладал амбициозными планами захвата власти. В лице Кирова Сталин потерял верного соратника, что в сложных условиях 30-ых годов заметно ослабило сталинскую власть. Кроме того, если бы Сталин был бы организатором убийства Кирова, он бы позаботился о том, чтобы немедленно ликвидировать возможных свидетелей. На самом деле, Сталин, лично прибывший в Ленинград для расследования преступления, сам допрашивал убийцу Кирова Николаева и отдал распоряжения об его охране. Однако и сам Николаев, и другие свидетели преступления были умерщвлены при таинственных обстоятельствах, как раз тогда, когда Сталин хотел получить от них необходимую ему важную информацию. Так, был убит чекист Борисов, которого вызвали на допрос к Сталину в Смольный. Борисов обладал важной информацией об убийстве и, по ряду свидетельств, его убили с ведома или даже по прямому приказу Запорожца. Сегодня можно с уверенностью утверждать, что убийство Кирова стало ответным ударом по Сталину со стороны троцкистской оппозиции и её заграничных руководителей.

Силы, которые привели большевиков к власти в 1917 году, с тревогой наблюдали за тем, что происходит в СССР. Они довольно спокойно отнеслись к отстранению от власти Троцкого. В конечном счете, это напрямую не угрожало их интересам в России. Даже наоборот, болтливый, самовлюблённый и недалекий Троцкий не мог в новых условиях надёжно обеспечивать контроль над ресурсами СССР. Умный и хладнокровный Сталин казался мировой закулисе более перспективным ставленником. Сталин, будучи в начале сильно зависимым от этой закулисы, до поры до времени не спешил её разочаровывать. Однако, продолжая с каждым годом наращивать темпы промышленного производства и одновременно выводя советскую экономику из-под западного контроля, Сталин начал вызывать серьёзную обеспокоенность на Западе. Такую же обеспокоенность вызывала там и «прорусская» направленность сталинского курса. По существу в 1934 году Сталин начал осуществлять контрреволюцию, надёжно прикрывая её революционными лозунгами. В ответ троцкисты и их закулисные дирижеры начали борьбу против сталинской контрреволюции.

Определенные круги на Западе стали искать возможности отстранения Сталина от власти. Против Сталина организуется заговор, вошедший в историю под названием «Клубок». Во главе этого заговора стояли Зиновьев, Ягода, Енукидзе, Петерсон. Ягода говорил своему подельнику чекисту Артузову: «С таким аппаратом, как наш, не пропадёшь. Орлы - сделают всё в нужную минуту. Ни в одной стране министр внутренних дел не сумеет произвести дворцового переворота. А мы и это сумеем, если потребуется, потому что у нас не только милиция, но и войска».

Заговорщики предполагали арестовать руководящую «пятерку» Политбюро во главе со Сталиным. После чего пленум ЦК должен был назначить какого-нибудь крупного военного временным диктатором страны.

Цели заговорщиков достаточно ясно выразил всё тот же Ягода. Он говорил: «Совершенно ясно, что никакого социализма мы не построили, никакой советской власти в окружении капиталистических стран быть не может. Нам необходим такой строй, который приближал бы нас к западноевропейским демократиям. Довольно потрясений! Нужно, наконец, зажить спокойной обеспеченной жизнью, открыто пользоваться всеми благами, которые мы как руководители государства должны иметь».

Сказано довольно откровенно и удивительным образом напоминает нашу «перестройку» и последовавшие за ней «реформы» с их приватизациями и ваучеризациями.

Но насчёт «западных демократий» в «Клубке» было не всё просто. Сегодня известно, что этот «Клубок» финансировали в том числе и из нацистской Германии.

Ягода хорошо знал о готовящемся покушении на Кирова. Его ставленник в Ленинграде глава местного НКВД Запорожец за несколько дней до убийства приказал отпустить задержанного сотрудниками госбезопасности Николаева, в портфеле которого был обнаружен револьвер и план маршрута Кирова.

Подготовка заговора должна была сопровождаться развязыванием террора и диверсий, с целью вызвать жесткое недовольство широких масс. Сразу же после убийства Кирова подконтрольное Ягоде НКВД проводит бессудные расстрелы ни в чём не повинных граждан. При этом НКВД использовало ужесточение ведения следствия по делам о политическом терроризме. Вслед за убийством Кирова вышло постановление ЦИК СССР «О порядке ведения дел о подготовке или совершении террористических актов». Это постановление устанавливало скоротечность ведения всех дел по рассмотрению лиц, обвинённых в подготовке или совершении террористических актов. Суть данного документа состояла в следующем:
1. Следствие по этим делам заканчивалось в срок не более десяти дней.
2.Обвинительное заключение полагалось вручать обвиняемому не более чем за одни сутки до рассмотрения дел в суде.
3. Дела слушались без участия сторон.
4. Не допускать кассационного обжалования приговоров, как и подачи ходатайств о помиловании.
5. Приговор к высшей мере наказания приводить в исполнение немедленно по вынесению приговоров.

Так, в Ленинграде было немедленно расстреляно 95 так называемых «белогвардейцев», которые якобы были причастны к убийству. Сделано это было без ведома Сталина. Последний был в ярости, когда узнал об этом. Всего после убийства Кирова, в основном по надуманным обвинениям НКВД было осуждено 12 тысяч человек, в основном бывших дворян и офицеров. Сегодня совершенно очевидно, что Сталин не был инициатором этих расправ. Наоборот, по его инициативе, генеральный прокурор А. Я. Вышинский подал протест по поводу действий НКВД, и многие осужденные были освобождены.

В 1936 году по сибирским шахтам прокатилась волна взрывов, которая привела к гибели 12 человек.

К 1937 году страна оказалась в преддверии решающей схватки между Сталиным и старой ленинской гвардией...

Репрессии 1937 года неизменно называют «сталинскими репрессиями». Однако при внимательном изучении этой эпохи выясняется, что лично Сталин подписал санкции на смертные приговоры нескольких десятков тысяч людей, а расстреляно гораздо больше. Кстати, по поводу количества убитых в 1937-38 годах сотворено немало мифов. Вот, типичный пример такого мифотворчества. Профессор А. Козлов пишет: «На самом деле за то время «под мудрым руководством ВКП(б) во главе с ее вождем И.В. Сталиным» были истреблены миллионы людей. Сколько конкретно? Этого никто не знает. Известны лишь самые общие прикидки, по-видимому, однако, недалекие от истины. Согласно им, в мирные тридцатые годы СССР потерял людей больше, значительно больше, чем за четыре года небывало кровавой Великой Отечественной войны. Может, 50 или даже 60 млн. человек».

Вот так вот. Никто «не знает», имеются «самые общие прикидки», но погибло 60 млн. человек! Примечательно, что, несмотря на то, что подобные высказывания изобилуют такими словечками как «никто не знает», «по-видимому» и так далее, в сознании миллионов граждан России прочно утвердилось представление, что в годы «Большого террора» погибло именно около 100 млн. человек. Хотя элементарный анализ демографических изменений в СССР убеждает нас в том, что эти цифры абсурдны. Как установлено современными исследователями, в январе 1937 года, то есть в канун «Большого террора», численность населения СССР составила 168 млн. человек. Накануне Великой Отечественной войны эта цифра возросла до 196,716,000. То есть население выросло почти на 30 млн. человек. Ясно, что если бы в ходе террора 1937-38 годов было уничтожено 50-60 млн. человек, не говоря уже о 100-х млн., такого роста населения в СССР быть бы не могло, и уж тем более никакую Великую Отечественную войну мы выиграть бы не смогли, просто воевать было бы некому.

Конечно, это вовсе не означает, что «Большой террор» вообще не оказал никакого влияния на изменение численности населения в СССР. Серьёзные и объективные исследователи прямо указывают на это: «На изменение численности населения нашей страны могло оказать значительное влияние то, что происходило в 30-е годы. Среди этих факторов следует, прежде всего, выделить массовые репрессии, правда, далекие по своим масштабам от того, о чем с таким упорством пишут в последние годы».

Сегодня довольно точно установлены масштабы репрессий 1937-1938 годов. По данным рассекреченных архивов в эти годы было осуждено 1, 5 миллиона человек, из которых примерно 700 тысяч человек было расстреляно. Несмотря на то, что цифра в 700 тысяч убитых несопоставима с мифическими 50 млн., она все ровно огромна. И невинных, случайных людей, мучеников за Веру, из этих семисот тысяч убитых было великое множество. Достаточно посмотреть на списки убитых на Бутовском полигоне в Москве, или на Левашовской пустоши под Петербургом, чтобы убедиться в этом. Большинство в этих списках составляют простые русские люди, чаще всего рабочие, крестьяне, духовенство, так называемые «бывшие», даже дети. Совесть православного, да и просто порядочного человека, никогда не может смириться с этими ужасными убийствами. Но совесть наша никогда не может смириться и с тем, что все эти убийства приписываются одному Сталину, причём зачастую при помощи прямых искажений фактов, подлогов и фальсификаций.

В 1935 году был арестован сын русских поэтов Н. С. Гумилева, расстрелянного большевиками в 1921 году, и А. А. Ахматовой - Л. Н. Гумилёв. Ахматова обратилась с письмом к Сталину, в котором писала: «Глубокоуважаемый Иосиф Виссарионович, зная Ваше внимательное отношение к культурным силам страны и в частности к писателям, я решаюсь обратиться к Вам с этим письмом.

23 октября, в Ленинграде арестованы Н.К.В.Д. мой муж Николай Николаевич Пунин (профессор Академии художеств) и мой сын Лев Николаевич Гумилев (студент Л.Г.У.). Иосиф Виссарионович, я не знаю, в чем их обвиняют, но даю Вам честное слово, что они ни фашисты, ни шпионы, ни участники контрреволюционных обществ. Я живу в С.С.Р.) с начала Революции, я никогда не хотела покинуть страну, с которой связана разумом и сердцем. /…/ В Ленинграде я живу очень уединенно и часто подолгу болею. Арест двух единственно близких мне людей наносит мне такой удар, который я уже не смогу перенести.

Я прошу Вас, Иосиф Виссарионович, вернуть мне мужа и сына, уверенная, что об этом никогда никто не пожалеет. Анна Ахматова. 1-го ноября 1935 года».

На письме Ахматовой Сталин наложил следующую резолюцию: «т. Ягода. Освободить из-под ареста и Пунина и Гумилева и сообщить об исполнении. И. Сталин».

В ноябре 1935 года сын и муж Ахматовой были освобождены, а Гумилёв восстановлен на историческом факультете. В 1938 году Льва Гумилёва снова арестовали. Поводом для ареста стал следующий инцидент, который хорошо описан в воспоминаниях самого Льва Николаевича Гумилёва. На одной из лекций по русской литературе профессор Л. В. Пумпянский «...стал потешаться над стихами и личностью моего отца. «Поэт писал про Абиссинию, - восклицал он, - а сам не был дальше Алжира... Вот он - пример нашего отечественного Тартарена!» Не выдержав, я крикнул профессору с места: «Нет, он был не в Алжире, а в Абиссинии!». Пумпянский снисходительно парировал мою реплику: «Кому лучше знать - вам или мне?» Я ответил: «Конечно, мне». В аудитории около двухсот студентов засмеялись. В отличие от Пумпянского многие из них знали, что я - сын Гумилева. Все на меня оборачивались и понимали, что мне, действительно, лучше знать. Пумпянский сразу же после звонка побежал жаловаться на меня в деканат. Видимо, он жаловался и дальше. Во всяком случае, первый же допрос во внутренней тюрьме НКВД на Шпалерной следователь Бархударян начал с того, что стал читать мне бумагу, в которой во всех подробностях сообщалось об инциденте, произошедшем на лекции Пумпянского».

Гумилев и двое его товарищей были обвинены в попытке контрреволюционного переворота и осуждены на длительные сроки заключения. Мать Гумилева Ахматова вновь написала письмо Сталину. Как пишет сам Л. Н. Гумилёв, оно осталось безответным. Тем не менее, после письма Ахматовой, дело Л. Н. Гумилева было отправлено на доследование, а вскоре началась война и Гумилев был мобилизован в действующую армию.

После войны, в 1948 году, Лев Гумилев был вновь арестован. Вот, что он пишет по этому поводу: «Когда я был молод, точнее, когда я еще только поступил на первый курс исторического факультета Ленинградского университета, меня уже тогда интересовала история Центральной Азии. Со мной согласился поговорить «заслуженный деятель киргизской науки» Александр Натанович Бернштам, который начал разговор с предостережений, сказав, что самое вредное учение по этому вопросу сформулировано «евразийством», теоретиками белоэмигрантского направления, которые говорят, будто настоящие евразийцы, то есть кочевники, отличались двумя качествами - военной храбростью и безусловной верностью. И на этих принципах, то есть на принципе своего геройства и принципе личной преданности они создавали великие монархии. Я ответил, что мне это, как ни странно, очень нравится и мне кажется, что это сказано очень умно и дельно. В ответ я услышал: «У вас мозги набекрень. Очевидно, вы - такой же, как и они». Сказав так, он пошел писать на меня донос. Вот с этого и началось мое знакомство с евразийством и с научным работником Бернштамом...».

Итак, спросим читателя, кто виноват в арестах Гумилева: доносчики Бернштам и Пумпянский, или Сталин, вытащивший Гумилева из тюрьмы? Это не мешает современным «обличителям сталинизма» утверждать, что Сталин «гноил» в тюрьме Льва Гумилёва.

Вообще, в вопросе о личном участии И. В. Сталина в репрессиях очень много, мягко говоря, странных вещей. Например, известное решение «Об антисоветских элементах» от 2.07.1937 года, в котором говорится о необходимости расстрелов наиболее активных враждебных элементов, имеется только в виде выписки, напечатанной на машинке. Подпись Сталина под этой выпиской даже не подделана, а просто написано кем-то от руки.

Так же в виде машинописной копии существует и пресловутая шифротелеграмма Сталина «о пытках». История её такова. На ХХ съезде партии первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущёв заявил, что якобы существовала «телеграмма» от 10 января 1939 года, подписанная И. В. Сталиным о применении пыток на следствии. Эта «телеграмма» якобы заканчивалась так: «ЦК ВКП(б) разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК. ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружившихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод».

«Телеграмма» эта хранится в Президентском архиве. На ней нет подписи Сталина. Согласно пометам на архивном экземпляре, машинописные копии посланы: Берия, Щербакову, Журавлеву, Жданову, Вышинскому, Голякову, и др. (всего 10 адресатов). Но ни одной подписи этих адресатов о получении или об ознакомлении мне встречать не приходилось. Так же как и подлинного текста этой самой телеграммы с подлинной подписью Сталина. В. М. Молотов в беседах с писателем Ф. Чуевым категорически отрицал существование такой телеграммы. Поэтому вполне вероятно, что телеграмма эта была сфабрикована Хрущёвым к ХХ съезду партии.

Документально подтверждена причастность Сталина к санкциям на расстрел десятков тысяч человек, так называемые «сталинские списки» насчитывают 44,5 тысячи, но никак 700 тысяч. Кто же был главным проводником кровавых расправ, вошедших в наше общественное сознание под именем «репрессии»? Д. А. Быстролетов, оказавшийся в одной камере с бывшим наркомом внутренних дел А. И. Наседкиным, вспоминал, как тот рассказывал о своем предшественнике Б. Бермане: «В Минске это был сущий дьявол, вырвавшийся из преисподней. Он расстрелял в Минске за неполный год работы больше 80 тысяч человек. Он убил лучших коммунистов республики. Обезглавил советский аппарат. Тщательно выискивал, находил, выдёргивал всех мало-мальски выделявшихся умом или преданностью людей из трудового народа - стахановцев на заводах, председателей в колхозах, лучших бригадиров, писателей, учёных, художников. По субботам Берман устраивал производственные совещания. Вызывали на сцену по заготовленному списку шесть человек из числа следователей - три лучших и три худших. Берман начина так: «Вот один из лучших наших работников, Иванов Иван Николаевич. За неделю товарищ Иванов закончил сто дел, из них сорок - на высшую меру, а шестьдесят - на общий срок в тысячу лет. Поздравляю, товарищ Иванов. Спасибо! Сталин о вас знает и помнит. Вы представляетесь к награде орденом, а сейчас получите денежную премию в сумме пяти тысяч рублей! Вот деньги. Садитесь!» Потом Семёнову выдали ту же сумму, но без представления к ордену за окончание 75 дел: с расстрелом тридцати человек и валовым сроком для остальных в семьсот лет. И Николаеву - за две тысячи пятьсот за двадцать расстрелянных. Зал дрожал от аплодисментов. Счастливчики гордо расходились по своим местам. Наступила тишина. Лица у всех бледнели, вытягивались. Руки начинали дрожать. Вдруг в мёртвом безмолвии Берман громко называл фамилию: «Михайлов Александр Степанович, подойдите сюда к столу». Общее движение. Все головы поворачиваются. Один человек неверными шагами пробирается вперёд. Лицо перекошено от ужаса, невидящие глаза широко открыты. «Вот Михайлов Александр Степанович. Смотрите на него товарищи! За неделю он закончил три дела. Ни одного расстрела, предлагаются сроки в пять и семь лет». Гробовая тишина. Берман медленно подходит к несчастному. «Вахта! Забрать его!». Следователя уводят. «Выяснено, - громко чеканит Берман, глядя в пространство поверх голов, - выяснено, что этот человек завербован нашими врагами, поставившими себе целью сорвать работу органов, сорвать выполнение заданий товарища Сталина. Изменник будет расстрелян!»

Из приведённого выше отрывка мы видим, как Берман, руками НКВД, уничтожает цвет нации, лучших людей, как из народа, так и из самого НКВД. При этом он специально подчёркивает, что действует по приказу Сталина. Цель Бермана и ему подобных была проста: путём уничтожения невинных людей вызвать ненависть народа к Сталину. Сознательно и целенаправленно формировался образ Сталина, как кровавого палача, тирана, чудовища, то есть тот самый образ, что сегодня внедрён в умы нашего общества. Кто же такой Берман?

Борис Давидович Берман родился в 1901 году в Читинском уезде в семье владельца кирпичного завода. В 1918 году служил в комендатуре Красной армии рядовым.

Принимал участие в обысках и конфискациях имущества у «буржуазии». В начале 1919 по подложному паспорту уехал в Манчжурию, пошёл служить к белым также рядовым. В боях и походах не участвовал. В 1921 году неожиданно становится секретарём агитационно-пропагандистского отдела Семипалатинского райкома РКП(б). В 1921 году попадает в органы ВЧК-ГПУ. В 1931 направлен за границу, под «крышей» полпредства в Германии был резидентом советской разведки. С 1935 года первый заместитель начальника Иностранного отдела Главного управления государственной безопасности. Брат Бермана - М. Д. Берман в 1932-36 годах был начальником ГУЛАГа, заместителем и доверенным лицом наркома Ягоды. Оба брата Бермана были выдвиженцами Ягоды, что не помешало им потом стать сподвижниками Н. И. Ежова.

В марте 1937 года Ежов назначил Б. Д. Бермана наркомом внутренних дел Белорусской ССР. В этой должности Берман развязал кровавый террор против населения Белоруссии, жертвами которого стали, по меньшей мере, 60 тысяч человек.

В мае 1938 г. он был отозван в Москву. В это время специальная комиссия, созданная И. В. Сталиным из членов ЦК-юристов, приступила к проверке работы всех органов НКВД, действовавших на территории БССР. Комиссией были выявлены значительные нарушения в работе НКВД в плане противоправных действий, приводящих к человеческим жертвам в широком масштабе. По возвращении в Минск Берман был арестован. На следствии он показал, что, будучи в Германии в должности разведчика по особым поручениям, был завербован в качестве агента. 22 февраля 1939 года Берман был приговорён Военной Коллегией Верховного Суда к расстрелу и расстрелян. Примечательно, что Сталин назвал Бермана «мерзавцем и негодяем».

Опять-таки, спросим себя: выполнял ли Берман в Белоруссии задание Сталина? Конечно, нет! Наоборот, он вредил Сталину. Сталин никогда не призывал к массовому террору. Более того, он боялся его последствий. В своём докладе, носившем название «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников», в марте 1937 года, Сталин не только не ориентировал партию на массовый террор, но, наоборот, выдвигал требования «в этом вопросе, как и во всех других вопросах, соблюдать индивидуальный, дифференцированный подход. Нельзя стричь всех под одну гребёнку. Такой огульный подход может только повредить делу борьбы с действительными троцкистскими вредителями и шпионами. Дело в том, что некоторые наши партийные руководители страдают отсутствием внимания к людям, к членам партии, к работникам. Более того, они не изучают членов партии, не знают, чем они живут и как они растут, не знают вообще работников. Поэтому у них нет индивидуального подхода к членам партии, к работникам партии. И именно потому, что у них нет индивидуального подхода при оценке членов партии и партийных работников, они обычно действуют наобум: либо хвалят их огулом, без меры, либо избивают их также огулом и без меры, исключают из партии тысячами и десятками тысяч.

Такие руководители вообще стараются мыслить десятками тысяч, не заботясь о «единицах», об отдельных членах партии, об их судьбе. Исключить из партии тысячи и десятки тысяч людей они считают пустяковым делом, утешая себя тем, что партия у нас двухмиллионная и десятки тысяч исключённых не могут что-либо изменить в положении партии. Но так могут подходить к членам партии лишь люди, по сути дела, глубоко антипартийные.

В результате такого бездушного отношения к людям, к членам партии и партийным работникам искусственно создаётся недовольство и озлобление в одной части партии, а троцкистские двурушники ловко подцепляют таких озлобленных товарищей и умело тащат их за собой в болото троцкистского вредительства». Сказано очень точно и убеждает нас в том, что Сталин хорошо понимал, какие цели преследовали типы подобные Берману. Именно они и были «двурушниками», сеющими озлобление к сталинскому руководству.

Бывший сталинский министр сельского хозяйства И. А. Бенедиктов в своих воспоминаниях пишет: «Сталин, без сомнения, знал о допускаемом произволе и беззакониях в ходе репрессий, и принимал конкретные меры для исправления допущенных ошибок и освобождения из тюрем невинных людей. Ещё январский Пленум ЦК ВКП(б) в 1938 году открыто признал, что допущены беззакония по отношению к честным коммунистам и беспартийным, приняв по этому поводу особое постановление, опубликованное во всех центральных газетах. Также открыто перед всей страной обсуждался вред от необоснованных репрессий на XVIII съезде ВКП (б) в 1939 году... Сразу же после январского Пленума были освобождены из лагерей тысячи незаконно репрессированных граждан, в том числе и видные военачальники. Все они были официально реабилитированы, а некоторым из них Сталин лично принёс извинения».

Сталин отлично понимал, что против него идёт скрытая борьба, что его пытаются дискредитировать в глазах народа подлинные застрельщики репрессий. Но он не мог в силу иных объективных обстоятельств вмешиваться в деятельность каждого из этих застрельщиков. Конечно, Сталин, как глава государства, объективно несёт ответственность, в том числе и за этих застрельщиков, так как они действовали в годы его правления. Но он не может нести субъективной ответственности за все их преступления, так как они были направлены в том числе и против самого Сталина.

Так же, как Берман, вредил Сталину и другой застрельщик репрессий - первый секретарь Московского горкома партии бывший троцкист Н. С. Хрущёв. В мае 1937 года на пленуме МГК партии он сказал: «Нужно уничтожать этих негодяев. Уничтожая одного, двух, десяток, мы делаем дело миллионов. Поэтому нужно, чтобы не дрогнула рука, нужно переступить через трупы врага на благо народа».

И Хрущёв уничтожал. Ещё в 1936 году он сокрушался: «Арестовано только 308 человек; для нашей Московской организации – это мало». Поэтому Хрущёв подал следующую записку-предложение в Политбюро: ««к расстрелу: кулаков - 2 тысячи, уголовников - 6,5 тысячи, к высылке: кулаков - 5869, уголовников - 26 936».

Сохранилась записка Хрущёва из Киева на имя Сталина, спустя полгода после избрания первым секретарём Украинской парторганизации, датированная июнем 1938 года: «Дорогой Иосиф Виссарионович! Украина ежемесячно посылает 17 – 18 тысяч репрессированных, а Москва утверждает не более 2 – 3 тысяч. Прошу Вас принять срочные меры. Любящий Вас Н. Хрущёв».

Примечателен ответ Сталина: «Уймись, дурак!».

А вот действия ещё одного «бывшего» троцкиста и «жертвы» «сталинских» репрессий П. Постышева. В борьбе с «врагами народа», он распустил в Куйбышевской области 30 райкомов, члены которых были объявлены врагами народа и репрессированы только за то, что на обложках ученических тетрадей в орнаменте они не разглядели якобы изображение нацистской свастики!

Постышеву вторил Р. И. Эйхе, также впоследствии расстрелянный Сталиным за необоснованные репрессии. В своих выступлениях 1937 года он призывал: «Мы должны раскрыть, разоблачить врага, в какой бы норе он ни закопался. После проверки и обмена (партбилетов) было разоблачено и изгнано из партии еще большее количество заклятых врагов... Враги разоблачены еще не все, надо всемерно усилить работу по разоблачению троцкистско-бухаринских бандитов».

Сталин давал указания на репрессии против активных врагов режима и уголовников. Но вот отрывок взятый из списка расстрелянных людей в городе Ленинграде в 1937 году.

- Абанин Александр Дмитриевич , 1878 г. р., русский, беспартийный, кузнец 4-го горного участка рудника им. Кирова треста «Апатит», Арестован 8 августа 1937 г. Особой тройкой УНКВД ЛО 3 сентября 1937 г. приговорен по ст. ст. 19-58-8; 58-10 к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинграде 6 сентября 1937 г.
- Аббакумов Павел Федорович , 1885 г. р. русский, беспартийный, ревизор 9-го участка финотдела Кировской ж. д., проживал: ст. Кемь Карельской АССР, д. 2. Арестован 11 июня 1937 г. Особой тройкой УНКВД ЛО 19 августа 1937 г. приговорен по ст. ст. 19-58-9; 58-7-10-11 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 20 августа 1937 г.
- Абрамов Александр Семенович , 1880 г. р., русский, беспартийный, шорник Новинского лесопункта, проживал: ст. Новинка Оредежского р-на Лен. обл. Арестован 5 августа 1937 г. Особой тройкой УНКВД ЛО 22 августа 1937 г. приговорен по ст. 58-10 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 24 августа 1937 г.
- Абрамова Мария Алексеевна , 1894 г. р., русская, беспартийная, колхозница. Арестована 1 августа 1937 г. Особой тройкой УНКВД ЛО 23 сентября 1937 г. приговорена по ст. 58-6 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстреляна в г. Ленинград 28 сентября 1937 г.
- Абрамчик Владимир Андреевич , 1882 г. р., поляк, беспартийный, старший садовод Ботанического института. Арестован 7 июля 1937 г. Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР 25 августа 1937 г. приговорен по ст. ст. 58-6-10-11 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 27 августа 1937 г.
- Абульханов Мустафа Абульханович , 1888 г. р., татарин, беспартийный, продавец Кировского универмага в Ленинграде. Арестован 15 августа 1937 г. Особой тройкой УНКВД ЛО 26 августа 1937 г. приговорен по ст. 58-10 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 29 августа 1937 г.
- Аверин Иван Андреевич , 1885 г. р., уроженец д. Наволок Волховского р-на Лен. обл., русский, беспартийный, фельдшер Массельгского участка, проживал: д. Усадище Волховского р-на. Арестован 6 августа 1937 г. Особой тройкой УНКВД ЛО 22 августа 1937 г. приговорен по ст. 58-10 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 24 августа 1937 г.

Спросим себя: чем мешали эти беспартийные счетоводы, фельдшеры, садоводы, колхозники власти Сталина? Ничем. Но все они осуждены по 58-й статье (измена Родине). Чем они могли изменить Родине? Ясно, что ничем. Так, кому была нужна их смерть? Их смерть была нужна не Сталину, а берманам, хрущевым, постышевым и им подобным. Но возникает вопрос: а почему вдруг в 1937 году берманам и хрущевым понадобились такие жертвоприношения? Зачем им понадобилось именно в 1937 году так серьёзно «валить» Сталина?

Ответ на это мы находим в действиях Сталина, которые он упорно проводил, начиная с 1934 года. А эти действия заключалась в последовательном отстранении партийной верхушки от рычагов государственной власти. Сталин менял саму сущность большевистской ленинско-троцкисткой государственной системы и идеологии. Историк Ю. Н. Жуков прямо пишет: «Сталин хотел вообще отстранить партию от власти. Поэтому и задумал сначала новую Конституцию, а потом, на ее основе, альтернативные выборы. По сталинскому проекту, право выдвигать своих кандидатов наряду с партийными организациями предоставлялось практически всем общественным организациям страны: профсоюзам, кооперативам, молодежным организациям, культурным обществам, даже религиозным общинам. Однако последнюю схватку Сталин проиграл и проиграл так, что не только его карьера, даже жизнь его оказалась под угрозой. С конца 33-го по лето 37-го на любом Пленуме Сталина могли обвинить, причем с точки зрения ортодоксального марксизма обвинить совершенно правильно, в ревизионизме и оппортунизме».

Насчёт альтернативных выборов и либерализма Сталина приходиться, конечно, сильно сомневаться. Сталин был реалистом и уж конечно хорошо знал русскую историю. Не понимать, что либерализм в России обречён, он конечно не мог. Но вот то, что Сталин стремился через новую избирательную систему покончить с диктатурой партии и установить единодержавие в СССР, сомневаться не приходиться. Альтернативные выборы в Верховный Совет должны были выбить из его рядов партаппаратчиков. А это было прямое нарушение «ленинских норм» партийной жизни, то есть прекращение беззакония и вседозволенности для партийных большевистских бонз, которые подобно упырям сосали кровь порабощённого ими народа. Партийная номенклатура почувствовала для себя смертельную опасность и с помощью своих ставленников в обкомах и горкомах, а также в НКВД начала вести со Сталиным кровавую войну.

Именно эти люди, подобные Берману, Хрущеву, Постышеву, Эйхе и были инициаторами и вдохновителями кровавого террора в стране. Как верно пишет историк Ю. Н. Жуков: «в 37-м году еще не было всесильного диктатора Сталина, был всесильный коллективный диктатор по имени Пленум. Главный оплот ортодоксальной партийной бюрократии, представленной не только первыми секретарями, но и наркомами СССР, крупными партийными и государственными чиновниками. На январском Пленуме 38-го года основной доклад сделал Маленков. Он говорил, что первые секретари подмахивают даже не списки осужденных «тройками», а всего лишь две строчки с указанием их численности. Открыто бросил обвинение первому секретарю Куйбышевского обкома партии П. П. Постышеву: вы пересажали весь партийный и советский аппарат области! На что Постышев отвечал в том духе, что арестовывал, арестовываю и буду арестовывать, пока не уничтожу всех врагов и шпионов!»

Удар по Сталину со стороны партийной верхушки был нанесён именно на Пленуме ЦК в июне 1937 года. На этом Пленуме Сталин стремился закрепить своё господствующее положение и в стране и в партии и добиться, чтобы новый избирательный закон был принят партийным большинством. Этот избирательный закон должен был привести к власти новых людей и отстранить старую партийную верхушку. Во время Пленума уже известный нам Эйхе, опираясь на сговор секретарей обкомов, обратился в Политбюро с просьбой временно наделить его чрезвычайными полномочиями на подведомственной территории. В Новосибирской области, писал он, вскрыта мощная, огромная по численности, антисоветская контрреволюционная организация, которую органам НКВД не удается ликвидировать до конца. Необходимо создать «тройку» в следующем составе: первый секретарь обкома партии, областной прокурор и начальник областного управления НКВД, с правом принимать оперативные решения о высылке антисоветских элементов и вынесении смертных приговоров наиболее опасным из числа этих лиц. То есть фактически военно-полевой суд: без защитников, без свидетелей, с правом немедленного исполнения приговоров. То есть Эйхе и партаппарат попытались недопустить закрепления сталинской власти и сорвать одобрение нового избирательного закона.

Сталин и его сторонники были вынуждены тогда принять предложение Эйхе. Причины этого сталинского отступления хорошо объясняет Ю. Н. Жуков: «если бы сталинская группа пошла наперекор большинству, она была бы немедленно отстранена от власти. Достаточно было тому же Эйхе, если бы он не получил положительной резолюции на свое обращение в Политбюро, или Хрущеву, или Постышеву, любому другому подняться на трибуну и процитировать Ленина, что он говорил о Лиге Наций или о советской демократии... достаточно было взять в руки программу Коминтерна, утвержденную в октябре 1928 года, куда записали как образец ту систему управления, которая была зафиксирована в нашей Конституции 1924 года и которую Сталин порвал в клочки при принятии новой Конституции... достаточно было все это предъявить как обвинение в оппортунизме, ревизионизме, предательстве дела Октября, предательстве интересов партии, предательстве марксизма-ленинизма - и все! Я думаю, Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов до конца июня не дожили бы. Их бы в ту же минуту единодушно вывели из ЦК и исключили из партии, передав дело в НКВД, а тот же Ежов с величайшим удовольствием провел бы молниеносное следствие по их делу. Если логику этого анализа довести до конца, то не исключаю уже и такого парадокса, что сегодня Сталин числился бы среди жертв репрессий 1937 года, а «Мемориал» и комиссия А. Н. Яковлева давно выхлопотали бы его реабилитацию.

Разъехавшись на свои места, самые шустрые партийные секретари уже к 3 июля прислали в Политбюро аналогичные запросы о создании внесудебных «троек». Причем сразу указали в них и намеченные масштабы репрессий. В течение июля такие шифротелеграммы пришли со всех территорий Советского Союза. Не воздержался никто! Это неопровержимо доказывает, что на Пленуме произошел сговор и важно было только создать прецедент. Вот передо мной ксерокопия нескольких шифротелеграмм из Российского государственного архива новейшей истории, которые недавно были рассекречены для чисто пропагандистских целей. Уже 10 июля 1937 года Политбюро рассмотрело и утвердило двенадцать заявок, которые пришли первыми. Московская, Куйбышевская, Сталинградская области, Дальневосточный край, Дагестан, Азербайджан, Таджикистан, Белоруссия... Я сложил цифры: только за один этот день было дано разрешение подвергнуть репрессиям сто тысяч человек. Сто тысяч! Такая страшная коса еще никогда не гуляла по нашей России».

Можно с уверенностью сказать, что в 1937 году массовый террор против народа начал не Сталин и его руководство, а определённая часть партийной верхушки, верхушки НКВД и армии.

Целью этого террора стало сохранение господства партии в верхних эшелонах власти, не дать Сталину сосредоточить всю полноту власти в своих руках. В 1937 году именно партийная верхушка проводила массовые расстрелы тех групп людей, которым именно Сталин год назад дал возможность попасть в Верховный Совет СССР и тем самым потеснить партийную верхушку с государственного Олимпа. Одновременно против Сталина выступила ещё одна опасная и грозная сила - группа военных заговорщиков.

Когда мы говорим о том, что произошло в 1937 году, о заговорах, репрессиях, политических убийствах, надо ни на секунду не забывать в какой внешнеполитической обстановке они имели место. Не надо забывать, что, начиная с 1933 года, бешеными темпами шла подготовка Запада к войне с СССР. При этом было ошибочно думать, что опасность исходила только от нацистской Германии. Мало кто обращает внимание на тот факт, что до 1938-39 годов Германия не рассматривалась советским руководством как единственный вероятный противник. Гораздо опаснее для СССР была так называемая «Малая Антанта», состоявшая из Польши, Румынии, Прибалтийских государств и поддерживаемая Францией и Великобританией, а потенциально и Германией. Объединенный фронт Запада против СССР - вот каковой была главная опасность для Сталина. В 30-е годы Сталин знал, что Советский Союз катастрофически не готов к войне. В 1931 году он пророчески заявил: «Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут» . Обратите внимание на год сталинской речи - 1931! Как мы знаем, ровно через 10 лет началась Великая Отечественная война.

Исходя из вышеизложенного, можно понять, какую опасность представляла для государственной безопасности СССР внутренняя нестабильность и всевозможные заговоры, пик которых пришелся на 1937 год. И, пожалуй, самую большую опасность представлял военный заговор, военное вредительство. Именно военный заговор имел в виду В. М. Молотов, когда говорил, что 1937 год был необходим, ибо «без него мы бы не выиграли войну» .

Действительно, заговор военных 1937 года, сам факт существования которого с легкой руки Хрущева, отрицается или ставится под сомнение вот уже более полувека, по мере рассекречивания архивов приобретает все большие подробности. По мере того, как эти подробности становятся известны, становится очевидной и та смертельная опасность, какую представлял этот заговор для советского государства в канун Второй мировой войны. Становится также ясным, что этот заговор имел глубочайшие корни в рядах Красной Армии и что опасность этого заговора не была пресечена вместе с расстрелом главных заговорщиков летом 1937 года, а последствия этого заговора продолжали ощущаться в 1941 и, по всей вероятности, в 1942 годах. Однако до сих пор нет ясного понимания, чем руководствовались заговорщики при планировании государственного переворота, на кого они опирались, и чьи интересы они представляли.

Говоря о заговоре военных, в первую очередь всегда вспоминают маршала Советского Союза М. Н. Тухачевского. Неслучайно, что и сам заговор 1937 года принято называть «Заговором Тухачевского». С момента гибели Тухачевского в 1937 году, вокруг его имени существует несколько совершенно противоположных мифов. Первый миф возник в 60-е годы, когда Хрущев вел оголтелую кампанию по развенчиванию Сталина. Тогда Тухачевский изображался как «гениальный стратег», который, конечно же, одержал бы блестящую победу над Гитлером в 1941 году, не будь он безвременно погублен Сталиным. По мере того, как это миф расцветал новым пышным цветом в годы пресловутой «перестройки», у значительного числа людей росло неприятие этого мифа, и в противовес ему возник другой миф, смысл которого заключается в том, что Тухачевский был круглый идиот и вредитель, планировавший построить для Красной Армии сотни тысяч танков, что, безусловно, погубило бы советскую экономику. Оба эти мифа, на наш взгляд, одинаково ложны. Тухачевский не был безусловно «гениальным стратегом», но он не был и круглым идиотом, а его вредительство не носило характер чего-то постоянного и законченного. К 1937 году Тухачевский стал опасным и хитрым врагом Сталина и объективно Советского Союза, но это вовсе не значит, что он был таким врагом с самого начала своей большевистской карьеры. Для того, чтобы понять роль Тухачевского в заговоре военных, необходимо ознакомиться с его биографией, так как роковой 1937 год стал логичным завершением его жизненного пути.

Михаил Николаевич Тухачевский родился 04 (16) февраля 1893 года в имении Александровское Дорогобужского уезда Смоленской губернии. Тухачевские - древний, хотя и обедневший, дворянский род. В Придворном календаре за 1917 год фамилия Тухачевских встречается дважды в списке приближенных к Высочайшему двору. Отец Тухачевского - дворянин Николай Николаевич Тухачевский сожительствовал с неграмотной крестьянкой Маврой Петровной Милоховой, от которой у него вне брака родилось трое детей. В конце концов, Николай Тухачевский женился на Мавре, и у них родился еще один сын - Михаил. Отец Тухачевского был человеком «без социальных предрассудков» и атеистом. С детских лет он воспитывал в своих детях ненависть к Богу. Так, у детей было три собаки, которых звали Бог-Отец, Бог-Сын и Бог-Святой Дух. Мы считаем здесь невозможным приводить примеры того богохульства, какое проявляли «лишенные социальных предрассудков» дети Николая Тухачевского. Скажем только, что это богохульство вызывало отторжение у матери Тухачевского, которая, в отличие от его отца, была человеком верующим.

Как вспоминали сестры будущего маршала: «самым воинственным безбожником стал Михаил. Он выдумывал всяческие антирелигиозные истории и подчас даже «пересаливал», невольно обижая живущую в нашем доме набожную портниху Полину Дмитриевну. Но если Полина Дмитриевна все прощала своему любимцу, мама иногда пыталась утихомирить антирелигиозный пыл расшалившегося сына. Правда, это ей не всегда удавалось. Однажды после нескольких безуспешных замечаний, рассердившись не на шутку, она вылила на голову Мише чашечку холодного чая. Тот вытерся, весело рассмеялся и продолжал как ни в чем не бывало...»

Нелюбовь Тухачевского к православию заметили и в гимназии, что грозило стать серьезным препятствием для продолжения образования. Священник, преподававший в пензенской гимназии, где учился Тухачевский, жаловался: «Михаил Тухачевский не занимается Законом Божьим» .

По свидетельству В. Г. Украинского, гимназического товарища Тухачевского, тот «не верил в Христа и на уроках закона Божьего допускал некоторые вольности в отношении к преподавателям. За это его несколько раз наказывали и даже удаляли из класса» .

Тот же мемуарист утверждает, будто гимназическое начальство только на пятом году выяснило, что Тухачевский ни разу не причащался и не был на исповеди.

Уже позже, на службе у большевиков, Тухачевский открыто называл христианство ложной религией. Как-то раз Тухачевский соорудил из цветного картона чучело Перуна и устроил ему «шуточное» поклонение, говоря, что нужно вернуться славянам к натуральной религии, к язычеству. Позднее он подал в Совнарком проект постановления об отмене христианства и замене христианства язычеством на пользу революционному делу.

«Латинско-греческая культура , - говорил Тухачевский, - это не для нас. Я считаю Ренессанс наравне с христианством одним из несчастий человечества. Гармонию и меру – вот что нужно уничтожить прежде всего. Мы выметем прах европейской цивилизации, запорошившей Россию, мы встряхнем ее, как пыльный коврик, а потом встряхнем весь мир. Я ненавижу Владимира святого за то, что он крестил Русь и выдал ее западной цивилизации. Надо было сохранить в неприкосновенности наше грубое язычество, наше варварство. Но и то, и другое еще вернется. Я в этом не сомневаюсь!». Не случайно в годы Гражданской войны Тухачевский получил прозвище «демона революции». Автором этого прозвища был - Лев Троцкий, которого самого называли подобным образом.

Естественно, что богоборчество сочеталось в Тухачевском с ненавистью к царствующему Императору. Сестры Тухачевского вспоминали характерный случай:

«Однажды во время прогулки няня повела нас посмотреть приехавшего в Москву царя. Когда Миша узнал об этом, он принялся объяснять нам, что царь - такой же человек, как всякий другой, и специально ходить смотреть на него глупо. А потом через стену мы слышали, как Михаил в разговоре с братьями называл царя идиотом».

Михаил Тухачевский с детства не мыслил себя никем, кроме как военным. Свояченица Тухачевского Лидия Норд вспоминала, как сам маршал рассказывал ей, что в юном возрасте он заразился военным делом от своего двоюродного деда генерала, вояки до мозга костей:
«Я всегда смотрел на него с восторгом и с уважением, слушая его рассказы о сражениях. Дед это заметил, и раз, посадив меня к себе на колени, мне было тогда лет семь-восемь, он спросил: «Ну, Мишук, а кем ты хочешь быть?» - «Генералом», - не задумываясь, ответил я. «Ишь ты! - рассмеялся он. - Да ты у нас прямо Бонапарт - сразу в генералы метишь». И с тех пор дед, когда приезжал к нам, спрашивал: «Ну, Бонапарт, как дела?» С его легкой руки меня дома и прозвали Бонапартом... В Бонапарты я, конечно, не метил, а генералом, сознаюсь, мне очень хотелось стать».

Другие очевидцы вспоминают, что Тухачевский в ранней юности становился перед зеркалом в наполеоновскую позу и подолгу так позировал.

Стремясь дать сыну столичное образование, Николай Тухачевский переехал с семьей в Москву. Михаил поступает в московскую гимназию. В гимназии Михаил учился плохо и все время просил отца отдать его в кадетское училище. Отец в начале сопротивлялся этому стремлению сына, но затем уступил ему. Главной причиной этой уступки было катастрофическое денежное положение семьи, которая беднела с каждым годом. 16 августа 1911 года Михаил Тухачевский поступил в 1-й Московский Императрицы Екатерины Великой кадетский корпус.

1-й Московский корпус представлял собой привилегированное заведение. Здесь хорошо было поставлено преподавание не только специальных военных, но и общеобразовательных предметов. 18-летнего юношу увлекло военное дело. Он вполне привык к спартанскому быту в стенах корпуса, охотно занимался строевой подготовкой, ходил в бойскаутские экскурсии-прогулки, будучи физически сильным и ловким, был первым в гимнастическом классе. Рассказывали, что Тухачевский мог, сидя в седле, подтянуться на руках вместе с лошадью. В кадетском корпусе Михаил сразу выделился «блестящими способностями, отменным рвением в несении службы, подлинным призванием к военному делу» .

В августе 1912 года Тухачевский поступил в Александровское военное училище в Москве. В более престижные петербургские училища, вроде Павловского, поступать не стал: жизнь в столице империи, вдали от родителей, была не по карману. Юнкер Тухачевский учился упорно: надо было закончить курс одним из лучших, чтобы иметь возможность выбрать вакансию в гвардейском полку, дать хороший старт карьере. Уже в училище он особенно тщательно штудировал военные дисциплины, с прицелом на будущее поступление в Академию Генерального штаба. В 1912 году Тухачевский знакомиться с Н. Н. Кулябко, с которым вскоре они становятся друзьями. В официальной биографии Тухачевского Кулябко принято называть большевиком. Однако, скорее всего, Кулябко вступил в большевистскую партию лишь после октябрьского переворота. Не вызывает сомнений одно: Кулябко еще до революции был тесно связан с врагами Трона.

За «рвение по службе» Тухачевский был представлен Императору Николаю II.

Сослуживец Тухачевского вспоминал: «В дни Романовских торжеств, когда Александровскому и Алексеевскому военным училищам приходилось в период приезда Государя Императора с семьей в Москву нести ответственную и тяжелую караульную службу в Кремлевском дворце, портупей-юнкер Тухачевский отменно, добросовестно и с отличием исполнял караульные обязанности, возложенные на него.

Здесь же впервые Тухачевский был представлен Его Величеству, обратившему внимание на службу его и особенно на действительно редкий случай для младшего юнкера получения портупей-юнкерского звания. Государь выразил свое удовольствие, ознакомившись из краткого доклада ротного командира о служебной деятельности портупей-юнкера Тухачевского». Представление Императору в очередной раз выявило одно из главных качеств души Тухачевского: лицемерие. Вытягиваясь во фронт перед Государем, Тухачевский уже через несколько часов говорил гадости о Монархе.

В годы учебы в училище выявилось еще одно качество Тухачевского: карьеризм. Как вспоминали его сослуживцы, «по службе у него не было ни близких, ни жалости к другим. Все твердо знали, что в случае оплошности ждать пощады нельзя. С младшим курсом Тухачевский общался совершенно деспотически» .

Тоже самое писал хорошо знавший Тухачевского по плену Реми Рур: «У него была холодная душа, которую разогревал только жар честолюбия. В жизни его интересовала только победа, а ценой каких жертв она будет достигнута, его не заботило. Не то, чтобы он был жестоким, просто он не имел жалости» .

12 июля 1914 года Михаил Тухачевский закончил Александровское военное училище первым по успеваемости и дисциплине. Его произвели в подпоручики и, по правилам, предоставили свободный выбор места службы. Тухачевский, как ему завещал дед-генерал, предпочел Лейб-Гвардии Семеновский полк. Семеновский полк был одним из лучших полков Российской империи. В 1905-1906 годах именно семеновцы отличились в подавлении Московского мятежа, явив при этом мужество и преданность Государю. Служить в таком полку было большой честью. Но Тухачевский рассматривал службу в полку лишь как временную ступень для дальнейшей карьеры. По словам дяди Тухачевского, полковника Балкашина, племянник собирался продолжить военное образование: «Он был очень способен и честолюбив, намеревался сделать военную карьеру, мечтал поступить в Академию Генерального штаба» .

После окончания училища Тухачевский отправился в отпуск, который, однако, вскоре закончился: началась Первая Мировая война. Тухачевский догнал свой полк под Варшавой. Молодого подпоручика назначили младшим офицером 7-й роты, которой командовал капитан Веселаго. Вскоре полк перебросили в район Ивангорода и Люблина против австро-венгерских войск. 2-го сентября 1914 года рота капитана Веселаго и подпоручика Тухачевского у местечка Кржешов с боем форсировала реку Сан по подожженному австрийцами мосту, а потом благополучно вернулась на восточный берег с трофеями и пленными. Командир роты за этот подвиг получил орден Св. Георгия 4-й степени, младший офицер - орден Св. Владимира 4-й степени с мечами. Потом последовали другие бои с австрийцами и пришедшими им на помощь немецкими частями. Воевал Тухачевский хорошо. Впоследствии он указывал, что за первую мировую войну удостоился всех орденов «от Анны IV степени до Владимира IV степени включительно» . Некоторые исследователи считают, что Тухачевский приписал себе часть орденов. Может быть, это и так. Но это вовсе не умаляет личную храбрость Тухачевского, так как орден Св. Владимира с мечами, награда, в которой сомневаться не приходится, являлся второй по значимости боевой наградой после ордена Св. Георгия. 5-го ноября 1914 года Тухачевский в бою у местечка Скала был ранен и отправлен в госпиталь в Москву. Оправившись после ранения, Тухачевский вновь возвращается на фронт, но в феврале 1915 года попадает в плен под Ломжей. Обстоятельства его пленения до сих пор весьма туманны. Историк В. Лесков пишет: «Поручик Тухачевский пошел на фронт не воевать за Россию, как многие другие, а, по его собственным словам, просто делать карьеру, блестящую карьеру. Он твердо намеревался выйти в генералы - уже в 30 лет! И вот такая незадача, конец всем честолюбивым мечтам! Поскольку в настоящей отчаянной ситуации «светили» не генеральские погоны или хотя бы орден, а немецкий штык или пуля, он решил проявить благоразумие, утешая себя вполне понятной мыслью: «Из плена еще можно, брат, сбежать, а с того света уже не удастся» .

За то, что Тухачевский сдался сам, без серьезного боя, говорят два факта, совершенно неоспоримых:
1. Он не получил ни одной раны, ни одной царапины;
2. А вот его начальник, командир роты Веселаго, участник русско-японской войны, имевший за храбрость Георгиевский крест, тот действительно яростно сражался до конца. Его закололи штыками четыре немецких гренадера. На теле доблестного капитана позже насчитали более 20 (!) пулевых и штыковых ран».

Плен - одна из самых темных и загадочных страниц жизни Тухачевского. Официальная хрущевская биография красного маршала рисует нам героическую жизнь Тухачевского в плену, постоянные попытки бежать из этого плена. На самом деле обстоятельства этих «побегов», как и вообще пребывания в плену, весьма странны. Во-первых, бежать пять раз из германского плена было довольно тяжело, практически невозможно. Правда, Тухачевский бежал в пятый раз из мрачной тюрьмы Ингольштадт во время прогулки, которую немцы разрешали только после того, как пленные офицеры давали честное офицерское слово из плена не бежать. Тухачевский, не моргнув глазом, слово свое нарушил. Что ж, это на Тухачевского очень похоже: как мы помним, он был человеком «без социальных предрассудков», и уж переступить через какой-то «анахронизм», как офицерская честь, для Тухачевского трудности не представляло. Но вот, что интересно. Один из офицеров-узников Ингольштадта вспоминал позднее: «Тухачевский и его товарищ капитан Генерального штаба Чернявский сумели как-то устроить, что на их документах расписались другие. И в один из дней они оба бежали. Шестеро суток скитались беглецы по лесам и полям, скрываясь от погони. А на седьмые наткнулись на жандармов. Однако выносливый и физически крепкий Тухачевский удрал от преследователей... Через некоторое время ему удалось перейти швейцарскую границу и таким образом вернуться на Родину. А капитан Чернявский был водворен обратно в лагерь» .

Итак, заметим бежать удалось только Тухачевскому. Здесь возникает масса вопросов. Например, как Тухачевскому удалось без документов, без бумаг перейти германо-швейцарскую границу? И это во время войны, когда его искали немецкие жандармы? Затем, после побега Тухачевского, немцы в Ингольштадте поспешили признать его погибшим по смехотворной причине: в одной швейцарской газете была написана заметка, что на берегу Женевского озера найден труп русского офицера. Почему-то все решили, что это непременно должен быть труп Тухачевского!

Но дальше происходят еще более странные вещи! Тухачевский снова без документов и без денег переходит франко-швейцарскую границу, а затем из Швейцарии едет в Париж! Опять-таки, по каким документам, на какие деньги? Но интересно, куда он едет. А едет он к русскому военному агенту в Париже графу А. А. Игнатьеву, тому самому, что потом перейдет на службу к Советам и напишет книжку «50 лет в строю». Для того, чтобы читателю было понятно, чем занимался Игнатьев в Париже, поясним: он, говоря современным языком, был легальным резидентом русской разведки во Франции. Сам Игнатьев личность темная, и по степени ренегатства и двурушничества мало чем отличающаяся от Тухачевского. Понятно, что ему надо было хорошо выслужиться перед большевиками, чтобы заслужить потом у них генеральскую пенсию и генеральское звание. По мнению эмигранта А. Маркова, через руки Игнатьева «прошли миллиарды русских денег, в погашение сделанных военным министерством во Франции заказов, и из этих громадных сумм к его рукам прилипло столько, что к концу войны Игнатьев был уже не в состоянии представить отчета» . Поддержку графом большевиков связывали именно с этими растратами.

На кого работал в 1917 году Игнатьев, было уже непонятно, но только не на Россию. Также не приходится сомневаться, что к тому времени и Тухачевский работал на кого угодно, только не на Россию. Как и подобает человеку, лишенному «социальных предрассудков», Тухачевский без всякого сожаления забыл о данной им Царю присяге, как только он узнал о Февральской революции. Еще до революционных событий Тухачевский делился своими мыслями с пленным французским офицером: «Вот вчера мы, русские офицеры, пили за здоровье русского Императора. А быть может, этот обед был поминальным. Наш Император - недалекий человек... И многим офицерам надоел нынешний режим... Однако и конституционный режим на западный манер был бы концом России. России нужна твердая, сильная власть...»

Нетрудно догадаться, на что был готов с такими мыслями в голове, честолюбивый Тухачевский после февраля 1917 года. Он был готов на все, лишь бы оказаться в России. Он видел себя Наполеоном, подавляющим революцию. Во главе «твердой, сильной власти» должен был стать именно он, Михаил Тухачевский! Но как попасть в Россию из германского Ингольштадта? Только при помощи какой-нибудь влиятельной силы. Такой силой могли быть только немцы. Здесь логично было бы предположить, что Тухачевский был тривиально завербован германской разведкой. Но дальнейшие поступки Тухачевского, план его передвижений заставляют нас думать, что дело было серьезней, чем простая немецкая вербовка. Ясно, что Тухачевский не просто «бежал» из плена, а отправился в Париж к Игнатьеву, имея на руках какие-то рекомендательные бумаги. Игнатьев, конечно, не был германским шпионом и бумаги от германской разведки на него впечатление бы не произвели. Далее, от Игнатьева Тухачевский почему-то едет не в Россию, что было бы логично, а зачем-то в Лондон. Поэтому поводу 29 сентября (12 октября) 1917 года Игнатьев пишет следующее письмо в Лондон военному агенту генералу Н. С. Ермолову:
«По просьбе бежавшего из германского плена гвардии Семеновского полка подпоручика Тухачевского мною было приказано выдать ему деньги в размере, необходимом для поездки до Лондона. Прошу также не отказать помочь ему в дальнейшем следовании» .

Нам, конечно, скажут, что он мог проехать только через Лондон, так как все остальные страны были под германской оккупацией. Допустим. Но не учитывают только одного: попасть в Англию из Франции в 1917 году было безумно тяжело: Бельгия и часть северной Франции были оккупированы немцами, Ла-Манш бороздили германские крейсера и подлодки. Еще сложнее было попасть из Англии в Россию. Надо было плыть на корабле по Северному и Балтийским морям, нашпигованным минами и боевыми вражескими судами, до «нейтральной» Швеции, которая была посуществу на стороне Германии, а оттуда, в лучшем случае поездом, до русской Финляндии. Путешествие не только долгое, но и очень опасное. Кроме того, Тухачевский 12 октября выехал в Лондон, когда он в него прибыл - неизвестно, но уже 16 октября, то есть через 4 (!) дня он был уже в Петрограде! Создается впечатление, что Тухачевский не передвигался по объятой войной Европе, а летал на самолете в мирное время! Напомним, что путешествие Ленина из Швейцарии в Россию весной 1917 года, причем путешествие сухопутное и кратчайшее, напрямую через территорию Германии, заняло неполных 10 дней.

Примечательно, что, попав в Россию незадолго до Октябрьского переворота, Тухачевский вскоре после прихода к власти большевиков, в марте 1918 года, встретился с их ведущими лидерами: Свердловым, Куйбышевым, а затем с Лениным и Троцким. Чем объясняется такая популярность в высших большевистских кругах никому неизвестного подпоручика?

Есть веские основания считать, что сотрудничество Тухачевского и большевиков началось еще во время немецкого плена. Французский офицер – Пьер Фервакс в книге, изданной в 1928 году, утверждает, что Тухачевский еще в лагере военнопленных сказал ему: «Если Ленин окажется способным избавить Россию от хлама старых предрассудков и поможет ей стать свободной и сильной державой, - я пойду за ним».

Если учесть, что в Париже Тухачевский поспешил к Игнатьеву, уже тогда связанному с большевиками, то подозрения о тайном сотрудничестве Тухачевского и большевиком становятся еще более весомыми. Также нельзя забывать того, что часть большевистского руководства была тесно связана с германской разведкой и что Тухачевского могли использовать как немцы, так и большевики.

Как бы там ни было, но после встречи с главарями большевизма начинается стремительная военная карьера Тухачевского. Но не нужно думать, что Тухачевский всерьез поверил в большевистскую пропаганду. Нет, в его уме господствовал все тот же честолюбивый план стать русским Бонапартом. Лидия Брожовская, жена хорошего знакомого будущего красного маршала, вспоминала: «В 1917 году Тухачевский завтракал у нас, во флигеле Семеновского полка... Тухачевский произвел на меня самое отрадное и неизгладимое впечатление. Красивые лучистые глаза, чарующая улыбка, большая скромность и сдержанность. За завтраком муж шутил и пил за здоровье «Наполеона», на что Тухачевский только улыбался. Сам он мало пил. После завтрака мой муж, я и еще несколько наших офицеров уехали провожать его на вокзал, так как он уезжал в Москву. Одет он был в черное штатское пальто и высокую каракулевую шапку, увеличивающую его рост. После предыдущих разговоров я была полна энтузиазма и мне почему-то казалось, что он способен стать «Героем». Во всяком случае, он был выше толпы. Я редко ошибаюсь в людях, и мне было особенно тяжело, когда впоследствии я узнала, что он будто бы вполне искренне стал большевиком» .

Брожовская ошибалась: Тухачевский никогда искренне не стал большевиком. Он всю свою жизнь был поклонником одной личности: самого себя. Власть, личная бесконтрольная власть - вот что руководило всеми действиями и чувствами Михаила Тухачевского. Большевики, как ранее и царская армия, были лишь средством для достижения этой власти, случайными попутчиками, которые должны были помочь ему проложить дорогу к этой власти.

В том же марте 1918 года Тухачевский вступает в большевистскую партию, тогда же Тухачевский подает в Совнарком свой проект о запрете христианства, проект, который нам пытаются представить как «невинную шутку». Кстати этот проект Тухачевского всерьез рассматривался в Совнаркоме. В дополнение к этому проекту Тухачевский предлагает создать особое «большевистское богослужение». В общем отъявленный богохульник Тухачевский пришелся ко двору у богохульников-большевиков. Его признают своим и назначают комиссаром. В обязанности комиссара Тухачевского входила слежка за генералами русской армии, которые перешли на службу к большевикам. 19 июня 1918 года Тухачевский получает первое военное назначение в Красной Армии: он становится командующим 1-й революционной армии, действовавшей против восставшего чехословацкого корпуса. Первым делом Тухачевский занялся тем, что стал агитировать бывших офицеров вступать в Красную Армию. Альтернатива отказу была одна - расстрел. Но даже у тех офицеров, кто изъявлял желание служить у красных, брали в заложники членов семей. С простыми красноармейцами Тухачевский тоже не церемонился. Расстрелы были привычным делом. Действовал командарм в точном соответствии с приказами наркома Троцкого, который говорил: «Нельзя строить армию без репрессий. Нельзя вести массы людей на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни. До тех пор, пока гордые своей техникой злые бесхвостые обезьяны, именуемые людьми, будут строить армии и воевать, командование будет ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади» .

Для Троцкого и Тухачевского люди были только «бесхвостыми обезьянами», которых можно и нужно было беспощадно убивать, если этого требовали интересы троцких и тухачевских.

Но Тухачевский умел не только бездумно расстреливать. Он умел и привлекать людей на свою сторону. Специальными приказами он запретил расстреливать пленных белых и стал наоборот привлекать их в ряды Красной Армии. Особенно Тухачевский преуспел в агитации среди белых офицеров. Сам вид Тухачевского - подтянутого, с военной выправкой старой армии, производил на офицеров положительное впечатление.

Воевал Тухачевский успешно, после 1-й революционной, командовал 8-й армией Южного фронта. Его части били и чехословаков, и колчаковцев. Но при этом шла активная «раскрутка» Тухачевского. Тем временем, как командарм был всего лишь способным исполнителем стратегических планов штаба РККА, в котором главную роль играли бывшие царские генералы, из Тухачевского упорно делали «великого полководца». Кому-то очень нужен был это образ.

Говоря о тайных покровителях Тухачевского, обычно называют Льва Троцкого. Однако отношения Троцкого и Тухачевского были далеки от идиллии и постоянства. Поскольку взаимоотношения двух «демонов» революции чрезвычайно важны для нашей темы, остановимся на них чуть подробнее.

Действительно, Троцкий в начале Гражданской войны чрезвычайно лестно отзывался о Тухачевском. Энергия и распорядительность Тухачевского, его готовность применять жесткие меры для водворения в своих частях революционного порядка импонировали Троцкому. Он ставит в пример другим командармам «славное имя товарища Тухачевского» .

Троцкист А. И. Боярчиков свидетельствовал: «Военные советники того времени знали, что Троцкий любил Тухачевского за огромный военный талант, боевой опыт и творческую инициативу во время боя. Личное обаяние располагало к себе его подчиненных и людей, сталкивавшихся с ним по службе» .

Во время конфликта Тухачевского и комиссара Медведева, когда Тухачевский позволил себе неслыханную для командарма дерзость и выступил против вмешательства комиссара в его, командарма, деятельность, Троцкий принял сторону Тухачевского, и Медведева убрали из армии.

На совещании политработников Красной Армии в декабре 1919 года Троцкий назвал Тухачевского «одним из лучших командармов», особо отметив его «стратегический талант»

Но Троцкий и Тухачевский отличались патологическим честолюбием. Причем, похоже, что у Тухачевского это честолюбие было развито даже больше, чем у Троцкого. Тухачевский физически не мог терпеть над собой никакого авторитета. Лидия Норд приводит рассказ Тухачевского об одной из стычек с председателем Реввоенсовета Республики: «На фронт к Тухачевскому приехал Троцкий. Тухачевский наносил в это время на карту план сражения. Троцкий сделал несколько замечаний. Командарм встал, положил перед ним карандаш, которым отмечал на карте, и вышел. «Куда же вы?» - крикнул в окно Троцкий. «В ваш вагон, - спокойно ответил Тухачевский. - Вы, Лев Давидович, видимо, решили поменяться со мной местами» .

Тогда Троцкий внешне смирился и даже извинился перед Тухачевским. Но случай этот запомнил. Уже к моменту польской кампании 1920 года Троцкий видел в Тухачевском потенциального военного диктатора.

Как пишет С. Минаков: «К этому времени отношения Троцкого и Тухачевского носили далеко не дружественный характер. В донесениях ГПУ сообщалось об «антитроцкистской», «националистической» позиции командующего. Весьма существенно для понимания интересов Тухачевского то обстоятельство, что он объединял вокруг себя т.н. «красных командиров», конкурировавших с «военспецами» Троцкого» .

Троцкий, вполне справедливо, воспринимал Тухачевского как крайнего честолюбца, падкого на лесть, любившего роскошь и стремившегося к власти. Чтобы понять тогдашний вес Тухачевского, приведем опубликованную в июле 1923 г. в еженедельнике «Военный вестник» информацию: «На имя командующего Западным фронтом получена следующая телеграмма. Руководителю пятой армии- освободителю Урала от белогвардейщины и Колчака - в день четвертой годовщины взятия Урала Красной армией,- Миасский горсовет им шлет пролетарский привет; в ознаменование дня, город Миасс переименовывается в город Тухачевск- вашего имени» .

После смерти Ленина положение Троцкого становилось все более и более уязвимым. Поэтому Троцкий пытался быть с Тухачевским в хороших отношениях, стремясь использовать его в случае государственного переворота, как «шпагу». Оппозиционные Троцкому члены Политбюро имели все основания ожидать от Тухачевского как лидера «красных генералов», сторонников участия армии в мировой революции, объединения на этой основе с Троцким.

Однако сам Троцкий рассчитывал после успеха своего переворота немедленно убрать опасного Тухачевского. Однако сам Тухачевский вовсе не собирался прокладывать дорогу к власти Троцкому. Власть была нужна ему. Поэтому в 20-е годы Тухачевский выступил против Троцкого на стороне Сталина. «Одной из главных причин «падения» Л. Троцкого и его отказа от борьбы, от использования в ней такого мощного орудия, находившегося в его распоряжении, как Красная Армия, думается, была позиция, занятая военной элитой, командующими главными военными округами и, прежде всего, командующим Западным фронтом М. Тухачевским. Напомню, что еще в марте 1923г. полковник П. Дилакторский говорил о широко распространенных ложных представлениях, касавшихся высокого авторитета и сильного влияния Л. Троцкого в Красной Армии и, наоборот, - «моде» на М. Тухачевского» (С. Минаков).

Но в 30-е годы начинается новый виток большой игры Тухачевского, в ходе которой он вновь окажется в союзе с тогда уже высланным из СССР Троцким...

У человеческой истории два уровня: история фактов и история аргументов. Еще Фридрих Шлегель назвал историографа «пророком, предсказывающим прошлое»: сделать историю из летописи можно, лишь добавив интерпретацию, непременно включающую в себя опыт современности. 1937 год — как раз такой случай. Дата эта крепко впечаталась в наше общественное сознание — это факт. То, что ее интерпретация остается полем яростных дискуссий, — другой факт. Значит, события, происходившие три поколения назад, актуальны. Аргументы, которыми мы объясняем Сталина и его эпоху, многое говорят о нас самих.

Среди многих прочих накануне событий 1937 года преследованиям в СССР подвергался правоверный коммунистический историк М. Покровский, имевший неосторожность заметить, что «история есть политика, опрокинутая в прошлое». По сути, он лишь перетолковал Шлегеля и, в конечном счете, был прав. Но с точки зрения той эпохи (и той политики!) сама мысль о неоднозначности исторических интерпретаций была преступной. Нет, утверждала тогдашняя догма, ход истории объективен и задан беспощадной борьбой классов. Кто думает иначе — в лучшем случае недоумок, а в худшем — глубоко законспирированный вражеский агент.

Но, помилуйте, зачем так лютовать? Классы борются в Англии и Норвегии , в Камбодже и Сомали , только почему-то с разной степенью беспощадности. Начальников отправляли в отставку и в царской России, но при этом не обвиняли в связи с английской разведкой и не расстреливали десятками тысяч. Впрочем, нет. Существовал в нашей истории известный царь Иван IV , и при нем классовая борьба тоже отличалась невиданной остротой. В библиотеке Сталина сохранилась книга А.Н. Толстого «Иван Грозный». На обложке рукой вождя несколько раз (видимо, в задумчивости) выведено одно и то же слово: «учитель».

Вопреки кондовому материализму не материя, а идеи определяют развитие общества. Сам по себе истмат — не более чем одна из таких идей, увязывающих исторические события в некую концепцию. Казалось бы, и хорошо: есть еще, скажем, религиозная концепция истории. В том числе отдельно христианская, отдельно мусульманская, отдельно буддистская. И многие другие. Но нам не обойтись без истории аргументов.

Два подхода: либералы против сталинцев

Либерально-интеллигентская интерпретация событий 1937 года известна: всплеск кровавого произвола, истребление ленинской гвардии с целью укрепления режима личной власти. Существует и разновидность этой гипотезы: Сталин уничтожал людей, хранящих свидетельства о его службе в царской охранке и (или) знавших о тайном «завещании Ленина».

Вряд ли нам когда-нибудь удастся достоверно выяснить, сотрудничал ли Иосиф Джугашвили с охранкой, или отыскать полную версию ленинского завещания. Вопрос в другом: что же это за такая партия и идеология, в рамках которой представляется естественным уничтожение тысяч и тысяч соратников из-за нескольких слов, начертанных рукой полупокойника. Слишком уж тягостно выглядит сама атмосфера, в которой выстраиваются аргументы как сторонников, так и противников Сталина. Положим, он сотрудничал с охранкой. Как будто Ильич не сотрудничал с германским генштабом! Допустим, написал в Горках нечто унижающее Сталина. Подумаешь! Как будто Ленин — некий бог и не мог сгоряча написать глупость… В том-то и дело, что бог! В том-то и дело, что ты либо его помазанник, получивший благословение непосредственно из Горок, либо самозванец, враг народа. И тогда — тебя на вилы негодующего пролетариата и крестьянства! Сама идея задает систему ценностей, правила политического быта.

Противоположная точка зрения на 1937 год не менее красноречива. Мол, коммунистическая верхушка (здесь делается более или менее прозрачный намек насчет ее нерусского национального состава) ничуть не печалилась, когда в начале тридцатых уничтожали миллионы крестьян, но подняла вой, лишь только карающая десница вождя, восстанавливающего империю, дотянулась до нее самой. Это тоже красивая аргументация: без моря крови империи не бывает, лес рубят — щепки летят, а великая цель — построение державы — оправдывает репрессии по отношению как к черному народу, так и к элите. И нечего вопить! Так было надо, чтобы одолеть Гитлера и прославить Россию в веках. Победителей не судят, практика — критерий истины. Раз победил, значит, был исторически прав. Грузин Сталин — воплощение русской государственной идеи. Здорово. Только один вопрос: откуда нам знать, когда именно практика подводит итог и окончательно выясняет, кто прав, кто виноват: в 1945 году? Чингисхан ведь тоже победил всех, кого можно, но через поколение его кочевая супердержава рассыпалась в прах. И та самая практика вывела в победители презренные оседлые культуры, основанные на частной собственности и торгашеском интересе.

Возможно, СССР победил Гитлера благодаря тому, что в 1937 году Сталин дальновидно вычистил из правящей верхушки затаившихся врагов. А может, наоборот — мы пожертвовали на алтарь победы 27—29 миллионов человек (вчетверо больше, чем Германия на всех фронтах) как раз потому, что вождь уничтожил лучших военачальников, грубо ошибся с расчетом краткосрочных политических рисков, а рядом уже не было никого, кто рискнул бы высказать альтернативную точку зрения. Все зависит от интерпретации. «Пошлите ваш источник в …!» — начертал Сталин на разведсводке, обещающей скорое нападение Гитлера. И никто не стал спорить. Такая на дворе стояла идеология.

Но в самом деле: почему все пишут о 1937-м, если уже в начале 1930-х Россия потеряла несколько миллионов человек? Когда в июне 1935-го набравшееся духу руководство Центрального управления народно-хозяйственного учета (ЦУНХУ) сообщило Сталину, что на XVII съезде партии он представил «цифру населения», на 8 миллионов превышающую реальность, вождь резко ответил, что он лучше знает, какую цифру давать. И в свою очередь потребовал объяснений, почему его правильная оценка не подтверждается статистическими данными. Несчастные демографы, понимая, что честное объяснение провалом коллективизации и голодом будет преступлением против партии, попытались вывернуться единственным более или менее правдоподобным, с их точки зрения, способом. Мол, пара миллионов кочевников ушла за пограничные хребты в поисках лучших пастбищ, кроме этого, вероятно, имела место существенная утрата населения в учреждениях ГУЛАГа, откуда данные об учете поступают беспорядочно. А как еще быть бухгалтеру, если его дебет не сходится с кредитом вождя?

Уж лучше б молчали: демографам навесили уголовную статью о клевете на органы, а также саботаж учета деторождений — мол, смертность они злостно учитывали, а детишек в роддомах считать забывали нарочно. Подлецы и трусы: вместо того чтобы честно пасть в ноги и покаяться в умышленном развале системы учета, пытались втюхать сказочку про кочевников… Исходя из гуманных соображений расстреляли только высших начальников, а остальным счетоводам-демографам дали по пять—десять лет. Времена были еще вегетарианские. В печатном варианте доклада Сталин, однако, цифру поправил: сделал приписку не в 8, а в 7 миллионов. И то правда: миллионом больше, миллионом меньше… Само собой, антинародные сводки изъяли, руководство ЦУНХУ укрепили чекистами и в ударном порядке провели новую перепись, которая гораздо точнее соответствовала партийным установкам.

Позже, в затемненной Москве 1942 года, на приватном ужине с Черчиллем в ответ на вопрос о демографической цене коллективизации размякший от вина Сталин поднял обе руки с растопыренными пальцами и сказал: «Десять миллионов… Ужасно. Четыре года это продолжалось. Но было абсолютно необходимо для России». Абсолютно или не абсолютно — вопрос спорный. Но настоящую цифру он, выходит, знал. И настоящую причину людской недостачи — тоже.

Вагоны с трупами, или молчание элит

Почему элита молчала о бедах крестьян, можно понять из простодушного рассказа бывшего генсека Никиты Сергеевича Хрущева , который нетрудно найти в его «Воспоминаниях». По его свидетельству, приезжает в начале 1930-х секретарь Киевского обкома Демченко в Москву к Микояну и спрашивает, знают ли Сталин и Политбюро, какое положение дел сложилось на Украине. Положение, прямо сказать, скверное. Народ массово мрет с голодухи. «Пришли в Киев вагоны, а когда раскрыли их, то оказалось, что вагоны загружены человеческими трупами. Поезд шел из Харькова в Киев через Полтаву , и вот на промежутке от Полтавы до Киева кто-то погрузил трупы, они прибыли в Киев». Возникает сразу несколько вопросов. Самый простой: о чем думал этот «кто-то», погрузивший мертвецов? Ведь ЧК ничего не стоит выяснить, где и кто позволил себе эту антисоветскую выходку, задержал состав и обеспечил загрузку. Видно, этот «кто-то» махнул рукой на собственную судьбу, когда отправлял киевскому начальству такую посылку, а заодно и на судьбу своей семьи. Впрочем, скорее всего, семьи уже не осталось, и отправитель спешил догнать ее на смертных путях, послав советской власти прощальный привет.

Вопрос посложнее: что, менее экзотичного способа довести до руководства информацию о положении дел на Полтавщине не было? И, наконец, самый сложный вопрос. Как вы думаете, довели ли Микоян и Демченко этот факт до сведения Сталина? Нет, конечно. Кому охота погубить карьеру и получить срок за паникерство и распространение клеветнических слухов? Струсили и правильно сделали. Чиновник не должен рисковать головой, когда сообщает начальству правду. Такое бывает только в ненормальной социальной среде. В данном случае — в замкнутой системе ВКП(б). Ведь наверняка «кто-то» из Полтавы, перед тем как дойти до смертной грани отчаяния, писал, телеграфировал и телефонировал вверх по вертикали. Впустую.

Такова была норма. Люди жили, делали карьеру, мечтали, были по-своему счастливы и… изобретали аргументы, чтобы защититься от того странного и страшного, что происходило рядом. Аргументов было совсем немного. Точнее, всего один: так надо. Кругом враги. А впереди коммунизм. И мы отчаянно верим. Поезд смерти так и не дошел до адресата. До нас с вами. Стоит на запасных путях социальной памяти. Россия не хочет о нем знать. «Кто-то» из Полтавы напрасно совершил свой подвиг.

Почему тридцать седьмой?

До 1937 года государственная элита и советская интеллигенция не возмущались народными бедами по очень простым причинам. Во-первых, боялись. Во-вторых, где было возмущаться — в «Правде», что ли? В-третьих, толком не знали и знать не хотели: нет, нет, ни за что. Даже на ухо нельзя, не говоря уж о том, чтобы вести дневник или хранить документы… Одно из главных открытий большевизма с 1917 года — полная изоляция и деградация информационного пространства.

Немая деревня писала летопись своей смерти безымянными могилами, опустевшими домами и вспухшими трупами вдоль железнодорожных насыпей. А сегодня говорят: документальных свидетельств, пардон, маловато. Каких свидетельств, уважаемые товарищи? Если вы имеете в виду церковно-приходские книги, где велся учет обывателей, то попов, позвольте напомнить, кончили еще при Ильиче. А данные ЗАГСов, как вскрыл товарищ Сталин, были искажены вредителями из ЦУНХУ. Хрущев, член ЦК и даже Политбюро, признается, что реальных масштабов беды тогда не представлял. А что представлял, то держал при себе. Что ж говорить о других, менее информированных.

И все же прямых и косвенных свидетельств террора 1937 года сохранилось гораздо больше. Нет здесь никакого заговора, все естественно: память общества хранится его элитой. Хотите руководить немой и покорной страной — уберите старую тертую элиту. Насадите новую, малообразованную и восторженную, из самых низов. Они будут счастливы карьерному скачку и станут искренне считать наступившие времена торжеством социальной справедливости. Искореняй элиту, когда видишь, что она начала понимать реальное положение вещей, стала опасной. Еще одно великое открытие идеологии. Первым, надо отдать должное, его сделал Иван Грозный. Учитель.

Структура органов госбезопасности
10 июля 1934 года ЦИК СССР вынес постановление «Об организации НКВД СССР» на базе ОГПУ. Так был образован общесоюзный Народный комиссариат внутренних дел. Первоначально комиссариат мало чем отличался от бывшего ОГПУ и состоял из следующих подразделений: Главного управления государственной безопасности (ГУГБ), Главного управления рабоче-крестьянской милиции (ГУРКМ), Главного управления пограничной и внутренней охраны, Главного управления пожарной охраны, Главного управления исправительно-трудовых лагерей (ГУЛАГ), Административно-хозяйственного управления, Финансового отдела, Отдела актов гражданского состояния, Секретариата и аппарата Особоуполномоченного. 5 ноября 1934 года возникло Особое совещание при наркоме внутренних дел СССР, а в состав ГУГБ НКВД вошли основные оперативные подразделения бывшего ОГПУ. 26 ноября 1935 года Постановлением ЦИК и СНК СССР было создано звание «генеральный комиссар госбезопасности», которое имели последовательно три наркома внутренних дел СССР: Г.Г. Ягода, Н.И. Ежов и Л.П. Берия. ГУЛАГ руководил системой исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ), ведая Карагандинским ИТЛ (Карлаг), Дальстроем НКВД/МВД СССР, Соловецким ИТЛ (УСЛОН), Беломорско-Балтийским ИТЛ и комбинатом НКВД, Воркутинским ИТЛ, Норильским ИТЛ и другими. После выхода в 1973 году «Архипелага ГУЛАГ» А.И. Солженицына, впервые обнажившего систему массовых репрессий и произвола в СССР перед массовым читателем, аббревиатура «ГУЛАГ» стала не только синонимом лагерей и тюрем НКВД, но и тоталитарного режима в целом. Карательная работа ГУЛАГа не была одинаково интенсивной: пик активности этого аппарата по переработке людей в лагерную пыль пришелся на вторую половину 30-х годов. В 1937 году было вынесено 353 074 смертных приговора, в 1938 году — 328 618, в 1939 году — 2 552, в 1940-м — 1 649, то есть в 1937—1938 годах было вынесено 681 692 смертных приговора (около 1 000 приговоров в день!), а вот в 1950—1957 годы — «всего» 3 894 смертных приговора (около 1 000 в год), с 26 марта 1947 по 12 января 1950 года смертная казнь не действовала. После войны численность осужденных по политическим обвинениям пошла на убыль далее: в 1946 году их было 123 294, в 1947-м — 78 810 и в 1949-м — 28 800. Для сравнения — общее количество осужденных, скажем, в 1947 году составило 1 490 959 человек. ГУЛАГ терял значение как пенитенциарная система и к 1956 году изжил себя полностью.

Слева направа: Г.Г. Ягода (1891—1938) возглавлял НКВД в 1934—1936 годах, Н.И. Ежов (1895—1940) возглавлял НКВД в 1936—1938 годах, Л.П. Берия (1899—1953) возглавлял НКВД в 1938—1945 годах

Большевистский мартиролог

Перетасовкой высших слоев большевики и занялись в первую очередь. Начали с ленинского «философского парохода» (кампания большевиков по высылке неугодных власти интеллектуалов за границу РСФСР в сентябре—ноябре 1922 года. — Ред.), сотен тысяч расстрелянных священников («чем больше, тем лучше», — писал Ильич), двух миллионов эмигрантов из образованных сословий России. И затем, через многочисленные партийные чистки, дошли до 1937 года, когда Сталину стало ясно: команду пора менять полностью.

Надо оговориться: дело не в том, что прежние управленцы были сплошь умны, тонки и благородны. Нет, конечно. Но с каждым новым циклом насильственного обновления верхушки ее качество становилось объективно хуже. Ленин был беспринципнее Плеханова (в апреле 1917-го, когда Ильич вернулся в Петроград с немецкими деньгами и провозгласил лозунг поражения своего правительства в империалистической войне, Плеханов назвал Ленина маньяком — в печати). Сталин был коварнее Ленина. На простодушном Хрущеве тенденция уперлась в сугубо материальные ограничения: руководство страны осознало, что сырьевые и трудовые ресурсы страны близки к истощению. А вот почему это произошло и при чем здесь качество партийных управленческих решений — руководство осознать это было не в силах: вера не позволяла.

К концу 1950-х годов народ-победитель имел атомную бомбу — и по 6 квадратных метров жилья на душу, большей частью — в бараках и коммуналках. Сегодня у нас в среднем 20 квадратов на нос, и их остро не хватает — в том числе для возобновления демографической базы (в Западной Европе, например, средняя норма 40—60 метров). Если бы те 8—10 миллионов «кулаков» выжили и дали потомство (хотя бы по три ребенка на семью, что ниже среднекрестьянской нормы), после войны у нас был бы дополнительный демографический резерв минимум в 15 миллионов. Еще через поколение — 20—25 миллионов. Работящих, неглупых, относительно мало пьющих, потому что в кулацких семьях существовала устойчивая культура быта. Если бы… Но большевики не рассматривали людей как ценность: ценностью были классы. Идеи, ради которых живой человеческий материал щедро расплескивался без счета и меры. Это тоже было нормой. В 1950-х страна начала спешно строить «хрущобы» и сокращать расходы на армию. Это было немыслимо при Сталине: в его системе приоритетов военная сила всегда стояла на первом месте. Собственно, простоватый и не слишком грамотный Хрущев с его нормальной человеческой логикой и обозначил начало конца Великой эпохи. Раз СССР — государство трудящихся, значит, трудящиеся в нем должны жить лучше, чем при капитализме. А иначе — зачем?!

Двоемыслие или диалектика?

Благо для трудящихся? Какая наивная чепуха. Сталин был гораздо умнее. Он отлично понимал разницу между тем, что начертано на знаменах, и реальным назначением советской госмашины. Она, как пылесос, призвана выкачивать из страны ресурсы для укрепления рабоче-крестьянской власти и ее экспансии в глобальном масштабе. Работать в противоположном направлении, закачивая средства в карманы рабочих и крестьян, пылесос не умеет в принципе. Он устроен просто: забираем материальные ресурсы, а в обмен щедро выдаем идеологические посулы. Это еще одно достижение советской идеологии. Называется «расщепление истины».

Лучший исследователь психологии сталинизма, англичанин Джордж Оруэлл , называл это «двоемыслием»: мир есть война, правда есть ложь. Эдвард Радзинский пишет об особом «голубином» языке, на котором общались между собой вожди. Существовал, конечно, и «поверхностный», для внешнего пользования. Официальная же идеология эксплуатировала понятие «диалектика», которое выворачивало наизнанку любые слова. Одна истина для «лохов», другая — для посвященных, которые, в сущности, тоже лохи, но пока о том не догадываются. Пока они — лучшие и самые надежные товарищи, одухотворенные чувством корпоративной исключительности и свободы от пошлых требований человеческой («буржуазной») этики.

Вот Бухарин с Радеком пишут советскую Конституцию 1936 года, в которой фиксируют крайне демократичные нормы, хотя прекрасно понимают, что к действительности эти нормы не имеют ни малейшего отношения. Диалектика! Это для восторженных глупцов типа Фейхтвангера, которому в ответ на робкие вопросы об отдельных эксцессах указывали с пролетарской прямотой: «Да ты прочти, чудило заморское, советскую Конституцию! В какой буржуазной Европе ты видел такие параграфы?» И ведь действительно, не видел: «Да, весь громадный город Москва дышал удовлетворением и согласием и более того — счастьем», — писал он в книге «Москва 1937».

В полном соответствии с законами диалектики самим Бухарину и Радеку, когда их приговаривали к смерти, в голову не приходило апеллировать к параграфам своего красивого текста. Они знали голубиный язык: неписаные партийные законы выше любых бумажек. Какие там параграфы! И вообще, не им, гнусным предателям и наймитам, трогать священные для каждого советского человека слова Сталинской Конституции! Единственное, на что они могли рассчитывать (и до последнего ведь рассчитывали) — на брезгливую жалость вождя, готового заменить расстрел гуманными десятью годами.

Приговор приведен в исполнение
К 1937 году тюрьмы перестали справляться с потоком казней, и «органы» выделили под эту задачу ряд специальных мест. В реестре «Некрополь ГУЛАГа», составленном обществом «Мемориал», — около 800 мест казней и массовых захоронений, разбросанных по стране. Это и полигоны типа подмосковных Бутова или «Коммунарки», и расстрельные рвы, и братские могилы, где тайно закапывали казненных, тысячи кладбищ при лагерях и спецпоселениях. Большинство давно разрушены и слились с землей, а иногда и вовсе были устроены на месте свалок, как Бутово, о котором рассказывалось в сентябрьском номере журнала за 2003 год. Занимающий два квадратных километра Бутовский полигон, недаром названный «Русской Голгофой», — наиболее изученное и, благодаря патронажу церкви, символичное место из тысяч подобных — попал под юрисдикцию ОГПУ еще в 1920-х годах. «Когда началась борьба с врагами народа, — говорит настоятель Бутовского храма отец Кирилл Каледа, внук расстрелянного на полигоне священника, — это место назвали стрелковым полигоном. Только мишенями сделали людей». Много времени для обустройства не понадобилось: экскаваторами выкопали несколько пятиметровых рвов трехметровой глубины, территорию наспех огородили — просто обмотали деревья колючей проволокой (вросшая в кору, она видна до сих пор), и в ночь с 7 на 8 августа расстрельный конвейер в Бутове заработал. «Тройки», получившие право без суда и следствия выносить приговоры, не мудрствовали: «По обвинению в антисоветской агитации назначена высшая мера наказания — расстрел», «за антиколхозную агитацию назначается высшая мера наказания — расстрел». В Московском управлении КГБ хранятся одиннадцать томов с актами о приведении в исполнение смертных приговоров: с 7 августа 1937 года по 19 октября 1938 года в Бутове было расстреляно 20 765 человек. «Иногда в сутки расстреливали до двухсот человек, — продолжает отец Кирилл. — А 28 февраля 1938 года здесь погибло 562 человека». В Бутовской земле лежит Федор Головин, председатель Второй Государственной думы, генерал-губернатор Москвы Владимир Джунковский, митрополит Ленинградский Серафим (Чичагов), один из первых русских летчиков Николай Данилевский, художники Александр Древин, Роман Семашкевич, Владимир Тимирев, старики и совсем молодые люди, множество представителей духовенства. Комментируя бесстрастную статистику, отец Кирилл поясняет: «Около трехсот человек из расстрелянных на полигоне причислены Русской православной церковью к лику святых. Такого места больше нет на русской земле». После войны расстрелов в Бутове уже не проводили, только хоронили казненных и умерших в московских тюрьмах, а в конце 50-х полигон закрыли. Но еще в 90-х территория бывшего полигона находилась под серьезной охраной КГБ. В 1995 году ФСБ передало часть территории полигона церкви. Вскоре здесь воздвигли небольшой деревянный храм по проекту Д.М. Шаховского. Научно-познавательный центр при храме собирает материалы и реликвии, связанные с жизнью пострадавших на полигоне, с его историей. Полигон, выглядевший изначально как свалка, постепенно благоустраивается. «Мы придали могилам благородный вид. Сначала они больше напоминали проваленные ямы, — говорит отец Кирилл. — Теперь люди приходят сюда для почтения мертвых, для молитв и размышлений». В последнее время в Бутове не проводили новых раскопок, сосредоточившись на исследованиях атрибутов, найденных в прошлые годы. Каждую весну Патриарх Алексий совершает здесь богослужение памяти убиенных. Отец Кирилл рассказал, что в этом году храм в Бутове может стать местом объединения Русской и Зарубежной православных церквей — «Мы все молимся об объединении, это станет одним из главных событий эпохи. И уж конечно, полигон Бутово, «Русская Голгофа», для этого события — место самое подходящее».

Любовь Хоботова

«Людей сажают ни за что»

Расщепление истины в сталинском исполнении было пугающе искренним. Он — никогда не ошибался. Всегда находились удобные вредители, враги и диверсанты, виновные в провалах и перегибах, и вот их-то и приходилось карать со все возрастающей суровостью. Уж на что старые ленинцы были ухари, но даже им становилось не по себе. Одно дело, когда истребляют коллег по царской Думе , разных кадетов, трудовиков и эсеров. И совсем другое — когда их, проверенных партийцев. Это неправильно! Сталин понимал, что они боятся. Бедняга Киров донес ему о готовности «стариков» сместить генсека и вернуться к «ленинским нормам». Наивные: они же и существовали в ленинских нормах, только закаленных до стального блеска и очищенных от интеллигентской ржавчины. Большевистский паровоз заднего хода не знает. Поэтому первым должен был погибнуть сам Киров: раз те ему доверились, значит, думали, что он способен пойти против Сталина. Этого логика расщепленной истины простить не может. Жалко, конечно, Мироныча — верный был товарищ, но такова диалектика классовой борьбы. И они все еще ответят за то, что вынудили Сталина убить лучшего друга! Ответили: для ускорения процесса пришлось вместо расстрелянного Ягоды (он слишком много знал, в частности, о деле Кирова) поставить Ежова — простоватого исполнительного мужичка с незаконченным низшим образованием. Ненадолго, пока не сделает свое дело и его не пустят в расход, заменив на Берию. Поразительно, что Ежов это понимал. И его близкие тоже. По тайной договоренности с обезумевшей от ожидания женой, которую отправили на лечение в закрытую больницу, нарком сделал ей контрольный звонок — без слов, отправляясь на заседание Политбюро, где ему надлежало выслушать партийный приговор. Линия, конечно, прослушивалась. Она все поняла и приняла заранее приготовленную лошадиную дозу люминала. Просто романтическая сказка: они любили друг друга и умерли в один день. Почти.

Можно верить Хрущеву и партийной комиссии, установившей виновность Сталина в гибели Кирова, можно не верить. Не в этом дело. Зачем Хрущев в конце 1960-х наговаривал свои неуклюжие воспоминания на магнитофон, рискуя нажить серьезные неприятности? Затем, что у него была человеческая потребность оправдаться, объясниться, договорить недосказанное. У него, в отличие от сверхчеловека Сталина, сохранилась в душе химера, которую буржуазные слабаки называли совестью. Ее, видимо, не было у стальных партийцев Молотова, Кагановича, Маленкова, Калинина, Булганина, которые не решились нарушить закон омерты и ушли молча. А Хрущев попытался, и был встречен стеной отчуждения. Как тот поезд из Полтавы. С помощью хитроумных операций надиктованный текст переправили за рубеж и издали. Вышел скандал. В брежневском СССР книгу объявили фальшивкой, а весь мир читал. Прошли годы. В 1999-м издательство «Московские новости» взяло на себя труд по его полному изданию в России. Четыре тома тиражом всего 3 000 экземпляров. В начале 2007 года бывший редактор «МН» Виктор Лошак с горечью написал, что значительная часть тиража так и лежит в редакции нераспроданной. Страна не хочет знать прошлого. Она им не переболела. Ей стыдно и страшно. Она храбрится и изо всех сил делает вид, что плевать хотела. Она круче этого жалкого Хрущева. Она верит, что так было надо. Потому что иначе зачем такие жертвы? Психологи подобное состояние называют стокгольмским синдромом: взятая в заложники жертва оправдывает палача.

О ресурсах материальных и духовных

Сталин, конечно, гений. Гений власти. Только о ней он думал, только ради нее работал не покладая рук, вдохновлял, пугал, убивал, воевал и добивался невозможного, щедро расходуя ресурсы, которые веками копила Россия, — в первую очередь демографические. Об этом много сказано: 8—10 миллионов коллективизация, сколько-то миллионов репрессии, 27—29 — война… Беря на круг, с учетом неродившихся детей от досрочно погибших родителей, демографы считают, что большевизм стоил России 100—110 миллионов человек. Сегодня нас могло быть столько же, сколько американцев. Все эти рассуждения бьют все тем же простым аргументом: так было надо. Зато выжившие стали жить гораздо лучше! Да неужели?

Религия, к сожалению, глубоко варварская. Перепутавшая мир земной с миром небесным и пообещавшая построить рай на земле. Выдумавшая языческий обряд поклонения мумии великого предка. Рискнувшая возвысить статус жреца до Живого Бога. Вера, сросшаяся с бренным миром, технически обречена на скорую смерть, в этом уже заложена идейная фальшь. Чем очевиднее будет разрыв между ее постулатами и повседневной реальностью, тем тотальнее должны быть репрессивный аппарат для охоты на еретиков и информационная блокада. С подданными, если встать выше моральных ограничений, можно сделать все. Протестовать начинает тупая материя: коровы не доятся, земля не родит, люди не размножаются, экономика впадает в ступор и все очевиднее отстает от конкурентов. Ресурсы веры и долга, заставлявшие людей работать бесплатно, забыв про своих мертвецов и голодных детей, неудержимо иссякают.

Нам обещали коммунизм. Где же он, черт возьми? Ну, и далее уже по мелочи: где более высокая производительность труда, где отмирание государства как аппарата насилия, где земля крестьянам, мир народам, свобода человеку?

Храм Новомучеников и Исповедников Российских в Бутово

Верую

Способность верить Сталин истребил в России на поколения вперед. И это самое страшное. Двоемыслие обратило запасы нормальной человеческой веры в их противоположность. Приученные верить всему, мы теперь не верим ни во что. Даже если человек искренне говорит правду или делает добро, мучаемся подозрением: а зачем это он? Общество раскололось на две неравные части. Меньшая, закрыв глаза, ищет духовной опоры в прежней сталинской вере. Им по-своему легче. Большая, держа глаза открытыми, мучится утратой смыслов и изобретает для себя многочисленные верозаменители, весьма часто находя их на дне бутылки. Вялотекущая духовная катастрофа восходит корнями к фальшивой вере большевизма.

Один из репрессированных демографоввредителей, математик Михаил Курман, отсидев свой срок, вернулся-таки живым и оставил воспоминания, так и не напечатанные в России. Там много чего, приведу лишь одно наблюдение. Когда заключенных бросили на поддержку обезлюдевшего сельского хозяйства, его, правоверного коммуниста, возмутило, что блатные нарочно сажали рассаду корешком вверх. Тогда как профессура и прочие вредители считали своим долгом честно выполнять свои рабские обязанности на меже. Какой болезненный парадокс. С одной стороны, в них живы инстинктивные представления о трудовой этике. А с другой — они в собственных глазах оправдывают очевидное безумство реальности: мы же ни в чем не виноваты, это ошибка, мы порядочные люди! Видите — честно сажаем свеклу… Как легко было их, наивных, эксплуатировать. Ну, прямо как Фейхтвангера.

А «классово близкие» к советской власти уголовники ничуть не заблуждались. За дело их посадили или не за дело, начальство хрен заставит их горбатиться ему на пользу. Они гораздо лучше считывали грамматику «глубинного языка». И были правы в своем цинизме: кто в силе, тот и прав; а дураков работа любит. Высокие слова звенели над страной, а конкретная жизненная практика учила, что выживают и побеждают люди с этикой уголовника. Практика, в конечном счете, победила. Иначе и не бывает. К нашему общему несчастью.

Долгосрочная катастрофа 1937 года заключалась в окончательном уничтожении нормальной системы ценностей. Власть на корявом языке практики объяснила: не шевелись. Не дергайся. Жди команды. Бессмысленно обливаться потом над своим клочком земли и строить дом для жены и детей — все равно урожай отберут, тебя отправят на вечную мерзлоту, а дом достанется соседу-доносчику. Нельзя честно считать прибыль и убыль населения — вместо этого надо улавливать волю начальства и выдавать «правильные» цифры. Смертельно глупо представлять объективные сводки состояния экономики и предлагать меры по ее улучшению — они будут восприняты как подрывная деятельность. Девизом эпохи стала фраза советского экономиста, академика Струмилина: «Лучше стоять за высокие темпы роста, чем сидеть за низкие». И, конечно, темпы были блистательны. Особенно в печати. Только надо иметь в виду, что сталинская печать, как и сталинские сводки, говорят языком двоемыслия: правда есть ложь.

Последний рывок

А как же победа над Гитлером? Боюсь, это был последний, опустошающий рывок, сделанный усилием той самой русской веры. Куда-то испарились горы оружия, которые ковала могучая советская держава, открыто готовившаяся к войне и обещавшая вести ее «малой кровью, могучим ударом, на чужой территории». На самом деле народ два года прикрывал страну незащищенным телом. На своей территории. Огромной кровью.

Хрущев, осуществлявший партийное руководство обороной Украины, с ужасом пишет о лете 1941-го: «Винтовок нет, пулеметов нет, авиации совсем не осталось. Мы оказались и без артиллерии». Маленков, к которому удалось дозвониться с просьбой о помощи, отвечает из Кремля , что оружия нет, но помогает добрым партийным советом: «Дается указание самим ковать оружие, делать пики, делать ножи. С танками бороться бутылками, бензиновыми бутылками, бросать их и жечь танки». Что же Сталин? «Помню, тогда на меня очень сильное и неприятное впечатление произвело поведение Сталина. Я стою, а он смотрит на меня и говорит: «Ну, где же русская смекалка? Вот говорили о русской смекалке. А где она сейчас на этой войне?» Не помню, что ответил, да и ответил ли я ему. Что можно ответить на такой вопрос в такой ситуации?»

Действительно, что? «Мы оказались без оружия, — подводит итог мемуарист. — Если это тогда сказать народу, то не знаю, как он отреагировал бы на это. Но народ не узнал, конечно, от нас о такой ситуации, хотя по фактическому положению вещей догадывался» («Воспоминания» Хрущева). Конечно, догадывался. Когда необученным ополченцам давали одну винтовку на троих и две свежесрубленные дубины и бросали вперед, на танки, — трудно не догадаться. Но сегодня, как и тогда, об этом не принято говорить.

Хрущев простодушно пишет «мы», не снимая с себя ответственности, за что его верные сталинцы и презирают: жалкий кукурузник, болтун. Не умеет соблюсти священного закона расщепленной истины. Сталин бы так не осрамился. Видите, он опять прав кругом, а виноват народ, который все хвастался смекалкой, а как пришла суровая година — так ему, вишь, подавай винтовки. Остается только затыкать его бестолковым мясом дыры в величественных планах партии... И ведь заткнул! Поистине сверхчеловек. Только от народа мало что осталось, и с каждым годом остается все меньше. Демографическая инерция растягивается на поколения. Как и культурная, впрочем.