Айвазовский избиение армян в трапезунде. Иван Айвазовский — картины, полная биография

Юрий Кувалдин

ТРАПЕЗУНД

рассказ

Ломается мел, и крошится
Ребенка цветной карандаш...
Мне утро армянское снится,
Когда выпекают лаваш.

Осип Мандельштам

Дверь в каюту была приоткрыта.
Сафиуллина, директор школы, сняла платье и стояла в золотисто-сиреневой комбинации. Через спинку кресла были переброшены два чулка. Это показалось Аршутяну странным. Редко кто из женщин в наше время носит чулки. Все сплошь и рядом надевают колготки, лишая себя моментальной привлекательности, когда между чулком и кружевными трусами выглядывает белая ляжка. К тому же все женщины ходят в брюках, за что в 60-70-х годах даже исключали из комсомола, потому что запрещалось женщинам ходить в брюках.
Трапезунд, расположенный по обоим склонам мыса, глубоко вдающегося в море, имел до войны 1914 года 55 тысяч жителей, из них турок 25 тысяч, греков 15 и армян 15 тысяч. Амфитеатром спускающийся к морю и еще издали заметный своими белыми двух- и трехэтажными домами и богатой растительностью, Трапезунд является одним из красивейших городов черноморского побережья. Приятно после картинной галереи Ованеса Айвазяна в Феодосии посмотреть на Трапузунд!
После мелкого дождя, шедшего весь день, теперь было достаточно прохладно и очень ясно. В разрыв лиловых и свинцовых туч лучи солнца проложили в море длинную золотистую дорожку. Солнце уже опустилось своим нижним краем на воду. Аршутян вспомнил, как серым утром, когда он стоял на верхней палубе, чайка выгнула крылья и снизила скорость до самого предела, чтобы схватить кусок булки прямо из его протянутой руки.
Море и чайки. Черное море, синие чайки.
Море для Ивана Константиновича Айвазовского, или Айвазяна, что одно и то же, всегда означало свободу, вселяло силу и мужество, призывало верить в высокое предназначение человека, идти к цели сквозь испытания и беды. Художник, стараясь не повторяться в сюжетах морских пейзажей, всякий раз искал новые оттенки освещения морской воды или облаков, состояния атмосферы. Он любил изображать необычные состояния природы. Особенно он любил рисовать бурное море и корабли, которые борются с разбушевавшейся стихией, подобное тому, какое мы можем увидеть на картине "Трапезунд с моря". Армянин по происхождению, художник горько переживал за свою родину - истерзанную и поруганную турками Армению. Он посвящает ряд картин геноциду армян, из которых особо следует назвать "Избиение армян в Трапезунде". Все дело в том, что многие, узнав о том, что художник по старому написанию фамилии с окончанием «ян» армянин, удивляются. Объясняется все довольно просто. Выходцы из Армении, Айвазяны попали в Польшу, а затем фамилия трансформировалась, приняла польское звучание. Так Айвазяны стали Айвазовскими (Гайвазовскими). Правда, в последнее время некоторые безответственные авторы абсолютно бездоказательно пытаются подвергнуть сомнению армянское происхождение феодосийского художника. Попутно отметим, что многие видные личности в Польше по происхождению армяне - поэт Шимон Шимонович, Гжегож Пирамович - великий польский просветитель, художник Теодор Аксентович и другие. Изменение фамилий в процессе ассимиляции - явление обычное, у многих армян, к примеру, окончание фамилий русские. Да, Айвазовский Иван Константинович, по армянскому написанию Ованес Айвазян был великим русским художником, сыном своего народа, удостоен многих почестей и титулов за неутомимую деятельность во славу великой России.
Приятно было рассматривать глубину моря, доставать взглядом до созвездия кораллов, до зеркальных ракушек, до пестрой морской гальки.
Сафиуллина взяла один прозрачный черный чулок и, попеременно работая пальцами, сборила его сверху донизу. Она балансировала на одной ноге, оперлась о ее колено пяткой другой ноги, нагнулась, нацепила собранный чулок на кончики пальцев ноги с красивым алым маникюром, поставила ногу на стул, натянула чулок на ступню, пятку, икру, колено и ляжку, окончившимся широкой резинкой узора, наклонилась в сторону, как бы убеждаясь, хорошо ли он сел, затем выпрямилась, убрала ногу со стула и повернулась, чтобы взять второй чулок.
Аршутян не мог оторвать от Сафиуллиной глаз. Никогда такой красивой он ее не видел. Она всегда была строго одета и несколько чопорна, даже неприступна. А сейчас от ее спины и от ее плеч, от ее груди, которую комбинация больше обрамляла, чем скрывала, от ее большого зада, на котором комбинация натягивалась, когда она упиралась ступней в колено и ставила ее на стул, от ее ноги, сначала голой и бледной и потом, в чулке, отливающей черным блеском, Аршутян не в силах был оторвать глаз.
Русские вошли в город без выстрела, турки же, уходя, все оставили в целости - и свои роскошные дворцы, и переполненные товарами магазины, и большие запасы, и мосты, дороги, водопровод, казармы… Как объясняли местные греки, турки выражали полную уверенность получить Трапезунд обратно, и потому, как говорили, они «не хотят портить того добра, которое все равно опять должно перейти к ним».
Сафиуллина почувствовала взгляд Аршутяна. Она задержала руку, вот-вот готовую взять второй чулок, обернулась к двери и посмотрела Аршутяну в глаза. Он не знал, как она смотрела - удивленно, вопросительно, понимающе или осуждающе. Только он покрылся краской. Ну, просто весь! Стоял и чувствовал, как он наливается краской, как будто эта кровь поступала извне. И он видел себя как бы со стороны. Вот стоит перед каютой школьник и подглядывает за директрисой собственной школы. Нет, чтобы сразу, как только заметил ее в приоткрытую дверь, пройти мимо, как хорошо воспитанному юноше из московской интеллигентной семьи. Так нет же! Встал, как остолоп, и пялится во все глаза на то, как она переодевается. Какое-то мгновение Аршутян стоял с пылающим лицом. Потом он уже не мог больше этого вынести, и бросился дальше по коридору к своей каюте.
Когда его сердце перестало колотиться и лицо больше не горело, та встреча у каюты была далеко. Аршутян злился на себя. Он убежал, точно ребенок, вместо того, чтобы отреагировать так спокойно-уверенно, как сам того от себя ожидал. Аршутяну ведь было уже не восемь лет, а тринадцать. Правда, для него оставалось загадкой, как должна была проявиться эта спокойно-уверенная реакция.
Здания в Трапезунде почти все двух- и трехэтажные, отштукатуренные, красиво выкрашенные и снабженные массою балконов. Многие дома имеют небольшие, хорошо содержимые садики с тропическими растениями. Улицы в городе шоссированы и хорошо содержатся. Мечети и общественные здания выделяются своей оригинальной восточной архитектурой. В городе имеется частичная канализация и водопровод, в котором, правда, вода мутная, с массой плавающих осадков. Тротуары имеются почти везде. Было и уличное керосиновое освещение. Название улиц и номерации домов не имеется. Поражает в городе обилие роскошных вполне европейских магазинов, с громадным выбором товаров на всякий вкус. Торговля была сосредоточена в руках греков и армян, а турки занимались главным образом мелочной торговлей. В окрестностях Трапезунда, всего в 2-5 верстах, на склонах зеленых гор, расположены дачи местных богачей, причем дачи эти построены по типу городских зданий и снабжены садами с апельсинными насаждениями и масляничными деревьями. Дачами этими пользовались не только летом, но и во всякое свободное время года.
Почему Аршутян не мог отвести взгляда от этой женщины? У Сафиуллиной было очень сильное и очень женственное тело, более пышное, чем у девочек, которые нравились Аршутяну и на которых он засматривался. Аршутян вспомнил, что Сафиуллина не привлекла его внимание, когда он видел ее несколько раз в бассейне. Подумаешь, там много женщин в бикини и купальниках. Никто из них не выделяется. А тут – другое дело. К тому же она предстала там перед ним не более голой, чем она же, девочки и другие женщины, которых Аршутян уже видел в бассейне. И потом она была во много раз старше девочек, о которых Аршутян мечтал. Сколько ей было лет? Пятьдесят? Трудно определить года, которых сам еще не прожил или не замечаешь на своем горизонте.
В Трапезунде, как и во многих восточных городах, на улицах есть множество фонтанов для общего пользования. До прихода русских, в городе был один, довольно плохой военный лазарет. Несмотря на то, что Трапезунд довольно чистенький город, что санитарные условия его удовлетворительные, постоянный приток полуголодных войск и совершенно голодных беженцев, с путей следования русской армии, создали условия, при которых эпидемии в городе не переводились. Особенно свирепствовали здесь сыпной тиф и холера. Трупы умерших часто валялись прямо на улице. Больные заразные от незаразных и от остального населения не изолировались. Дезинфекционной камеры в городе не было. Врачи - армяне и греки имелись в достаточном числе. Из учебных заведений в Трапезунде имелись армянская мужская и женская гимназии и греческая мужская гимназия. Турецкие учебные заведения были только низшего типа.
Погода стояла прохладная. Было не больше пятнадцати градусов.
На другой день после экскурсии в монастырь Панагии Сумелы, расположенный на склонах скалистого утеса на высоте более километра над уровнем моря, Аршутян снова как бы случайно оказался перед каютой Сафиуллиной. Но дверь оказалась закрытой. Аршутян стал томиться в ожидании. Он очень хотел снова лицезреть ее, даже не ее, а тот процесс, тот самый, с чулками. Может быть, он опять будет присутствовать при этом.
Спустя минут пятнадцать, Аршутян из-под пальмы в холле увидел, как Сафиуллина шла по коридору. В одной руке она несла бумажный пакет с виноградом, в другой – бутылку шампанского. Аршутян против воли пошел за ней. Сафиуллина не удивилась, в ее взгляде не было рассерженности, удивления или насмешки - в нем не было ничего из того, чего Аршутян опасался. Ее взгляд был усталым. Когда она поставила бутылку и стала доставать из кармана куртки ключ, на пол со звоном посыпались монеты. Аршутян подобрал их и подал ей.
- Спасибо. Ты не смог бы прихватить бутылку?
Сафиуллина открыла дверь и вошла в свою просторную каюту.
Аршутян поднял шампанское и вошел следом.
- Вот и замечательно!
Сафиуллина внимательно оглядела Аршутяна.
- Да я что… - начал, пожимая плечами, он.
- Ты какой-то весь продрогший! Какой сегодня холодный день! - воскликнула она. - В Феодосии и то было теплее!
На круизном лайнере они три дня назад прибыли из Феодосии.
В городе издавались по одной турецкая и греческая газеты. Театра в городе не было. В греческих и армянских домах много роялей и пианино. Жизнь в городе была тихая, патриархальная. Греки и армяне пользовались здесь известной национальной самостоятельностью. Их только не допускали на правительственную службу и не разрешали им, и особенно армянам, приобретать оружие. В войска они принимались по преимуществу в нестроевые части.
- Я сейчас приготовлю тебе горячую ванну.
Аршутян вздрогнул от неожиданности этих слов. Какая ванна? Зачем? Почему?
Но Сафиуллина, не обращая на него внимания, совершенно не интересуясь его реакцией, сначала закрыла на ключ входную дверь, а затем подошла к ванне и открыла кран. Вода, журча и пуская пар, полилась в нее.
- Да не стесняйся!
Аршутян помедлил, снял куртку, свитер и рубашку и остановился в нерешительности. Вода поднималась быстро, и ванна была уже почти полной.
- Ты что, хочешь мыться в брюках и ботинках? Я на тебя не смотрю.
Но когда Аршутян закрыл кран и снял трусы, она преспокойно стала его разглядывать. Аршутян покраснел, залез в ванну и с головой погрузился в воду.
Перед падением Трапезунда в нем ощущался большой недостаток в продуктах.
Когда он вынырнул, Сафиуллина была в глубине каюты, у стола. В сторону ванны она бросила лишь беглый взгляд.
- Возьми шампунь и помой голову тоже. Я сейчас принесу полотенце.
Сафиуллина взяла что-то из платяного шкафа и прошла в другую комнату.
Аршутян как следует помылся. Вода в ванне была мыльной, и он пустил в нее новую воду, чтобы ополоснуть под струей из крана голову и лицо. Потом он просто лежал, слушал, как играет тихая музыка, чувствовал на своем лице прохладу воздуха, долетавшую до него через чуть приоткрытую дверь другой комнаты, а на теле - ласкающее тепло воды. Аршутяну было приятно. Каюта люкс из нескольких комнат, не то что у него – на троих с Гольдбергом, Тапагари и Бычковым. Находиться у директрисы в ванне - это была возбуждающая приятность, и мужской признак Аршутяна налился кровью.
При вступлении в город русских войск в нем оказалось жителей 15 тысяч - исключительно греков; турки все бежали, армяне же поголовно были турками вырезаны и потоплены в море. Спаслись от этой участи лишь 100-120 четников, ведших партизанскую войну и несколько сот детей. Вырезаны и потоплены были армяне и в окрестных деревнях. По общим отзывам, жестокости, которые применялись к армянам в Трапезунде, превосходят своим изуверством все то, что применялось теми же турками по отношению к армянам в других местах. По словам греков, американского консула, протестантского миссионера, содержательницы местного отеля швейцарско-подданной, двух уцелевших армян миссионеров католиков, нескольких русскоподданных, найденных в городе, и опроса тех немногих четников, которые успели узнать о падении Трапезунда и сошли с гор в город, общая картина истребления армян представляется в следующем виде. Армян стали выселять из Трапезунда с июля 1915 года, причем армянам-григорианам на сборы дали 5-6 дней, армян же католиков до поры до времени оставили в покое.
В первый же день были арестованы несколько сот молодых и влиятельных армян, под предлогом, что они изменники, способствующие успехам русских. Затем отделили мужчин и женщин. Из числа последних выделили молодых и красивых, поместили их в особый дом и предоставили офицерам выбирать из них наложниц. По истечении некоторого времени, их убивали, а трупы их выбрасывали в море.
Оставшихся мужчин и женщин под конвоем отправили раздельно в местечко Дживизлик, находящееся в 25 верстах от Трапезунда, где женщины подвергались насилиям со стороны жандармов, и затем мужчины и женщины тут же убивались, а детей прямо кололи штыками. Одно военное лицо устроило даже такое развлечение: устанавливали детей и с известного расстояния упражнялись в стрельбе, пробивая револьверными пулями лбы несчастных малюток.
Он не поднимал взгляда, когда Сафиуллина вошла в ванную, и сделал это только тогда, когда она уже стояла перед ванной. Она распахнула большое полотенце.
- Иди сюда! - повелительно сказала она.
Аршутян повернулся к ней спиной, когда поднимался и вылезал из ванны. Сафиуллина завернула его сзади в полотенце, с ног до головы, и насухо вытерла. Затем она отпустила полотенце, и оно упало на пол. Аршутян не решался сделать ни единого движения. Сафиуллина так близко подступила к нему, что он чувствовал ее грудь на своей спине и ее живот на своих ягодицах. Она тоже была голой и очень большой, даже огромной. Она обняла его, положив ему одну руку на грудь, а другую на его возбужденный признак.
- Вот зачем ты здесь! - с полным пониманием его желаний, довольно грозно сказала она.
- Я...
Аршутян не знал, что сказать. Он не смел сказать ни "да", ни "нет". Он повернулся к ней. Он мало что мог там у нее увидеть, они стояли слишком близко друг к другу. Но Аршутян был весь потрясен присутствием голого тела Сафиуллиной.
При самом выселении из Трапезунда, турки успокаивали армян, что с ними ничего худого не сделают, но когда ушли первые партии, турки уже перестали церемониться и стали отбирать у армян детей мужского пола. Часть этих последних, которые были поздоровее, была роздана в турецкие семьи для обращения их в ислам и затем пользования ими в качестве даровых работников, а остальные дети были или перебиты или, по свидетельству местных греков, как это ни чудовищно, были набиты в корзины, вывезены в море и потоплены. Все ужасы уничтожения в Трапезунде армян настолько чудовищны, что им трудно было верить, если бы не многочисленные свидетельства большого числа лиц беспристрастных и внушающих полное доверие.
Некоторые из армян, когда к ним являлись жандармы забирать членов их семей, кончали самоубийством. Более взрослые дети и несколько уцелевших девушек и женщин армянок, с чувством глубочайшей признательности и бесконечной благодарности говорят об отдельных лицах, положивших много труда и энергии в деле спасения избивавшихся армян. Лица эти - американский консул, американский миссионер Краффорд, содержательница отеля Suiss, швейцарско-подданная, и местный турок Шевкет-бей Шатир-заде, сын которого был убит жандармами, когда он выступил открыто на защиту армян.
- Какая вы красивая! - вырвалось из груди Аршутяна.
- Ах, дурачок, что ты несешь, - воскликнула Сафиуллина.
Откуда-то издалека звучала музыка из трагического балета Арама Хачатуряна «Спартак».
Сафиуллина рассмеялась и страстно обвила руками шею Аршутяна. Школьник тоже крепко обнял директора.
Задачи России в Передней Азии лежат, прежде всего, в таком изменении границ, при котором ничто не угрожало бы более спокойствию и безопасности Кавказа, а также в освобождении Турецкой Армении. В этом последнем вопросе нельзя довольствоваться каким-нибудь половинчатым решением, хотя бы возвратом к тому проекту ограниченной армянской автономии, которая выработана была на международной конференции 1914 года. Тогда представители России, Англии и Франции должны были уступить настояниям Германии и Австро-Венгрии, стремившихся по возможности сохранить в Армении существующий порядок. Население Турецкой Армении должно получить не только тот минимум правовой обеспеченности, которой оно не имело при старом турецком господстве, но и условия экономического и культурного благосостояния.
Аршутян боялся: боялся прикосновений, боялся поцелуев, боялся того, что не понравится Сафиуллиной и не покажется ей достаточно способным. Но после того как они некоторое время постояли так, держа друг друга в объятиях, после того как Аршутян вдохнул ее запах, почувствовал ее тепло и силу, все пошло своим естественным ходом: изучение тела Сафиуллиной руками и ртом, встреча их губ и потом в широкой кровати она на нем, лицом к лицу, пока он не почувствовал надвижения благодатной волны и не закрыл глаза, пытаясь сначала сдержаться и крича потом так громко, что ей пришлось приглушать его крик своей прохладной ладонью.
Над Черным морем Трапезунда всходило солнце.

Если спросить человека, далекого от искусства, кого из великих живописцев он может назвать, то в его ответе обязательно прозвучит фамилия великолепного русского художника - мариниста Ивана Константиновича Айвазовского. Кроме картин морской стихии Айвазовский оставил великое множество работ других тематик. Художник много путешествовал по разным странам и всегда рисовал то, что производило на него впечатление.

Детские годы

Фамилия художника первоначально звучала как Айвазян, а имя, записанное при крещении, Ованес. Его родители, армяне по происхождению, проживали в Феодосии. Именно в этом городе, в семье купца Геворка (Константина) и его жены Репсиме, 17 июля 1817 года (дата рождения Айвазовского указана по старому стилю) родился маленький сын Ованес. У художника было три сестры и брат Саргис, который впоследствии принял и получил имя Габриэл.

Род семьи Айвазовских берет свое начало в Галиции, куда переселились из Армении предки художника. Его дедушка Григор и бабушка Ашхен владели землей в районе города Львова. К сожалению, более точной информации о происхождении семьи не сохранилось. Отец художника после ссоры с братьями попадает в Феодосию и изменяет свою фамилию на Гайвазовский.

Первые годы жизни Айвазовского прошли в Феодосии на побережье Черного моря, уже в детстве он начал интересоваться живописью и музыкой. Маленький мальчик рисовал свои первые картины на белых стенах домов Феодосии черным углем. На его способности обратил внимание архитектор Яков Кох, который начал обучать мальчика и помог ему после получения образования в уездном училище поступить в симферопольскую гимназию.

Обучение в Санкт-Петербурге

Осенью 1833 года Иван Константинович Айвазовский приезжает в Петербург. Его принимают на казенный счет в Императорскую Академию художеств. Сначала он учился у М. Воробьева в пейзажном классе, а затем был переведен в помощники к маринисту Ф. Таннеру, французу по происхождению. К этому времени Айвазовский успел получить серебряную медаль за пейзажи «Вид на взморье в окрестностях Петербурга» и «Этюд воздуха над морем», которые были представлены публике на академической выставке.

Ссора с преподавателем

В биографии мариниста Айвазовского присутствовал интересный случай, который произошел между ним и его учителем. Работая помощником Таннера, Иван Айвазовский не имел права работать самостоятельно. Но молодой художник, несмотря на договор с преподавателем, продолжал рисовать свои собственные пейзажи, и на выставке 1836 года в Академии художеств выставил пять картин. Критики были в восторге от работ Айвазовского, что нельзя сказать о Таннере, который настолько обиделся на успех своего ученика и помощника, что пожаловался самому императору Николаю Первому. Работы молодого живописца сразу были сняты с выставки.

Через полгода Айвазовского определили в класс профессора Зауервейда, специалиста по батальной живописи. Отучившись несколько месяцев у профессора, в 1837 году художник получает Большую золотую медаль за написанную им картину «Штиль». Результатом творчества Айвазовского и его успехов в Академии художеств было решение выпустить его с обучения на два года раньше, чем полагалось, и отправить на это время в Крым для самостоятельной работы, так как Академия уже научила молодого мастера всему, чему могла.

Возвращение в Крым

Вернувшись в Крым в 1838 году, Айвазовский старается много и продуктивно работать. Два года жизни Айвазовского были посвящены работе над морскими пейзажами и батальными сценами. Ради этого он принимает участие в военных действиях и наблюдает за высадкой военного десанта на побережье Черкессии. Написанная им картина «Десант отряда в долине Субаши» явилась результатом этих наблюдений и имела большой успех у императора. Николай приобрел картину у художника и использовал ее для прославления подвигов флота.

К осени 1839 года Айвазовский возвращается в Петербург для получения аттестата. Кроме того, он получает чин и личное дворянство. Летом 1840 года вместе со своим другом В. Штернбергом отправляется в путешествие по Италии.

Практика в Италии

За время, проведенное в Италии, Айвазовский успел побывать в Риме, Флоренции, Венеции, где познакомился с Гоголем. Он посещает остров святого Лазаря, на котором в монастыре живет его брат Габриэл. Братья не виделись уже много лет. Монахам Айвазовский оставляет в дар свою картину «Хаос. Сотворение мира», сюжет которой основан на библейских событиях.

В процессе работы на берегах Италии Айвазовский разрабатывает свой способ написания картин. У художника была очень хорошо развита зрительная память, он обладал богатым воображением, поэтому на пленэре работал мало и дописывал картины в мастерской. Итальянские работы, созданные Айвазовским, имели большой успех в обществе. Английский художник дал очень хорошие отзывы. Работы были отмечены в Парижской Академии и удостоены золотой медали.

Девятый вал

После работы в Италии Айвазовский продолжает поездку по Европе. Он посещает Швейцарию, Голландию, Англию, Францию, Португалию, Испанию. Художник всегда держит при себе альбом и зарисовывает морские пейзажи и природу, раскинувшуюся вдоль берегов. Во время путешествия по Бискайскому заливу корабль, на котором находился художник, попадает в сильнейший шторм. Судно чудом уцелело, но газеты заявили о гибели художника в водах залива. Айвазовский выжил и продолжил работать. Через восемь лет после этого морского приключения, в 1850 году, мастер пишет картину «Девятый вал», в которой отражает свои переживания и впечатления от бури, случившейся с ним в Бискайском заливе.

Необычные картины художника-мариниста

Иван Константинович Айвазовский много времени провел в путешествиях по миру. Во всех странах он делал наброски и зарисовки интересующих его сюжетов. Одна из самых необычных для художника-мариниста работ - это картина, написанная после посещения открытия Суэцкого канала. Произведение Айвазовского называется «Великая пирамида в Гизе».

Еще одна необычная для Айвазовского картина была написана в 1837 году: полотно называется «Вид на Большой каскад в Петергофе».

Во время посещения Константинополя художник пишет картину «Восточная сцена». На ней мастер изобразил сюжет, действие которого происходит в небольшой кофейной, расположенной в мечети Ортакей. Картина создана в 1845 году. Еще одна картина «Восточная сцена» также была написана в Константинополе годом позже.

Кроме пейзажей Айвазовский писал отличные портреты. Примером тому служит картина с портретом бабушки Ашхен, написанная в 1858 году.

Иван Константинович Айвазовский был очень успешным живописцем. Редкий художник добивался такой славы при жизни. У мастера было большое количество наград, он имел чин адмирала., а в 1864 году удостоился потомственного дворянства.

Жизнь Айвазовского в Феодосии

В 1845 году Айвазовский подает прошение в главный морской штаб, где работает живописцем, и в Академию художеств, профессором которой он является, с просьбой позволить ему находиться в Крыму, чтобы завершить начатые там работы. Получив разрешение, Айвазовский начинает строить дом в любимой им Феодосии. Несмотря на постоянные поездки по миру, Айвазовский всегда говорил своим друзьям, что его дом в Феодосии.

Художник разворачивает очень активную деятельность по благоустройству города. Он открывает художественную школу и картинную галерею. Годы жизни Айвазовского в родном городе очень благотворно влияют на развитие Феодосии. Город становится центром живописи и культуры на юге страны. Художник открывает школу живописцев, обучение в которой направлено на развитие талантов художников-пейзажистов. Кроме развития Киммерийской школы Айвазовский участвует в создании концертного зала и библиотеки в Феодосии.

Не только художник

О том, что Айвазовский был художником-маринистом знают все, но мало кому известно, что мастер морских пейзажей был археологом и состоял в Одесском обществе истории и древностей. По созданному им проекту и на его средства был построен археологический музей древностей, расположенный на горе Митридат. К сожалению, музей был уничтожен во время войны в 1941 году.

Художник помог организовать строительство и развитие железной дороги, которая была открыта в 1892 году. Благодаря его усилиям был отстроен самый большой торговый порт на Крымском побережье, расположенный в родном городе мастера.

История с Субашинским источником

Семья Айвазовского была достаточно богатой. В собственности художника находился Субашинский источник с кристально чистой водой. В 1886 году родной город мастера страдал от недостатка питьевой воды. Айвазовский оказался очень щедрым человеком: видя страдания жителей Феодосии из-за отсутствия чистой воды, он позволил пользоваться своим источником. Для этих целей был проложен водопровод, так как от города до источника было 25 верст. В городе, по проекту художника, был создан фонтан, любой житель мог брать из него столько воды, сколько ему было нужно, причем абсолютно бесплатно. В наше время этот фонтан носит имя художника.

Завещание мастера

Годы жизни Айвазовского были наполнены творчеством и благоустройством родной Феодосии. Одним из замечательных подарков для города была картинная галерея. Знаменит и музей Айвазовского, открытый в доме художника, где выставлены картины, которые по завещанию Айвазовского не должны покидать Феодосию.

В конце жизни художник создал картину «Морской залив» - это его последняя завершенная работа. За день до смерти Айвазовский начинает работу над картиной «Взрыв турецкого корабля», но завершить не успевает.

Айвазовский был дважды женат, два его внука стали живописцами. Михаил Латри был представителем киммерийской школы, живописцем и художником по керамике. Алексей Ганзен, как и его великий дед, был художником-маринистом.

Известный маринист XIX века Иван (Ованес) Айвазовский родился 200 лет назад в Феодосии, в семье разорившегося армянского купца. Отец Константин (Геворк) переехал в Феодосию из Галиции, куда в XVIII веке переселились его родители из Западной Армении.

"Отец Ивана был купцом. Владел шестью языками. Переехав в Феодосию, он свое непривычное для русских имя Геворг заменил именем Константин. Здесь же родился будущий художник Ованес Айвазян", — сказал в беседе с корреспондентом Sputnik Армения заслуженный деятель культуры Армении Шаген Хачатрян.

Отец будущего мариниста стал писать свою фамилию с приставкой "hay" (в переводе с армянского - армянин). В русском языке буква "h", была заменена на "г" — так появилась фамилия Гайвазян.

Позже семья художника числилась в документах как Гайвазовские, на польский лад. Иван Гайвазовский уже с малых лет проявляет талант художника. Он рисует на стенах домов Феодосии разные пейзажи, в которых обязательно присутствует море. В то время градоначальником Феодосии был Александр Казначеев. Однажды, прогуливаясь по улицам города, он увидел подростка, рисующего на стенах домов углем.

"Ованесу тогда было около десяти лет. Он нарисовал углем на белых стенах - воображаемом мольберте, старую крепость с бушующим морем", — сказал Хачатрян.

Казначеев сразу же распознал в маленьком мальчике большой талант. С тех пор он его поддерживал, так как семья разорившегося торговца с трудом сводила концы с концами. По окончании феодосийского казенного училища, юный художник не без поддержки Казначеева был принят в Императорскую Академию художеств Санкт-Петербурга. Глава Феодосии написал в Петербург письмо с рекомендацией обязательно взять на вакантное место талантливого юношу армянского происхождения. Казначеев не прогадал — академию художеств Айвазовский окончил с золотой медалью. К 27 годам Иван стал уважаемым членом академии и постепенно становится популярным художником. Император России приглашает его во дворец и заказывает ряд полотен.

В 1840 году, после многолетних раздумий, Иван и его старший брат Габриэл решили поменять фамилию на Айвазовский. Они решили сделать фамилию более благозвучной и писать ее по-русски Айвазовский, а по-армянски — Айвазян.

Решение было принято в Италии, в армянской Конгрегации Мхитаристов на острове святого Лазаря. Сюда Иван или Ованес приехал в качестве стипендиата Петербургской Академии художеств, а Габриэл с юных лет учился в здешней школе.

"Айвазовский в своих письмах не раз упоминал, что считает некорректным написание своей фамилии, как Гайвазовский", — сказал Хачатрян.

Иван на полотнах, посвященных армянской тематике, подписывался Айвазяном, все остальные его работы были подписаны "Айвазовский".

По словам Хачатряна, сегодня Айвазовский считается русским маринистом, он воспитывался в традициях русской живописной школы.

Однако в письмах, адресованных армянскому Католикосу Нерсесу Аштаракеци, маринист пишет, что служит армянскому народу и прежде всего считает себя армянином.

Расскажу пару слов о моем любимейшем, с детства, надо признать художнике - Иване Константиновиче Айвазовском.
Много интересного в его судьбе, как и в творчестве.

Предки Айвазовского были из галицийских армян, переселившихся в Галицию из турецкой Армении в XVIII в. Его отец Константин (Геворг) после переселения в Феодосию писал фамилию на польский манер: «Гайвазовский» (фамилия — полонизированная форма армянской фамилии Айвазян). Сам Айвазовский в своей автобиографии говорит об отце, что тот ввиду ссоры со своими братьями в юности переселился из Галиции в Дунайские княжества (Молдавию, Валахию) где занялся торговлей, оттуда в Феодосию, знал несколько языков.

Ованес (Иван Константинович) Айвазовский родился в семье разорившегося, как известно, купца Константина (Геворга) и Рипсиме Гайвазовских. 17 июля 1817 года. Священник армянской церкви города Феодосии сделал запись о том, что у Константина (Геворга) Гайвазовского и его жены Рипсиме родился «Ованес, сын Геворга Айвазяна».

Портрет И.К.Айвaзовского, работы Тыранова А.В. 1841 г. Маэстро моря всего 24 года.

Об Айвазовском много писали современники. Они пространно изображали счастливую жизнь, шумную славу художника, его огромное трудолюбие и исключительную плодотворность. Сам же художник показывался ведущим уединенный образ жизни, ушедшим целиком в созерцание морской стихии. Все так, но и он не избежал первого и второго браков... так же как и многих интересностей Судьбы.

Детство Айвазовского проходило в обстановке, будившей его воображение. По морю в Феодосию из Греции и Турции приходили смоленые рыбацкие фелюги, а иногда бросали якоря на рейде огромные белокрылые красавцы - боевые корабли Черноморского флота. Среди них был, конечно, и бриг "Меркурий", слава о недавнем, совершенно невероятном подвиге которого облетела весь мир и ярко запечатлелась в детской памяти Айвазовского. Они доносили сюда молву о суровой освободительной борьбе, которую вел в те годы греческий народ.
С детства мечтал Айвазовский о подвигах народных героев. На склоне лет он писал: "Первые картины, виденные мною, когда во мне разгоралась искра пламенной любви к живописи, были литографии, изображающие подвиги героев в исходе двадцатых годов, сражающихся с турками за освобождение Греции. Впоследствии я узнал, что сочувствие грекам, свергающим турецкое иго, высказывали тогда все поэты Европы: Байрон, Пушкин, Гюго, Ламартин… Мысль об этой великой стране часто посещала меня в виде битв на суше и на море".

В 1848 году Иван Константинович женился. Первая жена Айвазовского, Юлия Яковлевна Гревс, англичанка, дочь штабс-доктора, находившегося на русской службе. У них было четыре дочери: Елена, Мария, Александра и Жанна. Из-за нежелания Айвазовского жить в столице Юлия Яковлевна ушла от мужа спустя 12 лет. Однако брак был расторгнут лишь в 1877 году.

Вторая жена — Анна Никитична Саркизова.
Айвазовский увидел Анну Никитичну на похоронах её мужа, известного феодосийского купца, в 1882 году. Красота молодой вдовы поразила Ивана Константиновича. Спустя год они поженились. В галерее хранится портрет Анны Никитичны, написанный Айвазовским.

Он вошел в историю мирового искусства как маринист-романтик, мастер русского классического пейзажа, передающий на полотне красоту и мощь морской стихии. Большего романтиа, надо признать, у нас больше не было! В сердцах же земляком он остался как человек, видящий и чувствующий проблемы простого народа, простого мужика.

Дом Айвазовских в Феодосии. 1902 г.

До сих пор в Феодосии живут легенды о мальчике, рисовавшем самоварным углем на белёных стенах домов армянской слободки.

Дом-музей И.Айвазовского в Феодосии сегодня.

При содействии губернатора Тавриды А. И. Казначеева (до 1830 года он был градоначальником Феодосии и всячески поощрял первые шаги рисования мальчика) талантливый подросток в 1831 году был принят в Таврическую гимназию, а в 1833 - зачислен в Императорскую Академию художеств Санкт-Петербурга, которую окончил с большой золотой медалью и с правом поездки в Крым, а затем в Европу. Уже в академический период творчество молодого художника было замечено его великими современниками А. С. Пушкиным, В. А. Жуковским, И. А. Крыловым, М. И. Глинкой, К. П. Брюлловым, личное знакомство с которыми не могло не сказаться на развитии и характере его искусства.

Вид Одессы с моря. 1865 г.

В 1840 году Айвазовский в числе других пансионеров Академии художеств едет в Рим для продолжения образования и усовершенствования в пейзажной живописи. В Италию он отправился уже сложившимся мастером, впитавшим все лучшие традиции русского искусства. Проведенные годы за границей отмечены неустанной работой. Он знакомится с классическим искусством в музеях Рима, Венеции, Флоренции, Неаполя, посещает Германию, Швейцарию, Голландию, Францию, Англию, Испанию, Португалию.

Штиль на море. 1876 г.

В короткое время Айвазовский становится самым знаменитым художником в Европе. Его картины вызывают у зрителей небывалый интерес. Его приветствуют жившие в то время в Италии писатель Н. В. Гоголь, художник А. А. Иванов, профессор Петербургской Академии художеств Ф. И. Иордан, знаменитый английский маринист Дж. Тёрнер. К этому времени сложился и творческий метод живописца, которому он был верен на протяжении всей своей жизни. Он пишет по памяти и воображению, объясняя это следующим образом: "... движения живых стихий неуловимы для кисти: писать молнию, порыв ветра, всплеск волны - немыслимо с натуры...".

Известного английского мариниста Дж. Тернера, побывавшего в Риме в 1842 году, настолько потрясли картины И. Айвазовского («Штиль на море» и «Буря»), что он посвятил ему стихотворение:

Прости меня, великий художник, если я ошибся,
Приняв твою картину за действительность
Но работа твоя очаровала меня,
И восторг овладел мною.
Искусство твое высоко и монументально,
Потому что тебя вдохновляет гений.
(дословный перевод)

Буря. 1857 г.

В 1844 году после четырех лет пребывания за границей Айвазовский вернулся на родину признанным мастером, академиком Римской, Парижской и Амстердамской академий художеств. По возвращении в Россию он был возведён в звание академика Петербургской Академии художеств и вслед за этим был причислен царским указом к Главному морскому штабу со званием живописца и правом ношения мундира морского министерства. В это время художнику едва исполнилось 27 лет, но за плечами уже была блестящая школа живописи, огромный творческий успех, мировая слава пейзажиста.

Итальянское побережье, весер. 1858 г.

В 1845 году Айвазовский начинает строительство своего дома в Феодосии. Его всегда влекло на родину, к Черному морю. Дом строится по собственному проекту мариниста в стиле итальянских ренессансных вилл, украшается слепками с античных скульптур. К жилым комнатам примыкает просторная мастерская, в которой он впоследствии создаст большую часть из шести тысяч написанных им картин. Среди них этапные произведения "Девятый вал", "Черное море", "Среди волн". Из стен его мастерской выйдут талантливые художники А. Фесслер, Л. Лагорио, А. Ганзен, М. Латри, К. Богаевский.

Девытый вал. 1850 г.

Его дом и мастерскую посещают художники И. Е. Репин, И. И. Шишкин, Г. И. Семирадский, известный коллекционер. М. Третьяков, польский скрипач-виртуоз Генрих Венявский, писатель А.П. Чехов и другие.

Черное море. 1881 г.

В Феодосии Айвазовский прожил долгую, полную творческого огня и неукротимой энергии жизнь. У главного фасада дома художника установлен бронзовый памятник, на постаменте которого лаконичная надпись: "Феодосия - Айвазовскому".

Фонтан И. К. Айвазовского - своеобразная визитная карточка Феодосии.
«Не будучи в силах далее оставаться свидетелем страшного бедствия, которое из года в год испытывает от безводья население родного города, я дарю ему в вечную собственность 50 тыс. ведер в сутки чистой воды из принадлежащего мне Субашского источника», — так писал в своем обращении к городской думе Иван Айвазовский в 1887 году.
Субашский источник находился в имении Шах-Мамай, неподалеку от Старого Крыма. В 1887 году были начаты работы по прокладке водопровода, благодаря которому вода пришла в Феодосию. В городе построили фонтан, воду из которого местные жители получали бесплатно.
В одном из писем Айвазовский сообщал: «Фонтан в восточном стиле так хорош, что ни в Константинополе, ни где-либо я не знаю такого удачного, в особенности, в пропорциях».Фонтан явился точной копией фонтана в Константинополе. У фонтана была серебряная кружка с надписью «За здоровье Айвазовского и его семьи».

Фонтан И.К. Айвазовского сегодня. Феодосия

Городская дума собиралась назвать фонтан именем Александра III, были подготовлены и отправлены по инстанциям соответствующие документы. Не дожидаясь принятия решения городские власти приготовили закладную плиту на которой были выбиты слова "Императора Александра". Однако, учитывая заслуги И. К. Айвазовского, Высочайшим Указом, последовавшем в сентябре 1888 года, было велено дать фонтану имя великого художника. В связи с этим на закладной плите фонтана вместо слов "Императора Александра" выбили "И. К. Айвазовского", денег на новую плиту, по видимому, уже не было, поэтому было принято решение вырезать ее центр с надписью и вставить блок с новым текстом. Если присмотреться к закладной плите, то перед первой буквой в имени И. К. Айвазовского четко видны детали буквы "И" большего размера, от слова "Императора", а после окончания имени детали буквы "А" от слова "Александра". За пользование феодосийско-субашским водопроводом взималась плата, но воду из фонтана пили бесплатно.

Айвазовский пережил два поколения художников, а его искусство охватывает огромный отрезок времени - шестьдесят лет творчества. Начав с произведений, насыщенных яркими романтическими образами, Айвазовский пришел к проникновенному, глубоко реалистическому и героическому образу морской стихии, создав картину "Среди волн".

Среди волн. 1898 г.

До последнего дня он счастливо сохранил не только непритупленную зоркость глаза, но и глубокую веру в свое искусство. Он прошел свой путь без малейших колебаний и сомнений, сохранив до глубокой старости ясность чувств и мышления.

Спокойное море. 1863

Творчество Айвазовского было глубоко патриотично. Заслуги его в искусстве были отмечены во всем мире. Он был избран членом пяти Академий художеств, а его адмиралтейский мундир был усыпан почетными орденами многих стран

Айвазовский И.К. Портрет работы Лорис-Меликова. 1888 г.

Перед самой смертью Айвазовский написал картину, которая называется «Морской залив», а в последний день жизни начал писать картину «Взрыв турецкого корабля», которая осталась незаконченной.

Взрыв турецкого корабля. 1900... Последняя, неоконченная картина И.К.Айвазовского.

Так описан последний день на сайте Феодосийской картинной галереи им. И. К. Айвазовского.

Утром 19 апреля (2 мая) 1900 года художник привычно устроился за мольбертом в своей феодосийской мастерской. На подрамнике небольшого размера был натянут чистый холст. Айвазовский решил осуществить свое давнее желание — еще раз показать один из эпизодов освободительной борьбы греческих повстанцев с турками. Для сюжета живописец избрал реальный факт — героический подвиг бесстрашного грека Константина Канариса, взорвавшего турецкий адмиральский корабль у острова Хиос. В течение дня художник почти закончил работу.
Глубокой ночью, во время сна, внезапная смерть оборвала жизнь Айвазовского. Незаконченная картина «Взрыв корабля» так и осталась на мольберте в мастерской художника, дом которого в Феодосии превращен в музей.

Морской залив. 1900 г.

Могила И.К.Айвазовского. Феодосия

Айвазовский похоронен в Феодосии, в ограде средневековой армянской церкви Сурб Саркис (Святого Сергия). В 1903 году вдова художника установила мраморное надгробие в форме саркофага из цельного блока белого мрамора, автором которого является итальянский скульптор Л. Биоджоли. На древнеармянском языке написаны слова армянского историка Мовсеса Хоренаци:

«Рожденный смертным, оставил по себе бессмертную память»...

Вот это - живопись! Вот это - Жизнь певца моря! Вот это - пример для поколений! а не...современное искусство, извините!
Хотелось бы иметь хорошего художника на борту, когда поедем нашу

. «17 июля 1817 года священник армянской церкви города Феодосии сделал запись о том, что у Константина (Геворга) Гайвазовского и его жены Репсиме родился „Ованес, сын Геворга Айвазяна“. Выходец из южной Польши - Галиции - Геворг Айвазян писал имя и фамилию на польский лад - Константин Гайвазов­ский»