Андрей белянин взять живым. «Взять живым мёртвого» Андрей Белянин

А попробую-ка я, начитавшись Белянина, по одной лишь аннотации предугадать сюжет книги до того, как собственно её куплю.

Итак, из Нюрберга приходит постановление об аресте Яги, ответственной за смерть принца Йохана. Горох бушует, но под давлением общественности и жены вынужден будет отдать приказ опергруппе «арестовать» Ягу и доставить в Европу. Будет куча возмущений на тему «разве можно наказывать русского человека за то, что он когда-то убил иностранца, изверги», но группа всё равно соберётся в путь. К Никите, Яге и Мите прибьются Алёна и дьяк Филимон, возможно, Кнут, возможно, Шмуленсон. По пути будет традиционная встреча с разбойниками, если уже в Европе, то, возможно, с культурными разбойниками. Опергруппу попытается зохавать Кащей, получит по зубам, отступится. А если узнает, что его злейшие враги едут в Европу, то пожалеет их и будет что-нибудь болтать про то, как он один раз там побывал и было ему плохо.

По прибытии Ягу арестуют, пафосно скажут про то, что её будут судить главным и самым справедливым судом. Никита полезет ворошить дело, разбирать улики и в итоге выяснит, что принц был той ещё сволочью, а убили его свои же, тоже сволочи, и повесили дело на Ягу, ибо тогда с ней конфликтовали, она кого-то колданула, надо отомстить.

Что же это будут за свои... Не знаю, что выдумает Белянин, но с учётом того, что ему надо стать тысячным автором, радостно вопящим о том, как беженцы через пять лет сделают Европу мусульманской - это будут оборотни. А что, брутальные волосатые мужики, которые тоже люди, страдают, их надо пожалеть и помочь, а что они в полнолуние начинают всех поедать, так это природа такая, надо терпеть и быть толерантными. Разумеется, оборотни на самом деле те ещё твари и едят маленьких девочек на завтрак. Где-то в этом районе будут аллюзии на «Красная Шапочка».

Дальше будет много путешествий и беготни туда-сюда, галопом по Европам. Возникнет Алекс Борр и будет либо замешан во всём этом, либо, что более вероятно, выступать против оборотней, дабы очистить Германию и Европу от всех не-таких, оставить лишь истинных арийцев. Не исключено, что появится какой-нибудь культ Везельвула - официальный и уважаемый, и желающий отомстить героям за унижение своего кумира. Может, сам Повелитель Мух заглянет на огонёк. Ягу захотят казнить, её освободят так, что никто не поймёт, героям преградит путь толпа оборотней, однако с помощью авторского произ... э-э, то есть молодецкой удачи и наглости они выберутся, раскидают оборотней, посадят их в лужу, раскроют их тайну всему свету. Европейцы, ломая зубы от скрежета, извинятся перед Ягой и отпустят всех обратно. В Лукошкине возможна ещё одна стычка с Кощеем и шамаханами, которые решили под шумок и в отсутствие опергруппы напасть. Конец.

Опционально - Митьку будут называть «тупым злобным русским», на него будут вешаться дамы, ибо в Европах таких мужчин нет, на Никиту тоже, после чего Алёна разразится речью «все женщины в Европе уродливы». Обязательно покажут золотые блохоловки. Митьку вновь переоденут в женщину, будет куча шуточек про геев. Если Белянин совсем ударится в пошлость - дьяк переоденется тоже, а бороду все считать нормальным, ибо Кончита Вурст. Аллюзии на европейские сказки, братьям Гримм достанется точно. Возможно даже в виде встречи с ними и «они передрали все наши сказки, добавив кровищи, фу». Может быть, то же самое произойдёт и с Шекспиром. Обязательно будут аллюзии на «Золушку», «Бременских музыкантов», «Рапунцель» и «Румпельштильцхен».

Итог - унылая книга, где улыбнуться можно будет лишь в паре мест, а все анекдоты и шутки будут бородаты даже для «Аншлаг» и смешны лишь персонажам, с кучей выпадов в сторону Европы за каждый шаг влево, шаг вправо от стандартов Руси. Зайдёт лишь фанатам Белянина, фанатам «Тайный сыск» и просто желающим поржать над тупыми европейцами. Да и им может не всё понравиться.

P.S. Очень надеюсь, что я сгустил краски, ошибся и вообще пессимистичен.

Оценка: 3

Что ж, у меня наконец-то дошли руки до прочтения. Так что оставляю теперь уже не гадательный, а нормальный обзор.

Внезапно для меня, я угадал оборотней. Правда, не в том ключе, в котором описал, да и вообще мои опасения оказались преувеличены. Никаких переодеваний в женщину, никаких блохоловок, никаких мужчин в колготках напрямую. Всё же Белянин старается не переступать определённую грань пошлости.

Увы, почти обо всём остальном сказать в хорошем тоне не выйдет.

Начиная с того, хотя грань и не переступают, но опасно балансируют. Будет вам тут и голый дьяк, и заигрывающе размахивающая юбкой Яга, и поцелуй между мужчинами (не в обычном виде и в качестве юмористической сценки – но всё же), а уж попадания по причинному месту давно классика.

Отдельного упоминания заслуживают «народные» разговоры. Просто потому, что они отвратительны – тупы, похотливы и пошлы, а также наполнены национальными стереотипами настолько идиотскими, что становится неудобно за автора. Причём так уже не первую книгу – понятия не имею, что Белянин нашёл в них такого хорошего. Отдельно доставляет то, что когда подобные разговоры звучат из уст немцев, они выглядят куда вежливее и нормальнее.

И раз уж пошла речь о национальных стереотипах – есть ещё один повод похвалить Белянина, за то, что он по-прежнему придерживается линии «Мало ли что там политики не поделили, люди везде те же самые и ничуть не хуже, чем где-то ещё». Причём для особо непонятливых проговаривает это прямым текстом. Однако затем об этом благополучно забывают – и вот герои уже продолжают бесконечный поток жалоб на то, как Европа их не любит, норовит запугать, сама не проживёт без России и вообще «а чо они». Поневоле в голову закрадывается подозрение, что Белянин над подобными жалобами скорее стебётся – уж слишком они карикатурны, доходит до серьёзных раздумий о том, как немцы, строящие каменные дома и имея огромные лесные пространства, предпочитают облизываться на русский лес и зависеть от него – но это тогда выходит какой-то слишком тонкий стёб.

И разумеется, не обошлось без европейских сказок и аллюзий на них. И вот тут Белянин провалился полностью, ибо при всём богатом материале, при большом потенциале связать его вместе в цельный сюжет большинство сказочный персонажей появляются в роли камео. И добро бы нормальное камео – так нет. К примеру, сказка про умную деву, которая смекалкой одолела дающего невыполнимые задания самодура-короля, свели к «девушка в сетке на голое тело сплясала». У остальных сказочных персонажей появления по большей части столь же «достойные».

Наконец, огромные сюжетные дыры. С самого начала никто не думает выяснять, откуда это внезапно узнали, что Яга последней видела Йохана – особенно когда оказывается, что это не так. Но это мелочи по сравнению с гигантскими противоречиями финала.

Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)

Итак, выясняется, что оборотням нужно освободить своего вожака-Йохана. И как только прибывает опергруппа, и бургомистр-оборотень отправляет её на спасение, прекрасно зная, что фигли кто ещё полезет, они… нападают на опергруппу. И бургомистр среди них.

Ну ладно, допустим, оборотни тупенькие и вообще жрать хотели. Однако затем выясняется, что Чёрная Королева, у которой и был Йохан всё это время, действовала с ним заодно, могла в любой момент освободить и, собственно, неоднократно это делала. Так из-за чего тогда весь сыр-бор? Зачем надо было дёргать Ягу? И что вообще Йохан делал на Руси до этого – контакты устанавливал?

Можно порыскать и найти ещё придирок. Персонажи в десятой книге остались такими же, как в первой – ну ладно Никите не положено, а Яга уже своё развитие отгуляла, но Митя и дьяк должны были уже вырасти и поумнеть. Яга зато натурально превращается в бога из машины – и арсенал у неё с самонаводящимся луком, и знакомства на каждом углу, и боевой опыт нехилый, и более старшую ведьму в её вотчине пришибить способна без проблем. Анахронизмы становятся совсем уж чудесными – Никита знает слово «блогер», а Голландия тамошних времён уже считается страной геев.

Но знаете что – ладно, бог со всем этим. Ну сюжетные дыры – встречали мы худшие в произведениях получше. Ну юмор на национальных стереотипах – раз пишется, значит, кому-то смешно. Ну персонажи не развиваются, ну пошлость, ну аллюзии не вышли – это всё терпимо.

Главная проблема произведения в другом – оно абсолютно пустое.

Белянин всегда пытался придумать что-то – необязательно новое, необязательно хорошее, но что-то. Инопланетяне на том свете. Меняющие реальность стихи. Вежливый и начитанный громила. Да тот же Тайный Сыск – милиционер, который даже в сказочном мире ратует прежде всего за закон и порядок. И всегда были остроумные и разнообразные персонажи, диалоги, ситуации. Это просто было интересно читать, интересно было ожидать новой порции фантазии автора и не всегда предугадывать, как именно она извернётся. Были осмеяния штампов, были эксперименты, было веселье.

Здесь этого нет. Всё предсказуемо. Всё уже было в том числе и у самого Белянина. Всё скучно. Всё уныло.

Финалом намекается, что это не последняя книга об опергруппе. И личная просьба – пусть она будет чем-то лучше этого, каким-то экспериментом, неожиданностью, новым взглядом. Пусть прилетят инопланетяне-прогрессоры и заставят всерьёз задуматься, нужен прогресс или нет. Пусть будет аллюзия на супергероев – не с красными труселями и несением демократии, а именно что встреча с человеком, получившим сверхсилу и желающим с её помощью всех спасти, не продумывая последствия. Пусть опергруппа переместится во времена, откуда пришёл Никита, и тот будет разрываться между двумя домами. Что угодно, на что хватит фантазии.

Потому что если следующая книга будет про то, как опергруппа в Лукошкино махается с Кощеем/другим сказочным злодеем или совершает такой же вояж в арабские страны, при этом основными источниками юмора оставляя худшие национальные стереотипы и уже неимоверно задолбавшую грызню с дьяком, то Белянин как писатель лично для меня будет мёртв.

Итог: худшая книга об опергруппе. Но надежда ещё есть.

Оценка: 3

Я думаю, что с циклом пора автору завязывать. Юмор настолько тонкий, что его уже и не видно. Ради интереса перечитал ранние произведения автора - легкое чтиво, вызывающее смех почти на каждой странице. А с этой книжки я пару раз улыбнулся. Ржавый меч, взять живым - уже лишние книги, высасывание сюжета из пальца, натужный юмор - и на счет «голубых» (наверное дань времени) и белорусской картошки до открытия Америки да и Бабы Яги в молодости - оказывается женщины очень легких моральных принципов, да и нашей Российской коррупции...

Взять живым мёртвого Андрей Белянин

(Пока оценок нет)

Название: Взять живым мёртвого
Автор: Андрей Белянин
Год: 2017
Жанр: Героическое фэнтези, Детективное фэнтези, Попаданцы, Русское фэнтези, Юмористическое фэнтези

О книге «Взять живым мёртвого» Андрей Белянин

– Не позволю казнить Бабу-ягу! – орал царь Горох, топая ногами так, что терем шатался.

Но судебное постановление из Нюрнберга у нас на руках, да и бабка по юности много чего в лесах накуролесила, так что старое дело о якобы съеденном ею принце Йохане легло на наши плечи. И чтобы доказать невиновность нашей бабушки, всей опергруппе придётся ехать аж в Европу!

Ну да где наша не пропадала!

И тут бы не пропала, если б не скандальный дьяк и «волчий крюк»…

На нашем сайте о книгах lifeinbooks.net вы можете скачать бесплатно без регистрации или читать онлайн книгу «Взять живым мёртвого» Андрей Белянин в форматах epub, fb2, txt, rtf, pdf для iPad, iPhone, Android и Kindle. Книга подарит вам массу приятных моментов и истинное удовольствие от чтения. Купить полную версию вы можете у нашего партнера. Также, у нас вы найдете последние новости из литературного мира, узнаете биографию любимых авторов. Для начинающих писателей имеется отдельный раздел с полезными советами и рекомендациями, интересными статьями, благодаря которым вы сами сможете попробовать свои силы в литературном мастерстве.

Андрей Белянин

Взять живым мёртвого

Меня разбудил петух.

Сколько раз я обещал себе расстрелять его перед строем без права на последнюю сигарету?

Но первые «ку-ка-ре» уже прогремели, а пока последнее «ку!» ещё не до конца отозвалось эхом на всё Лукошкино, моих губ нежно коснулись губы Олёны. Как же чудесно, когда утро начинается с поцелуя любимой…

Я немного вернусь назад (кто-то объяснял мне, что в художественной литературе так принято), возможно, эта книга попадёт к читателю, который ничего не знает ни обо мне, ни о милицейской службе, ни о всей нашей героической опергруппе? Хорошо, играем по вашим читательским правилам.

Итак, представлюсь, я - Ивашов Никита Иванович, родился и вырос в Москве, выпустился младшим лейтенантом милиции и во время общегородских учений полез не за тем, не в тот дом, не в тот подвал, а наружу выбрался уже в другом мире. Как говорится, добро пожаловать к нам, в сказочную Русь правления царя Гороха, в стольный град Лукошкино!

Расквартирован в тереме настоящей (зуб даю!) Бабы-яги. Милая старушка с жуткой улыбкой, чуть прихрамывает на костяную ногу, возраст - лет за триста, полагаю; ещё у неё есть большущий чёрный кот и хозяйственный домовой Назим из горного Азербайджана. Кстати, сама бабка на пенсии, со скуки втянулась в наши милицейские расследования, и, скажу я вам, лучшего эксперта-криминалиста на всём белом свете не найдёшь!

В том же тереме как-то ухитрилось разместиться всё наше отделение: тут и допросная, и поруб во дворе для особо буйных, наш архив за печкой, конюшня со служебным транспортом (рыжая кобыла и волшебная Сивка-Бурка), а ещё по двору марширует стрелецкая сотня Фомы Еремеева, которую в народе давно милицейской прозвали. Серьёзные ребята, почти спецназ.

Ещё у нас есть Митя. Легендарная личность. Фигура молодого Ильи Муромца с умственным уровнем Карлсона. У него даже моторчик жужжит в одном месте, спокойно жить не даёт, ни дня без приключений, и уж если Митька куда влипнет, то не по помидоры, а сразу по грудь! Во всём прочем - свойский парень, добрый, верный, и отделение для него дом родной. Вроде всё?

Ох нет, я же ещё женился недавно, мы потом даже в свадебное путешествие на Стеклянную гору ездили. Весело, конечно, но желания повторить как-то нет.

Никитушка, Олёнушка, идите ужо, завтрак стынет!

Иди, иди, - ласково подтолкнула меня молодая жена, в прошлом профессиональная бесовка на службе Кощея Бессмертного.

Это у нас, если кто забыл, такой криминальный авторитет. Если взять все резонансные преступления за последние сто - сто пятьдесят лет, то практически за каждым будет маячить зловещая тень этого гения преступного мира. Он далеко не дурак, образование имеет отменное и мог бы быть полезным членом общества, если бы не его маниакальные наклонности и уверенность, которую он лично культивировал в себе с младенчества, что законы не для него писаны.

А я причешусь и за тобой.

Нет, давай я тебя здесь подожду.

После нашего последнего дела Яга вернулась в Лукошкино молоденькой горбоносой красоткой. Но по непонятным для меня причинам оставаться таковой не захотела, добровольно вернувшись в старый облик. Хотя… не знаю… возможно, она и права, жить с молодым телом и умом трёхсотлетней старухи - это… Нет, у меня в голове не укладывается.

Да и, честно говоря, к классической Бабе-яге мы уже все как-то привыкли. Притерпелись и даже по-своему любим. В общем, мне и вправду лучше поспешить вниз. В третий раз бабка звать уже не станет, сама прибежит с топором.

Доброе утро, бабуль. - Быстро сбежав по лестнице вниз, я чмокнул Ягу в морщинистую щёку. - Олёна скоро будет, причёсывается. Что у нас на сегодня?

Ну, по первому делу кашку пшеничную с ветчиной домашней откушай. - Бабка усадила меня за богато накрытый стол. - Хлеб свежий, расстегаи рыбные только из печи, сметанка к блинам с маслицем да чай с мёдом!

Я лопну.

Пузо зашить - дело нехитрое.

Тогда растолстею и перестану в дверь проходить.

А тебе оно так уж надо, милок? - парировала Яга. - Дома сиди, пущай за тебя вон еремеевцы бегают, да и Митяй, коли без дела сидит, сразу портиться начинает.

Кстати, где он?

На базар пошёл, капусты свежей прикупить, мясца говяжьего, круп владимирских, маслица подсолнечного, соли баскунчакской да ещё…

Бабуля, его к капусте вообще подпускать нельзя! Для него это слово, «капуста», воспринимается как приказ свыше: иди и сожри весь бочонок у тётки Матрёны! - напомнил я.

Да тьфу на тебя, Никитушка, не доверяешь ты парнишке, не любишь его.

Ну, спорить не буду, жену я люблю больше, чем Митю, это верно. Он у нас специфический типаж, сам по себе просто обожает милицейскую службу, но ещё никто по большому счёту не приносил столько вреда имиджу самой милиции, как наш младший сотрудник Дмитрий Лобов!

Хорошо ещё, что лукошкинцы у нас граждане сознательные, если что, они его то в ковре завернутого, то в том же бочонке упакованного в отделение доставляют. Мы извиняемся и перевоспитываем, и всё по новой, это наш крест…

Явилась - не запылилась, сноха ненаглядная. - Баба-яга церемонно расцеловалась с Олёной в чисто московской манере.

То есть чмоки-чмоки, но не касаясь щёк друг друга. Они «сдружились» за время совместного пребывания на Стеклянной горе в плену у Змея Горыныча. Не сказать, что наипервейшие подружки, конечно, но уже и не враги. А ведь было время, они тут так собачились - туши свет, бросай гранату.

Да ешьте уже, остынет всё!

Мы втроём церемонно уселись за стол. Как раз вовремя, чтобы краем глаза увидеть, как в ворота отделения въезжает карета немецкого посла Кнута Гамсуновича. Это наш старый добрый арийский друг.

Ещё одну тарелку поставлю, - сорвалась с места Яга. - Такие ж люди! Энтот добрый человек Кнут Плёткович…

Гамсунович, - на автомате поправил я.

- …мне на прошлом месяце мазь европейскую для поясницы представил. На пчелином укусе! Уж до того полезная, прям слов нет, аки молоденькая кругами по двору забегала, ибо так жгло, так жгло, что уж убила бы гада-а!!! Пойти, что ль, хлебом-солью встретить?

Пока моя домохозяйка дунула к себе в горницу наряжаться к визиту дорогого гостя, мы с женой уставились в окно. Из кареты, распахнув дверцы, вышел… Митя.

А где Кнут Гамсунович? - в один голос спросили мы, дружно косясь на большой бочонок из-под кислой капусты, который наш младший сотрудник выкатил из той же кареты. Из-под плотно прижатой крышки виднелись локоны посольского парика. Мать моя юриспруденция-а…

Милый, и ведь уволить его нельзя, я правильно помню?

Увольняли уже раз шесть, всё без толку, - тоскливо подтвердил я. - Но на такой крупный международный скандал он нарывается впервые. Ну и мы, получается, тоже, на радость всей Чукотке, сели голой задницей в тёплый тюлений жир.

Олёна покосилась на меня с недоуменным уважением (если так можно выразиться), но не объяснять же ей, что у нас в школе милиции полковник-якут и не такие шуточки отпускал. В массе своей крайне неприличные.

Здрав будь, Кнут Гамсунович, гость дорогой, - на автомате выдала Баба-яга, в новеньком сарафане, в руках хлеб-соль на подносе, а в глазах искренняя любовь ко всей цивилизованной Европе.

Митяй молча бухнул бочонок с послом на пол, снял крышку и широко, от плеча к плечу, метр на метр, перекрестился.

Докладывай, - приказал я, пока Олёна обмахивала полотенцем осевшую на пол бабку.

А и шёл я, шёл да добрый молодец, - распевно начал наш богатырь, которому по факту место не в органах, а на сахалинской каторге. - Никого не забижал, доброму люду весь улыбался, а… Что ж вы, и «ай люли-люли» не скажете?

Митя, не заводи, и так нервы не казённые, - ответил я и вдруг сорвался: - Ты с какого пьяного лешего вдруг иностранного дипломата в бочонок упаковал, сволочь? Третью мировую спровоцировать решил, а?!

Утешьтесь, Никита Иванович. - Наш младший сотрудник легко и очень вежливо отвёл мои руки от своей шеи. - Причина на то имеется весомейшая. Ибо наш общий друг, посол немецкий, самолично меня на базаре остановил и до отделения довезть предложил в своей же карете.

И за это ты его мордой вниз в квашеную капусту?

Нет, как можно! Я же честь мундира блюду со страшной силою. Не за это дело мне Кнута Гамсуновича паковать пришлося. А за заявление!

Какое заявление, дубина?!

Олёна на минуту оставила бабушку, чтобы повиснуть на моих плечах.

Так он же… это… на Бабуленьку-ягуленьку полнейшее заявление написал, - скорбно выдохнул Митя. - Дескать, убийца она и преступница страшная. Таким, дескать, в отделении не место! И, главное дело, подлец, врал бесстыжим образом, будто бы доказательства у него имеются.

Какие ещё доказательства? - опешил я.

А такие, что якобы принц австрийский Йохан-прекрасный в последнем письме сообщил отечеству, что гостит на Руси у красавицы Яги. Опосля о нём ничего известно не было. Ну, окромя традиционного «йоханского мясца поем, а на его же косточках покатаюся». Но то слухи…

– Не позволю казнить Бабу-ягу! – орал царь Горох, топая ногами так, что терем шатался.

Но судебное постановление из Нюрнберга у нас на руках, да и бабка по юности много чего в лесах накуролесила, так что старое дело о якобы съеденном ею принце Йохане легло на наши плечи. И чтобы доказать невиновность нашей бабушки, всей опергруппе придётся ехать аж в Европу!

Ну да где наша не пропадала!

И тут бы не пропала, если б не скандальный дьяк и "волчий крюк"…

Андрей Белянин
Взять живым мёртвого

Меня разбудил петух.

Сколько раз я обещал себе расстрелять его перед строем без права на последнюю сигарету?

Но первые "ку-ка-ре" уже прогремели, а пока последнее "ку!" ещё не до конца отозвалось эхом на всё Лукошкино, моих губ нежно коснулись губы Олёны. Как же чудесно, когда утро начинается с поцелуя любимой…

Я немного вернусь назад (кто-то объяснял мне, что в художественной литературе так принято), возможно, эта книга попадёт к читателю, который ничего не знает ни обо мне, ни о милицейской службе, ни о всей нашей героической опергруппе? Хорошо, играем по вашим читательским правилам.

Итак, представлюсь, я – Ивашов Никита Иванович, родился и вырос в Москве, выпустился младшим лейтенантом милиции и во время общегородских учений полез не за тем, не в тот дом, не в тот подвал, а наружу выбрался уже в другом мире. Как говорится, добро пожаловать к нам, в сказочную Русь правления царя Гороха, в стольный град Лукошкино!

Расквартирован в тереме настоящей (зуб даю!) Бабы-яги. Милая старушка с жуткой улыбкой, чуть прихрамывает на костяную ногу, возраст – лет за триста, полагаю; ещё у неё есть большущий чёрный кот и хозяйственный домовой Назим из горного Азербайджана. Кстати, сама бабка на пенсии, со скуки втянулась в наши милицейские расследования, и, скажу я вам, лучшего эксперта-криминалиста на всём белом свете не найдёшь!

В том же тереме как-то ухитрилось разместиться всё наше отделение: тут и допросная, и поруб во дворе для особо буйных, наш архив за печкой, конюшня со служебным транспортом (рыжая кобыла и волшебная Сивка-Бурка), а ещё по двору марширует стрелецкая сотня Фомы Еремеева, которую в народе давно милицейской прозвали. Серьёзные ребята, почти спецназ.

Ещё у нас есть Митя. Легендарная личность. Фигура молодого Ильи Муромца с умственным уровнем Карлсона. У него даже моторчик жужжит в одном месте, спокойно жить не даёт, ни дня без приключений, и уж если Митька куда влипнет, то не по помидоры, а сразу по грудь! Во всём прочем – свойский парень, добрый, верный, и отделение для него дом родной. Вроде всё?

Ох нет, я же ещё женился недавно, мы потом даже в свадебное путешествие на Стеклянную гору ездили. Весело, конечно, но желания повторить как-то нет.

– Никитушка, Олёнушка, идите ужо, завтрак стынет!

– Иди, иди, – ласково подтолкнула меня молодая жена, в прошлом профессиональная бесовка на службе Кощея Бессмертного.

Это у нас, если кто забыл, такой криминальный авторитет. Если взять все резонансные преступления за последние сто – сто пятьдесят лет, то практически за каждым будет маячить зловещая тень этого гения преступного мира. Он далеко не дурак, образование имеет отменное и мог бы быть полезным членом общества, если бы не его маниакальные наклонности и уверенность, которую он лично культивировал в себе с младенчества, что законы не для него писаны.

– А я причешусь и за тобой.

После нашего последнего дела Яга вернулась в Лукошкино молоденькой горбоносой красоткой. Но по непонятным для меня причинам оставаться таковой не захотела, добровольно вернувшись в старый облик. Хотя… не знаю… возможно, она и права, жить с молодым телом и умом трёхсотлетней старухи – это… Нет, у меня в голове не укладывается.

Да и, честно говоря, к классической Бабе-яге мы уже все как-то привыкли. Притерпелись и даже по-своему любим. В общем, мне и вправду лучше поспешить вниз. В третий раз бабка звать уже не станет, сама прибежит с топором.

– Доброе утро, бабуль. – Быстро сбежав по лестнице вниз, я чмокнул Ягу в морщинистую щёку. – Олёна скоро будет, причёсывается. Что у нас на сегодня?

– Ну, по первому делу кашку пшеничную с ветчиной домашней откушай. – Бабка усадила меня за богато накрытый стол. – Хлеб свежий, расстегаи рыбные только из печи, сметанка к блинам с маслицем да чай с мёдом!

– Я лопну.

– Пузо зашить – дело нехитрое.

– Тогда растолстею и перестану в дверь проходить.

– А тебе оно так уж надо, милок? – парировала Яга. – Дома сиди, пущай за тебя вон еремеевцы бегают, да и Митяй, коли без дела сидит, сразу портиться начинает.

– Кстати, где он?

– На базар пошёл, капусты свежей прикупить, мясца говяжьего, круп владимирских, маслица подсолнечного, соли баскунчакской да ещё…

– Бабуля, его к капусте вообще подпускать нельзя! Для него это слово, "капуста", воспринимается как приказ свыше: иди и сожри весь бочонок у тётки Матрёны! – напомнил я.

– Да тьфу на тебя, Никитушка, не доверяешь ты парнишке, не любишь его.

Ну, спорить не буду, жену я люблю больше, чем Митю, это верно. Он у нас специфический типаж, сам по себе просто обожает милицейскую службу, но ещё никто по большому счёту не приносил столько вреда имиджу самой милиции, как наш младший сотрудник Дмитрий Лобов!

Хорошо ещё, что лукошкинцы у нас граждане сознательные, если что, они его то в ковре завернутого, то в том же бочонке упакованного в отделение доставляют. Мы извиняемся и перевоспитываем, и всё по новой, это наш крест…

– Явилась – не запылилась, сноха ненаглядная. – Баба-яга церемонно расцеловалась с Олёной в чисто московской манере.

То есть чмоки-чмоки, но не касаясь щёк друг друга. Они "сдружились" за время совместного пребывания на Стеклянной горе в плену у Змея Горыныча. Не сказать, что наипервейшие подружки, конечно, но уже и не враги. А ведь было время, они тут так собачились – туши свет, бросай гранату.

– Да ешьте уже, остынет всё!

Мы втроём церемонно уселись за стол. Как раз вовремя, чтобы краем глаза увидеть, как в ворота отделения въезжает карета немецкого посла Кнута Гамсуновича. Это наш старый добрый арийский друг.

– Ещё одну тарелку поставлю, – сорвалась с места Яга. – Такие ж люди! Энтот добрый человек Кнут Плёткович…

– Гамсунович, – на автомате поправил я.

– …мне на прошлом месяце мазь европейскую для поясницы представил. На пчелином укусе! Уж до того полезная, прям слов нет, аки молоденькая кругами по двору забегала, ибо так жгло, так жгло, что уж убила бы гада-а!!! Пойти, что ль, хлебом-солью встретить?

Пока моя домохозяйка дунула к себе в горницу наряжаться к визиту дорогого гостя, мы с женой уставились в окно. Из кареты, распахнув дверцы, вышел… Митя.

– А где Кнут Гамсунович? – в один голос спросили мы, дружно косясь на большой бочонок из-под кислой капусты, который наш младший сотрудник выкатил из той же кареты. Из-под плотно прижатой крышки виднелись локоны посольского парика. Мать моя юриспруденция-а…

– Милый, и ведь уволить его нельзя, я правильно помню?

– Увольняли уже раз шесть, всё без толку, – тоскливо подтвердил я. – Но на такой крупный международный скандал он нарывается впервые. Ну и мы, получается, тоже, на радость всей Чукотке, сели голой задницей в тёплый тюлений жир.

Олёна покосилась на меня с недоуменным уважением (если так можно выразиться), но не объяснять же ей, что у нас в школе милиции полковник-якут и не такие шуточки отпускал. В массе своей крайне неприличные.

– Здрав будь, Кнут Гамсунович, гость дорогой, – на автомате выдала Баба-яга, в новеньком сарафане, в руках хлеб-соль на подносе, а в глазах искренняя любовь ко всей цивилизованной Европе.

Митяй молча бухнул бочонок с послом на пол, снял крышку и широко, от плеча к плечу, метр на метр, перекрестился.

– Докладывай, – приказал я, пока Олёна обмахивала полотенцем осевшую на пол бабку.

– А и шёл я, шёл да добрый молодец, – распевно начал наш богатырь, которому по факту место не в органах, а на сахалинской каторге. – Никого не забижал, доброму люду весь улыбался, а… Что ж вы, и "ай люли-люли" не скажете?

– Митя, не заводи, и так нервы не казённые, – ответил я и вдруг сорвался: – Ты с какого пьяного лешего вдруг иностранного дипломата в бочонок упаковал, сволочь? Третью мировую спровоцировать решил, а?!

– Утешьтесь, Никита Иванович. – Наш младший сотрудник легко и очень вежливо отвёл мои руки от своей шеи. – Причина на то имеется весомейшая. Ибо наш общий друг, посол немецкий, самолично меня на базаре остановил и до отделения довезть предложил в своей же карете.

– И за это ты его мордой вниз в квашеную капусту?

– Нет, как можно! Я же честь мундира блюду со страшной силою. Не за это дело мне Кнута Гамсуновича паковать пришлося. А за заявление!

– Какое заявление, дубина?!

Олёна на минуту оставила бабушку, чтобы повиснуть на моих плечах.

– Так он же… это… на Бабуленьку-ягуленьку полнейшее заявление написал, – скорбно выдохнул Митя. – Дескать, убийца она и преступница страшная. Таким, дескать, в отделении не место! И, главное дело, подлец, врал бесстыжим образом, будто бы доказательства у него имеются.

– Какие ещё доказательства? – опешил я.

Меня разбудил петух.

Сколько раз я обещал себе расстрелять его перед строем без права на последнюю сигарету?

Но первые «ку-ка-ре» уже прогремели, а пока последнее «ку!» ещё не до конца отозвалось эхом на всё Лукошкино, моих губ нежно коснулись губы Олёны. Как же чудесно, когда утро начинается с поцелуя любимой…

Я немного вернусь назад (кто-то объяснял мне, что в художественной литературе так принято), возможно, эта книга попадёт к читателю, который ничего не знает ни обо мне, ни о милицейской службе, ни о всей нашей героической опергруппе? Хорошо, играем по вашим читательским правилам.

Итак, представлюсь, я – Ивашов Никита Иванович, родился и вырос в Москве, выпустился младшим лейтенантом милиции и во время общегородских учений полез не за тем, не в тот дом, не в тот подвал, а наружу выбрался уже в другом мире. Как говорится, добро пожаловать к нам, в сказочную Русь правления царя Гороха, в стольный град Лукошкино!

Расквартирован в тереме настоящей (зуб даю!) Бабы-яги. Милая старушка с жуткой улыбкой, чуть прихрамывает на костяную ногу, возраст – лет за триста, полагаю; ещё у неё есть большущий чёрный кот и хозяйственный домовой Назим из горного Азербайджана. Кстати, сама бабка на пенсии, со скуки втянулась в наши милицейские расследования, и, скажу я вам, лучшего эксперта-криминалиста на всём белом свете не найдёшь!

В том же тереме как-то ухитрилось разместиться всё наше отделение: тут и допросная, и поруб во дворе для особо буйных, наш архив за печкой, конюшня со служебным транспортом (рыжая кобыла и волшебная Сивка-Бурка), а ещё по двору марширует стрелецкая сотня Фомы Еремеева, которую в народе давно милицейской прозвали. Серьёзные ребята, почти спецназ.

Ещё у нас есть Митя. Легендарная личность. Фигура молодого Ильи Муромца с умственным уровнем Карлсона. У него даже моторчик жужжит в одном месте, спокойно жить не даёт, ни дня без приключений, и уж если Митька куда влипнет, то не по помидоры, а сразу по грудь! Во всём прочем – свойский парень, добрый, верный, и отделение для него дом родной. Вроде всё?

Ох нет, я же ещё женился недавно, мы потом даже в свадебное путешествие на Стеклянную гору ездили. Весело, конечно, но желания повторить как-то нет.

– Никитушка, Олёнушка, идите ужо, завтрак стынет!

– Иди, иди, – ласково подтолкнула меня молодая жена, в прошлом профессиональная бесовка на службе Кощея Бессмертного.

Это у нас, если кто забыл, такой криминальный авторитет. Если взять все резонансные преступления за последние сто – сто пятьдесят лет, то практически за каждым будет маячить зловещая тень этого гения преступного мира. Он далеко не дурак, образование имеет отменное и мог бы быть полезным членом общества, если бы не его маниакальные наклонности и уверенность, которую он лично культивировал в себе с младенчества, что законы не для него писаны.

– А я причешусь и за тобой.

– Нет, давай я тебя здесь подожду.

После нашего последнего дела Яга вернулась в Лукошкино молоденькой горбоносой красоткой. Но по непонятным для меня причинам оставаться таковой не захотела, добровольно вернувшись в старый облик. Хотя… не знаю… возможно, она и права, жить с молодым телом и умом трёхсотлетней старухи – это… Нет, у меня в голове не укладывается.

Да и, честно говоря, к классической Бабе-яге мы уже все как-то привыкли. Притерпелись и даже по-своему любим. В общем, мне и вправду лучше поспешить вниз. В третий раз бабка звать уже не станет, сама прибежит с топором.

– Доброе утро, бабуль. – Быстро сбежав по лестнице вниз, я чмокнул Ягу в морщинистую щёку. – Олёна скоро будет, причёсывается. Что у нас на сегодня?

– Ну, по первому делу кашку пшеничную с ветчиной домашней откушай. – Бабка усадила меня за богато накрытый стол. – Хлеб свежий, расстегаи рыбные только из печи, сметанка к блинам с маслицем да чай с мёдом!

– Я лопну.

– Пузо зашить – дело нехитрое.

– Тогда растолстею и перестану в дверь проходить.

– А тебе оно так уж надо, милок? – парировала Яга. – Дома сиди, пущай за тебя вон еремеевцы бегают, да и Митяй, коли без дела сидит, сразу портиться начинает.

– Кстати, где он?

– На базар пошёл, капусты свежей прикупить, мясца говяжьего, круп владимирских, маслица подсолнечного, соли баскунчакской да ещё…

– Бабуля, его к капусте вообще подпускать нельзя! Для него это слово, «капуста», воспринимается как приказ свыше: иди и сожри весь бочонок у тётки Матрёны! – напомнил я.

– Да тьфу на тебя, Никитушка, не доверяешь ты парнишке, не любишь его.

Ну, спорить не буду, жену я люблю больше, чем Митю, это верно. Он у нас специфический типаж, сам по себе просто обожает милицейскую службу, но ещё никто по большому счёту не приносил столько вреда имиджу самой милиции, как наш младший сотрудник Дмитрий Лобов!

Хорошо ещё, что лукошкинцы у нас граждане сознательные, если что, они его то в ковре завернутого, то в том же бочонке упакованного в отделение доставляют. Мы извиняемся и перевоспитываем, и всё по новой, это наш крест…

– Явилась – не запылилась, сноха ненаглядная. – Баба-яга церемонно расцеловалась с Олёной в чисто московской манере.

То есть чмоки-чмоки, но не касаясь щёк друг друга. Они «сдружились» за время совместного пребывания на Стеклянной горе в плену у Змея Горыныча. Не сказать, что наипервейшие подружки, конечно, но уже и не враги. А ведь было время, они тут так собачились – туши свет, бросай гранату.

– Да ешьте уже, остынет всё!

Мы втроём церемонно уселись за стол. Как раз вовремя, чтобы краем глаза увидеть, как в ворота отделения въезжает карета немецкого посла Кнута Гамсуновича. Это наш старый добрый арийский друг.

– Ещё одну тарелку поставлю, – сорвалась с места Яга. – Такие ж люди! Энтот добрый человек Кнут Плёткович…

– Гамсунович, – на автомате поправил я.

– …мне на прошлом месяце мазь европейскую для поясницы представил. На пчелином укусе! Уж до того полезная, прям слов нет, аки молоденькая кругами по двору забегала, ибо так жгло, так жгло, что уж убила бы гада-а!!! Пойти, что ль, хлебом-солью встретить?

Пока моя домохозяйка дунула к себе в горницу наряжаться к визиту дорогого гостя, мы с женой уставились в окно. Из кареты, распахнув дверцы, вышел… Митя.

– А где Кнут Гамсунович? – в один голос спросили мы, дружно косясь на большой бочонок из-под кислой капусты, который наш младший сотрудник выкатил из той же кареты. Из-под плотно прижатой крышки виднелись локоны посольского парика. Мать моя юриспруденция-а…

– Милый, и ведь уволить его нельзя, я правильно помню?

– Увольняли уже раз шесть, всё без толку, – тоскливо подтвердил я. – Но на такой крупный международный скандал он нарывается впервые. Ну и мы, получается, тоже, на радость всей Чукотке, сели голой задницей в тёплый тюлений жир.

Олёна покосилась на меня с недоуменным уважением (если так можно выразиться), но не объяснять же ей, что у нас в школе милиции полковник-якут и не такие шуточки отпускал. В массе своей крайне неприличные.

– Здрав будь, Кнут Гамсунович, гость дорогой, – на автомате выдала Баба-яга, в новеньком сарафане, в руках хлеб-соль на подносе, а в глазах искренняя любовь ко всей цивилизованной Европе.

Митяй молча бухнул бочонок с послом на пол, снял крышку и широко, от плеча к плечу, метр на метр, перекрестился.

– Докладывай, – приказал я, пока Олёна обмахивала полотенцем осевшую на пол бабку.

– А и шёл я, шёл да добрый молодец, – распевно начал наш богатырь, которому по факту место не в органах, а на сахалинской каторге. – Никого не забижал, доброму люду весь улыбался, а… Что ж вы, и «ай люли-люли» не скажете?

– Митя, не заводи, и так нервы не казённые, – ответил я и вдруг сорвался: – Ты с какого пьяного лешего вдруг иностранного дипломата в бочонок упаковал, сволочь? Третью мировую спровоцировать решил, а?!