Авторское сознание в прозе евгения гришковца. О творчестве евгения гришковца

Приступая к описанию речевого портрета лирического героя Е. Гришковца, мы убедились, что решение данной задачи может вызвать определенные трудности. Личность бесконечна, поэтому нет возможностей максимально полного описания. В качестве эмпирического материала для описания речевого портрета мы воспользовались записями моноспектаклей Е. Гришковца, которые были созданы в 2002 – 2008 гг.: «Как я собаку съел», «Дредноуты», «Одновременно», «Планета». Общее время записи составляет более восьми часов речи лирического героя. Использование данного материала позволит составить речевой портрет личности, обладающей уникальной индивидуальностью, которая вместе с тем очень ярко воплощает черты своего времени, поколения, культуры, народа.

Лирический герой Е. Гришковца – человек средних лет, получивший высшее образование, родившийся и проживший юные годы в Советском Союзе. Жизнь страны, ее интересы, мысли и чувства передает он в лирических монологах со сцены. Все, о чем он говорит слушателю, будь то воспоминания о школьных годах, родителях, чувствах любви, мыслях о жизни и многое другое, близко современникам. Этот персонаж (лирический герой) становится своего рода символом современного взрослого человека, живущим в России. Создание подобных персонажей в культуре середины и конца XX в. и в начале XXI в. было не редкость. Описание жизненных реалий с точки зрения живущего в них человека, привлекали внимание многих писателей, одним из которых стал скандально известный, но довольно популярный в народе, В. Ерофеев со своим произведением «Москва – Петушки» (1969-70). Это псевдо-автобиографическое произведение, описывающее реалии современной, на тот момент, страны, мысли и чувства людей, их состояние. Подобные герои появлялись и в работах Л. Улицкой, С. Довлатова, в пьесах Е. Шварца. Таким образом, персонаж Е. Гришковца становится в один ряд лирических героев, которые воплощали и отражали в своем поведении, мировоззрении и языке эпоху.

Обратимся к моделированию речевого портрета лирического героя Е. Гришковца, план которого мы привели в первой главе.

1.Особенности использования языковых средств.

Фонетика.

Л. П. Крысин утверждает, что на уровне фонетики и словоупотребления можно обнаружить некоторое своеобразие, свойственное тем или иным группам литературного языка и прежде всего – группам образованных и культурных людей .

В речи каждого человека можно выделить, по крайней мере, три фонетических пласта: каждый говорящий представляет определенное поколение носителей языка, принадлежит к определенной социальной группе и в то же время несет в себе какие- то индивидуальные фонетические особенности. Поскольку в данной исследовательской работе объектом была выбрана творческая личность, мы будем считать лирического героя, который появляется в моноспектаклях одним из нескольких фигур, формирующих единую языковую личность Е. Гришковца.

Поскольку зрители видят перед собой реального человека, то и, характеризуя произносительную манеру героя, мы будем иметь в виду непосредственно актера театра и режиссера. Речь Е. Гришковца можно характеризовать как речь представителя современной произносительной нормы, как речь интеллигента (образованного и культурного человека) и как речь индивида – Евгения Валерьевича Гришковца.

Начнем наше описание с идивидуального в речи, прежде всего – о тембре, поскольку работа актера предполагает использование голоса как ведущего инструмента в своей профессиональной деятельности. Большинство поклонников современного театра узнают неповторимый тембр голоса Е. Гришковца: хрипловатый баритон и дислания, которая стала «визитной карточкой» этого актера. В силу того, что исследование голосового диапазона Е. Гришковца не является объектом данной работы, ограничимся утверждением, что голос Е. Гришковца обладает богатыми возможностями как в басовом, так и теноровым регистром. Этими возможностями А. Гришковец умело использует в своей профессиональной актерской деятельности.

Обратимся собственно к фонетической стороне речи Е. Гришковца, которая соотносится с фонетической стороной речи его лирического героя, которые в основе своей отражают современную русскую произносительную форму:

А) в области вокализма – это аканье, то есть неразличение <а> и <о> в первом предударном слоге после твердых согласных и в начале слова: за [а]кном – комната; ситуация очень пр[а]стая, что [а]на может сделать;[а]г[а]рчился, к[а]личество книг намекает на [а]граниченн[а]сть тв[а]их в[а]зможн[а]стей; видишь б[а]к[а]вым зрением; я ск[а]з[а]л [а] ком идет речь; п[а]т[а]му чт[а] вы слышите, что это я сказал и др.

Б) после мягких согласных отмечаем иканье, характерное для русского литературного языка, начиная с конца XIX века.

Н[и]давно я узнал; вот ч[и]ловеку д[и]в[и]носто два года, он л[и]гко мож[и]т сказать; п[и]р[и]скакивал; ж[и]л[и]знодорожники; стоит[и] пер[и]д т[и]л[и]визором, а там оч[и]р[и]дной ч[и]ловек нас поздравля[и]т; мож[и]т[и] загадывать ж[и]лание, с[и]йчас упадет зв[и]зда; шли в[и]ка; по-настоящ[и]му; сп[и]циальная одежда; один корабль об[и]зательно тон[и]т и др.

В) в области консонантизма отметим нормативное произношение г-взрывного, что соответствует московской современной произносительной манере, равно как и Г) тенденция к устранению позиционного смягчения согласных:

Смотрю на себя из моз[г]а; и[з]вините меня; [с]пектакль; в моем [в]ремени и др.

Звукосочетание «сч», «жч» читается как «щ», а сочетания букв «чн», «чт» часто произносятся как сочетания «ш», «шт», «шн», характерно и произношение «ц» вместо «тся» и «ться»:

[шт]о; [шт]обы; мне каже[ц]а; могло показа[ц]а; и он, му[щ]ина, конечно есть и др.

Е) широкое распространение фонетического эллипсиса и редукции.

Известно, что в русской разговорной речи свойственна высокая степень редукции и фонетический эллипсис. Однако в речи разных людей эти свойства русской разговорной речи отражаются по-разному. Е. Гришковцу, и, соответственно, его лирическому герою, они присущи в высокой степени. Причем редукции могут быть подвергнуты не только отдельные звуки, но и целые слоги и слова:

[Че] об этом говорить; про устройство [ваще] хороший пример; [щас] нужно будет раздеться; летят [тыщи] самолетов, сотни [тыщ] самолетов все время летят; [эт] как-то по-разному; идешь по делать куда-[нить]и [че]-[нить] с собой берешь; такой дурак, ну просто [вапще];идете мучить себя рыбалкой в [единствный] свой полноценный выходной; [щас] можете загадывать желание; и эта проволочка, [канешн], сломалась; он [занерничал]; я всегда полагал, что [че]- то Шекспир переборщил; меня [вапще] никто не ждет; и [тагда сталоблегче](тогда стало бы легче);дредноут – [эт] название очень большого корабля; там на корабле [такиж](такие же) люди и др.

В целом же, можно утверждать, что речи лирического героя Е. Гришковца свойственно соблюдение всех орфоэпических правил, присущих современным нормативам разговорной речи, это объясняется еще и уровнем и качеством образования, который получил актер (первое высшее образование получил по специальности «филология»).

Лексика.

Л. П. Крысин замечает, что лексические факты менее частотны, чем фонетические. Поэтому наблюдения над лексическими особенностями речи почти всегда содержат элемент случайности, но их вполне можно рассматривать в качестве штрихов к речевому портрету .

Лексикон, используемый лирическим героем Е. Гришковца, очень разнообразен по своей стилистической окраске. Это является одной из характерных особенностей образованных носителей языка – умение переключаться в процессе общения с одних разновидностей языка на другие в зависимости от условий речи. Эта черта отличает интеллигенцию, например, от носителей просторечия, которые, как правило, плохо умеют варьировать свою речь в зависимости от ситуации. Правильная «привязка» определенной манеры речи к определенным ситуациям общения – необходимый компонент навыка, который называется «владение языком». Это связано с тем, что Е. Гришковец – человек очень образованный, и может умело пользоваться всем богатством языка, легко употребляя в том или ином случае возможные варианты.

Наиболее широко в лексиконе лирического героя представлена нейтральная лексика. Связано это, прежде всего, с образом лирического героя, его социальным статусом, а также ролью, которую он играет на сцене:

Вот вы видите окно. За окном – комната. А в комнате – женщина; Книг много, а окон – то еще больше; Над городом начинают зажигаться звезды; Женщина стоит у окна; Мчатся вечером по проспекту машины и др.

Нередко используется в речи лирического героя и книжная лексика. Обычно к книжной лексике относят общественно-политическую лексику и терминологию, нередко объединяемую с социально-экономической терминологией, научную (в т. ч. философскую) терминологию, общенаучную лексику, официально-деловую лексику, лексику общекнижную:

У этого спектакля нет программки , потому что, когда она была сделана, и я на нее посмотрел, я понял, что не хочу, чтобы ее давали публике . Потому что в театральной программке есть обязательные элементы, моменты: должен быть указан автор, режиссер, исполнитель, художник спектакля, сценограф, художник по костюмам …(театральные термины); бескозырка, матросская роба, кортик, эсвинец, вахтенный журнал, штурман, банник, кантовать, кубрик, кингстоны, вечерняя поверка, переборка. В этой жизни я сначала буду пять лет курсантом , потом лейтенантом , потом старшим лейтенантом , потом капитаном-лейтенантом , потом капитаном третьего ранга , потом – второго , потом – первого ранга , потом, если хватит здоровья и повезет, стану контр-адмиралом , потом вице-адмиралом , а потом, опять же, если хватит здоровья и повезет, стану вообще адмиралом . Шла эскадра черных, как утюги, броненосцев. Все переоделись во все новое, в первый срок , потому что есть на русском флоте традиция: умирать во всем новом и чистом. И наши артиллеристы - самые лучшие…(военно – морская терминология); Сработал механизм , который делали не дураки. Полетел маленький кусочек металла, сделанный по всем законам баллистики (технические термины); Дело в том, что в орфоэпическом словаре русского языка указано, что оба варианта употребления ударения в этом слове, как равноправны, так и равновозможны; химическая реакция (научный термины) и др.

В словаре мы найдем такое определение понятия термин: «термин – слово или словосочетание, являющееся названием определенного понятия какой-н. специальной области науки, техники, искусства» , то есть лирический герой Е. Гришковца владеет знаниями во многих сферах, и не только профессиональной, что говорит о высоком уровне кругозора, начитанности и заинтересованности узнавать новое.

Использует лирический герой Е. Гришковца и лексику разговорного стиля, поскольку тот «обслуживает» человека при неформальном общении, когда рассказчик делится своими впечатлениями, эмоциями, мыслями и взглядами с собеседниками. Подобного формата добивается Е. Гришковец и как автор, и как режиссер, и как актер – рассказчик на сцене. В разговорном стиле присутствует разговорная и просторечная лексика.

Обычная форма реализации разговорного стиля в устной форме является диалог, этот стиль чаще используется в устной речи. Диалог в спектаклях Е. Гришковца также присутствует: это реакция зрителей на слова или действия героя на сцене, одобрительные хлопки в ладоши, смех или слезы.

Для разговорного стиля речи большую роль играют внеязыковые факторы: мимика, жесты, окружающая обстановка, поскольку эти факторы дополняют семантику сказанного, придают эмоциональную окрашенность речи.

А если из заснеженного двора с сугробом на спине (показывает на спину) выползает такой жигуленок-копеечка (медленно движется по сцене)… Он так выехал (остановился), осмотрелся (оглядывается), соскочил с бордюра на проспект… и он едет, и как бы извиняется (делает по сцене шаг вперед, два – назад); Я смотрю на себя из мозга (руки держит на уровне ушей) вот так, и у меня есть несколько вопросов; А для всего этого есть вот это оборудование. Причем, я знаю, что вот это оборудование, по крайней мере, у меня, не без дефекта (указывает на свой рот); А потом сели, привели горизонт в порядок (проводит горизонтальную линию перед глазами) и др.

Непринуждённая обстановка общения обусловливает большую свободу в выборе эмоциональных слов и выражений: шире употребляются слова просторечные или диалектные (тут с кондачка не разобраться; это ведь лучше, когда наплевать; но такого предмета, такой вещи нету ; а потом «тынь». И вот я родился; Эти кликуши, все эти прорицатели все кричат: «Ой, поломаются компьютеры, второе пришествие, конец света, трали-вали »; А вечером всех загнали … ) и жаргонные (сильно дофига кораблей , эта проволочка, падла , конечно сломалась; я не идиот ; бегомля ; ну как может быть летчик или моряк сволочью ?; Нифига себе , братишка, это ты? Здорова ! Держи краба, оп-па !; А в каютах второго и третьего класса эту порнуху и производят; Мужик, сделай рожу свою попроще; Нафига в русском языке это слово?; И в конце мультфильмов все звери поют песню про дружбу. Ну лажа полная ! ). Отметим, что большинство жаргонных слов используется лирическим героем для передачи чужой речи или мыслей.

Словообразовательными особенностями, появляющиеся в разговорной речи, являются широкое употребление суффиксов субъективной оценки «оньк/еньк», «ичк/ечк», «иц/ец», «ек/ик/чик», «ишк/ ешк» и другие: братишка; Там стоит мисочка, которая стоит у холодильника, там осталась водичка, которую собачка не допила; Березы – это белые с черными пятнышками и др.

В современной лингвистической науке считается, что разговорная лексика, включающая в себя просторечную, находится в пределах литературного словаря, и ее употребление регулируется нормой литературного языка.

Нередко в речи лирического героя можно увидеть смешение стилей русского языка, это подвидом языковой игры, в которой лирический герой либо возвышает обыденные и пошлые предметы, либо комически снижает коннотацию. Подробному описанию приемов языковой игры, применяющихся лирическим героем Е. Гришковца, будет посвящен отдельный параграф исследовательской работы.

Описывая речевой портрет лирического героя Е. Гришковца на лексическом уровне, мы не можем обойти вниманием концептосферу описываемого персонажа, которую можно представить преимущественно (т.е. наиболее употребляемыми) следующими единицами (концептами): «жизнь» и «любовь». Они выражают философско-концептуальную картину мира лирического героя. Существенно подчеркнуть, что семантическое поле каждого из концептов обязательно накладывается, пересекается с другими полями через лексические группы, отражающие те или иные специфические стороны мировоззрения персонажа. Каждый концепт представлен в лексиконе лирического героя Е. Гришковца определённым набором лексических единиц, располагающихся от центра к периферии.

Ядро поля традиционно составляют: слово, выражающее общее значение поля, лексемы, входящие в ближайшее понятийное окружение этого слова. Расположение единиц внутри семантического поля зависит от их семантической близости к общему значению поля, поэтому они могут находиться на разном расстоянии от ядра. Однако, как известно, выделение границ между частями поля (ядром, центром, периферией) оказывается условным, поскольку резкого перехода от ядра к центру и от центра к периферии не существует в силу семантических связей между лексическими единицами, составляющими концептуально-семантическое поле .

Индивидуальное семантическое поле «жизнь» как языковой выразитель соответствующего персонажного концепта представляет собой достаточно обширную понятийную сферу, важную для понимания мироощущения, мировоззрения лирического героя Е. Гришковца.

Центр поля представлен такими лексическими единицами, как «одиночество », «свобода (движение, путешествие)». На периферии оказываются «развитие», «навыки (работа, учеба, служба)». Ярким примером ощущения жизни может являться следующий пример: Хочется вырваться туда, где нет людей, потому что, где нет людей, там не может быть одиночества. А чем больше город, чем больше людей, тем сильнее одиночество .

Вероятно, для лирического героя Е. Гришковца важным является каждый существующий человек, его индивидуальность. Для персонажа крайне важно суметь познать себя, а после и каждого отдельного человека, потому что только так можно постигнуть душу. Однако одиночество начинает тяготить человека, когда в его жизнь входит «любовь ». Этот концепт пересекается с «жизнью » на уровне лексемы «одиночество». Это еще раз подтверждает тот факт, что семантические поля не изолированы, а взаимопроникаемы. Именно любовные переживания толкают лирического героя к размышлениям. Любовь для лирического героя – это не только чувства, привязанности, но и соединение несовместимых понятий: борьбы, которая позволяет почувствовать и близости, которая вызывает полет души. В центре данного концепта лежат лексемы «борьба», «близость», «красота», «родные люди»: Если бы была печаль, тоска, то зачем тогда в русском слове это слово? А это любовь; Вот падает на тебя в очередной раз любовь. Так падает «бам-бам». Каждая следующая любовь сильней, чем предыдущая. Как упала, а ты думаешь: «Ну е-мое, ну зачет опять-то?»;<…> Женщины, которые всех ждали и дождались – и все счастливы.

Таким образом, на основании выделения двух основных концептов в речи лирического героя Е. Гришковца, мы можем говорить о том, что для данного персонажа очень важными являются взаимоотношения между людьми и собственное развитие как личности, поэтому и основные темы для своих монологов он старается выбирать по принципу эмоциональной близости: в спектакле «Планета» – это отношения между мужчиной и женщиной, о том, как приходит в жизнь любовь, а спектакли «Как я собаку съел», «Дредноуты», «Одновременно» о человеческой жизни во всей ее своеобразности и сложности.

Подводя итоги на уровне владения лексиконом, отметим, что лирический герой Е. Гришковца показал, что он использует в своей речи все стилистические группы лексики. Однако основу его лексикона составляет нейтральная лексика. Менее представлены книжная и разговорная лексика. Встречаются просторечия и жаргонизмы. Использование слов из разных стилей русского языка указывает на то, что лирический герой способен к общению с представителями разных языковых групп, он сможет без смысловых потерь воспринимать информацию, сумеет выбрать необходимую стилевую форму в зависимости от того, кем будет его собеседник.

Ни одного нарушения в употреблении стилистически маркированной лексики в проанализированном материале не отмечено, что еще раз подтверждает то, что Е. Гришковец, как и его лирический герой, относится к полнофункциональному типу речевой культуры.

Синтаксис.

Анализ синтаксической организации речи лирического героя стал необходимым, так как в качестве материала исследования используются устная (разговорная) речь, которая отличается от письменной, основного объекта анализа современных лингвистов. Исследовательница русского разговорного синтаксиса О.А. Лаптева утверждает, что «устно-разговорная разновидность современного русского языка – одно из проявлений устной формы русского национального языка в целом» .

Устно-разговорная речь, принадлежа, с одной стороны, литературному языку, а с другой, относясь в устно-речевым образованиям национального языка, обнаруживает двоякую обусловленность (факторами литературности и устности) и занимает промежуточное положение между внелитературными образованиями (имеем виду использование простых синтаксических конструкций) и письменно-литературным языком (для которого характерно наличие сложном синтаксисе). Выражается это в составе синтаксических конструкций, которые использует лирический герой в монологе.

Во всем анализируемом нами материале (более 8 часов записи) было выявлено равноправное наличие, как простых, так и сложных предложений. Практически равное деление может означать, что лирическому герою Е. Гришковца в равной степени легко как строить сложные, и порой, замысловатые конструкции, так и говорить коротко и очень емко, используя прием парцелляции – конструкции экспрессивного синтаксиса, представляющей собой намеренное расчленение связанного предложения на несколько интонационно и на письме пунктуационно самостоятельных отрезков. Показателем такого синтаксического разрыва является точка или другой знак конца предложения: Зашел. В комнату. Зашел в нее один; Компания. Все выпивают. Закусывают и др.

Одной из достаточно четко определившихся тенденций в современном русском синтаксисе является расширение круга расчлененных и сегментированных синтаксических построений. Основная причина данного явления – усиление влияния разговорного синтаксиса на письменную речь, главным результатом которого оказался отход от «классических», выверенных синтаксических конструкций, с открыто выраженными подчинительными связями и относительной законченностью грамматической структуры. В таком синтаксисе соблюдаются границы предложения и синтаксические связи внутри предложения. Исследовательница русского синтаксиса Н. С. Валгина в одной из своих работ отмечает, что «существуя параллельно и отчасти приходя на смену такому синтаксису, все большее распространение получает актуализированный – с расчлененным грамматическим составом предложения, с выдвижением семантически значимых компонентов предложения на актуальные позиции, с нарушением синтагматических цепочек, с тяготением к аналитическому типу выражения грамматических значений. Все эти качества синтаксического строя в избытке представлены в синтаксисе разговорном, обращение к которому со стороны книжного синтаксиса опирается на внутренние возможности языка и поддерживается социальными факторами времени» .

Необходимо отметить довольно частое использование вопросительных и восклицательных предложений, в том числе и риторических: Откуда стерве взять моряка или летчика?; Как можно живым детям показывать кукольные мультфильмы?; Зашел и сказал: «Так!» А что «так»? Все вообще не так, и в жизни все не очень!; И вокруг вас что? Вокруг ночной город!; А кто такие мальчики в хоре мальчиков?; Что можно увидеть? Люстру. Абажур. В общем, источник света; Что она может сделать? Позвонить…; Вы что, собаки, немцы, издеваетесь?! и др.

Это полностью отвечает задачам разговорного стиля речи, в котором говорит лирический герой Е. Гришковца. Риторические фигуры, являются проксемическими (от лат. «проксемика» – сближение), таким образом способствуют установлению контакта говорящего с аудиторией, что для человека, работающего на сцене является важной составляющей успеха.

Довольно часто можно наблюдать в речи лирического героя вводные конструкции, которые передают субъективное отношение говорящего к сообщаемому. Они могут служить для выражения эмоциональной оценки сообщаемого с точки зрения его благоприятности или неблагоприятности: А ваша дорогая, к счастью, посуду помыла ; оценки достоверности информации или ее соответствия ожидаемому: И этот человек, конечно, есть. Причем, подчеркиваю, не моряк или летчик, а мужчина ; Хотя, так мы говорим все время, точнее, часто так говорим; Зашел, например, в комнату ; выполняют метатекстовые функции, конкретизируя смысловые связи данного высказывания с предыдущими или последующим: Впрочем , начинать всегда трудно; служат для поддержания контакта с собеседником: Знаете, дело в том, что в орфографическом словаре русского языка указано, что оба варианта употребления в этом слове, как равноправны, так и равновозможны.

Обильное использование вводных конструкций – одна из основных характеристик разговорной речи, благодаря которым, речь лирического героя получает эмоциональное наполнение, не становится обезличенной.

Зритель может наблюдать за реакцией лирического героя не только внимательно всматриваясь в жесты и мимику героя, вслушиваясь в тембр голоса, но и анализируя его речь и речевое поведение.

2.Речевое поведение лирического героя Е. Гришковца.

По мнению Н.И. Формановской, речевое поведение – это «лишенное осознанной мотивировки автоматизированное, стереотипное речевое проявление» которое выражается в стереотипных высказываниях, речевых клише, с одной стороны, и в каких-то сугубо индивидуальных речевых проявлениях данной личности – с другой . Таким образом, в речевом поведении проявляется языковая личность, принадлежащая данному времени, данной стране, данному региону, данной социальной (в том числе и профессиональной) группе, данной семье. Все общепринятые обществом правила речевого поведения регулируются в первую очередь речевым этикетом. Это целая система языковых средств, в которых проявляются этикетные отношения.

Исследователи отмечают, что элементы этой системы могут реализовываться на разных языковых уровнях :

1) на уровне лексики и фразеологии: специальные слова и устойчивые выражения, а также специализированные формы обращения;

2) на грамматическом уровне: использование для вежливого обращения множественного числа (в том числе местоимения «Вы»); использование вместо повелительных вопросительных предложений;

3) на стилистическом уровне: требование грамотной, культурной речи; отказ от употребления слов, прямо называющих непристойные и шокирующие объекты и явления, использование вместо этих слов эвфемизмов;

4) на интонационном уровне: использование вежливой интонации (одно и то же высказывание может звучать как просьба или как бесцеремонное требование);

Стоит отметить, что, как и Е. Гришковец, так и его лирический герой, владеет речевым этикетом. Он всегда приветствует своего зрителя, до начала спектакля, а также по завершении оного всегда благодарит зрителей за внимание, нередки случаи, когда он дарит зрителям некоторые элементы реквизита: вырезанные звездочки из картона (моноспектакль «Одновременно») или бумажные кораблики (моноспектакль «Дредноуты»).

В речи используются речевые клише с использованием вежливой интонации: Здравствуйте; Спасибо за внимание; До свидания; Благодарю, что Вы пришли на мой спектакль; Вы замечательные зрители; Прошу выключить ваши телефоны на время спектакля и др.

В своих монологах он старается не использовать употребления слов, которые могут вызвать шоковую реакцию у зрителей, умело используя эвфемизмы, что говорит о высоком уровне владения языка: Вы жестко с кем-то ссорились, а потом также жестко мирились ; Потом в школе у меня появились три фотографии, где были ну уже совсем голые женщины , и они лежали у меня в потайном месте, я с ними встречался ; Любовь похожа на короткие, яростные штыковые атаки. И потом всем бойцам стыдно, за что, что атаки такие короткие, и такие штыковые; Рядом с ним сидела недорогая местная красотка (о сексуальных отношениях).

Исходя из всего выше перечисленного, лирического героя Е. Гришковца можно характеризовать как высококультурного человека, умеющего выбирать правильное речевое поведение при чтении монологов, не вызывающее отторжение у публики.

Другим немаловажным фактом, говорящем о высоком владении родным языком и вообще высоким культурным образованием лирическим героем Е. Гришковца, можно считать умение создавать интертекстуальные связи с прецендентными текстами.

К прецедентным текстам относятся не только цитаты из художественных произведений, но и мифы, предания, устно-поэтические произведения, притчи, легенды, сказки, анекдоты и т. п. Прецедентным текстом может быть и имя собственное, например, имя известной исторической личности, персонажа какого-либо литературного произведения или киногероя .

В своих монологах лирический герой Е. Гришковца достаточно часто использует данный феномен, применяя при создании текстов и знания из мировой истории, русской фольклористики, мировой литературы, биологии. Можно выявить и создание прецендентных текстов на основе советских реалий и идеологии, которые знакомы подавляющему числу зрителей: Сначала начнутся какие-то мичуринские участки (из биологии); с кондачка я здесь не разберусь (народная присказка); Работа – это место, где можно не чувствовать ни стыда, ни совести ; Мне всегда нравились пьесы Шекспира ; А на кого тут собственно пенять ?(пословица: нечего на зеркало пенять, коли рожа крива);Шли века. Там были татаро-монголы, тевтонские воины, Джордано Бруно. Инквизиторы, одна мировая война, вторая <…> И вот уже я родился (факты из мировой истории); Поэт, который писал эти слова, он всерьез, по-честному, по-настоящему, вот так, положа руку на сердце , сказать…; А куда все идут? (из формулировки советской идеологии «К светлому будущему идете, товарищи!»); В этой тьме остро начинает ощущаться волк (пословица: с волками жить – по-волчьи выть); Мерцает водоем, звезды, искорки, мотыльки и вдруг можно почувствовать, что сидишь на поверхности планеты (отсылка к «Маленькому принцу» А. де Сент-Экзюпери); Потому что есть на русском флоте традиция: умирать во всем новом и чистом ; То подушка, как лягушка, то одеяло убежало (цитата из «Мойдодыра» К. Чуковского); Мы приставали к матросикам с вопросами (присказка: у матросов нет вопросов); Дорогая, этот миллениум – дело ответственное. Ты понимаешь? Как мы его встретим, так и проведем . Ты же понимаешь? (народная традиция) и др.

Обильное использование в своей речи ссылок на прецендентные тексты говорит о высоком культурном и языковом уровне лирического героя Е. Гришковца, характеризует его как человека, умеющего грамотно использовать свои культурные знания для создания предложений и для выражения собственных мыслей создавать реминисценции.

Итак, в данной статье мы представили структурированный речевой портрет лирического героя Е. Гришковца. Модель (структура), которая использовалась для написания речевого портрета, была раскрыта с помощью приведенных примеров из моноспектаклей анализируемой нами личности, что дает нам определенное представление о личности лирического героя Е. Гришковца, его качестве владения языком и общем уровнем как речевого, так и культурного поведения.

На основе выше описанного речевого портрета, мы можем сделать вывод, что лирический герой Е. Гришковца – личность, отлично владеющая языком, обладающий высоким культурным уровнем, которым он умело пользуется при составлении монологов. Помимо прочего, он обладает высоким уровнем речевого поведения, что помогает ему создать благоприятное отношение к себе и как к актеру-режиссеру-сценаристу, так и как персонажа, участвующего в спектакле.

Описанный нами речевой портрет характеризует не только личность лирического героя Е. Гришковца (и непосредственно его самого), но и показывает социальную среду, к которой себя относит актер-режиссер: интеллигентных, образованных людей среднего возраста, воспитанных на советский идеалах, в результате чего у них было сформированы определенные взгляды на жизнь и отношение к окружающему современному миру.

Так, в процессе исследования анализируемой нами личности лирического героя, мы выяснили, что для него характерно использование в своей речи языковой игры, которая также говорит о высоком уровне владения языка.

Библиографический список

1. Крысин Л. П. Современный русский интеллигент: попытка речевого портрета / Л. П. Крысин // Русский язык в научном освещении. - 2000. – С. 90 – 107.
2. Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений / С. И. Ожегов // Российская академия наук. Институт русского языка им. В. В. Виноградова. – М.: ООО «Издательство ЭЛПИС», 2003. – 944 c.
3. Косых Е.А. Концептосфера князя Мышкина (анализ языковой личности в произведениях Ф.М. Достоевского) / Е.А. Косых, Е. Тушина, – [электронный ресурс] // режим доступа: http://www.ct.unialtai.ru/wpcontent/uploads/2012/09/%D0%BA%D0%BE%D1%81%D1%8B%D1%85%D1%82%D1%83%D1%88%D0%B8%D0%BD%D0%B02011 , свободный, от 30.03. 14.
4. Лаптева О. А. Русский разговорный синтаксис: монография / О. А. Лаптева. – М.: УРРС, 2003. – 400 с.
5. Валгина, Н. С. Активные процессы в современном русском языке / Н.С. Валгина, - [электронный ресурс] // режим доступа: http://www.hi-edu.ru/e-books/xbook050/01/part-011.htm , свободный, от 12.03.14.
6. Языковая личность: аспекты лингвистики и лингводидактики: Сб. научн. тр. / ВГПУ. – Волгоград: Перемена, 1999. – 260 с.
7. Вострякова, Н. А. Коннотативная семантика и прагматика номинативных единиц русского языка: автореф. дис. канд. филол. наук / Н. А. Вострякова; – Волгоград, 1998. – С. 22.
8. Прецендентный текст / [электронный ресурс] // режим доступа: http://www.lomonosov-fund.ru/enc/ru/encyclopedia:0127651:article , свободный, от 23. 04. 14.

Выпустил новый спектакль под названием «Шепот сердца», в котором выступил в непривычном амплуа. В противовес уже ставшим театральными хитами моноспектаклям вроде «Как я съел собаку», здесь артист почти на два часа буквально перевоплощается в человеческое сердце.

— Начинается новый театральный сезон. С чем вы в него вступаете? Что было летом?

— Весь июнь были гастроли. На открытии джазового фестиваля в Калининграде мы сыграли концерт с группой Mgzavrebi, потом я побывал на фестивале короткометражных фильмов «Короче» и показал спектакль «Шепот сердца» на сахалинском кинофестивале «Край света». На этом, в общем, все.

— Расскажите про этот спектакль. Как появился его замысел? Я знаю, что вы работали над ним очень долго.

— Замысел пришел лет пять тому назад, благодаря случайности. Есть такой фильм студии «Гибли» «Капельки воспоминаний», который какие-то пираты с особо лирической душой перевели под названием «Шепот сердца». Он недолго в таком виде просуществовал в сети, но мне так понравилось это словосочетание, что у меня появилась идея написать монолог человеческого сердца. Мысль была в том, что сердца слона, собаки и человека устроены одинаково, но то, что отличает человека от животного, для сердца вредно. Об этом я и начал писать, но вскоре столкнулся с целым рядом трудностей.

Прежде всего, очень сложно было придумать форму сценического существования сердца, долго не получалось понять, к кому оно обращается.

Я разбил об это голову, отложил до поры в сторону и быстро, всего за год, сделал спектакль «Прощание с бумагой». К тому моменту, когда он вышел, у меня накопилась масса черновиков «Шепота сердца», и вдруг пришло простое и ясное решение — обращаться нужно к человеку, то есть буквально: «человек мой». Как только появилось обращение, сразу сложился и текст спектакля, существующий почти в неизменном виде вот уже на протяжении многих показов — на Сахалине «Шепот сердца» игрался 49-й раз.

— Да, но ведь «Прощание с бумагой» тоже вышло уже три года назад…

— Да, вы правы. Довольно долго мы решали проблему организации сценического пространства. Вариантов было множество. Один из первых включал экран, на котором на протяжении всего спектакля живет тень человека — спит, ест, курит, ходит туда-сюда. Но, во-первых, для этого требовалось фактически снять двухчасовое кино, а мне на сцене — очень плотно к нему привязаться. А во-вторых, я понял, что экран сегодня не использует только ленивый. Хотя нет, даже ленивый уже пользуется этим приемом. Я был одним из первых — в спектакле «+1», но сегодня это стало общим местом. В итоге я придумал хирургическую лампу и сыплющиеся из нее лепестки, на этом варианте мы и остановились. Наконец, было и еще одно препятствие. Мой монотеатр включает в себя декорации, костюмы, но при этом у него нет своего помещения. Фактически, я могу пользоваться только залом театрального центра «На Страстном», где я работаю уже десять лет — да и то очень недолгое время. Но на репетиции и выпуск «Шепота сердца» было всего три дня.

Наверное, никто из тех, кто занимается театром, таких сроков представить себе не может.

Это все равно, что учиться вождению на тренажере и по учебнику, а потом сесть в автомобиль и в нем поехать. Я полностью отрепетировал все у себя в голове, нарисовал раскадровку, как перед съемками фильма, а потом за три дня подготовил спектакль к выпуску. На первых показах, правда, случались накладки. Очень сложно два часа говорить о себе в среднем роде, все время сбиваешься. А один раз я забыл снять обручальное кольцо, которого у сердца не может быть, у него ведь и пальцев-то нету. Пришлось извиниться, уйти за кулисы, вернуться и продолжить.

— Мне показалось странным, что в спектакле сердце выступает с рационалистических позиций, хотя за разум вроде бы отвечают другие органы…

— Ну да, это такие человеческие представления. А у меня сердце выступает как абсолютное рацио. Текст построен таким образом, что сначала с ним поспорить невозможно, а во второй половине с ним практически невозможно согласиться. Это такая провокация, которой мне очень приятно заниматься.

Люди, которые полагают, что на сцене не сердце, а Евгений Гришковец, после спектакля подходят и начинают со мной спорить.

Приходится объяснять, что это не я сказал, а сердце — главный герой. Если вы будете внимательно смотреть спектакль, то увидите, что мало того, что я играю роль, так еще и человек, к которому я обращаюсь, не имеет ко мне никакого отношения. Он живет в провинции, любит рыбалку, болеет за футбольную команду. Это сердце совершенно другого человека, в котором большинство зрителей может узнать себя, своего мужа, сына.

— Если я не ошибаюсь, это первый за долгие годы спектакль, в котором между вами и персонажем настолько большая дистанция. Зритель ведь привык, что на сцене вы, Евгений Гришковец.

— Это, конечно, не вполне верное ощущение. Если в «Как я съел собаку» и «Прощании с бумагой» есть некоторые автобиографические вкрапления, то в спектакле «Планета», скажем, речь о человеке, который точно не женат, у которого нет и не было никаких детей — это совершенно на меня не похоже. Или в «Дредноутах» герой — человек, который живет серую жизнь, в которой ничего не происходит, а у меня крайне необычная, невероятно насыщенная жизнь. На самом деле, эта ситуация похожа на отношение слушателей к песням Высоцкого. Я как-то, довольно давно, читал очень хорошую диссертацию одной томской дамы-литературоведа, которая написала, что Высоцкий не написал около тысячи песен, а сделал около тысячи моноспектаклей. Это очень точно.

Ну а зрителям и слушателям свойственно сращивать автора и персонажа — это ведь культивируется еще со школы.

Висит в классе портрет Горького, под которым написано: «Человек— это звучит гордо», но ведь это сказал не писатель, а не самый симпатичный на свете персонаж его пьесы «На дне» Сатин. Или вот, например, моя бабушка, когда смотрела фильм «Противостояние», говорила про прекрасного , что он актер плохой, потому что он играл негодяя Кротова. С другой стороны, актеры, которые играли положительных председателей колхозов, были для нее хорошими.

— И тем не менее здесь вы действительно едва ли не впервые очевидно играете не просто персонажа, а вообще другое существо.

— Да, конечно! И это для меня огромный шаг в неведомое, в непробованное.

— Это сознательный шаг? Вам надоело заниматься одним и тем же?

— Да нет, монотеатр неисчерпаем. Просто художественную форму диктует замысел. В начале 2002 года я выпустил спектакль «Планета», а потом до 2008-го, семь лет, занимался только литературой. Почему? Потому что придумался роман «Рубашка», а театральные замыслы не приходили. Потом вдруг возник спектакль «+1», и я вернулся на сцену в новом возрасте, новом состоянии, но том же художественном жанре, которым только я в России и занимаюсь.

— Да, у меня есть идея, я хочу сделать спектакль на двоих. И это уже будет театр, который не развернут в зрительный зал, как все привыкли в случае с моими спектаклями.

— Но это, как я понимаю, не прямо сейчас. А какие планы на ближайший сезон?

— В этом сезоне хочется заниматься только «Шепотом сердца». Дело в том, что я единственный, как это сказать, человек-театр, который играет спектакли даже в самых дальних уголках страны ровно в том виде, в каком они исполняются на столичных площадках.

На будущий сезон запланировано более 80 показов, в том числе в Хабаровске, Владивостоке, Чите, Благовещенске.

Я мог бы больше играть в Москве, не имея сложностей, но я вижу свою задачу в том, чтобы обязательно довезти спектакль до максимального количества зрителей, хотя это и связано со сложностями в логистике и значительной потерей времени. Но для меня это важно. И азартно. А в процессе гастролей будет осуществляться редактура, уточнение текста спектакля, его структуры и композиции. В конце сезона я планирую записать и опубликовать его.

— Насколько, кстати, меняется спектакль за этот период?

— Довольно существенно. Для примера: сейчас есть как минимум три варианта литературного текста «Как я съел собаку», а кроме того, есть еще и две видеоверсии, отличающиеся процентов на 50. Просто не может один и тот же текст произносить человек, которому 30 с небольшим, и человек, которому 49, это ненормально. Спектакль «Планета» я поэтому вообще убрал из репертуара: в 35 играть человека, у которого нет жены и детей, можно, а в 42 этот человек уже просто мудак. Тут еще вот какая вещь. Понимаете, совершенство литературы заключается в том, что, взяв книгу, читатель оказывается с автором наедине. Театр — это другое. В зале сидят около тысячи человек. И вот я произношу какой-то текст и понимаю, что он не услышан.

Разумеется, есть какие-то куски, на которых я настаиваю, но принципиально важно, чтобы зритель мог присвоить себе мой текст, проассоциировать себя с ним.

Если этого не происходит, то я пытаюсь понять, в чем дело: то ли мысль недостаточно хорошо сформулирована, а то ли речь идет о каком-то настолько экзотическом индивидуальном переживании, что оно людям просто не близко. Тогда я этот фрагмент убираю, поскольку на сцене такого быть не должно именно из-за того, что происходящее должно быть доступно для понимания сотням людей разного пола, возраста, социального положения и так далее. Но без замещения такую операцию произвести, естественно, тоже нельзя, приходится придумывать замену. Этот процесс длится довольно долгое время — как раз где-то около полного театрального сезона. Когда текст приходит к какому-то окончательному варианту, то я его записываю и снимаю на видео, расширяя таким образом аудиторию. Ведь сколько спектаклей я могу сыграть? Ну, тысячу. А книжка за месяц может быть продана тиражом 50-60 тыс. экземпляров, и прочитать каждую из них может не один человек, а, скажем, десять.

— А что происходит с вашим проектом с группой Mgzavrebi?

— Дело в том, что это сотрудничество никогда не задумывалось как основное ни для меня, ни для них. Просто когда мы записали первую песню, всем так понравилось, что было решено сделать альбом. При этом мне страшно захотелось помочь Mgzavrebi пробиться на российской сцене, поскольку я понимал, что самим им это сделать будет трудно. Поэтому я позвал их сыграть ряд концертов, благодаря которым их услышали. Но у них настолько превосходный собственный материал, что сейчас уже достаточно собственных концертов. Не так давно мы запланировали сделать еще один альбом и даже записали для него три трека. Но недавно мне позвонил лидер группы Гиги и сообщил, что сейчас не может продолжить запись, поскольку испытывает определенные творческие трудности. Это понятная вещь — Гиги переживает это впервые, а у меня этих кризисов была уже куча. Если выйдет из кризиса — допишем альбом, не выйдет — не допишем.

— Ну и давайте напоследок вернемся еще раз к «Шепоту сердца». Вы говорите, что писали текст не о себе. А почему? Считаете, что ваша жизнь никому не интересна?

— Я написал какое-то количество текстов о себе вчерашнем — о тех годах, когда я еще был нормальным человеком, до 32 лет. О сегодняшнем писать мне кажется неправильным. Я убежден: человек хочет читать про себя. А люди моей сегодняшней профессии или журналисты, олигархи — это люди экзотической судьбы, которых очень немного. Книжки или фильмы о конченых наркоманах из предместий — это тоже экзотика, потому что эти герои книжек не читают. Я делаю спектакли и книги о людях нормальных, которых я хорошо знаю — я живу в провинции, это мои друзья, знакомые, родители одноклассников моих детей. Они любят рыбалку, футбол — я их и сам когда-то любил. А если я начну рассказывать про себя, это будет любопытно, но точно не будет художественно, потому что это будет непонятно — мне и самому непонятно, как я так живу.

09.09.2015

О планах на театральный сезон, новом спектакле «Шепот сердца» и принципах редактирования собственных текстов, а также, почему не хочет рассказывать со сцены о себе.

В конце прошлого сезона актер, драматург и писатель Евгений Гришковец выпустил новый спектакль под названием «Шепот сердца», в котором выступил в непривычном амплуа. В противовес уже ставшим театральными хитами моноспектаклям вроде «Как я съел собаку», здесь артист почти на два часа буквально перевоплощается в человеческое сердце.

- Начинается новый театральный сезон. С чем вы в него вступаете? Что было летом?

Весь июнь были гастроли. На открытии джазового фестиваля в Калининграде мы сыграли концерт с группой Mgzavrebi, потом я побывал на фестивале короткометражных фильмов «Короче» и показал спектакль «Шепот сердца» на сахалинском кинофестивале «Край света». На этом, в общем, все.

- Расскажите про этот спектакль. Как появился его замысел? Я знаю, что вы работали над ним очень долго.

Замысел пришел лет пять тому назад, благодаря случайности. Есть такой фильм студии «Гибли» «Капельки воспоминаний», который какие-то пираты с особо лирической душой перевели под названием «Шепот сердца». Он недолго в таком виде просуществовал в сети, но мне так понравилось это словосочетание, что у меня появилась идея написать монолог человеческого сердца. Мысль была в том, что сердца слона, собаки и человека устроены одинаково, но то, что отличает человека от животного, для сердца вредно. Об этом я и начал писать, но вскоре столкнулся с целым рядом трудностей.

Прежде всего, очень сложно было придумать форму сценического существования сердца, долго не получалось понять, к кому оно обращается.

Я разбил об это голову, отложил до поры в сторону и быстро, всего за год, сделал спектакль «Прощание с бумагой». К тому моменту, когда он вышел, у меня накопилась масса черновиков «Шепота сердца», и вдруг пришло простое и ясное решение - обращаться нужно к человеку, то есть буквально: «человек мой». Как только появилось обращение, сразу сложился и текст спектакля, существующий почти в неизменном виде вот уже на протяжении многих показов - на Сахалине «Шепот сердца» игрался 49-й раз.

- Да, но ведь «Прощание с бумагой» тоже вышло уже три года назад…

Да, вы правы. Довольно долго мы решали проблему организации сценического пространства. Вариантов было множество. Один из первых включал экран, на котором на протяжении всего спектакля живет тень человека - спит, ест, курит, ходит туда-сюда. Но, во-первых, для этого требовалось фактически снять двухчасовое кино, а мне на сцене - очень плотно к нему привязаться. А во-вторых, я понял, что экран сегодня не использует только ленивый. Хотя нет, даже ленивый уже пользуется этим приемом. Я был одним из первых - в спектакле «+1», но сегодня это стало общим местом. В итоге я придумал хирургическую лампу и сыплющиеся из нее лепестки, на этом варианте мы и остановились. Наконец, было и еще одно препятствие. Мой монотеатр включает в себя декорации, костюмы, но при этом у него нет своего помещения. Фактически, я могу пользоваться только залом театрального центра «На Страстном», где я работаю уже десять лет - да и то очень недолгое время. Но на репетиции и выпуск «Шепота сердца» было всего три дня.

Наверное, никто из тех, кто занимается театром, таких сроков представить себе не может.

Это все равно, что учиться вождению на тренажере и по учебнику, а потом сесть в автомобиль и в нем поехать. Я полностью отрепетировал все у себя в голове, нарисовал раскадровку, как перед съемками фильма, а потом за три дня подготовил спектакль к выпуску. На первых показах, правда, случались накладки. Очень сложно два часа говорить о себе в среднем роде, все время сбиваешься. А один раз я забыл снять обручальное кольцо, которого у сердца не может быть, у него ведь и пальцев-то нету. Пришлось извиниться, уйти за кулисы, вернуться и продолжить.

Мне показалось странным, что в спектакле сердце выступает с рационалистических позиций, хотя за разум вроде бы отвечают другие органы…

Ну да, это такие человеческие представления. А у меня сердце выступает как абсолютное рацио. Текст построен таким образом, что сначала с ним поспорить невозможно, а во второй половине с ним практически невозможно согласиться. Это такая провокация, которой мне очень приятно заниматься.

Люди, которые полагают, что на сцене не сердце, а Евгений Гришковец, после спектакля подходят и начинают со мной спорить.

Приходится объяснять, что это не я сказал, а сердце - главный герой. Если вы будете внимательно смотреть спектакль, то увидите, что мало того, что я играю роль, так еще и человек, к которому я обращаюсь, не имеет ко мне никакого отношения. Он живет в провинции, любит рыбалку, болеет за футбольную команду. Это сердце совершенно другого человека, в котором большинство зрителей может узнать себя, своего мужа, сына.

Если я не ошибаюсь, это первый за долгие годы спектакль, в котором между вами и персонажем настолько большая дистанция. Зритель ведь привык, что на сцене вы, Евгений Гришковец.

Это, конечно, не вполне верное ощущение. Если в «Как я съел собаку» и «Прощании с бумагой» есть некоторые автобиографические вкрапления, то в спектакле «Планета», скажем, речь о человеке, который точно не женат, у которого нет и не было никаких детей - это совершенно на меня не похоже. Или в «Дредноутах» герой - человек, который живет серую жизнь, в которой ничего не происходит, а у меня крайне необычная, невероятно насыщенная жизнь. На самом деле, эта ситуация похожа на отношение слушателей к песням Высоцкого. Я как-то, довольно давно, читал очень хорошую диссертацию одной томской дамы-литературоведа, которая написала, что Высоцкий не написал около тысячи песен, а сделал около тысячи моноспектаклей. Это очень точно.

Ну а зрителям и слушателям свойственно сращивать автора и персонажа - это ведь культивируется еще со школы.

Висит в классе портрет Горького, под которым написано: «Человек- это звучит гордо», но ведь это сказал не писатель, а не самый симпатичный на свете персонаж его пьесы «На дне» Сатин. Или вот, например, моя бабушка, когда смотрела фильм «Противостояние», говорила про прекрасного Андрея Болтнева, что он актер плохой, потому что он играл негодяя Кротова. С другой стороны, актеры, которые играли положительных председателей колхозов, были для нее хорошими.

И тем не менее здесь вы действительно едва ли не впервые очевидно играете не просто персонажа, а вообще другое существо.

Да, конечно! И это для меня огромный шаг в неведомое, в непробованное.

- Это сознательный шаг? Вам надоело заниматься одним и тем же?

Да нет, монотеатр неисчерпаем. Просто художественную форму диктует замысел. В начале 2002 года я выпустил спектакль «Планета», а потом до 2008-го, семь лет, занимался только литературой. Почему? Потому что придумался роман «Рубашка», а театральные замыслы не приходили. Потом вдруг возник спектакль «+1», и я вернулся на сцену в новом возрасте, новом состоянии, но том же художественном жанре, которым только я в России и занимаюсь.

Да, у меня есть идея, я хочу сделать спектакль на двоих. И это уже будет театр, который не развернут в зрительный зал, как все привыкли в случае с моими спектаклями.

- Но это, как я понимаю, не прямо сейчас. А какие планы на ближайший сезон?

В этом сезоне хочется заниматься только «Шепотом сердца». Дело в том, что я единственный, как это сказать, человек-театр, который играет спектакли даже в самых дальних уголках страны ровно в том виде, в каком они исполняются на столичных площадках.

На будущий сезон запланировано более 80 показов, в том числе в Хабаровске, Владивостоке, Чите, Благовещенске.

Я мог бы больше играть в Москве, не имея сложностей, но я вижу свою задачу в том, чтобы обязательно довезти спектакль до максимального количества зрителей, хотя это и связано со сложностями в логистике и значительной потерей времени. Но для меня это важно. И азартно. А в процессе гастролей будет осуществляться редактура, уточнение текста спектакля, его структуры и композиции. В конце сезона я планирую записать и опубликовать его.

- Насколько, кстати, меняется спектакль за этот период?

Довольно существенно. Для примера: сейчас есть как минимум три варианта литературного текста «Как я съел собаку», а кроме того, есть еще и две видеоверсии, отличающиеся процентов на 50. Просто не может один и тот же текст произносить человек, которому 30 с небольшим, и человек, которому 49, это ненормально. Спектакль «Планета» я поэтому вообще убрал из репертуара: в 35 играть человека, у которого нет жены и детей, можно, а в 42 этот человек уже просто мудак. Тут еще вот какая вещь. Понимаете, совершенство литературы заключается в том, что, взяв книгу, читатель оказывается с автором наедине. Театр - это другое. В зале сидят около тысячи человек. И вот я произношу какой-то текст и понимаю, что он не услышан.

Разумеется, есть какие-то куски, на которых я настаиваю, но принципиально важно, чтобы зритель мог присвоить себе мой текст, проассоциировать себя с ним.

Если этого не происходит, то я пытаюсь понять, в чем дело: то ли мысль недостаточно хорошо сформулирована, а то ли речь идет о каком-то настолько экзотическом индивидуальном переживании, что оно людям просто не близко. Тогда я этот фрагмент убираю, поскольку на сцене такого быть не должно именно из-за того, что происходящее должно быть доступно для понимания сотням людей разного пола, возраста, социального положения и так далее. Но без замещения такую операцию произвести, естественно, тоже нельзя, приходится придумывать замену. Этот процесс длится довольно долгое время - как раз где-то около полного театрального сезона. Когда текст приходит к какому-то окончательному варианту, то я его записываю и снимаю на видео, расширяя таким образом аудиторию. Ведь сколько спектаклей я могу сыграть? Ну, тысячу. А книжка за месяц может быть продана тиражом 50–60 тыс. экземпляров, и прочитать каждую из них может не один человек, а, скажем, десять.

- А что происходит с вашим проектом с группой Mgzavrebi?

Дело в том, что это сотрудничество никогда не задумывалось как основное ни для меня, ни для них. Просто когда мы записали первую песню, всем так понравилось, что было решено сделать альбом. При этом мне страшно захотелось помочь Mgzavrebi пробиться на российской сцене, поскольку я понимал, что самим им это сделать будет трудно. Поэтому я позвал их сыграть ряд концертов, благодаря которым их услышали. Но у них настолько превосходный собственный материал, что сейчас уже достаточно собственных концертов. Не так давно мы запланировали сделать еще один альбом и даже записали для него три трека. Но недавно мне позвонил лидер группы Гиги и сообщил, что сейчас не может продолжить запись, поскольку испытывает определенные творческие трудности. Это понятная вещь - Гиги переживает это впервые, а у меня этих кризисов была уже куча. Если выйдет из кризиса - допишем альбом, не выйдет - не допишем.

Ну и давайте напоследок вернемся еще раз к «Шепоту сердца». Вы говорите, что писали текст не о себе. А почему? Считаете, что ваша жизнь никому не интересна?

Я написал какое-то количество текстов о себе вчерашнем - о тех годах, когда я еще был нормальным человеком, до 32 лет. О сегодняшнем писать мне кажется неправильным. Я убежден: человек хочет читать про себя. А люди моей сегодняшней профессии или журналисты, олигархи - это люди экзотической судьбы, которых очень немного. Книжки или фильмы о конченых наркоманах из предместий - это тоже экзотика, потому что эти герои книжек не читают. Я делаю спектакли и книги о людях нормальных, которых я хорошо знаю - я живу в провинции, это мои друзья, знакомые, родители одноклассников моих детей. Они любят рыбалку, футбол - я их и сам когда-то любил. А если я начну рассказывать про себя, это будет любопытно, но точно не будет художественно, потому что это будет непонятно - мне и самому непонятно, как я так живу.

Текст работы размещён без изображений и формул.
Полная версия работы доступна во вкладке "Файлы работы" в формате PDF

Введение

Речевой портрет - это речевые предпочтения личности, совокупность особенностей, которые делают ее узнаваемой.

В данной работе мы пытаемся исследовать «речевой портрет» литературного героя. Актуальность работы обусловлена недостаточной разработкой как теоретических, так и практических аспектов по теме исследования, отсутствует единая общепринятая схема анализа.

Научная новизна исследования состоит в попытке составить речевой портрет Евгения Онегина. Мы исследуем лексический и синтаксический уровни, особенности речевого поведения, которые рассматриваются в совокупности с языковыми особенностями.

Речевой портрет литературного героя как способ выражения языковой личности является вопросом интересным и актуальным. Языковая личность Евгения Онегина из одноименного романа в стихах А.С.Пушкина стала объектом нашего исследования .

Предмет исследования - монологические высказывания Евгения Онегина как отражение в языке индивидуальных черт характера человека в их соотнесении с проявлением типического в речевом поведении его современников.

Цель исследования - составить речевой портрет литературного героя.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи :

Изучить литературу, посвященную исследованию речевого портрета в русской лингвистике;

Проанализировать монологи персонажа, описать лексические и синтаксические особенности речи Евгения Онегина;

Выявить индивидуальные и типические особенности речевого поведения и их отражение в языке героя.

Цели и задачи исследования обусловили структуру работы, которая состоит из введения, основной части, включающей две главы, выводов и списка использованной литературы.

В первой главе данной работы рассмотрены теоретические основы изучения речевого портрета как отражение индивидуальных и типических проявлений языковой личности. Вторая глава посвящена особенностям речевого портрета литературного героя, языковому анализу текста, его лексическим и синтаксическим особенностям, речевому поведению Евгения Онегина.

В написании данной работы использовались труды в области «речевого портрета» таких авторов, как: Караулов Ю.Н., Гончарова Е. А., Чурилина Л.Н., Китайгородская М.В., материалы Литературного энциклопедического словаря под общей редакцией В.М. Кожевникова, П.А. Николаева. В работах этих исследователей, описывающих «речевой портрет», выделяются характеристики, необходимые для проведения анализа речевого портрета. К ним относятся особенности языковых единиц и речевого поведения, представляющие наибольший интерес в исследовательском плане. Именно поэтому в описании «речевого портрета» литературного героя мы рассмотрим основные возможные и реализованные в современной лингвистике способы его анализа.

Результаты данной работы могут быть использованы для достижения метапредметных результатов на уроках русского языка и литературы в школьной практике.

Речевой портрет как отражение индивидуальных и типических проявлений языковой личности

В языкознании сформировалось особое направление, изучающее языковую личность с точки зрения описания ее речевого портрета.

Изучение понятия «речевой портрет» исторически начинается с фонетического портрета, важные приемы описания которого разрабатываются в середине 60-х годов ХХ века М.В. Пановым. Анализируя произношение отдельных личностей, М.В. Панов создает ряд фонетических портретов политических деятелей, писателей, ученых .

Т.П. Тарасенко определяет понятие речевого портрета как «совокупность языковых и речевых характеристик коммуникативной личности или определённого социума в отдельно взятый период существования» . Исследователь выделяет ряд характеристик личности, отражающихся в речевом портрете: возрастные, гендерные, психологические, социальные, этнокультурные и лингвистические.

Создание речевого портрета возможно по отношению к любой сфере общения. Существует много исследований, посвященных языковой личности современного политического деятеля, студента, школьника. Кроме того, существует понятие национального речевого портрета, подразумевающего определение особенностей, присущих национальной языковой личности.

Объектом изучения может стать и персонаж художественного произведения. В литературе речевой портрет является средством создания художественного образа. Речевую структуру художественного образа рассматривают Л.К. Чурилина, Е.А. Гончарова, Е.А. Иванова, Ю.Н. Курганов, М.В. Пьянова, А.К. Жунисбаева.

Л.Н. Чурилина выявляет соотношение понятий «ментальный лексикон», «внутренний лексикон» и «индивидуальный лексикон» и представляет словарь персонажа - «список слов, в совокупности составляющих его дискурс». Индивидуальный лексикон в ее работе описывается как «система, обслуживающая коммуникативные потребности отдельной личности», с помощью которой возможна реконструкция «фрагментов индивидуального образа мира» .

Речь персонажа с позиции лексики и синтаксиса рассматривает Е.А. Гончарова: « лексический состав фразы дает представление об образно-понятийной сфере персонажа, а ее синтаксическая организация отражает особенности логико-экспрессивного сцепления образов и понятий в процессе их познания» . Особое внимание уделяется явлениям повтора и многозначности. По Е.А. Гончаровой, представление об особенностях речевой структуры персонажа дают не только повторы лексического уровня - любимая лексика, лексика социально и территориально окрашенная, - но и тяготение к однотипным синтаксическим конструкциям.

М.В. Китайгородская и Н.Н. Розанова называют речевой портрет «функциональной моделью языковой личности» и выделяют параметры, по которым производится анализ этой модели. Одним из этих параметров является лексикон языковой личности - уровень, который отражает владение лексико-грамматическим фондом языка. На этом уровне анализируется запас слов и словосочетаний, которым пользуется конкретная языковая личность. Следующей ступенью исследователи называют тезаурус, репрезентирующий языковую картину мира. При описании речевого портрета делается акцент на использовании разговорных формул, речевых оборотов, особой лексики, которые делают личность узнаваемой. Третий уровень - прагматикон, включающий в себя систему мотивов, целей, коммуникативных ролей, которых придерживается личность в процессе коммуникации.

Все три уровня данной модели соответствуют уровням языковой личности в модели Ю.Н. Караулова. По определению Ю.Н. Караулова, языковая личность «есть личность, выраженная в языке (текстах) и через язык, есть личность, реконструированная в основных своих чертах на базе языковых средств» . В языковой личности, по его мнению, можно выделить три структурных уровня. Первый уровень - вербально-семантический (инвариантный), отражающий степень владения обыденным языком, уровень речевой культуры. Второй уровень - когнитивный , актуализирующий знания и представления, присущие социуму (собственно языковой личности) и создающие коллективное и (или) индивидуальное когнитивное пространство. Этот уровень предполагает отражение языковой модели мира личности, выражение и отражение ценностных смыслов как личностных, так и культурно-исторических. И третий уровень - прагматический, который включает выявление мотивов и целей, движущих развитием языковой личности.

Параметры языковой личности до конца еще не разработаны. Обычно она характеризуется определенным запасом слов, имеющих ту или иную частотность употребления, которые заполняют синтаксические модели. Если модели достаточно типичны для представителя данного языкового коллектива, то лексикон и манера речи могут указывать на его принадлежность к определенному социуму, свидетельствовать об уровне образованности, типе характера, указывать на пол и возраст и т.д., то есть становятся составляющими речевого портрета.

Единого определения понятия «речевой портрет» в науке пока не существует. В нашей работе под речевым портретом мы будем понимать набор определенных качеств языковой личности, которые являются, как правило, отражением в речи присущих ей психологических черт и выражаются определенным набором языковых средств.

Итак, индивидуальный речевой портрет демонстрирует яркие особенности характера отдельного человека, но обязательно отражает определенные (типические) особенности группового речевого поведения. В настоящее время модели описания речевого портрета опираются на изучение особенностей функционирования в текстах, созданных языковой личностью, единиц разных уровней языковой системы, в первую очередь, лексического и грамматического, а также на изучение и описание особенностей речевого поведения.

Речевой портрет Евгения Онегина - героя романа в стихах А.С.Пушкина

2.1.Языковые особенности монологов

Образ героя художественного произведения складывается из множества факторов - это и характер, и внешность, и увлечения, и круг знакомств, и отношение к себе и окружающим. Один из главных - речь персонажа, в полной мере раскрывающая и внутренний мир, и образ жизни. Талантливо созданная речевая характеристика героя - украшение художественного текста и важный штрих к портрету персонажа. Умелое использование речевых характеристик - один из инструментов профессионального литератора. Речевой портрет - это подбор особых для каждого действующего лица литературного произведения слов и выражений как средство художественного изображения персонажей. В одних случаях для этой цели используются слова и синтаксические конструкции книжной речи, в других средством речевой характеристики служат просторечная лексика и необработанный синтаксис и т. д., а также излюбленные “словечки” и обороты речи, пристрастие к которым характеризует литературный персонаж с той или иной стороны (общекультурной, социальной, профессиональной).

Принимая во внимание трехуровневую модель языковой личности, предлагаемую Ю.Н. Карауловым, можно выделить несколько параметров описания речевого портрета. Одним из наиболее информативных является лексикон - на этом уровне исследуется словарный запас конкретной языковой личности, уровень владения лексико-грамматическими средствами языка. На основе анализа лексикона можно выделить обобщенные смыслы, которые дадут представление о системе ценностей в отраженной речевыми произведениями картине мира данной личности. На следующем уровне анализируются особенности речевого поведения, включающие мотивы и цели в системе социальных ролей, характеризующих данную языковую личность и реализующихся в конкретной коммуникативной ситуации. На первом этапе исследования, прочитав роман в стихах А.С.Пушкина «Евгений Онегин», мы получили представление о многих чертах характера главного героя из рассказа самого автора. Онегин — светский молодой человек, столичный аристократ, получивший типичное для того времени воспитание под руководством француза-гувернера. Хотя Онегин и учился "чему-нибудь и как-нибудь", он все же имеет высокий уровень культуры, отличаясь в этом отношении от большинства представителей дворянского общества 20-х годов 19 века. Благородство души, "резкий охлажденный ум" выделяют его из среды аристократической молодежи, постепенно приводят к разочарованию в жизни: "Нет, рано чувства в нем остыли. Ему наскучил света шум..." Пустота жизни мучает Онегина, им овладевает хандра, скука, и он покидает светское общество, пробуя заняться общественно-полезной деятельностью. Барское воспитание, отсутствие привычки к труду ("труд упорный ему был тошен") сыграли свою роль, и Онегин не доводит до конца ни одного из своих начинаний. Он живет "без цели, без трудов". В деревне его еще больше мучают собственные настроения, ощущение пустоты жизни.

Причину противоречий в характере героя, странности его хандры при внешнем благополучии условий жизни помогают понять его монологи. Нами изучено 3 отрывка из произведения: в первой строфе романа рассуждения героя о своем дяде, монолог-исповедь, прозвучавший в ответ на письмо Татьяне Лариной (4 глава), и письмо Онегина в 8 главе. На основании анализа можно сказать, что герой говорит правильным литературным языком. Онегин не отличается многословием: в данных отрывках общее количество словоупотреблений - 629, из них существительных - 139, глаголов - 108, прилагательных - 46, наречий - 32. Как видим, в морфологическом строе речи заметно преобладают имена существительные, что позволяет нам считать Евгения Онегина языковой личностью именного типа. В преобладании именных частей речи находят языковое выражение такие черты характера, как сдержанность, уравновешенность, рассудительность. Мы предполагаем, такое количество глаголов говорит о способности к действию. Малое количество прилагательных и наречий свидетельствует об отсутствии эмоциональности, в характере преобладают холодность, скрытность и равнодушие.

Рассмотрим лексико-грамматические особенности монологов Евгения Онегина.

Лексические особенности

Первая строфа романа, представляющая прямую речь героя, вводит читателя непосредственно в середину действия, которое получает продолжение лишь в конце главы с LII по LIV строфу. Подчеркнуто-бытовой и сатирический характер эпизода придает зачину пародийный характер. В тексте 61 лексическая единица. Наиболее частотными являются имена существительные - 15 и глаголы -13. Тематика одна - стенания молодого человека из-за необходимости «с больным сидеть и день и ночь». С этим же связано и нагнетание в первой строфе фразеологизмов разговорной речи: «самых честных правил», «не в шутку занемог», «лучше выдумать не мог», «его пример другим наука», казалось бы, восхваляющих дядю. Но вызывает недоумение выражение «уважать себя заставил», которое можно считать оксюмороном. Разве можно заставить уважать? Через эти фразеологизмы выражается отношение Онегина к ситуации. Молодой человек вынужден ехать к умирающему дяде, ухаживать за ним. Иначе он не получит наследство. И, не испытывая к «больному», «полуживому» никаких родственных чувств, Онегин с тоской думает о скуке, подстерегающей его, называя вынужденную заботу об умирающем богатом родственнике «низким коварством». В одной строфе упоминание и бога и черта, наверное, свидетельствует о легкомысленности героя.

Лексика монолога-исповеди из 4 главы представляет две тематические группы, которые условно можно назвать «чувства», «семья». Порядка 296 лексических единиц в этом монологе. Наиболее частотными являются имена существительные - 61. Исповедь Онегина, которая превратилась в «проповедь», противопоставлена письму Татьяны. На первом месте лексика, связанная с чувствами - любовь, искренность, волненье, блаженство. Торжественность и высокопарность речи придают использование устаревших грамматических форм и высокой лексики (внимая, молвил, нашед, младая дева, ужели), определение, образованное от литературного термина («без блесток мадригальных»), эмоциональные, выразительные эпитеты («любви невинной», «умолкнувшие чувства», «печальных дней», «души доверчивой», «чистой, пламенной душой», «строгою судьбой», «легкие мечты»), метафоры («признанья души», «жребий повелел»). Неоднократное повторение слова «душа» - 4 словоупотребления - служат для противопоставления героев: Онегин о себе - «чужда душа моя», «не обновлю души моей», и о Татьяне - «души доверчивой признанье», «чистой, пламенной душой». Лексика сцены объяснения Онегина с Татьяной подкупает высоким благородством и честностью: «умолкнувшие чувства», «пленился». Читая суровую «проповедь» Татьяне, Онегин старается быть искренним. Он объективно оценивает свой характер, привычки, образ жизни. В своей исповеди Онегин признается Татьяне в том, что он не сможет быть её хорошим мужем. В тексте представлена тематическая группа слов со значением «семья, дом»: домашний круг, отец, супруг, невеста, подруга, супружество, семья, жена, муж, брат. Явная ирония звучит при описании возможной семьи: перифраз «какие розы нам заготовит Гименей», слова «низкого», разговорно-бытового стиля «бесить», «судьбу, однако ж, проклиная». Онегин говорит: «Супружество нам будет мукой». Эпитеты, которыми награждает Онегин возможного мужа, несут негативную окраску: «недостойный», «скучный», «нахмурен, молчалив, сердит и холодно-ревнив». Такой муж не сможет сделать Татьяну счастливой. Онегин не верит в любовь, он сравнивает её с «деревцом», которое время от времени сбрасывает свои листья, Онегин считает, что любовь между людьми так же непостоянна, и поэтому он может любить Татьяну только «любовью брата». Наиболее частотным в этом отрывке являются однокоренные существительные, объединенные темой «любовь» - 6 словоупотреблений. Но это не признания в любви, наоборот, отрицание её: «сколько ни любил бы вас, привыкнув, разлюблю тотчас», «люблю любовью брата». Видимо, чувство любви недоступно Онегину. Онегин доверяет здесь лишь своему рассудку и жизненному опыту, не доверяя своей душе. Онегин, пытаясь убедить Татьяну, уповает на жребий - 2 словоупотребления: «…когда б мне быть отцом, супругом приятный жребий повелел», «…ужели жребий вам такой назначен строгою судьбой». Он отвергает любовь Татьяны Лариной, одаренной, нравственно чистой девушки, не сумев разгадать глубины ее запросов, своеобразие натуры. Смысл речи Онегина в том, что он неожиданно для Татьяны повел себя не как литературный герой ("спаситель" или "соблазнитель"), а просто как хорошо воспитанный и вполне порядочный человек, который "очень мило поступил с печальной Таней". Онегин повел себя не по законам литературы, а по нормам и правилам, которыми руководствовался достойный человек пушкинского круга в жизни.

В письме Онегина из 8 главы 272 лексические единицы. Наиболее частотными являются имена существительные - 63, глаголы - 51. В письме Онегина можно выделить одну тематическую группу. Главная тема отрывка связана с понятием «любовь» («печальной тайны объясненье», «в вас искру нежности заметя», «ловить влюбленными глазами», «бледнеть и гаснуть... вот блаженство!», «томиться жаждою любви»). Восьмая глава обнаруживает в Онегине возможности, которых за ним прежде не было. Это взлет героя, в котором открылась самозабвенная, непосредственная любовь и поэтическое чувство. Онегин в начале романа и в конце его - это разные люди. Во втором отрывке преобладает количество личных местоимений «я», «мое» - 22 словоупотребления в сравнение с «вы», «вас» - 15, то есть герой больше говорил о себе, даже выказывал свое превосходство, не исповедовался, а «проповедовал Евгений»: «учитесь властвовать собою: не всякий вас, как я, поймет: к беде неопытность ведет». В третьем отрывке количество местоимений «я» (17) - «вы» (19) и их производных примерно одинаково. Человек уже думает не только о себе, но и в большей степени о любимой. Письмо пишет «второй» Онегин, изменившийся за время странствий, способный любить. Любовью Онегина к Татьяне Пушкин подчеркивает, что его герой способен к нравственному возрождению, что это не охладевший ко всему человек, в нем еще кипят силы жизни и страсти. Об этом свидетельствуют эмоциональные метафоры («искра нежности», «затеи хитрости», «томиться жаждою любви», «волнение в крови»), оксюморон (злобному веселью), эпитеты («печальной тайны», «горькое презренье», «гордый взгляд», «привычке милой», «постылую свободу», «мольбе смиренной», «притворным хладом», «хитрости презренной»). Здесь находим «высокую» лексику («внимать», «тягостны», «смиренной»), слова «низкого», разговорно-бытового стиля («тащусь»), славянизмы («уст», «хлад», «боле», «укор»). В письме Онегин часто использует слова, связанные с «высшими силами» («душу», «Боже мой», «вот блаженство», «наудачу», «судьбой отсчитанные дни», «в мольбе моей смиренной», «ваш укор», «и предаюсь моей судьбе»). В речи главного героя, который является проводником мыслей самого автора, появляется афористичность: «Я думал: вольность и покой//Замена счастью».

Как и Татьяна, он переступает через неписаные законы общественной нравственности - пишет любовное письмо замужней даме. Понимая, что он может навредить репутации Татьяны, Онегин ни в коей мере не ставит ее под удар, ничего не просит: лишь « видеть вас, повсюду следовать за вами». Вот и все, о большем он не смеет сказать. Теперь это совсем другой человек. Прежний Онегин - тот самый, что дал такую строгую отповедь Татьяне в парке, - не смог бы полностью подчиниться такому чувству, не смог бы так любить: «И, зарыдав, у ваших ног // Излить мольбы, признанья, пени». И в итоге герой признает себя побежденным: «я сам себе // Противиться не в силах боле; // Все решено: я в вашей воле // И предаюсь моей судьбе». Здесь почти дословное повторение письма Татьяны: «Все решено: я в вашей воле», - пишет Онегин, а она: «Теперь, я знаю, в вашей воле…». Быть «в чужой воле», зависеть от кого-то - и счастье и несчастье одновременно.

Таким образом, анализ лексической организации отрывков отражает процесс духовного просветления личности героя. Об этом свидетельствуют изменения в лексике: в количественном составе, а в большей степени в качественном составе лексики. На смену подчеркнуто-бытовому характеру первого монолога Онегина с немногословной разговорной лексикой приходит эмоциональная речь, богатая высокой лексикой, метафорами, эпитетами.

Синтаксические особенности

Монологические высказывания, которые мы исследовали, небольшие по объему: в первой строфе 3 предложения, в следующих двух отрывках по 18 предложений. Всего 59 предложений, из них только 10 простых, остальные сложные, причем со значительным преобладанием бессоюзных сложных предложений (19), 7 сложноподчиненных предложений. Простые предложения в основном восклицательные (Какое горькое презренье// Ваш гордый взгляд изобразит!) или вопросительные (Чего хочу? С какою целью открою душу вам свою?). Бессоюзие сложных предложений с несколькими рядами однородных членов придает динамичность стиху, выражающую взволнованность героя. Среди осложняющих структуру компонентов встречаются также вводные слова (быть может, однако ж), что указывает на способность к рефлексии.

Средством выражения эмоций являются экспрессивные синтаксические конструкции, среди которых встречаются:

Лексические повторы: «…мне дорог день, мне дорог час»; «ото всего, что сердцу мило, тогда я сердце оторвал»;

Инверсии: «с вами днем увижусь я»; «в мольбе моей смиренной»; «открою душу вам свою»;

- анафора: «Когда бы жизнь домашним кругом// Я ограничить захотел;//Когда б мне быть отцом, супругом// Приятный жребий повелел;// Когда б семейственной картиной // Пленился я хоть миг единый…»;

Градация: «излить мольбы, признанья, пени…», «…пред вами в муках замирать, бледнеть и гаснуть… ».

Таким образом, использование Онегиным в своей речи преимущественно сложных предложений, выражение эмоций через экспрессивные синтаксические конструкции говорит об образованности героя, владеющего всеми нормами литературного языка.

2.2. Особенности речевого поведения

Создание речевого портрета включает в себя анализ речевого поведения. Под речевым поведением понимают обычно осознанные (реже неосознаваемые) речевые поступки, совершаемые языковой личностью в определенной ситуации общения и направленные на решение коммуникативной задачи. В речевом поведении так же, как и в использовании языковых единиц, проявляются индивидуальные и типические черты языковой личности.

Монологи и письмо Онегина - это и есть речевые поступки. Неформальный характер общения позволяет адресанту выразить свои мысли и чувства с максимальной свободой и полнотой.

В начале романа монолог Онегина обращен к самому себе, его чертыханья по поводу вынужденной поездки в деревню - это разговор с самим собой. Мы еще не знаем героя, возникает интрига, желание узнать подробности жизни «молодого повесы».

В 4 главе описывается свидание Татьяны Лариной и Евгения Онегина, предполагается диалог между молодыми людьми, но мы слышим только Онегина. «Едва дыша, без возражений, Татьяна слушала его». Поэтому, на наш взгляд, можно именовать данный отрывок монологом, в котором начинает раскрываться характер Онегина. Можно сказать, что этот молодой человек искренен не только перед самим собой, но и перед Татьяной. Онегин пытается донести в своей речи, что они не могут быть вместе. Он не любит её, он, уставший и разочарованный в жизни, не способен её оценить.

В восьмой главе «сердечное страданье уже пришло ему невмочь», и Онегин готов к гибели («заранее писать к прадедам готов о скорой встрече»). Он действительно сумел «забыть себя»: преданность чувству сильнее страха смерти, он, «как дитя влюблён». Он дорожит каждым мгновением жизни, в которой присутствует Татьяна.

Обязательной этикетной частью монолога и письма является обращение. Знание этикетных формул и умение ими пользоваться - важная составляющая коммуникативной компетенции: их использование - это признак вежливости, свидетельствующий об уважении к адресату, и признак воспитанности самого пишущего. Онегин на протяжении всего письма обращается к Татьяне на «вы» («вас оскорбит»; «глядеть на вас»). Это проявление вежливости или сдержанность чувств? Он не способен забыться в своем чувстве любви и невольно (как Татьяна) перейти на «ты». В Онегине нет этой полной самоотдачи: казалось бы, он влюблен, но, страстно признаваясь в любви, продолжает контролировать свои чувства, мысли, речь.

Таким образом, особенности речевого поведения не просто соотносятся с выявленными нами ценностными смыслами данной языковой личности, но и определяются ими. Речь Евгения Онегина является безупречной с точки зрения соблюдения языковых норм, соответствующих не только 1 половине 19 века, но и началу 21 века. Речь литературного героя отличается выразительностью, логичностью, доступностью, ясностью изложения, богатством словарного запаса. Наблюдается строгое соблюдение всех этических норм общения: знание и применение речевых формул приветствия, просьбы, прощания, благодарности, обращение на «вы». Общекультурная составляющая обеспечивает богатство как пассивного, так и активного словарного запаса. Умение мыслить обеспечивает логичность изложения мыслей.

Заключение

В ходе исследования монологических высказываний из романа «Евгений Онегин» мы убедились, что в художественной литературе речевой портрет раскрывает отличительные черты и свойства действующих лиц произведения в их собственно-прямой речи, а также в описании её особенностей автором. А.С.Пушкин подбирает для речи своих героев такие речевые обороты, которые с наибольшей полнотой передают основные особенности изображаемых им характеров и позволяют читателю составить представление об их культуре, социальной среде, психологии. Это достигается при помощи тщательного выбора лексических и интонационно-синтаксических форм речи, придающих ей индивидуальное своеобразие. Всё это создаёт речевую характеристику, анализ которой важен для понимания индивидуальных и типических особенностей речи действующих лиц.

В монологах Евгений Онегин предстает как уникальный человек - со своим набором слов, характерными речевыми оборотами, «любимыми» синтаксическими конструкциями. Анализ языка монологов позволил нам выявить те нравственные ценности, которые были важны Онегину в разные периоды жизни. Исследование дало возможность проследить эволюцию характера персонажа с начала произведения до его финала.

Каждая языковая личность существует в пространстве культуры своего времени и того социального слоя, к которому принадлежит. Поэтому в индивидуальном речевом портрете обязательно отражаются типические черты коллективного речевого портрета. Так и в речевом портрете Евгения Онегина нашли отражения черты типичного представителя русской дворянской интеллигенции 20-х годов XIX века, которая, «живя без цели и трудов», критически относилась к укладу жизни дворянского общества и к правительственной политике, не находила смысла жизни, не умела любить и не смогла стать счастливой.

Использованная литература

1. Гончарова Е. А. Пути лингвостилистического выражения категорий автор-персонаж в художественном тексте / Отв. ред. З. Я Тураева. - Томск: Издательство Томского университета, 1984.

2. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность/ Караулов Ю.Н. - М.: Издательство ЛКИ, 2010. — 264 с.

3.Китайгородская М.В. Русский речевой портрет/ Китайгородская М. В., Розанова Н. Н.- Фонохрестоматия. - М.: Наука, 1995.-128 с.

4. Крысин Л.П. Современный русский интеллигент: попытка речевого портрета / Крысин Л.П. // Русский язык в научном освещении. - № 1. - М., 2001. - С. 90-106

5.Литературный энциклопедический словарь/Под общ. ред. В.М. Кожевникова, П.А. Николаева - М.: Сов. энциклопедия, 1987.

6. Пушкин А.С. Евгений Онегин/ Пушкин А.С. - М.: Просвещение, 1986. - 256 с.

7. Тарасенко Т. П. Языковая личность старшеклассника в аспекте ее речевых реализаций (на материале данных ассоциативного эксперимента и социолекта школьников Краснодара): автореф. дис. канд. филол. наук/ Тарасенко Т. П. - Краснодар, 2007.

8. Чурилина Л.Н. Языковая личность в художественном тексте/ Чурилина Л. Н. - М.: Флинта: Наука, 2011.

Цели и задачи урока.

• Погружение в современный литературный процесс; знакомство с новыми именами в русской литературе.
• Формирование интереса к личности и творчеству Евгения Гришковца.
• Совершенствование навыков монологической речи.
• Формирование умения работать с текстом.
• Формирование активной жизненной позиции и осмысленного выбора будущей профессии.

Оборудование урока:

• портрет Е. Гришковца;
• тексты произведений писателя;
• выставка книг и подборка газетно-журнальных материалов о Е. Гришковце;
• видеофильм “Настроение улучшилось – 2”;
• фонограммы Е. Гришковца и группы “Бигуди”.

Подготовительный этап урока:

• изучение биографии писателя, подготовка вопросов к пресс-конференции;
• чтение рассказа “Дарвин”;
• работа с текстом по вопросам.

Ход урока

Звучит музыка группы “Бигуди” + монолог “Улица”.

Слово о писателе:

Учитель. Его называют “Новым русским Пименом”, факт его появления на литературной арене - феноменом всепризнания, а его прозаическое творчество – чем-то большим, чем литературные досуги дилетанта. Он оказался по сердцу всем. В нем увидели и услышали что-то такое, чего ждали. Все. Во всяком случае, все, кто успел познакомиться с его сочинениями. Он всерьез говорит о серьезном. Это Драматург и Актер, за рекордно короткий срок (около 4-х лет) превратившийся из провинциального режиссера во всеобщего любимца, заласканного прессой, публикой и жюри самых престижных премий. Это лауреат "Антибукера", "Триумфа", "Золотой маски" в номинациях драматург, актер и режиссер. Это Евгений Гришковец.

Представьте, что Евгений Гришковец – гость нашего урока. Какие вопросы, связанные с жизнью и творчеством, вы бы задали ему?

Вопросы учащихся:

Откуда ваши корни?

Я родился в 1967 году у студентов второго курса в Кемерово. Мама – Софья, отец – Валерий. Они не подкидывали меня бабушкам, всюду брали с собой, даже когда уехали учиться в аспирантуру. Это была семья, и в этом было ее основное благополучие. Я надеюсь, что жизнь распорядится так, что однажды я буду помогать родителям.

Каким был Ваш путь в литературу?

Сначала учился в Кемеровском университете, поступил на филологический факультет в 1984 году, окончил его в 1994-м. С третьего курса меня призвали в армию. Три года в морфлоте. Поначалу казалось, что служил зря, теперь я играю спектакль "Как я съел собаку", где рассказываю о своей службе. Этот спектакль очень многое определил в моей жизни, выходит - служил не зря.

Как возникло Ваше увлечение театром?

В 1990 году, вернувшись из Германии, организовал театр "Ложа", а заодно как-то мимоходом окончил филфак. Вплоть до 1998 года мы делали по спектаклю в год, иногда получалось даже два, выступали на фестивалях самодеятельных театров, ездили за границу.

Почему Вы покинули Кемерово?

Я видел, что наш театр умирает, времени им заниматься у меня не стало, мне нужно было загнать себя в условия, в которых я либо продолжил бы театральную деятельность, либо начал бы заниматься чем-то иным. В результате возник спектакль "Как я съел собаку", который впервые я показал для семнадцати зрителей в курилке у буфета в Театре Российской армии в ноябре 1998 года. Этот показ стал поворотным в моей жизни.

- “Как я съел собаку”, “Город”, “Одновременно”, “Планета”, “Дредноуты”, “Рубашка”, “Планка”, “Следы на мне”. Эти спектакли, рассказы и сборники – далеко не полный список того, что вы сделали за последнее время. Чем ещё Вы радуете своих читателей, зрителей и слушателей?

Не знаю, насколько это радостно, но я записал несколько альбомов с группой “Бигуди”. Чуть больше года назад, совершенно не понимая, зачем и почему, а главное, не зная как, я начал вести свой Живой Журнал, который недавно вышел в виде книги “Год жж изни”. Действительно, это задокументированный год моей жизни, это желание и возможность быть открытым, по возможности честным и в этом упрямым. Ещё в мою творческую жизнь вошли ребята из Иркутска, которые привезли и показали свою чудесную работу “Настроение улучшилось – 2”. Их видео доказывает, что не нужны ни бюджеты, ни продюсеры. И актёров не надо: снимались сами. Художественный замысел важнее всего.

Почему, в отличие от остальных знаменитостей, стремящихся в Москву, Вы живёте в Калининграде?

Живу, потому что мне нравится. Я с рождения житель провинциального города. Областной центр для меня естественная среда обитания. К тому же, Калининград достался мне не по факту рождения в нём, я сам выбрал этот город и живу. Причина простая - мне нравится. С Москвой нет никаких противоречий. Никогда не участвую в провинциальных разговорах, когда ругают Москву. Наоборот. Но живу в Калининграде.

Учитель. Мы благодарим Евгения Валерьевича за искренние ответы на наши вопросы. А теперь обратимся к его произведениям.

После знакомства с рассказами Евгения Гришковца каждый может воскликнуть: “Я тоже так могу написать!” Да, текст написан достаточно простым и доступным языком. Но из страха, неумения или по причине элементарной застенчивости, семь раз отмерив, редко кому удается удачно отрезать. И, тем не менее, Гришковец смог. Он видит свое истинное предназначение в том, чтобы с полной отдачей для каждого донести все мельчайшие подробности жизни и заставить полюбить свое время.

Многие рассказы Гришковца автобиографичны. Значительное место в его творчестве занимают темы ученичества, студенчества, службы в морфлоте. Обратимся к рассказу “Дарвин”.

Анализ рассказа “Дарвин”

Увидев впервые название рассказа, вы, возможно, попытались предугадать, о чём пойдёт речь в рассказе. Каковы были ваши прогнозы?

Многие учащиеся уверены, что рассказ, так или иначе, будет связан с Чарлзом Дарвином, известным английским натуралистом и путешественником, который одним из первых высказал предположение, что движущей силой эволюции является естественный отбор.

- Определите тему рассказа .

Речь идёт о “процессе выбора” будущей профессии, о котором автору весело вспоминать.

Как старались повлиять на выбор профессии бабушка и дедушка героя?

Бабушка с дедушкой – специалисты по ихтиологии, научной карьеры они не сделали. Наш герой помнит их рассказы про Каспий, про научно-исследовательское судно, про изучение рыб, приключения, про то, что у них тогда чёрной икры было больше, чем хлеба, и этой икры они наелись на всю жизнь. Потом родился ребёнок. А потом они всю жизнь проработали в школе: “Меня бабушка часто приводила в школу, когда мне было четыре-пять лет. Я помню кабинет биологии и его закулисье. Там было много скелетов разных мелких животных, анатомические схемы человека, разные лягушки и змеи в банках со спиртом и прочее. Помню школьную теплицу, которая содержалась в идеальном порядке. Помню клумбу и цветы перед входом в школу. Бабушка любила заниматься цветами и много лет подряд занимала первое место по городу в конкурсе школьных клумб”. С детства игрушками для нашего героя служили толстые тома “Жизни животных”. К тому же в семье существовал своеобразный аттракцион: когда в дом приходили гости, маленького мальчика спрашивали, кем он хочет стать. “ Энтомологом! – громко орал я, и все смеялись. – А кем не будешь? – Орнитологом! – вопил я радостно”. Поэтому одно направление выбора будущей профессии и жизни было намечено рано.

Почему не рассматривались учебные заведения столицы и больших городов?

Да потому что, будучи человеком неопытным в жизни и неуверенным в себе, он боялся всего большого и нового: Москва и Питер его пугали. К тому же он не хотел уезжать из дома, боялся бытовых трудностей и не был уверен, что сможет бесконфликтно жить в студенческом коллективе. Ему просто хотелось интересной и весёлой студенческой жизни.

Расскажите о том, как шёл поиск учебного заведения, в котором предстояло учиться герою. Какие разочарования ожидали его на этом пути?

Кемерово, город, в котором родился и живёт наш герой, не отличался большим выбором учебных заведений. Высшее военное училище связи не рассматривалось: “Боюсь, что карьера военного для моей мамы была страшнее карьеры дворника”. Политехнический институт, который закончили родители, тоже не рассматривался, по причине полного отсутствия интереса к точным наукам. По тем же причинам в планы не входил и технологический институт пищевой промышленности. Были ещё университет, институт культуры и медицинский. Мединститут привлекал героя, во-первых, потому, что там преподавал его любимый дядя; во-вторых, там учился его двоюродный брат, который водил его на капустники и концерты студенческой самодеятельности. К тому же студенты одевались модно и ярко, а в юности нравится всё неординарное, яркое. И всё было бы хорошо, если бы не одно НО. Первая же экскурсия в “анатомичку” показала, что оно совершенно не переносит запах формалина, а всё увиденное в музее повергло его в обморок. “На медицинском тут же был поставлен жирный крест”.

Институт культуры оттолкнул юношу постными и тоскливыми физиономиями студентов, ощущением ненужности того, что они поют и пляшут. Это вызывало страшную тоску и безрадостность: “В обморок я, конечно, от увиденного и услышанного не падал, но запах формалина, мне казалось, преследовал меня и исходил обильно из всего мною увиденного и услышанного”. “Само отсутствие надежды на жизненное счастье и радость, которыми были наполнены коридоры и аудитории этого учебного заведения, заставили меня твёрдо отказаться от мысли поступить в институт культуры”. Оставался Кемеровский государственный университет.

Как по-вашему, почему после дня открытых дверей молодой человек отказывается поступать на биофак, хотя и бабушка, и дедушка его были биологами, да и сам он “очень хотел захотеть поступить именно на биофак”?

Любовь к биологии изначально была вызвана не только бабушкой и дедушкой, но и образами романтических литературных героев: доктора Айболита и Паганеля. Дама же, пришедшая на день открытых дверей с опозданием на 20 минут, окинула собравшихся недружелюбным взглядом. Всё, что она делала, казалось неискренним и сделанным ради галочки: мероприятие проведено. Рухнули и надежды героя на то, что с посещением лабораторий он вновь испытает детскую любовь “к жучкам и паучкам”. Препариуемые лягушки вызывали жалость, а в аудиториях неприятно пахло. Вывод неутешительный: “Я не встретил там, в лабораториях и аудиториях, ни одного человека, который бы совпадал с моим образом и моим представлением о том, как должен выглядеть учёный”.

Почему отсеялись юридический и исторический?

Начнём с того, что сразу два эти факультета не были решительно отвергнуты героем сразу. Юридический факультет привлёк его своей избранностью и элитарностью. Ещё бы, студенты с серьёзными лицами, одетые в модные кожаные пиджаки и с модными же дипломатами в руках рождали ощущение несбыточности, неосуществимости. Он понял, что по каким-то параметрам недотягивает до этого факультета, а зачастую именно ощущение недоступности и манит. Гришковец говорит, что поставил на нём бледненькую галочку, то есть оставил как возможный вариант.

Экскурсия на исторический факультет тоже не внесла ясности в профессиональное самоопределение героя. Выступления преподавателей в целом не разочаровали его, один из них даже “сорвал аплодисменты”. Но студенческая жизнь была “закручена” вокруг гитары. На фотографиях факультетской газеты часто фигурировали люди с гитарой: “То эти люди сидели у костра и пели под гитару, то стояли на сцене с гитарами и пели, а то шли с рюкзаками куда-то, но помимо рюкзаков несли ещё и гитары… здесь явно чувствовался культ человека с гитарой. А я на гитаре играть не умел, знал, что уже не научусь, в связи с этим песни под гитару мне не нравились, я в них не верил и понимал, что на историческом факультете у меня нет никаких шансов”.

Что заставило героя отправиться на самый несимпатичный для него дамский факультет?

Филологическому факультету предшествовала поездка на романо-германский факультет. Выступление преподавателя, сулящего “волшебный мир”, который открывает знание иностранных языков, мысль о том, что “по-настоящему культурным человеком может считать себя тот, кто знает минимум пару языков, помимо родного”, выступления студентов – всё это, по сути, убедило героя, что это именно то, что он хочет. Поэтому поездка на филфак была чистой формальностью: чтобы успокоить себя и родителей и снять все возможные сомнения.

Есть ли в рассказе детали, говорящие нам о том, что герой всё-таки поступит именно на филфак?

С самого начала мы понимаем, что именно этот факультет будет выбран героем. Во-первых, отбор языковых средств убеждает нас в этом: в библиотеке “приятно пахло ” (помните запах в лабораториях биофака?), “царили приглушённые звуки”, “в читальном зале было светло и хорошо” . Именно здесь он наконец-то понял, что учёба в университете – “это реальность, и что это, наверное, трудно, но это хорошо”.

Обратимся к личности Михаила Николаевича Дарвина, заглавного героя рассказа. Какие средства создания образа героя использует автор в этом рассказе?

Портрет. Какие изобразительно-выразительные средства в описании внешности и костюма помогают понять авторское отношение к преподавателю? (В описании портрета несколько раз встречается слово красивый . Сравнения (волосы, когда-то чёрные, как уголь; одежда, как из кино), эпитеты “человек упругий, сильный и здоровый”, жесты “скупые, плавные, но выразительные” помогают представить действительно красивого человека.

Речевая характеристика. Как говорит Дарвин? Как подбирает лексику? Как реагирует на реплики из зала и на свои собственные слова? (Манера непринуждённая, он иронизирует над слушателями и над самими собой, говорит честно, открыто, но не запугивая абитуриентов, требует честности в ответах и написании сочинения).

Жесты, поступки. Это средство типизации представлено менее ярко, но всё-таки какие-то черты можно заметить. Какие? Как характеризует преподавателя его разговор с дамой на крыльце университета? (Мы видим его совершенно естественным: сомневающимся, способным испытывать неловкость за сказанное, человечным. То есть естественным человеком. И этой своей “естественностью” он вызывает симпатию героя, а значит, читателей).

Как часто в жизни мы стоим перед выбором. И зачастую это выбор зависит от того, кто находится рядом с нами, кто может подсказать, направить. Михаил Николаевич Дарвин оказался тем самым человеком, который своей внешностью, своей манерой говорить искренне, непринуждённо, правдиво и естественно пленил мятущуюся душу абитуриента и таким образом определил его выбор.

Что вы можете сказать о писательском стиле Гришковца?

Его творчество привлекает простотой и искренностью самих рассказов и какой-то детской открытостью рассказчика. Мелочи и детали в рассказах не раздражают, но умиляют автора, который радуется им как подробностям и – шире – как знакам жизни. Увлечение мелочами надо рассматривать как часть общего стремления его (его лирического героя) к простоте.

Его “открытые” тексты провоцируют собственную память. И уже вслед за ним хочется писать свои рассказы, основанные на реальных событиях собственной жизни.

Хотелось бы, чтобы среди читающей молодёжи появилась мода на Гришковца – мода на “ныне невообразимую неспешность рассказа, на повторы и возвращения к уже сказанному, на спокойный, ничем и никем не взбудораженный, не взнервленный тон”. В эпоху расцвета искусства визажа и имиджмейкерства Гришковец вышел “без грима”.

В качестве домашнего задания учащимся предлагается:

• прочитать рассказы Евгения Гришковца из сборников “Следы на мне” или “Планка” на выбор, написать отзыв или сочинение-эссе;
• подготовить презентацию по творчеству Евгения Гришковца.