Биография. Г

К моему Учителю!

Существует расхожая фраза «незаменимых людей нет», но в последнее время, возвращаясь мысленно в своё прошлое, я понимаю, что такие люди, безусловно, есть, и я очень счастлива, что не раз встречалась с ними в своей жизни.

Один из таких людей - мой Учитель Георгий Георгиевич Струве. Выдающийся педагог, блестящий пианист, эрудит, сильная и яркая личность. Человек страшной, трагической судьбы, он сумел не только выжить, но и сумел простить, сумел любить и радоваться жизни, дарить тепло и радость окружающим его людям. За 40 лет педагогической деятельности Георгий Георгиевич воспитал целую плеяду учеников, которые окончив музыкальную школу, пошли по стопам своего Учителя и сегодня преподают в разных городах России и за рубежом.

Я попала в класс Георгия Георгиевича, проучившись в школе три года у другого преподавателя. До сих пор помню, с каким страхом и волнением я шла на первый урок. Но все мои опасения были совершенно напрасны, потому что с первого мгновения я почувствовала внимание и заботу нового Учителя. Георгий Георгиевич был очень талантливым воспитателем. Он сумел из своих учеников создать дружный сплоченный коллектив, настоящее музыкальное братство. Все его ученики с 1 по 7 классы жили общими интересами, единой творческой жизнью. В нашем классе постоянно что-нибудь происходило: конкурсы, классные часы, поездки в театр и на концерты. А рассказы Георгия Георгиевича о великих музыкантах, композиторах и исполнителях, мы, буквально «открыв рот», могли слушать часами. Он сам иллюстрировал лекции, прекрасно читал с листа. Прежде чем дать программу ученику Георгий Георгиевич обязательно её «показывал», исполнялось всё в соответствующих темпах, ярко, эффектно, так, что аж дух захватывало, а руки сами тянулись быстрее разобрать и выучить заданные произведения. Да, он умел увлечь, зажечь, создать атмосферу творческой соревновательности. При этом Георгий Георгиевич всегда учил нас радоваться не только своим успехам, но и успехам товарищей.

Недавно, перебирая старые документы, я наткнулась на свой школьный дневник, где рукой Георгия Георгиевича были записаны домашние задания. И так вдруг всё вспомнилось! Вспомнилось, как он трогательно называл меня «Гуцулочкой» (по причине моих украинских корней). Георгий Георгиевич всем придумывал такие условные имена для «домашнего» пользования. А использовал их только когда оставался доволен работой ученика и был в хорошем настроении. Вспомнились уроки активные, насыщенные, плодотворные, после которых оставалось ощущение хорошо выполненной работы. Вспомнились и «воспитательные моменты». Георгий Георгиевич никогда не был педагогом «добреньким». Во всём, что касалось музыки, он был строг, требователен и категоричен. Терпеть не мог халтуры, недобросовестного отношения к делу, лени. Но зато как он радовался, когда видел старание ученика, желание и стремление научиться, постичь, впитать. И мы действительно впитывали всё, как губки, и очень многое из «впитанного» на этих уроках я, вот уже много лет, применяю в своей педагогической практике.

Ещё одна отличительная черта уроков Георгия Георгиевича заключалась в том, что они никогда не длились 45 минут. Учились мы не по звонкам. Георгий Георгиевич сам определял, сколько с каким учеником нужно заниматься.

При всей своей занятости он постоянно интересовался нашей жизнью вне школьных стен. Спрашивал, как мы учимся в общеобразовательной школе, что читаем и что смотрим по телевизору. Советовал, помогал, направлял. Помню в «классном уголке» Георгий Георгиевич каждую неделю вывешивал список рекомендуемых к просмотру телевизионных передач. Тогда ведь не было канала «Культура» и программы, посвящённые классической музыке, композиторам, искусству были редкостью.

Когда ученики подрастали Георгий Георгиевич собственноручно «вывозил их в свет», то есть начинались поездки на консультации в средние учебные заведения, куда нам предстояло поступать. Он совершенно не считался со своим личным временем. Сейчас я понимаю, что Георгий Георгиевич любил нас, как своих детей, хотя никогда не говорил об этом, он был очень сдержан в проявлении чувств. И даже, выпустив нас «из-под своего крыла», Георгий Георгиевич старался оставаться в курсе всех наших дел. Многие его выпускники продолжали переписку с Георгием Георгиевичем, а приезжая в Южноуральск обязательно навещали своего Учителя.

У наших родителей Георгий Георгиевич пользовался безграничным авторитетом. Зачастую он обсуждал с ними не только вопросы, касающиеся учёбы, воспитания и досуга детей, но и здоровья. К примеру, я в детстве постоянно болела ангиной, и Георгий Георгиевич советовал маме, к каким врачам надо обратиться, что сделать, приносил какие-то вырезки из журналов о новых методах лечения.

Не знаю, как это получалось у Георгия Георгиевича, но чувствовали мы в школе свою особенность, сумел он каким-то образом протянуть сквозь наши сердца и души ту ниточку, которая и сейчас связывает и объединяет всех его учеников. Объединяет чувством гордости, чувством причастности через нашего Учителя к той, старой школе, в которой цепочка педагогов восходит через его московских учителей, через Ф.Листа и К.Черни к самому Л. Бетховену.

Гораздо позже, уже работая в школе, я узнала как непросто, а порой трагически, сложилась судьба Георгия Георгиевича, с самого рождения уготовив ему тяжелейшие испытания.

Фамилия Струве издавна известна не только в Германии, но и в России. А в наши дни генеалогическое древо этого старинного дворянского рода широко раскинуло свои ветви по всему Миру. Среди тех, кто носит фамилию Струве, знаменитые астрономы, филологи, музыканты, учёные честно и плодотворно трудившихся во славу государства Российского. Одним из таких замечательных людей был прапрадед Георгия Георгиевича. Талантливый учёный – астроном, член-корреспондент Академии наук Санкт-Петербурга, Стокгольма, Копенгагена, Эдинбурга, Палермо, Парижа, создатель Пулковской обсерватории, а впоследствии, с 1839 года, её директор – Вильгельм Яковлевич Струве. Он первым связал свою судьбу с Россией, а в 1842 году принял российское подданство. Его сын, Конрад Вильгельмович Струве, прадед Георгия Георгиевича, проживал на Украине в Кременчуге, Он работал городским врачом, имел степень доктора медицины. У Конрада Вильгельмовича было 6 детей: 5 девочек и 1 мальчик. Впоследствии дочь одной из этих девочек, Софии Конрадовны, Вера станет матерью маленького Георгия.

Георгий Георгиевич Струве родился 19.06.1919 года Его родители: Вера Струве (в девичестве Гроффе) и Георг фон Струве в то время проживали в г. Лубны Полтавской губернии. Крещён малыш был как Георг фон Струве. Время было трудное, один из самых страшных периодов в истории Украины (1917-1921гг.). Революция, многовластие, германская интервенция, гражданская война. В стране хозяйничали банды всех мастей, процветали грабёж и мародёрство. В 1920 году, при невыясненных обстоятельствах, трагически погибают родители Георгия. А его самого каким-то чудом спасает няня, Александра Архиповна Крутько, и привозит в Харьков, где в то время проживали две родные сестры его бабушки Гермина и Вильгельмина. Вот как он сам об этом вспоминает: «…Рассказывают, что я был страшно худой, болезненный и все предсказывали мне короткое пребывание в этом мире и скорый уход на тот свет к моим родителям... Мы пять человек ютились в одной комнате. Это был зал некогда принадлежавшего бабушкам дома, попросту отнятого в пользу государства…» По ночам в этой комнате появлялись ещё два жильца. Это были козочки, которых на ночь забирали из дворового сарайчика, чтобы уберечь от воров. Время было голодное, и во многом благодаря очень питательному козьему молоку Георгия удалось спасти.

Но, вопреки всем трудностям, детские и юношеские годы, до 16-летнего возраста, представлялись впоследствии Георгию Георгиевичу «золотым временем». Бабушки его получили прекрасное образование, свободно владели языками: украинским, немецким, французским. В доме была, чудом сохранившаяся, очень хорошая библиотека, в основном иностранная: Гёте, Шиллер, Лессинг и многие другие авторы. А длинными зимними вечерами, Вильгельмина Карловна садилась за рояль, и в комнате царила прекрасная музыка. Бабушка была отличной пианисткой, знавала С.В.Рахманинова, и в дни его приездов в Харьков играла с ним в четыре руки. Довольно часто всей семьёй посещали концерты выдающихся зарубежных и отечественных исполнителей: пианистов, скрипачей, виолончелистов. Особенно впечатляли маленького Георгия концерты симфонического оркестра. И по приходу домой, когда бабушка играла на рояле, он брал две палочки, которые должны были изображать скрипку и смычок и представлял себя солистом-скрипачом, играющим с фортепиано.

Нужно отметить, что воспитание в семье было довольно строгое. Ребёнку категорически было запрещено говорить такие слова как: «хочу», «не хочу», «не могу», запрещено было высказывать своё мнение, перебивать разговор взрослых, и только иногда осторожно разрешалось что-либо попросить.

Как и у всех членов семьи у Георгия был свой круг обязанностей. Так уже в раннем возрасте, он заготавливал корм для козочек на зиму (собирал листья, резал траву), а так же должен был выгонять их в стадо, а по вечерам приводить домой. Позже, чтобы поддержать семью материально, зарабатывал, играя в кинотеатрах во время немых фильмов.

Примерно с 6-7- летнего возраста Георгия стали обучать игре на рояле. Сначала этим занималась Вильгельмина Конрадовна, но впоследствии он продолжил музыкальное образование в музыкальной школе в классе педагога Марты Францевны Буль. Требования в школе были довольно жёсткие, нужно было много и упорно заниматься. Правда Георгий всегда с удовольствием садился за рояль, мог играть часами, и прерывал свои занятия только из-за недовольства соседей по квартире. Благодаря опытным педагогам и личному упорству Георгий делал большие успехи. Он активно принимал участие в концертах, как сольно, так и в ансамбле, и в качестве аккомпаниатора. Летом концерты проходили в городском саду, на открытой сцене, которую они называли «раковиной» по форме козырька. Большой опыт аккомпанемента Георгий получил в классе старейшего преподавателя скрипки Арона Михайловича Консисторума. Кажется, совсем недавно он прибегал в городской сад, чтобы «на ногах» (бесплатно, без посадочного места) послушать выступления харьковских артистов, и вот он уже с ними на одной сцене, выступает в качестве концертмейстера у знаменитых исполнителей.

Но круг интересов Георгия не ограничивался только музыкой. В общеобразовательной школе среди приоритетных предметов математика и физика. И неумолимо приближается время, когда нужно будет сделать выбор, чему отдать предпочтение музыке или точным наукам.

Среди людей оказавших большое влияние на Георгия был замечательный музыкант, исполнитель, интеллектуал Максимилиан Густавович Пильстрем. Он был человеком энциклопедических знаний и очень много полезного дал своему ученику и в интеллектуальном и в музыкальном отношении.

Бабушки Георгия так же делали всё возможное и невозможное, чтобы каким-то образом облегчить ему выбор будущей профессии. Постоянно вращаясь в кругу городской интеллигенции, они знакомили Георгия с интересными людьми, среди которых были не только музыканты, но и медики, астрономы, естествоведы, педагоги, юристы.… А, одно время, увлёкшись астрономией под влиянием учёных-астрологов Евдокимова и Барабашова, он серьёзно задумывался, не выбрать ли делом своей жизни астрофизику.

Но жизнь, как известно, зачастую вносит неожиданные коррективы в наши планы. К сожалению, двери многих учебных заведений Харькова оказались закрыты для Георгия, в силу его социального происхождения. И тогда в семье было принято решение отправить Георгия для продолжения обучения в Москву (не последнюю роль в этом решении сыграло знакомство с Г.Г.Нейгаузом). Увы, этот шаг оказался роковым в судьбе юного музыканта.

Москва встретила Георгия не ласково. Оказавшись в Столице без всякой внешней поддержки, стараясь прожить на скудную стипендию, столкнувшись с бытовыми проблемами, он голодал, много занимался и отчаянно тосковал по родному Харькову. Своё образование он продолжил в Центральной музыкальной школе при Московской консерватории, поступив сразу в старшие классы, которые приравнивались к музыкальному училищу. Преподавателями Георгия был профессор Александр Борисович Гольденвейзер и Александр Александрович Николаев. Постепенно втянувшись в учебный процесс, Георгий демонстрировал отличные результаты. Но, вскоре произошли события гораздо более страшные, чем бытовые неурядицы. События, перечеркнувшие чёрной полосой всю его судьбу. События, навсегда разделившие его жизнь на «до» и «после».

Нет, пожалуй, в истории России более одиозной даты, чем «37 год». Это даже не дата, а какая-то формула, заклинание, обозначающее страшное бедствие – Сталинский террор! Этот ненасытный Молох, уничтоживший миллионы невинных людей.

В 1938 году Георгий был репрессирован, а поводом для этого послужило его дворянское происхождение и национальная принадлежность. Этого оказалось достаточно, чтобы молодого человека, до конца ещё «не вставшего на ноги» в этой жизни, осудить на 7 лет лагерей. Сам Георгий Георгиевич называл этот период «сталинскими университетами». Он не любил вспоминать эти годы, а по ночам, случалось, страшно кричал во сне. Ужасные события этих лет преследовали его всю оставшуюся жизнь. Дудинка и Норильск два этих слова, как код Апокалипсиса, не давали забыть пережитый страх, унижение, беззащитность перед мощной государственной машиной подавления и уничтожения собственных граждан. Работая на лесоповале, Георгий повредил позвоночник и очень сильно травмировал левую руку, перенёс цингу и пеллагру. В 1945 году он был освобождён из лагеря с большими территориальными ограничениями для проживания, и с окончательно подорванным здоровьем. А полностью реабилитирован был в 1960 году Коллегией Верховного Суда, признавшей полное отсутствие «состава преступления».

Последовавшие за освобождением 25 лет жизни можно охарактеризовать одним ёмким словом - «скитания». Оставшееся после освобождения поражение в правах, не позволяло Георгию Георгиевичу проживать не только в крупных городах, но и ближе 101 километра в радиусе от них. Не располагая денежными средствами, готовый выполнять самую тяжёлую работу, он переезжал из города в город в надежде найти хоть сколько-то приемлемые условия для существования. В своих воспоминаниях он напишет «эти годы представляются мне в каком-то тумане и очень трудно систематизировать их в голове…». И неудивительно, ведь это была настоящая школа не жизни, а выживания.

Но именно в это время он встречает свою большую любовь. В 1947 году Георгий Георгиевич женится на Полине Поликарповне Тетюевой. Отныне на протяжении полувека они будут делить друг с другом все радости и горести (которых, к сожалению, было неизмеримо больше).

Молодой семье пришлось часто переезжать в поисках работы и жилья. Канск, Алма-Ата, Каратуз, Минусинск, станция Заозёрная, Красноярск, и снова возвращение в Канск (теперь уже на долгих 14 лет). Чтобы обеспечить семью, Георгий Георгиевич был вынужден браться за любую работу, а это, как правило, бал очень тяжёлый, зачастую вредный и опасный, физический труд. Кем только за эти годы он ни работал: инспектором ЧОС (часть общего снабжения), рабочим на скотобойне, оператором газовых плит на кирпичном заводе, где получил, вследствие несовершенного, а скорее всего, просто неисправного оборудования, сильнейшее газовое отравление. В Красноярске устроился учеником токаря, но как только дела пошли на поправку, семья была вынуждена в срочном порядке, в течение 24 часов, покинуть город, т.к. стало известно о том, что они не имеют права проживать в крупных городах. Пришлось возвращаться в Канск, где Георгий Георгиевич поступил работать в лесозавод, на пилораму.

К этому времени в семье уже подрастала дочь, Светлана. Родилась она в 1947 году. Появившиеся на свет после Светланы две девочки Тамара и Ирина умерли в младенчестве из-за несвоевременной и неквалифицированно оказанной медицинской помощи.

В Канске произошло ещё одно событие, которое не то чтобы изменило ход жизни Георгия Георгиевича, а скорее вернуло его судьбу на прежние рельсы. А случилось это так. В клубе лесозавода было пианино, но играть на нём было некому. И вот Георгий Георгиевич стал ежедневно в нерабочее время заниматься на инструменте мучительно, через боль, тренируя свою левую руку. К сожалению, рука плохо поддавалась разработке, но он упорно добивался движения своих пальцев. Примерно через полтора года, благодаря колоссальным усилиям, появились первые результаты. За это время Георгий Георгиевич организовал в клубе оркестр русских народных инструментов, и подготовил с ним репертуар к краевому конкурсу. Так же занимался музыкальным оформлением спектаклей театрального кружка. По субботам, руководимый им оркестр, играл на танцах. И в результате Георгий Георгиевич, уволившись из лесозавода, полностью перешёл на работу в клуб, окунувшись с головой в привычную для себя творческую стихию. Вскоре ему стали предлагать работу в качестве пианиста и аккордеониста с участием в выездных концертах. Спустя некоторое время Георгий Георгиевич устраивается на работу в местный драматический театр, а так же начинает преподавательскую деятельность в музыкально-педагогическом училище.

Этот период в жизни Георгия Георгиевича отмечен ещё одним счастливым событием, рождением в 1955 году сына Олега. Казалось, неприятности отступили, но все планы были разрушены случившейся бедой. Тяжело заболела жена, Полина Поликарповна. Врачи диагностировали инфаркт миокарда. Примерно в это же время, из-за нехватки йода в питьевой воде, начались проблемы со щитовидной железой у дочери Светланы. И, не смотря на то, что Георгий Георгиевич уже был приглашён концертмейстером и преподавателем по классу фортепиано в музыкальную школу, ради спасения здоровья жены и дочери, семья вновь собирается в дорогу. На этот раз они решают ехать в Башкирию, в город Стерлитамак, где проживает их давний знакомый, скрипач А.А.Шмидт. Именно он обещает помочь с обустройством на новом месте.

А дальше всё в жизни пошло своим чередом. Подрастали дети, нужно было их кормить, лечить и обеспечивать всем необходимым для развития и учебы. Большие усилия были направлены в семье на то, чтобы вызвать интерес и влечение детей к какому-либо виду деятельности для будущей их, самостоятельной жизни. Поскольку Георгий Георгиевич тем или иным образом работал во всех музыкальных организациях города, и имел возможность посещать без ограничения концерты и спектакли, то, естественно жена и дети часто бывали на этих мероприятиях. В доме была собрана прекрасная библиотека, в которой, помимо художественной литературы, были книги по химии, астрономии, естествознанию, изобразительному искусству, а так же большая фонотека. Заботы о воспитании детей и ведению домашнего хозяйства, в основном, легли на плечи Полины Поликарповны, так как Георгий Георгиевич продолжал много работать, обеспечивая благосостояние семьи.

В 1969 году семья Струве переезжает на постоянно место жительство в г. Южноуральск Челябинской области. Поводом для переезда послужила неблагополучная экологическая обстановка в Стерлитамаке. И ухудшившееся из-за этого состояние здоровья Полины Поликарповны. Так получилось, что и здесь им помогли старые друзья, с которыми познакомились ещё в Канске. Георгий Георгиевич был преподавателем их дочери. И они сделали всё возможное, чтобы Георгий Георгиевич с семьёй смог обосноваться в нашем городе, получить квартиру и работу.

В Южноуральской детской школе искусств Георгий Георгиевич преподавал вплоть до 1980 года. Но, даже, уйдя на заслуженный отдых, продолжал консультировать, давать уроки, помогать молодым педагогам полезными советами в вопросах педагогики и психологии. Его методические работы были заслуженно признаны лучшими на различных конкурсах и многократно отмечались дипломами и ценными призами. А педагогический состав фортепианного отделения нашей школы до сих пор наполовину составляют ученики Георгия Георгиевича.

Многие годы плечом к плечу со своим отцом занималась педагогической деятельностью дочь Георгия Георгиевича, Светлана Георгиевна Струве. И до сегодняшнего дня она работает в ДШИ г. Южноуральска заместителем директора по учебно-методической работе, совмещая эту должность с преподавательской работой. На протяжении долгих лет, кропотливо, буквально «по крупицам» Светлана Георгиевна восстанавливает родословную своей семьи. Это огромный, титанический труд. В музеях, архивах она ищет документы, какую-либо информацию о своих родственниках, встречается с ныне живущими представителями рода Струве. И таким образом старается выстроить эту длинную цепочку предков, сведения о которых, казалось, навсегда были утрачены.

Сын Георгия Георгиевича, Олег Георгиевич Струве, окончив Магнитогорский педагогический институт, отделение художественной графики, преподавал в Южноуральской средней школе №6, а переехав в Омск, продолжил педагогическую деятельность на кафедре Омского Государственного университета. Позднее, пройдя обучение в «Институте семейной психотерапии Ричарда Коннера», стал заниматься частной практикой.

Ещё при жизни, в 1979 году, имя Георгия Георгиевича было занесено в «Книгу почётных граждан города». Его труд был отмечен Почётными грамотами Министерства Культуры СССР и РСФСР. А так же медалями «Ветеран труда» и «Победитель социалистического соревнования». В качестве концертмейстера он неоднократно становился лауреатом областных и республиканских конкурсов. И плюс ко всему этому огромное количество благодарственных писем.

Но самая главная благодарность это любовь и уважение учеников, которых Георгий Георгиевич вырастил, воспитал, дал в руки профессию. Благодарность родителей этих детей, которые доверяли ему порой больше чем себе. Благодарность слушателей, которым он дарил свою прекрасную музыку. Благодарность людей, которые встречались ему на жизненном пути и для которых Георгий Георгиевич всегда был и остаётся примером чести, достоинства и неимоверной, фантастической стойкости.

Сольская Л.П.

Я училась у Георгия Георгиевича в Стерлитамаке в 1963-1966 гг.Именно он развил у меня любовь к музыке.Спасибо ему за терпение-я была не легким учеником.И со Светой дружили и даже работали в хор.студии.Я не стала музыкантом.Я инженер,но помню и люблю уроки Георгия Георгиевича.

Источник: Ленин В. И. Полное собрание сочинений: в 55 т. / В. И. Ленин; Ин-т марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. - 5-е изд. - М.: Гос. изд-во полит. лит., 1967. - Т. 7. Сентябрь 1902 ~ сентябрь 1903. - С. 204-211.

№ 17 «Освобождения» принес много приятного для «Искры» вообще и для пишущего эти строки в особенности. Для «Искры» потому, что ей приятно было видеть некоторый результат своих усилий подвинуть г. Струве влево, приятно встретить резкую критику половинчатости у г. С. С., приятно читать о намерении «освобожденцев» создать «открыто и решительно конституционную партию» с требованием всеобщего избирательного права в программе. Для пишущего эти строки - потому, что г. С. С, «принимавший выдающееся участие в выработке заявления „От русских конституционалистов“» в № 1 «Освобождения» и, след., являющийся не простым даже сотрудником, а до некоторой степени хозяином г. Струве, оказал неожиданно большую услугу в полемике против г. Струве . Я позволю себе начать с этого, второго, пункта. В № 2-3 «Зари» я полемизировал в статье «Гонители земства и Аннибалы либерализма » с г. Р. Н. С, автором предисловия к известной записке Витте. Я показал там двусмысленность всей позиции г. Р. Н. С, говорившего об Аннибаловой клятве борьбы с самодержавием и в то же время обращавшегося с елейными речами к власть имущим, к мудрым консерваторам, в то же время выдвигавшего «формулу»: «права и властное земство» и т. д. и т. д. Публика узнала теперь из второго издания «записки», что г-н Р. H. С. - это г. Струве. Моя критика в высшей степени не понравилась г. Струве, и он обрушился на меня с предлинным и пресердитым «примечанием к примечанию».

Посмотрим на доводы г. Струве.

Первым примером «неосновательности и несправедливости» моих «полемических красот» является то, что я говорил об антипатии г. Струве к революционерам, несмотря на его «совершенно якобы ясное заявление». Приведем это заявление полностью. «Аттестат, выданный земству самой бюрократией, - писал г. Струве, - служит превосходным ответом всем тем, кто по недостатку политического образования или по увлечению революционной фразой не желал и не желает видеть крупного политического значения русского земства и его легальной культурной деятельности». В примечании к этой тираде г. Струве оговаривался: «этими словами мы вовсе не хотим задеть революционных деятелей, в которых нельзя не ценить прежде всего нравственного мужества в борьбе с произволом».

Таковы «документы по делу» о неосновательной и несправедливой критике. Предоставляем читателю судить, кто прав: тот ли, кто находил это заявление совершенно ясным, или тот, кто говорил, что г. Струве поправляется из кулька в рогожку, «задевая» (не названных им точно) революционеров «анонимным» (неизвестно против кого направленным) не только обвинением в невежестве, но еще и предположением, будто пилюлю обвинения в невежестве их можно заставить проглотить, если позолотить ее признанием их «нравственного мужества».

Я же, с своей стороны, скажу лишь: разные бывают вкусы. Многие либералы считают верхом такта и мудрости раздавать революционерам аттестаты за мужество, третируя в то же время их программу просто как фразу, как проявление недостаточного образования, и не давая даже разбора по существу их воззрений. По-нашему, это не такт и не мудрость, а недостойная увертка. Дело вкуса. Русским Тьерам, конечно, нравятся салонно-приличные, парламентски-безупречные оппортунистические фразы настоящих Тьеров.

Пойдем дальше. Я, изволите видеть, «притворился непонимающим, что формула „властное всероссийское земство“ означает требование конституции», и мои рассуждения об этом «лишний раз подтвердили (для г. Струве) широкое распространение в нашей заграничной литературе подлинной революционной фразы и притом еще злобно-тенденциозной (этот непривлекательный литературный стиль особенно процветает на страницах „Искры“ и „Зари“)», стр. XII второго издания «Записки». Ну, что касается до злобной тенденциозности, то нам об этом трудно спорить с г. Струве: для него попреком кажется то, что нам кажется комплиментом. Тенденциозностью называют либералы и многие радикалы непреклонную твердость убеждений, а резкую критику ошибочных взглядов они называют «злобой». Тут уж ничего не поделаешь. Меа culpa, mea maxima culpa! и был, и пребуду «злобно-тенденциозным» по отношению к гг. Струве. А вот другое обвинение - по существу. Притворялся я непонимающим или не понимал на самом деле, да и нельзя было понять? Вот вопрос.

Я утверждал, что формула «права и властное земство» есть недостойное заигрывание с политическими предрассудками широкой массы русских либералов, что это «не знамя, позволяющее отделять врагов от союзников » (это заметьте!), а «тряпка, которая поможет только примазаться к движению самым ненадежным людям» (стр. 95 в № 2-3 «Зари»). Я спрашиваю всех и каждого: при чем тут мое «притворство»?? Я прямо говорю, что считаю это знамя - тряпкой, а мне отвечают: вы притворяетесь непонимающим! Да ведь это не что иное, как новая увертка от разбора вопроса по существу , от разбора вопроса: годится ли «формула» больше для знамени или больше для тряпки!

Мало того. Я могу теперь, благодаря любезной помощи г. С. С., доказать фактически нечто гораздо большее. Я могу доказать, что «недостойное заигрывание» было со стороны г. Струве не только в смысле филистерского доктринерства, желающего умилить правительство своею скромностью, не только в смысле неразумного желания объединить «либералов» на минимуме, но и в смысле прямого, непосредственного «заигрывания» с известными г. Струве сторонниками самодержавия . Г-н С. С. разоблачает г. Струве беспощадно и бесповоротно, говоря, что «неясный и двусмысленный (слушайте!) славянофильский лозунг „Земский собор“» выдвигается в целях удобства «ненатурального союза» либералов-конституционалистов и либеральных сторонников идеального самодержавия. Г-н С. С. называет это не больше, не меньше, как «политической эквилибристикой»!! И г. Струве расписывается в получении.., называя лозунг Земского собора «неопределенным и своею неопределенностью ценным (курсив наш!) и в то же время опасным».

Не правда ли, хорошо? Когда социал-демократ называл еще более двусмысленный лозунг (властное земство) недостойным заигрыванием, - тогда г. Струве рядился в тогу оскорбленной невинности и жеманно говорил о притворном непонимании. А когда либерал, г. С. С., повторил то же самое , - г. Струве любезно раскланялся и расписался в получении! Неопределенный лозунг именно своею неопределенностью и был ценен для г. Струве, который нисколько не стесняется признать, что он готов пускать в ход и опасные лозунги, смотря по ветру . Кажется сильным и авторитетным г-н Шипов, и редактор либерального органа будет говорить о властном земстве. Показался сильным и авторитетным г. С. С., - и редактор либерального органа будет говорить о конституции и всеобщем избирательном праве! Недурная картинка политических нравов и политической нравственности в либеральном лагере… Г-н Струве забывает только подумать, какую цену будут иметь его заявления после этой великолепной метаморфозы: в январе 1901 г. г-н Струве требует «прав и властного земства»; в декабре 1902 г. г-н Струве объявляет «притворством» непонимание того, что это означает требование конституции; в феврале 1903 г. г-н Струве заявляет, что по существу он никогда не сомневался в справедливости всеобщего избирательного права и что неопределенный лозунг Земского собора именно своею неопределенностью и был ценен. Спрашивается: какое право имеет теперь любой политический деятель, любой русский гражданин утверждать, что завтра г. Струве не выдвинет нового, «ценного своею неопределенностью», лозунга ??

Перейдем к последнему пункту ответа г. Струве. «Разве не революционная фраза, - спрашивает он, - или совершенно безжизненное доктринерство рассуждения г. Т. П. о значении земства как орудия укрепления самодержавия?» Г-н Струве видит тут и усвоение идеи славянофилов , и согласие с Горемыкиным, и геркулесовы столбы мертвой доктрины. Г-н Струве совершенно не в состоянии понять революционного отношения к половинчатым реформам, предпринимаемым для избежания революции . Г-ну Струве всякое указание на двойную игру реформаторов сверху кажется славянофильством и реакционностью, - точь-в-точь так, как все европейские Ивы Гюйо объявляют реакционной социалистическую критику частной собственности! Неудивительно, конечно, что, ставши реформатором, г. Струве утратил способность понимать двусторонний характер реформ и значение их как орудия укрепления господства правящих, укрепления ценой октроирования реформ. Но… было время, когда г. Струве понимал эту удивительно хитрую механику. Давно это было, когда он был «чуть-чуть марксистом» и когда мы вместе с ним сражались с народниками на страницах покойного «Нового Слова ». В июльской книжке этого журнала за 1897 год г. Струве писал про Н. В. Водовозова: «Я помню, в 1890 г. у нас на улице - я только что вернулся тогда из летнего, обильного новыми и сильными впечатлениями путешествия по Германии - зашел разговор о политике и реформаторских планах Вильгельма II. Водовозов придавал им значение и не соглашался со мной, для которого уже тогда (а теперь и подавно) вопрос о значении факта и идеи так называвмой „социальной монархии“ был бесповоротно решен в отрицательном смысле. Водовозов брал идею социальной реформы отвлеченно от творящих ее реальных общественных сил. Вот почему католический социализм для него, главным образом, - своеобразное идейное движение в пользу социальной реформы, а не специфическая форма предохранительной реакции европейской буржуазии и отчасти обломков европейского феодализма против растущего рабочего движения…». Вот видите: в давно прошедшие времена, в эпоху молодых увлечений, г. Струве понимал, что реформы могут быть предохранительной реакцией, т. е. предохраняющей правящие классы от падения мерою, которая направлена против революционного класса, хотя и улучшает положение этого класса. И я спрашиваю теперь читателя: кто же прав? Я ли сказал «революционную фразу», разоблачая реформистскую однобокость в отношении г. Струве к такой реформе, как земство? или г. Струве поумнел и «бесповоротно» ушел от когда-то защищаемой им (бесповоротно будто бы) позиции революционера? Я ли стал сторонником славянофилов и Горемыкина, или у г. Струве «сильных впечатлений» от путешествия по социалистической Германии хватило всего на несколько лет??

Да, да, разные бывают представления о силе впечатлений, о силе убеждений, о значении убеждений, о совместимости политической нравственности и политической убежденности с выставлением ценных своею неопределенностью лозунгов…

В заключение не могу не отметить некоторых заявлений г. Струве, значительно «омрачающих» приятное впечатление от его поворота влево. Выставив только одно демократическое требование (всеобщей подачи голосов), г. Струве спешит уже говорить о «либерально-демократической партии». Не раненько ли? Не лучше ли было бы сначала точно указать все те демократические преобразования, которых безусловно требует партия не только в аграрной и рабочей, но и в политической программе, а потом уже наклеивать ярлык, потом уже претендовать на повышение из «ранга» либералов в ранг либеральных демократов? Ведь всеобщая подача голосов есть тот минимум демократизма, который признан даже некоторыми консерваторами, примирившимися (в Европе) с выборами вообще. А дальше этого минимума г. Струве почему-то не идет ни в № 17, ни в № 18. Мы отметим далее, мимоходом, курьезное замечание г. Струве, что проблема социализма должна быть совершенно оставлена в стороне либерально-демократической партией «прежде всего потому, что социализм в самом деле только еще проблема». А не потому, почтеннейший г. Струве, что «либерально-демократические» элементы русского общества выражают интересы классов, противящихся социалистическим требованиям пролетариата? Это - мимоходом, повторяю, чтобы отметить новые приемы «отрицания» социализма гг. либералами. По существу же дела, разумеется, г. Струве прав, что либерально-«демократическая» партия не есть партия социалистическая и неприлично было бы для нее корчить из себя таковую.

Насчет тактики новой партии г. Струве выражается как нельзя более уклончиво. Это очень жаль. И еще более жаль, что он опять и опять повторяет и подчеркивает необходимость «двуединой тактики» в смысле «умелого, гибкого и неразрывного совмещения» легального и нелегального приемов действия. В лучшем случае, это - отговорка от настоятельных вопросов о приемах нелегальных действий. А вопрос этот настоятелен, потому что только систематическая нелегальная деятельность определяет на деле физиономию партии . В худшем же случае, это - повторение того вилянья, которым отделывался г. Струве, когда он писал о «правах и властном земстве», а не об открыто и решительно конституционной и «демократической» партии. Всякая нелегальная партия «совмещает» нелегальные и легальные действия в том смысле , что она опирается на массы не участвующих прямо в «нелегальщине» людей, что она поддерживает легальные протесты, пользуется легальными возможностями пропаганды, организации и проч. Это общеизвестно, и не об этом говорят, когда говорят о тактике нелегальной партии . Говорят о бесповоротном признании этой партией борьбы , о выработке способов борьбы, об обязанности членов партии не ограничиваться легальными протестами, а все и вся подчинять интересам и требованиям революционной борьбы . Если нет систематической нелегальной деятельности и революционной борьбы, то нет и партии , которая бы могла действительно быть конституционною (не говоря уже о том, чтобы быть демократическою). И нельзя принести большего вреда делу борьбы, как смешивая революционную работу, опирающуюся на широкую массу, использующую широкие организации, помогающую политическому воспитанию легальных деятелей, с работой, ограничивающейся рамками легальности.

Георгий Струве фотография

В 1952 г. начал работу учителем пения в пос. Никольский Балашихинского района Московской области.

В 1953 г. стал руководить школьным хором школы-семилетки пос. Вишняки.

В 1958 г. закончил дирижёрско-хоровое отделение музыкального училища при Московской государственной консерватории им. П. И. Чайковского.

В 1959 г. на базе хора школы-семилетки пос. Вишняки создал первую в Советском Союзе детскую хоровую студию «Пионерия».

В 1964 г. завершил учёбу в государственной консерватории им. П. И. Чайковского на теоретико-композиторском факультете по классу профессора М. М. Багрянского (дирижирование).

В 1967 г. там же окончил класс композиции на правах аспирантуры у профессора Д. Б. Кабалевского.

С 1962 по 1987 гг. являлся художественным руководителем и главным дирижёром Московской областной хоровой капеллы «Народный учитель», вёл постоянно действующий семинар учителей музыки Московской области.

Лучшие дня

С 1973 по 1983 гг. возглавлял правление хорового общества Московской области, был заместителем председателя Всероссийского хорового общества по делам детей и молодёжи, председателем комиссии по творчеству для детей и юношества Советского общества Дружбы с зарубежными странами, позднее был заместителем председателя Всероссийского музыкального общества по работе с детьми и молодёжью.

С 1975 г. руководил постоянно действующим клубом «Камертон» при Союзе композиторов России и Всероссийском музыкальном обществе по проблемам музыкального воспитания и образования детей в стране и за рубежом,

Струве - выдающийся педагог, более полувека проработавший с детьми и воспитавший за эти годы более 10 тысяч учеников. Более 400 его учеников стали профессиональными музыкантами, многие из них стали заслуженными артистами, заслуженными работниками образования, культуры, лауреатами международных, всесоюзных и всероссийских конкурсов. Многие из них продолжают дело Струве и работают с детьми.

Струве был учеником и верным продолжателем дела Д. Б. Кабалевского по всеобщему музыкальному воспитанию детей и молодёжи. Он создал уникальную систему музыкального воспитания. Его методика хорового сольфеджио стала настольным пособием для педагогов, работающих в области музыкального воспитания, принята и утверждена Министерством образования для 1-4 классов.

Струве написал более 200 произведений, большей частью для детей и юношества. Его песни пели и продолжает петь дети России и других стран, многие из них («Моя Россия», «Школьный корабль», десятки других) стали уже классикой и входят в программы детских садов, общеобразовательных и музыкальных школ в России и за рубежом.

Со своим хоровым коллективом «Пионерия» им записано около 30 пластинок общим тиражом несколько сот тысяч экземпляров, сделано более 300 записей на Всесоюзном радио, десятки передач по центральному телевидению, написана музыка к нескольким художественным фильмам и многим телепередачам.

Его хоровой коллектив «Пионерия» объехал с концертами более 100 городов Советского Союза, представлял страну в Бельгии, Болгарии, Венгрии, Италии, Германии, Голландии, Франции, Финляндии и других странах, а также выступал с лучшими государственными оркестрами страны.

Струве был главным хормейстером на многих фестивалях и крупнейших музыкальных форумах страны: Всесоюзного фестиваля детского творчества («Орлёнок», 1967 г.), Всероссийского слёта детских хоровых студий («Орлёнок, 1969 г.), Дней молодёжного музыкального искусства СССР в Польше (1969 г.), Сводного детского хора на Большом хоровом Соборе у Храма Христа Спасителя в Москве (1997 и 1999 гг.), сводного хора России на Фестивале, посвящённом 200-летию А. С. Пушкина (г. Псков, 1999 г.), Большого хорового Собора в г. Краснодаре (2002 г.), певческих полей в Московской области (Балашиха, Дубна, Железнодорожный, Красногорск) и многих других.

Им написаны книги по проблеме музыкального воспитания детей и молодёжи, методические и репертуарные сборники, изданные общим тиражом более 1,5 млн. экземпляров: «Музыка для всех» (1979 г.), «Школьный хор» (1981 г.), «Музыка для тебя» (1980 г.), «Хоровое сольфеджио» и др.

Струве возглавлял и входил в состав жюри десятков крупнейших национальных и зарубежных конкурсов в Австрии, Германии, Италии, Украине и др. Он провёл более тысячи семинаров, мастер-классов и авторских концертов в сотнях городов и районов России и других странах (Австрия, Вьетнам, Германия, Индия, Италия, Франция, Южная Корея, Япония и др.).

Струве лауреат многочисленных российских, всесоюзных и международных премий, в т.ч. премии комсомола Подмосковья (1978 г.) и премии Ленинского комсомола (1979 г.).

Именем Струве назван ежегодный Международный детский хоровой конкурс-фестиваль «Артековские зори» («Артек», Украина).

Награждён медалями «За доблестный труд» (1979 г.), «Ветеран труда» (1992 г.), памятной медалью «За укрепление мира» советского общества Дружбы, памятной медалью губернатора Московской области, а также Почётной грамотой Московской Патриархии, Почётными грамотами Совета Федерации и Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации.