Чарльз диккенс об удаче. Интересные факты из жизни чарльза диккенса

Он был главным героем в литературном мире Англии эпохи королевы Виктории, стал первым мастером пера, который жил на деньги, заработанные писательским трудом. А еще он оказался первой английской знаменитостью в современном понимании этого слова — стал «звездой», которую боготворили восторженные поклонники. И в то же время Диккенс всегда вел двойную жизнь — публичного человека и человека, одержимого мучительными комплексами и страстями.

Темная сцена освещена лишь скудным светом фонаря, похожего на те, что с трудом пронизывают мглу на мрачных улицах Лондона. За небольшим столом едва различима фигура немолодого мужчины. Проходит мгновение, и его грубая брань разрывает тишину зала. В ответ слышится душераздирающий женский визг. Ссора набирает обороты до тех пор, пока женский голос внезапно не прерывается… В зале, среди публики, наблюдается необыкновенное волнение. Громкие всхлипывания перемежаются с истерическими возгласами. Кто-то падает в обморок. Наконец мужчина придвигается ближе к свету фонаря и с трудом, опираясь дрожащими руками на стол, встает.

Что же это было? Мастерски сыгранная сцена убийства из романа Чарлза Диккенса «Приключения Оливера Твиста». До невероятности правдоподобная. В главной роли — мистера Сайкса — сам знаменитый автор романа. Это он вот уже год изводит публику убийством Нэнси. Играет так, что зрители до последней минуты верят: на их глазах совершается жестокое преступление.

Этой сценой мистер Диккенс закончил свое последнее публичное выступление. Его голова словно стянута железным обручем из-за высокого кровяного давления, пульс стучит в висках так, что теряется ощущение реальности. Лечащий доктор встревожен. Он предупреждает мистера Диккенса, что тот сам может умереть прямо на глазах у своей аудитории.

Но тут, словно очнувшись от гипноза, публика разразилась криками и аплодисментами. Люди кричали и аплодировали до тех пор, пока писатель не заплакал…

Чарлз — старший из шести оставшихся в живых детей Джона и Элизабет Диккенс, родился близ Портсмута, портового английского города, 7 февраля 1812 года. Его отец был служащим Военно-морского казначейства. Несмотря на свое отнюдь не аристократическое происхождение, он был не чужд искусству. Последнее представлялось Джону Диккенсу непременным атрибутом джентльмена, которого он изо всех сил старался из себя изображать. Его супруга в свою очередь отличалась живостью и остроумием. В семье поощряли такие забавы, как исполнение комических куплетов и участие в любительских домашних спектаклях. Отец часто брал с собой Чарлза в местные пабы, где тот охотно пел и танцевал. Родители водили мальчика и в театры — его явные актерские способности льстили самолюбию старшего Диккенса. Правда, Чарлз отличался повышенной чувствительностью и способностью страдать по любому самому незначительному поводу так глубоко и болезненно, что нередко это выглядело в глазах окружающих актерской игрой.

Наделен он был и феноменальной памятью, в том числе на звуки, формы, краски и даже запахи. И, по всей видимости, Чарлз нисколько не кривил душой, когда спустя много лет подтвердил умирающей сестре Фанни, что тоже ощущает запах осенних листьев, когда она, привстав с кровати, уверяла его, что теперь эти листья устилают пол в ее комнате, как в том лесу, где они совершали долгие прогулки в детстве. Недаром память станет источником страданий для Диккенса.

Недолгая учеба в школе и безмятежное детство закончились в 10 лет. В 1822 году отца перевели в Лондон, в Адмиралтейство. В городе, слывшем Вавилоном, нелегко было сохранить тот же образ жизни, что и в провинции. В полной соблазнов столице Джон и Элизабет жили не по средствам, и вскоре их финансовое положение стало отчаянным. Решение пришло в голову Элизабет: Чарлз должен устроиться на работу. И вот, весь перепачканный, он наклеивает ярлыки на бутылки с ваксой. Казалось, ему никогда уже не удастся от нее отмыться. Но самое унизительное для Чарлза — зеваки за окном, которые, корчась в ужимках, наблюдают за его занятием. Но это было только начало кошмара. Вскоре после его трудоустройства отца посадили в долговую тюрьму, и мать вместе с детьми тоже отправилась в специальные тюремные апартаменты. Родители не только не позаботились о старшем сыне, но и ничуть не интересовались, как он живет. Правда, однажды отец позвал его к себе и назидательно сказал: «Если мужчина получает в год 20 фунтов и тратит из них 19, то у него есть шанс остаться счастливым. Потратив же неправедным образом последний фунт, он способен исковеркать себе жизнь». После этой встречи у вернувшегося на фабрику мальчика случился припадок: в полубессознательном состоянии он повалился на пол и пребывал несколько минут в судорожной агонии. Это была одна из первых панических атак, которые будут жестоко терзать его до конца жизни. Вопреки всем перипетиям судьбы Чарлзу удалось выстоять и не превратиться в одного из многочисленных малолетних преступников, которыми кишел Лондон.

Спустя три месяца после ареста отец получил наследство, и семья вновь воссоединилась на свободе. Но Элизабет боялась, что муж не сумеет удержаться от карточной игры и выпивки, что денег снова не хватит, и без жалости вновь отправила сына на работу. Диккенс никогда не простит ей этого. Отец был более милостив и разрешил ему вновь пойти в школу, после которой Чарлз устроился клерком в юридическую контору. За небольшую взятку он уговорил одного театрального антрепренера разрешить ему выступать в маленьких уличных театрах перед искушенной лондонской публикой. Однажды, впечатленный талантом перевоплощения юного актера, его мимикой и блестящей пантомимой, импресарио назначил ему встречу в театре Ковент-Гарден. Но у Чарлза в тот день случился один из приступов почечной колики, которыми он страдал с раннего детства, носившей наверняка нервический характер.

Не информировать, а развлекать

Диккенс решил заняться журналистикой. За три месяца освоил стенографию и поступил в одно из первых политических изданий Mirror of Parliament. Это было время начала расцвета политической журналистики, а он действительно был прирожденным репортером. Обладая вулканической энергией, Чарлз мог без устали, сна и еды бродить по городу, не теряться в оглушительном грохоте дебатов на галереях Парламента, где с сумасшедшей скоростью прямо на коленях строчил статьи. Тогда же Чарлз сочинил первые рассказы и скетчи, где превращал жизнь хорошо ему знакомых обитателей лондонского дна в сатирические зарисовки. Когда в 1836 году вышел первый сборник его рассказов, двадцатичетырехлетний автор получил лестное предложение от издательского дома «Чепмэн и Холл». Диккенс обязан был предоставлять им ежемесячные серии рассказов с продолжением. 20 тысяч слов в месяц на протяжении 20 месяцев, гонорар — 14 гиней. С тех пор Чарлз всегда будет писать для изданий, готовых к подобной «сериализации» его произведений, своего рода аналогу современной «мыльной оперы». Сначала — анонс и реклама, а с каждым новым выпуском читательская аудитория росла и ширилась. Ее неослабевающий интерес гарантировал автору не только известность, но и постоянные финансовые поступления, что было для него невероятно важно. И хотя имя Диккенса очень быстро превратилось в настоящий бренд, читатели готовы были скупить все издания, где обещали напечатать его новый роман, — он так и не смог чувствовать себя в финансовой безопасности.

Впервые «Записки Пиквикского клуба» вышли тиражом всего 400 экземпляров. Но уже вскоре их издавали — по частям и целыми томами — тиражом 40 тысяч экземпляров. Диккенс создал мир, вроде бы знакомый каждому англичанину, но феерическим образом его приукрасил, заставив публику хохотать от души. Шляпы Пиквика, сигары Пиквика — именем главного героя романа сразу же стали называть множество вещей. А Диккенс понял: публику нужно не информировать, а развлекать, заставляя попеременно то плакать, то смеяться. «Эффект хорошо приготовленного бекона с прослойками» — так он сам называл искусное сочетание комического и трагического, фарса и патетики в своем искусстве. Он, в отличие от большинства своих коллег, никогда не испытывал желания соорудить себе башню из слоновой кости, куда допускались бы только избранные.

Чарлз стоял под окнами спальни юной дочки банкира Марии Биднелл, которую почти 4 года назад случайно встретил у входа в театр на Друри-лейн, когда бежал мимо по репортерским делам. Его богатое воображение дорисовало ангельский характер, интеллектуальную широту и чувствительность этой девушки, в которой, похоже, не было ничего, кроме хорошенького личика и кокетливых ужимок богатой избалованной барышни. Но из любопытства Мария изредка прибегала на свидания к немного странному, но симпатичному юноше с правильными чертами лица, высоким лбом, красиво очерченным чувственным ртом, пышными и густыми волосами. Отвечала она и на его пылкие бесконечные письма. Чарлз же оказался, по его словам, одержим Марией.

В ту ночь рассвет уже приближался, но Мария так и не показалась в окне. Ее отец каким-то образом узнал о банкротстве Диккенса-старшего. Чарлз не получил ответа на свое последнее письмо: «Я так долго был подвержен страданиям, так долго привык жить в несчастье, что мои нынешние переживания лишь их жалкое подобие. Нет на свете женщины, от которой зависело бы мое существование больше, чем от вас, ведь даже дышу я лишь благодаря вам». Получив отказ, он испытал унижение, сравнимое лишь с тем, когда прохожие могли наблюдать за ним во время работы на фабрике. С тех пор Диккенс станет подавлять свою натуру и держать интимные переживания глубоко в себе. Вновь быть отвергнутым женщиной, будучи теперь публичным человеком, — такая перспектива казалась ему невыносимой, была сродни страху оказаться в нищете. Поэтому он добросовестно пытался «вписаться» в мораль и нравы общества викторианской Англии, с ее культом семейных ценностей и домашнего очага.

Кэтрин Хогарт, красивая черноволосая девушка с яркими голубыми глазами, была старшей дочерью приятеля Диккенса, журналиста Джорджа Хогарта, друга сэра Вальтера Скотта. Кэтрин с Чарлзом были помолвлены год, и за это время он убедил себя, что дружная семья Хогартов в меру буржуазная, добропорядочная, наделенная вкусом к жизни и искусству. А воображение уже нарисовало счастливый и правильный брак с Кэтрин: они будут поддерживать один другого морально и эмоционально, а их любовь станет соседствовать с дружбой. Где-то в глубине души Чарлз всегда завидовал семейной идиллии своих легкомысленных и непутевых родителей, которую на протяжении 40 лет не удалось нарушить никаким жизненным обстоятельствам.

Они поженились весной 1836 года. Медовый месяц 20-летней Кэтрин и 24-летнего Чарлза длился всего неделю: в Лондоне его ждали обязательства перед издателями.

Первые годы брака с четой Диккенс жила Мэри, младшая сестра Кэтрин. Диккенс обожал ее, живую, веселую, непосредственную. Она напоминала Чарлзу его сестру Фанни, с которой были связаны самые дорогие воспоминания детства. Ее невинность заставляла писателя испытывать чувство вины, присущее викторианским мужчинам... Но он всячески обуздывал свою природную страстность. Вряд ли Кэтрин нравилось подобное сосуществование, но она не имела привычки устраивать мужу сцены. Однажды они втроем вернулись из театра, и Мэри внезапно потеряла сознание. С этого мгновения Чарлз не выпускал девушку из своих объятий, и ее последние слова предназначались только ему. Она умерла от сердечного приступа. На могильной плите он велел выгравировать слова «Молодой. Прекрасной. Хорошей». И просил близких похоронить его самого в могиле Мэри.

Неподражаемый

В те годы Чарлз еще был привязан к Кэтрин. Мягкость и добросердечие жены служили надежной опорой в постоянной и неутомимой борьбе с жизнью. Эту борьбу Диккенс не мог прекратить ни на секунду. Неуемность и внутренний страх заставляли его постоянно перевозить семью из одного места в другое, и он негодовал, когда Кэтрин осмеливалась выражать свое неудовольствие. Дома писатель требовал железного распорядка. Когда работал — все ходили на цыпочках. Когда хотел веселиться — в доме появлялось огромное количество гостей, и Кэтрин должна была принимать участие во всех развлечениях. Довольно быстро их роли четко распределились: Чарлз был деспотом, домашним тираном, а жена должна была оставаться жизнерадостной и здоровой, несмотря на многочисленные беременности. Но Кэтрин так и не удалось заполнить пустоту, оставшуюся после смерти Мэри.

К 30 годам ее муж стал настоящей звездой, чья слава и популярность вполне сравнимы с популярностью современных кинозвезд. Самая богатая наследница в Англии Анжела Бардетт-Каутс выбрала именно Диккенса своим поверенным в благотворительных миссиях. Сиротские дома, школы для нищих, специальные приюты для раскаявшихся проституток были под опекой Диккенса. Его знание лондонской клоаки и неутомимость в сочетании с деньгами мисс Каутс давали неплохие результаты. Одним из таких приютов Диккенс занимался лично. Арендовал дом, подобрал мебель, следил за установкой канализационных труб и даже придумал униформу, которую полагалось выдавать прибывшим в заведение женщинам.

На торжественных ужинах и встречах с читателями его приветствовали стоя тысячи людей — Диккенс любил такие рекламные акции. Во время своего первого шестимесячного американского турне в 1842 году писатель выяснил, как велика его популярность и по другую сторону Атлантики. Говорили, что даже ковбои запоем читали его романы, собравшись у ночного костра. К примеру, так же как и английские жители, они скорбели над смертью их любимицы маленькой Нелл из «Лавки древностей» и возмущались тем, что автор смог решиться на ее убийство.

«Ты бы видел, как тысячи клерков, священников и юристов заполнили улицы, не давая пройти и приветствуя Неподражаемого», — писал Диккенс Джону Форстеру из Америки. С тех пор шутливый эпитет, которым писатель сам себя наградил, превратится в прозвище. И вот однажды пальто Неподражаемого поклонники разорвали в клочья. Зачем? Разумеется, чтобы взять кусочек ткани на память. В Америке уже тогда умели докучать знаменитостям… Избавляя себя от подобных встреч, Диккенс часто уходил из различных учреждений через черный ход или запирался от поклонников на ключ.

Известность, конечно, грела. Да и что может быть слаще славы? И Диккенс продолжал поддерживать свой имидж, пока не допустил ошибку, позволив себе публично возмутиться. Случилось так, что в газетах без его ведома опубликовали — не выплатив полагающийся гонорар — отрывки из речи писателя, посвященной проблемам авторского права. Аудитория взорвалась: его немедленно подвергли публичной «порке», Неподражаемого обозвали «жадным и неотесанным кокни», обвинили в «типично английской узколобости и неумении вести себя в рафинированном обществе».

Терапия кризиса

В семейной жизни все складывалось иначе. Кэтрин была очень стойкой женщиной, никогда не жаловалась мужу, не перекладывала на него семейные заботы, но ее послеродовые депрессии и головные боли все сильнее раздражали Чарлза, не желавшего признавать обоснованность страданий жены. Домашняя идиллия, рожденная его воображением, не соответствовала реальности. Стремление стать добропорядочным семьянином шло вразрез с его природой. Приходилось многое подавлять в себе, что лишь усугубляло чувство неудовлетворения.

С детьми Чарлз тоже проявлял характерную для своей натуры двойственность. Был нежен и предупредителен, развлекал и поощрял, вникал во все проблемы, а потом внезапно охладевал. Особенно когда они достигали того возраста, когда закончилось его собственное безмятежное детство. Он чувствовал постоянную необходимость заботиться прежде всего о том, чтобы дети никогда не испытали тех унижений, что выпали на его долю. Но в то же время эта забота слишком тяготила его и мешала дальше быть страстным и нежным отцом.

В 1843 году Диккенс написал первое произведение из серии «Рождественские рассказы». «Рождественская песнь» имела такой успех у публики, что одно издательство напечатало ее пиратским образом. Чарлз подал в суд, выиграл дело, но судебные издержки оказались многим больше, чем он ожидал. Больше писатель никогда не станет защищать в суде свои авторские права. Кончилось все тем, что боязнь нищеты довела его до нервной лихорадки. Он вновь, даже не посоветовавшись с женой, собрался в дорогу, решив временно переехать в Европу.

В старый холодный палаццо в Генуе Диккенс привез не только свою семью, но и Джорджину, еще одну младшую сестру жены, назначив ее гувернанткой своих детей. Джорджина была немного похожа на Мэри, но Диккенс отказывался признаваться в своем увлечении — он всеми силами старался устоять перед молодой красивой девушкой.

После 7 лет брака Диккенс все чаще стал флиртовать с женщинами. Первый открытый бунт Кэтрин по этому поводу поразил его до глубины души. Растолстевшая, с поблекшими глазами, едва оправившись от очередных родов, она глухо рыдала и требовала, чтобы он немедленно прекратил свои визиты к «другой женщине». Скандал разразился из-за дружбы Диккенса в Генуе с англичанкой Августой де ля Руа. Августа страдала нервным заболеванием, которое Фрейд, скорее всего, определил бы как истерию. Диккенс предложил ей свои услуги в качестве «доктора». Во время визитов во Францию он увлекся месмеризмом — модным учением врача Антона Месмера. Неудивительно, что, обладая мощной энергетикой, писатель обнаружил в себе дар подавлять чужую. Посылая «энергетические флюиды», он вводил Августу в состояние «магического сна» и, пока она находилась под гипнозом, задавал ей вопросы. Она призналась, что ее посещает, угрожая, некий «фантом». Диккенс был уверен, что фантом всего лишь признак психического расстройства, и попытался выявить его происхождение. Возможно, психоанализ, который, в сущности, начал применять Диккенс, и помог бы его «пациентке», не подчинись он требованиям жены прекратить эти «терапевтические» отношения с Августой. Кэтрин не зря забила тревогу — связь ее мужа с привлекательной соотечественницей была платонической, но в то же время гораздо более интимной, чем даже физическая близость… Диккенс подчинился требованиям жены, но эти «терапевтические» отношения свидетельствовали не только о желании удовлетворить любопытство в отношении всяческих патологий и психических отклонений…

В тот день, когда Диккенс мучительно размышлял над судьбой жены Дэвида Копперфилда Доры и наконец все-таки умертвил ее, его собственная жена рожала девятого ребенка — девочку. Чарлз назвал ее Дорой, повинуясь какому-то непреодолимому импульсу. Через 8 месяцев девочка умерла. Диккенс изнемогал от чувства вины — он не мог не признать, что подсознательно желал дочери смерти, потому как тяготился ее рождением.

Теперь Диккенс был по-настоящему богат и успешен, диктовал свои условия издателям, справедливо полагая, что те зависят от него больше, чем он от них. Осуществил «детскую» мечту — купил поместье Гэдсхилл-плейс в Кенте. Этот старинный замок (в нем разыгрывалась одна из сцен с участием Фальстафа в шекспировском «Генрихе IV») когда-то ребенком показал ему во время прогулки отец и сказал, что если сын будет правильно себя вести, то когда-нибудь сможет стать его хозяином.

С писателем Эдвардом Булвер-Литтоном (автором «Последних дней Помпеи») Диккенс создал Гильдию литературы и искусства для поддержки людей, чьи артистические карьеры складывались не очень удачно. Деньги решили собирать, давая антрепризные представления. На спектакль по пьесе Уилки Коллинза «Замерзшая бездна» он пригласил самую главную персону в Англии — королеву Викторию. После этого народ валом валил в театр. В этой мелодраме писатель играл главную роль и в конце умирал на руках у некогда любимой, но отвергнувшей его женщины, так и не найдя себе достойную подругу. И вот Диккенсу представили актерское семейство Тернан — мать, Фрэнсис, ее дочерей Фанни, Мэри и младшую Эллен восемнадцати лет. На третий день представлений Диккенс признался за кулисами своему приятелю Уилки Коллинзу, что «помешался» на Эллен. Вернувшись из турне, он устроил ей ангажемент в Лондонском театре Хэймаркет, но любовниками они стали не сразу. Новая женщина в его жизни требовала уважительного отношения и ухаживаний, к ней нельзя было предъявлять требования, как к жене, а свое неудовлетворение приходилось скрывать. Следовательно, ярость и обида вылились на ту, которая больше не вызывала страсти, а лишь раздражение.

Дома он велел служанке жены разделить их спальню ширмой, чтобы больше не делить с ней постель. Предлагал Кэтрин уехать во Францию, оставив его с детьми и Джорджиной. В ответ миссис Диккенс обвинила супруга в желании избавиться от нее, чтобы остаться наедине с ее сестрой. Но кульминацией семейной драмы стала вполне банальная сцена ревности. Увидев браслет, купленный Чарлзом для Эллен, Кэтрин устроила истерику и уехала вместе со старшим сыном к родителям. Муж не позволил ей забрать остальных детей и не разрешал им видеться с ней. Только старшие дочери изредка навещали мать. Одна из них — Кейт поспешила выйти замуж без любви за человека много старше. Диккенс пытался помешать и плакал в комнате дочери в день ее свадьбы. Другая — Мэйми замуж не вышла. Никто из его детей не унаследовал ни талантов, ни энергии отца. Атмосфера несчастья и семейных неурядиц, перепады его настроения, разрыв родителей, тяготы последствий популярности и славы отца — все это не могло не сказаться на их жизни.

Джорджина Хогарт

Джорджина стала хозяйкой в доме — ей было нелегко, но привычка преклоняться перед Диккенсом заставила девушку пренебречь горем сестры и гневом родителей. Ему почти удалось договориться с Кэтрин о раздельном проживании и выплате ей 600 фунтов в год. Но Хогарты стали распространять слухи о связи зятя с их младшей дочерью, вероятно, рассчитывая открыть глаза Эллен. Диккенс привел Джорджину к доктору, и тот засвидетельствовал ее девственность. Получилось, что Диккенса обвинили напрасно, когда он впервые в жизни решился на выражение своих чувств в отношении молодой и невинной женщины. Его ярость от случившегося выражалась в приступах, которые дочери называли «безумными». С этого момента он почувствовал себя жертвой Хогартов и перестал сдерживаться, ввергнув себя в грандиозный публичный скандал. Писатель опубликовал в своем еженедельнике «Домашнее чтение» письмо, получившее название «гневного». До сих пор публика ничего и не подозревала о событиях в личной жизни писателя, теперь он все рассказал сам. Основные тезисы этого послания таковы: в их разрыве с женой виновата сама Кэтрин, это она оказалась неприспособлена к семейной жизни с ним, к роли жены и матери. Джорджина — вот кто удерживал его от разрыва. Она же воспитывала детей, так как Кэтрин, по версии супруга, была никудышней матерью («Дочери превращались в ее присутствии в камни»). Диккенс не лгал — его чувства к женщинам всегда отличались особой либо негативной, либо позитивной интенсивностью. Все их поступки, которые они совершали с того момента, как он награждал их негативным «образом», лишь подтверждали в его сознании собственную правоту. Так было с матерью, а теперь — с Кэтрин. Значительная часть письма была посвящена Джорджине и ее невинности. Признавался он и в существовании женщины, к которой «испытывает сильное чувство». Своей публичной исповедью, ставшей после долгой привычки хранить свои душевные секреты, экстремальной по своей форме и содержанию, он словно выиграл еще одну «битву с жизнью». Завоевал право порвать с прошлым. Почти все друзья отвернулись от писателя, встав на сторону Кэтрин. Этого он не простил им до конца своей жизни. Тогда же сочинил еще одно письмо, чтобы опровергнуть поднявшуюся бурю сплетен и слухов. Но большинство газет и журналов отказались его опубликовать…

Смертельный номер

Тогда же ему пришла в голову мысль выступить с публичным чтением своих романов. Это был способ заработать деньги и вместе с тем проверить отношение к себе читателей, людей, которые еще ни разу его не предавали. Он начал читать свои произведения давно, в узком кругу друзей. Тогда никто не оставался равнодушным к этому чтению, но ему не советовали ронять свое достоинство, выступая перед широкой публикой. Теперь же общество, в которое он так и не сумел «вписаться», могло порицать его сколь угодно, но публика встречала аплодисментами. Люди занимали с вечера очередь, чтобы купить билет, полицейские создавали оцепление, чтобы не допустить давки. Диккенс выходил на сцену со свежим цветком в петлице и ждал, пока смолкнет гул. И начинал читать — якобы заглядывая в книгу. Говорят, что он помнил все свои романы наизусть, волшебным образом преображался в их героев. Между автором и сидящими в зале происходил контакт сродни мистическому. Ходили слухи, что Диккенс вводил публику в состояние транса.

С 1857 года Чарлз начал жить двойной жизнью — публичного человека и тайного любовника. Он поселил Эллен вместе с ее матерью в отдельном доме и наносил ей тайные визиты. На сцену она больше не вернулась. Но и в этом романе, длившемся 14 лет, Диккенс не обрел ни покоя, ни удовлетворения.

Эллен не хотела упустить свой шанс когда-нибудь выйти замуж. В тайной жизни для Диккенса, несмотря на разочарование, по крайней мере, сохранялся драматизм, накал страстей. Он все время жил, словно в вагоне поезда, перемещаясь из редакции в свой дом, из дома — к Эллен, оттуда — за границу, постоянно курсируя между городами, где выходил на сцену. Но нередко, несмотря на раздельное проживание, в нем просыпался деспот, их встречи превращались в скандалы любовников, один из которых не только был намного старше, но и являлся тем, от которого зависят, а значит — в такие моменты — еще больше ненавидят. Эллен (хотя и не существует тому неопровержимых доказательств) родила за границей ребенка, умершего в младенчестве. Диккенс до последнего дня не желал признаваться сам себе, что Эллен не примирила его с реальностью и не сделала счастливым. Признать это означало испытать унижение, которого он боялся больше всего на свете.

Однажды Чарлз, старший сын Диккенса, услышал душераздирающие крики из сада. Яростно, злобно и грубо спорили мужчина и женщина. Бросившись в сад, испуганный Чарлз увидел там отца. Диккенс, который к тому времени едва мог передвигаться, а его пульс невозможно было сосчитать, так сильно дрожали руки, репетировал сцену убийства Нэнси из романа «Приключения Оливера Твиста», написанного им 30 лет назад. Лечащий врач предупредил, что подобный «эксперимент» приблизит его собственную смерть. Но не было человека, способного помешать Диккенсу. Он включил эту сцену в свое последнее турне, начало которого совпало с поворотным моментом в его отношениях с Эллен. Она, с одобрения матери и старшей сестры, удачно вышедшей замуж за одного из приятелей Диккенса, ограничила свое общение с ним, милостиво оставив писателю роль покровителя и ментора. В одном из писем того периода Эллен признавалась в письме к своему духовнику, что «ей всегда была ненавистна даже мысль о близости с Диккенсом». Убивая на сцене созданную его собственным воображением молодую женщину, отвергнутый Диккенс испытывал неимоверное облегчение. Убивая себя, он ставил точку в той реальности, которую он так и не сумел преобразить силой своего гения…

8 июня 1870 года около полудня он отправился навестить Эллен — она изредка принимала его визиты и деньги на хозяйство. Там он потерял сознание. Эллен вызвала экипаж и с помощью своего дворецкого перенесла в него Диккенса. В этом состоянии она и доставила его в Гэдсхилл-плейс. Вместе с Джорджиной уложила писателя на диван, где он умер, так и не приходя в сознание, через сутки, 9 июня. За минуту до смерти по его щеке медленно скатилась слеза. Обе женщины договорились не предавать огласке тот факт, что Диккенс был у Эллен накануне смерти и что именно ей предназначались его последние слова, тайну которых она так и не раскрыла.

14 июня Чарлза Диккенса похоронили в Вестминстерском аббатстве. Хотя в своем завещании он просил о другом… Однако публичный человек такого масштаба и после смерти вынужден подчиняться желаниям общества. Ни Кэтрин Диккенс, ни Эллен Тернан не присутствовали на скромной, но торжественной церемонии. Зато тысячи англичан пришли поклониться своему любимому автору, погребенному под тяжелой мрачной плитой в стенах знаменитого аббатства.

Английский писатель Чарльз Диккенс являет собой один из самых ярких примеров того, что гения от сумасшедшего отделяет весьма призрачная грань.

Писатель нередко самопроизвольно впадал в транс и был подвержен видениям. Признавался, что каждое слово, прежде чем перейти на бумагу, сначала им отчетливо слышится, а персонажи его книг постоянно находятся рядом и общаются с ним. Работая над «Лавкой древностей», Диккенс не мог спокойно ни есть, ни спать: маленькая Нелл постоянно вертелась под ногами, требовала к себе внимания и ревновала, когда автор отвлекался от нее на разговор с кем-то из посторонних. Во время работы над романом «Мартин Чеззлвитт» Диккенсу надоедало своими шуточками другое создание его фантазии — миссис Гамп. По словам близких писателя, он не раз вслух предупреждал ее, что если она не научится вести себя прилично и не будет являться только по вызову, то он вообще не уделит ей больше ни строчки.

В начале 1840 года, во время бракосочетания королевы Виктории, Диккенс поверг в величайшее недоумение одного из своих друзей, сообщив ему письмом, что безнадежно влюблен в королеву. «Я окончательно погибший человек, — писал он, — я ничего не могу делать! Я перечитывал „Оливера“, „Пиквика“ и „Никльби“, чтобы собрать свои мысли и приготовиться к новой работе, — все напрасно: сердце мое в Виндзоре, летит за милой. Присутствие жены мучит меня, мне тяжело видеть родных, я ненавижу свой дом. Я не знаю, что делать: не утопиться ли мне в канале Регента, не зарезаться ли бритвой у себя в комнате, не отравиться ли за обедом у миссис X, не повеситься ли на грушевом дереве в саду, не уморить ли себя голодом, не велеть ли открыть себе кровь и сорвать перевязки, не броситься ли под экипаж, не убить ли Чепмана и Галля и стать великим в истории (тогда она узнает обо мне, может быть, даже подпишет мой приговор), не сделаться ли чартистом, стать во главе заговорщиков, напасть на дворец и спасти ее собственными руками — одним словом, стать чем-нибудь, только не тем, что я есть, сделать что-нибудь не то, что я делаю».
Эта фантазия продолжалась у Диккенса целый месяц. Писатель с неподражаемым искусством изображал влюбленного, доведенного несчастной страстью до полного отчаяния, приводя в полное недоумение знакомых и близких.

«Когда будете писать мою биографию, не забудьте рассказать, что я делал сегодня ночью!» — обратился он однажды шутя к своему другу Форстеру. Оказалось, что его дочери (в то время еще девочки) вздумали выучить отца танцевать польку к балу, который намеревались дать в день рождения старшего брата, и долго заставляли его повторять па. Ночью Диккенсу вдруг показалось, что он забыл их урок. Он вскочил с постели и босиком в темной комнате стал упражняться в танцевальном искусстве.

Странными были и методы работы писателя. Стены его рабочего кабинета со всех сторон были увешаны зеркалами. Работая над очередным своим романом, он вдруг вскакивал из-за стола, подбегал к зеркалу и начинал корчить перед ним немыслимые рожи. Кроме того, каждые 50 строк написанного Диккенс обязательно запивал глотком горячей воды.

Были у Диккенса еще две причуды, граничащие с маниакальностью: он был чрезвычайно опрятен и тщательно заботился о своей наружности. А его пунктуальность почти граничила с пороком. Он являлся на свидания минута в минуту, а к столу в его доме садились с первым ударом часов. В его глазах ничто не могло оправдать человека, опаздывающего на свидание или к столу.

Впрочем, в обществе Диккенс был вполне светским человеком и приятным собеседником, умевшим придавать привлекательность самому пустому разговору. В последние годы, когда он поселился в поместье Гадсхилл, жизнь его протекала вполне размеренно. Вставал он обыкновенно рано и все утро проводил за работой, но прежде чем сесть за свой письменный стол, обходил все комнаты, службы и огород, осматривая, все ли в порядке. В виде отдыха от занятий он совершал длинные прогулки пешком, а когда к нему приезжали знакомые соотечественники или американцы, он устраивал экскурсии для осмотра окрестных замков, соборов и крепостей. Летом у него постоянно гостили родные и молодые друзья, которые устраивали разные атлетические упражнения, игры в мяч и шары, стрельбу в цель, метание диска и тому подобное. Диккенс увлекался этими состязаниями и гордился победами в них не меньше, чем своими литературными успехами.

Чарльз Диккенс "Оливер Твист"

«Приключения Оливера Твиста» – самый знаменитый роман великого Диккенса.

История мальчика, оказавшегося сиротой, вынужденного скитаться по мрачным трущобам Лондона. Перипетии судьбы маленького героя, многочисленные встречи на его пути и счастливый конец трудных и опасных приключений – все это вызывает неподдельный интерес у множества читателей всего мира.


Мне почему-то всегда казалась, что это очень грустная история, где в конце главный герой обязательно умирает. И так как я натура впечатлеительная, то долго откладывала прочтение этой книги. И зря:) Как оказалось, Диккенс был добрым человеком, и не желая расстраивать своих читателей, практически все свои произведения заканчивал хеппи-эндом.

Оливер Твист - замечательная история о победе добра над злом, о преодолении трудностей и о вере в чудеса. Книга немного смахивает на мыльную оперу, в ее лучших традициях)) Кто читал, тот поймет, что я имею ввиду)) Думаю, что у более молодых читателей книга пойдет вообще на ура!

Чарльз Диккенс "Больший надежды"

В романе "Большие надежды" - одном из последних произведений Диккенса, жемчужине его творчества - рассказана история жизни и крушения надежд молодого Филиппа Пиррипа, прозванного в детстве Пипом. Мечты Пипа о карьере, любви и благополучии в "мире джентльменов" разбиваются в один миг, едва он узнает страшную тайну своего неизвестного покровителя, которого преследует полиция. Деньги, окрашенные кровью и отмеченные печатью преступления, как убеждается Пип, не могут принести счастья. Но что в таком случае может? И куда заведут героя его мечты и большие надежды?

Во время чтения этой книги у меня бегали мурашки по коже! История большых надежд, и не менее больших крушений... Читается легко, это даже, в какой-то мере, детектив, поэтому книга вас не отпустит, обещаю:)

И опять таки, спасибо Диккенсу за его доброту... Знаю, изначально автор планировал другой конец...

Чарльз Диккенс "Дэвид Копперфильд"

«Жизнь Дэвида Копперфилда» - поистине самый популярный роман Диккенса. Роман, переведенный на все языки мира, экранизировавшийся десятки раз - и по-прежнему завораживающий читателя своей простотой и совершенством.
Это - история молодого человека, готового преодолеть любые преграды, претерпеть любые лишения и ради любви совершить самые отчаянные и смелые поступки. История бесконечно обаятельного Дэвида, гротескно ничтожного Урии и милой прелестной Доры. История, воплотившая в себе очарование «старой доброй Англии», ностальгию по которой поразительным образом испытывают сегодня люди, живущие в разных странах на разных континентах.

Вот у Диккенса если злодей, то такой, что и за киллометр видно! А если положительный, то прямо ангел с крыльями:) Пожалуй эта книга мой фаворит из представленных здесь произведений. В книге описывается жизнь Дэвида от самого рождения до старости, все насыщенно событиями, приключениями и переживаниями.

Часть про дество героя мне понравилась больше, чем про его взрослую жизнь. Но в целом книга очень достойная, рекомендую к прочтению, впрочем как и любую другую у этого автора. У Диккенса потрясающая манера писать книги, это такой чудесный, живой слог, в его книгах много юмора, в некоторых моментах я действительно смеялась, чего не ждешь в общем-то от книг классиков (ну или я не жду..))

7 февраля 1812 года родился Чарльз Диккенс — английский писатель, романист и очеркист, классик мировой литературы и один из крупнейших прозаиков XIX века. Самый популярный англоязычный писатель при жизни. Творчество Диккенса относят к вершинам реализма, но в его романах отразились и сентиментальное, и сказочное начало.

Редакция сайт представляет вашему вниманию интересные факты из жизни одного из самых известных английских писателей.

1) Критики его времени часто говорили, что Диккенсу никогда не войти в число лучших писателей английской литературы. Даже сам Оскар Уайльд не воспринимал всерьез сочинения Диккенса.

2) Диккенс был очень суеверным человеком: он ко всему прикасался три раза — на удачу, считал пятницу своим счастливым днем, а в день выхода последней части очередного романа непременно уезжал из Лондона.

Жена Диккенса родила ему 10 детей

3) Диккенс самопроизвольно впадал в транс, был подвержен видениям и время от времени испытывал состояния дежавю. Диккенс однажды рассказал главному редактору журнала «Фортнайтли ревью» Джорджу Генри Льюису о том, что каждое слово, прежде чем перейти на бумагу, сначала отчетливо им слышится, а его персонажи постоянно находятся рядом и общаются с ним.

4) Диккенс каждые 50 строк написанного запивал глотком горячей воды.

5) С самого начала отношений Чарльз Диккенс заявил Кэтрин Хогарт, своей будущей жене, что ее основное назначение — рожать детей и делать то, что он ей скажет. За годы их совместной жизни она родила десять детей, и все это время беспрекословно выполняла любое указание мужа. Однако с годами он начал ее попросту презирать.

6) В 1857 году к Диккенсу приехал в гости Ханс Кристиан Андерсен (автор всемирно известных сказок для детей и взрослых: «Гадкий утёнок», «Новое платье короля», «Дюймовочка», «Стойкий оловянный солдатик», «Принцесса на горошине», «Оле Лукойе», «Снежная королева» и др. ). Товарищи познакомились еще в 1847 году, пришли в полный восторг друг от друга, и 10 лет спустя Ханс решил воспользоваться приглашением Диккенса. Но дело было в том, что за эти годы в жизни Диккенса очень все изменилось и усложнилось — он был не готов принять Андерсена. «Он не владеет никакими языками, кроме своего датского, хотя есть подозрения, что и его он тоже не знает » — в таком ключе рассказывал друзьям о своем госте Диккенс. Спустя пять недель — именно столько гостевал Андерсен в доме Диккенса — хозяин дома написал на стене комнаты: «Ганс Андерсен ночевал в этой комнате пять не­дель, которые показались нашей семье годами ».

7) Одним из любимейших развлечений Чарльза Диккенса были походы в парижский морг, где он мог проводить целые дни напролет, захваченный видом неопознанных останков.

Диккенс ходил в парижский морг любоваться видом неопознанных останков

8) Он не закончил и начальной школы. Когда Чарльзу Диккенсу было 11 лет, он работал на фабрике по производству крема для обуви

9) Чарльз Диккенс всегда спал головой на север. Также, когда писал свои произведения, садился лицом в эту сторону.

10) Он назвал злостного негодяя из романа «Оливер Твист» Фэйгин — точно так, как звали его лучшего друга, Боба Фэйгина.

Диккенс ненавидел памятники и запретил, чтобы ему их воздвигали

11) Писатель ненавидел памятники, и в своем завещании запретил, чтобы ему возводили какие-либо статуи. Но кто-то из почитателей его таланта ослушался. Семья Диккенса отвергла скульптуру, и та, в итоге, нашла пристанище в филадельфийском Кларк-парке.

12) После смерти Диккенс был превращен в настоящего идола английской литературы.

Чарльз Джон Гаффам Диккенс - родился 7 февраля 1812 года, Лендпорт, Портсмут, Великобритания. Английский писатель-романист, репортёр. Автор произведений - «Посмертные записки Пиквикского клуба», «Домби и сын», «Дэвид Копперфильд», «Оливер Твист», «Повестью о двух городах», «Тайна Эдвина Друда» и др. Умер - 9 июня 1870, Гейдсхилл, Кент, Великобритания.

Афоризмы, цитаты, высказывания, фразы - Диккенс Чарльз

• Правда всегда отважна.
• Есть моменты, когда невежество есть благо.
• Всякое расставание - предвестник последней разлуки.
• Трудолюбие - душа всякого дела и залог благосостояния.
• Живой человек, лишенный разума - страшнее, чем мертвец.
• Если бы не было дурных людей, не было бы хороших юристов.
• Цивилизация и варварство ведут на поводу наш хвастливый мир.
• В этом мире пользу приносит каждый, кто облегчает бремя другого человека.
• Ложь откровенная или уклончивая, высказанная или нет, всегда остается ложью.
• Любовь - интереснейшая и самая простительная из всех человеческих слабостей.
• Слёзы - дождь, смывающий земную пыль, что покрывает наши заскорузлые сердца.
• Нам дана жизнь с непременным условием храбро защищать ее до последней минуты.
• Возле горящей свечи всегда увиваются мошки и букашки, но разве в этом виновата свеча?
• Нет еще на свете такого холма, вершины которого настойчивость в конце концов не достигнет.
• В жизни мы – актеры, а не пассивные зрители, в этом-то и заключается существенная разница.
• Любой прекрасной цели можно добиться честными средствами. А если нельзя, то эта цель плоха.
• Человек не может по-настоящему усовершенствоваться, если не помогает усовершенствоваться другим.
• Не всегда высоко то, что занимает высокое положение, и не всегда низко то, что занимает положение низкое.
• Я не знаю ни одного американского джентельмена. Да простит меня Бог, что я употребил эти два слова вместе.
• Литература - обязана быть верной народу, обязана страстно и ревностно ратовать за его прогресс, благоденствие и счастье.
• В тех крохотных мирах, в которых живут дети, ничего не ощущается так тонко и не чувствуется так остро, как несправедливость.
• Пусть никто ни на шаг не сойдет с честного пути под тем благовидным предлогом, что это оправдывается благородной целью.
• Люди не пишущие и не читающие, всегда имеют небольшую, обычно пустую комнату, которую они называют библиотекой.
• И хотя родина есть только имя, только слово, - оно сильно, сильней самых могущественных заклинаний волшебника, которым повинуются духи.
• Из всех изобретений и открытий в науке и искусствах, из всех великих последствий удивительного развития техники на первом месте стоит книгопечатание.
• Что, если мы прибережем Ничтожество для памятников, звезд и орденов, отдадим ему чины, звания, пенсии без заслуг, а настоящее дело поручим Человеку?
• Бывают в жизни дни, ради которых стоит жить и не дать умереть. Недаром поется в старой славной песенке, что лишь любовь, одна любовь властвует над миром.
• Есть ложь, на которой люди, как на светлых крыльях, поднимаются к небу; есть истина, холодная, горькая, которая приковывает человека к земле свинцовыми цепями.
• Как печально видеть мелкую зависть в великих мудрецах и наставниках мира сего. Я уже с трудом понимаю, чем руководствуются люди - да и я сам - в своих поступках.
• Человек должен уважать свое призвание, каким бы оно ни было, и поддерживать достоинство этого призвания, и требовать от других уважения к нему, если оно того достойно.
• Чересчур хорошая жизнь часто портит характер так же, как чересчур обильная еда портит желудок, и в этих случаях как тело, так и душу с успехом исцеляют лекарства не только неприятные, но даже противные на вкус.