Что чуть не погубило жизнь куприна. Интересные факты из жизни куприна александра ивановича
К началу 10-х гг. Куприн — признанный мастер литературы. Определяющими чертами его творчества критика считала жизнелюбие, приверженность к реалистической манере письма и вместе с тем тяготение к романтике.
В 1911 г. А. Г. Горнфельд писал в связи с появлением «Гранатового браслета»: «Есть Куприн, полный физической жизни <...> жадный к материальным впечатлениям <...> И есть другой, конечно, все тот же Куприн, идеалист, мечтатель, романтик».
Сам Куприн, обычно отмечавший в своих статьях о других авторах то, что наиболее соответствовало его собственному дарованию, писал в статье «Джек Лондон» (1916): «...именно достоверность рассказов Д. Лондона и придает его творчеству необыкновенную, волнующую прелесть убедительности». Отметит он у Лондона в качестве основной положительной черты и веру в человека.
10-е гг. были годами расцвета творчества ряда литераторов, в том числе И. Бунина, о котором после публикации «Деревни» и «Суходола» заговорили как о выдающемся писателе-реалисте.
Критика различных литературно-общественных лагерей начинает писать о «возрождении реализма». Но в творчестве Куприна в эти годы взлета не было. Он не создает уже произведений, привлекающих к себе пристальное внимание современников. Повесть «Яма», над которой он работал в течение ряда лет, не имела успеха.
Романтическая нота все еще звучит в душе писателя, теперь его все сильнее тянет к людям особых, «романтических» профессий, связанных со стихиями и риском, — артистам цирка, рыбакам, авиаторам.
В очерке «Люди-птицы» (1917), посвященном последним, Куприн дал обобщенную характеристику излюбленного им типа человека, романтизированного самой жизнью: «Постоянный риск, ежедневная возможность разбиться, искалечиться, умереть, любимый и опасный труд на свежем воздухе, вечная напряженность внимания, недоступные большинству людей ощущения страшной высоты, глубины и упоительной легкости дыхание, собственная невесомость и чудовищная быстрота — все это как бы выжигает, вытравляет из души настоящего летчика обычные низменные чувства: зависть, скупость, трусость, мелочность, сварливость, хвастовство, ложь — и в ней остается чистое золото».
Людям постоянного риска — рыбакам, потомкам древних греков, жизнь которых Куприн близко узнал, живя в Балаклаве, посвящен цикл очерков «Листригоны» (1907—1911), большая часть которых написана до 10-х гг. Листригоны — «милые простые люди, мужественные сердца, наивные первобытные души,крепкие тела, обвеянные соленым морским ветром, мозолистые руки, зоркие глаза, которые столько раз глядели в лицо смерти, в самые ее зрачки».
Куприн любуется своими новыми друзьями с естественными душами (все то же «чистое золото» души), окрашивая в романтические тона их трудную жизнь, смелый промысел, товарищескую выручку, их первобытно радостное веселье. Писатель сохраняет подлинные имена этих людей.
Так, о мужественном и смелом Юре Паратино он скажет, что это «не германский император, не знаменитый бас, не модный писатель, не исполнительница цыганских романсов, но когда я думаю о том, каким весом и уважением окружено его имя на всем побережье Черного моря, — я с удовольствием и с гордостью вспоминаю его дружбу ко мне».
Повествование о жизни простой и свободной сплетается в «Листригонах» с легендами и апокрифами, рассказанными рыбаками, еще более усиливая представление о сердцах, не погубленных современной цивилизацией. Вот возвращается домой лодка с рыбаками, пропадавшая в бушующем море три дня: «Перед бухтой они опустили парус и вошли на веслах, вошли, как стрела, весело напрягая последние силы, вошли, как входят рыбаки в залив после отличного улова белуги.
Кругом плакали от счастья: матери, жены, невесты, сестры, братишки. Вы думаете, что хоть один рыбак из артели „Георгия Победоносца“ размяк, расплакался, полез целоваться или рыдать на чьей-нибудь груди? Ничуть! Они все шестеро, еще мокрые, осипшие и обветренные, ввалились в кофейную Юры, потребовали вина, орали песни, заказали музыку и плясали, как сумасшедшие, оставляя на полу лужи воды».
В 10-е гг. Куприн не раз заявлял, что его тянет к героическому. Произведения, отразившего эту тягу, им написано не было, но круг его героев пополнился новыми персонажами.
Повесть «Жидкое солнце» (1912) обозначила поиск Куприным героя нового времени, возможно, не без некоторого влияния творчества Г. Уэллса. Куприн воплощает этого героя в образе крупного ученого, лорда Чальсбери, поставившего перед собою цель добыть новый, неограниченный источник энергии для блага человечества. Жизнь ученого посвящена попыткам превратить солнечный свет в газообразное, а затем жидкое состояние.
Исходная мысль произведения, как и в рассказе «Тост», — вера в гордый ум человека, который может преодолеть все препятствия: «...если бог в своем справедливом гневе отвернулся от человечества, то человеческий необъятный ум сам придет себе на помощь».
Однако современная цивилизация превращает благо во всесильное зло. Один из помощников ученого видит в его научном открытии прежде всего разрушительные возможности: «...жидкому солнцу предстоит громадная будущность в качестве взрывчатого вещества или приспособления для мин иогнестрельных ружей».
Горькой иронией звучит конец повести. «Друг человечества» начинает понимать, что в современном обществе его великое научное открытие послужит не благу человека, а его порабощению. И эта мысль заставляет ученого не только прервать работу, но и взорвать свою лабораторию, а вместе с нею уничтожить и свое научное завоевание.
Научно-фантастическая повесть, лишенная реально-бытовой основы (действие ее происходит в Англии, в уединенной лаборатории на вершине потухшего вулкана) и глубокого психологизма, была вне русла купринского дарования. Не оказался он и мастером занимательной интриги, намеченные им сюжетные линии (авантюрист-помощник, дорогие стекла-бриллианты и тайна их сложной транспортировки) оказались неиспользованными.
Обращение к чуждому жанру не принесло Куприну успеха, однако следует отметить, что он был в числе первых русских писателей, заговоривших о моральной ответственности перед обществом ученых нового века с его быстрым промышленным развитием. Вскоре та же проблема привлечет внимание Л. Андреева.
Научно-авантюрная повесть осталась одинокой, но тем не менее она не была случайным явлением в творчестве Куприна. В 10-х гг. он как бы охладевает к близким ему ранее темам («Чувствую, как во мне слабеет интерес к быту») и начинает тяготеть к другой проблематике.
На смену произведениям с пластической бытописью, признанной сильной стороной его творчества, приходят произведения, в которых большую роль играют приемы иносказания и фантастики. Куприна теперь тянет писать «правдивые, хотя и неправдоподобные» истории.
Он не забывает о сатире («Паша», «Гога Веселов», «Канталупы»), но социальная заостренность исчезает из его творчества. Все сильнее влечет его область таинственного в жизни человека («Неизъяснимое», 1915; «Воля», 1916, и др.).
Теперь в центре внимания писателя постоянно находятся не только (и даже, пожалуй, не столько) конкретно-исторические социальные проблемы, сколько глобальные вопросы человеческого бытия, нескончаемой и вечной «реки жизни». Как и прежде, для Куприна это не мистические неразрешимые загадки, а задачи, еще не решенные человеческим разумом и поэтому лишь до поры таинственные.
К таинственным явлениям Куприн относил роль случая в жизни человека. Позднее в повести «Юнкера» он скажет: «...громадная сила — напряженная воля, а сильнее ее на свете только лишь случай».
Случай для Куприна — непознанные таинственные силы, неожиданно врывающиеся в жизнь человека и большей частью ломающие его. Случай — это стечение обстоятельств, которое реалистически объяснимо, но само это объяснение неведомо человеку,столкнувшемуся с ним, и потому событие относится им к области таинственно-неведомого.
Реалистически мотивированный случай, а также таинственное сочетание логического и нелепого нередко встречаются в рассказах Куприна. В 1910 г. он посвятит размышлениям о роли и природе случая специальный рассказ «Искушение», в котором появится даже типичный андреевский «Некто или Нечто, что сильнее судьбы и мира».
Новые черты мировосприятия Куприна существенно изменяют его социальную концепцию. Автор «Поединка» и «Реки жизни» был полон оптимистической веры в то, что само течение жизни неизбежно образует со временем «глубины героизма» там, где пока существуют «отмели пошлости».
В 10-х гг. писатель предсказывает неизбежность кровавого оргиастического конца той прекрасной и гармонической жизни, которая наступит на земле на одной из спиралей вечного мирового движения, и участие в нем людей, объевшихся вечной добродетелью.
По мнению персонажа «Искушения», жизнь — это «миллионы сцепившихся случаев», и каждый из них строго подчинен непреложному закону, направляющему течение реки жизни в целом. Но вечное столкновение воли человека с капризным и все еще непостижимым «случаем» не исчерпывало для Куприна проблемы таинственного в жизни человека.
В не меньшей степени его волновали темные провалы человеческого подсознания, еще не разгаданные наукой, но уже ставшие предметом ее анализа.
В творчестве Куприна не раз воспроизводились характеры людей в их алогическом проявлении. В 10-х гг. обостряется интерес писателя к подсознательному миру человека, совпадая с широким интересом, проявленным в то время к психоаналитическому учению З. Фрейда, которое утверждало, что обширная сфера подсознания превосходит сферу сознания и руководит человеком более властно, чем разум.
В начале 10-х гг. русский читатель получил возможность ознакомиться в переводах с целым рядом сочинений Фрейда: «О психоанализе», «Психологические этюды», «Леонардо да Винчи» (все — М., 1912), «Толкование сновидений» и «Психология детского страха» (М., 1913). Одновременно сформировался и «русский фрейдизм» — целое течение, представлявшее разные толкования теории и методики психоанализа.
Особый интерес и наука, и литература, и досужая мысль интеллигентного обывателя в те годы проявляли к механизму человеческого сна как наиболее доступной расшифровке формы проявления скрытых влечений человека.
«В снах — свободная, подсознательная жизнь души. Не становятся ли нам поступки бодрствующих людей понятнее, когда мы знаем, что делают они во сне?» — формулировал этот массовый интерес Д. Философов, иллюстрируя свою мысль анализом творчества А. Ремизова.
Увлечение психоанализом достигло такого накала, что вызвало к жизни остроумную пародию-монодраму Н. Н. Евреинова «В кулисах души», разыгранную в 1912 г. на сцене петербургского театра миниатюр «Кривое зеркало».
В этом спектакле Ведущий, некий ученый схоласт, ссылаясь на данные новейшей науки, характеризовал во вступительной лекции трехчленную модель человеческой личности (Я — рациональное, Я — эмоциональное, собственно Я), пародируя мысль Фрейда о структуре человеческой души, содержащей в себе одновременно разные субстанции: «Я», «Оно», «Сверх Я».
Сатирический эффект «строго научной» монодрамы Евреинова усиливался тем, что ученые выкладки профессора были иллюстрированы банальнейшим драматическим сюжетом: в душе женатого человека, увлеченного модной «этуалью» варьете, идет жестокая борьба, завершающаяся выстрелом в сердце.
Психоанализ оказал сильное, хотя и неоднородное влияние на развитие художественной литературы начала века. В частности, он спровоцировал в какой-то мере широкое увлечение эротикой.
Но более вдумчивые и серьезные художники увидели в психоанализе новую возможность обнажить тайные мотивы поведения человека и скрытые причины многих драм человеческой жизни. Такого рода интерес к учению Фрейда и других психологов, врачей, философов, изучающих сферу подсознания, проявили Андреев и Куприн.
В повести «Олеся», где этот интерес уже принял форму глубокого, тяготеющего к научному, объяснения загадочного в поведении человека, писатель называет имя врача-психиатра Шарко и устами героя «в простой форме» излагает мысли «о гипнотизме, о внушении» и о других «странных знаниях», которые, опередив точную науку, столетиями живут в подсознании и передаются по наследству в народной среде.
В любимой Куприным фантастической повести «Каждое желание» (1917; позднее печаталось под заглавием «Звезда Соломона») вновь проявлен его интерес к тайнам человеческой психики с ее неразгаданными глубинами подсознания.
На этот раз писатель, вновь обратившийся к хорошо знакомой ему русской действительности, избрал своим героем простодушного обладателя доброго сердца, мелкого чиновника Цвета, который заставлял вспомнить образ бессмертного Акакия Акакиевича.
Однако такое «везенье» скоро надоедает герою и утомляет его. И когда столь же неожиданно для себя Иван Цвет возвращается из романтического мира призрачной и уже наскучившей ему магической власти к своему повседневному существованию (оказывается, все было только сном!), он ничуть не огорчен, тем более что его единственная мечта — о чине — сбывается наяву.
«Узорчатый», яркий сон быстро забывается Цветом, и только пороюнеобычно возникающие мгновенные ситуации тревожно напоминают ему о когда-то увиденном и пережитом.
Куприн ставил в своей повести задачу художественно воспроизвести «механику» сна и нащупать пружины, воздействующие на ход событий в нем. Сон в «Звезде Соломона» оказался подобен тому, кто его видит: «романтический мир» — герой и его «послушный» черт — соответствует интеллекту спящего.
Цвет не испытывал желания проникнуть в тайны мироздания, познакомиться с жизнью других, неведомых ему стран или насладиться всем тем, что несет с собою богатство. Сплетая в «Звезде Соломона» «быль и небылицу», Куприн воплотил в них свои представления о «случае» в его разнообразных реальных и ирреальных проявлениях и о природе подсознательного в психике человека.
С легкой иронией писатель показывает, что «Звезда Соломона» (овладение магическим словом), принесшая власть герою, не развратила его незлобивого сердца. Цвет прошел испытание властью, богатством, успехом, но ничто не привлекло его. Когда же он вдруг приобщился к таинственной силе чтения чужих мыслей, состояние их испугало и отвратило его от дара, который рождал «презрение к человеку и отвращение к человечеству».
«Простоватый ум» и природная незлобивость не позволили Цвету употребить во зло необычное «двойное зрение», но подсознание и с ним играет недобрые шутки. Помимо своей воли он чуть не становится виновником смерти человека. Спросив себя с пристрастием, хотел ли он ее, герой не в силах дать однозначный ответ на этот «жуткий вопрос».
«Нет, конечно, он не желал смерти или увечья этому незнакомому бедняку. Но где-то в самом низу души, на ужасной черной глубине, под слоями одновременных мыслей, чувств и желаний, ясных, полуясных и почти бессознательных, все-таки пронеслась какая-то тень, похожая на гнусное любопытство». И, поняв это, Цвет впервые со стыдом и страхом подумал: «...какое кровавое безумие охватило бы весь мир, если бы все человеческие желания обладали способностью мгновенно исполняться».
Таким образом, Куприн становится на путь пересмотра своего раннего увлечения «чистым золотом» естественной натуры людей. В причудливом сюжете «Звезды Соломона» сочеталась критика буржуазного общества, исказившего человеческое «естество», и тяжелое недоверие к самому этому «естеству», к человеку вообще с его темными бесконтрольными «подснами».
В повести звучат не столь свойственные ранее Куприну ноты пессимизма, навеянные мыслями о зыбкости и краткости человеческого существования, о малых различиях между приземленной и призрачной действительностью.
«Кто скажет нам, — спрашивает он, — где граница между сном и бодрствованием? Да и намного ли разнится жизнь с открытыми глазами от жизни с закрытыми? <...> И что такое, если поглядим глубоко, вся жизньчеловека и человечества, как не краткий, узорчатый и, вероятно, напрасный сон? Ибо — рождение наше случайно, зыбко наше бытие, и лишь вечный сон непрерывен».
История русской литературы: в 4 томах / Под редакцией Н.И. Пруцкова и других - Л., 1980-1983 гг.
Примечания
В настоящий том вошли произведения, написанные Куприным в 1905-1907 годах, в пору его творческого расцвета. Воодушевляющее воздействие революции, близость к передовому искусству подняли его реализм на новую ступень. Посвященная Горькому повесть "Поединок" (1905) - "главный, девятый вал" Куприна - одна из самых правдивых и волнующих книг русской литературы начала века.
Общественное значение "Поединка" для его времени объяснялось тем, что в буднях одного из бесчисленных армейских полков Российской империи Куприн увидел и заклеймил черты разложения и упадка, характерные для всего отжившего самодержавного строя. Накануне Цусимы, в дни тяжких поражений царской армии на русско-японских фронтах монологи Назанского об отсталом, опустившемся офицерстве, забывшем о нуждах страны и народа, звучали как политические воззвания.
Но, ненавидя и отрицая старое, Куприн сумел по-своему увидеть и отразить и то новое, что несла с собой приближавшаяся революция: пробуждение простого человека, стремящегося сбросить с себя классовый, сословный, кастовый гнет. В "Поединке" воплотились не только типические стороны русской общественной жизни начала века, но и внутренние, глубинные процессы индивидуального бытия: "распрямление" личности, "психологическая подготовка" революции в широких демократических слоях.
История подпоручика Ромашова, которого казарменная неволя заставила задуматься о социальном неравенстве, о страданиях угнетенных, о смысле и цели жизни, завершается его гибелью. Но финал "Поединка" не звучит пессимистически, как это было в "Молохе", где герой остается жить, сломленный силами социального зла. Ромашов гибнет, успев вступить на путь сопротивления старому миру, и это сообщает повести, несмотря на ряд мрачных картин, оптимистическую перспективу.
Действительность революционной эпохи отразилась и в других произведениях данного периода. В последовавшем за "Поединком" рассказе "Штабс-капитан Рыбников", произведении, замечательном по мастерству психологического анализа, правдиво воссоздана атмосфера "дней Цусимы", трагического и позорного конца русско-японской войны. Орудующий среди бела дня в столице японский шпион - "вещественное доказательство" разложения и паники, охвативших правящие круги. Добровольные слуги реакции - чиновник, мечтающий о всероссийской порке, и злобствующий педагог-реакционер - изображены в рассказах "Механическое правосудие" и "Исполины". Примечательны оптимистические концовки этих произведений: заклеймен ретроградный педагог, учинивший суд над исполинами русской литературы, а чиновник, придумавший механическую розгу для учащихся, солдат и бастующих рабочих, сам становится жертвой своего изобретения. Анекдотический по сюжету рассказ "Обида", в котором профессиональные воры протестуют, когда их отождествляют с погромщиками, проникнут, по словам В. Воровского, "боевым настроением 1905 года, с характерным для этого времени ростом чувства человеческого достоинства, уважением к общественному мнению, нравственным оздоровлением всей атмосферы, которое дала революция" (В. Боровский. А. И. Куприн, 1910. В кн.: В. Боровский. Литературно-критические статьи, М., 1956, стр. 278).
Отзвуками революции полон и яркий рассказ "Гамбринус". Рисуя мужество и стойкость маленького человека, портового музыканта еврея Сашки, ставшего жертвой черносотенного террора, Куприн впечатляюще отразил политическую обстановку 1904-1906 годов, недолгие "ликующие дни свободы" и наступление реакции с казнями и погромами.
О растлевающем влиянии контрреволюционного террора на человеческую психику рассказал Куприн в "Реке жизни". На фоне написанных сочной реалистической кистью картин мещанского быта здесь развертывается драма участника революционной организации, совершившего невольное предательство. Осуждение предательства как страшного зла, которое "заживо умерщвляет человека", звучит и в аллегории "Демир-Кая".
Свои раздумья о роли художника в революционную эпоху Куприн высказал в притче "Искусство". Истинная красота и правда там, говорит писатель, где искусство внушает "радость борьбы", подобно статуе освобождающегося раба, изваянного гениальным скульптором. Цель художника - не услаждать невежественного мецената (вроде персонажа рассказа "Легенда"), а служить народу ("Гамбринус"), воспеть героев освободительной борьбы.
Однако живой реалистический образ революционера писателю создать не удалось. Революционные борцы в рассказе "Тост" - риторически изображенные "люди с горящими глазами, герои с пламенными душами". Царство будущего в "Тосте" выглядит статично и бесперспективно: люди 2906 года томятся в стеклянных дворцах нового мира и тоскуют о досоциалистических временах. В "Тосте" отразились некоторые анархо-индивидуалистические представления Куприна, которые проявились еще в "Поединке". Справедливо критикуя христианский гуманизм, Назанский доходит до отрицания всякого общественного служения, коллективизма, признавая лишь индивидуальный бунт одинокой личности. Непонимание путей социального переустройства сказалось и в ряде других произведений этих лет. Так, в рассказах о контрреволюционном терроре сильный и искренний протест Куприна против "липкого кошмара реакции" сочетался с утопичными надеждами на то, что палачей революции постигнет моральная кара, тяжкие угрызения совести ("Убийца"). В рассказе "Бред" изображение карательной экспедиции против повстанцев становится поводом для морализирования о вреде всякого насилия.
Как и на других этапах своего пути, Куприн в эти годы охотно обращается к теме природы, "естественного" состояния. "От социальной борьбы,- писал Боровский,- его мысль рвется в лесную глушь, на морской простор" (В. Боровский. Литературно-критические статьи, стр. 287). Впрочем, лучшее из созданных в эти годы произведений о природе и животных - "Изумруд" - лишь новый художественный аспект социально важной темы: буржуазное общество с его конкуренцией, борьбой низких страстей губит все естественное, чистое, прекрасное.
Произведения Куприна 1905-1907 годов особенно разнообразны по своим стилевым качествам, художественным формам и средствам. Сложная эволюция "прозревшего" героя изображена в "Поединке" в духе психологического реализма Л. Толстого, с развернутым воспроизведением "диалектики души", борьбы старого и нового в сознании человека. Но тонкий психологизм, а также добротная реалистическая бытопись сочетались в "Поединке" (и это одна из особенностей стиля данной повести) с прямым, декларативным, публицистическим выражением авторских идей. От патетических монологов Назанского берет начало особая струя купринской прозы - повышенно эмоциональная, насыщенная тропами, синтаксическими повторами, тяготеющая к ритмизации. Окрашенные ею "Тост", "Сны", "Бред", "Убийца" представляют собой как бы гражданственную лирику в прозе. Использует Куприн и иносказательные жанры - притчу, аллегорию, легенду ("Искусство", "Демир-Кая", "Легенда", "Сказка"), отдает дань сатире. Пером участника сатирических журналов написаны политические "Сказочки" - "О Думе" и "О конституции",- обличающие куцые свободы, "дарованные" царским манифестом 17 октября. В "Механическом правосудии", "Исполинах", "Сказочках" широко используются пародия, гротеск, эзопов язык. Наряду с этими новыми для него видами рассказа Куприн продолжал развивать нравоописательную новеллу ("Как я был актером", "Мелюзга"), художественный очерк ("На глухарей").
Дальнейший путь Куприна не был прямолинейным: в сложных общественно-политических условиях последующих десятилетий художник знал отдельные колебания и срывы. Но вклад, внесенный писателем в 1905 году в демократическое искусство, был непреходящим. Для широких читательских масс Куприн остался автором "Поединка", этого "смелого и буйного" выражения освободительного подъема эпохи первой русской революции.
Поединок
Впервые напечатано в мае 1905 г. в "Сборнике т-ва "Знание" за 1905 год", кн. VI, с посвящением Максиму Горькому "с чувством истинной дружбы и глубокого уважения".
Первые наброски повести были сделаны в 1902 г.; один из них - сценка "В казарме" (см. т. 3 настоящего издания), этюд к XI главе "Поединка",- был тогда же послан Куприным в "Русские ведомости" (письмо к Л. И. Елпатьевской, лето 1902 г. Отд. Рукописей ИМЛИ), но увидел свет лишь год спустя в сб. "Помощь". В декабре 1902 г. было объявлено о предстоящем печатании "Поединка" ("Журнал для всех", 1902, № 12, стр. 1565-1566). Весной 1903 г. в Мисхоре Куприн набросал отдельные главы, но, не удовлетворенный ими, уничтожил рукопись (М. Куприна-Иорданская. Годы молодости. М., 1960, стр. 142, 143, 146). Летом 1903 г., отвечая В. С. Миролюбову на упрек в том, что в его рассказах "гвоздя нет", Куприн писал, что надеется этот "гвоздь" вбить в свою повесть из военного быта ("Литературный архив", т. V, М.-Л., ИРЛИ, 1960, стр. 123).
Вплотную к работе над "Поединком" Куприн приступил весной 1904 г., в обстановке русско-японской войны, когда изображение армии приобретало особую актуальность. Повесть предназначалась для журнала "Мир божий" (письмо к Ф. Д. Батюшкову, 1904, 25 авг. Арх. ИРЛИ), но потом автор решил печатать ее в III сборнике "Знания", посвященном памяти А. П. Чехова. "Куприн даст повесть свою, "Поединок" - большая вещь",- сообщил Горький в середине июля 1904 г. И. А. Бунину, приглашая его участвовать в чеховском сборнике ("Горьковские чтения 1958-59 гг.", М., 1961, стр. 29). Тогда же Горький писал Андрееву, что в "Поединке" будет листов восемь ("Лит. газета", 1957, 18 июня, № 73). Однако рукопись разрослась более чем вдвое, и работа над ней затянулась. "Я весь ушел в повесть",- писал Куприн Горькому летом 1904 г., а 5 сентября сообщил из Одессы редактору-распорядителю "Знания" К. П. Пятницкому: "Около 2/3 повести у меня уже имеется в окончательном виде" (Архив А. М. Горького, ф. "Знания"). По-видимому, главы "Поединка" поступали от Пятницкого к Горькому. 15 и 23 октября 1904 г. из Балаклавы Куприн запрашивал Пятницкого о мнении Горького, хотел получить его советы (Архив А. М. Горького, ф. "Знания"). В ноябре 1904 г. в Петербурге Горький слушал в чтении автора отдельные сцены. "Когда я читал разговор подпоручика Ромашова с жалким солдатом Хлебниковым, Алексей Максимович растрогался, и было странно видеть этого большого, взрослого человека с влажными глазами" (А. Куприн. Отрывки воспоминаний. "Известия", 1937, 18 июня, № 142). "Прекрасную повесть написал Куприн",- сообщил Горький Е. П. Пешковой 14 ноября 1904 г. (М. Горький. Собр. соч. в 30 тт., т. 28, М., 1954, стр. 337). По мысли Горького, "Поединок" должен был печататься в чеховском сборнике рядом с "Красным смехом" Л. Андреева, так, чтобы заклеймить и войну и военщину (письмо Горького Л. Н. Андрееву от середины ноября 1904. Архив А. М. Горького). Но Куприн опоздал, и "Поединок" был перенесен в VI сборник. Новым препятствием явилась необходимость восстанавливать по памяти XIV главу: рукопись ее в числе других бумаг забрали жандармы во время обыска у Куприна (письмо К. П. Пятницкому, 1905, 11 февраля). Пятницкий требовал закончить повесть в апреле с тем, чтобы срок нахождения сборника в Цензурном комитете пришелся бы на пасхальную неделю. В этих условиях Куприн вынужден был отказаться от развернутого изображения дуэли и кончить повесть рапортом о поединке (интервью Куприна в "Петербургской газете", 1905, 4 авг., № 203). Версия о том, что конец "Поединка", не дававшийся автору, был якобы написан Горьким совместно с Л. Андреевым и Буниным (см. статьи В. Ставского в газ. "Рабочий край", 1936, 10 сент., № 209 и П. Павленко в альм. "Крым", 1948, № 2 и ж. "Знамя", 1951, № 6), необоснованна. И черновик конца повести (Отдел Рукописей ГПБ им. Салтыкова-Щедрина) и беловой текст последней главы (ЦГАЛИ) совпадают с опубликованным текстом. Это рапорт о поединке, наспех переписанный Куприным из Дуэльного кодекса в апреле 1905 г., когда все остальные главы были уже отпечатаны (М. Куприна-Иорданская. Годы молодости, стр. 200). В то время Бунин был в с Васильевском, Л. Андреев - в Финляндии. Горький лечился в Ялте; он вернулся в Петербург 16 мая, то есть уже после выхода повести из печати ("Летопись жизни и творчества А. М. Горького", т. I, M., 1958, стр. 527 и 532). Именно в Ялту писал Куприн Горькому 5 мая 1905: "Завтра выходит 6-й сборник. Вы его, вероятно, застанете в Петербурге- Теперь, когда уже все окончено, я могу сказать, что все смелое и буйное в моей повести принадлежит Вам. Если бы Вы знали, как многому я научился от Вас, и как я признателен Вам за это" (Архив А. М. Горького).
VI сборник "Знания" с "Поединком" вышел в свет в дни разгрома русского флота при Цусиме, обозначившего "полный военный крах царской России" (В. И. Ленин. Соч., т. 10, стр. 251). Возмущение политикой царизма охватило всю страну. Правдивое изображение Куприным отсталой, небоеспособной армии, разложившихся офицеров, забитых солдат приобретало важный общественно-политический смысл: картины "Поединка" словно отвечали на вопрос о причинах дальневосточной катастрофы. "Удивительно ли,- писала 22 мая 1905 г. газета "Слово", - что полк, жизнь которого описывает автор, окончательно провалился на смотру... Удивительно ли, добавим, что мы проваливаемся на большом кровавом смотру на Дальнем Востоке, хотя и знаем, что смотрит на наши войска не только вся Россия, но и весь свет". "Поединок" принес Куприну всероссийскую славу. Первый тираж повести - 20 тысяч экземпляров - разошелся в один месяц, понадобился ряд переизданий. Переведенный еще в рукописи на немецкий, французский, а затем на польский, шведский, итальянский языки, "Поединок" уже в 1905 г. стал известен западноевропейскому читателю. Тогда же был сделан и латышский перевод повести, но печатание его в социал-демократической газете "Deenas Lapa" запретила цензура. Не был пропущен и сценический вариант "Поединка", сделанный А. Шевляковым в конце 1905 г.: цензура усмотрела в нем "сплошную пропаганду антимилитаризма" ("Первая русская революция и театр", М., 1956, стр. 336-337). Только после того как повесть была переделана в "картину нравов армейского пехотного полка... с интригою романтического характера", она увидела свет рампы (премьера в марте 1906 г. в Петербурге). По данным журнала "Театр и искусство", в 1906 г. инсценировку "Поединка" поставили свыше 30 провинциальных театров.
Вокруг "Поединка" разгорелась полемика в прессе. На страницах "Русского инвалида", "Военного голоса", "Разведчика" неистовствовала реакционная военщина; повесть Куприна оценивалась как фактор "подпольной пропаганды, в которой простой народ натравливается на войско, солдаты - на офицеров, а эти последние - на правительство" (цит. по кн.: Дрозд-Бонячевский. Поединок с точки зрения строевого офицера. СПб., 1910, стр. 1).
Черносотенцы, атакуя Куприна за его якобы "злостно тенденциозный... памфлет на военных", негодовали против сборников "Знания", которые "вычеркивают у нас из списка жизнеспособных одно сословие за другим" (А. Введенский-Басаргин. Литературная вылазка против военных. "Московские ведомости", 1905, 21 мая, № 137).
"Поединок" вызвал новую волну нападок на Горького. "Герой г. Куприна... мыслит по-горьковски со всеми его специфическими вывертами и радикализмом",- подчеркивали "Московские ведомости" (в № 137 за 1905 г.), пользуясь случаем приписать Горькому ницшеанские взгляды. По мнению "Русского вестника", близость к "великому" Максиму" испортила "Поединок" "тенденциозными проповедническими страницами", а в основе "злобно-слепой критики армии" лежит "тот же рецепт Максима Горького: "Человек! Это звучит гордо" ("Русский вестник" 1905, т. 297, № 6, стр. 689 и 726). Для "августейшего" литератора К. Р. (Константина Романова) Куприн так же "несуразен и расплывчат", как Горький и Чехов ("Красный архив", т. I, M., 1931, стр. 133), а Н. Скиф, глумясь над Горьким и Куприным, славу которым дает-де "общественное сумасшествие", считал творчество обоих писателей симптомами "нравственного разложения... мыслящей России" ("Русский вестник", 1906, т. 306, № 12, стр. 586 и 573).
Предостерегая читателя от "развращающих" картин "Поединка", охранительная печать утверждала, что Куприн не только "заносит секиру над всеми военными и именно как над сословием", но "вообще пропагандирует какую-то социальную нивелировку с упразднением всяких классовых и сословных различий" ("Московские ведомости", 1905, № 151). С другой стороны, либералы пытались всячески ослабить остроту выступления Куприна, уподобив его повесть роману "Из жизни маленького гарнизона" немецкого беллетриста Бильзе, стоявшего за частичные реформы в армии при сохранении ее основ.
Демократическая общественность и критика, приветствуя "Поединок", стремились прежде всего раскрыть его революционный смысл. "Военное сословие - лишь часть огромного бюрократического сословия, заполонившего русскую землю..." При чтении повести "...вы начинаете интенсивнее ощущать гнет окружающей жизни и искать из нее выхода", - писал "Вестник и библиотека самообразования" (1905, № 28, стр. 888 и 887).
Отмечая реализм повести, обнажившей "всю жалкую подкладку военного дела", газета "Наша жизнь" указывала, что иная армия немыслима "в бюрократическом государстве, где связана воля и мысль народа" ("Наша жизнь", 1905, 30 июля, № 186)
"Вся суть ("Поединка".- И. К.),- подчеркивал демократический журнал "Образование",- не в картинках быта, а в том соре, который накопился с годами в жизни общества, остановил его развитие и должен быть выброшен прочь" ("Образование", 1905, № 7, стр. 86). Социал-демократический литературный журнал "Правда" приветствовал освободительный дух повести, в которой "трепещет и бьется пульс целой эпохи, рвущейся из мрака безличия и покорности - к свету..." (Журнал "Правда", 1905, сентябрь-октябрь, стр. 421). Даже либеральная "Русская мысль" должна была признать радикализм разоблачений "Поединка": "…его бич и его удары... направлены... не в Леха, не в Агамалова и Осадчего, а бьют и казнят проклятый строй, систему, общую машину, общий дух и рабский склад всей жизни" ("Русская мысль", 1905, № 11, стр. 67). Повесть оценивалась как смелый шаг в борьбе с "гидрой милитаризма", в антивоенном движении ("Родная нива", 1905, № 32). "...Идея мира становится все популярнее и популярнее, она уже входит, правда понемногу, в практику разрешения некоторых вопросов, возникающих между государствами",- писал журнал "Вестник знания" (1905, № 12, стр. 126), солидаризируясь с протестом Ромашова против войны как "позорного всечеловеческого недоразумения". Несмотря на пацифистскую окраску, антивоенный заряд повести Куприна имел важное общественное значение, подобно выступлениям в защиту мира Л. Толстого, разоблачавшего в массах зло милитаристской пропаганды.
Горький оценивал "Поединок" в свете событий русско-японской войны и подъема революционных настроений в армии. "Великолепная повесть" Куприна содействовала, по мнению Горького, росту политической сознательности армии, разбуженной "тяжелой ценой войны" ("Из беседы с Максимом Горьким". "Биржевые ведомости", веч. вып., 1905, 22 июня, № 8888). "Обращением к армии" назвал лучшие страницы "Поединка" А. В. Луначарский, считавший, что красноречивая критика царской армии в повести Куприна пробудит в офицерстве "голос настоящей чести"), то есть революционные стремления (А. Луначарский. О чести. "Правда", 1905, сентябрь-октябрь, стр. 174). Этот голос прозвучал в приветственном адресе Куприну от группы петербургских офицеров, в котором говорилось: "Язвы, поражающие... офицерскую среду, нуждаются не в паллиативном, а в радикальном лечении, которое станет возможным лишь при полном оздоровлении всей русской жизни" ("Петербургские ведомости", 1905, 21 июня, № 149).
Летом-осенью 1905 г. Куприн неоднократно выступал с публичным чтением глав "Поединка" 30 июля 1905 г. он читал монолог Назанского на большом литературно-художественном вечере в Териоках, устроенном Горьким и М. Ф. Андреевой в пользу бастующих рабочих Путиловского завода. Выступления Горького, Куприна, Л. Андреева вызвали энтузиазм аудитории, насчитывавшей более 800 человек. "Все стихотворения, декламации и мелодекламации носили явно тенденциозный характер,- доносили агенты финляндского жандармского управления в департамент полиции,- и публика сильно волновалась, выражая свои одобрения исполнителям. После вечера особенно чествовали Горького, который на вечере прочел свое произведение "Человек". Часть сбора поступила в пользу Петербургского комитета РСДРП. Во время антракта шли сборы: 1) в пользу семейств сестрорецких рабочих, 2) социал-демократического комитета, 3) на "активное действие и пр." ("Красный архив", 1936, т. 5, стр. 66-67). "Программа сплошь революционная,- вспоминал один из участников взволнованную атмосферу этого вечера-митинга, на который собрались революционеры, рабочие, ученые и писатели "гвардии "Знания".- Громадная зала. Настроение взвинчивается с каждым номером... "Вперед - и выше! Вперед - и выше!"... "Настанет время, когда обер- и штаб-офицеров будут бить!..- Зала гудит" (Ив. Рукавишников. Мои встречи с Максимом Горьким. В кн.: "О Горьком - современники", М. , стр. 41). Можно предполагать, что автор "Поединка" стремился тогда установить связи с революционными элементами флота. "...Куприн... на-днях едет на Кавказ, ему охота поступить командиром на "Потемкина",- писал Горький Чирикову в июне 1905 г. (М. Горький. Собр. соч. в 30 тт., т. 28, стр. 376). В Севастополь Куприн попал уже после подавления потемкинского восстания, но он принял участие в очаковских событиях осенью 1905 г. (см. примечания к рассказу "Гусеница" и к статье "События в Севастополе" в 7 и 9 тт. настоящего издания). Выступление Куприна в революционном Севастополе в октябре 1905 г. с чтением глав "Поединка" приветствовал лейтенант Шмидт. Во время второго публичного чтения повести в Севастополе произошло резкое размежевание аудитории: реакционное офицерство пыталось устроить обструкцию Куприну, обвинило его в оскорблении армии, а моряки заходили к автору за кулисы, выражали ему свое сочувствие и солидарность.
Воздействие "Поединка" на умы и сердца современников определялось тем, что общественно-значительное содержание повести, ее передовые идеи были облечены в прекрасную художественную форму. В признании высоких литературных достоинств "Поединка" сошлось большинство писавших о нем критиков (А. Богданович, Д. Овсянико-Куликовский, Ф. Батюшков, К. Чуковский, А. Редько и мн. др.). Исключением было мнение символистского журнала "Весы", не раз выступавшего против сборников "Знания". В рецензии на VI сборник Пентаур (В. Брюсов) пытался представить "Поединок" как художественно слабую, написанную по "старым шаблонам" вещь; "самые лучшие сцены,- писал он,- не более, как... анекдоты из солдатской и офицерской жизни..." ("Весы", 1905, № 5, стр. 46). "Жрецы блаженной памяти теории самодовлеющего искусства боятся просвета жизненной правды",- отвечала эстетам из "Весов" газета "Наша жизнь" (в № 282 от 24 сентября 1905 г.).
В. В. Стасов восторженно встретил "Поединок", назвал его "жемчужиной", "поэмой о русском офицерстве" (письма К. П. Пятницкому, июль 1905. Архив А. М. Горького). Реализм картин повести Куприна, тонкость психологического анализа ценил Л. Н. Толстой. Чтение "Поединка" в VI сборнике "Л[ев] Н[иколаевич] слушал внимательно, каждое слово, которого не расслышал, переспрашивал. "Мне интересно описание военной жизни, он (Куприн) хорошо ее знает, сам военный",- сказал Л. Н. Л. Н. похвалил выговор полковника пьянице-капитану, обремененному семьей, сначала начальнически строгий, а потом человеческий, мягкий. Вошла Александра Львовна... Л. Н. спросил ее о "Поединке": - "Ты читала? До конца? - и прибавил: "Хорошо, весело... Полковой командир - прекрасный положительный тип" (Из дневника Д. П. Маковицкого, 1905, 8 окт. В кн.: Н. Н. Апостолов. Лев Толстой и его спутники. М., 1928, стр. 249-250). Однако идеи Назанского и критика христианского гуманизма в повести вызвали резкую отповедь Толстого. "Жалкое это рассуждение Назанского. Это - Ницше",- говорил Толстой Д. П. Маковицкому ("Голос минувшего", 1923, № 3, стр. 15). "Что за мерзость речь Назанского", - писал он М. Л. Толстой-Оболенской 15 октября 1905 г. (Л. Н. Толстой. Полное собр. соч., т. 76, стр. 43). Сцену Ромашова - Хлебникова Толстой счел "фальшивой". Черты вульгаризованного ницшеанства в речах Назанского не раз отмечались критикой. Развернутый анализ идей Назанского как "типичного в своем роде индивидуалиста" дал в 1905 г. А. В. Луначарский. Но, осуждая "внешне красивую, мнимо-ницшеанскую теорию Назанского" как "типичнейшее мещанство", Луначарский отстаивал общественное и художественное значение "Поединка": "...если премудрость мудрейшего из офицеров плоха, то повесть г. Куприна все же очень хороша..." Куприн "очень наблюдателен, правдив, превосходный рассказчик" (А. Луначарский. О чести. "Правда", 1905, сентябрь-октябрь, стр. 174). Горький считал "Поединок" этапом в развитии мастерства Куприна. Советуя К. Треневу упорно совершенствовать язык, изучая "лексикаторов" и "формовщиков" слова - Лескова, Чехова, Короленко,- Горький писал: "Многим этот совет был дан, и многими оправдан. Возьмите язык Куприна до "Поединка" и после,- вы увидите, в чем дело и как вышеназванные писатели хорошо учат нас" (М. Горький. Собр. соч. в 30 тт., т. 29, стр. 212).
Вскоре после выхода "Поединка" офицеры 46-го Днепровского полка направили протест своему бывшему сослуживцу. Опровергая упреки в портретности, Куприн писал: "...Я не имел в виду исключительно свой полк. Я не взял оттуда ни одного живого образа" ("Neue freie Presse" (Wien), 1906, 8 Sept.). Однако проскуровские впечатления оставили заметный след в повести. Исследователями найден ряд прототипов "Поединка" из армейского окружения Куприна 90-х годов. Известно также, что в образе корпусного командира выведен "либеральный" генерал М. И. Драгомиров, в то время командовавший Киевским военным округом. Сцена между Ромашовым и полковником Шульговичем в "Поединке" весьма близка к эпизоду из жизни Куприна-офицера, не стерпевшего грубости полкового командира (письмо к А. А. Измайлову, 16 марта (1913). Архив ИРЛИ). Как справедливо отметил В. Боровский в своей статье о Куприне (1910), "...военная среда оставила в нем немало сильных впечатлений, давших ему материал для целого ряда работ", предоставила ему "богатое поле для изучения "порочности" и "уродства" современного... общества".
Идеи и образы "Поединка" продолжали владеть Куприным и в последующие годы. В 1907 г. в письме к И. А. Бунину Куприн упоминал о "ненаписанной главе из "Поединка"" - сцене дуэли, то есть, по-видимому, об одном из неиспользованных вариантов конца повести (письмо И. А. Бунину, ЦГАЛИ). В 1908 г. Горький осведомлялся, не вышел ли второй сборник альманаха "Земля" с "Нищими" Куприна (письмо С. П. Боголюбову. Архив А. М. Горького). Роман "Нищие" был задуман Куприным еще в процессе создания "Поединка" как продолжение истории Ромашова, который, выздоровев от дуэльной раны, уходил из армии и начинал жизнь, полную скитаний и нужды (М. Иорданская. Годы молодости, стр. 203 и 205). Но, "убив" Ромашова, Куприн продолжать "Поединок" не мог. Не удалась и попытка превратить "Нищих" в автобиографический роман про киевские "годы репортерства..., страшной бедности и веселой молодости", о котором Куприн упоминал в одном интервью 1908 г. ("Биржевые ведомости", веч. вып., 1908, 17 июня, № 10557). Замысел "Нищих" не был воплощен.
В ЦГАЛИ хранится беловая рукопись "Поединка" - оригинал набора VI сборника "Знания", часть которой написана рукой Куприна. Черновая рукопись последней, XXIII главы повести находится в Отделе Рукописей ГПБ имени Салтыкова-Щедрина.
Помимо переизданий в составе VI сборника "Знания", повесть вошла во II том "Рассказов" Куприна, изданных "Знанием" в 1906 г. Подготавливая текст для собрания сочинений, издаваемого товариществом А. Ф. Маркс, Куприн снял в XXI главе наиболее резкие суждения Назанского об офицерстве: ("...настанет время.., когда нас, господ штаб- и обер-офицеров, будут бить по щекам в переулках, в темных коридорах, в ватер-клозетах, когда нас,... наконец, перестанут слушаться наши преданные солдаты. И это будет... не за то также, что мы, начальственные дармоеды, покрывали во всех странах и на всех полях сражений позором русское оружие, а наши же солдаты выгоняли нас из кукурузы штыками..." (исключенные слова даны курсивом.- И. К.). С теми же изменениями XXI глава печаталась в последующих изданиях.
В 1927 г. вышло первое советское отдельное издание "Поединка" (М.-Л., ГИЗ). В 30-е годы был сделан ряд инсценировок повести (И. Всеволожский, "Поединок", М., Цедрам., 1935; В. Голичников и Б. Папаригопуло, "Господа офицеры", М., Цедрам, 1938, и др.), шедших с успехом на сценах советских театров. В 1957 г. народный артист Вл. Петров поставил кинофильм "Поединок" с Ю. Пузыревым в роли Ромашова.
"Знаем мы, как вы плохо в шашки играете!" - неточная цитата из "Мертвых душ" Гоголя.
...сказал генерал Дохтуро - Дохтуров Дмитрий Сергеевич (1756-1816) - герой Отечественной войны 1812 г.
Драгомиров... кричит...- Драгомиров Михаил Иванович (1830-1905) - генерал, военный историк и педагог. В период службы Куприна в 46-м Днепровском полку Драгомиров командовал Киевским военным округом.
...сейчас же после разрешения поединков. - Запрещенные указом Петра I, поединки были введены специальным распоряжением военного ведомства 13 мая 1894 года для "разбирательства ссор, случающихся в офицерской среде".
"Владеть кинжалом я умею./Я близ Кавказа рождена" - неточная цитата из поэмы А. С. Пушкина "Бахчисарайский фонтан".
...записками о войне карлистов... - Войны карлистов - гражданские войны в Испании 30-х и 70-х годов XIX века между феодальными и буржуазными элементами, развязанные клерикалами, сторонниками претендента на испанский престол дона Карлоса-младшего.
Люнег... барбет - виды военно-инженерных сооружений.
Гверильясы (герильясы) - испанские партизаны начала XIX века, боровшиеся против войск Наполеона.
...шуаны - контрреволюционные отряды, восставшие против Французской республики в 1793 году.
...шутя, ...звали полковником Бремом. - Брем, Альфред (1829-1884)-немецкий зоолог.
...аккорды панихиды Иоанна Дамаскина... - православный надгробный гимн, автором которого был византийский богослов Иоанн из Дамаска (конец VII-середина VIII в.)
Штабс-капитан Рыбников
Впервые - в журнале "Мир божий", 1906, № 1.
Рассказ был написан осенью 1905 года в Балаклаве.
При подготовке третьего тома в издании "Мира божьего" (СПб., 1907) Куприн снял в первой главе журнального текста после слов: "... очень близком сердцу штабс-капитана" (стр. 235) следующие строки: "Словом, поведение штабс-капитана Рыбникова все более и более оправдывало меткое замечание одного блестящего морского адъютанта об его ненормальности. Вероятно, поэтому-то штабс-капитан и позабыл послать в Иркутск те деньги, которые у него так настоятельно требовали". В финале рассказа, после слов Рыбникова "...я сломал себе ногу" следовало: "Щавинский никогда не узнал конца этой истории. Через несколько дней, когда вернулась с дачи его жена, он рассказал ей очень красочно и трогательно об японском шпионе.
Ах, как жаль, что меня не было,- сказала актриса. Тогда Щавинский вспомнил об автографе штабс-капитана и рассказал об этом жене. Она засуетилась.
Пойдем, милый, посмотрим.
Неловко,- замялся Щавинский,- я ведь дал слово посмотреть только через три месяца..
Ну вот еще, глупости! - рассердилась жена.- Какие это слова. И, главное, кому слово - японскому шпиону.
Они вместе вынули кнопки, сняли четвертушку белой бумаги и прочли слова, написанные тонким, четким, изящным почерком: "Хоть ты Иванов седьмой, а все-таки дурак".
Ну, и ничего нет остроумного,- сказала актриса.- Чепуха какая-то!
Но Щавинский вдруг с необычной яркостью вспомнил лицо, голос, движения штабс-капитана Рыбникова и сказал со вздохом:
А все-таки, это - самый удивительный и непонятный для меня человек, какого только я видал в своей жизни".
Подготавливая рассказ для третьего тома Полного собрания сочинений, изд. т-ва А. Ф. Маркс, Куприн в пятой главе (где идет речь о посетителях публичных домов) после слов "штатские, военные..." снял слова "... и переодетые попы".
А. М. Горький относил "Штабс-капитана Рыбникова" к числу лучших произведений Куприна. В 1919 году он включил рассказ в проспект "Серии русских писателей" библиотеки "Жизнь мира"; в 1928 - в редакционный план Госиздата по выпуску русских классиков; в 1935 году - в план издательства "Academia" (Архив А. М. Горького; газ. "Советское искусство", 1936, № 29, 23 июня). Сам Куприн считал рассказ своим лучшим произведением (Беседа с А. И. Куприным, "Одесские новости", 1909, № 7934, 8 октября).
...камперов угол его лица. - Голландский анатом XVIII века Петр Кампер (1722-1789) использовал для определения характерных особенностей профиля головы лицевой угол.
Тост
Впервые - в сатирическом журнале "Сигналы", 1906, 18 января, выпуск 2, с посвящением Скитальцу (С. Г. Петрову).
Заглавие "Тост", выполненное в этом журнале в виде виньетки стиля "Модерн", терялось среди линий орнамента и не было замечено. Поэтому в примечаниях к сочинениям Куприна (в 3 томах, М., 1953 и в 6 томах, М., 1958) для первой публикации был указан лишь подзаголовок: "Рассказ А. И. Куприна".
В. В. Боровский считал рассказ характерным для воззрений Куприна, склонного возвеличивать "самопожертвование отдельных героев, не замечая работы... безыменных средних величин...". "Воспроизводить картины новой социальной борьбы, совершающейся на глазах у Куприна, мешает ему...- писал Воровский,- то, что его аполитическая психология чужда жизни тех слоев народа, которые выносят на своих плечаx эту грандиозную борьбу и мостят своими телами путь к тому счастливому состоянию 2906 года, о котором с такой любовью говорит Куприн" (В. В. Воровский. Литературно-критические статьи, стр. 285-286).
Счастье
Впервые - в журнале "Литературные вечера" (Москва), 1906, № 3 с подзаголовком "Сказка".
Убийца
Впервые - под названием "Убийцы" в журнале "Освободительное движение", 1906, № 1.
В шестой том Полного собрания сочинений, изд. т-ва А. Ф. Маркс, рассказ вошел под названием "Убийца".
Журнальный текст рассказа начинался вступлением, которое было снято автором при включении рассказа в третий том сочинений в издании "Мир божий".
Река жизни
Впервые - в журнале "Мир божий", 1906, № 8. Рассказ был написан летом 1906 года в Даниловском. 2 июля 1906 года М. К. Куприна писала Ф. Д. Батюшкову: "Александр Иванович кончил для М[ира] б[ожьего] и второй рассказ, спешно переписывает оба, чтобы скорее уехать. Этот рассказ "Жизнь" мне нравится больше...". 16 июля 1906 года она сообщила тому же адресату: "Одновременно посылаю рассказ "Река жизни", заглавие несколько пышное, но рассказ удачен... Александр Иванович просит скорее набрать и выслать корректуры для правки" (ИРЛИ).
Первоначальным наброском к рассказу можно считать очерк "Квартирная хозяйка" (1895) из цикла "Киевские типы".
Редактируя для Полного собрания сочинений, изд. т-ва А. Ф. Маркс, журнальный текст рассказа, Куприн внес отдельные исправления, вызванные изменением политической обстановки в условиях наступившей реакции. Так, в письме студента слова: "В теперешнее великое, огненное время..." - были заменены словами: "В теперешнее страшное бредовое время". Вместо слов об "орлятах" революции: "Пусть-ка кто-нибудь удержит их полет!" - Куприн вставил фразу: "Как недолог, но как чудесен и героичен был их полет к пылающему солнцу свободы!" В письме студента были заменены следующие слова (выделены курсивом): "Я положительно уверен, что теперешний гимназист-шестиклассник в присутствии всех монархов и всех полицмейстеров Европы, в любой тронной зале, твердо, толково и даже, пожалуй, несколько дерзко заявит о требовании своей партии. Он, правда, чуть-чуть смешон, этот скороспелый гимназист, но в нем уже растет священное уважение к своему радостному, гордому, свободному "я"..."
В. В. Боровский писал по поводу рассказа "Река жизни": "Кого редко встретите вы в произведениях Куприна, так это типичного русского интеллигента, фигурирующего обычно - в той или другой обстановке - у всех наших писателей. Есть, впрочем, один рассказ, в котором в пошлую, грязную мелко-мещанскую среду Куприн умышленно, ради контраста, вставил одинокую фигуру такого интеллигента. Это жилец в номерах в рассказе "Река жизни". Безвольный, дряблый русский интеллигент нарисован здесь в чисто чеховских тонах", "...на этого "размагниченного интеллигента" повеяло "новыми молодыми словами, буйными мечтами, свободными, пламенными мыслями". Но, увы, они оказались ему не под силу... И, поняв весь ужас своего положения... он решает покончить расчеты с жизнью" (В. В. Боровский. Литературно-критические статьи, стр. 282).
Великий русский физиолог И. П. Павлов высоко оценивал психологическое мастерство рассказа. В беседе с А. М. Горьким он говорил: "Понравился мне рассказ Куприна, "Река жизни" называется, что ли. Я тогда много думал о рефлексе цели, о рефлексе свободы. Куприн хорошо описал самоубийство студента, которого заела совесть. По оставленному самоубийцей письму было ясно, что он сделался жертвой рефлекса рабства... Понимай он это хорошо, он, во-первых, справедливее бы осудил себя, а, во-вторых, мог бы... развить в себе успешное задерживание, подавление этого рефлекса" (Архив А. М. Горького).
Обида
Рассказ написан был летом 1906 г. в усадьбе Даниловское, Новгородской губернии (письма М. К. Куприной Ф. Д. Батюшкову 2 и 13 июля 1906 г. и от сентября 1906 г. ИРЛИ).
Редактируя текст для третьего тома своих сочинений, ивд. Мира божьего", Куприн снял ряд деталей в начале рассказа, значительно сократил описания внешности воров и дописал конец, начиная со слов: "Адвокаты расходились из театра..." и кончая словами: "...он быстро вышел на улицу".
...как поет Джиральдони в прологе из "Пияцев". - С итальянским певцом Эугенио Джиральдони (1871-1924) Куприн встречался в Одессе в начале девятисотых годов у редактора газеты "Одесские новости" П. Т. Герцо-Виноградского (Л. В. Никулин. Об одном очерке А. И. Куприна, "Огонек", 1957, № 34).
На глухарей
Вошло в четвертый том Собрания сочинений, изд. "Московского книгоиздательства".
Рассказ был написан в Крыму осенью 1906 года и предназначался для первой книги "Современного мира" (письмо М. К. Куприной Ф. Д. Батюшкову 23 сентября 1906 г. ИРЛИ). Однако в журнале рассказ не был напечатан.
Легенда
Впервые - в журнале "Жизнь" (СПб), 1906, № 1, ноябрь, с подзаголовком: "слова к "Легенде" Венявского".
Венявский, Генрик (1835-1880) - известный польский скрипач и композитор; "Легенда" - одно из наиболее популярных его скрипичных произведений.
Искусство
Притча была написана в ответ на просьбу газеты к деятелям искусства высказаться "в краткой афористичной форме" на тему "Революция и литература". В дискуссии, которую открыла одноименная статья К. Чуковского (в № 9 газеты от 22 октября 1906), участвовали И. Репин, В. Брюсов, А. Луначарский, Е. Чириков, И. Ясинский, Н. Минский, А. Каменский, А. Кугель и др. Во многих ответах варьировались идеи "чистого искусства", говорилось, что "литературе вредна тенденциозность", что "художник и революционность - антиподы". А. В. Луначарский в статье "Искусство и революция" (в № 11 от 5 ноября) ратовал за связь искусства с жизнью народа, с освободительной борьбой. "Не потому ли,- писал он,- художник так беспомощен в области, которая так волнует сердца его нации, что он слишком предан... одному маленькому фрагменту мира, выводит фиоритуры на одной коротенькой струнке?" Луначарский звал писателей "почувствовать революцию, а не только облака" и "говорить об искусстве в связи с задачами, надеждами и горестями сознательного человечества".
Демир-Кая
Впервые - в журнале "Современный мир", 1906, № 12.
В. В. Боровский относил рассказ "Демир-Кая" к тем произведениям Куприна, где "прорывается активное отношение к политическим вопросам", хотя это отношение "облечено в расплывчатую художественную форму" (В. В. Боровский. Литературно-критические статьи, стр. 277).
Наргиле - восточный курительный прибор.
Вилайет - единица территориально-административного деления в Турции.
Как я был актером
Рассказ был начат Куприным в Даниловском в июле 1906 года и закончен в Гельсингфорсе в ноябре 1906 года (письмо М. К. Куприной Ф. Д. Батюшкову 13 июля 1906 года, письмо А. И. Куприна Ф. Д. Батюшкову, ноябрь 1906 г. ИРЛИ).
Изображенный в рассказе "город С" - Сумы, Полтавской губернии, где весной - осенью 1898 года Куприн служил в местном театре актером "на выходах". "Среда, в которой я тогда играл,- рассказывал он впоследствии,- была до невероятности некультурная, и все вместе взятое наложило безусловно свой отпечаток на мое отношение к театру..." ("Биржевые ведомости", вечерний выпуск, 1913, № 13764, 21 сентября).
А. П. Чехов ценил актерские способности Куприна и советовал ему поступить в труппу Художественного театра. В декабре 1901 года Куприн сообщал Чехову, что не решился держать экзамен из-за большого наплыва желающих (Отдел Рукописей Гос. библиотеки имени В. И. Ленина). В переписке Куприна и в прессе есть упоминания о том, что для любительских спектаклей он готовил роли Хлестакова в "Ревизоре" Н. Гоголя, Астрова в "Дяде Ване" и Ломова в "Предложении" А. Чехова, повара в "Плодах просвещения" Л. Толстого, пса в "Шантеклере" Э. Ростана и др.
Кута - род одежды.
... из отряда Марка Великолепного. - Марк Виниций - римский полководец, персонаж романа польского писателя Генрика Сенкевича (1846-1916) "Quo vadis" ("Камо грядеши", 1894-1896) о борьбе языческого Рима против первых христиан. Стр. 357.
Тигеллин (ум. в 69 г. н. э) - временщик римского императора Клавдия Нерона (37-68 гг. н. э.); здесь - персонаж романа Г. Сенкевича "Камо грядеши".
...И диким зверем, завывал Широкоплечий трагик -строки из стихотворения Н. А. Некрасова "Провинциальная партия" (1852).
"...насвисти, пожалуйста, этот вчерашний мотив из "Паяцев". - Данный эпизод был рассказан Куприным в начале девятисотых годов А. П. Чехову; частично приведен в очерке Куприна "Памяти Чехова" (т. 9).
Чарский, Любский... - Чарский (Чистяков) Владимир Васильевич (ум. 1910), Любский Анатолий Клавдиевич - актеры-трагики, популярные в русской провинции в конце XIX - начале XX века.
Иванов-Козельский, Митрофан Тимофеевич (1850-1898) - трагический актер, много игравший в провинции.
Гамбринус
Впервые - в журнале "Современный мир", 1907, № 2.
Рассказ был написан в Гатчине в декабре 1906 года (письмо Куприна Ф. Д. Батюшкову от 5 декабря 1906 года. ИРЛИ).
Журнальный текст рассказа почти не подвергался правке. Отметим лишь два случая исправлений, сделанных Куприным при подготовке рассказа для четвертого тома собрания сочинений, изд. "Московского книгоиздательства": в четвертой главе в описании посетителей "Гамбринуса" были сняты слова о свойственной ворам скупости; в восьмой главе в характеристике Митьки Гундосого после слов "сутенер и сыщик" было добавлено "крещеный еврей".
Л. Н. Толстой находил язык рассказа "прекрасным", читал его своей семье (Л. Н. Толстой. Полн. собр. соч., том 58, стр. 468).
Анатолийские кочермы - распространенные в Анатолии (Турция) большие одномачтовые палубные лодки.
Трапезондские фелюги - беспалубные одномачтовые парусные суда из турецкого порта Трапезунд (Трабзон).
...франко-русские торжества. - По-видимому, речь идет о празднествах по случаю приезда в Россию президента французской республики Э. Лубэ и десятилетия франко-русского военно-политического союза.
"Куропаткин-марш" - марш в честь генерала А. Н. Куропаткина (1848-1925), командовавшего сухопутной армией России во время русско-японской войны до марта 1905 г.
Окарина - духовой музыкальный инструмент.
Слон
Впервые - в детском журнале "Тропинка", 1907, № 2.
Бред
Впервые - в альманахе "Шиповник", 1907, книга 1.
"Бред" является переработкой более раннего произведения А. Куприна - рассказа "Убийца", опубликованного в газете "Одесские новости" 1 января 1901 г. Написанный на тему событий шедшей в то время англо-бурской войны, рассказ "Убийца" был проникнут протестом против несправедливых войн и сочувствием национально-освободительной борьбе буров с английскими захватчиками, хотя Куприн и не избежал здесь абстрактно-гуманистических рассуждений о вреде всякого кровопролития.
В рассказе "Бред" автор сохранил фабулу и композицию рассказа "Убийца", отдельные его эпизоды (лихорадочный бред офицера, монолог старого повстанца, расстрел заложников), но перенес действие рассказа в современную ему Россию и тем самым придал произведению совершенно иную историческую и политическую окраску.
...рукоплескала Сансону, когда oн показывал...окровавленную голову Людовика.- Сансон , Шарль-Анри - палач, гильотинировавший в 1793 г. французского короля Людовика XVI Бурбона, осужденного во время Великой Французской революции Конвентом за измену нации.
...кормили мурен. - Мурена - крупная хищная рыба из семейства угрей.
Сказочки
I. О думе
Впервые - в иллюстрированном приложении к газете "Русь", 1907, № 12, 20 марта. При жизни писателя рассказ не переиздавался. Включен в шеститомное собрание сочинений (ГИХЛ).
II. О конституции
Впервые - в иллюстрированном приложении к газете "Русь", 1907, №13, 30 марта. При жизни писателя рассказ не переиздавался. Включен в шеститомное собрание сочинений (ГИХЛ).
Печатается по первой публикации.
Механическое правосудие
Вспомним... Гоголя, сказавшего устами простого, немудрящего крепостного слуги: мужика надо драть, потому что мужик балуется... - Имеются в виду слова кучера Селифана из III главы I части романа Н. В. Гоголя "Мертвые души": "Почему ж не посечь, коли за дело? на то воля господская. Оно нужно посечь, потому что мужик балуется...".
Исполины
Рассказ был написан не позднее середины июля 1907 года и вместе с рассказом "Механическое правосудие" передан газете "Русь" для издаваемого при ней сатирического журнала "Серый волк", но напечатан там не был (письмо В. Ф. Боцяновского Э. М. Ротштейну 5 июля 1939 г.)
...и Думу, и отруба, и волость, и всяческие свободы. - Созыв Государственной думы (1906), указ реакционного царского министра П. А. Столыпина о выделении крестьян из общины на отруба (хутора), право "самоуправления", предоставленное деревенской волости, были политическими маневрами правительства в целях борьбы с революционным движением. Герой Куприна, ретроградный чиновник, называет эти акты "свободами".
Вот вы, молодой человек... - имеется в виду А. С. Пушкин.
А вы, господин офицер? - Речь идет о М. Ю. Лермонтове.
Он похвалил Тургенева... но упрекнул его любовью к иноземке. - Речь идет об отношениях И. С. Тургенева и французской певицы Полины Виардо-Гарсиа (1821-1910).
...пожалел об инженерной карьере Достоевского, но одобрил за полячишек... - Ф. М. Достоевский окончил в 1843 году Петербургское военное инженерное училище. Купринский чиновник одобряет имевшие место в ряде произведений Достоевского шовинистические выпады против поляков.
Так-то вы, господин губернатор? - В 1858-1861 годах М. Е. Салтыков-Щедрин, о котором идет здесь речь, служил вице-губернатором в Рязани и Твери.
Изумруд
Впервые - в альманахе "Шиповник", 1907, книга 3.
Куприн писал рассказ в августе-сентябре 1907 г. в Даниловском (письмо Ф. Д. Батюшкову 29 августа 1907 г. ИРЛИ). 1 октября он сообщал В. А Тихонову: "...написал вот рассказик про беговую лошадку, которую зовут "Изумруд" (ЦГАЛИ). В основе рассказа лежит действительный эпизод, разыгравшийся в начале девятисотых годов в Москве с беговым жеребцом Рассветом, отравленным конкурирующим с его владельцем коннозаводчиком (Н. Д. Телешов. Записки писателя, М., 1952, стр. 45).
Посвящаю памяти несравненного пегого рысака Холстомера. - Имеется в виду повесть Л. Толстого "Холстомер".
Мелюзга
Впервые - в журнале "Современный мир", 1907, № 12. Рассказ был написан не позднее середины ноября 1907 г., 17 ноября Куприн читал его в Петербургском литературном обществе ("Биржевые ведомости", утренний выпуск, 1907, № 1.0209, 18 ноября). А. М. Горький ввел этот рассказ в проспект "Серии русских писателей" библиотеки "Жизнь мира" (Пг, 1919).
Александр Куприн — один из самых главных романтиков в русской литературе, известный словесный стилист и писатель, знаменитый далеко за пределами своей Родины. Большинству соотечественников Александр Иванович известен по легендарной повести о безответной любви «Гранатовый браслет». Не удивительно, что за романтическими историями чаще всего стояли вполне реальные жизненные трагедии из его биографии. Сегодня мы рассмотрим самые интересные факты из жизни Куприна Александра Ивановича.
1. Как бы это странно не прозвучало, но писатель любил обнюхивать свое окружение словно какая-то собака, да и вообще у него был просто удивительный нюх, благодаря которому он различал любые ароматы. За это его даже прозвали «Самым чутким носом России». Он даже различал женщин по запаху, говоря, что молодые девушки пахнут арбузом и молоком, а более пожилые — ладаном, полынью и ромашками. Такое сравнение возникло во время спора с другими писателями, которые представляли запах женщин по другому. Но эти писатели признали безоговорочную победу Александара.
2. Александр очень тепло относился к женщинам, поэтому и общался с ними максимально вежливо, чего нельзя было сказать про мужчин, с которыми он разговаривал иногда очень даже грубо. Кстати, во время состояния алкогольного опьянения он словно искал себе неприятности, поэтому любил ссориться со всеми, кто попадался ему на глаза.
3. Несмотря на то, что будущий писатель рос под материнским крылом, окутанный ее любовью, его обучение проходило в сиротском пансионе.
4. Из-за своей тяги к пьянству он чуть было не потерял себя. Спасла его няня дочери, которая уговорила его пройти лечение от этой вредной привычки в Финляндии.
5. Любимыми персонажами Куприна всегда были какие-то сентиментальные личности. Кстати, именно за излишнюю сентиментальность, его коллеги раскритиковали «Гранатовый браслет».
6. В свое время он даже пел в Церковном хоре.
7. Начиная с 1910 года и по сей день экранизировано около 30 произведений Александра Куприна.
8. Первой супругой писателя стала Мария Давыдова, которая являлась приемной дочкой издательницы журнала «Мир Божий», а второй его женой стала Елизавета Гейнрих, которая была известна как племянница писателя Мамина-Сибиряка. Кстати она умерла через 4 года после смерти писателя. Но от второго браака у него появилась дочь Ксения, которая позже станет маникенщицей.
9. Куприн был лично знаком с , и . Именно в ними он и спорил про запах женщин. Кстати, Антона Павловича Чехова, наряду со , он считал своими учителями.
10. В биографии писателя числится множество работ и профессий. Кем он только не работал. Он был и секретарем, и рыбаком, и цирковым артистом, и журналистом, борцом, землемером, и даже санитаром в морге.
История повести «Гранатовый браслет»
«Я бесконечно благодарен Вам только за то, что Вы существуете» — эта фраза из «Гранатового браслета» стала своеобразным девизом для тысяч влюбленных юношей и девушек. Сама повесть стала символом пылкой, но в то же время трагичной любви, которая далеко не всегда увенчивается счастливым концом, как в современных кинофильмах. Можно было бы предположить, что текст «Браслета» пережит и выстрадан Куприным самостоятельно, отсюда и такая жгучая искренность этой повести. Однако на самом деле сюжет «Гранатового браслета» основан на истории, которую Александр Иванович услышал ещё в бытность свою совсем юным мальчиком.
Сам Александр Иванович был далёк от симпатий к своему литературному герою. В основе рассказа — история безумного молодого человека, который влюбился в даму из высшего общества, а затем стал заваливать её безвкусными подарками и не менее безвкусными любовными письмами. Однако любовь шутит сатана: на склоне лет Александр Куприн и сам попал в сети безответной любви. «Я ухожу один, молча, так угодно было Богу и судьбе, «Да святится имя твое»…».» — ещё одна известная цитата из «Гранатового браслета» практически не сходила с пера больного писателя в письмах, которые теперь уже он сам писал неизвестной даме.
Отношение Куприна к писательству
Впрочем, писательское ремесло у самого Куприна было далеко не в фаворе. Прежде чем окончательно приступить к работе писателя, Александр Иванович успел попробовать себя во множестве профессий, в том числе отработал актёром, боксером, рыбаком и даже шарманщиком. Хотя не исключено, что такие жизненные метания как раз и свойственны великим писателям, желающим прочувствовать жизнь сполна. Сам Александр Иванович позже говорил, что при поиске своего места в жизни его не интересовали деньги: он искал собственное место под солнцем, хотел попробовать себя в самых различных ипостасях.
Первые литературные начинания
Свой первый литературный опыт Александр Куприн отсчитывал с произведения, написанного ещё во время армейской службы в училище. Молодой Куприн в своём рассказе «Последний дебют» описал историю в свойственном именно ему стиле: актерская карьера, жизненная трагедия, ужасное самоубийство. Руководство училища быстро определило автора рассказа, но вместо похвалы Александр получил штраф на двое суток в карцере. И велика вероятность, что писательский талант Куприна так бы и не раскрылся, если бы Иван Бунину не удалось вновь зажечь в нём восходящую звезду.
Но всё же настоящей страсти к писательству Куприн никогда не испытывал. Известным фактом является случай, когда первая жена Куприна, Мария Карловна, банально перестала кормить своего супруга и пускать его в дом, пока тот не приносил ей новые наброски своей повести. Мария Карловна относилась к лени своего мужа крайне негативно, но сам Куприн лишь ещё больше разжигал эту неприязнь, пытаясь обмануть Марию.
Гори, но не сгорай
В определенный момент Марии Карловне надоело терпеть мужа и она ушла от него. Александр Иванович очень тяжело переживал разрыв со своей супругой и ушел в долгий и серьезный запой. В газетах и светских кругах постоянно ходили новости о том, как пьяный Куприн подрался с кем-то или опять танцевал на столе в очередном питейном заведении. Беспрерывное пьянство серьезно ударило по здоровью писателя. Александр Иванович мог бы уйти из жизни гораздо раньше, если бы ответственность за его здоровье не взяла уже вторая жена — няня его маленькой дочери Елизавета Гейнрих.
Александр Куприн ушел из жизни в 1938 году. За 67 лет он не раз успел влюбиться и возненавидеть, напиться и прозреть, упасть на самое дно и вновь подняться. Вряд ли Куприна можно назвать величайшим из русских писателей, он и сам никогда не претендовал на это звание. Но уж один факт отрицать невозможно никак: легкое романтическое чтиво Куприна оказало влияние на целую плеяду поэтов и писателей, творящих по сей день. И пока жива память об Александре Ивановиче, образ пьянствующего романтика будет ещё долго сопутствовать всем влюбленным юношам.
На сегодня это все интересные факты из жизни замечательного писателя Александра Куприна, но поверьте, их намного больше. Безусловно, этот человек внес огромнейший вклад в русскую литературу.
