Главная › Рождение ребенка › Цветы на чердаке читать онлайн 2 часть. Вирджиния эндрюс - цветы на чердаке

Цветы на чердаке читать онлайн 2 часть. Вирджиния эндрюс - цветы на чердаке

Оценил книгу

Самое интересное в этом романе, что в одну его часть веришь безоговорочно, а в другую почти нет. Чем автор достигла такого эффекта? Наверное, тем, что саму кулстори услышала в какой-то больничке. И та часть, которая касается взрослых, сомнения не вызывает: есть такие чудесные дамы, которые ради бабла коня на скаку остановят, в горящую избу войдут, детей запрут на чердаке и дадут благословление на сладкие пончики с "особой" начинкой.

Собственно, мы с самого начала можем видеть, что маменьке собственные 4 ребёнка ни нафиг не сдались. Она вообще с детства привыкла капризно топать ножкой и получать то, что хочется: украшения, финтифлюшки, пони, радугу, самого красивого мужа, ну и что, что это едва ли не инцест выходит, я же хочу. Батюшка этой пустышке потакает... А то, что она пустышка, - бесспорно. Даже попытка показать её глазами любящих детей какая-то жалкая. ну, красивая она. Но тупая бездельница с ветром в голове, вруша, на детей плевать хотела, только бы мимими и танцевашки. Когда пропадают спонсоры исполнения капризов, начинаются проблемы. Тут уже и детей можно помордовать, а лучше бы вообще нажать кнопку "Удалить" и вырезать их собственной жизни, чтобы порхать дальше по особенным волнам великосветской-великосвинской шалавы. С детьми, впрочем, так легко этого не сделаешь, но маменька будет стараться и искать выход.

Ничего удивительного, что она выросла такой славняшей при тоталитарной долбанутой бабуле. Бабулю в своё время сажали в шкаф в качестве наказания, и она решила продолжать традиции семьи. Старое доброе домашнее ультранасилие. Отдельно интересно её отношение к религии - как раз тот чудесный случай, как у наших ПГМнутых бабок. В общем, насилие порождает насилие, у осинки не родятся цитрусы и далее по тексту. Дедушка, к сожалению, не показан вовсе, а хотелось бы хоть что-нибудь о нём услышать.

В общем, эти два крутых персонажа, которых хочется засунуть голой жопой в муравейник, делают весь роман. Но большую часть повествования мы читаем вовсе не про них, а про внутренний мир запертых детишек. И это очень неправдоподобно, скучно, слезовыжимательно, однообразно. Ну не верю я всему этому, как-то туповато написано, в каком-то пафосном духе, да ещё и отмазка готова на любую критику: ну они же были изолированы от общества, вот и росли не такими, как другие. Нет, этим нельзя оправдать плоских персонажей. Опять инцест? Ну полно вам, это слишком предсказуемо.

Очень многие моменты в романе так и остались непонятными, потому что про них автор ничего не говорит. Ни про то, что там было-таки с дедом, ни про то, зачем бабка подарила хризантемы, да и вообще умолчаний слишком много. Отмазка опять та же: ну мы же видим роман глазами запертых детей, вот и можем знать то же, что и они. Ага, вы тогда сразу пишите роман от имени двухлетнего малыша и описывайте только то, что он понимает, что уж напрягаться? Эффекта погружения всё равно не получается, как ни крутись.

Оценил книгу

Не читайте! Не берите в руки эту книгу! Не ищите ее и не открывайте!
таким было мое первое впечатление. Она слишком жестока...

Страшная книга. Жуткая книга. Сильная, пробирающая и разрывающая на части книга.

Я специально не читала отзывов и рецензий на эту книгу, не читала ее сюжет и историю написания.
Но уже с первых строк поняла, что это будет далеко не легкий и уж явно не солнечный рассказ о детях.
Это страшная история 4 искалеченных детских судеб и жизней, ценой которых стали деньги. Вернее, их количество.

Надежда, наверное, должна быть желтого цвета - цвета солнца, которое мы так редко видели.

Наша судьба подсказывает образ цветов на чердаке. Бумажных цветов.

Мне сложно сказать, что книга понравилась - такое вряд ли кому-либо может понравится.
Но судьба детей, живущих, нет, скорее существующих взаперти, приравниваемых к мышам...это страшно.
Потому что они ровным счетом ничего не значат для матери. Той, которая их родила и которой они уже не нужны. Той, которая хочет купить их любовь дорогими вещами и подарками,в тот момент, когда они мечтают о ее ласках и материнской нежности...Той,которая предала их, таких маленьких и таких взрослых одновременно, таких хрупких внешне и сильных внутренне, таких мудрых и смелых не по годам. Той, которой они верили до последнего, ради которой они голодали и терпели все издевательства и лишения. Той, которая отобрала у них детство, в то время, как она наслаждалась жизнью и богатством, кормя пустыми обещаниями и фальшивыми чувствами.
Это не мать, это мразь.
У этих белокурых "дрезденских куколок" был отец. Но матери у них не было никогда. Потому что ее выбор изначально был в пользу денег, наследства, роскоши и материального благополучия. А мышей надо травить, дабы они всему этому не мешали.

В книге дважды упоминается инцест. Он не лишний, так как именно на нем и закручивается вся история семьи Доллангеджеров-Фоксворт.
К нему же возвращаются дети, которых так ревностно оберегали от такого грехопадения, но тем самым создав все условия для того, чтобы это произошло.

Сложно вообще писать об этой книге. Словно живешь там же, на пыльном чердаке, полного тайн и векового скопления хлама. Словно ты чахнешь там и годами не видишь солнца, засыпаешь с мечтами о свободе и счастливом детстве...
Книга оставляет неприятный осадок. Ее вряд ли кому-то посоветуешь, но в тоже время ее стоит прочитать. Эта книга - две чаши весов. На одной чаше находятся любовь, материнская забота, счастливое детство, семья. На другой - погоня за богатством, деньги, жадность, лицемерие, низость, обман, жестокость, предательство и смерть.
И по чьей же воле одна из чаш перевесит? Или победит дружба и любовь детей, их желание жить?

Прочитайте, если вы готовы это узнать.

Оценил книгу

У Эмира Кустурицы есть фильм "Андеграунд". О двух братьях, один из которых во время войны отправил второго(и еще кучу народу) в подполье, а сам, якобы, остался бороться за свободу. И вот время идет, никакой войны нет и в помине, а хитрый Марко как-то "позабыл" рассказать об этом брату. И тот с семьей так и живет под землей в наивной уверенности, что наверху воюют с фашистами.
Сюжетно "Цветы на чердаке" слегка напоминают этот фильм.
Жила-была прекрасная семья. Папа работал, а мама была красивой. И было у них четверо детей неземной красоты. А также чудесный дом и беззаботная жизнь с игрушками, нарядами и сладостями. Но однажды семья осталась без папы, и сказка разлетелась на куски, будто зеркало тролля. Оказалось, что вся прелестная жизнь была взята в кредит. И что теперь мама с четырьмя детьми оказались на улице. Правда, есть надежда. У мамы богатые родители. По-настоящему БОГАТЫЕ. Олигархи буквально. Одна загвоздка - замуж за папу она вышла против их воли. А о детях они и вовсе знать не знают. И, чтобы вымолить прощение у дедули, надо на какое-то время припрятать всю четверку на чердаке. Где висят страшные картины и правит суровая, фанатично религиозная и не гнушающаяся телесными наказаниями бабка-ведьма. Буквально на пару дней. Которые превращаются в недели, месяцы и годы... А мама появляется все реже, а визиты ее все короче, а вместо нежности и доброты она заваливает детей дорогими подарками и уговаривает потерпеть еще чуточку, ну самую чуточку.
И дети растут, не видя мира и узнавая о нем лишь из телевизора. Умный и язвительный старший мальчик. Прелестная девочка-принцесса. И маленькие двойняшки-лютики. Которые не могут расти без света и вянут на глазах. А старшие дети, наоборот, расцветают. Но - цветение это происходит в нездоровой и удушающей атмосфере. Буйно взрослеющие, с возрастающей чувственностью подростки разного пола постоянно находятся вместе, а религиозная бабушка без конца вдалбливает им мысль об их греховности.
Автор Вирджиния Эндрюс написала действительно страшную книгу, где за эстетикой нарочитой, настойчиво подчеркиваемой красивой кукольности (детей называют "дрезденскими куколками" за их внешность; старшая девочка Кэти любит шкатулку с кукольной балериной, а позже сама все время наряжается в балетные пачки и танцует; младшие дети играют в кукольный дом; и таких намеков разбросано от тексту множество) скрывается история чудовищно циничного предательства. А также, пожалуй, кризиса института семьи - если уж кому сильно захочется искать социальные мотивы. Кажущаяся "нормальной" традиционная семья оборачивается скопищем уродливых девиаций, а убежищем и раем для детей становится семья ненормальная и вынужденная, в которой двое старших детей выполняют функции мамы и папы для младших.
Действительно тяжелый роман с нарастающей атмосферой тревоги и страха.

Надежда, наверное, должна быть желтого цвета - цвета солнца, которое мы так редко видели. Сейчас, когда я восстанавливаю содержание этой книги из старых дневников, название как будто выходит само собой: «Открой окно навстречу солнцу». И все же, я с сомнением отношусь к такому названию. В гораздо большей степени наша судьба подсказывает образ цветов на чердаке. Бумажных цветов. Рожденных такими яркими и тускнеющих на протяжении той бесконечной череды мрачных, серых, кошмарных дней, что мы провели в плену у жадности - узниками надежды. Но мы никогда не делали своих бумажных цветов желтыми. Чарльз Диккенс часто начинал роман с рождения главного героя, и, поскольку он был нашим с Крисом любимым писателем, я хотела бы повторить его манеру, если бы, конечно, смогла. Но он был гением, писавшим с врожденной легкостью, а мне каждое слово, появляющееся на бумаге, доставалось с горькими слезами, кровью, желчью, смешанными с чувством вины и позора. Я думала, мне никогда не будет больно, что стыд - бремя, которое суждено нести другим людям. Но прошли годы, и сейчас, став старше и мудрее, я принимаю его. Невообразимая ярость, которая когда-то бушевала во мне, поутихла, так что, надеюсь, я смогу писать, примешивая к правде меньше ненависти и пристрастия, чем это было бы несколько лет назад. Итак, подобно Чарльзу Диккенсу, в этом, с позволения сказать, художественном произведении я скроюсь за вымышленным именем и буду жить в несуществующих местах, моля Бога, чтобы эта книга причинила боль кому следует. Конечно, Бог в своей бесконечной милости позаботится о том, чтобы понимающий издатель собрал мои слова под одной обложкой и помог заострить тот нож, который я собираюсь использовать для своей мести.

Издательство АЗБУКА®

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Эта книга посвящается моей маме

Часть первая

Скажет ли глина горшечнику: «что ты делаешь?»

Исаия, 45: 9

Надежда, наверное, должна быть желтого цвета – цвета солнца, которое мы так редко видели. Сейчас, когда я восстанавливаю нашу историю по старым дневникам, название словно напрашивается само собой: «Открой окно навстречу солнцу». И все же я не стала бы давать книге такое название. Гораздо в большей степени наша судьба подсказывает образ цветов на чердаке. Бумажных цветов. Рожденных такими яркими и тускнеющих на протяжении той бесконечной череды мрачных, серых, кошмарных дней, что мы провели в плену у жадности – узниками надежды. Но мы никогда не делали своих бумажных цветов желтыми.

Чарльз Диккенс часто начинал роман с рождения главного героя, и, поскольку он был нашим с Крисом любимым писателем, я хотела бы повторить его манеру, если бы смогла. Но он был гением, писавшим с врожденной легкостью, а мне каждое слово, появляющееся на бумаге, доставалось горькими слезами, кровью, желчью, смешанными с чувством вины и позора. Я думала, что мне никогда не будет больно, что стыд – бремя, которое суждено нести другим людям. Но прошли годы, и сейчас, став старше и мудрее, я принимаю его.

Невообразимая ярость, когда-то бушевавшая во мне, поутихла, так что, надеюсь, я смогу писать, примешивая к правде меньше ненависти и пристрастия, чем это было бы несколько лет назад.

Итак, подобно Чарльзу Диккенсу, в этом, с позволения сказать, художественном произведении я скроюсь за вымышленным именем и буду жить в несуществующих местах, моля Бога, чтобы эта книга причинила боль кому следует. Надеюсь, Бог в своей бесконечной милости позаботится о том, чтобы понимающий издатель собрал мои слова под одной обложкой и помог заострить тот нож, который я собираюсь использовать для мести.

До свидания, папа!

Когда я была очень маленькой, в пятидесятых, я верила, что жизнь похожа на длинный-длинный солнечный летний день. В конце концов, именно так она начиналась. Пожалуй, я не много могу сказать о своем раннем детстве, но это немногое было светлым и чистым, за что я буду вечно благодарить Всевышнего.

Мы не были ни богатыми, ни бедными. У нас было все необходимое. Наверное, имелись и предметы роскоши, но это можно было определить только по сравнению с другими, а в нашем районе среднего класса все жили более или менее одинаково. Короче и проще говоря, мы росли обыкновенными, «среднестатистическими» детьми.

Наш папа отвечал за связи с общественностью в большой фирме, производившей компьютеры и находившейся в Гладстоне, Пенсильвания, городке с населением 12 602 человека.

Судя по всему, отцу сопутствовал огромный успех, потому что его босс часто обедал с нами и рассказывал о работе, с которой папа так хорошо справлялся: «С твоим типично американским лицом, пышущим здоровьем и невероятно приятным, было бы удивительно, если бы хоть один разумный человек мог противостоять тебе, Крис!»

Я всем сердцем соглашалась с ним. Наш отец был само совершенство. Ростом шесть футов два дюйма, весом сто восемьдесят фунтов, с густыми льняными волосами, чуть-чуть волнистыми, как раз настолько, чтобы дополнить и не испортить его идеальный облик. В его лазурно-голубых глазах светилась любовь к жизни и ее радостям. Его прямой нос не был ни слишком толстым, ни слишком узким. Папа играл в теннис и гольф как профессионал и плавал так много, что круглый год ходил загорелым. Он постоянно уносился по делам то в Калифорнию, то во Флориду, то в Аризону, то на Гавайи или даже за границу, а мы оставались дома, на руках у мамы.

Когда он входил через парадную дверь вечером в пятницу – каждую пятницу, потому что, по его словам, он не мог переносить разлуки с нами дольше пяти дней, – его широкая, счастливая улыбка освещала все вокруг, как маленькое солнце, даже если на улице шел дождь или снег. По всему дому разносился его громоподобный голос, едва он успевал поставить на пол чемоданы: «А ну-ка, идите поцелуйте меня, если вы меня еще любите!»

Мы с братом обычно прятались где-нибудь у входа, и стоило ему произнести эти слова, как мы устремлялись к нему из-за спинки кресла или дивана и бросались в его широко распростертые объятия. Он хватал нас, прижимал к себе и осыпал поцелуями. Пятница… Для нас это был лучший день недели, потому что в этот день к нам возвращался папа. В карманах костюма он приносил для нас подарки поменьше, а в чемоданах находились большие, которые появлялись позже, когда наступала очередь мамы. Она терпеливо ждала, пока отец закончит с нами, и затем медленно направлялась к нему, приветственно улыбаясь. Радостные огоньки загорались в папиных глазах, и, обняв ее, он долго смотрел ей в лицо, как будто они не виделись по крайней мере год.

По пятницам мама проводила первую половину дня в салоне красоты, где ей обрабатывали и укладывали волосы и делали маникюр, а потом долго принимала ванну с ароматическими маслами. Я забиралась в ее комнату и ждала, пока она появится в облегающем неглиже. Потом она обычно садилась перед трюмо и тщательно наносила косметику. Стремясь научиться, я вбирала в себя все, что она делала, превращаясь из просто хорошенькой женщины в восхитительно красивое создание, казавшееся почти нереальным. Самым удивительным во всем этом было то, что отец искренне верил, будто она вообще не пользуется косметикой. Он считал, что такая поразительная красота дана ей от природы.

Слово «любовь» постоянно произносилось у нас дома.

– Ты любишь меня? Потому что я люблю тебя. Ты скучала по мне? Ты рада, что я дома? Ты думала обо мне, когда меня не было?

– Каждую ночь.

– Если ты не скажешь, что ворочалась с боку на бок, мечтая, чтобы я был рядом, прижимал тебя к себе, мне, пожалуй, остается только умереть.

Мама прекрасно знала, как отвечать на такие вопросы, – взглядом, еле слышным шепотом и поцелуями.

Однажды мы с Кристофером ворвались в дом через парадную дверь вместе с холодным зимним ветром.

– Снимите обувь в передней, – крикнула из гостиной мама. Она сидела перед камином и вязала маленький белый свитер, по размеру подходящий для куклы.

Я тут же решила, что это подарок на Рождество, предназначенный для одной из моих кукол.

– И снимите домашние шлепанцы, когда зайдете сюда, – добавила она.

Мы оставили ботинки, теплые пальто и капюшоны сушиться в передней и побежали в одних носках в гостиную, на роскошный белый ковер. Комната была выдержана в приглушенных пастельных тонах, чтобы оттенить яркую красоту мамы. Нас редко пускали сюда. Гостиная предназначалась для семейных вечеринок, для мамы, и мы никогда не чувствовали себя уютно на абрикосовом с позолотой диване или бархатных креслах. Мы предпочитали папину комнату со стенами, украшенными темными панелями, и жестким диваном, где мы любили кувыркаться и бороться, не боясь ничего повредить.

Цветы на чердаке Вирджиния Клео Эндрюс

(Пока оценок нет)

Название: Цветы на чердаке
Автор: Вирджиния Клео Эндрюс
Год: 1979
Жанр: Современные любовные романы, Современная зарубежная литература

О книге «Цветы на чердаке» Вирджиния Клео Эндрюс

Дети – это счастье, которое остается с нами до конца дней. Дети – это продолжение каждого из нас, это те цветочки, которые способны творить настоящие чудеса. Однако в истории встречается масса ситуаций, когда родители издеваются над малышами, оставляют их на произвол судьбы, бросают при первых же сложностях. Конечно, некоторые просто не готовы взять на себя ответственность, но случается так, что взрослые преследуют исключительно свои корыстные цели. И это самое ужасное, что может случиться в жизни ребенка.

Книга Вирджинии Эндрюс «Цветы на чердаке» рассказывает грустную историю про четверых детей, которые были предоставлены только себе. К сожалению, взрослые в этой истории играют исключительно отрицательные роли. Возможно, эта история позволит многим переосмыслить жизнь и по-другому относиться ко многим вещам, даже самым неразрешимым.

В семье Кристофера и Коррины четверо детей – четырнадцатилетний Крис, двенадцатилетняя Кэти и четырехлетние близнецы. Кристофер скоропостижно умирает, а Коррина не умеет быть самостоятельной, так как все вопросы всегда решал ее муж. Она решает вернуться в дом своих родителей, чтобы отец переписал завещание на дом на нее. Но есть одно условие, он не должен узнать о детях, так как не одобрял брак своей дочери.

И вот Коррина приезжает в отчий дом. Ее встречает мать. Детей отводят на чердак. Коррина обещает, что совсем скоро они выйдут отсюда. Дедушка на тот момент уже был при смерти. У детей есть просторная комната, двуспальные кровати. Еду им приносит бабушка. К слову, пожилая женщина всячески показывает свою ненависть, так как Кристофер и Коррина в какой-то степени родственники, поэтому у них произошло смешение крови. Детей она называет дьявольским отродьем.

Проходит много времени. Старшие дети растут и развиваются, находят для себя разные развлечения. Но детям не хватает свежего воздуха и солнца. К тому же кормят их очень скудно. Крис и Кэти однажды выбираются из своего заточения и видят, что их мать не спешит вызволять, а наслаждается жизнью без обременительных детей. Она имеет роскошную одежду, развлекается на балах, и даже кокетничает с каким-то мужчиной.

В итоге происходят одно ужасное событие – заболевает один из близнецов. Крису и Кэти отказывают в вызове врача, и малыш умирает. И, как выясняется, к этому приложила руку родная бабушка, которая посыпала пончики крысиным ядом. Детей ждет немало испытаний. Здесь есть также любовь, но ее по праву можно назвать очень странной и неприемлемой.

Книга «Цветы на чердаке» Вирджинии Эндрюс имеет психологический сюжет. Дети постоянно живут в заточении и это сказывается на их взрослении и психике. Интересно наблюдать за тем, как складываются отношения между ними и какое образуется отношение к людям и окружающему миру, и к жизни в целом.

История в книге «Цветы на чердаке» очень пугающая. Порой тяжело такое читать. Но здесь много мудрости и глубокого смысла, которые помогут не совершать страшных ошибок, о которых придется жалеть. Однажды будет поздно что-либо исправлять. Книга заставляет задуматься о многих вещах.

На нашем сайте о книгах сайт вы можете скачать бесплатно или читать онлайн книгу «Цветы на чердаке» Вирджиния Клео Эндрюс в форматах epub, fb2, txt, rtf, pdf для iPad, iPhone, Android и Kindle. Книга подарит вам массу приятных моментов и истинное удовольствие от чтения. Купить полную версию вы можете у нашего партнера. Также, у нас вы найдете последние новости из литературного мира, узнаете биографию любимых авторов. Для начинающих писателей имеется отдельный раздел с полезными советами и рекомендациями, интересными статьями, благодаря которым вы сами сможете попробовать свои силы в литературном мастерстве.

Цитаты из книги «Цветы на чердаке» Вирджиния Клео Эндрюс

Секрет любви в том, как один человек смотрит на другого, как общаются между собой глаза, когда губы молчат

Эта история символическая, а земля олицетворяет собой реальность, с ее несчастьями, случайными болезнями, смертью, убийствами и всяческими трагедиями. Влюбленным положено смотреть в небеса, там их прекрасным иллюзиям ничего не грозит.

Человек должен влюбляться – иначе он увянет и умрет.

В эту минуту она, сама того не подозревая, преподала мне урок, который я запомнила на всю жизнь. Никогда я не поставлю себя в такую зависимость от мужчины, что не смогу сама проложить себе дорогу в жизни

апельсины – это жидкое солнце

Нельзя оставаться наедине со своим горем. Всегда лучше быть с людьми и разделить печаль с ними, а не загонять ее внутрь.

А до скольких лет надо вырасти, чтобы черный цвет не укусил тебя длинными зубами?
- До стольких, чтобы понять, что это абсолютно глупый вопрос.

Скачать бесплатно книгу «Цветы на чердаке» Вирджиния Клео Эндрюс

(Фрагмент)

В формате fb2 : Скачать
В формате rtf : Скачать
В формате epub : Скачать
В формате txt :

Вирджиния Эндрюс

Цветы на чердаке

Чарльз Диккенс часто начинал роман с рождения главного героя, и, поскольку он был нашим с Крисом любимым писателем, я хотела бы повторить его манеру, если бы, конечно, смогла. Но он был гением, писавшим с врожденной легкостью, а мне каждое слово, появляющееся на бумаге, доставалось с горькими слезами, кровью, желчью, смешанными с чувством вины и позора. Я думала, мне никогда не будет больно, что стыд - бремя, которое суждено нести другим людям. Но прошли годы, и сейчас, став старше и мудрее, я принимаю его.

Невообразимая ярость, которая когда-то бушевала во мне, поутихла, так что, надеюсь, я смогу писать, примешивая к правде меньше ненависти и пристрастия, чем это было бы несколько лет назад.

Итак, подобно Чарльзу Диккенсу, в этом, с позволения сказать, художественном произведении я скроюсь за вымышленным именем и буду жить в несуществующих местах, моля Бога, чтобы эта книга причинила боль кому следует. Конечно, Бог в своей бесконечной милости позаботится о том, чтобы понимающий издатель собрал мои слова под одной обложкой и помог заострить тот нож, который я собираюсь использовать для своей мести.

Часть первая

ДО СВИДАНИЯ, ПАПА!

Когда я была очень маленькой, в пятидесятых, я действительно верила, что жизнь похожа на бесконечно длинный и солнечный летний день. В конце концов, именно так она начиналась. Пожалуй, я немного могу сказать о своем раннем детстве, но это немногое было светлым и чистым, за что я буду вечно благодарить Всевышнего.

Мы не были ни богатыми, ни бедными. У нас было все необходимое. Может быть, были и предметы роскоши, но это можно было определить только по сравнению с другими, а в нашем миддл-классовом районе все жили более или менее одинаково. Короче и проще говоря, мы росли обыкновенными, «среднестатическими» детьми.

Судя по всему, отцу сопутствовал огромный успех, потому что его босс часто обедал с нами и рассказывал о работе, с которой он так хорошо справлялся: «С твоим типично американским, пышущим здоровьем и опустошающе приятным лицом, было бы удивительно, если бы хоть один разумный человек мог противостоять тебе, Крис!»

Я всем сердцем соглашалась с ним. Наш отец был само совершенство. Ростом шесть футов два дюйма, весом 180 фунтов, с густыми льняными волосами, чуть-чуть волнистыми, как раз настолько, чтобы дополнить и не испортить его идеальный облик. В его лазурно-голубых глазах светилась любовь к жизни и ее радостям. Прямой нос не был ни слишком толстым, ни слишком узким. Он играл в теннис и гольф как профессионал и плавал так много, что ходил загорелым круглый год. Он постоянно уносился по делам то в Калифорнию, то во Флориду, то в Аризону, то на Гавайи или даже за границу, а мы оставались дома на руках у матери.

Когда по вечерам в пятницу он приходил через парадную дверь - это случалось каждую пятницу, потому что, как он говорил, он не мог переносить разлуки с нами дольше пяти дней - его широкая, счастливая улыбка освещала все вокруг, как маленькое солнце, даже если на улице шел дождь или снег. По всему дому разносился его громоподобный голос, едва он успевал поставить на пол чемоданы: «А ну-ка, идите, поцелуйте меня, если вы меня еще любите!»

Мы с братом обычно прятались где-нибудь у входа, и стоило ему произнести эти слова, мы устремлялись к нему из-за спинки кресла или дивана и бросались в его широко распростертые объятия. Он хватал нас, прижимал к себе и осыпал поцелуями. Пятница… Для нас это был лучший день недели, потому что в этот день к нам возвращался пара. В карманах костюма он приносил для нас подарки поменьше, а в чемоданах находились большие, которые появлялись позже, когда наступала очередь матери. Она терпеливо ждала, пока отец закончит с нами и затем медленно направлялась к нему, приветственно улыбаясь. Радостные огоньки загорались в папиных глазах, и, обняв ее, он долго смотрел ей в лицо, как будто они не виделись по крайней мере год.

По пятницам мама проводила первую половину дня в салоне красоты, где ей обрабатывали и укладывали волосы и делали маникюр, а потом долго принимала ванну с ароматическими маслами. Я забиралась в ее комнату и ждала, пока она появится в облегающем неглиже. Потом она обычно садилась перед трюмо и тщательно наносила косметику. Стремясь научиться, я вбирала в себя все, что она делала, превращаясь из просто хорошенькой женщины в восхитительно красивое создание, и тогда с трудом верилось, что такое возможно на самом деле. Самым удивительным во всем этом было то, что отец искренне верил, что она вообще не пользуется косметикой. Он считал, что такая поразительная красота дана ей от природы.

Слово «любовь» постоянно произносилось у нас дома.

Ты любишь меня? Потому что я люблю тебя. Ты скучала по мне? Ты рада, что я дома? Ты думала обо мне, когда меня не было?

Каждую ночь.

Если ты не скажешь, что ворочалась с боку на бок, мечтая, чтобы я был рядом, прижимая тебя к себе, мне, пожалуй, остается только умереть.

Мама прекрасно знала, как отвечать на такие вопросы - взглядом, еле слышным шепотом и поцелуями.

Однажды мы с Кристофером ворвались в дом через парадную дверь вместе с холодным зимним ветром.

Снимите обувь в передней, - крикнула из гостиной мама, где она сидела перед камином и вязала маленький белый свитер для куклы. Я тут же решила, что это подарок на Рождество, предназначенный для одной из моих кукол.

И снимите домашние шлепанцы, когда зайдете сюда, - добавила она.

Мы оставили ботинки, теплые пальто и капюшоны сушиться в передней и побежали в одних носках в гостиную, на белый плюшевый ковер. Комната была выдержана в приглушенных пастельных тонах, чтобы оттенить яркую красоту матери. Нас редко пускали сюда. Гостиная предназначалась для семейных вечеринок, для матери, и мы никогда не чувствовали себя уютно на абрикосовом с позолотой диване или бархатных креслах. Мы предпочитали папину комнату с украшенными темными панелями стенами и жестким диваном, где мы любили кувыркаться и бороться, не боясь ничего повредить.

На улице такой мороз, мама, - сказала я, задыхаясь, и грохнулась к ее ногам, протягивая свои ноги к огню. - Но ехать домой на велосипедах было просто чудесно. На всех деревьях сосульки блестят, как алмазы, а на кустах как будто хрустальные призмы. Все превратилось в какую-то сказку. Я ни за что не соглашусь жить на юге, где никогда не идет снег.

Кристофер не распространялся о погоде и красотах зимней природы. Он был старше меня на два года и пять месяцев и, как я теперь понимаю, намного проницательнее и умнее.

Он сидел в той же позе, что и я, протянув ноги к огню, но лицо его было обращено к матери, а брови обеспокоенно сходились на переносице. Я тоже взглянула на нее, пытаясь определить, что так взволновало моего брата. Мать быстро и умело вязала, время от времени заглядывая в инструкцию.

Мама, ты хорошо себя чувствуешь? - спросил он.

Да, конечно, - ответила она, ласково улыбаясь.

Мне кажется, ты выглядишь усталой. Она отложила вязание.

Сегодня я была у доктора, - сказала она, наклоняясь, чтобы потрепать Кристофера по холодной розовой щеке.

Мама! - воскликнул тот встревоженно. - Ты что, больна?

Она слегка усмехнулась и провела своими тонкими, длинными пальцами по его взъерошенным льняным кудрям.

Кристофер Доллангенджер, я полагаю, ты догадываешься. Я видела, как ты смотришь на меня, и в голове у тебя явно шевелятся какие-то подозрения.

Она поймала за руки сначала его, потом меня и поместила наши руки к себе на живот.

Вы чувствуете что-нибудь? - поинтересовалась она с тем же выражением тайного удовлетворения на лице.

Кристофер быстро отдернул руку и залился краской, но я оставила свою на месте, ожидая объяснения.

А ты что чувствуешь, Кэти?

Моя рука чувствовала, что внутри нее происходит что-то странное, как будто слабые, едва слышные удары сотрясали ее тело. Я подняла голову и уставилась на нее. До сих пор помню, как она тогда выглядела. Как Мадонна Рафаэля.