До встречи в ссср! Сепаратизм в новейшей истории ссср.

Начав реализовывать на практике принцип права наций на самоопределение, советское правительство, следуя заветам В.И.Ленина, создало, казалось бы, все условия для того, чтобы строить равноправные отношения между народами бывшей Российской империи. И хотя ленинская концепция построения союзного государства была существенно скорректирована непосредственно решениями X съезда РКП (б), принявшего за основу формально ленинский, а фактически сталинский план национально-государственного устройства в стране, результаты преобразований в данной сфере были поистине революционными и не имевшими аналога в мировой истории. Симбиоз двух направлений при всем их различии, тем не менее, решал общую главную задачу — разрушение старой конструкции государственного устройства России и воплощение на практике принципа национального самоопределения. Реализация данного принципа по форме являлась продолжением европейской традиции образования национальных государств, но по содержанию и по своей сути это была очередная попытка использования иностранного опыта национально-государственных преобразований без учета отечественной специфики.

При этом позиция руководителей Советской России в процессе радикальных национально-государственных преобразований коренным образом отличалась от общеевропейской традиции нациестроительства, в основу которой было положено формирование общности посредством укрепления государстообразующего этноса. Отличался данный подход и от американской традиции эволюции государственности, в соответствии с которой, основной упор в развитии нации-государства делался именно на так называемое ядро американской нации — WASP. В этом была изначальная ущербность и утопичность реализуемой в 20-х годах XX столетия советской модели федерализации России.

В итоге если в Европе, реализация данного принципа имела следствием появление моноэтничных национальных государств, то в Советской России принцип национального самоопределения предполагал преобразование унитарного государства в сложное полиэтническую многоуровневую федерацию с элементами конфедеративного устройства. На практике это выразилось в том, что как отметил Э. Хобсбаум, «коммунистический режим принялся сознательно и целенаправленно создавать этнолингвистические территориальные «национально-административные единицы» (т.е. «нации» в современном смысле), — создавать там, где прежде они не существовали или где о них никто всерьез не помышлял, например, у мусульман Средней Азии или белорусов» .

Фактически в данном вопросе лидеры Советского государства продемонстрировали пример волюнтаристского подхода к процессам государственного строительства. Что являлось следствием превратного понимания сути государства, которое в отличие от европейской традиции в России понималось как элемент господства и реализации собственных интересов, но не организации политической власти. Закономерным следствием данного подхода явился произвол, отрытое игнорирование отечественного опыта государственного строительства, в том числе и негативных его аспектов, а также отсутствие предвидение будущего и напротив приоритетность сиюминутности достижения целей, что только лишь усугубляло проблемы, выводило их новый, более сложный уровень. Непонимание специфики России как уникального государства-цивилизации на уровне высшей государственной власти предопределило те социальные катаклизмы, которые сотрясали в последующем устои ее государственности.

Применительно к этнополитической ситуации в Советской России данная аналогия проявилась в том, что, получив определенную степень суверенитета, лидеры национальных образований не удовлетворились предоставленной степенью автономии, полагая при этом возможность достижения независимости более высокого уровня вплоть до обретения государственного суверенитета. Данная позиция основывалась на признании приоритетности национального суверенитета над государственным, в соответствии с которым источником власти определялся не сам народ (население государства), а определенный этнос, проживающий на данной территории.

В результате практически сразу же после начала преобразований в этой сфере обострились межнациональные отношения в целом ряде регионов страны, явившиеся следствием возникших на данной основе территориальных притязаний одних республик к другим. Что явилось вполне закономерным и более того вполне прогнозируемым явлением. Так, еще до революции видный советский государственный деятель С.Г.Шаумян в отношении территориального вопроса отмечал: «Нации настолько смешались друг с другом, что уже нет национальных территорий, в пределах которых можно было бы с легкостью учредить национальные федеративные или автономные области» . Однако, к сожалению к подобным предостережениям лидеры большевиков не прислушались и после революции начали вовсю «резать» по-живому, пытаясь провести границы там, где провести их было невозможно.

И уже первые преобразования, и последовавшие за тем конфликты между Азербайджаном и Арменией по вопросу территориальной принадлежности районов Карабах, Зангезур, Нахичевань, на которые в равной степени претендовали обе союзные республики, подтвердили правоту Шаумяна. Лишь вмешательство Москвы предотвратило эскалацию вооруженного армяно-азербайджанского конфликта в регионе уже в начале 20-х годов XX столетия. Тем не менее заложенные таким образом основы межнациональных противоречий развивались на протяжении всех последующих десятилетий.

Аналогичные протестные проявления против проводившейся политики национально-территориального разделения проводились и в других национальных образованиях страны, что нашло свое отражение в целой серии межнациональных конфликтов и открытых вооруженных антисоветских выступлений в регионах с наиболее сложной этнополитической обстановкой, прежде всего на Кавказе и Средней Азии.

Так, например, одним из наиболее значимых вооруженных выступлений на почве неприятия складывавшегося национально-государственного устройства явилось крупное вооруженное восстание в ряде горных районов Чечни и Северного Дагестана в сентябре 1920 г., которое возглавили Нажмуддин Гоцинский и внук имама Шамиля — Саид-бей. Значимость данного вооруженного мятежа определялась тем, что оно не только охватило значительные районы Северного Кавказа, но и фактически реанимировало цели и задачи Кавказской войны XIX века. Развитие данных процессов во многом стимулировал процесс распространения на Северном Кавказе пантюркизма — идеологического течения, обосновывавшего единство всех тюркских народов и необходимость их сплочения в единое простирающееся от Балкан до Сибири государство «Великий Туран». Вполне очевидно, что в регионе оно носило откровенно антироссийский характер и преследовало цель отделения Кавказа от России. Неслучайно, именно здесь сепаратизм, получивший мощную идеологическую подпитку, проявился в наиболее острой форме вооруженного антироссийского выступления. В дальнейшем после подавления вооруженного мятежа возглавляемого Н.Гоцинским и Саид-беем антироссийские вооруженные выступления в регионе продолжались вплоть до начала Великой Отечественной войны, трансформировавшись в последующем в деятельность бандформирований.

Межнациональные конфликты, возникшие на основе территориальных притязаний особую остроту обрели и в Туркестане, где в результате произвольного установления границ прежние «киргизы» разделились на казахов и киргизов, а население Туркестана, ранее считавшее себя единым «тюркским» этносом, при полном отсутствии на тот момент соответствующего этнического самосознания было поделено на узбеков, киргизов, каракалпаков, туркмен и т.п. Интересна в этой связи следующая выдержка из письма прокурора Киргизской автономной области от 30 января 1926 г.: «Туземцы недовольны национальным размежеванием. Мой помощник Текеев не так давно на одном закрытом родовом совещании говорил приблизительно такие фразы: «Этот сволочь в очках (т.е. Зеленский, председатель Средазбюро ЦК ВКП(б). разбил на кусочки все тюркское племя, чтобы легче было им управлять» .

Возникшие на этой основе вооруженные выступления в своей основе имели, в том числе и просчеты советских руководителей в сфере национально-государственного обустройства региона. Сложность и острота внутриполитической обстановки в регионе определялись и активным внешним воздействием на нее, посредством привнесения в регион и реализации идей пантюркизма. Поддержка представителей национально-религиозной элиты Туркестана идеологии пантюркизма, являлась своего рода ответной реакцией на проводимую советским руководством политику разграничения тюркских этносов.

В целом же в Туркестане, идеология пантюркизма инициировала антироссийское движение басмачества, которое возглавил Энвер-паша — лидер турецкой националистической организации «Тешкиляти Махсуса» , созданной специально для реализации «стратегии Турана» — слияния в общетурецкое государство Турции, Кавказа, Ирана, Туркестана, Поволжья и Крыма. Таким образом, сам феномен «басмачества» следует рассматривать не только как антисоветское вооруженное выступление части населения Туркестана, а как одно из первых в послереволюционный период проявление сепаратизма на этноконфессиональной основе. Здесь также пожар этноконфессионального сепаратизма продолжался в течение всего последующего периода вплоть до начала Великой Отечественной войны.

Осознав всю степень опасности, режим вынужден был применить всю мощь репрессивного аппарата для подавления сепаратистских тенденций. В последующем только лишь посредством реализации жесткой тоталитарной модели управления, репрессиями от которых не был гарантирован никто, даже члены политбюро, развитие центробежных тенденций удалось сдержать. Другим направлением пресечения сепаратистских тенденций явилось установление жесткого режима пограничного контроля с тем чтобы исключить или минимизировать влияние внешних источников дестабилизации этноконфессиональной обстановки в национальных окраинах.

Параллельно с этим вырабатывалась и сама модель государственного устройства, которая на протяжении всего послевоенного периода претерпевала свои изменения. Так в частности к договору об образовании СССР, подписанному в 1922 году двумя федерациями (РСФСР и ЗСФСР) и Украинской и Белорусской советскими социалистическими республиками в 1924 году присоединились новообразованные союзные республики Средней Азии. В 1940 году была создана Карело-Финская ССР. Наконец в том же 1940 году с присоединением республик Прибалтики, были образованы Латвийская, Литовская и Эстонская советские республики, а с присоединением Бессарабии — Молдавская. При этом данные республики сразу же получили статус союзных, ввиду своего приграничного положения.

Тем не менее, жесткое подавление сепаратистских тенденций, а также экспериментирование над национально-государственным устройством не могло продолжаться сколь угодно долго. И поэтому в процессе малейшего ослабления советской государственности и, в первую очередь ее репрессивного аппарата, сепаратистские тенденции развивались с новой силой.

Особым направлением эволюции сепаратизма явились антисоветские выступления в Прибалтике и на территориях Западной Украины. Зарождение и развитие сепаратизма на данных территориях явилось закономерным следствием их присоединения к СССР. В силу этого характер и содержание бандитской деятельности на данных территориях определялись следующими основными мотивами.

Во-первых, утратой национального суверенитета. Для определенной части населения этих территорий вхождение в состав СССР означало восстановление доминирования общероссийской ментальности и прекращение функционирование национальных институтов власти. Не случайно, поэтому основу руководства антисоветского подполья составляли представители национальной интеллигенции (в том числе и из армейской среды), остро воспринимавшие ущемление национальных чувств и являющиеся проповедниками агрессивного национализма.

Существенным было также и то, что деятельность националистических организаций в данных регионах представлялась не только борьбой за государственный суверенитет и национальную независимость, но и борьбой с коммунистическим атеизмом, с безбожниками и врагами церкви. Поэтому сепаратизм в данном случае принимал и конфессиональный оттенок. Вследствие вышеперечисленных причин вооруженная повстанческая борьба, которую развернули националистические банды, освященная к тому же догмами веры, вовлекла в свои ряды значительную часть населения.

И еще одна особенность, которая характеризует деятельность сепаратистов Прибалтики и Западной Украины в рассматриваемый период заключалась в том, что особую роль в развертывании антисоветской вооруженной борьбы в данных регионах сыграло инспирирование сепаратистской выступлений в регионе военно-политическим руководством иностранных держав с целью дестабилизации внутриполитической обстановки в СССР. При этом важно подчеркнуть, что вся антисоветская деятельность базировалась в 1939-1940 гг. на ожидании вмешательства враждебных СССР внешних сил. Во многом реализации вышеназванной установки способствовала предвоенная военно-политическая обстановка, подготовка фашисткой Германии к агрессии против СССР. Использование антисоветского подполья на территории, в частности Прибалтики, серьезно учитывалось военно-политическим руководством Германии при планировании нападения на СССР. Гитлеровское руководство не только поддерживало в предвоенные годы деятельность прибалтийских и западноукраинских бандформирований, но и развернуло активных подготовку диверсионных групп. Для проведения диверсионных акций в полосе наступления 4-й танковой группы в состав подразделений полка «Бранденбург» были включены бывшие граждане прибалтийских государств и жители западноукраинских областей, специально обученные для проведения подрывных акций и саботажа. Группами диверсантов совместно с националистическим подпольем в первый дни войны были осуществлены диверсии на наиболее значимых военных объектах.

На протяжении трёх с половиной лет германское командование через представителей антисоветских бандформирований проводило в Прибалтике мероприятия оккупационного режима. Для этого в каждом населенном пункте были созданы группы активистов с целью оказания помощи немецким оккупационным войскам в контроле за местным населением и охране важных объектов. Также создавались органы «самоуправления», полицейские и карательные отряды по образцу германских. Их основным контингентом явились члены фашистских организаций, бывшие полицейские и офицеры национальных армий, а также представители маргинальных слоев.

Поражение немецко-фашистских войск под Москвой, а затем под Сталинградом заставило немецкое командование пойти на создание национальных воинских частей для использования последних на фронтах против Красной Армии. Были созданы «Литовский», «Эстонский», «Латвийский» легионы СС и другие формирования. Основной их костяк составили члены националистических организаций и бывшие офицеры. В легионы в массовом порядке вступала и молодёжь, главным образом для того, чтобы избежать вывоза в Германию. Один из руководителей националистического подполья Эстонии Херман Сум Берг так оценил характер данной мобилизации: «Мы… вели агитацию в поддержку мобилизации эстонского населения в фашистскую армию. Мы сознательно запугивали народ приходом Красной Армии. Все это вело к тому, что некоторые люди, поверив пропаганде, даже вышли из лесов, где скрывались от мобилизации в немецкую армию. Нам удалось своей продуманной агитацией, которую мы вели по инструкции, полученной из Стокгольма, вовлечь многих эстонцев в германский вермахт и военно-фашистскую организацию «Омакайтсе», к участию в боях против советских войск» .

Аналогичным образом шло развитие сепаратизма и на Украине, начавшееся в 1939 г. сразу после вхождения в состав СССР областей Западной Украины и продолжавшееся практически до середины 50-х гг. Организационной структурой направлявшей деятельность антисоветских организаций являлась «Организацией украинских националистов» (ОУН), главная цель деятельности которой была изложена в ее программе «Национальное освобождение украинского народа и создание независимого украинского государства». В данной программе в частности, отмечалось, что идея «суверенного соборного украинского государства» стала в ХХ веке «основой нового украинского мировоззрения и нового политического движения, движения националистического». В соответствии с данной программой «великое соборное украинское государство» виделось оуновцам от Карпатских гор до Волги и от предгорий Кавказа до верховий Днепра. В него должны были войти помимо украинских земель и некоторые сопредельные районы Венгрии, Польши, России, Румынии. Никаких федераций или конфедераций с государствами, владеющими этими землями, программа не признавала и заранее отвергала, представляя подобные идеи как попытку «измены национальному идеалу». Уже на I Большом соборе украинских националистов (ВЗУН) было заявлено, что ОУН ведет вооруженную борьбу против «четырех государств-оккупантов», захвативших Западную Украину. При этом основным врагом объявлялся Советский Союз.

Сложной в этнополитическом отношении являлась обстановка и на Северном Кавказе. После подавления вооруженного восстания под руководством Н.Гоцинского и Саид-бея сепаратистские антироссийские выступления в регионе приобрели характер систематической дестабилизации внутриполитической обстановки посредством деятельности характерных для данного региона протестных выступлений — восстаний, бандитизма и воровства государственного имущества. Проявления политического бандитизма (по терминологии 20-40-х годов XX века) и продолжалось на протяжении всего предвоенного периода. Так, по данным ОГПУ, с момента установления советской власти на Северном Кавказе и по 1941 г. включительно, например, только на территории Чечено-Ингушетии произошло 12 вооруженных восстаний и выступлений с участием от 500 до 5000 боевиков. За это же время в результате проведения агентурных и чекистско-войсковых мероприятий на данной территории удалось предотвратить 3 крупных вооруженных восстания. Деятельность бандформирований отмечалась и в другом потенциально конфликтным регионе Северного Кавказа — Карачаево-Черкесской области.

Фашистская агрессия против СССР стала действенным фактором активизации антироссийски настроенных националистических сил Северного Кавказа. Главную роль в этом неспокойном районе вновь захватили чеченцы. Они массово уклонялись от призыва в действующую армию, уходили в горы, откуда ради пропитания и одежды совершали грабительские набеги на поезда и селения. Только с 1 января до 22 июня 1941 г. на территории Чечено-Ингушетии был зарегистрирован 31 факт бандпроявлений, а в период с 22 июня по 3 сентября 1941 г. — 40 аналогичных фактов. На 20 октября 1941 г. продолжали активно действовать 10 банд. К декабрю 1941 года чеченские бандформирования активизировались настолько, что для борьбы с ними был создан специальный 178-й мотострелковый батальон оперативных войск НКВД (в январе 1942 года он был развернут в 141-й горнострелковый полк, предназначенный исключительно для борьбы с бандформированиями в регионе).

Обстановка во многом осложнялась тем, что за годы советской власти были допущены перекосы в коллективизации, репрессии в отношении местных руководителей, духовенства, интеллигенции, которые создавали потенциально конфликтную ситуацию в регионе. Эти обстоятельства оказались в центре внимания немецких спецслужб. «С первых дней Великой Отечественной войны, — доносил в Ставку военный совет Северо-Кавказского военного округа, — резко активизировались националистические элементы на всей территории Северного Кавказа, в особенности в Урус-Мартановском, Ачхой-Мартановском и Советском районах Чечни». С тревогой отмечалось, что местное население в основной своей массе не желает участвовать в войне против немецких захватчиков. Подверженные такому настроению, две трети мужчин, подлежащих призыву, уклонились от него. При этом чеченцы и ингуши выступали с нападками на соседнюю Осетию, мужское население которой практически поголовно было мобилизовано. Недвусмысленно заявляли, что если в войну вступит Турция, то они вырежут все русское население. Мужчины уходили в горы, где создавали банды, численность которых доходила до 600-700 человек.

Нередки были случаи, когда уже призванные в армию чеченцы и ингуши с оружием уходили в горы, вливаясь в эти отряды. Руководили бандами, как правило, бывшие партийные или государственные работники из местных органов власти. Так, в феврале 1942 года в Шатое и Итум-Кале поднял мятеж бывший прокурор Чечено-Ингушетии Майрбек Шерипов, который объединился с ранее действовавшей бандой Хасана Исраилова. Был создан объединенный штаб и повстанческое правительство. В июле этого же года сепаратисты приняли воззвание к чеченской и ингушской нациям, в котором говорилось, что кавказские народы ожидают немцев как гостей и окажут им гостеприимство взамен на признание независимости Кавказа.

Перенос линии фронта на территорию Северного Кавказа и появление там фашистских войск вызвало новый всплеск антисоветских и антироссийских настроений среди горцев. Участились нападения на отдельные воинские подразделения, тылы и транспорты. Стали массовыми случаи террористических актов против военнослужащих и отдельных граждан, диверсий на предприятиях, коммуникациях, линиях связи. Немецкая агентура пыталась координировать действия местных повстанческих отрядов, а также спровоцировать в тылу Красной Армии вооруженные выступления против советской власти. С этой целью распространялись немецкие листовки, в которых стравливались народы Кавказа обещанием каждому из них земли соседей. В листовках систематически напоминалось об обидах столетней давности, причиненных русскими. Чеченцев призывали уничтожать «русских захватчиков» и помогать «Великой Германии». Противник рассчитывал на т.н. «кавказский эксперимент», суть которого сводилась к организации всеобщей борьбы населения Кавказа с советской властью. Используя национально-бытовые особенности населения Чечни, повстанцы угрозами и распространением слухов о неизбежной гибели советского государства спровоцировали вооруженные выступления против советской власти, произошедших разновременно в период с 28.10 по 8.11.1941 г. Только лишь своевременно принятыми мерами эти выступления были быстро ликвидированы. Часть участников выступлений возвратились в свои селения, а большинство, в т.ч. организаторы и руководители, скрылись в горах и перешли на нелегальное положение.

Наиболее высокой интенсивность действий бандформирований и террористических групп на Северном Кавказе была в 1942 г. Так, только на территории четырех районов Дагестанской АССР и Азербайджанской ССР (Дербентско-Табасаринского, Кайтакского, Хивского и Касушкентского) в сентябре 1942 г. действовало 33 бандгруппы численностью до 500 чел., вооруженные автоматами и другими видами стрелкового оружия. Действия бандформирований имели место и в других регионах Северного Кавказа, в частности в Карачае и Балкарии. Эти районы подвергались временной оккупации германскими войсками, в ходе которой здесь были созданы вооруженные отряды из числа дезертиров и националистов для использования их в борьбе с партизанами, разведчиками Красной Армии, а также в качестве проводников в горной местности. Всего на территории Карачая в период оккупации его фашистами и несколько месяцев спустя действовало около 65 антисоветских группировок общей численностью до 4 тысяч человек.

Таким образом, во всех трех регионах в предвоенные и, особенно, в годы Великой Отечественной войны осложнилась этнополитическая обстановка, вызванная развитием процессов сепаратизма, принявших форму открытого вооруженного противодействия националистических формирований органам государственной власти СССР. При всем своем различии рассматриваемые процессы объединяла общая сепаратистская направленность, предполагавшая отделение от СССР с последующим созданием собственной государственности. Другим важнейшим признаком, характеризовавшим указанные выступления являлась ставка на внешний источник поддержки антисоветской деятельности — фашистскую Германию, представлявшую для СССР наиболее значимую угрозу.

Это в значительной мере усиливало опасность сепаратистских процессов в данных регионах. В то же время, открытая поддержка оккупантов и участие в карательных акциях в конечном итоге дискредитировали националистические движения не только на оккупированных территориях СССР, но и в глазах мирового сообщества. Именно этим, очевидно, объясняется тот факт, что в послевоенный период деятельность данных организаций практически была свернута и антироссийские настроения в Прибалтике, на Западной Украине и в других регионах носили, как правило, латентный характер.

При этом очевидно, что одним из важнейших условий победы советского народа в Великой Отечественной войны явился, безусловно, проявленный в годы суровых испытаний интернационализм народов Советского Союза. Это явилось главным просчетом гитлеровских, а также других западноевропейских аналитических центров, предполагавших, что национальное многообразие в СССР является наиболее уязвимым компонентом его государственной конструкции и держится исключительно на политических репрессиях.

Интернационализм, проявившийся в годы Великой Отечественной войны, явился закономерным следствием наличия общей опасности для всех народов СССР и ненависти к оккупантам, проводившим на завоеванных территориях политику расовой дискриминации. Вполне закономерно произошла интеграция общности, объединенной общими суровыми испытаниями и общей идеей освобождения страны от немецко-фашистской оккупации и последующего преодоления разрухи и других последствий агрессии внешнего врага.

Таким образом, по итогам войны в плане дальнейшего государственного строительства создалась уникальная возможность конструирования единой нации-государства, объединенной общей идеей советского патриотизма и общими целями построения нового общества. Решающее значение в этом плане сыграла, безусловно, Великая Отечественная война, ее ход и особенно результаты. И поэтому, несмотря на попытки пересмотра результатов войны, интеграции народов Советского Союза, их консолидации и создание уникальной в истории полиэтничной и поликонфессиональной общности — советского народа являются очевидными важнейшими ее итогами.

Интернациональное единство являлось, не только краеугольным камнем государственной идеологии, но и основой межэтнических отношений, поскольку в Союзе действительно отсутствовало какое-либо угнетение по национальному признаку, по крайней мере, на уровне центр — союзные республики. Что же касается другого уровня союзные республики — автономные, то здесь периодически все же имели место вспышки межнациональных противоречий, носившие впрочем, локальный характер территориальных, социально-бытовых, а не межэтнических противоречий.

Главной ошибкой советского политического руководства в данном случае явилось то, что данный результат был отнесен исключительно к заслуге КПСС как «руководящей и направляющей силы советского общества», что в свою очередь, давало повод для дальнейшего экспериментирования над национально-государственным устройством страны в рамках решения, так называемого национального вопроса, суть которого сводилась к постепенному выравниванию образовательного, культурного, жизненного уровня народов.

При этом во главу угла советской национальной политики в послевоенный период, несмотря на «развенчание культа личности» было положено уже цитировавшееся выше сталинское определение нации, основывавшееся на отождествлении этнического и национального, определении этноса и нации через внешние признаки и редукции этнической проблематики к экономике. Данный подход предопределил всю национально-государственную советского руководства, причем именно в этой сфере был продемонстрирован поразительный популизм и волюнтаризм. Другими словами, советское руководство вновь встало на путь экспериментирования в вопросах национально-государственного устройства без какого — бы то ни было научного обоснования и прогнозирования последствий.

Так в частности в рамках решения данного вопроса, подверженное стремлению добиваться популярности любой ценой, особенно за рубежом, советское руководство в лице Хрущева и его окружения, произвело ряд преобразований в административно-территориальном устройстве союзных республик. В интересах укрепления ряда из них была передана часть территорий из состава РСФСР Украинской (Донбасс и Крым) и Казахской ССР (юг Оренбургской степи). Из состава Украины в свою очередь в состав Молдавской был введен регион Приднестровья. В результате произошла не только перекройка административных границ, но и фактическое перераспределение весьма значительной части населения с тем, чтобы с одной стороны, искусственно увеличить численность ряда новообразованных союзных республик, а с другой, направить наиболее квалифицированный человеческий потенциал для подъема экономик слаборазвитых республик.

Другим направлением реализации политики выравнивания социально-экономического уровня союзных республик явилось инвестирование значительных средств в экономику союзных национальных республик, большинство из которых вплоть до распада СССР так и оставались дотационными. Так, был направлен значительно научно-технический и производственный потенциалы в республики Прибалтики в интересах преобразования данного региона из традиционно сельскохозяйственного в индустриальный. Важнейшая цель, которая при этом преследовалась, создать витрину социалистического общества при том, что само общество функционировало и развивалось в режиме постоянного перенапряжения своих материальных и духовных ресурсов, испытывая значительные трудности социально-экономического характера.

Аналогичным образом значительные материальные и финансовые средства направлялись в другие регионы, следствием чего стали такие грандиозные кампании, как: подъем целины в Казахстане, орошение земель в пустынях Туркмении и целый ряд других акций, имевших не столько экономический, сколько политический характер демонстраций достижений социализма. Все это, конечно же, способствовало подъему экономик национальных республик, но при этом как из «бездонной бочки» выкачивались ресурсы из самой Российской Федерации, особенно ее центральной части. В результате центр Российской Федерации оказался одним из наименее развитых в социальном отношении регионов, а уровень жизни населения в самой краях и областях был несопоставим с уровнем населения титульного населения республик Закавказья и Прибалтики.

И, наконец, третье направление, хрущевского периода советской национальной политики, касалось реабилитации репрессированных народов, в ходе которой были возвращены гражданские права и разрешено вернуться на историческую малую родину определенной части граждан, репрессированных по этническому признаку. Ход и результаты реабилитации, свидетельствуют о том, что данная акция проводилась в интересах исключительно создания положительного имиджа нового советского руководства и самого Хрущева в рамках политики преодоления «культа личности». Заметим, что данная реабилитация проводилась избирательно и не распространялось на абсолютное большинство граждан репрессированных по этническим мотивам. Произведенное, таким образом «покаяние» хрущевского руководства и перекладывание ответственности за депортацию народов на прежнее руководство в конечном итоге сыграло крайне негативную роль в развитии этносепаратистских процессов в стране. Оно создало прецедент виновности и ответственности не конкретных личностей, а всего государства перед тем или иным этносом. Это с одной стороны позволило уйти от ответственности конкретным исполнителям данной акции, а с другой — заложило синдром коллективной безадресной виновности, как самого государства, так и государствообразующего этноса.

В целом, как показывает анализ данных направлений национальной политики советского государства в послевоенный период, волюнтаризм и популизм высших должностных лиц государства явился основным фактором, определившим дальнейшее развитие советской государственности. И в этом плане вполне очевидным явилась ее парадоксальность, заключавшаяся в стремлении одновременно развивать сразу две противоположные тенденции — интеграцию общества в гражданскую нацию («единый советский народ») и саморазвитие малых этносов «до наций», включая создание союзных и автономных республик.

Осуществление первой тенденции было в принципе обычным нациестроительством, лишь окрашенным в «камуфляжный» классовый цвет «пролетарского интернационализма» . Политическое и экономическое равенство всех граждан независимо от национальности гарантировалось не только Конституцией и законами СССР, но и политикой правящей партии и являлось залогом стабильного развития государства. Тем более, что интернационализм и дружба народов являлись официальной идеологией, в то время как национализм даже на бытовом уровне подвергался преследованиям, в том числе и в уголовном порядке. Само гражданство приобреталось по факту рождения, независимо от знания языка и национальности.

Настойчивая же реализация второй тенденции — это исключительно результат неразличения этноса и нации в теории и на практике. Руководители страны «стали конструировать «социалистические нации», составлять их перечень, закреплять в Конституции» . В результате наша страна превратилась в действительно «многонациональное» государство, в котором, по мнению А.Манугяна и Р.Суни: «…парадоксально и вопреки ожиданиям коммунистов и большинства западных наблюдателей образовались новые нации, более сильные и более сплоченные, чем исторические этнические сообщества, на основе которых они возникли» .

Таким образом, «диалектическое» совмещение несовместимых политических тенденций, как вполне правомерно считает В.Тищков, привело к росту латентного потенциала этнической деструктивности, накоплению невиданно острых противоречий, которые выплеснулись наружу после ослабления Центра в 80-х гг. И поэтому распад Советского Союза был во многом обусловлен тем обстоятельством, которое Р. Суни обозначил как «реванш прошлого» , в результате которого СССР пал жертвой организованного Москвой процесса нациестроительства и фактически ей же выращенного национализма среди нерусских народов.

По сути дела, в рамках единого полиэтнического Советского государства шло скрытое строительство национальных государств, о чем свидетельствует не только наличие суверенитета в суверенитете, которыми обладали Украина и Белоруссия, являвшиеся членами ООН, а также обладание национальными республиками различными атрибутами государственности, вплоть до государственного языка титульного этноса республики (Грузия, Армения), но и фактическая «суверенность» республиканского руководства, от которого требовалась лишь приверженность идеям марксизма-ленинизма и делу КПСС. Во всех остальных вопросах органы власти союзных республик были практически автономны. Сама Советская Федерация в результате всех произведенных преобразований приобретала характер конфедеративного государственного устройства.

Основанная на сомнительной в методологическом отношении «теории нации» советская национальная политика была внутренне противоречивой, а потому тупиковой и обреченной на неудачу. С одной стороны, существовала официальная доктрина дружбы народов, которая, конечно же, не была пустым звуком и в значительной мере способствовала мирному сосуществованию народов СССР на протяжении нескольких десятилетий. С другой стороны, среди малых народов руками властей взращивался латентный этнический национализм, важнейшим направлением которого являлась целенаправленная политика выращивания «национальных кадров» для управления «своей» республикой или автономией. В результате практически во всех союзных республиках благодаря гипертрофированному отношению к национальным кадрам, а также развитым и прочным кланово-племенным связям, власть безраздельно стала принадлежать представителям «титульного» этноса, взявшим таким образом контроль практически над всеми реальными ресурсами в республиках — экономическими, политическими и культурными. В результате был искусственно сформирован феномен советской национальной этнократии, для которой местнические и клановые интересы, безусловно, превалировали над общегосударственными.

Закономерным итогом данной амбивалентной и противоречивой национальной политики явилось то, что национализм — острейшая для федеративного государства проблема, взорвалась целым комплексом малых локальных вооруженных конфликтов на этнической и конфессиональной основе, закономерно завершившимся демонтажем основных политических, социальных и идеологических конструкций, обеспечивающих функционирование многонационального государства.

Примечательно в этом плане то, что именно в СССР проблема сепаратизма проявилась в наиболее радикальной и острой форме — этнической. Это стало следствием не столько того, что Советский Союз являлся самым многонациональным государством мира со сложной и громоздкой федеративной системой, а по той причине, что сама проблема сепаратизма, объективно присутствовавшая в многонациональном государстве была инициирована кризисом межэтнических отношений, к концу 80-х годов XX столетия обострившихся до предела и принявших в конечном итоге форму вооруженных конфликтов.

Процесс распада Советского Союза, дезинтеграция постсоветского пространства и современная отечественная политическая практика позволяют в полной мере проанализировать развитие сепаратистских тенденций в СССР в динамике, на примерах развития обстановки в наиболее кризисных регионах.

В Прибалтике, например, одном из наиболее слабых звеньев советской государственности, сепаратизм находился в постоянной, хотя и в латентной форме. Проявления антисоветских настроений, подогреваемых как зарубежными центрами эмиграции, так и госдепартаментом США (которые так и не признали факт вхождения прибалтийских республик в состав СССР) в основном формировались в среде интеллигенции. В силу замкнутости данного слоя (его обособленности не только на общесоюзном, но и на республиканском уровне), казавшейся незыблемости основ советского государственного устройства, а также сравнительно высокого уровня жизни идеи сепаратизма долгое время не находили поддержки среди населения данных республик. Значимую дестабилизирующую роль в развитии сепаратистских процессов здесь также сыграли события в Польше, где на протяжении практически десятилетия развивались кризисные социально-политические процессы, основанные на неприятии чрезмерной экономической и особенно политической зависимости от СССР и, напротив, оторванности по идеологическим мотивам от преуспевающих стран Запада. В этом плане значение событий в Польше, как фактора, оказавшего наиболее значимое влияние на дестабилизацию внутриполитической обстановки в сопредельных районах СССР очевидно требует своего отдельного исследования, поскольку речь идет о мощном внешнем источнике кризисности закономерно отразившемся и на политических процессах в СССР.

Прежде всего, конечно же, кризисные социально-политические процессы в сопредельной Польше не могли не сказаться соответствующим образом на развитие обстановки в прибалтийских советских республиках. В то же время в самой Прибалтике открытые антиправительственные выступления по примеру Польши в рассматриваемый период были не невозможны, в силу возможной адекватной реакции органов власти на антигосударственные проявления. Поэтому необходимо было найти наиболее уязвимое звено в национально-государственной конструкции Союза, которое бы сыграло роль детонатора в дестабилизации внутриполитической обстановки в стране. Таковыми оказались республики Закавказья, столь же национально обособленные от других республик Советского Союза и, прежде всего Российской Федерации и в то же время, обладавшие значительным потенциалом конфликтности и деструктивности, что и было использовано как лидерами националистических организаций, так и сформировавшейся в годы перестройки «демократической» оппозиции в столице СССР — Москве.

Непосредственно же сами истоки процессов дестабилизации обстановки в регионе берут свое начало в Азербайджане, находившимся под мощным идеологическом влиянием со стороны сопредельного Ирана. В данном случае, по нашему убеждению, Исламская Республика Иран, сыграла в еще большей мере роль кризисного источника дестабилизации обстановки чем упоминавшаяся выше Польша. Тот факт, что на сопредельной территории находилась мощная азербайджанская диаспора, связанная с населением советского Азербайджана не только узами этнической общности, но и родственными связями в значительной мере стимулировало ирредентистские настроения в республике. Но еще более значимым явился фактор конфессионального ренессанса в Азербайджане, начавшийся под влиянием исламской революции 1979 года в Иране. Показателен в этом плане тот факт, что пришедшее к власти в Иране мусульманское руководство во главе с аятоллой Хомейни фактически объявило войну не только США, поддерживавших свергнутого шаха Пехлеви, но и СССР, который будучи сверхдержавой и осуществляя интервенцию в Афганистан (где также были сильны позиции исламистов), также был объявлен врагом исламского мира. По существу с начала 80-х годов в республике началась скрытая исламизация населения, которое все больше стало идентифицировать себя, прежде всего, мусульманами, и только затем уже собственно азербайджанцами. Что же касается соотнесения себя с единой общегосударственной общностью — советским народом, то издержки в патриотическом воспитании и слабость союзного центра, оказывавшего все меньшее влияние на политические процессы в национальных республиках, во многом дискредитировали идею общесоюзного гражданства. При этом, если идеи антисоветизма в Азербайджане в рассматриваемый период не получили своего яркого выражения, то лозунг «борьбы с иноверцами» был практически претворен на практике в ходе азербайджано-армянского конфликта. И поэтому неслучаен тот фанатизм, который проявили погромщики в Сумгаите в феврале 1988 года, истоки которого, безусловно, формировались под влиянием внедряемой (из Ирана) в сознание азербайджанского населения республики религиозной нетерпимости.

Непосредственным же детонатором взрыва межэтнических противоречий явилась проблема Карабаха, где на протяжении столетий переплетались судьбы двух народов различного вероисповедания и где, как выше было отмечено, эксперимент 20-х годов с их национально-государственным размежеванием закономерно закладывал основы конфликтности и меж.тнических противоречий. Более предметный анализ развития событий дает основания полагать, что карабахская проблема была искусственно раздута, а сами процессы — фактически спровоцированы руководством Азербайджана и Армении.

Позиция руководства Азербайджана объяснялось необходимостью упрочения своего положения в регионе, население которого более чем на 80% составляли армяне. Представители армянской диаспоры соответственно занимали и все руководящие посты в автономии, а также доминировали в социально-экономической сфере. Необходимость изменения баланса в структурах руководящих органах являлась важнейшей задачей азербайджанского руководства, которое осознавало, что без изменения сложившегося баланса в управленческих структурах, не только не удастся укрепить в автономии позиции республиканского руководства, но и предотвратить уже начавшиеся дискриминационные процессы по отношению к азербайджанскому населению.

Что касается позиции руководства Армении, то с одной стороны для него, конечно же, планируемые изменения этнического состава руководства автономии являлось неприемлемыми и поэтому конфликт между руководством двух союзных республик был вполне предопределен и закономерен. Точкой бифуркации в развитии конфликта и переводе и его в острую фазу вооруженного противоборства явилось событие, казалось бы, не имеющее никакого отношения к этноконфессиональным проблемам региона. Дело в том, что в отношении руководства Армении, начиная с 1988 года, планировались мероприятия аналогичные «узбекскому делу». Динамика развития событий в регионе дает полное основание увязывать данные события с планировавшимися кадровыми перестановками. Так, в газете «Правда» от 5 января 1988 года впервые были опубликованы материалы о недостатках в работе Компартии Армении, что по традиции политической практики того времени являлось своего рода сигналом к кадровым перестановкам. Предотвратить их могли только лишь знаковые политические события. Таковым и оказался события в НКАО, конфликтный потенциал которой был в полной мере использован армянским руководством, посредством инициирования вопроса о восстановлении «исторической справедливости» и присоединения Карабаха к Армении. Примечательно, что в данном случае впервые в советской политической практике вопрос о самоопределении этносов был инициирован не органами государственной власти, а населением, что поставило в тупик политическое руководство государства, провозгласившего в своих программных документах об окончательном решении национального вопроса в Советском Союзе. Здесь же впервые было поставлено под сомнение и одно из основных положений Конституции, гарантировавшей право наций на самоопределение вплоть до выхода из состава СССР.

Рассмотренные выше процессы, имевшие своим следствием первый крупный на территории СССР этнополитический конфликт, закономерным образом инициировали дальнейшие кризисные процессы в других национальных республиках Союза на почве межэтнических противоречий и стремления к повышению статусной роли титульных этносов вплоть до образования независимых национальных государств.

В самом Закавказье островком стабильности долгое время оставалась Грузия, являвшаяся своего рода региональным центром и связанная с двумя другими республиками комплексом социально-экономических и политических связей. Все это позволяло руководству Грузии играть роль посредника в урегулировании армяно-азербайджанского конфликта, поддерживая одинаково добрососедские отношения с противоборствующими сторонами. Тем не менее, находясь в непосредственной близости от очага кризисности, Грузия закономерно подвергалась его дестабилизирующему влиянию и поэтому ее нейтральное положение в очаге нестабильности не могло продолжаться сколь угодно долго. Тем более, что в ее приграничных районах с Азербайджаном (Марнеульском и Гардабанском) проживала значительная диаспора азербайджанцев, а в Болнисском и Ахакалакском (сопредельном Армении) — диаспора армян. Что создавало предпосылки к эскалации возможного вооруженного конфликта между данными диаспорами на территории Грузии. Кроме того, начиная с осени 1988 года, постепенно начали формироваться деструктивные процессы уже в самой Грузии, инициированные деятельностью радикальных грузинских националистов, которые, не имея перед собой ярко выраженного объекта противоборства, направили потенциал этнической деструктивности уже на сам союзный центр под лозунгами возрождения истинно «грузинских ценностей и чистоты грузинской нации».

Примечателен в этом плане и внешний источник инициирования грузинского сепаратизма. Так, например, в период с 16 по 22 ноября 1988 года в Грузии в рамках культурного обмена находилась делегация, возглавляемая министром культуры Эстонии. В ходе визита данной делегации в республике прошла фактическая презентация брошюры «Эстония говорит нет Конституции», в которой излагалась позиция радикального крыла эстонской интеллигенции, взявшей курс на обретение независимости Эстонии. Вполне симптоматичной поэтому представляется и организованная 22 ноября членами Хельсинской группы во главе с М.Костава и З.Гамсахурдиа голодовка студентов у Дома правительства с аналогичными требованиями.

Тем не менее, несмотря на ярко выраженный национализм в Грузии, призывы лидеров организаций сепаратистского толка в ходе манифестации не смогли вызвать в республике антисоветские настроения. А их призывы о независимости Грузии не воспринимались серьезно. Тем более, что антисоветизм в республике принимал, откровенно антирусский характер, что казалось немыслимым для преобладающей части титульного населения республики в силу наличия многовековых исторических и культурных связей двух народов. Не удалась и попытка грузинских националистов организовать массовые выступления студенчества в память об установлении советской власти в Грузии 25 февраля 1989 г. И лишь 9 апреля 1989 года, после 5-ти дневного массового митинга собранного оппозицией под формальным предлогом выразить протест против решения части абхазской интеллигенции обратиться к союзному руководства с просьбой о выведении Абхазской АССР из состава Грузии и вхождения ее в состав РСФСР грузинским радикалам удалось переориентировать общественное мнение титульного населения республики на антисоветские и антирусские позиции. Так, уже с 8 апреля политические лозунги манифестантов приобрели качественно иное содержание и содержали уже не только и не столько требования пресечь деятельность сепаратистов в абхазской автономии, сколько лозунги антисоветского и сепаратистского содержания, декларировавших идеи выхода Грузии из состава СССР, введение на территорию Грузии войск НАТО и др. Таким образом, в результате данной акции была достигнута важнейшая цель сформировавшейся грузинской оппозиции — консолидация населения во имя реализации этнократических идей. При этом был найден простой, но эффективный путь их реализации — провокация. Радикальной грузинской оппозиции удалось спровоцировать массовые беспорядки и ожесточенное сопротивление манифестантов органам правопорядка. В данном случае была достаточно эффективно реализована технология «инициирования народного гнева», разработанная спецслужбами США и взятая повсеместно на территории СССР на вооружение националистическими организациями. Но еще более эффективно была реализована другая технология — эскалации кризиса и перевод его в фазу вооруженного конфликта. Главное что преследовалось в ходе реализации данных технологий — создать образ врага и направить в его адрес весь негативный конфликтный потенциал населения. Таковым в данном случае объявлялось союзное руководство, которое не только не в состоянии обеспечить территориальную целостность Грузии, но и якобы оказывает поддержку абхазским сепаратистам. Взрыву этносепаратизма в республике во многом способствовало наличие жертв по итогам пресечения несанкционированного митинга 9 апреля 1989 года. И хотя до сих пор материалы расследования тбилисских событий Тбилиси так и не обнародованы, тем не менее, представляется возможным констатировать, что жертвы, так же как мифологизация самих событий были в первую очередь необходимы, конечно же оппозиции, которая использовала данный факт для в интересах инициирования «народного гнева», который был направлен в необходимое для этнорадикалов русло, а также дискредитации органов власти (и союзных и республиканских) и силовых структур, прежде армии. Именно поэтому основными виновниками событий 9 апреля были определены военнослужащие во главе с командующим КЗакВО генерал-полковником И.Н.Родионовым, применившие, по мнению подготовленной соответствующим образом общественности неадекватное насилие по отношению к мирному населению. Особую роль в этом плане сыграли СМИ (и республиканские, и общесоюзные), которые растиражировали крылатую фразу о том, что «дюжий десантник гнался за 70-летней старушкой и на 3-ем километре добил ее саперной лопатой». При этом авторов данной идеологемы нисколько не смутил ни сам факт ее абсурдности, ни очевидный вред наклеивания ярлыка «каратели» на военнослужащих. Примечательно, что сама фраза «неадекватное насилие», в последующем на протяжении 90-х годов XX столетия характеризовавшая российскую политику в ходе проведения контртеррористических операций на Северном Кавказе появилась именно тогда в 1989 году.

Не вызывает сомнение и то, что данная акция планировалась, как знаковое событие. Об этом свидетельствуют не только содержание лозунгов, но и тех практических мероприятий, которые осуществлялись этнорадикальной оппозицией по подготовке и осуществлению силового противодействия органам правопорядка и войскам, привлеченным для пресечения беспорядков. Все это свидетельствует о том, что события, произошедшие в Грузии в начале апреля 1989 года, являли собой не просто массовые беспорядки на этнической основе, а открытое проявление этносепаратизма.

В последующие годы данное выступление на официальном уровне было признано как одно из первых проявлений возрождения национального самосознания, демократизации общества, а его организаторы в самой Грузии были объявлены национальными героями. Главный же итог произошедших событий заключается в том, что грузинскими этнорадикалами была продемонстрирована возможность и способность мобилизовывать на реализацию этнократических идей огромные массы людей, а также возможность успешного противостояния органам государственной власти.

Феномен Грузии и в целом всего Закавказья в данном случае заключался в апробации и реализации первых сепаратистских устремлений, повлекшее за собой дальнейшую эволюцию сепаратизма в остальных национальных республиках Союза, где сначала осторожно, а затем по нарастающей и все более настойчиво стали озвучиваться антисоветские, антирусские и в целом сепаратистские лозунги.

Вслед за Грузией, например, идею незаконной оккупации озвучили националисты Молдавии, Тувы, а затем и прибалтийских республик; идею «самостийности» этнорадикалы Украины; «восстановления прав репрессированных народов» — представители крымских татар, турок-месхетинцев и ряда народов Северного Кавказа; «недопущения вымирания малочисленных народов» — народные депутаты от национальных образований Крайнего Севера и Дальнего Востока. Национальная идея стала для представителей национальных элит средством политического самоутверждения, так как она играла огромную мобилизующую роль. В условиях назревшего социально-экономического и политического кризиса, эта идея придавала дополнительный смысл участию в политической деятельности огромного числа людей, воспринимавших «центр» не иначе как основное препятствие для своего процветания. При этом соображения политической и экономической целесообразности, а также объективная оценка истории межэтнических отношений отступили на второй план, и развитие событий определялось иррациональной логикой противостояния союзному центру. Идея обретения независимости стала, таким образом, доминирующей в программных заявлениях сепаратистских организаций и их лидеров. Сами же сепаратистские процессы обрели характер «цепной реакции», поражая в своем развитии все большее количество национальных образований СССР.

Обращает на себя внимание в этой связи динамика развития сепаратизма в национальных образованиях, наиболее обобщенную схему, которой представил С. Агаев на основе исследований генезиса и развития деструктивных этнополитических феноменов в различных странах и обществах, в том числе на территории бывшего СССР . Среди наиболее значимых этапов эволюции сепаратизма автор, в частности выделяет следующие.

1. Возрождение родного языка и элементов этнической культуры.

Практика зарождения и эволюции сепаратистских процессов на территории СССР показала, что исходной точкой политической деятельности всех без исключения националистических образований являлось ни что иное, как борьба за возрождение своего родного языка, незаслуженно, по их мнению «вытесняемого как из административно-государственного управления, так и из сферы бытового общения».

Возрождение родного языка и элементов культуры, как наиболее приемлемые и понятные большинству граждан цели политических преобразований становятся импульсом для пробуждения национального самосознания и стимулом для их консолидации по этническому признаку.

2. Укрепление чувства этнической общности, наращивание этнической идентичности.

Важнейшей чертой данного этапа является искусственное разделение населения на коренных жителей национального образования (титульный этнос) и пришлых (мигрантов). Последние соответственно должны вести себя как гости на территории, на которой они проживают. Данную идеологему должны были воспринимать априори все жители того или иного национального образования (республики) и, особенно представители титульного этноса. В противном случае они объявлялись врагами нации и подлежали, также как и мигранты, лишению гражданских прав.

3. Этническое самоутверждение через усиление этноцентризма и формирование этнонационалистических политических организаций.

В ходе данного этапа эволюции сепаратистских процессов наиболее явственно реализовывался древнейший принцип разделения населения по признаку: кто не с нами, тот против нас. Это, в свою очередь явилось важнейшим стимулом для представителей титульных этносов в процессе их самоидентификации и вынужденной поддержки националистических организаций, а также лозунгов, идей и целей ими декларируемых.

Данное требование в процессе эволюции сепаратизма становится в конечном итоге основой политической деятельности националистических организаций и основным программным лозунгом в реализации этнократических идей. Что, в конечном итоге и определили феномен «массовости» националистических движений и организаций.

Этому во многом способствовала и сама практическая деятельность лидеров сепаратистских организаций по мобилизации представителей титульного этноса на реализацию насущных и бесспорных целей и потребностей.

Так, например, с безобидными на первых порах экологическими целями в Чечено-Ингушетии в 1988 году был создан Народный фронт (во главе с Хож-Ахмедом Бисултановым), который ускорил в автономии появление на свет нацдвижений и партий. В ноябре 1990 года по инициативе Народного фронта был проведен первый общечеченский съезд (конгресс), на котором, в качестве гостя, присутствовал и Д.Дудаев, возглавивший в сентябре 1991 года уже Исполком ОКЧН, под эгидой которого в республике фактически и был осуществлен государственный переворот.

Справедливости ради следует отметить, что аналогичные «фронты» были созданы практически во всех союзных республиках, а также в ряде областей самой РСФСР (Новгородской, Ярославской и др.). Характерно при этом то, что в самой Российской Федерации деятельность этих фронтов координировалась американским Институтом поддержки демократических реформ, штаб-квартира которого, находилась в Свердловске. И, если в самой России деятельность данных организаций носила только лишь антикоммунистический характер, то в национальных республиках — уже откровенно националистический и антироссийский.

4. «Языковая суверенизация» и вытеснение (ущемление) других языков, в том числе посредством законодательных механизмов.

Характерной особенностью сепаратистских процессов начала 90-х годов XX столетия стало законодательное утверждение статуса государственного языка титульного этноса. До этого таковым статусом (наряду с русским) обладали лишь грузинский и армянский языки в соответствующих республиках. С начала же 90-х годов XX столетия государственными языками в национальных советских республиках стали соответственно: эстонский, латышский, литовский и молдавский. Позднее, уже после распада СССР, данный процесс институализации языков титульных этносов в качестве государственных начался и в республиках Средней Азии. При этом только лишь утверждением государственного статуса языка титульного этноса данный процесс не ограничился. В ряде национальных образований таких, как: Азербайджан, Узбекистан, Молдавия, лидеры националистических организаций, пришедшие к власти в данных республиках, в последующем инициировали и процесс замены алфавита. Таким образом, в указанных выше республиках произошел переход с кириллицы на латиницу в национальных алфавитах.

Дальнейшие шаги этнорадикалов были связаны в целом с вытеснением русского языка из сферы административного управления, бытового общения и, самое главное — из образовательного процесса от начальной до высшей школы. В результате важнейший интегрирующий признак многонационального государства — русский язык был в одночасье поставлен «вне закона», обучение на котором не должно поощряться и поддерживаться органами власти. Точно также «вне закона» были поставлены и родные языки других нетитульных этносов, проживающих в рамках той или иной национальной республики.

Именно так, например уже в 1988 году грузинские радикалы заявили о том, что все обучение в республике должно осуществляться исключительно на грузинском языке, а представители русской, абхазской, осетинской, лезгинской и других этнических диаспор, при желании обучать своих детей на родном языке, должны это делать в частном порядке.

Аналогичным образом ущемление русского языка происходило и в других национальных образованиях, в том числе и на уровне некоторых автономий самой Российской Федерации. Главная цель, которая при этом преследовалась разрушить основу полиэтничного единства — средство общение, каковым для всех народов многонационального государства являлся русский язык.

5. Активное отторжение всего чуждого, иноязычного, создание «образа врага» в лице метрополии и «пятой колонны» из представителей другого этноса, проживающего среди стремящегося к суверенизации народа, — превращение этноцентризма в шовинизм и переход этнонационализма в стадию радикализма.

В рамках данного этапа эволюции сепаратизма происходило не только искусственное противопоставление одних этнических групп населения другим, но и конструирование (воссоздание) образа «врага» в лице иных этносов и их представителей как обобщенного типажа носителя исторической вины и ответственности за мнимые или реальные ущемления титульного этноса. Для этого, как правило, использовались и соответствующим образом интерпретировались те или иные факты из истории межнациональных (межгосударственных) отношений с тем, чтобы направить негативный конфликтный потенциал, пораженного националистическими идеями населения в соответствующее русло. Именно таким образом, например, происходила эскалация конфликта в Нагорном Карабахе, в ходе которого, например, с одной стороны, доминирующей идеей стала ответственность турков и близких им по этно-конфессиональным признакам азербайджанцев за геноцид армян 1915 года, а с другой, — ответственность самих армян за вытеснение азербайджанской диаспоры из Зангезура — исторической области их проживания. Аналогичным образом происходило инициирование и эскалация конфликтов и межэтнической напряженности и в других национальных республиках Союза и, прежде всего в Прибалтике, в Крымской и западных областях Украины, Молдавии, в Средней Азии, а также в ряде национальных автономий России (Якутии, Туве, Татарстане).

Примечательна в этом плане, например, появившаяся на рубеже 80-90- годов в учебниках национальных школ топономика, основанная на присвоении реально существующим географическим объектам наименований в соответствии с вымышленными или давно утраченными их значениями. Посредством этого произвольно воссоздавались образы «Великой Албании», «Великой Армении» и «Великой Грузии», которые, как оказалось, и владели в разные исторические периоды времени обширными территориями Кавказского региона. При этом характерно, что речь шла об одних и тех же территориях, расположенных на пространстве от Каспийского до Черного моря, на которые пусть даже гипотетически (на уровне учебников по истории) стали претендовать все три закавказские союзные республики. Аналогичные пропагандистские акции на северо-западном направлении проводили и литовские националисты, для которых величие их второй родины — Речи Посполитой — также заключалось в обладании пространством от моря (Балтийского) до моря (Черного). Тот факт, что вся данная территория в конечном итоге оказалась в составе Российского государства (будь-то в имперский или советский период его развития) закономерным образом определяло и источник всех «национальных бед и обид» — Россию. Она же вследствие вышесказанного в одночасье обрела в программных документах националистических организаций, образ «государства-оккупанта», проводившего и проводящего политику «этноцида» на территории исконного проживания титульных этносов. При этом представители русскоязычной диаспоры, стали ассоциироваться с носителями имперского сознания и именно в этом заключалась их историческая, по мнению лидеров националистических организаций, вина.

6. Формулирование конкретных целей борьбы — от нетерриториальной культурной (экономической) автономии до полной государственной независимости.

Последовательным этапом в развитии сепаратизма явилась трансформация политических лозунгов и целей националистических организаций. Если ранее, на этапе их становления декларировались в основном цели национально-культурной автономии или же свободной экономической зоны (Прибалтика), то с учетом вышесказанного требования различного рода националистических движений и организаций постепенно радикализировались, а сами процессы все более обретали характер межэтнических конфликтов, вплоть до вооруженных. Лозунги и декларации возрождения национального языка и культуры последовательно начали замещаться требованиями предоставления большей автономии в управлении национальными образованиями. При этом развитие межэтнической напряженности достигло своего апогея, особенно после событий в Фергане и Ошской долине. Все это делало проблематичным последующее стабильное развитие многонационального советского государства. Выходом из создавшегося положения, по мнению лидеров сепаратистских организаций, могло быть только отделение национальных республик от СССР или же подписание ими нового союзного договора, в котором бы оговаривались новые, особые для них условия участия в Союзе. В противном случае, лидеры сепаратистских организаций, предполагали воспользоваться декларированным Конституцией правом наций на самоопределение.

В рамках реализации данного этапа эволюции сепаратизма получили широкое распространение требования о разделе союзной собственности, в том числе финансовых и экономических ресурсов единого государства. В этот же период началось формирование параллельных государственным органов управления и военнизированных отрядов, которые и должны были обеспечить реализацию на практике идею суверенитета этноса, вплоть до участия в вооруженном конфликте. По сути дела в рамках данного этапа начался откровенный шантаж органов власти союзного государства.

7. «Война законов» с центральной (федеральной) властью, экономическая суверенизация.

Содержание данного этапа определялось, начавшимся повсеместно, в том числе и на территории Российской Федерации, процессом внесения изменений и дополнений в Конституции национальных республик, суть которых заключалась в декларировании приоритетности республиканских законов над общесоюзными, действие которых в случае их не соответствия республиканским могло быть приостановлено.

Таким образом, уже во второй половине 1990 года органы власти большинства союзных республик объявили суверенитет и верховенство республиканских законов над общесоюзными. Общесоюзные законы, равно как и Конституция СССР, решением органов власти национальных республик перестали действовать на их территориях. Верховному Совету СССР и Президенту лидерами национальных республик было рекомендовано привести союзное законодательство в соответствие с республиканскими нормативными актами.

Последовательно начался процесс и изменения их государственной символики (государственных гербов, флагов, названий и т.д.). Параллельно с этим из названий ряда национальных республик исчезли наименования «советская» и «социалистическая». В экономическом плане данный процесс суверенизации проявился во введении в обиход различного рода визиток и купонов, предоставлявших право покупки товаров только для жителей данного региона (республики). Таким образом единая общесоюзная валюта постепенно теряла свой статус единого платежного средства, что являло собой начало энтропии единого экономического и политического пространства, в значительной мере стимулировавшей и сепаратистские процессы.

8. Осуществление фактической суверенизации контролируемой территории, обращение к международным институтам в поисках признания и поддержки своего права на самоопределение.

События август 1991 года стал фактически кульминацией развития сепаратистских процессов в стране, после которых уже стало очевидным невозможность сохранения единого союзного пространства. Но при этом еще ранее собственного суверенитета фактически добились республики Прибалтики, которые уже в 1990 году сумели с помощью Центра все более заигрывавшего с руководством национальных союзных республик инициировать рассмотрение пакта Риббентропа-Молотова. Глубинный смысл этой акции заключался в обосновании нелегитимности присоединения Прибалтики к СССР. Не менее значимую роль в обретении прибалтийскими республиками государственного суверенитета сыграло и руководство Российской Федерации, в лице избранного президента Б.Ельцина, подписавшего с лидерами балтийских республик правовые акты о признании им суверенитета данных государств и об установлении между Российской Федерации и прибалтийскими республиками межгосударственных отношений.

Вслед за республиками Прибалтики аналогичные процессы начались и в Грузии, где по итогам выборов в Верховный Совет республики к власти пришел лидер радикальных националистов З.Гамсахурдиа, также провозгласивший курс на безоговорочное отделение Грузии от СССР. Но еще более чувствительный удар был нанесен со стороны руководства Украины, лидер которой Л.Кравчук, сначала инициировал принятие Верховным Советом республики Декларации о суверенитете, а затем и проведение республиканского референдума по данной проблеме.

9. Провозглашение полной независимости, национализация федерального имущества, международно-правовое признание в качестве субъекта международных отношений — юридическая суверенизация.

На данном этапе развития сепаратизма в СССР происходила фактическая институализация независимых органов управления. Важнейшим событием этого периода явились Беловежские соглашения лидеров трех славянских республик: Белоруссии, Российской Федерации и Украины о денонсации союзного договора 1922 года. Таким образом, Советский Союз как политическая реальность перестал существовать. В этом плане сами Беловежские соглашения и последовавшие затем процессы национализации союзного имущества, в том числе и относящегося к сфере обороны и безопасности государства явились заключительным этапом реализации сепаратистских процессов.

Одновременно с этим происходил и процесс международно-правового признания бывших советских республик посредством установления с ними дипломатических отношений целым рядом государств и, в первую очередь США (европейских постсоветских республик) и Турцией (Азербайджана и республик Средней Азии). Данный процесс происходил в течение всего 1992 года. Введение национальных валют фактически завершило распад СССР с точки зрения единого политико-экономического пространства.

10. Создание этнократической модели политической системы.

В наиболее целостном виде данная модель была реализована в прибалтийских государствах, где дискриминация русскоязычного населения (в Латвии русских — 48%, в Эстонии — 40%) была возведена уже в ранг официальной политики с цензами оседлости, ограничениями в прописке и гражданстве. Все принятые в постсоветских государствах законы о гражданстве и государственном языке, ущемляющие права русского населения, являются частью осмысленной политики этноцида русских, проводимой местными элитами, стремящимися превратить свои республики в «национальные». Так, например, среди эстонской политической элиты принято считать, что должна быть восстановлена демографическая структура довоенной Эстонии: 90% эстонцев, 8% — неэстонцев. В публикациях посвященных данной теме, в частности утверждается: Эстонию должны покинуть 200-250 тыс. человек» . Эстонский президент Л. Мери в свое время открыто заявил: «Мы предпочли бы вернуться в Эстонию, что существовала 52 года тому назад… Существует предел количества русских, которых наше государство, насчитывающее 900 тысяч эстонцев, может абсорбировать» . Аналогичная ситуация развивается и в Латвии, где процесс закрытия школ с обучением на русском языке принял характер государственной политики.

Аналогичная политика, проводится и в Туркмении, а также в западных областях Украины, в Грузии и других бывших союзных республиках.

Таким образом, дезинтеграция, явившаяся закономерным следствием сепаратистских процессов в Советском Союзе. Практически все компоненты указанной схемы в том или ном виде нашли свое отражение в процессе развития дезинтеграционных процессов в Советском Союзе и поэтому представленную схему можно считать своего рода универсальной для анализа рассматриваемого явления.

В процессе анализа эволюции сепаратизма в конце 80-90-х годов обращает на себя внимание и сам механизм реализации сепаратистских устремлений. Важнейшей спецификой которого, явилась синхронизация сепаратистских процессов, происходивших фактически по единому сценарию в большинстве союзных республик. Это в свою очередь дает основание определить не только наличие единого координирующего центра, но и также наличие разработанной и согласованной стратегии разрушения многонационального Союза, посредством инициирования и стимулирования сепаратистских процессов. В этом плане вполне закономерным образом был реализован в определенной мере общий для всех национальных республик СССР механизм реализации сепаратистских целей.

Среди наиболее общих мер, реализованных в процессе становления и развития сепаратизма на территории СССР, представляется возможным выделить следующие:

• подрыв идеологической основы советской государственности путем подмены общегосударственных ценностей национально-этническими;
• активизация деятельности диссидентствующей интеллигенции с использованием, при этом наиболее критической массы общества — студенчества;
• использование объективного социально-экономического кризиса и эскалация кризисной обстановки искусственным путем;
• направление недовольства на конкретного «виновника» кризисов посредством создания образа «врага» (чужого) в общественном сознании населения;
• массовые акции протеста, направленные на реализацию этнократических целей (в том числе и ценою возможных жертв, необходимых для обоснования нелегитимности инонационального правящего режима и эскалации кризиса);
• нарушение системы управления, посредством создания параллельных структур власти и выведение из подчинения официальных властей правоохранительных органов и важнейших структур обеспечения жизнедеятельности;
• контроль над силовыми структурами, а при невозможности этого — их дискредитация;

установление этнократических режимов правления в национальных республиках. Политические режимы новых независимых государств в основу своей деятельности определили именно те механизмы, основным критерием которых явилось олицетворение их суверенитета, независимости и непохожести. Что явилось в свою очередь обоснованием правомерности становления и функционирования именно этнократических режимов и реализованной на практике принципа революционной целесообразности в его этнической интерпретации.

Данный механизм разрушения советской государственности с учетом национальной специфики также последовательно реализовывался во всех союзных республиках и поэтому развитие самих сепаратистских процессов вполне логично укладывался в схему разрушения единого полиэтничного государства и вполне правомерно представлял собой достаточно хорошо подготовленную и скоординированную, по мнению автора, политическую акцию общегосударственного масштаба.

При этом решающим, ключевым моментом в эволюции сепаратизма стала позиция нового руководства РСФСР, которое инициировало принятие Верховным Советом республики 12 июня 1990 года Декларации о суверенитете. Тем самым был фактически провозглашен курс на независимость, то есть отделение от СССР уже самой его основы Российской Федерации. Именно в этот период сепаратизм в Советском Союзе получили свою институализацию и на союзном и региональном уровнях, получив поддержку не только от этнократических элит национальных республик, но и органов власти Российской Федерации и в целом союзного государства, против которых и был направлен негативный сепаратистский потенциал. И если, националистическим движениям в национальных республиках еще можно было каким-то образом противостоять, обладая властными ресурсами государства, то сепаратизма основы своей государственности — Российской Федерации — Советский Союз, конечно же, выдержать уже не мог. Поэтому, 12 июня 1990 года следует с полным основанием считать поворотным моментом в эволюции сепаратизма в Советском Союзе, предопределившим последующую эскалацию сепаратистских процессов, в том числе и в самой Российской Федерации.

Таким образом, сепаратизм в советский период российской государственности СССР, зародившись на волне пробуждения этнического самосознания, во многом искусственно инициированного, под предлогом возрождения национальной культуры и сохранения традиций и обычаев титульных этносов и, в первую очередь, языка, как важнейшего фактора самоидентификации этноса, в конечном итоге, вполне логично эволюционизировал в направлении радикального изменения существовавшей национально-государственной конструкции Советского государства с последующим обособлением ряда титульных этносов и обретения ими своей собственной государственности. И, хотя большинство из новообразованных государств постсоветского пространства так и не состоялись в качестве полноценных суверенных государственных образований, тем не менее, главная цель в этом плане была достигнута — наиболее крупное полиэтничное государственное образование в мире было разрушено.

Завершая анализ сепаратизма в советский период российской государственности, следует выделить и основные причины его зарождения и эволюции.

Важнейшей причиной, предопределившей характер, содержание и направленность сепаратистских процессов явился фактор власти, ее достижения и удержания. Именно борьба за власть между официальными элитами национальных республик, традиционно формировавшимся из состава партийно-государственной номенклатуры, и контрэлитами (или неформальными), основу которой составляли с одной стороны, национальная интеллигенция, а с другой — зарождавшийся на волне перестройки слой предпринимателей (в том числе и представителей теневой экономики). И, если первые, в силу своей изначальной оппозиционности любому политическому режиму сыграли роль детонатора возмущения, то вторые обеспечили финансово-экономическую основу сепаратистских акций. Еще более значимую роль в инициировании и стимулировании сепаратистских процессов сыграла новая интеллектуальная, экономической и политическая элита, сформировавшаяся именно к средине 80-х гг. XX столетия, наиболее характерными чертами которой, являлись:

• неудовлетворенность в связи с недостаточно высоким уровнем жизни по сравнению с зарубежным;
• неудовлетворенность в связи с противоречием между декларировавшейся идеей равенства всех наций и субъективным восприятием своей недостаточно значительной роли по отношению к собственной этнической группе;
• недостаточно обоснованные претензии на руководящую роль во всех сферах экономической, политической, социальной и культурной жизни в своих республиках, где, как считалось, присутствует засилье «русского элемента»;
• своеобразное отношение к русским, обусловленное все более обострявшимся противоречием между политической ролью представителей этой нации и их приниженным социально-экономическим статусом в общегосударственном масштабе, что находило свое отражение в переориентации значительной части национальных элит на зарубежные ценности и идеалы.

В силу выше перечисленных обстоятельств, именно данная группа неформальной элиты сыграла наиболее значимую роль в управлении сепаратистскими процессами. Главным стимулом ее практической деятельности явилось стремление к обладанию властью на каком бы то ни было уровне. Данное стремление к обладанию власти не могло быть реализовано в существовавшей чрезмерно идеологизированной партийно-номенклатурной советской системе управления. Это объяснялось тем, что, во-первых, сам порядок рекрутирования во власть, сложившийся в 50-х годах XX столетия морально устарел и требовал своего коренной модернизации, а во-вторых, изменилась и сама элита (как официальная, так и контрэлита). При этом, если официальная элита в своей практической деятельности руководствовалась отживающими стереотипами пролетарского интернационализма и классовой борьбы и ни в коей мере не хотела видеть назревающих кризисных процессов в советском обществе, то формирующаяся контрэлита воспринимала данные стереотипы, как ни к чему не обязывающие штампы, от которых в любое время можно было отказаться. Поэтому, вполне логично для реализации своих властных амбиций новой элитой и были востребованы результаты кризисных процессов, поразивших советское общество в плане обоснования своих претензий на участие в управлении, как на союзном, так и на республиканском уровне. Наиболее отчетливо роль данной контрэлиты проявилась в национальных республиках, где она сразу же была признана на национальном уровне, использовав для достижения власти потенциал национальных (в том числе и радикальных националистических) движений. Поставив под контроль деструктивную деятельность последних, она сумела возглавить их и в конечном итоге реализовать в процессе разрушения единой государственности свои властные амбиции.

Другой важнейшей причиной эволюции сепаратизма явился социально-экономический кризис, поразивший СССР в первой половине 80-х годов. Практически ежегодная смена лидеров государства, порождавшая бессистемность в государственном управлении, грубые просчеты в планировании производства и реализации товаров народного потребления привели к тому, что многомиллионное население страны было фактически переведено на талонную систему обеспечения продовольствием и предметами первой необходимости. Данное обстоятельство явилось одним из наиболее значимых условий девальвации позитивных сторон плановой экономики. Справедливости ради следует отметить, что во многом экономический кризис в Советском Союзе был инициирован посредством снижения цен на нефть (являвшейся основным источником поступления валюты) странами-членами ОПЕК. Тем не менее, списывать только на негативное влияние внешних источников дестабилизации внутриполитической обстановки в стране было бы не совсем правильно. Очевидно, что решающую роль в этом плане все же сыграли просчеты самого высшего политического руководства Советского Союза, не сумевшего должным образом отреагировать на риски и вызовы складывавшейся неблагоприятной внешнеэкономической конъюнктуры. В результате практически десятилетний период «талонной системы» в Советском Союзе окончательно дискредитировал его экономическую основу — общественную собственность на средства производства и плановую экономику как механизм реализации потребностей населения страны. Тем самым правящий режим лишил себя поддержки со стороны основной части населения страны и соответственно нивелировал важнейшее основание реализации своих властных полномочий — легальность.

Таким образом, одной из наиболее острых для СССР проблем, обусловивших взрыв сепаратизма явился именно социально-экономический кризис, поразивший основные сферы жизнедеятельности советского общества. Это, в свою очередь, позволяет сделать вывод о том, что сепаратизм представляет собой явление, сопутствующее кризису, в условиях же «сильного» государства сепаратизм если и проявлялся, то только в латентной форме.

Все это свидетельствует о том, что не менее значимым фактором инициирования и эволюции сепаратизма в Советском Союзе явился и сам кризис федерализма. Изначально нежизнеспособная модель национально-государственного устройства страны, основы которой были заложены еще в 20-ые годы XX столетия, предполагавшая предоставление большому количеству этнических групп населения страны максимальной степени автономии, вплоть до обладания атрибутами государственности и суверенитета, в значительной мере стимулировало развитие дезинтеграционных процессов в интересах достижения реальной независимости, вплоть до признания международным сообществом.

Отмеченные эти и другие обстоятельства неизбежно вели к тому, что при ослаблении государственной власти неизбежными становились обострение межэтнических противоречий, усиление дезинтеграционных процессов и стремление различных этнических групп к обретению собственной государственности, что и произошло в начале 90-х годов — Советский Союз распался, а на его месте было образовано пятнадцать суверенных государственных образований.

Бочарников Игорь Валентинович

1 — Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 года. -СПб., 1998. С. 63-254.

2 — Шаумян С.Г. О национально-культурной автономии. -М., 1959 С. 25.

3 — Цит. по: Национальная политика России: история и современность. -М.,1997. -С. 293.

4 — «Тешкиляти Махсуса» — «Особая организация»

5 — Исторический опыт ликвидации /Под ред. Ю.Балуевского. -М., 2000 г.

6 — Тишков В.А. Что есть Россия? (перспективы нациестроительства) //Вопросы философии. 1995. № 2. С. 5-6.

7 — Он же. О новых подходах в теории и практике межнациональных отношений //Советская этнография. 1989 № 5. С. 10.

8 — Манугян А., Суни Р. Советский Союз: национализм и внешний мир //Общественные науки и современность. 1991. № 3. С. 107.

9 — Suny R The Revenge of the Past. Nationalism, Revolution, and the Collapse of the Soviet Union. Stanford. 1993. P. 10).

10 — См. Агаев С. Межэтнические и межконфессиональные конфликты в современном мире (по взглядам зарубежных экспертов) //Зарубежное военное обозрение. 1994. № 7. С. 16-17.

12 — Бетел Н. Президент Эстонии Леннарт Мери: «Я жалею, что мы так хорошо обращаемся с русскими» //Известия. 1993. 22 дек. Неподражаем заголовок этого интервью!

Сепаратизм в Советском Союзе: кто больше всего хотел отделиться

Советский принцип «каждая нация имеет право на самоопределение» предполагал создание унитарного полиэтнического государства.

Однако некоторые нации желали самоопределяться по-своему, в том числе выйдя из состава СССР.

Резать по живому

Деление государства по национальному принципу было новым в мировой истории. На практике, по словам британского историка Эрика Хобсбаума, «коммунистический режим принялся сознательно и целенаправленно создавать этнолингвистические территориальные «национально-административные единицы» там, где прежде они не существовали или где о них никто всерьез не помышлял, например, у мусульман Средней Азии или белорусов».

Один из лидеров революционного движения на Кавказе Степан Шаумян предупреждал Ленина : «Нации настолько смешались друг с другом, что уже нет национальных территорий, в пределах которых можно было бы с легкостью учредить национальные федеративные или автономные области ». Однако вождь пролетариата не внял предупреждению и стал по живому нарезать границы даже там, где провести их было невозможно.

Получив определенную свободу главы национально-территориальных образований стали задумываться о большей автономии вплоть до обретения государственного суверенитета. В некоторых регионах страны это вылилось в обострение внутриполитических и межнациональных отношений. С особенной силой сепаратистские настроения разгорелись во время Великой Отечественной войны, прежде всего это коснулось таких полиэтнических регионов как Кавказ, Прибалтика и Западная Украина.

Отголоски сепаратизма также прокатились по Якутской АССР и Ямало-Ненецкому автономному округу. Существуют сведения о восстаниях якутов и ненцев, которые подавлялись, в том числе и с помощью авиации. После окончания войны вплоть до перестройки «независимцы» себя практически никак не проявляли и только с наступлением гласности, когда центральные власти позволили регионам определенные свободы, сепаратизм пошел в наступление.

Сибирь

История сибирского сепаратизма берет начало в 1860-е годы, когда жаждущие независимости сибиряки опубликовали прокламацию, в которой заявили, что «Особая территория требует самостоятельности Сибири, и она должна отделиться от России». В декабре 1917 года, не желая укрепления позиции большевиков, сторонники сибирской автономии – областники – проводят чрезвычайный съезд в Томске, на котором принимают решение о создании самостоятельного органа власти – Временного сибирского правительства (ВСП). А в 1918 году получивший широкие полномочия ВСП издаёт «Декларацию о государственной самостоятельности Сибири» .Впрочем, уже к середине 1918 года областники теряют свои позиции и сходят с политической арены, несмотря на отчаянные призывы радикалов поднять против большевиков оружие. Новосибирский историк М. В. Шиловский замечет, что к этому все и шло. С его слов, областничеству не удалось создать эффективную программу действий, не предложили они никаких конкретных путей выхода региона из сложившегося политического и социального кризиса.

Кавказ

С установлением Советской власти на Кавказе в горных районах Чечни, Дагестана и Карачаево-Черкесии начинается активное вооруженное сопротивление, одним из организаторов которого был внук имама Шамиля – Саид-бей. По мнению историков, этот мятеж во многом реанимировал цели и задачи Кавказской войны XIX века. Помимо собственно кавказской составляющей освободительная борьба способствовала вызреванию идеологии пантюркизма, обосновывающей единство всех тюркских народов и необходимость их сплочения в так называемом государстве «Великий Туран», простирающемся от Балкан до Сибири.

Впрочем, наполеоновские планы быстро сузились до идеи отделения от Советской России исключительно Кавказа. Однако эта борьба имела далеко идущие последствия: продолжаясь вплоть до начала войны, она трансформировалась в деятельность профашистских бандформирований. Согласно данным ОГПУ, с 1920 по 1941 год только на территории Чечено-Ингушетии произошло 12 вооруженных восстаний, в которых участвовало от 500 до 5000 боевиков. Еще 3 крупных антисоветских выступления удалось предотвратить благодаря оперативной работе органов ЧК. Как правило, бандами руководили бывшие партработники из местных органов власти.

К примеру, в начале 1942 года в Шатое и Итум-Кале мятеж поднял бывший прокурор Чечено-Ингушетии Майрбек Шерипов. Вместе с отрядами коллаборациониста Хасана Исраилова он организовал объединенный штаб и повстанческое правительство. В своем воззвании к народам Кавказа сепаратисты призывали встречать германские войска как гостей, взамен рассчитывая получить от оккупантов признание независимости Кавказа. К концу 1944 года силами НКВД было разгромлено почти 200 банд, существовавших на территориях Чечено-Ингушетии. Отдельные боестолкновения продолжались вплоть до 1957 года, когда депортированные чеченцы и ингуши вернулись домой.

Туркестан

В начале 1920-х идеология пантюркизма охватила и Советский Туркестан, стимулировав такое антисоветское движение как басмачество. Лидер турецкой националистической организации «Тешкиляти Махсуса» Энвер-паша, возглавлявший басмачество, всерьез рассчитывал реализовать «стратегию Турана» под началом Стамбула. Однако его мечтам объединить в одно государство Турцию, Кавказ, Иран, Туркестан, Поволжье и Крым не суждено было сбыться. Не удалось воплотить в жизнь и идею свободного Туркестана. Практически все очаги басмачества были ликвидированы к 1932 году.

Прибалтика

Сепаратистские силы проснулись в Прибалтике в ходе ее освобождения от гитлеровских войск. Летом 1944 года вслед за войсками 3-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов на территорию Литвы вступили соединения НКВД. Их задачей была очистка прифронтовой полосы от оставшихся там солдат вермахта, пособников нацистов, дезертиров, мародеров и антисоветских элементов.

Наиболее серьезное сопротивление советским пограничникам оказала Литовская освободительная армия, которой руководил Верховный комитет освобождения Литвы. Эта организация существовала в подполье с момента вхождения Литвы с состав СССР, а теперь, воспользовавшись благоприятным моментом, натравливала литовцев на промосковских активистов и представителей советской власти. Борьба против сепаратистов продолжалась вплоть до 1956 года.Интересно, что помимо ведения боевых действий Берия предлагал выселять семьи главарей антисоветского подполья в лесозаготовительные районы Пермской и Свердловской областей. Однако эта мера не понадобилась.

Украина

Украинский сепаратизм активизировался буквально сразу после вхождения в состав УССР Галиции, Буковины и Закарпатья. На борьбе с Советами специализировалась «Организация украинских националистов» (ОУН), декларировавшая свою главную цель как «национальное освобождение украинского народа и создание независимого украинского государства».

В своих геополитических аппетитах ОУНовцы не уступали сторонникам «Великого Турана». Их мечта – «суверенная соборная украинская держава», которая должна была простираться от Карпатских гор до Волги и от предгорий Кавказа до верховий Днепра. Что не удалось с литовцами, то проделали с украинскими националистами. С 1947 года началось активное выселение руководителей повстанческих отрядов, а также членов их семей в отдаленные районы страны. За два года было перемещено более 100 тысяч человек.

Парад суверенитетов

В конце перестройки именно места сепаратистских разломов – Прибалтика и Кавказ – начали трещать в первую очередь. Горбачев слишком затянул с решением национального вопроса. Пленум состоялся в сентябре 1989 года, но республиканские элиты уже взяли старт. Любопытно, что первой о своей самостоятельности заявила Нахичеванская АССР – так она отреагировала на силовое подавление политической оппозиции в Баку.

До августовского путча на путь независимости встали Прибалтийские республики, Молдавия, Грузия и Армения. Последней от СССР 15 декабря 1990 года откололась Киргизия. Отголоски парада суверенитетов отозвались и в Поволжье. Однако деятельность националистической партии «Иттифак», агитировавшей за независимость Татарстана, была вовремя пресечена.

********

Республика Зуева: как старообрядцы связались с фашистами

Республика Зуева была формой старообрядческого самоуправления на оккупированной немцами территории.

Зуевцы отбивались и от партизан, и от фашистов, и от эстонской полиции, но потом пошли на сотрудничество с Рейхом.

Оккупация Белоруссии

П. Ильинский в своих воспоминаниях «Три года под немецкой оккупацией в Белоруссии » описывает, как белорусы сотрудничали с немецким правительством. Была ли оккупация всегда такой, как ее представляли советские учебники истории – вопрос неоднозначный. Историк А. Кравцов считает, что «та оккупация была разной. Бывало так, что к немцам шли за подмогой. За хлебом, за кровом. Иной раз даже за оружием. Кого-то из тех мы вправе называть коллаборационистами. Но вправе ли осуждать? ». В Белоруссии, как и в других регионах СССР, возникали различные партизанские образования, выступающие как за, так и против Красной Армии.

Республика Зуева

Описывая партизанское движение в оккупированной Белоруссии, Ильинский повествует об одной из новообразованных в ходе войны республике – Республике Зуева. Из исследований Д. Карова и М. Глазка еще в советское время стало широко известно о других республиках – демократической Республике Россоно, состоящей из красноармейцев-дезертиров, и воевавшей как против немцев, так и против РККА, а также о так называемом Локотском самоуправлении – республике размером с Бельгию, располагавшаяся на Брянщине и на частях современных Курской и Орловской областей, с населением в 600 тысяч человек. Однако о загадочной Республике Зуева писали куда меньше. Откуда же она возникла и как долго просуществовала?

Мотивы Зуева

В книге «Партизанщина: мифы и реалии » В. Батшев описывает, что так как Полоцк, Витебск и Смоленск были заняты немцами в самом начале войны, им потребовались свои люди в новообразованном правительстве захваченных территорий. Бургомистром в деревне Заскорка под Полоцком стал старообрядец Михаил Зуев, недавно сидевший в тюрьме за антисоветскую деятельность. Он был лоялен немецким оккупантам – двое его сыновей были сосланы НКВД в Сибирь, и давно имел счеты с советской властью, потому немцев он встретил с большим воодушевлением: «В 1930-х годах он два раза сидел в тюрьме за антисоветскую деятельность (5 и 3 года соответственно), и только в 1940 году вернулся из застенков НКВД в свою деревню. Два его сына тоже были арестованы НКВД за вооружённую борьбу против советской власти. Один сын в итоге погиб в лагере, второму удалось в начале 1960-х уехать в Австралию».

Ильинский рассказывает, что в деревне на тот момент жило около трех тысяч староверов, а расположена она была на болотах и лесах, далеко от всякой дороги. Согласно Д. Карову (написавшему книгу «Партизанское движение в СССР в 1941-1945 гг»), под управлением Зуева и при поддержке немецкого правительства старообрядцы жили довольно спокойно, наслаждаясь самоуправлением, возвращением частной собственности и открытием старообрядческих церквей – но затем кое-что произошло. Война Зуева В ноябре 1941 года в Заскорку пришли семеро партизан и попросили содержание. Среди них был известный Зуеву работник НКВД, прославившийся своей жестокостью.

Дав для маскировки партизанам кров и еду, деревенский совет вскоре тайком убил их и забрал оружие: «Зуев поместил вновь прибывших в одну избу, снабдил их продовольствием, а сам пошёл советоваться со стариками, как быть. На совете старики приняли решение убить всех партизан, а оружие их спрятать». Когда вскоре в деревню пришла новая группа партизан, Зуев дал им еды и попросил покинуть свою территорию. Когда партизаны пришли еще раз, Зуев послал им навстречу старообрядцев, вооруженных винтовками. Ночью партизаны вновь вернулись – лишь с тем, чтобы отступить, наткнувшись на неожиданно мощное сопротивление не спящих и вооруженных зуевцев.

После этих нападений Михаил Зуев решил организовать в своей и соседних деревнях специальные военизированные отряды. Они были вооружены трофейным партизанским оружием, ночью организовывали дежурство и отбивали нападения. До 1942 года зуевцы, по сведениям Ильинского, отбили 15 атак партизан. Самые главные проблемы начались после – в конце декабря у староверов кончились патроны. Зуеву пришлось пойти к немецкому коменданту – и после Нового года один из немецких генералов, воспользовавшись разногласиями между старообрядцами и советским правительством, решает вооружить белорусские деревни, подконтрольные Зуеву, пятьюдесятью русскими винтовками и патронами.

Зуеву было велено не говорить, откуда он достал оружие, и было отказано в автоматах – видимо, из соображений безопасности. Соседние деревни сами присылали своих представителей к Зуеву, прося о защите – так его «республика» расширялась. Контрнаступление В 1942 году Зуев со своими отрядами идет в контрнаступление и прогоняет партизан из окрестных деревень, а затем включает их в состав своей республики. Весной он достает еще четыре пулемета (по разным версиям – покупает у венгров, у немцев, достает в боях с партизанами) и вводит жесточайшую дисциплину: за серьезные правонарушения расстреливали на основе голосования вече старообрядцев.

Зимой 1942-1943 Зуев отбил серьезные атаки партизан, и те стали держаться подальше от его республики. Прогнал он из своих краев и эстонскую полицию, которая искала партизан и хотела на основании этого пожить в его деревне: «Зуев ответил эстонскому офицеру, что никаких партизан в районе нет. А следовательно, и полиции здесь делать нечего. Пока дело ограничивалось словами, эстонец настаивал, но как только к дому подошел собственный отряд Зуева и Михаил Евсеевич решительно заявил, что применит силу, в случае, если полиция не уйдет - эстонцы подчинились и ушли». Зуев снабжал Полоцк ресурсами – дичью, дровами, сеном, и был очень удобен для немецкого правительства, так как он исправно платил продовольственный налог. Они даже не заглядывали в Республику Зуева и никак не влияли на внутреннее самоуправление.

Конец Республики староверов

Вскоре немецкая армия отступила на запад. Зуев отступал вслед за ними: как пишет историк Б. Соколов, «Зуев с частью своих людей ушёл на Запад. Другие староверы остались и начали партизанскую борьбу против Красной Армии. Для этой цели немцы снабдили их оружием и продовольствием. Партизанские группы держались в лесах под Полоцком вплоть до 1947 года». Ильинский пишет, что все люди плакали, уезжая из родных деревень, везли на телегах самое ценное, спасали старинные книги и припасы.

Немецкий комендант, уходя из окруженного Полоцка, решил пробиться к Зуеву, чтобы уйти вместе с ним из окружения – только его люди знали лес как свои пять пальцев. С помощью Зуева немецким войскам и идущим вместе с ними старообрядцам (от одной до двух тысяч – сведения разнятся) удалось выйти в Польшу, а оттуда – в Восточную Пруссию. Часть людей действительно остались в родных краях и стали воевать с РККА. Несколько сотен оставшихся вывозятся в лагеря, тем временем как уехавшие вместе с немцами старообрядцы уезжают в Южную Америку из Гамбурга в 1946 (часть из них потом, в шестидесятых, переедет в США – где жил и Ильинский, автор воспоминаний).

В Пруссии группа Зуева распалась. Сам он пошел к А. Власову и стал воевать в Русской Освободительной Армии. Далее следы его теряются – по разным данным, Зуев или поехал во Францию, а оттуда в 1949 году отбыл в Бразилию, или сдался в 1944 англичанам. Что с ним случилось дальше – никто не знает. Не осталось достоверных сведений о нем, и нет даже фотографии управителя республики староверов. Так кончился век Республики Зуева.

Очень часто слышишь от грузинских и молавских политиков обвинения в сепартизме властей Республик Абхазии, Южной Осетии и Приднестровской Молдавской Республики с последующими их осуждениями. Есть ли что тут осуждать?

В Толковым словаре С.И Ожегова и Н.Ю. Шведовой: "Сепаратизм- это стремление к обособлению, отделению" Вроде бы нехорошее понятие. Но что происходит в случае с вышеназванными республиками. Обратимся к недавней нашей истории.

В 1989-1991 г.г. многие республики заговорили о своём государственным суверенитете. Начали это прибалты, затем Грузия, а потом пошли и другие республики. Способствовал это и тогдашний президент СССР Горбачёв, чтобы ослабить власти РСФСР он протащил через парламент СССР закон от 26 апреля 1990 года,который поднимал статус автономий до статуса союзных республик (это касалось РСФСР, ГССР, Армянской, Таджикской и Узбекской ССР, имеющие автономные образования) Руководству РСФСР делает демарш, принимает 12 июня 1990 года Декларацию о государственном суверенитете РСФСР. И пошёл "парад суверенитетов". Провозглашён государственный суверенитет Узбекской ССР, ССР Молдова, Украинской ССР. Северо-Осетинской АССР. На юге Молдавии создана Республика Гагаузия. И так далее. О своей независимости от СССР ещё до 1990 года говорили прибалтийские власти и грузинские власти. Так что мы имели место с сепаратизмом всех союзных и автономных республик. Но они это не осуждали и себя в этом не упрекали.

В некоторых республиках, в частности, Прибалтике, Грузии, Молдавии возник не спаратизм, а то, что будем именовать национал-сепаратизмом, при котором говорилось не только об отделении, но и о приоритете титульной национальности над другими. Лозунги "Грузия-для грузин!", "Всех негрузин из Грузии-грузинской медлой", "Абхазы-это макаки!", "Чемодан-вокзал-Россия!" и так далее. Центр вполне спокойно наблюдал за этим. Совершив акции 9 апреля 1989 года в Тбилиси, 13 января 1991 года в Вильнюсе союзные власти тут же отстранялись от этого и обвиняли во всём армию и КГБ СССР. А национал-сепаратисты выше поднимали голосу, чувствуя при этом поддержку властей РСФСР, "За нашу и Вашу свободу!" С такими ведь лозунгами проходили митинги в Москве в 1990-1991 г.г., поддерживающие независимость данных республик. В конце концов данные силы(Ландсбергис, Горубновс, Снегур, Гамсахурдия) пришли к власти в союзных республиках и стали фактически фашисткими. За примером далеко ходить не надо-Латвия, Литва и Эстония, где проходят ежегодные марши ветеранов СС и есть понятие "неграждан". А ведь к этому руку приложили и власти России и некоторые её граждане, поддерживая национал-сепаратизм в борьбе против Центра в 1989-1991 г.г.

Всё это ударило бумерангом по Грузинской ССР и Молдавской ССР, но совсем с другим уклоном. Власти Грузинской ССР, отменив все законы советских времён, совершенно забыли о своих автономиях. так Абхазская АССР в 20-е годы была не автономной, а союзной республикой и входила в состав ЗСФСР, т.е. частью Грузии не являлась. В 1990 году, видя нарастающий национал-сепаратизм в республиках, власти Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья объявили о своём государственном суверенитете., а затем приняли участие в всесоюзном референдуме 17 марта 1991 года, в котором Грузия и Молдавия участия не принимала. Имеем ли мы дело с сепаратизмом? Да. Но в отличии от властей ГССР и ССРМ он имеет отличается следующим: он не провозглашает приоритет одной коренной наций над другой и не призывает собирать чемоданы. В ПМР живут, в основном, русские, молдаване и украинцы; в Абхазии-русские, армяне, грузин там немного, но они есть. В Южной Осетии были грузины, но после войны 08.08.2008 года их не осталось. так что фашизмом и идеей национального превосходства здесь не пахнет.

Таким образом, многие упрёки властей Грузии и Молдавии к своим бывшим республикам являются прямым следствием их дальновидной и мудрой политики национал-сепаратизма при развале СССР. Они хотели быть независимыми и суверенными, они это получили. А почему другие не имеют на это права? Или я не прав?

«Посевная» сепаратизма в России May 17th, 2016

Есть ли сепаратизм в России, возможен ли он и где? Сегодня пока гулял по родному микрорайону, решил провести опрос на данную тему среди своих соседей, знакомых, сослуживцев. Может быть, на взгляд рядового читателя их ответы не покажутся необычными, а, на мой взгляд, пусть и обычные ответы простых людей выглядят тревожными. Но начнём с того, что всё-таки отвечали люди….

В основном, это были либо отрицательные ответы «сепаратизма быть не может», либо, люди допускали возможность существования национального сепаратизма, но только на Кавказе. Один ответ был про сепаратизм в Татарии и Башкирии.

Действительно, после триумфального воссоединения Крыма с Россией, когда торжество от ощущения центростремительных процессов охватило народные массы, такие ответы кажутся вполне нормальными. И я не скажу, что события двухлетней давности как-то усыпили бдительность людей, насколько я помню, тема сепаратизма и ранее не являлась в России актуальной для широких народных масс. А напрасно.

Вообще идея опроса возникла у меня после прочтения аналитической статьи Эдуарда Крюкова в газете «Суть времени» №177 под названием «Паноптикум регионалистов и сепаратистов — 3. О сторонниках Майдана на Северо-Западе России» . И дело даже не в том, что очередная статья вскрывает проблемы регионального сепаратизма на новгородской земле, а в том, как именно продвигаются идеи сепаратизма.

Я ещё раз напомню, во время мини-опроса про угрозу регионального сепаратизма, то есть не национального, а «русского сепаратизма» не сказал никто. И это в регионе, где в 1991 году реально создавали «Уральскую республику» и даже успели напечатать валюту - уральский франк! И можно сказать, что это дела минувших дней, что всё это в прошлом и «теперича не так как давеча».

А так ли это?

Эдуард Крюков в своей статье рассказывает о том, как учёные создают концептуальные труды обосновывающие претензии на независимость региона от Москвы, но не только. Эти же люди и их сподвижники занимаются преподавательской деятельностью в вузах. То есть непосредственно готовят будущую интеллигенцию России. Тех, кто будет осуществлять управление предприятиям, обучать наших детей или вовсе попадёт во властные структуры.

Приведу один отрывок из публикации: «Респектабельные учёные занимаются неким интеллектуальным посевом. О том, что именно взрастает в политическом смысле, говорит деятельность российского интернета. С февраля 2005 года у новгородских сепаратистов существует в ЖЖ такой ресурс, как «Республика Северная Русь». Вот цитата из Манифеста данного интернет-сообщества: «Мы, граждане вольной Новгородской республики, незаконно аннексированной московскими царями в 1471-1479 годах, заявляем, что не признаем оккупационный московский режим — каким бы он ни был — царским, советским, «демократическим» или президентским. Мы считаем территорию Новгородской республики в настоящее время оккупированной и считаем незаконными проведение на ее территории любых выборов, рекрутских наборов и налоговых сборов…».

Не слабый «посев»! По мне так он вообще попадает под действие российского уголовного законодательства. Но этим пусть занимаются компетентные органы, те, кому положено по долгу службы. И работа такая ведётся, а знаменитый карельский регионалист В.Штепа, попав в поле зрения правоохранительных органов, сбежал в Эстонию попросив «политического» убежища.

Он сбежал, но многие остались, в том числе и на Урале. Те люди, которые участвовали в создании «уральской республики» и написании её конституции в 90-х не только живут и здравствуют, но и преподавали в вузах Екатеринбурга. Более им удалось воспитать целую плеяду молодых доцентов, которые уже сегодня продолжают начатый развал государства в 1991 году. Может не так явно как ЖЖ сообщество «Республики Северная Русь», но продолжают. Для них Россия не Родина, а… и я даже не знаю, как сказать. Вот что пишет доцент УрФУ Юрий Окуловский об Олимпиаде в Сочи:

Завтра начнётся Олимпиада и пользуясь случаем хочется пожелать:
1.Спортсменам - провала во всех дисциплинах. Не жалко. Они сейчас в роли клоунов у п…сов.
2.Крыше стадиона Фишт - обвалиться на зрителей. Не жалко. Ни россиянских болельщиков ни иностранных - нефиг повторять тридцать шестой год.
3.Путину - отбросить коньки от огорчения. Не жалко. Нефиг повторять тридцать шестой год.
4.Центральным телеканалам - показать Майдан в Москве, вместо церемонии закрытия.

Вот такая «любовь» к родине, у человека, который занимается образованием молодёжи. Поддержит ли человек с таким мышлением создание региональной республики? Да на раз-два. Тот, кто ненавидит Россию легко «возлюбит» конструкт в виде региональной республики.

Вот что сообщил оппозиционный депутат городской думы Екатеринбурга Константин Киселёв завсегдатай кафе для тех, кто ненавидит Россию:

«Наибольшей популярностью пользуется коктейль, который называется «Наш флаг» или уральская республика. Он составлен из напитков разного цвета, которые дублируют соответственно цвета уральской республики: чёрный, зелёный и белый. И для меня с одной стороны интересно с другой стороны не удивительно, что люди помнят вот эту свою историю, ощущают свою причастность возможно и это выражается в том, что этот коктейль сегодня самый популярный».

Прошло 25 лет, а дело сепаратизма живёт. Автор «уральской конституции» Анатолий Гайда (в 1993—1995, 1998—2001 годах был директором Института философии и права УрО РАН и председателем диссертационного совета по защите докторских диссертаций) не ищет политического убежища в зарубежных странах, а является советником губернатора Свердловской области.

А теперь подрастает третье поколение. Среди них такой студент как

Советский принцип «каждая нация имеет право на самоопределение» предполагал создание унитарного полиэтнического государства. Однако некоторые нации желали самоопределяться по-своему, в том числе выйдя из состава СССР.

Резать по живому

Деление государства по национальному принципу было новым в мировой истории. На практике, по словам британского историка Эрика Хобсбаума, «коммунистический режим принялся сознательно и целенаправленно создавать этнолингвистические территориальные «национально-административные единицы» там, где прежде они не существовали или где о них никто всерьез не помышлял, например, у мусульман Средней Азии или белорусов».

Один из лидеров революционного движения на Кавказе Степан Шаумян предупреждал Ленина: «Нации настолько смешались друг с другом, что уже нет национальных территорий, в пределах которых можно было бы с легкостью учредить национальные федеративные или автономные области». Однако вождь пролетариата не внял предупреждению и стал по живому нарезать границы даже там, где провести их было невозможно.

Получив определенную свободу главы национально-территориальных образований стали задумываться о большей автономии вплоть до обретения государственного суверенитета. В некоторых регионах страны это вылилось в обострение внутриполитических и межнациональных отношений.

С особенной силой сепаратистские настроения разгорелись во время Великой Отечественной войны, прежде всего это коснулось таких полиэтнических регионов как Кавказ, Прибалтика и Западная Украина. Отголоски сепаратизма также прокатились по Якутской АССР и Ямало-Ненецкому автономному округу. Существуют сведения о восстаниях якутов и ненцев, которые подавлялись, в том числе и с помощью авиации.

После окончания войны вплоть до перестройки «независимцы» себя практически никак не проявляли и только с наступлением гласности, когда центральные власти позволили регионам определенные свободы, сепаратизм пошел в наступление.

Сибирь

История сибирского сепаратизма берет начало в 1860-е годы, когда жаждущие независимости сибиряки опубликовали прокламацию, в которой заявили, что «Особая территория требует самостоятельности Сибири, и она должна отделиться от России».

В декабре 1917 года, не желая укрепления позиции большевиков, сторонники сибирской автономии – областники – проводят чрезвычайный съезд в Томске, на котором принимают решение о создании самостоятельного органа власти – Временного сибирского правительства (ВСП). А в 1918 году получивший широкие полномочия ВСП издает «Декларацию о государственной самостоятельности Сибири».

Впрочем, уже к середине 1918 года областники теряют свои позиции и сходят с политической арены, несмотря на отчаянные призывы радикалов поднять против большевиков оружие. Новосибирский историк М. В. Шиловский замечет, что к этому все и шло. С его слов, областничеству не удалось создать эффективную программу действий, не предложили они никаких конкретных путей выхода региона из сложившегося политического и социального кризиса.

Кавказ

С установлением Советской власти на Кавказе в горных районах Чечни, Дагестана и Карачаево-Черкесии начинается активное вооруженное сопротивление, одним из организаторов которого был внук имама Шамиля – Саид-бей. По мнению историков, этот мятеж во многом реанимировал цели и задачи Кавказской войны XIX века.

Помимо собственно кавказской составляющей освободительная борьба способствовала вызреванию идеологии пантюркизма, обосновывающей единство всех тюркских народов и необходимость их сплочения в так называемом государстве «Великий Туран», простирающемся от Балкан до Сибири.

Впрочем, наполеоновские планы быстро сузились до идеи отделения от Советской России исключительно Кавказа. Однако эта борьба имела далеко идущие последствия: продолжаясь вплоть до начала войны, она трансформировалась в деятельность профашистских бандформирований.

Согласно данным ОГПУ, с 1920 по 1941 год только на территории Чечено-Ингушетии произошло 12 вооруженных восстаний, в которых участвовало от 500 до 5000 боевиков. Еще 3 крупных антисоветских выступления удалось предотвратить благодаря оперативной работе органов ЧК.

Как правило, бандами руководили бывшие партработники из местных органов власти. К примеру, в начале 1942 года в Шатое и Итум-Кале мятеж поднял бывший прокурор Чечено-Ингушетии Майрбек Шерипов. Вместе с отрядами коллаборациониста Хасана Исраилова он организовал объединенный штаб и повстанческое правительство. В своем воззвании к народам Кавказа сепаратисты призывали встречать германские войска как гостей, взамен рассчитывая получить от оккупантов признание независимости Кавказа.

К концу 1944 года силами НКВД было разгромлено почти 200 банд, существовавших на территориях Чечено-Ингушетии. Отдельные боестолкновения продолжались вплоть до 1957 года, когда депортированные чеченцы и ингуши вернулись домой.

Туркестан

В начале 1920-х идеология пантюркизма охватила и Советский Туркестан, стимулировав такое антисоветское движение как басмачество. Лидер турецкой националистической организации «Тешкиляти Махсуса» Энвер-паша, возглавлявший басмачество, всерьез рассчитывал реализовать «стратегию Турана» под началом Стамбула. Однако его мечтам объединить в одно государство Турцию, Кавказ, Иран, Туркестан, Поволжье и Крым не суждено было сбыться. Не удалось воплотить в жизнь и идею свободного Туркестана. Практически все очаги басмачества были ликвидированы к 1932 году.

Прибалтика

Сепаратистские силы проснулись в Прибалтике в ходе ее освобождения от гитлеровских войск. Летом 1944 года вслед за войсками 3-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов на территорию Литвы вступили соединения НКВД. Их задачей была очистка прифронтовой полосы от оставшихся там солдат вермахта, пособников нацистов, дезертиров, мародеров и антисоветских элементов.

Наиболее серьезное сопротивление советским пограничникам оказала Литовская освободительная армия, которой руководил Верховный комитет освобождения Литвы. Эта организация существовала в подполье с момента вхождения Литвы с состав СССР, а теперь, воспользовавшись благоприятным моментом, натравливала литовцев на промосковских активистов и представителей советской власти.

Борьба против сепаратистов продолжалась вплоть до 1956 года. Интересно, что помимо ведения боевых действий Берия предлагал выселять семьи главарей антисоветского подполья в лесозаготовительные районы Пермской и Свердловской областей. Однако эта мера не понадобилась.

Украина

Украинский сепаратизм активизировался буквально сразу после вхождения в состав УССР Галиции, Буковины и Закарпатья. На борьбе с Советами специализировалась «Организация украинских националистов» (ОУН), декларировавшая свою главную цель как «национальное освобождение украинского народа и создание независимого украинского государства».

В своих геополитических аппетитах ОУНовцы не уступали сторонникам «Великого Турана». Их мечта – «суверенная соборная украинская держава», которая должна была простираться от Карпатских гор до Волги и от предгорий Кавказа до верховий Днепра.

Что не удалось с литовцами, то проделали с украинскими националистами. С 1947 года началось активное выселение руководителей повстанческих отрядов, а также членов их семей в отдаленные районы страны. За два года было перемещено более 100 тысяч человек.

Парад суверенитетов

В конце перестройки именно места сепаратистских разломов – Прибалтика и Кавказ – начали трещать в первую очередь. Горбачев слишком затянул с решением национального вопроса. Пленум состоялся в сентябре 1989 года, но республиканские элиты уже взяли старт. Любопытно, что первой о своей самостоятельности заявила Нахичеванская АССР – так она отреагировала на силовое подавление политической оппозиции в Баку.

До августовского путча на путь независимости встали Прибалтийские республики, Молдавия, Грузия и Армения. Последней от СССР 15 декабря 1990 года откололась Киргизия. Отголоски парада суверенитетов отозвались и в Поволжье. Однако деятельность националистической партии «Иттифак», агитировавшей за независимость Татарстана, была вовремя пресечена.