Дочки мстислава ростроповича и галины вишневской. Елена Ростропович: «Отец никогда ничего не просил

Я засыпала под звуки виолончели, рояля и оперные арии.

Слушать музыку я любила, но совершенно не желала ею заниматься. Тем не менее в пять лет бабушка, папина мама, посадила меня за рояль. Софья Николаевна была замечательной пианисткой и рассчитывала, что внучка пойдет по ее стопам. А я страдала - час, отпущенный на занятия, превращался в пытку. Играла и гипнотизировала часы, которые отсчитывали время моего мучения. Если бабушка отходила, я тут же переводила стрелки вперед. На пять минут, на десять... Однажды осмелела и сразу «съела» полчаса. Конечно, она это заметила и наказала меня: за каждые пять «сэкономленных» минут пришлось отыграть десять лишних.

Я мечтала стать балериной, но родители отказались даже обсуждать эту тему.

В нашей семье поклонялись только музыке. И в шесть лет я пошла в ЦМШ - Центральную музыкальную школу. А в пятнадцать - выбрала виолончель, хотя папа был против: он считал, что это не женский инструмент. Но я влюбилась в виолончель, она так прекрасно звучала в папиных руках, что не было сомнений: когда-нибудь и у меня получится не хуже. Я ведь с детства считалась папиной дочкой. Внешне на него очень походила - манерами, повадками, жестами. Даже очки носила как он! В семье меня дразнили: «Слава номер два!» И папе, когда он что-то в очередной раз забывал, говорили: «Вылитая Оля!» А вот в последние годы многие уверяют, что я - копия мамы. Удивительно слышать это. Мамины черты, видимо, проявились с возрастом...

Жили мы с младшей сестрой Леной просто и понятно: родители за нас решали, что можно делать, а чего - нельзя.

Главное стоять друг за друга горой перед внешним миром, ведь семья - основа основ, наша крепость.

Я всегда вступалась за худенькую и щупленькую Ленку, которую обижали мальчишки. Однажды поколотила знаменитого на весь «Дом композиторов» хулигана. Мама мальчика пришла к моей: мол, да как ваша дочь посмела! Галина Павловна ответила в свойственной ей манере, словно ножом отрезала: «Значит, было за что! И вообще: не мешайте мне работать».

Однако воспитывали нас сурово. Особенно строг был папа. Я никогда бы не посмела встать перед ним в расслабленной позе, скривив лицо или закатив глаза, мол, «ах, опять нотации». Если я слышала: «Оля, иди сюда!»

Даже помыслить не могла ответить: «Сейчас!» или вовсе не отозваться. Надо было сию минуту бросать все и нестись стрелой.

Во время еды нам не позволялось подавать реплики, пока нас не спросят. За одним столом со взрослыми мы должны учиться, слушать и впитывать. А если захотела встать, жди, пока в разговоре наступит пауза, и попроси разрешения: «Извините, можно выйти?»

Нельзя было протянуть руку к еде первой или взять последний кусок.

Однажды на Новый год нас оставили без подарков за то, что разбили вазу и попытались замести следы. За вранье Дед Мороз, в которого мы свято верили, не пришел...

Поскольку мы другого обращения не знали, искренне считали, что так и надо.

27 марта великому музыканту Мстиславу Ростроповичу исполнилось бы 85 лет, 27 апреля - пять лет, как его не стало. Третий музыкальный фестиваль памяти Мстислава Ростроповича будет посвящен этим датам. Его программа охватит и Саратов. О том, что ждет поклонников классического музыкального искусства, о своих выдающихся родителях «Известиям» в Приволжье рассказала старшая дочь Мстислава Леопольдовича и Галины Вишневской, президент фестиваля Ольга Ростропович.

27 марта великому музыканту Мстиславу Ростроповичу исполнилось бы 85 лет, 27 апреля — пять лет, как его не стало. Третий музыкальный фестиваль памяти Мстислава Ростроповича будет посвящен этим датам. Его программа охватит и Саратов. О том, что ждет поклонников классического музыкального искусства, о своих выдающихся родителях «Известиям» в Приволжье рассказала старшая дочь Мстислава Леопольдовича и Галины Вишневской, президент фестиваля Ольга Ростропович.

— Ольга Мстиславовна, вы впервые в нашем городе. Какие впечатления о нем сложились?

— Я получила массу удивительных впечатлений. Я знала, что Саратов был очень важным для папы, но не осознавала, насколько. То, что я здесь вижу, просто удивительно. Город богатой культурной жизни.

— Какая из саратовских страниц жизни Мстислава Леопольдовича для вас особенно важна?

— Венчание, конечно. Мы были в комнате архиерейского дома на Первомайской, в которой владыка Пимен венчал маму с папой. Во-первых, я хорошо помню Дмитрия Евгеньевича Хмелевского — владыку Пимена. Он приезжал к нам, гостил у нас. Это был удивительно светлый человек. И сегодня я впервые увидела, где он жил. Нахлынули воспоминания — всю гамму чувств сложно передать.

— О пути таких людей, как Ростропович, говорят: «Жизнь больше, чем жизнь». Вы согласны?

— Абсолютно. Я чувствую присутствие папы на каком-то метафизическом уровне. Он вел меня, это происходит со мной и сейчас. К примеру, тому, что я попала в Саратов, предшествует такая цепочка удивительных совпадений, что диву даешься. Мы пришли с мужем в музей музыкального искусства имени Глинки, чтобы обсудить возможность открытия выставки к юбилею папы: «Вишневская и Ростропович: скрещение судеб». Совершенно случайно узнали, что директор музея Михаил Брызгалов — из Саратова, города, в который мы собирались целый год. Мы зашли в кабинет Михаила Аркадьевича, и он показал фильм, где Ростропович встречается с саратовскими друзьями, знакомыми. Конечно, сразу возникло желание продолжать делать фестиваль памяти папы в Саратове.

— Какова концепция и программа очередного фестиваля?

— Концерты в его рамках будут проходить в городах и странах, которые много значили для папы. Это Санкт-Петербург, Нижний Новгород, Оренбург (оттуда родом обе мои бабушки), Воронеж, Швейцария, Германия, Италия, Франция, Великобритания и Америка. В фестивале участвуют Лондонский филармонический, оркестр де Пари и Санта Чечилия, Светлановский оркестр. В Саратове в рамках фестиваля 21 и 22 сентября выступит легендарный оркестр Санкт-Петербургской филармонии под управлением Юрия Темирканова. Это будет первое выступление коллектива в России, потому что оркестр гастролирует только за рубежом и по России не ездит. Я смогла их уговорить.

— Ольга, что лично вам дает фестиваль?

— Общение с отцом. Я выполняю то, что он как бы говорит мне. Я это вижу так.

— Вам хватало внимания знаменитых родителей в детстве?

— И хватало, и не хватало. Когда папа и мама были рядом, их было так много, что мы заряжались энергией надолго. С другой стороны, хотелось постоянно их видеть.

— Какие первые воспоминания о родителях?

— Ослепительная красота мамы. Мама была удивительной, волшебной красавицей. Царская стать. Помню, мы с Ленкой все время дрались, выясняя, кто похож на маму. Конечно, больше была похожа она, а меня в семье звали «вторым Славой». А потом мы поменялись, «переродились» (смеется). Теперь моя сестра очень похожа на бабушку — папину маму. Я горда тем, что меня считают похожей на маму. А папа был очень веселый, всегда в разъездах, всегда развевающееся пальто, с виолончелью. Вихрь.

— Он был строг к вам?

— Я бы сказала, что он воспитывал нас в страшной строгости.

— Это породило в вас с сестрой какие-то комплексы?

— Да ничего не было, абсолютно никаких комплексов. Мы росли в те времена, когда люди еще не знали ни о комплексах, ни о психологах. Жили себе и радовались. У нас были какие- то данные, мы с ними выросли. Меня часто спрашивают: трудно ли быть дочкой таких знаменитых родителей? Дело в том, что у нас нет сравнения. Мы не были детьми других родителей. Может, у других свои трудности. Мы отца не видели из-за загруженности, а у других — отец пьет, и дети его тоже не видят. Могу сказать одно: я безумно счастлива, что Бог послал мне таких родителей. И тех людей, с которыми благодаря им общалась. Помню, была сопливой девчонкой, когда к нам приходил Дмитрий Дмитриевич Шостакович. Ожидая папу, он садился в гостиной и спрашивал меня с таким участием: ну расскажи, как дела в школе, что ты сейчас играешь по специальности, по роялю. Его это действительно интересовало. Многие поражаются, когда я рассказываю, как к нам приезжал Бенджамен Бриттен, жил у нас на даче. Он играл, а за окном шел снег сказочными хлопьями, как в сцене дуэли в «Евгении Онегине». В большом зале на даче, согревшись замечательной русской водочкой, Бриттен вдруг подошел к роялю и пел песни Шуберта. За такие встречи можно только благодарить Бога. Много мне дало общение с дядей Марком Шагалом, дядя Саня Солженицын терпеливо помогал мне, когда случились проблемы с ненавистной и ввергающей меня в шок алгеброй. Это были какие-то отвратительные для меня науки, но он умудрялся объяснить их доступным способом.

— Ольга, вы в той же степени ощущаете себя россиянкой, что и родители?

— Нет. Скорее всего, я гражданка мира. Но то, что у меня русское сердце и душа, это было и будет всегда. Нас с Леной эти проявления русского менталитета в себе очень удивляют. Ведь, казалось бы, я сорок лет прожила в Америке.

— В США, Европе социальная составляющая жизни наверняка более устроена. Наблюдая неустроенность российскую, вы ощущаете в душе диссонанс?

— Безусловно, есть вещи, которые мешают. Пробки, которые нельзя предсказать. В Америке ты знаешь, что с 4 до 6 часов из дома лучше не выезжать. В России заторы абсолютно стихийны. А еще я в ужасе от российских цен. Но жить я буду в России: здесь мама, муж, два фестиваля.

— У всех на слуху история безумно красивого ухаживания Мстислава Леопольдовича за Галиной Павловной. Вам это мешало при появлении кандидата на ваше сердце?

— Ну что вы! Нет. С этим живешь. Эта планка была настолько высока, что я изначально понимала — такого не найдешь. В более зрелом возрасте это воспринимаешь спокойно, смотришь на другие качества, нежели на романтические проявления.

— Ольга, о коллекциях Вишневской и Ростроповича ходят легенды. Когда это началось?

— У папы это произошло, когда его не пускали на большие сцены, и он стал ездить с концертами по деревням. Там подарят чашку, в другом месте — чашку, и он начал собирать антикварные вещи. Поскольку у папы был такой характер, который не позволял делать ему что-либо наполовину, то он полностью погрузился в это хобби. Заразил этим маму, а когда мы уехали из страны, они хотели создать русский дом. Много собирали, были люди, которые им в этом помогали, мама с папой очень серьезно это изучали.

— Вам передалось это увлечение?

— Мне близок мир художника в театре.

— За театральными тенденциями следите?

— Ой, не пристально. У меня на плечах — два фестиваля. И потом два сына в Америке, поэтому я — «Фигаро тут, Фигаро там».

— Вы согласитесь с мнением тех, кто считает, что талант со временем мельчает и одаренной молодежи становится меньше?

— Не сказала бы. Есть просто замечательные ребята. А если учесть, как развивается техническая сторона, наблюдать за ними, как растет их талант, очень интересно. Есть такие «технари» по скрипке, что просто удивительно. Соглашусь, что сегодня редко встречаются музыканты-всепоглощающие личности, которые могут тебя зацепить даже не виртуозной техникой, а передачей какого-то эмоционального состояния. Вот папа. Может быть, я, дочь, не должна об этом говорить. Но во время его исполнения буквально пробегал мороз по коже. Слушая, мы понимали, о чем он играл. Он мог играть о состоянии души, о состоянии того, что диктует происходящее в этом мире. И ты переживаешь вместе с ним.

— Правда, что у Мстислава Леопольдовича были божественно красивые руки?

— Ой-ой-ой! Восторг! Опять же, я — дочь, мне, наверное, неловко об этом говорить. Он великий виолончелист, и то, что Господь дал ему такие кисти, просто знак. Это были, я бы сказала, неестественно красивые руки. Очень длинные пальцы, узкая кисть, даже как-то странно, но это были нечеловеческие руки.

— Как папа отнесся к тому, что вы бросили виолончель?

— Ужасно. Он не разговаривал со мной несколько лет. Но я просто не могла этим заниматься. Я была замужем и должна была выполнять социальную роль — жены, сопровождающей своего мужа. И поэтому концертная деятельность осталась для меня в прошлом. К сожалению, я распрощалась с карьерой музыканта. Иначе семья отошла бы на второй план. И я сделала важный для себя выбор. Счастлива, что сегодня, занимаясь фестивалями, продолжаю дело семьи.

— А в жизни Центра пения Галины Вишневской принимаете участие?

— У меня не так много времени для этого. Но когда мама просит побыть, послушать — я рядом. А так это ее детище. Галина Павловна преподает с утра до вечера.

— Ольга, музыкальные педагоги России возмущены реформой образования, которая оставляет мало времени на занятия непосредственно музыкой. Вы как к этому относитесь?

— Не берусь судить. Я не так долго в Москве, чтобы дать исчерпывающую оценку российской системе образования. Но глубоко верю в то, что не нужно заменять то, что замечательно работает. Что касается классической музыки, в России лучшая школа в мире. Пример — мои родители. Отец, который преподавал здесь, отлично знал, как прекрасно работает наша школа на Западе. Я тоже, слава Богу, окончила ЦМШ Московской консерватории по классу виолончели и Джульярдскую школу в Нью-Йорке. Преподавала в Мanhattan shool of music (Нью-Йорк). Поэтому могу с полной ответственностью сказать, что музыкальное образование Европы и Америки рядом не лежало с российской системой образования. Когда я приехала поступать в Джульярд, то, что там предлагалось играть на экзамене, в нашей стране назвали бы — пятый класс, вторая четверть. Не надо ничего менять.

— Ольга, когда вас выслали из страны, было сложно?

— Конечно. Была полная неустроенность. Мы уехали без копейки денег, а ведь нам нужно было как-то определяться, учиться. Ни кола, ни двора. Мама и папа ездили на многочисленные концерты, зарабатывали деньги, а нас — куда? Сначала они брали нас с собой, но это — четыре билета плюс папина виолончель, и нас отдали в монастырь.

— Жизнь в монастырских стенах наложила на вас какой-то отпечаток?

— Мы с Леной смотрели на это, как на какое-то удивительное обстоятельство. Мы попали в мир, о котором читали в «Трех мушкетерах» Дюма. К тому же до этого мы говорили только на русском, а в монастыре за шесть месяцев блестяще изучили французский.

Елена Ростропович: "ОТЕЦ НЕ ЗНАЛ, ЧТО СМЕРТЬ ЕГО ЗАБИРАЕТ»

Парижская квартира Мстислава Леопольдовича Ростроповича на авеню Жоржа Манделя. В январе 1989-го именно здесь великий музыкант дал первое после изгнания из Советского Союза интервью советскому журналисту - корреспонденту "Известий". Ростропович тогда открыл бутылку "Дом Периньон" и предложил выпить "За Россию!". "Я хотел бы вернуться в свою страну, - говорил мне Мстислав Леопольдович, - но это вопрос сложный, особенно после того, как мне и моей жене нанесли такие раны. Мы ни в чем не виноваты, чтобы возвращаться с опущенной головой. Если я нужен, то готов помочь нашему народу". И тогда "Известия" первыми написали: "Вернуть советское гражданство Вишневской и Ростроповичу значит восстановить справедливость". Почти два десятилетия спустя в той же квартире того же корреспондента "Известий" Юрия Коваленко принимает дочь Мстислава Леопольдовича Елена.

- В этой парижской квартире твои родители прожили долгие годы. Здесь у них в гостях перебывал весь мир - короли, президенты, включая Ельцина, музыкальные светила и просто друзья...
- У нас было много разных квартир и домов, которые мы постепенно стали продавать, потому что ни папа, ни мама туда не ездили. Здесь они бывали, пожалуй, чаще всего. Но многих вещей здесь уже нет. Еще до смерти папы родители решили расстаться со своей коллекцией.

- Теперь ты руководишь Фондом Вишневской - Ростроповича?
- Я возглавляю фонд, который находится в Вашингтоне. Есть другие фонды - в России, в Литве, в Германии. И я хочу их объединить. Они очень разные: один занимается вакцинацией детей в России, другой помогает молодым музыкантам в разных странах.

- Насколько я понимаю, отец никогда не вел дневников...
- У него не было времени. Но остались его феноменальные записные книжки, куда он заносил даты всех своих концертов, репетиций, встреч, поездок. Он шутил, что если их потеряет, то покончит самоубийством... К сожалению, когда я его видела, ему часто было не до рассказов. Он доверял мне, и его дела сваливались на меня. Мне так жалко, что я не делала записей. Он был гениальным рассказчиком...

Есть ли еще неизвестный Ростропович? В молодые годы он писал музыку. Сам Шостакович поощрял его продолжать сочинительство. Сохранились ли эти произведения?
- Все его сочинения я постараюсь разыскать в архивах. В начале октября в немецком городе Кронберге пройдет фестиваль виолончелистов памяти Ростроповича. И там, в частности, сыграют написанную папой "Юмореску".

- Ростропович сравнивал свою любовь к музыке с верой священника в Бога...
- Он вел разговор с Богом в "Сарабанде" , когда ее последние ноты возносились вверх, улетали в небеса. Может, я ошибаюсь, но мне кажется, что он играл для Бога. Когда я его слушала, то забывала о том, на каком свете нахожусь.

У Мстислава Леопольдовича было невероятное количество друзей. Но кто - помимо семьи - составлял ближайший круг?
- Конечно, существовало музыкальное братство, но были и друзья, совершенно не связанные с музыкой. Когда мы праздновали его 70-летие в Париже, возникли неожиданные трудности. Он передал список приглашенных в Елисейский дворец, где проходил праздничный ужин. Среди гостей были и королева Испании, и принц Чарльз, и консьерж его парижского дома, и другие простые смертные. Он любил их всех. Протокольная служба Елисейского дворца была в смятении, как посадить их вместе.

- Ничто человеческое ему было не чуждо. Он любил водочку, застолья...
- Да, он любил посидеть в компании. Один раз - первый и последний - мы поехали на каникулы всей семьей в Грецию. После завтрака папа выходил на пляж, где стоял руки в боки. Потом мама умоляла его плюхнуться в воду. Он плавать не умел и плюхался минут на пять. Потом шел работать. За обедом наша семья - человек двенадцать - встречалась в ресторане. И он тут же начинал приглашать за наш стол людей совершенно незнакомых. Ему нужно было общение.

- Твардовский заметил, что "в Ростроповиче жизни и красок на десятерых"...
- Я бы добавила, что Ростропович прожил десять жизней. Один человек не смог бы сделать столько за свою жизнь, сколько сделал отец. Он успел все что хотел. Разве что книгу не написал, все откладывал. Но, может, и не надо было?

- Ну а что же было двигателем его жизни?
- Любовь к музыке и к людям. Папа все время кому-то помогал. Я сохранила его записку, которую он написал, уже будучи безнадежно больным, - просил кому-то позвонить по поводу квартиры для одного кларнетиста.

- Он был человеком верующим?
- Очень. Он молился каждое утро. У меня остался его молитвенник - весь истрепанный. Он соблюдал все посты, даже когда уже был болен. Я его умоляла этого не делать, но он не слушался.

- Ну а был ли Мстислав человеком мстительным?
- Ну что ты! Он никогда никому не мстил. Хотя порой обижался, сидел распустив губы. Он не любил конфликты и всегда хотел помириться, чтобы все было нормально. Поэтому имя Мстислав совершенно не соответствует его личности.

- С Галиной Павловной они прожили 52 года...
- По нынешним временам это что-то немыслимое. Может, они подошли друг другу, потому что такие разные? У мамы очень сильный характер, но она давала папе возможность все решать самому. Он как бы имел власть, но решения, в сущности, оказывались мамиными. Кроме того, они были и вместе, и не вместе. У каждого были свои поездки. Это важно, чтобы люди не привыкали друг к другу, как к старым тапочкам.

- "Когда я смотрю на Галю, я каждый раз на ней женюсь", - говорил Ростропович.
- Действительно, в их любви никогда не было рутины. Они с удовольствием ждали каждой новой встречи, посылали друг другу замечательные факсы, которые сохранились.

- Я знаю, что Мстислав Леопольдович вел себя мужественно до последнего дня...
- Вначале он боролся с болезнью, а потом понял, что ничего сделать не может. Однако едва ли он осознавал, что наступает конец. Такого мужества я вообще не видела. Он никогда не жаловался. Мы с ним никогда не говорили о смерти - вопрос так не стоял. Папа не давал нам никаких прощальных напутствий.

- То есть он верил, что жизнь победит?
- Абсолютно. Но Господь решил иначе. Бог написал свою партитуру его жизни. Папа сделал на земле все что можно было.

Он подарил нам свое 80-летие, которое мы справили вместе. Он попрощался с друзьями. И ушел, не мучаясь, во сне, после операции. Он не страдал и не знал, что смерть его забирает. Да и если посмотреть на даты его жизни: 27.03.1927 - 27.04.2007, то получаются одни семерки. В Московской консерватории он лежал в день святого Мстислава, а хоронили его в день святой Галины. Все это не может быть случайностью.

- Наверное, трудно быть дочерью двух таких выдающихся людей?
- Ох как тяжело, но я ничего другого в жизни не знала. То, что папа и мама - гении, для меня огромнейшая честь.

- Оставалось ли у Ростроповича время быть отцом?
- Чтобы быть хорошим отцом, не надо вытирать ребенку нос или следить, как сделаны уроки. Я все время чувствовала его невероятную любовь. Когда он был нужен, он всегда был рядом. Конечно, он не такой человек, который знает, как себя вести с детьми. И даже со своими внуками он смог общаться, только когда они немного подросли.

- Какие черты характера ты унаследовала от отца и от матери?
- Как и отец, я люблю общаться с людьми, помогать им. Унаследовала я от него и дисциплину в работе. Если мне что-то надо сделать, то я лягу и умру, но сделаю. На меня можно положиться. От папы у меня и определенная дипломатичность. От мамы - умение разбираться в людях. Я хотела бы уметь, как она, сказать человеку прямо в глаза, что я о нем думаю, но не получается.

- У тебя трое сыновей - Иван, Сергей и Александр и дочь Настасья. Есть ли у них способности к музыке?
- Мой отец считал, что Саша - единственный в моей семье, у кого настоящий талант. То же говорит наш друг дирижер Сейджи Одзава. Но я крайне осторожно обращаюсь с его талантом и не хочу, чтобы его очень мучили. Я думаю, Саша будет не солистом, а дирижером.

- Как чувствует себя Галина Павловна?
- Она ходит каждый день в свою Школу оперного пения. Там только что давали "Кармен". К сожалению, у них всего 350 мест, и попасть на спектакль невозможно. Но голоса в ее школе - и я говорю это на полном серьезе - лучше, чем в Большом.

- Почему она согласилась сняться в фильме Сокурова "Александра"?
- ее долго уговаривал и убедил, что она должна это сделать. Сначала она боялась, что мы ее увидим совершенной старухой - в сандалиях, в нейлоновых носочках. Но мама осталась очень довольна. Она могла быть потрясающей драматической актрисой - достаточно посмотреть ее в фильме-опере "Катерина Измайлова".