Дунаев рыцарь. Михаил михайлович дунаев

Дунаев Михаил Михайлович (22 августа 1945, Москва — 4 сентября 2008) — профессор Московской Духовной Академии, доктор богословия, доктор филологических наук.

В 1963 году окончил среднюю школу, а в 1970 году — филологический факультет Московского государственного университета. Поступил на заочное отделение в аспирантуру Института русской литературы АН СССР. Также в данное время работал личным секретарём известного писателя И.С. Соколова-Микитова.

С 1976 по 1979 год читал лекции по истории русской литературы на подготовительных курсах Московского энергетического института.

В 1979 году после защиты кандидатской диссертации присвоена ученая степень кандидата филологических наук. Темой исследования послужило творчество русского писателя Ивана Шмелёва, что было весьма нетрадиционно для советского времени. Дунаев был одним из первых филологов в СССР, кто осмелился написать о христианском писателе-эмигранте.

В 1980-1981 годах преподавал в МГУ. С 1 сентября 1990 года стал преподавателем Московской Духовной академии.

В 1997 году окончил академию экстерном и защитил кандидатскую работу. В ноябре 1998 года защитил магистерскую диссертацию, а в декабре был удостоен звания доцента.

17 сентября 1999 года решением Государственного высшей аттестационной комиссии Российской Федерации М. М. Дунаеву была присуждена ученая степень доктора филологических наук.

20 марта 2001 года удостоен ученой степени доктора богословия, а 6 апреля — звания профессора МДА.

14 октября 2000 года награжден медалью преподобного Сергия Радонежского I степени за усердный труд и в связи с 55-летием.

В 2003 году удостоен 1-й Всероссийской премии «Православная книга России» в номинации «Автор года».

14 октября 2005 года награжден орденом преподобного Сергия Радонежского III степени за усердные преподавательские труды и в связи с 60-летием.

Книги (4)

Вера в горниле сомнений

В основу книги положен курс лекций, читаемый автором в Московской Духовной Академии и одобренный ее Ученым Советом. Здесь впервые дано систематизированное изложение истории отечественной словесности XVII-XX веков в православном осмыслении.

Автор последовательно прослеживает путь религиозных исканий крупнейших и малоизвестных писателей. На примере главных героев лучших произведений отечественной классики показано становление их православного миросозерцания и пути их ко Христу через горнило сомнения.

К югу от Москвы

Все мы любим путешествовать, но иногда мы устаем от однообразия всевозможных популярных туров и «горящих» путевок. Иногда хочется чего-то особенного, может быть, даже эксклюзивного.

Книга посвящена достопримечательным местам Московской области, расположенным к югу от Москвы, в сторону Серпухова.

Краткий исторический обзор, большое количество фотографий.

Православие и русская литература

Впервые в литературоведении предлагается систематизированное религиозное осмысление особенностей развития отечественной словесности, начиная с XVII в. и кончая второй половиной XX в. Издание выпускается в 6-ти частях.

Часть I посвящена краткому обзору русской литературы XVII-XVIII вв., творчеству писателей начала XIX в., творчеству А.С. Пушкина.

Часть II содержит осмысление творчества М.Ю.Лермонтова, Н.В.Гоголя, а также обзор литературного процесса середины XIX столетия.

Часть III посвящена творчеству И.С. Тургенева, Н.Г. Чернышевского, Н.А. Некрасова, Н.Г. Помяловского, И.А. Гончарова, А.Н. Островского, М.Е. Салтыкова-Щедрина, П.И. Мельникова-Печерского, А.Ф. Писемского, А.Н. Муравьёва, Ф.М. Достоевского.

Часть IV посвящена творчеству Л.Н. Толстого, Н.С. Лескова, А.П. Чехова.

Часть VI(1) посвящена литературному процессу в России советского периода, творчеству В.В. Маяковского, С.А. Есенина, Н.А. Клюева, М.А. Булгакова, Б.Л. Пастернака, А.А. Ахматовой, О.Э. Мандельштама, М.А. Шолохова, А.П. Платонова, М.М. Пришвина, И.С. Соколова-Микитова, К.Г. Паустовского, В.С. Гроссмана, А.И. Солженицына, Б.А. Можаева, В.Г. Распутина, В.П. Астафьева, В.И. Белова, В.М. Шукшина, В.Н. Крупина, Л.И. Бородина и др.

Часть VI(2) посвящена литературе русской эмиграции, а также литературным процессам в конце XX столетия, творчеству Д.С. Мережковского, Б.К. Зайцева, В.Ф. Ходасевича, Г.В. Иванова, В.В. Набокова, М.И. Цветаевой, П.Н. Краснова, В.Е. Максимова, Н.Н. Туроверова, Л.М. Леонова, С.Н. Толстого, Д.Л. Андреева, В. Николаева, В.В. Афанасьева, О. Николаевой и др.

В основу книги положен курс лекции, прочитанный автором в Московской Духовной Академии.

Преступление перед будущим. Размышления о рок-культуре

Рок-культура (а музыка в ней задаёт основу ценностных ориентаций) осмысляется ныне как синоним понятия молодёжной культуры. Культуры того поколения, которое «выбирает пепси», стремится «взять от жизни всё», «жить в кайф», то есть заглатывает те лёгкие к усвоению наживки, какие в обилии подбрасываются ныне разного рода лукавыми соблазнителями.

В руках молодёжи судьба нации - истина банальная, но верная: пройдёт время, и весь состав народа будет образован теми, кто ныне вступает в жизнь. Поэтому качество душевной организации этих людей не должно быть нам вовсе безразлично. Но воззрение на них порождает тревогу.

Важнейшее качество нашей отечественной словесности - её православное миропонимание, религиозный характер отображения реальности. Религиозность литературы проявляется не только в связи с церковной жизнью, и не в исключительном внимании к сюжетам Священного Писания, а в особом способе воззрения на мир. Литература нового времени принадлежит светской секулярной культуре, она не может быть сугубо церковной. Однако Православие на протяжении веков так воспитывало русского человека, так учило его осмыслять своё бытие, что он, даже видимо порывая с верою, не мог до конца отрешиться от православного миросозерцания.

Именно Православие повлияло на пристальное внимание человека к своей духовной сущности, на внутреннее самоуглубление, отраженное литературой. Православие - основа русского миропонимания и русского способа бытия в мире.

"Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием " (Рим. 7,22).

Православие устанавливает единственно истинную точку зрения на жизнь, и эту точку зрения усваивает (не всегда в полноте) русская литература в качестве основной идеи, становясь таким образом православной по своему духу. Православная литература учит православному воззрению на человека, устанавливает правильный взгляд на внутренний мир человека, определяет важнейший критерий оценки внутреннего бытия человека: смирение.

Вот почему новая русская литература (вслед за древнерусской) задачу свою и смысл существования видела в возжигании и поддерживании духовного огня в сердцах человеческих. Вот откуда идет и признание совести мерилом всех жизненных ценностей. Своё творчество русские писатели сознавали как служение пророческое (чего католическая и протестантская Европа не знала). Отношение к деятелям литературы как к духовидцам, прорицателям сохранилось в русском сознании до сих пор, хотя и приглушенно.

Важно, что и те процессы в литературе XIX столетия, которые развивались как бы вне православной традиции, характерны не индифферентизмом по отношению к религии, но активным отталкиванием от неё, противостоянием Православию. Это позволяет рассматривать и названные процессы в тесной связи с общим ходом всего литературного творчества русских классиков.

Отечественная литература была (воспользуемся гоголевским образом) "незримой ступенью" ко Христу, она преимущественно отразила то испытание веры, которое совершалось в жизни народа и отдельного человека, которое, собственно, и есть главное испытание, коему подвержены мы в земной жизни.

Литература русская имела опору в Евангелии. Как писал Гоголь: "Выше того не выдумать, что уже есть в Евангелии". Разумеется, каждый православный человек должен отыскивать критерий истины в евангельских откровениях, должен поверять все свои рассуждения, как и всё вообще, порожденное человеческим разумом, - словом Спасителя.

Нужно признать, что нет иных критериев Православия, которые бы пребывали вне Священного Писания и Священного Предания Церкви Христовой, вне догматов православного вероучения.

Опору для осмысления русской литературы найдём в Нагорной проповеди:

"Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкопывают и крадут; но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкопывают и не крадут… " (Мф. 6,19–20).

В этой великой заповеди определена сокровенная суть двух пониманий смысла человеческой жизни, как и двух мировоззрений, двух различных типов мышления, двух типов культуры. В этих словах Христа - указание на смысл того разделения, которое Он принес в мир (Лк. 12,51–53). Две системы жизненных ценностей, связанных с той или иной ориентацией человека в земном мире, обусловливают и различие в понимании добра и зла вообще.

Ведь если не мудрствовать лукаво, то всякий из нас понимает под добром то, что так или иначе споспешествует достижению сознаваемой нами цели бытия. Под злом - то, что препятствует такому достижению. И если кто-то ставит перед собой исключительно материальные цели (собирание сокровищ на земле), то все духовное станет лишь мешать ему и восприниматься как зло. И наоборот.

Культурологи выделяют в связи с этим два типа культуры - сотериологический (от греческого «сотерио», спасение) и эвдемонический (от греческого «эвдемония», счастье). Переходом от первого ко второму в европейской истории стала, как известно, эпоха Возрождения, возродившая именно пристальное внимание к земным сокровищам - и предпочтение их. На Руси это совершалось гораздо позднее. И совершенно логично, что приверженцы сокровищ земных объявили тяготение к духовному, возвышение небесного над земным - косностью и отсталостью.

Предпочтение того или иного - дело совести и свободы каждого. Нужно лишь ясно сознавать, что столь прославляемая ныне западная цивилизация есть не что иное, как стремление к абсолютной полноте наслаждения сокровищами на земле. И так называемый прогресс - отыскание все более совершенных средств к овладению такими сокровищами.

Стремление к земному понятно и близко каждому. Следует лишь уточнить, что к земному относятся не только непосредственные материальные блага и связанные с ними чувственные наслаждения, но порой и отказ от исключительно материальных ценностей ради, например, земной власти (вспомним внешний аскетизм многих тиранов и деспотов), славы, стремления к самоутверждению в обществе и т. д. Даже то, что иным представляется принадлежностью чисто духовной сферы, также может стать ценностью чисто земной. Например, эстетические переживания, превращаемые в самоцель ради эгоистического душевного наслаждения. Или любовь, понимаемая как обладание (не в физиологическом только, а и в нравственном смысле). Даже нравственные поиски, когда они совершаются ради отыскания средств для более благополучного земного обустройства, - и они могут оказаться бездуховными в своей основе. Так случилось со Львом Толстым, например, отвергшим мысль о спасении, а из всего учения Христа воспринявшим лишь моральные постулаты, которые он хотел приспособить для устроения общественного бытия, но ценность которых в отрыве от Божественного Откровения оказалась весьма сомнительной. Сокровищем земным может оказаться в умах людей и Церковь Христова, когда ее начинают рассматривать, подобно иным политикам-прагматикам, лишь как средство, пригодное для использования в борьбе за власть.

Так или иначе, но тяга к сокровищам земным наблюдается на всех уровнях нашего земного существования. И она не может не стать предметом философского и эстетического осмысления.

Но где критерий собирания сокровищ? Как точно определить, что именно собирает человек? Ведь в силу необходимости каждый вынужден существовать в земном мире и не может обходиться вовсе без земных, материальных вещей, связей, мыслей. Христос Спаситель обозначил такой критерий ясно и просто:

"Ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше " (Мф. 6,21).

Но ведь мы вполне определенно ощущаем то, к чему прикипаем мы сердцем, если начинаем вслушиваться в голос совести. (Отчего мы так часто и глушим её, чтобы отогнать от себя неприглядную истину.)

Вот главная тема русской литературы - противоборство двух раздирающих душу и сердце наши стремлений к сокровищам небесным и сокровищам земным. Это тема, проблема не просто литературы исключительно, это проблема жизни, творческих поисков (нередко - метаний) и самих писателей, путь которых был отнюдь не прямым и направленным лишь к Горним высотам, но отмеченным многими ошибками, падениями, отступлениями от Истины.

Но - что есть Истина? Вопрос вековечный. Однако для православного сознания такой проблемы нет и не может быть: это вопрос Понтийского Пилата. В Православии Истина есть полнота Личности Христа Спасителя. Православие не занято поиском Истины, оно заботит каждого человека мучительным сознаванием своей удалённости от Истины, направляет внимание ко внутреннему человеку. И каждый начинает сознавать в себе (а не вне себя) то страшное противостояние добра и зла, какое определяет конечную судьбу нашу не во времени, но в вечности.

Родился в Москве. В 1963 году окончил среднюю школу.

В 1970 году закончил филологический факультет Московского государственного университета и поступил на заочное отделение в аспирантуру Института русской литературы АН СССР. Также в данное время работал личным секретарем известного писателя Соколова-Микитова.

С 1976 по 1979 гг. читал лекции по истории русской литературы на подготовительных курсах Московского энергетического института.

В 1979 году после защиты кандидатской диссертации присвоена ученая степень кандидата филологических наук. Темой для кандидатской диссертации послужило творчество русского писателя Ивана Шмелёва, что было весьма нетрадиционно для советского времени. Дунаев был одним из первых кто осмелился написать о христианском писателе-эмигранте.

С 1980 по 1981 года преподавал в МГУ. С 1 сентября 1990 года стал преподавателем Московской Духовной академии

В 1997 году окончил академию экстерном и защитил кандидатскую работу.

В ноябре 1998 года защитил магистерскую диссертацию, а в декабре удостоен звания доцента.

17 сентября 1999 года решением Государственного высшей аттестационной комиссии Российской Федерации ему присуждена ученая степень доктора филологических наук.

В 2001 году удостоен учёной степени доктора богословия. Тогда же стал профессором Московской Духовной академии.

6 сентября состоялось отпевание по православному обряду в домовом храме Московского государственного университета во имя святой мученицы Татианы, Богослужение длилось более двух часов. Заупокойное Богослужение возглавил ректор Московской Духовной Академии и семинарии Архиепископ Верейский Евгений. Ему сослужил представитель Патриарха Сербского при Патриархе Московском и всея Руси, выпускник МДА Епископ Моравичский Антоний, многие члены профессорско-преподавательской корпорации в священном сане, клирики города Москвы. На отпевании было прочитано послание Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II.

Награды

• Медаль преподобного Сергия Радонежского I степени (14 октября 2000 г.)
• Орден Преподобного Сергия Радонежского III степени (14 октября 2005 г.)

Обладатель первой премии «Православная книга России» в номинации «Автор года» в 2003 году.

Библиография

• Дунаев М. М. Православие и русская литература. - Крутицкое патриаршее подворье, 1997. - Т. 2. - 473 с. - ISBN 5-87727-004-4
• Дунаев М. М. Православие и русская литература. - Издание второе, исправленное, дополненное. - М.: Храм святой мученицы Татианы при МГУ, 2002. - Т. 3. - 768 с. - 5000 экз. - ISBN 5-900988-09-0
• Дунаев М. М. Православие и русская литература. - М.: Христианская литература. - Т. 4. - 784 с. - ISBN 5–900988–10–4
• Дунаев М. М. Православие и русская литература. - 2-е изд., испр., доп.. - М.: Христианская литература. - Т. 5. - 782 с. - ISBN 5-900988-11-2
• Дунаев М. М. Православие и русская литература. Ф. М. Достоевский. - Храм святой мученицы Татианы при МГУ, 2002. - 176 с. - 10000 экз. - ISBN 978-5-901836-05-7

• Дунаев М. М. Вера в горниле сомнений: Православие и русская литература в XVII-XX веках. - Престиж, 2003. - 1056 с. - 5000 экз. - ISBN 5-94625-023-X
• Дунаев М. М. Преступление перед будущим. - Святая Гора, 2006. - 56 с. - 3 000 экз.
• Дунаев М. М. О романе М. М. Булгакова «Мастер и Маргарита». - Святая Гора, 2006. - 56 с. - 3 000 экз.
• Дунаев М. М. Своеобразие русской религиозной живописи XII-XX век. - М.: Филология, 1997. - 221 с. - (Очерки русской культуры XII-XX век). - ISBN 5-7552-0100-5
• Дунаев М. М. На пороге. История одной жизни. - Альта-Принт, 2005. - 816 с. - 3000 экз. - ISBN 5-98628-007-5
• Дунаев М. М. К югу от Москвы. - 2-е изд., перераб., доп.. - М.: Искусство, 1986. - 176 с. - (Дороги к прекрасному). - 100 000 экз.
• Дунаев М. М. Иван Тургенев - Ivan Turgenev: Жизнь и творчество. - М.: Русский язык, 1983. - 294 с.
• Дунаев М. М. В. Э. Борисов-Мусатов. - М.: Искусство, 1993. - 189 с.
• Дунаев М. М., Разумовский Ф. В. В среднем течении Оки. - М.: Искусство, 1982. - 184 с. - (Дороги к прекрасному). - 85 000 экз.
• Дунаев М. М. На земле Великой битвы. - М.: Искусство, 1976. - 152 с. - (Дороги к прекрасному). - 75 000 экз.
• Дунаев М. М. Своеобразие русской иконописи. - 1995. - 79 с. - ISBN 5-88541-003-9
• Владимиров А. протоиерей, Николаев С. протоиерей, Дунаев М.М. От слов своих осудишься: Сквернословие. - Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2007. - 80 с. - 15 000 экз. - ISBN 978-5-94625-195-2
• Дунаев М. М. Постмодернистские скандалы // Церковь и время. - 2003. - № 2 (23). - С. 104-127.
• Дунаев М. М. О литературном творчестве П. Н. Краснова // Церковь и время. - 2003. - № 3 (24). - С. 188-210.

Когда в первом десятилетии нового века, передо мною оказались семь томов публицистического труда филолога и богослова Михаила Дунаева «Православие и русская литература», и я впервые встретился с оценками Михаилом Михайловичем творчества тех или иных художников слова, – меня, помню, поначалу охватило чувство недоумения и даже какого-то испуга. Как же так, думал я, принявший не так давно Святое Крещение, неужели почти всё было напрасно – все эти поиски Истины и Красоты, о которых мне рассказывали в московском университете, неужели наша литература вела меня не туда, и, главное – отчего мне так горько сознавать и доверять правоте автора этих томов? Что же теперь делать: изучать одних лишь святых отцов и Писание? И нужен ли русской литературе такой катехизис вообще?

…Ещё и ещё раз обратим внимание на порядок слов в названии: «Православие и русская литература». Православие и… То есть – сперва небесное и лишь затем – земное. Не для ниспровержения этого второго, без которого мы непредставимы, но – для понимания его – через первое.

«…Но давайте не будем лицемерить: ведь земные сокровища тоже для нас очень привлекательны. А что касается небесных, то всегда подстерегает сомнение, и человек начинает думать: «да есть ли ещё они, эти сокровища? Вот здесь, земное – оно ясно, понятно, близко…»

И наша греховная повреждённость тянет нас к этому земному.

А с другой стороны, в каждом человеке – образ Божий, в каждом человеке – духовное начало, которое устремлено туда, к Небесному. И человека раздирает это противоречие: нас тянет и вверх, и вниз.

И русская литература – единственная литература в культуре Нового времени – показывает с непреложностью это страшное порою, трагическое противоречие в жизни каждого человека. И всегда, когда человек начинает отдавать себе предпочтение земному, то оказывается, что он приходит к какой-то трагедии. Только с этой точки зрения мы можем понять человека и героя русской литературы».

В своих выступлениях, интервью и статьях Дунаев говорил, кстати, что без чтения нашей литературы будет куда труднее понять и святоотеческое предание.

… Что еще, помню, меня тогда, в первый раз, отдельно поразило: вот, анализ русской литературы XIX столетия, отражающей, пусть и преломлённо, мучительно – свет евангельских истин, христианство, дух Православия (а Михаил Михайлович подробно разбирает Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Достоевского, Толстого, Чехова…), – но ведь наш автор поднял свой духовный взгляд и на культуру так называемого Серебряного века!

…Православный христианин, он отважно взялся переосмыслить само понятие русского литературного «возрождения», понятия, с которым в светском обиходе принято связывать прозу и стихи многих и многих гениально одарённых мастеров того времени, известных и любимых читателями.

Всё тут оказалось очень сложно…

И одновременно – гораздо проще, на мой взгляд, чем можно себе представить.

«Мы знаем – об этом опять-таки пишут святые отцы, в частности преподобный Иоанн Лествичник об этом много рассуждает – о том, что все дары Божии, которые мы получили, – человек, в силу предоставленной ему свободы выбора, может использовать не только во благо, но и во зло. Можно служить при помощи красоты и Богу, и дьяволу…»

Я только выделил некоторые линии из этого труда, некоторые важные мысли, озвученные, как сейчас принято говорить, голосом незабвенного Михаила Михайловича Дунаева. Семь томов книги «Православие и русская литература» и более сжатого варианта – тома «Вера в горниле сомнений» - и есть, думаю, важнейшая закладка в нашем долгом овладении искусством духовной жизни. А значит – и верно ориентированного чтения.

А за ней – кроткий, добрый и мудрый человек, попытавшийся соорудить – первым и пока единственным в подобном охвате – тот самый православный путеводитель, без которого и мой личный читательский опыт ныне непредставим.

Говорить же сейчас о разных шероховатостях в каких-то моих впечатлениях, конечно, не станем, это в другой раз, куда же без них человекам!

Здесь, я, ведущий нашей «Закладки» – Павел Крючков, просто еще раз низко кланяюсь памяти Михаила Дунаева и его миссионерскому, многотрудному подвигу.

Систематизированное изложение истории русской литературы XVII–XX веков в православном осмыслении. В основу книги положен курс лекций, которые читались автором в Московской Духовной Академии.

Православие и русская литература в XVII-XX вв.

ВСТУПЛЕНИЕ

Важнейшее качество нашей отечественной словесности - её православное миропонимание, религиозный характер отображения реальности. Религиозность литературы проявляется не только в связи с церковной жизнью, и не в исключительном внимании к сюжетам Священного Писания, а в особом способе воззрения на мир. Литература нового времени принадлежит светской секулярной культуре, она не может быть сугубо церковной. Однако Православие на протяжении веков так воспитывало русского человека, так учило его осмыслять своё бытие, что он, даже видимо порывая с верою, не мог до конца отрешиться от православного миросозерцания.

Именно Православие повлияло на пристальное внимание человека к своей духовной сущности, на внутреннее самоуглубление, отраженное литературой. Православие - основа русского миропонимания и русского способа бытия в мире.

«Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием» (Рим.7:22).

Православие устанавливает единственно истинную точку зрения на жизнь, и эту точку зрения усваивает (не всегда в полноте) русская литература в качестве основной идеи, становясь таким образом православной по своему духу. Православная литература учит православному воззрению на человека, устанавливает правильный взгляд на внутренний мир человека, определяет важнейший критерий оценки внутреннего бытия человека: смирение.

Вот почему новая русская литература (вслед за древнерусской) задачу свою и смысл существования видела в возжигании и поддерживании духовного огня в сердцах человеческих. Вот откуда идет и признание совести мерилом всех жизненных ценностей. Своё творчество русские писатели сознавали как служение пророческое (чего католическая и протестантская Европа не знала). Отношение к деятелям литературы как к духовидцам, прорицателям сохранилось в русском сознании до сих пор, хотя и приглушенно.

Важно, что и те процессы в литературе XIX столетия, которые развивались как бы вне православной традиции, характерны не индифферентизмом по отношению к религии, но активным отталкиванием от неё, противостоянием Православию. Это позволяет рассматривать и названные процессы в тесной связи с общим ходом всего литературного творчества русских классиков.

Отечественная литература была (воспользуемся гоголевским образом) «незримой ступенью» ко Христу, она преимущественно отразила то испытание веры, которое совершалось в жизни народа и отдельного человека, которое, собственно, и есть главное испытание, коему подвержены мы в земной жизни.

Литература русская имела опору в Евангелии. Как писал Гоголь: «Выше того не выдумать, что уже есть в Евангелии». Разумеется, каждый православный человек должен отыскивать критерий истины в евангельских откровениях, должен поверять все свои рассуждения, как и всё вообще, порожденное человеческим разумом, - словом Спасителя.

Нужно признать, что нет иных критериев Православия, которые бы пребывали вне Священного Писания и Священного Предания Церкви Христовой, вне догматов православного вероучения.

Опору для осмысления русской литературы найдём в Нагорной проповеди:

«Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкопывают и крадут; но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкопывают и не крадут…» (Мф.6:19–20).

В этой великой заповеди определена сокровенная суть двух пониманий смысла человеческой жизни, как и двух мировоззрений, двух различных типов мышления, двух типов культуры. В этих словах Христа - указание на смысл того разделения, которое Он принес в мир (Лк.12:51–53). Две системы жизненных ценностей, связанных с той или иной ориентацией человека в земном мире, обусловливают и различие в понимании добра и зла вообще.

Ведь если не мудрствовать лукаво, то всякий из нас понимает под добром то, что так или иначе споспешествует достижению сознаваемой нами цели бытия. Под злом - то, что препятствует такому достижению. И если кто-то ставит перед собой исключительно материальные цели (собирание сокровищ на земле), то все духовное станет лишь мешать ему и восприниматься как зло. И наоборот.

Культурологи выделяют в связи с этим два типа культуры - сотериологический (от греческого «сотерио», спасение) и эвдемонический (от греческого «эвдемония», счастье). Переходом от первого ко второму в европейской истории стала, как известно, эпоха Возрождения, возродившая именно пристальное внимание к земным сокровищам - и предпочтение их. На Руси это совершалось гораздо позднее. И совершенно логично, что приверженцы сокровищ земных объявили тяготение к духовному, возвышение небесного над земным - косностью и отсталостью.

Предпочтение того или иного - дело совести и свободы каждого. Нужно лишь ясно сознавать, что столь прославляемая ныне западная цивилизация есть не что иное, как стремление к абсолютной полноте наслаждения сокровищами на земле. И так называемый прогресс - отыскание все более совершенных средств к овладению такими сокровищами.

Стремление к земному понятно и близко каждому. Следует лишь уточнить, что к земному относятся не только непосредственные материальные блага и связанные с ними чувственные наслаждения, но порой и отказ от исключительно материальных ценностей ради, например, земной власти (вспомним внешний аскетизм многих тиранов и деспотов), славы, стремления к самоутверждению в обществе и т. д. Даже то, что иным представляется принадлежностью чисто духовной сферы, также может стать ценностью чисто земной. Например, эстетические переживания, превращаемые в самоцель ради эгоистического душевного наслаждения. Или любовь, понимаемая как обладание (не в физиологическом только, а и в нравственном смысле). Даже нравственные поиски, когда они совершаются ради отыскания средств для более благополучного земного обустройства, - и они могут оказаться бездуховными в своей основе. Так случилось со Львом Толстым, например, отвергшим мысль о спасении, а из всего учения Христа воспринявшим лишь моральные постулаты, которые он хотел приспособить для устроения общественного бытия, но ценность которых в отрыве от Божественного Откровения оказалась весьма сомнительной. Сокровищем земным может оказаться в умах людей и Церковь Христова, когда ее начинают рассматривать, подобно иным политикам-прагматикам, лишь как средство, пригодное для использования в борьбе за власть.

Так или иначе, но тяга к сокровищам земным наблюдается на всех уровнях нашего земного существования. И она не может не стать предметом философского и эстетического осмысления.

Но где критерий собирания сокровищ? Как точно определить, что именно собирает человек? Ведь в силу необходимости каждый вынужден существовать в земном мире и не может обходиться вовсе без земных, материальных вещей, связей, мыслей. Христос Спаситель обозначил такой критерий ясно и просто:

«Ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф.6:21).

Но ведь мы вполне определенно ощущаем то, к чему прикипаем мы сердцем, если начинаем вслушиваться в голос совести. (Отчего мы так часто и глушим её, чтобы отогнать от себя неприглядную истину.)

Вот главная тема русской литературы - противоборство двух раздирающих душу и сердце наши стремлений к сокровищам небесным и сокровищам земным. Это тема, проблема не просто литературы исключительно, это проблема жизни, творческих поисков (нередко - метаний) и самих писателей, путь которых был отнюдь не прямым и направленным лишь к Горним высотам, но отмеченным многими ошибками, падениями, отступлениями от Истины.

Но - что есть Истина? Вопрос вековечный. Однако для православного сознания такой проблемы нет и не может быть: это вопрос Понтийского Пилата. В Православии Истина есть полнота Личности Христа Спасителя. Православие не занято поиском Истины, оно заботит каждого человека мучительным сознаванием своей удалённости от Истины, направляет внимание ко внутреннему человеку. И каждый начинает сознавать в себе (а не вне себя) то страшное противостояние добра и зла, какое определяет конечную судьбу нашу не во времени, но в вечности.

Человек обречён на выбор между добром и злом, но он усугубляет заключённый в этом трагизм своего существования ещё и метаниями между различными пониманиями добра и зла. Эту смятенность души высветила русская литература, сделав её главным предметом своего сострадательного исследования. Она сумела приобщить читателя к таким внутренним переживаниям, таким терзаниям совести, погрузить его в такие бездны души, о каких имела весьма малое представление литература европейская.

Все проблемы русской литературы многократно усугублены и тем, что гармония обладания небесными дарами искусству секулярному вообще неподвластна. Или, сделаем уступку самолюбию художников, почти неподвластна. Искусство чувствует себя свободным и всесильным лишь в стихии противоречий и конфликтов. Мы должны ясно сознавать, что сфера художественного творчества ограничена областью души в системе христианской трихотомии: тело, душа, дух. Это вовсе не оскорбляет и не принижает искусство, но лишь точно определяет границы его возможностей. Однако пространство душевное столь обширно и необозримо, что искусство и в строго ограниченных пределах вряд ли сможет когда-либо исчерпать предназначенное ему. Точно так, как и корабль, который может плавать лишь внутри пространства, очерченного береговой линией. Вопрос лишь - куда и зачем плыть, ведь океан-то слишком необозрим.

Искусство, и литература в частности, может в необозримом пространстве души замкнуться в тех областях, где душа соприкасается с телесным естеством, но может возвыситься и до сфер, пограничных с пребыванием духа. Такова в высших своих достижениях русская литература.

Но знать Истину и следовать Истине не одно и то же. Какая пропасть порою лежит между двумя этими состояниями! И какая мука человеку от ощущения той бездны в самой душе его. Об этом говорил святой праведный Иоанн Кронштадтский: «Быть духом, иметь духовные потребности и стремления и не находить им удовлетворения - какое мучение для души!»

Эти мучения стали предметом эстетического осмысления и отображения в русской литературе. Но не поводом для отстранённого созерцания и холодного рассудочного анализа, а предметом и собственного душевного терзания художника. Главной причиной таких терзаний стало именно то счастливое (по высшей мерке) обстоятельство, что как ни сильно было западное влияние, как ни победно проникал в российскую жизнь земной соблазн, однако Православие все же оставалось неискоренённым, со всей полнотой заключённой в нем Истины, - и никуда не могло исчезнуть. Души были повреждены - да! - но как бы ни блуждала в темных лабиринтах соблазнов общественная и личная жизнь россиян, все равно стрелка духовного компаса упрямо указывала прежнее направление, хотя бы большинство и двигалось в прямо противоположном. Западному человеку, скажем ещё раз, было проще: для него неповреждённых ориентиров не существовало, так что и сбившись с пути, он порою о том мог и не подозревать вовсе.

Внутренним терзаниям русского человека со стороны дивились, над ними недоумевали и даже насмехались, но они давали прочную закалку, крепили душевные силы, распространяли очищающее влияние на окружающий мир. Это прежде всего запечатлела в себе литература наша.

Мы обязаны трезво осмыслять все отступления от Истины в творчестве и жизни любого писателя (как и любого человека): не для осуждения его, ибо нам заповедано не осуждать (Мф.7:1). Мы должны осознать: в личности и творчестве великого художника обострённо и ярко могут быть выявлены те дурные свойства натуры человека, которые в прикровенном виде существуют и в нас же. Человек чаще узнаёт грех в другом человеке, если имеет такой грех в себе самом. Я могу, в силу собственной слабости или боязни, не догадываться о своей порабощённости этому греху, но как только я узнал его в другом - я познал его и в себе. Однако не все о том догадываются.

Когда мы трезво распознаём грех в творчестве и в жизни великого художника не для осуждения его, но для осуждения себя, - тогда мы получаем несомненную духовную пользу от общения с литературой. Она помогает распознать то, о чём мы порою даже не подозревали. А это всегда мучительно. Оттого-то многие и не хотят читать про «тёмные» стороны бытия: в себя заглянуть страшно.

Наша литература запечатлела в слове и образе религиозный опыт русского человека - и светлый, и тёмный, и спасительный, и опасный для души. Опыт веры и опыт безверия.

Предлагаемое исследование посвящено литературе нового времени, того периода, когда она становится расцерковлённою. Древняя литература Руси проявляет себя на качественно ином уровне, как и вся культура вообще: она не сосредоточивает внимания своего на проблемах секулярного общества (какового не существовало), у неё свой особый круг интересов, собственные цели и задачи, пусть и не отграниченные от более поздних неодолимой стеною. Поэтому и разговор о ней должен быть особый, отдельный от избранной темы.