Екатерина глушик сталинское воспитание. Екатерина глушик "свое стояние" Екатерина глушик сталинское воспитание

Екатерина Глушик

Рассказ

Еремеевна, Еремеевна! - Ульяна, наша соседка, высунувшись из своего окна, зовёт тётю Нюру, стоящую у ворот. Тётя не поворачивает головы, словно не слышит. И соседка опять кричит: «Еремеевна!»

Еремеевна! - это уже не во сне, а наяву под окошками кричит дядя Алёша. Очень хочется спать, по этому признаку и определяю, что ещё рано. Сестра тоже проснулась. В избе тихо. Ни дяди Гриши, ни тёти Нюры уже нет.

Еремеевна! - не унимается сосед.

Мы выглядываем в окно и видим, что из ворот к Алёше выходит дядя Гриша.

Чего ты горло дерёшь с утра пораньше? Девок разбудишь, девки ещё спят.

Ты Еремеевна, что ли? Пошто на неё откликаешься? Я ить не тебя звал, она-то где?

Зачем она тебе?

Чё, загоревал, как твою бабу другой под окнами закликал?

Болтаешь, леший тебя задери, чё попало. Под коровой она. Сам не знаешь, где бабе место утром?

Чё она у тебя несправная такая, доселе под коровой сидит? Пастух-то вон уж на край вышел (крайняя изба). Побежит она потом вместе с коровой за стадом вдогонку.

Да на что она тебя нужна? Мне скажи, чё надо?

У меня к ней разговор. Ты мне в этом разе бесполезный. Еремеевна!

Тётя Нюра открывает двери загона, выгоняет корову и овец, выходит сама на улицу. Скотина начинает щипать траву, ожидая стада. Тётя направляется к Алёше.

Чего тебе, Алёша, с раннего с ранья покоя нету? Чего кричишь?

Покоя нет, потому как забота есть. Сегодня святой Алексей-мученик именинник, ты чё меня не отмечаешь никак? Ты ведь святцы пуще всех чтишь, а ко мне без внимания.

Фу ты, лешак, святой Алексей явился! Мне-то не мог сказать, по какому делу нужда? - дядя Гриша сплёвывает.

– На кой ляд ты мне в этом деле? Я ить сказал, что в моей нужде ты бесполезный. Ты святцы менее моего чтишь, в богоугодстве не замеченный. Зачем я тебе докладываться буду? Мне Еремеевна нужна, её и кликал.

Ой, Алёша, день-то только в силу входит, не успела я тебя никак отметить. С именинами тебя!

Корову успела отметить, а христианскую душу не успела. Вот так богоугодница! День-то с полуночи уж силу набирает, сколько раз можно было улицу перебежать да меня почествовать.

Извиняй, Алеша, к пустому столу тебя кликать не стану, а полного-то нету пока, рано, право слово. У меня сегодня оладьи. Квашенка подходит, приходи. Сейчас только разве бражки поднести? Гриша, неси браги имениннику.

На шута мне твой стол да брага? Я не за куском да за глотком пожаловал. У меня самого полны бутыли стоят, небось, не обнесу себя в свой день. Вы ко мне, как по хозяйству справитесь, пожалуйте. А ты мне молитву помоли. Тебя Бог скорее услышит. Я с ним разговаривать разучился, не поймёт. Меня теперя не всяк человек понимат, так языком плету. А то и сам не разберу, чё наговорил. А ты, Еремеевна, за меня слово перед Самим замолви. Потому и забота ранняя, чтобы к твоей утренней молитве успеть.

Да рази так молитву просят? Надо сказать: «Сотвори хотя бы одну святую молитву ко Господу нашему Иисусу Христу и Пресвятой Богородице»,- начинает наставлять соседа тетя.

Во-во, и Ему, и Ей сотвори. То и прошу, так и хотел сказать,- прерывает он ее.

Ты сам должен так мне сказать, по форме молитву попросить.

Конечно, по форме. По форме и твори, форменную. Да не одну, ради Христа.

Фу ты, греховодник, в именинный-то день. За мной говори: «Сотвори хоть одну...»

Потому и прошу тебя молитву помолить, что греховодник. Был бы святой, чё бы стал моление выпрашивать? Сами бы на меня в таком разе молилися. По греховодству своему и прошу тебя. А ты в толк никак не возьмёшь. Помолись, говорю, да не одной молитвой-то, сделай милость.

Тетя Нюра отчаялась растолковать Алёше, что просить о молитве надо по форме, которую она ему и наговаривала.

Помолюся, Алёша, помолюся. А ты бы, милый, поубавился в такой-то день с баловством своим.

Как так? Никак невозможно! Святой-то мой осерчает, что я его меньше других чту. Скажет, все святцы соблюл, никого праздником не обошёл, а мои именины не желает уважить. Нет, я своего святого гневить не намерен. Уважу по всей форме. Почин уж сделал.

Оно и видать.

Пастух со стадом уже подходит к нашему дому.

Помолися, Еремеевна, за меня, грешного, замолви словечко. У меня в этом вопросе к тебе одной доверие, тебя послушает. А я пойду Маньку свою запрягать. В арестантках бедная Манька моя ходит, - Алёша спешит к себе.

Неделю назад его овца отбилась от стада и убежала в лес. Там она затаилась и не подавала голоса. Искали её всей деревней и нашли с собакой только к ночи. Пастушил дед Семён. Он отказался на следующий день выводить на выпас заблудшую накануне овцу без колокольца. Маньке привязали медный звончик, и она уже неделю ходила пастись с ним, мотая головой, желая от него избавиться, но только ещё пуще гремела. Алёша, каждый вечер снимая «обузу» с Манькиной шеи, а утром надевая колоколец упирающейся Маньке, приговаривал: «Сама виноватая. Чё тебе взбрендило в лес отправиться? По какой надобности? А ежели бы тебя там, дуру, волк задрал али ещё чего с тобой учудил? Чё бабье положение не чтила, волю себе дала? Шастала в лесу до темноты, репьи собирала, чумная. Сама себе трезвон устроила. Было бы о чём трезвонить, а то о гулянке неизвестно где. Вот мотай головой теперя. Надо было раньше головой думать, а не здеся мне её мотать. Меня ещё срамишь перед людями. В моем дому сроду гулящих не было. Рази бабе к лицу такой трезвон?»

Екатерина ГЛУШИК

Открывая известное

Виктор Кирюшин, «Накануне снега и любви», М., «Вече», 2009, 80 с.

Встреча с прекрасным порой так неожиданна, что и не веришь, что она происходит здесь и сейчас. Пресс-тур в Белоруссию. Такие поездки - всегда встречи с прекрасным: с людьми, с предприятиями, с продукцией этих предприятий и этих людей, с оберегаемой природой... Но речь не об этом.

Знакомство с коллегами из различных изданий. С одним из них находим общую приятельницу. Короткий разговор, и поступает предложение, от которого всегда хочу отказаться, но не всегда удаётся - книгу стихов в дар. Такие дары предполагают отзыв. А нынче много поэтов разных, и практически отсутствуют хорошие. Кривить душой и говорить хотя бы нейтральные слова о плохом слове, особенно поэтическом, я, большая, и когда-то даже фанатичная любительница и ценительница поэзии, не могу. Поэтому от предлагаемых книг стараюсь увернуться. Но здесь беру, благодарю, внутренне протестуя против дара.

На обложке – фотография автора - его глаза. Как в жизни: без постановочного взгляда, изображающего мудрость, проницательность, несуетность, пытливость ума - ничего этого. И всё это - здесь. Взгляд, направленный на вас и внутрь себя.

«Накануне снега и любви». Показалось, что название с претензией, но сразу очаровала мелодия строки, явно из одного из стихотворений. Начала просматривать по диагонали, идя от конца книги к началу. Потом стала вчитываться в каждую строку, дошла до первой страницы. Пошла обратно, затем возвращалась к отдельным стихам. Страницы, на которых они возлегали, варварски были загнуты мной - под рукой не было ничего, годного для закладок, а так хотелось отметить особенно втянувшие в себя, в свой мир… В итоге подвернутыми оказались большая часть страниц.

Действительно, у каждого стихотворения свой мир: своя атмосфера, свои обитатели, свой язык, свои правила, свои уложения…

Дом у реки - резным фасадом к бору,
Где ежевика вьется по забору
И яблоки запутались в траве -
Как о тебе я тосковал в Москве!

Теперь уже не встретят тесть и теща.
Приют их вечный ныне там, где роща
И темные дубовые кресты...
Недалеко, всего-то две версты.

Дорога непроезжая горбата
К могилам тихим узника штрафбата,
Пришедшего с войны в бинтах сырых,
И матери, поднявшей восьмерых.

А дом стоит, и сохранилась печка.
Напротив - лес, за огородом - речка.
Благословенны здешние места!
Вот только жаль: земля вокруг пуста.

Ушел ее рачитель и ходатай,
А я всего лишь праздный соглядатай,
Не знающий крестьянского труда.
Зачем же тянет вновь и вновь сюда?

Печь затоплю, потом иду к запруде;
Все кажется, здороваются люди,
Которых знал, а их в помине нет...
Не век прошел, всего-то двадцать лет.

Когда уснет закат подслеповатый,
Я возвращусь, ни в чем не виноватый,
Забытый, как портреты на стене,
В том времени, в том доме, в той стране.

Есть музыкальный слух. А есть слух языковой. Когда слышишь фальшивое слово, фальшивое построение фразы. И есть писатели, поэты с абсолютным слухом, не дающим им погрешить против гармонии, с безупречным вкусом, не позволяющим им, говоря о взаимоотношениях мужчины и женщины - вечной темы поэзии, допустить пошлость, потчевать читателей клубничкой. Такие поэты наделены чувством меры, которое не позволит им, когда затрагиваются темы любви к родине, своей земле, удариться в банальный пафос. Есть такие поэты. Но их мало. Потому и не веришь, что перед тобой - такой поэт.
Читаешь, и возникает то чувство легкости языка, естественности речи, которое знакомо по произведениям классиков русской литературы. Это как танец балерины. Она взлетает над сценой, и ты уверен, что над ней не тяготеют законы притяжения. Она крутит 32 фуэте с легкостью и грацией, и ты уверен, что она вышла на сцену, может даже в первый раз в жизни, а эти движения ей так же легко дались, как птице - парение, как волне - взлет на высоту многоэтажного дома. Ты не видишь ни кровавых мозолей, ни пота и слёз девочки у балетного станка, не просматриваешь того огромного труда, который и дает это ощущение легкости. Ты наслаждаешься только дарованным тебе парением:

Позже темнеет и раньше светает,
Время весеннею льдинкою тает.
Капля по капле уходит в песок
Жизнь, а не сладкий березовый сок.
Но оттого что на свете не вечен,
Дорог вот этот мерцающий вечер,
Полутона, и штрихи, и оттенки,
Сумрак и солнечный зайчик на стенке,
Облако в небе и влага в овраге,
Старое фото на желтой бумаге,
Где средь ушедших в иные края,
Неразличимый, устроился я.

О сложных человеческих отношениях, о глубоких чувствах, которые не всегда складываются или заканчиваются безмятежно и счастливо, в которых есть место вине и трагедии, поэт пишет простым, языком, с нарочитой обыденностью:

Рябины стынущий рубин
Под вьюгой нервною...
Я эту женщину любил.
Любил, наверное.

Своим теплом отогревал
В беде без робости,
И целовал,
И предавал
У самой пропасти.

У той немыслимой черты,
Во тьме скрываемой,
Нерасторжимостью четы
Одолеваемой.

Я эту женщину любил.
Любил, наверное.
Недаром ангел вострубил
В конце над скверною.

Душа, остывшая до дна,
Прими отмщение!
Но казнь всегда была одна -
Ее прощение.

И трагедия не только женщины, предаваемой любимым, но и самого предавшего, в созданной атмосфере поэтической обыденности воспринимается особенно остро. В повседневную лексику стиха вдруг врывается слово «казнь», которое становится смысловым взрывом, ошеломляет, контрастируя с приглушенной семантической гаммой стихотворения.
Каждому возрасту знакомы свои радости. Чувства в течение жизни, если не отмирают, то трансформируются. И не всегда легко сочетать в одном небольшом по объему произведении страсть молодого порыва и зрелую созерцательность. Как свести на одном ограниченном пространстве пылкого юношу и умудренного, даже и уставшего от жизни мужчину?

Давно забытая отрада -
От счастья голову терять.
Но девичьего винограда
Так дерзко пламенеет прядь!

Так воздух утренний разрежен
И удивителен на вкус,
И, облетевший, не заснежен
Вдали черемуховый куст.

Пускай седыми холодами
Грозит недальняя зима,
Пускай не видимся годами
С той, что свела меня с ума.

Но иногда приходят снами -
Ее лицо, улыбка, речь...
И очарованная память
Уже дороже новых встреч.

Сложно предать бумаге чувства и переживания. У каждого они свои. Всякий человек испытывает и любовь, и увлеченность, и ненависть по-своему. Как уловить, сделать узнанным, не просто назвав, но и заставив сопереживать, вспомнить свое или, если это еще не пережито, дать очертание этого неуловимого - другому? Легко описать то, что мы видим глазами, реальность, данную нам в ощущениях. Дом, скамейку, небо, птицу. Вещи сущие. А то, что дано в душевных ощущениях каждому по-своему, как сделать своим для каждого, чтобы понял, сам пережил сейчас, читая? Чтобы то ли мурашки по коже, то ли слёзы на глаза?

Предзимье

Как согревает свет предзимних дней!
В нем боли нет - прощанье и прощенье,
Неясное пока предощущенье
Утраты скорой,
Горечи о ней.

Вдруг подступает к сердцу твоему
Какая-то неведомая сила,
И хочется остаться одному,
И одиночество невыносимо.

Человек - не цельный гранит с прямыми линиями отношений, в его душе есть не только тона, но и полутона. Потому «И хочется остаться одному, И одиночество невыносимо». Испытывал подобное и ты, потому здесь встречаешь созвучие пережитому тобой, что сам так выразить и не мог бы. Настоящий поэт - это чувствилище, антенна, улавливающая настроения окружающего мира, преломляющая эти настроения. Поэт выражает уловленные настроения и переживания в слове. Даже трагедия становится гармонией - поэтической строкой.
Поэзия невозможна без метафоры. Можно хорошо рифмовать, попадать в размер стиха, блистать безукоризненным ямбом или амфибрахием, но если нет поэтических образов - выстроенные столбиком строчки - это лишь упражнения в рифмовании. Но не поэзия. Читаешь:

Полуоткрыты оконные створки:
В небо впечатана церковь на взгорке.
Дальше - полоска сутулого бора,
Ближе - сирени костер у забора.

Мир непридуманный, мир настоящий,
Ливнем омытый, поющий, летящий.
Птица, растение, ветка немая
Празднуют ясную радугу мая.

Долго земля эту силу копила:
Тянутся ввысь лебеда и крапива,
Люди, деревья и церковь на взгорке...
Полуоткрыты оконные створки.

«В небо впечатана церковь на взгорке» - гравюра из четырёх слов. «Полоска сутулого бора» - и перед глазами волна леса.
Не всегда верно утверждение «Лучше поздно, чем никогда». Но в данном случае именно так думаешь, узнав что Виктор Кирюшин - поэт давно и активно пишущий. Только посожалеешь, что в наши времена поэты первого ряда по уровню своего дарования оказываются не в свете софитов. И ты чувствуешь себя обкраденным: это слово было отдалено от тебя неизвестностью. Но утешает, что можешь открыть любую страницу поэтического сборника и встретить Поэзию без оговорок:

Плачет окно -
отпотело,
Каплет слезой ледяной,
Словно зима захотела
Так вот проститься со мной.

Снова, как будто впервые,
Грежу о скором тепле.
Нежные и неживые
Тают цветы на стекле.

Ныне малиновым эхом
Слуха коснется едва:
Под умирающим снегом
Дышит живая трава.

октябрь 2010

От редакции: Поздравляем Виктора Фёдоровича Кирюшина, давнего автора «МОЛОКА», с выходом прекрасной книги и желаем ему добра и мира.

Екатерина Фёдоровна Глушик (род. 1962, Ижевск - писатель, публицист.

Биография

Родилась в Ижевске, закончила филологический факультет Удмуртского государственного университета. Работала проводником поездов дальнего следования, учителем русского языка и литературы в школах родного города и в Группе советских войск в Германии, референтом, переводчиком, журналистом. Живёт в Москве.

Большое влияние на творчество Глушик оказали Александр Проханов и Юрий Поляков . Первая книга рассказов «Простые разговоры», вышла под псевдонимом – Екатерина Симина, и была посвящена матери. Читательским успехом пользовались книги интервью «Беседы о Сталине» и «Что сделать?». Выступая под псевдонимом «Анна Серафимова», Глушик выпустила книгу сатирических эссе «Жили-были».

Помимо прозы Глушик пишет литературную критику. Она написала о творчестве Александра Проханова, Владимира Бушина , Юрия Бондарева , Сергея Капицы, Юрия Болдырева, Лидии Сычевой и др.

Глушик – сотрудник газеты «Завтра», она автор «Литературной газеты», «Литературной России», «Московского литератора», журналов «Молоко», «Полдень», «Наследник», «Московский вестник», «Российский колокол», «Луч», «Проза», «Странник» и др. Как публицист выступает во многих СМИ - журналах ВВП, «РФ сегодня», газетах «Правда», «Союзное вече», на сайтах «Хронос», «Славянство», «Русская линия» и др.
Она также является редактором книг «Непобежденный» (о Слободане Милошевиче) и др. Рассказы Глушик вошли в антологии «Наше время», «Московский год», «Эта гиблая жизнь» и др.

Сочинения

• «Простые разговоры». Рассказы. Издательство «Палея-Мишин», Москва. 2003.
• «Своим чередом». Рассказы. Москва. 2006.
• «Беседы о Сталине». (В соавторстве с Артемом Сергеевым). Москва, «Крымский мост-9Д». 2006.
• «Что сделать? Беседы о русском развитии». Москва, Форум, 2009. – 256 с.: ил.
• «Белорусские мотивы». Москва, «У Никитских ворот», 2010.
• «Жили-были». Москва, «У Никитских ворот», 2010.
• «Про чтение». Москва, «У Никитских ворот», 2010.
• "Как жил, работал и воспитывал детей И. В. Сталин. Свидетельства очевидца".(В соавторстве с Артемом Сергеевым. Москва, Крымский мост-9Д, НТЦ "Форум", 2011.

Достижения

• Дипломант Международного конкурса имени А.Н.Толстого.
• Лауреат премии «Лучшая книга года» за 2006 год.
• Лауреат премии «Эврика».

Рецензии

• Наталья Алексютина. Книга надежды.
• Александр Проханов. Своим чередом.
• Лидия Сычева. О «Большой книге», левом искусстве и народном признании

Екатерина Глушик СТАЛИНСКОЕ ВОСПИТАНИЕ

Артём Сергеев. Екатерина Глушик "Как жил, работал и воспитывал детей И.В.Сталин. Свидетельства очевидца". Крымский мост 9Д, Форум, Москва, 2011,256 с.

Пожалуй, ни одна историческая личность не вызывает сегодня столь грандиозный интерес, не приковывает такое внимание, как Иосиф Виссарионович Сталин. Либералы, испугавшись приходящего в сознание об-щества, которое оглушили дубиной перестройки и реформ, и которое ныне обратилось к своему героическому прошлому, неразрывно связанному с именем Сталина, начали демонизировать образ великого руководителя, главнокомандующего победы. А получилось, что тушили искру интереса бензином. Пламя полыхнуло так, что либералы даже создают чрезвычайную комиссию по десталинизации.

Беспрецедентно также и то, что практически все книги о Сталине, а их количество исчисляется сотнями, издают энтузиасты: писатели, историки, общественные организации. Сталин спас народ от фашизма, и народ спасает Сталина от фашиствующих либералов, исследуя его жизнь и деятельность, показывая эту выдающуюся историческую личность буквально всесторонне.

Книга "Как жил, работал и воспитывал детей И.В.Сталин" представляет второе, дополненное издание вышедшей в 2006 году книги "Беседы о Сталине". Она состоит из цикла бесед с Артёмом Фёдоровичем Сергеевым, который с раннего возраста до поступления в конце тридцатых годов прошлого века в военное училище воспитывался, наряду с собственными детьми, в семье Иосифа Виссарионовича.

Для историков особенно ценны свидетельства очевидцев. Артём Фёдорович Сергеев, которого не стало в 2008 году, был попросту находкой для исследователей, поскольку обладал феноменальной памятью, был абсолютно честен, не грешил против истины, не приукрашивал действительность, не занимался тиражированием домыслов. К тому же, с подросткового возраста по совету матери вёл дневники. Совет был вызван тем, что Артёму было необходимо подтянуться по русскому языку, и Елизавета Львовна нашла способ, как заинтересовать сына, чтобы он больше писал. В итоге у Артема Фёдоровича, которого это занятие увлекло на всю жизнь, получилась уникальная хронология "О времени и о себе".

Серия бесед с Сергеевым публиковалась в газете "Завтра". Когда готовилось к выпуску первое издание книги, беседы с Артёмом Фёдоровичем продолжали выходить в газете. Эти интервью, не вошедшие в первое издание, дополнили второй выпуск, значительно, почти на треть, увеличив объём книги в сравнении с первой.

Сергеев рассказывает о том, как был организован быт семьи, чем увлекались дети и взрослые, как принимали гостей, как Сталин работал дома и на даче…

Артём Федорович не уходил и от непростых вопросов. Так, говоря о Василии Сталине, близком друге Сергеева и дорогом для него человеке, мы коснулись и вредных привычек Василия, о чём ныне трубят либералы. Артём Фёдорович не стал отрицать, что Василий порой злоупотреблял. Но категорически отверг то утверждение, что был пьяницей, а также объяснил, почему друг порой был несдержан в отношениях с алкоголем.

"Да, он выпивал. Но было это не всегда, а под конец: он стал понимать свою судьбу. Он не сомневался: как только не станет отца, его самого разорвут на части, и сделают это те немногие, кто сейчас руки лижет и ему, и отцу. Некоторые люди, узнав, что дни сочтены, ожесточаются, становятся мстительными. А у него, с одной стороны, его мягкость в отношении кого-то сохранилась, но появились жесткость, надрыв. Да, он мог быть грубым, но это было не органично для него. Он просто срывался, стал вспыльчив, но не мстителен, подлости в его характере не было никогда.

Как-то сидели с ним, выпили. Он еще наливает. Говорю ему: "Вася, хватит". Он отвечает: "А что мне? У меня только два выхода: пуля или стакан. Ведь я жив, пока мой отец жив. А отец глаза закроет, меня Берия на другой день на части порвет, а Хрущев с Маленковым ему помогут, и Булганин туда же. Такого свидетеля они терпеть не будут. А ты знаешь, каково жить под топором? Какая будет неприятность для отца, если застрелюсь. А тут я переверну - и всё. Вот я так и ухожу от этих мыслей". Перед полетами он никогда не пил, исключено. Никогда! Никто не выпустит в полет. Для летчиков в полку обязательный налет - 100 часов в год. У Василия налет был большой. Жена говорила: "Раз он не пьет, значит, завтра у него полеты". Для него работа была на первом месте".

Или такой частный эпизод, говорящий о многом. "В Сочи мы как-то застряли на машине, надо было подкапывать, подбежали рабочие, вытащили машину. Сталин потом их спрашивает, сколько получают в месяц, в день, час, и им деньги каждому соответственно отсчитывает. Они: "Товарищ Сталин! Что вы! Да мы бы на руках вынесли!" Сталин: "Нет, вы работаете, а я здесь отдыхаю. Вам надо восстановить силы". Они - ни в какую не берут деньги. Он тогда: "Кто из нас здесь старший?" Ему, конечно, мол, вы. "А старшего слушаться надо". Он не допускал, чтобы за ним был долг или задолженность какая-то - ни копейки чтобы! И он всегда за этим следил - чтобы не быть так или иначе в долгу: все должно оплачиваться, труд человека надо уважать. Это был один из главных его принципов".

Артем Фёдорович оставался единственным человеком, жившим в семье, досконально знавшим быт изнутри. В отличие от нынешних любителей несуществующих сенсаций, он ничего не выдумывал. Он был прекрасным человеком, человеком советским: высочайшей порядочности, долга, ответственности, отзывчивости, глубокой человечности. Его очень не хватает всем и каждому, кто знал его, кому посчастливилось общаться с ним. Свои интервью газете он воспринимал как долг перед памятью Сталина и своего друга Василия, всеми силами стараясь донести их правдивые образы.

P.S. Книгу можно приобрести в книжных магазинах, в киоске по адресу: Комсомольский пр. 13, а также, прислав заявку на адрес редакции.

Из книги Газета Завтра 809 (21 2009) автора Завтра Газета

Екатерина Глушик ОРУЖИЕМ СЛОВА От батальона до армии. Боевой путь. т.2. Хлопин Г.П. 312-я Смоленская стрелковая дивизия. Романов М.Я. 224-я Штурмовая авиационная дивизия. - М.: Академия исторических наук, 2008, 408 с.Народное ополчение играло в нашей стране большую роль во время войн

Из книги Газета Завтра 814 (26 2009) автора Завтра Газета

Екатерина Глушик БЕЛОРУССКИЙ ФРОНТ "Чувство патриотизма наших людей в годы Великой Отечественной войны достигло своего наивысшего накала. В массовом сознании людей того времени преобладал государственный патриотизм, поскольку система ценностей советского общества

Из книги Газета Завтра 834 (46 2009) автора Завтра Газета

Екатерина Глушик ЗЕМЛЯКИ На территории Российской Федерации, согласно переписи населения 2002 года, проживает 814,7 тысяч белорусов, что составляет 2,9% населения нашей страны. А фактическое число белорусов России, по разным данным, составляет около 2 миллионов человек. Эта

Из книги Газета Завтра 757 (21 2008) автора Завтра Газета

Екатерина Глушик СУДЬБА И ПЕСНЯ Поёт Светлана Твердова Давно, прочитав впервые «Девушка пела в церковном хоре» Блока, была потрясена и подумала, что хотела бы услышать исполнение, которое родило такие стихи. Нельзя написать подобные строки, не услышав столь же

Из книги Газета Завтра 273 (8 1999) автора Завтра Газета

Екатерина Глушик ДАНЬ ПАМЯТИ У каждой книги - своя история и свой мотив появления на свет. Кто-то пишет, чтобы самореализоваться, показать себя миру, кто-то берётся за перо, чтобы показать миру других людей, их подвиг или предательство, высоту духа или низменность

Из книги Газета Завтра 862 (21 2010) автора Завтра Газета

Екатерина Глушик ВЫ НАМ ПИСАЛИ... По письмам, поступающим в редакции различных изданий, можно судить о состоянии общества, характеризовать те или иные его аспекты. Обращения, приходящие в адрес нашей редакции, - это приговор чиновникам! Просто-напросто обвинения,

Из книги Газета Завтра 865 (24 2010) автора Завтра Газета

Екатерина Глушик КЛАССИКИ В СОВРЕМЕННОСТИ 14-15 июня на сцене театра "Содружество актёров Таганки" состоялась премьера "феерической театрально-цирковой мистерии с элементами дрессуры животных и людей "Арена жизни". На постановку я шла не без предубеждения. Когда-то

Из книги Газета Завтра 870 (29 2010) автора Завтра Газета

Екатерина Глушик АПОСТРОФ "Наше время", Антология современной литературы России. - М.: Литературный институт им. А.М. Горького; НН.: "Вертикаль XXI век" 2010, 416 с. Книга "Наше время", Антология современной литературы России", является вторым томом уникального издания,

Из книги Газета Завтра 882 (41 2010) автора Завтра Газета

Екатерина Глушик СОЗИДАТЕЛИ ПРИЕХАВ НА ЗАПАД (в Америку), моя знакомая подумала, что не на тот Запад попала. Что на какой-то альтернативный, не совсем такой, каким представляла в демократических грёзах. Уж очень приукрашали картинку российские СМИ, искажая

Из книги Газета Завтра 886 (45 2010) автора Завтра Газета

Екатерина Глушик ОТДОХНИ И ТЫ Конституция Российской Федерации (статья 37) гласит: "Каждый имеет право на отдых". Право есть. Возможности - не всегда. В России во многом разрушена советская система санаторно-курортного отдыха, предусматривавшая отдых для всех слоёв

Из книги Газета Завтра 895 (2 2011) автора Завтра Газета

Екатерина Глушик ОЧАРОВАННЫЙ ПУТНИК Создавая на земле места, напоминающие людям об утерянном рае, Господь обустроил Россию средней полосы с её деревнями. Практически любая русская деревенька, да ещё на бережке реки или озера, или позаботившаяся о прудочке - райское

Из книги Газета Завтра 904 (11 2011) автора Завтра Газета

Екатерина Глушик -- Непобеждённый Почти во всём мире летоисчисление идёт "от Рождества Христова", с прихода в мир Христа. Впору ввести и скорбное летоисчисление - с прихода в мир иуды, антихриста, предателя - Горбача. С его воцарения началось убийство не только отдельных

Из книги Газета Завтра 906 (13 2011) автора Завтра Газета

Екатерина Глушик -- Преемники героев В Минске в издательстве "Белта" вышла книга одним из самых уважаемых и известных людей и в России, и Белоруссии, бывшего министра обороны СССР, Маршала Советского Союза Дмитрия Тимофеевича Язова "Гуртьевцы от Омска до Берлина" (2010, 256 с.).

Из книги Газета Завтра 913 (20 2011) автора Завтра Газета

Екатерина Глушик -- Кто виноват? А.Сазонов. Кто и как уничтожил СССР? Архивные документы. Проект "Аргументы истины", Москва, 2010. Ответ на поставленный вопрос, вынесенный в заголовок книги, отчасти, большей части, помещён на обложке: вот портреты верхушки СССР и США того

Из книги Газета Завтра 923 (30 2011) автора Завтра Газета

Екатерина Глушик -- Так и живы Вера - домработница. Новые времена равных и неограниченных возможностей предоставили ей возможность именно эту. Приехала в Москву из молдавского села молодая, полная надежд и планов на дальнейшую учёбу, устроилась на работу по лимиту на

Из книги Газета Завтра 927 (34 2011) автора Завтра Газета