Электронный журнал "россия в красках". Сочинение по тексту Солоухина "Закон набата"
В одну из ночей в деревне Некрасиха одновременно загорелось несколько домов. Зарево багрового цвета распространилось столь далеко, что его можно было увидеть в близлежащих поселках. О случившейся трагедии жители соседних деревень смогли узнать звучанием колокола в селе Олепино. Незначительный по размеру, он всегда оповещал о чрезвычайном происшествии. Прежний, располагавшийся в церкви, более массивный, подавал особый сигнал тревоги – набат. Некоторое время назад его уничтожили.
Услышав бой маленького колокола, население расположенных поблизости сел собралось на улице в недоумении, что же могло произойти. Большой церковный колокол прежде подавал известие о пожаре. При его звоне селяне точно знали о чьей-то беде и спешили на помощь. На данный момент никто не мог разобраться, что же произошло. Позвонили пожарным в Ставрово.
Следующий отрезок времени жители определяли место расположения населенного пункта, где бушует пламя. Последовало обсуждение о способах тушения. Ведь раньше никто не мог выручить погорельцев и затушить пожар, кроме проживающих в окрестных деревнях. У людей не складывалось общее мнение о предстоящих действиях. Пожарный проживал в другой деревне.
Прошло достаточно времени. Женщины предположили, что все получается не по-людски и, что на пожар надо ехать, а не смотреть. Пристыженные мужики решили действовать. Общими усилиями, сломав замок сарая для хранения инвентаря, оказались доступными сподручные инструменты для тушения огня.
Люди поторопились в соседнее село, чтобы оказать помощь пострадавшим. В пепелище превратились уже 2 дома. Пламя распространялось с чрезвычайной быстротой. Некоторое промедление, и могла серьезно пострадать третья постройка. В результате беда отступила путем активных действий собравшихся.
Позднее выяснилось, что на помощь погорельцам явились жители только одного села. Другие посчитали не участвовать в ликвидации пожара, решив спокойно переждать, пока с невзгодами справятся другие. В жизни людей существуют неписаные законы, зачастую оказывающиеся намного важнее, чем юридические. «Бить в набат» означает призывать обратить внимание на тревожное событие.
Произведение учит меньше думать, а больше действовать. Необходимо протягивать руку помощи попавшим в беду людям. Закон набата заключается во взаимной выручке и сострадании к ближнему. Писатель бьет в набат тревоги о разрушении столетиями складывающихся традиций народной жизни. Уничтоженные храмы и колокола неизбежно отражаются в душах людей.
Картинка или рисунок Закон Набата
Другие пересказы для читательского дневника
- Краткое содержание Три брата Братьев Гримм
В сказке братьев Гримм «Три брата» рассказывается о том, как старик решил вопрос с наследством.
- Краткое содержание Бианки Красная горка
Произведение повествует нам о двух птицах – Чирике и Чике, которые являются супругами. Не имея собственного дома, они отправляются на поиск своего нового гнёздышка. В своём путешествии они отправляются в разные места, встречая других птиц
- Краткое содержание Лесков Старый гений
В этом рассказе говорится о простой доброй старушке, которая решила помочь столичному франту. Он зарекомендовал себя как человек порядочный, принадлежал к одной из самых известных фамилий, поэтому добрая женщина
- Краткое содержание Одоевский Отрывки из журнала Маши
Произведение написано в жанре дневника от лица десятилетней девочки. На день рождения Маша получает подарок - книжку в сафьяновом переплете, где записывает все, что происходит с ней в течение дня.
- Краткое содержание Аверченко Смерть африканского охотника
Данное произведение является автобиографией самого писателя. В нем он рассказывает, что в детские годы был очень мечтательным и любил уединяться на скале, в ожидании пиратов. Каждый раз он в своих мечтах видел черный пиратский корабль
«Хочу, чтобы каждый из людей был человеком»,- сказал в свое время Максим Горький. В этих словах писателя заключен высокий смысл понимания человеческого предназначения. Данную проблему поднимает В.Солоухин в предложенном нам тексте «Закон набата».
Рассуждая над поставленным вопросом, автор ведет повествование о человеческом неравнодушии, сострадании от лица героя-рассказчика, которого случай на пожаре заставил задуматься о главном: что такое «закон набата» и должны ли мы придерживаться его в жизни. Герой вспоминает, что было время, когда этот закон для всех людей без исключения означал одно: «бросай всё и беги на зовущий голос». Только исполняя этот закон и ожидая его исполнения от других, ты можешь ощутить в своей душе «некое восторженное чувство, что ты не один». Нельзя равнодушно стоять в стороне от чужой беды. Что бы было, если б люди «только лениво рассуждали бы между собой» о том, что происходит, не предпринимая попыток помочь?
Велика сила «закона набата» для русского человека, закона, опирающегося на вековые народные традиции. А их забвение, разрушение неизбежно разрушает что-то и в душах самих людей – такова позиция автора текста.
Не могу не согласиться с мнением В.Солоухина. Самопожертвование, сострадание, милосердие, помощь ближнему - все эти составляющие «закона набата» - всегда были присущи русскому человеку. Он воспитывался на этих законах. Он жил по ним. Об этом не раз писали многие классики и публицисты.
В романе Л.Н.Толстого «Война и мир» автор представляет нам суть жизни Наташи Ростовой: жить по закону совести, любить ближнего, приходить на помощь людям, помогая им в трудную минуту. Вспомним поведение героини, когда она первой бросается на помощь раненым солдатам, уговаривая родителей отдать им подводы. Именно она руководит потом процессом «эвакуации» солдат. Потому как вся сущность Наташи заключена в стремлении следовать главному человеческому принципу – «закону набата».
О самопожертвовании, сострадании к ближнему говорится в истории, которая произошла в Краснодарском крае в доме престарелых, где проживали старики-инвалиды. Настоящей трагедией обернулся для них пожар, случившийся ночью. На помощь старикам бросилась медсестра Лидия Пашенцева. Женщина вытащила из огня несколько из них, а сама погибла.
Нельзя разрушать «храмы» в сердце своем, нельзя разбивать наши душевные «колокола», нельзя забывать «великий и непреложный закон набата». Об этом мы все должны помнить. Иначе эти процессы непременно приведут к разрушению самих человеческих душ.
Урок литературы в 7 классе Тема: «Хочу, чтоб каждый из людей был человеком. Нравственная проблема рассказа В.А.Солоухина «Закон набата». Учитель русского языка и литературы МОУ «Локосовская СОШ имени З.Т.Скутина» Бахлыкова Лилия Валерьевна «Закон набата» (1963) «Хочу, чтоб каждый из людей был человеком» (М.Горький) Владимир Алексеевич Солоухин (1924-1997)
|
||
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
||||
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
- Владимир Алексеевич Солоухин родился 14 июня 1924 года в селе Алепине в сорока верстах от Владимира, на берегу маленькой речки Ворщи, в крестьянской патриархальной семье. Деревенское детство, начальная школа в родном Алепине (сто четырнадцать ребятишек из десятка окрестных деревенек), семилетка в соседнем селе Черкутине, затем Владимирский механический техникум (бывшее Мальцевское училище) и диплом технолога по инструментальному производству. Никто не знает, почему из ста четырнадцати сверстников и сверстниц в начальной школе одного обуяла страсть сочинять стихи.
- 1.Определите жанр произведения 2.К какому роду литературы относится жанр «рассказ»? 3. Каковы жанровые признаки рассказа? 4.Какие части речи помогают в рассказе строить повествование?
- Тема, основная мысль,
- строфа, язык, сюжет, ритм, композиция, рифма,
- диалог, монолог,
- заголовок, мотив, подтекст.
- IV.Аналитическая работа над рассказом
- «Приготовьтесь к труду, читатель. Анализ будет как раскопки...Лопата же в наших руках - образ. Художественным мышлением производится эта работа» (Г.Грачев).
- 1.Словарная работа
- Используя «Толковый словарь» С.И. Ожегова, В.Даля, этимологический словарь «От А до Я» найдите определение понятия 1 в. - слова «набат», 2 в. - слова «закон».
- Закон - 1) образовано от сущ. кон «черта, предел, граница», т.е. то, что заключено в границы.
- 2)Постановление государственной власти, нормативный акт.
- 3)Общеобязательное и непреложное правило (Законы нравственности).
- «Бить в набат» - звоном колокола оповещать о бедствии, созывать на помощь (историческая справка «Колокольный звон на Руси)
- 2.Краткий пересказ рассказа учащимся.
- 3. Выявление первых впечатлений (групповая работа, каждая группа отстаивает свою точку зрения).
- 1) Определите тему рассказа (ночной пожар)
- 2)Основная мысль рассказа? (если у кого-то случилась беда - беги на помощь).
- 3)Какие чувства вы пережили вместе с героями рассказа? (тревога, сочувствие, беспокойство, напряжение)
- Набат - 1) сигнал тревоги в случае каких-либо бедствий(пожара, наводнения, нападения врагов
- 2) удары в колокол как сигнал к сбору людей в случае пожара, тревоги;
- 3) О тревожном призыве на помощь, о необходимости срочного вмешательства во что-нибудь.
- 1) Определите тему рассказа
- 2)Основная мысль рассказа?
- 3)Какие чувства вы пережили вместе с героями рассказа?
- 4))Какие эпизоды произвели наибольшее впечатление?
- 5)Какие чувства вызвал у вас рассказ?
Солоухин Владимир
Закон набата
Владимир Алексеевич СОЛОУХИН
Закон набата
Я вскочил на ноги рывком, с трудом, вполне безотчетно преодолевая чугунную тяжесть сна.
В селе звонил набат. Не тот набат, который висел, бывало, на колокольне, - двадцать девять пудов двенадцать фунтов. Тот и мертвого поднял бы, не то что спящего.
Когда сбрасывали, разбивали и в разбитом виде увозили от нас колокола, оставили все же в селе один маленький колокольчик из того набора колокольчиков, в которые Сергей Бакланихин ловко вытрезвонивал камаринскую.
Счастливый колокольчик повесили на столб около пожарницы. Он-то и кричал теперь жалостным голоском, подражая тому, настоящему, покойному набату.
Одевался я торопливо, не попадая в перепутавшиеся штанины. А сам все глядел на окна: не краснеют ли стекла, не проступают ли на них, не трепещут ли отблески близкого пожара?
Сообразив еще, что на улице (при непроглядной темноте) жидкая грязь, лужи и трава, залитая вечерним дождем, я выскочил в сандалиях на босу ногу.
В конце села перекликались люди:
Кто звонил?
Малый Олепинец.
Набат зазвонил увереннее, тревожнее, тверже: старенькую сторожиху тетю Полю сменил кто-нибудь из подбежавших мужчин.
За Грыбовых бегите!
Малый Олепинец горит...
В темноте там и тут слышалось громкое чавканье сапог - по раскисшей грязи бежали люди.
Пробегая мимо столба с колокольчиком (на время перестали звонить), я услышал запыхавшиеся и как бы даже восторженные слова сторожихи:
Гляжу, вроде деревья на небе проступили. Я на зады. Батюшки мои светы - зарево над Олепинцем! Что делать? В колокол. Руки трясутся. Не выходит по-набатному-то.
"По-набатному" мне привелось слышать несколько раз в детстве. С тех пор и запомнилось, что ничего уж не может быть тревожнее и страшнее, чем по-настоящему, по-набатному. Правда, случаи оказывались все больше безобидные - например, тревога.
Начинал бить набат, выбегали люди, село наполнялось криками, как при настоящем пожаре (старушки, пока опомнятся, успеют поголосить!), пожарная дружина, составленная из отборных мужиков, начинала действовать.
В поводу гнали лошадей к пожарному сараю. Из широких ворот по бревенчатому настилу выкатывали за оглоблю телегу с пожарной машиной, бочку для воды (тоже устроенную на оглоблях), разбирали багры, топоры, лопаты.
Объявлялось, что "горят" Черновы. Вся пожарная оснастка переправлялась к Чернову дому. Раскатывали брезентовые рукава к пруду или к колодцу. В своем селе на руках, не теряя времени на запрягание лошадей, катили телеги с пожарными машинами. Проверка не кончалась на том, чтобы просто подбежать к "горящему" дому. Время замечалось по первой струе, направленной на крышу и на стены: честь для пожарной дружины, если вода польется через семь минут после того, как разнесся голос набата.
В жаркую погоду брандспойтщик вильнет струей на толпу, в особенности на баб и мальчишек. Тревога, с ее неизбежным ударом по нервам людей, разражалась визгом, смехом, весельем. Все переходило на шутку.
Эти своеобразные "маневры" проводились раз по пять за лето, так что все было отработано в тонкости, в любую минуту было начеку. Правда, и пожары случались чаще.
Позже, перед самым снятием колоколов, когда стали уж нарушаться в селе веками сложившиеся патриархальные порядки, кто-то подговорил Витьку Гафонова понарошку ударить в набат, и он ударил.
Мужики и бабы побросали косы и серпы (стояло жнитво), полумертвые прибежали в село, кое-кто от самого Самойловского леса.
Велик и непреложен закон набата: старый ли ты, усталый ли, занятой ли ты человек - бросай все и беги на зовущий голос.
Этот голос всегда означал только одно: другим людям нужна твоя немедленная, безотлагательная помощь. И бегут с топорами, с лопатами, с ведрами. Кое-кто с вилами - на всякий случай. Неизвестно, что за беда. Не ровен час, пригодятся и вилы.
И поднимается в тебе (несмотря на беду) некое восторженное чувство, что ты не один, что, случись у тебя беда, и для тебя точно так же побегут люди, потому что непреложен и велик закон набата.
Вот и теперь я бегу вроде бы один в темноте, но слышу то справа, то слева тяжелый топот и шумное дыхание. Значит, еще бегут мужики. Бегут напропалую, не выбирая дорог и в грязи и мраке.
Я успеваю подумать, спросить себя, почему все мы бежим, и не к пожарнице, а за Грыбовых, на зады. Не любоваться же пожаром повскакали мы все с постелей. Ну, да это вот почему. Олепинец близко, какой-нибудь километр за оврагом и буграми - добежим. А около пожарницы хлопочут, наверно, другие люди - дружина. Они небось знают свое дело.
За околицей на луговине собрались в одно место все бежавшие. Не очень-то много народу осталось в селе, мало собралось и здесь. Пять-шесть мужиков, а то все больше бабенки.
Все глядим туда, где в непроглядной разбойничьей черноте мокрой осенней ночи за черным далеким бугром, безмолвное, темно-красное, стоит зарево.
Было это похоже, как если бы на черной линии земли лежал раскаленный уголек, временами кто-то дует на него, отчего зарево странно пульсирует, в стороны и кверху.
Иногда желтое сердцевидное пятнышко зарева раскаляется до белизны. В эти секунды краснота растекается еще дальше во все стороны, особенно кверху, подсвечивая нижние, черные лохмотья набрякших осенних облаков.
Ишь ты, как выбрасывает! - говорят в это время в толпе.
Сказали, Олепинец. Да рази это Олепинец? Олепинец вон где, за бугром. Если бы Олепинец горел, тут бы не то что... и у нас бы светло было. А это вот что горит... Я вам сейчас скажу... Это горит Волково.
Полно не дело-то говорить! Волково много правее. А это, я так думаю, Некрасиха.
Нет, мужики, скорее всего, Пасынково.
Наверно, клеверный стог либо солома.
Тут не соломой пахнет. Солома полыхнет - и нет.
Да. Пока тетя Поля увидела, пока бежала до колокола, пока все мы прибежали... Почитай, уж больше часа полыхает. Разве это солома? И не слабеет нисколько.
Некоторое время мы смотрим, как пульсирует красное пятно с желтой точкой посередине - единственное светлое пятнышко величиной с копейку в беспредельной осенней черноте.
А ведь, пожалуй, и правда Некрасиха, - возобновляется ленивый, раздумчивый разговор.
А сказали - Олепинец. Да Олепинец-то вот он, за бугром. Если бы горел Олепинец...
А может, это... того, мужики... съездить?
Съездить можно. Почему не съездить? Да ведь пожарница закрыта. Пожарник в Прокошихе.
Тут и до меня дошла вдруг вся нелепость положения.
Как так в Прокошихе? - спросил я, обращаясь не к кому-нибудь в отдельности, а ко всем вместе.
Очень просто. Василий Барсуков теперь пожарник. Живет в Прокошихе. До нее два с половиной километра. Пока добежишь, да пока он прибежит...
А если в своем селе пожар?
И в своем. Все одно и то же. Недавно у Виктора в избе загорелось. Хорошо, ведрами успели залить. Потом уж и машину привезли, а она не качает!
Как так не качает?
Очень просто - испортилась. Тык-пык - вода не идет. Василия чуть не избили. Теперь, кажется, наладили.
А я вот что думаю, мужики: не позвонить ли нам в Ставрово - в райцентр? Они скорее нас доедут. И машины у них лучше. Пусть им хоть и дальше, хоть и пятнадцать километров вместо наших пяти...
Наверно, черкутинские поехали. От Черкутина до Некрасихи близко.
Говорят вам: Пасынково горит!
До Пасынкова им еще ближе...
Из Черкутина и в район могут позвонить. От них легче дозвониться, чем от нас. От них прямая линия.
Успокоившись окончательно (звонить из Черкутина удобнее, доехать ближе), сосредоточенно глядим на далекий пожар. Но червячок сомнения (хорошо ли мы делаем, что бездействуем?), видимо, гложет совесть каждого. Нужно снова успокаивать червячка.
Нам по такой грязи не доехать. Два дня лило как из ведра.
Давно уж горит. Прогорело, наверно, все. Остались одни головешки.
А ведь, пожалуй, мужики, и правда Некрасиха.
Мне оказывает, что Некрасиха будет полевее.
Вот и я говорю, что Волково.
Пасынково...
Зарево не хотело сбавлять своей хоть и пульсирующей, но равномерной напряженности. Зловещими были именно его безмолвие, его бесшумность, полная тишина.
Наверно, там теперь суета, беготня, крики, вопли... Ничего не долетает сюда, к нам, стоящим на луговине в пяти километрах от пожара. "Тихое, долгое, красное зарево целую ночь над становьем своим... - и некстати и кстати стали вспоминаться любимые точные слова. - Я вижу над Русью далече широкий и тихий пожар". Какие все-таки точные слова! Наверно, пришлось ему глядеть где-нибудь в Шахматове на русские наши пожары. Не может быть, чтобы одно прозрение...
Мужики, что вы стоите? Чего ждете? Мужики, разве так полагается?
Вдруг дружно, громко заговорили бабы:
Давно уж были бы на месте, если бы сразу-то...
Василий-пожарник, вишь, в Прокошихе... Чай, замок-то можно сшибить ради такого случая?
Да хоть бы и без пожарных машин, с топорами. Там теперь каждые руки дороги.
Ишь на что надеются, что прогорело давно, одни головешки остались! А оно все не прогорает. Вон как выкидывает, вон как разъяряется!
Поезжайте, мужики. Хватит вам гадать.
Где это видано, чтобы на пожар глядеть, а не ехать! Рази так полагается?
Молча глядим на пожар. Но настроение от бабьего разговора наметилось к перелому. Нужен был теперь лишь маленький толчок, чтобы все пошло в другую сторону.
Тут в самую решительную секунду на пожаре опять выбросило, - пожалуй, даже сильнее всех разов.
А что, мужики, и правда, не поехать ли нам? Пожалуй, поедем. Что-то большое горит, не прогорает.
Не проехать в такую грязь.
Трактор завести. На тракторе...
Приедешь завтра к вечеру.
Попробуем на грузовике. Авось...
Через четверть часа (пока сшибали замок с пожарницы) наша колхозная трехтонка по расхлябанной колее, урча, разбрызгивая грязь, повезла нас всех на пожар.
С того времени, как тетя Поля ударила в набат, прошло, я думаю, не меньше часу. Всё нам казалось, что едем мы зря, больше для очищения совести, нежели для пользы дела. На головешки едем смотреть - упущено главное-то время.
Как ни странно, машина наша ни разу не завязла. Даже самое гиблое место - против шуновского скотного двора - миновала благополучно. На Куделинской горе поняли, что горит Некрасиха. Само зарево, само пятно скрылось от нас за еловый лесок, но выше елок вздымались искры. Они метались, завивались в жгуты, завихрялись, клубились черно-красными клубами.
Шофер поднажал на газ. Вялое, полусонное, странно окостенелое состояние нашего духа прошло. Мы возбудились и, нетерпеливые, стояли в кузове - все лицом к пожару, готовые на ходу выпрыгнуть из машины, чтобы бежать и действовать.
Еще острее почувствовали мы всю нелепость нашего стояния на луговине, наши бестолковые пререкания, что горит - Пасынково, Некрасиха или Волково. Засмеют нас теперь пожарные дружины, приехавшие раньше нас: глядите, мол, люди добрые, олепинские пожаловали! К шапошному разбору. К головешкам. Пустите их вперед головешки заливать. Как раз по ним эта работа!
От пожарища (горели сразу две избы) навстречу нашей машине (уж не бить ли) бросились люди. Бабы завопили, причитая:
Слава богу! Родимые... приехали!.. Выручайте, люди добрые! Приехали... Слава богу!
Обстановку оценить было нетрудно: мы - единственная реальная сила на пожаре. Кругом женщины. Один дом действительно уже догорал. И крыша и стены обвалились. Образовался чудовищный костер, к которому нельзя было подойти ближе чем на тридцать шагов - трещали волосы.
Второй дом (загоревшийся от первого) полыхал что есть мочи. Спасти его было невозможно. Да нечего уж и спасать: стропила вот-вот рухнут, из окон с гуденьем вырываются длинные мятущиеся клочья огня.
Надо было спасать третий дом, который еще не загорелся (полчаса назад в таком положении был второй дом), но весь раскалился от близкого огня и готов вспыхнуть в любую секунду. Народу в Некрасихе - два с половиной человека. Бабы таскали ведрами воду, чтобы поливать приготовившийся к вспышке дом, но жара мешала подбежать вплотную. А если кто и подбегал, то выплескивал воду торопливо, отвернувшись, обливая завалинку, не доставая до верхних рядов бревен, а тем более до крыши. Там-то, наверху, и было горячее всего.
Родимые, выручайте. Христа ради, сейчас ведь примется.
Но подгонять нас было не нужно.
Что-то проснулось в наших олепинских мужиках, и холодок восторга от своей же дружности и слаженности приятно пробежал у меня по спине.
Медный, давно не чищенный брандспойт в моих руках (так уж получилось в горячке) вдруг вздрогнул, дернулся, едва не вырвавшись из рук. Сильно щелкнуло, хлопнуло на его конце (как если бы вылетела пробка), и белесая струя воды с силой ударила кверху, в черно-красное небо.
В следующую секунду я перевел струю на крышу и стены.
От бревен и от железной крыши повалил пар. Значит, новая пища огню, новая пища зареву (если глядеть на пожар издали) была уже совсем готова.
А мы все стояли бы там, на олепинской луговине, лениво рассуждали бы между собой:
"Что-то долго не прогорает..."
"А пожалуй, мужики, и правда Некрасиха..."
"Нет, Некрасиха будет гораздо полевее..."
И опять глядели бы со стороны на тихое, долгое красное зарево...
Ответ оставил Гость
Закон набата*
В селе били в набат. Не в тот набат весом с полтонны, который висел раньше наколокольне. Тот и мертвого поднял бы, не только спящего. Когда разрушали церковь, сбрасывали и увозили разбитые колокола, оставили в селе один маленький колокольчик. Его повесили на столб у постройки для пожарной машины. Это он теперь кричал жалобным голоском, подражая настоящему колоколу.
Велик и непреложен закон набата. Старый ли, усталый ли, занятой ли ты человек - бросай все и беги на зовущий голос. Этот голос всегда означал только одно: другим людям нужна твоя немедленная, безотлагательная помощь. И бегут с топорами, лопатами, ведрами. И поднимается в тебе, несмотря на беду, восторженное чувство, что ты не один, что если случится у тебя беда, то и для тебя побегут люди. Одевался я торопливо
и все глядел на окна: не краснеют ли стекла, не трепещут ли отблески близкого пожара?
Бежал я вроде бы один в темноте, но то справа, то слева слышал тяжелый топот и шумное дыхание. Значит, еще бежали люди. Бежали, не выбирая дорог в грязи и мраке. Но почему все мы бежим не к пожарной машине, а на луг? Не любоваться же пожаром вскочили мы с постелей?
За селом собрались все бежавшие. Немного народу осталось в селе, поэтому мало собралось и здесь. Несколько мужчин, а больше женщины. Все глядим туда, где в непроглядной черноте осенней ночи за далеким бугром пылает зарево. Некоторое время мы смотрим, как пульсирует красное пятно с желтой точкой посередине, потом кто-то спрашивает:
Может, съездить туда?
Съездить можно, но ведь пожарная машина закрыта. Пожарник дома. До него два с половиной километра. Пока добежишь...
Не позвонить ли нам в райцентр? Они скорее нас доедут. И машины у них лучше.
Успокоившись окончательно, глядим на далекий пожар. Но червячок сомнения, видимо, гложет совесть каждого.
Мужики, что вы стоите? Чего ждете? Разве так полагается?
Через четверть часа, сбив замок с пожарной постройки, на
старой пожарной машине мы ехали на полеар. Нам казалось, что едем мы больше для очищения совести.
Как ни странно, машина наша ни разу не завязла и даже самое топкое место миновала благополучно. Зарево скрылось от нас за лесом, но искры взлетали выше елей. Они метались, завивались в жгуты, поднимались черно-красными клубами.
Когда мы доехали, то наше полусонное состояние сразу прошло. Мы стояли в кузове, готовые на ходу выпрыгнуть из машины, чтобы бежать и действовать. От пожарища навстречу нашей машине бросились люди. Женщины закричали:
Наконец-то приехали! Выручайте, родимые!
Оценить обстановку было нетрудно. Мы оказались единственной реальной силой на пожаре. Кругом только женщины. Один дом уже догорал. Крыша и стены в нем обвалились. Образовался огромный костер, к которому нельзя было даже близко подойти.
Второй дом, загоревшийся от первого, также полыхал. Спасти его было невозможно: из окон с гуденьем вырывались длинные клочья пламени.
Надо было спасать третий дом, который еще не загорелся. Он раскалился от близкого огня и готов был вспыхнуть в любую секунду. Женщины таскали ведрами воду, но жара мешала подбежать вплотную. Если кто и подбегал, то выплескивал воду торопливо, отвернувшись и не доставая до верхних рядов бревен.
Медный, давно не чищенный пожарный шланг в моих руках вдруг дернулся, едва не вырвавшись из рук. Белая струя воды с силой ударила в черно-красное небо. В следующую секунду я перевел струю на крышу и стены. От бревен и от железной крыши повалил пар. Значит, новая пища огню была уже совсем готова.
