Ф кривин биография. Феликс кривин

Эй, что ты там чертишь на песке? - Вычисляю. Знаете ли вы, что если найти точку опоры, можно перевернуть земной шар? -Перевернуть земной шар? Ого, в этой мыслишке кое-что есть! Из древнего разговора Не троньте, не троньте его кругов! Не троньте кругов Архимеда!.. Один из пришлых римлян-врагов с ученым вступает в беседу: - К чему говорить о таком пустяке? - легат вопрошает с улыбкой.- Ты строишь расчеты свои на песке, на почве, особенно зыбкой. Сказал - и услышал ответ старика: - Солдат, вы меня извините. Но мудрость жива и в сыпучих песках, а глупость - мертва и в граните. - Ты, вижу, мастер красивых слов,- легат завершил беседу.- Старик, я не трону твоих кругов. Сказал - и убил Архимеда. История мчится на всех парах, одни у нее заботы: уже архимеды горят на кострах, восходят на эшафоты... Они, архимеды, кладут кирпичи, другим уступая победу... И ныне, как прежде, над миром звучит: НЕ ТРОНЬТЕ КРУГОВ АРХИМЕДА!

1-02. Карфаген

Едва Карфаген возник, как уже стали поговаривать о том, что он должен быть разрушен. - У нас кончились ассигнования на строительство, а на разрушения не использованы средства,- поговаривали в римском сенате.- Поэтому, как ни прискорбно, другого выхода нет: Карфаген должен быть разрушен. Римляне с прискорбием согласились и стали понемножку разрушать Карфаген. Дело осложнялось тем, что жители Карфагена, мало сведущие в бюджетных трудностях чуждой им Римской империи, сильно тормозили разрушение своего города. - Карфаген должен быть разрушен! - поговаривали в римском сенате через год. - Карфаген должен быть разрушен! - поговаривали там через три года. Римский бюджет переживал трудности. И вместе с ним переживали трудности жители далекого города Карфагена.

Феликс Кривин. Ученые сказки. Ужгород: Карпаты, 1967.

1-03. Герострат

А Герострат не верил в чудеса. Он их считал опасною причудой. Великий храм сгорел за полчаса, и от него осталась пепла груда. Храм Артемиды. Небывалый храм по совершенству линий соразмерных. Его воздвигли смертные богам - и этим чудом превзошли бессмертных. Но Герострат не верил в чудеса, он знал всему действительную цену. Он верил в то, что мог бы сделать сам. А что он мог? Поджечь вот эти стены. Не славолюбец и не фантазер, а самый трезвый человек на свете - вот он стоит. И смотрит на костер, который в мире никому не светит.

Феликс Кривин. Ученые сказки. Ужгород: Карпаты, 1967.

1-04. Диоген Синопский

Диоген получил квартиру. После тесной и душной бочки стал он барином и жуиром, перестал скучать в одиночку. Всем доволен, всем обеспечен, он усваивал новый опыт. Иногда у него под вечер собирались отцы Синопа. Те, что прежде его корили, те, что прежде смотрели косо... И все чаще в своей квартире тосковал Диоген-философ. И тогда, заперев квартиру, неумытый, в одной сорочке, шел к соседнему он трактиру. Диогена тянуло к бочке...

Феликс Кривин. Ученые сказки. Ужгород: Карпаты, 1967.

1-05. Ксантиппа

Верная, примерная Ксантиппа, как ты любишь своего Сократа! Охраняешь ты его от гриппа, от друзей, от водки, от разврата, от больших и малых огорчений, от порывов, низких и высоких, от волнений, лишних впечатлений, от весьма опасных философий, от суждений, слишком справедливых, изречений, чересчур крылатых... Любящая, добрая Ксантиппа, пожалей несчастного Сократа!

Феликс Кривин. Ученые сказки. Ужгород: Карпаты, 1967.

1-06. Гладиаторы

Завтра я убью Мария! - А я Суллу! Гладиаторы готовятся к предстоящему бою. Они проверяют доспехи, чистят оружие, они спрашивают друг друга: - Достаточно ли остер мой меч? Они советуют друг другу: - Бей по этому месту. Тогда уж наверняка! Они говорят друг другу: - Завтра я убью Мария! - А я Суллу! Назавтра начинается бой. Гладиаторы ободряют друг друга и шепчут тихонько: - Желаю удачи! Они дерутся, как львы. Они не знают пощады, и римские консулы рукоплещут им со своих трибун... Гладиаторы убивают друг друга.

Феликс Кривин. Ученые сказки. Ужгород: Карпаты, 1967.

1-07. Жена Цезаря

Это был тот день, когда к Помпее, жене великого Цезаря, под видом женщины проник переодетый мужчина. - Кай Юлий, это уже не в первый раз! - сказали Цезарю его приверженцы. - Не в первый? Я что-то не вспомню других. - Кай Юлий, у тебя просто плохая память. Цезарь был оскорблен: - Ну, знаете... Мне может изменить жена, но память мне изменить не может. - Может, может! - хором твердили приверженцы. И тогда Цезарь заколебался. - Уходи, Помпея,- сказал он.- Жена Цезаря должна быть вне подозрений. Это был тот день. Это был последний день Помпеи в доме у Кая Юлия Цезаря. - До свиданья, Юлий,- грустно сказала она.- Я думаю, ты еще будешь раскаиваться. Жена ушла. Подозрения остались. Жена Цезаря была вне подозрений.

Феликс Кривин. Ученые сказки. Ужгород: Карпаты, 1967.

1-08. Рабство

Туллий Цицерон был рабом своего красноречия. Гней Помпей был рабом своего успеха. Юлий Цезарь был рабом своего величия. Один был в Риме свободный человек: раб Спартак.

Феликс Кривин. Ученые сказки. Ужгород: Карпаты, 1967.

1-09. Открытие Америки

Нет, не Колумб первый открыл Америку. Первыми были совсем другие. Это они обжили необжитую землю и полюбили ее, не зная других земель. Из конца в конец прошли они материк, нисколько не считая, что открывают Америку. - Посмотри туда, Соколиный Глаз: к нам, кажется, кто-то плывет... - Прислушайся, Чуткое Ухо... - Поддержи меня. Твердая Рука... Нет, не Колумб первый открыл Америку. Но так уже повелось, что первый - всегда Колумб, и всегда последние - могикане...

Феликс Кривин. Ученые сказки. Ужгород: Карпаты, 1967.

1-10. Ньютоново яблоко

Послушайте, Ньютон, как вы сделали это свое открытие, о котором теперь столько разговору? - Да так, обыкновенно. Просто стукнуло в голову. Они стояли каждый в своем дворе и переговаривались через забор, по-соседски: - Что стукнуло в голову? - Яблоко. Я сидел, а оно упало с ветки. Сосед задумался. Потом сказал: - Признайтесь, Ньютон, это яблоко было из моего сада? Вот видите, ветка свешивается к вам во двор, а вы имеете привычку здесь сидеть, я это давно приметил. Ньютон смутился. - Честное слово, не помню, что это было за яблоко. На другой день, когда Ньютон пришел на свое излюбленное место, ветки яблони там уже не было. За забором под яблоней сидел сосед. - Отдыхаете? - спросил Ньютон. - Угу. Так сидели они каждый день - Ньютон и его сосед. Ветка была спилена, солнце обжигало Ньютонову голову, и ему ничего не оставалось, как заняться изучением световых явлений. А сосед сидел под своим деревом и ждал, пока ему на голову упадет яблоко. Может быть, оно и упало, потому что яблок было много и все они были свои. Но сейчас это трудно установить. Имени соседа не сохранила история.

Феликс Кривин. Ученые сказки. Ужгород: Карпаты, 1967.

1-11. Извозчики города Глазго

Извозчики города Глазго съезжались на свой очередной сбор, официально называемый слетом работников транспорта. Стояла зябкая, слякотная погода. В такую погоду хорошо иметь за спиной веселого седока, потому что ничто так не согревает, как разговор,- это отлично знают извозчики. Но веселые седоки брели в этот день пешком, возложив на транспорт только свои надежды. На городской транспорт возлагались сегодня очень большие надежды, и, возможно, поэтому он подвигался так тяжело. Слет проходил на центральной торговой площади. Первые ряды занимали многоконные дилижансы, за ними шли двуконные кареты, одноконные пролетки, а в самом конце толпилась безлошадная публика. Среди этой публики находился и Джемс Уатт. Разговор шел на уровне дилижансов. Там, наверху, говорилось о том, что лошади - наше будущее, что если мы хотим быстрее прийти к нашему будущему, то, конечно, лучше к нему приехать на лошадях. Одноконные пролетки подавали унылые реплики. Дескать, не в коня корм. Дескать, конь о четырех ногах - и то спотыкается. Но эти реплики не достигали высокого уровня дилижансов. - Дайте мне сказать! - крикнул безлошадный Уатт.- У меня есть идея! - Где ваша лошадь, сэр?- спросили с передних козел. - У меня нет лошади... У меня идея... На него прищурились десятки насмешливых глаз. Десятки ртов скривились в брезгливой гримасе: - Нам не нужны идеи, сэр. Нам нужны лошади. Потому что, продолжали они, лошади - наше будущее, и если мы хотим быстрее прийти к нашему будущему, то, конечно, лучше к нему приехать на лошадях. Собрание проходило успешно. Отмечалось, что за истекший год городской транспорт увеличился на несколько лошадиных сил, а за текущий год он увеличится еще на несколько лошадиных сил, а за будущий год - еще на несколько. Потому что лошади - наше будущее, и если мы хотим быстрее прийти к нашему будущему, то, конечно, лучше к нему приехать на лошадях. - Дайте мне сказать! Стояла зябкая, слякотная погода. Моросил дождь, и Уатт прятал под плащом модель своего паровоза. Он прятал ее не от дождя, а от этих десятков глаз, которым ни к чему паровоз, когда идет такой серьезный разговор о транспорте. Настоящий, большой разговор о транспорте. О будущем нашего транспорта. Об огромных его перспективах. ...Разъезжались на лошадях.

Феликс Кривин. Ученые сказки. Ужгород: Карпаты, 1967.

1-12. Один шаг

От великого до смешного один шаг,- сказал Наполеон и все-таки не сделал этого шага. Но у Наполеона были последователи...

Феликс Кривин. Ученые сказки. Ужгород: Карпаты, 1967.

1-13. Негерои

И в декабре не каждый декабрист. Трещит огонь, и веет летним духом. Вот так сидеть и заоконный свист, метельный свист ловить привычным ухом. Сидеть и думать, что вокруг зима, что ветер гнет прохожих, как солому, поскольку им недостает ума в такую ночь не выходить из дома. Подкинуть дров. Пижаму запахнуть. Лениво ложкой поболтать в стакане. Хлебнуть чайку. В газету заглянуть - какая там погода в Магадане? И снова слушать заоконный свист. И задремать - до самого рассвета. Ведь в декабре - не каждый декабрист. Трещит огонь. У нас в квартире - лето...

Феликс Кривин. Ученые сказки. Ужгород: Карпаты, 1967.

2-01. Гомер

А ведь старик Гомер был когда-то молодым человеком. Он пел о могучем Ахилле, хитроумном Одиссее и Елене - женщине мифической красоты. - Вы знаете, в этом Гомере кое-что есть,- говорили древние греки.- Но пусть поживет с наше - посмотрим, что он тогда запоет. И Гомер жил, хотя многие теперь в этом сомневаются. И он пел - в этом теперь не сомневается никто. Но для древних греков он был просто способный молодой поэт, починивший пару неплохих поэм - "Илиаду" и "Одиссею". Ему нужно было состариться, ослепнуть и даже умереть, для того чтобы в него поверили. Для того, чтоб сказали о нем: - О, Гомер! Он так хорошо видит жизнь!

Феликс Кривин. Ученые сказки. Ужгород: Карпаты, 1967.

2-02. Осуждение Прометея

Ну посуди сам, дорогой Прометей, в какое ты ставишь меня положение. Старые друзья, и вдруг - на тебе! - Не печалься, Гефест, делай свое дело! -- Не печалься! По-твоему, приковать друга к скале - это так себе, раз плюнуть? - Ничего, ты ведь бог, тебе не привыкать! - Зря ты так, Прометей. Ты думаешь, богам легко на Олимпе? Гефест взял друга за руку и стал приковывать его к скале. - Покаялся бы ты, дорогой, а? Старик простит, у него душа добрая. Ну, случилось, ну, дал людям огонь - с кем не бывает? Прометей молчал. - Думаешь, ты один любишь людей?- вздохнул Гефест.- А боги на что? Ведь они для того и поставлены. И тебя они любят, как другу тебе говорю. А если карают...- Гефест взял копье и пронзил им грудь Прометея.- Если карают, то ведь это тоже не для себя. Пойми, дорогой, это для твоего же блага!

Феликс Кривин. Ученые сказки. Ужгород: Карпаты, 1967.

2-03. Янус

Не беда, что Янус был двулик, в общем-то он жизнь достойно прожил. Пусть он был одним лицом ничтожен, но зато другим лицом - велик. Пусть в одном лице он был пройдоха, но в другом был честен и правдив. Пусть с людьми он был несправедлив, но с богами вел себя неплохо. Пусть подчас был резок на язык, но подчас довольно осторожен. Не беда, что Янус был двулик. В среднем, он считается хорошим.

Феликс Кривин. Ученые сказки. Ужгород: Карпаты, 1967.

2-04. Шехерезада

А когда наступила тысяча вторая ночь, царь Шахрияр сказал: - Шехерезада, теперь тебе ничто не грозит. Можешь смело рассказывать свои сказки. Тысячу и одну ночь под страхом смерти рассказывала она царю разные небылицы. И вот - ее помиловал Шахрияр. - Шехерезада, расскажи сказку! - С радостью, повелитель! Ну, конечно, с радостью. Теперь, когда ничто не грозит... Можно такую выдумать сказку! Можно такую выдумать... - Шехерезада, расскажи сказку! - С радостью, повелитель! Шехерезада сидит у ног царя. Сейчас она расскажет ему сказку. Это будет прекрасная сказка, чудесная и легкая, как сон... - Ты спишь, Шехерезада? Да, она спит. Позади - тысяча и одна ночь. А что впереди? Пожалуйста, не будите Шехерезаду!

Феликс Кривин. Ученые сказки. Ужгород: Карпаты, 1967.

2-05. Мюнхгаузен

Ври, Мюнхгаузен! Выдумывай, барон! Выдавай за чистую монету! Не стесняйся, старый пустозвон,- Все равно на свете правды нету! Скептическая песня - Итак, я летел с двадцать третьего этажа... Мюнхгаузен посмотрел на своих слушателей. Они сидели, ухмылялись и не верили ни одному его слову. И тогда ему захотелось рассказать о том, что у него на душе, о том, что его давно печалило и волновало. - Я летел и думал,- заговорил он так правдиво и искренне, как не говорил никогда.- Земля, думал я, в сущности, неплохая планета, хотя не всегда с ней приятно сталкиваться. Вот и сейчас она тянет меня к себе, даже не подозревая о возможных последствиях. А потом, когда я больше не смогу ей противиться, она спрячет меня, как прячет собака кость. Прячет, а после сама не может найти. Земля тоже не сможет меня найти - если станет искать когда-нибудь... Мюнхгаузен опять посмотрел на слушателей. Они по-прежнему ухмылялись м не верили ни одному его слову. И ему стало грустно - так грустно, что он величественно поднял голову и небрежно окончил рассказ: - Я задумался и пролетел свою конечную остановку. Только это меня и спасло.

Феликс Кривин. Ученые сказки. Ужгород: Карпаты, 1967.

2-06. Мушкетеры

Феликс Кривин. Ученые сказки. Ужгород: Карпаты, 1967.

2-08. Дон-Кихот

1 Говорят, что в самом конце Дон-Кихот все-таки женился на своей Дульцинее. Они продали Росинанта и купили себе козу. Коза дает два литра молока, но это, говорят, не предел. Говорят, бывают такие козм, которые дают в день до трех литров... Впрочем, это только так говорят... 2 Санчо Панса, трезвый человек, человек не сердца, а расчета, вот уже подряд который век ходит на могилу Дон-Кихота. И уже не бредом, не игрой обернулись мельничные крылья... Старый рыцарь - это был герой. А сегодня он лежит в могиле. Был старик до подвигов охоч, не в пример иным из молодежи. Он старался каждому помочь, а сегодня - кто ему поможет? Снесены доспехи на чердак, замки перестроены в хоромы. Старый рыцарь был большой чудак, а сегодня - мыслят по-другому... Видно, зря идальго прожил век, не стяжал он славы и почета... Санчо Панса, трезвый человек, плачет на могиле Дон-Кихота.

Феликс Кривин. Ученые сказки. Ужгород: Карпаты, 1967.

2-09. Фауст

1 Над землей повисло небо - просто воздух. И зажглись на небе звезды - миф и небыль, след вселенского пожара, свет летучий... Но закрыли звезды тучи - сгустки пара. Слышишь чей-то стон и шепот? Это ветер. Что осталось нам на свете? Только опыт. Нам осталась непокорность заблужденью. Нам остался вечный поиск - дух сомненья. И еще осталась вера в миф и небыль. В то, что наша атмосфера - это небо. Что космические искры - это звезды... Нам остались наши мысли - свет и воздух. 2 - Доктор Фауст, хватит философии, и давайте говорить всерьез! Мефистофель повернулся в профиль, чтобы резче обозначить хвост. Все темнее становилась темень, за окном неслышно притаясь. За окном невидимое время уносило жизнь - за часом час. И в старинном кресле - неподвижен - близоруко щурился на свет доктор Фауст, маг и червой чернокнижник, утомленный старый человек. - Доктор Фауст, будьте оптимистом, у меня для вас в запасе жизнь. Двести лет... пожалуй, даже триста - за здоровый этот оптимизм! Что он хочет, этот бес нечистый, этот полудемон, полушут? - Не ищите, Фауст, вечных истин. Истины к добру не приведут... Мало ли иллюзий есть прекрасных? Доктор Фауст, ну же, откажись! Гаснут звезды. В доме свечи гаснут. В старом кресле угасает жизнь.

Феликс Кривин. Ученые сказки. Ужгород: Карпаты, 1967.

2-10. Йорик

Мне хочется во времена Шекспира, где все решали шпага и рапира, где гордый Лир, властительный король, играл не выдающуюся роль; где Гамлет, хоть и долго колебался, но своего, однако, добивался; где храбрый Ричард среди бела дня мог предложить полцарства за коня; где клеветник и злопыхатель Яго марал людей, но не марал бумагу; где даже череп мертвого шута на мир глазницы пялил неспроста. Мне хочется во времена Шекспира. Я ровно в полночь выйду из квартиры, миную двор, пересеку проспект и - пошагаю... Так, из века в век, приду я к незнакомому порогу. Ссудит мне Шейлок денег на дорогу, а храбрый Ричард своего коня. Офелия, влюбленная в меня, протянет мне отточенную шпагу... И я поверю искренности Яго, я за него вступлюсь, презрев испуг. И друг Гораций, самый верный друг, меня сразит в жестоком поединке, чтобы потом справлять по мне поминки. И будет это долгое - Потом, в котором я успею позабыть, что выпало мне - быть или не быть? Героем - или попросту шутом?

Феликс Кривин. Ученые сказки. Ужгород: Карпаты, 1967.

Феликс Кривин родился в 1928 году в городе Мариуполе. В 1933 году семья переехала в Одессу. После эвакуации - в Измаил. Окончил Киевский педагогический институт. С 1955 года жил в Ужгороде. С 1998 года живёт в Израиле.

Кривин с полным основанием мог сказать, что он родом из Одессы: юмор Кривина искромётный, тонкий, жизненный - оттуда, из тех наблюдений, встреч, находок. Он в 80-е годы - король юмора. Меткие эпиграммы, афоризмы с восторгом читались в журнале "Юность". У него свой стиль, своё видение мира, его не спутаешь ни с кем. Вещи в его скетчах, пословицах, перефразе приобретают особый смысл.

Так мы узнаём, что есть удивительная страна Грамматики. Путешествуя по этой стране, ты делаешь открытие за открытием, узнаёшь, какую силу неожиданно приобретают частицы, что есть слова добрые и коварные. Например, буква "р". Ведь одно дело, когда тебя почитают, а другое, когда прочитают. Поступок становится проступком. Вы легли поспать, но вам придётся проспать.

Нужно поверить в силу слова, а если не хотите, то можете проверить.
В тяжёлые, неласковые годы Кривин в Киеве (!) выпускает газету "Антизнание - сила". Авторы газеты дерзко и наивно объявили о создании новой партии "Союза ясноголовых". Это было время борьбы с космополитизмом: Но всё, к счастью, обошлось. Потом, много позже, появились сборники "Учёные сказки", "Хвост павлина", "Принцесса грамматики".

По своим убеждениям, творческим интересам, образу жизни Феликс Давыдович ощущает себя Гражданином Вселенной. "Я ненавижу антисемитизм. Я ненавижу шовинизм. Я ненавижу национализм, определяющий достоинства человека по крови... Мне нравятся люди, которые не умеют отличить человека по национальности". В этом философия Кривина. Он мыслитель, он использует разные жанры - и в них чёткость, ясность, ничего лишнего.

Израиль

Фе́ликс Дави́дович Кри́вин (род. 11 июня , Мариуполь , Донецкая область) - советский русскоязычный писатель , поэт , прозаик , автор интеллектуальных юмористических произведений.

Биография

Творчество

Феликс Кривин - автор десятков книг, выходивших с начала 1960-х годов в различных издательствах Советского Союза. Сотрудничал с Аркадием Райкиным , для которого писал интермедии .

В 2001 году в Москве, в издательстве «ЭКСМО-Пресс», в серии «Антология сатиры и юмора» (том 18) вышла книга «Феликс Кривин» (670 страниц).
В 2006 году - лауреат независимой литературной Подкарпатской Руси.

Уже первые сборники миниатюр Кривина вызвали внимание критики: Эдварда Кузьмина в журнале «Новый мир » отмечала, что «его маленькому жанру по плечу разные и большие нагрузки. По самому своему происхождению, по лукавой иносказательности это должна быть острая басня, злая присказка, шутливая или ядовитая притча. Поэтому так много в книжке метких критических жал. Но оказывается, что „рассказы о вещах“ могут дать и портрет героя наших дней. <…> И наконец, юмористическая побасенка может превратиться в лирический этюд» . Размышляя, в связи с одной из последующих книг Кривина, о причинах его творческого успеха, тот же критик указывал, что его миниатюры отличаются «способностью на любой предмет взглянуть с неожиданной, часто парадоксальной, стороны» и обязаны своей эффектностью «насыщенной, напряженной, сжатой, как пружина, композиции, стремительному сопоставлению времен»; значимо для Кривина и чувство языка: «скрытые возможности слова, его двойные и тройные значения, связи со словами-родственниками, словами-соседями и словами-противниками. Каждая частица слова живет, движется» .

Из библиографического списка

• «Вокруг капусты» - М.: Советский писатель, 1960
• «В стране вещей» - М.: Советский писатель, 1961
• «Карманная Школа» - Ужгород, 1962.
• «Полусказки» - Ужгород: Карпаты, 1964.
• «Божественные истории» - М.: Политиздат, 1966.
• «Учёные сказки» - Ужгород: Карпаты, 1967.
• «Несерьёзные Архимеды» - М.: Молодая гвардия, 1971.
• «Подражание театру» - Ужгород: Карпаты, 1971.
• «Гиацинтовые острова» - М.: Советский писатель, 1978.
• «Слабые мира сего» - М.: Правда, 1979 (Библиотечка «Крокодила»).
• «Принцесса грамматика или потомки древнего глагола» - Ужгород: Карпаты, 1981.
• «Миллион лет до любви» - Ужгород: Карпаты, 1985.
• «Изобретатель вечности» - М.: Советский писатель, 1985.
• «Круги на песке» - Ужгород: Карпаты, 1985.
• «Хвост павлина» - Ужгород: Карпаты, 1988.
• «Я угнал машину времени» - Ужгород: Карпаты, 1992.
• «Завтрашние сказки» - Ужгород: Карпаты, 1992.
• «Всемирная история в анекдотах» - Ужгород: Бокор, 1993.
• «Плач по царю Ироду» - Ужгород: Карпаты.
• «Тюрьма имени свободы» - Ужгород: ПИК «Патент», 1995.
• «Дистрофики» - Ужгород: ТО «Падіюн», 1996.
• «Брызги действительности» - Ужгород: Аудиотех, 1996.
• «Полусказки и другие истории» - Ужгород: Аудиотех, 1997.
• «Избранное» - Тель-Авив: Библиотека «Ивруса», 1999.
• «Избранное» Антология сатиры и юмора России XX века, том 18 - «Эксмо-Пресс», 2001.

Напишите отзыв о статье "Кривин, Феликс Давидович"

Примечания

Ссылки

• в «Журнальном зале »

Отрывок, характеризующий Кривин, Феликс Давидович

У Ростовых, как и всегда по воскресениям, обедал кое кто из близких знакомых.
Пьер приехал раньше, чтобы застать их одних.
Пьер за этот год так потолстел, что он был бы уродлив, ежели бы он не был так велик ростом, крупен членами и не был так силен, что, очевидно, легко носил свою толщину.
Он, пыхтя и что то бормоча про себя, вошел на лестницу. Кучер его уже не спрашивал, дожидаться ли. Он знал, что когда граф у Ростовых, то до двенадцатого часу. Лакеи Ростовых радостно бросились снимать с него плащ и принимать палку и шляпу. Пьер, по привычке клубной, и палку и шляпу оставлял в передней.
Первое лицо, которое он увидал у Ростовых, была Наташа. Еще прежде, чем он увидал ее, он, снимая плащ в передней, услыхал ее. Она пела солфеджи в зале. Он внал, что она не пела со времени своей болезни, и потому звук ее голоса удивил и обрадовал его. Он тихо отворил дверь и увидал Наташу в ее лиловом платье, в котором она была у обедни, прохаживающуюся по комнате и поющую. Она шла задом к нему, когда он отворил дверь, но когда она круто повернулась и увидала его толстое, удивленное лицо, она покраснела и быстро подошла к нему.
– Я хочу попробовать опять петь, – сказала она. – Все таки это занятие, – прибавила она, как будто извиняясь.
– И прекрасно.
– Как я рада, что вы приехали! Я нынче так счастлива! – сказала она с тем прежним оживлением, которого уже давно не видел в ней Пьер. – Вы знаете, Nicolas получил Георгиевский крест. Я так горда за него.
– Как же, я прислал приказ. Ну, я вам не хочу мешать, – прибавил он и хотел пройти в гостиную.
Наташа остановила его.
– Граф, что это, дурно, что я пою? – сказала она, покраснев, но, не спуская глаз, вопросительно глядя на Пьера.
– Нет… Отчего же? Напротив… Но отчего вы меня спрашиваете?
– Я сама не знаю, – быстро отвечала Наташа, – но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меля важны и как вы много для меня сделали!.. – Она говорила быстро и не замечая того, как Пьер покраснел при этих словах. – Я видела в том же приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), он в России и опять служит. Как вы думаете, – сказала она быстро, видимо, торопясь говорить, потому что она боялась за свои силы, – простит он меня когда нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю… – сказал Пьер. – Ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – По связи воспоминаний, Пьер мгновенно перенесся воображением к тому времени, когда он, утешая ее, сказал ей, что ежели бы он был не он, а лучший человек в мире и свободен, то он на коленях просил бы ее руки, и то же чувство жалости, нежности, любви охватило его, и те же слова были у него на устах. Но она не дала ему времени сказать их.
– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.

Феликс Давыдович Кривин родился 11 июня 1928 года в Мариуполе в семье военнослужащего.

В 1933 году семья переехала в Одессу. В 1945 году после эвакуации приехал в Измаил, где работал учеником моториста, а затем мотористом на самоходной барже «Эдельвейс» Дунайского пароходства; ночным корректором в газете «Придунайская правда» (здесь были опубликованы его первые стихи), радиожурналистом Измаильского областного радиокомитета, окончил вечернюю среднюю школу. В 1951 году окончил Киевский педагогический институт.

В 1951-1954 - работал учителем в Мариуполе, там же женился. В 1954-1955 - жил в Киеве.

В 1955 году переехал в Ужгород. Работал редактором Закарпатского областного издательства.

В 1962 году был принят в Союз писателей Украины.

В 1998 году переехал в Израиль, проживает в Беер-Шеве.

В 1990 году - лауреат республиканской премии имени В. Г. Короленко.

В 2006 году - лауреат независимой литературной «Русской премии» Подкарпатской Руси.

Отрывки из автобиографии из книги серии «Антология сатиры и юмора России ХХ века», дополненные самим автором:

«Я родился в счастливом 1928 году, 11 июня. Если сумма двух левых цифр равна сумме двух правых, год считается счастливым. И в свидетельстве о смерти, выданном мне при рождении, смерть была зачеркнута, а вместо нее вписано, что я родился. Вторично вряд ли так повезет.

Счастливым было и место, где я родился: порт отправления был действительно порт - Мариуполь, Донецкой области.

После гибели отца, который не выплыл из Черного моря, мы переехали в Одессу, и я все надеялся, что отец выплывет. Год был несчастливый - 1933, из него многие не выплыли, даже на суше.

В следующем счастливом году (1+9+3+7) о моем отце говорили, что он счастливо отделался. Такой это оказался счастливый год.

Война застала меня в придунайском городе Измаиле - третьем порту, после Мариуполя и Одессы. Он тоже оказался портом отправления, но такого, что хуже не придумаешь.

Эвакуация - отправление в неизвестность, о котором известно лишь то, что нас там не ждут. Но в конце пути мы смогли остановиться, расположиться, а я даже пошел в школу и окончил 6-й класс.

По возвращении в Измаил в 1945 г. я наконец использовал этот порт по назначению: отправился в плавание на самоходной барже «Эдельвейс» в качестве ученика, а потом моториста Дунайского пароходства.

Третий счастливый год был послевоенный (1+9+4+6). Сойдя на берег я работал ночным корректором в газете «Придунайская правда». А чуть позже там же литературным работником и еще позже радиожурналистом Измаильского областного радиокомитета. Вечерами ходил в школу, которая так и называлась - вечерняя. В самом начале этого года в газете были впервые напечатаны мои стихи.

Потом я учился в Киевском пединституте (факультет языка и литературы - русский отдел), а по окончании в 1951 г. был направлен учителем в исходный порт Мариуполь, вместе с еще одной студенткой, которая стала моей женой. Она была киевлянка и, конечно, скучала по Киеву, но вернуться туда мы смогли только через три года, отработав положенный срок.

Киев меня не узнал. Он не хотел никуда принимать меня на работу. И в год все той же ни в чем неповинной Лошади я оказался безработным.

Но за годом Лошади наступил счастливый 1955 год. Год счастливого Козла отпущения из Киева в Ужгород на издательскую работу. Там проработал редактором Закарпатского областного издательства с 1955 по 1964 г. За это время успел стать членом союза писателей Украины в 1962 г. Когда имеешь работу, можно оглядеться, посмотреть по сторонам. Я посмотрел и увидел сказочный рай. Но, как бывает в жизни, было много и такого, что сказки было рано писать, и я стал писать полусказки. В Москве вышла книга «В стране вещей», в Ужгороде - «Карманная школа». О следующем счастливом 1973 г. могу сказать, что я счастливо отделался - после того, как пустили под нож книгу «Подражание театру». В этом по тем временам не было ничего страшного В 1990 г. - лауреат республиканской премии имени В.Г. Короленко - за год до счастливого 1991 г., и такое бывает.

В 1998 г. уехал на ПМЖ в Израиль. Живу в Беер-Шеве, зарабатываю на жизнь пенсией и нечастыми выступлениями перед зрителями. Член союза русскоязычных писателей Израиля.

И вот я оглядываюсь на прожитую жизнь. Хорошая была жизнь, хотя и не всегда пригодная для жизни Счастливая жизнь - это бочка меда, в которую непременно должна быть добавлена ложка дегтя, для остроты, но случается, что их перепутывают и в бочку дегтя кладут ложку меда.

Но беспокоит меня одно - 1991 г. был последним счастливым годом в прошедшем столетии, а в ХХI их будет только три. В ХХ было девять - и то не медовый был век, а если всего три счастливых года - как же тогда жить нашим потомкам?

Хорошо, что не все зависит от суммы цифр и содержимого бочки и ложки. Люди будут жить, общаться, смеяться, а значит, все будет хорошо.»

Феликс Кривин - это живой классик русской литературы. Пик его популярности приходится на 70-80-е годы XX века. Сегодня его печатают нечасто, но всё написанное им по-прежнему актуально, живо и увлекательно.

Творческий портрет писателя

Пытаться однозначно определить творческий профиль писателя Феликса Кривина - бессмысленная задача. Он неподражаем во многих жанрах, хотя все они так или иначе имеют отношение к юмору. Он пишет басни, сказки, афоризмы, стихи, пародии, поучительные книги для детей.

Отличительная черта всех произведений Кривина - тонкий юмор, неординарный авторский взгляд и лаконизм. В его книгах вы не найдете длинных описаний, подробных характеристик персонажей и лирических отступлений от главной темы. Он умеет донести до читателя свою мысль посредством одной-двух фраз.

Феликс Кривин изобрел новую разновидность сказки. Во-первых, они предназначены не только для детей, но и для взрослых. Во-вторых, они максимально сжаты и динамичны. В-третьих, всё в них держится на игре слов. Кривин сталкивает буквальное и переносное значение слов, и в месте их столкновения неожиданно рождается новый смысл.

Автор учит видеть смешное в самых обычных предметах, начиная с бытовых вещей, градусников, шкафов, гвоздей и заканчивая далекими звездами и планетами. Он оживляет предметы реального мира, обращается к серьезным наукам, математике, грамматике, зоологии, делая их занимательными, и везде обнаруживает повод для искреннего и доброго смеха.

Как работает автор

Миниатюры и стихи Кривина написаны легким и живым языком, поэтому может показаться, что и сама писательская работа не составляет для автора труда. Можно предположить, что Феликс Кривин - блестящий импровизатор и создает свои произведения на одном дыхании. Они слетают с его уст, как брызги от фонтана, и его задача - только успеть записать.

Но это справедливо лишь отчасти. Конечно, идеи и образы рождаются молниеносно, а вот чтобы добиться максимальной выразительности, требуются часы, дни и недели. Жена Феликса Кривина Наталья в одном интервью рассказала, что ее муж всегда и всюду носит с собой блокнот для записей. Даже ночью он может вскочить и записать пришедшую к нему мысль или слово. А уже потом, садясь за пишущую машинку, он превращает их в стихи, сказки или рассказы.

Феликс Кривин: биография

Для детей писать сложнее всего, это Чтобы быть понятным и интересным для этой аудитории, нужно и самому суметь остаться ребенком, продолжать смотреть на мир с любопытством и интересом. Феликс Кривин и здесь нарушает стереотипы.

Дело в том, что ему самому пришлось повзрослеть довольно рано. Писатель родился в семье военного в 1928 году. Он сам называет этот год счастливым, т. к. сумма двух первых цифр года его рождения равна сумме двух последних. В пять лет он лишился отца, а когда ему было 13, началась Великая отечественная война. Рано пришлось Феликсу Кривину освоить рабочие специальности, он был слесарем, после работал мотористом на барже. Также рано он осознал и свое истинное призвание. Уже в 18 лет, в следующий «счастливый» по кривинской теории год, 1946, он твердо знал, что главное дело его жизни - литература. В этот год состоялась его первая публикация в литературной рубрике газеты «Придунайская правда».

Жизнь и дальше не баловала писателя. Еврейское происхождение закрывало перед ним многие двери. Там, где другой мог пройти напрямик, Кривину требовалось искать обходные пути. Кто знает, может, именно благодаря этим испытаниям русская литература пополнилась именем «Феликс Кривин». Биография у него весьма прозаическая, если не сказать трагическая, однако и ее он умеет рассказать с присущей ему иронией.

Путь к читателю

Время шестидесятников, поэтов, которые декламировали свои стихи на стадионах и собирали полные концертные залы, не отодвинуло Кривина на задний план. Да, его не знали в лицо, но у него был свой читатель, который раз и навсегда полюбил ни с чем не сравнимый стиль и юмор этого автора. Были среди поклонников Кривина и известные люди. Он дружил с Г. Гориным и был знаком с С. Маршаком, с большим успехом читал свои миниатюры А. Райкину и Л. Утесову.

По страницам книг

Первая книга писателя вышла в 1961 году, называлась она «Вокруг капусты» и содержала шуточные стихи и басни.

Дальше Кривина заинтересовал жанр поучительной детской литературы. В 1962 году была опубликована его «Карманная школа». Эта книга и сегодня очень популярна. В занимательной форме автор дает объяснение довольно сложных тем из курса математики, русского языка, физики. Позднее Кривин написал еще несколько книг на эту тему: «Несерьезные Архимеды» (1971), «Принцесса Грамматика» (1981), «Сказки, добытые из-под земли» (1981) и другие.

Интересовали автора и социальные темы. В 1963 году он закончил повесть «Птичий город». Это яркое сатирическое произведение впервые было опубликовано только в 1989 году, а отдельным изданием уже с немного измененным названием («Пеший город») вышло в 2000.

Его миниатюры, рассказы, стихи умеют запечатлеть мгновения времени, как это делают фото. Кривин Феликс Давидович при этом вписал свое имя в историю русской и мировой литературы не на мгновение, а на века.