Главная › Детские рецепты › Фэнни флэгг жареные зеленые. «Жареные зеленые помидоры в кафе «Полустанок»» Фэнни Флэгг

Фэнни флэгг жареные зеленые. «Жареные зеленые помидоры в кафе «Полустанок»» Фэнни Флэгг

Fried Green Tomatoes at the Whistle Stop Café

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

«Жареные зеленые помидоры» – настоящая классика, один из лучших американских романов XX века. Исключительно добрая, тонкая книга, пропитанная любовью к людям, юмором и легкой грустью. Несомненный шедевр.

Озон

Фэнни Флэгг – из тех немногих писателей, чьи мудрые и поэтичные книги оставляют долгое и изумительно приятное послевкусие. Обаятельная, смешная и щемяще-проникновенная проза Фэнни Флэгг – универсальное средство от хандры. С наслаждением вживаясь в уютный мир ее романов, сводя короткое знакомство с живыми и узнаваемыми персонажами, мы получаем отличный шанс на время забыть о тревогах и трудностях, окружающих нас в реальной жизни.

Psychology

«Жареные зеленые помидоры» заслуженно вошли в список главных женских книг XX века.

Коммерсант

Благодарность

Я хочу выразить огромную признательность тем людям, которые оказали мне неоценимую помощь и поддержку, когда я писала эту книгу Прежде всего это относится к моему литературному агенту Венди Уэйл, которая никогда не теряла веры в меня, редактору Сэму Вогену – за его заботу и внимание и за минуты хохота в процессе работы над текстом – и Марте Левин из «Рэндом хаус», ставшей моей ближайшей подругой. Я благодарю также Глорию Сейфер, Лиз Нок, Маргарет Кафарелли, Анну Бейли, Джулию Флоренс, Джеймса Хэтчера, доктора Джона Никсона, Джерри Ханна, Джея Сойера и Фрэнка Селфа. Компания «Де Томас, Бобо энд ассошиейтс» помогла мне в нелегкие времена нужды. Я благодарна Барнаби и Мэри Конрад из Ассоциации писателей Санта-Барбары, Джо Рой из Бирмингемской публичной библиотеки. Джеффу Нореллу из Бирмингемского южного колледжа, Энн Харви и Джону Локу из издательства «Оксмур хаус паблишинг». Огромное спасибо моей помощнице и машинистке Лизе Макдональд и ее дочери Джесси, которая спокойно сидела и смотрела сериал «На улице Сезам», пока мы с ее мамой работали. И особую благодарность я шлю всем милым моей душе жителям Алабамы – сердца моего, дома моего.

Томми Томпсону

«Плоть моя обитает в приюте для престарелых “Розовая терраса’’ но сердце и мысли так и остались в кафе “Полустанок’’ где на обед подают жареные зеленые помидоры…»

Из размышлений миссис Вирджинии Тредгуд в приюте «Розовая терраса», июнь 1986 г.

Еженедельник миссис Уимс

«Бюллетень Полустанка»

НОВОЕ КАФЕ

На прошлой неделе по соседству со мной, рядом с почтой, открылось кафе «Полустанок». Его хозяйки – Иджи Тредгуд и Руфь Джемисон, – кажется, довольны: дело потихоньку налаживается. Иджи просит знакомых не беспокоиться, что здесь их отравят: сама она не готовит, на кухне заправляют две негритянки, Сипси и Онзелла, а за барбекю персонально отвечает муж Онзеллы, Большой Джордж.

Тем, кто еще не успел заглянуть в кафе, Иджи сообщает: завтрак здесь подают с 5.30 до 7.30. Вы можете заказать яйца, овсянку, сухарики, бекон, колбасу, ветчину под острым томатным соусом и кофе – все это обойдется вам в 25 центов.

На обед и ужин вас ждут свиная отбивная с подливкой, жареный цыпленок, зубатка, курица с клецками или барбекю. Кроме того, можно взять овощи, сухарики или кукурузный хлеб плюс десерт и кофе – за все про все 35 центов.

Иджи говорит, что из овощных блюд вам предложат кукурузу под белым соусом, жареные зеленые помидоры, жареную окру, капусту или репу, коровий горох, сладкий батат, каролинские бобы или лимскую фасоль. А на сладкое – пирог.

Мы с моей дражайшей половиной, Уилбуром, вчера там обедали, и было так вкусно, что он заявил: «Все, дома больше не ем». Ха-ха! Хорошо, коли так. А то я не вылезаю из кухни, стряпая для этого проглота, и все никак не могу накормить его досыта.

Кстати, Иджи уверяет, что одна из ее кур снесла яйцо с десятидолларовой бумажкой внутри.

Дот Уимс

Приют для престарелых «Розовая терраса»

Старое шоссе Монтгомери, Бирмингем, штат Алабама

Сегодня Эвелин Коуч снова пришлось ехать с мужем в «Розовую террасу» навещать Большую Маму – его мать. Свекровь ее терпеть не могла, и Эвелин быстренько удрала от них в зал для посетителей, чтобы в тишине и покое полакомиться припасенными сладостями. Но как только она устроилась поудобнее, старушка в соседнем кресле ни с того ни с сего заговорила:

– Если вы меня спросите, в каком году такой-то или такой-то женился, на ком женился и в чем была мать невесты, я в девяти случаях из десяти отвечу правильно. Но хоть убей, никак не могу вспомнить, когда же я успела так состариться. Как-то неожиданно все получилось: раз – и уже старуха.

Знаете, в первый раз я обнаружила это в июне, когда попала в больницу с желчным пузырем. Они, наверно, до сих пор его хранят, а может, и выкинули уже, кто знает. Медсестра – толстуха такая, аж страшно, – как раз собиралась ставить мне вторую клизму, они там просто обожают делать клизмы. И тут смотрю, на руке у меня бумажка вроде бирочки. Пригляделась, а на ней написано: «Миссис Вирджиния Тред гуд, 86 лет». Представляете?

Вернулась я домой и говорю миссис Отис, приятельнице своей: мол, нам только и осталось теперь, что сидеть сложа руки да ждать, пока сдохнешь. А она: «Предпочитаю выражение “отойти в мир иной”». Бедняжка! У меня язык не повернулся сказать ей, что разницы-то, собственно, никакой: как ни назови – все одно помрем.

Все же забавно: пока ты маленькая, время на одном месте топчется, а как двадцать стукнет, так оно понеслось, словно скорый до Мемфиса. Мне иногда кажется, что жизнь как-то мимо нас проскальзывает, и почувствовать ее не успеешь. Я, конечно, по себе сужу, не знаю, как у других бывает. Вроде вчера еще маленькая девочка, а нынче – хоп, и взрослая женщина, с грудью и волосами на укромных местах. И как это я все умудрилась пропустить, ума не приложу. Впрочем, особого ума у меня никогда не было, ни в школе, ни потом…

Я и миссис Отис из маленького городка, Полустанок называется. Это в десяти милях от «Розовой террасы», там, где железнодорожная сортировочная, – слышали, может? Отсюда и название Полустанок. Мы с ней последние тридцать лет жили на одной улице. Когда муж миссис Отис умер, сын и невестка уговорили ее переехать сюда, в приют. А меня попросили пожить с ней хотя бы первое время, пока она тут не пообвыкнет. Потом-то я домой вернусь, только от нее это секрет, понимаете?

«Жареные зеленые помидоры» Фэнни Флэгг практически после первого же издания на русском языке стал культовой книгой в России. За два десятка лет роман переиздавался много-много раз, но и сегодня его популярность чрезвычайно велика. «Жареными зелеными помидорами» зачитывается уже, наверное, третье поколение читающей публики. Роман ставят в один ряд с великими американскими книгами - с «Убить пересмешника» и «Гекельбери Финном», - и уже одно упоминание книги Флэгг в таком ряду свидетельствует о ее силе. И уж совершенно точно: «Жареные зеленые помидоры» - это классика американской и мировой литературы.

Если приблизить этот томик к уху, то наверняка можно услышать чей-то смех, плач, разговоры, шум поезда, шорох листвы, звяканье вилок и ложек. Прислушайтесь к звукам, пробивающимся через обложку, и вы узнаете историю одного маленького американского городка, в котором, как и везде в мире, переплелись любовь и боль, страхи и надежды, дружба и ненависть. История эта будет рассказана с такой искренностью, что запомнится на долгие годы, и роман Фэнни Флэгг станет одной из самых любимых книг - как стал он для очень многих во всем мире.

Иджи всегда была сорванцом с обостренным чувством справедливости. Такой она и осталась, когда выросла и вместе с любимой подругой открыла кафе «Полустанок», в котором привечает всех, бедных и зажиточных, черных и белых, веселых и печальных. Истории, что происходят с Иджи и ее близкими, иногда до боли реалистичны, а порой они совершенно невероятны, но всегда затягивают, заставляя переживать так, будто все это происходит в реальной жизни. Ибо великий роман Фэнни Флэгг и есть сама жизнь.

Из пресс-релизов:

«Жареные зеленые помидоры» - настоящая классика, один из лучших американских романов XX века. Исключительно добрая, тонкая книга, пропитанная любовью к людям, юмором и легкой грустью. Несомненный шедевр.

Фэнни Флэгг - из тех немногих писателей, чьи мудрые и поэтичные книги оставляют долгое и изумительно приятное послевкусие. Обаятельная, смешная и щемяще-проникновенная проза Фэнни Флэгг - универсальное средство от хандры. С наслаждением вживаясь в уютный мир ее романов, сводя короткое знакомство с живыми и узнаваемыми персонажами, мы получаем отличный шанс на время забыть о тревогах и трудностях, окружающих нас в реальной жизни.

«Жареные зеленые помидоры» заслуженно вошли в список главных женских книг XX века.

Об авторах

Фэнни Флэгг (Fannie Flagg , род. в 1944) - американская писательница. Первый роман «Дэйзи Фэй и чудеса» (1981) занимал верхнюю строчку в списке бестселлеров «New York Times» в течении 10 недель, что для дебюта просто невероятно. Второй роман «Жареные зеленые помидоры в кафе «Полустанок»», который похвалили Харпер Ли и другие мэтры литературы, продержался в этом списке 36 недель, став международным бестселлером. Книга была превращена в незабываемый кино-хит, классику американского кинематографа. Сценарий, написанный самой Фэнни Флэгг, получил Премию Гильдии сценаристов и был номинирован на «Оскар». Но и эта книга уступила в успехе роману «Добро пожаловать в мир, малышка!» (1999), получившему намного большую известность и выбранному New York Times самой Выдающейся Книгой Года, а также названную ежедневной газетой «Christian Science Monitor» «пленительным… юмористическим романом, встречаемым с распростертыми объятиями». Единственная вещь более приятная, чем чтение книг Фэнни Флэгг - это слушать как читает их она сама. Прирожденная рассказчица, она обладает теплым, доброжелательным голосом с мягким алабамским акцентом. За прочтение аудиокниг Флэгг получила премию Грэмми. В 2016 году написала книгу «О чем весь город говорит», которая, по , будет последним большим романом в ее творчестве. В настоящее время Фэнни Флэгг живет в Калифорнии и в Алабаме.

«Плоть моя обитает в приюте для престарелых «Розовая терраса», но сердце мое и мысли никогда не покидали кафе «Полустанок», где на обед подают жареные зеленые помидоры…»

Фэнни Флэгг «Жареные зеленые помидоры
в кафе «Полустанок»

Готовить и есть зеленые, еще не зрелые помидоры? Да ладно? Люди правда так делают? Вы не шутите?

С тех пор, как мне на глаза попалось название романа Фэнни Флэгг, я периодически задавалась этими вопросами. Как и многим, мне казалось, что помидоры должны быть красными и свежими, а не зелеными и жареными. Но оказалось, при правильном подходе они могут себя отлично проявить и в неспелом виде. В России из них чаще всего делают что-то вроде салатов и закатывают их в банки. Или маринуют, что тоже вариант.

На американском юге с зелеными помидорами обходятся по-другому. Там их жарят и тут же подают, еще горячими. Жители южных штатов незрелые овощи ценят за характерный вкус с кислинкой. Чтобы смягчить и оформить ее, помидоры жарят в панировке – получается хрустящее снаружи и сочное внутри блюдо. То ли гарнир, то ли закуска.

Есть еще одно заведение, куда стоит отправиться по мотивам фильма, — в городе Джульетт штат Джорджия, там проходили съемки ленты.

Из заброшенного здания, которое раньше было магазином, режиссер Джон Авнет сделал кафе Иджи и Руфь. Как только фильм стал популярным, владелец недвижимости превратил декорации в ресторан, где до сих пор отвечают на вопросы туристов о съемках и подают зеленые помидоры.

Как готовить заглавное блюдо романа, рассказала сама Фэнни Флэгг – на последних страницах книги она делится рецептами того, чем угощали в «Полустанке»: печенье на пахте, ореховый пирог, цыпленок по-южному. И сразу два варианта, как жарить зеленые помидоры. Второй рецепт она закончила словами «Это самое вкусное блюдо на свете!». Хорошо, пусть так и будет.

Соль, перец
Растительное масло

Приготовление:

1. Помидоры нарезать кружочками толщиной 5-7 мм. С двух сторон посолить и поперчить.

2. В одной миске слегка взбить яйцо, перемешав желток и белок. В другую – насыпать панировочные сухари, добавить немного соли и перца.

В сухари еще можно добавить сушеный чеснок и сушеную зелень.

3. В сковороду налить растительное масло – оно должно тонким слоем покрывать всю поверхность. Хорошо разогреть. Каждый ломтик помидора с двух сторон обмакнуть сначала в яйцо, затем обвалять в панировочных сухарях, стараясь, чтобы панировка легла как можно ровнее.

4. Ломтики помидоров выложить в сковороду и обжаривать на средне-сильном огне пару минут до темной золотистой корочки. Аккуратно перевернуть ломтики и обжарить со второй стороны.

5. Готовые жареные помидоры вынуть, на несколько минут выложить на бумажные полотенца, чтобы удалить лишний жир, и сразу, еще горячими, подавать.

Забавно получается: многие живут рядом с человеком
и не замечают, в какой момент они начали его любить.
Про себя Руфь знала это с точностью до минуты. Она полюбила
Иджи, когда та, улыбаясь, протянула ей кувшин с медом. ©
Фэнни Флэгг «Жареные зеленые помидоры в кафе “Полустанок”»

ДЕНЬ ИСТОРИЙ И ДИКОГО МЕДА В ПОЛУСТАНКЕ

Моей дражайшей половине Уилбуру сегодня дали целый кувшин дикого меда! Иджи сегодня просто расщедрилась. Эта шестнадцатилетняя девчонка целых пять раз подходила к улью. Поразительно! И как только пчелы ее не кусают? Наверное, чувствуют, что Иджи трогать нельзя.

Но самое грустное то, что моя дражайшая половина Уилбур забыл кувшин и не может вспомнить, где он его оставил!

После того, как Иджи раздала мед, вокруг нее собралась вся детвора, и она начала рассказывать им свою излюбленную историю. Ну, вы же слышали байку о замерзшем озере и утках, которые улетели с ним! И знаете что? Дети слушали разинув рты! Хотя я тоже когда-то верила в то, что утки улетели вместе с озером.

Большая просьба: если кто-то обнаружит темно-синий кувшин дикого меда, пусть передаст моей дражайшей половине Уилбуру.

Дот Уимс

Завтра Руфь уезжает.

Три слова, которые Иджи все повторяла и повторяла про себя. Девушка с короткими светлыми и вьющимися волосами сейчас тихо сидела на полу. Вокруг стоял полнейший разгром. Еще час назад звенящую тишину нарушали крики Иджи: «Убирайся! Оставь меня в покое! Отвали от моей чертовой двери! Если ты сейчас не отойдешь от нее, я… Я не хочу, чтобы ты уезжала… Мне плевать, что люди могут обо мне подумать! Почему тебе надо выходить замуж за этого парня?.. Да ты его не любишь! Ты меня любишь… сама знаешь. Сама знаешь!.. Ты лгунья! Ненавижу тебя! Лучше бы ты умерла! Чтоб ты сгнила в аду! Ненавижу тебя! Убирайся!» Оглушительный звон пощечины.

Руфи до боли в груди хотелось притянуть этого дикого зверька к себе и сжать в объятиях крепко-крепко, но она знала, что если сделает это, то точно не сможет уехать. С минуту Иджи и Руфь смотрели друг на друга. Синие глаза были цвета ясного летнего неба, прямо как тогда, на их пикнике, когда она была так счастлива, как теплым днем могут быть счастливы только влюбленные. Но этому мигу, и так продлившемуся слишком долго, пришел конец. Руфь сделала самый трудный выбор в своей жизни, о котором потом жалела: она развернулась и, не сказав ни слова, ушла.

Иджи поднялась с пола, завязала растрепавшиеся волосы в хвостик и, открыв окно, выскользнула на улицу. Ей не хотелось находится в доме, в котором была Руфь. Иджи не хотелось быть там, где скоро не станет Руфи.

Не хотелось, ведь…

Руфь завтра уезжает.

Сегодня в кафе, к нескрываемому удивлению Иджи, почти никого не было. Даже бродяги и цветные, обычно болтавшиеся в нерешительности у черного хода в кафе, куда-то исчезли. Возможно, это было связано с тем, что сегодня во всю орудовала банда белых - ку-клукс-клан, - которые то и дело норовили поймать какого-нибудь цветного парня - и дай бог, если парня, - и проучить, показать, где его место. Наверное, поэтому никто из «постояльцев» не хотел навлечь на любимое кафе беду, вот они и рассосались.

У Иджи было превосходное настроение, но делиться им было не с кем. Культяшка убежал играть с ребятами, Большой Джордж ушел в Трутвилль: там одной семье понадобилась его нечеловеческая сила. Сипси тоже отлучилась на время со словами: «Миз Руфь вчера сказала мне, чтобы я отдохнула хоть денек. Я этого не хочу, но и расстраивать миз Руфь ни за что не буду. Поэтому я пойду в Трутвилль или просто погуляю недалеко от дома. Если что, только позовите, миз Иджи, и я мигом прибегу». Иджи слушала негритянку с улыбкой. Она прекрасно знала, что Сипси скорее умрет, чем заставит Руфь грустить. В итоге негритянка ушла в Трутвилль. Там все цветные отдавали ей своих детей, потому что знали, насколько сильно Сипси любила малышей, и уходили развлекаться.

Так что в доме оставались только Иджи да Руфь. Не найдя себе компанию - идти к Еве у Иджи не было желания, - она решила подняться в комнату к Руфи: сегодня она что-то слишком долго спала.

Проходя мимо часов, Иджи нахмурилась. Что за дела? Уже восемь утра, а эта красавица до сих пор нежится в своей постели. Решив, что Руфи нужно проснуться быстро, Иджи захватила с собой металлическую кружку с холодной водой. Плутоватая усмешка появилась на загорелом лице, где удивительным узором были разбросаны веснушки. Несмотря на то что Иджи уже было тридцать два года, она еще могла выкидывать удивительные штуки. Дети ее очень любили.

Иджи бесшумно поднялась по лестнице, едва-едва сдерживая смех. Она прекрасно знала, что Руфь не придет в восторг после такого пробуждения. Ну а кто рад, когда его утром окатывают холодной водой?

Тут неимоверно громко, даже оглушительно, скрипнула половица. В уютной тишине дома этот звук по силе был подобен выстрелу из охотничьего ружья. Иджи вмиг остановилась как вкопанная. Она не шевелилась до тех пор, пока мысленно не сосчитала до ста. Только потом Иджи стала двигаться дальше, медленно, шаг за шагом, словно львица, которая подкрадывалась к добыче.

Подойдя к комнате Руфи, Иджи вновь замерла: ей почудилось, будто бы там происходило какое-то движение. Однако не услышав по истечении двух минут ни звука, Иджи подумала, что ей и вправду показалось. Она неслышно открыла дверь и быстро проскользнула в комнату.

Руфь спокойно лежала на спине. Светлые золотисто-каштановые волосы были рассыпаны по подушке, глаза, обрамленные длинными ресницами, были плотно закрыты. Лицо девушки выражало полное спокойствие и безмятежность. Чем ближе подходила Иджи, тем прекраснее казалась ей Руфь, а сердце начинало биться чаще и сильнее.

В приоткрытое окно ворвался теплый ветер и, дотронувшись до Руфи, заставил ее ресницы дрогнуть, а саму девушку - перевернуться. Иджи и думать забыла о том, что в ее руке была кружка с холодной водой. Стянув с головы ковбойскую шляпу, она, не отрывая взгляда от Руфи, положила ее на стул. Подойдя прямо к кровати, Иджи опустилась на колени и застыла, с бесконечной любовью смотря на Руфь.

Руфь вздрогнула и проснулась. Потерев глаза, она сонно осмотрела комнату. Рядом с кроватью стояла металлическая кружка с водой, а на стуле лежала ковбойская шляпа.

Приют для престарелых «Розовая терасса»
Старое шоссе Монтгомери, Бирмингем, штат Алабама
30 декабря 1985 г.

Миссис Вирджиния Тредгуд, миловидная и улыбчивая старушка, которой было всего лишь восемьдесят шесть, сидела в своей комнате, периодически посматривая на часы. Она ждала, когда приедет Эвелин Коуч, добрая толстушка, в которой миссис Тредгуд нашла приятную собеседницу. Все-таки как хорошо, думала старушка, что свекровь терпеть не могла Эвелин. Разумеется, так думать плохо, но разве познакомилась бы тогда миссис Тредгуд с Эвелин, не выгони ее тогда Большая Мама, свекровь миссис Коуч, в коридор?

Смотря в окно, миссис Тредгуд с любовью водила пальцами по старой фотографии, которую держала у себя на коленях. На снимке были две девушки. Одной из них было немногим больше двадцати, лицо украшали веснушки, а улыбка была до того обаятельной, что растопила бы даже самое ледяное сердце. Но даже если улыбка светловолосой девушки с веснушками и не смогла бы растопить ледышку в груди у черствого человека, то это сделала бы другая девушка. Лицо у нее было как у ангела, спустившегося с небес на эту грешную землю.

Все были очарованы Иджи, все были влюблены в Руфь.

Старушка быстро повернулась.

Ах, Эвелин! Это Вы! Что же, заходите. Я уже ждала Вас с самого утра.

Дом Тредгудов спал, но Иджи, то и дело переворачиваясь с боку на бок, никак не могла заставить себя заснуть. Стоило ей закрыть глаза, как она тотчас же представляла себе Руфь, неземного ангела, который своим появлением сумел заглушить нестерпимую тоску по Бадди.

Руфи было двадцать два года, но Иджи это совершенно не волновало, она никогда не считала возраст помехой общению. Иджи была буквально ослеплена чувствами. Сипси частенько приговаривала: «Миз Иджи укусил влюбленный клопик», - стоило ей только увидеть, с каким показушным равнодушием Иджи несет огромную рыбу домой. Причем все обязательно происходило именно так, что Иджи каким-то совершенно удивительным образом подгадывала момент, когда Руфь выходила из дома и ей приходилось идти прямо навстречу юному рыболову.

О да, Иджи Тредгуд была влюблена, без оглядки, крепко, навсегда.

Не выдержав, Иджи скатилась на пол и, закинув руки за голову, с серьезным выражением лица стала смотреть в потолок. Впрочем, на полу она пролежала недолго. Натянув на себя белую рубашку, некогда принадлежавшую Бадди, она заправила ее в штаны - все-таки рубашка была ей велика. Подняв окно, она впустила в комнату освежающий летний ветер. Было немного прохладно, но, в целом, терпимо. Иджи села на край подоконника и осторожно, стараясь издавать как можно меньше шума, ступила на крышу. Дело оставалось за малым: пройти несколько метров влево и спуститься по припрятанной веревке к окну комнаты Руфи.

Добравшись до веревки, которую Иджи прятала под небольшим самодельным навесом, она крепко привязала один конец к выступу, поддерживавшему водосточную трубу, а остальную часть скинула с крыши.

Внезапно подул ветер, и от неожиданности Иджи едва не потеряла равновесие. Она быстро схватила веревку и начала спускаться, упираясь ногами сначала в крышу, а затем - в стену.

Добравшись до нужного окна, Иджи достала из кармана штанов, закатанных до колен, старый длинный гвоздь. Защелка в оконной раме держалась на честном слове, так что Иджи не составило большого труда повернуть ее в сторону. Хорошо, что была небольшая щелка, благодаря которой Иджи смогла просунуть гвоздь в оконную раму. Нажав, она не спеша стала поднимать окно, которое поначалу поддавалось с трудом. Но такая мелочь не смогла бы остановить Иджи. Не прошло и пары секунд, как она открыла окно.

Стараясь не разбудить Руфь, Иджи аккуратно стала перебираться в комнату. Очередной порыв ветра, с силой ударив в окно, заставил его резко захлопнуться. Иджи чуть было не прищемила себе пальцы.

Руфь проснулась почти мгновенно. Она приподняла голову и с удивлением осмотрела комнату, пытаясь обнаружить причину, которая ее разбудила. Странно, подумала Руфь, я же закрывала все, тогда почему я проснулась от звука захлопнувшегося окна? Пожав плечами, она подавила зевок и вновь опустила голову на подушку. Закрыв глаза, Руфь отвернулась к стене.

Сердце Иджи колотилось как бешенное. Глаза были распахнуты и напоминали два сверкавших блюдца. Как Иджи умудрилась спрятаться под стол, она не знала. Там она сидела какое-то время, совсем не двигаясь и боясь дышать.

Когда сердце успокоилось, а мысли перестали метаться подобно обезумевшим зверям, Иджи рискнула вылезти из своего укрытия. Руфь лежала к ней спиной и, по всей видимости, спала. Сглотнув, Иджи подкралась к спящей девушке и остановилась. Щеки у нее пылали, зато руки были удивительно холодными.

Собравшись с силами, Иджи сжала руки в кулаки и прижала их к ногам. Наклонившись к уху Руфи, она прошептала:

Я люблю тебя, Руфь. Я люблю тебя.

И тут же опрометью бросилась к двери, но в темноте не заметила коробки и, споткнувшись, упала. Пока Иджи лихорадочно соображала, как ей успеть выскочить в коридор, промчаться мимо всех спален, забраться на крышу и спрятать веревку, было уже поздно. Теплые руки с нежностью легли на ее плечи. Иджи словно окатили ледяной водой, и она сразу же попыталась вырваться, но не тут-то было.

Руфь крепко сжала Иджи в своих объятиях, и чем больше сопротивлялась Иджи, тем сильнее были эти объятия.

Пусти меня! - прошептала Иджи, все же не решаясь говорить громко. - Живо пусти или не видать тебе больше меда! Уйди! Пусти меня!

Ни за что, - тихо произнесла Руфь, а затем, когда Иджи внезапно перестала брыкаться и вырываться, повторила: - Я ни за что не отпущу тебя, Иджи.

Наступила тишина.

В комнату Руфи постучала мама Тредгуд.

Руфь, все в порядке?

Конечно, миссис Тредгуд, - отозвалась Руфь.

Я слышала шум и подумала, что у тебя что-то приключилось.

Просто окно захлопнулось от сильного порыва ветра. Вот я и проснулась. Простите, миссис Тредгуд, что разбудила Вас.

Ничего страшного. Ну, ладно, тогда доброй ночи, Руфь, - тепло произнесла мама Тредгуд.

Доброй ночи.

Когда Руфь разговаривала с мамой Иджи, сама виновница пробуждения сидела тише воды, ниже травы. Она молчала и ждала, пока стихнут шаги. Руфь все еще крепко обнимала Иджи, хотя та уже и не думала вырываться. Нахмурив брови и чуть поджав губы, Иджи приподняла плечи, словно стараясь защититься от неведомой опасности. Руфь почувствовала ее напряжение и только собралась убрать руки, как была остановлена. Ледяные пальцы быстро и решительно дотронулись до рук Руфи, и она с улыбкой вновь обняла Иджи.

Вытянув ноги вдоль Иджи, Руфь положила голову ей на плечо и закрыла глаза.

Ветер все норовил ворваться в комнату, но окно было закрыто, и планам ветра не дано было осуществиться.

Иджи медленно откинулась назад, тем самым прижимаясь к груди Руфи. Она благодарила ночь за ее темноту, потому что благодаря ей Руфь сейчас не могла увидеть, как горели щеки Иджи. Девушки закрыли глаза и еще долго сидели в полнейшем молчании, но внезапно Иджи выпрямилась и, извернувшись в руках Руфи, повернулась к ней лицом. В ночном полумраке Руфь поразилась тому, как блестели глаза Иджи.

Ни за что, - не колеблясь ни секунды, ответила Руфь.

Совсем? Даже если я насмерть кого-нибудь убью? И после этого не отпустишь? - Иджи не отрывала взгляда от Руфи.

Руфь тихо рассмеялась, прикрыв рот ладонью, но, видя, что Иджи даже не улыбнулась, успокоилась и спросила:

А можно убить не насмерть?

Не отпустишь? - вопросом на вопрос ответила Иджи.

И после этого не отпущу.

А если я…

Не отпущу, Иджи, - мягко произнесла Руфь, с улыбкой смотря на сидевшую перед ней шестнадцатилетнюю девчонку.

И даже после этого?

После чего, Иджи…

Последний слог был произнесен слишком близко к губам. Руфь закрыла глаза, чувствуя, как по телу живо распространяется тепло, особенно в тех местах, где до нее дотрагивалась Иджи. Руфь никогда не чувствовала себя такой счастливой. Когда Иджи поцеловала ее, весь мир потерял свое значение и мысли о скором отъезде ушли на задний план. В тот момент, который Руфь хотела растянуть до бесконечности, не существовало никого, кроме Иджи. Прижав ее к себе, Руфь дрожащим шепотом произнесла:

Никогда… никогда я не отпущу тебя, моя Заклинательница пчел.

Флэгг Фэнни

Жареные зеленые помидоры в кафе "Полустанок"

Перевод с английского Дины Крупской

БЛАГОДАРНОСТЬ

Я бы очень хотела выразить признательность тем людям, которые оказали мне неоценимую помощь и поддержку, когда я писала эту книгу. Прежде всего, это относится к моему литературному агенту Венди Уэйл, которая никогда не теряла веры в меня, редактору Сэму Вогену - за его заботу и внимание и за минуты хохота в процессе работы над текстом, и Марте Левин из "Рэндом хаус", ставшей моей ближайшей подругой. Я благодарю также Глорию Сейфер, Лиз Нок, Маргарет Кафарелли, Анну Бейли, Джулию Флоренс, Джеймса Хэтчера, доктора Джона Никсона, Джерри Ханна, Джея Сойера и Фрэнка Селфа. Компания "Де Томас, Бобо энд ассошиейтс" помогла мне в нелегкие времена нужды. Я благодарна Барнаби и Мэри Конрад из Ассоциации писателей Санта-Барбары, Джо Рой из Бирмингемской публичной библиотеки. Джеффу Нореллу из Бирмингемского южного колледжа, Энн Харви и Джону Локу из издательства "Оксмур хаус паблишинг". Огромное спасибо моей помощнице и машинистке Лизе Макдональд и её дочери Джесси, которая спокойно сидела и смотрела сериал "На улице Сезам", пока мы с её мамой работали. И особую благодарность я шлю всем милым моей душе жителям Алабамы - сердца моего, дома моего.

Томми Томпсону

"Плоть моя обитает в приюте для престарелых "Розовая терраса", но сердце мое и мысли никогда не покидали кафе "Полустанок", где на обед подают жареные зеленые помидоры..."

Из размышлений миссис Вирджинии Тредгуд в приюте "Розовая терраса", июнь, 1986 г.

ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК МИССИС УИМС

"Бюллетень Полустанка"

НОВОЕ КАФЕ

На прошлой неделе по соседству со мной, рядом с почтой, открылось кафе "Полустанок". Его хозяйки - Иджи Тредгуд и Руфь Джемисон - кажется, довольны: дело потихоньку налаживается. Иджи просит знакомых не беспокоиться, что здесь их отравят: сама она не готовит, на кухне заправляют две негритянки, Сипси и Онзелла, а за барбекю персонально отвечает муж Онзеллы, Большой Джордж.

Тем, кто ещё не успел заглянуть в кафе, Иджи сообщает: завтрак здесь подают с 5.30 до 7.30. Вы можете заказать яйца, овсянку, сухарики, бекон, колбасу, ветчину под острым томатным соусом и кофе - все это обойдется вам в 25 центов.

Мы с моей дражайшей половиной, Уилбуром, вчера там обедали, и было так вкусно, что он заявил: "Все, дома больше не ем". Ха-ха! Хорошо, коли так. А то я не вылезаю из кухни, стряпая для этого проглота, и все никак не могу накормить его досыта.

Кстати, Иджи уверяет, что одна из её кур снесла яйцо с десятидолларовой бумажкой внутри.

ПРИЮТ ДЛЯ ПРЕСТАРЕЛЫХ "РОЗОВАЯ ТЕРРАСА"

Старое шоссе Монтгомери, Бирмингем, штат Алабама

Сегодня Эвелин Коуч снова потащилась с мужем в "Розовую террасу" навещать Большую Маму - его мать. Свекровь её терпеть не могла, и Эвелин быстренько удрала от них в зал для посетителей, чтобы в тишине и покое полакомиться припасенными сладостями. Но как только она устроилась поудобнее, старушка в соседнем кресле ни с того ни с сего заговорила:

Если вы меня спросите, в каком году такой-то или такой-то женился, на ком женился и в чем была мать невесты, я в девяти случаях из десяти отвечу правильно. Но хоть убей, никак не могу вспомнить, когда же я успела так состариться. Как-то неожиданно все получилось: раз - и уже старуха.

Знаете, в первый раз я обнаружила это в июне, когда попала в больницу с желчным пузырем. Они, наверно, до сих пор его хранят, а может, и выкинули уже, кто знает. Медсестра - толстуха такая, аж страшно - как раз собиралась ставить мне вторую клизму, они там просто обожают делать клизмы. И тут смотрю, на руке у меня бумажка вроде бирочки. Пригляделась, а на ней написано: "Миссис Вирджиния Тредгуд, 86 лет". Представляете!

Вернулась я домой и говорю миссис Отис, приятельнице своей: мол, нам только и осталось теперь что сидеть сложа руки да ждать, пока сдохнешь. А она: "Предпочитаю выражение "отойти в мир иной". Бедняжка! У меня как-то язык не повернулся сказать ей, что разницы-то, собственно, никакой: как ни назови - все одно помрем.

А все же забавно: пока ты маленькая, время на одном месте топчется, а как двадцать стукнет, так и понеслось, словно скорый до Мемфиса. Мне иногда кажется, что жизнь как-то мимо нас проскальзывает, её и не чувствуешь даже. Я, конечно, по себе сужу, не знаю, как у других бывает. Вроде вчера ещё маленькая девочка, а нынче - хоп, и взрослая женщина, с грудью и волосами на укромных местах. И как это я все умудрилась пропустить, ума не приложу. Впрочем, особого ума у меня никогда не было, ни в школе, ни потом...

Я и миссис Отис из маленького городка, Полустанок называется. Это в десяти милях от "Розовой террасы", там, где железнодорожная сортировочная, - слышали, может? Отсюда и название Полустанок. Мы с ней последние тридцать лет жили на одной улице. Когда муж миссис Отис умер, сын и невестка уговорили её переехать сюда, в приют. А меня вот попросили пожить с ней хотя бы первое время, пока она тут не пообвыкнет. Потом-то я домой вернусь, только это секрет, понимаете?

А здесь не так уж и плохо. На Рождество мы все надевали праздничные колпачки. На моем были вышиты сверкающие елочные шары, а у миссис Отис рожица Санта Клауса. А вот кошечку пришлось оставить дома. Жалко ужасно! Скучаю я по ней очень. Я ведь всю жизнь кошку держала, а то и двух. Пришлось отдать её соседской девочке, которая поливает мои герани. У меня, знаете, четыре кадки с геранями перед домом, и герань такая чудесная, просто глаз не отвести.

Моей миссис Отис всего семьдесят восемь Она славная женщина, правда, славная, только немного нервная. Я хранила под кроватью камни из желчного пузыря в банке, так она заставила меня убрать их подальше. Сказала, что от их вида у неё депрессия начинается. Как маленькая. Впрочем, она ведь и росточка маленького, а я, сами видите, дама крупная. Кость у меня широкая, да и все остальное.

А вот машину я никогда не водила. Такое неудобство. Вечно привязана к дому, сиди и жди, пока кто-нибудь заскочит и подбросит в магазин, или там к врачу, или в церковь. Раньше до Бирмингема можно было добраться на дрезине с ремонтниками, но дрезины эти давным-давно не ходят. Вернусь домой обязательно получу водительские права.

Знаете, забавно получается: начинаешь ценить радости жизни только когда оказываешься вдали от дома. Мне, например, не хватает запаха кофе и жареного бекона по утрам. Здешняя стряпня вообще ничем не пахнет, а о жареном даже не мечтай. Все вареное, и ни грамма соли. Мне эти паровые котлеты и даром не нужны, а вам? - Она тараторила, не дожидаясь ответа. - Я просто обожаю пахту с крекерами или кукурузным хлебом вместо второго завтрака. Размочишь все в чашке и хлебаешь ложечкой. Но нельзя же есть на людях как дома себе позволяешь, правда?

И ещё скучаю по дереву. Мой домишко - старая развалюха: гостиная, спальня и кухонька. Но весь из дерева, и стены изнутри обиты сосной. За это и люблю его. Терпеть не могу штукатурку. Стены какие-то холодные получаются, окостеневшие, что ли.

У меня была с собой фотография, я там маленькая качаюсь на качелях на заднем дворе, а в руке у меня голубые воздушные шары. Хотела повесить у себя над кроватью, так сиделка не позволила: мол, девочка здесь по пояс голая, а это неприлично. Представляете? У меня эта карточка лет пятьдесят провисела, а мне и в голову не приходило, что я там голая. Неужто кто-то из здешних старичков разглядит голую грудку, с их-то зрением! Но раз уж тут все такие нравственные собрались, ладно, убрала я фотографию в шкаф, пускай полежит вместе с моими желчными камнями.

Хорошо бы сейчас очутиться дома. Там, правда, беспорядок жуткий: я и забыла, когда подметала последний раз. И знаете почему? Вышла я как-то на крыльцо, а на дереве сойки дерутся. Ну я и запустила в них веником, а он застрял между ветками. Надо будет попросить кого-нибудь снять мой веничек, когда вернусь.

А недавно сын миссис Отис забрал нас домой с чаепития, которое устраивали в здешней церкви по случаю Рождества. Так вот, он повез нас вдоль железной дороги по Первой улице, там ещё когда-то было кафе, мимо старого дома Тредгудов. Конечно, многие дома на этой улице теперь заколочены, иные разрушены, но, знаете, когда мы подъезжали, фары осветили окна, и мне показалось, что дом совсем не изменился. Стоит вроде такой же, как и семьдесят лет назад, везде свет горит, веселье, суматоха. Могу поклясться, я слышала чей-то смех, а в маленькой гостиной Эсси Ру бренчала на пианино "Эй, девушки из Буффало, погуляем вечерком" и "Огромны горы сладостей", или что там ещё было тогда в моде. Смотрю - а может, все же показалось? - Иджи Тредгуд опять спряталась в ветвях иранской мелии и воет собакой каждый раз, когда Эсси заводит песню. Она всегда говорила, что Эсси Ру умеет петь хуже, чем корова танцевать. Сдается мне, из-за этих видений да ещё моей тоски по дому я теперь только о прошлом и могу думать.