Где проходили среды нестора васильевича кукольника. «Он был частицею прославленного века»

Житие Никанора Затрапезного, пошехонского дворянина

Введение

Я, Никанор Затрапезный, принадлежу к старинному пошехонскому дворянскому роду. Но предки мои были люди смирные и уклончивые. В пограничных городах и крепостях не сидели, побед и одолений не одерживали, кресты целовали по чистой совести, кому прикажут, беспрекословно. Вообще не покрыли себя ни славою, ни позором. Но зато ни один из них не был бит кнутом, ни одному не выщипали по волоску бороды, не урезали языка и не вырвали ноздрей. Это были настоящие поместные дворяне, которые забились в самую глушь Пошехонья, без шума сбирали дани с кабальных людей и скромно плодились. Иногда их распложалось множество, и они становились в ряды захудалых; но по временам словно мор настигал Затрапезных, и в руках одной какой-нибудь пощаженной отрасли сосредоточивались имения и маетности остальных. Тогда Затрапезные вновь расцветали и играли в своем месте видную роль.

Дед мой, гвардии сержант Порфирий Затрапезный, был одним из взысканных фортуною и владел значительными поместьями. Но так как от него родилось много детей - сын и девять дочерей, то отец мой, Василий Порфирыч, за выделом сестер, вновь спустился на степень дворянина средней руки. Это заставило его подумать о выгодном браке, и, будучи уже сорока лет, он женился на пятнадцатилетней купеческой дочери, Анне Павловне Глуховой, в чаянии получить за нею богатое приданое.

Но расчет на богатое приданое не оправдался: по купеческому обыкновению, его обманули, а он, в свою очередь, выказал при этом непростительную слабость характера. Напрасно сестры уговаривали его не ехать в церковь для венчания, покуда не отдадут договоренной суммы полностью; он доверился льстивым обещаниям и обвенчался. Вышел так называемый неравный брак, который впоследствии сделался источником бесконечных укоров и семейных сцен самого грубого свойства.

Брак этот был неровен во всех отношениях. Отец был, по тогдашнему времени, порядочно образован; мать - круглая невежда; отец во̀все не имел практического смысла и любил разводить на бобах, мать, напротив того, необыкновенно цепко хваталась за деловую сторону жизни, никогда вслух не загадывала, а действовала молча и наверняка; наконец, отец женился уже почти стариком и притом никогда не обладал хорошим здоровьем, тогда как мать долгое время сохраняла свежесть, силу и красоту. Понятно, какое должно было оказаться при таких условиях совместное житье.

Тем не менее, благодаря необыкновенным приобретательным способностям матери, семья наша начала быстро богатеть, так что в ту минуту, когда я увидал свет, Затрапезные считались чуть не самыми богатыми помещиками в нашей местности. О матери моей все соседи в один голос говорили, что бог послал в ней Василию Порфирычу не жену, а клад. Сам отец, видя возрастание семейного благосостояния, примирился с неудачным браком, и хотя жил с женой несогласно, но в конце концов вполне подчинился ей. Я, по крайней мере, не помню, чтоб он когда-нибудь в чем-нибудь проявил в доме свою самостоятельность.

Затем, приступая к пересказу моего прошлого, я считаю нелишним предупредить читателя, что в настоящем труде он не найдет сплошного изложения всех событий моего жития, а только ряд эпизодов, имеющих между собою связь, но в то же время представляющих и отдельное целое. Главным образом я предпринял мой труд для того, чтоб восстановить характеристические черты так называемого доброго старого времени, память о котором, благодаря резкой черте, проведенной упразднением крепостного права, все больше и больше сглаживается. Поэтому я и в форме ведения моего рассказа не намерен стесняться. Иногда буду вести его лично от себя, иногда - в третьем лице, как будет для меня удобнее.

I. Гнездо

Детство и молодые годы мои были свидетелями самого разгара крепостного права. Оно проникало не только в отношения между поместным дворянством и подневольною массою - к ним, в тесном смысле, и прилагался этот термин, - но и во все вообще формы общежития, одинаково втягивая все сословия (привилегированные и непривилегированные) в омут унизительного бесправия, всевозможных изворотов лукавства и страха перед перспективою быть ежечасно раздавленным. С недоумением спрашиваешь себя: как могли жить люди, не имея ни в настоящем, ни в будущем иных воспоминаний и перспектив, кроме мучительного бесправия, бесконечных терзаний поруганного и ниоткуда не защищенного существования? - и, к удивлению, отвечаешь: однако ж жили! И, что еще удивительнее: об руку с этим сплошным мучительством шло и так называемое пошехонское «раздолье», к которому и поныне не без тихой грусти обращают свои взоры старички. И крепостное право, и пошехонское раздолье были связаны такими неразрывными узами, что когда рушилось первое, то вслед за ним в судорогах покончило свое постыдное существование и другое. И то и другое одновременно заколотили в гроб и снесли на погост, а какое иное право и какое иное раздолье выросли на этой общей могиле - это вопрос особый. Говорят, однако ж, что выросло нечто не особенно важное.

Ибо хотя старая злоба дня и исчезла, но некоторые признаки убеждают, что, издыхая, она отравила своим ядом новую злобу дня и что, несмотря на изменившиеся формы общественных отношений, сущность их остается нетронутою. Конечно, свидетели и современники старых порядков могут, до известной степени, и в одном упразднении форм усматривать существенный прогресс, но молодые поколения, видя, что исконные жизненные основы стоят по-прежнему незыблемо, нелегко примиряются с одним изменением форм и обнаруживают нетерпение, которое получает тем более мучительный характер, что в него уже в значительной мере входит элемент сознательности…

Предваряя рассказ о своём прошлом, Никанор Затрапезный, наследник старинного пошехонского дворянского рода, уведомляет, что в настоящем труде читатель не найдёт сплошного изложения всех событий его жития, а только ряд эпизодов, имеющих между собой связь, но в то же время представляющих и отдельное целое.

В глуши Пошехонья проходит детство и молодые годы Никанора, ставшего свидетелем самого расцвета крепостного права, определявшего быт и уклад дворянской семьи. Земля этого края, покрытая лесом и болотами, считается захолустной, поэтому мужицкие спины с избытком вознаграждены за отсутствие.ценных угодий. Имение Затрапезных малоземельное, но оброк с крестьян в имении Малиновец получается исправно. Семья неуклонно богатеет, приобретаются новые земли и имения, собственность растёт.

Мать Никанора, потомственная купчиха, много моложе просвещённого дворянина-отца, что поначалу навлекает на неё неудовольствие родственников. Однако рачительность и хозяйственная смётка, ей присущие, выводят семью к благосостоянию и позволяют иные зимы проводить в Москве или Петербурге. После двенадцати лет брака у неё восемь детей, находящихся на попечении гувернанток до поступления в институты и на военную службу. Младшему Никанору, оказавшемуся необычайно одарённым, на учителей не слишком везёт. Азбуке его учит богомаз, а писать он выучится сам. Первые книжки Никанор читает самостоятельно, почти бесконтрольно, а чуть позже по инструкциям для учителей освоит программу младших классов гимназии. Это и случай, и чудо, что он сумеет проложить себе путь к настоящему образованию сам. По мнению автора записок, дети очень лёгкая добыча для порчи и искажения всякой системой обучения и воспитания или её отсутствием. «Восковое детское сердце любую педагогическую затею примет без противодействия». Но весьма мучительно воспринимаются эпохи, когда человеческая мысль осуждается на бездействие, а человеческое знание заменяется массою бесполезностей и неряшеством.

В портретной галерее лиц, встречающихся в доме у Затрапезных, заметное место занимают тётеньки-сестрицы, представленные сначала пожилыми, потом совсем старушками. Поначалу тётенек принимают в доме вполне радушно, готовят для них комнаты, встречают и угощают, но потом злопамятная мать Никанора проявляет в отношении к ним полную чёрствость и скупость. Старые, никому не нужные женщины изгоняются сначала в мезонин, а потом их и вовсе удаляют со двора. Они когда-то очень плохо приняли новый брак своего брата, да и денег у них совсем нет, и имения их ничего не стоят, их подкармливают только из милости. А в подходящий момент вовсе изгоняют со двора в дальний флигель, где они, полуголодные, в холодном помещении умирают одна за другой.

История третьей сестры отца - Анфисы связана у Никанора с самыми страшными воспоминаниями его детства. Как ни строга была по отношению к крестьянам его собственная мать, не щадившая «зачавших невовремя» девушек (выдавая их замуж за подростка или перестарка), Анфиса Порфирьевна ещё лютее и безобразнее, до самодурства. В первый визит к тётеньке именно у неё во дворе он видит свою сверстницу, привязанную локтями к столбу, босыми ногами в разъедающей навозной жиже, не имеющую возможности защищаться от ос и слепней. Сидевшие поодаль два старика не позволят юноше эту девушку освободить. Всем будет только хуже. Муж и сын Анфисы Порфирьевны открыто глумятся над мужиками и засекают до смерти немало женщин и детей. Не случайно тётеньку Анфису задушат собственная ключница и подоспевшие на помощь сенные девушки.

Есть у Никанора ещё одна тётенька, Раиса Порфирьевна, прозванная сластёной за неравнодушие к лакомому куску. Все комнаты её дома имеют «аппетитный характер и внушают аппетитные мысли». Все её домашние с утра до вечера едят и пьют, и при этом добреют. Это один из тех редких домов, где всем живётся привольно, и господам, и прислуге. Все здесь любят и лелеют друг друга, рады гостям и подают им много хорошо продуманных кушаний. Спать укладывают в чистых, уютных и свежих комнатах «на постели, не внушающие ни малейших опасений в смысле насекомых». Для Никанора это важно, поскольку в его родном доме дети загнаны в тесные конурки, где убирают редко, а грязь и насекомые осаждают не только людские, где спят вповалку на старых войлоках и здоровые, и больные. Недовольство, постоянные наказания крестьянам и крестьянкам рождаются сами собой. Увечья, вырождение, страх и бессмыслие насаждаются всеми известными деспотам способами.

Неслужащее поместное русское дворянство, среди которого числятся Затрапезные, тяготеет к Москве, которая для них центр всего. Игроки находят в ней клубы, кутилы - трактиры, богомольные люди радуются обилию церквей, дворянские дочери отыскивают себе женихов. Чтобы выдать замуж сестру Никанора, Затрапезные выезжают на зиму в первопрестольную, где для этого в одном из арбатских переулков нанимается меблированная квартира. Известная всем грибоедовская Москва, в которой, правда, преобладает высший московский круг, мало чем отличается в нравственном и умственном смысле от Москвы, представленной Никанором.

Выезжать на балы и отдавать визиты Затрапезным, конечно, проще и приятнее, чем принимать у себя, но смотрины устраивать надо. Дурная собой сестрица Никанора уж засиделась в девках, поэтому, хочешь не хочешь, а чисть мебель, вытирай пыль, создавай уют, будто в доме всегда так. Надин надевает модные платья, ей полагается даже брошь с брильянтами. В зале открывают рояль, на пюпитр кладут ноты и зажигают свечи, будто только что музицировали. Стол накрывают со всем возможным вкусом, раскладывая приданое: чайные ложки и другие серебряные предметы. Впрочем, женихи зачастую лишь любители поесть и выпить на дармовщинку. В первую очередь они торопятся освободить графинчик, до серьёзных предложений дело не доходит. Сестрице и влюбиться-то особенно не в кого. Когда же это случается, сразу же выясняется, что избранник её сердца плут и картёжник да ещё гол как сокол. В конце концов мать забирает у дочери её брильянты и жемчуга и увозит обратно в деревню. Находит свою судьбу бедняжка Надин только в провинции, выйдя замуж за безрукого городничего. Однако он загребает одной рукой денег столько, сколько другому и двумя не загрести, и за это сестрица исправно рожает ему детей и слывёт первой дамой в губернии.

Все эти смотрины, балы, ужины, сватовство настолько колоритны, что глубоко западают в память Никанору. Однако, как следует из его записок, воспоминания о себе оставят и крепостные дворовые, которым живётся много хуже, чем просто крепостным крестьянам. Заправляют хозяйством, как правило, управляющие, люди до мозга костей развращённые, выслуживающиеся при помощи разных зазорных заслуг. По одному только капризу они зажиточного крестьянина могут довести до нищенства, по вспышке любострастия отнять у мужа жену или обесчестить крестьянскую девушку. Жестоки они неимоверно, но поскольку они блюдут барский интерес, то жалобы на них не принимаются. Крестьяне их ненавидят и ищут все возможные способы, чтобы их извести. При столкновении с такой местью помещичья среда обычно затихает, чтобы потом вернуться к прежней системе.

Из дворовых женщин Никанору запоминаются Аннушка и Мав-руша-новоторка. Первая знает евангелие и жития святых и проповедует полное в этой жизни господам подчинение. Вторая, будучи вольной мещанкой, соединившей судьбу с крепостным иконописцем, восстаёт против навязываемой ей тяжёлой работы. Искренняя любовь к мужу перерастает у неё в ненависть, и она кончает жизнь самоубийством.

Из дворовых мужиков симпатию Никанора вызывает смешливый Ванька-Каин, по профессии цирюльник, а потом ключник. Он бесконечно сорит шутовскими словами, но его все любят за балагурство, хотя хозяйка часто ворчит. «Ах, ты, хамово отродье», - говорит она. На что он, как эхо, отвечает: «Мерси, бонжур. Что за оплеуха, коли не достала уха. Очень вами за ласку благодарен». Ивана отдают в рекруты, из армии он не возвращается.

В помещичьей среде Никанор Затрапезный отмечает двоих: предводителя Струнникова и образцового крестьянина Валентина Бурма-кина. Предводитель Струнников воспитывается в одном из высших учебных заведений, но отличается таким тупоумием и леностью, что не сумеет потом не только организовать жизнь в уезде, но и растрачивает все своё состоятгие на балы и оркестры. Годы спустя Никанор встречает его в Женеве, где он служит половым в ресторане при гостинице. «Был русский барин да весь вышел».

Валентин Бурмакин - единственный в уезде представитель университетского образования. Непорочная высоконравственная личность, ученик Грановского, почитатель Белинского, он участник кружка молодёжи, желающей сеять вокруг себя добро, любовь, человечность. На первом плане у него стоят музыка, литература, театр. Его волнуют споры о Мочалове, Каратыгине, Щепкине, каждый жест которых порождает у него массу страстных комментариев. Даже в балете он усматривает истину и красоту, поэтому имена Санковской и Герино звучат обычно в его дружеских беседах. Они для него не просто танцовщик и танцовщица, «а пластические разъяснители «нового слова», заставляющие по произволению радоваться и скорбеть. Однако оторванность от реальной почвы, полное непонимание её в конце концов приводят Бурмакина к неудачной женитьбе на простоватой Милочке, которая вскоре начинает обманывать его и доводит до разорения. Московские друзья помогают ему определиться учителем в одну из самых дальних губернских гимназий. В Москве ему устроиться не удаётся.

Масса образов и фактов, вставших в памяти Никанора Затрапезного, подействовали на него настолько подавляюще, что, описав видения своего детства, он сомневается в том, сможет ли продолжать свои записки в дальнейшем.