Где живет андрей макин писатель биография. Писатель андрей макин избран членом французской академии

И про наши "ягодки" в Классике Речи. Про одну из них
Мы хотим сделать серию книг с рисунками Дементия Шмаринова.

Шмаринов - очень необычный художник: его знают даже те, кто никогда не слышал этой фамилии. А знают его по его работам: его рисунки к классическим произведениям, прежде всего к "Преступлению и наказанию" и "Войне и миру", стали неким "золотым стандартом", на них выросло ни одно поколение, они многократно цитируются, их воспроизводят в учебниках.
А вот печатали книги с рисунками Шмаринова в последнее время мало. И, что скрывать, с поиском оригиналов самих рисунков никто особо не заморачивался. Хотя, несмотря на миллионные тиражи в советское времия, печатали их тогда не слишком хорошо.
Нам же захотелось вернуть иллюстрации Шмаринова в самом лучшем качестве - с оригиналов, которые хранятся в Третьяковской галерее.

Один из самых известных циклов графики у художника - это иллюстрации к роману Ф. Достоевского "Преступление и наказание".
Дементий Алексеевич начал работать над ними в 1935 году, в 1941 году вышло издание романа, где было 12 работ Шмаринова на вклейках. В дальнейшем художник продолжил работу над иллюстрированием, появлялись новые рисунки для новых изданий.

Все рисунки очень небольшие, техника - уголь и акварель, бумага сильно пожелтела.

Для нашей новой книги в серию "Классика Речи" мы использовали 59 оригинальных работ.

Издание будет по настоящему уникальным: вряд ли вы когда-нибудь увидите эти работы на одной выставке целиком (а графику вообще редко показывают), вряд ли кто-то еще из издателей будет заморачиваться с двойной оплатой за рисунки, вместо привычного воспроизведения со старых книг.

Ну, а пока посмотрим на оригиналы. И вспомним знакомые по урокам литературы иллюстрации

Ф.М.Достоевский жил в квартире Бреммера в верхнем этаже трёхэтажного дома Шиля на углу Малой Морской улицы и Вознесенского проспекта, 7 (современный адрес дом 8). Здание сохранило свой вид до наших дней. В подобном доме жил Раскольников, но Достоевский даёт ему другой адрес. Писатель прожил здесь два года, с весны 1847 по апрель 1849-го. Вознесенский проспект одним концом упирается в Фонтанку, другим – в Адмиралтейство, пересекая Мойку и Екатерининский канал. В середине XIX века этот район быстро застроился доходными домами "под жильцов".

Вознесенский проспект часто упоминается в произведениях Ф.М.Достоевского. Действие "Преступления и наказания" тесно связано с Вознесенским проспектом. На нём находилась кондитерская Миллера, описанием которой начинается роман "Униженные и оскорблённые": "Посетители этой кондитерской большею частию немцы. Они собираются сюда со всего Вознесенского проспекта – все хозяева различных заведений: слесаря, булочники, красильщики, шляпные мастера, седельники – все люди патриархальные в немецком смысле слова". На углу Глухого переулка и Вознесенского проспекта находился и двор того дома, где Раскольников спрятал вещи, похищенные у старухи-процентщицы. Это подтверждается воспоминаниями А.Г.Достоевской: "Примечания к сочинениям Ф.М.Достоевского" ("Вознесенский проспект. Ф.М. в первые недели нашей брачной жизни, гуляя со мной, завёл меня во двор одного дома и показал камень, под который его Раскольников спрятал украденные у старухи вещи. Двор этот находился по Вознесенскому проспекту, второй от Максимилиановского переулка; на его месте построен громадный дом, где теперь редакция немецкой газеты"). На Вознесенском мосту происходит ряд событий из "Преступления и наказания", здесь же рассказчик из "Униженных и оскорблённых" в решительный момент встречает Нэлли. Этот мост упоминает и "господин в енотах" ("Чужая жена и муж под кроватью").

Почти все адреса Достоевского обладают двумя особенностями: Достоевский всегда селился против церкви и непременно в угловом доме.

По книге: Анциферов Н.П. "Непостижимый город..."– СПб.: Лениздат, 1991

Ресурсы интернета: Библиотека М.Мошкова. А. Г. Достоевская "Воспоминания"

Петербург Достоевского

Бедные люди

(отрывок)

<...>Дождя не было, зато был туман, не хуже доброго дождя. По небу ходили длинными широкими полосами тучи. Народу ходила бездна по набережной, и народ-то как нарочно был с такими страшными, уныние наводящими лицами, пьяные мужики, курносые бабы-чухонки, в сапогах и простоволосые, артельщики, извозчики, наш брат по какой-нибудь надобности; мальчишки; какой-нибудь слесарский ученик в полосатом халате, испитой, чахлый, с лицом, выкупанным в копчёном масле, с замком в руке; солдат отставной, в сажень ростом, вот какова была публика. Час-то, видно, был такой, что другой публики и быть не могло. Судоходный канал Фонтанка! Барок такая бездна, что не понимаешь, где всё это могло поместиться. На мостах сидят бабы с мокрыми пряниками да гнилыми яблоками, и всё такие грязные, мокрые бабы. Скучно по Фонтанке гулять! Мокрый гранит под ногами, по бокам дома высокие, чёрные, закоптелые; под ногами туман, над головой тоже туман. Такой грустный, такой тёмный был вечер сегодня.<...>
(1845 год)

Белые ночи. Сентиментальный роман.
(Из воспоминаний мечтателя)
(отрывок)

Была чудная ночь, такая ночь, которая разве только и может быть тогда, когда мы молоды, любезный читатель. Небо было такое звёздное, такое светлое небо, что, взглянув на него, невольно нужно было спросить себя, неужели же могут жить под таким небом разные сердитые и капризные люди? Это тоже молодой вопрос, любезный читатель, очень молодой, но пошли его вам Господь чаще на душу! <...> С самого утра меня стала мучить какая-то удивительная тоска. Мне вдруг показалось, что меня, одинокого, все покидают и что от меня все отступаются. Оно, конечно, всякий вправе спросить, кто ж эти все? Потому что вот уже восемь лет, как я живу в Петербурге и почти ни одного знакомства не умел завести. Но к чему мне знакомства? Мне и без того знаком весь Петербург; вот почему мне и показалось, что меня все покидают, когда весь Петербург поднялся и вдруг уехал на дачу. Мне страшно стало оставаться одному, и целых три дня я бродил по городу в глубокой тоске, решительно не понимая, что со мной делается. Пойду ли на Невский, пойду ли в сад, брожу ли по набережной - ни одного лица из тех, кого привык встречать в том же месте в известный час целый год. Они, конечно, не знают меня, да я-то их знаю. Я коротко их знаю, я почти изучил их физиономии - и любуюсь на них, когда они веселы, и хандрю, когда они затуманятся. <...> Мне тоже и дома знакомы. Когда я иду, каждый как будто забегает вперёд меня на улицу, глядит на меня во все окна и чуть не говорит: "Здравствуйте; как ваше здоровье? И я слава Богу здоров, а ко мне в мае месяце прибавят этаж". Или: "Как ваше здоровье? А меня завтра в починку". Или: "Я чуть не сгорел и при том испугался" и т.д. Из них у меня есть любимцы, есть короткие приятели; один из них намерен лечиться это лето у архитектора. Нарочно буду заходить каждый день, чтоб не залечили как-нибудь, сохрани его Господи!.. Но никогда не забуду истории с одним прехорошеньким светло-розовым домиком. Это был такой миленький каменный домик, так приветливо смотрел на своих неуклюжих соседей, что моё сердце радовалось, когда мне случалось проходить мимо. Вдруг на прошлой неделе я прохожу по улице и как посмотрел на приятеля – вдруг слышу жалобный крик: "А меня красят в жёлтую краску!" Злодеи! Варвары! Они не пощадили ничего: ни колонн, ни карнизов, и мой приятель пожелтел, как канарейка. <...>
(1848 год)

Преступление и наказание

(отрывки)

<...>На улице жара стояла страшная, к тому же духота, толкотня, всюду извёстка, леса, кирпич, пыль и та особенная летняя вонь, столь известная каждому петербуржцу, не имеющему возможности нанять дачу, – всё это разом неприятно потрясло и без того уже расстроенные нервы юноши. Нестерпимая же вонь из распивочных, которых в этой части города особенное множество, и пьяные, поминутно попадавшиеся, несмотря на буднее время, довершили отвратительный и грустный колорит картины. Чувство глубочайшего омерзения мелькнуло на миг в тонких чертах молодого человека.<...> (ч.1, гл.1)

<...>Когда же он опять, вздрагивая, поднимал голову и оглядывался кругом, то тотчас же забывал, о чём сейчас думал и даже где проходил. Таким образом прошёл он весь Васильевский остров, вышел на Малую Неву, перешёл мост и поворотил на Острова. Зелень и свежесть понравились сначала его усталым глазам, привыкшим к городской пыли, к извёстке и к громадным, теснящим и давящим домам. Тут не было ни духоты, ни вони, ни распивочных. Но скоро и эти новые, приятные ощущения перешли в болезненные, раздражающие. Иногда он останавливался перед какою-нибудь изукрашенною в зелени дачей, смотрел на ограду, видел вдали, на балконах и на террасах, разряженных женщин и бегающих в саду детей. Особенно занимали его цветы; он на них всего дольше смотрел. Встречались ему тоже пышные коляски, наездники и наездницы; он провожал их с любопытством глазами и забывал о них прежде, чем они скрывались из глаз.<...>(ч.1, гл.5)

<...>Прежде, когда случалось ему представлять всё это в воображении, он иногда думал, что очень будет бояться. Но он не очень теперь боялся, даже не боялся совсем. Занимали его в это мгновение даже какие-то посторонние мысли, только всё ненадолго. Проходя мимо Юсупова сада , он даже очень было занялся мыслию об устройстве высоких фонтанов и о том, как бы они хорошо освежали воздух на всех площадях. Мало-помалу он перешел к убеждению, что если бы распространить Летний сад на всё Марсово поле и даже соединить с дворцовым Михайловским садом, то была бы прекрасная и полезнейшая для города вещь. Тут заинтересовало его вдруг: почему именно, во всех больших городах, человек не то что по одной необходимости, но как-то особенно наклонен жить и селиться именно в таких частях города, где нет ни садов, ни фонтанов, где грязь и вонь, и всякая гадость. Тут ему вспомнились его собственные прогулки по Сенной, и он на минуту очнулся. «Что за вздор, – подумал он. – Нет, лучше совсем ничего не думать!»<...> (ч.1, гл.6)

<...>На улице опять жара стояла невыносимая; хоть бы каплю дождя во все эти дни. Опять пыль, кирпич и извёстка, опять вонь из лавочек и распивочных, опять поминутно пьяные, чухонцы-разносчики и полуразвалившиеся извозчики. Солнце ярко блеснуло ему в глаза, так что больно стало глядеть и голова его совсем закружилась, – обыкновенное ощущение лихорадочного, выходящего вдруг на улицу в яркий солнечный день.<...>(ч.2, гл.1)

<...>Он зажал двугривенный в руку, прошёл шагов десять и оборотился лицом к Неве, по направлению дворца. Небо было без малейшего облачка, а вода почти голубая, что на Неве редко бывает. Купол собора, который ни с какой точки не обрисовывается лучше, как смотря на него отсюда, с моста, не доходя шагов двадцать до часовни, так и сиял, и сквозь чистый воздух можно было отчётливо разглядеть даже каждое его украшение. Боль от кнута утихла, и Раскольников забыл про удар; одна беспокойная и не совсем ясная мысль занимала его теперь исключительно. Он стоял и смотрел вдаль долго и пристально; это место было ему особенно знакомо. Когда он ходил в университет, то обыкновенно, – чаще всего, возвращаясь домой, – случалось ему, может раз сто, останавливаться именно на этом же самом месте, пристально вглядываться в эту действительно прекрасную панораму и каждый раз почти удивляться одному неясному и неразрешимому своему впечатлению. Необъяснимым холодом веяло на него всегда от этой великолепной панорамы; духом немым и глухим полна была для него эта пышная картина...<...>(ч.2, гл.2)
(1866 год)

Примечания:
Можно выделить около 20 произведений Ф.М.Достоевского, в которых Петербург выступает как фон для развития сюжета: "Бедные люди", "Двойник", "Господин Прохарчин", "Роман в девяти письмах", "Хозяйка", "Слабое сердце", "Чужая жена и муж под кроватью", "Елка и свадьба", "Неточка Незванова", "Скверный анекдот", "Записки из подполья", "Крокодил", "Униженные и оскорбленные", "Вечный муж", "Идиот", "Преступление и наказание", "Подросток", "Бобок", "Кроткая".

Как отмечает Председатель ВКС Алексей Лобанов, « тридцати с лишним миллионной российской общине за рубежом пришла пора знать и осознавать то место, которое она ныне занимает в этом мире. Российские соотечественники, оказавшиеся за рубежом в силу исторических и политических превратностей и непредсказуемости человеческих судеб, не растворились и не потерялись, несмотря на выпавшие на их долю большие трудности вживания в новые условия. Наряду с сохранением тесной духовной связи с исторической Родиной они несут в себе присущие российскому народу испокон веков высокие творческие дарования и качества. Для многих из них активное участие в культурной жизни стран проживания служит выражению художественных талантов, выделяющих их из общего ряда».

По словам председателя ВКС, «на протяжении всей истории Российского государства культура воспитывала и обогащала, служила источником духовного опыта нации, основой для консолидации нашего многонационального народа. Именно отечественная культура во многом обеспечила авторитет и влияние России в мире, помогла ей стать великой державой. В этой связи перед нами, соотечественниками, во весь рост встает задача повышать международный интерес к истории России, к традициям, к языку, к культурным ценностям».

Наш первый рассказ – о российских соотечественниках во Франции – в стране, занимающей особое место в судьбах Русского зарубежья.

Культурно-историческое наследие российских соотечественников во Франции по своему богатству и разнообразию, а также значимости для отечественной, французской и мировой культуры - явление уникальное. На протяжении последних трех столетий российско-французские отношения развивались под знаком большого взаимного интереса и искренней симпатии французов и русских друг к другу, и, как следствие, интенсивных культурных и гуманитарных обменов.

С середины XVIII в. наши соотечественники приезжали во Францию для работы, учебы, отдыха, лечения, приобретения недвижимости, постоянного проживания. Для многих деятелей культуры и искусства из России пребывание во Франции служило мощным источником вдохновения. В период XVIII - XIX вв. здесь побывали выдающиеся представители российской интеллектуальной элиты: поэты и писатели - В.Тредьяковский, Д.Фонвизин, С.Плещеев, В.Жуковский, Н.Некрасов, Н.Гоголь, А.Фет, Ф.Тютчев, Ф.Достоевский, М.Салтыков-Щедрин, И.Тургенев, Л.Толстой, И.Гончаров, А.Чехов; философы - М.Бакунин, В.Белинский, В.Соловьев, А.Герцен; художники - И.Репин, В.Верещагин, В.Поленов; ученые - С.Ковалевская, А.Коротнев, С.Метальников, Д.Рябушинский и др.

В начале XX в. расцвет науки, культуры и искусств во Франции и России, а также особый характер двусторонних отношений (военно-политический союз) способствовали увеличению притока российских соотечественников на французскую землю. К этому времени Россия окончательно вошла в европейское культурное пространство, а русская интеллигенция пользовалась большим уважением в Европе. Имена выдающихся российских представителей «Серебряного века» тесно связаны с Францией. В их числе писатели и поэты - Н.Гумилев, А.Ахматова, М.Цветаева, З.Гиппиус, Тэффи (Надежда Лохвицкая), О.Мандельштам, М.Волошин, А.Куприн, И.Эренбург, А.Толстой; композиторы - А.Скрябин, Н. Римский-Корсаков, С.Рахманинов, А.Глазунов, И.Стравинский; художники - В.Кандинский, К.Малевич, М.Ларионов, Н.Гончарова, Л.Бакст, А.Бенуа, Д.Бурлюк, Л.Попова, К.Коровин, М.Врубель, М.Шагал, З.Серебрякова.

Исторические испытания, выпавшие на долю России в XX веке, спровоцировали несколько волн массовой эмиграции, каждая из которых приносила за рубеж, в том числе и во Францию, все новые поколения соотечественников.

Первая волна эмиграции относится к периоду революционных потрясений в России начала XX в. Уже после 1905 г. здесь обосновались около 15 тыс. человек, а за последующий период после Гражданской войны в России свыше 400 тыс. человек переехали жить во Францию.

Именно это стало причиной высокой концентрации на французской земле представителей известных русских дворянских фамилий, история которых тесно переплетена с историей России, а также видных деятелей искусства, писателей, публицистов, музыкантов.

Парижский таксист, бывший гвардейский офицер русской армии, читает эмигрантскую газету "Возрождение"

Вторая волна эмиграции относится к периоду после окончания Второй мировой войны. Не менее 40 тыс. россиян из числа депортированных, перемещенных лиц и бывших военнопленных остались жить во Франции.

Третья волна сложилась в 70-80 гг. из граждан, покинувших Советский Союз - в т.ч., представителей диссидентского движения. Четвертая волна эмиграции, начавшаяся в 90-е гг., привлекла сюда россиян, работающих по контракту, и экономических мигрантов. К этому же периоду относится появление двух крупных категорий соотечественников - россиянок, вышедших замуж за французских граждан, и детей, усыновленных французскими приемными родителями.

Активная интеграция во французское общество выходцев из России не помешала им и их потомкам сохранить тесную духовно-культурную связь с исторической Родиной, найти успешное применение своим талантам и навыкам в новых условиях, оставить заметный след не только во французской, но и мировой истории и культуре.

В настоящее время во Франции существует множество мест, хранящих память русского зарубежья. Среди них можно выделить следующие: «Русский дом» и «Русское кладбище» в г. Сент-Женевьев-де-Буа. В начале XX века английская подданная Доротея Паже приобрела на территории города Сент-Женевьев-де-Буа старый особняк и по инициативе княгини В.К.Мещерской (1876-1949 гг.) предоставила его в пользование престарелым русским эмигрантам. Основанный княгиней Мещерской приют существует и в настоящее время под названием «Русский дом».

Обитателей этого приюта по их кончине хоронили на муниципальном кладбище. Вокруг этих могил, первые из которых появились в 1927 г., и образовалось «Русское кладбище», на котором похоронены многие представители русской интеллигенции и духовенства, государственные и общественные деятели, вошедшие в историю русской и мировой культуры. Это писатели И.А.Бунин, Б.К.Зайцев, А.М.Ремизов, художники К.А.Коровин, С.К.Маковский, Д.С.Стелецкий, З.Е.Серебрякова, К.А.Сомов, философы о.Сергий Булгаков, Н.Н.Лосский, танцовщики В.А.Трефилова, С.М.Лифарь, М.Кшесинская, О.Преображенская и другие. На кладбище находятся также могилы известных деятелей культуры - выходцев из Советского Союза: А.А.Тарковского, А.А.Галича, В.П.Некрасова, Р.Нуреева.

У входа на кладбище в 1939 г. возведена по проекту архитектора Альберта Бенуа (брат художника А.Н.Бенуа) Свято-Успенская Церковь.

В «Русском доме» хранятся картины и другие произведения искусства из бывшего царского посольства в Париже. Имеется большой архив, состоящий как из собственных материалов «Дома» с момента его основания, так и из личных документов, дневников, фотографий, исторических и семейных реликвий проживавших в его стенах пенсионеров.

В настоящее время на базе «Русского дома» создается мемориально- исследовательский центр русской эмиграции с постоянной экспозицией, помещением для работы специалистов с архивами, читальным залом, где могли бы также проводиться различные мероприятия, посвященные русской истории и культуре.

Библиотека Тургенева в Париже. В 1875 г. по инициативе проживавшего во Франции революционера Г.Лопатина и при поддержке И.Тургенева в Париже открылась русская библиотека для студентов и политэмигрантов из России. Тургенев лично занимался собиранием книжных фондов библиотеки, передал множество книг из своей собственной библиотеки, получал последние публикации от российских издателей. В 1883 г. библиотеке присвоено имя Тургенева.

Осенью 1940 г. фонды библиотеки были вывезены нацистами в неизвестном направлении и утеряны в ходе войны. Лишь несколько книг, носящих печать библиотеки, были впоследствии найдены и переданы на хранение в Музей И.Тургенева в г. Орле. В 1959 г. книжные фонды библиотеки были восстановлены и легли в основу новой Библиотеки Тургенева, располагающей более 35 тыс.томов.

Тургенев в кругу французских писателей (Доде, Флобер, Золя, Тургенев). Гравюра с рисунка. ИРЛИ (Пушкинский дом)

Музей в Буживале. Дача Ивана Тургенева. В 1874 г. И.Тургенев покупает в парижском пригороде Буживале усадьбу "Ясени", где выстраивает себе на русский манер небольшой дом- дачу напротив Виллы Директории, где поселилась семья известной французской певицы Полины Виардо, с которой писателя связывали долгие годы дружбы. Тургенев проживет здесь до своей смерти 3 сентября 1883 г.

В «Ясенях» Тургенев написал свой последний роман "Новь" и "Стихотворения в прозе". В 1876 г. писатель закончил русский перевод "Искушения Святого Антония" Гюстава Флобера, которого Тургенев считал своим лучшим другом среди французских писателей, входивших в так называемую знаменитую "Группу пяти" (Флобер, Тургенев, Доде, Золя, Гонкур). Тургенев принимал у себя в Буживале Ги де Мопассана и Генри Джеймса, русских писателей Сологуба и Салтыкова-Щедрина, художника Верещагина и других видных представителей литературы и искусства. В гостях у писателя бывали известные композиторы Камий Сен-Санс и Габриэль Форе.

В 1983 г. в доме писателя был открыт музей, созданный Ассоциацией «Друзья Ивана Тургенева, Полины Виардо и Марии Малибран», возглавляемой А.Я.Звигильским.

На первом этаже музея расположена постоянная выставка, рассказывающая о жизни писателя в России и во Франции, а также о его ближайшем окружении - семье Виардо, композиторах, артистах и писателях. На втором этаже воссозданы рабочий кабинет и спальня.

Музей лейб-гвардии казачьего Его Величества полка. Музей, основанный в парижском пригороде Курбевуа генерал-майором И.Н.Оприцом, автором фундаментального труда «Лейб-гвардии Казачий Его Величества полк в годы революции и гражданской войны. 1917-1920гг.», собрал в своих фондах реликвии полка, образцы обмундирования и снаряжения, посуду, батальонные картины, предметы офицерского обихода и т.д. На базе музея сохранен уникальный военно- патриотический материал, повествующий о военной истории России.

Созданный императрицей Екатериной II в 1775 г. в Санкт-Петербурге музей после революции 1917 г. был эвакуирован в Турцию, затем в Сербию, а в 1929 г. был перевезен в Париж.

Сегодня музей представляет собой единственное в своем роде культурно-историческое учреждение. Ни одному из полков российской царской армии не удалось сохранить настолько полную, целостную коллекцию предметов и документов, относящихся к его истории. Музей стал духовно объединяющим центром для бывших офицеров лейб-гвардии казачьего полка и их потомков, создавших одноименную ассоциацию, усилиями которой и поддерживается функционирование музея.

Консерватория им. С.Рахманинова. В 1923-1924 гт. группа преподавателей-эмигрантов Императорских консерваторий России создали Русскую консерваторию в Париже. Среди ее основателей и почетных членов значились Ф.Шаляпин, А.Глазунов, А.Гречанинов, С.Рахманинов. В 1932 г. консерватория перешла под опеку вновь созданного «Русского музыкального общества».

Помимо музыкального образования консерватория занимается организацией концертов, творческих конференций, иных культурных мероприятий, по-прежнему оставаясь островком русской культуры во Франции. Руководит консерваторией председатель «Русского музыкального общества» граф П.П.Шереметев.

В краткой информации можно упомянуть лишь незначительную часть российских соотечественников, живших и творивших во Франции, внесших свой вклад во французскую, русскую, а также мировую культуру.

Графиня Софья де Сегюр, урожденная Ростопчина - дочь московского градоначальника Ф.Ростопчина, переехала во Францию в 1817 г. вместе с отцом. Здесь она стала знаменитой детской писательницей, на книгах которой выросло не одно поколение французских детей.

Сергей Дягилев - в начале XX в. вывел российскую культуру и искусство на мировой уровень. В 1906 г. организовал в Париже выставку русских художников, в 1907 г. - музыкальный салон, в 1908 г. - выставку декоративного искусства, с 1910 г. - балетные «Русские сезоны». Благодаря С.Дягилеву сначала во Франции, а потом и во всем мире стали известны имена русских художников А.Бенуа, Л.Бакста, М.Врубеля, Д.Бурлюка, М.Ларионова, Н.Гончаровой, А.Явленского, композиторов Н.Римского- Корсакова, С.Рахманинова, А.Глазунова, И.Стравинского, певца Ф.Шаляпина, выдающихся балетных танцоров В.Нижинского, С.Лифаря, А.Павловой, Т.Карсавиной, И.Рубинштейн.

Матильда Кшессинская - выдающаяся балерина, в 1926 гг. основала школу русского балета в Париже и была ее бессменным руководителем более двадцати лет.

Игорь Стравинский - композитор, создавший лучшие свои произведения в Париже. Его именем названа одна из площадей Парижа.

Федор Шаляпин - всемирно известный русский певец, выступал в оперных театрах Парижа.

Константин Коровин - художник, создатель эскизов костюмов и декораций к драматическим постановкам, а также оперным и балетным спектаклям. Участвовал в оформлении российского павильона на Всемирной выставке в Париже в 1900 г. Награжден орденом Почетного легиона.

Марк Шагал - выдающийся художник, расписал купол Опера Гарнье в Париже.

Иван Бунин - классик русской литературы, лауреат Нобелевской премии.

Василий Кандинский - один из основателей нового авангардистского направления в живописи, жил и работал во Франции с 1933 по 1944 гг.

Рудольф Нуриев - солист балета и руководитель балетной труппы Опера Гарнье.

Андрей Тарковский - всемирно известный кинорежиссер, автор множества работ, вошедших в «золотой фонд» киноискусства.

Русские эмигранты боролись в рядах французского Сопротивления . Среди них Елизавета Юрьевна Кузьмина-Караваева (мать Мария, казнена нацистами), Т.А.Волконская, княгиня З.Шаховская (за свою деятельность во время войны награждена орденом Почетного легиона), С.Б.Долгова (организовала явочный пункт для эмигрантской антифашистской организации «Союз русских патриотов»), А.Скрябина (по мужу Сара Кнут, посмертно награждена Военным крестом и медалью Сопротивления) и многие другие. Русские сыграли огромную роль в антифашистском движении во Франции, часто выступая организаторами подпольной работы, принимая на себя самые сложные и ответственные задания.

В их рядах была княгиня Вера Оболенская - дочь бакинского вице-губернатора, статского советника Аполлона Макарова, которая приехала во Францию в девятилетнем возрасте в 1920 г. вместе с родителями. В 1937 г. вышла замуж за князя Николая Александровича Оболенского, сына бывшего градоначальника Петрограда.

С самого начала оккупации Франции нацистами В.Оболенская стала участником движения Сопротивления, была генеральным секретарем французской подпольной «Гражданской и военной организации», основателем антинацистской организации «Союз русских патриотов», помогала советским и британским военнопленным в сотрудничестве с партизанами «Свободной Франции».

В декабре 1943 г. была арестована гестапо. Подвергалась многочисленным допросам и пыткам на протяжении девяти месяцев. Не раскрыв ни одной из тайн подполья и не выдав никого из своих соратников, была казнена 4 августа 1944 г.

В 1958 г. В.Оболенская была посмертно награждена французским правительством Военным крестом, орденом Почетного легиона, медалью Сопротивления. В 1965 г. была отмечена советским Орденом Отечественной войны 1-й степени.

В ноябре 2000 года президент России Владимир Путин посетил русское кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем. Там он возложил венки к могилам русской героини движения Сопротивления гитлеровским оккупантам Вики Оболенской и великого русского писателя Ивана Бунина. Президент остановился перед могилами тех, кого называли белогвардейцами, а потом сказал: "Мы дети одной матери - России, и для нас настало время объединяться".

В ноябре 2000 года президент России Владимир Путин посетил русское кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем

Среди соотечественников, оставивших заметный след в истории Франции, можно также отметить следующих.

Зиновий Пешков - старший брат большевика Я.Свердлова, приемный сын М.Горького (Пешкова), принимал участие в Первой мировой войне в рядах Иностранного легиона французской армии. В 1915 г. был тяжело ранен, перенес ампутацию правой руки. В 1916 г. вернулся в ряды Легиона. Участвовал во многих военных операциях французов, награжден боевыми орденами. Дослужился до звания генерала, был личным секретарем Ш. де Голля в годы Второй мировой войны, после войны - послом Франции.

Морис Дрюон - писатель, член французского движения Сопротивления, министр культуры Франции, депутат парламента, пожизненный секретарь Французской академии, кавалер многочисленных французских и зарубежных государственных наград, обладатель престижных литературных премий. Морис Дрюон - «самый русский из французских писателей» - сказал, что он является примером франко-российского родства и счастлив этим, и не представляет себя без Франции и без России. Наша соотечественница Анна Марли создала вместе с Морисом Дрюоном знаменитую «Песню партизан».

В 1884 г. по инициативе российского зоолога Алексея Коротнева в г.Вильфранш-сюр-Мер была создана «Франко-российская зоологическая станция» для изучения морской флоры и фауны. Научное сотрудничество в этой области между двумя странами продолжалось до 1932 г., пока лаборатория не была передана в руки французского государства. Сегодня станция находится в ведении парижского Института Пьера и Марии Кюри. Одно из судов Национального центра научных исследований носит имя Коротнева.

Из проживающих во Франции современных деятелей культуры - выходцев из России или имеющих российские корни, следует отметить следующих: Оскар Рабин, Эрик Булатов, Олег Целков, Михаил Шемякин - художники; Анатолий Гладилин, Андрей Макин - писатели; Робер Оссейн - актер, режиссер-постановщик, сценарист, драматург. Оссейн снялся в десятках фильмов во Франции, автор многочисленных театральных постановок, сценариев к кинофильмам. Командор Ордена Почетного легиона.

Элен Каррер д"Анкосс - историк, пожизненный секретарь Французской академии, автор многочисленных книг и публикаций по истории России. Награждена Большим крестом Почетного легиона, национальным орденом «За заслуги», многочисленными зарубежными наградами.

Князь Александр Александрович Трубецкой родился 14 марта 1947 года в Париже, в семье русских эмигрантов. Отец - князь Трубецкой Александр Евгеньевич (1892-1968). Мать - княгиня Голицына Александра Михайловна (1900-1991). Князь Александр Трубецкой всегда открыто говорит, что является патриотом России. И делает все, что может, чтобы способствовать сохранению ее исторического прошлого, культурного и духовного наследия.

По случаю 120-летия освобождения Болгарии в ходе Русско-турецкой войны 1877-1878 годов было задумано издать книгу В.А. Золотарева, начальника Института военной истории Министерства обороны РФ. Для подготовки этой книги князь А.А. Трубецкой передал хранится неопубликованный материал - воспоминания офицера лейб-гвардии Конно-гренадерского полка, участвовавшего в этой войне.

В ходе празднования 200-летия перехода А.В. Суворова через Альпы князь провел путем великого русского полководца членов русской молодежной организации "Витязи", живущих в Париже. Кроме того, благодаря спонсорству А.А. Трубецкого, Военный исторический институт Швейцарии организовал Суворовский конгресс, чтобы отметить 200-летний юбилей: а также осенью 2000 года была издана книга "Под Российским Андреевским флагом", посвященная 200-летию завершения Средиземноморского похода эскадры Ушакова. Князь А.А.Трубецкой оказал поддержку команде российской яхты "Максикласс", которая участвовала в гонках в Средиземном море и вокруг Европы. Александр Трубецкой помогал организации выставки и изданию альбома художника Кадоля. Этот военный художник - бывший офицер наполеоновской армии создал серию замечательных акварелей видов Москвы 1820 года. Ныне акварели принадлежат Институту истории французской армии и были привезены в Москву в 1999 году на выставку в музее города Москвы.

Существенную роль в сохранении русской культуры среди эмигрантов сыграло их бережное отношение к родному языку. С ростом в последние годы числа наших соотечественников во Франции, в том числе количества смешанных семей и двуязычных детей, активно создаются частные школы дополнительного образования (ШДО), ставящие целью обучить детей русскому языку.

Школы, как правило, действуют на базе ассоциаций соотечественников. В крупных городах Франции ШДО оформились как самостоятельные структуры, где занятия с русскоязычными детьми являются основным видом деятельности, в более мелких городах - это клубы или творческие мастерские при культурных ассоциациях более широкого профиля.

В настоящее время во Франции насчитывается 50 ШДО и детских центров, которые регулярно посещают около 2000 детей. В Париже также действуют две церковно-приходские школы, где занимаются около 150 детей.

По оценкам Координационного совета соотечественников, ШДО охватывают около 30% русскоговорящих детей. Как правило, обучение начинается с 3 лет. После 12-13 лет уроки русского языка посещают наиболее мотивированные дети. Однако тенденция последних лет заключается в том, что число старших учеников в школах постоянно растет. Занятия проводятся по средам и субботам. Как правило, дети приходят на занятия на 3-4 часа один день в неделю.

Во всех школах занятия ведут исключительно носители русского языка. В крупных школах - это профессионалы с дипломами российских ВУЗов. Однако в целом наблюдается нехватка дипломированных специалистов по дошкольному воспитанию и учителей начальных классов. Чаще всего среди кандидатов на пост преподавателя встречаются филологи или преподаватели английского/французского языков.

Кошко Дмитрий Борисович - член Всемирного координационного совета российских соотечественников, проживающих за рубежом, председатель координационного совета российских соотечественников во Франции, президент Ассоциации «Франция - Урал». Филолог, журналист, преподаватель, общественный деятель. В 1993 организовал общество «Франция-Урал», один из издателей в Париже газеты «Lettres d’Oural» (1993-1998). Организовал сбор благотворительной помощи в пользу больниц Каменск-Уральского и ряда уральских социальных учреждений. Снимает документальные публицистические фильмы. Соучредитель Союза русофонов Франции (2006). Состоял членом Национальной организации витязей (НОВ).

Дмитрий Борисович - правнук А.Ф.Кошко (родился в 1867 г. в Минской губернии, умер в 1928 г. в Париже) - русского криминалиста, начальника Московской сыскной полиции, позднее заведовавший всем уголовным сыском Российской империи, в эмиграции писателя-мемуариста. В начале ХХ века Аркадий Кошко был личностью легендарной. Именно он создал первую в России уникальную по точности картотеку преступников и разработал особую систему идентификации личности, взятую затем на вооружение Скотланд-Ярдом.

Благодарим Департамент по работе с соотечественниками МИД России за предоставленные материалы

01.07.2003

С тех пор «Французское завещание» перевели на 35 языков, издав общим тиражом в 2,5 миллиона экземпляров. В России роман напечатали в «Иностранной литературе», но отдельной книгой он так и не вышел. Недавно был опубликован новый макинский роман - «Земля и небо Жака Дорма». Он, как и почти все предыдущие, написан на «русско-французскую» тему. Стоит назвать еще два самых известных романа Андрея Макина. Это «Преступление Ольги Арбениной» - о судьбе русской княгини, которая вместе с сыном живет в «Золотой орде», французском городке, давшем приют русской эмиграции. И «Реквием по Востоку» - роман о жизни трех поколений русской семьи, на чью долю выпадают самые тяжелые испытания прошедшего века - революция, гражданская война, коллективизация, Великая Отечественная.

Бабушкин внучек

Судьба Андрея Макина сложилась, как и подобает судьбе фаталиста. 45-летний Макин приехал во Францию пятнадцать лет назад и попросил политического убежища. О его жизни до этого известно немного - Андрей рассказывает о себе крайне скупо. Он родился в Красноярске. Его воспитала бабушка, француженка по происхождению, Шарлотта Лемоннье, приехавшая в Россию до 1917 года. Она научила его французскому языку, приобщила к французской истории, литературе и культуре. При этом очень любила Россию. «В России, - объясняла она внуку, - писатель был высшим властителем. От него одновременно ждали и Страшного суда и Царства Божия». После окончания университета Макин преподавал литературу в Новгороде. «В последние годы коммунизма, - вспоминал Андрей, - мы получили немного свободы, но режим оставался репрессивным. С перестройкой все занялись бизнесом, Россия пошла по пути мафиозного капитализма. Настоящая литература в стране исчезла. Но у меня не было ничего общего с новыми русскими, поэтому я предпочел уехать...»

В Париже он оказался на положении бомжа и даже какое-то время жил в склепе на кладбище Пер-Лашез. Зарабатывал преподаванием русского языка и писал романы - прямо на французском. Андрей убежден, что первый роман во Франции издать сложнее, чем в России. Немалые душевные муки доставили ему издатели, присылавшие полные иронии письма с отказами печатать рукописи, которые даже не соизволили пролистать. Уверенные в своем безукоризненном профессиональном опыте, они полагали, что с русским именем нельзя хорошо писать по-французски. Чтобы провести их, Андрей стал писать на титульном листе: «Перевод с русского Андре Лемоннье». «Я делал все, чтобы меня напечатали, - вспоминает гонкуровский лауреат. - Рассылал одну и ту же рукопись под разными псевдонимами, менял названия романов, переписывал первые страницы...» Наконец, ему удалось опубликовать первые книги - «Дочь Героя Советского Союза» и «Время реки Амур».

Местные критики в отношении Макина разделились на два лагеря - ярых поклонников и столь же ярых противников. Последние пишут, что он «не знает универсальных законов литературы», и не упускают случая припомнить ему русское происхождение, утверждая, что «Преступление Ольги Арбениной» похоже на плохой перевод с русского. Похвалы поклонников тоже не всегда нравятся Андрею. В частности, когда его называют «Прустом русских степей», отмечая его «славянский импрессионизм». «Ну, конечно, - сетовал мне Андрей, - раз русский - значит, водка и балалайка. Они о России ничего не знают. Из-за событий в Чечне русофобия растет на глазах. Россия для Европы - страшная, неотесанная, грубая сила, которая лишь пугает, потому что живет по совсем другим законам, чем остальное человечество...» Макин явно недолюбливает так называемую «парижскую интеллигенцию», которую он зло высмеял в «Реквиеме по Востоку». «Эти законодатели литературной и идеологической моды, - говорит он, - на самом деле люди без убеждений. Разработают быстро какую-нибудь теорию, которая их прославит и принесет деньги, а затем ее отбросят...»

Макин считает себя писателем французским. И ведь действительно: его читает почти весь мир, а в России он остается величиной неизвестной. «Я сомневаюсь, что России я сейчас нужен, - говорит писатель. - Мои романы дойдут до нее, когда нас уже не будет. Русский читатель посмотрит на них совсем другим, отстраненным взглядом».

Очевидно, что больше всего на Макина-писателя повлиял Бунин. Андрей даже защитил в Сорбонне диссертацию «Поэтика ностальгии в прозе Бунина». И сделал это, по его собственным словам, чтобы Бунина здесь лучше узнали. «Бунин, не эмигрируй он, никогда бы не написал «Жизнь Арсеньева», не залетел бы на такую высоту, - убежден Макин. - Есть такая национальность - эмигрант. Это когда корни русские сильны, но и влияние Франции огромно».

Человек не от мира сего

Ваш последний роман «Земля и небо Жака Дорма. Хроника любви», как, впрочем, и все предыдущие, написан на русско-французскую тему. Не считая Анри Труайя, никто так много об этом не писал...

Я не думаю, что сюжет настолько важен. Он важен вначале, поскольку определяет схему, конструкцию книги, а затем все упирается в ее эстетическую тональность. Для меня главной задачей всегда было рассказать на двухстах страницах нечто эпохальное.

- Не ведет ли к раздвоению личности принадлежность к двум культурам и двум языкам?

К культурно-лингвистическому раздвоению - да, наверное. Но ведь главное это язык поэтический, диалектами которого я считаю французский, японский, русский и все прочие. Почему мы понимаем японскую средневековую поэзию, почему нам близки ее образы? Казалось бы, совершенно непонятная страна, герметически закрытый японский язык - и в то же время, когда описываются опадающие вишневые лепестки, нам, русским, это очень близко и понятно.

Вы - писатель двуязычный. Таких в истории было немного - Набоков, Конрад... Автор «Приглашения на казнь» утверждал, что его голова говорит по-английски, сердце - по-русски, а ухо предпочитает французский...

Я не верю Набокову. Он был величайшим мистификатором. Возьмем, к примеру, историю с «Лолитой», которую он якобы хотел сжечь, а когда жена вытаскивала рукопись из огня, появился на пороге студент и стал свидетелем этой сцены. Но дело не только в подобных мистификациях. Он был фокусником в языке, гениальным стилизатором. Но я абсолютно не уверен, что он слышал и чувствовал по-французски лучше, чем по-русски.

- В чем преимущества французского языка?

Французский очень много дает - прежде всего дисциплину мысли, с которой наш русский дух постоянно борется. По-русски я писал бы гораздо более аморфно. Французский заставляет нас быть строгим с фразой. Это язык-диктатор в своей чистоте и простоте, он ничего не прощает. По-русски мы можем повторяться. Можем, как Достоевский, нанизать на фразу три или четыре прилагательных. Во французском это невозможно. Если в предложении есть одно прилагательное, то второе уже «не лезет», оно его разламывает.

- Но и в русском есть свои литературные прелести...

Безусловно. Великое достоинство русского языка - гибкость фразы, когда подлежащее можно поставить в конце, а сказуемое - в начале предложения. Все, что материально и конкретно, лучше выражается при помощи русского, а для всего абстрактного куда пригоднее французский. Попробуйте сказать по-французски «бледно-сиреневый». Вся бунинская тонкость, вся его поэзия строится на этих сложных прилагательных.

Почему свою первую книгу вы решили писать по-французски? Не было ли в этом вызова, стремления к самоутверждению?

Нет. Мне по-французски было легче писать, потому что я хорошо представлял себе французского читателя. Когда писатель говорит, что пишет для себя, - это ложь. Для меня читатель наделен какой-то божественной силой. Тот, к кому я обращаюсь, умнее меня, он меня постоянно критикует, что-то отбрасывает, над чем-то смеется. Может и сострадать...

- Пушкин и Толстой блестяще владели французским, но писали все-таки по-русски...

Я всегда говорю, что во французских школах надо изучать чистейший французский язык Пушкина. Он жил в переломную эпоху, когда прежний узкий читательский круг - не более полутора тысяч человек - благодаря возникновению типографий и росту разночинного сословия расширился до пятнадцати тысяч. Он был обязан обращаться к этому новому, небывало широкому кругу на том языке, который был более понятен, то есть на русском.

- Пушкин хотя и говорил, что цель поэзии - поэзия, но смотрел на свое призвание как на жречество...

И был абсолютно прав. Определение поэта как пророка сегодня абсолютно актуально. При этом коммерция, бульварная литература всегда была и будет. И сегодня можно «запустить» любую книгу и сделать из нее бестселлер, который забудут через два месяца.

- Ну, а для Бродского основная цель русской литературы - утешение, оправдание экзистенциального порядка...

Утешение - это все-таки снижение роли литературы. Она не должна никого утешать. Литература - не психотерапия.

- Вы считаете, писатель должен быть отшельником, человеком не от мира сего?

- Писатели проводят большую часть жизни в абсолютном одиночестве. Я избегаю встреч, даже если речь идет о приглашениях президента Ширака. Для писателя такие встречи не имеют смысла, а времени отнимают очень много.

- Последнее приглашение, на обед в честь визита в Париж Путина, вы тоже проигнорировали?

Равно как и все предыдущие. Я избегаю любых официальных мероприятий.

А мне не нравится «Лолита»…

Вы как-то сравнили Россию с солдатом, у которого продолжает болеть ампутированная нога. В медицине это называется фантомной болью...

Я очень мало знаю нынешнюю Россию. В 2001 году я съездил туда вместе с Жаком Шираком, но это был короткий визит, и я увидел очень немного. В России живут тяжело, но то, что она не развалилась и сохранила свою самобытность, уже здорово.

Тем не менее вы защищаете Россию от иронических уколов парижских интеллектуалов, которые убеждены, что у русских аллергия на демократию...

Я постоянно объясняю, что Россия за считанные годы прошла огромнейший путь. Конечно, ужасно то, что происходит в Чечне, но не надо забывать, что Россия дала свободу 14 республикам. В России могло бы быть 14 алжиров или индокитаев, а произошел сравнительно цивилизованный переход от режима абсолютно репрессивного к демократии - пусть начальной и относительной. Сейчас говорят о том, что в России власть наступает на прессу - закрываются газеты, вводится цензура на телеканалах. Это скверно, но не надо забывать, что в 50-е годы во Франции все руководители СМИ были на положении госслужащих. Их вызывал министр внутренних дел и учил: «Ты должен писать так-то и так-то».

Лучшим здешним путеводителем по России считаются записки маркиза де Кюстина, побывавшего в нашем отечестве в 1839 году. «В России самое утонченное изящество уживается рядом с самым отвратительным варварством, - писал он. - Русский народ - нация немых...»

Иногда я думаю, что он был прав. Еще я люблю изречение мадам де Сталь, которая как-то сказала, что русские никогда не достигают своих целей, потому что всегда их превосходят, то есть идут дальше.

Есть такая расхожая фраза, что в России есть культура, но нет цивилизации, а в Америке есть цивилизация, но нет культуры.

Все афоризмы хромают. Я бы сказал, что в России по-прежнему нет уважения к отдельной личности и индивидуум не признан неприкасаемой ценностью.

- Что было для вас самым трудным, когда вы приехали в Париж и остались здесь навсегда?

Надо было работать и выживать, иметь какое-то количество денег на каждый день.

- Но здесь почти всегда можно получить пособие...

- У вас во Франции были минуты отчаяния?

Были. Но связанные с чисто писательскими проблемами. Меня спасло то, что я получил хорошую советскую закалку. Она нам очень помогает, и не надо этот опыт сбрасывать. Кстати, я ненавижу слово «совок» и перестаю разговаривать с человеком, употребляющим этот горчайший термин, выдуманный рабами. Так вот, мне пригодился советский опыт - выносливость, умение довольствоваться малым. Ведь за всем - готовность пренебречь материальным и стремиться к духовному.

- Однако нет характеров более несхожих, чем русский и французский...

Вы абсолютно правы. Они несхожи, но взаимно дополняемы, и поэтому между нашими культурами существует огромная сила взаимного притяжения. Франция - это зеркало, в которое мы смотримся, а французы смотрятся «в нас».

- Я не думаю, что Россия так уж интересна французам...

А я в этом абсолютно уверен. На мои выступления в маленьких городах собираются огромные залы. Многие даже не читали моих книг, но они приходят потому, что существует интерес к России - огромный, искренний.

- «Он пишет, словно совершает молитву, - писала о вас недавно газета «Фигаро». - На коленях. Чтобы услышать музыку. Свою». Красиво сказано. Так оно и есть на самом деле?

Для меня это так. Хотя это звучит несколько выспренно, сам о себе так не скажешь. Вместе с тем в писательстве очень много черновой работы. Я ее сравниваю с шахтерской и абсолютно точной считаю метафору Маяковского: «Изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды...»

- «Французское завещание» было переведено на русский и печаталось в «Иностранной литературе». А почему роман не был издан отдельной книгой?

Жду хорошего переводчика. Все, что мне присылается, никуда не годится. С моим переводчиком на английский мы сидим целыми днями, сверяем каждое слово. Только после этого я могу сказать: «Да, это моя книга на английском языке».

- Набоков долго ждал перевода «Лолиты», а потом взял и сам перевел...

А мне не нравится ни «Лолита», ни ее перевод - там так много англицизмов! Она не по-русски написана.

Прогулки с Буниным

- Тяжела ли «шапка» гонкуровского лауреата?

Критика бывает такого низкого уровня, что не воспринимаешь ее всерьез. Я достаточно уверен в себе и в ценности того, что пишу и говорю. Надо идти вперед, не слушая ни хвалы, ни ругани.

- Когда же вы сочините чисто французский роман?

Обязательно напишу. Но у меня есть долг. Мне нужно отстоять это поколение русских людей, которое уже почти ушло из жизни, этих старух и стариков с позвякивающими на груди медалями. Вот оно уйдет, кто о нем будет говорить? Никто.

Надо писать карикатуру - о русской грязи, пьяницах, словом, о чернухе. И она пойдет. Вы принесете вред России и русской словесности, но у вас будет успех. Я же из этой чернухи вылавливаю какие-то мгновения духа, красоты, человеческого сопротивления.

В своем последнем романе «Земля и смерть Жака Дорма» вы с горечью пишете о том, что французский язык во Франции уничтожают при полном всеобщем безразличии...

Да, я удивлен низким уровнем французской литературы. 90 процентов это ширпотреб. Но литература всегда элитарное дело. Элитарны и творчество, и восприятие. Чтение - огромный труд, рождение человека заново.

Один из героев вашей книги «Реквием по Востоку», вышедшей в 2000 году, пророчески говорит, что под американским сапогом скоро окажется весь мир, а Европу составляют уже не нации, а прислуга, которой позволено сохранить национальный фольклор, словно в борделе, где у каждой девицы своя роль: одна - томная испанка, другая - холодная скандинавка и т.д. ...

На «Реквием» очень нападали во Франции. Когда он был опубликован, меня обвинили в антиамериканизме, называли путинцем, который чуть ли не состоит на жалованье у президента России. Но сейчас мой издатель быстро сориентировался и переиздал книгу. Я не хочу сказать, что я «напророчил», но литература, конечно, способна угадывать будущее.

Почему интеллектуалы так охотно пополняют королевскую свиту, стоит лишь властителю поманить их пальцем? Нынешняя Россия - тому яркий пример...

Это меня очень смущает. Я бы на их месте старался соблюдать нейтралитет. Интеллигенция должна ценить свою свободу критиковать или хвалить, когда она захочет. А в интересах власти - того же Путина - иметь здоровую оппозицию в лице интеллигенции. Короли недаром держали шутов, которые говорили правду.

- Ну, это не российская традиция...

Да, конечно, шут, скорее, западный персонаж. В России нужна оппозиция толстовского типа, когда человек уходит в свою «усадьбу» и может противостоять кому угодно. Отлучили его от церкви, а у него своя церковь, и он в ней молится. В России не хватает именно такой интеллектуальной глыбы.

- Солженицын хотел взять на себя именно такую роль...

Но у него ничего не получилось. Возможно, он опоздал. Он все-таки человек прошлого. Я к нему отношусь с огромным уважением и переживал, когда на него начали нападать, критиковать... Помню, как его безобразно встретили в России. Но писателю к этому не привыкать. Один из членов Гонкуровской академии однажды сказал мне: «Если бы обо мне сказали хотя бы одну тысячную часть тех гадостей, какие говорили про Бальзака, я бы повесился». Ведь Бальзака при жизни считали просто плодовитым писателем. А Флобер? Никому не нужный, он сидел в своей Нормандии, жаловался на огромные долги и страдал от болезней.

- Россия стирается из вашей памяти?

Что-то, наоборот, проявляется яснее. Что-то я лучше понимаю, лучше улавливаю, чем если бы жил там. Но, конечно, я уже не представляю себе современное поколение. Те, кому сейчас 30, - уже не советское поколение, а двадцатилетние об СССР просто ничего не знают.

- С кем из писателей прошлого вы хотели бы погулять по Парижу?

С Буниным. Я эту прогулку очень ясно себе представляю. Помните, как над ним иронизировал Набоков? «Старый Бунин запутался в пальто...» А Иван Алексеевич оставил шарф в рукаве - у всех это бывает, я сам часто забываю, сую руку в рукав, потом начинаю дергаться. А Набоков все вышучивал: «Стареющий Бунин хотел поговорить за водочкой о душе, а я этого не люблю», называл все это «ямщик, не гони лошадизм». Он хотел показать свое превосходство. Но Бог его покарал. И когда в «Других берегах» Набоков имитирует Бунина, то вдруг в его сухой, вываренной прозе что-то живое появляется. На фоне Бунина Набоков сразу бледнеет со своими бабочками, кажется вымученным стилизатором.

- А о чем бы вы с Буниным говорили?

Я бы его расспросил об эмиграции, о Татьяне Логиной (художница, ученица Натальи Гончаровой, опубликовавшая переписку с Буниным. - Ред.). Я бы спросил, не была ли она прототипом бунинской Руси?

Я не уверен, что они бы ему понравились. Бунин любил Твардовского, «Василия Теркина». Он не был оголтелым антисоветчиком, как его представляли, и очень ценил, когда в русской литературе появлялось что-то глубинное, народное.

- А если бы вы встретили на улице Набокова, отвернулись бы и перешли на другую сторону?

Почему? Я бы сумел подстроиться под него, сыграть в его ключе. Но при этом мне пришлось бы преодолеть какое-то внутреннее сопротивление...

Авторы: