Гейдар Джемаль как мутное зеркало "русской весны". Смерть провокатора

Античная мудрость гласит, что об умерших либо хорошо, либо ничего. Но надо сказать, что в античные времена не запрещали говорить об умерших справедливо. Диоген Лаэртский , передавший нам вышеуказанный афоризм, в своей книге «Жизнь замечательных философов» по отношению к прославленным людям античности был беспощаден.

К ныне покойному Гейдару Джахидовичу Джемалю тоже надо отнестись справедливо. Автор этих строк выражает соболезнование родным и близким покойного. При этом вынужден констатировать: Джемаль - фигура политическая. А как всякую фигуру подобного рода, его наследие надо оценивать в общеполитическом разрезе. То есть, объективно и строго. Более того, скончавшийся председатель Исламского комитета России, не занимая никаких государственных постов, очень хотел, чтобы его воспринимали как теневого мусульманского аятоллу всей России. Так он себя и позиционировал. Своего человеческого, слишком человеческого «теневой аятолла» почти никому не раскрывал.

Впрочем, такая позиция Джемаля объяснима. В российский политикум он попал из весьма специфического места - эзотерического кружка, собиравшегося с 1960 годов в коммунальной квартире писателя Юрия Мамлеева в Южинском переулке города Москвы. Этот кружок был, выражаясь современным языком, тусовкой людей, которых в приличном обществе бы на порог не пустили. Кроме чтения оккультных книг, члены кружка пьянствовали, употребляли наркотики и утоляли жажду неизвестного в сексуальных оргиях. Один из завсегдатаев кружка, впоследствии идеолог евразийства Александр Дугин , назвал кружок Мамлеева «шизоидным подпольем». Александр Гельевич еще мягко выразился. Себя члены кружка именовали «оккультными фашистами» и «сектой сексуальных мистиков». Джемаля с мамлеевских времен окрестили «философом-фаллистом». Тогдашний дискурс будушего «аятоллы» повергает благочестивых мусульман в шок. Чего, к примеру, стоит такой философский тезис: «Участие фаллоса в андрогинате предполагает принятие жертвенной обреченности и перспективы кастрационной гибели».

Распавшись в начале девяностых годов, кружок Мамлеева выпустил в свет, кроме Дугина и Джемаля, поэтессу Алину Витухновскую , известную не столько своими стихами, сколько распространением наркотиков.

Можно смело сказать, что свои университеты по исламу Гейдар Джемаль получил в кружке Мамлеева и тому подобных тусовках. Из академической базы у него - только два неполных курса Института восточных языков при МГУ (ныне Институт стран Азии и Африки). Арабского языка глава Исламского комитета России не знал вообще. Кроме оккультизма, молодой Джемаль интересовался психиатрией. По информации журналиста Григория Нехорошева , этот интерес возник у будушего идеолога политического ислама из-за проблем с советскими законами. Джемаль боялся, что его могут отправить «на химию» за тунеядство и спекуляцию, поэтому по совету друзей обратился за помощью к психиатрам. Психиатры помогли: в 1986 году Джемаля поставили на учет как инвалида второй группы с диагнозом «Шизофрения».

Через три года, в 1989 году, будущего главу Исламского комитета России с учета в психдиспансере сняли. В окружении Гейдара Джахидовича информацию о его близких контактах с психиатрами до сих пор считают клеветой. Один из поклонников Джемаля в беседе с автором этих строк сказал, что его кумир был психически здоров, а шизофрению использовал как прикрытие от властей, которые его преследовали за политические убеждения. Вторую часть довода стоит принять: известно, что в психдиспансере укрывалась от уголовной ответственности совсем молодая Валерия Новодворская . Но насчет первой части довода, то есть идеального психического здоровья Гейдара Джахидовича, есть большие сомнения. В начале нулевых годов в беседе с одним из журналистов «Независимой газеты» Джемаль на голубом глазу заявил, что Россия поставила Ливану для удара по Израилю межконтинентальные баллистические ракеты, притом несуществующей модели. Склонность Джемаля видеть во всех мировых событиях тайную руку российских спецслужб - это верный признак мании преследования. На конструкте происков ФСБ Джемаль строил почти все политические выводы последних пяти-шести лет своей жизни. Так, когда у него попросили комментарий на тему убийства татарского просветителя Валиуллы Якупова , Джемаль, не мудрствуя лукаво, ответил: Якупов был агентом ФСБ, позже ликвидированным спецслужбами после того, как в его услугах уже не было необходимости. Что самое интересное, этот клинический бред потом был с радостью подхвачен татарскими исламистами. Наряду с выкладками товарища Джемаля Максима Шевченко , который увидел в убийстве Якупова и покушении на жизнь Илдуса Файзова конфликт между Якуповым и Файзовым на почве денег.

Маниакально боявшийся спецслужб Гейдар Джемаль привлекал внимание ФСБ. Видение Джемалем политического ислама очень уж походило на пропаганду терроризма и пособничество боевикам. 20 июня 2008 года Джемаль опубликовал «Шейх Саид Бурятский как символ нового поколения в эпопее кавказской борьбы». После ликвидации Бурятского 2 марта 2010 года Джемаль раздувал интригу вокруг того, что, возможно, в Назрани уничтожен другой человек, а Бурятский был выведен спецслужбами из опасной зоны. «Игра в „загадки“, многозначительное подмигивание, намеки на то, что „может, это Бурятский, а может и нет“, обещание исследовать ДНК мельчайших частиц тела шахида на предмет установления „Саид ли это Бурятский…“. Слишком много признаков того, что федералы нагнетали „интригу“, как бы изначально зная, что последует „отбой“. Если сознательная провокация подтвердится, это будет означать, что спецслужбы перешли к новым, более изощренным тактикам информационной войны, осознав, что место Джихада в Исламе является сегодня главным идеологическим ориентиром для новых поколений мусульман», - писал лидер Исламского комитета России в своей статье для Института религии и политики (позже Институт удалил этот материал).

Новый приток вдохновения у Джемаля возник, когда на свет появилась запрещенная в РФ террористическая организация ДАИШ («Исламское государство», ИГИЛ, ИГ). В террористах Багдади, чей людоедский почерк вызывал неприятие даже у «Имарата Кавказ» (запрещенная в России террористическая организация), выдающийся исламский философ увидел «первый серьезный проблеск политического ислама» - то есть того, что Джемаль усердно проповедовал в качестве руководящей и направляющей идеи для России и всего человечества. «Все вчерашние противники (Иран, США, Сирия, ЕС, Хизбулла) сплотились вокруг этой относительно небольшой группы, - заявил Джемаль в сентябре 2014 года. - Это доказывает то, что все они находятся в системном сговоре. Политический ислам долго и мучительно находил своё предназначение. Все кто символизировал до этого политический ислам оказались в аутсайдерах: от иранской революции до ихванов. И вот на авансцену вышел ИГИЛ».

Армянам Джемаль запомнился своей армянофобией. Исламский философ не упускал возможности вынести армянскому народу и Республике Армения смертный приговор. Вот краткая подборка из интервью Джемаля разным СМИ. «Они [армяне] принадлежат к той категории так называемых маргинальных этнических групп, находящихся в особом состоянии вражды с человечеством, которые разрывают всякие моральные связи… Всевышний копит счет преступлений тех, кто противостоит ему. А армянство, бесспорно, является врагами Бога. И думаю, что воздаяние они получат задолго до конца истории, еще в этой жизни, в этом ближнем бытии. Может быть, даже очень скоро». «По сути, армяне могут прекрасно ужиться на территории Иреванского ханства, то есть на территории Азербайджана. Ради Бога, они могут там жить себе спокойно, чинить ботинки, играть на дудках. Просто Армении как суверенного государства не должно быть, вот и всё». В интервью азербайджанскому сайту «Минваз.Аз», данном в сентябре 2015 года, Джемаль заявил , что у Армении якобы есть ядерное оружие, которое грозит всему Южному Кавказу.

Свою патологическую любовь к джихадистам и другим террористам Гейдар Джахидович умудрялся сочетать с несочетаемыми вещами. Автор этих строк в 2011-2012 годах брал у Джемаля комментарии по «арабской весне». Тогда экстравагантный спикер удивил тем, что выразил сочувствие Башару Асаду . В общении Джемаль был тактичным и интересным собеседником. Его манера общаться завораживала неискушенного слушателя. Мягко говоря, экстравагантный поклонник джихадистов охотно делился с собеседниками книжными новинками. В списке предлагаемой им литературы, как ни странно, попадались и ценные публикации, которые котируются в научных кругах. В целом, сделавший карьеру на конфликтах и провокациях Джемаль в жизни производил впечатление миротворца. Его многочисленные оппоненты, приговоренные поклонниками Джемаля к смерти, передают: ныне покойный проповедник политического ислама был готов спокойно обсудить проблему и пойти на мировую.

Гейдар Джахидович Джемаль - явление девяностых годов, когда «наверх» выбрасывало не достойных и знающих, а случайных людей с маргинальным прошлым. Ему, позиционирующему себя всю жизнь мусульманским лидером, не удалось стать главным даже среди джихадистов. Авторитет Джемаля был в прямом смысле символическим: сконструированным лично им самим, можно сказать, что на пустом месте. Неслучайно, что свои последние минуты Гейдар Джахидович встретил в Казахстане. Во время «болотно-сахаровских» протестов в Москве он стал в этой республике частым гостем. В Казахстане Джемаль обивал пороги местных чиновников, выдавая себя за то за авторитетного представителя мусульманской общественности России, то за эмиссара Кремля.

Но нельзя сказать, что якобы авторитетное реноме Джемаль поддерживал в одиночку. Вокруг таких людей, как Гейдар Джахидович, всегда будет тусовка определенных личностей, вокруг этой тусовки - еще одна, состоящая из куда более «отмороженных» персонажей. И так далее. Эти круги в итоге замкнутся на совсем преступной публике. Вроде разномастных джихадистов. Или того хуже - властьимеющих покровителей джихадизма.

В принципе, Джемалю удалось сделать себя. Не имея даже законченного высшего образования, с психиатрическим диагнозом, он стал частью медийной сферы России и постсоветского пространства. Пусть эта слава была сомнительна, но она работала на Джемаля, давая ему вполне себе ощутимые преференции. Единственное, что ему не удалось - это стать благочестивым мусульманином. В Джемале была сильна гордыня, и этого он не скрывал. В одном из своих стихотворений бывший завсегдатай сексуально-оккультного кружка писал: «Но если по-честному - знаю. В себе нераскаянный грех: Презренье ко всякому краю. И холод сердечный - для всех. А также неверие в счастье. В благой первозданный устой. Глубокая ненависть к власти. Насмешка над жизнью простой. Уверенность в том, что законы. Не смеют стоять на пути. И сильного право исконно. По судьбам и трупам идти».

Муса Ибрагимбеков , специально для

Смерть Гейдара Джемаля (скончался в Казахстане на 70-м году жизни от болезни), человека из окружения Александра Дугина, Максима Шевченко и прочих полупровокаторов, полуфанатиков "русского мира" мне кажется некой вехой в истеричной пляске русского нацизма.

Человеком он был необычным, поэтому многие читали его и считали философом. Проблема деятеля ислама в РФ заключалась в том, что он не знал арабского языка, да и основ ислама тоже... Тем не менее, еще в начале перестройки многие в Украине, да и в среде российской антисоветской интеллигенции - читали Джемаля, цитировали, пытались понять... Увлечение им как бы подчеркивало интеллектуальный уровень этих людей. Аргументы о том, что ему почему-то сходило с рук многое, такое за что арестовывали, а то и убивали - не смущало увлекающихся. Его не сажали даже для вида, как иногда поступают с провокаторами...

Родившись в смешанной семье азербайджанца и русской, в Москве, в довольно зажиточной семье, Гейдар Джемаль уже в университете не прижился в советском коллективе и легко бросил его. Его пытались привлечь за тунеядство (как делали тогда со всеми вольными людьми), но он "закосил на дурку". Такое тоже делали многие - и чтобы не идти в советскую армию и чтобы отцепилась милиция. Но для КГБ это не было аргументом - напротив. Если человеку давали диагноз, который якобы был у Джемаля - то человек в любую минуту мог быть помещен в психдиспанцер. Факт о том, что он с 1986 года по 1989 года состоял на учёте в МВД СССР как больной шизофренией с инвалидностью второй группы, несколько загадочен. МВД вроде бы не занималось учетом психбольных, подобное интересовало КГБ. Больше того - для Москвы, где жил Джемаль и для его окружения - эзотеристов А.Дугина, Е.Головина и Ю.Мамлеева в эти годы опасности уже не существовало. Мамлеев жил в эмиграции, писатель он очень своеобразный. Сам кружок, под названием "Чёрный орден SS", устраивал наркоманские и прочие оргии, которые, вновь таки - почему-то позволялись КГБ. Хотя, как мы знаем - за значительно меньшее Параджанов получил приличный срок.

Уже в 1979-м Джемаль установил связи с исламскими кругами в Таджикской ССР и скорее всего уже тогда он был завербован или вступил в тесную связь с КГБ. Так как у меня есть подобный опыт, попытаюсь объяснить. КГБ приглашало на встречи, агенты заводили интересные разговоры, но уже на третий-четвертый раз вместо комплиментов и рискованных шуточек о коммунизме, переходило к открытой вербовки. На отказ реагировали скверно, в покое не оставляли, но уже просто открыто давили и пугали. Тех, кто шел на контакт и сообщал некую информацию - продвигали по службе или по учебе, с ними встречались уже за кофе, им улыбались. Подчеркну - они не всегда становились настоящими агентами, но психологи ГБ запутывали их, толкали на провокации, устраивали скандалы в диссидентской или полудиссидентской среде. Таким образом возникала атмосфера страхов и подозрений, которая и без того была присуща советской жизни. Если человек явно не шел на контакт - его наказывали. Формы наказания были различны, кого-то отчисляли из института, кого-то увольняли с работы, кого-то переставали печатать, кого-то сажали или помещали в психлечебницу. В случае с Джемалем - никаких наказаний никогда не было.

В конце 1988 года Джемаль вместе с Дугиным вступил в общество "Память", став членом координационного совета, но менее чем через год был исключён за то, что "контактировал и контактирует с представителями эмигрантских диссидентских кругов оккультистско-сатанинского толка, в частности, с писателем Мамлеевым". Члены общества "Память" (крайне антисемитского и ультрарусского) посещали Львов и пытались выйти на контакт с украинскими радикальными националистами, чтобы основать "широкий фронт борьбы с жидовством", но получили отворот-поворот. Как известно - провокационная деятельность "Памяти" кончилась странно. К. Смирнов-Осташвили был отправлен в тюрьму, где погиб при непонятных обстоятельствах в 1991-м году. А Дугин, очумелый русский националист, вместе с Джемалем почему-то охраняются властью - как властью СССР, так впоследствии и ельцинской.
С 1989 года Г.Джемаль принимает активное участие в исламской политической деятельности.

В 1990 году участвует в создании в Астрахани Исламской партии возрождения и стал заместителем председателя этой партии. В том же году создает независимый информационный центр "Таухид" и с 1991 по 1993 год издавал газету "Аль-Вахдат" ("Единение"). С 1993 года начал издавать журнал "Ат-Тавхид" ("Единобожие").

Его тексты трудно цитировать в приличном обществе. Это бесконечные геополитические соображения, с резко антиамериканскими, антиизраильскими интонациями. Риторика ислама, довольно путанная и сбивчивая, как утверждали мусульманские богословы, которые критиковали Джемаля. Они прямо обвиняли Джемаля (вместе с идеологам "русских мусульман" - Вячеславом-Али Полосиным) в незнании арабского языка и базовых основ исламского вероучення.

Джемаль неожиданно стал в оппозицию к Путину. Что интересно - он прямо поддерживал теракты исламистов в Чечне и хотя как бы привлекался за это к ответственности, но почему-то был легко оправдан. Тем не менее этот странный человек гордо шествовал среди русских либералов, заявлял о своей приверженности "левой идеологии", короче - мутил, крутил, говорил одно, делал другое, думал третье.

27 марта 2012 года сотрудники ФСБ провели обыск в нескольких квартирах Джемаля на предмет хранения экстремистской литературы. В ходе обыска не было обнаружено запрещённых материалов. Вы представляете себе? Значит у простых крымских татар моментально находят то, что "надо", а вот у Джемаля ничего не могут найти!

Дело в конце-концов не в нем. Дело в людях, которые почему-то не чураются подобных типов, которые считают возможным сидеть с такими за одним столом, рассуждать, оправдывать, говорить что "и такая точка зрения важна". Не понимая, что Джемаль, как и вся компания "дугиных" - и породили то безбрежное море ядовитого бреда, который плещет уж десять лет из российских СМИ и заливает слабые постсоветские умы. Подобные типы есть и в украинской политике. Особенно ярок на этом поле Дмитрий Корчинский.

И последнее. Настоящая, реальная люстрация происходит тогда, когда об политиках становится известно все, вплоть до моментов их слабостей и контактов со спецслужбами. До тех пор, пока мы не знаем сколько подобных провокаторов служило в РУХе, в ОУН, во многих украинских партиях и организациях - мы не можем быть свободной страной и свободными людьми.

Свободный человек знает. А если не знает - то страстно желает знать.
Не верить, не повторять, не бороться - а именно желает узнать и понять. Именно поэтому спецслужбы авторитарных стран пытаются запутать его с помощью темных личностей, темных текстов, темными теориями заговоров и измен.

В своё время в советском кинематографическом пространстве нашумел послевоенный фильм «Судьба солдата в Америке». Лента поднимала очень острые экзистенциальные проблемы, связанные с героической, динамической личностью, заброшенной в мир, который отторгает подобный тип людей, являясь по сути своей дряблым, пацифистским, совершенно враждебным всему подлинному и героическому.

Жизнь Александра Гельевича Дугина, которому 7 января 2012 года исполнилось 50 лет, могла бы лечь в основу фильма «Судьба интеллектуала в России». Тем более, что истинный интеллектуал в России как раз реально и является солдатом, - он есть настоящий солдат Духа, который ведёт постоянную борьбу на пространстве столкновения деятельности Духа с враждебностью материи, окружающей его.

Дугин и есть такой подлинный интеллектуал. Может быть, среди всех писателей прошлого лишь Достоевский немного коснулся специфики подлинного интеллектуализма, потому что время от времени его герои вдруг как бы останавливаются, осенённые, поражённые страшной, единственной мыслью, которая вырывает их из колеи обыденного существования, и они потом уединяются от всяких контактов, разговоров - додумать эту огромную страшную мысль. Неважно, что это за мысль, важно, что она всегда грандиозна, парадоксальна по отношению к внешнему миру, к той среде, в которой они находятся. Шатов, Кириллов - это классические прообразы подлинных интеллектуалов, которых смог описать только Достоевский. В этом смысле Дугин - интеллектуал по Достоевскому. Подлинный интеллектуал - это человек, для которого собственная мысль важнее его физического существования.

Жизнь Дугина, как и многих из нас, хотя, далеко не всех, делится на две значимые части, противостоящие друг другу: это жизнь до 1990 года и жизнь после. Эти две части можно проиллюстрировать известным выражением: «Время собирать камни и время разбрасывать камни». Имеется ввиду, что-то время, которое предшествовало событиям девяностых, стремительно вытащившим очень многих людей на авансцену, несомненно, было временем сбора камней.

Когда я встретил Александра Гельевича в 1980 году, он был ещё совсем молодым человеком восемнадцати лет. И с 80-го по 90-й годы он прошёл огромный путь по организации, структурированию, насыщению, воспитанию своего интеллекта, трансформировав его в колоссальную призму, через которую фокусировался, можно сказать, «свет далёких звёзд».

Он провёл эту работу на базе - организационной, структурной, методологической - геноновской школы традиционалистов. Для этого, естественно, ему потребовалось овладеть в кратчайшие сроки ведущими европейскими языками, что он, собственно, и сделал, будучи необычайно способным человеком. Не только английским, немецким и французским, которые я ему посоветовал. Он прибавил к этому испанский, итальянский, и даже уже не знаю какие. На моих глазах изучил иврит, по-моему, знаком с арабским, а в последние годы, кажется, знакомился с турецким.

Его культурный инструментарий не идёт ни в какое сравнение со стандартными, возможностями обычных академических работников. Этот инструментарий в своей основной части он приобрёл ещё в самом начале своего интеллектуального пути - огромную массу источников уже тогда, в советское время, он освоил в оригинале. Благодаря нашим довольно уникальным возможностям, в силу наших связей - мы имели доступ к спецхрану. Мы получали книги из спецхрана библиотеки Академии общественных наук, из «Иностранки». Это был очень мощный источник информации. Кроме того, многие книги нам присылались из-за рубежа.

Но это уже второстепенный технический вопрос. Главное, что за эти десять лет Дугин проделал огромную работу и овладел таким масштабом знаний, который не снился западным интеллектуалам-традиционалистам. Тем более, овладев методологией и глубоким пониманием традиционалистской школы, он применил это полученное знание к тому, чтобы расширить усвоенный интеллектуальный горизонт за пределы узко метафизического традиционализма.

Дугин изучил ещё и тренды современной академической западной мысли, освоил колоссальное научное пространство, лежащее в так называемой профанической плоскости - социологов, экономистов, философов, которых он рассматривал через методологическую призму того, что называется perennial philosophy, то есть «вечной философии», высшего знания. В этом его громадное отличие от западных традиционалистов, которые комфортно сидят в чётко структурированном, ограниченном генонизме, как наседка в соломе, с той только разницей, что они в силу своей бесплодности никогда не снесут ни золотого, ни обычного яйца.

А что касается Дугина, то он в мире чистой эрудиции напоминает мне фигуру Адама Кадмона, который стоит, подняв одну руку вверх, а другую опустив вниз. Одна рука в дугинском случае поднята к философскому небу, а другая опущена к политологической, социологической земле. Он пропускает через себя энергетические токи интеллектуализма, на одном полюсе которого - чисто метафизическое умозрение, а на другом - конкретная практическая мысль.

Дугин никогда не замыкался в «башне из слоновой кости». В отличие от глубоко уважаемого и одного из наиболее повлиявших на Дугина мэтров - Евгения Головина, который имел такую геноновскую черту брезгливости в отношении контактов с современной жизнью. Евгений Головин жил крайне дистанцированно от внешнего событийного мира, и когда я сказал, что не у всех жизнь делится на две части - до девяностого и после девяностого, то как раз имел в виду Головина, у которого жизнь точно на части не делилась. Как он жил до девяностого, так и продолжал жить после девяностого года, занимаясь исключительно своими исследованиями и презирая контакт с внешней средой.

Но не все традиционалисты таковы, и мы знаем пример Юлиуса Эволы, который никогда не покидал передовую духовной и вооружённой брани и в прямом, и в переносном смысле. Он был настоящим солдатом Духа, вплоть до того, что был ранен под бомбёжкой в 1945 году и до конца жизни оставался парализованным. В этом смысле для Дугина гораздо ближе пример Эволы, и он следует именно ему, хотя, он всегда уважал и любил покойного Евгения Головина.

Наследие Дугина уникально и представляет собой беспрецедентный феномен в современной России. И не только в современной - я бы сказал, что даже в обозримом прошлом русского академизма ничего подобного не было и не встречалось. Этот труд по своему масштабу эквивалентен продукту целого научного института, который работал в течение эпохи. Потому что в фокусе дугинского видения, через его душу, через его мозг пропущен результат анализа всех тенденций современной академической мировой мысли - научной, философской, социологической. Объём этой работы таков, что его ещё только предстоит изучать и, возможно, только грядущим поколениям предстоит по-настоящему оценить масштаб этого продукта.

Грандиозность работы тем более поражает, что, в принципе, Дугин стоит посреди интеллектуальной пустыни: он один! И вокруг него только обломки постсоветского академизма, которые стремительно выродились в некий «бобок». То есть в пространстве, которое считается академическим и профессорским, Дугину говорить совершено не с кем, и понять, что он делает - тоже некому. Тем более, эти «бобки», что-то бормочущие осколки старой советской гуманитарной школы, даже в свою лучшую творческую молодую эпоху были очень узко специализированы, к тому же они всегда были жёстко дисциплинированы навязанной им партийно-идеологической методикой.

А с того момента, как эта методика рассосалась и перестала быть их стимулом, их поводырём - они как бы и совсем перестали думать, потому что они не знают, о чём им теперь думать, что им делать. Максимум, что они могут, это повторять, да и то, очень осторожно и с самоцензурой, осколки своих собственных бесплодных соображений, которые они высказывали тридцать-сорок лет назад. Посреди всего этого выжженного и состоящего из обрубков, пней, вырубленного леса постсоветской интеллектуалистики стоит Александр Дугин со своим колоссальным научным аппаратом.

Я бы сказал, что Дугин совершил интеллектуальный подвиг. Тем более, что он не ограничивается собою как феноменом, он старается поднять плеяду интеллектуалов, работая в качестве преподавателя и создавая клуб, окружая себя молодыми и даровитыми ребятами, которые приучаются ко вкусу новой академической мысли. Он старается передать им свой размах кругозора, идущего от чисто метафизического умозрения до чисто практической полевой работы, конкретной социологии, конкретной этнологии.

Я бы сказал, что единственный момент, который, может быть, звучит некоторым диссонансом с этим героическим и световым произведением, а я бы даже назвал дугинский труд «произведением в белом» - чрезмерная привязка к текущей политической реальности и излишние ожидания, которые на протяжении последних двадцати лет Дугин периодически связывал с теми или иными трендами политической жизни нашей страны. Как правило, эти ожидания не оправдывались, о чём сегодня и сам Александр Гельевич знает.

Но, тем не менее, этот лёгкий диссонанс не идёт абсолютно ни в какое сравнение с колоссальным масштабом и самой личности Дугина, и продукта его поразительной активности, связанной и с уникальной трудоспособностью - он трудоголик, и с потрясающей остротой внимания к любой мысли, которая появляется на сцене идей. Не скажу на «рынке идей» - именно на сцене, потому как для Дугина мир идей - это драматический театр, в котором каждая идея является трагическим персонажем.

Умер Гейдар Джемаль — когда-то большой человек в российском медиаполе, поблекшая звезда ток-шоу. В свое время он так часто мелькал на разных каналах, что считался главным специалистом по исламу. Он был одним из наиболее ярких представителей так называемого шизоидного подполья — людей, которые прорвались на постсоветское ТВ в 90-е годы и на долгие годы оккупировали его, превратившись в экспертов по всему.

Джемаль сделал себе имя в богемной Москве, попав в мамлеевский кружок. Эта тусовка объединяла детей советской богемы и номенклатуры среднего звена, которым было смертельно скучно в брежневской столице. В кружок в разные годы входили Игорь Дудинский (сын видного экономиста), Александр Дугин (сын высокопоставленного сотрудника КГБ). Иногда на огонек заходили Сапгир, Проханов и Ерофеев. Джемаль как выходец из богемно-номенклатурной среды оказался в этой среде своим. Отец Джемаля — видный художник. Дед по отцовской линии — глава отдела НКВД по борьбе с бандитизмом в Закавказской республике и председатель Верховного суда Азербайджанской ССР. Мать — дрессировщица. Дед по материнской линии — директор Малого театра и один из заместителей министра культуры Фурцевой. Родители вскоре развелись, и Джемаль воспитывался у дедушки с бабушкой, яростных атеистов. По его собственным словам, о религии он впервые услышал от набожной домработницы (домработница в 50-е — это о многом говорит).

Кружок выглядел примерно так:

«Днями и неделями, словно в горячечном бреду, там бормотали и кричали о черной магии и великих алхимиках Средневековья, о мировой энтропии и близком конце Света, о мистических ритуалах Древнего Египта и современном оккультизме. Там совершались странные ритуалы, на манер сатанинских».

Джемаль учился в Институте восточных языков, опекаемом КГБ, но был оттуда отчислен — как утверждал он сам, «за проявления буржуазного национализма». Козловский, бывший комсорг его группы, приводит другую версию:

«Он был ленивым толстяком, типичным любимчиком бабушки и дедушки. Подтянуться на турнике, видимо, было для него большой проблемой. Два семестра он прогуливал физкультуру, и нас попросили пригласить его на комсомольское собрание. Заведение у нас было закрытое, полувоенное, и физкультура была предметом не менее важным, чем остальные. Дарик пообещал исправиться, но продолжал прогуливать. И нам пришлось его отчислить».

После того как Мамлеев уехал из СССР, Евгений Головин собрал остатки его кружка и объединил в «Черный орден СС», позвав туда и Дугина с Джемалем. Друзья зиговали и проводили оккультные ритуалы, словом, продолжали сходить с ума. Досходили до того, что Джемаль попал на учет как шизофреник (хотя не исключено, что таким образом он пытался откосить от армии). Сам он утверждал, что категорически отказался приносить присягу в армии и в итоге был комиссован со справкой — видимо, усилиями влиятельной родни, которая замяла потенциальное уголовное дело.

Дугин, Джемаль, Головин, Мамлеев

Джемаль и Дугин любили рассказывать, что на излете перестройки собирались убежать в Ливию, строить там великую джамахирию вместе с Каддафи. С Ливией не вышло, и товарищи вместо этого вступили в общество «Память» (но быстро вылетели оттуда за «оккультизм и сатанизм»). Сам Джемаль утверждал, что вступил в «Память» по заданию таджикистанского исламского подполья(!), с которым у него якобы были серьезные связи.

После распада СССР и Дугин, и Джемаль буквально прописались на ТВ. С их богемным бэкграундом это было несложно, они знали всю тусовку и нужных людей.

С началом 90-х каждый из них выбрал себе определенную специализацию. Дугин работал в сегменте политической зауми и жонглировал сложными терминами, а Джемаль объявил себя знатоком ислама. Он стал вести религиозные передачи на федеральных телеканалах, но с обострением проблемы исламизма эту его деятельность по-быстрому свернули. Есть такой британский фильм — «Четыре Льва». Джемаль как две капли воды похож на одного из героев этого кино, Барри (он же «Усама аль-Британи») — тот же типаж, и даже внешность близкая.

Джемаль совершенно точно провоцировал публику. В 1990 году он стал одним из организаторов Исламской партии возрождения, которая оказалась буквально напичканной ваххабитами, которые тогда еще были совершенно неизвестны в России. Одним из соорганизаторов партии выступил Супьян Абдуллаев — в будущем один из самых влиятельных чеченских ваххабитов и полевых командиров, в свое время считавшийся правой рукой Доку Умарова. Еще одним видным исламистом-ваххабитом в партии был Багаутдин Кеббедов, также участвовавший в двух чеченских войнах на стороне боевиков.

Сам Джемаль поддерживал ваххабизм, утверждая, что на Кавказе ваххабиты сражаются с архаичной кланово-племенной системой и ваххабизм — единственный шанс Кавказа на спасение. Однако сам Джемаль ваххабитом не был. Он вообще придерживался весьма причудливых взглядов. В некоторых публикациях он именуется шиитом, в других — джафиритом (одно из направлений в шиизме). На деле Гейдар Джахидович наверняка не смог бы объяснить, что он такое, даже если бы захотел. Он был типичным советским косплеером и даже не знал арабского языка (мусульманский лидер, неспособный прочитать Коран в оригинале — это нонсенс).

Заветной мечтой Джемаля было стать депутатом Государственной думы. В 1995 году он пытался избраться от блока «Восточный союз России», который в итоге не зарегистрировали. В 1999 году он выдвигал свою кандидатуру от Движения в поддержку армии, вместе с Макашовым и Илюхиным, но движение провалилось, заняв на выборах 15-е место и получив лишь 0,58% голосов.

На президентских выборах 1996 года Джемаль со своим Исламским комитетом пытался примазаться к Лебедю, который выглядел относительно перспективным политиком, и стать его советником по исламу. Лебедь Гейдара Джахидовича вскоре прогнал, и тот начал рассказывать, что генерал — великорусский шовинист и держиморда.

Джемаль вырос в светской семье, вел богемный образ жизни, его юность — это не зазубривание Корана, а шизоидная свита Мамлеева и зигование в оккультном кружке Головина. Никакого исламского образования он не получил, серьёзным авторитетом среди мусульман не обладал и густо мешал Коран с ранним троцкизмом: та же борьба против старого общества и империализма, только вместо комиссаров — имамы, вместо советов — умма, а вместо Маркса пророк Мухаммед. Подобные проекты были одно время популярны в Европе — в частности, похожими вещами вдохновлялся знаменитый террорист Ильич Рамирес Санчес (он же Карлос Шакал). С той разницей, что Шакал сидит три пожизненных срока за теракты, а Джемаль всю жизнь мирно блекотал на российском ТВ и некоторое время входил в координационный совет Левого фронта (того самого, удальцовского). Его ислам — это обыкновенное позёрство советского неформала, которое превратилось в образ жизни и способ заработка.

Джемаль любил рассказывать, что его лично принимали едва ли не первые духовные лица исламских стран, но о том, каким влиянием пользовался Гейдар Джахидович в мусульманском мире, лучше всего знал его приятель, переводчик Стефанов:

«Какой Дарик мусульманин? Ездил в Каир, ездил в Судан, а там ему говорили: „Вот открой Коран, прочти фразу. Не можешь“. По-моему, он большой человек, но занявшийся не тем делом».

Джемаль относился к той категории людей, которые однажды удачно попали в роль и с тех пор до последних дней вынуждены были отыгрывать ее, поскольку в остальных ролях они уже не воспринимались. Как актер Демьяненко, на всю жизнь оставшийся «Шуриком», Сергей «Паук» Троицкий из «Коррозии металла», который до самой старости будет «тем самым Пауком», несущим всякую чушь, например. Джемаль играл роль исламского радикала и важного эксперта по исламу с «серьезными связями» в Сомали, Иране и Судане.

Гейдар Джахидович оставил последователей и учеников. Самым ярким из них, несомненно, является Максим Шевченко. Как и «учитель», он не может объяснить себя (К какому религиозному направлению вы относитесь? — Вы знаете, ни к какому, я за все хорошее против Израиля, США и русских фашистов). Разница тут в другом: в выступлениях Джемаля всегда была некоторая доля эпатажа; Шевченко зверски серьезен и даже не скрывает, что находится на работе.

Нельзя не признать, что Джемаль — это символ эпохи. Эпохи смешных перестроечных шизиков, которые начинали топить за православный Иран ради контркультурного прикола, продолжали ради денег, а потом обнаружили, что их шуточки превратились в без пяти минут официальную идеологию — и вроде как теперь нельзя перестать, даже если очень хочется. В определённом смысле история Джемаля (Дугина, Проханова и остальных) — это история ранней РФ. «Вошли в образ». Оказалось, что навсегда.

Для тусовки Джемаль был свой человек, именно поэтому после смерти Гейдара Джахидовича во всех федеральных СМИ стоит вселенский плач. «Ушел из жизни блестящий интеллектуал. Как жаль, что больше не понять и не почувствовать духовный и культурный абрис мировой религии — из его рук», — пишет официальный орган российского правительства «Российская газета». Именно поэтому чудак Стомахин сидит уже третий срок за восхваление шахидов, а Джемаль, по сути занимавшийся тем же самым, если где и сидел, то только в телевизионных студиях.