Голованов николай. Голованов Николай Семёнович

Русский советский дирижёр, пианист, композитор, хормейстер, педагог. Родился 9 (21) января 1891 г. в Москве. В 1910 г. окончил Синодальное училище церковного пения, вскоре был назначен помощником регента Синодального хора, исполнял также должность преподавателя училища. В 1914 году он с отличием окончил Московскую консерваторию по классу композиции у М. Ипполитова-Иванова и С. Василенко. В 1915 г. дебютировал как симфонический дирижёр. Также начал активную творческую работу в Большом театре. В 1919 году здесь состоялся дирижёрский дебют Голованова - под его управлением шла опера Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане».

В 1919 г. совместно со Станиславским организовал Оперную студию Большого театра, со временем трансформировавшуюся в Оперный театр имени К.С. Станиславского, музыкальным руководителем которого Голованов стал в 1938 г.

В 20-е гг. был художественным руководителем камерных концертов в Большом зале Московской консерватории, организованных профессурой консерватории и корпорацией артистов-солистов Большого театра.

С 1915 г. по 1928-й (до 1919-го г. в качестве хормейстера), а затем с 1930 по 1936-ой гг работал дирижёром в Большом театре. В 1948 г. был назначен главным дирижёром, и этот пост сохранил уже до самой своей смерти, последовавшей в 1953 году. За годы работы в Большом театре осуществил около двадцати первоклассных постановок. Репертуар дирижёра украшали «Руслан и Людмила», «Евгений Онегин», «Пиковая дама», «Борис Годунов», «Хованщина», «Сорочинская ярмарка», «Князь Игорь», «Сказка о царе Салтане», «Садко», «Царская невеста», «Майская ночь», «Ночь перед рождеством», «Золотой петушок», «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии».

В 1926-1929 годах Голованов возглавлял Московский филармонический оркестр. В 1929 году создал Оперный радиотеатр. В 1930-м стал главным дирижёром и этого театра, и московского радиоцентра. В 1937 году был назначен художественным руководителем и главным дирижёром Большого симфонического оркестра и оперного радиотеатра Всесоюзного радиокомитета, которым руководил до своей смерти. Под управлением Голованова чаще всего исполнялись эпические масштабные сочинения русских композиторов («Борис Годунов» и «Хованщина» М. П. Мусоргского, «Иван Сусанин» М. И. Глинки, «Шехеразада» Н. А. Римского-Корсакова и др.). Во время войны, находясь в Москве, продолжал давать концерты, работал на радио. В 1925-1929 и 1943-1948 годах преподавал в Московской консерватории - профессор оркестрового и оперного классов. Среди учеников Голованова дирижёры Л. М. Гинзбург, Г. Н. Рождественский, Б. Э. Хайкин.

Выступал как пианист, в основном, в ансамбле со своей женой - великой русской певицей, солисткой Большого театра Антониной Васильевной Неждановой. Творческое наследие Николая Голованова насчитывает 46 опусов, в том числе одноактные оперы "Принцесса Юрата" и "Богатырский курган", симфонию, симфонические поэмы, увертюры. Автор более двухсот романсов. Сочинял духовную музыку.

ГОЛОВАНОВ НИКОЛАЙ СЕМЁНОВИЧ - русский дирижер, регент, композитор и пианист-аккомпаниатор.

Родители Голованова - выходцы из крестьян. В 1900-1909 годах Голованов учился в московском Синодальном училище церковного пения (среди учителей - А.Д. Кастальский, В.С. Орлов, Н.М. Данилин, В.С. Калинников, П.Г. Чесноков). В 1909-1914 годах студент Московской консерватории по классу композиции (С.Н. Василенко) и специальной теории (А.А. Ильинский). В 1909-1911 годах регент хора при церкви Марфо-Мариинской обители милосердия. В 1910-1918 годах помощник регента Синодального хора и преподаватель Синодального училища (занятия ученических оркестра и хора, уставное пение и др. предметы); успешно выступал с хором в духовных концертах в Москве, Варшаве и Берлине (регент хора Данилин намеревался в 1917 году передать Голованову руководство хором). В 1917-1943 годах постоянный аккомпаниатор певицы А.В. Неждановой (ставшей его женой). В 1919-1936 годах (с вынужденным перерывом в 1928-1930 годах) был дирижером, а в 1948-1953 годах - главным дирижером Большого театра. В 1919-1925 и 1937-1948 годах музыкальный руководитель оперной студии, организованной К.С. Станиславским. В 1937-1953 годах главный дирижер и художественный руководитель Большого симфонического оркестра Всесоюзного радиокомитета. В первые годы Великой Отечественной войны Голованов создал из оставшихся в Москве музыкантов симфонический оркестр. В это же время отредактировал и исполнил не звучавшие в советское время увертюру «1812 год» и кантату «Москва» П.И. Чайковского и другие произведения патриотической тематики, а также впервые в СССР исполнил Третью симфонию и «Симфонические танцы» С.В. Рахманинова . Голованов - 1-й исполнитель ряда значительных сочинений советских композиторов Н.Я. Мясковского, С.С. Прокофьева, А.И. Хачатуряна и др.

Несмотря на то что Голованов занимал в советское время значительные посты, он не только сохранял верность Православию (в т. ч. в годы гонений на Церковь), но и подтверждал ее многими делами: помогал материально архиепископу Трифону (Туркестанову), с которым был знаком еще с детских лет, принимал участие в судьбе Данилина, Чеснокова, сохранил часть Синодальной певческой библиотеки, некоторые архивные раритеты (например, автограф «Литургии» А.А. Алябьева), около 200 икон и предметов церковного обихода.

Духовная музыка по объему и значимости является важной частью творчества Голованова. Он - автор 64 духовных сочинений (с 1907 по 1952 годы), составляющих 8 опусов, из них 33 песнопения и 8 переработок ранних сочинений относятся уже к советскому времени.

Из всех созданных им 46 опусов бо́льшая часть вокальных: 2 одноактные оперы, романсы, обработки песен разных народов и другие сочинения.

Все духовные произведения Голованов писал для хора a cappella (ор. 1 - для мужского хора, все остальные - для смешанного, преимущественно большого хора). Голованов не создавал полных богослужебных циклов, но сочинял отдельные песнопения литургии и всенощного бдения в 10-х годах. Oр. 36 включает в основном песнопения на Рождество Христово, ор. 37 - Великого поста и Страстной седмицы, ор. 38 имеет авторское название «Из юношеских тетрадей» и состоит из произведений 1900-х годов в поздней редакции. Ор. 39, написанный в основном в годы Великой Отечественной войны , содержит песнопения, обращенные к Богоматери (первые 6 номеров названы Головановым сюитой «Всех скорбящих Радосте»), к святителю Николаю, к преподобному Серафиму Саровскому; последние номера опуса были написаны по поводу конкретных событий - юбилея Неждановой (Великое многолетие), смерти В.А. Семёнова («Покой, Спасе наш») или в честь особенно почитаемых им людей - Рахманинова («Свете тихий»), митрополита Трифона (Молитва святому мученику Трифону).

Голованов развивал ту тенденцию духовной музыки Нового направления, которая вела к значительному расширению музыкальных приемов (Рахманинов, А.Т. Гречанинов , Чесноков и др.). В его песнопениях присутствуют предельные уровни динамики, широкий звуковысотный диапазон, многоуровневая полифоничность (но, как правило, без западных полифонических форм), особая усложненность фактуры (характерно частое деление голосов на 2, 3 партии) и гармонии (септ- и нонаккорды), расширенная тональность. Современные приемы объединялись у Голованова с приемами, идущими от старинных пластов русской музыки - церковной и народной. Для сочинений Голованова характерна светлая гамма чувств, передающая благоговейное любование красотой мира и самой музыкой, вслушивание в звучание гармоний.

Сочинения Голованова, как правило, предназначены для больших и высокопрофессиональных коллективов. Автор ориентировался на звучание московского Синодального хора, с чем связано посвящение многих песнопений корифеям Синодального училища и хора - Смоленскому, Кастальскому, Орлову, Данилину, Чеснокову. Духовные произведения Голованова в основном исполняются в концертах, в церковном обиходе использовались до настоящего времени сочинения для мужского хора из ор. 1 и «Трисвятое» (во 2-й авторской редакции - ор. 36, № 1). В 10-х - начале 20-х годов песнопения Голованова звучали в концертах Синодального хора и хора Большого театра под управлением Голованова, хора И.И. Юхова и капеллы Чеснокова. После длительного перерыва с 80-х годов произведения Голованова исполняли хор Издательского отдела Московской Патриархии под управлением иеромонаха Амвросия (Носова), хор Патриаршего подворья под управлением С.В. Кривобокова, Московский академический областной государственный хор под управлением А.Д. Кожевникова и А.М. Рудневского, хор подворья Троице-Сергиевой лавры под управлением В.А. Горбика и др.

Светские произведения Голованова также обнаруживают связь с православной культурой, что видно гл. обравным обрвзом в поэтических текстах, их религиозных образах. Особо выделяется цикл романсов на стихи Ф.И. Тютчева (ор. 40) и цикл хоров a cappella «Кадило цевниц златоструйных» (ор. 8) на стихи других русских поэтов («Девушка пела в церковном хоре» А.А. Блока, «В Троицын день» Вяч.И. Иванова, «Утоли моя печали» А.Б. Кусикова, «Я странник убогий» С.А. Есенина и др.).

Несомненно воздействие православной культуры и на главную область творчества Голованова - дирижирование. Характер исполнительства Голованова отличался масштабностью, концепционностью, приоритетом мелодического начала, вокальностью трактовки. Современники Голованова отмечали в его дирижерской манере особенности, характерные для звучания Синодального хора, общую вокальную экспрессию и такие конкретные технические детали, как добавление глубоких басовых нот, подобных пению басов-октавистов хора.

Весной и летом 2010 года в Москве произошло два примечательных события: в апреле в рамках Пасхального фестиваля в Рахманиновском зале был устроен хоровой концерт, состоявший исключительно из духовных произведений Николая Голованова, а в конце июня в Музее музыкальной культуры имени М.И. Глинки открылась выставка «Образы России», изобразительный ряд которой составили главным образом живописные полотна из собрания этого композитора. Если прибавить, что в последние годы в концертных залах неоднократно звучала его симфоническая и камерная музыка, что диски с его оперными и симфоническими записями ныне выходят под самыми разнообразными «ярлыками», то можно, кажется, говорить о «воскрешении Голованова» — как дирижера, как композитора, как личности. В таком масштабе подобные явления происходят редко — видно, есть в фигуре ушедшего более полувека назад Николая Семеновича Голованова нечто, необходимое людям сегодня.

Биография его внешне несложна и как будто бы являет собой образец успешного пути мальчика из «низов» к вершинам славы. Родившийся в 1891 году в семье выходцев из крестьянcкого сословия, он в возрасте девяти лет был принят в Московское Cинодальное училище церковного пения. Благодаря прекрасному мальчишескому дисканту и замечательной музыкальности Коля Голованов сразу же вошел в трио солистов-«исполатчиков» (мальчиков, которые во время архиерейских служений исполняют песнопения на греческом языке). А благодаря исключительной работоспособности и сильному характеру сразу же выдвинулся в первые ряды учеников и на последних курсах училища, в возрасте 17-18 лет, уже регентовал хором Марфо-Мариинской обители, а в 1910 году, то есть 19-летним, стал педагогом Синодального училища и помощником регента Синодального хора за службами в Успенском соборе Московского Кремля. В 1911 году в юбилейном (посвященном 25-летию реформированного Синодального училища) концерте Синодального хора прозвучали два песнопения Голованова — эксапостиларии «Плотию уснув» и «Апостоли от конец света». В 1913 году Голованов заменил знаменитого регента Н.М. Данилина на концертах Синодального хора в Берлине; в 1918-м в нотоиздательстве Юргенсона вышло четыре опуса духовно-музыкальных сочинений Голованова для мужского и смешанного хора (в общей сложности — 23 номера).

Не менее стремительно развивалась и «светская» карьера музыканта: в 1914 году он с отличием окончил Московскую консерваторию как композитор, с 1915-го начал работать в Большом театре как дирижер; много выступал как пианист-аккомпаниатор со своей супругой — знаменитой певицей Антониной Неждановой (кстати, Антонина Васильевна была единственной женщиной, принимавшей иногда участие в духовных концертах Синодального хора; для нее, в частности, написано соло в столь часто исполняемом и сегодня песнопении Павла Чеснокова «Ангел вопияше»). В дальнейшем, после 1917 года, Голованов, наряду с работой в Большом театре и Московской консерватории, был музыкальным руководителем Оперной студии К.С. Станиславского, одним из создателей и руководителем Симфонического оркестра Всесоюзного Радиокомитета и оперного Радиотеатра. Он был народным артистом СССР, лауреатом нескольких государственных (тогда — сталинских) премий.

Однако не все складывалось в биографии талантливого музыканта так гладко, как выглядит в энциклопедических статьях. Уже в ранней молодости Николай оказался столь строптив и самостоятелен, что, являясь лучшим учеником Синодального училища своего выпуска, он все же не был занесен на почетную «Золотую доску». Как сказали бы сейчас, из-за неудовлетворительной оценки за поведение (что не помешало ему, как мы видели, сразу по окончании училища стать регентом Синодального хора). Из Большого театра, уже при советской власти, Голованова увольняли три раза: в конце 20-х годов, в конце 30-х и в 1953-м. В интернете мне недавно попался текст, озаглавленный «Голованов — любимый дирижер Сталина». Это - неправда, Николай Семенович не был любимым дирижером вождя, который пристально наблюдал за ситуацией в «придворном» театре. Жалобы на Голованова писали как власти, так и коллеги: в отношении к делу он был бескомпромиссен и часто «не взирал на лица». Николай Семенович и скончался, будучи отставленным от Большого.

Убежденный патриот и отнюдь не диссидент, Голованов не афишировал, но и не скрывал своих взглядов, в том числе религиозных. Он помогал материально московскому духовенству, собирал иконопись и религиозную живопись (в том числе из закрываемых и разрушаемых храмов); в его доме поэт Николай Клюев читал «запрещенную» поэму «Погорельщина» (за что вскоре поплатился пожизненной ссылкой в дальние края, куда замечательная русская певица и приятельница Голованова, солистка Большого театра Надежда Обухова посылала ему материальную помощь от московских артистов). Когда после печально знаменитого Постановления 1948 года («Об опере В.И. Мурадели “Великая дружба”») в очень тяжелом положении оказался великий Сергей Прокофьев — его музыку перестали исполнять, прекратились государственные заказы,— Голованов организовал в Большом театре оркестровый показ фрагментов нового балета Прокофьева «Каменный цветок» и пригласил туда Сергея Сергеевича; после исполнения дирижер и оркестр устроили Прокофьеву грандиозную овацию. Кстати, у Голованова, с молодости любившего и исполнявшего прокофьевскую музыку, есть примечательное биографическое совпадение с композитором: они родились в один год — в 1891-м — и умерли тоже в один год — в 1953-м. Прокофьев в марте, Голованов в августе, на Успение. (И теперь каждый год насельники московского Подворья Троице-Сергиевой Лавры в этот праздничный день служат панихиду на могиле Николая Семеновича на Новодевичьем кладбище.)

Всегда считалось, что самое важное в наследии Голованова — это сделанные им многочисленные записи русской классики, оперной и симфонической, и нередко в наше время его именуют «великим русским дирижером». Действительно, есть такой репертуар, в котором Голованов вряд ли до сих пор имеет себе равных: например, оперы Римского-Корсакова, симфонические произведения Скрябина. Но вот сравнительно недавно одна немецкая фирма выпустила диск с головановскими записями симфонических фрагментов из опер Вагнера. С трепетом приступая к его прослушиванию (ведь столько лет прошло, так изменились вкусы!), автор этих строк быстро убедилась, что и здесь время оказалось бессильно. Да, Голованов — великий дирижер. Вместе с тем, в последние годы стали все более привлекать внимание другие стороны деятельности музыканта, его облик в целом.

Через полтора десятилетия после кончины Голованова в его московской квартире в доме Большого театра в Брюсовом переулке был устроен мемориальный музей. Совершенно неповторимой оставалась атмосфера этой квартиры — не слишком большой, но все же просторной, до мелочей (дверные ручки, лепные украшения потолка и стен) оформленной самим Головановым и до краев заполненной живописью, скульптурой, книгами, нотами. Сюда приходили музыканты-дирижеры и здесь же стали собираться в определенные дни жившие в Москве последние «синодалы», то есть сотрудники Синодального училища и певчие Синодального хора: все они свято чтили память своих учителей и товарищей. Голованов сам собирал все, что относилось к Синодальному училищу: фотографии, литографированные ноты Синодального хора, программы его выступлений, рукописи. В результате образовался богатый архив, из которого уже в наше время извлекаются на свет Божий неповторимые ценности. Например, именно в доме Голованова хранилась (неведомыми путями попавшая туда) полная рукопись ныне опубликованных интереснейших воспоминаний директора Синодального училища Степана Васильевича Смоленского. Когда в наши дни издаются духовные сочинения композиторов Нового направления, исследователи обязательно просматривают литографии Синодального хора, ведь в них нередко запечатлены разные подробности, отражающие манеру, в которой исполнял эти сочинения знаменитый хор. В собрании Голованова есть и очень ценные, часто иллюстрированные («лицевые»), церковные книги.

Но особенно любил Николай Семенович живопись, преимущественно (хотя не обязательно) русских художников: в его коллекции представлены и Поленов, и Нестеров, и братья Васнецовы, и Левитан, и Коровин, и Юон, и Малявин, и Малютин, и Верещагин, и Айвазовский, и Головин, и Александр Бенуа, и многие другие. Список авторов собранных им работ занял бы слишком много места, но даже из краткого перечня ясно, что Голованов предпочитал работы своих современников. Конечно, дирижируя долгие годы в Большом, он встречался с талантливыми художниками, которые сотрудничали с театром. Был знаком Николай Семенович также с М.В. Нестеровым: музыкант регентовал хором Марфо-Мариинской обители в те же годы, когда художник расписывал ее храм. Голованов покупал работы у В.М. Васнецова, очень удачный портрет дирижера написал С.В. Малютин.

Коллекцию Голованов начал собирать с середины 1910-х годов, а к концу жизни музыканта в ней, судя по рукописным каталогам самого Николая Семеновича, насчитывалось до тысячи работ. Весомую часть коллекции (примерно 120 единиц) составляла иконопись — начиная с XV века. Известно, что в московской квартире все иконы были сосредоточены в спальне, где их могли видеть только самые близкие люди (которые и называли эту спальню «молельной»). Там же хранились иные церковные реликвии (например, Царские врата от разоренного иконостаса), а также предметы церковной утвари.

Конечно, вся коллекция не могла поместиться в квартире, и многое (в том числе иконы) находилось на даче Голованова и Неждановой на Николиной горе под Москвой. После кончины дирижера в квартире жила его сестра, которая по необходимости продала сравнительно небольшое количество живописных работ в антикварный магазин. Огромный же урон коллекции нанесло ограбление дачи в 1960-е годы, когда оттуда исчезли именно картины (а по-видимому, и иконы). В 1969 году, при устройстве музея, самая ценная часть остававшейся коллекции была отправлена в Третьяковскую галерею — 60 икон и 19 живописных работ, в том числе великолепные большие полотна Левитана; затем так называемый Всесоюзный производственно-художественный комбинат забрал еще 107 живописных работ и «распределил» их по разным художественным музеям, училищам и школам. Когда в 2007 году издательство «Белый город» решило в серии «Сокровища русского искусства» издать альбом, посвященный коллекции Голованова, сотрудники Музея имени Глинки (куда входит как филиал Мемориальная квартира Голованова) А.А. Наумов и О.И. Захарова составили каталог всех известных ныне работ из коллекции Голованова. При этом оказалось, что теперешнее местонахождение целого ряда работ, распределенных комбинатом и других, неизвестно, что некоторые из них попали в музеи Молдавии и Украины и проч. Сейчас в мемориальной квартире числится 236 произведений живописи, имеется также очень хорошая скульптура.

Квартира в Брюсовом переулке последнее десятилетие находилась в состоянии капитального ремонта, да и раньше круг ее посетителей был очень ограничен, таким образом получилось, что до выхода альбома даже профессионалы мало что знали про Голованова-коллекционера и про его собрание. Выставка «Образы России» — по существу первый развернутый показ сокровищ квартиры в Брюсовом. (Правда, несколькими годами ранее в музее было представлено два отреставрированных ценнейших полотна из головановской коллекции: «Мавзолей Тадж-Махал» В.В. Верещагина и «Венеция» В.Д. Поленова.)

В нынешнюю экспозицию вошли высокие образцы русского религиозного искусства конца XIX и начала ХХ столетия. Прежде всего, принадлежащий кисти Михаила Васильевича Нестерова «Ангел печали» (эскиз для мозаики над криптой церкви Петра Митрополита в Волынской губернии), «Святая Варвара» (эскиз для росписи Владимирского собора в Киеве), его же полотно, озаглавленное строкой из стихотворения А.С. Пушкина «Отцы пустынники и жены непорочны». На этой картине Нестеров по просьбе Голованова повторил мотивы своих известнейших произведений: «Пустынник» и «Великий постриг».

Историческая русская тема представлена, например, отличным полотном П.И. Петровичева «Интерьер церкви Спаса на Сенях в Ростове Великом», а также работами «Иван Грозный в Александровской слободе» и «Царевич Петр Алексеевич и сокольничий» известного мастера исторической живописи Клавдия Лебедева, «Стрелец на башне Кремля в лунную ночь» Н.С. Матвеева.

Несомненной колористической доминантой выставки стало большое праздничное полотно Константина Юона «В Сергиевом Посаде» (работа 1911 года, авторский вариант картины на ту же тему, находящейся в Третьяковской галерее). По словам самого живописца, здесь соединяются «декоративная и красноречивая красочность форм ушедших веков» с «живой жизнью в живом свете». Вокруг на стенах — пейзажные холсты выдающихся мастеров из созвездия Союза русских художников: С.В. Малютина, С.Ю. Жуковского, К.А. Коровина, С.А. Виноградова.

А еще — великолепный портрет прославленной русской балерины Ольги Спесивцевой работы С.А. Сорина, лирическое повествование о России в этюдах А.С. Степанова, И.И. Левитана, В.Д. Поленова, образ непревзойденного творца лирического музыкального пейзажа С.В. Рахманинова (портрет работы Л.О. Пастернака), народные образы в картинах А.Е. Архипова (холст «Молодуха» и этюд к картине «В весенний праздник»), Л.В. Попова (этюд «На богомолье»), В.Д. Орловского (этюд «Приближение грозы») и В.В. Верещагина («Троицын день»)…

Думая о достойном «эскорте» коллекции Голованова в стенах именно музыкального музея, авторы выставки решили сопроводить живопись особым документальным рядом. Вместе с картинами экспонировались древнерусские и более поздние певческие книги, ценнейшие автографы духовно-музыкальных произведений из коллекции музея (например, рукописи «Всенощного бдения» С.В. Рахманинова и «Херувимской песни» П.И. Чайковского), редкие фотографии знаменитых музыкантов и прославленных русских хоров. «Светская» линия русского искусства была представлена автографами и фотографиями композиторов-классиков, художественно оформленными концертными программами конца XIX — начала XX века, роскошными изданиями оперных и симфонических произведений русских классиков. Украшением экспозиции стал стилизованный под старину костюм певчего Синодального хора, выполненный в 1908 году по рисунку В.М. Васнецова.

Все вместе взятое — действительно «образы России», поэма о России, такой, какой ее знал и любил Николай Семенович Голованов.

На выставке «Образы России» постоянно звучали духовные произведения Голованова в записи с концерта на Пасхальном фестивале 2010 года, причем это были не произведения молодости композитора, изданные в 1918 году, а те хоры, которые он писал после 1918-го — вплоть до последних лет своей жизни. Писал, разумеется, «для себя», «в стол», а начиная с середины 1920-х годов — без всякой надежды услышать. «В стол» в данном случае можно понимать буквально, так как именно в головановском столе в квартире в Брюсовом и были обнаружены автографы четырех десятков хоров, объединенных в четыре опуса (36-39): Песнопения Рождества Христова и Литургии, Песнопения Великого поста, Страстной седмицы и Пасхи, «Из юношеских тетрадей», сюита «Всех скорбящих Радосте» (6 номеров) и другие песнопения позднего периода.

Опубликованные в 2004 году издательством «Живоносный Источник», эти произведения еще несколько лет ждали своего часа. Хотя отдельные номера иногда пели разные хоры, только развернутое монографическое исполнение, в которое вошли песнопения из всех поздних опусов, смогло дать истинное понятие о Голованове как современном духовном композиторе. Большинство его сочинений технически трудны: внутренним слухом композитор всегда ориентировался на те мощные хоры, с которыми работал, то есть на Синодальный хор, на хор Большого театра. На этот раз для головановского концерта был собран большой коллектив под управлением известного хормейстера Алексея Пузакова (регента храма «Всех скорбящих Радосте» на Ордынке и Николы в Толмачах при Третьяковской галерее). Хормейстер получил благословение Святейшего Патриарха на возрождение исторического имени Синодального хора, и под этим именем руководимый им хор выступил в историческом зале Синодального училища — теперь Рахманиновском зале Московской консерватории. Право на такое имя придется еще долго «зарабатывать», но сложная программа была спета очень достойно.

Что побуждало Николая Семеновича к сочинению духовных произведений?

Как пишет очень осведомленный мемуарист, в Москве всегда прекрасно знали, что Голованов и Нежданова — люди церковные. Близкие к Голованову люди искусства знали также, что духовником артистов был протоиерей Николай Павлович Бажанов, многолетний настоятель храма Воскресения Словущего в Брюсовом переулке. И хоронили Голованова по-церковному, хоть и «потайно».

«Когда из дверей Большого театра выносили гроб с телом Николая Семеновича, перед гробом шел отец Николай Бажанов, правда, “без облачения”. Немногим было известно, что под габардиновым плащом священника были скрыты полукафтанье, поручи, епитрахиль. Отец Николай сел в машину на переднее место рядом с водителем, и она двинулась впереди автобуса, на котором везли гроб с телом Голованова. Таким образом, похоронную процессию на Новодевичье кладбище возглавлял, как и положено, православный священник. А когда гроб был опущен в могилу и прозвучали напутственные слова от партийной организации ГАБТа, местного комитета и прочей общественности, отец Николай, конечно же, совершил заупокойную литию по замечательному музыканту. Мы, верующие артисты (а таких было немало), про себя вторили отцу Николаю…»

Судя по датам на автографах, новые хоры нередко появлялись в церковные праздники, особенно же много песнопений было создано в первый период Отечественной войны: Голованов и Нежданова отказались от эвакуации и оставались в Москве, возобновив, как только стало возможно, концертную деятельность, прежде всего на радио. Многие сочинения имеют примечательные посвящения живым и уже ушедшим — С.В. Смоленскому, П.Г. Чеснокову, А.Д. Кастальскому, Н.М. Данилину, знаменитому басу и церковному певцу В.Р. Петрову. Быть может, прекраснейшее в духовном наследии Голованова песнопение — «Свете тихий» из опуса 39 — было написано за двадцать дней до кончины С.В. Рахманинова (1943) и потом посвящено его «светлой памяти».

Особое значение имеет посвящение «святителю Трифону» хронологически последнего духовного произведения Голованова — проникновенной молитвы к святому мученику Трифону на текст из акафиста (1952). Речь идет об известном (и тогда уже почившем) иерархе — митрополите Трифоне (Туркестанове), которого Голованов знал со времен своего ученичества и которому помогал в самые трудные годы. Среди головановских альбомов, в которые Николай Семенович вклеивал важные для него документы — письма, фотографии, рецензии, не так давно нашлись фотографии владыки Трифона и его стихи, посланные Николаю Семеновичу в 1930 году. Это был период, когда музыкант был вынужден уйти из консерватории и Большого театра, когда шатким стало его положение на радио и в филармонии. Конечно, владыке Трифону, любимому духовнику московской артистической братии, все это было известно, и стихи его имели целью поддержать того, кого он помнил мальчиком-«исполатчиком» в кремлевском Успенском соборе:

…Но вот — три отрока в блистании одежды

Воспели песнь любви, и веры, и надежды.

От них один отличен был во всем —

Казалось, Господа он зрел душою чистой,

И чудилось, молитвы те неслись

К престолу Божьему, на небо, в высь…

И в нем я не ошибся. Проходили годы…

В работе и трудах, терпя порой невзгоды,

Блестящим он талантом возрастал

И музыкой Европу восхищал.

Хотя пред гением его склонялись главы,

Не возгордился духом. В блеске шумной славы

Он сохранил всю веру детских лет,

И, не считаясь с тем, что скажет свет,

Во всякой смене убегающих мгновений

Все помнит он напевы древних песнопений

И ранней юности своих друзей,

Стараясь снять с них бремя их скорбей.

Давно когда-то с ним сливался я в молитве,

И вот теперь в житейской тяжкой битве

Он, помня дни родного далека,

Не позабыл больного старика.

И с благодарностью за помощь и участье

Молю я Господа, да даст ему Он счастье,

Чтобы не пал в борьбе со злой судьбой,

Своею верой огражден святой.

В четыре опуса поздних духовных сочинений Голованова вошли работы разных лет. Опус 38 озаглавлен «Из юношеских тетрадей»: его составляют произведения, первые записи которых относятся еще к периоду Синодального училища; затем, в начале 1940-х, они были существенно переделаны рукой опытного музыканта. В опусе 36, «Песнопениях Рождества и Литургии», хронологический разбег — от прекрасного «Тебе поем» с соло сопрано 1918 года (песнопение успело прозвучать в концерте с участием хора И.И. Юхова и А.В. Неждановой в апреле 1918-го) до рождественского кондака «Дева днесь», написанного в память об А.Д. Кастальском, скончавшемся в декабре 1926 года, и далее до рождественского тропаря и ирмоса рождественского канона, созданных в начале 1941-го. Песнопения опусов 37 и 39 относятся преимущественно к 1940-м годам, и, может быть, именно они в наибольшей степени раскрывают головановское слышание церковно-певческой русской традиции. В опусе 39, последнем, особенно выделены первые шесть хоров — богородичные песнопения; они имеют авторское название: сюита «Всех скорбящих Радосте», а первые три хора — много говорящую дату: скорбные дни ноября 1941 года. Еще в этот опус входят два песнопения небесному покровителю Голованова — святителю Николаю — декабрь 1941 года (и именно 19 декабря, Николин день) и тропарь преподобному Серафиму Саровскому, сочиненный тогда же. Кроме упомянутых «Свете тихий» памяти Рахманинова и «Молитвы святому мученику Трифону», в опусе имеются два хора, написанные по конкретным поводам (и, разумеется, исполненные разве что дома за роялем): Великое многолетие, посвященное 40-летию артистической деятельности А.В. Неждановой (май 1943 года), и седален «Покой, Спасе наш» памяти умершего друга (1944).

Пересказывать словами неизвестную читателю музыку — неблагодарное занятие. Нет ясного ответа и на вопрос, в какой мере «написанное в стол» может войти в современный церковный обиход. Наверное, может отдельными песнопениями, и, конечно, только там, где есть певцы, способные передать головановскую хоровую фактуру. В то же время ни малейших сомнений насчет церковности творчество Голованова не вызывает: в каждый момент композитор твердо слышит и претворяет русскую певческую традицию, слышит богослужебный смысл слова и песнопения в целом. Стилистическое преимущество имеет родное Голованову Новое направление, «школа Синодального училища», притом во всем многообразии вариантов: и Кастальского, и Рахманинова, и Чеснокова, и Гречанинова. Есть песнопения, которые, не являясь переложениями в точном смысле слова, словно «перепевают» на свой лад традиционные роспевы, но и всегда, в самых свободных композициях, принцип роспева лежит в основе всего. Однако поверх школы, поверх воспоминаний о былом в этой музыке звучит голос художника другого времени, художника с очень глубоким духовным и собственно художественным опытом. Отсюда — дивные длинные (и такие трудные для исполнения) мелодические линии, словно «бесконечное дыхание», отсюда — богатое и сложное (не выдуманное, естественное) гармоническое письмо. Церковное творчество Голованова — это свой путь, не «ностальгирующий» (хотя печаль об ушедшем тоже слышна), не «стилизующий» (этого совсем нет). Для него — ничто не ушло, все живо.

Когда слушаешь головановские песнопения подряд, в большом количестве (можно — начиная с первых, дореволюционных опусов), возникает предположение, что автор выстраивает некий собственный «певческий обиход». Дело даже не в том, что у Голованова есть циклы песнопений, объединенных темами церковного года или принадлежностью к той или иной службе (при желании можно выстроить из головановских опусов, вместе взятых, певческое решение Литургии и Всенощной). Дело, скорее, во внутреннем единстве всего им созданного, в возникновении своей системы певческой передачи слова и образа.

…Возвращение Голованова еще не завершено. Так, в разных изданиях Музея музыкальной культуры публиковались некоторые письма Николая Семеновича, фрагменты его дневниковых записей — весьма интересных и колоритных. Ныне идет подготовка к печати целого тома литературного наследия музыканта, куда войдут и дневники, и письма, и другие документы. Еще предстоит запись аудиодисков с церковно-музыкальным и светским наследием Голованова-композитора; предстоит реставрация и качественное переиздание многих его дирижерских работ. И тогда все чаще ныне применяемое к Голованову определение «великий» раскроет свой истинный смысл.

Марина Рахманова

Журнал «Православие и современность» № 17 (33)

Свенцицкий А. Невидимые нити. М., 2009. С. 26

«Главный дирижер Советского Союза» Николай Голованов на протяжении всей жизни писал духовную музыку.

Н иколай Семенович Голованов не был потомственным музыкантом – он родился в семье портного, но это не помешало ему полюбить искусство звуков в раннем возрасте и на всю жизнь. «Мои детские впечатления связаны с музыкой: с баюканьем, напеванием колыбельных песен милой мамы, заунывной мелодией шарманки московских улиц, волшебно-величественным звоном колоколов «сорока сороков», – писал дирижер и композитор в своей книге «Опыт автобиографии». Будущий музыкант впервые попробовал дирижировать во время прогулок по Тверскому бульвару, где летом на открытой площадке играл оркестр Александровского военного училища, – и не беда, что «художественному руководителю» едва исполнилось шесть лет, а вместо дирижерской палочки в его руках была детская лопатка!

Музыкальные способности помогли девятилетнему Николаю пройти конкурсный отбор в Синодальное училище церковного пения, где он обучался с 1900 по 1909 год. Тогда в этом уникальном заведении преподавали догматическое богословие, психологию и основы философии, греческий язык и латынь, историю музыки и другие музыкальные дисциплины. Курс обучения был рассчитан на одиннадцать лет, но одаренного мальчика взяли сразу в первый класс, минуя два подготовительных.

Обладавший дискантом – высоким мальчишеским голосом, – воспитанник Голованов был одним из трех солистов-исполатчиков в многочисленном Синодальном хоре. Вот как позднее вспоминал его пение во время церковных служб митрополит Трифон Туркестанов, автор акафиста «Слава Богу за все»:

…Но вот – три отрока

в блистании одежды

Воспели песнь любви, и веры,

и надежды.

От них один отличен был

Казалось, Господа он зрел

душою чистой,

серебристый,

И чудилось – молитвы те

неслись

К простому, Божьему, на небо,

ввысь…

И видел я тогда духовными

очами,

Что ясно над челом его сверкал

огнями,

Как яркая звезда, призванья луч

Из-за житейских мрачных туч…

В училище преподавали такие корифеи русской духовной музыки, как Павел Чесноков, Николай Данилин, Виктор Калинников, Александр Кастальский и другие. «Синодальное училище дало мне все – моральные принципы, жизненные устои, умение работать много и систематически, привило священную дисциплину», – напишет Николай Семенович в своих воспоминаниях десятилетия спустя. По окончании учебы ему, получившему звания «регент I степени» и «учитель пения», предложили должности младшего помощника регента и педагога Синодального училища.

Марфо-Мариинская обитель

Одновременно по приглашению великой княгини Елизаветы Федоровны молодой человек стал регентом хора при церкви Марфо-Мариинской обители милосердия: «великая матушка», как называли Елизавету Федоровну москвичи, приметила воспитанника Синодального училища во время богослужения в Успенском соборе Кремля. Николай Семенович работал в обители недолго – лишь до 1911 года, но на всю жизнь сохранил память о великой княгине.

Московская консерватория

Решив продолжить обучение, будущий дирижер поступил в консерваторию, в класс композиции и теории музыки. И это не случайно – «пробы пера» композитора Голованова датированы еще начальными классами училища церковного пения. Несколько ранних сочинений, представленных абитуриентом на вступительный экзамен в консерваторию, специалисты назвали «удивительными по духу и мастерству».

В 1914 году Николай окончил Московскую консерваторию с золотой медалью, а его имя украсило местную доску почета. Дипломной работой выпускника стала одноактная опера «Принцесса Юрата», за которую ему вручили специальную премию в тысячу рублей.

Несмотря на то что Голованов-дирижер является одним из самых именитых представителей этой профессии первой половины прошлого века, творчество Голованова-композитора известно немногим, а его наследие почти не востребовано по сей день. А ведь он был весьма плодовитым сочинителем: две оперы, симфония и кантата, увертюра на русские темы, музыка к драматическим спектаклям, многочисленные романсы на стихи русских поэтов…

Как оказалось, идеалам своей юности Николай Семенович оставался верным до конца: важнейшей частью его творчества было сочинение духовной музыки. Композитору принадлежит своеобразный рекорд: на протяжении тридцати послереволюционных лет он был единственным крупным музыкантом, создававшим такие произведения. Некоторые из них, написанные до революции, входили в репертуар хоров Синодального училища и Марфо-Мариинской обители. Но более половины из его 64 опусов написаны в советский период – как говорится, «в стол», без надежды на исполнение. Об этой сфере деятельности Голованова стало известно лишь в начале 90-х годов прошлого века. А еще десятилетие спустя духовные сочинения композитора были изданы и зазвучали в концертных залах и православных храмах нашей страны и за рубежом.

Голованов не создавал полных богослужебных циклов – он сочинял отдельные песнопения для мужского или смешанного хора a cappellа, удивительно красивые по звучанию. Так, одно из ранних его произведений, песнопение «Трисвятое», широко распространенное в церковном обиходе, многие считают народным. На страницах его нотных тетрадей карандашные пометки – посвящения композиторам, певцам, музыкантам.

«Николай Семенович умел бросить вызов времени – этот вызов состоял в том, чтобы, несмотря ни на что, оставаться самим собой», – писала музыковед Екатерина Власова. Эпиграфом к одному из своих сборников песнопений «главный дирижер Советского Союза» взял слова из 145-го псалма: «Пою Богу моему, дондеже есмь».

Большой театр

Николай Голованов, бесспорно, принадлежит к созвездию личностей, составивших славу русской музыкальной культуры. Крупнейший дирижер своего времени, он долгие годы был руководителем оркестра Большого театра СССР, главным дирижером и художественным руководителем Большого симфонического оркестра Всесоюзного радиокомитета, музыкальным руководителем оркестра оперной студии, созданной К.С. Станиславским.

«Роман» Голованова с главным театром страны начался в 1915 году: он получил небольшую должность помощника хормейстера, оставаясь при этом и педагогом Синодального училища. Стать регентом ему помешала Октябрьская революция, круто изменившая жизнь музыканта. Училище было закрыто, и в 1919-м, когда на место эмигрировавшего Эмиля Купера срочно потребовался руководитель оркестра Большого театра, Николай Семенович впервые встал за дирижерский пульт. Исполнение оперы «Сказка о царе Салтане» заслужило похвалу В.И. Немировича-Данченко, а дебютант приобрел любимую профессию на всю жизнь.

С тех пор и вплоть до кончины в 1953 году основным местом работы музыканта был Большой театр. Кстати, в то время здесь служили не только легендарные Шаляпин и Собинов, но и Антонина Нежданова – жена и любимая женщина Николая Голованова. Блестяще владевший фортепиано, дирижер стал «по совместительству» бессменным пианистом-аккомпаниатором прославленной певицы.

Как это часто бывает, путь большого художника на столь ответственном посту был выложен не только розами, но и шипами. Напоминания о «церковном прошлом», упреки в том, что не вступил в ряды коммунистической партии, недовольство стилем его руководства и, наконец, обвинения в антисемитизме – все это привело к тому, что Голованову трижды пришлось покидать Большой театр не по собственной воле. Травля известного музыканта разделила московскую публику на два лагеря: «головановцев» и тех, кто его осуждал. Близкие к Голованову люди искусства знали, что духовником артиста был протоиерей Николай Бажанов, настоятель храма Воскресения Словущего в Брюсовом переулке. Священник провожал Голованова и в последний путь: когда из дверей Большого театра выносили гроб с телом Николая Семеновича, впереди шел отец Николай в плаще, под которым были скрыты поручи и епитрахиль.

…Меняются времена и нравы, на смену одним политическим убеждениям приходят другие, но вечные ценности остаются неизменными. Не только черная икра, матрешка и балалайка являются «визитными карточками» нашей страны. Николай Семенович Голованов вошел в историю как один из символов национального искусства. В последние годы он поставил на сцене Большого театра оперы Мусоргского и Римского-Корсакова «Борис Годунов», «Хованщина» и «Садко», каждая из которых была удостоена высшей государственной награды – Сталинской премии. Эти блистательные работы стали кульминацией творчества дирижера и определили художественный стиль Большого театра, прославившего русскую оперу на весь мир.

Николай Семенович (9.01.1891, Москва - 28.08.1953, пос. Николина Гора Московской обл.), рус. дирижер, регент, композитор и пианист-аккомпаниатор. Родители Г.- выходцы из крестьян. В 1900-1909 гг. Г. учился в московском Синодальном уч-ще церковного пения (среди учителей - А. Д. Кастальский , В. С. Орлов , Н. М. Данилин , В. С. Калинников , П. Г. Чесноков). В 1909-1914 гг. студент Московской консерватории по классу композиции (С. Н. Василенко) и специальной теории (А. А. Ильинский). В 1909-1911 гг. регент хора при церкви Марфо-Мариинской обители милосердия. В 1910-1918 гг. помощник регента Синодального хора и преподаватель Синодального уч-ща (занятия ученических оркестра и хора, уставное пение и др. предметы); успешно выступал с хором в духовных концертах в Москве, Варшаве и Берлине (регент хора Данилин намеревался в 1917 передать Г. руководство хором). В 1917-1943 гг. постоянный аккомпаниатор певицы А. В. Неждановой (ставшей его женой). В 1919-1936 гг. (с вынужденным перерывом в 1928-1930) был дирижером, а в 1948-1953 гг.- главным дирижером Большого театра. В 1919-1925 и 1937-1948 гг. муз. руководитель оперной студии, организованной К. С. Станиславским. В 1937-1953 гг. главный дирижер и художественный руководитель Большого симфонического оркестра Всесоюзного радиокомитета. В первые годы Великой Отечественной войны Г. создал из оставшихся в Москве музыкантов симфонический оркестр. В это же время отредактировал и исполнил не звучавшие в советское время увертюру «1812 год» и кантату «Москва» П. И. Чайковского и др. произведения патриотической тематики, а также впервые в СССР исполнил Третью симфонию и «Симфонические танцы» С. В. Рахманинова . Г.- 1-й исполнитель ряда значительных сочинений советских композиторов Н. Я. Мясковского, С. С. Прокофьева, А. И. Хачатуряна и др.

Несмотря на то что Г. занимал в советское время значительные посты, он не только сохранял верность Православию (в т. ч. в годы гонений на Церковь), но и подтверждал ее мн. делами: помогал материально архиеп. Трифону (Туркестанову) , с к-рым был знаком еще с детских лет, принимал участие в судьбе Данилина, Чеснокова, сохранил часть Синодальной певч. б-ки, нек-рые архивные раритеты (напр., автограф «Литургии» А. А. Алябьева), ок. 200 икон и предметов церковного обихода.

Духовная музыка по объему и значимости является важной частью творчества Г. Он - автор 64 духовных сочинений (с 1907 по 1952), составляющих 8 опусов, из них 33 песнопения и 8 переработок ранних сочинений относятся уже к советскому времени.

Из всех созданных им 46 опусов бо́льшая часть вокальных: 2 одноактные оперы, романсы, обработки песен разных народов и др. сочинения.

Все духовные произведения Г. писал для хора a cappella (ор. 1 - для муж. хора, все остальные - для смешанного, преимущественно большого хора). Г. не создавал полных богослужебных циклов, но сочинял отдельные песнопения литургии и всенощного бдения в 10-х гг. Oр. 36 включает в основном песнопения на Рождество Христово, ор. 37 - Великого поста и Страстной седмицы, ор. 38 имеет авторское название «Из юношеских тетрадей» и состоит из произведений 1900-х гг. в поздней редакции. Ор. 39, написанный в основном в годы Великой Отечественной войны, содержит песнопения, обращенные к Богоматери (первые 6 номеров названы Г. сюитой «Всех скорбящих Радосте»), к свт. Николаю, к прп. Серафиму Саровскому; последние номера опуса были написаны по поводу конкретных событий - юбилея Неждановой (Великое многолетие), смерти В. А. Семёнова («Покой, Спасе наш») или в честь особенно почитаемых им людей - Рахманинова («Свете тихий»), митр. Трифона (Молитва св. мч. Трифону).

Г. развивал ту тенденцию духовной музыки Нового направления, к-рая вела к значительному расширению муз. приемов (Рахманинов, А. Т. Гречанинов , Чесноков и др.). В его песнопениях присутствуют предельные уровни динамики, широкий звуковысотный диапазон, многоуровневая полифоничность (но, как правило, без зап. полифонических форм), особая усложненность фактуры (характерно частое деление голосов на 2, 3 партии) и гармонии (септ- и нонаккорды), расширенная тональность. Совр. приемы объединялись у Г. с приемами, идущими от старинных пластов рус. музыки - церковной и народной. Для сочинений Г. характерна светлая гамма чувств, передающая благоговейное любование красотой мира и самой музыкой, вслушивание в звучание гармоний.

Сочинения Г., как правило, предназначены для больших и высокопрофессиональных коллективов. Автор ориентировался на звучание московского Синодального хора, с чем связано посвящение мн. песнопений корифеям Синодального уч-ща и хора - Смоленскому, Кастальскому, Орлову, Данилину, Чеснокову. Духовные произведения Г. в основном исполняются в концертах, в церковном обиходе использовались до наст. времени сочинения для муж. хора из ор. 1 и «Трисвятое» (во 2-й авторской редакции - ор. 36, № 1). В 10-х - нач. 20-х гг. песнопения Г. звучали в концертах Синодального хора и хора Большого театра под упр. Г., хора И. И. Юхова и капеллы Чеснокова. После длительного перерыва с 80-х гг. произведения Г. исполняли хор Издательского отдела Московской Патриархии под упр. иером. Амвросия (Носова), хор Патриаршего подворья под упр. С. В. Кривобокова, Московский академический обл. гос. хор под упр. А. Д. Кожевникова и А. М. Рудневского, хор подворья Троице-Сергиевой лавры под упр. В. А. Горбика и др.

Светские произведения Г. также обнаруживают связь с правосл. культурой, что видно гл. обр. в поэтических текстах, их религ. образах. Особо выделяется цикл романсов на стихи Ф. И. Тютчева (ор. 40) и цикл хоров a cappella «Кадило цевниц златоструйных» (ор. 8) на стихи др. рус. поэтов («Девушка пела в церковном хоре» А. А. Блока, «В Троицын день» Вяч. И. Иванова, «Утоли моя печали» А. Б. Кусикова, «Я странник убогий» С. А. Есенина и др.).

Несомненно воздействие правосл. культуры и на главную область творчества Г.- дирижирование. Характер исполнительства Г. отличался масштабностью, концепционностью, приоритетом мелодического начала, вокальностью трактовки. Современники Г. отмечали в его дирижерской манере особенности, характерные для звучания Синодального хора, общую вокальную экспрессию и такие конкретные технические детали, как добавление глубоких басовых нот, подобных пению басов-октавистов хора. О . И . Н. С. Голованов: устои творчества и жизни: [Вступ. ст.] // Духовные произв. для смеш. хора a cappella. М., 2004. С. 8-14; Гуляницкая Н . С . Н. С. Голованов: духовный композитор: [Вступ. ст.] // Там же. С. 3-7.

О. И. Захарова