Хищения и коррупция – становой хребет ссср. Коррупция в ссср: методы борьбы, наказание

В СССР чиновников стало больше по сравнению с дореволюционными временами во много раз, с самого начала образования СССР: на 1 000 жителей в 1922 г. их было 5,2 (для сравнения - в 1913 г. - 1.63); в 1928 – 6,9; в 1940 – 9,5; в 1950 – 10,2; в 1985 – 8,7.

В Советской России взяточничество считалось контрреволюционной деятельностью, и Уголовный кодекс 1922 года предусматривал за это преступление расстрел.[источник? ]

В период после НЭПа из-за отсутствия легального частного предпринимательства начинается формирование теневого бизнеса в России. Многие «теневики» были тесно связаны с миром коммерции периода НЭПа, но они представляли собой уже иной, отличный от нэповского тип частного предпринимателя. Непременными атрибутами этого нового социального типа были управленческая позиция и наличие неформальных контактов с непосредственным начальством, а также с ключевыми людьми из правоохранительных и контролирующих органов. У истоков российского теневого бизнеса в предвоеное десятилетие стояли братья Зильберги, Яков Глухой, Яков Рейх.

В судебной системе и правохранительных органах коррупция, благополучно перекочевав из царской России, продолжила свое существование и развитие буквально с первых дней Советской власти. Так в декабре 1917 года в Петрограде член следственной комиссии ревтрибунала Алексеевский практически открыто вымогал 5 тыс.рублей у директора ресторана «Медведь» за освобожденние его предшественника. В 1926 году о злоупотреблениях судей в ЦК сообщает ОГПУ, среди прочего в частности анекдотический случай: «В с. Ново-Воскресеновка Амурско-Зейского района нарсудья 1-го участка Ершов пьянствовал у спекулянтки и контрабандистки Карчемкиной. После попойки Карчемкина пьяная ездила верхом на нарсудье, об этом стало известно всей деревне».

Взятки брались и деньгами, и натурой. «В 1947 год управлением милиции Ровенской области была арестована за взяточничество бывший следователь Ровенской городской прокуратуры Мазина. Мазина получила взятки от директора государственной мельницы N3 г. Ровно Виюка - 470 кг муки за непривлечение его к уголовной ответственности по делу о расхищении муки; от владельца частного буфета в гор. Ровно Банникова - 8000 рублей за прекращение дела о нанесении им тяжелого ранения гр-ну Насенкову и от дезертира Побережного - 4000 рублей за прекращение на него дела». Коррупция затронула и высшие слои судейского сообщества. В мае-июне 1948 года проведенная в Башкирии сотрудниками Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) проверка показала, что «ряд работников Верховного суда Башкирии и зам. председателя Верховного суда злоупотребляли служебным положением, брали взятки и за это освобождали от наказания уголовных преступников, вместе пьянствовали с осужденными и привлеченными к уголовной ответственности. В эту преступную деятельность были втянуты и технические работники Верховного суда, которые предоставляли свои квартиры для встреч этих работников с преступным элементом и пьянок». А в августе 1948 года, решением Политбюро были отстранены от работы семь членов Верховного суда СССР, включая председателя высшего судебного органа страны Ивана Голякова и его зама Василия Ульриха. Одной из причин послужили факты злоупотреблений служебным положением некоторыми членами Верховного суда СССР и работниками его аппарата, которые за взятки снижали меры наказания и освобождали преступников. В судебной и правоохранительной системе главными посредниками в передаче взяток от подсудимых были адвокаты.

В 1948\49гг в СССР прошли три закрытых судебных процесса по коррупции. Из доклада прокурора СССР Григория Сафонова руководству страны следовало, что вся советская судебная система снизу доверху поражена коррупцией: «Докладываю, что за последнее время Прокуратурой СССР вскрыты многочисленные факты взяточничества, злоупотреблений, сращивания с преступными элементами и вынесения неправосудных приговоров и решений в судебных органах Москвы, Киева, Краснодара и Уфы. Расследованием установлено, что эти преступления совершались в различных звеньях судебной системы, а именно в народных судах, Московском городском суде, Киевском областном суде, Краснодарском краевом суде, Верховном суде РСФСР и, наконец, в Верховном суде СССР… Хотя следствие по этим делам еще далеко не закончено, однако только по Москве арестовано 111 человек, в том числе: судебных работников - 28, адвокатов - 8, юрисконсультов - 5 и прочих - 70 … По делу Мосгорсуда арестована группа бывших членов Мосгорсуда, а именно: Гуторкина, Обухов, Праушкина и Чурсина, которая в течение последних двух лет являлась членом Верховного суда СССР, а также народные судьи Короткая, Бурмистрова и Александрова. Кроме того, арестован бывший председатель Московского городского суда Васнев. Как установлено следствием, все эти лица систематически, на протяжении нескольких лет, получали взятки по судебным делам, а также совершали всякого рода злоупотребления, причем были связаны между собой в своей преступной деятельности. … В Верховном суде РСФСР также вскрыты факты взяточничества и других злоупотреблений. Следствием установлено, что этим преступлениям способствовала нездоровая обстановка семейственности, существовавшая в аппарате Верхсуда».

Арестованный за систематическое взяточничество бывший старший консультант Верхсуда РСФСР Попов К. Т., объясняя обстановку, способствовавшую совершению им преступлений, показал: «Моим преступлениям способствовала обстановка работы Верхсуда РСФСР, я бы сказал, семейственная обстановка. Никто из руководящих работников Верхсуда не останавливал сотрудников, которые приходили к ним с разными просьбами по судебным делам за родственников, за знакомых и т. д. Если бы не существовало такой обстановки, то, конечно, никто бы не решился делать подобные дела…»

Е.Жирнов в своей обзорной статье пишет.: Победили ли с помощью трех закрытых процессов (1948\49гг) коррупцию? Конечно нет. Ведь, к примеру, по делу Верховного суда СССР прокурор писал о двух судьях. А в решении Политбюро «О положении дел в Верховном суде СССР» говорилось, что только за 1947 год было незаконно истребовано и пересмотрено 2925 дел. Вряд ли два человека могли справиться с таким потоком. Но главное в другом. Если судье разрешают преступить закон исходя из государственно-политических интересов, стоит ли удивляться, когда он преступит его исходя из личных

В СССР до начала 80-х годов тема коррупции открыто не поднималась. Простым гражданам навязывалось мнение, что коррупция для социалистического строя является нехарактерным явлением и присуща только буржуазному обществу. О том, что с середины 50-х годов до 1986 г. регистрируемое в уголовной практике взяточничество возросло в 25 раз, как противоречащий этой догме факт, не сообщалось.

Первым громким коррупционным делом советского периода стало дело фирмы «Океан» (1981-82). Из расследования этого уголовного дела было инициировано так называемое Сочинско-краснодарское дело, одним из обвиняемых по которому проходил первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС, член ЦК КПСС Медунов. Борьба со взяточничеством и злоупотреблениями органов власти активизировалась с приходом на пост Генсека Юрия Андропова в 1983 г.; тогда были начаты знаменитое «хлопковое» дело и дело Моспродторга, по которому был расстрелян директор Елисеевского гастронома Юрий Соколов.

В 70-е - 80-е годы на бытовом уровне с нарастанием дефицита товаров, и в частности товаров качественнных, модных и современных, коррупция пустила наиболее глубокие корни в системе торговли. Престижными становятся профессии грузчиков и рубщиков мяса, в народе ценилось знакомство с работниками торговли и посредниками, имеющими на них выход. Этот порок высмеивался в сатирических рассказах, выступлениях юмористов со сцены, в кинокомедиях, но оставался неискоренимым до либерализации цен правительством Гайдара.

В эпоху перестройки коррупция в высших эшелонах власти стала одной из наиболее резонансных тем. Всесоюзную популярность приобрели московские следователи Тельман Гдлян и Николай Иванов, расследовавшие «хлопковое» дело еще при Андропове. В 1989 году после открытого заявления о взяточничестве в Политбюро, что не было потверждено, оба были отстранены от следственной работы за клевету, исключены из КПСС и примкнули к демократической оппозиции.

Эти три женщины на фотографии были приговорены к высшей мере наказания. Их не помиловали – именно этих трёх из всех женщин, приговорённых к смертной казни, не помиловали за всё послевоенное время. Их приговоры были приведены в исполнение - и в 1979, 1983 и 1987 годах прозвучали выстрелы, остановившие их жизни.

Но если на счету первых двух женщин – десятки человеческих жизней, то Берта Бородкина (1927 -1983) или «Железная Белла» (на фото справа) никого не убивала. Она была руководителем треста ресторанов и столовых в Геленджике, заслуженным работником торговли. Была расстреляна за спекуляцию и хищения советской собственности (с 1974 по 1982 гг.) в особо крупных размерах.

Это дело было связано с чередой других крупных дел о злоупотреблениях на Кубани – инициатором одной изсамых крупных капманий по борьбе с коррупцией (а заодно и вытеснением брежневских кадров с руководящих постов) выступил тогда Ю.В. Андропов, вступив в борьбу с хозяином Кубани, фронтовым другом Брежнева – С. Медуновым.

В результате более 5000 чиновников были уволены со своих постов и исключены из рядов КПСС, примерно 1500 человек осуждены и получили немалые сроки. Многие умирали странной смертью, а первый секретарь Геленджикского горкома КПСС Погодин Н.Ф. вообще бесследно исчез…

В числе коррупционеров была и «Железная Белла». Работать в сфере торговли она начала с должностей буфетчицы и официантки, впоследствии была назначена на должность директора столовой. Подробнее о её истории рассказывает корреспондент “Право.ру” Александр Пилипчук.

Опасные связи неуязвимой Берты

Среди тех, кто оказывал покровительство директору общепита курортного города, были члены Президиума Верховного Совета СССР, а также секретарь ЦК КПСС Федор Кулаков. Связи на самом верху долгое время делали Берту Бородкину неуязвимой для любых ревизоров, но в конечном итоге сыграли трагическую роль в ее судьбе.

В апреле 1984 года Краснодарский краевой суд рассмотрел уголовное дело № 2-4/84 в отношении директора треста ресторанов и столовых города Геленджика заслуженного работника торговли и общественного питания РСФСР Берты Бородкиной. Главный пункт обвинения подсудимой – ч. 2 ст. 173 УК РСФСР (получение взятки) – предусматривал наказание в виде лишения свободы на срок от пяти до пятнадцати лет с конфискацией имущества. Однако реальность превзошла самые худшие опасения 57-летней Бородкиной – ее приговорили к смертной казни.

Решение суда стало неожиданностью и для юристов, с интересом следивших за громким процессом: исключительная мера наказания «вплоть до ее полной отмены», согласно действующему тогда УК РСФСР, допускалась за измену родине (ст. 64), шпионаж (ст. 65), террористический акт (ст. 66 и 67), диверсию (ст. 68), бандитизм (ст. 77), умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах, указанных в ст. 102 и пункте «в» ст. 240, а в военное время или в боевой обстановке – и за другие особо тяжкие преступления в случаях, специально предусмотренных законодательством Союза ССР.

Плати или потеряешь…

Успешная карьера Бородкиной (девичья фамилия – Король), у которой не было даже полного среднего образования, в геленджикском общепите началась в 1951 году в должности официантки, затем она последовательно занимала места буфетчицы и заведующей столовой, а в 1974 году состоялся ее головокружительный взлет на номенклатурный пост главы треста ресторанов и столовых.

Подобное назначение не могло состояться без участия первого секретаря городского комитета КПСС Николая Погодина, его предпочтение кандидатуре без специального образования никем в горкоме открыто не подвергалось сомнению, а скрытые мотивы выбора партийного руководителя стали известны восемь лет спустя. «В указанный период [с 1974 по 1982 год], являясь должностным лицом, занимающим ответственное положение, – говорится в обвинительном заключении по делу Бородкиной, – неоднократно лично и через посредников у себя на квартире и по месту работы получала взятки от большой группы подчиненных ей по работе.

Из полученных ею взяток Бородкина сама передавала взятки ответственным работникам г. Геленджика за оказанное содействие и поддержку в работе… Так, за период последних двух лет было передано секретарю горкома партии Погодину ценностями, деньгами и продуктами на 15 000 рублей». Последняя сумма в 1980-х примерно составляла стоимость трех легковых автомобилей «Жигули».

В материалах следствия подшита графическая схема коррупционных взаимосвязей директора треста, составленная работниками Главной прокуратуры СССР. Она напоминает густую паутину с Бородкиной в центре, к которой тянутся многочисленные нити из ресторанов «Геленджик», «Кавказ», «Южный», «Платан», «Яхта», столовых и кафе, блинных, шашлычных и продуктовых палаток, а от нее расходятся к горкому КПСС и горисполкому, отделу БХСС городского ОВД (борьба с хищениями социалистической собственности), к краевому тресту и далее к Главкурортторгу Министерства торговли РСФСР.

Известный кубанский историк, писатель и тележурналист Владимир Рунов, хорошо знающий детали этого уголовного дела, отмечает, что работники геленджикского общепита – директора и заведующие, бармены и буфетчики, кассиры и официанты, повара и экспедиторы, гардеробщики и швейцары – были поголовно обложены «данью», каждый знал, сколько он должен передать денег по цепочке, а также о том, что его ждет в случае отказа – потеря «хлебной» должности.

Украденные градусы

Бородкина за время работы на разных участках общепита в совершенстве овладела приемами обмана потребителей с целью получения «левых» доходов, практиковавшихся в советской торговле, и поставила их в своем ведомстве на поток, вспоминает Владимир Калиниченко, следователь по особо важным делам при Генпрокуроре СССР в 1979–1991 годах. Было обычным делом разбавлять сметану водой, а жидкий чай или кофе подкрашивать жженным сахаром. Но одной из самых прибыльных махинаций являлось обильное добавление хлеба или крупы в мясной фарш, уменьшение установленных норм мяса для приготовления первых и вторых блюд. «Сэкономленный» таким образом продукт глава треста передавала в шашлычные для реализации. За два года, по словам Калиниченко, только на этом Бородкина заработала 80 000 руб.

По свидетельству бывшего подчиненного Бородкиной Бориса Абакумова, еще одним источником незаконных доходов служили манипуляции с алкоголем. Здесь она также не открыла ничего нового: в ресторанах, кафе, барах и буфетах широко использовался традиционный «недолив», а также «кража градуса». Скажем, понижение крепости водки за счет разбавления на два градуса посетители питейного заведения просто не замечали, зато работникам торговли это приносило большие барыши. Но особенно выгодным считалось подмешивать в дорогой армянский коньяк более дешевую «старку» (ржаная водка, настоянная на листьях яблони или груши). По утверждению следователя Калиниченко, даже экспертиза не могла установить, что коньяк разбавлен.

Привычным был и примитивный обсчет – как отдельных посетителей ресторанов, баров, буфетов и кафе, так и больших компаний. Музыкант Георгий Мимиконов, игравший в те годы в ресторанах Геленджика, рассказывал московским тележурналистам о том, что в курортный сезон сюда на выходные прилетали целые группы вахтовиков из Сибири и Заполярья, чтобы покутить в «зоне красивой жизни», как выразился музыкант. Обсчет таких клиентов шел на десятки и сотни рублей.

Берта, она же «Железная Белла»

В те времена черноморские здравницы принимали за год более 10 миллионов отдыхающих, служивших золотым дном для курортной мафии. У Бородкиной была своя классификация людей, приезжавших на отдых в Геленджик. Тех, кто снимал углы в частном секторе, выстаивал очереди в кафе и столовых, а затем оставлял в книге жалоб и предложений претензии к качеству блюд в заведениях общепита, писал об обсчете и «недоливе», она, по свидетельству ее бывших коллег, называла крысами. Горкомовская «крыша» в лице первого секретаря, а также инспекторов ОБХСС делала ее неуязвимой для недовольства массового потребителя, которого Бородкина рассматривала исключительно в качестве источника «левых» доходов.

Совсем другое отношение демонстрировала Бородкина к партийным и государственным чиновникам высокого ранга, наезжавшим в Геленджик в курортный сезон из Москвы и союзных республик, но и здесь она преследовала прежде всего свои интересы – приобретение будущих влиятельных покровителей. Бородкина делала все, чтобы их пребывание на берегу Черного моря было приятным и запоминающимся.

Известный сочинский журналист Игорь Сизов рассказывает, что Бородкина, как оказалось, не только обеспечивала номенклатурных гостей дефицитными продуктами для пикников в горах и морских прогулок, накрывала ломящиеся от деликатесов столы, но могла по их желанию пригласить в мужскую компанию молодых женщин. Ее «хлебосольство» для самих гостей и партийной кассы края ничего не стоило – Бородкина умела списывать расходы. Эти качества в ней ценил первый секретарь Краснодарского краевого комитета КПСС Сергей Медунов.

По свидетельству Рунова, среди тех, кто оказывал Бородкиной свое покровительство, были даже члены Президиума Верховного Совета СССР, а также секретарь ЦК КПСС Федор Кулаков. Когда Кулаков умер, семья пригласила на его похороны всего двух человек из Краснодарского края – Медунова и Бородкину. Связи на самом верху долгое время обеспечивали Бородкиной иммунитет против любых ревизий, поэтому за глаза ее называли в Геленджике «Железной Беллой» (Бородкиной не нравилось собственное имя, она предпочитала, чтобы ее называли Беллой).

Дело о сбыте порнографической продукции

Когда Бородкину арестовали, она поначалу сочла это досадным недоразумением и предостерегла оперативников: как бы им не пришлось сегодня же принести свои извинения. Элемент случайности в том, что ее водворили в КПЗ, все же был, отмечают те, кто хорошо знаком с подробностями этой давней истории.

В прокуратуру поступило заявление от местного жителя о том, что в одном из кафе избранным гостям тайно показывают порнографические фильмы. Организаторов подпольных просмотров – директора кафе, завпроизводством и бармена – взяли с поличным, им было предъявлено обвинение по ст. 228 УК РСФСР (изготовление или сбыт порнографических продуктов, наказывается лишением свободы на срок до трех лет с конфискацией порнографических предметов и средств их производства).

На допросах работники общепита показали, что демонстрации негласно разрешила директор треста, ей же передавалась часть вырученных денег. Таким образом, самой Бородкиной инкриминировалось соучастие в этом правонарушении и получение взятки.

В доме «Железной Беллы» был произведен обыск, результаты его неожиданно вышли далеко за рамки дела о «подпольном кинотеатре». Жилье Бородкиной, по словам старшего помощника прокурора Краснодарского края по взаимодействию со СМИ Антона Лопатина, напоминало музейные запасники, в которых хранились многочисленные драгоценные украшения, меха, изделия из хрусталя, комплекты дефицитного тогда постельного белья.

Кроме того, Бородкина, по свидетельству ветерана органов прокуратуры Краснодарского края, заслуженного юриста РСФСР Владимира Нагорного, хранила дома большие суммы денег, которые следователи находили в самых неожиданных местах – в батареях водяного отопления и под коврами в комнатах, закатанных банках в подвале, в заскладированных во дворе кирпичах. Общая сумма изъятого при обыске составила более 500 000 руб.

Таинственное исчезновение первого секретаря горкома КПСС

Бородкина на первом же допросе отказалась давать показания и по-прежнему угрожала следствию наказанием за огульные обвинения в ее адрес и арест «уважаемого в крае руководителя». «Она была уверена, что ее вот-вот освободят, – рассказывал в одной из телепередач Лопатин, – но помощи все не было». «Железная Белла» ее так и не дождалась, и вот почему.

В начале 1980-х годов в Краснодарском крае начались расследования многочисленных уголовных дел, связанных с масштабными проявлениями взяточничества и хищений, получивших обобщенное название сочинско-краснодарского дела. Хозяин Кубани Медунов, близкий друг Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева и секретаря ЦК Константина Черненко, всячески препятствовал работе Следственной части Генпрокуратуры. Однако в Москве у него оказался могущественный противник – председатель КГБ Юрий Андропов. А с избранием его в ноябре 1982 года Генсеком у прокуратуры были окончательно развязаны руки.

Вместе с Л.И.Брежневым – «хозяин Кубани» Медунов

В результате одной из самых громких в СССР кампаний по борьбе с коррупцией более 5000 партийных и советских руководителей были уволены со своих постов и исключены из рядов КПСС, около 1500 человек осуждены к различным срокам заключения, а замминистра рыбного хозяйства СССР Владимир Рытов был осужден и расстрелян. Медунов был осовобожден от должности первого секретаря крайкома КПСС и выведен из состава ЦК КПСС с формулировкой: «За допущенные ошибки в работе».

Когда подследственной дали понять, что рассчитывать ей уже не на кого, она может облегчить свою участь только чистосердечным признанием вины, «Железная Белла» сломалась и начала давать показания. Ее уголовное дело заняло 20 томов, рассказывал бывший следователь Александр Чернов, на основании показаний бывшего директора треста было возбуждено еще три десятка уголовных дел, по которым осуждены 70 человек. А руководитель партийной организации Геленджика Погодин после ареста Бородкиной бесследно исчез. Однажды вышел вечером из дома, сказав жене, что ему надо зайти ненадолго в горком, и не вернулся. На его поиски была брошена милиция Краснодарского края, водолазы обследовали акваторию Геленджикской бухты, но все тщетно – ни живого, ни мёртвого его больше никогда не видели. Существует версия, что Погодин покинул страну на одном из иностранных судов, стоявших в Геленджикской бухте, однако фактических подтверждений этому до сих пор не найдено.

Она слишком много знала

В ходе следствия Бородкина попыталась симулировать шизофрению. Это было «очень талантливо», говорит Чернов, но судебно-медицинская экспертиза распознала игру и дело было передано в краевой суд, который признал Бородкину виновной в неоднократном получении взяток на общую сумму 561 834 руб. 89 коп. (ч. 2 ст. 173 УК РСФСР). По ст. 93-1 УК РСФСР (хищение государственного имущества в особо крупном размере) и ст. 156 ч. 2 УК РСФСР (обман потребителей) она была оправдана «за недостаточностью доказательств участия подсудимой в совершении преступления». Она была приговорена к исключительной мере наказания – расстрелу. Верховный Суд СССР оставил приговор без изменения. Ходатайство о помиловании осужденная не подавала.

Бородкину подвело как раз то, чем она очень гордилась – знакомства с высокопоставленными людьми, именами которых она постоянно козыряла, считает Рунов. По его словам, бывшие покровители в создавшейся ситуации были заинтересованы в том, чтобы «Железная Белла» замолчала навсегда – слишком много она знала. Ее не просто несоразмерно наказали за преступления, приходит к выводу тележурналист, с ней расправились.

Александр Пилипчук, “Право.ру”

UDK 316.42
BBK 66.3(2),133

The article is devoted to the historical-sociological analysis of corruption relations during the Soviet period of the Russian society development. In the work the author introduces formation tendencies of anticorruption policy in the Soviet state.

Keywords: anticorruption policy , corruption , social dependence of corruption , transformation of corruption relations .

Распространенность и общественная опасность коррупции скачкообразно возрастают в периоды крупных социальных потрясений, к которым можно отнести смену государственного строя и формы правления в октябре 1917 г. В этот период сфор-мировалось лицемерное отношение к коррупции, как к буржуазному пережитку прошлого и соответствен-но окончательная победа над этим общественно опасным явлением связывалась с кардинальным изменением социальных условий.

Впервые термин «коррупция» в советской печати появился только в 1937 г. в работе «Проблемы уголовной политики» в разделе, посвященном Германии и в дальнейшем советские словари рассматривали коррупцию исключительно как системное явление капиталистического строя.

Советская власть не признавала слово «кор-рупция», позволив ввести его в употребление лишь в конце 80-х годов. Вместо него использовались термины «взяточничество», «злоупотребление слу-жебным положением», «попустительство» и т.п. Таким образом, коррупция рассматривается в упрощенной форме - в виде взяточничества, так как коррупция представляет собой институциональное явление, тогда как взятка расценивалась как поступок отдельного должностного лица. Тем самым взяточничество выводилось за рамки политической и социально-экономической системы. Председатель Совнаркома В.И. Ленин отмечал опасность взяточничества: «Если есть такое явление, как взятка, если это возможно, то нет речи о политике. Тут еще нет даже подступа к политике, тут нельзя делать политики, потому что все меры останутся висеть в воздухе и не приведут ровно ни к каким результатам. Хуже будет от закона, если практически он будет применяться в условиях допустимости и распространенности взятки» .

Поскольку в 20-е годы открывались грандиозные перспективы обогащения, с помощью быстро распространяющегося бюрократического аппарата распределительная функция обособилась и превратилась в объект притяжения чиновников всех уровней. В. Бонч-Бруевич писал по этому поводу: «Не прошло и нескольких месяцев нового бытия, как Петроград и Москва, а за ними все города и веси необъятной России битком были набиты новым чиновным людом. Кажется, от самого сотворения мира до наших дней не было нигде под солнцем такого колоссального, вопиющего числа чиновников, как в дни после Октябрьской революции» . Согласно переписи 1920 г., в Москве числилось не менее 230 тыс. служащих государственных учреждений. В 1921 г. численность бюрократи-ческого аппарата советской России составляла 5,7 млн. при численности населения 61 млн. человек . Для сравнения: в 1913 г. в Российской империи при численности населения в 174 млн. человек на государственной службе находилось 253 тыс. чиновников .

Масштабы увеличения госаппарата насторажи-вали еще В.И. Ленина. «Нет сомнений, - писал он, - что ничтожный процент советских и совети-зированных рабочих будет тонуть в этом море шовинистической великорусской швали, как муха в молоке». О советской бюрократии первых лет Л.Д. Троцкий писал: «...у бюрократии нет ни акций, не облигаций...своего права на эксплуатацию госу-дарственного аппарата отдельный чиновник не может передать по наследству. Бюрократия пользуется привилегиями в порядке злоупотреб-ления» .

Первоначально лидеры большевиков провозгласили, что заработная плата чиновников не должна превышать зарплаты среднего квалифици-рованного рабочего. Соответствующим декретом всем членам Совнаркома (высшие служащие) была установлена невысокая зарплата - 500 руб. в месяц (средняя зарплата квалифицированного рабочего в 1917 г. была равна 450 руб.) . Однако уже весной 1918 г. для специалистов и высших чиновников оплата труда была повышена, появились различные льготы для партийного и государствен-ного руководства.

Благодаря И. Сталину в стране окончательно сформировался, зародившийся после революции, новый социальный слой - номенклатура, зани-мающий особое положение в обществе, обладающий собственными, в том числе и экономическими интересами, отличными от интересов общества, а зачастую противоречащие им. Призванный исполнять волю трудящихся, аппарат обособился от общества, продолжая декларировать общенародные интересы, порождая политику двойных стандартов. Постепенно проявилось, а затем усилилось стремление к узурпации власти, подчинению себе всей экономической и политической жизни в стране.

У номенклатуры в конце 20-х годов появилось навязчивое стремление регулировать в повседневной жизни все и вся. Это стремление в конце 30-х годов XX века для граждан СССР обернулось колоссальным произволом. Количество всевозмож-ных запретов и предписаний, издаваемых местными властями, могло сравниться лишь с ситуацией в царской России, которая была рассмотрена в предыдущем параграфе. Регламентация доходила вплоть до указания красить жилые строения только в определенные цвета или, скажем, запрета старикам и детям под угрозой штрафов - в целях проти-вопожарной безопасности - пользоваться спичками даже на кухне.

Находившийся в эмиграции русский философ Николай Бердяев отмечал: «Диктатура пролетариата, усилив государственную власть, развивает колоссальную бюрократию, охватывающую как паутина, всю страну и все себе подчиняющую. Эта новая советская бюрократия, более сильная, чем бюрократия царская, есть новый привилегированный класс, который может жестоко эксплуатировать народные массы. Это и происходит...» .

Начала складываться строго ранжированная система привилегий, которая в последующие годы постоянно совершенствовалась, а сами привилегии расширялись как по объему, так и по качеству. Для номенклатуры за счет государства строилось лучшее жилье, обеспечивалось специальное медицинское и санаторное обслуживание, велось снабжение лучшим продовольствием, предоставлялись государственные дачи, устанавливались специальные пенсии (персональные пенсии союзного и республиканского значения), даже похороны производились на особых кладбищах по особому разряду.

Уже через шесть лет после Октябрьской революции на XII съезде РКП(б) В.И. Сталин отмечал: «Мы хотели иметь государственный аппарат, как средство обслуживания народных масс, а некоторые люди этого госаппарата хотят превра-тить его в статью кормления. Вот почему аппарат в целом фальшивит. Если мы его не исправим, то с одной стороны лишь правильной политической линией мы не уйдем далеко: она будет искажена, получится разрыв между рабочим классом и крестьянством. Получится то, что хотя мы и у руля, но машина не будет подчиняться. Выйдет крах» .

Таким образом, в стране, где пропаганда беспрерывно муссировала миф о государстве, управляемом рабочими и крестьянами, и где, казалось бы, действительно были созданы очень бла-гоприятные условия для вертикальной социальной мобильности, власть на деле оказалась отнюдь не в руках реальных представителей «господствующих» классов. Хотя новые советские чиновники, захва-тившие бразды правления на всех этажах общества, действительно по большей части происходили из былых низов, но происхождение далеко не всегда определяло тип сознания и выдвиженцы, как правило, были носителями лишь внешних атрибутов своего рабоче-крестьянского происхождения. К числу таких атрибутов относились культурная невоспитанность, причем нередко демонстрирова-вшаяся подчеркнуто, на уровне бравады, нарочито хамский стиль поведения и лексикон, так в частности, признаком «хорошего тона» в среде выдвиженцев было злоупотребление грубостью и спекуляция на собственном происхождении. Однако более глубокие элементы классового сознания, в том числе и такие его положительные черты, как, скажем, солидарность с «братьями по классу», добросовест-ное отношение к своему и уважение к чужому труду и даже элементарная практическая смекалка, у этих чиновников можно было обнаружить крайне редко. Таким образом, трудности советской власти состояли не только в том, что революция и гражданская война порождали неясность и неустойчивость, в том числе и экономической ситуации, но в том, что вследствие революционной ротации кадров появился новый тип государственного чиновника, что привело к появ-лению множества новых должностных преступлений и злоупотреблений властью. В результате уже через две недели после прихода большевиков к власти издаются законодательные акты, предусматри-вающие отдельные преступления должностных лиц.

Первым таким актом был Декрет СНК от 14 (27) ноября 1917 г. «О рабочем контроле». Декрет устанавливал, что владельцы частных предприятий и представители рабочих и служащих, выбранные для осуществления рабочего контроля, виновные в сокрытие материалов, продуктов, заказов и в неправильном ведении отчетов и тому подобных злоупотреблениях, подлежат уголовной ответствен-ности.

В Декрете впервые появляется понятие «зло-употребления», которое впоследствии трансформи-ровалось в понятие «злоупотребление властью» (ст. 109 УК РСФСР 1922 г.).

Взятки продолжали брать и давать и получившие власть представители трудящихся. Это обстоятельство вызвало беспокойство в высших эшелонах государственной власти советской России.

2 мая 1918 г. Московский революционный трибунал рассмотрел дело по обвинению четырех сотрудников следственной комиссии в совершении взяточничества и шантажа, приговорив их к шести месяцам тюремного заключения. Председатель СНК В.И. Ленин, узнав об этом, настоял на пересмотре дела. ВЦИК, повторно вернувшись к нему, осудил троих из ранее осужденных к 10 годам лишения свободы .

4 мая того же года Ленин дал указание о немедленном внесении законопроекта о строжайших наказаниях за взяточничество: «тотчас, с демонстративной быстротой внести в законопроект, что наказание за взятку (лихоимство, подкуп, сводка для взятки и пр.) должно быть не ниже десяти лет тюрьмы и, сверх того, десяти лет принудительных работ» , а также обратился в ЦК РКП (б) с предложением поставить в повестку дня вопрос об исключении из партии судей, вынесших слишком мягкие приговоры по делу о взяточниках.

Выполняя указание Ленина, проект подго-товили, и 8 мая 1918 г. ВЦИК был издан декрет «О взяточничестве» - первый в советской России нормативный акт, предусматривавший уголовную ответственность за взяточничество (лишение свободы на срок не менее пяти лет, соединенный с принудительными работами на тот же срок).

Статья 2 предусматривала уголовную ответст-венность за дачу взятки, подстрекательство к даче и получению взятки, пособничество во взяточничестве и прикосновенность к взяточничеству.

В качестве отягчающих вину обстоятельств были указаны в ст. 4: «...а) особые полномочия слу-жащего; б) нарушение служащим своих обязан-ностей; и в) вымогательство взятки».

Кроме того, в том случае, если взяткодатель был представителем «эксплуататорского» класса и взятка имела целью сохранить его привилегии, то он приговаривался «к наиболее тяжелым и неприятным работам», а все его имущество конфисковывалось . Таким образом, в Декрете просматривается классовый подход к наказанию за подобный род противоправной деятельности.

Таким образом, декрет 1918 г. установил суровое наказание за взяточничество, расширил круг лиц привлекаемых за взятку, по сравнению с царским законодательством, определил ответственность за дачу взятки. Однако в данном нормативном акте уже не упоминаются свойственные дореволюционному российскому уголовному законодательству такие формы корыстных злоупотреблений по службе, как мздоимство и лихоимство.

Оставлено лишь понятие вымогательство взятки, но уже как отягчающее вину обстоятельство, а не как форма получения не предусмотренного законом вознаграждения. По сути, отягчающим обстоятельст-вом признается и лихоимство в п. «б» ст. 4 .

В дальнейшем ответственность за взяточничест-во устанавливалась Уголовным кодексом РСФСР 1922 г., 1926 г., 1960 г. В этих законах регламенти-ровалась ответственность за получение взятки, дачу взятки, посредничество во взяточничестве и про-вокацию взятки.

Принятие этих нормативных актов, направлен-ных на усиление ответственности за взяточничество, существенно не повлияло на это социальное явление. Так, по данным П.М. Золина, в 1919 - 1920 гг. только по Москве должностные преступления и взяточ-ничество составляли 10% дел, рассмотренных судами. Им же приводятся следующие данные: в Москве и Московской губернии в 1921 г. из 7270 лиц, исключенных из партии, 45 были исключены за взяточничество; 123 - за воровство и хищения; 159 - за злоупотребление властью или служебным положением .

Декретом от 21 октября 1919 г. «О борьбе со спекуляцией, хищениями в государственных складах, подлогами и другими злоупотреблениями по должности в хозяйственных и распорядительных органах» дела о взяточничестве изымались из общей подсудности и передавались в Особый революцион-ный трибунал при Всероссийской чрезвычайной комиссии, который «в своих суждениях руко-водствуется исключительно интересами революции и не связан какими-либо формами судопроизводства» .

Правовой радикализм проявлялся в том, что даже недоказанное взяточничество преследовалось: если суд устанавливал социальную опасность по роду занятий и связи с преступной средой, становилась возможной административная высылка с запрещением проживания в определенных местностях на срок до трёх лет.

Рассматривая данный декрет, П.Н. Кучерявый отмечает: «...Поскольку санкции об ответственности за взяточничество содержали лишь низший предел наказания, не определяя высший, который устанавливался судом на основе социалистического правосознания и революционной совести, то судебная практика этих лет шла по пути осуждения к лишению свободы на срок свыше десяти лет, вплоть до высшей меры наказания - расстрела» .

16 августа 1921 г. СНК РСФСР принял декрет «О борьбе со взяточничеством», который изменил и дополнил декрет 1918 г. В соответствии с данным нормативным актом отменялась уголовная ответст-венность за недонесение о взяточничестве. Кроме того, согласно декрету, лицо, давшее взятку, освобождалось от наказания при своевременном заявлении о вымогательстве взятки или содействии в изобличении и предании суду взяткополучателя.

Однако, несмотря на предпринимаемые меры весь период существования советской власти характеризуется довольно широким распростра-нением коррупции, существованием ее как целостной системы, что отмечалось зарубежными исследова-телями данного вопроса . Как и в царской России, коррупция позволяла населению выжить, обеспечить себя дефицитными жизненными благами. В то же время, подкуп чиновников, взятки и другие неофициальные способы решения проблем смягчали жесткое централизованное управление и планирова-ние народного хозяйства, делали его более мобильным и отзывчивым на вызовы времени, а теневой сектор служил источником потока кор-рупционных платежей.

Обильную почву для развития взяточничества создал переход к нэпу. Отчасти это показали итоги партийной чистки, прокатившейся по центру России в 1921 г. Увеличение взяточничества подтверждают и судебные данные. Можно смело утверждать, что в 1920-х годах взяточничество буквально захлестнуло государственный аппарат. Только в начальный период нэпа (1921 - 1924 гг.), именуемый в те годы периодом «разбазаривания», основным субъектом дачи взятки стала значительная часть отечественных предпринимателей, стремившихся с помощью подкупа служащих аппарата государственного управления к быстрому «первоначальному накоплению капитала».

Согласно официальной статистике, максималь-ное число осужденных за взяточничество пришлось на 1925 г., но и тогда это не превысило 1,2% от общего числа осужденных. Впрочем, были и региональные особенности, в частности, пик преступлений по должности (среди которых взяточничество занимало одно из первых мест) в Симбирской губернии пришелся на конец 1922 начало 1923 гг. .

Но масштабы взяточничества определялись не только процентами, но и распространением его на все большее число сфер жизнедеятельности и вовлечением в коррупционные отношения все большего числа граждан. Так, крестьяне, не строя больших иллюзий относительного морального облика представителей новой власти, массово посылали ходоков, инструктируя их на случай «задабривания» совбуров.

Да и цифры осужденных - отнюдь не абсолютный показатель степени коррумпи-рованности общества. Во-первых, по признанию лиц, призванных бороться с коррупцией, «уловить же эти факты чрезвычайно трудно, ибо о них только разговаривают, но никогда не сообщают и не сообщат» . Во-вторых, часть уже выявленных взяточников осталась в учреждениях «по целому ряду известных причин, как-то: так называемое «кумовство» - родственная и другая связь, боязнь и, в конце концов, через посредство той же взятки во всех ее видах; как-то: угощение, подарки и т.п. лицам, которые дают о том или ином лице отзывы, характеристики и т.д. и т.п.». В Воронеже представитель ревтрибунала Юго-Восточной желез-ной дороги признался, что взяточничество на железных дорогах носит повальный характер, но из 1000 случаев удается раскрыть всего 10 . Документы показывают, что число уволенных в разы превышало привлеченных к судебной ответствен-ности. То есть в отношении подавляющего боль-шинства лиц, уволенных со службы, не удавалось доказать факт взяточничества. Увольнение в данном случае играло роль превентивной меры по очистке рядов от «неблагонадежных» чиновников. Отчасти здесь присутствовал и пропагандистский момент.

Взяточничество облекалось в разные формы: в виде медицинского совета и лечения за вознаграж-дение в бесплатной больнице, или совместительства, помогающего получить выгоду в ущерб госу-дарственным интересам. Самым мерзким видом взяточничества в эти годы считалось вымогательство взятки с безработного на биржах труда. В свою очередь, и предприниматели прибегали к различным уловкам, намекая на благодарность за предоставление мебели, содействие в аренде помещений и пр. Например, в милиции наиболее распространенным видом стала так называемая «благодарность» за какую-либо оказанную милиционерами услугу. В городе милиционеры пользовались обедами и закусками в столовых (некоторые даже с водкой), а в деревне «благодарность» выражалось в снабжении милиционеров продуктами. Тем не менее, наиболее распространенной сферой проявления взяточ-ничества в годы нэпа оставалось использование служебного положения для организации или содействия нелегальной коммерческой деятельности.

С переходом к НЭПу частный капитал действовал в основном в сфере торговли, в сфере производства, сдерживаемый государственными репрессиями, он не поднимался выше рассеянной мануфактуры. «Организаторы подпольного бизнеса скупали сырье на государственных фабриках и заводах, нанимали рабочих-надомников, затем реализовывали товары на рынке, через ларьки государственной торговли, комиссионки и пр. Миллионерами подпольного бизнеса становились в первую очередь работники государственной торговли - директора и заведующие складов, магазинов, баз, продавцы. Они ничего не производили, но имели доступ к товарному фонду страны, что открывало широкие возможности для спекуляции» . Происходило сращивание государственной власти с подпольным капиталом - до уровня начальников главков . Когда это сращивание к 1970-м годам достигло более высокого уровня, появляются настоящие подпольные предприятия мануфактурного и даже фабричного типа.

Руководство страны решило ввести коррупцию в определенные рамки, пока она не затронула высшие звенья государственного аппарата, для чего в сентябре 1922 г. была образована специальная правительственная комиссия по борьбе с взяточничеством при Совете труда и обороны (СТО) во главе с Ф.Э. Дзержинским. В дальнейшем опыт работы данной комиссии при Народном комиссариате путей сообщения был перенесен на остальные ведомственные учреждения.

Организационное строительство антикорруп-ционных институтов началось с инструктивного обеспечения их деятельности. 15 сентября 1922 г. председатель Комиссии при СТО по борьбе с взяточничеством Ф.Э. Дзержинский утвердил Положение «О ведомственных комиссиях по борьбе с взяточничеством», которым последние объявлялись «официальным подсобным органом Комиссий по борьбе с взяточничеством, созданных при СТО, Обэкосо и Губэкосо». Ведомственные комиссии наркоматов в центре подчинялись непосредственно Комиссии при СТО. В свою очередь, комиссии областных органов ведомств находились в подчинении комиссии при областном экономическом совещании, а комиссии губернских органов ведомств - комиссии при губернском экономическом совещании. Параллельно ведомствен-ные комиссии на местах подчинялись соответству-ющим комиссиям своего наркомата. То есть можно отметить определенный параллелизм в работе государствен-ных и партийных органов, особенно в ходе проведения кампании по борьбе с взяточничеством 1922-1923 гг. Аналогичные комиссии были обра-зованы и в регионах.

По мере свертывания новой экономической политики факты коррупции все больше скрывались от широкой общественности. Постепенно на волне заявлений о том, что с взяточничеством, как массовым явлением, к концу 1923 г. было покончено, борьба с коррупцией стала сворачиваться. Была ликвидирована межведомственная комиссия СТО и соответствующие ведомственные комиссии.

С 1 июня 1922 г. на территории России стал действовать УК РСФСР, разработка которого началась еще в 1918 г. При создании УК РСФСР 1922 г. было выполнено указание Ленина, которое он дал для осуществления борьбы со взяточничеством и которое отразилось в последующем на санкциях статьи о взяточничестве УК РСФСР 1922 г. Есть смысл привести его полностью: «Со взяткой и пр. и т.п. государственное политическое управление может и должно бороться и карать расстрелом по суду. ГПУ должно войти в соглашение с Наркомюстом и через Политбюро провести соответствующую директиву и Наркомюсту и всем органам» .

Таким образом, становление, изменение и дополнение российского уголовного законода-тельства об ответственности за взяточничество в первые годы советской власти и до настоящего времени тесно связано с указаниями Ленина, в результате которых оно коренным образом изменилось, ужесточились меры наказания за его совершение.

УК РСФСР 1922 г. (ст. 114) предусматривал ответственность задачу и получение взятки, посред-ничество во взяточничестве и прикосновенность ко взяточничеству. Принятие взятки наказывалось лишением свободы на срок до пяти лет с конфискацией имущества или без таковой. При совершении этого преступления при отягчающих вину обстоятельствах, упоминавшихся в декретах 1918 и 1921 гг., предусматривалось наказание в виде лишения свободы на срок не менее трех лет, вплоть до высшей меры наказания с конфискацией имущества.

Дача взятки, посредничество во взяточничестве и прикосновенность к взяточничеству наказывались лишением свободы на срок до трех лет.

Уголовная ответственность по ст. 114-а УК РСФСР предусматривалась за дачу взятки, посредничество во взяточничестве, пособничество во взяточничестве и непринятие мер противодействия взяточничеству, т.е. попустительство.

Несмотря на принятие УК РСФСР и ужесточение наказания за взяточничество в период с января 1923 г. по 1924 г. Данная форма проявления коррупции имела устойчивую тенденцию роста. Так, согласно данным А. Эстрина, из 100 осужденных за должностные преступления за взяточничество в первом полугодии 1923 г. было осуждено 29%, во втором полугодии того же года - 34,4% . В первом полугодии 1924 г. число лиц, осужденных за взяточничество, в общей доле должностных преступлений возрастает до 40,6%. Начиная со второго полугодия происходит снижение этого показателя до 35,7%. Снижение шло постоянно, и в первой половине 1926 г. взяточничество в общей доле должностных преступлений составило 10,8%. Одновременно наблюдался устойчивый рост других форм корыстных злоупотреблений по службе, таких как растраты и должностные подлоги. Так, если в первом полугодии 1923 г. они составляли 20,0% в общей доле должностных преступлений, то в первом полугодии 1926 г. уже 67,2%.

Постановлением ВЦИК РСФСР от 22 ноября 1926 г. с 1 января 1927 г. был введен в действие новый УК РСФСР. Ответственность за взяточничест-во была предусмотрена в его ст. 117 и 118. Статья 117 гласила:

«Получение должностным лицом лично или через посредника в каком бы то ни было виде взятки за выполнение или невыполнение в интересах дающего какого-либо действия, которое должностное лицо могло или должно было совершить исключительно вследствие своего служебного положения, - наказывается лишением свободы на срок до двух лет».

Получение взятки при отягчающих обстоятельствах, как-то:

1. ответственное положение должностного лица, принявшего взятку;
2. при наличии прежней судимости за взятку или неоднократность получения взятки;
3. с применением со стороны принявшего взятку вымогательства наказывалось лишением свободы со строгой изоляцией на срок не ниже двух лет, вплоть до расстрела, с конфискацией имущества .

В ч. 2 ст. 117 не устанавливался высший предел наказания в качестве лишения свободы. Однако в соответствии с требованиями ст. 27 лишение свободы как мера наказания могло быть назначено от одного дня, но не свыше 10 лет и обязательно соединялось с работами в местах лишения свободы .

Уголовная ответственность за дачу взятки и посредничество во взяточничестве наступала по ст. 118. Наказание за совершение этих преступлений предусматривалось в виде лишения свободы на срок до пяти лет.

31 октября 1927 г. постановлением ВЦИК и СНК РСФСР высшая мера наказания - расстрел - за по-лучение взятки при отягчающих вину обстоятельст-вах была отменена.

Согласно данным А. Шляпочникова, в 1932 г. в СССР число осужденных за совершение должност-ных преступлений по сравнению с 1928 г. выросло почти в пять раз . Резко возрос и удельный вес осужденных за должностные преступления в общей массе осужденных. Так, если в 1928 г. он составил 3,1%, то в 1932 г. - уже 33%. Однако доля взяточничества в общем удельном весе должностных преступлений была невелика. По данным А. Шляпочникова, в первом полугодии 1932 г. лишение свободы применялось к 23,3% осужденных; исправительные работы - к 64,2% осужденных; штраф - к 2,0% осужденных; условному осуждению подверглись 6,6% осужденных; прочим видам наказания - 4% осужденных .

При Сталине борьба с коррупцией носила, скорее, показательный характер и применялась все больше в политических целях, для расправы с неугодными лицами. Во многом теми же причинами объясняется и широкое поощрение Сталиным доносительства («стукачества»), которое, как пишет историк, в ту эпоху «стало повальным» . Вопрос о создании осведомительской сети в государственных учреждениях был поднят 14 сентября 1922 г. на совещании ведомственных комиссий по борьбе с взяточничеством. 4 октября 1922 г. на свет появилось специальное постановление СТО о премировании лиц, заявивших и содействующих раскрытию взяточничества. На его основе была подготовлена секретная инструкция, согласно которой премии выдавались лицам, заявившим розыскным (ГПУ и милиция), судебным или контрольно-ревизионным (РКИ) органам о взяточничестве и содействовавшим его раскрытию, но не состоящим на службе в перечисленных органах. Причем премиальные выдавались только «при условии последующей доказанности совершенного преступления по судебному приговору» из процентов от оценки имущества, конфискованного по судебному приговору .

Институт осведомительства, имеющий глубокие корни в российской истории, можно расценивать как один из механизмов мобилизации общественного мнения на борьбу с «неуловимым» врагом - взяткой. Однако документы свидетельствуют в целом о малой эффективности работы сети осведомителей. К примеру, в январе 1923 г. Рязанская губернская комиссия отчитывалась, что во всех волисполкомах есть осведомители, но «результата их деятельности пока не видно» . Аналогичные сведения поступали и из других регионов. Именно этим, во многом, определялась политика вовлечения в открытую борьбу с взяточничеством широких масс населения.

Судя по материалам прессы, в центре и провинции борьба с взяткой велась в двух направлениях. С одной стороны - репрессии, суд и административные наказания, с другой - улучшение быта государственных служащих.

В условиях войны и первых послевоенных лет размер заработной платы имел важное, но не определяющее значение. Продовольственный и промтоварный дефицит лишал обеспеченного человека возможности легального приобретения необходимых товаров. Низовая коррупция, существовавшая в форме «блата», в те годы поз-воляла смягчать тяготы и жесткость «официальной» экономики. «Черный рынок» жестко контроли-ровался правоохранительными орга-нами. В таких условиях важнейшее значение приобретали спецмагазины промтоварного и продо-вольственного обеспечения. Вплоть до их упразднения в декабре 1947 года они были главным источником товарного приобретения для номенклатуры.

После смерти Сталина и особенно в брежневскую эпоху роль бюрократии во всех сферах жизни возросла, список номенклатурных должностей расширился, увеличились сроки пребывания в должности. Сформировались устойчивые группы управленцев, которые консолидировались вокруг чиновников, занимавших более высокие должности и выступавших в роли патрона. Система личного патронажа, строившаяся на базе личной преданности и сформировавшаяся в 1960 -1980-е годы, охватила всю бюрократию сверху донизу. Решение того или иного государственного вопроса, занятие важного поста зависело от исхода борьбы между группами-кланами и степени влияния патрона.

Некоторые министры ставили рекорды пребывания в должности - 20 и более лет. Коррупция среди чиновников приобрела значительные масшта-бы, государственная бюрократия смыкалась с ма-фиозными группировками. Появились черты, сви-детельствующие о превращении бюрократии в наследственную, возросла роль родственных связей. К концу жизни Л. Брежнева в составе ЦК КПСС оказались его сын (первый заместитель министра внешней торговли) и его зять (первый заместитель министра внутренних дел). То же происходило и на других этажах управления - родственники и близкие секретарей республиканских ЦК, крайкомов и обкомов получали престижные должности в госаппарате и преимущества при продвижении по службе.

Наиболее крупным нормативным актом, регулирующим уголовную ответственность за взяточничество после принятия УК РСФСР 1960 г., был Указ Президиума Верховного Совета СССР от 20 февраля 1962 г. «Об усилении уголовной ответственности за взяточничество». На его основе было принято, изменено и дополнено уголовное законодательство, регулирующее ответственность за совершение взяточничества.

Указ гласил: «Взяточничество является одним из позорных и отрицательных пережитков прошлого, оставленных капитализмом в наследство нашему обществу. Это уродливое явление чуждо и совершенно нетерпимо для советского государства, вступившего в период развитого строительства коммунизма. В условиях нашего государственного и общественного строя имеются все возможности для полного искоренения любых форм взяточничества».

Положения Указа об ответственности за взяточничество в полном объеме были введены в УК РСФСР 1960 г. Законом РСФСР от 25 июля 1962 г. По-видимому, такая жестокость в отношении виновных оставалась соблюдением одной из ленинских традиций в борьбе со взяточничеством в советский период.

Изменение законодательства об ответственности за взяточничество не стало более эффективным средством борьбы с этим явлением. Взятки продолжали давать и брать. Поэтому следует признать, что изменения законодательства, скорее всего, были связаны с незначительным изменением государственной политики в отношении взяточников.

В записке Отдела административных органов ЦК КПСС и КПК при ЦК КПСС об усилении борьбы со взяточничеством в 1975 - 1980 гг., датированной 21 мая 1981 г., указано, что в 1980 г. выявлено более 6000 случаев взяточничества, что на 50% больше, чем в 1975 г. Рассказывается о появлении орга-низованных групп (пример - более 100 человек в Минрыбхозе СССР во главе с заместителем министра). Говорится о фактах осуждения министров и заместителей министров в республиках, о других союзных министерствах, о взяточничестве и сращи-вании с преступными элементами работников контрольных органов, о взяточничестве и мздоимстве в прокуратуре и судах .

Таким образом, советская номенклатура стала своеобразным инкубатором мафиозных структур, которые окрепли, легализовались в постперестроеч-ный период, после распада СССР. Коррупция стала нормой.

Накануне распада СССР коррупция в госу-дарственном аппарате заметно выросла. С 1989 по 1991 г. количество выявленных коррумпирован-ных групп преступников увеличилось в 11 раз. Фактов взяточничества с участием таких групп выявлено в 100 раз больше. По самым скромным подсчетам, госчиновники получили сотни миллионов долларов в виде взяток .

Таким образом, истоки советского взяточни-чества следует искать в самом процессе советского государственного строительства: непомерное раз-растание бюрократического аппарата; криминализа-ция властных отношений; низкий уровень заработной платы госслужащих среднего и низшего звена; отсутствие общественного контроля над деятельностью органов государственной власти; несовершенство законодательства, регулирующего отношения власти и частного капитала. В свою очередь, «узаконение» взяточничества (особенно мелкого) шло параллельно с превращением советского общества в подвластное население, обязанное платить некую дань чиновникам. В новом «формате» взятка постепенно переставала быть нарушением норм морали и права.

Но главные основы советской коррупции заключались в следующем: во-первых, отрицание самого термина «коррупция» и тем самым самого явления заранее обрекали на неудачу и любую борьбу с его частными уголовно наказуемыми последствиями. Во-вторых, бесконтрольность партии и власти, точнее - их самоконтроль и практически неприкосновенность высших советских и партийных сановников. В-третьих, с коррупцией среди государственного аппарата боролись исключительно представители этого аппарата. Это приводило к двум последствиям: боровшиеся были органически не в состоянии менять коренные причины, порождающие коррупцию, поскольку они восходили к важнейшим условиям существования системы; борьба против коррупционеров нередко перерастала в борьбу против конкурентов на рынке коррупционных услуг. В-четвертых, коррупция нередко выступала в качестве единственно возможного средства внедре-ния рыночных отношений в плановую экономику. Именно об этом свидетельствовала укорененность коррупции как организатора теневого рынка и имен-но поэтому она расширялась по мере ослабления тотального контроля.

И все же самое главное в советской коррупции - участие в ней каждого гражданина. На бытовом уровне постоянный дефицит и распределительная система привели к созданию всеобщей системы подношений за все виды дефицитных товаров и услуг. Небольшие взятки, «благодарность», подношения воспринимались массовым сознанием практически как норма, как естественная форма отношений людей, скорее как проявление уважения, чем унижающий другого человека поступок. Успешность человека зависела не столько от трудового усердия, сколько от его места в системе личных отношений с «нужными людьми», такие социальные отношения были представлены в виде блата.

Важное отличие советской коррупции от нынеш-ней - малое распространение прямых денежных выплат, а в большей степени широкое развитие обмена услугами, материальных подношений, подар-ков, пышных приемов (банкетов) и обеспечения развлечений. Эта черта была свойственна большей части советского периода, хотя она и дополнилась в брежневский период выплатой крупных сумм, покупкой должностей, крупномасштабными афе-рами, возникновением «цеховиков», развитием теневой экономики. В это время, в 70-е и в начале 80-х годов, наряду с традиционным блатом, кумовством, приписками и взаимными услугами развился и «гангстерский социализм» в виде огосударствления мафии, слияния коррупционных и уголовных структур.

Тем не менее, если брать весь советский период, то важной чертой, отличающей советскую кор-рупцию от нынешней, был в целом более низкий уровень выплат и услуг. Развитию коррупции препятствовал страх перед наказанием, не только уголовным, но и выталкиванием из номенклатуры. Периодически устраивались показательные процес-сы, но и без суда все чиновники знали, что Система может их уничтожить. Широко распространено было представление «брать по чину», что не давало чиновникам «зарываться». Соблюдение правил игры, следование нормам партийной и государственной иерархии и, безусловно, политическая лояльность давали аппаратчику определенную степень безопас-ности в коррупционной деятельности.

Функцию, ограничивающую размах коррупции, выполняла также номенклатурная система. Принад-лежность к определенному уровню советской бюрок-ратии давало массу благ, недоступных рядовому человеку. Соответственно, для движения по бюро-кратической лестнице была важна репутация, честное имя и т.п. Человек приходил в номенклатурную бюрократию на всю жизнь и при соблюдении правил игры у него было то, чего нет у нынешних чиновников - уверенность в завтрашнем дне.

Система добрежневского периода достаточно успешно держала коррупцию в приемлемых рамках, используя репрессивный аппарат.

Коррупция при социализме как «продажа статусных возможностей, или продажа обобществ-ленных прав собственности» в распределительной системе заложила основу нынешней коррупции, основанной также на распределяющей, регули-рующей, контролирующей функциях государства, в сочетании с приватизацией государственной собственности.

Таким образом, нынешнее состояние коррупции в России во многом обусловлено давно наме-тившимися тенденциями и переходным этапом, который и в других странах, находящихся в подоб-ной ситуации, сопровождался ростом коррупции. Из числа наиболее важных факторов, определяющих рост коррупции и имеющих исто-рические корни, помимо дисфункций госу-дарственной машины и некоторых исторических и культурных традиций, можно отметить: во-первых, стремительный переход к новой экономической системе, неподкрепленный необходимой правовой базой и правовой культурой; во-вторых, отсутствие в советские времена нормальной правовой системы и соответствующих культурных традиций; в-третьих, распад партийной системы контроля.

Литература

1. Маркосян Г.М. Коррупция в СССР в 1920-е годы и борьба с ней: автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. 07.00.02. Москва, 2010.
2. Ленин В.И. Новая экономическая политика и задачи политпросветов. Доклад на II всероссийском съезде политпросветов [электронный ресурс] // Режим доступа: URL: http://chkprf.na-rod.ru/Texts/VIL44-155.htm. (дата обращения 12.04.2012)
3. Государственная служба (комплексный подход). М., Дело, 2000.
4. Правительственный вестник. 1989. № 6.
5. Россия: Энциклопедический словарь. Л., 1991.
6. Троцкий Л.Д.. Архив в 9 томах: Том 8. [электронный ресурс]. Режим доступа: http://lib.ru/TROCKIJ/Arhiv_Trotskogo__t8.txt
7. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 2. М., 1971.
8. Бердяев Н. Источники и смысл русского коммунизма [электронный ресурс]. Режим доступа: URL: http://www.philosophy.ru/library/berd/comm.html. (дата обращения 12.04.2012)
9. Сталин В.И. Сочинения в 13 т. /В.И. Сталин. М., 1953. Т.5.
10. Ленин В.И. Полн. собр. соч.. Т. 50.
11. Россия и коррупция: кто кого? (Проект доклада) //Российская газета. 1998. 19 февраля.
12. Волженкин Б.В. Взяточничество в истории советского уголовного законодательства (1918-1927 гг.) // Правоведение. 1993. № 2.
13. Золин П.М. Преступность в стране в 1909 - 1928 гг.: сравнительная статистика // Советское государство и право. 1991. № 5. С. 112 - 125.
14. Декреты Советской власти. Т. 6. М., С. 218.
15. Кучерявый Н.П. Ответственность за взяточничество по советскому уголовному праву. М., 1957.
16. Shleifer A., Vishny R.W. Corruption // The Quarterly Journal of Economics. 1993. Vol. 107. № 3 (August).
17. Осокина Е.А. За фасадом «сталинского изобилия». Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации. 1927 - 1941 гг. М., 1997. С. 222.
18. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 54.
19. Карпович О.Г. Коррупция в современной России. М., 2007.
20. Коррупция в России. Исторический экскурс. Материалы Фонда ИНДЕМ. [электронный ресурс] // Режим доступа: URL: http://www.imiem.ni/cor-rupt/whoww/l 12 htm (дата обращения 12.04.2012)
21. Филатов С. Государство может стать неуправляемым, оно насквозь поражено заразой коррупции // Независимая газета. 1993. 24 марта. С. 2.

Воровство, хищения и коррупция существовали во все времена и при любом общественно-политическом строе. Их масштабы всегда определялись развитием законодательной базы и правоприменительной практикой: чем чётче законы, чем более они всеобъемлющи, чем неукоснительней применяются на практике - тем меньше подобных преступлений, да и всех прочих тоже. Советская власть в плане коррупционных преступлений (включая хищения и воровство) была уникальным явлением. Если при других общественных системах коррупция сопровождала (и сопровождает сегодня) экономику, социальную сферу и политику, то в СССР именно она была системообразующей, определяя социально-экономическое и политическое развитие страны.

Что это значит? Простой пример: скажем, в Италии строят автомагистраль - решение об этом принимается правительством. После принятия решения появляются преступные группы (мафия, строительные подрядчики, использующие «серые» схемы и т.д.), которые стремятся преступным путём извлечь частную выгоду от строительства магистрали, выделения земельных участков и пр. Это обычная схема, известная со времён Древней Греции и остающаяся неизменной и поныне.

Советская коррупция (включая хищения и воровство) отличается от этой схемы фундаментально. К примеру, группа высокопоставленных товарищей размышляет, как бы ей присвоить миллиард-другой государственных средств, и предлагает товарищу Ленину построить трубопровод от казахстанской реки Эмба на Южный Урал. Стране он не нужен, государству он не нужен, но даёт возможность оному Иванову-Петрову-Сидорову распоряжаться огромными ресурсами - разумеется, с пользой для себя. И начинается грандиозная стройка - с гигантскими человеческими жертвами и чудовищным разбазариванием ресурсов (об этом проекте - ниже). А через несколько десятилетий высокопоставленные мужи из Госплана, Совмина и ЦК думают: как бы госсредства, тратящиеся на развитие энергетики, использовать в свою пользу? И принимают решение: строить гигантские ГЭС на крупных реках . Доклады профессионалов, утверждающих, что в стране не используется и 10% энергии горных рек, что дешевле, быстрее и эффективнее, и для природы полезнее, построить 100 малых и средних электростанций вместо одной огромной, не учитываются. А для того, чтобы энергетики прекратили мешать воровать и получать ордена, принимается решение: сломать все небольшие электростанции. И их ломают - все почти 9 тысяч. Зато сколько денег потрачено бесконтрольно, сколько цемента, кирпича, топлива, продуктов питания для строителей продано «налево»! Сколько появляется героев труда и депутатов всех уровней! А это при советской власти - большие деньги.

Всё это было возможным благодаря системе принятия решений - закрытой, кулуарной, без гласного обсуждения в печати, без возможности оспаривать принятые властью решения специалистами. Такая система - становой хребет советской власти. Она появилась в тот самый момент, когда большевики совершили октябрьский переворот .

Население, включая начальство, при «военном коммунизме» 1918-21-гг. годов, основанном на запрете частной торговли, свёртывании товарно-денежных отношений, «продовольственной диктатуре» и принудительной трудовой повинности, могло существовать только при помощи воровства, взяточничества, вымогательства и хищений. Что само по себе ставит под сомнение эффективность Ленина как государственного деятеля: разве непонятно, что система, при которой необходимо напрямую менять паровозы на хлеб и самолёты на ситец, существовать просто не может?

Но сами советские руководители с самого начала жили вне выдуманной ими безумной социально-экономической системы. «Они самовольно захватывали подмосковные имения под дачи, а в самой Москве целые дворцы - под индивидуальное жильё. Служебный автотранспорт использовался для увеселительных поездок на охоту и на дачи в подмосковную Тарасовку, получившую в народе меткое название - «Царское село». Их жёны рядились в шелка и бриллианты, которые на партмаксимум мужа (месячная оплата труда членов партии была ограничена партмаксимумом в размере 225 рублей) законным путем было приобрести невозможно. Их государственная служба зачастую сводилась к протекционизму - пристраиванию по разным запискам на доходные должности на основе земляческих, партийных, родственных и других принципов «своих людей», от которых ждали отдачи в виде взяток и прочих «благодарностей» коррупционного характера. <…>

Таким образом, еще в период Гражданской войны в стране стала формироваться каста неприкасаемых, ревниво оберегающая свою замкнутость, обособленность и групповые привилегии, создававшая систему защиты своей противоправной деятельности от уголовного преследования со стороны судебно-следственных органов. Показательно, что коррупционная деятельность участников касты во многом характеризовалась теми же признаками, что и современная элитарная коррупция: высоким социальным положением субъектов ее совершения; изощренно-интеллектуальными способами их действий; огромным материальным, физическим и моральным ущербом для страны; снисходительным и даже «бережным» отношением властей к этой группе преступников и др.» (В. Мешалкин «История коррупции в России и борьбы с ней», «Промышленные ведомости» №3-4 март, апрель 2012).

В 1918, 1919 и 1921 гг. Совнарком принимал декреты о борьбе с взяточничеством и хищениями, устанавливая наказания вплоть до расстрела, но хоть как-то уменьшить их масштабы, естественно, не удавалось, так как только эти явления помогали начальству удерживать власть, а населению - просто выживать.

В 1921 г. политика «военного коммунизма» была заменена НЭПом, что вызвало острое недовольство советских бюрократов, особенно среднего и низшего уровня. Ведь при новой системе они не могли править самовластно, при помощи одного насилия и угроз: субъекты экономики стали независимыми. Помимо частных, в том числе иностранных, предпринимателей появились синдикаты - объединения государственных предприятий, работавших на коммерческой основе. У них нельзя было потребовать денег или продукции по своему произволу, что нарушало саму основу советской власти - править безо всяких ограничений. НЭП давили вымогательством, ограничивали всяческими придирками, но он всё равно мешал властям править в соответствии с нормами «военного коммунизма» и поэтому был обречён: советский госаппарат отвергал его основополагающие принципы. В конце 1920-х годов в результате внутрипартийной борьбы победила сталинская группировка , и НЭП был ликвидирован - вместе с самостоятельностью всех субъектов экономики.

«Благодаря И. Сталину в стране окончательно сформировался, зародившийся после революции, новый социальный слой - номенклатура, занимающий особое положение в обществе, обладающий собственными, в том числе и экономическими интересами, отличными от интересов общества, а зачастую противоречащие им. Призванный исполнять волю трудящихся, аппарат обособился от общества, продолжая декларировать общенародные интересы, порождая политику двойных стандартов. Постепенно проявилось, а затем усилилось стремление к узурпации власти, подчинению себе всей экономической и политической жизни в стране. <…> При Сталине борьба с коррупцией носила, скорее, показательный характер и применялась все больше в политических целях, для расправы с неугодными лицами» («Вопросы управления», Corruption during the soviet period of the russian society development: transformation features of anticorruption policy mechanisms, Shediy M. V).

В результате вся социально-экономическая жизнь СССР стала основываться на коррупции. «В конце 1930-х годов НКВД констатировал, что в торговле «размеры хищений учету не поддаются». Только в Москве, и только в 1938 г. выявили хищений и растрат на 12 млн руб. А за первое полугодие 1940 г. по всему СССР насчитали ущерба уже на 200 млн.

Собственно, о масштабах происходившего можно судить и по уровню жизни руководства столичных магазинов и универмагов. К примеру, директор магазина N32 Краснопресненского промторга в 1940 г., когда личные автомобили и мотоциклы, как считалось, выделялись лишь самым известным и передовым людям страны, имел машину, два мотоцикла и построил себе дачу, стоившую 100 тыс. руб., получая официально несколько сотен рублей в месяц. Мало того, он провел к даче асфальтовую дорогу длиной в километр. И это в то время как большинство подмосковных трасс в лучшем случае покрывалось щёбенкой. И этот пример не был каким-то вопиющим или из ряда вон выходящим. Один из агентов НКВД докладывал на Лубянку:

«Если проанализировать положение в торговой сети г. Москвы, нетрудно доказать, что большое количество торговых работников занимается систематическими организованными хищениями и не только не наказывается, а, наоборот, считается почётными людьми. Их пример заразителен для многих других, и постепенно хищения входят в традицию, в быт, как нечто неотъемлемое от торгового работника. Большинство окружающих склонно смотреть как на «нормальное» явление, что торговые работники обязательно должны быть крупными ворами, кутилами, что они должны иметь ценности, постоянно их приобретать, строить себе дачи, иметь любовниц и т. д. (В. Мешалкин «История коррупции в России и борьбы с ней», «Промышленные ведомости» №3-4 март-апрель 2012).

Ленин - «крёстный отец» хищений

Рыба, как известно, гниёт с головы, а головой советской власти, по крайней мере до тяжёлого заболевания в мае 1922 г., был некто Ульянов, именовавший себя Лениным.

Одну ипостась ленинской личности и деятельности почему-то упорно обходят молчанием как ленинофилы, так и ленинофобы. Имеется в виду его роль в развитии коррупции и хищений, организованных на неслыханном произволе властей.

В российской истории навсегда остались два человека с одинаковой фамилией - «Ломоносов». Первый, Михаил Васильевич , - великий русский учёный и создатель отечественной словесности. Второй известен очень узкому кругу специалистов: Юрий Владимирович Ломоносов, инженер-путеец, доктор философии, уполномоченный Совета Народных Комиссаров РСФСР по железнодорожным заказам за границей в ранге народного комиссара. Он же - основоположник и «крёстный отец» советской коррупции.

Ломоносов Ю. В.

Об «афере «Алгембы» кое-что написали только в постсоветские времена. Что неудивительно: за спиной афериста, погубившего 36 тыс. рабочих и расхитившего сотни миллионов золотых рублей, стоял не кто-нибудь, а сам В. Ленин.

«Алгемба» - это аббревиатура названия Александров-Гай - городка в Саратовской области. Конец слова - Эмба, река, давшая название Эмбенскому нефтеносному району. «Алгемба» - это первая советская «стройка века», начавшаяся в 1920 г.: сооружение нефтепровода и параллельной ему железной дороги от нефтепромыслов Эмбы до Александров-Гая.

Карта Алгембы

Вот что пишет по этому поводу «Компания» («Загадка «Алгембы», «Компания», 27.01.2003 г.): «Что же побудило большевистское руководство бросить огромные человеческие, материальные и финансовые ресурсы на эту авантюру, словно в жертву неведомому идолу? После подробного знакомства с историей строительства становится ясно, что его невозможно назвать даже попыткой решения каких-либо народно-хозяйственных задач страны. «Алгемба» стала первой классической «стройкой века», изумляющей наблюдателей и потомков полным отсутствием рациональных мотивов. <…>.

17 января 1920 г. председатель Реввоенсовета Троцкий посылает Фрунзе телеграмму. В ней он приказывает перевести Четвертую армию на строительство железной дороги Александров-Гай - Эмба. Ленин делает в телеграмме приписку: «Прошу т. Фрунзе в соответствии с указанием Троцкого развить революционную энергию для максимального ускорения постройки дороги и вывоза нефти». <…>

Откуда такая срочность и повышенное внимание к строительству, которое все никак не могли начать? В чем смысл форсирования событий?

Как было объявлено, первоочередной задачей строительства являлся вывоз весной 14 млн. пудов нефти, скопившейся на Эмбе к моменту прихода большевиков. В предыдущие годы нефть с промыслов доставлялась к пристани Ракуша на Каспийском море по 60-вёрстному нефтепроводу. Теперь он не функционировал.

К открытию навигации нужно было как минимум отремонтировать нефтепровод, подготовить транспортные суда, привести в порядок дамбу, чтобы облегчить перегрузку нефти на каспийском мелководье. Но ничего этого сделано не было.

Между тем Красная армия в марте-апреле 1920 г. заняла основные районы нефтедобычи: Грозный и Баку. Проблемы Эмбенского нефтяного района, дававшего в 1913 г. всего 1,1% годовой добычи российской нефти, казалось, должны были отойти на второй план. Но присоединение Грозного и Баку не изменило ни планов советского правительства, ни исключительного интереса к проекту лично Ленина. Ленин по-прежнему придавал этому проекту огромное значение. <…>. В самый разгар войны с Польшей Ленин подписывает одно за другим постановления, содержащие невыполнимые требования в кратчайшие сроки закончить строительство «Алгембы», хотя стало абсолютно очевидно, что это строительство летом 1920 г. было уже не нужно. <…>

Можно предположить, что надеялись на увеличение добычи нефти. Однако никакого восстановления разрушенных скважин и бурения новых в 1920 г. не проводили, ситуация практически не изменилась и в следующем году. Не строились даже емкости для хранения нефти! Поэтому уже летом 1920 г. пришлось выливать ее в песок.

Итак, получается, что «Алгемба» как артерия транспортировки нефти была не нужна. Она также была и невозможна! Для нефтепровода и железной дороги требовались определенные ресурсы: трубы, рельсы, шпалы, оборудование. Их объемы легко было рассчитать. Очень просто было также сопоставить то, что требовалось, с тем, чем страна располагала или могла получить за год, отведенный для строительства. Материальных ресурсов очевидно не хватало.

15 апреля 1921 г. Совет труда и обороны принял решение о прекращении строительства нефтепровода. Спустя три недели вышло постановление о снижении ударного темпа строительства железной дороги. Наконец, 6 августа работы по проекту «Алгемба» были полностью остановлены.

Если раньше было непонятно, почему начали строительство «Алгембы», то теперь актуален другой вопрос: почему все-таки решили его прекратить? Конечно, дело не в гибнущих рабочих. Дальнейшая история СССР показала, что на «человеческих ресурсах» не экономили. Или завершилась эпоха военного коммунизма? Изменилась расстановка сил в высших эшелонах власти после X съезда большевиков? А может быть, какие-то задачи благодаря «Алгембе» к весне 1921 г. были уже решены, и подлинный, глубинный смысл проекта отнюдь не сводился к созданию магистрали для транспортировки несуществующей нефти? <…>

Совершенно ясно, что, несмотря на гражданскую войну и экономическую блокаду СССР, перед людьми, получившими в свое полное распоряжение средства «Алгембы», открывалась возможность переправить эти деньги за границу. <…> В неразберихе и абсурде «Алгембы» делались огромные деньги.

К весне 1921 г. исчезнувшими миллионами заинтересовались в ведомстве «железного Феликса». Пропавшие деньги искали долго, но миллионы исчезли безвозвратно. В документах сохранились только фамилии (без инициалов) двух «косвенно виновных», но следы этих людей затерялись сразу же.

Налицо были факты очевидного разгильдяйства и хищений, но можно предположить и наличие других, скрытых причин загадочного строительства. <…> Вождь большевиков отчего-то упорно не хотел замечать экономической бессмысленности проекта».

О подлинных целях, личных качествах и жизненных ценностях тов. Ломоносова, близкого соратника В. Ленина , докладывал ВЧК: «Инженер Ломоносов в Москве ведёт роскошный образ жизни. Жена Ломоносова проживает в Стокгольме и работает в одном из банков. Ломоносов часто навещает её, причём за государственный счёт и в загранпоездках ни в чём себе не отказывает. Дети Ломоносова живут и учатся за границей».

Прежде чем благополучно устроиться в Канаде Ломоносов-второй провернул ещё одну грандиозную аферу. И снова - при благословении В. Ленина .

Есть замечательная статья, рассказывается о самой первой международной коммерческой сделке, проведённой советской властью («Ленинский нарком: У истоков советской коррупции», «Новый исторический вестник», №1 (10), 2004, стр. 24/62). Она великолепно иллюстрирует приверженность большевистской верхушки «борьбе за дело рабочего класса » и его отношение к собственному народу, и особенно к умиравшему от голода поволжскому крестьянству.

«В самом начале 1922 г. В. И. Ленину прислали для ознакомления первый номер журнала «Экономист» за тот же год. Реакция Ленина была неожиданной: он предложил - и не кому-нибудь, а Ф. Э. Дзержинскому - журнал немедленно закрыть, а что касается сотрудников (и авторов) журнала, то дал им следующую оценку: «Все это явные контрреволюционеры, пособники Антанты, организация ее слуг и шпионов и растлителей молодежи. Надо поставить дело так, чтобы этих «военных шпионов» изловить и излавливать постоянно и систематически и высылать за границу». <…> Была … статья, смысл которой был совершенно понятен любому человеку с тогдашним средним образованием. И смысл этот был таков:

«Новые власти либо абсолютно, на удивление, не умеют хозяйствовать, либо, что более вероятно, вместо того, чтобы отстаивать национальные интересы в сфере международных экономических отношений, творят совместно с иностранными предпринимателями черт знает, что, какие-то темные делишки в своих собственных интересах».

Автором статьи о «темных делишках» был А. Н. Фролов, давший экономический анализ сделанного в 1920-1921 гг. большевиками так называемого «паровозного заказа за границей». Он спокойно, без эмоций, анализировал доступные ему цифры, сопоставлял, размышлял.

Общий вывод Фролова таков: этот заказ был, в лучшем случае, большой технико-хозяйственной ошибкой.

Ему было не совсем понятно, как можно было заказать в Швеции 1000 паровозов на заводе, который до этого выпускал в год больших паровозов не более 40 штук (речь шла о заводе фирмы «Нидквист и Хольм»). Как могла Советская власть в 1920 г. сразу же выдать огромный аванс золотом (по информации Фролова, 15 млн. золотых руб.) и готова была ждать несколько лет, которые должны были уйти на расширение завода: постройку заводских корпусов, зданий для рабочих и т.д.

Фролову непонятно, почему эти деньги - в золоте! - нельзя было выделить, например, Путиловскому заводу, выпускавшему до войны 225 паровозов в год. По его данным, весь железнодорожный заказ за рубежом был сделан на сумму 200 млн. руб. золотом. Русский экономист убежден: эти огромные деньги вполне можно было потратить на то, чтобы «привести в порядок свои паровозостроительные заводы и накормить своих рабочих - вот как мне рисуется задача обращения 200 миллионов золотых рублей в 1700 паровозов».

Главное здание Путиловского завода изнутри. Фотография 1900-х годов

Фролов обратил внимание на следующее обстоятельство: «несмотря на значительное уменьшение числа здоровых паровозов и товарных вагонов, их количество все же оказывается избыточным. В июне сего года (1921 г.) числилось свободными от работы 1200 паровозов и 40 тыс. товарных вагонов». Еще экономист заметил, что паровозы почему-то заказаны по цене, примерно вдвое превышающей довоенную.

Но мало и этого. Автор статьи продолжал: «Небезынтересно отметить, что цены, по которым производилась покупка, оказались во много раз ниже, чем те, которые были утверждены Советом Народных Комиссаров. Например, на дымогарные трубы была утверждена цена 1 500 зол. рублей за тонну, а куплено за 200 руб., на манометры утверждена цена 76 руб., а куплено за 7 руб., инжекторы куплены за 110 руб. против 500 руб. утвержденных и т.п. Так утратились у нас всякие представления о стоимости вещей». <…>

Речь в статье, напечатанной в «Экономисте», шла об очень больших деньгах, причем, как мы дальше увидим, гораздо больших, чем упомянутые 200 млн. золотых руб.

Что это за суммы были в 1920-1921 гг. - 200 - 300 млн. золотых руб.?

В 1920 г. объем производства всех отраслей промышленности России составлял 517,6 млн. золотых руб., промышленности «металлической» (куда входило машиностроение) - 48,5 млн. золотых руб. Находившийся в России золотой запас Государственного Банка на 08 ноября 1917 г. составлял 1101 млн. золотых руб. Часть золота - 650 млн. руб. - была эвакуирована в Казань, затем эти деньги попали к Колчаку, после разгрома которого Москва вернула 409 млн. руб. Как ни крути, 200 млн. зол. руб. - колоссальные деньги: больше четверти золотого запаса страны. И вот еще что важно.

Начало 1922 г. - это время голода, причем не столь неожиданного, как хотелось бы это кому-то представить. Поразительные цифры: импорт паровозов в 1921/22 г. по стоимости был больше, чем импорт продуктов мукомольного производства. Паровозов тогда ввезли на 124,3 млн. руб., продуктов мукомольного производства - на 92,6 млн. руб. (рубли - условные, не золотые, именно их дает советская статистика, но «одинаковые» для паровозов и хлеба). В золотых рублях на импорт хлеба, муки и крупы в 1921 г. было израсходовано 17 742 тыс. - по данным, опубликованным в 1928 г.

В натуральном выражении, по официальной статистике, импорт хлеба, муки, крупы в СССР в 1921 г. составил 235,6 тыс. тонн, в 1922 г. - 763,3 тыс. тонн. Всего ровно миллион тонн (с учетом округлений). Цифра поразительно «круглая» и, честно говоря, вызывающая сомнение. Похоже, что меньше тогда купили хлеба. Если считать, что голодающих было 25 млн. человек - на каждого приходилось 40 кг импортного хлеба в голодный 1921/22 год. Опять же если верить, что ввезли миллион тонн. На 200 млн. зол. руб. по тогдашним ценам можно было купить около 10 пудов хлеба на каждого голодающего. Этого сделано не было. Предпочтение было отдано паровозам, а не хлебу. Неужели они были так нужны?

Ленин знал: все, о чем писал А. Н. Фролов, было правдой. Хотя и не всей правдой: документация сделок по «паровозным заказам», а по сути - «паровозной афере», проходила как «совершенно секретная». <…>

Страна опять понесла большие потери.

Движущим мотором паровозной аферы был Юрий Владимирович Ломоносов, тот самый, что стоял за аферой Алгембы, унесшей десятки тысяч жизней. 5 ноября 1920 г. Декретом СНК была учреждена Российская железнодорожная миссия. Ломоносова назначили уполномоченным Совета Народных Комиссаров по железнодорожным заказам за границей.

Кроме паровозов, было заказано 500 цистерн в Канаде, 1 000 - в Англии и Канаде, 200 паровозных котлов в Англии. Золото текло рекой. Следующий вопрос: насколько обоснованными были цены? Если они завышены в официальном договоре, то есть все основания полагать, что разница между официальной ценой и «нормальной» попала не к продавцу (большей частью, во всяком случае), а к кому-то еще.

По данным Ломоносова, в Германии 100 паровозов было заказано по цене 120 тыс. золотых руб. и 600 - по цене 142 тыс. золотых руб. Один из крупнейших российских и советских специалистов по экономике железнодорожного транспорта М. М. Шмуккер напоминает, что до войны паровозы первой партии (тех, что заказали 100 штук) стоили 60 - 70 тыс. руб. и чуть дороже стоили паровозы второй партии, так что «цена была завышена вдвое по сравнению с довоенным временем» <…>

И куда же ушло столько золота?

Абсолютно уверенно можно утверждать: никто не позволил бы одному человеку украсть почти четверть золотого запаса страны. Что-то - и немало, - к рукам Ломоносова прилипло, но лишь потому, что дело было слишком тонкое и деликатное, и никакого контроля за ним доверить почему-то было нельзя ни Красину, ни Дзержинскому. Ломоносов выполнял прямые директивы Ленина».

«Органы» - сердце и мозг хищений и коррупции

Советская власть с самого начала опиралась на грубую силу. И эта сила обеспечивала существование суперкоррупционной системы, каковой до этого не знало человечество. ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ, т.е. «органы», сотрудники которых, по словам Ф. Дзержинского, должны были обладать «холодным разумом, чистыми руками и горячим сердцем», оставались настоящими рассадниками преступности и её генераторами.

На этот счёт существует исследование А. Теплякова под названием «О коррупции в органах НКГБ-МГБ СССР 1940-1950-х гг.», опубликованное на сайте www.epochtimes.ru:

«Тема корыстных преступлений сотрудников органов государственной безопасности в последние годы затрагивается историками, но пока не стала предметом отдельного исследования. Между тем документы контрольных партийных органов, в особенности фонд Комитета партийного контроля при ЦК КПСС (РГАНИ. Ф.6), содержат большой массив материалов о злоупотреблениях чиновников карательного ведомства.

Криминальный характер большевистской власти основывался на её уверенности в «законности» насильственного перераспределения общественного богатства из рук имущих классов в пользу менее имущих и неимущих. Известные ленинские формулы относительно целесообразности «грабежа награбленного» и того, что контроль над распределением важнее материального производства, давали необходимую основу политике реквизиций и конфискаций, немедленно выродившейся в повсеместные грабежи и расхищения общественного достояния.

Революционные власти создавали многочисленные фактически грабительские структуры - заградительные отряды на транспорте, охотившиеся за «мешочниками», продовольственные отряды, занимавшиеся повсеместно фактически бандитизмом чистой воды (Дзержинский, будучи в Сибири, в начале 1922 г. прямо писал, что Красная Армия, наблюдавшая бесчинства продотрядовцев, видя, «как сажают раздетых в подвал и в снег, как выгоняют из домов, как забирают всё, разложилась»).

Огромный опыт в присвоении чужого добра был накоплен партизанами, которых охотно принимали в советский управленческий, особенно милицейский, аппарат. Наиболее значительные конфискации в годы Гражданской войны предпринимались частями действующей армии.

Особую роль в большевистских экспроприациях играли силовые структуры, особенно ВЧК, пользовавшаяся исключительными правами и менее всего доступная для контроля. Почти неограниченное право арестов и реквизиций логичным образом обернулось возможностью личного обогащения, ибо начавшиеся в 1918 г. массовые и не прекращавшиеся революционные изъятия ценностей создавали много соблазнов.

Сохранность реквизированного добра зависела исключительно от сознательности чекистов. Как сообщал губкому партии в 1920 г. председатель Томской губчека М. Д. Берман: «Работа в Чека часто развращает ещё не «обстрелянных» коммунистов, и они, прикрываясь «охраной революции», иногда начинают творить безобразия». На деле безобразия творились не «иногда», а являлись привычным фоном работы чекистских учреждений. <…>

Парадоксально, но поставленная в привилегированные правовые условия как силовая структура ВЧК не получала от казны достаточных ресурсов для своего нормального функционирования. Вероятно, это делалось сознательно или полусознательно, по принципу: если данная организация широко занимается реквизициями и конфискациями, то её работники голодными и раздетыми не останутся. Поставленные в условия скудной распределительной системы, силовики оказались в большой степени предоставлены сами себе и, по лексике тех лет, практиковали «самоснабжение». Однако без должного государственного обеспечения работа карательных органов серьёзно тормозилась.

Начальник Прибайкальского облотдела Госполитохраны ДВР И. И. Клиндер в ноябре 1921 г. жаловался в инстанции, твердя о нуждах голодных сотрудников, которым не платили жалованья и не давали пайка. Чекисты ходили обедать по знакомым, а Дальбюро ЦК РКП(б) «совершенно не старалось» удовлетворять их нужды и вынуждало чекистов самим находить средства, толкая тем самым на преступления. В те же дни начальник Забайкальского облотдела Госполитохраны Ю.М.Букау писал директору ГУ ГПО, министру внутренних дел ДВР и Дальбюро ЦК РКП(б) об отчаянном материальном положении работников, которые, не получая жалованья, «поголовно голодают и не имеют обмундирования». В 1921 г. один из голодавших работников Евпаторийской ЧК в Крыму от отчаяния застрелился. Год спустя глава ГПУ Украины В. Н. Манцев уверял Дзержинского, что украинские чекисты из-за нехватки средств вынуждены зарабатывать на пропитание грабежами и проституцией [интересно, имелись в виду женщины-сотрудницы или и мужчины тоже? - прим. авт.]».

Ещё один крайне любопытный сюжет: даже по положению на 1 июля 1934 г. в НКВД насчитывалось непропорционально много, 31,25%, бывших членов небольшевистских партий, которым в ту пору трудно было устроиться куда-либо, разве что дворниками в глухой провинции. Как получилось, что «щитом и мечом» ВКП(б) стало такое количество позавчерашних меньшевиков, эсеров и анархистов? Объяснить этот феномен можно только тем, что высшему руководству ВЧК-ОГПУ-НКВД политические взгляды своих карателей были безразличны - интересна была лишь личная преданность вождям «ордена плаща и кинжала» и полная готовность убивать и мучить людей. И, наверное - желание иметь в подчинении тех, кого легко «держать на крючке» - людей с запятнанной репутацией, которые не будут привередничать, получая самые чудовищные задания.

При Сталине ничего не изменилось, только «органы» стали воровать гораздо больше и намного спокойнее: никто препятствовать им не мог (Ленин был не в состоянии управлять Дзержинским, а Сталин управлял НКВД очень даже легко). В 1938 г. от руководства НКВД был де-факто отстранён маньяк Н. Ежов, и новый глава истребительно-воровского ведомства, Л. Берия, начал собирать свою команду. Делал он это довольно любопытными методами (Е. Жирнов, «Великий депортатор», «Коммерсантъ Власть», №49 (400), 12.12.2000): «…Он как будто искал в каждом из них изъян, какую-нибудь червоточину. Погоняв человека, делал вывод: «А ты жадный, да?» И тут же предлагал ему работу в госбезопасности. Лаврентий Павлович подбирал людей, которыми легко было управлять».

Н. Ежов. Фотография 1937 г.

И армия, и спецслужбы во главе с милицией и ЧК, и партийно-правительственный аппарат - все были изначально поражены грабительством, хищениями и коррупцией. Если для первых месяцев и лет существования ВЧК это были прежде всего реквизиции у населения и мародёрство при изъятии имущества арестованных и расстрелянных, а также взяточничество, то для 1920-х - 1930-х годов известны широкая контрабанда, мародёрство, в т.ч. присвоение «процента» от драгоценностей при конфискационных валютных операциях, а также широкое воровство в системе спецторгов, лагерей и спецпоселений, представлявших собой настоящие финансовые «чёрные дыры», где контроль за расходованием средств носил неэффективный внутриведомственный характер.

Грабили в «освобождённых» в 1939-40 гг. Прибалтике, западной Украине, Западной Белоруссии, Молдавии и Северной Буковине (результатом стало массовое дезертирство призывников из этих регионов и восстания в 1941 г.). Грабили депортированные народы в 1943-44 гг. Грабили освобождённые в 1944-45 гг. страны Восточной Европы, и, естественно, особенно вдохновенно - Германию. А потом - и китайскую Маньчжурию.

«Будучи с 1944 г. начальником управления контрразведки «Смерш» Первого Белорусского фронта, А. А. Вадис тогда же создал при управлении «нелегальный склад трофейного имущества», из которого делал подарки заместителям начальника УКР «Смерш» В. С. Абакумова Н. Н. Селивановскому, И. И. Врадию и другим высокопоставленным чекистам. А самому В. С. Абакумову в 1945 г., будучи в Москве, Вадис отправил на квартиру «чемодан с дорогостоящими вещами». Не забывал и себя - ценное имущество отправлял семье служебным самолётом из Германии в Москву, и супруга Вадиса им спекулировала; сам же из Берлина вывез вагон мебели и прочих вещей, а также легковой автомобиль. Затем Вадис привёз в Москву массу «трофеев», приобретённых во время работы в Маньчжурии (меха, шёлковые и шерстяные ткани, и пр.), где в 1945 г. служил начальником УКР «Смерш» Забайкальского фронта. Опять-таки Абакумову в конце 1945 г. достались от Вадиса многие ценные вещи, включая сервизы из 120 предметов и шахматы из слоновой кости. Впоследствии Вадис дорос до заместителя МГБ УССР, но в январе 1952 г. был исключён из партии за то, что не обеспечил мер по ликвидации оуновского подполья, неумеренное пьянство и излишнюю любовь к трофеям.

Генерал А. Вадис. Фотография 1950-х гг.

Начальник ОКР «Смерш» 5-й Ударной армии Н. М. Карпенко в 1945 г. реквизировал «большое количество ценностей и валюты, изъятых в отделении Рейхсбанка в Берлине», из которых часть присвоил, а некоторые ценности (платина, золото, серебро, драгоценные камни) незаконно раздал своим подчинённым и другим лицам. Тот же Вадис получил от Карпенко 40-50 золотых часов, из которых себе взял две пары, а остальные раздал руководящим работникам НКГБ. Работая с 1947 г. начальником УМГБ по Алтайскому краю, генерал-майор Карпенко был в декабре 1951 г. арестован за мародёрство в оккупированной Германии; при обыске у него нашли четыре золотых портсигара, 30 золотых часов и много других дорогих ювелирных изделий. Осуждённый за «злоупотребление служебным положением, хищение государственного имущества и ложный донос» на 10 лет заключения, Карпенко был досрочно освобождён в ноябре 1958 г. как инвалид.

Среди арестованных абакумовцев оказались затем осуждённый начальник отдела «Д» МГБ СССР полковник А. М. Палкин, получивший в октябре 1952 г. 15 лет лагерей за хищения и досрочно освобождённый в 1956 г., а также полковник П. С. Ильяшенко, работавший заместителем начальника одного из отделов МГБ СССР и в феврале 1953 г. за «хищения социалистической собственности» осуждённый на 10 лет заключения. Другие коррупционеры отделались намного легче. Начальник управления контрразведки Центральной группы войск генерал-лейтенант М. И. Белкин во второй половине 40-х годов создал «чёрную кассу» и занимался спекуляцией. В октябре 1951 г. он был арестован в связи с разгромом окружения Абакумова и в 1953 г. освобождён. (Е. Жирнов, «Великий депортатор», «Коммерсантъ Власть», №49 (400), 12.12.2000).

Тем, кто до сих пор витийствует о том, что «при Сталине был порядок» и «воровать боялись», хочется задать вопрос: а могут ли они вспомнить хоть одно крупное антикоррупционное дело того времени? Нет, не смогут. Ибо коррупция и хищения были основой советской власти при Сталине.

Могущество и закрытость карательных органов давало и руководству, и рядовым сотрудникам множество способов пополнения своего кармана как за счёт прямых хищений, так и благодаря политическому влиянию чекистов, которое успешно «конвертировалось» в различные материальные блага.

Стоит ли удивляться, что в 1991 г. КГБ - «вооружённая рука партии» - палец о палец не ударила для того, чтобы защитить оную партию и СССР? К тому времени чекисты уже наметили себе тёплые места в банках и частных компаниях и судьбы СССР и КПСС стали им абсолютно не интересны.

Круг замкнулся: уголовники (ведь коррупция и хищения - уголовные преступления) не могут исповедовать никакой идеологии. Советские госструктуры, изначально созданные уголовниками и как уголовные организации, предали породившую их власть. И остались в выигрыше, официально приватизировав огромную собственность, которой они в советское время владели неофициально.

Неизлечимая болезнь

В течение всего советского периода истории коррупция и хищения постоянно росли. В годы войны оба этих явления расцвели пышным цветом, став причиной смерти сотен тысяч людей - от голода (расхищалось продовольствие, предназначенное для распределения по карточкам), холода (расхищалось для продажи на «чёрном рынке» солдатское обмундирование, особенно зимнее) и болезней (расхищались медикаменты, в том числе и предназначенные для госпиталей). В результате после войны в СССР появились очень богатые люди, нажившиеся на страданиях сограждан. В 1948 г. была проведена денежная реформа, призванная лишить подпольных миллионеров их состояний, но они-то как раз были оповещены представителями власти заранее (рука руку моет!) и счастливо избежали конфискации, зато пострадали честные люди, тяжким трудом накопившие кое-какие средства. Тогда же, в 1948-м, прокатилось несколько антикоррупционных кампаний, затронувших десятки тысяч людей, в первую очередь судей и работников торговли. Правда, до приговоров дошло не так много следственных дел, а сами приговоры были достаточно мягкими.

Если хищения так и воспринимались обществом и законом - воровство оно и есть воровство - то коррупция в широком смысле не признавалась. Более того: правящие круги, да и большинство населения, её воспринимали как нормальное явление. Формирование и деятельность бюрократических группировок, «пробивавших» выгодные им решения (в основном строительство тех или иных объектов), коррупцией не считалось.

Легальных доходов, как бы велики они ни были, советской номенклатуре было мало. Спекулянты, фарцовщики, бомбилы, цеховики - вся эта огромная масса, составлявшая нелегальную часть советской экономики - работала в интересах советского начальства. То, что коррупция была фактически легальной основой советской экономики, подтверждается и таким фактом: 11 июня 1979 г. Секретариат ЦК КПСС принял постановление №162/67гс с грифом «Совершенно секретно». В нём содержалось предупреждение высокопоставленным партработникам - от первых секретарей обкомов и выше - о предстоящем повышении цен на золото. То есть партаппаратчикам официально давалось время для массовых закупок золота и драгоценностей по старым ценам! Замзавотделом Международного отдела ЦК КПСС А. Черняев в своём дневнике 13.06.1980 написал: «Коррупция продолжает свирепеть, спекуляция при продаже и перепродаже «Жигулей», «Волг», «Москвичей» достигла необозримых размеров. Причём занимаются этим работники райкомов, исполкомов, горкомов, начальники всяких трестов и объединений <…> Зарабатывают большие деньги на этом. А «выводы»: «выговор», «строгий выговор»… Кстати, именно тогда партийные товарищи из Средней Азии и закапывали в своих огородах сотни 40-литровых молочных бидонов, до отказа набитых кольцам из плохонького советского золота 583-й пробы: даже у высшей советской партноменклатуры, оказывается, не было иных возможностей сберечь «всё, что нажито непосильным трудом»!» (Воронов «Красиво жить - запретишь!», «Совершенно секретно», №26 (321), 28.10-04.11.2014.).

В конце 1950-х - начале 1960-х годов Хрущёв обрушился на взяточников и спекулянтов - известную группу валютчиков Рокотова-Файбышенко, как известно, расстреляли, специально для этого вернув в Уголовный Кодекс смертную казнь. Но тот факт, что в те же годы член ЦК вполне законно тратил на себя, любимого, около 500 тысяч долларов США в год (подсчёты академика Варга), т.е. 3750 тысяч долларов по сегодняшнему курсу, считалось нормальным явлением. А то, что тот же Рокотов спокойно встречался в Москве с западными банкирами - это почему-то не заинтересовало следствие. Как то, что после отсидки он почему-то был полностью оправдан; как и его родственные связи с известнейшим следователем по особо важным делам Шейниным; как и его любовная связь с любовницей Берии . Естественно, не заинтересовали следствие и упорные слухи в криминальной среде о том, что Рокотов был осведомителем МВД. Всё это вместе заставляет подозревать, что группа Рокотова-Файбышенко была одним из звеньев мафии, работавшей под «крышей» органов, которые иронически именовались «правоохранительными». Скорее всего, валютчиков расстреляли не из-за бешеного гнева Хрущёва, а чтобы замести следы (гнев «кукурузника» запросто могли спровоцировать высокопоставленные лица, заинтересованные в таком исходе дела).

В отличие от Рокотова и его подельников, другой советский долларовый миллионер, журналист Виктор Луи, ничуть не пострадал, прожил долгую жизнь и умер в Лондоне уже после падения СССР . Он, как и Рокотов, при Сталине посидел в лагере и, как и тот, был арестован за спекуляцию, но осуждён почему-то по политической статье (шпионаж). В лагере он занимался спекуляцией и, по словам Каплера, «стукачеством». А после освобождения и реабилитации (опять же вспомним Рокотова) умудрился устроиться работать в московском бюро CBS, а затем помощником московского корреспондента американского журнала Look и корреспондентом британских газет The Evening News и The Sunday Express - и это после лагеря! Через него КГД организовывало самые громкие «сливы» в западные СМИ (в том числе стенограмму пленума Союза писателей СССР, на котором из рядов Союза был исключен Борис Пастернак, книгу «20 писем к другу» Светланы Аллилуевой, рукопись «Ракового корпуса» Александра Солженицына , информацию о взрывах в московском метро в 1977, подробный пересказ допросов Матиаса Руста - немецкого пилота, посадившего «Сессну» на Красной площади). Луи не скрывал своих связей с КГБ и хвастался личным знакомством с Андроповым. Работал на «органы» он, спекулянт со стажем, разумеется, небескорыстно: у него были квартиры в высотке на Котельнической набережной, на Ленинском проспекте, на Фрунзенской набережной и дача в подмосковной Баковке. Кроме того, у Луи была самая большая в СССР коллекция автомобилей, в числе которых - по нескольку Mercedes-Benz и Volvo, Porsche 911, Ford Mustang, Land Rover, Oldsmobile, кемпер на шасси VW Transporter, Bentley 4 1/4 Litre, BMW 328.

Виктор Луи на своей даче в Баковке. Фотография 1970-х гг.

Это ли не коррупция? За каждую сенсационную новость из СССР Луи получал десятки тысяч долларов; по непроверенным сведениям, за одни только допросы Руста сумма превысила 100 тысяч долларов. С какой стати КГБ санкционировала эти «сливы» - не из любви же к истине! Большие суммы оседали в карманах его руководителей. Тут мы опять сталкиваемся с мафией, только уже не внутре-, а внешнеполитической.

В этих условиях плановость советской экономики всё более превращается в фикцию: планы социально-экономического строительства верстаются по указке групп и кланов, озабоченных лишь собственным карьерным ростом и обогащением, а затем, к закату советской власти в 1970-80-х годах - под влиянием откровенно криминальных группировок. Даже такой апологет советского строя, как В. Катасонов, в статье «Теневая экономика в СССР: с чего все началось» (KM.RU, 03.02.2014) признаёт: «Теневики» начинают лоббировать свои экономические интересы в министерствах и ведомствах. Экономика лишь формально продолжает развиваться как «плановая». Управленческие экономические решения на общегосударственном уровне начинают приниматься под влиянием «теневиков».

В СССР было много дел о коррупции и хищениях. Было дело первого секретаря ЦК Компартии Грузии Василия Мжаванадзе. «В досье, представленном председателю КГБ СССР Ю. В. Андропову, фигурировало упоминание о старинном, музейной ценности, восьмикаратном бриллиантовом кольце, украденном в одной из европейских стран и разыскиваемом через Интерпол, которое было подарено супруге В. П. Мжаванадзе подпольным грузинским капиталистом. Жил в роскоши в городском особняке, напоминавшем антикварный магазин высшего класса, имел семь дач» (сайт «Самые закрытые люди. От Ленина до Горбачева: Энциклопедия биографий»).

Было «меховое дело», «шерстяное дело», «дело Моспродторга» («Елисеевское»), дело сети магазинов «Океан», превратившееся в «сочинско-краснодарское дело» (оказалось, что вся власть в Краснодарском крае - мафиозная структура, созданная первым секретарём крайкома КПСС С. Медуновым). На излёте советской власти было «хлопковое дело» - Узбекистан точно так же, как Грузия и Краснодарский край, управлялся могучей мафиозной структурой, возглавлявшейся первым секретарём ЦК Компартии Узбекистана Ш. Рашидовым и председателем Совета Национальностей Верховного Совета СССР Я. Насриддиновой. И все три дела - грузинское, краснодарское и узбекистанское - выходили лично на главу государства Л. Брежнева (точно так же, как первые крупномасштабные коррупционные операции в Советской России замыкались на В. Ленине). Однако сам факт того, что уголовные дела по хищениям и коррупции становились всё более масштабными и поднимались всё выше «наверх», до самых высоких постов в государстве, свидетельствовал как о том, что коррупция в советском обществе неистребима, так и о том, что она, собственно, и является становым хребтом всей системы.

«…Советская номенклатура стала своеобразным инкубатором мафиозных структур, которые окрепли, легализовались в постперестроечный период, после распада СССР. Коррупция стала нормой. <…>

Таким образом, истоки советского взяточничества следует искать в самом процессе советского государственного строительства: непомерное разрастание бюрократического аппарата; криминализация властных отношений; низкий уровень заработной платы госслужащих среднего и низшего звена; отсутствие общественного контроля над деятельностью органов государственной власти; несовершенство законодательства, регулирующего отношения власти и частного капитала. В свою очередь, «узаконение» взяточничества (особенно мелкого) шло параллельно с превращением советского общества в подвластное население, обязанное платить некую дань чиновникам» («Вопросы управления», Corruption during the soviet period of the russian society development: transformation features of anticorruption policy mechanisms, Shediy M.V.).

Тотальное воровство и взяточничество элиты разлагало обычных граждан. Высокопоставленное ворьё на «волгах» и в дублёнках постепенно становилось примером для подражания; советское общество охватил безудержный «вещизм» и то, что в официальной пропаганде презрительно именовалось «мещанством». В начале 1980-х годов не только в Москве и Ленинграде, но и в провинциальных городах значительная часть населения одевалось в джинсы и «аляски», обувалась в кроссовки, причём в магазинах ничего этого не было. Советская торговля, с самого начала коррумпированная и вороватая, уже к 1970-м превратилась в конгломерат организованных преступных группировок; торговать по закону никто просто не мог - таких «чудаков» в отрасли не оставалось совсем. Любой «дефицит», а к нему относились все более или менее востребованные населением товары, выбрасывался на прилавки в расчёте примерно 20% каждой партии, а 80% продавалось из-под прилавка или на «чёрном рынке». Колхозники воровали комбикорма для личного скота, заводчане воровали продукцию, если она имела хоть какой-то спрос (двигатель для «Москвича-412» можно было купить прямо у заводской проходной за смешную сумму в 100 рублей). Если украденное нельзя было продать, на заводах организовывали нелегальное производство. Так, в Туле и Ижевске умельцы-оружейники изготавливали самодельное оружие - вплоть до автоматов - и продавали его криминальным элементам. На стройках в Москве расхищалось до 20% стройматериалов, в южных регионах - в полтора и в два раза больше. В 1960-х треть бензина продавалось «налево», а к началу 1980-х - уже 2/3. Недаром в СССР распевали частушки типа: «На работе ты не гость, утащи хотя бы гвоздь»…

Анатолий Черняев, член Центральной ревизионной комиссии КПСС, в 1977 г. писал: «На Секретариате ЦК обсуждался вопрос «О хищениях на транспорте». Я буквально содрогался от стыда и ужаса. Три месяца работала комиссия ЦК под председательством Капитонова. И вот что она доложила на Секретариате: за два года число краж возросло в два раза; стоимость украденного - в 4 раза; 40% воров - сами железнодорожники; 60% воров - сами работники водного транспорта; 9000 - 11000 автомашин скапливается в Бресте, потому что их невозможно передать в таком «разобранном» виде иностранцам; 25% тракторов и сельскохозяйственных машин приходят разукомплектованными; 30% автомобилей «Жигули» вернули на ВАЗ, так как к потребителю они пришли наполовину разобранными; воруют на много млрд. рублей в год; мяса крадут в 7 раз больше, чем два года назад, рыбы - в 5 раз больше».

В сборнике «Экономические преступления в СССР» («Издательские решения», 1999), в частности, перечисляются виды преступлений на транспорте. Это:

И так далее, и тому подобное. На способах хищений на транспорте стоило остановиться подробно только для того, чтобы показать, что любая хозяйственная деятельность в СССР превращалась в неисчерпаемый источник хищений и незаконного обогащения.

Всевозможное начальство смотрело на тотальное воровство подчинённых сквозь пальцы, поскольку само воровало в несравненно больших масштабах, и боялось, что попытки припугнуть ворующих рабочих приведут к тому, что они «заговорят» - ведь для того, чтобы вывести, скажем, со стройки кирпичи для директора, их необходимо погрузить. Так что скрыть начальственное воровство от подчинённых было невозможно.

Из-за того, что как руководство субъектов экономики, так и рядовые граждане были озабочены лишь повышением собственного уровня жизни, прежде всего криминальными методами (других способов было крайне мало), за весь советский период истории качество промышленной продукции оставалось крайне низким, какие бы современные станки и поточные линии ни закупались на Западе. Штаны рвались, обувь разваливалась, автомобили непрерывно ломались, трактора засеивали поля своими деталями. А. Килин в статье «Советское - значит отличное?» (Сборник «Документ, архив, история, современность», Екатеринбург, 2004), анализируя качество продукции Синарского трубного завода, пишет, что брак составлял от 67 до 74%; эти цифры, скорее всего, были средними для всей экономики страны в целом.

Несколько лучше обстояли дела в оборонке и авиастроении (там был довольно жёсткий контроль и наказания за халтуру), но всё равно качество военной техники и авиации было ниже, чем в развитых странах. О качестве же в гражданских отраслях просто никто не думал. Помимо этого, ужесточение производственной дисциплины было невозможно по политическим причинам: с 1950-х годов советская система требовала всеобщей занятости населения, и за халтуру, прогулы и пьянство уволить рабочего было нельзя. В этих условиях начинали халтурить и те, кто способен работать хорошо - чего стараться, если на твоём же предприятии коллеги бездельничают и халтурят?

Уголовные дела по хищениям и нелегальному бизнесу периодически открывались, но только для отчётности: в МВД и КГБ никто даже не думал бороться с ними всерьёз, так как они были основой экономической деятельности и вообще жизни страны.

Экономика, основанная на всеобщем воровстве, коррупции и приписках, в долгосрочном плане обречена, поскольку эти явления, если они не пресекаются, постоянно растут. Что и произошло в СССР . С 1974 г. советские аналитики (экономисты и чекисты) фиксируют не только начало стагнации, но и невозможность дальнейшего развития страны в рамках существующей социально-экономической модели. Однако попытка реформировать систему - вторая «косыгинская реформа» (совместное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об улучшении планирования и усилении воздействия хозяйственного механизма на повышение эффективности производства и качества работы» от 12 июля 1979 г.) - была провалена советской элитой, не пожелавшей лишаться возможностей незаконного обогащения. Ради этого она готова была пожертвовать всем, даже страной.

Советский Союз, управлявшийся клептократией, на полном ходу шёл к гибели.

Коррупция в России имеет глубокие исторические корни и социальную подоплеку. Чиновничество в России никогда не было особенно законопослушным. А ситуация с законодательством всегда была не на высоте. Еще Салтыков-Щедрин говорил <При таких законах жизнь в России без взяток была бы невозможна>. Традиция давать подношения должностным лицам в нашем Отечестве уходит корнями в систему "кормлений", окончательно сформировавшуюся во времена Московского великого княжества (XIV-XV веков). Первое же упоминание о мздоимстве появилось в русских летописях XIII в период становления централизованного государства, в тот момент, когда власть непосредственно от князя, стала переходить в руки его приближенных.

Ученым удалось выяснить, что коррупция появилась еще при советской власти и достигла наибольших размеров в 1980-е годы и в период распада СССР. Слово "коррупция" вошло в употребление лишь в конце 1980-х годов. Вместо него использовались термины "взяточничество", "злоупотребление служебным положением", "попустительство" и т.п. В закрытом письме ЦК КПСС "Об усилении борьбы со взяточничеством и разворовыванием народного добра" от 29 марта 1962 г. говорилось, что взяточничество - это "социальное явление, порожденное условиями эксплуататорского общества". Октябрьская революция ликвидировала коренные причины взяточничества, а "советский административно-управленческий аппарат - это аппарат нового типа". В качестве причин коррупции перечислялись недостатки в работе партийных, профсоюзных и государственных органов, в первую очередь, в области воспитания трудящихся.

При Брежневе коррупция была распростра-нена очень широко, только о ней знали не так уж много лю-дей, все это считалось госу-дарственной тайной. Система обманов, приписок, показушной информации - все это ха-рактеризовало уровень разло-жения общества и особенно партийного аппарата. На за-купки зерна тратились огром-ные суммы, в то же время сельское хозяйство хирело на глазах. И даже выращенный урожай собирался в лучшем случае наполовину. Остальное гибло при уборке, перевозках и хранении. Руководство как бы этого не замечало и трати-ло тонны золота на покупку все новых и новых продуктов за рубежом. В конечном счете закупки хлеба и других продуктов пи-тания превратились в круп-нейшие мафиозные операции.

В то же самое время МВД боролось против бедных бабулек, пытающихся продать у метро пучок реди-скиили лука. В глазах милиционеров каждый со-ветский торгаш неизменно был вором. Обсчет, обвес, усушка, утруска, пересортица, списание товаров, стеклобой, левый товар и вечный дефи-цит. Даже то, что было в избытке, советские торгаши наловчились делать дефици-том. Любого торгаша мож-но было посадить. Отбивались торгаши,как и положено, взятками. При Щелокове милиция стала уголовно-вымогательной: в одном месте дадут на бутылку, в другом - поставят выпивку с закуской, в третьем - наложат сумку продуктов, в четвертом - одарят дефицитом.

В экономике СССР сосуществовали четыре сектора: 1) легальная командная экономика (плановое хозяйство); 2) легальная рыночная экономика (колхозные рынки, рынки потребительских товаров); 3) не легальная рыночная экономика (черный рынок); 4) нелегальная командная экономика ("клановый социализм", основанный на коррупционных отношениях). Разрушение советской системы сильно ослабило сектор 1, но в выигрыше при этом оказался вовсе не сектор 3, как многие полагали, а, прежде всего сектор 4. Поэтому роль коррупции в постсоветской экономике вовсе не ослабла, а скорее возросла. Основу советской коррупции составляла тотальная распределительная система в условиях постоянного дефицита товаров и услуг. Поэтому основными сферами коррупции были материально-техническое снабжение, капиталовложения, составление планов и отчетность об их выполнении, сопровождавшаяся всеобщими приписками.

Советскую коррупцию отличал от нынешней более низкий уровень выплат и услуг. Развитию коррупции препятствовал страх перед наказанием не только уголовным, но и перед возможностью выталкивания из номенклатуры. Спецслужбы и КГБ тщательно отслеживали действия первых лиц во властной структуре. На помощь им был брошен разветвленный аппарат партийных функционеров.

Реформы Ельцина, призванные были положить конец коммунистическому строю, на самом деле подорвали институты государства и укрепили политический криминал. По мнению Л.Шелли, государство было и приватизировано, и разворовано одновременно. "Семья Бориса Ельцина и его окружение оказались замешанными в уклонении от налогов, приватизации и лицензировании с использованием служебной информации, а также в массированном вывозе финансовых активов, природных ресурсов и промышленной продукции государственных предприятий".

Государственный аппарат не смог восстановить пошатнувшуюся экономику, поставить на ноги разваливающуюся социальную сферу (образование, науку, здравоохранение), эффективно бороться с преступностью. Скорее преступность поборолась с государством и проникла во власть. Чиновники, призванные заботиться о благе общества, направляли крупные суммы предоставленных международных займов и средства из госбюджета на личное обогащение. Прибыль от продажи природных ресурсов, принадлежащих всему обществу, и промышленной продукции переводились в оффшорные зоны и попадали на частные счета. Государство, не получающее никакой прибыли от продажи сырья и продукции за рубеж, все больше влезало в долги. Одновременно шел активный отток отечественных капиталов в западные страны. В результате некогда мощная держава в одночасье превратилась в третьесортную страну, по показателям качества жизни населения она скатилась с 7 на 71 место.