Иконография новгородской иконы божией матери знамение. Икона Божией Матери «Знамение

Русская школа иконописи, оформившаяся в XIV-XV веках.

Избегший татарского нашествия Новгород испытал в XIV-XV веках блестящий экономический и культурный расцвет. Этот свободный город с крепкой ремесленной прослойкой вел широкую заморскую торговлю и энергично колонизовал обширные земли Севера, неизменно обогащавшие новгородцев. Предприимчивые и решительные, практичные и деловые, они всюду вносили тот дух личной инициативы, который особенно ярко проявился в их республиканском строе, с выборным посадником во главе, ограничившим власть князя, со своим архиепископом, избираемым «всем городом», с шумным вече, где сталкивались интересы могущественного боярства и ремесленного люда, с богатым купечеством, все чаще выступавшим строителем церквей и заказчиком икон.

Особенности новгородской иконописи

Для новгородской иконописи XIV века огромное значение имело художественное наследие XIII столетия. В век, когда оказались почти прерванными культурные и торговые связи с Византией, когда прекратился ввоз византийских икон, стало, естественно, легче выйти из-под византийских влияний. Это подготовило почву для широчайшего усвоения народных мотивов и народных форм, в результате чего новгородская живопись сделалась в XIII веке более примитивной, но в то же время и более полнокровной.

В XIV веке фреска была в Новгороде гораздо более византинизирующим искусством, нежели станковая живопись. Она черпала мощные импульсы из работ заезжих греческих мастеров. Имена двух из них летописи нам называют. Это «гречин Исайя с другы», расписавший в 1338 году церковь Входа в Иерусалим, и знаменитый Феофан Грек, украсивший росписью в 1378 году церковь Спаса Преображения на Ильине улице. Сопоставляя новгородские фрески XIV века с современными им иконами, убеждаешься в том, что местные традиции гораздо крепче держались в станковой живописи. В силу своей дешевизны икона была более демократическим искусством; икону легко мог заказать и сравнительно небогатый человек, а тем более городские корпорации, приобретавшие в жизни Новгорода все большее значение в связи с укреплением ремесленных кругов. Объединявшиеся по «концам», по улицам, по «сотням», по тождеству профессий, жители Новгорода охотно заказывали иконы для возводимых в большом количестве деревянных и каменных храмов. Этот процесс начался уже в XII веке, но своего полного развития он достиг лишь в XIV столетии. В ранние же времена ведущая роль принадлежала, как мы видели, княжеским и архиепископским мастерским. Теперь рядом с ними возникают мастерские, обслуживающие гораздо более широкие круги новгородского населения, в том числе и крестьян обширных северных территорий. В Новгороде производство икон «на экспорт» быстро становится доходной профессией, и смекалистые новгородцы не преминули сделать для себя соответствующие выводы. Вероятно, князья, утратившие былой политический вес и экономическое значение, уже не имели на этом этапе своих придворных мастерских. Они более не выступают заказчиками дорогих росписей, их сменяют всесильные богатые бояре. И если монументальная живопись Новгорода оставалась весь XIV век в орбите византийского понимания формы, то в иконе быстро кристаллизуется новый художественный язык с ярко выраженными новгородизмами.

Картина новгородской иконописи XIV века весьма пестрая и противоречивая. Из-за относительно малого количества сохранившихся икон, к тому же совершенно случайных по подбору, очень трудно воссоздать ее связный ход развития. Традиции XIII века долго давали о себе знать, особенно в первой половине XIV столетия. Эта архаическая струя держалась и во второй его половине, что объясняется наличием в Новгороде мастерских, обслуживавших различные круги населения. С 30-х годов XIV века в Новгород проникают образцы палеологовского искусства. Большой роли они не сыграли, хотя и получили отклик в нескольких иконах. Решающая роль принадлежала, в отличие от Москвы, не этому византийскому течению, а тому местному направлению, которое стало усиливаться с последней четверти XIV века и которое достигло своего апогея к рубежу двух столетий, когда четко обозначились специфические черты новгородской школы иконописи.

Икона Божией Матери «Знамение», находящаяся ныне в новгородском Софийском соборе, прославилась в XII веке, когда Владимиро-Суздальский князь Андрей Боголюбский в союзе с князьями Смоленским, Полоцким, Рязанским, Муромским и другими (всего более 70 князей) послал своего сына Мстислава покорять Великий Новгород. Зимой 1170 года город был осажден. Новгородцы, видя страшную силу противника и изнемогая в неравной борьбе, всю свою надежду возложили на Господа и Пресвятую Богородицу. По преданию, святитель Иоанн, архиепископ Новгородский, услышал в алтаре Софийского собора голос, повелевавший ему взять из церкви Спаса-Преображения на Ильине улице икону Пресвятой Богородицы и вознести ее на городские стены. Когда икону переносили, враги пустили в крестный ход тучу стрел, и одна из них вонзилась в лик Богородицы. Из глаз Пречистой истекли слезы, и икона повернулась ликом к городу. Этим чудом образ Божией Матери подал осажденным знак (знамение) того, что Царица Небесная молится пред Сыном Своим об избавлении города. После такого Божественного знамения на врагов внезапно напал неизъяснимый ужас, они стали побивать друг друга, а ободренные Господом новгородцы бесстрашно устремились в бой и победили.

В воспоминание чудесного заступничества Царицы Небесной, архиепископ Илия тогда же установил праздник в честь Знамения Божией Матери, который и доныне празднует вся Русская Церковь 10 декабря (27 ноября по ст. ст.). На некоторых образах Знамения, кроме Богоматери с Предвечным Младенцем, изображаются и чудесные события 1170 года, как это мы можем видеть на известной новгородской иконе середины XV века, изображающей битву новгородцев с суздальцами, послужившей образцом для других икон на эту тему.

Чудотворый образ еще около двух столетий после явления знамения находился в той же церкви Спаса Преображения на Ильине улице. В 1352 году по молитве пред этой иконой получали исцеление пораженные чумой. Через несколько лет, в благодарность за многочисленные благодеяния, творимые Богородицей, икона была с торжеством перенесена из церкви Спаса Преображения в воздвигнутый в 1354 году новый храм Знамения Пресвятой Богородицы, впоследствии ставший собором Знаменского монастыря. Икона помогла новгородцам и в 1611 году, когда городом овладели шведы. Враг ринулся в церковь, где свершалось богослужение при открытых дверях, но невидимая сила откинула неприятеля назад. После того, как это повторилось несколько раз, шведы отступили от храма, а вскоре и вовсе покинули Новгород.

Иконография

Новгородская икона Божией Матери «Знамение» представляет собой погрудное изображение Пресвятой Богородицы, молитвенно подъемлющей Свои руки. На груди Ее, на фоне круглой сферы, - благословляющий Божественный Младенец - Спас-Эммануил. В левой руке Христос держит свиток - символ учения. На полях иконы представлены - святые Георгий, Иаков Перский, отшельники Петр Афонский и Онуфрий (или Макарий Египетский).

Иконографический тип Богоматери с воздетыми руками и юным Христом в медальоне на груди относится к числу самых первых Ее иконописных образов и восходит к древнему прославленному образу Влахернского храма в Константинополе – Богоматери Влахернитиссы. Другие греческие названия этого иконографического типа - Богоматерь «Эпискепсис», «Платитера» - «ширшая небес», «Мегали Панагия», именуемая на Руси «Великой Панагией» или «Орантой». «Богоматерь Знамение» является сокращённым вариантом представленной в полный рост «Великой Панагии», её особенность – поясное изображение Богоматери.

Древний византийский тип Богоматери с воздетыми руками и изображением Предвечного Младенца в круге на груди имеет примеры в раннехристианском искусстве. Например, в усыпальнице святой Агнии в Риме есть изображение Богоматери с распростертыми в молитве руками и с Младенцем, сидящим на Ее коленях. Это изображение относится к IV веку. Кроме того, известен древний византийский образ Богоматери «Никопеи», VI века, где Пресвятая Богородица изображена сидящею на троне и держащею обеими руками перед собой овальный щит с образом Спаса-Эммануила.

На Руси иконы Божией Матери, представляющие собой данный иконографический тип, появились в XI - XII веках, и стали называться «Знамение» после чуда от Новгородского образа, который, кстати сказать, был самым ранним примером этого иконографического типа среди икон. Эти образы могли существенно отличаться от их новгородского прототипа. Так, в ярославской иконе Оранты «Великая Панагия» (около 1224 г., ГТГ) Богородица представлена в полный рост, а под ее ногами написан коврик-орлец, не часто встречающаяся деталь, которая раскрывает литургический аспект этого образа.

На другой древней иконе начала XIII века из Ярославля – «Богоматерь Воплощение», в отличие от новгородского «Знамения», Младенец благословляет двумя распростёртыми руками. От близкого по характеру «Знамения» «Богоматерь Воплощение» отличает отсутствие медальона вокруг полуфигуры Младенца Христа. Эти иконографические особенности двух древних типов сохранялись во всех иконах-списках, а также в изображениях на предметах церковной утвари и в лицевом шитье.

Образ Богоматери с воздетыми руками и Спасом Эммануилом на груди часто помещались на створках артосных панагий, а также в главной апсиде алтаря, что указывает на символическую связь образа с таинством Евхаристии (на Руси – изображение Богоматери в апсиде церкви Спаса на Нередице 1199 года).

Иконографический тип Божией Матери «Знамение» соотносился с темой чудесного предзнаменования Воплощения Христа, которое описано в пророчестве Исайи (Ис. 7.14): «Итак сам Господь даст вам знамение: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут Ему имя: Эммануил», цитируется в Евангелиях (Мф. I:23, Лк. I:31) и гимнографии («И чрево Твое бысть пространнейшее небес» - так величается Богородица в Акафисте). В цитируемых словах открывается тайна Боговоплощения, рождения Спасителя от Девы. В момент созерцания иконы молящемуся как бы открывается святая святых, внутренняя Марии, в недрах которой Духом Святым зачинается Богочеловек.

Иконография «Знамения» отражала также и традицию влахернского чудотворного образа, который источавшего агиасму, святую воду. В свою очередь, мраморная икона Влахерн была связана с культом ризы Богоматери, поскольку находилась в непосредственной близости от реликвария с ризой. Именно перед этой мраморной иконой император совершал омовение после поклонения священной ризе Богородицы. Мотив почитания ризы Богоматери во Влахернах отражен в одном новгородском обычае, зафиксированном в XVII в.: ежегодно 2 июля, в день положения ризы Богоматери во Влахернах, совершалось шествие с чудотворной иконой «Знамения» к церкви Покрова Богоматери в Зверином монастыре .

На оборотной стороне иконы «Знамение» изображены двое святых, простирающие в молении руки перед благословляющим Христом, представленным в сегменте неба. Маргинальные изображения – это святые мученицы Екатерина (слева) и Евдокия (справа), Климент папа Римский и свт. Николай Мирликийский. В центре, над Христом, - Этимасия, «Престол уготованный». Долгое время считалось, что молящиеся святые – это апостол Петр и мученица Наталия, написанные в честь возможных заказчиков иконы. Такая интерпретация изображений известна со второй половины XVI в.: именно так названы святые на копии чудотворной иконы, находившейся в церкви св. Никиты на Молоткове в Новгороде. Однако предположенное отождествление, как это хорошо доказала Э.С. Смирнова в своей статье , представляется маловероятным. На обороте новгородской иконы, наиболее вероятно, изображены Иоаким и Анна, родители Девы Марии, в молитве перед Спасителем о даровании им чада. В византийском искусстве XI-XII вв. образы святых Богоотцов встречаются чрезвычайно часто и наиболее характерно расположение их фигур вблизи тех или иных изображений Богородицы (мозаики Неа Мони, 1042-1056 гг., мозаики церкви Успения в Никее, 1065-1067 гг., базилика Рождества Христова в Вифлееме, ок. 1169 г., и др.).

Сквозная идея, объединяющая обе композиции новгородской иконы, имеет два смысловых слоя, которые можно условно назвать «историческим» и «евхаристическим» . То есть, с одной стороны, образы Иоакима и Анны напоминают о реальных исторических людях, даровавших миру Богородицу, но также их присутствие в иконе осмысливается как персонификация всего человеческого рода, чающего спасения. Святые Богоотцы являются одновременно и дарующими залог Спасения, и приемлющими его благодать.

Стиль

Стилистические особенности живописи XII в. сказываются в иконе достаточно отчетливо: в эмоциональности ликов, в противопоставлении впадин и выступающих частей рельефа, в стилизации линий, в схематизме контуров фигур и линий драпировок, что особенно заметно в композиции на оборотной стороне. Этот схематизм формы, душевная открытость, выраженная в ликах, дали основание В.Н. Лазареву рассматривать икону как отражение местных, почвенных художественных традиций, в отличие от грекофильских течений, характерных для XII столетия.

Чтимые чудотворные списки с иконы

«Знамение» Абалацкое (1637) – празднование 20 июля/2 августа и 27 ноября/10 декабря

«Знамение» Курская-Коренная (1295)– празднование 8/21 сентября, 27 ноября/10 декабря (1295) и в 9-ю пятницу по Пасхе, 8/21 марта (список 1898 года).

«Знамение» Серафимо-Понетаевское (1879) – празднование 27 ноября/10 декабря.

«Знамение» Царскосельское (XVII в.) - празднование 27 ноября/10 декабря .

Тропарь, глас 4

Яко необоримую стену и источник чудес,/ стяжавше Тя раби Твои, Богородице Пречистая,/ сопротивных ополчения низлагаем. / Темже молим Тя, / мир отечеству нашему даруй // и душам нашим велию милость.

Кондак, глас 4

Приидите вернии, светло да празднуем / всечестнаго образа Богоматере чудное явление / и от того благодать почерпающе, / первообразней умильно возопиим: // радуйся, Марие Богородице, Мати Божия, Благословенная.

Молитва

О Пресвятая и Преблагословенная Мати Сладчайшего Господа нашего Иисуса Христа! Припадаем и поклоняемчя Тебе пред святою чудотворною иконою Твоею, воспоминающее дивное знамение Твоего заступления, великому Новеграду от нея явленное во дни ратнаго на сей град нашествия. Смиренно молим Тя, Всесильная рода нашего Заступнице: якоже древле на помощь отцем нашим ускорила еси, тако и ныне нас, немощных и грешных, сподоби Твоего матерняго заступления и благопопечения. Спаси и сохрани, Владычице, под покровом милости Твоея Церковь Святую, град Твой (обитель Твою), всю страну нашу православную и всех нас, припадающих к Тебе с верою и любовию, умиленно просящих со слезами Твоего заступления. Ей, госпоже Всемилостивая! Умилосердися на ны, обуреваемыя грехи многими, простри ко Христу Господу Богоприимныя руце Твоя и предстательствуй за нас пред благостию Его, просящи нам прощения прегрешений наших, благочестнаго мирнаго жития, благия христианския кончины и добраго ответа на страшнем Суде его, да, спасаеми всесильными Твоими к Нему молитвами, блаженство райское унаследуем и со всеми святыми воспоем Пречестное и Великолепое Имя Достопоклоняемыя Троицы, Отца и Сына и Святаго Духа, и Твое велие к нам милосердие во веки веков. Аминь.

Подробно о традициях Богородичного Влахернского культа см. - Этингоф О.Е. К ранней истории иконы «Владимирская Богоматерь» и традиции влахернского богородичного культа на Руси в XI-XIII вв. // Образ Богоматери. Очерки византийской иконографии XI-XIII вв. – М.: «Прогресс-Традиция», 2000, а также – СмирноваЭ.С. Новгородская икона «Богоматерь Знамение»: некоторые вопросы Богородичной иконографии XII в. // Древнерусское искусство. Балканы. Русь. – СПб.: «Дмитрий Буланин», 1995.

Смирнова Э.С. Новгородская икона «Богоматерь Знамение»: некоторые вопросы Богородичной иконографии XII в. …

Там же, с. 303.

© Все права защищены

Именно в XIII веке в Новгороде складывает­ся самобытная школа живописи. Демократиза­ция общественной жизни, отстаивание древних полуязыческих обычаев, активная борьба с западной экспансией способствовали становле­нию местной художественной традиции. Язык иконописи изменяется, светотеневая лепка лиц уступает место графическим приемам. Одеж­ды почти лишены пробелов - высветлений, сделанных белилами, для того чтобы показать объемность фигуры; складки ткани обознача­ются энергичными, изломанными линиями. Цвета яркие, образующие большие плоскости, часто контрастно противопоставлены друг другу. Однако связь с традицией киевского искусства XI-XII веков не была окончательно утраченной и проявляла себя неожиданно да­же в иконах сугубо местного характера, представляющих низовой, не аристократический слой новгородской иконописи, населенных не­посредственными, простодушными персонажа­ми. Лаконичная декоративность этих икон вызывает в памяти народную деревянную резьбу. Среди этих произведений выделяется группа икон, написанных на красном фоне. На иконе «Иоанн Лествичник, Георгий и Власий», средняя фигура, над ко­торой в характерной для того времени фоне­тической форме стоит имя «Еван», почти втрое выше стоящих по сторонам Георгия и Власия. Лица всех трех святых очень выразительны. Однако размеры, застывшая поза и жесткие, столпообразные очертания средней фигуры придают ей идолоподобный характер; фигуры святых по сторонам трактованы столь же плос­ко и фронтально. О связи этой иконы с на­родными представлениями свидетельствует и самый выбор святых, особенно популярных в Новгороде, культ которых слился с культом некоторых древнеславянских божеств. Икона необычна и по колориту. Художник смело со­четал ярко-красный фон с синим, желтым и белым цветами одежды. Аналогичные черты обнаруживает и икона «Спас на прес­толе» (вторая половина XIII века). На по­лях ее изображены небольшие фигурки свя­тых с характерными, выразительными лицами.

К группе краснофонных икон относятся и изображения на царских вратах из се­ла Кривого (конец XIII века). Нарядная праздничность колорита, которая усиливается сочетанием красного фона нижних частей ство­рок, где представлены фигуры святых в рост, с белым фоном верхних полей, где изображе­но Благовещение, сближает ее с предыдущими памятниками. Однако тут явственны и отзвуки высокой графической культуры XII века. Силуэты изощренные, линии текучие, пропорции фигур удлиненные. Еще более близкую связь со старым искусством обнаруживает икона Николая Чудотворца из церкви Ни­колы на Липне (Новгородский музей-запо­ведник), датированная 1294 годом и подписан­ная художником Алексой Петровым. Это одно из первых станковых произведений, имеющих подпись русского художника и дату. Природа этой иконы двойственна. С одной стороны, она напоминает домонгольские образы («Спас Не­рукотворный», «Никола» из Новодевичьего монастыря). С другой стороны, геометризация рисунка и композиция, «затканность» поверх­ности дробным узором, абсолютная плоскост­ность как бы знаменуют конечный этап мест­ной иконописи XIII века.

Влияние народного искусства заметно в украшении новгородских рукописных книг конца XII и XIII веков с замысловатыми инициалами и заставками, прорисо­ванными киноварью. Сочетание теплого тона пергамен­та и красных контуров рисунка, точек, крестиков и за­витков напоминает северные вышивки красной нитью по холсту. Мотивы таких инициалов очень прихотливы, ремни плетенки сочетаются со стеблями и листьями растений, переходящими в фигуры зверей или в чело­веческие головы. Иногда появляется в инициалах традиционный мотив древнеславянской мифологии: богиня земли, окруженная поклоняющимися ей человеческими или звериными фигурами. Отражались здесь, видимо, и некоторые образы народных сказок и просто быто­вые мотивы. Очень интересны и разнообразны ини­циалы евангелия, выполненного для новгород­ского Юрьева монастыря (1120-1128). Здесь в буквицы вплетаются фигуры зверей. Один из инициалов изображает оседланную лошадь, стоящую под деревом, другой- животное с двумя горбами, длинной шеей и короткими ушами, художник пытался нарисовать никогда не виденного им верблюда.

В новгородском искусстве XIV века существовало два направления, два начала - местная традиция и художественная линия, обусловленная ориентацией на современную византийскую живопись. Если в иконописи яс­но прослеживается каждая из этих граней, то в монументальной живописи четче звучит провизантийская ориентация, осуществлявшаяся, конечно, в соответствии с местными вкусами и установками.

Следует заметить, что во второй половине XIV века в Новгороде работало несколько строительных и художественных артелей в свя­зи с широким размахом крепостного и куль­тового строительства. Круг заказчиков новых храмов и монастырей был очень пестр: это были архиепископы и крупные бояре, и посад­ники, и уличане. Это обусловило разнообразие фресковых циклов, меру «местного» элемента в них. Ряд росписей органично вписывается в новгородскую культуру. Некоторые стоят особняком (росписи Рождества на Кладбище 90-х годов XIV века и Сковородского монасты­ря рубежа XIV-XV веков).

Крупнейшую роль в развитии новгородского искусства XIV века сыграло творчество Феофана Грека, замечательного художника, в 70-х годах XIV века приехавшего в Новгород из Византии. Материальное обнищание Византии, победа мистической философии «исихазма», укрепле­ние догматизма и аскетизма не способствовали подъему искусства. Атмосфера новгородской жизни давала мастеру возможность полно осу­ществлять свои творческие замыслы, вне рев­нивого ока греческой церковной иерархии. Новгородская ересь стригольников была как раз направлена против нее, создавая среду для более творческого, свободного истолко­вания догматических сюжетов, системы роспи­си и самой живописной манеры. Все это нашло выражение в мощном и лаконичном худо­жественном языке феофановских фресок.

Достоверной работой Феофана в Новгороде является роспись церкви Спаса Преображения на Ильине улице (1378). Сохранились фрески в куполе: Христос Пантократор в центре, ниже - фигуры архангелов с широко раскрытыми крыльями и шестикрылые серафимы, а в барабане между окнами - во­семь фигур праотцев в рост. Внутренняя сила образов Феофана, их страстная напряженность и ог­ромная духовная энергия, неповторимое раз­нообразие индивидуальных характеристик, на­рушающих условности иконографических под­линников,- все это явилось не только выра­жением живописного темперамента мастера, но и результатом пребывания в Новгороде.

Влияние Феофана сказалось на фресках новгородской церкви Федора Стратилата на Ручье, расписанной в конце 70-х или в 80-е годы XIV века. Роспись, по всей вероятности, сделана русскими мастерами, прошедшими школу Феофана. Это обнаружи­вается и в смелости их композиционных реше­ний, и в эмоциональной напряженности живо­писного языка.

Выразительная фреска «Исцеление слепого», где Христос, порывисто нагнув­шись вперед, с несколько прозаической дело­витостью дотрагивается пальцем до глаз слеп­ца. Не менее интересна сцена шествия на Голгофу. Поражает порывис­той страстностью фреска «Сошествие во ад». Авторы фресок церкви Федора Стратилата сумели блестяще использовать живописные приемы Феофана Грека. Однако они внесли много нового в манеру письма. Но самое существенное отличие - в характере образов, столь непохожих на образы Феофа­на. Суровый пафос феофановских святых, мрачных, замкнутых в себе и одиноких, усту­пает место в одних случаях мягкости и лирич­ности, а в других - простоте и конкретности образов и сцен.

Гак или иначе созвучен искусству Феофана цикл росписей церкви Успения на Волотовом поле близ Новгорода (разру­шена во время Великой Отечественной вой­ны), выполненный между 60-ми и 80-ми годами XIV века. Поражает экспрессия фрески «Рожде­ство», изображающей сидящего в задумчи­вости Иосифа и стоящего рядом с ним моло­дого пастуха, который, повернувшись спиной к зрителю, смотрит на вершины гор.

Повышенно экспрессивное направление в живописи Новгорода, связанное с Феофаном и его кругом, свидетельствует о воздействии ви­зантийского искусства периода так называемо­го палеологовского возрождения с его сво­бодой выражения чувств и понимания изобра­зительных канонов в искусстве.

В меньшей степени затронута воздействием Феофа­на Грека роспись церкви Спаса на Кова­леве, датируемая 1380-ми годами (разрушена во вре­мя Великой Отечественной войны, восстановлена). В росписи ковалевской церкви определяющими оказа­лись черты южнославянского искусства. Вместе с тем в ковалевской росписи присутствуют аспекты содержа­тельного порядка не только чисто русские, но и кон­кретно связанные с Куликовской победой 1380 года. В новгородских иконах этого периода мы найдем мало связей со стилистикой фресок. Многие иконы первой половины X/V века несут на себе печать архаического мышления XIII века. В них много декоративности, яркос­ти, обнаженности чисто графического приема. Таково «Чудо Георгия о змие» из собрания М. Н. Погодина. Сочетание красного фона с белым, серо-голубым, лило­вым и желтым рождает мажорную колористи­ческую гамму, характерную для иконописи «фольклорной» традиции.

Лик же святого Георгия на большой иконе XII века - след работы иконописца-«реставратора» первой трети XIV века, выявляет знакомство новгородского мастера с приема­ми раннепалеологовской византийской живопи­си. Между тем новгородский мастер внес и сюда самостоятельный акцент. Образ, создан­ный им, лишен камерности, он энергичен, активен.

Лишь немногие иконы конца XIV века об­наруживают известное влияние фресковой жи­вописи. Таковы «Успение» из села Курицко близ Новгорода и «Покров» Зверина монасты­ря (новгородский музей). «Успение» представ­ляет собой вольную интерпретацию одноимен­ной фрески церкви Рождества на Кладбище, «Покров» в своих деталях обнаруживает сход­ство с той же росписью и рядом позднепалеопоповских икон. Что касается экспрессивной традиции волотовских фресок с их повышен­ной динамикой и эмоциональностью образов, го к ним примыкает поясной архангел Михаил из деисусного чина конца XIV века. Од­нако мастер архангела, сохраняя тонкую вы­разительность лика, решает одежды в несколь­ко схематизированной манере икон «фоль­клорного» направления.

Идеалы новгородского художественного творчества последовательно и ярко воплощает икона «Борис и Глеб» на конях. Неторопливость движения, плоскост­ность композиции, ясность и определенность линейной системы, нарядная звучность колори­та, энергичность образов сочетаются с мягкой округленностью линий, усложненной многослойностью живописи, расширением цветовой гаммы.

В конце XIV - первой половине XV века Новгород испытывает заметное воздействие московской живописи. В этом плане показа­тельна четырехместная икона с «Воскре­шением Лазаря», «Троицей», «Сре­тением», «Иоанном Богословом и Прохором». Интонации спокойного созерцания, изобилие дугообразных силуэ­тов, отсутствие усиленных акцентов, обобщен­ность композиции сближают икону с произ­ведениями рублевской эпохи. Между тем в иконе присутствует и исконно новгородская контрастность, и напряженная энергия контуров.

В рукописях начала XIV века, таких, как, например, Новгородское евангелие 1323 года, фантастические переплетения растительных и животных мотивов (так называемый тератологический стиль) по­степенно отступают перед изображением человеческих фигур и даже сценок, подмеченных наблюдательным художником в окружающей действительности.

Еще смелее вводит бытовые мотивы художник, ук­рашавший Евангелие 1355 года. В одном из инициалов букву «Р» изображает мужчина с банной шайкой в руках - мотив, который на страницах священ­ной книги производит весьма неканоническое впечат­ление. Не менее забавно лицо гримасничающего стари­ка, который сам себя дергает за бороду (тоже буква «Р»). Одним из наиболее распространенных мотивов украшения инициалов становится изображение гусляра, играющего на гуслях (Служебник XIV века), а иногда даже приплясывающего (Евангелие 1358 года).

Вторая треть XV века ознаменовалась по­следней крупной вспышкой противостояния Москве за политическую и церковную само­стоятельность. Это обстоятельство во многом определило содержание новгородского искус­ства XV века. Изменяется соотношение видов живописи. Если в XIV столетии главной была фреска, то в XV первенство переходит к ико­нописи. Начинается активное прославление новгородской истории и новгородских свя­тынь. Помимо ведущих мастеров работают ху­дожники, связанные с посадскими низовыми кругами. Как образец работы посадских или провинциальных мастеров можно привести икону «Флор, Иаков и Лавр» (вторая половина XV века). Особенно вы­разительны крайние фигуры Флора и Лавра. Они стоят с крепко зажатыми в кулак кре­стами; их одеяния похожи на длинные, низко подпоясанные рубашки новгородцев; в грубо­ватых лицах, кудрях, расчесанных на прямой ряд, подстриженных под горшок и небрежно откинутых назад, нет благочестия и смирения, которые обычны для подобного рода икон. Коренным, новгородским веет от этой иконы, где рисунок превращен в сложный орнамент.

Стремление передать облик новгородских жителей еще отчетливее проявилось в иконе «Деисус и молящиеся новгородцы» (1467). Икона разделена на два яруса. В ниж­нем представлены члены одной новгородской семьи - мужчины разных возрастов, женщина и двое детей. Все они в характерных древне­русских костюмах - коротких одеждах, застег­нутых спереди и прдпоясанных, и в длинных кафтанах, накинутых на плечи. Люди представ­лены в молитвенной позе с лицами, обращен­ными кверху: в верхнем ярусе изображен «горний мир» в виде деисуса (Христос, Мария, Иоанн Предтеча, архангелы и апостолы). Ве­роятно, в композиции иконы содержится на­мек на особое небесное покровительство, ко­торым, по мнению новгородцев, пользовались граждане Новгорода по сравнению с жителями других русских городов.

Еще отчетливее сходная мысль выражена в иконе второй половины XV века «Битва новгородцев с суздальцами» («Чу­до от иконы « Знамение»).

В ней рассказывается об одном из событий в истории Новгорода XII века - победе новго­родцев над суздальцами, осаждавшими город. Икона разделена на три яруса. В верхнем изо­бражено перенесение чтимой в Новгороде иконы «Знамение» из церкви Спаса на Ильине улице на Софийскую сторону, в Кремль. В среднем ярусе представлена новгородская рать, обороняющая стены. На центральной башне установлена чудотворная икона. Отсаждающего город вражеского войска отде­лились три парламентера. Им навстречу из во­рот города выезжают новгородцы. Суздальцы, воспользовавшись временным прекращением военных действий, посылают в новгородцев тучу стрел, часть которых попадает в икону. Разгневанная Богоматерь в ответ на это посы­лает на суздальцев слепоту и суздальцы начи­нают убивать друг друга. Тогда нозгородцы, предводимые Александром Невским, Борисом, Глебом и Георгием Победоносцем, устремля­ется на врагов. Суздальцы бегут, новгородцы одерживают победу. Последняя сцена изобра­жена в нижнем ярусе композиции.

Антимосковская направленность этой ико­ны, которую условно можно было бы назвать исторической картиной, не подлежит сомне­нию. В XV и XVI веках данный сюжет очень популярен. Под суздальцами подразумевали москвичей, в борьбе с которыми Новгород от­стаивал свою политическую самостоятельность. Существует несколько вариантов этой темы в иконах XVI века.

Наряду с этой своеобразной публицистич­ностью новгородской иконописи XV века в ней можно подметить еще одну важную особен­ность. Именно в XV веке в новгородскую ико­нопись снова интенсивно проникают народные представления, связанные еще с дохристиан­скими верованиями. Так, образы многих осо­бенно чтимых в ту пору в Новгороде икон со­четали черты христианских мучеников с каче­ствами древнеславянских божеств, покрови­тельствовавших различным отраслям хозяйства или олицетворявших силы природы. Одним из наиболее популярных был Илья Пророк, образ которого на русской почве воспринял некото­рые черты древнеславянского языческого бога Перуна Громовержца. Илью обычно изобра­жали возносящимся на небо на огненной ко­леснице с огромными колесами, в которую впряжены красные кони. Параскева Пятница считалась покровительницей торговли. Святых Флора и Лавра чтили как покровителей ло­шадей.

Мир дохристианских представлений запечатлелся в иконе второй половины XV века «Власий и Спиридон». Среди желтых и красных горок вос­седают на престолах святители Власий и Спиридон. В нижней части иконы среди изумрудно-зеленых горок целые стада коров, коз, свиней, овец. Образ Власия унаследовал качества языческого «скотьего бога» Велеса, день памяти Спиридона (12 декабря по старому стилю) падает на день зимнего солнцестояния, назы­ваемого «Спиридонов поворот». Отныне пробудившееся солнце знаменовало наступление весны, новое оживле­ние природы.

Новгородская иконопись XV века примеча­тельна своеобразием особого духовного мира и художественного видения, воплотившегося в ней. Яркая красочность, светоносность, динамика живописи и образов, мощь конкретных

и весомых форм, энергия и сила линии сде­лали ее одним из замечательных явлений древнерусского искусства. К концу столетия начинается слияние местной традиции с московской, но еще долго, на протяжении всего XVI века живут ее сильные и яркие образы, хранящие отголоски неповторимых творческих решений предшествующих эпох.

11. Псковская школа иконописи .

Памятники псковской живописи XII-XIII вв. малочисленны, и по ним нелегко составить отчетливое представление о псковской школе. Правда, от середины XII века сохранился пол­ный комплекс росписи Спасо-Преображенского собора Мирожского монастыря, раскрытый из-под записей в 1975-1979 годах. В них ярко выражена линей­ная основа фигур, композиции геральдичны, а вдохновенная экспрессия образов вызывает в памяти первоклассные произведения македон­ской живописи XII века. После раскрытия фре­сок из-под позднейших записей можно судить и о звучной, активной цветовой гамме росписи. Фрагменты древней живописи недавно обна­ружены при исследовании собора Ивановского монастыря во Пскове (XII век).

К концу XIII - началу XIV века относится житийная икона пророка Ильи из села Вы буты (ГТГ). Илья представлен седо­власым старцем, сидящим в пустыне среди красноватых холмов, поросших травой и цве­точками; чтобы лучше слышать обращенный к нему глас божий, он отводит от уха прядь во­лос характерным, почти бытовым жестом. На полях иконы в клеймах рассказывается житие Ильи. По колориту это одна из самых изуми­тельных русских икон. Сочетание серебристо-голубого, серого с лиловым, розовым, зелено­ватым в их неярком, благородном и слегка приглушенном звучании создает поразительный и неожиданный эффект. Гармоничность цвето­вых оттенков, смягченность линий, спокойный внутренний настрой персонажей роднят эту икону с явлениями среднерусского искусства, колыбелью которого стали центры Северо-Во­сточной Руси - Владимир и Суздаль.

Псковские монументальные росписи XIV- XV веков в чем-то сходны с новгородскими, но имеют и оттенки художественного своеоб­разия. Самый ранний ансамбль - роспись собора Рождества Богородицы Снетогорского монастыря (1313). Западная стена целиком заполнена монументальной композицией «Страшного суда», северная масштабным «Успением», во всех остальных частях собора фрески размещаются тремя горизонтальными рядами. Подобно Нередице, евангельские сцены распределены свободно и несколько беспорядочно, в иконографии не­редки отступления от принятого канона. Не­смотря на архаичность стиля в целом, ясно читаются новые его оттенки: энергия и сме­лость манеры, резкие и сильные блики. Отсю­да ощущение неистовой силы и неповторимый стихийный реализм изображений. Снетогорские мастера кажутся охваченными сомнения­ми и «шатаниями», которые более чем на пол­века предвосхищают ереси XIV века.

В последние два года открыты остатки фресковых росписей в храмах Довмонтова города. Из девяти построек фрески сохранились в восьми. В шести памят­никах фрески датируются XIV веком. В двух церквах - Николы с Гребли (1383) и Покрова Богородицы (1352, перестройка-1398} жи­вопись имеет такую сохранность, что может рассматриваться как полноценный источник для изучения псковского монументального искусства XIV века. В росписи Никольской церкви, цветной, подробно проработанной, много общего с приемами псковской иконопи­си XIV века, особенно в типах лиц. Фрески Покровской церкви, сдержанные по колориту, созвучны по иконографической программе и эмоциональной окраске образов росписи Спа­са на Ковалеве в Новгороде.

Традиционный характер псковского искусст­ва XV века демонстрируют фрески Успен­ской церкви в селе Мелетове (1469). Основы живописной манеры XIV века, в част­ности росписей Феофана Грека, сохранились здесь в удивительной свежести. Правда, для мелетовской росписи характерна измельченность композиций и увеличение их числа на стенах храма. Это явление новое, свойственное всему византийскому миру конца XIV - пер­вой половины XV века. Фрески Мелетова по­казывают своеобразие местной культуры срав­нительно с новгородской. XV столетие в Нов­городе- век иконописи, во Пскове фреска полностью сохранила свой удельный вес в системе изобразительных искусств.

Дошедшие до нас псковские иконы немно­гочисленны и очень стабильны по своим худо­жественным свойствам. Одна из наиболее зна­чительных - «Собор Богоматери» (XIV век). Почти весь фон иконы занимают сплош­ные темно-зеленые горки. Посредине Богома­терь, восседающая на розовом троне, постро­енном несимметрично и необычно замысло­вато; наверху представлены фигуры ангелов без крыльев: это смелое иконографическое новшество, не встречающееся больше в рус­ской иконописи, своего рода живописная ересь. Трон окружают очень выразительные по обли­ку и жестам волхвы, ниже - аллегорические изображения Земли и Пустыни. Колорит иконы поражает глубоким сочетанием темно-зелено­го, белого и розового цветов, излюбленным в псковской иконописи, с некоторыми измене­ниями оно повторяется и в иконах XVI века, например в «Сошествии во ад». Здесь вместо розового цвета художник применяет светло-красный, смело сопоставляя его с та­ким же, как и в иконе Третьяковской галереи, темным бутылочно-зеленым.

К этой группе близка по колориту и икона более ранняя, изображающая святых Параскеву Пятницу, Григория Богоcлова, Иоанна Златоуста и Василия Великого (конец XIV - начало XV века). Особенно запоминается в ней строгое, почти суровое выражение лиц; написаны они в энергичной манере, несколько напоминаю­щей почерк Феофана. Традиционность языка псковской иконописи проявилась ив «Трои­це» (XVI век). Она архаична по компози­ции; в однообразном симметричном располо­жении фигур и предметов, в нарочитой повто­ряемости жестов, преобладании светло-крас­ных красок и обилии орнамента и золотой штриховки сказывается воздействие народных вкусов. Судя по сохранившимся памятникам, псковская живопись XV-XVI веков во многом отличалась от новгородской. Отличие это ска­зывается в своеобразной трактовке сюжетов и особенностях колорита, в котором преобла­дают сочетания темно-зеленого, белого и свет­ло-красного цветов, лишенных новгородской яркости и тонко сгармонированных в приглу­шенную и благородную тональную гамму.

"Знамение," икона Божией Матери

Такое изображение Богоматери относится к числу самых первых Ее иконописных образов и наследует таким древним изображениям как Оранта и Никопея . В Греции таким изображением обозначалось обыкновенно Рождество Христово , и только в России такие иконы получили наименование «Знамения», т. е. знака милости Богоматери. Такие иконы Божией Матери появились на Руси в -XII веках, а называться так стали после чудесного знамения, случившегося в году от такой иконы в Новгороде .

Новгородское Знамение Пресвятой Богородицы

Описание иконы

Новгородская Знаменская икона имеет 13 1/2 вершков вышины и 12 ширины. Над левым оком Богоматери остался след от стрелы. По сторонам иконы имеются изображения великомученика Георгия Победоносца , мученика Иакова Персиянина и преподобных Петра Афонского и Онуфрия Великого . На иконе была золотая риза весом свыше 71/2 фунтов с драгоценными камнями.

История

В году икона была возобновлена митрополитом Макарием . В следующем году в Новгороде вспыхнул сильный пожар, охвативший много улиц. Никакими усилиями нельзя было остановить грозную стихию. Тогда митрополит Макарий пошел с крестным ходом в церковь Знамения и там, преклонив колени перед чудотворной иконой, молился о прекращении бедствия. Затем, подняв икону, он понес ее крестным ходом по берегу Волхова. Скоро ветер подул в сторону реки, и пожар от этого стал утихать.

В году Новгородом овладели шведы . Избивая новгородцев, они грабили дома и храмы, иконы подвергали поруганию, а священную посуду и утварь уносили. Как-то несколько шведов подошли к церкви Знамения, где в то время совершалась служба, и двери поэтому были открыты. Они ринулись в церковь, чтобы ограбить ее, но невидимая сила отбросила их назад. Они снова бросились к дверям и снова были отброшены. Это стало известно всем шведам, и никто из них уж больше не пытался войти в этот храм.

В году эту церковь задумал обокрасть серебряных дел мастер Лука Плавильщиков. По окончании вечерней службы на 27 ноября он притаился в церкви, а ночью вошел в алтарь , собрал серебряные сосуды с жертвенника , высыпал деньги из кружек и, наконец, стал подходить к чудотворной иконе, чтобы сорвать с нее драгоценные украшения. Но едва он коснулся ризы, как был отброшен от иконы и без чувств упал на пол. Перед утреней явившийся в церковь пономарь вывел его, полагая, что Лука в пьяном виде остался в церкви. Он не заметил при этом, что при Плавильщикове были церковные сосуды. Кража обнаружилась, когда стали служить утреню, и все нашлось в доме Луки. Вор на время потерял рассудок и только впоследствии рассказал о бывшем от иконы чуде.

Впоследствии чудотворная икона «Знамение» Богородицы стояла в иконостасе Знаменского собора, слева от царских врат.

После Октябрьской революции 1917 года икона попала в музейное собрание Новгородского музея. Во время Великой Отечественной войны была эвакуирована и по окончании войны возвращена в музей-заповедник.

15 августа года состоялось возвращение иконы Новгородской епархии . В этот день многие присутствовавшие были свидетелями небесного явления: радуга окружила кольцом золотой купол Новгородского Софийского собора , а потом стала подниматься и растворилась в безоблачном небе. Икона пребывает в Софийском соборе Великого Новгорода.

Чудотворные списки

Многочисленные списки с иконы Знамения известны по всей России и за ее пределами. Многие из них просияли чудесами в местных храмах и были наименованы по месту явления чудес. К таким спискам иконы Знамения относятся иконы Абалакская , Верхнетагильская , Вологодская , Дионисиево-Глушицкая , Курская-Коренная , Павловская , Серафимо-Понетаевская , Соловецкая , Царскосельская и многие другие.

Молитвы

Тропарь, глас 4

Яко необоримую стену и источник чудес,/ стяжавше Тя раби Твои, Богородице Пречистая,/ сопротивных ополчения низлагаем. / Темже молим Тя, / мир отечеству нашему даруй // и душам нашим велию милость .

Кондак, глас 4

Приидите вернии, светло да празднуем / всечестнаго образа Богоматере чудное явление / и от того благодать почерпающе, / первообразней умильно возопиим: // радуйся, Марие Богородице, Мати Божия, Благословенная .

Молитва

О Пресвятая и Преблагословенная Мати Сладчайшего Господа нашего Иисуса Христа! Припадаем и поклоняемчя Тебе пред святою чудотворною иконою Твоею, воспоминающее дивное знамение Твоего заступления, великому Новеграду от нея явленное во дни ратнаго на сей град нашествия. Смиренно молим Тя, Всесильная рода нашего Заступнице: якоже древле на помощь отцем нашим ускорила еси, тако и ныне нас, немощных и грешных, сподоби Твоего матерняго заступления и благопопечения. Спаси и сохрани, Владычице, под покровом милости Твоея Церковь Святую, град Твой (обитель Твою), всю страну нашу православную и всех нас, припадающих к Тебе с верою и любовию, умиленно просящих со слезами Твоего заступления. Ей, госпоже Всемилостивая! Умилосердися на ны, обуреваемыя грехи многими, простри ко Христу Господу Богоприимныя руце Твоя и предстательствуй за нас пред благостию Его, просящи нам прощения прегрешений наших, благочестнаго мирнаго жития, благия христианския кончины и добраго ответа на страшнем Суде его, да, спасаеми всесильными Твоими к Нему молитвами, блаженство райское унаследуем и со всеми святыми воспоем Пречестное и Великолепое Имя Достопоклоняемыя Троицы, Отца и Сына и Святаго Духа, и Твое велие к нам милосердие во веки веков. Аминь .

Возможно ошибка, т.к. к этому времени святитель Московский Макарий скончался.

Ико-на эта про-сла-ви-лась в XII ве-ке в Нов-го-ро-де, ко-гда вла-ди-ми-ро-суз-даль-ский князь Ан-дрей Бо-го-люб-ский всту-пил в со-юз с кня-зья-ми смо-лен-ским, по-лоц-ким, ря-зан-ским, му-ром-ским и дру-ги-ми и за-мыс-лил с их по-мо-щью по-ко-рить Ве-ли-кий Нов-го-род и для это-го по-слал сы-на сво-е-го Мсти-сла-ва. Со-ста-ви-лась гро-мад-ная рать, — по сло-вам ле-то-пис-ца «ма-ло не вся зем-ля рус-ская со-во-ку-пи-ся, еди-ных бо кня-зей то-гда бя-ше 72». Еще за-дол-го до Нов-го-ро-да лю-ди ста-ли гра-бить и жечь се-ла, из-би-вать муж-чин, а де-тей и жен-щин брать в плен, чтоб сде-лать из них сво-их ра-бов. Зи-мой 1170 го-да гро-мад-ное опол-че-ние это об-ло-жи-ло Нов-го-род, по-тре-бо-вав сда-чи. Не раз обе сто-ро-ны на-чи-на-ли пе-ре-го-во-ры, но не мог-ли прий-ти к со-гла-сию.

На-ча-лось сра-же-ние. Яс-но бы-ло, на чьей сто-роне прав-да, и нов-го-род-цы с чи-стым серд-цем мог-ли про-сить Бо-га о по-мо-щи и ждать небес-но-го за-ступ-ле-ния. Так они и по-сту-пи-ли. Хра-мы не за-тво-ря-лись ни днем ни но-чью, и пе-ние цер-ков-ное сме-ши-ва-лось с пла-чем на-ро-да. Ар-хи-епи-скоп Иоанн с тех пор, как под Нов-го-род под-сту-пи-ли вра-ги, три дня и три но-чи неустан-но мо-лил-ся в со-бо-ре св. Со-фии — Пре-муд-ро-сти Бо-жи-ей о спа-се-нии го-ро-да. В тре-тью ночь, стоя пе-ред ико-ной Все-ми-ло-сти-во-го Спа-са, он вдруг по-чув-ство-вал свя-щен-ный тре-пет, и то-гда от ико-ны раз-дал-ся го-лос:

— Иди в цер-ковь Гос-по-да на-ше-го Иису-са Хри-ста, что на Ильин-ской ули-це, возь-ми там об-раз Пре-свя-той Бо-го-ро-ди-цы, воз-не-си его на го-род-ские сте-ны, и то-гда узришь спа-се-ние гра-да.

Чуд-ное успо-ко-е-ние про-ли-лось то-гда в ис-том-лен-ное серд-це свя-ти-те-ля. В го-ря-чей, уми-лен-ной мо-лит-ве без слов пал он ниц пе-ред ико-ной и про-вел в мо-лит-ве всю ночь. Утром со-брал он ду-хо-вен-ство и го-род-ских пред-ста-ви-те-лей и рас-ска-зал им о та-ин-ствен-ном го-ло-се. То-гда у скорб-ных нов-го-род-цев по-яви-лась на-деж-да. Ар-хи-епи-скоп Иоанн по-слал про-то-дья-ко-на и кли-ри-ков в цер-ковь Спа-са на Ильин-ской ули-це, чтоб при-не-сти от-ту-да ико-ну Бо-го-ма-те-ри, а сам стал петь со-борне мо-ле-бен. Но несмот-ря на все уси-лия по-слан-ных они ни-как не мог-ли сдви-нуть ико-ну с ее ме-ста, и с этим из-ве-сти-ем воз-вра-ти-лись к ар-хи-епи-ско-пу. То-гда сам свя-ти-тель Иоанн во гла-ве крест-но-го хо-да, со-про-вож-да-е-мый на-ро-дом и ду-хо-вен-ством, по-шел в цер-ковь Спа-са. Там упал он на ко-ле-ни пе-ред ико-ной Бо-го-ма-те-ри и со сле-за-ми взы-вал:

— О Пре-ми-ло-сти-вая Вла-ды-чи-ца Бо-го-ро-ди-ца, упо-ва-ние и за-ступ-ни-ца гра-ду на-ше-му, не пре-дай нас за гре-хи на-ши вра-гам на-шим. Но услышь плач наш и по-ща-ди лю-дей Тво-их.

Ста-ли слу-жить мо-ле-бен, и ко-гда за-пе-ли: «Пред-ста-тель-ство хри-сти-ан непо-стыд-ное, хо-да-тай-ство ко Твор-цу непре-лож-ное, не пре-зри греш-ных мо-ле-ний гла-сы», ико-на са-ма за-ко-ле-ба-лась, как бы дви-га-ясь к ар-хи-епи-ско-пу. Ви-дя это чу-до, на-род и клир ра-дост-но взы-ва-ли: «Гос-по-ди, по-ми-луй!».

Ар-хи-епи-скоп при-нял на ру-ки чу-до-твор-ный об-раз, при-ло-жил-ся к нему, и за-тем ико-ну с тор-же-ством по-нес-ли на го-род-скую сте-ну и по-ста-ви-ли ее ли-цом к на-па-дав-шим. Но во-и-ны Мсти-сла-ва не смяг-чи-лись и пу-сти-ли на это ме-сто сте-ны це-лые ту-чи стрел. И вот од-на из них ра-ни-ла свя-щен-ный лик. То-гда со-вер-ши-лось но-вое чу-до: ико-на об-ра-ти-лась са-ма ли-ком к го-ро-ду, и из очей ее по-тек-ли сле-зы. В то же вре-мя на на-па-дав-ших на-пал ужас. У них по-мра-чи-лось зре-ние, и они ста-ли по-ра-жать друг дру-га. Нов-го-род-цы, обод-рен-ные зна-ме-ни-ем, от-во-ри-ли во-ро-та, бро-си-лись на вра-гов, раз-би-ли их на-го-ло-ву и мно-гих уве-ли в плен. Те же, ко-то-рые спас-лись бег-ством, не мог-ли най-ти се-бе про-пи-та-ния там, где рань-ше са-ми про-из-ве-ли без-жа-лост-ное опу-сто-ше-ние. Они гиб-ли от го-ло-да и бо-лез-ней, и как с ужа-сом го-во-рит ле-то-пи-сец, в Ве-ли-кий пост пи-та-лись мя-сом сво-их ло-ша-дей.

Ар-хи-епи-скоп Иоанн то-гда же уста-но-вил празд-но-ва-ние в па-мять чу-дес-но-го за-ступ-ле-ния, ока-зан-но-го Бо-го-ма-те-рью Нов-го-ро-ду. Так как 25 фев-ра-ля — день, ко-гда со-вер-ши-лось это со-бы-тие — по-чти все-гда при-хо-дит-ся на мас-ле-ни-цу или Ве-ли-кий пост, то празд-ник пе-ре-но-сит-ся на 27 но-яб-ря.

По-чти два ве-ка чу-до-твор-ная ико-на «Зна-ме-ние» Бо-го-ма-те-ри сто-я-ла на Ильин-ской ули-це, в де-ре-вян-ной церк-ви Спа-са. В 1357 го-ду ее пе-ре-нес-ли во вновь по-стро-ен-ную на той же Ильин-ской ули-це ка-мен-ную цер-ковь во имя Зна-ме-ния.

В 1566 го-ду в Нов-го-ро-де вспых-нул силь-ный по-жар, охва-тив-ший мно-го улиц. Ни-ка-ки-ми уси-ли-я-ми нель-зя бы-ло оста-но-вить гроз-ную сти-хию. То-гда мит-ро-по-лит Ма-ка-рий по-шел с крест-ным хо-дом в цер-ковь Зна-ме-ния и там, пре-кло-нив ко-ле-ни пе-ред чу-до-твор-ной ико-ной, мо-лил-ся о пре-кра-ще-нии бед-ствия. За-тем, под-няв ико-ну, он по-нес ее крест-ным хо-дом по бе-ре-гу Вол-хо-ва. Ско-ро ве-тер по-дул в сто-ро-ну ре-ки, и по-жар от это-го стал ути-хать.

В 1611 го-ду Нов-го-ро-дом овла-де-ли шве-ды. Из-би-вая нов-го-род-цев, они гра-би-ли до-ма и их хра-мы. Ико-ны они под-вер-га-ли по-ру-га-нию, а свя-щен-ную по-су-ду и утварь уно-си-ли. Как-то несколь-ко шве-дов по-до-шли к церк-ви Зна-ме-ния, где в то вре-мя со-вер-ша-лась служ-ба, и две-ри по-это-му бы-ли от-кры-ты. Они ри-ну-лись в цер-ковь, чтобы огра-бить ее, но неви-ди-мая си-ла от-бро-си-ла их на-зад. Они сно-ва бро-си-лись к две-рям и сно-ва бы-ли от-бро-ше-ны. Это ста-ло из-вест-но всем шве-дам, и ни-кто из них уж боль-ше не пы-тал-ся вой-ти в Зна-мен-скую цер-ковь.

В 1636 г. за-ду-мал обо-красть эту цер-ковь се-реб-ря-ных дел мас-тер Лу-ка Пла-виль-щи-ков. По окон-ча-нии ве-чер-ней служ-бы на 27 но-яб-ря он при-та-ил-ся в церк-ви, а но-чью во-шел в ал-тарь, со-брал се-реб-ря-ные со-су-ды с жерт-вен-ни-ка, вы-сы-пал день-ги из кру-жек и, на-ко-нец, стал под-хо-дить к чу-до-твор-ной иконе, чтобы со-рвать с нее дра-го-цен-ные укра-ше-ния. Но ед-ва он кос-нул-ся ри-зы, как был от-бро-шен от ико-ны и без чувств упал на пол. Пе-ред утре-ней явив-ший-ся в цер-ковь по-но-марь вы-вел его, по-ла-гая, что Лу-ка в пья-ном ви-де остал-ся в церк-ви. Он не за-ме-тил при этом, что при Пла-виль-щи-ко-ве бы-ли цер-ков-ные со-су-ды. Кра-жа об-на-ру-жи-лась, ко-гда ста-ли слу-жить утре-ню, и все на-шлось в до-ме Лу-ки. Вор на вре-мя по-те-рял рас-су-док и толь-ко впо-след-ствии рас-ска-зал о быв-шем от ико-ны чу-де.

Чу-до-твор-ная ико-на «Зна-ме-ние» Бо-го-ро-ди-цы сто-ит в ико-но-ста-се Зна-мен-ско-го со-бо-ра, сле-ва от цар-ских врат. Она име-ет 13 1/2 верш-ков вы-ши-ны и 12 ши-ри-ны. Над ле-вым оком Бо-го-ма-те-ри остал-ся след от стре-лы. По сто-ро-нам ико-ны име-ют-ся изо-бра-же-ния ве-ли-ко-му-че-ни-ка Ге-ор-гия По-бе-до-нос-ца, му-че-ни-ка Иа-ко-ва Пер-си-я-ни-на и пре-по-доб-ных Пет-ра и Онуф-рия Афон-ских. В 1565 го-ду ико-на воз-об-нов-ле-на мит-ро-по-ли-том Ма-ка-ри-ем. На иконе зо-ло-тая ри-за ве-сом свы-ше 71/2 фун-тов с дра-го-цен-ны-ми ка-ме-нья-ми.

Ико-на «Зна-ме-ние» пред-став-ля-ет Бо-го-ма-терь с мо-лит-вен-но под-ня-ты-ми ру-ка-ми и яв-ля-е-мым на лоне ее Бо-же-ствен-ным Мла-ден-цем. Изо-бра-же-ние это по-ме-ща-лось на пе-ча-тях епи-ско-па Нов-го-род-ско-го. Оно весь-ма древ-не-го про-ис-хож-де-ния, так как в Ри-ме, в ка-та-ком-бах св. Аг-нии, есть изо-бра-же-ние IV в. Бо-го-ма-те-ри с мо-лит-вен-но рас-про-стер-ты-ми ру-ка-ми и с Пред-веч-ным Мла-ден-цем на ко-ле-нях. В Гре-ции та-ким изо-бра-же-ни-ем озна-ча-лось обык-но-вен-но Рож-де-ство Хри-сто-во, и толь-ко у нас, в Рос-сии, ико-ны по-лу-чи-ли на-име-но-ва-ние «Зна-ме-ния», т. е. зна-ка ми-ло-сти Бо-го-ма-те-ри. На неко-то-рых го-род-ских ико-нах в трех де-я-ни-ях изо-бра-жа-ет-ся са-мо чу-дес-ное со-бы-тие 1170 го-да: ввер-ху — пе-ре-не-се-ние ико-ны из церк-ви Спа-са на го-род-скую сте-ну; ни-же — пе-ре-го-во-ры меж-ду обе-и-ми сто-ро-на-ми, а вни-зу — са-ма бит-ва, где нов-го-род-цам по-мо-га-ют ан-ге-лы с длин-ны-ми пи-ка-ми.