Имение щелыково. Государственный мемориальный и природный музей-заповедник А

МУЗЕЙ-ЗАПОВЕДНИК А. Н. ОСТРОВСКОГО «ЩЕЛЫКОВО»

Среди памятных мест России есть уголки, где оживают тени наших писателей. В их названиях, чисто русских по звучанию, мы находим нечто не отделимое от облика живших здесь людей.

Знакомясь с природой, с предметами, окружавшими их, мы глубже чувствуем их человеческое своеобразие, полнее проникаемся строем их мыслей. Таковы Михайловское А. С. Пушкина*, Ясная Поляна Л. Н. Толстого, Спасское-Лутовиново И. С. Тургенева, таково Щелыково А. Н. Островского , 150-летие со дня рождения которого мы будем отмечать в 1973 г.

В Щелыкове жил и был похоронен отец Островского, Н. Ф. Островский, поэтому драматург всегда любил и дорожил этими местами. Ещё в молодости пленило оно Островского своей природой – девственным лесом с тенистыми оврагами, вольным простором окрестных полей, небольшой речкой Куекшей, протекающей в глубокой долине. Щелыково было своеобразной отдушиной в хлопотливой и чрезвычайно напряжённой жизни драматурга, насыщенной разного рода театральными и житейскими треволнениями. Ежегодно, начиная с 1868 г., А. Н. Островский проводил здесь летние месяцы. Здесь, в сельской глуши, писал он лучшие свои произведения: «Лес», «Бесприданницу», «Последнюю жертву», «Грозу». Щелыковом, бытом его крестьян, фольклорным материалом, собранным здесь, навеяна поэтичнейшая из русских пьес – «Снегурочка».

История Щелыковской усадьбы начинается с конца XVIII в. Именно тогда Ф. М. Кутузовым был построен существующий и поныне усадебный двухэтажный деревянный дом, разбит парк, построена в 1792 г. каменная церковь в селе Бережки, с каменной оградой вокруг неё. В заросшем, одичавшем парке до сих пор сохранились остатки кирпичных колонн и парковых беседок.

* См. на стр. 320–322 воспоминания Л. С. Васильева о посещении Михайловского в 1958 г., написанные во 2-й половине 1970-х гг. (Прим. ред.)

В 1847 г. имение было куплено отцом драматурга Н. Ф. Островским. После его смерти Щелыково, оставленное по завещанию мачехе писателя, было выкуплено двумя братьями – А. Н. Островским и М. Н. Островским. Михаил Николаевич постоянно жил в Петербурге. Он был крупным правительственным чиновником и материально и морально поддерживал своего брата. В летние месяцы он гостил в Щелыкове, для него, по соседству со старым, был построен в 1871 г. новый одноэтажный с мезонином деревянный дом, получивший название дома Михаила Николаевича, или «Гостевого»: в нём обычно останавливались многочисленные гости драматурга; здесь бывали Ф. А. Бурдин, Н. И. Музиль, М. П. Садовский, И. Ф. Горбунов и другие.

В одном из помещений «Гостевого» дома были столярная мастерская и библиотека Александра Николаевича. После смерти писателя дом в 1900 г. был сломан, его материал использован для нового, так называемого «Голубого дома», построенного в другой части парка для дочери Александра Николаевича – Марии Александровны Островской (в замужестве Шателен). Дом строился по её рисункам и существует поныне.

Нам известно о существовании в прошлом не дошедших до нас хозяйственных каменных служб, с двух сторон окружавших парадный двор перед главным домом, деревянной беседки «Тихий уголок», часто служившей писателю рабочим кабинетом, водяной мельницы на реке Куекше, надкладезной часовни в «Ярилиной долине», где исстари окрестные жители водили хороводы. Но, лишённые настоящего присмотра, они обветшали и развалились. В усадебном доме А. Н. Островского были выломаны изразцовые лежанки, исчезли фаянсовые вазы перед южным фасадом, разобраны на кирпич хозяйственные постройки.

К счастью, в 1948 г. дом был передан Всероссийскому театральному обществу и превращён в музей. В 1953 г. постановлением Совета Министров СССР был создан мемориальный Щелыковский заповедник*. Помимо самой усадьбы, в него вошли смежные с Щелыковом деревня Лодыгино, село Бережки и часть окрестных лесов вдоль реки Куекши. С этого времени началось возрождение Щелыкова как огромного историко-литературного комплекса.

С 1963 г. Костромская специальная научно-реставрационная производственная мастерская приступила к работам по реставрации дома А. Н. Островского. Ещё при жизни вдовы писателя, в 1892 г., были переделаны его фасады, изменена их окраска. Реставраторам удалось воссоздать с помощью старых снимков утраченные формы наличников и крылец, восстановить первоначальный светло- серый цвет окраски фасадов, о котором говорится в воспоминаниях современников А. Н. Островского. В процессе реставрации были сменены повреждённые нижние венцы сруба, восстановлены исчезнувшие изразцовые лежанки. Работники Щелыковского музея разыскали образцы бывших бумажных обоев, собрали подлинную мебель дома Островского.

Подготовлен проект воссоздания «Гостевого» дома. Предусматривается точное восстановление его внешнего вида.

На очереди – восстановление беседки «Тихий уголок» и мельницы на реке Куекше, хозяйственных служб перед усадебным домом**.

Одной из достопримечательностей погоста Никола- Бережки считается дом И. В. Соболева, столяра и резчика по дереву, выполнявшего некоторые работы для писателя. Островский был с ним в приятельских отношениях и часто навещал его, учил его сына Ваню грамоте. Костромская СНПРМ, считая дом Соболева местом, связанным с памятью А. Н. Островского, решила восстановить его. Предполагается, что реставрация дома будет завершена в 1972 г. В нём разместится филиал Щелыковского музея.

* В 1948 г. Щелыково было объявлено Государственным заповедником, а Всероссийскому театральному обществу оно было передано в 1953 г. (Прим. ред.) ** Мельница и хозяйственные службы (полностью) до сих пор не восстановлены. (Прим. ред.)

Ведутся реставрационные работы в Никольской церкви. Интересно, что композиция её четверика – типична для Костромского края, но формы его выполнены в духе позднего римского барокко.

По преданиям, бытующим среди местных жителей, этот факт объясняется тем, что строивший церковь Ф. М. Кутузов приглашал для её отделки мастеров- итальянцев. И действительно, иконы иконостаса и остатки масляной живописи на стенах и сводах верхней церкви говорят о том, что они выполнены иностранными художниками. К сожалению, на стенная живопись плохо сохранилась и сейчас забелена. В ближайшее время будет проведена полная реставрация всей церкви – фасадов и интерьеров. Современная церкви кирпичная ограда содержит черты той же переходной поры от барокко к классицизму. Интересны её ворота, особенно восточные, обращённые к сельцу Бережки. В последние годы ограда сильно обветшала, некоторые её части исчезли совсем. В 1971 г. по проекту, составленному Костромской специальной научно-реставрационной производственной мастерской, силами студенческого строительного отряда философского факультета МГУ ограда восстанавливается.

Крайне важно и восстановление тех высотных ориентиров, без которых невозможно представить окрестности Щелыкова времён А. Н. Островского. Это церкви в селе Угольском и в селе Покровском.* Они стоят у самого въезда в усадьбу и в своем современном, обезображенном виде служат укором нам всем.

Их следует незамедлительно взять на охрану, изыскать средства для приведения в порядок хотя бы их внешнего вида. Ведь помимо исторической, они обладают непреходящей художественной ценностью. Право, стоит гордиться этими памятниками народного искусства и сохранить их для последующих поколений.**

*К 2014 г. проведены ремонтно-восстановительные работы на церкви Похвалы Богородицы в селе Угольском; колокольня церкви не восстановлена. В селе Покровском церковь Покрова Богородицы и её колокольня пребывают в полуразрушенном состоянии. (Прим. ред.)

** Часть иллюстраций к статье см. на цветной вкладке, стр. VIII–IX. (Прим. ред.)

Щелыково. Восточные ворота в ограде Никольской церкви до реставрации

Фотоснимки рубежа 1960-х–1970-х гг. из публикации в «Памятниках Отечества»

Л. С. Васильев. Об архитектурном наследии Костромского края

Музей-заповедник А. Н. Островского «Щелыково»

Погост в с. Николо-Бережки после реставрации (вид с запада). Фото около 1970-х гг.

Щелыково. Усадьба А. Н. Островского. Северный фасад главного дома. Фото В. А. Маслиха конца 1930-х – начала 1940-х гг.

ДОМ А. Н. ОСТРОВСКОГО в УСАДЬБЕ ЩЕЛЫКОВО

Ремонтно-восстановительные работы, проводимые по главному зданию усадьбы Щелыково, вызваны двумя причинами – необходимостью восстановить нижние поражённые грибком венцы сруба, а также дощатые полы нижнего этажа и сделать его отапливаемым. Сохранившиеся старые печи, ввиду противопожарных требований, чинить и использовать нецелесообразно. По предварительным планам, они будут использованы для размещения каналов калориферной системы; котельная должна быть устроена во вновь строящемся кирпичном здании на достаточном удалении от мемориального дома.

Главный дом усадьбы Щелыково, построенный, по-видимому, в первых десятилетиях XIX в., неодно кратно переделывался; к счастью, это не отразилось на его общей композиционной структуре – это типичный дом помещика средней руки, построенный в глухой провинции местными мастерами. Отдалённое знакомство строителей с классическими образцами в соединении с чисто крестьянскими мотивами декора и строгой конструктивностью в трактовке ордера определяют его своеобразие.

В ходе обмерных и исследовательских работ, проведённых Костромской реставрационной мастерской, получены некоторые данные, позволяющие реконструировать (пусть с известной степенью вероятности) первоначальный вид здания. Данные эти следующие:

1). При удалении дощатой обшивки над дверью, ведущей из гостиной на южную террасу, обнаружен заделанный впоследствии полуциркульный проём (см. соответствующий зондаж); то обстоятельство, что проём разрезает нижнюю часть внутреннего штукатурного карниза (вполне классичного по профилю), как будто свидетельствует о том, что заделка проёма над дверью произошла не позже 30-х–40-х гг. XIX в., т. е. значительно раньше, чем А. Н. Островский приобрёл Щелыково; впрочем, ввиду отдалённости усадьбы от культурных центров того времени, это могло произойти и позже.

Пояснительная записка к проекту реставрации дома А. Н. Островского в усадьбе Щелыково. Текст датирован февралём 1965 г. // Архив ОАО «Кострома реставрация ». Публикуется впервые. (Прим. ред.)

2). Реконструкция южной двери в её первоначальном виде допускает единственный вариант – дверь с полуциркульным завершением с двумя полуокнами по сторонам, окружённую простейшим наличником в виде деревянной обкладки (с профилем или без него), лишённого сандриков, кронштейнов и иных элементов декора. Вероятней всего, наличник вовсе не имел профиля: это противоречило бы довольно сильной пластике обшитых «в пилу» фасадов и общей простоте композиции. Такими же должны были быть наличники окон по южному, западному и восточному фасадам, а возможно, и по северному. Позднее происхождение существующих наличников несомненно. Появились они, по-видимому, в одно время с перестройкой южной террасы, по крайней мере, одновременно с устройством над нею дощатого навеса, видного на снимке 1890-х гг. (тот же деревянный подзор с фестонами).

3). Северная терраса в своём начертании в плане как будто не менялась, её внешние контуры опре деляются массивными угловыми столбами из красного кирпича на извести, выложенными в той же технике, что и цоколь под зданием; само местоположение, между двух крылец-тамбуров, перед кабинетом допускало существование ограждённой перилами террасы; северная терраса имеет сравнительно небольшую глубину; судя по старому снимку, В. А. Маслиха*, она не была зашита снизу досками (так что кирпичные угловые столбы террасы выходили на фасад); всё это, несмотря на северную ориентацию, делало её достаточно долговечной и, следовательно, целесообразной в глазах владельцев дома. Следует учесть ещё одно обстоятельство: дом стоит на пологом спуске перед крутым скатом в долину речки Куекши. Спуск идёт в направлении север–юг. Благодаря этому северная и южная тер расы имеют различную относительно уровня земли высоту. Северная терраса имеет высоту 1,15 м; высота продухов под нею такова, что при приближении к северному фасаду горизонт зрения человека всегда выше уровня пола террасы; функциональное требование максимально открыть конструкции пола для проветривания здесь не противоречило требованиям архитектурной эстетики.

* См. на с. 158. Владимир Александрович Маслих – заведующий музеем Малого театра, один из организаторов в Щелыкове во 2-й половине 40-х гг. XX в. мемориального музея А. Н. Островского. (Прим. ред.)

Южная терраса сильно поднята над площадкой под ней, придвинута к самому спуску в долину и, по необходимости, должна была иметь обшитый доска ми цоколь. В противоположность северной, южная терраса в своём основании совсем не имеет кирпичных столбов, которые определяли бы внешние контуры плана. Две кирпичные стенки, выходящие к югу из цоколя, судя по всему, первоначальны. Они служат основанием под массивные бревенчатые балки, на которые опираются колонны южного порти ка. Стены эти выступают вперёд на сажень (около 2,15 м.) и располагаются под крайними колоннами. Никаких следов других каменных столбов под нею не найдено. Даже беглый взгляд на южную террасу в современном виде (повторена в 1955 г. в соответствии со снимком 1890-х гг.) убеждает в её позднем происхождении. Для наблюдателя, находящегося внизу, она закрывает не менее половины главного фасада. Чтобы предохранить эту террасу от гниения (делать продухи в обшивке цоколя не позволяют требования эстетики), необходим навес (который когда-то и был), но навес окончательно губит фасад, затемняет южную дверь и превращает парадную (синюю) гостиную в совершенно тёмное помещение.

Нелогичность южной террасы в её теперешнем виде не подлежит сомнению. Недопустимость открытого сквозного цоколя и одновременно насущная необходимость сделать пространство под террасой проветриваемым требуют изменения её формы. Несомненно, поздними и чуждыми по стилю являются перила обеих террас.

Предварительными расчистками красочных слоёв на стенах жилых комнат здания установлено, что все они были окрашены клеевыми красками по известково-песчаной штукатурке. Обследование сделано по обоим этажам. Следов оклейки стен обоями не найдено.

Щелыково. Усадьба А. Н. Островского. Южный фасад главного дома. Фото начала XX в.

ГОСТЕВОЙ ДОМ в УСАДЬБЕ ЩЕЛЫКОВО

Дом брата А. Н. Островского, Михаила Николаевича Островского, или «Гостевой», как его ещё и называют, был построен в 1875 г. Дом стоял в парке, к востоку от главного усадебного дома, на бровке спуска в долину реки Куекши, и был обращён к ней главным, южным фасадом. Дом был деревянным, одноэтажным, с мезонином и обшит тёсом. К его южному фасаду примыкал деревянный балкон на столбах, с северной, обращённой к парку стороны мезонин переходил в застеклённую веранду (как и нижестоящая часть первого этажа), добавленную позже. Здание имело печное отопление, железные кровли с водосточными трубами, стояло на кирпичном цоколе.

В Гостевом доме, помимо комнат Михаила Николаевича, размещалась библиотека, столярная мастерская драматурга и комнаты для гостей.

В архитектурном отношении это типичный продукт 70-х гг. XIX в., эклектически соединяющий в себе последние отголоски провинциального ампира с первыми веяниями псевдорусского, ропетовского стиля.

Гостевой дом существовал до 1900 г. В этом году он был разобран, сруб его перевезён в противоположную часть парка и в надстроенном виде послу жил основанием для дома дочери драматурга М. А. Островской-Шателен (так называемый «Голубой дом», существующий и поныне).

Исходным материалом для составления проекта послужили две фотографии дома 90-х гг. XIX в., сделанные с юго-запада, карандашный схематический план нижнего этажа, приписываемый Сергею Александровичу Островскому (хранятся в фондах музея), и данные натурных раскопок остатков фундамента. Помимо этого, использовались обмеры первого этажа Голубого дома, сделанного из сруба Гостевого. При выполнении деталей интерьера пришлось обратиться к соответствующим аналогам.

С другой стороны, требования будущего использования восстанавливаемого дома как экспозиционного помещения внизу и библиотеки в мезонине, а также условия противопожарной безопасности

Пояснительная записка к проекту восстановления гостевого дома усадьбы Щелыково. Текст датирован 1974 г. // Архив ОАО «Костромареставрация». Публикуется впервые. (Прим. ред.)

обусловили значительные отступления от первоначальной внутренней планировки: в частности, лестницу в мезонин пришлось из центрального зала перенести в западную часть дома и заключить в глухие стены, в северной половине нижнего этажа взамен четырёх небольших комнат запроектированы две и два смежных с ними отсека, предназначенных под гардероб и связанных с прихожей широкими проёмами. Веранда в мезонине получила двойное остекление, ради возможности эксплуатации её в зимнее время. В связи с требованиями за мены печного отопления на центральное и максимального использования площади под экспозицию, пришлось отказаться от воссоздания печей, даже в их имитационном варианте; наружные печные трубы, видимые на старых снимках, должны, конечно, быть восстановлены. В восточном торце коридора первого этажа проектом предусмотрен санузел с умывальником.

Наконец, в отступление от исторической правды, по настоятельной просьбе заказчика, под зданием устраивается несгораемый подвал с отдельным входом снаружи. Подвал предназначен под фондохранение. Из-за требований противопожарной безопасности в цоколе, ограждающем подвал, устроены два больших окна в кирпичных приямках, в обычное время закрытых деревянными крышками. Стены подвала от подошвы фундамента до уровня земли запроектированы из бетонных блоков, выше уровня земли – из красного кирпича М-100 на растворе М-50. Перекрытие над подвалом – несгораемое, из монолитного железобетона и в виде кирпичных сводов по стальным балкам. Полы в подвалах из метлахской плитки.

Междуэтажное и чердачные перекрытия в Гостевом доме запроектированы деревянные, с чисто строганной поверхностью потолка. Поверхности наката и балок, соприкасающиеся с утеплителем, необходимо проантисептировать. Перекрытия должны выполняться из воздушно-сухой сосны с влажностью не более 25%. На чердаке основной части здания предусмотрены две двери. На чердаке мезонина устраивается слуховое окно во фронтоне южного фасада. Проектом предусмотрена огнезащита стропильной системы здания.

Гостевой дом в усадьбе Щелыково

Судя по воспоминаниям старожилов, Гостевой дом имел внутри гладко обтёсанные рубленые стены и тесовые полы. Соответственно этому составлен проект по части интерьеров. Были ли полы крашены ми, установить не удалось; из условий удобства эксплуатации здания полы предлагается покрасить. Полы в санузлах – метлахские. Все столярные изделия – оконные и дверные коробки, подоконники, наличники и заполнения проёмов – должны быть окрашены масляными белилами. Снаружи здание окрашивается масляной светло-серой краской (за исключением заполнений проёмов), цоколь – кирпичной мукой на казеине. Особое значение должно быть уделено скобяным изделиям. По старым образцам, заблаговременно, должны быть заказаны

оконные и дверные шпингалеты, оконные и дверные крючки и ручки. Использование современной скобянки абсолютно недопустимо.

Гостевой дом имел частично цветное остекление. Цвет стёкол установить не удалось, предлагается использовать красное стекло. Кровли и водосточные трубы окрашиваются медянкой, дымовые трубы белятся. Вокруг здания устраивается булыжная отмостка по мятой глине.

Инженерное оборудование Гостевого дома (электроснабжение, отопление, вентиляция, водоснабжение и канализация) должны решаться специальными проектами, которые будут разрабатываться после утверждения проекта воссоздания Гостевого дома.

Фото из проектной документации

Гостевой дом. Чертёж Л. С. Васильева. Около 1973 г.

Гостевой дом. Чертёж Л. С. Васильева (по репродукции в журнале «Наука и религия», 1973. – № 4. – С. 80)*

* Всего, как упомянуто в публикации в «Науке и религии», этот проект Л. С. Васильева насчитывал 25 листов чертежей. (Прим. ред.)

«ГОЛУБОЙ ДОМ» УСАДЬБЫ ЩЕЛЫКОВО

Двухэтажное деревянное здание «Голубого дома», построенное по проекту дочери драматурга А. Н. Островского, М. А. Шателен, в начале XX в., имеет в своей основе сруб бывшего «Гостевого дома», стоявшего с 1874 г. неподалеку от дома Александра Николаевича, к востоку от него, и переданного ей при разделе имущества.

Дом был поставлен на краю окружённой лесом поляны и являлся центром новой самостоятельной усадьбы. Из её разнообразных по назначению служебных одноэтажных построек до наших дней сохранился лишь «Охотничий домик», должный, несомненно, рассматриваться как часть мемориального комплекса.

Печать яркой художественной одарённости Марии Александровны, выступившей здесь как архитектор, ясно ощущается в свежести необычной трактовки веранд на северном и южном фасадах, в изящном кружеве карнизных подзоров и наличников окон, в рисунке перильных ограждений. Окрашенные в белый цвет, детали декора ярко выделяются на фоне голубой дощатой обшивки фасадов.

Дом поставлен на достаточно высокий кирпичный цоколь, имеет деревянные перекрытия и тесовые крашеные полы.*

Пояснительная записка к эскизному проекту реставрации «Голубого дома» усадьбы Щелыково. Текст датирован 1989 г. // Архив ОАО «Костромареставрация ». В архиве автора имеется недатированный (ранний?) машинописный вариант большего объёма. Вставки из этого варианта даны здесь в угловых скобках немного уменьшенным шрифтом, а по существу дублирующее их место из краткой редакции записки опущено в сноску. Публикуется впервые. (Прим. ред.)

* В краткой редакции после этого абзаца следует текст: «Его планировка существенно изменена. Постановкой перегородки к западу от коридора при северном входе (являвшемся главным) превращена в дополнительную комнату часть вестибюля, где должна размещаться гардеробная. Основные изменения произошли в верхнем этаже, где, по-видимому, существовала гостиная, аналогичная нижней и располагавшаяся непосредственно над нею. Благодаря устройству новых перегородок, из неё выделены южная комната и тёмное помещение с огибающим её узким коленчатым коридором. Здесь ныне размещена кладовая. Свидетельством позднего её происхождения служит широкий, сейчас заделанный дверной проём в её западной стене, смежной с одной из комнат.

Изменения в интерьере, с тех пор как здание было передано для летнего проживания артистов Малого театра (т. е. с конца 1920-х годов), свелись к следующему: рубленые поверхности стен и чистые строганные потолки комнат были обшиты картоном на каркасе и окрашены масляной краской; из изразцовых голландской печи и камина, украшавших гостиную нижнего этажа, сохранился лишь камин. Но и он был переставлен к противоположной стене. Исчезли первоначальная мебель и осветительные приборы. В послевоенные годы в Голубом доме устроено водяное отопление.

На каком-то этапе существования Голубого дома к его западному фасаду добавлен прируб, также обшитый тёсом и получивший аналогичное зданию декоративное оформление.

В двух этажах его размещены санузлы и умывальные комнаты. Из коридора верхнего этажа здесь устроена крутая двухмаршевая лестница на чердак. В 1970-х годах на месте южного окна отсюда устроен запасной выход с деревянной наружной лестницей вдоль западного фасада дома. Вторая лестница, внизу, размещается на западном фасаде пристройки, перед дверью в коридор нижнего этажа.

Существенно изменился и внешний вид Голубого дома. До 1940-х годов веранда в центре его северного фасада была одноэтажной и верхний балкон не имел кровли. Её устройство вызвало появление наверху нового фронтона с окном в центре. Не имела кровли и восточная половина южной террасы. Лестница на неё прежде была с восточной стороны. Не имела средних, разделительных перил лестница на северном фасаде*.

Впрочем, следует отметить такт и стилистическую преемственность во всех происшедших изменениях фасадов».

В предпоследнем абзаце звёздочкой обозначена авторская сноска: «Это подтверждает свидетельство артиста Малого театра П. П. Садовского». (Прим. ред.)

[В 1920-х годах Голубой дом, наряду с прочими по стройками усадьбы Марии Александровны, был передан Малому театру и приспособлен под летний дом отдыха артистов.

По воспоминаниям Прова Провыча Садовского, жившего здесь ежегодно с 1929 года, дом в эту пору имел несколько иной вид. Это подтверждают и натурные фотоснимки из его семейного альбома. На одном из них, изображающем здание с северо-запада, видна северная двухъярусная терраса. Верхний ярус открыт, т. е. отсутствует нынешнее перекрытие с фронтоном. На его месте, на северном скате железной кровли, вид но слуховое окно с двускатной кровлей, с кружевными фестонами по свесу карнизов, аналогично слуховым окнам, сохранившимся на трёх остальных скатах кровли. Не имела разделительных перил лестница на северном фасаде. На кровле здания видны кирпичные дымовые

трубы, выполненные в традиционной манере – с выдрой, карнизами и железными колпаками с декором из просечного железа. Традиционны для начала века водосточные трубы по углам здания, с выгнутым оголовком коробчатого сечения и коронами из просечного железа.

Иной вид имел западный прируб, занятый в последнее время санузлами. Он был значительно уже по западному фасаду и имел фронтонное завершение. Причём кружевные деревянные фестоны, идущие по обрезу горизонтального карниза, проходили и по наклонной линии фронтона. Зондаж, сделанный на западном фасаде прируба, позволил уточнить его первоначальные габариты. По свидетельству П. П. Садовского, уборной как таковой в Голубом доме не было, и западный пристрой выполнял иные функции. Переделку северной веранды и западного пристроя относят ко второй половине 1940-х годов.

Ещё в 1920-е годы была сделана кровля над восточной половиной южной веранды, которая использовалась как столовая. Всход на неё с уровня земли был с восточной стороны.

Дом отапливался печами типа голландок. По рассказам П. П. Садовского, в нижнем этаже были изразцовые печи, наверху – круглые, обтянутые железом. При вскрытии дощатых полов первого этажа найдены кирпичные, сложенные на извести основания четырёх печей, три из коих имели четырёхугольный план, а одна, стоявшая в углу комнаты, имела скошенную грань. Следует отметить, что габариты верхних печей не вполне соответствуют нижним и в плане частично смещены по отношению к ним. Более того, в верхнем этаже, у восточной стены, соответствующей восточной стене нижней гостиной, найдены следы прямоугольной в плане печи, стоящей непосредственно на междуэтажном перекрытии. По-видимому, подобная же печь, без подпоры снизу, существовала в смежной к западу ком нате верхнего этажа. Следов круглых печей, их отпечатков на полу не найдено.

По свидетельству П. П. Садовского, в 1920-е годы внутренние поверхности стен Голубого дома представляли собой гладко оструганный сруб с аккуратной конопаткой швов. Это подтвердилось после удаления картон ной по рейкам обшивки 1940-х годов. Нет и следов обоев на внутренних поверхностях стен и перегородках.

Недоумение вызывала необычная планировка верхнего этажа Голубого дома, в особенности наличие в ней внутренней, лишённой дневного света комнаты в его южной половине. После удаления внутренней обшивки открыты места размещения первоначальных печей. Они состоят из проёмов во внутренних капитальных стенах и соответствующих им в полу заделках, которые дают горизонтальное сечение былых печей. Как показывают натурные следы, полностью соответствует первоначальной планировке второго этажа и в большей части планировка первого. Поздними здесь являются лишь перегородки, делящие пополам две комнаты по сторонам гостиной (в западной из них в 1920-е годы размещалась библиотека).

Все помещения имели гладкие потолки из оструганного снизу наката. Исключением является потолок над нижней гостиной, имеющий вид кессонированного плафона с системой выступающих балок прямоугольного сечения, положенных вдоль и поперёк её, а в углах и по диагонали.

Отсутствие фотографий или рисунков интерьеров Голубого дома делает крайне проблематичным их точное воссоздание. Это относится к форме печей (о том, что верхние печи первоначально были традиционно прямоугольными, говорят их следы в полу; но были ли они изразцовыми или обычными белёными, неизвестно). Неизвестно, какими были внутренние поверхности стен – рублеными или обтянутыми тканью? Свидетельства П. П. Садовского относятся к началу 1930-х годов, когда многое могло быть изменено. При предыдущих ремонтах внутренние поверхности сруба во многих местах изранены топором, имеют многочисленные следы гвоздей, т. е. потребуют тщательного протезирования (в том случае если сруб останется открытым). В одной из комнат на срубе имеются следы пожара.

С 1940-х годов после сломки печей Голубой дом получил водяное отопление с котельной, устроенной в цокольной части, в юго-западном углу. Котельная перекрыта кирпичными сводиками по металлическим балкам, имеет большую кирпичную трубу, примыкающую к западной стене нижней гостиной. К ней пристроен изразцовый камин, стоявший прежде у противоположной стены гостиной. Над западной частью здания, в уровне чердака, находится расширительный бак водяного отопления. Из-за периодических протечек чердачное перекрытие и часть сруба под ним сгнили и требуют замены или протезирования.]

К 1987 г. техническое состояние Голубого дома резко ухудшилось. Проведённое контрольное обследование здания, выполненное в июне этого года, выявило угрожающее состояние нижних венцов сруба в разных частях и перекрытия над подвалом. Они поражены гнилью, потеряли прочность и требуют замены. Совершенно неудовлетворительно состояние сруба и перекрытий пристройки, где размещаются туалеты. Здесь явно видны деформации и отклонения от вертикали несущих стен.

Необходимо дополнительное детальное изучение состояние конструкций здания; это потребует его полного освобождения. Очевидна необходимость его капитального ремонта и осуществления мер для его дальнейшей сохранности.

В соответствии с проектным заданием, реконструктивные работы по Голубому дому должны сопровождаться реставрацией его интерьеров. Они должны сводиться к воссозданию исторического об лика нижней гостиной и четырёх смежных комнат. Это потребует восстановления изразцовой голландской печи, удаления в этих помещениях поздней обшивки и возвращения стенам и потолкам первоначального вида.

Согласно намерению создать здесь артистическую гостиную, предлагается в тонких поперечных перегородках пробить новые двери (по образцу старых), соединив по принципу анфилады боковые комнаты. По сохранившимся старым снимкам должны быть подобраны стильная мебель, осветительная арматура, шторы, картины и пр. Необходимо восстановить цветные вставки в остеклении окон и наружных дверей там, где они утрачены.

Верхний этаж здания, рассматриваемый как часть мемориала, должен получить изначальную планировку и соответствующее решение интерьеров. Вопрос о месте и формах печей будет решён дополнительно, после натурных и архивных изысканий. В связи с этим решится вопрос отопления. Как вариант его, может быть предложено размещение спиральных электронагревателей внутри воссоздаваемых печей.

Совершенно очевидно, что всем работам по перепланировке должны предшествовать детальное изучение конструкций здания, смена сгнивших эле ментов, антисептика подвалов и обеспечение условий его вентилирования. Полной переборке подлежит западный пристрой, как обветшавший. [Он должен получить прежние габариты.

Принятие верного реставрационного решения предполагает учёт нескольких факторов: 1) конструктивного состояния памятника; 2) наличия натурных следов; 3) достаточной полноты иконографии или письменных источников; 4) учёта условий использования памятника в наше время.

Применяя эти положения к Голубому дому, можно констатировать:

1. Внешний облик здания может быть с достаточной достоверностью и без ущерба для современного использования восстановлен. Этому способствует сохранность основных конструкций, наличие фотоснимков начала 1930-х годов, устные свидетельства очевидцев. 2. Значительно сложнее обстоит дело с воссозданием интерьера, не говоря о мебели, предметах быта, осветительной арматуре – утраченных полностью. С известной степенью допуска на фундаментах можно воссоздать изразцовые печи нижнего этажа, вы чинить повреждённые стены интерьера, – но, учитывая ослабленную прочность сруба (нижний этаж его, при надлежавший ещё Гостевому дому, относится к 1847 году), да и межэтажного перекрытия, можем ли мы без серьёзного риска нагружать их печами второго этажа, будь даже они сделаны в облегчённом варианте с обшивкой из железа?

Но если этого делать нельзя, возникает вопрос, как быть со стенами верхнего этажа: а) оставлять их в срубе, а проёмы от печей зашивать досками, или б) снова обить их картоном по рейкам, т. е. отказаться от попытки реставрации верхних интерьеров?

Об отоплении Голубого дома. Признавая желательность восстановления камина в нижней гостиной как действующего, считаю необходимым восстановление существовавшей до последнего времени системы водяного отопления. Она наиболее рациональна. Однако необходимо принять особые меры против протечек расширительного бака, не допустить повторения намокания конструкций здания.

В последнее время при разборке фотоархива Щелыковского музея-заповедника найдены неизвестные ранее фотографии, относящиеся к начальному периоду существования здания, а именно к дореволюционной поре. Они коренным образом меняют привычные представления об его внешнем облике и ставят новые проблемы для реставрации. Как видно из снимков, здание представляло собой двухэтажный, лишённый всякой обшивки, великолепно выполненный сруб с тщательно сделанной конопаткой между брёвен, с наличниками и прочим резным декором одного тона со срубом (но не белым) и окрашенными белилами оконными переплётами и заполнениями дверных проёмов. Это доказывает сравнительно позднее (очевидно, в 1920-е годы) появление фасадной обшивки. Совершенно очевидно, название здания – «Голубой дом» появилось в послереволюционное время.

Меняется представление о виде наружных террас. Если на северном фасаде здания она сохранила свои прежние габариты, то на южном имела вид совершенно иной. Здесь она заворачивала под прямым углом вдоль восточного фасада, сохраняя ту же ширину. С террасы вели две широкие лестницы – одна, на юго-восточном углу, – на юг, другая, с восточной её части, – с север ной оконечности на восток. Все террасы, включая террасу северного фасада, опирались на массивные квадратного сечения кирпичные белёные столбы и не были закрыты дощатой обшивкой, как это сделано сейчас.

Естественно желание восстановить внешний вид здания в его первоначальном виде. Но проблемы, возникающие при этом, настолько серьёзны, что потребуют особого обсуждения и со стороны органов охраны памятников и Управления культуры, и со стороны заказчиков.]

Пожарную лестницу на его южном фасаде предлагается заменить на несгораемую и более компактную металлическую.

Щелыково. «Голубой дом». Южный фасад. Фото 1920-х годов. Другую илл. см. на цветной вкладке, стр. IX.

ДОМ КРЕСТЬЯНИНА И. В. СОБОЛЕВА в СЕЛЬЦЕ НИКОЛО-БЕРЕЖКИ

Дом крестьянина И. В. Соболева в сельце Бережки находится неподалёку от Никольской церкви и от кладбища с могилой А. Н. Островского. Располагаясь на краю села при спуске в глубокий овраг, с пешеходным мостиком через него, он первый встречает посетителя этих мест, эффектно начиная перспективу короткой улицы с вековыми берёзами и белой церковью в глубине. Потемневший от времени дом, с крутой двускатной крышей, с белыми резными наличниками небольших окон, естественно сливается с пейзажем – окружением могилы драматурга.

Помимо исторического интереса (И. В. Соболев, столяр, был близким знакомым А. Н. Островского, здесь бывал Островский), дом представляет опре делённый интерес как пример деревянной избы се редины XIX в. Композиционно он состоит из трёх частей: зимней избы с русской печкой и лежанкой, сеней и летней задней избы. Приусадебных построек, несомненно бывших когда-то, не сохранилось, не известны и места их расположения. С восточной стороны к дому примыкает узкий дощатый пристрой, в дальнем конце которого была уборная и выход на задний двор. В крыше над летней избой есть прямоугольное отверстие от трубы, здесь, следовательно, была печь. Но печь эта поздняя. По свидетельству священника Никольской церкви, она была сложена в начале XX в. – после того, как сын столяра продал сельник под жильё.

Пояснительная записка к проекту восстановления дома крестьянина И. В. Соболева в сельце Николо-Бережки. Текст датирован маем 1968 г. // Архив ОАО «Костромареставрация». Публикуется впервые. (Прим. ред.)

Конструктивно дом типичен для крестьянской избы: два сруба зимней и летней половин, разделённых сенями, торцовые стены которых образованы выпуском брёвен сруба задней избы. Задняя изба имеет подклеть, разделённую на две части, одна из которых из-за наличия одного входа (с западной стороны) – проходная. Пол этой части дома выше уровня пола в зимней избе и сенях, из сеней в неё ведёт лестница. Полы двухслойные по прогонам, вделанным в сруб – нижний слой из пластин в четверть промазан глиной, по нему в поперечном к пластинам направлении положены половицы. Потолок из пластин, соединённых в четверть, опёртых на прогон и стены. Засыпка – земляная по глиняной обмазке. Кровля общая – двускатная, с высоким подъёмом щипца. Покрытие гонтовое. С переднего торца щипец зашит тёсом, отделён от нижележащего сруба дощатым карнизом, устроенным по консолям, выпущенным из верхних венцов сруба. Во фронтоне

– довольно большое слуховое окно. Торцовая стена задняя имеет самцовое завершение, т. е. щипец (фронтон) выполнен также срубом. Окна обеих половин дома имеют резные наличники. По форме наличники задней избы, навеянные образцами городского деревянного ампира, сохранившие двуцветную клеевую покраску (сочетание красной охры и белого), выглядят старше наличников передней половины дома (с завершением и основанием в виде строенной скобки). Это вступает в странное противоречие с возрастом срубов обеих частей – со сравнительно неплохой сохранностью задней избы и полной изношенностью передней половины дома. Несомненно одно – дом был состав лен из двух разновременно сделанных срубов.

В 1966–1968 гг. сделан обмер дома. Ввиду катастрофически плохого состояния передней избы (обрушение чердачного перекрытия, выпучивание сгнивших стен) в обмере не отражены некоторые моменты – устройство пола зимней избы, уровень пристроенных лавок, несомненно существовавших когда-то (в сенях найден фрагмент лавки).

В проекте реставрации предусматривается полное восстановление здания в первоначальном виде с сохранением всех особенностей конструктивного устройства и внутренней планировки: лавок, печи с лежанкой, утраченных дверных полотен с соответствующими поковками, гонтовой кровли. Восстанавливается декоративная обработка фасада: наличники с раскраской по образцу подлинников, ветровые доски фронтонов, подшивные карнизы. Восстанавливается крыльцо и пристрой – на заднем продольном фасаде.

Непременным условием работ должно быть максимально полное использование сохранившихся частей старого здания – брёвен сруба и стропил, наката перекрытий, дверных и оконных блоков с внутренними и внешними наличниками, дверных полотен, оконных рам и пр.

Для замены сгнивших брёвен сруба предлагается использовать брёвна от разборки достаточно ста

рой, но крепкой бревенчатой постройки, соблюдая, разумеется, равенство их диаметров.

Конструкция фундаментов будет разработана дополнительно с учётом соблюдения типичных приёмов для народных жилых построек XIX в.*

Дом крестьянина И. В. Соболева в сельце Николо-Бережки. Фото 2012 г.

* О том, как Л. С. Васильев вёл авторский надзор за этим проектом, говорится в отрывке из его письма к А. В. Соловьёвой от 17.4.1972: «В марте я дважды был в Щелыкове. <...> Я приезжал по поводу дома Соболева. Его изрядно испортили за эту зиму, делали без моего ведома, без чертежей, и мне пришлось заставлять их переделывать, ругаться. Очень неприятное занятие тыкать носом взрослых людей в скверно выполненную ими работу, унизительное чувство испытываешь из-за них, – но это необходимо. Я не могу допустить наглой халтуры в своём деле, тем более юбилей на носу» (архив А. В. Соловьёвой). (Прим. ред.)

ЦЕРКОВНАЯ ОГРАДА И ВОРОТА в СЕЛЬЦЕ НИКОЛО-БЕРЕЖКИ

Никольская церковь в сельце Николо-Бережки бывшего Кинешемского уезда Костромской губернии (ныне – Островского района Костромской области), построенная в 1792 г., вместе с окружающей её каменной оградой, относящейся, по-видимому, к тому же времени, представляют собой образец русского провинциального классицизма костромского толка. Как и в других костромских церквах той поры, общая величавость композиции, крупный масштаб ордерных членений как-то естественно увязываются с ландшафтом. Достигается это своеобразной, упрощённой трактовкой ордерных форм, следованием прихотливому рельефу местности, выбором для наиболее крупных сооружений возвышенных, выигрышных в смысле восприятия мест. Всё это делает каждое сооружение неповторимым.

Ограда Никольской церкви имеет в плане форму неправильного четырёхугольника, с двумя воротами

– в восточной и западной сторонах – и двумя башня ми в северо-восточном и северо-западном углах. Се веро-западная башня и примыкающие к ней с двух сторон куски ограды разобраны при устройстве деревянной сторожки. Прочие части ограды и обои ворота сильно обветшали, утрачены заполнения ворот. Проектом предусматривается восстановление уничтоженных участков ограды, включая перекладку двух прясел в южной стене ворот, и вычинка кладки существующих частей. Восстанавливаются:

1) уничтоженная кирпичная башня в северо-восточном углу ограды;

2) завершение северо-западной башни;

3) разрушенные отливы и столбы в верхних частях стен;

4) контрфорсы у южной стены;

5) уничтоженный северо-восточный угол ограды (на месте поздней сторожки);

6) западные и восточные ворота, включая калитку;

7) железные покрытия ворот, ограды и столбов,

железные кресты над воротами и калитками;

8) деревянные заполнения ворот и калиток;

9) лампады на восточных воротах.

Пояснительная записка к проекту восстановления церковной ограды и ворот в с. Николо-Бережки. Текст датирован июлем 1970 г. // Архив ОАО «Кострома реставрация ». Публикуется впервые. (Прим. ред.)

Необходимо удалить земляную насыпь у западных ворот, южнее их. Кирпичные поверхности ограды и ворот обмазать известью, железные покрытия и кресты окрасить медянкой. Деревянные заполнения ворот и калиток покрыть олифой с добавлением умбры натуральной и сажи.

Щелыково. Погост Николо-Бережки. Северная ограда после реставрации. Фото около 1970-х гг.

Щелыково. Погост Николо-Бережки. Восточные ворота после реставрации. Фото около 1970-х гг.

ВОССТАНОВЛЕНИЕ ЦВЕТОЧНЫХ ВАЗ ДОМА-МУЗЕЯ А. Н. ОСТРОВСКОГО в ЩЕЛЫКОВЕ

У южного фасада мемориального дома А. Н. Островского в Щелыкове на верхней площадке каменной лестницы, ведущей в долину реки Куекши, по бокам её, стоят две цветочные вазы с кирпичными тумбами в основании. Вазы и их основания по ставлены в 50-е годы нашего века на месте существовавших в пору жизни драматурга. Если существующие основания близки подлинным, то вазы – типичный продукт 40-50-х годов, имеющий массу двойников во многих городах Поволжья – ни на какую бы то ни было мемориальность претендовать не могут.

Между тем существует графический материал по подлинным вазам, вполне достаточный для их воссоздания. Предлагаемый проект составлен на основе изучения акварели XIX в., находящейся в спальне Марии Васильевны Островской, и, главным образом, натурных фотографий рубежа XIX–XX вв., хранящихся в архиве мемориального дома. Как видно из фотографий и рисунка, вазы располагались у южного фасада здания на верхней площадке каменной лестницы, по бокам её. Имея в общем форму античных кратеров, они имели особенность – древовидные ручки, в верхней своей части соединённые с телом ваз и рельефно продолжающиеся по ним в виде ветвей с крупными цветами.

Косвенное указание на материал ваз даёт фотография начала XX в. (вид дома с юго-запада). Одна из ваз к этому времени лишилась ручки, и тёмный излом отчётливо выделяется на её белёной поверхности. Это сразу снимает предположение о гипсе как материале (малопригодном как ёмкость для земли с цветами и недолговечном). Из остающихся вариантов – обожжённая глина и бетон – последний для XIX в., даже для конца его, представляется маловероятным. Итак, мы склонны считать, что вазы были сделаны из красной обожжённой глины; снаружи они были глазурованы или побелены; поскольку в них

Пояснительная записка к проекту восстановления цветочных ваз дома-музея А. Н. Островского в Щелыкове. Без даты (предположительно – конец 1970-х гг.) // Архив ОАО «Костромареставрация». Публикуется впервые. (Прим. ред.)

были цветы, а следовательно, влажная земля, стенки внутренней полости должны были быть покрыты глазурью. Мы предлагаем повторить этот материал.

Постаменты под вазы, в виде квадратных в плане кирпичных столбов с несложными цоколями и карнизами, в общих чертах близки к существующим в настоящее время, но несколько выше их и имеют отличие в деталях. Предлагается переложить и их, согласно фотографиям. Постаменты, судя по всему, имели известковую обмазку.

Примечание: Необходимо установить практически доступный для изготовления вариант ваз и, исходя из этого, задать толщину стенок, решить вопрос с дренажом.*

Одна из ваз в начале лестницы в парк. Фото 2008 г.

* Другую иллюстрацию к записке см. на цветной вкладке, стр. IX. (Прим. ред.)

На карте России есть уникальные точки – это места, вдохновлявшие великих из года в год. И этих точек не так уж много. Нижегородцам повезло вдвойне – в дневной доступности находится не только болдинское имение Александра Сергеевича Пушкина, но и любимое Александром Николаевичем Островским Щелыково. Чтобы добраться до него, предстоит проехать вдоль Волги мимо старинных Пучежа, Юрьевца, Решмы и Кинешмы, пересечь реку и углубиться в костромские леса по вековому Галичскому тракту. Всего четыре с половиной часа пути для тех, кто умеет отлично справляться со своей самобеглой коляской по дорогам районного значения.

Кстати, этот маршрут – самая настоящая “машина времени”, потому что по приезду вы погрузитесь в мир загородной жизни помещиков XIX века. А раньше люди знали толк в лечении истерзанных городом душ природной красотой и милыми удовольствиями. К тому же Щелыково особенно гостеприимно 🙂

В.Г.Перов. Портрет Александра Николаевича Островского. 1871 год..

«У нас обычай, - писал Островский в 1878 году артисту Музилю, - чем больше гостей и чем дольше гостят они, тем лучше!»

«Что за реки, что за горы, что за леса! - восхищался Островский. - У нас все реки текут в оврагах - так высоко это место… Если бы этот уезд был подле Москвы или Петербурга, он бы давно превратился в бесконечный парк, его бы сравнивали с лучшими местами Швейцарии и Италии».

“… Настоящее Щелыково настолько лучше воображаемого, насколько природа лучше мечты. Дом стоит на высокой горе, которая справа и слева изрыта такими восхитительными оврагами, покрытыми кудрявыми сосенками и липами, что никак не выдумаешь ничего подобного». – совершенно искренне нахваливал Александр Николаевич свою усадьбу.

О, сколько вас ждет!

Дом помещика Островского так уютен, что кажется вот-вот и в створ белых дверей войдет хозяин. Отодвинет венский стул, шаркнув им по некрашеному натертому полу, и попросит сесть за стол пить чай с чабрецом или мятой. Велит подать пироги и настоятельно рекомендует вишневое варенье без косточек еще с прошлогоднего урожая. И не откажешь!

Череда уютнейших комнат. Все эти вазочки с низкими букетами, что так любил Александр Николаевич, бальзамины в окнах, глянцевые бока печей, уютные подушечки на тахте и вязаные крючком или на коклюшках салфетки… Пройдите по домотканым половичкам, посмотрите, где писались те самые пьесы, что мы знаем со школы.

Очарование усадебной жизни обволакивает, как вечерний молочный туман, рождающийся в низинке над рекой Куекшей. Хочется остаться и никуда больше не уезжать. Потому что время здесь никуда не спешит.

А тонкий художественный профиль терема дочери драматурга! Не сохранивший обстановку он покорит вас, как любая искренняя женская фантазия – ведь рожден он женской головкой художественно одаренной наследницы.

Парк околдует вас своими опушками, вековыми елями и деревянными лесенками-мостиками, бегущими по оврагам и гривам, а также беседками, затерявшимися в зелени, как бусины в дорогой шкатулке.

Словом, отправляйтесь в любой сезон – хоть томно-жарким летом, хоть под хрустальным небом золотой осени, хоть по первой зелени легкомысленной весны. Дорога зимой с ее коварными дорожными условиями займет больше времени и потребует стальных нервов, но если вы уверены в доброй дороге – рискните.

Щелыково – типичная усадьба средней руки. Таких по России было множество – не богатые и далеко не всегда приносящие вообще хоть какой-то доход, но воспитавшие поколения барчуков и барышень, ставшие для них тем самым гнездом, в которое возвращаются, получив его в наследство и привозя уже своих детей. Тенистые липы, тяжелые ветви яблонь, непременная речка или пруды, скромный и при этом удобный усадебный дом с флигелем и целой системой конюшен и сараев. Все эти обеды на верандах под парусиновыми навесами, бормотание старой няньки и служанка в подаренном доброй барыней платке, спешащая с самоваром к столу – мир полуденной дремы, охотничьей страсти и материнского представления о здоровом детстве.

Вот и история появления Щелыкова в жизни драматурга Александра Островского (1823 – 1886 гг) была бы невозможна без его отца – Николая Федоровича.

Отец драматурга Николай Островский (1796-1853 гг)..

Николай Федорович был сыном священника, семинаристом, который не стал батюшкой, а предпочел судейскую карьеру. Дослужившись до восьмого класса, получил, как полагалось, личное дворянство (Саше к этому времени уже было шестнадцать). Мать, Любовь Ивановна (урожденная Саввина), мягкая и добрая женщина, была дочерью просвирни и пономаря. Жили Островские в Замоскворечье – уютном, радушном, с его двухэтажными домиками и высокими колокольнями, населенном свахами, купцами, дьячками, мещанами, ремесленниками, мелкими чиновниками. Утопающее в колокольном звоне, пахнущее пирогами и цветущее своими садиками да шалями купчих идиллическое Замоскворечье было замкнутым миром со своими правилами и понятиями, своими драмами, своими удовольствиями – зимой катанье на санях, летом на лошадях, гулянье в Сокольниках или Марьиной Роще.

Популярность энергичного, образованного, талантливого адвоката Островского-старшего дала ему возможность в 1841 году оставить государственную службу и отдаться только частным занятиям.
В 40-е годы Николай Федорович был председателем нескольких крупных конкурсов - низших судебных инстанций Коммерческого суда, разбиравших дела несостоятельных должников, купцов-банкротов. В самом начале 40-х годов Николай Федорович уже владел в Москве семью домами. Вероятнее всего, он и в дальнейшем вкладывал бы свой растущий капитал в доходные дома.

Мать Островского рано умерла – Саше было 8 лет. Четверо детей остались сиротами. Отец женился через пять лет на обрусевшей шведке Эмилии фон Тессин. Мачехой она оказалась внимательной и доброй, учила детей языкам и музыке, заботилась о них как родная мать. Детей вскоре стало шестеро. Саша еще гимназистом начал писать стихи. Отец, однако, прочил ему юридическую карьеру, так что после выпуска 17-летний Островский пошел учиться на юридический факультет Московского университета, куда имел право поступить без экзаменов, поскольку баллы в аттестате были довольно высокие. Но юриста из него не получилось. Отец устроил юношу писцом в совестный суд на 4 рубля жалованья; затем он перешел в суд коммерческий – чиновником стола «для дел словесной расправы».

С 1849 года Александр Островский приводит в свою часть отцовского дома мещанку Агафью Ивановну, женщину душевную и добрую, здорово похожую на обломовскую Агафью Матвеевну. Отец избранницу не одобрил, его отношения с сыном разладились – он перестал выдавать Александру деньги. Впрочем, молодой драматург не стал заключать законного брака, то есть венчаться, и Агафья Ивановна, исправно рожающая детей, осталась при Островском невенчаной женой.

Москва. Дом в Николо-Воробьинском переулке, где с 1841 по 1877 год жил А.Н. Островский..

Один из посетителей, Михаил Семевский, оставил воспоминания об Островском в начале его семейной жизни: маленький дом, грязная лестница и незапертая по московскому обычаю дверь; за дверью визитера встречает маленький мальчик с пальцем во рту, за ним другой, за ним кормилица с грудным, и только в третьей комнате сидят хозяин с хозяйкой – причем хозяйка сразу убегает за перегородку, а хозяин мучительно думает, следует ли ему снять халат. «Я увидел перед собой очень дородного человека, на вид лет тридцати пяти, полное месяцеобразное лицо обрамляется мягкими русыми волосами, обстриженными в кружок, по-русски (а lа мужик или а lа Гоголь – как его рисуют на портретах), малозаметная лысина виднеется на маковке, голубые глаза, кои немного щурятся, при улыбке дают необыкновенно добродушное выражение его лицу» , – рассказывал гость.

Александру Островскому было тяжело – семья росла, а гонорары – нет. Рожденные в невенчаной семье дети числились незаконными и не имели права на отцовскую фамилию. К тому же после десяти лет жизни с гражданской супругой у Островского вспыхнула страстная любовь к актрисе Любови Косицкой. Оба имели семьи, а актриса и вовсе не собиралась отвечать пылкой взаимностью на притязания драматурга. Став вдовой в 1862 году Косицкая продолжала отвергать чувства Островского. Вскоре у нее начались отношения с сыном богатого купца, который в итоге промотал все ее состояние. Островскому же она писала: «…Я не хочу отнимать любви Вашей ни у кого».

Любовь Никулина-Косицкая. Гравюра с рисунка И.Лебедева. Середина XIX века..

Невенчаная жена драматурга Агафья Ивановна была женщиной умной, с тонкой легкоранимой душой. Кроткая по характеру она молча сносила свою обиду, когда гражданский супруг воспылал любовью к Косицкой. В 1867 году Агафьи Ивановны не стало. Надо сказать, что все ее дети умерли во младенчестве – кроме одного, Алексея Александрова (фамилия по отчеству отца), который умер в 21 год, пережив свою мать всего на два года. Ничего не осталось от двадцатилетней жизни и семьи Островского. Поразительно отношение к этому браку наследников Островского, детей от второго, венчанного брака: они не сочли нужным даже сохранить для потомков фамилию Агафьи Ивановны. Не осталось ничего – ни портрета, ни записки. Будто и не жил человек, не любил….

Островский-старший начинает болеть, а супруга просит его оставить адвокатскую практику и больше бывать в деревне. Стоит отметить, что у сбегающего от семейных неурядиц в сельскую жизнь Николая Федоровича Островского давно зрел план уехать в деревню. Будучи небедным человеком, он с 1846 года он начал покупать с торгов поместья. Им было куплено четыре имения в Нижегородской и Костромской губерниях, в которых состояло 279 крепостных крестьян. Среди этих поместий самое большое - Щелыково. Оцененное становым приставом в 20 820 руб. 30 коп. серебром и купленное Николаем Федоровичем 28 июля 1847 года за 15 010 рублей, оно находилось в Кинешемском уезде Костромской губернии.

К тому времени Щелыково было уже запустевшей барской усадьбой. Первые сведения о нем относятся к середине XVIII в. - в «сказках» третьей ревизии упоминается «сельцо Щелыково владения статского советника Ивана Федоровича Кутузова». Сам помещик принадлежал к известной костромской боярской фамилии Кутузовых - за его предками по писцовым книгам еще начала XVII в. числились почти все населенные пункты в окрестностях усадьбы. Среди «лейб-кампанцев», возведших на престол Елизавету Петровну, находился капитан Кутузов. Очевидно, им и заведена в Щелыкове усадьба.

Когда-то усадьба слыла одной из богатейших в округе и была застроена красивыми зданиями, от которых, правда, сохранились на тот момент лишь остатки фундаментов. По преданию, усадьба была уничтожена большим пожаром. Однако владевший ею в то время Федор Михайлович Кутузов, являвшийся с 1788 по 1800 год костромским губернским предводителем дворянства, не пожалел средств для восстановления усадьбы. Им же был построен и ныне существующий двухэтажный деревянный дом, о котором впервые встречаются сведения в архивном описании последней четверти XVIII века. После Кутузова усадьба досталась его старшей дочери, а затем ее сыну, A. Сипягину. Последний вел разгульную жизнь, а потому вскоре заложил приходящее в упадок Щелыково в Московском опекунском совете. Впоследствии дедово имение пошло с молотка.

На момент покупки Щелыкова Островским-старшим в усадьбе кроме главного дома было три флигеля, в которых размещались дворовые люди. В хорошей сохранности оказались и все необходимые подсобные помещения: большой каменный конный двор, двухэтажный амбар, кормовой сарай, мякинник, три погреба, баня, каменная кузница и так далее.

Возвратившись в 1847 году из только что приобретенного им сельца Щелыкова, Николай Федорович с увлечением рассказывал о нем своим детям. Больше всего усадьбой заинтересовался Александр, как ценитель русской природы.

В апреле 1848 года вся семья, кроме брата Михаила, собралась в Щелыково. Ехали на лошадях в трех каретах. Александру Николаевичу так понравилось в усадьбе, что он вместо положенных ему по отпуску 28 дней прожил там до осени и был навсегда очарован щелоковскими красотой и привольем, великолепием окрестностей.

«С первого разу, - записал в дневнике Александр Николаевич, - оно мне не понравилось… Нынче поутру ходили осматривать места для дичи. Места удивительные. Дичи пропасть. Щелыково мне вчера не показалось, вероятно, потому, что я построил себе прежде в воображении свое Щелыково. Сегодня я рассмотрел его, и настоящее Щелыково настолько лучше воображаемого, насколько природа лучше мечты».

Весьма довольный купленным имением, Николай Федорович сделал его своей временной (летней), а потом, по-видимому с 1851 года, и постоянной резиденцией. Окончательно поселившись в Щелыкове, новоявленный помещик оформляется в качестве костромского дворянина и энергично начал превращать имение в доходное коммерческое предприятие. И ему это практически удалось.

В декабре 1852 года, чувствуя в связи с недомоганием приближение смерти, Николай Федорович написал завещательное распоряжение, по которому Щелыково передавалось его жене Эмилии Андреевне Островской с детьми, рожденными от брака с нею. Детям от первого брака - Александру, Михаилу и Сергею - отдавалось небольшое имение в 30 душ в Солигаличском уезде Костромской губернии и два маленьких деревянных дома в Москве. В одном из этих домов проживал драматург.

Извещенный о тяжелом состоянии отца, Александр Николаевич немедленно поехал к нему, но в живых его уже не застал. Николай Федорович умер 22 февраля 1853 года.

Фото Александра Островского, 1856 год..

По изустному преданию, отец драматурга перед смертью попросил приподнять себя с кровати, чтобы в последний раз окинуть взором прекрасную природу так полюбившегося ему Щелыкова. По рассказу его дочери Н.Н. Островской, писательницы, было чем восхищаться!

«С балкона гостиной открывался вид, который славился на всю окрестность. То была вполне законченная картина, в которой ничего не прибавить, не убавить. На горе, в полукруглой рамке темного леса, волновались разноцветные нивы. От полей мягким скатом спускались до самой реки луга… Неширокая, но полноводная река змеилась в цветущих берегах; местами над ней склонялись кусты ольх, отливавшие изумрудом. Направо, там, где кончается зубчатая кайма леса, возвышалась белая церковь с сияющим крестом».

Это церковь Николы на Бережках блестела крестом. Николай Федорович похоронен в ограде этого храма.

Эмилия Андреевна Островская не смогла содержать хозяйство Щелыкова на уровне, достигнутом ее мужем. Из доходного, растущего поместья, каким оно было при Николае Федоровиче, Щелыково постепенно сокращалось и превращалось в запущенное. В послереформенных условиях вести хозяйство стало много труднее. Ушла даровая сила. Усложнившиеся занятия хозяйством да и жизнь в Щелыкове после смерти мужа все более и более тяготили Эмилию Андреевну. Ей хотелось быть с родными детьми, жившими в Москве.

Александр Николаевич, искренне любивший Щелыково, принял решение выкупить его у мачехи вместе с братом Михаилом. Щелыково было куплено на деньги Михаила Николаевича, которому драматург выплачивал свою часть постепенно, годами. Формальный ввод во владение состоялся 8 октября 1873 года.

«Вот мне приют, - писал драматург в начале сентября 1867 года,- я буду иметь возможность заняться скромным хозяйством и бросить, наконец, свои изнуряющие драматические труды, на которые я убил бесплодно лучшие годы своей жизни».

«Бог даст, - писал Александру Островскому брат Михаил, - крестьянская жизнь и хозяйственные занятия рассеят тебя и укрепят твое здоровье».

Потеряв Агафью Ивановну в 1867 году, драматург два года спустя женится на молодой актрисе Марии Васильевне Бахметьевой. Судя по оставшимся воспоминаниям, особа обладала довольно энергичным и вздорным характером. А если учитывать, что юная жена была младше мужа на 22 года, можно понять, почему семейная жизнь драматурга была не безоблачной. Брак с Марией Васильевной не встречал сочувствия и ближайших родственников драматурга, в частности со стороны мудрого и тактичного брата Михаила. Даже через долгие годы она не достигла полного, безусловного расположения ни родных, ни ближайших друзей своего мужа.

Современники отмечают, что Мария Васильевна не лишена была чванливости и высокомерия в обращении с уездно-кинешемской интеллигенцией, что не возбуждало к ней симпатии и со стороны последней. Было в облике Марии Васильевны что-то восточное, а потому, зная ее любовь к цыганским романсам, говорили, что она и сама – цыганка.

«Вообще, - вспоминает о ней соседка по имению Мария Олихова, - Александру Николаевичу с женитьбой приходилось тяжело: жили они не по средствам. Жену, Марью Васильевну, он привез из «артисток», и она как-то не подходила к местным обычаям и семейному укладу жизни Островских. Тут еще много неизвестного… ».

Впрочем, появившиеся дети все сглаживали – Александр Николаевич опять был окружен малышами, которых очень любил.

Молодая супруга драматурга с ребенком..

Разумеется, нет ничего полезнее для детей, чем деревенский воздух, парное молоко и свежие ягоды. А потому поездки в “милое Щелыково” были ежегодными и обставлялись как целое событие. Сборы начинались задолго, с закупок всего самого необходимого. Иногда Островскому приходилось даже занимать деньги, чтобы обеспечить отъезд самым лучшим образом. Обозы с необходимой провизией и нужными припасами отправлялись в Щелыково заранее. В итоге само семейство ехало практически налегке.

С 1871 года, в связи с завершением строительства Иваново-Кинешемской железной дороги, Островские начали пользоваться только этим видом транспорта, тратя на него всего от 15 до 17 часов. Они садились днем в 70-е годы на пассажирский, а в 80-е годы на почтовый поезд Нижегородской железной дороги, затем пересаживались в Новках на Кинешемскую дорогу и в семь часов утра следующего дня прибывали в Кинешму.

Вокзал в Кинешме..

На вокзале Островских обычно ждали лошади, присланные из усадьбы. Если погода не благоприятствовала переезду через Волгу, то кучер вез семью драматурга на постоялый двор, где постоянно останавливались приезжавшие туда по делам усадьбы приказчик и рабочие. Вероятно, это был дом Тюрина на Московской улице.

Кинешма. Московская улица..

По крутому спуску тройка лошадей, сдерживаемая кучером, осторожно спускалась к перевозу.
Переезд через Волгу не всегда оказывался приятным. Так, прибыв 9 мая 1868 года в Кинешму, Александр Николаевич по случаю страшной бури с дождем и снегом не мог в этот день добраться до Щелыкова и с большим трудом, при сильном ветре, потратив два часа, переехал Волгу только на следующий день. Задержанный в Кинешме разбушевавшейся стихией, драматург писал Марии Васильевне: «Не можем попасть в Щелыково по причине очень сильного ветра… Переезжать нельзя, перевозить никто не берется; ветер страшный, и Волга в полном разливе, воды столько, что я никогда и не видывал: так мы целый день и сидим на воде на пристани в холоде. Теперь перебрались в город в гостиницу, где ночуем».
Эту волжскую бурю, произведшую на драматурга большое впечатление, он описал в не дошедшем до нас письме к брату.

Буксирный пароход “Межень” на Волге..

В 1873 году паром, на котором Островские перебирались через Волгу, едва не был потоплен буксирным пароходом. К. В. Загорский, бывший вместе с драматургом, вспоминает: «Выехавши на середину Волги, мы увидели, что по левую сторону Волги шел буксирный пароход. Нужно было опередить его, а иначе отнесло бы нас далеко по течению. Александр Николаевич сел на весло, я тоже, и начали усиленно грести и перед самым носом парохода проскользнули так, что волна от парохода чуть не опрокинула лодку. Александр Николаевич очень испугался, побледнел, но ничего не говорил. Мы благополучно переправились на другой берег и в экипажах отправились в усадьбу».

Но в безветренную погоду, когда Волга плавно катит свои воды, переезд через нее, как правило, доставлял драматургу большое удовольствие. 23 мая 1881 года он извещал Бурдина: «Мы, сверх ожидания, доехали не только благополучно, но даже приятно. Погода была теплая, совсем летняя, мы ехали всю дорогу и переезжали Волгу в легком платье».

Кинешма..

А вот Галичский тракт сам по себе был совсем не самой приятной дорогой. В те времена эта дорога была до крайности ухабистая, после дождей колеистая, в глубоких выбоинах - ямах, в лужах. Иногда, особенно осенью, она представляла сплошную жидкую глину. Ехать по такой дороге было мукой мученической. Лошади шли шагом, в лучшем случае легкой рысцой, старательно объезжая рытвины разбитого пути. С выбоинами пути не справлялись даже мягкие рессоры экипажей – ездоков страшно трясло. Если в ненастье эта дорога становилась непроезжей, то в жаркую погоду - нестерпимо пыльной. 5 июня 1877 года, приехав в Щелыково, Александр Николаевич извещал Марию Васильевну: «Дорога не только просохла, но так пыльна, что я до сих пор не промою глаз». От поднятой пыли приходилось закрывать лица платками и надвигать шляпы, но и это не помогало.

Галичский тракт. Мост через р. Кичегу около с. Угольского..

Но этот тракт, соединяющий Кинешму с городом Галичем, кроме мучений доставлял и известный интерес своей бойкостью. По нему в сухую погоду мчались лихие пары и тройки запряженных лошадей с их владельцами-помещиками, чиновниками и купцами. Тут же тянулись брички и фургоны мелких перекупщиков кустарных изделий, хлебных и других продуктов питания, медленно тащились обозы с тяжелой поклажей. Шли и пешеходы - в одиночку и группами. По этому тракту в известные времена года возвращался «из столиц на побывку в родные деревни партиями рабочий люд, выходящий на отхожие промыслы из Галицкого, Чухломского и Кологривского уездов в Костромской губернии». Дорога то расширялась, то суживалась обступавшим ее лесом.

После деревни Хвостово до самого Щелыкова шел сплошной лес. Когда перемежались конные и пешие путники, то в безмолвной, настороженной тишине дремучего леса непроизвольно вспоминались рассказы о грабежах и убийствах, совершавшихся на этом тракте. 19 декабря 1869 года управительница Щелыкова сообщала Островскому: «У нас сильный грабеж и много народу убивают, и наш возчик едет на Кострому: отсюда ближе бы (до Москвы), да боится!». Здесь «пошаливали» и в более поздние годы. И путешественников невольно охватывал страх.

Сейчас бояться стоит лишь выбоин в довольно дырявом асфальте, если ваш автомобиль носит низкопрофильную резину.

На восемнадцатой версте круто поворачивали с тракта влево. Ровно также свернете и вы – дорога хранит свою память. До усадьбы останется две версты. По густому, хорошо сбереженному лесу дорога приводит к мосту через речку Куекшу, бегущую в глубокой долине. На левой стороне чуть повыше моста раньше виднелись мельница, маслобойка и их служебные строения: дом мельника, амбар, крытый навес для лошадей и телег помольцев. Проехав мост, лошади медленно поднимались в гору. Сейчас вы просто преодолеете живописнейшие два километра. Мельница и прочие строения, которые были видны с моста, не сохранились.

Сельцо Щелыково уютно расположено на горе. С трех сторон (западной, южной и восточной) оно окружено лесом и только с одной, северной,- пахотной землей, полосы которой спускаются к речке Сендеге, опять окаймляющейся лесом.

Уже вблизи усадьбы, за последним поворотом, справа, раньше открывалось поле, на котором виднелась рига с током для обмолота хлеба, а также сенной сарай, расположенный вдоль проезжей дороги, обсаженной березами. Вся усадьба была обнесена палисадом. Лошади привычно сворачивали в ворота, и экипаж въезжал в усадьбу. От ворот вилась дорога, посыпанная песком. Путь завершен. Островских обычно радостно встречали служители усадьбы – приказчик Любимов, садовник Феофан Сметанин, рабочий Андрей Кузьмич Куликов, «стряпка» Ольга и другие. И наконец, как в пьесе: “Все входят в дом”.

Вы же, оставив автомобиль на обочине проезжей дороги, можете отправиться в кассу за билетами, предварительно изучив схему усадебных строений.

Непременно купите билет на посещение усадебного дома с экскурсией. Точно не пожалеете. А если повезет с экскурсоводом (впрочем, они там все влюблены в усадьбу), вы увезете с собой сплошное очарование, а уютнейший дом будет вам сниться в самых ласковых снах.

Жилой дом в Щелыкове очаровал и Александра Николаевича, причем с первого же взгляда. 2 мая 1848 года он пишет в своем дневнике, что дом «удивительно хорош как снаружи оригинальностью архитектуры, так и внутри удобством помещения… Дом стоит на высокой горе, которая справа и слева изрыта такими восхитительными оврагами, покрытыми кудрявыми сосенками и липами, что никак не выдумаешь ничего подобного». Этот дом действительно оригинален внешне и весьма удобен, уютен расположением комнат внутри.

Он - одноэтажный. Но антресоли в виде верхнего полуэтажа с восемью окнами придают ему с северного фасада облик двухэтажного. Четыре белые колонны посредине открытой террасы и два крыльца по углам, черное, служебное (восточное), и парадное (западное), к которому подъезжали экипажи, сообщают ему нарядность и своеобразную импозантность.

Высокий чердак над остальной частью здания с большим полукруглым окном на юг позволил сделать всю крышу на одном уровне, что способствует стройности и гармоничности архитектуры дома.

На южном фасаде большая терраса, крытая тесом, с парусиновым бордюром наверху, с опускающимися на шнурах, наподобие штор, занавесками из сурового полотна.

На террасе длинный некрашеный стол, а вокруг него плетеная мебель: стулья, кресла, диванчики. Южная терраса - место тихого обеда на открытом воздухе, вечернего чая, дружеских бесед с гостями, а иногда в жаркие дни и творческой работы драматурга.

Во времена Островского с южной террасы открывался вид на деревню Василёво, на церковь погоста Бережки и на церковь села Твердово. Владельцы усадьбы строго следили, чтобы эта панорама не закрывалась зелеными насаждениями усадьбы. Просеки прочищались, липы на склоне перед домом регулярно подстригались. На окнах южной стороны для защиты от солнца были маркизы, то есть наружные навесы. Сейчас и просека уже заросла, и маркизы отсутствуют.

Внутри, по виду и расположению комнат, дом как бы делился на две резко отличающиеся друг от друга части - зимнюю и летнюю. Зимняя - это комнаты северного фасада, с низкими потолками, небольшими окнами, обилием печей и лежанок (в антресолях). Летняя - 4 большие комнаты, с высокими потолками, большими окнами, выходящими на солнечные стороны. При Александре Николаевиче это были столовая, гостиная, кабинет и спальня.

Драматург с удовольствием, в особенности в первые дни приезда, расхаживал по комнатам так нравящегося ему старинного дома. Здесь чувствовались заботливая рука хозяев и порядок, неукоснительно сохранявшийся по раз заведенным правилам. По обычаю того времени полы - белые, то есть некрашеные. Сделанные из дуба, часто мывшиеся, они всегда были безупречно чистыми. Внутренняя обстановка не отличалась роскошью, но не казалась и бедной. Все выглядело очень просто и в то же время строго, солидно. Соседка по Щелыкову, Мария Гавриловна Олихова, не могла не отметить: «Он вообще любил все русское, и в доме у них было по-старинному» .

Поднявшись по лестнице парадного крыльца, посетитель через двустворчатую дверь попадал в закрытую его часть. Он проходил расположенные влево и вправо чуланчики. В левом из них хранились рыболовные принадлежности Александра Николаевича.
За чуланчиками следовала вторая двустворчатая дверь, ведущая в сени. По воспоминаниям дочери драматурга, здесь в небольшом углублении стоял коричневый рундучок.

Через тяжелую, обитую войлоком дверь посетитель входил в прихожую. В прихожей налево на стене были вешалки. Тут же, в углу, оригинальная, окрашенная светло-коричневым лаком палка-стул, с которой Александр Николаевич ходил в дальние прогулки. Направо под окном размещались две старинные скамейки-лари коричневого цвета. Здесь же висело зеркало.

Из прихожей в столовую вели две двустворчатые двери, располагавшиеся по обе стороны большой белой изразцовой печки. Но всегда действующей при Островском, по-видимому, была лишь правая, ближе к окну.

Столовая - самая обширная из всех комнат щелыковского дома. В ней по стенам размещалось: при входе налево, по северной стене, закрывая второй вход из прихожей, небольшой светлый березовый буфет; почти в начале восточной стены - окошечко из столовой в буфетную; рядом, по правую его сторону, стоял столик, а на нем старинный, еще от Николая Федоровича, самовар.

Рядом с ним медная полоскательница и чайное полотенце. Далее, вдоль стены, почти до дверей в гостиную, располагался ряд «запасных» (на случай приезда гостей) довольно массивных светлых венских стульев с плетеными сиденьями. Вдоль южной стены красовались плетеные жардиньерки с цветами. У западной стены, у окон, также жардиньерки с цветами, в простенках два раскладных ломберных стола с малиновым внутри сукном. Над одним из них висели стенные часы в светлой восьмигранной оправе.

Середину столовой занимал большой овальный раздвижной стол («сороконожка»), вокруг него - венские стулья. Сверху спускалась висячая лампа с белым фарфоровым абажуром.

По воспоминаниям, в углу между южной и западной стеной стоял венский диванчик, а над ним небольшой образ Николая-чудотворца; на всех окнах (их шесть, три на запад и три на юг) висели соломенные жалюзи и легкие летние занавески с подхватами.

Во времена Островского кухни в помещичьих домах никогда не располагались в самом доме, они всегда находились в другом здании. Так и здесь, кухня размещалась в первом этаже полукаменного служебного флигеля, расположенного вблизи жилого дома. Оттуда кушанья приносились через черное крыльцо в буфетную комнату в кастрюлях, там переливались в суповую миску или выкладывались на блюда и через окошечко передавались в столовую. Миска ставилась перед хозяйкой, которая разливала суп по тарелкам, вторые же блюда обычно обносились, и каждый сидящий за столом сам себе накладывал их на тарелку, после чего блюдо ставилось перед хозяйкой. Использованная посуда собиралась горничной и передавалась ею через окошечко в буфетную.

Распорядок дня обычно был таков: в восемь-девять часов - утренний чай; в час-половина второго - обед; в четыре с половиной-пять часов - дневной чай; в восемь часов - ужин. Ложились рано - не позже десяти часов. Однако иногда этот порядок нарушался в зависимости от наличия гостей, задуманных дальних прогулок, пикников, поездок на рыбную ловлю на реку Меру.

К трапезам приглашали звоном колокола, висевшего на столбе у черного крыльца. В тихую погоду этот звон был слышен на расстоянии полутора-двух верст от усадьбы.

Из гостиной двустворчатые двери вели на запад - в столовую, на юг - на крытую террасу и на восток - в кабинет.

Сама гостиная была небольшая, с двумя изразцовыми печами, затемненная крышей над террасой, но очень любимая семьей Островских. Летом, даже в самые жаркие дни, там было прохладно: крыша террасы не пропускала солнечных лучей, в осенние же холодные и ненастные дни там было тепло: опять-таки крыша террасы препятствовала проникновению в комнату холодных ветров. Убранство гостиной было простое, довольно типичное для той поры. У восточной стены стояло старинное фортепьяно, около него - пуф, а перед ним стул, кажется, венский. Над инструментом, на стене, зеркало, отражавшее свет от свечных канделябров фортепьяно.

У северной стены стоял невысокий мягкий диван, перед ним овальный стол, на одной ножке, под ним ковер, вокруг стола и в свободных простенках два мягких кресла и шесть мягких стульев. Мебель была мягкой, без всяких видимых деревянных частей, обита однотипным материалом с узкой бахромой внизу. На столе, покрытом тяжелой скатертью с широкой бахромой, располагались: большая керосиновая лампа с фарфоровым расписным резервуаром и шелковым абажуром с бахромой, вазочка с цветами и пепельница.

Между диваном и пианино, у полукруглого зеркала белой изразцовой печи находилась простая черная этажерка на три полки, на которой лежали ноты. На западной стене, в узкой из золоченого багета раме, висела олеография «Мадонны» Мурильо. На северной стене, над диваном, в такой же рамке висела написанная неизвестным итальянским художником масляными красками картина (по всей вероятности, «Мария Магдалина»). По словам старшей дочери Александра Николаевича, Марии Александровны, эта картина подарена ей в годы ее детства каким-то старцем, пешком путешествовавшим «по святым местам». Над дверью, выходившей на террасу, и рядом с ней расположенными двумя узкими оконцами - неширокий ламбрекен с узкой бахромой, по внешним сторонам окон - массивные тяжелые занавески с узкой бахромой, на подхватах из такой же бахромы.

Из гостиной двустворчатая дверь вела в кабинет драматурга, почти квадратную, очень светлую комнату, с тремя окнами, выходящими на юг, и двумя - на восток.

Александр Николаевич Островский. Фотограф Дьяговченко. 1879 год..

В северной стене, ближе к окну - двустворчатая дверь в спальню. Вдоль остальной части стены широкая турецкая тахта со спинкой из четырех съемных подушек и валиками по бокам. Перед тахтой - круглый стол на одной ножке, на нем тяжелая скатерть с бахромой. На столе стояла вазочка с цветами и лежал большой альбом с фотографиями. Под столом ковер.

По вечерам в комнату вносилась и ставилась на стол большая керосиновая лампа, аналогичная стоявшей в гостиной. Вокруг стола и вдоль западной стены простые черные полумягкие кресла и такие же стулья.

Вдоль южной стены, под окнами, большого размера письменный стол, на двух тумбочках-шкафиках. Верхняя доска затянута сукном. Молва приписывает изготовление стола самому Александру Николаевичу, так как стол явно кустарной работы. Однако, вероятнее всего, по просьбе драматурга, стол сделал его друг, местный искусный столяр-самоучка Иван Викторович Соболев. На столе - 2 медных канделябра на несколько свечей с зелеными абажурами, изящный деревянный дорожный ларец для письменных принадлежностей (заграничный подарок брата - Михаила Островского), кожаный бювар, жестяная коробка, служившая драматургу табачницей, колокольчик, вазочка с цветами, чернильница, подставка для ручек, полочка для подручных книг, фотографии в рамках (отца, жены и нескольких близких друзей) и в правом углу - счеты - признак хозяйственных забот Островского. В правой тумбочке хранились всякие хозяйственные документы по Щелыкову, в левой - рукописи. У стола - удобное плетеное кресло. Рядом с ним деревянная пепельница-песочница с откидной крышкой. Справа и слева от стола, у крайних окон - по мягкому стулу. Рядом со стулом, в правом углу - простая черная этажерка (на 4 полки) с книгами. В простенке между окнами восточной стены - ломберный стол, на нем - канделябры со свечами. Все стены кабинета были завешаны фотографиями, большинство из которых в рамках, выпиленных самим драматургом.

В простенках над письменным столом, справа - фотография Марии Васильевны с малолетней дочерью Машей на руках, слева - фотографии Михаила Николаевича. Тут же на стене висел самодельный барометр, сделанный самим Александром Николаевичем, в виде католического монаха, стоявшего в келье перед аналоем. В ясную погоду принадлежавший его одежде капюшон откидывался, в ненастную - плотно надвигался на голову.

Простенки восточной стороны тоже занимали фотографии, среди них, над ломберным столом, в небольшой черной рамке - группа членов редакции журнала «Современник».

На всех окнах - соломенные жалюзи и легкие занавески.

Спальня представляла собой небольшую комнату с одним окном, выходящим на запад. Поскольку жена драматурга, Мария Васильевна, занимала эту комнату и после смерти драматурга в течение 20 лет (она умерла в 1906 году), за комнатой крепко закрепилось название «спальня Марии Васильевны».

В ней вдоль южной стены располагалась кровать с пружинным матрацем, рядом ночной столик, покрытый салфеткой, на котором стояли подсвечник со свечой, стакан с водой, колокольчик, пепельница и спичечница (Мария Васильевна курила).

Мария Васильевна (фото конца 1890-х годов)..

У противоположной стены - умывальник, туалетный столик с пуфом и бельевой комод. У восточной стены, под окном, рабочий столик, по его краям по небольшому мягкому креслу.

В правом углу висела старинная икона. На окне - соломенные жалюзи и цветастые ситцевые занавески. В глубине комнаты дверь с застекленным и завешанным занавесочкой верхом вела в темный чулан, где помещались большой платяной шкаф и громадный деревянный сундук, на котором лежал ворох перин и подушек. Мария Васильевна очень боялась грозы. Когда начинало греметь, она забиралась в чулан и зарывалась в перины и подушки, чтобы не видеть молнии и не слышать ударов грома.

Под спальней Марии Васильевны и частично под кабинетом было оборудовано неглубокое подвальное помещение с выходом на восток (как раз под окном спальни), где в невысоких ящиках с песком хранились привозимые на лето бутылки с виноградным вином, на полках стояли бутылки с наливками и настойками, банки с вареньем, маринады и прочие припасы.

Из спальни Марии Васильевны двустворчатая дверь на север вела в помещение, примыкавшее к черному крыльцу. В былые времена, до крестьянской реформы 1861 года, это была «девичья», то есть помещение, где работали «сенные девушки», занимаясь различного вида рукоделием под наблюдением приставленной к ним надзирательницы - старушки, обычно лежавшей в этой же комнате на теплой изразцовой лежанке. Название «девичьей» за этим помещением сохранилось по традиции и после реформы.

При Александре Николаевиче и после него иначе как «девичья» его не называли. Вдоль небольших оконец, выходящих на восток, стояли такие же лари-рундуки, что и в прихожей. На одной из стен - керосиновая лампа. На окнах - светленькие ситцевые занавески с подхватами. Вдоль северной стенки, между выходом на черное крыльцо и дверью в кладовую, стоял большой, чисто выструганный деревянный стол. На нем крестьянки выкладывали Марии Васильевне приносимые ими для продажи продукты: яйца, ягоды, грибы, дичь, рыбу. У противоположной стены (южной) стоял еще стол, меньших размеров. За ним Мария Васильевна принимала и промеривала приносимые ей домотканое холщовое полотно различной толщины, кустарные тряпочные дорожки, плетеное кружево.

Рядом с лежанкой, расположенной у западной стенки, - дверь, ведущая в кладовую - небольшую комнату с окном, выходящим на северную террасу, в которое была вставлена решетка из клепаных железных полосок. По бокам, во всю длину комнаты, стояли неширокие деревянные стеллажи с тремя редко поставленными полками. Под окном - небольшой некрашеный столик, на котором лежал безмен, и стул. В этой кладовой, ключи от которой Мария Васильевна всегда носила при себе, хранились на одной стороне всякая неходовая и запасная столовая и кухонная посуда (тазы, кувшины и т. п.), а на другой - сухие продукты, как-то: сахарные головы в синей обертке (рядом с ними машинка для колки сахара), «пудовички» (мешочки на пуд) с мукой, крупой, горохом, сахарным песком, стояли жестяные банки со специями, висели сухие грибы… Верхние полки занимали пустые четвертные и полуведерные бутыли, разного размера стеклянные банки (под будущие наливки и варенье).

Каждое утро сюда приходил повар, и Мария Васильевна, заказывая ему кушанья, с весу выдавала нужные продукты. Мясо, молочные и прочие портящиеся продукты хранились на леднике или в специальном подвале, в здании скотного двора, и отпускались там на месте, но тоже по счету. Только свежие овощи и ягоды повар получал от садовника, который тут же собирал их ему с грядок и кустов. Расположение помещений в черном крыльце было таким же, как и в парадном. Обитая войлоком тяжелая дверь вела из девичьей в сени, где против окна в углублении стояла небольшая лоханка на высоких ножках, над ней подвешенный на шнурах чугунный умывальник - «утка». Слева на гвозде - полотенце; справа - скамейка с ведрами с водой: речной - для умывания, ключевой - для питья, над ними тянутый железный ковшик, рядом - коромысло. Далее двустворчатая дверь вела в темную, обшитую часть крыльца с чуланчиками с каждой стороны. В одном из них хранились щетки, веники, тряпки и прочие хозяйственные мелочи. Отсюда двустворчатая дверь вела к открытой части крыльца со ступеньками вниз.

Девичья соединяется с прихожей узким коридором, южная стенка которого тянется под лестницами, ведущими на антресоли. Здесь по стене стояли деревянный сундук и простой, темного цвета посудный шкаф. Рядом - небольшая дверь в буфетную. В противоположной, северной стенке - двери в две жилые комнаты северного фасада. В первые годы владения Щелыковом, до постройки дома за полукаменным флигелем (так называемого «нового» дома, в отличие от основного дома, именовавшегося «старым»), в этих комнатах северного фасада, имевших отдельный выход через северную террасу, располагался брат – Михаил Николаевич Островский – когда приезжал в Щелыково. В меньшей комнате была его спальня, в большей, с дверью на террасу, - его кабинет.

Здесь же в отсутствие Михаила Николаевича жили, когда приезжали к Александру Николаевичу, и младшие братья, Петр и Андрей Николаевичи. После постройки «нового» дома Михаил Николаевич обосновался в нем, братья же Петр и Андрей продолжали жить в «старом» доме, в северных комнатах, которые так и именовались «комнатами братьев Александра Николаевича». После рождения младшего сына драматурга, Николая (1877), его сперва поселили с нянькой в этих комнатах, но через несколько лет Николая переселили наверх, где жили остальные сыновья Александра Николаевича, а нижние комнаты вернулись в распоряжение братьев. Как были обставлены эти комнаты при Александре Николаевиче - неизвестно, об этом не сохранилось никаких указаний и воспоминаний. Но Андрей Николаевич там часто живал и после смерти своего старшего брата.

Среди обслуживающего персонала «старого» дома эта комната слыла под названием «рабочего кабинета» Островского. В ней, в отсутствие братьев и гостей, которые иногда занимали эту комнату, Александр Николаевич занимался хозяйственными делами, принимал рабочих усадьбы, приказчика, просителей-крестьян и т. д.

Все жилые комнаты первого этажа были оклеены обоями, что придавало им особую уютность.
На второй этаж ведут две узенькие деревянные лестницы: из прихожей переднего крыльца в «мальчиковую», а из «девичьей» - в девичью половины. Там симметрично расположены шесть небольших комнат, предназначенных для детей, с узким проходом вдоль, отделенным от лестниц невысокой балюстрадой. Все эти комнаты были с белеными стенами и обставлены одинаково просто. В них стояли деревянные кровати, сделанные без единого гвоздя, с сенниками, положенными на доски, с пикейными или байковыми одеялами и пуховыми подушками (по две на кровати). В каждой комнате был ночной столик, обычный небольшой квадратный стол, два венских стула, умывальник и комод в четыре или пять ящиков.
В девичьих комнатах висели зеркала. На всех окнах жалюзи.
В четырех комнатах, выходящих на север, - лежанки, облицованные кафелем. В девичьей половине, в меньшей комнате, с окном на восток, помещалась гувернантка, в остальных двух - дочери драматурга Мария и Любовь. Там же размещались, когда приезжали, сестры Александра Николаевича, Мария и Надежда Николаевны.

В мальчиковой половине жили сыновья Александра Николаевича - Александр, Михаил и Сергей, впоследствии также Николай и их воспитатель. Продолжая семейные традиции, начиная с деда, Федора Ивановича, Александр Николаевич считал, что дать детям хорошее воспитание и образование - значит, дать им все. Поэтому он не жалел на домашних учителей и гувернанток никаких средств.

На фото изображены дети Островских..

В Щелыково Островские обычно брали с собой гувернантку, обучавшую детей английскому языку (Анна Эрнестовна), преподавательницу (или преподавателя) немецкого языка (Мария Карловна), воспитателя (Иван Алексеевич) или домашнего учителя (Виктор Федорович Подпалый).
Эти лица приезжали в Щелыково для занятий с детьми в 80-е годы. В начале 70-х годов в усадьбе был учитель немецкого языка, в 1874 году - гувернантка Анна Исаевна, а в 1879 году - Юлия Альфонсовна.

Многие предметы мебели – подлинные, что доставляет отдельное удовольствие.

Посмотрев дом, отправляйтесь гулять по усадебному парку.

«Старый» дом, окруженный цветником и деревьями, при Островском буквально утопал в зелени. Цветочные клумбы, окаймленные зеленым дерном, окружали дом с трех сторон, западной, южной, восточной, прерываясь лишь у входа в подвал и у лестниц южной террасы. На клумбах красовались лилии, ирисы, георгины, резеда, петунья, флоксы, пионы, табак. Вся внешняя стена кабинета была увита плющом. Сейчас, навреное, уже нет того буйства, но персонал музея старается высаживать клумбы.

Против южной террасы спускается парковая деревянная лестница вниз, к нижнему парку. Направо и налево от нее располагались беседки из желтой акации, переплетенной хмелем, а внутри них скамеечки в виде буквы «п».

У самого начала лестницы, с каждой ее стороны - кирпичные квадратные выбеленные столбики, увенчивающиеся большими вазонами с настурциями.

Вокруг дома густо росли кусты сирени, жасмина, желтой акации, жимолости, пионов разного цвета. Много было и черемухи, которую в период цветения Александр Николаевич очень любил. Татьяна Склифосовская вспоминает: «В комнатах всегда полумрак от разросшихся кустов сирени, жасминов, жимолости и пр. Под окнами кабинета, где наш великий драматург обдумывал свои произведения, клумбы запущенных цветов: огненно-желтых лилий, ирисов и других».

Нижний парк и сад вокруг дома содержались в большой чистоте. Каждую весну расчищались дорожки, сгребались и зарывались прошлогодние листья. Большое внимание уделялось также травяному покрову Красного двора.

По просьбе Островского расчищался и верхний парк, известный в их семье под названием «овражки».

Строя флигель для брата, Островский задумал заодно сделать в нижнем и верхнем парках несколько беседок. «Сделай милость, - писал Александр Николаевич 25 июля 1871 года к Н. А. Дубровскому, - попроси архитектора (С. А. Елагина. - А. Р.) прислать рисуночки беседок». Рисунки Елагин немедленно прислал. Островскому они очень понравились. «Поблагодари, - отвечал он Дубровскому, - за меня архитекторчика, рисунки его очень милы и легко исполнимы».

В течение 1871 - 1872 годов на дорожках нижнего и верхнего парков были поставлены скамеечки и построены, по-видимому, две беседки. Одна, двухэтажная, в верхнем парке, а другая, по словам Н. Н. Любимова, подобная ей, «но много меньше размером и похуже», под «старым» домом, вправо от каменной лестницы». В начале XX века эта каменная лестница заменила деревянную.

Так нижний и верхний парки постепенно благоустраивались.
Самой любимой беседкой драматурга всегда была двухэтажная в верхнем парке. По воспоминаниям детей драматурга, дошедшим до его внучки М. М. Шателен, Александр Николаевич вносил последние изменения в текст «Снегурочки», уже посланной в печать, работая в двухэтажной беседке (летом 1873 года), и они прозвали ее «Снегурочкиной».

Эта беседка ловко прячется в парке – будьте внимательны, чтобы найти ее.

Во времена Островского парк украшался тремя прудами: маленьким, под двухэтажной беседкой, чуть левее ее и ближе к реке; средним - ниже и левее «старого» дома; большим - за средним. В ту пору даже в маленьком прудике, постоянно расчищаемом, водились крупные караси. Средний, с искусственным островком посередине, поддерживается в хорошем состоянии и ныне. Большой пруд, расположенный у самой реки Куекши и отделявшийся от ее русла неширокими перемычками, уничтожен в сильное половодье промывом перемычки; он превратился во вторую протоку Куекши. В настоящее время эта протока затянулась.

Особенно доволен был Александр Николаевич своим огородом, расположенным между Красным двором и верхним парком, на юг и запад от скотного двора. В огороде была небольшая теплица и ряд парников, прилегавших к южному фасаду скотного двора, который служил надежной защитой от холодных северных ветров.

Садовник Феофан Сметанин, многие годы работавший в усадьбе, не только ухаживал за цветами, а был и большим мастером в огородном хозяйстве. Помимо обычных овощей он выращивал всевозможные сорта капусты (цветную, брюссельскую, савойскую и т. п.), горошек, фасоль, артишоки, спаржу, всевозможные приправные травы, до десяти сортов салата и даже… декоративные тыквы. В парниках вызревали у него арбузы и дыни, чем он очень гордился. Островский приходил в восторг от выращиваемых им овощей. Приглашая в 1870 году Бурдина в Щелыково, драматург писал: «Я тебя попотчую таким салатом, какого ты не только не едал, но и не видывал». Хотя Александр Николаевич «был очень доволен, когда Феофан приносил ему несколько огурцов, только что сорванных с гряды… ».

Не обходил вниманием Феофан и ягодник, расположенный в западной части огорода. В изобилии росли там всевозможные сорта клубники, малины, смородины, крыжовника. Ягоды подавались к столу, с избытком хватало их на наливки и на заготовки (варенья, желе, сиропов), которыми Мария Васильевна обеспечивала семью на все зимнее время.

Уже после смерти драматурга парк Щелыкова пополнился новым сооружением. Голубой дом – памятник усадебной архитектуры начала XX века, построен в 1903 году по собственному проекту Марии Александровны Шателен, старшей дочери Александра Николаевича Островского. В новой усадьбе Мария Александровна старалась возродить тот же уклад жизни, который был при ее отце: в доме часто бывали гости, звучала музыка. Хозяйка придумала даже интерьеры дома, расписав вставки на дверях и стены.

Жаль, но интерьер не сохранился. На осмотр Голубого дома можно потратить время. только если вы хотите познакомиться с небольшими временными экспозициями. Во время нашей поездки одна из них была посвящена 70-летию Великой Победы и Снегурочке глазами детей.

И, конечно, прогуливаясь по такой красоте вы уже на второй час пребывания начнете воображать, как бы отдыхали тут, будучи барином или барыней. Как кричали бы какую-нибудь Липку, чтоб несла чаю и сластей на веранду, да прихватила бы вчерашний пирог. Или катались бы в тени старых аллей верхом на смирной пегой Красавице. Или принимали бы старинных друзей, показывая им все. что сами увидели только что. И, скажу я вам, недалеко бы вы ушли от того, что развлекало и утешало самого Островского.

Прибыв в Щелыково, Островский сбрасывал с себя городской костюм и облачался в деревенский. В своей усадьбе Александр Николаевич ходил в русском костюме: в рубашке навыпуск, шароварах, длинных сапогах, серой коротенькой поддевке и шляпе с широкими полями.
Александр Николаевич обыкновенно медленно расхаживал по дорожкам парка, садился на любимую скамейку над склоном к лугу, вблизи нового дома, и задумчиво всматривался в синие дали, в безбрежные просторы лесов, раскинувшихся за рекой Куекшей. По деревянной лестнице, идущей от главного дома, драматург спускался вниз.

После второй площадки, приходившейся почти к середине лестницы, шла липовая аллея: налево - к лугу и среднему пруду; направо - к еловой аллее, ведущей к купальне. По еловой аллее Александр Николаевич спускался к Куекше, где находилась купальня. Этот путь занимал не более пяти минут.

Около купальни стояла лодка, прикрепленная цепью к перилам. Иногда Островский поднимался на ней до погоста Николы на Бережках к своему приятелю крестьянину Соболеву или ехал вниз до деревни Субботино, пересаживаясь в другую лодку, находившуюся на приколе за мельницей.

В.Д.Поленов. “На лодке. Абрамцево.” 1880 год..

Ради хорошей прогулки Островский ходил за ягодами и по грибы. Вот как о них рассказывала его дочь - М. А. Шателен:

«Папа очень любил бывать в Ивановском и Грибовнике, причем обычно брал нас, детей, с собой. Вызывали восхищение росшие там стройные мачтовые ели, громадные вековые сосны. Бывало, мы с братьями возьмемся за руки и станем вокруг какой-нибудь. толстой сосны, так мы втроем ее едва обхватывали… Бывало, папа, очень любивший грибные походы, соберется с нами в Грибовник. На телегу накладывалось несколько пустых бельевых корзин, да у нас у всех по корзинке. Часа через три после приезда в лес наши бельевые корзины оказывались полными, и мы двигались в обратный путь, а придя домой, папа, довольный, оживленный, окруженный нами, гордо докладывал маме (Марии Васильевне) о количестве собранных грибов». Александр Николаевич мог часами разговаривать с его тещей о том, «грибное ли было лето, каких грибов больше уродилось, каких больше насолили, был ли урожай его любимых грибков-маслят».

Огромным удовольствием щелыковской жизни всегда было купание. Островский начинал купаться при первой возможности. 20 июня 1878 года он уведомлял в письме: «… здоровье мое действительно лучше; а приехал я сюда в очень незавидном положении: у меня были постоянные головокружения, так что я не мог пройти десяти шагов, не держась за что-нибудь. Теперь, благодаря хорошему воздуху, а главное, купанью, я чувствую себя свежее».

Одним из средств отдыха, а нередко и успокоения от житейских треволнений, Александру Николаевичу служил пасьянс. Если погода была сумрачная, дождливая, то после обеда хозяин предлагал своим гостям играть в винт или в преферанс. Играя, он всегда шутил, веселя своих партнеров забавными рассуждениями. «Сдадут ему, бывало, плохие карты, он начнет усиленно пожимать плечами и ворчать:
«Что ж это такое? Что вы мне сделали?.. Это не карты, а слезы… да-с, слезы и ничего больше… Ни одной представительной физиономии, все какие-то аллегории. Для гаданья, может быть, они и очень хороши, и приятны, и насчет интереса много говорят, а для винта совсем негодящие».

Проигрывая игру и отдавая штраф противникам, Островский частенько ворчливо-добродушно приговаривал: «Боже мой! Что же это такое?.. Как хорошо я играю и… как при этом несчастно. Удивительно, необъяснимо, ужасно!»
С 1875 года, почти ежедневно, чаще после завтрака, Островский отправлялся в «новый» дом или, как его еще называли, в «гостевой» флигель, соединявшийся со «старым» домом березовой аллеей.

Чаще всего в мезонине драматург занимался с лобзиком. Это занятие было одним из наиболее любимых им видов отдыха. Он выпиливал изящные рамки разнообразных размеров, увешивая ими стены своего дома, дарил их вместе с фотографическими карточками родным, друзьям, хорошим знакомым. Кроме того, Александр Николаевич выделывал лобзиком карнизы для портьер и занавесок на окна и двери.
В мезонине находился еще токарный станок, пользуясь которым Александр Николаевич мастерил мелкие и крупные поделки для дома. Драматург не раз принимался и за более сложные предметы.

Отдав должное столярным или токарным занятиям, драматург нередко брал какую-либо книгу и здесь же или на балконе флигеля садился читать ее.

Благодаря заботам драматурга и его брата Михаила Николаевича, библиотека, находившаяся во флигеле, была очень солидной. Ее основой явилось книжное собрание Николая Федоровича. В 1868 году Михаил Николаевич прислал первую посылку книг в 11 пудов, а затем эти посылки стали систематическими. Из Петербурга ящики с книгами прибывали в 1872, 1874 и 1876 годах. Много старых журналов Михаил Николаевич выслал из Петербурга в усадьбу в 1881 году. Щелыковская библиотека пополнялась и самим драматургом. Основная библиотека А. Н. Островского находилась в Москве. Но и щелыковская библиотека ярко свидетельствует о разносторонних интересах драматурга, о большой культуре владельцев усадьбы. Сейчас большая часть книг утрачена.

Находясь в Щелыкове, Островский, особенно в ранние годы, много гулял. Его не страшили расстояния. 10 июня 1867 года он сообщал Марии Васильевне: «Вечером хожу гулять с сестрами версты за две и за три».

В представлении людей, видевших Александра Николаевича в Щелыкове, это высокий, довольно полный, но стройный человек, с чисто русским лицом, с круглой светло-рыжей бородой и усами. Чаще всего он появлялся в простой белой или красной рубахе-косоворотке, иногда в чесучовом пиджаке. В летнюю пору, в хорошую погоду его встречали в самых отдаленных углах щелыковских окрестностей, чаще - в Высокове, Адищеве, Рыжевке.

Островский особенно часто ходил на погост Бережки, навещая могилу отца.

В семье Островского большим успехом пользовались прогулки на лошадях. Александр Николаевич предпочитал прогулки пешком и лишь в последние годы, в связи с недомоганием, стал чаще пользоваться экипажем. Он неоднократно выезжал из Щелыкова в Семеновское-Лапотное - тогдашний торговый центр округи.

В Семеновском-Лапотном, около церкви, на центральной площади во времена Островского был большой базар. Ярмарочным селом было и Угольское. В селе Угольском во времена Островского была усадьба Сабанеевых: каменный господский дом и Похвалинский храм.

Похвалинский храм в селе Угольском. 1820 год..

Отправляясь на прогулки с членами своей семьи и близкими друзьями, Островский охотно садился за кучера. Его помнят едущим на тройке на пикник в Сергеево или на прогулку в Адищево. У Александра Николаевича была любимая лошадь - красавица Потешка, ходившая коренником.

Галичский тракт..

При всем том Островский, когда ему позволяло здоровье, занимался охотой. Каждый год по его приезде в усадьбу из деревни Кудряево приходил «Петр-охотник» и докладывал о перспективах охоты. Островский в ранние годы охотился так интенсивно, что изводил весь запас пороху. Приглашая в Щелыково своих друзей, Островский манил их и удовольствием охоты. В последние годы своей жизни драматург уже не охотился, но материальную часть охоты старался содержать в исправности, помня о детях и гостях.

И.М. Прянишников “На тяге”. 1881 год..

При этом Александр Николаевич был страстным, поистине неистовым рыболовом. Его пером водил и рыболов, и художник, когда он с восхищением писал о водном щелыковском раздолье.

Постигнув премудрости рыболовной охоты, Александр Николаевич не приходил домой без рыбы. «У него, - свидетельствует С. В. Максимов, - как у опытного и прославленного рыболова, что ни занос уды, то и клев рыбы - обычно щурят - в омуте речки перед мельничной запрудой, и в таком количестве, при всякой ловле, что довольно было на целый ужин».

В.Г. Перов “Рыболов”. 1871 год..

В семье Островских большое место занимала музыка. Известно, что в молодости Александр Николаевич отлично пел и играл на фортепьяно, читал ноты, как книги. Сохранив недурной голос и в более позднее время, он охотно пел русские песни, сам себе аккомпанируя на гитаре.

Обе дочери драматурга, Мария и Любовь, были очень музыкальны, играли на рояле. Люба с детства, чуть ли не с восьми лет, проявляла необыкновенные музыкальные способности, и ей предсказывали блестящую музыкальную будущность. Вечерами, сидя в уютной гостиной в мягком кресле или на диване, драматург наслаждался игрой своих дочерей, в особенности Любы.

Музыкальные семейные вечера весьма оживлялись пением Марии Васильевны под собственный аккомпанемент. Мария Васильевна любила петь и пела очень охотно. Первое место в ее репертуаре занимали цыганские романсы…

Приглашая гостей в Щелыково, Александр Николаевич обещал им и «пирование». Так, 20 июня 1873 года, соблазняя Н. А. Дубровского на поездку в Щелыково, добавлял: «Погуляли бы мы и попировали на славу».

«Пирования» обычно связывались с днями рождений членов семьи хозяев Щелыкова.

В дни именин хозяина усадьбы и членов его семьи парк украшался цветными фонарями. Около дома ставили световые плошки и зажигали ракеты. Усадьба, освещенная щедрым светом ярких огней, в лесном мраке казалась сказочной.

Эти праздники были памятными не только для присутствующих на них представителей уездной общественности, но и для многих крестьян. Дело в том, что к этим дням приноравливались театральные постановки, на которые сходились жители близлежащих деревень.

Спектакли ставились в сенном сарае на лугу, за прудом, или в риге. По воспоминаниям И. И. Соболева, в театральных представлениях, устраиваемых в Щелыкове, выступали гости, Мария Васильевна, а на ролях попроще - парни, девушки из деревни и прислуга. «Все пьесы, какие написал Александр Николаевич - сообщает Соболев, - ставились впервые в Щелыкове, для этого был построен специальный сарай. Сам Александр Николаевич сидел в публике, смотрел, отмечал кое-что в книжке».

Из Щелыкова Островские возвращались в Москву в конце сентября или в первых числах октября, смотря по погоде и запросам из Москвы.
Грибы, варенье и другую снедь благодатного Щелыкова везли не только себе. По приезде Островского в Москву ближайшие друзья и приятели шли к нему за своей долей варенья и грибов. Поездку из Щелыкова в Москву с детьми, с грузом деревенских запасов (ягод, грибов, варенья и т. д.) по осенней дороге Александр Николаевич называл «многотрудным плаванием» со «всей своей ордой».

И наконец, остается для посещения очень грустное место – церковный погост. Прогуляйтесь пешком, как ходил когда-то сам Островский на могилу отца. Когда сил стало мало – он ездил туда в экипаже. Но вообще под влиянием живительных сил природы Александр Николаевич веселел, расцветал, и тон его писем, усталый и мрачный перед отъездом в Щелыково, снова приобретал привычную для него живость и бодрость.

Выражая полное удовлетворение удовольствиями щелыковской жизни, Александр Николаевич уведомлял С. В. Максимова: «… читаем, гуляем в своем лесу, ездим на Сендегу ловить рыбу, сбираем ягоды, ищем грибы… Отправляемся в луг с самоваром - чай пьем… все по предписанию врачей и на законном основании».

Всю свою последнюю зиму Островский повторял: «Лишь бы мне дожить до весны, чтобы поехать в Щелыково».

Александр Николаевич Островский..

Не изменяя заведенного порядка, он принялся и в этот день, 2 июня за работу. Время от времени драматург перекидывался словами с присутствующей в его кабинете дочерью.

А затем, сидя за работой, он вдруг вскрикнул: «Ах, как мне дурно, дайте воды!» . Это было около половины десятого часа. «Я побежала, - рассказывает Мария Александровна,- за водой и только что вышла в гостиную, как услышала, что он упал». Михаил Александрович добавляет: «и ударился щекой и виском» о пол.

На зов испуганной дочери сбежались находившиеся в доме сыновья писателя, Михаил и Александр, сестра Надежда Николаевна, а также гостивший у них студент С. И. Шанин, прислуга.

Они немедленно подняли драматурга и посадили в кресло. По словам Михаила Александровича, «он прохрипел раза три, всхлипывал несколько секунд и затих». Это было в одиннадцатом часу утра.

Похоронили его не в Москве, как ожидала публика, а в Бережках, у Никольской церкви. Двухэтажная каменная Никольская церковь была построена на месте деревянной. Авторство проекта обычно приписывается видному костромскому зодчему С. А. Воротилову. Храм строился в течение 10 лет и был освящен в 1792 году при прежних хозяевах усадьбы.

Внешний вид церкви очень гармоничен: она удачно «вписана» в окружающую природу и имеет стройные и строгие формы. Как во внешнем виде, так и во внутреннем убранстве храма проявляется эклектика стилей барокко и классицизма. Верхний летний храм отличается пышностью: богатый резной иконостас, яркая роспись стен и потолка в западноевропейских традициях с элементами масонской и морской символики. Зимний храм скромный, в нём отсутствуют настенные росписи, а собранные в храме иконы несут в себе традицию православной иконописи.

Кладбище при церкви окружено кирпичной оградой с восточными и западными воротами. Здесь, с южной стороны храма, в общей невысокой кованой ограде находится семейный некрополь Островских. Рядом с могилой драматурга похоронены его отец - Николай Фёдорович Островский, жена - Мария Васильевна Островская, дочь - Мария Александровна Шателен.

По дороге от места вечного упокоения человека, чьи пьесы каждый советский школьник читал впервые в учебнике по литературе, можно заглянуть в дом Соболева – эта заново отстроенная изба стоит прямо за мостиком, рядом с храмом. Реконструкция, может, и не обрадует любителя старины, но все там сделано с душой. А персонал музея еще и балует гостей мастер-классами, а по праздникам учит туристов играть в незатейливые игры, которые радовали сельскую молодежь на зимних посиделках полтора века назад.

Возвращаться вы будете опять же парком, гуляя по деревянным мосткам и лесенкам, перекинутым через овраги. Дышите глубже тем сосновым воздухом – вернувшись в город, вы ощутите его нехватку. Если есть время, зайдите в здание литературно-театрального музея – там экспозиция содержит милые вещицы, принадлежавшие хозяевам усадьбы и не только.

Заодно увидите, как рисовала дочка драматурга – там хранятся дверные филенки с цветами в ее исполнении. И наверняка впервые увидите, как же на самом деле выглядела та самая бальная книжечка молодой барышни.

Будет желание – вам расскажут про судьбу “Снегурочки”. А в фойе можно рассмотреть гигантские резные буфеты позапрошлого века.

Там же можно купить нехитрые сувениры и памятные вещицы из Щелыково – брошюрки, магнитики и прочий вполне традиционный набор.

Так как на территории усадьбы располагается санаторий, вы можете питать надежду, что можно покушать в его же столовой – бросьте. Возьмите перекус с собой, а также попробуйте попасть в маленькое скромное и очень вкусное кафе, которое располагается за территорией санатория рядом с сельскими магазинчиками. Цены вас удивят – чеки увезете домой, чтобы показать друзьям 🙂

На выезде из усадьбы, уже на мостиком, когда дорога пойдет вверх, остановите машину и прогуляйтесь до Голубого ключика лесной тропкой. Наберитесь терпения – это на некотором удалении от дороги. Ключик поразил нас цветом воды – он реально голубой. А на полянке в мае цвела краснокнижная купальница. Правда, желания набрать воды или даже попробовать ее у нас не возникло. Во-первых, уровень воды довольно низок в срубе, а во-вторых, она была явно застоявшейся и полна лесного сора. Впрочем, как место подкупает – костромской глухой лес, речка и этот родничок на полянке.

Можно было бы еще добавить рассказ о том, что можно посмотреть по дороге в Щелыково. Но мы решили, что это будет совсем другой отчетик 🙂

Кстати, мы заметили, что ловили себя на сравнении музея болдинского и щелыковского. А что? Писательские усадьбы, подарившие гениям – вдохновение, а нам – классику литературы. Однако Болдино кажется гораздо беднее, нежели Щелыково. И тут уже самим стоит строить догадки, отчего же все так. То ли потому, что пушкинская эпоха старше островской, а потому труднее собирать коллекцию мебели и бытовых вещиц. То ли потому, что щелыковский музей, в отличие от болдинского – федеральный, а, значит, более богатый.

Адрес: Россия, Костромская область, Островский район, п/о Щелыково
Первый приезд А.Н. Островского: 1848 год
Основные достопримечательности: дом-музей А.Н. Островского, памятник А.Н. Островского, литературно-театральный музей, Голубой дом (резиденция Снегурочки)
Координаты: 57°36"17.4"N 42°10"12.6"E

Содержание:

Расположенная в Костромской области усадьба Щелыково прославилась как место, где много лет жила семья Александра Николаевича Островского. Писатель любил бескрайние щелыковские просторы, овражистые берега небольшой речки Куекши, могучие леса, местных крестьян и, конечно, свой дом и окружающий его живописный парк. В наши дни память о драматурге и традициях театра Островского хранится в созданном в усадьбе музее-заповеднике.

История усадьбы А. Н. Островского Щелыково

Первоначально земли, на которых теперь стоит усадьба, именовались пустошь Шалыково, и с XVII века ими владели Кутузовы. В 70-е годы XVIII века построенный Кутузовыми дом сгорел при пожаре, и восстанавливать его не стали. Возведение новой усадьбы Ф.М. Кутузов организовал на другом месте.

Памятник А.Н. Островского на территории усадьбы Щелыково

Прошло полвека и усадебные постройки приобрел с торгов отец писателя Островского - Николай Федорович. В те времена на территории располагались старый дом и три небольших флигеля, где жила прислуга. Кроме того, здесь было много вспомогательных построек: каменные кузница и конюшня, амбар и несколько погребов, сараи и баня.

Николай Федорович со второй женой и детьми переехали в костромскую усадьбу в 1848 году. Его старшему сыну - Александру место очень понравилось. Делясь в дневнике впечатлениями от первого посещения усадьбы, он писал, что настоящее Щелыково лучше воображаемого, а здешняя природа на деле оказалась лучше, чем мечталось. Правда, пока отец был жив, Александр приезжал в усадьбу всего два раза, так как отношения их были напряженными.

После смерти Николая Островского, его вторая супруга продала имение Александру и его брату Михаилу, и хозяйничать в доме стала жена писателя Мария Александровна. В материальном плане приобретение не оправдало надежд Островского. Усадьба совершенно не приносила дохода, а, наоборот, требовала от семьи все новых и новых денежных вливаний. Однако, Островские не унывали. В свободное от основной работы время, драматург с удовольствием занимался огородом, выписывал качественные семена, покупал лошадей, сельхозорудия и племенной скот.

Вид на южный фасад здания с крытой террасой

В их большом и уютном доме постоянно бывали гости – сослуживцы Александра Николаевича, известные литераторы, актеры и художники. И семья Островских с удовольствием принимала их, устаивая литературно-музыкальные вечера.

Кроме того, драматург активно работал. Из 47 написанным им пьес, около половины были созданы непосредственно в Щелыково. Островский и умер за работой, находясь в своем писательском кабинете.

После революционных событий 1917 года никто поначалу не заботился сохранением наследия Островских. В зданиях усадьбы разместили местные органы советской власти, а позже – колонию для беспризорников.

За театральное наследия Островского вступились актеры Малого театра из Москвы . Благодаря их ходатайствам, усадьбу отдали под мемориальный музей писателя, и первая экспозиция, располагавшаяся всего в трех комнатах, была открыта для посетителей в 1936 году. Сегодня на усадебной территории создан большой музей-заповедник. Помимо того, здесь построены здания санатория.

Вид от южного фасада здания на лестницу, ведущую к нижней беседке

Прогулка по музейному комплексу

В наши дни костромская усадьба имеет статус музея-заповедника, куда входит целый комплекс мемориальных и природных объектов. Центральная часть усадьбы – это дом писателя. Обстановка, интерьеры, мебель и личные вещи писателя – все сотрудники музея постарались сохранить в точности, как это было при самом Островском. Дом семьи писателя очень уютный, обжитой и обладает неповторимым духом старины. Некрашеные полы застелены домоткаными дорожками, подоконники украшены цветами, а в комнатах стоят белые изразцовые печи. Одними из самых ценных экспонатов считаются прижизненные издания произведений писателя, а также картины художников Константина Маковского и Бориса Кустодиева.

В просторной гостиной находится фортепиано, на котором любила играть супруга писателя, актриса московского Малого театра в Москве – Мария Васильевна. Она рано оставила свою профессию, и занялась ежедневной заботой о семье и обустройством домашнего хозяйства. На письменном столе разложены рукописи драматурга, а также книги и словари, которые он использовал в работе. А в антресольном этаже расположены комнаты детей Островских.

Вид на дом-музей А.Н. Островского

Экскурсионная программа по дому занимает около двух часов. Здесь можно увидеть много старых фотографий, на которых изображен сам Островский, его жена, дети и друзья семьи драматурга. Для гостей фотографирование в этой части музея платное. Кроме того, при желании в доме можно сделать фотографию в дворянской одежде, в интерьерах столовой семьи писателя.

Кроме мемориального, с 1973 года в Щелыково открыт интересный литературно-театральный музей, который знакомит с театральными постановками по пьесам великого русского драматурга. В его залах можно увидеть театральные костюмы, сохранившиеся декорации и макеты, эскизы художников и журналы, в которых публиковались произведения писателя. отдельная часть экспозиции посвящена тому, как была создана знаменитая сказка о Снегурочке.

Третий музей усадебного комплекса – дом-музей Ивана Викторовича Соболева, близкого друга драматурга и великолепного мастера резьбы по дереву. Вся резная мебель в усадебном доме – дело его рук. Этот искусный умелец даже обучал самого Островского азам столярного ремесла. Рубленая изба Соболева – этнографическая часть экспозиции усадьбы, которая рассказывает о традициях крестьянского быта и ремеслах, которые были распространены в этих местах в XIX веке.

Литературно-театральный музей

Изящное двухэтажное здание, построенное в начале прошлого века по заказу дочери писателя - Марии Шателен, называют Голубым домом. Это здание отлично сохранилось до наших дней. В нем расположены музейные кассы, а также работают образовательный центр и библиотека. Зимой здесь открывается резиденция сказочной Снегурочки.

На территории заповедника находится действующий Никольский храм, появившийся в конце XVIII века. Проект стройной церкви был подготовлен известным архитектором из Костромы Степаном Андреевичем Воротиловым. Талантливому зодчему удалось совместить в сельском храме несколько архитектурных традиций – от барокко до классицизма. На верхнем этаже церкви богослужения проходят в летние месяцы, а на нижнем – зимой. Именно в этом храме в 1886 году отпевали писателя. Рядом с церковью, на огороженном кирпичной оградой кладбище похоронены Островский, его супруга и их дочь Мария Александровна.

Щелыково не зря называют природным заповедником. Существующий здесь пейзажный мемориальный парк прекрасен, и гулять по нему – одно удовольствие! Планировкой и поддержанием зеленых насаждений занимались три поколения семьи Островских.

Голубой дом, в зимнее время резиденция Снегурочки

Территория, изрезана многочисленными оврагами и делится на две части – Верхний и Нижний парки, в которых растут сосны, березы, липы и ели. Через парковые овраги проложены живописные мостики, и в самых разных местах разбиты красивые цветочные клумбы. Двухэтажная деревянная беседка была названа детьми писателя «Снегурочкиной», потому что именно в ней он обдумывал свою знаменитую сказку.

Для детей в заповеднике существуют специальные программы. Это встречи со Снегурочкой, традиционные народные игры, чаепития и гадания. Мастера-ремесленники проводят для гостей усадьбы специальные занятия и учат их изготавливать куклы-обереги. А дважды в год музей-заповедник приглашает всех желающих на большие праздники. В середине июня здесь отмечают день памяти Островского, а в сентябре проводят «Щелыковские чтения».

57.60585 , 42.1763

Щелыково (государственный мемориальный и природный музей-заповедник А. Н. Островского «Щелыково») - музей-заповедник в Костромской области.

Усадьба расположена вблизи села Щелыково , в 120 км к востоку от Костромы в Островском районе Костромской области и в 15 км к северу от реки Волги и города Кинешмы Ивановской области .

История усадьбы

В старину Щелыково называлось пустошь Шалыково. С XVII века оно принадлежало роду Кутузовых . В XVIII столетии Щелыково стало известным благодаря предводителю костромского дворянства отставному генералу Ф. М. Кутузову, который построил здесь большой каменный дом, службы, оранжереи, создал большой ландшафтный парк. По его заказу в соседнем селе Бережки выдающийся архитектор С. А. Воротилов построил храм св. Николая.

В 1770-е годы кутузовский дом сгорел, и более на этом месте не восстанавливался. Его остатки можно было видеть в усадебном парке ещё в конце XIX столетия. На месте сгоревшего дома был сооружён большой парковый павильон, простоявший до 1820-х годов. Новый господский дом Ф. М. Кутузов выстроил на берегу речки Куекши , но река неожиданно изменила русло, и дом оказался на острове. Из-за постоянной сырости жить в нём оказалось невозможно.

Ф. М. Кутузов скончался в 1801 году. В 1813 году его обширное наследство было разделено между тремя его дочерьми. Щелыково досталось П. Ф. Кутузовой, а по её смерти в 1825 год усадьба перешла другой сестре - В. Ф. Сипягиной, урождённой Кутузовой. Её сын, А. Е. Сипягин, промотал имение, и в 1847 году Щелыково было куплено с торгов отцом писателя Николаем Фёдоровичем Островским.

Усадьба в то время состояла из главного здания («Старый дом») и трёх флигелей, в которых размещались дворовые люди. Также имелись и все необходимые подсобные помещения: большой каменный конный двор, двухэтажный амбар, кормовой сарай, мякинник, три погреба, баня, каменная кузница и т. д.

Щелыково и А. Н. Островский

С первого разу оно мне не понравилось… Нынче поутру ходили осматривать места для дичи. Места удивительные. Дичи пропасть. Щелыково мне вчера не показалось, вероятно, потому, что я построил себе прежде в воображении своё Щелыково. Сегодня я рассмотрел его, и настоящее Щелыково настолько лучше воображаемого, насколько природа лучше мечты. <…>

Что за реки, что за горы, что за леса!.. Если бы этот уезд был подле Москвы или Петербурга, он бы давно превратился в бесконечный парк, его бы сравнивали с лучшими местами Швейцарии и Италии .

После смерти отца в 1853 году права на усадьбу перешли к его жене Эмилии Андреевне, которая не смогла содержать хозяйство усадьбы на должном уровне. Из доходного, растущего поместья, каким оно было при Николае Фёдоровиче, Щелыково постепенно сокращалось и превращалось в запущенное, крепостные крестьяне были распущены.

В 1867 году Александр Николаевич вместе с братом Михаилом Николаевичем выкупили у мачехи отцовское имение за 7357 рублей 50 копеек в рассрочку на три года и привели его в порядок. С этого времени драматург проводит здесь по 4-5 месяцев. Щелыково стало главным местом вдохновения А. Н. Островского, здесь он работал над пьесами «Гроза», «Лес», «Волки и овцы», «Бесприданница», «Снегурочка» ("Снегурочку" драматург писал в Москве, но обдумывал свой замысел, находясь в Щелыкове).

Весь… важнейший подготовительный процесс задуманной пьесы протекал обыкновенно у Александра Николаевича во время летнего отдыха в его любимом Щелыкове. Там, пока Александр Николаевич часами сидел на берегу реки, с удочкой в руке, пьеса вынашивалась, тщательно обдумывалась и передумывались её мельчайшие подробности…

Из воспоминаний брата писателя П. Н. Островского

Для брата, совладельца усадьбы М. Н. Островского был построен дом, впоследствии получивший название «гостевой», поскольку Михаил Николаевич приезжал в Щелыково нечасто, и в этом доме часто поселяли гостей (не сохранился). Кроме родных братьев М. Н. Островского и С. Н. Островского, частыми гостями были также единокровные братья Андрей и Пётр и сёстры Надежда и Мария. В дни именин хозяина усадьбы и членов его семьи устраивались театральные постановки, а дом и парк украшались иллюминацией. Поначалу, в первые годы своего пребывания в Щелыково, А.Н. Островский с энтузиазмом окунулся в хозяйственную жизнь усадьбы. Он выписывал новые семена, племенных животных, приобретал сельскохозяйственную технику. Всё это делалось в надежде на то, что доходы от хозяйственной деятельности позволят не так сильно зависеть от гонораров за пьесы - денег драматургу не хватало. Но реальность оказалась не столь радужной: мало что смыслящий в сельском хозяйстве А.Н. Островский ежегодно либо оказывался в убытке, либо, при более удачном стечении обстоятельств, обнаруживал, что заработать удалось ровно столько, сколько было вложено собственных средств. И А.Н. Островский вскоре охладел к фермерским занятиям, переложив большую часть хозяйственных забот на свою супругу, а позднее - на управляющего. С местными крестьянами человеколюбивый А.Н. Островский жил в согласии (как представлялось самому драматургу), но в сентябре 1884 г., незадолго до отъезда Островских в Москву, кто-то в семи местах поджёг хозяйское гумно, где к тому времени скопилось 30000 снопов хлеба. Расчёт поджигателей был на то, что при ветре огонь перекинется и на дом Островских. Ветер, к счастью, утих, дом уцелел, но А.Н. Островский был так потрясён вестью о преднамеренности поджога, что это сказалось на его здоровье. В письме к своей знакомой он позднее написал: "Я долгое время весь дрожал, у меня тряслись руки и голова, кроме того, совершенное отсутствие сна и отвращение к пище. Я не мог не только писать, но даже двух мыслей не мог связать в голове. Я и теперь ещё не совсем оправился и более часу или двух в сутки работать не могу". В последующем, до самой смерти, у драматурга дрожали руки и тряслась голова - он так и не смог оправиться от пережитого потрясения. И прожил после случившегося недолго.

В Щелыково, в своём рабочем кабинете, А. Н. Островский скончался 2(14) июня 1886 г. и был похоронен на погосте Никольской церкви в Бережках.

Объекты музея-заповедника

Мемориальный парк в усадьбе А. Н. Островского «Щелыково»

• Дом-музей А. Н. Островского («Старый дом»)
• Мемориальный парк
• Никольская церковь в Бережках и семейный некрополь Островских
• Дом Соболева
• Голубой дом
• Литературно-театральный музей

Центральным объектом музея-заповедника является хорошо сохранившийся усадебный дом постройки конца XVIII - начала XIX вв, в котором расположен мемориальный музей А. Н. Островского. Это деревянное классическое здание серого цвета с белоколонными портиками по двум фасадам и двумя террасами, по северному фасаду имеющее антресольный этаж и два крыльца - парадное и служебное.

Ещё в первый свой приезд в Щелыково Островский отмечал, что дом «удивительно хорош как снаружи оригинальностью архитектуры, так и внутри удобством помещений» .

На первом этаже размещена экспозиция, значительную часть которой составляют личные вещи А. Н. Островского и членов его семьи, предметы подлинной обстановки дома драматурга.

На первом этаже мемориальная экспозиция, значительную часть которой составляют личные вещи драматурга и членов его семьи, предметы подлинной обстановки дома. Анфиладу комнат открывает столовая, служившая местом сбора членов семьи и гостей драматурга. Далее в кабинете, просторной и светлой комнате, находятся письменный стол, на нём книги, словари, рукописи драматурга, фотографии родных, друзей, актёров, писателей… С кабинетом соседствует комната жены драматурга Марии Васильевны. Следующая комната - библиотека А. Н. Островского, содержание которой отражает широкий круг его интересов. В антресольном этаже расположена выставка, посвящённая знаменитой актрисе Малого театра - А. А. Яблочкиной .

Никольская церковь и семейный некрополь Островских в Бережках

Возведение храма св. Николая в Бережках связыватся с обетом, данным первым владельцем Щелыкова Ф. М. Кутузовым во время жестокого шторма в Эгейском море, когда тот командовал батальоном в составе средиземноморской эскадры графа А. Г. Орлова-Чесменского .

Двухэтажная каменная Никольская церковь была построена на месте деревянной. Авторство проекта обычно приписывается видному костромскому зодчему С. А. Воротилову . Храм строился в течение 10 лет и был освящен в 1792 году.

Внешний вид церкви очень гармоничен: она удачно «вписана» в окружающую природу и имеет стройные и строгие формы. Как во внешнем виде, так и во внутреннем убранстве храма проявляется эклектика стилей барокко и классицизма. Верхний летний храм отличается пышностью: богатый резной иконостас, яркая роспись стен и потолка в западноевропейских традициях с элементами масонской и морской символики. Зимний храм скромный, в нём отсутствуют настенные росписи, а собранные в храме иконы несут в себе традицию православной иконописи.

Кладбище при церкви окружено кирпичной оградой с восточными и западными воротами. Здесь, с южной стороны храма, в общей невысокой кованой ограде находится семейный некрополь Островских. Рядом с могилой драматурга похоронены его отец - Николай Фёдорович Островский, жена - Мария Васильевна Островская, дочь - Мария Александровна Шателен .

Храм св. Николая находится в совместном владении музея-заповедника «Щелыково» и Костромской епархии, является памятником федерального значения, охраняется государством. В настоящее время находится на реставрации.

Летом 2010 года широкий резонанс получила история, связанная с затянувшимися реставрационными работами на кладбище, в ходе которых прах А. Н. Островского и его родных несколько месяцев оставался непогребённым .

Санаторий

После смерти писателя имение Щелыково стало местом отдыха актеров московского Малого театра . С 1928 г. «Старый дом» Островского стал официально считаться домом отдыха при театре.

В 1970 г. в Щелыково был основан Дом творчества Всероссийского театрального общества . Интересно, что три жилых корпуса названы в честь героев произведений А. Н. Островского «Снегурочка», «Берендей» и «Мизгирь». В настоящее время действуют санаторий, детский оздоровительный лагерь, местное театральное общество.

Памятные даты и ежегодные мероприятия

• 14 июня - День памяти А. Н. Островского.
• Ежегодные «Щелыковские чтения» в сентябре

Примечания

Литература

• Бочков В. Н. Заповедная сторона: (Вокруг Щелыкова). - Ярославль: Верхне-Волжское книжное издательство, 1988. - 96, с. - 50 000 экз. (обл.)

14 сентября 2016 года музей-заповедник "Щелыково" отметит свое 93-х летие. В честь этого, мне бы очень хотелось рассказать о нашей двухдневной поездке, в эти удивительно красивые места! События, о которых пойдет речь, датированы июнем 2014 года.
Итак, середина как часто у нас бывает, дождливого июня, пасмурное утро и мы вчетвером (без детей), отправляемся в путь.
Путь в Щелыково не близкий. План действий такой: проехать через усадьбу Н.Е. Жуковского "Орехово", что во Владимирской области, переночевать в Кинешме и с утра в Щелыково.

Дорога была не простая, дождь лил, как из ведра. Подъезжая к Орехово, нам навстречу попалась женщина, которая уходила из усадьбы. На парковке мы оказались одни. Все было как то тревожно...Пока мы припарковались и осмотрелись, женщина вернулась обратно. Мы поняли, что она - сотрудник музея. Обратившись к ней с вопросом о посещении усадьбы, получили ответ, что: "сильный ветер повалил дерево на провода, усадьба обесточена". Но мы ее упросили о проведении экскурсии. И она не отказала! Ведь она директор!)
Очень жалко, что мы не фотографировали там. Было сделано пара кадров на телефон, который потом канул.
Но посещения Орехово оставило яркий след в памяти. Как сейчас вижу эти темные комнаты, в которых много цветочных композиций, кресло-качалку (можно посидеть), рояль, на котором можно поиграть. А еще начало экскурсии со слов:"Барыня только, только уехала, но просила вас гостеприимно принять!" Интересное место, добрые люди.
В Кинешме у нас были забронированы номера в плавучей гостинице. Вид на Волгу потрясающий! Красота печально-прекрасная...
Посетив площадь, где под дождем проходил день города и отплясывала местная молодежь, пройдясь по набережной и заглянув в кафе пошли отдыхать. Утром мы делились с друзьями впечатлениями о проведенной ночи. И сошлись во мнении, что больше никогда мы не будем брать номера в трюме! Это просто кошмар, когда всю ночь все вокруг хлюпает, а наверху пляшут и смеются. До свидания, Кинешма!
Здравствуй, Щелыково!

Краткая справка: "Музей-заповедник объединяет дом-музей А.Н. Островского («Старый дом»), мемориальный парк, Никольскую церковь в Бережках и семейный некрополь Островских, а также Литературно-театральный музей. В экспозиции дома-музея собраны личные вещи драматурга и членов его семьи, предметы подлинной обстановки дома, рукописи драматурга и богатая библиотека."
Взяв в кассе билеты на все экспозиции(касса в "Голубом доме")...
Краткая справка: ""Голубой дом" — дом дочери драматурга Марии Александровны Островской-Шателен, построенный в 1903 году по её собственному проекту. После революции в доме долгие годы жили известные деятели русской культуры, так как он являлся одним из жилых корпусов Дома творчества Союза театральных деятелей. В настоящее время в «Голубом доме» располагаются культурно-образовательный центр, составной частью которого является Детский музейный центр, научная и публичная библиотеки, читальный и лекционный залы, литературно-музыкальная гостиная".

..подождав экскурсовода, отправились в путь.
Начало экскурсии было посвящено мемориальному парку. Щелыково расположено на высоком левом берегу реки Куекши, изрезанном многочисленными живописными оврагами. По традиции усадебный дом окружен парком, с вековыми соснами, берёзовыми, еловыми и липовыми аллеями, по которым «читается» история его развития на протяжении более двух веков.

Парк плавно перетекает в лес.

По этой лестнице поднялись в сам дом.

"Дом А.Н. Островского - сердце музея-заповедника. Именно в этом доме жил А.Н. Островский, приезжая в усадьбу на лето. Это деревянный усадебный дом постройки конца XVIII — начала XIX вв. На первом этаже мемориальная экспозиция, значительную часть которой составляют личные вещи А.Н. Островского. Мемориальный музей производит впечатление обжитого уютного дома. Кажется, дом сохранил и пронес через многие годы царившую здесь некогда атмосферу гостеприимства, красоту души и щедрость сердца его хозяина." Не убавить, ни прибавить!

Как гласит информация на сайте музея, музей производит впечатление обжитого уютного дома: обои, воссозданные по подлинным образцам 1847 года, некрашеные полы с домоткаными дорожками, белые изразцовые печи, комнатные цветы… Особый усадебный уют, милые детали интерьера, дух старины - дом никого не оставляет равнодушным, позволяя посетителям лучше понять личность Островского и его творчество. Все верно, подтверждаю!)

Затем, посетив еще одну экспозицию, посвященную пьесе "Снегурочка", отправились в дом Соболева в Николо-Бережках. Посетив при этом храм святителя Николая.

"И.В. Соболев, из бывших крепостных крестьян, стал искусным мастером, самостоятельно обучившись столярному ремеслу. После 1861 года он поселился в Николо-Бережках, поставив избу поодаль от домов церковного причта.
Соболев часто бывал у Островских, изготавливал мебель по их заказам, ремонтировал ее и даже учил Островского столярному делу. В настоящее время (как и на момент нашего посещения) в доме Соболева размещена этнографическая экспозиция «Быт и традиции наших предков», на которой представлены промыслы, ремесла, быт и традиции крестьян XIX века, характерные для наших мест" - информация взята на сайте усадьбы.
Ну друзья мои, мы там и задержались! Женщина - экскурсовод (к сожалению, забыла ее имя), настолько нас увлекла, что разговор перетек из исторической плоскости в плоскость житейскую...

Обсудив извечные вопросы отцов и детей, семейной жизни, русских традиций, с грустью расстались. Мы бы говорили и говорили, но пора было собираться в обратный путь. На памть, кроме традиционных магнитиков, чашек и тарелочек, были приобретены по две копии с картин, кисти Марии Александровны. Они и по сей день украшают наши квартиры, даря приятные воспоминания.
Кстати, на территории музея-заповедника располагается санаторий, можно совместить приятное с полезным!
Обратно дорога прошла веселее, мы не неустанно вспоминали детали нашей поездки, погода наладилась.
Дома мы были в районе полуночи.
В завершении хочется поздравить всех сотрудников музея-заповедника с праздником и пожелать им творческих успехов, развития и личного счастья!!! А еще сказать спасибо, за их труд, дарящий людям незабываемые и яркие эмоции!