История. Знакомство с мамонтом в музее на большой никитской Фасад здания зоологического музея мгу

Разные есть музеи в Москве. Зоологический привлекает большое количество посетителей каждый день. В нем понравится взрослым и детям любого возраста. Его должен посетить каждый и турист, который приехал восхищаться столицей России.

Любителям природы

Зоологический музей в Москве не оставит равнодушными тех посетителей, которые любят природу. Изначально при открытии (1791 г.) этому заведению присвоили название «Кабинет натуральной истории». Тогда оно принадлежало Московскому Императорскому Университету.

Обычные граждане получили возможность посещать музей и ознакомиться с его экспозициями в 1866 году, т.е. спустя 75 лет со дня создания. В 1902 году возведен комплекс зданий (проект архитектора К.М. Быковского), частью которого стал музей. Здания институтов (Ботанический и Зоологический), которые также были построены в этом квартале по истечении многих лет, преобразованы в корпуса факультета психологии Московского госуниверситета.

Внешний вид здания

Нетрудно заметить, что в оформлении монументального здания Зоологического музея присутствуют классические мотивы, в качестве украшений авторы использовали на стенах объемные изображения (барельефы). Привлекал своим внешним видом всех туристов Зоологический музей в Москве. Фото заведения использовались для оформления путеводителей и рекламы достопримечательностей столицы.

После того как в стране установилась советская власть, музей снова поменял свой статус, его присоединили к Московскому государственному университету в качестве одного из подразделений факультета биологии.

Наконец, когда в СССР состоялись радикальные преобразования (перестройка), в конце концов приведшие к его распаду, музей тоже получил статус самостоятельного заведения - научно-исследовательского института.

Экспозиции

Практически все представители фауны отражены в экспозициях музея. В свое время здесь находились скелеты ископаемых животных, но однажды было принято разумное решение о том, что лучше отдать их Палеонтологическому музею. Оставили только останки мамонта. В научно-вспомогательном фонде музея зоологам созданы прекрасные условия для работы с чучелами животных, поддержания этих экспонатов в нормальном состоянии. Благодаря стараниям сотрудников музея чучела почти не отличаются от живых диких животных в природной среде. Среди такого класса достопримечательностей, как музеи в Москве, Зоологический имеет особый статус. Его любят дети и их родители.

В расположении экспонатов прослеживается строгая научно обоснованная система, т.е. все они скомпонованы, распределены в соответствии с классами и отрядами, которые существуют в животном мире. В Нижнем, Верхнем и Костном залах музея содержатся следующие зоологические коллекции:

• Класс беспозвоночных и паукообразных животных, которые, в частности, представлены интересными коллекциями моллюсков и вызывающих противоречивые чувства пауков, всего - 1,5 млн. экземпляров.
• Интерес представляют восхитительные бабочки. Всего - около 4 млн. экземпляров.
• Класс амфибии и рептилии.
• Класс рыбы, коллекция которых насчитывает немного меньше экземпляров, чем аналогичная в Академии наук.
• Класс птицы, по численности коллекция находится на втором месте в стране.
• Класс млекопитающие.

В основном экспонаты - свыше 7 тыс. - сосредоточены на витринах залов. В запасниках музея имеется незначительное количество экземпляров, которые используются исключительно в целях аренды, например, участвуют в качестве персонажей в съемках кинофильмов или демонстрируются на передвижных выставках. Зоологический музей в Москве регулярно пополняет свои коллекции. Поэтому скучно там не бывает.

Познавательные экскурсии

Посетители музея имеют возможность выбора, как им лучше ознакомиться с экспонатами. Одни из них, не торопясь, прохаживаются и рассматривают всё вокруг, другие решают, что лучше всё-таки воспользоваться услугой экскурсовода. В последнем случае намного больше можно получить интересной информации. С некоторых пор посетителям предоставлена возможность запечатлеть увиденное на фото, хотя освещение помещений этому не очень способствует. В Дарвинском музее не менее увлекательны экскурсии, которые проводятся в интерактивной форме, кроме того, можно полюбоваться мумиями животных. Со стремительной силой развиваются музеи в Москве.

Зоологический предлагает много тематических экскурсий, большая часть которых рассчитана на учащихся. Информация не только интересна сама по себе. Она может дополнить учебный материал, в том числе курсы «Птицы леса, тайги», «Животный мир Австралии», «Звери Подмосковья». Ученики младших классов с неподдельным интересом слушают рассказы экскурсоводов на тему «Животные в сказках Киплинга». Большинство детей смотрели мультфильм «Маугли» и читали книгу об этом персонаже.

В музее действует «Биолекторий». Познавательный материал расширит кругозор учащихся школ, которые углубленно изучают биологию. Все школьные заведения стараются способствовать тому, чтобы их подопечные посещали музеи в Москве. Зоологический любят учителя биологии и анатомии.

Ходить в музеи - это не только интересно проведенное время. Лучше один раз увидеть своими глазами чучела животных (жаль только, что нельзя погладить), услышать увлекательные рассказы из уст экскурсовода, чем, например, много раз рассматривать картинки на экранах мониторов или телевизоров.

Адрес Зоологического музея

По статистике, каждый год в музее успевает побывать свыше 200 тыс. посетителей. Находится он по адресу ул. Большая Никитская, д.6 (рядом с Домом-музеем Лермонтова и Домом-музеем Цветаевой). Для этого надо на метро доехать до станции «Библиотека имени Ленина» или «Охотный ряд». После чего повернуть по направлению улицы Моховой и пройти всего лишь квартал, пока не появится улица Большая Никитская.

Обязательно посетите эту выставку, оказавшись в Москве. Адрес (музей "Зоологический") - ул. д.6. Цена билета: 50-250 рублей.

Вторая половина 1750-х гг. Основание Московского университета с Кафедрой натуральной истории (1755 г.); пожертвование в Университет семейством Демидовых своего фамильного собрания предметов натуральной истории - «Кабинета Генкеля» (1757–1759 гг.), учреждение на его основе Минерального (Натурального) кабинета при указанной Кафедре (1759 г.) - предшественника современных Зоологического и Минералогического музеев.

1770 г. Минеральный кабинет приводится в систему, составляется его первая опись.

1791 г. Перемещение Минералогического (Натурального) кабинета из прежнего Аптекарского дома в новое университетское здание на Моховой; с этого года он начинает титуловаться «Кабинет натуральной истории»; с этого года отсчитывается существование Зоологического музея МГУ.

1805–1807 гг. На основе пожертвованного П.Г. Демидовым собрания натуралий в Университете учреждается Демидовская кафедра натуральной истории с передачей Кабинета натуральной истории в ведение её ординарного профессора (заведующего); приведение двух основных разделов университетского собрания - «Императорского музея» и «Демидовского музея» - в порядок, соответствующий принятой в Европе Естественной системе; составляется и публикуется его полный каталог.

1810-е гг. Уничтожение почти всего университетского собрания предметов натуральной истории в Московском пожаре (1812 г.); восстановление этого собрания заново за счёт многочисленных пожертвований (1813 г. и далее); его размещение в восстановленном университетском корпусе на Моховой на правом углу Никитской ул. (1818 г.); новое собрание упорядочивается не по прежнему «ведомственному», а по «естественному» принципу - как Зоологический и Минералогический кабинеты.

Середина–вторая половина 1830-х гг. Согласно новому университетскому Уставу, единые Демидовская кафедра и Музей естественной истории упразднены и разделены по вышеуказанному «естественному» принципу на кафедры зоологии и минералогии с одноимёнными кабинетами при них (1835 г.), их закрепляют за разными профессорами; тем не менее в последующих (до 1860-х гг.) университетских годовых отчётах указывается, что эти кабинеты являются подразделениями Музея естественной истории; перемещение коллекций в новый корпус Университета по левую сторону Никитской ул. (1837 г.).

Конец 1840-х гг. Зоологическое и минералогическое собрания разделяются территориально: это стало важной предпосылкой к превращению Зоологического кабинета в полноценный Зоологический музей.

Первая половина 1860-х гг. По распоряжению попечителя Московского учебного округа почти всё собрание натуралий, составляющее университетский Музей естественной истории, передано в только что созданный Публичный музей (1861 г.); в 1864–1865 гг. коллекции возвращены обратно. Зоологический кабинет целиком интегрирован с Кафедрой зоологии, между ними установлено особое «штатное разделение»: это усилило размежевание двух разделов названного Музея естественной истории (уже фактически прекратившего своё «единое» существование) и стало последним шагом к превращению Зоологического кабинета в самостоятельный Зоологический музей (1870-е гг.).

1900-е гг. Переезд Зоомузея в только что отстроенное здание Зоологического корпуса на правой стороне Никитской ул., которое он делит с Институтом и Музеем сравнительной анатомии (1901–1902 гг.). Экспозиционные залы второго этажа оборудуются специально заказанными металлическими витринами фирмы Кюншерф (1907–1909 гг.). В Нижнем зале полностью перестилают пол (1910 г.). Верхний зал Зоомузея открывается для посетителей (1911 г.).

Первая половина 1930-х гг. В связи с реорганизацией всей научно-образовательной системы страны Зоомузею предписывается в основном просветительная (экспозиционная) функция. Его научная часть (включая распоряжение фондовыми коллекциями) ненадолго передаётся в ведение Научно-исследовательского института зоологии (НИИЗ), руководство которого предлагает раздать музейные коллекции иным вузам, музеям и школам (1930 г.). К Зоомузею присоединяют Музей сравнительной анатомии (1931 г.); Зоомузей (в новом составе) передают из университетского подчинения в прямое подчинение Главнауки Наркомпроса, он получает название «Московский зоологический музей» (1931 г.). Отныне директор Зоомузея назначается независимо от должностного положения на какой-либо из факультетских кафедр; в нём меняется административно-штатная система (1932 г.), налаживается учётно-хранительская и экспозиционная работа (1933–1935 гг.); экспозиция Нижнего зала реорганизуется и он открывается для посещения (1932–1933 гг.).

Первая половина 1940-х гг. В связи с началом Великой Отечественной войны часть коллекций Зоомузея вывозят в Ашхабад, часть консервируют (1941 г.); некоторое время спустя они возвращаются в Москву и размещаются на прежних местах, экспозиционные залы второго этажа открываются для посещения (1942–1943 гг.)

Начало 1950-х гг. Из-за введения новой системы оплаты труда в научно-преподавательской системы из Зоомузея уходят почти все его ведущие сотрудники. При подготовке к переезду большинства факультетов Московского университета в новый комплекс зданий на Ленинских горах многие помещения Зоомузея отводятся под разного рода службы и материалы, экспозиционные залы закрываются для посещения, значительная часть коллекций консервируется (1951–1952 гг.). После переезда и освобождения помещений хранительская и экспозиционная работа приходит в норму (1955–1955 гг.). Переезд Биологического факультета сильно снизил возможность включения музейных коллекций в педагогический процесс; по этой же причине Зоомузей был лишён почти всей научной библиотеки.

Середина 1960-х гг. Для исправления ненормального положения с должностными окладами научных сотрудников Зоомузея их официально «приписывают» к профильным кафедрам Биологического факультета. Ситуация с зарплатами выправляется, сотрудники продолжают работать в стенах Зоомузея, обеспечивая всю систему пополнения, хранения и использования коллекционных фондов, - но «юридически» он лишается научно-хранительского штата.

1970-е и 1980-е гг. Музей вступает в тяжёлый и длительный период капитального ремонта, началом которого послужил провал пола нижнего зала (1971 г.). В ходе ремонта существенно расширены площади, занимаемые Музеем (за счёт присоединения к нему помещений, ранее отданных под жилые квартиры), Нижний зал оборудован новыми металлическими витринами, реконструирована Зоологическая аудитория, многие фондохранилища оборудованы металлическими стеллажами и шкафами. На протяжении второй половины 1980-х гг. коллекции размещаются в прежних и новых помещениях, экспозиционные залы открываются для посещения.

1991 г. Зоомузею присвоен статус научно-исследовательского учреждения, он получает название «Научно-исследовательский Зоологический музей МГУ им. М.В. Ломоносова»; научные сотрудники, работающие в Зоомузее, вновь официально включены в его штат.

Начало–середина 2010-х гг. В Зоомузее существенно активизируется научная и просветительная деятельность. Зоологическая аудитория реорганизуется в Биолекторий (2006 г.), Зоомузей начинает активно участвовать в городских просветительных мероприятиях. Учреждаются новые подразделения: террариум с научно-просветительными функциями (2010 г.), сектор научно-общественных проектов (2010 г.), Беломорский филиал Зоомузея на базе Беломорской биостанции МГУ (2011 г.). В научно-хранительской и просветительной работе начинают активно применяться цифровые технологии: организуются электронные базы данных по научным (в том числе типовым) коллекциям.

Наверное, бывают трусливые летчики или веселые ростовщики. Но у людей иное представление об их характерах. И как правило, оно оправдывается. Не совсем ясно, то ли профессия лепит человека, то ли дело нравится только при определенном душевном складе, а может быть, сказывается и то и другое, но между работой и характером людей, как утверждал поэт, «есть тонкие властительные связи».

Любимый и традиционный жюль-верновский герой, самозабвенно охотящийся за бабочками, добрый и чудаковатый, смелый и наивный, набитый всевозможными знаниями, бескорыстный и увлеченный, дает точное представление о типаже систематика. Чем больше знакомишься с людьми этой профессии, тем чаще кажется, что систематик — это не просто профессия, а и черта личности, и что нельзя работать систематиком, им можно только быть.

Вклад отечественных систематиков в классификационную систему огромен. Отличительной чертой труда наших ученых является коллективный стиль. Трудно выделить кого-то персонально в замечательной армии таксономистов, но легко назвать учреждение, с которым связана мировая слава русской зоологической систематики,— это ЗИН. Научным институтом он стал только в годы Советской власти. До того он был просто Зоологическим музеем, а еще раньше — частью знаменитой петровской Кунсткамеры. Сейчас они, предок и потомок, расположены рядом в самой прелестной части Васильевского острова, у ростральных колонн, откуда так живописно просматриваются невские ансамбли, к красоте которых невозможно привыкнуть.

Сюда, к первому дому Университетской набережной, тянутся с утра два совершенно разных людских потока. Один, многочисленный и звонкоголосый, растекается по музейному этажу. Обходя костяк гигантского кита, школьники застывают перед цветовым великолепием коллекции тропических бабочек или чучелом огромной анаконды. Другой же поток, людей взрослых и целеустремленных, равнодушно минуя музейное великолепие, исчезает в бесконечном коридоре Зоологического института. Это научные сотрудники.

Наука «Систематика» имеет вполне определенный запах. Острый нафталинно-формалиновый дух пропитал навечно стены зоокоридора, плотно заставленные шкафами. В них хранятся коллекции, входящие в пятерку самых богатых в мире, и книги.

Вторая чисто внешняя особенность систематики — обилие старинных книг. Роскошные фолианты, в коже и марокене, с золотым тиснением и мраморным обрезом, делают учрежденческий коридор похожим на кабинет библиофила или музейное собрание раритетов. Дело в том, что книги по систематике не стареют. Бесконечно обновляясь и расширяясь, дисциплина эта хранит как рабочий материал все то полезное, что сделано предшественниками. В отличие от других наук, классические работы здесь не окаменевают, а сами являются сырьем для следующих этапов. Систематическое древо вечно зеленеет!

И может быть, чувство истории, преемственности особенно глубоко осознается в старом здании Петербургской таможни, приспособленном под Зоологический музей, именно потому, что ученые мужи прошлого и сегодня остаются соперниками в науке. С портретов, висящих в вестибюле, они внимательно следят за баталиями современных биологов, словно подзадоривают: «Вы, нынешние, ну-тка!». Среди них и Петр Паллас, хранитель коллекций Кунсткамеры, положившей начало Зоологическому музею.

Сын немца и француженки, свою настоящую родину Паллас обрел в России, куда был приглашен Екатериной II. Сразу после приезда новый член академии отправляется в длительное путешествие. Исследуя берега Волги и Яика, склоны Уральских гор и Алтай, отважный исследователь доходит до китайской границы. Вернувшись обратно через Кавказ, Паллас привез в столицу такое количество материалов, что для обработки их ему не хватило всей жизни. Он впервые описал кабаргу, росомаху, соболя... Новые виды птиц, пресмыкающихся, рыб, моллюсков, червей, зоофитов стали известны ученым Европы благодаря его трудам. Одни только грызуны доставили материала на целый том. Академик выпускает «Русскую флору» в двух толстенных томах и сразу принимается за «Русскую фауну». А ведь зоологические работы составляли не самую весомую часть его исследований. Статьи по географии, климатологии, этнографии выходят одна за другой. Паллас сотрудничает в топографическом отделе, утвержден историографом адмиралтейств-коллегий, занят изучением Крымского полуострова...

Слово о Палласе многоопытный Кювье закончил так: «Он жил всегда как настоящий ученый, занятый единственно изысканием истины, а на все остальное не обращавший большого внимания... Чем больше приобретаешь опытности, тем более убеждаешься, что это единственное средство сохранить и чистоту совести и спокойствие!»

Можно, пожалуй, утверждать, что неподдельный научный интерес и бескорыстие — профессиональные черты систематиков. Что заставляет человека, согнувшись над бинокуляром, изо дня в день изучать генитальные органы наколотых на булавочку бесчисленных жуков? Не предвидится ни шумного успеха, ни славы.

Заваленный работой Паллас так и не успел создать Зоологического музея, и в подвале Кунсткамеры, разрушаемые сыростью и молью, гибли коллекции, собранные экспедициями Лепехина и многих других землепроходцев.

В августе 1828 г. Академия наук назначает директором музея Карла Максимовича Бэра. В «Автобиографии» он так описывает свои впечатления об этом учреждении:

«Зоологический музей, расположенный в двух больших залах в здании старой Кунсткамеры, как ее называли, все еще производил впечатление прежнего кабинета редкостей. Огромные змеи и другие твари, прикрепленные к стенам и потолку, как будто бы ползли по ним, поражая посетителей... Моя первая мысль при осмотре Кунсткамеры была такова: убрать отсюда зоологические коллекции, так как здесь слишком глубоко укоренился тип старинного учреждения. Я еще более укрепился в этой мысли, увидев, что систематические названия млекопитающих, которые были прикреплены на подвижных подставках, были частью перепутаны. Расставив их как следует, я через два дня нашел их опять на прежних местах. Это было дело рук так называемого «смотрителя» музея, бывшего слуги Палласа, который имел некоторое представление о набивке чучел, но о зоологической систематике не имел понятия».

Прошло два года. Академик Бэр, так и не создав музея, покинул Петербург, а в кладовых гнили теперь и его собственные коллекции, собранные на севере России.

Официально Зоологический музей был открыт 4 июля 1832 г. Его основателем и первым директором был Федор Федорович Брандт. Почти год он занимался устройством музея, отдавая ему все силы и знания. Когда вновь назначенный директор впервые пришел в Кунсткамеру, налицо был явный прогресс музейного дела: вместо одного смотрителя в штате числились четверо служащих...

Экспонаты Кунсткамеры дали много полезного. Правда, были редкости, например ископаемый носорог, описанный Палласом, и мамонт, описанный самим Брандтом, но зато отсутствовали совершенно не экзотические, но необходимые виды.

В 1875 г., когда Н. М. Пржевальский обрабатывал орнитологический материал, полученный во время своего первого путешествия в Центральную Азию, ему для сравнения потребовался обычный воробей. Оказалось, что в коллекции Зоологического музея нет ни одного экземпляра воробья. Пришлось специально приготовить несколько воробьев, добытых в окрестностях Петербурга.

Для молодого музея трудно было подыскать лучшего директора, нежели Брандт. Он был ученым бескрайней эрудиции. Свою научную деятельность Федор Федорович начинал как медик, причем вполне успешно: он стал доктором медицинских и хирургических наук. Но потом его внимание привлекли поочередно ботаника, анатомия, зоология. Причем он не менял профессии, а расширял круг своей деятельности. Свои директорские хлопоты он совмещал с чтением лекций по зоологии в Главном педагогическом институте, курсом по анатомии при Медико-хирургической академии, инспекторской работой в Мариинском институте и президентскими обязанностями в Русском энтомологическом обществе.

Круг его интересов очертить довольно затруднительно, так как Брандт являлся членом свыше 70 научных учреждений, как русских, так и иностранных. За три года до смерти, когда отмечался 50-летний докторский юбилей, ему преподнесли печатный список его научных трудов. Он занял 52 страницы. Там было описание коллекций, собранных Ф. П. Литке, работы, о бобрах, монография об осетровых рыбах, труды по ботанике, палеонтологии, сравнительной анатомии, филологии и, конечно же, систематике.

Почти полвека, до самой смерти возглавлял Бранд Зоологический музей, пополняя и систематизируя его коллекции.

В лучах этой славы незаслуженно померкло скромное имя препаратора Зоологического музея Ильи Гавриловича Вознесенского. Отправленный Брандтом для сбора коллекций в Русской Америке, он в течение почти десяти лет исходил всю Аляску. Курильские острова, Камчатку. Вознесенский не был первопроходцем, но собранный им материал, как стало ясно позднее, явился подлинным открытием тех мест, куда приходил дотошный и трудолюбивый исследователь. Академик Брандт утверждал, что «нет зоологического труда о Восточной Сибири и наших бывших северо-американских колониях, в которых с благодарностью не упоминалось бы имя Вознесенского».

Собранные им коллекции становятся ценнее год от года. Сегодня на него ссылаются не только зоологи, но и историки, этнографы, ботаники, антропологи, геологи, демографы. Присланные в Академию сто пятьдесят ящиков этнографических материалов, около четырех тысяч животных, препарированных Вознесенским, новые четыреста видов, обнаруженные им,— это богатство, которое «превосходит всякое вероятие», как писал академик А. А. Штраух, сменивший Брандта на посту.

Летом лаборатории ЗИНа полупустынны: биологи отправляются в поле. Среди них и систематики, собирающие материалы по своей группе. Даже сегодня поле означает порой нелегкое путешествие, а в прошлом это было довольно опасное предприятие, и систематик часто шел с сачком в одной руке и с винтовкой в другой. Собирая коллекцию для музея, П. П. Семенов-Тян-Шанский проник удачливо в сердце Азии, но вот его предшественник Шлагинтвейн был казнен в Кашгаре, а Северцов попал в плен к юокандцам. Труд систематика нередко оказывался сродни работе геолога, топографа, охотника.

Когда в бесконечном коридоре ЗИНа раздавался резкий скрипучий голос Григория Ефимовича Грум-Гржимайло, известного специалиста по бабочкам, зоологи отрывались от своих бинокуляров и определителей и шли послушать рассказы о Бухаре, Памире или Западном Китае, по которым он бродил с 1885 по 1890 г. Знаменитый путешественник носил шутливое прозвище Нога европейца, так как он добирался в такую глухомань, куда до него не попадал ни один исследователь.

Не меньший переполох вызывало и появление тихого и скромного Григория Николаевича Потанина, всегда приходившего со своей маленькой и худенькой женой Александрой Викторовной, верной спутницей в его тяжелых походах. Она скончалась на руках мужа во время его четвертой экспедиции в Китай в 1892 г.

Многолетним сотрудником Зоологического музея был и Иван Дементьсвич Черский. Сосланный за участие в польском восстании в Сибирь, он полюбил этот суровый край и посвятил ему всю свою жизнь. Высокий, стройный, носивший неизменный старый пиджак и стоптанные залатанные сапоги, этот человек вызывал невольное уважение у всех и своим мужеством, и огромными знаниями в геологии, палеонтологии и географии, добытыми самостоятельно.

Быть может, существует Муза Систематики, близкая своим более знаменитым подругам. Иначе как объяснить, что среди людей, посвятивших себя этому делу, так много художественно одаренных личностей? Первым напечатанным в России произведением Карла Бэра была кантата в честь окончания Отечественной войны 1812 года. Н. Полежаев переводил Гейне, великолепно играл на рояле и писал популярные в свое время романсы. Профессор зоологии, член-корреспондент АН СССР Н. Холодковский, наверное, более известен как переводчик Мильтона, Байрона, Гёте. Его перевод «Фауста» остается непревзойденным. Сын знаменитого путешественника, многолетний сотрудник ЗИНа, описавший 800 видов и 100 родов, А. П. Семенов-Тян-Шанский писал стихи, перевел Горация, выпустил несколько статей о Пушкине. Он использовал свои специальные знания для анализа поэтических текстов, ведь многие мастера допускают ботанические ошибки. Например, у Лермонтова одновременно «волнуется желтеющая нива» и цветет ландыш. Старший брат ведущего энтомолога ЗИНа, сам крупный энтомолог, Алексей. Николаевич Кириченко был страстным фотографом, увлекался археологией и архитектурой. Он сделал обмеры и фотографии руин термезских памятников XI века до н. э. Число подобных примеров легко можно приумножить. Один из директоров ЗИНа академик Е. Н. Павловский даже написал на эту тему специальную книгу «Поэзия, наука и ученые».

Каждую неделю на длинный стол ЗИН"овской библиотеки вываливается цветная россыпь биологических журналов, и научные сотрудники роются в них, отыскивая свежие публикации «соперников».

Профессия систематика принадлежит к числу тех, с которыми трудно расстаться. Поэтому в ЗИНе всегда было много патриархов. Среди них следует назвать человека, отдавшего всю жизнь институту и скончавшегося в его стенах, ихтиолога Петра Юльевича Шмидта. Его именовали «средним» в отличие от «большого» — академика-палеонтолога Ф. Б. Шмидта, очень крупного и басовитого, и «малого» — библиотекаря Зоологического музея.

К ветеранам института относится и предшественник Шмидта по ихтиологическому отделу С. М. Герценштейн. Его эрудиция была неистощима. Предельно скромный, необыкновенно добрый, всегда готовый помочь каждому, кто обращался к нему с вопросом, он был общим любимцем. А вот внешность его была неказистая: сутулый, с огромным крючковатым носом. Профессор Никольский вспоминает, что однажды, когда Герценштейн в азарте переворачивал камни на берегу Белого моря в поисках прибрежных животных, проезжавшие рыбаки приняли его за черта и закричали: «Провались ты, нечистая сила!»

Но пожалуй, дольше всех поработал для ЗИНа Александр Александрович Штакельберг, более шестидесяти лет собиравший и систематизировавший мух, глава малярийной комиссии. Долгие годы он был редактором томов «Фауны СССР» и «Определителей», выпускаемых институтом. На его глазах изменился не только Зоологический музей, но и вся биологическая наука. В начале века все научные сотрудники музея собирались в перерыв «попить чайку». Было их около десятка. Да и всех зоологов в стране, как утверждает статистика, насчитывалось 406.

Сейчас /1990/ их больше только в одном ЗИНе. А всего зоологов в Союзе около пяти тысяч. И вот что любопытно. Несмотря на такой бурный рост, зоологи в общем числе научных работников биологического направления составляют долю, в десять раз меньшую, чем до революции. Значит, другие биологические дисциплины развиваются еще стремительней.

С 1907 по 1971 г. проработал в ЗИНе Александр Николаевич Кириченко. Ничто не мешало ему каждый день выполнять норму: определять 80-200 насекомых. В осажденном Ленинграде он оставался во главе ЗИНа. Кириченко описал 34 новых рода и 223 вида, один род и около 30 видов были названы в его честь. Его перу принадлежит около ста тридцати научных работ, среди которых фундаментальные — два тома «Фауна России» и настольная книга всех гемиптерологов «Определитель полужесткокрылых», продолжающий дело Ошанина. Благодаря стараниям Александра Николаевича фондовая коллекция клопов в ЗИНе является лучшей в мире. Чего только не делал Кириченко для ее пополнения! Он выменивал насекомых на марки, упрашивал дипкурьеров собирать их в экзотических странах, списывался с русскими людьми, волею судьбы заброшенными в разные уголки мира. Ф. Г. Добржанский собирал для Кириченко клопов в Северной Америке, А. Оглоблин — в Аргентине, Г. Олсуфьев — на Мадагаскаре. О его памяти в ЗИНе до сих пор ходят легенды...

Чеховская Т.П., Щербаков Р.Л. 1990 Ошеломляющее разнообразие жизни, 64-77

Указом Президента РСФСР от 18.12.1991 N 294 музей объявлен особо ценным объектом культурного достояния страны

Телевизионная программа (Россия, 2007).
Режиссер Евгений Хмелев.
Художественный руководитель Лев Николаев.

Олеся Семенова
«Прекрасен фасад Политехнического музея…»
(в сокращении, полностью - по заголовку-ссылке)
"Наше Наследие" № 99 2011

Музейное здание — не просто «внешний футляр учреждения», это его лицо, которое отражает индивидуальные особенности, отличает от многих других подобных учреждений; с него начинается контакт посетителя с музеем, оно само по себе является важнейшим экспонатом, особенно в таком музее, как Политехнический.

Центральный фасад Политехнического музея с южным и северным крыльями. Чертеж И.А.Монигетти.
Архив Политехнического музея

Здание Политехнического принадлежит к числу заметных построек в самом центре Москвы, является памятником архитектуры, упоминается во многих архитектурных словарях, справочниках, монографиях, в том числе в связи с именами зодчих, которые принимали участие в его проектировании или строительстве.

Еще до открытия Политехнической выставки Комитет ИОЛЕАиЭ (Императорское общество любителей естествознания, антропологии и этнографии) рассматривал некоторые варианты размещения будущего музея: на месте дома бывшего Горного управления на Воздвиженке, на университетском дворе напротив Манежа, на Театральной площади.

Решение вопроса ускорилось, когда он был передан на обсуждение в Московскую Думу. По мнению думской комиссии, «местность, предназначаемая для такого учреждения, как музей, должна соответствовать двум условиям: во-первых, она не должна быть удалена от центра города для удобства посещения его публикой, и во-вторых, она должна быть достаточно обширна для возможности расширения музея в будущем…». В качестве такой местности предлагалась Лубянская площадь, «имеющая значительное протяжение и близкая к центральным частям города».

8 февраля 1872 года было принято решение о безвозмездной уступке на Лубянской площади территории, необходимой для постройки здания. Также решено было ассигновать из государственного казначейства от 400 до 500 тыс. рублей для будущего музея.

Первоначально привлекательной казалась мысль о монументальном, многоэтажном здании, которое могло бы постоянно расти и увеличиваться, а по архитектуре и стилю служило бы украшением столицы, памятником веку. Затем, основываясь на предложении президента ИОЛЕАиЭ профессора А.П.Богданова, решено было разделить музейный фонд на две части, причем для естественно-исторической его части устроить павильоны в первом Александровском саду. Комитету по устройству музею удалось получить территорию в Александровских садах в свое распоряжение, были составлены проекты зданий для зоологического, сельскохозяйственного и других «естественных» отделов музея, но нехватка средств не позволила осуществить эти планы. В 1897 году музей возвратил территорию в Александровском саду Дворцовому ведомству.

10 июня 1874 года Московская городская дума передала Комитету 2504 квадратных сажени земли вдоль каменной стены Китай-города, между Лубянской площадью и Ильинскими воротами. Таким образом решился вопрос относительно места для будущего здания музея.

Из-за проблем, прежде всего, с финансированием, строительство проходило в три очереди. Объемно-пространственная структура здания формировалась более тридцати лет.

Центральный корпус музея. Фотография конца XIX века.
Архив Политехнического музея

В 1877 году был выстроен центральный корпус, через десять лет приступили к строительству южного крыла, а спустя тридцать три года после начала стройки — завершены работы по возведению правого крыла.

Южный фасад музея. Вид с Ильинской площади. Литография начала ХХ века.
Архив Политехнического музея

В результате, при сохранившемся общекомпозиционном решении здания, принятом в первоначальном проекте И.А.Монигетти, в процессе стройки возникали стилистические изменения в исполнении его составных частей. Правая часть здания, выстроенная в тех же, казалось бы, традициях «русского стиля», приобретает новые черты — композиционные элементы фасада «растянуты», сокращены декоративные элементы, смещен уровень этажей. Левая часть — яркий образец стиля модерн в его национальном исполнении. Асимметричное построение композиции боковых фасадов подчеркивает доминирующее значение центрального корпуса, а трехчастный северный фасад с выступающим аттиком выявляет главенствующее по отношению к окружающей застройке положение Политехнического и достойно замыкает Лубянскую площадь с юга.

9 сентября (22 сентября по новому стилю) 1904 года в газете промелькнуло короткое сообщение о том, что «…состоялась закладка левого крыла здания Политехнического музея, воздвигаемого инженером Г.И.Макаевым…» с Большой аудиторией. Кроме помещений Большой на третьем этаже располагались еще две изолированные аудитории на 200 человек, так называемые, «Малые аудитории», а также химическая и физическая лаборатории. На последнем этаже помещалась метеорологическая станция. В стеклянном фонаре на крыше была помещена физиологическая теплица. Все это — «для устройства лекций образовательного порядка». Строительство растянулось до 1908 года. По мнению Г.Е.Медведевой, другие здания, в которых бы сохранилась «подлинная лаборатория с обстановочным комплексом в полном сборе <имеется в виду лаборатория при химической аудитории XIX века, где готовились демонстрационные реактивы и приборы>, — нам не известны»

Двухсветная аудитория, оборудованная системой вентиляции, перекрытая плоским потолком без единой промежуточной опоры, со световым фонарем в центре сооружалась по проекту и под наблюдением инженера А.А.Семенова, и сразу же творение удостоилось похвал. Хотя основной инженерно-архитектурный план, задуманный автором проекта, остался до наших дней прежним, начиная с 1948 года интерьеры Большой аудитории постоянно менялись. Прежде здесь вместо нынешних кресел стояли березовые скамейки, на сцене, позади трибуны лектора, находилась стеклянная камера (вытяжной шкаф) для химических опытов, а над ней таблица с изображением Периодической системы элементов Менделеева. В центре потолка имелось застекленное пространство размером 8Ч4 метра, через которое падал дневной свет. Общая площадь Аудитории равнялась 122,8 квадратным саженям, в ней было 842 нумерованных и 60 ненумерованных места. Стоимость полного оборудования составила 50000 рублей. Первая лекция была проведена 11 октября 1907 г. Обществом Народных университетов.

Слушатели сразу оценили безукоризненную акустику, расчеты которой провел А.А.Семенов. Профессор Д.Н.Анучин отмечал в отчете за 1910 год, что «новая Большая аудитория Политехнического музея является лучшей аудиторией в Москве». Комитет Политехнического музея постановил в честь авторов проекта поместить в аудитории мемориальную доску с надписью: «Аудитория сооружена в 1907-1908 годах по проекту и под наблюдением инженера Анатолия Александровича Семенова, при ближайшем сотрудничестве архитектора И.П.Машкова, 3.И.Иванова и инженера путей сообщения Н.А.Алексеева». За свои труды по устройству Большой аудитории Политехнического музея он был награжден чином Действительного Статского Советника. Возглавлял Семенов и специально созданную Комиссию Политехнического музея, следившую за строительством левого крыла.

Увы, ни эта мемориальная доска, ни память о Действительном статском советнике Семенове не сохранились. А между тем вклад этого военного инженера в создание Политехнического музея и в целом, как увидим в дальнейшем, музейного дела в Москве — огромен.

Имена архитекторов принято указывать в путеводителях и специальной литературе, а об инженерах, создававших наравне с ними памятники архитектуры, вспоминают не всегда. Алексей Семенов (1841-1917) родился в Вятской губернии, сначала учился в Константиновском военном училище, затем окончил по первому разряду курс в Николаевской инженерной академии, а позже работал в инженерном управлении Московского военного округа. В течение первых семи лет удостоился трех наград: ордена святого Станислава 3-й и 2-й степеней и ордена святой Анны 3-й степени. Летом 1871 года вышел в отставку и принял участие в организации Севастопольского отдела Политехнической выставки. Воспоминания о Крымской войне 1853-1856 годов тогда были свежи, и возникла идея «представить по возможности полную картину славной обороны Севастополя, как в боевом, так и в военно-санитарном отношении, и тем самым распространить в народе верное понимание той памятной эпохи». Павильон Севастопольского отдела не уступал Морскому и располагался в Кремле на площади перед Николаевским дворцом. Еще в декабре 1871 года главный устроитель отдела Н.И.Чепелевский выдвинул идею создать для собранных к Севастопольскому отделу материалов постоянное хранилище — Русский национальный музей: «Этот храм, воздвигнутый во славу вековой жизни русского народа, — писал он в докладе, представленном цесаревичу, — должен собрать воедино со всех концов земли русской заветные святыни народа, памятники и документы всего русского государства, изобразить в образах и картинах имена великих подвижников и деятелей и замечательнейшие события». И уже 9 февраля 1872 года император повелел строить таковой в Москве, ставший Историческим музеем. Архитектор В.О.Шервуд, по проекту которого возводилось здание, взял А.А.Семенова в соавторы «по технической части». Шервуд полагал, что «приходит момент ясного народного сознания, и от этого момента зависит вся наша будущность. Народу нужен ясно воплощенный образ его собственного чувства, нужен идеал, к которому стремиться». Этой исторической потребности должно было отвечать и здание Исторического музея. «Необходимо строить в России по-русски!»

А.А.Семенов активно участвовал в этой стройке. Более поздние его работы: храм во имя святителя Тихона Задонского в Сокольничьей роще (1875, воссоздание; первоначальный несохранившийся проект П.П.Зыкова); Петровско-Александровский пансион-приют дворянства (с 1945 года — НИИ нейрохирургии им. Н.Н.Бурденко); жилой дом (там же) для врачей и воспитателей с лазаретом; главный корпус (там же) с храмом во имя святителя Николая Чудотворца (все эти постройки начала 1900-х годов) и многие другие.

Кроме блока помещений, относящихся к Большой аудитории (вход, вестибюль, лестницы, «раздевальни»), вся остальная площадь крыла была занята торговыми помещениями. По поперечной оси, соединяющей Большой Лубянский и Китайский проезды был устроен двухсветный пассаж, то есть, на него выходили витрины и окна первого и антресольного этажей. Из пассажа был свободный выход на оба проезда. Впрочем, по условиям застройки во всем комплексе здания подвальный, первый и антресольный этажи сдавались в аренду под торговые помещения.

Северный фасад Политехнического музея

Уличные фасады Политехнического музея сохранили свой первоначальный декор и дошли до нашего времени лишь с незначительными изменениями, обусловленными ликвидацией торговых помещений.

Деталь центрального фасада

Фонари советского времени, вписавшиеся в облик северного фасада

Начальные исследования цветового решения фасадов показали, что они не были монохромными как сегодня, а поверхности стен представляли сочетание белого и охристого цветов. Специалисты считают, что вероятна и более сложная окраска, характерная как для эпохи модерна, так и для эпохи эклектики. На фасаде северного крыла в трех архивольтах видна пострадавшая от времени, но укрепленная и законсервированная монументальная живопись. Исследователи приписывают ее эскизную разработку архитектору князю Г.И.Макаеву, одновременно с проектированием основавшему фонд, на средства которого и было построено крыло.

Фресковый триптих в архивольтах северного фасада

Триптих выполнен в технике фрески, которая, вообще говоря, для эпохи модерна характерна, однако в Москве не привилась: здесь чаще в фасадах использовали майолику. Так что фреска на фасаде северного крыла Политехнического — редчайший памятник.

Акварельные эскизы этих фресок без подписи автора хранятся в отделе письменных источников Политехнического музея. Они символизируют поэтику человеческого труда в образах крестьянина, вспахивающего поле, и двух рабочих в кузнице, а также знание, которое олицетворяется книгой в руках ребенка в семейной группе на фоне лучей восходящего солнца. С определенной вероятностью можно утверждать, что в создании фресок принял участие художник Илья Павлович Машков, брат архитектора Ивана Павловича Машкова, участвовавшего в проектировании Большой аудитории.

Во внутреннем убранстве музея важное место занимает парадная лестница. Первоначально она «предполагалась из четырех маршей, ведущих только в 1 эт<аж>, а из 2 эт<ажа> в верхний две особые лестницы, но по непредвиденным обстоятельствам эта лестница была заменена более шикарной, но для ходьбы не совсем удобной». Сегодня сохранился лишь эскиз светильников парадной лестницы с автографом Шохина и разрез лестницы, подписанный им же, но ни одного подписанного чертежа найти не удалось. Парадная лестница украшена декоративными элементами, символизирующими древнерусские формы.

Гипсовые балясины парадной лестницы

Архитектурно-декоративное оформление центрального корпуса сохранилось в вестибюлях, в экспозиционных залах стены и потолки оформлены профилированными тягами, геометрическим лепным орнаментом, лепными плафонами.

Интерьеры залов музея

Присутствуют система разнообразных сводов; полуциркульные вверху двух - и четырехстворчатые двери с оригинальным орнаментом в филенках и латунными ручками-скобами; лестницы с чугунными литыми балясинами сложной формы; фигурные лестничные ограждения; чугунные ступени и перила винтовых лестниц; напольное покрытие (кафельная плитка, паркет, металлические плиты, метлахская плитка); кафельные печи; мебель; зеркала. Интерьеры Политехнического музея пострадали больше всего в зонах, не использовавшихся под музейные цели. «При расчистках стен под 20-25 слоями краски обнаружена первоначальная отделка — гипсовая штукатурка, имеющая специфическую пропитку, внешне делающая ее похожей на искусственный мрамор. Поверх нее накладывались очень тонко градированные колера. Подобную систему покраски еще предстоит изучить. Что касается самих лестниц, то первые расчистки поручней показали здесь наличие искусственного мрамора».

Не только уникальные коллекции, которые видят посетители, но и практически все элементы, образующие внутренние пространства музея — стены, полы, лестницы, плафоны, светильники, — являются подлинными экспонатами. И даже если в результате грядущей реконструкции музея их по причинам естественной ветхости не удастся сохранить на своих местах, образцы их могут войти в фонд ныне, увы, не существующего, однако бывшего в начале ХХ века Архитектурного отдела музея.

Архитектурный отдел музея. Фотография конца XX века.
Архив Политехнического музея

Помимо хорошо известных, в Политехническом музее множество внутренних лестниц, недоступных посетителям, причем все они не похожи друг на друга. Например, у лестницы в подвальной части даже самые простые марши монументальны: крашеное литье, доломитовые ступени, колонки с кубическими капителями — это стилистические русско-византийские элементы, проходящие через многие помещения музея.

Перила и балясины крашеного чугунного литья музейной лестницы

Уникальные гипсовые торшеры парадной лестницы

До самого последнего времени торшеры парадной лестницы были окрашены привычной для современных посетителей белой краской. Сегодня они предстают в соответствующем стилю ярком облачении, как, считают реставраторы, они и были замыслены. Исследования показали, что сделаны торшеры из гипса, что является беспрецедентным для предметов декоративно-прикладного искусства конца XIX века.

В интерьерах сохранились подлинные стеклянные плафоны; керамические полы и паркетные, из колотого дуба. Есть и редкие элементы советского периода, достаточно удачно вписанные в исторические интерьеры.

На здание Политехнического музея долгое время не обращали должного внимания. Лишь в конце 1990-х годов оно было внесено в список вновь выявленных объектов культурного наследия. «Политехнический — современник Исторического музея. Но если здание последнего общепризнанно уникальным памятником архитектуры федерального значения, то, что касается Политехнического, федеральный статус памятника имеет только его Большая аудитория».

Большая аудитория Политехнического музея

Политехнический музей — одно из первых в России зданий общественного назначения, внутренняя и наружная отделка которого была выполнена в русском стиле. Он открыл целую серию построек подобного рода в центре Москвы. «Спутник зодчего по Москве» за 1895 год сообщал: «Можно надеяться, что возрождение русского зодчества, начатое Москвою, будет продолжаться и постепенно прогрессировать; первыми из общественных зданий, построенных в русском стиле, являются Политехнический и Исторический музеи, позднее театры Корша и Парадиз, Городская дума, Верхние и Средние городские торговые ряды».

Хочется привести совершенно справедливые слова И.П.Машкова, относящиеся к архитектуре первопрестольной последних десятилетий XIX века: «В рассматриваемый период времени Москва значительно изменила свою физиономию, вследствие множества появившихся новых зданий, как общественных, так и частных. В это сравнительно короткое время некоторые части города стали совершенно неузнаваемы; между прочим, появилось несколько грандиозных зданий, которые по значению и размерам своим, являются одними из выдающихся зданий Европы».

Одно из них — здание Политехнического музея на Лубянской площади — и в наши дни зримо свидетельствует о таланте и высоком профессионализме отечественных зодчих, сумевших в конце XIX — начале ХХ века украсить древний город прекрасным архитектурным памятником, требующим от нас, людей XXI века, заботы и внимания.

PS :
В ближайшие шесть лет здание музея планируют существенно перестроить . За него возьмётся японский архитектор Джунио Ишигами, победивший в конкурсе проектов в октябре минувшего года.
Подробнее - Прикультуренное место
"Аргументы недели" , 05.04.2012