Изгнание спектакль рецензии. Билеты на спектакль «Изгнание

Галина Снопова

1 мин.

Первой премьерой этого года сцены на Сретенке театра имени Маяковского стала трагикомедия «Изгнание» в постановке Карбаускиса по пьесе Ивашкявичюса.

Первой премьерой этого года сцены на Сретенке театра имени Маяковского стала трагикомедия «Изгнание» в постановке Карбаускиса по пьесе Ивашкявичюса. Это третья после «Русского романа» и «Канта» совместная работа литовских авторов. Пьеса была написана по впечатлениям драматурга, окунувшегося в жизнь лондонских рабочих окраин, где живут литовские эмигранты. Первоначально им была задумана комедия, но то, что писатель там увидел, в корне изменило замысел произведения.

1999 год. Открылись границы и сотни литовцев ринулись за лучшей жизнью в Лондон. Воспитанные в Советском Союзе на доверии и принципе «человек человеку - друг», они попадают в совершенно другой мир, оказываются в лапах мошенников, остаются без документов и денег. Судьбы парней и девушек складываются по-разному, но каждый сталкивается с тем, что для того, чтобы выжить, приходится ломать себя. И нередко это приводит к трагедии.

Главный герой (актер Вячеслав Ковалев) становится бездомным нищим, ночует в картонном коробе. И однажды наступает страшный день, меняющий его жизнь. Белый мужчина приличного вида с банкой «Туборга» в одной руке и битой в другой подходит к его жалкому жилью и начинает методично бить, сначала – по коробкам и убогой утвари, потом - по нему. Избивает до кровавой пены, до пузырей, до судорог. И под градом ударов эмигрант лишь униженно выдавливает из себя: «Сорри… сорри… сорри». Очень жесткая, сильная сцена, которой сопереживает весь зрительный зал. Вместо того, чтобы дать отпор насильнику, парень, поверженный на землю, только жалко извиняется и прикрывает голову от ударов. Он не просто не может постоять за себя, а не имеет права. Без документов он бесправен в мире строгих законов.

А потом он бежит. Без еды и сна, эмигрант день за днем бежит под холодным лондонским дождем и боится остановиться. Пока однажды на помойке не встречает земляка. Тому повезло больше, за жилье и еду он работает барменом на старом корабле, стоящем на причале. И на несколько дней соглашается приютить бедолагу, разрешает спать в машинном отсеке.

Через много испытаний приходится пройти герою. Постепенно шаг за шагом он поднимается с колен, находит работу и даже пытается найти любовь. Но мысль разыскать обидчика и отомстить не покидает его ни на минуту. И когда наконец он встречается с ним, то вдруг понимает, что мстить-то фактически некому…

Первая читка пьесы проходила среди лондонских актеров, сюжет поразил их. Англичане не представляли, что есть ТАКОЙ Лондон, неизвестный для местных, их взгляд на поляков, литовцев и других мигрантов изменился.

«Когда я бываю в Москве, иногда езжу в такси, - рассказывает драматург, - и нередко за рулем сидит таджик или грузин, мы разговаривает о жизни. И я понимаю, что проблемы эмигрантов везде одинаковы. Люди, оторвавшиеся от корней, как бы подвешены в воздухе, они не могут полностью ассимилироваться, живут только будущим в надежде скопить деньги и вернуться домой. Только их родина уже не будет прежней. А их дети живут здесь и сейчас…Права русская поговорка: где родился, там и пригодился».

Пьеса называется «Изгнание» и традиционно это понятие ассоциируется с политикой. Мы помним много примеров, когда из страны изгоняли диссидентов, инакомыслящих. Теперь акценты поменялись и люди отправляются в добровольное изгнание. Но оно не менее горькое и трагичное.

Спектакль длится четыре часа: три действия, два антракта. Зрителям старшего поколения, помнившим Прибалтику богатой и процветающей, знавшим этот край красивым, успешным, европейским, особенно горько и больно видеть, как эта молодежь сливается в эмигрантской толпе, которую лондонцы подчас огульно называют «сраными поляками».

И невольно встает злой вопрос, уже из реальной, а не театральной жизни: почему «чем дальше на Запад, тем банка колы дороже»? Почему именно Англия стала вершиной экономического благополучия Европы? Тому много причин. А главой всему - верховенство законов, исполнение которых доведено там до автоматизма. И пока это не станет для всех ясным как день, толпы активной молодежи будут стремиться как рыба на нерест - на Запад. И терять свою идентичность, пытаясь стать там своими, скопировать внешность, привычки, и даже «подстроить под англичан подбородок и нижнюю челюсть».

Мир уже никогда на будет прежним, и надо учиться с этим жить чтобы оставаться людьми.

Фото: Михаил Белоцерковский

Сегодня в Театре Маяковского дают первую премьеру нового года. Художественный руководитель Миндаугас Карбаускис вновь обратился к творчеству Марюса Ивашкявичюса. Некоторое время литовский автор жил в Лондоне, наблюдая судьбы соотечественников-мигрантов, он сделал много неожиданных открытий, которыми и наполнил пьесу «Изгнание». Стоит напомнить, что в Маяковке это уже третий совместный проект драматурга Ивашкявичюса и режиссера Карбаускиса за последние два сезона. Репортаж Валерии Кудрявцевой.

Ради создания пьесы Марюс Ивашкявичюс ездил в Лондон, исследуя ту его часть, о которой не пишут в путеводителях. Месяц изучал рабочие окраины, собирал материал. До отъезда собирался написать комедию о жизни литовских мигрантов. В итоге - вышла драма - конечно, не лишенная юмора.

«Материал, который мне там подвернулся, конечно, все перевернул. Я не представлял, что люди живут так. И когда английские актеры играли эту пьесу, они говорили: «Мы сейчас совсем другими глазами смотрим на всех этих людей - поляков, литовцев, румын, которые где-то на улицах работают. Мы не думали, что там такие драмы»», - рассказывает драматург Марюс Ивашкявичюс.

Главный герой - Бен Иванов - полурусский, полулитовец. В погоне за лучшей жизнью он приезжает в Лондон, где его не просто не ждут - заранее ненавидят. Это история выживания человека, преодоление внешних обстоятельств и самого себя.

Для исполнителя главной роли - Вячеслава Ковалева - здесь много вызовов. Три часа на сцене - настоящий марафон. Все очень серьезно. В чем-то даже автобиографично.

«Для кого-то - изгнание, а для меня -возвращение. Потому что я из Новосибирска сам, работал в театре «Глобус». Я там как-то в потолок уперся, и со мной тут произошли похожие истории, которые произошли с персонажем - Беном Ивановасом: я месяц жил в театре, был бездомный, был такой период в моей жизни, и вот 15 лет прошло. С этого начинается и спектакль: прошло 15 лет. И вот я играю главную роль в Театре Маяковского.

Что-то личное в этом спектакле нашел, похоже, каждый участник. Недаром Минадугас Карбаускис - режиссер, предпочитающий ставить классику, откликнулся на эту историю.

«Можно про эту историю говорить, что это хроника одного путешествия. И внешнее путешествие, и внутреннее путешествие, и попытка внедриться в мир другой, и попытка себя изменить. Печально, что это тщетная попытка, но все-таки главный герой приобретает опыт, и, я надеюсь, что зритель вместе с ним, пройдя столько поворотов, некий опыт приобретет», - говорит Миндаугас Карбаускис.

Сценограф Сергей Бархин упаковал Сцену на Сретенке в металл и подсветил неоновыми трубками. Холодное пространство, не дающее героям расслабиться ни на минуту. Человек, покинувший родину, по замыслу авторов, обречен на дискомфорт и внутренний холод. И только музыка Фредди Меркьюри может стать настоящим другом.

В Театре Маяковского подняли на поверхность сцены тему, которая, висит в воздухе, конечно, не только в Англии, Литве или России. Проблема массовой эмиграции из одних стран в другие в современном мире - на театральных подмостках только начинает осмысливаться.

	Фото Сергея Петрова
	Ольга Егошина. . Премьеру "Изгнания" сыграли в Маяковке (Театрал, 06.02.2017 ). Елизавета Авдошина. . Миндаугас Карбаускис поставил "Изгнание" Марюса Ивашкявичюса (НГ, 06.02.2017 ). Марина Шимадина. . Миндаугас Карбаускис впервые поставил современную пьесу. «Изгнание» Марюса Ивашкявичюса получило московскую прописку в Театре имени Маяковского (Театр., 07.02.2017 ). Анна Банасюкевич. . Как сбежать из Литвы в Лондон и не остаться бомжом (Lenta.Ru, 10.02.2017 ). Елена Дьякова. . Спектакль «Изгнание» - об эмигрантах. Или об общем пути за четверть века? (Новая газета, 15.02.2017 ). Елена Федоренко. (Культура, 09.03.2017 ). Павел Руднев. . "Изгнание" Марюса Ивашкявичюса в Театре им. Маяковского (Театрал, 27.06.2017 ).

Изгнание . Театр им. Маяковского . Пресса о спектакле

Театрал , 6 февраля 2017 года

Ольга Егошина

«Как прорывал свой ход в чужом горючем скарбе»

Премьеру "Изгнания" сыграли в Маяковке

«Изгнание» – третья постановка Миндаугаса Карбаускиса по текстам Марюса Ивашкявичуса. И, похоже, диалог режиссера и драматурга становится все интереснее, разнообразнее, существеннее, вовлекая в себя актеров театра, зрителей, прошлое и настоящее.

В своем интервью трехлетней давности Миндаугас Карбаускис рассказал, как смотрел видеозапись спектакля «Изгнание» по Марюсу Ивашкявичусу в Малом театре Вильнюса. Как вспоминал свою поездку в Великобританию: «в 1997-м, будучи достаточно обеспеченным, хотя и безработным, поехал туда, в Лондон, на три месяца – рассмотреть западный мир и разобраться в себе. Подумать, как быть дальше. Я многое тогда разглядел (как и молодые герои пьесы) – и ужас, и одиночество, и обреченность... Там, в пивной, я сидел с выпускником философского факультета, готовым перевоплотиться в каменщика, мы сидели за чаркой самого дешевого виски и решали – как сопротивляться отчаянию».

Собственно, спектакль Маяковки – рассказ о том, как сопротивляться отчаянию.

Главный герой, – он же рассказчик истории, – Бен (выпускник-отличник полицейской академии) едет в автобусе в Лондон, преследуя одного из вильнюских бандитов. Вместе с соотечественниками оказывается обманутым мошенниками и выброшенным без документов в одном из лондонских скверов. Узнает, что его коллеги давно слили его литовским бандитам. И начинает новую жизнь на обетованной земле Лондона с погружения на самое дно помоечного существования.

Яснолицый британец, обнаружив его рядом с мусорным контейнером, избивает Бена до полусмерти. И только крепкая мускулатура и яростное желание отомстить заставляют героя начать медленное возвращение в цивильное существование: постепенно продвигаясь от охранника в ночном клубе до полицейского...

Бена (он же Марек, он же Роберт Вилсон) играет Вячеслав Ковалев. И нас всех можно поздравить с открытием нового актерского имени. Впечатляющий диапазон темперамента, владение мгновенной трансформацией – психологической и пластической, поразительное разнообразие приемов и средств. Справедливости ради, нужно отметить, что и столь многоплановой роли современная пьеса давно не предлагала.

Большой и сильный человек мается в этой гулкой пустоте чужого пространства. Взрывается отчаянием, растворяется в нежности, скручивается в кокон сплошной боли. Он орет, плачет, шепчет, поет. Он дерется и падает избитым. Он обнимает своих женщин нежно-нежно и бьет их с размаху. Его единственный друг – умерший Фредди Меркюри. И каждое новое открытие – его идол был геем и уроженцем отнюдь не Британии, но Занзибара, – заставляет что-то ломать из своих фобий. Он так пытается стать здесь своим. Стать таким же как местные уроженцы. Бен идет по этой бесконечной лестнице, пока не осознает, что его движение – как бег вверх по ступеням эскалатора, идущего вниз.

Путешествие Бена по Лондону и по жизни все больше напоминает путешествие Данте по разнообразным кругам ада. Как и положено в XXI веке ад выглядит однообразной промышленной зоной.

Сергей Бархин обшил сцену Сретенку серыми металлическими стенами, прорезанными лязгающими прямоугольниками окон. Расчертил красными и синими сверкающими линиями. А смена места действия меняется сменой названий станций лондонского метро.

Бен идет по кругам лондонского ада, встречаясь с такими же, как и он изгнанниками. И в отличие от наблюдателя Данте сам все время вмешивается в чужие жизни.

Прелестная девочка Эгле (Анастасия Дьячук), приехавшая в Лондон с фотоаппаратом и мечтою о карьере художницы, – стала чем-то вроде домашней прислуги (с которой от нечего делать могут и переспать) у обеспеченного хозяина. Она воет ночами и тоскует по своей комнате в Вильнюсе, но вернуться – значит признать свое поражение. А это так стыдно. На одну ночь у них с Беном возникает что-то вроде родства и притяжения. Но утром она гонит его прочь, чтобы он не помешал ее зыбкому благополучию. Она пройдет свои круги ада прежде чем стать примерной мусульманской женой, одетой в хиджаб поверх джинсов.

Физик Эдди (Михаил Кремер) работает барменом, а потом и вовсе дорастет до должности «человека, который разыскивает подстреленных на охоте хозяином уток. Впрочем, своим карьерным ростом он будет более, чем доволен.

Мафиози и бандит Вандал (Иван Кокорин) устроится на работу по очистке развалин («крушишь руками стены, а тебе еще и платят за это удовольсвие»)... На заработанные нечеловеческим трудом деньги строит домик в Паланге и мечтает, как будет сидеть на балконе с своим псом, который никогда не предаст хозяина.

Молодые актеры, в числе которых недавние выпускники ГИТИСа играют по нескольку ролей, примеряя разные интонации и разные судьбы. Каждый по-своему хорош, но самое важное – каждый существует как часть художественной команды...

…Пытаясь выстроить собственную судьбу, Бен параллельно осмысляет криптограммы чужих судеб. И пытается понять, почему никому не удается осуществиться. «Сейчас в мире Чингисхан борется с Христом. И мы - пешки в этой битве».

Победить ветхого Адама, взрастить в себе нового человека. И уже почти поверив в свое преображение, снова оказаться преданным. Снова уйти в темноту без документов, денег, надежд.

В финале он найдет своего обидчика, своего Врага, на которого семнадцать долгих лет охотился на городских улицах. И вдруг поймет, что это единственный человек, с которым они в этом городе похожи. И тот – тоже жертва, изгнанник в своей стране.... Изгнание – это не чужие небеса, чужие лица, чужие пейзажи. Изгнание – это поле ненависти в человеческой душе.

… Нянька в «Дяде Ване» Чехова, походя, замечает: «Все мы приживалы у Господа Бога». Приживалы, которые хотят быть хозяевами. Изгнанники, которые мечтают стать своими. Пасынки, мечтающие стать сыновьями.

НГ , 6 февраля 2017 года

Елизавета Авдошина

Эпос о мигрантах

Миндаугас Карбаускис поставил "Изгнание" Марюса Ивашкявичюса

В Театре им. Маяковского уже есть два эпических полотна соотечественников – режиссера и драматурга, которые отлично понимают друг друга. «Русский роман» о семье Льва Толстого и «Кант» – о жизни немецкого философа. Теперь литовский драматург написал документальную пьесу о наших днях. А Миндаугас Карбаускис придал злободневной истории размах классического романа, не побоявшись растянуть историю унижений мигрантов на три с лишним часа сценического времени.

Сегодня в театре уже привыкли к тому, что документальные пьесы – это продукт быстрого реагирования и малой сценической формы. А камерность и сценографический аскетизм априори сопутствуют таким постановкам. Худрук «Маяковки» с постоянными соавторами Марюсом Ивашкявичюсом и художником Сергеем Бархиным, похоже, решили эти стереотипы разбить. «Изгнание» играют в филиале на Сретенке, это не большая, но и далеко не малая сцена и зал. Больше десятка героев в пьесе и чуть меньше артистов на сцене. Каждый играет по две, а то и три роли, точно как персонажи – литовцы, мигрировавшие в Англию, – меняют свои имена ради выживания. Для того чтобы написать хроники жизни одной нации с ущемленными правами в чужом государстве, драматург лично отправился в Лондон, где в течение месяца «изучал» рабочие окраины. И хотя, пьесу уже успели сыграть в Англии, написана она словно на русских актеров. А главный герой и вовсе полурусский, полулитовец – Бен Ивановс. Его играет Вячеслав Ковалев, создавая расхожий типаж русского провинциала в поисках лучшей жизни. Он груб и прост, любит слово «рвать» вместо известного ругательства. Эдакий приспособленец, выживший в «антисанитарных» условиях миграции не потому, что Богу молился (хотя Христос деревянный даже значится в списке действующих лиц), а потому, что мимикрировал изо всех сил, карабкаясь выше и выше по социальной лестнице. Как раз о Боге тут есть оригинальное размышление: их объединил Христос, а нас, «завоевателей», открывает главный герой – Чингисхан.

«Изгнание» – трехчасовой монолог от первого лица с множеством оживших эпизодов «хроники одного путешествия». Вынужденного путешествия в другую страну и больше – внутрь себя. Сверхподробное, поэтапное исследование человека, который, оторвав себя от корней, языка, места своего рождения, тщится врасти в чужое общество. В финале, из избитого бомжа став лондонским констеблем, герой приходит к иллюзорному благополучию. Ивашкявичюс заставляет его литературно рефлексировать: «Я хотел стать Человеком», – говорит в конце Бен, он же поляк Марек, он же англичанин Роберт. Но чего стоила эта кажущаяся теперь налаженной жизнь? Вопрос «Что ты хочешь от жизни?» герой задает всем своим землякам, встреченным на пути. И у всех находится свой микросюжет социального разложения. Как литовский физик в Лондоне работает ищейкой отстрелянных аристократами уток или романтичная девушка-фотограф, пройдя через множество рук, надевает хиджаб – торговать в лавке мужа-мусульманина овощами и рыбой. Потому что зацепиться нужно здесь, а обратный билет домой ежемесячно отправляется в мусорку. Ивашкявичюс, конечно, не сгущает краски, и в этом ключевое отличие от российской новой драмы, любящей нагнетать черной краски. «Изгнание» написано светло и с огромной долей юмора. Больше, конечно, бытового, простецкого, схожего с языком литовских пролетариев, о которых драматург пишет. Но есть и стилизация чисто английского юмора. Вроде Джерома К. Джерома. Особенно «Трое в лодке» вспоминаются, когда два литовца начинают тонуть в Темзе.

Пьеса, а она замечательно переведена Георгием Ефремовым, парит на стыке литературы и документалистики, предельно жизненные – по драматургии и языку – диалоги перемежаются романными красивостями («это было время, когда башни-близнецы еще стояли, но принцесса уже умерла»). Теракты (тот самый первый, лондонский), как неотъемлемая часть жизни, тоже возникнут. Ивашкявичюс очень точно показывает, как слепая ненависть по цепочке переходит от человека к человеку, когда всех «иных» лепят в однородную массу убийц.

Кроме развития сюжета в спектакле любопытно следить за тем, как голая жизнь на сцене обретает метафорическую театральность. Карбаускис легкими штрихами превращает неприглядную и жесткую, порой уже утомительную, повествовательность в череду занимательных этюдов, оставляя актеров один на один с пустым пространством. Сергей Бархин залатал сцену сизым, по-литовски сумрачным металлом, словно бункер; из него, как из проклятого места, уехать уже никто не сможет, только прахом в погребальной урне. За чем эти люди ехали и что обрели – ответить невозможно.

Театр ., 7 февраля 2017 года

Марина Шимадина

Убить в себе монгола

Миндаугас Карбаускис впервые поставил современную пьесу. «Изгнание» Марюса Ивашкявичюса получило московскую прописку в Театре имени Маяковского.

Карбаускис и раньше работал с текстами Марюса Ивашкявичюса, но их спектакль-диспут «Кант» и спектакль-байопик «Русский роман» были обращены в прошлое. А «Изгнание» - вещь остро злободневная, написанная по горячим следам. Драматург несколько месяцев провел в рабочих кварталах Лондона, собирая истории литовских эмигрантов, которые и легли в основу пьесы.

Несколько лет назад Оскарас Коршуновас поставил её в Литве, где проблема эмиграции весьма болезненна: молодежь повально уезжает из страны, но встать на ноги в новых условиях удается немногим. Не то чтобы нас в России это не касалось, но на фоне оставшихся 146 миллионов потери не столь заметны. Поэтому сагу Ивашкявичюса о приключениях литовцев в Англии мы можем воспринимать чуть отстраненно - как драматичный, но в то же время забавный сериал.

Это ощущение сериальности, возможно, вызвано купюрами, которые пришлось сделать в пьесе, чтобы сократить спектакль с шести часов (столько он шел в Вильнюсе) до более гуманных четырех. Второе вынужденное послабление: замена запрещенного на сцене мата на эвфемизмы вроде «рвать», которые литовские гастарбайтеры произносят буквально через слово… Правда, и эта языковая вольность шокирует некоторых зрителей «Маяковки» и они покидают зал. Так что не зря Миндаугас Карбаускис подстраховался и выпустил спектакль не на основной, парадной сцене, а на Сретенке, имеющей статус экспериментальной площадки.

Художник Сергей Бархин огородил подмостки железными листами с неоновой подсветкой - получилось холодное и неуютное, враждебное пространство, не имеющее ничего общего с туристическим, открыточным Лондоном. Единственная узнаваемая примета - значок лондонского метро, обозначающий места действия от королевского дворца до морга, где бомжевал главный герой, ночуя прямо в гробу. Прекрасная метафора состояния человека, чья прежняя жизнь (а Бен Ивановс был в ней лучшим выпускником полицейской академии) кончилась, взорвана на тысячу осколков, а никаких новых перспектив не предвидится.

Таких символических деталей в пьесе Ивашкявичюса немало. И режиссер использует их, чтобы уйти от вполне конкретной, почти документальной истории и вернуться в привычное поле обобщенной философской притчи. Ведь скиталец Бен здесь почти что Иов, у которого отняли все - дом, работу, амбиции и надежды, которого жизнь нещадно бьет, унижает и втаптывает в грязь. Но он находит силы подняться и собрать себя заново, не просто ассимилироваться в чужой среде, но найти внутренний стержень и остаться Человеком. Не случайно так настойчиво повторяется мысль о Чингисхане и Христе, которые борются в душе пост-советских людей. Интересная, кстати, деталь: литовцы на Западе чувствуют себя не европейцами, а потомками варваров. И главной своей задачей герой считает избавление от «внутреннего монгола».

Его незримым проводником по кругам ада и учителем толерантности становится Фредди Меркьюри (музыка Queen звучит на протяжении всего спектакля). Известие о том, что его кумир - гей, да еще и «бабай», то есть азиат, вызывает у Бена серьезный когнитивный диссонанс и чуть ли не крушение картины мира. Сыграно это ужасно смешно, в спектакле вообще немало юмора, уравновешивающего трагический пафос. И хотя премьерная публика вела себя довольно сдержанно, думаю, со временем спектакль «раскочегарится», на нем будут много смеяться и вообще бурно реагировать.

Этому способствует и заложенный в пьесе эффект отстранения: повествование ведется от лица главного героя, воспоминающего о давних событиях - с этой дистанции он может иронизировать над своими бедами, а не проживать их с острой болью, как в первый раз. «Это было, когда башни-близнецы еще стояли, а вот принцесса уже умерла», - определяет он время начала действия. А вот точка, из которой ведется ретроспективный рассказ, в спектакле не ясна, финал остается открытым, и к чему в итоге приходит герой, не совсем понятно: сумел ли он обрети себя на земле обетованной или снова оказался на обочине? Видимо, сюжетная завершенность для авторов не так существенна. Гораздо важнее, что герой пришел к христианскому прощению и не смог отомстить обидчику, за которым гонялся 17 лет - так что перерождение «монгола» все же случилось.

А еще случилось открытие нового актерского имени: Вячеслав Ковалев хоть и играет в «Маяковке» с 2004 года, таких ярких и многоплановых ролей у него еще не было. Артист не сходит со сцены все четыре часа и ведет историю, умудряясь быть одновременно и наивным провинциальным пареньком и умудренным комментатором событий. Хороша и Анастасия Дьячук в роли юной Эгле, совершающей страшное падение от амбициозной художницы до клубной потаскухи. И недавно принятый в труппу Михаил Кремер, чей эпизодический персонаж - бывший физик, ставший ищейкой на королевской охоте, сыгран буквально несколькими штрихами, но пластично и убедительно. Немного колорита и характерности в спектакль добавил приглашенный киноактер Иван Кокорин («Брат-2», «Звезда», «Займемся любовью»). Его фактурный бандит Вандал стал протагонистом главного героя - воплощением дикой варварской силы, которую тот пытается в себе искоренить.

Чуть ли не впервые Карбаускис поставил спектакль без звезд, с молодежью «Маяковки» - и она его не подвела. При всем постановочном минимализме, скупости режиссерских приемов, некоторых пробуксовках действия и сюжетной чехарде актеры рассказывают эту историю увлекательно, за ней очень интересно следить. Для театрального критика, привыкшего к бесконечным интерпретациям давно знакомых сюжетов, это давно забытое и радостное чувство. Да и для зрителей премьера на Сретенке, возможно, станет мостиком между традиционным театром и современной драмой.

Lenta .Ru, 10 февраля 2017 года

Анна Банасюкевич

Бен, это Данила

Как сбежать из Литвы в Лондон и не остаться бомжом

В театре имени Владимира Маяковского поставили «Изгнание» - спектакль Миндаугаса Карбаускиса по пьесе Марюса Ивашкявичюса. Литовская драма о литовских экспатах в постановке литовского режиссера, но на сцене московского театра: и у главного героя Бена оказывается много общего с русскими изгнанниками.

Массовая эмиграция, преимущественно молодежная, - одна из главных примет современной Литвы. Можно подробно изучать статистику, спорить о причинах, намечать тенденции, но очевидно одно - уезжают. Хотя, конечно, не только из Литвы. С Россией все сложнее, хотя бы уже из-за масштабов, но и тут ощущается зыбкость: оглянешься, и окажется, что за последние несколько лет даже из твоего окружения уехали многие: программисты, ученые, гуманитарии. Поэтому московский спектакль по пьесе Марюса Ивашкявичюса, год изучавшего, как сложились судьбы литовских эмигрантов в Лондоне, не воспринимается чем-то чужеродным. Тем более что поставил его Миндаугас Карбаускис, литовец, один из лучших российских режиссеров, худрук Маяковки. Хотя, конечно, дистанция ощущается - можно предположить, что спектакль другого хедлайнера режиссуры поколения сорокалетних, Оскараса Коршуноваса, в Национальном театре Литвы страшнее. Он, спектакль, - уже географически в сердцевине драмы. Здесь же расстояние и другая, «иностранная» публика позволяют создать дистанцию, позволяют увидеть историю, рассказанную парадоксалистом Ивашкявичюсом, как серию комиксов, как монтаж нескольких ситуаций, нескольких разговоров и происшествий, окрашенных авторской иронией. И тем не менее, в спектакле Карбаускиса, иногда отчаянно смешном, сильна интонация горькой нежности, интонация сочувственного присоединения к тому ощущению неприкаянности, которое испытывают все герои «Изгнания».

Ивашкявичюс совсем не впервые обращается к теме судеб Литвы, к исследованию природы самого «литовства», к проблеме самоощущения литовца в прошлом и настоящем. Уже много лет назад в Москву привозили спектакль еще одного нынешнего столичного худрука, Римаса Туминаса, «Мадагаскар» - абсурдистскую комедию, написанную Ивашкявичюсом на выдуманном, велеречивом языке, обыгрывающем архаизмы и раздутые национальные комплексы. Действие «Мадагаскара» разворачивалось в первой половине двадцатого века и складывалось вокруг фантастической идеи главного героя основать «запасную» Литву, на случай польской или русской агрессии, например, на острове Мадагаскар. Герои «Изгнания» - наши современники, да и сам текст основан на реальных историях, но и в них, старающихся избавиться от своего «восточного» происхождения или, напротив, цепляющихся за свое «литовство» как за единственную константу, чувствуется общее с пародийными персонажами «Мадагаскара».

Спектакль Карбаускиса - большой, как сама пьеса: три акта, почти четыре часа сценического действия. «Изгнание» напоминает фильм-комикс (например, «Город грехов») не только структурно, но и внешне. Художник Сергей Бархин, постоянный соавтор Карбаускиса, придумал Лондон как темный, металлический прямоугольник, с нишами, отверстиями и некоторыми выпуклыми деталями. Справа - светящийся неоном дорожный знак - круг, в центре которого иногда меняют табличку, обозначающую место действия: Underground (метро), Funeral (похоронное бюро), White Chapel. Пространство каждой из отдельных сценок организовано с помощью двух реек, одна расположена горизонтально, другая вертикально, одна светится синим, другая красным. Этот постоянно меняющий свои пропорции, свои пространственные координаты крест обозначает то берег Темзы, то алтарь в церкви, то поручень в автобусе. По сути, это рамка, фрейм, отделяющая одну сценку в комиксе от другой. Эта «комиксовость» заложена и в сюрреалистическом зачине: главный герой Бен - полицейская ищейка, отправляющийся в Лондон, чтобы следить за мелким бандитом по кличке Вандал. Преодоление этой жанровой однозначности - один из внутренних сюжетов спектакля: в «Изгнании» интересно наблюдать, как сложная внутренняя сущность каждого персонажа бьется в тесных рамках той социальной маски, которая помогает приспособиться в этой новой, неуютной жизни.

Бен - то бомж, то поляк, то охранник в клубе, то полицейский патрульный с купленным паспортом. На нем то какие-то обноски, то неброская униформа, то блестящий, неудобный шлем констебля. И все-таки сам Бен больше, шире, противоречивее этих узнаваемых типажей: его видно в моменты растерянности, в ситуации очередной неудачи, в переходах от одной ниши к другой, в том усталом смирении, с которым в самом финале он признает невозможность стать англичанином, в том, как произносит он свое «ничего не вышло».

У Ивашкявичюса герой в возрасте вспоминает, как начиналась его британская эпопея - тогда, «когда близнецы еще стояли, но королева уже погибла». У Карбаускиса это путешествие в прошлое: уже не очень молодой Бен снова проходит все мытарства, начиная с автобуса, который везет группку молодых литовцев в Лондон, в неведомое, в погоне за призрачным благополучием. Группка рассыпалась по земле и разбежалась в разные стороны, заслышав свист полицейских. Бен, быстро опустившийся до нищенского бомжевания, до картонной коробки со следами чьей-то мочи, нарвался на какого-то националиста. В спектакле это не молодой качок, а интеллигентного вида мужчина с проседью (Юрий Коренев), в очках и с битой, с криками «fucking aliens, fucking polish» набрасывающийся на чужака. Дальше вся жизнь Бена будет погоней за приобретшим почти мистический ореол врагом, и лишь в финале жизнь снова окажется сложнее, а цель - наваждением.

Первые минут тридцать спектакль разворачивается тяжело: театру сложно совладать со стремительностью пьесы, с лихостью монтажа Ивашкявичюса, с живописностью тех интерьеров, в которых оказывается заметавшийся герой: торпедный отсек старинного боевого корабля, где теперь, в модном клубе, работает соотечественник Бена; взломанная респектабельная хата, где хозяйничает пара раздолбаев-анархистов из Риги; гроб в похоронном бюро, где можно переночевать. Именно здесь, в первой, пожалуй, подробной сцене одиночества героя спектакль начинает набирать обороты - ворочаясь в тесной металлической нише, Бен бредит местью и вступает в насыщенный диалог со своим новым кумиром и единственным, по сути, собеседником - Фредди Меркьюри, надрывающимся в наушниках. Выглядит это, приблизительно, так: лидер группы Queen подначивает Бена к активным действиям фразами из «Богемской рапсодии»: «Open your eyes, look up to the skies», а тот, в свою очередь, изображает своего обидчика, пытающегося избежать справедливой мести - «I’m just a poor boy and nobody loves me».

Этот анекдотичный сюжет взаимоотношений Бена со своим кумиром на самом деле - изящный, театральный вход в главную тему спектакля - в область тех метаморфоз, которые невзначай или ценой собственных усилий, случаются с героем, пытающимся подверстать свою идентичность под вожделенный мир западной цивилизации. Здесь немало разочарований для неотесанного, в общем, паренька (Вячеслав Ковалев играет своего Бена простоватым работягой с мешковатой фигурой и грубым лицом): Фредди, образчик западной маскулинности, оказывается сначала бисексуалом, а потом еще и «бабаем», Фарухом Бульсара из Занзибара. Уроки толерантности, прилежные тренировки - Бен репетирует мягкий взгляд англичанина, пытается расслабить челюсть, впитывает в себя английскую литературу - не уберегли от войны и необходимости выбора: забавный рассказ о романе с чопорной англичанкой польского происхождения Каролиной (Анастасия Мишина) резко меняет регистр. Взрывы в лондонском метро снова делают его чужим, пришельцем с Востока, несущим смерть. Монголом, наследником Чингисхана, которого Бен пытается выстучать из своего существа воинственными ударами в грудь.

Бен смотрится в своих соплеменников, в своих соседей по тому самому автобусу, который привез их в Лондон, как в зеркало; жизнь снова и снова сталкивает их и каждая встреча - разочарование. Эдди (Михаил Кремер), смазливый пижон с дредами, приобретает лондонскую респектабельность, но теряет свою принадлежность к человеческому роду, наслаждаясь своей ролью королевской охотничьей собаки. Бритоголовый Вандал (Иван Кокорин) в своих красных трениках охраняет какую-то стройку, и крутящийся офисный стул для него - и есть квинтэссенция западного благополучия. Он, так и не видевший толком Лондона, строит планы на тихую старость в Каунасе, не заметив, как стал инвалидом, как кончилась жизнь. Эгле (Анастасия Дьячук), самоуверенная девушка с фотоаппаратом, смело шагнувшая когда-то в лондонский круговорот, закрутилась, прошла по самому дну и обернулась строгой мусульманской женой, скрывающей джинсы под чадрой как последнюю ниточку, связывающую ее с былой свободой. Встречи с Эгле - может быть, самые пронзительные в спектакле. Смущенный Бен, измотанный уличной жизнью, прикрывает свое неспортивное тело ладонями в больших банных варежках, а Эгле крутится вокруг, щебечет, ухаживает и разливает виски по толстым стаканам. Будет обвивать его и словами, и руками, и взглядами, но с утра ужаснется - ведь этот соотечественник, которому она так обрадовалась, - это путь назад, в вязкое прошлое. А в последнюю встречу она, укутанная в чадру, хохочет, горестно, бешено в лицо обескураженному Бену, а тот, в своем блестящем дурацком шлеме, бормочет что-то о Чингисхане. Оба они уличили и себя, и друг друга в тотальной своей неуместности - и там, и здесь, и везде, в этом мире, который вроде бы такой открытый и подвижный, но такой беспощадный по отношению к чужаку в его смехотворной и судорожной мимикрии.

В спектакле, не всегда справляющемся со стремительностью сюжетных поворотов, лучшее - в паузах, в замедленных кадрах, в том, что позволяет расслышать текст: например, странная беседа Бена и Эдди о Ньютоне и яблоках, оторвавшихся от дерева и стремительно падающих на землю. Жаль еще, что нынешние законы не щадят автора, и вся хлесткая, остроумная нецензурщина в «Изгнании» заменена дурацким и сбивающим с толку словом «рвать», но тут, видимо, ничего не поделаешь.

Спектакль - цепь неудач и проигрышей Бена - оставляет его в одиночестве, в размышлении о том, что жизнь, в сущности, не случилась. Не случилась, потому что эмиграция - не поиск лучшего места, а поиск лучшего себя, путь к утопии, обреченный на провал. Говорят, что с литовского название пьесы точнее было бы перевести не как «изгнание», но как «гон», и это точно подходит беспокойному спектаклю Карбаускиса, в котором мир лишен укромного уголка, а любая определенность иллюзорна.

Новая газета, 15 феврал я 2017 года

Елена Дьякова

Это кока-коле легко пузыриться

Спектакль «Изгнание» - об эмигрантах. Или об общем пути за четверть века?

…Автобус идет из Вильнюса, на нем табличка: «LONDONAS». Гремит попса. Бритоголовый Вандал бьет попутчика с оттяжкой. Пахнет челночными сумками и чесночной колбасой. Пахнет телами людей, что едут в Лондонас за счастьем. А спят в «басике»: чай не баре.

Чем ближе счастье, тем дороже кока-кола: банка в Лондоне в четыре раза ценней «своей». Бен Ивановас, главный герой, корифей хора нелегальных мигрантов 1990-х, говорит честно:

И тогда я подумал: значит, и я сам здесь стою дороже! В четыре раза.

А как не понять Бена Ивановаса? Кока-коле на землях бывшего СССР - ​особая цена. Я вот помню Олимпиаду‑80: эти банки москвичи сохраняли. Делали из них вазочки на кухнях.

Это было единым опытом унижения: привычного, как климат. Закрытые границы, чесночная колбаса, недомытость всего сущего, неумение прочесть надпись в аэропорту. Собирание старых каталогов «ОТТО» (ими развлекали гостей) и пластиковых пакетов. Дикая тяга «в мир» - ​и страх перед ним. Это проникало в мозг, как сырость в ботинки. Это готовило нас к свободе: именно такой, в какую мы вышли. Порознь, но одинаковыми.

«Изгнание» - ​пьеса и спектакль об эмиграции. Но и о вольере «соцлагеря», с которого в 1990-х сбили замок. О пути, который прошли за четверть века все, покинувшие вольер.

Литовцы, латыши, русские, поляки. Те, кто уехал, и те, кто остался.

О спектакле: это премьера Театра Маяковского. Сцена на Сретенке. Миндаугас Карбаускис в третий раз (вслед за «Кантом» и «Русским романом») ставит пьесу Марюса Ивашкявичуса. Молодые актеры хороши: особенно Вячеслав Ковалев в роли Бена Ивановаса (он же, по мере восхождения со дна, - ​Марек, а затем Бобби). Лондон в сценографии Сергея Бархина - ​стальным листом обитое подземелье, метро на окраине. Бен, освоившись, небрежно говорит London Tube. И правда - ​полет по трубе между мирами. Под крик ангела в наушниках: I’m just a poor boy.

…Эмиграций, похоже, было в эти годы столько же, сколько эмигрантов. То есть миллионы. Мы привычно тревожимся об утечке мозгов. Перечисляем успешные карьеры и счастливые браки. Но о «дне» эмиграции знаем мало. Особенно о начале 1990-х, когда спасением-приключением казалось все. Сбор винограда в Тоскане. Лесоповал в Норвегии. Единый сияющий горний мир.

Много позже картину стали корректировать монологи швейцарских «соискателей убежища» в «Венерином волосе» Михаила Шишкина. Повесть Вольфганга Херрндорфа «Гуд бай, Берлин!» (2010) о «русском отморозке» Чике в штанах за 10 евро, на ржавом краденом «Жигуле» (в Германии книгу назвали новым «Над пропастью во ржи», недавно ее перевели на русский). Роман Андрея Иванова (Эстония) «Путешествие Ханумана на Лолланд»: очень невеселый плутовской роман о лагере беженцев в Дании, о двух приятелях - ​индусе и русском, о полной ненужности героев в новом мире обетованном - ​и об их чувстве страны, куда оба так рвались: «Всякая мелочь была с намерением вшита в панно нам непонятной жизни… Платформы и в достоинство обернутые люди в требовательном ожидании своего поезда… Особенно страшны были люди. Блеск очков; белизна зубов. …За каждым числились определенные заслуги. Полезность обществу умножали списки ими регулярно посещаемых курсов. Над каждым светила неугасаемая звезда специализации. Каждого незримым флером оберегала сила ».

«Изгнание» Марюса Ивашкявичуса продолжает этот ряд. И сильно царапает душу зрителя. Его герои вытряхнуты из автобуса на окраине Лондона без паспортов. По-аглицки они знают «Sorry». Зато выясняют: «спецагент» полиции Литвы Бен Ивановас должен в Лондоне внедриться в мафию Вандала. Но Вандал в курсе: ему поручено замочить подальше от родины ретивого юного следака.

Спелись наши начальники. И договорились. И друг друга стоят, - ​хохочет бандюк.

И Бен понимает, что распалось все. Никакой «флер», кодекс чести, «зов крови», гражданство, консульство, силовое поле страны не оберегают его - ​человека 1990-х. Какое, так-растак, «в четыре раза дороже»? Это кока-коле легко пузыриться… А человек соцлагеря непригоден изначально. Собран на устаревшем станке, обточен рашпилем. И цена ему… так-растак…

Ему надо, сжав зубы, «стать человеком» тут. Усвоить «блеск очков, белизну зубов». Принять то, что Фредди Меркьюри (единственный друг Бена - ​голос Фредди) - ​Фарух Бульсара из Занзибара. Рвать до крови щеки, зажевывать их изнутри в тренировке «настоящего английского выговора». Пройти путь от мусорных ящиков - ​через службу вышибалы - ​к посту и облику констебля Волкера (с фальшивым паспортом за 300 фунтов). Объяснить себе этот путь как рыцарское служение.

Бен, идеальный мигрант, годами строит себе религию Европы - ​«земли Христа», куда он сможет войти лишь «убив в себе монгола». Летит по London Tube, спасаясь от пустоты за спиной. Мир, из которого Бена увез ржавый автобус, пропахший шмотками и ошметками, - ​не дал своим детям в дорогу ничего, кроме злости на второсортность покинутого. На все, что сделало тебя чужим в сияющем граде. Бесправным. Не прикрытым никакой силой, паспортом, флагом.

По сути, Бен идет тем же путем, по которому ползли двадцать лет все жители одной шестой.

Только в сияющем граде, судя по опыту героев «Изгнания», это было еще трудней. Судьбы эмигрантов - ​одна другой причудливей - ​кружатся по сцене. Они идут вверх, падают на дно.

И ни в одной жизни нет ни стержня, ни ответа: что и ради чего я с собой так усердно делаю?

Кроме жизни честного Бена, почти сменившего состав крови, - ​в сравнении с собой в 1990-х.

Но и в этом, ясное дело, нет счастья. И возвращаться некуда: за спиной - ​прежняя пустота.

В бешеной камнедробилке времени, в промышленной мельнице, вроде горнообогатительных, что превращают руду в концентрат для домны, - ​Бен прожил четверть века. Это шаг поколения.

Моего, среди миллионов прочих, поколения. Может быть, потому так и понятен Ивановас…

Культура , 9 марта 2017 года

Елена Федоренко

Я уеду жить в Лондонас

В Театре имени Маяковского набирает обороты спектакль «Изгнание». Это уже третья совместная работа драматурга Марюса Ивашкявичюса и режиссера Миндаугаса Карбаускиса.

Правда, предыдущие «Кант» и «Русский роман» впервые появились в Театре имени Маяковского, а «Изгнание» уже прокатилось по сценам прибалтийских государств и рассказывает о мигрантах - наших современниках. Пьеса документальна и конкретна - писатель основывается на реальных историях своих соотечественников, попавших в осаду равнодушия чужеземцев. Миграция - болевая проблема времени, чьи симптомы наиболее остро проявляются в небольших странах. Из Литвы молодежь уезжает. Мой приятель, вернувшись из Лондона, с удивлением отмечал, что нет в Туманном Альбионе кафе, где бы не работали литовцы, называемые там «поляками».

Действие «Изгнания» охватывает чуть более десятилетия, стартуя с конца 90-х, о чем нетрудно догадаться: «Это было время, когда башни-близнецы еще стояли, но принцесса уже умерла». Герои, бросая дипломы и забывая призвания, отправляются в Лондонас за деньгами, благополучием, европейским комфортом. В жертву утопической идиллии приносятся жизни.

Их обманывают сразу: из автобуса высаживают в парке, обрекают на выживание. Бен едет вместе с земляками, хотя у него, агента полиции, задание - следить за одним из пассажиров и внедриться в банду. Его сдали, дело провалилось, он оказался за бортом, на дне чужого мира… В пьесе нет последовательного течения событий, текст состоит из мозаики воспоминаний главного героя - раздумий, реконструкций встреч с бывшими попутчиками, чьи судьбы сложились по-разному, но у всех - не так, как мечталось. Некоторые зарисовки подробны, иные не превосходят крошечных эскизов. Мы так и не узнаем, например, что произошло с русско-латышской парой сквоттеров, к которым попадает Бен, или с его знакомым пакистанцем (он обаятельно сыгран Евгением Матвеевым), считающим, что стоит «учиться уметь проигрывать». Драматург не очень доверяет зрителю, и правильно делает (проблемы литовской миграции москвичи смогут понять лишь умозрительно), а потому намечает и выстраивает культурные мостики-ассоциации. Само название отсылает к ветхозаветному сюжету, хотя никто героев не изгонял - сами уехали, да и рая у них не было. Поиски потерянного эдема напоминают дантовы круги ада. Мотивом грехопадения отзовется диалог о Ньютоне и падающих яблоках. А когда надежды на призрачное счастье полетят в тартарары и сдадут нервы, то персонажи едва ли не превратятся в Маугли.

Пространство, выстроенное художником-единомышленником режиссера Сергеем Бархиным, - чужое, холодное, враждебное, беспризорное. Серая, цвета лондонского тумана металлическая коробка с нишами и амбразурами замкнута, словно бункер. В глубине сцены - душ, напоминающий о городе докучливых дождей. Ближе к зрителям - две светящиеся холодным неоном узкие рейки. На заднике - яркая эмблема метро со сменными табличками, определяющими место действия.

Карбаускис - человек театра, хорошо знает законы зрительского восприятия, потому спектакль соткан из ярких игровых комиксов, не только жестких и жестоких, но смешных и трогательных, богатых метафор, чередования тихих пауз и грохота истерик. Режиссер прочитывает хронику как притчу, где сама тема миграции трактуется шире, нежели судьбы отдельных индивидов. Тут повод для серьезного высказывания об унижении и оскорблении тех, кто пытается интегрироваться в чужую систему координат и чуждую иерархию ценностей. Самодостаточная островная Британия для выражения метафизического ужаса подходит как нельзя лучше. Понятие «притчи» Даль толковал как «поучение в примере». И поучение, и пример - скитания протагониста по имени Бен Ивановс. Его, полулитовца-полурусского, судьба загоняет в разные социальные ниши. То он безымянный нищий, то поляк Марек - охранник клуба, то англичанин Бобби - констебль с купленным за 300 фунтов паспортом. И везде - пытливый природный аналитик, хоть и не обремененный образованием, но искушающий себя трудными вопросами о смысле жизни, сущности человека, его предназначении. В роли Бена Вячеслав Ковалев, чья безупречная актерская логика оправдывает любые провокационные умозаключения и прямолинейные смыслы. Его ассоциации просты: «Сейчас в мире Чингисхан борется с Христом. И мы - пешки в этой битве». Христос и Чингисхан (сам Бен чувствует в себе гены монгольского завоевателя и пытается их изжить) - символы двух миропорядков, европейского и азиатского. Но невозможно принять его покаянный комплекс неполноценности - хочется отмежеваться: «Нас Чингисхан объединил, а их Христос».

Упрямо пытаясь приспособиться, Бен проводит над собой непосильную работу. Копирует внешность лордов, выправляет облик: «Взгляд уже почти размягчил. Проблемы с челюстью - у них она втянута что ли, прикушена. Зубами прикусываешь, чтобы получились ямки». Он и прикусывает до шрамов во рту. Боль, обиды, грехи - много намешано в душе Бена. Единственный друг, разделяющий его одиночество и дающий силы, - Фредди Меркьюри, кому он подпевает даже лежа в гробу, заменяющем постель на ночлеге в похоронном бюро. Бен очарован искусством Меркьюри, как оперная дива Монтсеррат Кабалье, не отводящая взгляда от «скандалиста Фредди» в знаменитом гимне Барселоне: лидер группы Queen для Бена - символ европейского рая, хотя оказывается, что тот был геем, да еще и бабаем (в спектакле - синоним азиата, пришельца) Фаррухом, рожденным в Занзибаре. Ковалев строит образ на контрастах, с умной иронией, непогрешимым чувством меры и проводит персонажа от отчаяния к пониманию: «Фарруху удалось проглотить в себе бабая» - значит, и Бену стоит попробовать.

И все-таки родина не отпускает. И действительно - странные они, эти лондонцы: грибы не собирают, в Темзе не купаются. Бен с товарищем решили поплыть, так их засосало илистое дно. Замечательная по театральной метафоричности сцена, в которой всего два героя - Бен и его спутник Андрюс, по кличке Вандал. На роль приглашен киноактер Иван Кокорин, чей персонаж сверкает бритой головой, охраняет какую-то строительную площадку, где офисный стул-трансформер заменяет уютное ложе, мечтает о собственном доме в Литве и надежном друге - мастифе, но оказывается «на полочке», горсткой пепла в погребальной урне. Больше повезло (выжила) барышне Эгле (Анастасия Дьячук), приехавшей на Запад с фотоаппаратом и надеждами на творческое будущее. Ее маршрут: от сиделки и содержанки через феерию алкогольной продажности к супружеству с британским мусульманином. Актриса играет неожиданно и тонко, хиджаб, скрывающий стиранные джинсы, - яркий образ эмигрантской мимикрии. «Мечтала фотографировать все это разнообразие, теперь сама им стала», - философски заметит Бен. То же можно сказать и о физике Эдди (Михаил Кремер), сделавшемся «охотничьей собакой», помогающей четвероногим искать подстреленную респектабельным хозяином дичь. Ушло время, когда «все еще впереди», и ничего не остается, как убеждать себя в том, что все сложилось удачно. Действительно, лучше, чем у Вандала.

В спектакле занята молодежная команда, некоторым досталось по несколько ролей. Например, Анастасии Мишиной, играющей женщин, предающих Бена. Манерная Каролина, внедряющая «мысль в процесс секса», бросает поклонника после взрыва в лондонском метро, увидев в нем монгола, замахнувшегося на толерантную Европу. Офицер полиции Лиз, чья просчитанная жизнь невыносима до тошноты, ожидает от Бена-констебля ребенка и просит власти проверить прошлое супруга. И герой Ковалева вновь сброшен и вновь обречен бежать, задыхаться, завоевывать. «Убегая», встречает интеллигентного аборигена (Юрий Коренев), жестоко избившего Бена в самом начале этой лондонской одиссеи. Раньше бы отомстил, а теперь по-христиански прощает обидчика, ведь тот тоже несчастен, хоть и живет в родной стране и имеет наследственно правильную мимику. «Я хотел стать человеком, но ничего у меня не вышло - я слишком старался», - признается Бен. Найдет ли он силы подняться? Длинный по времени и плотный по мотивам четырехчасовой трехактный спектакль имеет открытый финал, что делает «Изгнание» уязвимым, усекает тему до психологии мигрантов, оправдывающих свое положение. Хотя «проклятый вопрос», остро поставленный авторами, сегодня требует внятного и ясного ответа. Тоже - авторского.

Театрал , 27 июня 2017 года

Павел Руднев

Без языка

"Изгнание" Марюса Ивашкявичюса в Театре им. Маяковского

«Изгнание» Миндаугаса Карбаускиса – это для меня лучшее, что случилось в этом театральном сезоне. Ставя такой исповедальный, интимный спектакль о чужаке, чужестранце, режиссер не может не рассказывать о себе.

Строя свой театр эволюционно, переплавляя его медленно, осторожно, как свои грядки бережливый огородник (Карбаускис как-то говорил о неприятии стратегии обнуления, радикальной перемены, чистой перемены «дирекции»), в этом сезоне он нарастил мускулатуру Театра им. Маяковского, предъявляя не только постановочные возможности, но и удивительную работу с труппой, в которой заиграли в полную силу даже уже не традиционные звезды, а едва ли не все артисты.

Увидеть в Вячеславе Ковалеве (главная роль в «Изгнании») первый сюжет своей труппы, суметь вывести артиста на первый план, доказать его могучие возможности, может только худрук, умеющий пристально вглядываться в потаенные ресурсы человека. Роль Бена феноменальна, смотришь с широко раскрытыми глазами.

В пьесе Марюса Ивашкявичуса мы следим за иммигрантом, уехавшим из Литвы в Великобританию, спустившимся на дно жизни, чтобы потом очень медленно подыматься по социальной лестнице. Проблема адаптации, чувства Родины, потери языка, душевных потерь вынужденного мигранта тут центральная. Театр им. Маяковского под руководством Миндаугаса Карбаускиса действительно очень долго становился на ноги, прошел через череду полуудач, и признание не так часто следовало за постановками Карбаускиса, как он привык с первых шагов в своей карьере. Новый театр, в который пришел Миндаугас, требовал колоссальных усилий для реконструкции и инноваций, но тут – в отличие от многих площадок в Москве - был выбран путь именно эволюционный, длительный. Такой, в котором, вероятно, Миндаугасу Карбаускису не раз приходилось чувствовать себя действительно чужим. Парадокс в том, что Карбаускис выиграл ровно в тот момент, когда сделал из этой боли спектакль, позволил себе ее обнаружить, быть может, впервые в своей карьере разоблачиться и рассказать о себе чуть больше, чем это позволяют рабочие интервью. Это ведь свойство большого художника – быть способным сделать из своей травмы не только художественный образ, но и эмблему эпохи.

Между пьесой Марюса Ивашкявичуса (наверное, сегодня это один из самых ярких драматургов во всем мире) и спектаклем – большой разрыв. И дело совсем не в том, что на литовском языке она написана чуть жестче и с использованием большого числа языков (польский, украинский, английский). Закон, кроме того, заставил просторечивый русский мат, используемый работягами-литовцами в экстремальных обстоятельствах, заменять на неологизмы, вроде «рвать». Название у пьесы в переводе Георгия Ефремова – «Гон». В названии театра («Изгнание») ситуация жестче, фаталистичнее и ближе к библейскому смыслу, вечному изгнанию человека из рая. Подзаголовок пьесы «Хроника одного яблока» – так называют наивных литовцев мошенники, которые соблазняют их заработком и перспективами, привозят в Великобританию, обирают до нитки и оставляют в чистом поле. Библейская метафора выводит ситуацию из сиюминутности, рассказывая вообще о экзистенциальности бытия, вечного странничества человеческой души и способности человека выворачиваться, приземляться при неизбежном падении на лапки. Жизнь тут мыслится вообще как череда провалов. Никто и не обещал гладкого и сладкого пребывания на земле – это у северных народов в крови, разлито в невеселом фольклоре.

Бен Ивановас – вынужденный герой. Не он воспроизводит и провоцирует события, ведет интригу, жизнь сама его припечатывает к необходимости сражаться за свое выживание. Брошенного, избитого, оставленного в одиночестве в чужой стране без языка героя сама жизнь заставляет выкарабкиваться, проявляя недюжинный мужской нрав. Человек медленно вытаскает самого себя из тупика. Сам Бен говорит о себе, что в его крови весь Грюнвальд, всё Великое княжество литовское, все нации слились воедино в кряжистом простом мужичке, не наделенным ничем этаким исключительным, кроме воли к жизни. Спектакль и становится памятником такому человеку: страннику-скитальцу, выживающему только через любовь к родному языку и изумительной жажде жить, умению гордо стоять на ногах. Вспоминается на этом «Изгнании» о фильме финна Аки Каурисмяки «Человек без прошлого» - там герою, попавшему в беду, тоже помогли умение быть одиночкой и склонность общества к самоорганизации.

Свойство пьесы – медленное превращение повествования в монологи Бена: герой, лишенный какого-то незаурядного интеллекта, тем не менее, быстро распознает, что делать дальше, раскусывает враждебный мир, вырывая из него очередную порцию поддержки. У Бена словно механизм восстановления – внутри него самого. Как шестое чувство, инстинкт выживания. Что-то близкое крестьянину из сказки про то, как мужик двух генералов прокормил. Робинзонада, но только восточноевропейская.

По сцене (сценография Сергея Бархина) разбросаны приметы лондонского урбанистского пейзажа - дизайн метростанций, неоновая реклама, серая эстетика столичных подворотен, ржавая жесть. Сменяются лишь названия эпизодов - как станции огромного спрута-метро, которые надо освоить Бену из Литвы, не попавшись городу в лапы. На программке – еще две приметы британского новейшего стиля: Фредди Меркьюри, вооруженный битой Алекса из «Заводного апельсина».

Самые удивительные метаморфозы случаются с Беном именно на уровне языка. Недостаток языка, страсть к языку - главный душевный дискомфорт мигранта. Любовь к языку и неспособность говорить на нем становится в пьесе едва ли не проблемой неудовлетворенности, проблемой тела, не получающего сатисфакции. Случайно встреченная случайная знакомая Эгле (Анастасия Дьячук) буквально бросается на Бена, так как хочется «на литовском языке» «трахаться» – зависимость от языка сродни неотступной сексуальной привязанности. Ощущение языка, способность его слушать и разговаривать, будучи понятым, как ощущение прикосновения к коже.

Кстати говоря, когда в спектакле родные матерные слова замещаются словом «рвать» и другими близкими, это именно и создает то же ощущение косноязычия, не вполне усвоенного языка, немоты чужака на несвойственной ему территории. Так, увертки от цензуры становятся интересным и новым художественным приемом.

Но раньше Эгле Бен встречает Фредди, и тот становится его воображаемым другом и учителем нового языка. Фредди словно рождает Бена заново: он из намоченной тряпичной куклы превращается в осмысленного бодрого мужичка, наделенного языком и страстью. Фредди нужен Бену как зеркало; только отражаясь в волшебной музыке, Бен начинает заново верить в себя. Апогей спектакля – подражание Бена «Богемской рапсодии» группы The Queen, где каждая нота проиграна Беном, объяснена им на своем ломанном английском, пропета и протанцована, переведена на свой мужицкий диалект. Когда нет себя, погребена личность, воображаемый друг Фредди помогает ее реконструировать, заново собрать. Бен живет за Фредди, воображает себя Фредди, орет вместе с ним, становится этой музыкой и, видимо, как вампир полностью высасывает энергию воображаемого образа в свое тело, заново становясь осязаемым, самоосознанным. И тут комедийное расставание с Фредди симпоматично – не потому, что Фредди не нужен и поставляет Бену удар за ударом – кумир не только гомосексуал, но и родился мусульманином (что для сознания провинциального вохляка невыносимо), но и потому, что образ Фредди выжит, сдулся как резиновая кукла.

Литва, восточная Европа трактуется Ивашкявичусом в этом тексте как геополитическая дыра, оставшаяся после крушения железного занавеса. Собственно поиск лучшей жизни тут тождественен поиску самоидентификации вот этого вот брутального просторечного мужичка с европейским именем и простейшей русской фамилией с балтийским акцентом. Грюнвальд, который смотрит в разные стороны, говорит на множестве языков и остановился на перепутье. В пьесе более сложная языковая игра – Бен как поле вечной битвы Монгола, Чингисхана с Христом, где никто не побеждает.

Вячеслав Ковалев играет самоотверженно и бесстрашно. Редко увидишь на сцене, чтобы артист на сцене себя чувствовал также свободно, как фанат на футбольном матче. Его Бен не умен и не слишком-то талантлив, но он чувствует свою мужественность, свою брутальность как присутствие, как здешность, утверждась на чужой земле через могучее и гиперэмоциональное тело. Обряжаясь в костюм лондонского полицейского, Бен чувствует себя истинным британцем – человек красит костюм, а не наоборот. Крепко стоит на ногах, прорастая в землю, самоутверждаясь через бесконечную рефлексию на свой счет, – не так уж часто встречающееся явление. Все осмыслить и все подвергнуть сомнению, нигде не разочароваться и ничем не очароваться.

«В тебе есть еще сила», – говорят ему женщины, и, видимо, именно этим мигрант завоевывает Лондон, город без силы. Вдруг контекст балабановского «Брата» возникает в спектакле про другие суперэтносы: сила миграции – в ее пассионарности. В мертвый город приезжает пассионарный мигрант, который еще не окончил свою эволюцию, кому-то еще от жизни что-то надо. В Бене Вячеслава Ковалева много этакой фантастической мальчиковости, способности залихватски бегать, прыгать, не стесняясь самого себя. In the deathcar we’re alive.

Это спектакль с редкой в 2017 году интонацией: про нереальную волю к сопротивлению, про победу человека над мертвой материей, над повсеместным дыханием смерти. И в финале нас ждет очень трогательная и суровая тема, где можно пустить скупую мужскую слезу – один из героев, Вандал (в прекрасном исполнении Ивана Кокорина), погибший, но теперь играющий свою собаку. Она лупит хвостом по ковру и слезливо смотрит в глаза. На Родину хочется вернуться хоть собакой, хоть с воем ее достигнуть родных берегов – спектакль «Изгнание» дает очень зримый и очень небанальный образ настоящего вымученного, заслуженного патриотизма.

Драматург Марюс Ивашкявичюс давно и успешно сотрудничает с Театром им. Маяковского и его художественным руководителем, режиссером Миндаугасом Карбаускисом. Репертуар московского театра уже украшают такие исторические спектакли как «Кант» и «Русский роман». Чтобы написать пьесу с участием известных людей в качестве персонажей, драматургу необходимо было изучить гору литературы и документальных материалов, вжиться в эпоху, но и к созданию пьесы про жизнь своих современников и соотечественников Марюс Ивашкявичус, по его словам, тоже готовился основательно. «Изгнание» написано после многочисленных бесед с бывшими соотечественниками, уехавшими в Лондон на ПМЖ.

Главный герой спектакля Бен (Вячеслав Ковалев) рассказывает о собственных злоключениях сквозь призму прошлого: «То было время, когда башни-близнецы еще стояли, а принцесса Диана уже погибла». Зритель вместе с Беном мысленно оказывается в неуютном автобусе, набитом огромными дорожными сумками и молодыми литовцами, решительно покидающими родную землю. Кто-то бежит от правосудия, кто-то надеется на блистательную карьеру и каждый, соразмерно амбициям, хочет занять свое место под солнцем.

Воспоминания Бена, почти как в кино, покадрово, мелькают перед глазами. Окраины Лондона, стихийные ночлежки, чужие квартиры и дома, похоронное бюро, стадион, ночной клуб, дно Темзы – где только не пришлось выживать лучшему выпускнику литовской полицейской академии. Поначалу Бен уверен, что заслан в Лондон по работе для слежки за литовской мафией, а оказывается, просто «внедрен, а потом вынедрен», и забыт. Молодой сильный уверенный в себе мужчина превращается в бомжа, прозябающего на свалке, где неизвестный лондонский «Яснолицый» избивает его до полусмерти, вымещая на чужаке свою личную боль (причина выяснится в финале). Жгучее желание отомстить обидчику долгие годы держит Бена похлеще любой мечты.

Неуютное слово «изгнание» предполагает насильственное лишение привычного места и последующие за этим неприятности в виде унижений и лишений. Изгнание бывает и добровольным, когда люди снимаются с родных мест целыми группами потому, что им кажется, что жизнь стала невыносимой, но вырвать корни безболезненно невозможно: раны долго болят и кровоточат.

Первое действие разворачивается долго, несмотря на энергичные «разборки» в стиле девяностых. В спектакле много «мата», но он мастерски обыгран, не придерешься: слов нет, а правда есть, все по-честному, все реально. Минут через тридцать спектакль энергично набирает темп, лихо несется к развязке, периодически остывая под "водой" реки или холодного душа. Герои пытаются смыть предыдущий опыт, дабы начать жизнь с чистого листа.

Пространство, в котором происходят события (художник-постановщик Сергей Бархин, художник по свету Тарас Михалевский) - тревожно, темно и неуютно, неоновый свет режет глаза ядовито красным и ультра синим. Когда в одной из сцен опускается синяя светящаяся балка, ясно представляешь реку и абсолютно веришь Бену и Вандалу, захлебывающимся, почти тонущим в водах Темзы.

Вандал (Иван Кокорин) - развязный наглец с бандитскими замашками, вызывающий сильную неприязнь, у которого нет ни иллюзий, ни амбиций, ни друзей, он всегда ждет подвоха и старается опередить удары судьбы. Интересно наблюдать, как после долгих мытарств меняется его характер, как устав от холодного враждебного Лондона, Вандал неумело пытается дружить с бывшим врагом и постепенно становится обычным человеком. Вся его невежественная агрессия уходит в крушение развалин на стройке, за которое еще и платят. Счастливая жизнь: есть кров, еда, думать не требуется, драться незачем, можно жить-поживать да строить на родине маленький домик. У Вандала даже появляется мечта: преданный пес мастиф, только домика Вандалу увидеть не суждено, а его отлетевшая душа щенком неотвязно следуюет за Беном.

Во время скитаний Бен не раз сталкивается с бывшими соотечественниками, что приносит одни неприятности. Никому не хочется признаться в неудачах, всем стыдно вернуться домой ни с чем.

Встречи с милой землячкой Эгле (Анастасия Дьячук) больше всего ранят суровое сердце Бена. Милая интеллигентная девушка, с которой он еще в эмигрантском автобусе познакомился, мечтала стать знаменитым фотохудожником. Начав с карьеры собачьей няньки, Эгле еще захаживает в музей: «Там так много всего, что все обесценивается. Люди ходят-зевают. Даже перед мумиями, которые на самом деле египетские цари, неловко как-то…», - удивленно делится она с Беном. Пригрев его на ночь, не дает зародившемуся чувству ни малейшего шанса – Лондон не терпит слабости. Пока Бен боролся за выживание, вычищал из себя «восток», Эгле прошла все круги женского ада. Всякий раз, когда бывшие земляки встречались, они понимали, что стоят на разных социальных ступеньках. И каждая встреча казалась последней. Милая застенчивая девушка Эгле стала проституткой, а затем, отринутая светским обществом, обратилась в загадочную восточную женщину в чадре.

По разным окраинам Великого города разбросало пришлых, пытающихся стать своими среди чужих. Для Бена спасением стал Фредди Меркьюри - с его песнями легче «выдавливать из себя раба». Правда, узнав, что Фредди – голубой, а потом, что – еще и «бабай» (выходец из Азии), Бен оказывается в полном шоке: «Не знаешь, что Фредди еще выкинет», - говорит он о Меркури как о живом. В холодном Лондоне выживают разные национальности. Азим (Евгений Матвеев) – Человек, и бабай для него звучит также оскорбительно как для афроамериканцев - н-е-г-р. Как так выходит, что люди продолжают ненавидеть друг друга, даже когда всем хватает места под солнцем?

Ухаживая за Каролиной (Анастасия Мишина), истинной англичанкой, а на самом деле, польской гордячкой со своими неизжитыми комплексами, Бен ничего не добился. После теракта, случившегося в метро, Каролина бросает Бена: «Вы понаехали, мы вам все дали! Что мы вам плохого сделали?!!».

Бен не сдается, выстраивает собственную философию. «Их тут Христос охраняет, а нас - Чингисхан. У нас каждый третий в себе монгола носит, монгол у нас - внутри. Христос нас хочет себе забрать, а Чингисхан не дает…», - объясняет он Вандалу. Он часами пытается придать своему облику европейское толерантно-спокойное выражение. Так выглядят люди, которым веками не грозит изгнание. Читает Диккенса, Вальтера Скотта: «Прочтешь главку, и - к зеркалу, ищешь в себе англичанина».

Актриса Анастасия Мишина играет несколько ролей, совершенно не повторяясь. Уже ближе к финалу на ее «настоящей англичанке Лиз», женится Бен (теперь по документам Роберт), дослужившийся до полицейского. И вот, когда Бен всего добиваеся, когда его ждет хэппи-энд, жена, офицер полиции, пишет для порядка рапорт на своего мужа, просто так для проверки документов. Востоку и Западу никогда не понять друг друга. Бену-Роберту приходится делать ноги, и именно в этот момент он выходит на след проклятого «яснолицего», отомстить которому он мечтал все эти годы. Зло ведь должно быть наказано? Их встреча – главная идея спектакля. У «яснолицего» - свои смертельные счеты, несмотря на заповеди. И тут оказывается, что наказание – не дело рук человеческих, по сути, оно давно произошло…

Точная изобретательная режиссура Миндаугаса Карбаускиса - ни минуты лишней, ни слова мимо, ни движения впустую! Талантливая командная работа: драматург знал, про что пишет, режиссер – про что ставит, актеры - про что играют. Человеческое достоинство и унижение, амбиции и собачья жизнь, любовь и продажность, преступление и… безнаказанность, загадки судьбы.
Для артиста Вячеслава Ковалева эта роль стала важной вехой - он стремительно взлетел на вершину актерского Олимпа! Москва заговорила о его Бене, и теперь не забудет его благодарная зрительская память.
Молодые актрисы Анастасия Мишина (Ольга, Лиз, Регина, Каролина) и Анастасия Дьячук (Эгле) сыграли в "Изгнании" так энергично, непосредственно и при этом профессионально, что хочется увидеть их и в других спектаклях!

Запоминающаяся роль у Михаила Кремера – его Эдди, бывший физик, с яростным рвением и явным удовольствием прислуживает знатным охотникам из королевской семьи: вместо собаки приносит подстреленных уток. Собачья работа, в полном смысле этого слова. А где же прошлые амбиции? Амбиции – это желать больше, чем пока можешь, чем назначено. Вот пес - воплощенная мечта Вандала (Иван Кокорин и здесь очень ярок) просто радуется жизни и любит добрых людей, что может быть проще и… лучше…

спектакль Изгнание, театр им. Маяковского, режиссер Миндаугас Карбаускис, драматург Марюс Ивашкявичюс, артисты: Вячеслав Ковалев, Анастасия Дьячук, Евгений Матвеев, Анастасия Мишина, Михаил Кремер, Иван Кокорин,
художник-постановщик Сергей Бархин, художник по свету Тарас Михалевский

Мой лучший друг-Фредди Меркьюри!

Свою шестую режиссерскую работу в качестве главного режиссера театра им.Маяковского представляет на зрительский суд Миндаугас Карбаускис. Примечателен тот факт, что из шести работ, это уже третье обращение Карбаускиса к драматургии своего соотечественника, большого товарища- Марюса Ивашкявичюса. Предыдущие работы "Кант" и "Русский роман" стали большими событиями в культурной жизни столицы, а последний, кроме того, ещё и номинирован в этом сезоне на "Золотую Маску" в рекордном количестве номинаций. Можно смело говорить, что в Маяковке сегодня сложился очень редкий в наше время тандем режиссера и драматурга, возможно, наиболее успешный со времен Марка Захарова-Григория Горина в театре "Ленком". Добавить сюда ещё и то, что во всех трех спектаклях сценографией (или как здесь предпочитают говорить пространством) спектакля занимался выдающийся сценограф Сергей Бархин. Именно слаженность, команда-вот сильнейшая сторона сегодняшней Маяковки, и то, как сумел организовать творческий процесс Миндаугас Карбаускис.

Если в прошлый раз Карбаускис так или иначе обращался к прошлому в Мировой истории, были работы по русской классике ("Таланты и поклонники", "Плоды просвещения", спектакли о великих людях "Кант" и "Русский роман"), то сегодня худрук театра обратился к современности. Проблема миграции в современном мире настолько остроактуальна, что настоящий художник не может и не должен проходить мимо. Автор пьесы "Изгнание" Марюс Ивашкявичюс полгода провел в Лондоне, скитаясь по Лондонским окраинам, собирая материал, в итоге вошедший в пьесу.

Главный герой пьесы "Изгнание" маленький человек Бен (Вячеслав Ковалев), попавший из родной Литвы в большой город, где в течении нескольких лет ему предстояло пройти множества нелегких испытаний, крушение надежд, однако вера в свою мечту не дает амбициозному Бену поникнуть духом, а дает ему силы ежедневно бороться за существование.

Центральную роль Бена исполняет актер Вячеслав Ковалев. За 16 лет служения в театре им.Маяковского ему впервые досталась главная роль. В течении более трех часов актер непрерывно находится на сцене, держит зрительный зал, и тут понимаешь, что в любом возрасте, любой артист может дождаться своей роли, а стало быть если верить, то тебе непременно должно повезти. В этом смысле Карбаускис угадал на 100 % с исполнителем главной роли, у которого очень много общего с его персонажем. В 1993 году, окончив Новосибирское театральное училище, Ковалев стал актером Новосибирского театра "Глобус", где исполнял ведущие роли в лучших пьесах мирового репертуара. Затем был непростой переезд в Москву и долгие годы ожидания своей большой роли. Те годы не прошли зря, и зритель, придя на спектакль наверняка откроет для себя прекрасного актера Вячеслава Ковалева, впрочем давно уже хорошо знакомого постоянному зрителю Маяковки, по небольшим, но всегда ярким ролям в спектаклях театра. Роль Вандала (он же Андрюс) исполняет специально приглашенный на эту роль актер Иван Кокорин, знакомый широкому зрителю по киноработам.

Предлагаем Вашему вниманию фоторепортаж Ильи Золкина со спектакля:

актер Вячеслав Ковалев в роли Бена

актер Иван Кокорин в роли Вандала

актриса Анастасия Дьячук в роли Эгле