Капитанская дочка. Капитанская дочка Наконец мы выехали из крепостных ворот

Ход урока

I. Вступительное слово учителя.

В жизни каждого человека приходит время, когда он взрослеет и определяет свой последующий путь. И это время называется – экзамен. Здесь как никогда необходимо собраться с мыслями и проверить себя. Задать вопросы: Как я учился? Чему я научился?

Экзамен по русскому языку самый сложный и ответственный. Будете вы его сдавать в форме ЕМЭ или традиционно, предстоит обратить внимание на изложение.

Обратите внимание на листок, на котором записана ваша фамилия и план нашей работы на уроке. В конце урока на нём вы отметите то, что было вам понятным.

II Изложение.

Что называется изложением ? (Смотрим на экран)

Как проводится изложение? (Инструкция на экране)

1.При первом чтении необходимо внимательно слушать текст, стремиться понять его содержание, запоминать последовательность событий или рассуждений.

2.При первом прочтении необходимо определить тему текста, идею или основную мысль (то, ради чего и создан этот текст) и составить элементарный план. // О его составлении мы скажем позже//

3.При втором чтении можно делать записи след за звучанием текста. Однако записывать нужно не всё подряд, а “ключевые слова”, которые потом помогают восстановить предложения.

4. После второго прочтения составьте, используя свои рабочие записи, опорный конспект, подробный план, который поможет логически выстроить работу.

III. Текст.

Ещё раз смотрим определение – изложение.

Что такое текст ? (Смотрим на экран)

В тексте всегда есть главное, т.е. идея (Зачем написан текст? Чему он учит? Идея текста бывает отражена в заглавии).

Смысловая цельность текста создается благодаря однотематической лексикой (опорные и ключевые слова). В тексте выделяется основная мысль – то, что говорится о данной теме.

Грамматическая связь – строгий порядок предложений. Два вида связи – цепная и параллельная. Единство интонации.

IV. Абзац. План.

Самые главные вопросы при работе с текстом – это абзац и план.

Что такое абзац? (Смотрим на экран)

Cлова академика Л.Ф.Щерба нужно понимать следующим образом: абзац как бы подсказывает, что одна мысль завершена, далее, в новом абзаце, будет развита новая мысль. Новый абзац даёт либо что-то новое в развитии действия, новый поворот, либо что-то характерное в описании предмета, либо новые аргументы выдвинутого тезиса. Вот почем абзац “…углубляет предшествующую точку.”

Можно ли услышать абзац?

В устной речи абзац обозначается более глубокий паузой по сравнению с паузами между предложениями. Абзац имеет определённую композицию.

V. Работа с текстом.

1) Предлагается отрывок А.Т.Твардовского из статьи “Пушкин”

Наш вечный спутник

У каждого из нас - свой Пушкин, остающийся одним для всех. Он входит в нашу жизнь в самом начале её и уже не покидает нас до конца.

Я узнал и полюбил Пушкина в том возрасте, когда гораздо слаще слушать чтение, чем читать самому. Со слуха я узнал его “Сказку о царе Салтане”, “Полтавский бой” из “Полтавы”, “сон Татьяны” из “Евгения Онегина”, “Жениха”. Но “Капитанская дочка” является для меня первой в жизни самостоятельно прочитанной книгой. Я помню формат книги, запах, помню, как я был счастлив, что сам открыл эту неизвестную мне со слуха историю.

Я был захвачен ею и засиделся у окна избы дотемна, и когда дошёл до бурана в Оренбургской степи, то увидел, что за окном пошёл снег, и это стало неизгладимым до сих пор впечатлением как бы магической силы, изошедшей от пушкинской страницы. С того вечера я стал читателем книг, и мне бесконечно дорого, что этим я обязан Пушкину.

А кто не обязан ему радостью приобщения на самой заре жизни к источнику, из которого потом пить всю жизнь!

2) Вопросы по тексту:

1. Читаем. Можно ли назвать этот отрывок текстом?

2. Определяем основную мысль, тему текста.

3. Сколько абзацев – микротом в тексте?

4. К какому типу и стилю речи относится текст?

5. Почему так назван текст? (в заглавии определяется тема и основная мысль текста)

6. В каком значении употреблено слово “спутник”? Почему “вечный”?

(Спутник - переносное, то, что сопутствует чему-нибудь, появляется вместе с чем-нибудь; вечный - поэзия и проза великого поэта сопровождают нас всю сознательную жизнь – от колыбельных песен и сказок до философского осмысления его шедевров. В этом и есть определение этого слова)

3) Микротексты

а).Прочитайте первый микротекст.

В каком предложении заключена наиболее важная мысль?

б) Прочитайте второй микротекст.

Найдите в нём наиболее информативное предложение.

в).Прочитайте третий текст.

Найдите в нём наиболее важное по смыслу предложение.

(В последнем предложении утверждается та же мысль, что и в начале текста. Это позволяет завершить текст статьи, как бы замкнуть её)

Как же оформляется микротома на письме?

Как ранее отмечено, абзац – это красная строка, отсутствие в начале строки.

Такое первое значение слова абзац.

Второе значение слова абзац: это часть связного высказывания, т.е. текст,

несколько предложений, характеризующихся смысловой и грамматической

завершенностью.

Часть текста, оформленная как абзац, и представляет собой микротекст со своей микротемой, идеей, структурой. Вот почему возможны заголовки в каждом абзаце, а значит и составление плана.

Как можно озаглавить микротомы?

В результате у нас получился план:

1 Всю жизнь с нами.

2. Первое знакомство.

3. Источник жизни.

Что такое план? (Смотрите на экран)

VI. Итог урока.

Какие вопросы мы рассматривали на уроке?

Отметьте на листах плана урока те темы, которые вам не понятны.

VII. Домашнее задание.

Выполнить работу по второму тексту.

1. Прочитайте три последних абзаца XII главы повести А.С.Пушкина

“Капитанская дочка”

Через час урядник принёс мне пропуск, подписанный каракульками Пугачёва, и позвал меня к нему от его имени. Я нашёл его готового пуститься в дорогу. Не могу изъяснить то, что я чувствовал, расставаясь с этим ужасным человеком, извергом, злодеем для всех, кроме одного меня. Зачем не сказать истины? В эту минуту сильное сочувствие влекло меня к нему. Я пламенно желал вырвать его из среды злодеев, которыми он предводительствовал, и спасти его голову, пока ещё было время. Швабрин и народ, толпившийся около нас, помешали мне высказать всё, чем исполнено было моё сердце.

Мы расстались дружески. Пугачёв, увидя в толпе Акулину Панфиловну, погрозил пальцем и мигнул значительно; потом сел в кибитку, велел ехать в Берду, и когда лошади тронулись, о он ещё раз высунулся из кибитки и закричал мне: “ Прощай, ваше благородие! Авось увидимся когда-нибудь.” Мы точно с ним увиделись, но в каких обстоятельствах!..

Пугачёв уехал. Я долго смотрел на белую степь. По которой неслась его тройка. Народ разошёлся. Швабрин скрылся. Я воротился в дом священника. Всё было готово к нашему отъезду; я не хотел более медлить... Добро наше всё было уложено в старую комендантскую повозку. Ямщик мигом заложил лошадей. Марья Ивановна пошла проститься с могилами своих родителей, похороненных за церквью. Я хотел её проводить, но она просила меня оставить её одну. Через несколько минут она воротилась, обливаясь молча тихими слезами. Повозка была подана. Отец Герасим и жена его вышли на крыльцо. Мы сели в кибитку втроём: Марья Ивановна с Палашей и я. Савельич забрался на облучок. “Прощай, Марья Ивановна, моя голубушка! прощайте, Пётр Андреич, сокол наш ясный! - говорила добрая попадья. - Счастливый путь, и дай вам бог обоим счастья!” Мы поехали. У окошка комендантского дома я увидел стоящего Швабрина. Лицо его изображало мрачную злобу. Я не хотел торжествовать над уничтоженным врагом и обратил глаза в другую сторону. Наконец мы выехали из крепостных ворот и навек оставили Белогорскую крепость.

2.Вопросы к тексту:

Каков стиль текста?

Почему в художественном и публицистическом стилях изобразительно-выразительные средства во многом сходны?

Сравните средства связи предложений в публицистическом и художественном стилях речи.

Сколько микротем в данном тексте?

Составьте план. Обратите внимание на синтаксическое построение первого предложения каждого абзаца.

У ней не было на свете ни одного родного человека. Я предложил ей ехать в деревню к моим родителям. Она сначала колебалась: известное ей неблагорасположение отца моего ее пугало. Я ее успокоил. Я знал, что отец почтет за счастие и вменит себе в обязанность принять дочь заслуженного воина, погибшего за отечество. "Милая Марья Ивановна! -- сказал я наконец.-- Я почитаю тебя своею женою. Чудные обстоятельства соединили нас неразрывно: ничто на свете не может нас разлучить". Марья Ивановна выслушала меня просто, без притворной застенчивости, без затейливых отговорок. Она чувствовала, что судьба ее соединена была с моею. Но она повторила, что не иначе будет моею женою, как с согласия моих родителей. Я ей и не противуречил. Мы поцеловались горячо, искренно -- и таким образом всё было между нами решено.
Через час урядник принес мне пропуск, подписанный каракульками Пугачева, и позвал меня к нему от его имени. Я нашел его готового пуститься в дорогу. Не могу изъяснить то, что я чувствовал, расставаясь с этим ужасным человеком, извергом, злодеем для всех, кроме одного меня. Зачем не сказать истины? В эту минуту сильное сочувствие влекло меня к нему. Я пламенно желал вырвать его из среды злодеев, которыми он предводительствовал, и спасти его голову, пока еще было время. Швабрин и народ, толпящийся около нас, помешали мне высказать всё, чем исполнено было мое сердце.
Мы расстались дружески. Пугачев, увидя в толпе Акулину Памфиловну, погрозил пальцем и мигнул значительно; потом сел в кибитку, велел ехать в Берду, и когда лошади тронулись, то он еще раз высунулся из кибитки и закричал мне: "Прощай, ваше благородие! Авось увидимся когда-нибудь".-- Мы точно с ним увиделись, но в каких обстоятельствах!..
Пугачев уехал. Я долго смотрел на белую степь, по которой неслась его тройка. Народ разошелся. Швабрин скрылся. Я воротился в дом священника. Всё было готово к нашему отъезду; я не хотел более медлить. Добро наше всё было уложено в старую комендантскую повозку. Ямщики мигом заложили лошадей. Марья Ивановна пошла проститься с могилами своих родителей, похороненных за церковью. Я хотел ее проводить, но она просила меня оставить ее одну. Через несколько минут она воротилась, обливаясь молча тихими слезами. Повозка была подана. Отец Герасим и жена его вышли на крыльцо. Мы сели в кибитку втроем: Марья Ивановна с Палашей и я. Савельич забрался на облучок. "Прощай, Марья Ивановна, моя голубушка! прощайте, Петр Андреич, сокол наш ясный! -- говорила добрая попадья.-- Счастливый путь, и дай бог вам обоим счастия!" Мы поехали. У окошка комендантского дома я увидел стоящего Швабрина. Лицо его изображало мрачную злобу. Я не хотел торжествовать над уничтоженным врагом и обратил глаза в другую сторону. Наконец мы выехали из крепостных ворот и навек оставили Белогорскую крепость.

ГЛАВА XIII

Не гневайтесь, сударь: по долгу моему

Я должен сей же час отправить вас в тюрьму.

Извольте, я готов; но я в такой надежде,

Что дело объяснить дозволите мне прежде.

Княжнин.
Соединенный так нечаянно с милой девушкою, о которой еще утром я так мучительно беспокоился, я не верил самому себе и воображал, что всё со мною случившееся было пустое сновидение. Марья Ивановна глядела с задумчивостию то на меня, то на дорогу и, казалось, не успела еще опомниться и прийти в себя. Мы молчали. Сердца наши слишком были утомлены. Неприметным образом часа через два очутились мы в ближней крепости, также подвластной Пугачеву. Здесь мы переменили лошадей.

Ребята! Всем привет! Давненько я тут не писал. Не хватало времени добраться до формы написания публикаций), да и особого повода не было. А тут бац и наконец мы выехали на коп. Собрались небольшой компанией в количестве 4 человек и двинули в поля да леса! Чего таить, коп получился то что надо! Осторожно! В этой статье много текста, много фото и видео в конце! Все фото кликабельны.

Собрав всех членов команды, мы наконец выехали из города, чью улицы были пустынны за счет раннего времени — 4 часа утра. Народ еще спит и смотрит сны в теплых кроватях. Ну а мы мчим навстречу приключениям. Кстати, утро выдалось довольно теплым и солнечным.

По дороге нами был замечен интересный процесс. В поле у трассы навалена куча навоза. А рядом с ней стоит KIA Rio с открытым багажником, куда мужик грузит этот навоз вилами. Видать, тырят неучтенный навоз 😆 . Блин, такое зрелище надо видеть 🙂 !

Приехали на место в пять-шестом и разложились. Небольшое чаепитие, задабривание земляного деда. Ну все, прибор и лопату в руки! Надо работать. Первая находка ждать себя не заставила. В 5 метрах от машины поймал я четкий сигнал, копнул, проверил-цель на поверхности. Разламываю комок, а оттуда показалась гордая цифра 5 золотого цвета! Пятак 1928 года-неплохая монетка. Люблю поднимать раннесоветское сталинское золото. Оно и не гниет почти в земле, особенно если она песчаная. Да, земля в поле мягкая-мягкая. Почти чистый песок. И лопата входит в нее как горячий нож в масло. Камрады, увидев как я поднял монетку, допили быстрее чай и тоже разошлись с приборами по распашке.

Пару слов о деревне. Старинное поселение, отмеченное на плане генерального межевания. Находилось рядом с трактом. Видимо, исчезло рано, так как нам не попадался типичный советский мусор: пробки и проволока. Если сигнал, то там обязательно что-то старинное. В советское же время ее распахали, растащив находки по большой территории. Но уже несколько лет поле не пашется и на нем начали расти сосенки. Совсем скоро поле станет лесом.

Алексей, коллега блоггер и камрад, копнул пуговку, да жаль голую-без орла, цифр и надписей. И чуть погодя земляной дед подкидывает ему серебрушку. Царский биллончик- 15 копеек 1916 года. Подзатертый, но все же серебро! Поздравим Леху с зачетной находкой!

Прошло немного времени и наконец мне выпала очередная монета- Денга 1768 года с вензелем Екатерины 2. Отличная находка! Люблю монетосики с вензелями). Еще нашел нетипичную находку, точнее в первый раз поднимаю такую — кафтанная застежка с изображением жука, предположительно скарабея, что дополнительно показывает то, что люди здесь жили давно. Камрады тоже не отстают. Цепляют медяки и советы, плюс еще серьга из серебра.

На часах 8 часов. Пора бы позавтракать и отдохнуть! Ведь копаем уже 3 часа. Из съестного каша, сало, хлеб, колбаса и чай. Перекусив, отдохнув, померив шинель и определив план действий, снова беремся за фискарь и прибор. Ведь пока сидишь, находки сами не выкопаются 🙂 .

Мы на привале!

Еще и мышка попалась)). Ни одно животное не пострадало))

Хабар там! А ведь действительно, Алексей показывает в сторону небитого починка!

После привала Лехе снова подфортило. Я как раз находился рядом, когда услышал яркий и четкий монетный сигнал терки 705. Энергичным движением ком выкопан из мягкой песчаной земли. Сигнал на поверхности. Отыскать находку получилось не так быстро, но это того стоило! Здоровенная 2 копейки времен правления Екатерины 2. Леха на эмоциях. Как же я его понимаю, ведь сам обожаю находить крупные монетки!

Я тоже поймал яркий-яркий сигнал. Зову Леху с теркой, у него стабильно 46. Ну, думаю, монетка! Копаю, а нет, обломок створки складня. В карман!

Побродив еще несколько часов по полю, принимаем решение продвигаться дальше, в следующую деревню. Покинули ее в позднесоветское время, годах в 70-80-х. Старый колодец. Таких в деревнях много.

На пути возникло препятствие-грязюка и огромные лужи. Но шевроле нива, под управлением Алексея легко справилась с этим и мы оказались на месте. Земля тут вся пронизана разного рода мусором, присущего таким местам. Но и тут все нашли по паре находок. На краю деревни собрали консилиум, дабы решить куда ехать дальше, ведь не так просто терпеть вездесущие водочные пробки и алюминиевую проволоку.В итоге решили продвигаться в сторону починка.

Коротко о починке. Тоже достаточно древнее место, обозначенное на ПГМ. Точного местонахождения его мы не знали, но у нас были наводки, за которые можно зацепиться при его поиске: лог и перпендикулярное расположение с деревней. Судя по карте, за логом сразу должен быть тот починок. В данное время он уже зарос лесом и до нас в нем никто не был. Ни один фискарь не втыкался в его мягкий грунт.

Домовая яма, тщательно скрытая от людских глаз.

Вот и сам починок, где мы накопали монет.

Начинаем поиски. Выезжаем по просеке к логу. Дальше пешком. Но, вопреки моим ожиданиям, лог оказался совсем другой-не ямка с ручейком, настоящая болотина, которую мы успешно перешли. Из болота вышли в поля. Никаким починком и не пахнет. Вдалеке на горизонте виднеются тополя другой деревни, но мы туда не пойдем, а вернемся назад и начнем поиски заново.

На этот раз уже как полагается перешли лог- овраг с ручейком. Полюбовались остатками пруда, мы обнаружили старинную толстенную березу, покрытую лишайниками. Вот он- верный признак старинного поселения! Тут же и оказались домовые ямы. Наконец, нашли! Народ разбрелся и поперли наконец находки! Я сразу же копнул пуговицу служащего министерства юстиции. На ней нарисован столп со стоящей на ней короной и прикрепленной табличкой с надписью «ЗАКОНЪ». Вот этого честно не ожидал. Всегда хотел найти такую пуговку!

Дальше пошли советики 20-30-х годов, у камрадов попадалось серебро — советские биллоны. Я же зацепил сначала 10 копеек 1912 года, всю в окислах. Никогда не поднимал серебро в таком состоянии. И 10 копеек 1905 года. Она уже из земли была своего серебряного цвета. Попалась и пара медяшек: николаевская двушка, тоже под слоем окислов и копейка 1924 года в приятном сохране.

Билончик целый и почти невредимый.

И билончик в окислах:

И тишину леса нарушил гром первой майской грозы и шум дождя. Мы все спрятались под ель. Ведь находясь в лесу, под деревья мы можем прятаться, главное выбирать не самые высокие и такие, в которые редко бьет молния. Но молний я не наблюдал.

После дождя еще малость копнули и направились уже к выходу. И тут снова зацепил я сигнальчик, прямо в заболоченной низине. Где из воды извлек 5 копеек 1954 года.

Помывка лопат, находок, их фотографирование и деление впечатлениями — вот заключительный этап нашего выезда. Все довольны! Ведь это настоящий коп. Собраться веселой дружной компанией, выехать на природу и найти старинные находки. Вот он настоящий отдых!

Общие находки:

Находки камрадов:

И мои находки!

Старинная застежка:

Монетка под слоем окислов. Интересно, что под ними?

И конечно же пуговка:

И обещанное видео:

Через час урядник принес мне пропуск, подписанный каракульками Пугачева, и позвал меня к нему от его имени. Я нашел его готового пуститься в дорогу. Не могу изъяснить то, что я чувствовал, расставаясь с этим ужасным человеком, извергом, злодеем для всех, кроме одного меня. Зачем не сказать истины? В эту минуту сильное сочувствие влекло меня к нему. Я пламенно желал вырвать его из среды злодеев, которыми он предводительствовал, и спасти его голову, пока еще было время. Швабрин и народ, толпящийся около нас, помешали мне высказать всё, чем исполнено было мое сердце.
Мы расстались дружески. Пугачев, увидя в толпе Акулину Памфиловну, погрозил пальцем и мигнул значительно; потом сел в кибитку, велел ехать в Берду, и когда лошади тронулись, то он еще раз высунулся из кибитки и закричал мне: «Прощай, ваше благородие! Авось увидимся когда-нибудь». – Мы точно с ним увиделись, но в каких обстоятельствах!..
Пугачев уехал. Я долго смотрел на белую степь, по которой неслась его тройка. Народ разошелся. Швабрин скрылся. Я воротился в дом священника. Всё было готово к нашему отъезду; я не хотел более медлить. Добро наше всё было уложено в старую комендантскую повозку. Ямщики мигом заложили лошадей. Марья Ивановна пошла проститься с могилами своих родителей, похороненных за церковью. Я хотел ее проводить, но она просила меня оставить ее одну. Через несколько минут она воротилась, обливаясь молча тихими слезами. Повозка была подана. Отец Герасим и жена его вышли на крыльцо. Мы сели в кибитку втроем: Марья Ивановна с Палашей и я. Савельич забрался на облучок. «Прощай, Марья Ивановна, моя голубушка! прощайте, Петр Андреич, сокол наш ясный! – говорила добрая попадья. – Счастливый путь, и дай бог вам обоим счастия!» Мы поехали. У окошка комендантского дома я увидел стоящего Швабрина. Лицо его изображало мрачную злобу. Я не хотел торжествовать над уничтоженным врагом и обратил глаза в другую сторону. Наконец мы выехали из крепостных ворот и навек оставили Белогорскую крепость.
Глава XIII
Арест
Не гневайтесь, сударь: по долгу моему
Я должен сей же час отправить вас в тюрьму.
– Извольте, я готов; но я в такой надежде,
Что дело объяснить дозволите мне прежде.*
Княжнин.

Соединенный так нечаянно с милой девушкою, о которой еще утром я так мучительно беспокоился, я не верил самому себе и воображал, что всё со мною случившееся было пустое сновидение. Марья Ивановна глядела с задумчивостию то на меня, то на дорогу и, казалось, не успела еще опомниться и прийти в себя. Мы молчали. Сердца наши слишком были утомлены. Неприметным образом часа через два очутились мы в ближней крепости, также подвластной Пугачеву. Здесь мы переменили лошадей. По скорости, с каковой их запрягали, по торопливой услужливости брадатого казака, поставленного Пугачевым в коменданты, я увидел, что, благодаря болтливости ямщика, нас привезшего, меня принимали как придворного временщика.
Мы отправились далее. Стало смеркаться. Мы приближились к городку, где, по словам бородатого коменданта, находился сильный отряд, идущий на соединение к самозванцу. Мы были остановлены караульными. На вопрос: кто едет? – ямщик отвечал громогласно: «Государев кум со своею хозяюшкою». Вдруг толпа гусаров окружила нас с ужасною бранью. «Выходи, бесов кум! – сказал мне усастый вахмистр. – Вот ужо тебе будет баня, и с твоею хозяюшкою!»
Я вышел из кибитки и требовал, чтоб отвели меня к их начальнику. Увидя офицера, солдаты прекратили брань. Вахмистр повел меня к майору. Савельич от меня не отставал, поговаривая про себя: «Вот тебе и государев кум! Из огня да в полымя… Господи владыко! чем это всё кончится?» Кибитка шагом поехала за нами.
Через пять минут мы пришли к домику, ярко освещенному. Вахмистр оставил меня при карауле и пошел обо мне доложить. Он тотчас же воротился, объявив мне, что его высокоблагородию некогда меня принять, а что он велел отвести меня в острог, а хозяюшку к себе привести.
– Что это значит? – закричал я в бешенстве. – Да разве он с ума сошел?
– Не могу знать, ваше благородие, – отвечал вахмистр. – Только его высокоблагородие приказал ваше благородие отвести в острог, а ее благородие приказано привести к его высокоблагородию, ваше благородие!
Я бросился на крыльцо. Караульные не думали меня удерживать, и я прямо вбежал в комнату, где человек шесть гусарских офицеров играли в банк. Майор метал. Каково было мое изумление, когда, взглянув на него, узнал я Ивана Ивановича Зурина, некогда обыгравшего меня в Симбирском трактире!
– Возможно ли? – вскричал я. – Иван Иваныч! ты ли?
– Ба, ба, ба, Петр Андреич! Какими судьбами? Откуда ты? Здорово, брат. Не хочешь ли поставить карточку?
– Благодарен. Прикажи-ка лучше отвести мне квартиру.
– Какую тебе квартиру? Оставайся у меня.
– Не могу: я не один.
– Ну, подавай сюда и товарища.
– Я не с товарищем; я… с дамою.
– С дамою! Где же ты ее подцепил? Эге, брат! (При сих словах Зурин засвистел так выразительно, что все захохотали, а я совершенно смутился.)
– Ну, – продолжал Зурин, – так и быть. Будет тебе квартира. А жаль… Мы бы попировали по-старинному… Гей! малый! Да что ж сюда не ведут кумушку-то Пугачева? или она упрямится? Сказать ей, чтоб она не боялась: барин-де прекрасный; ничем не обидит, да хорошенько ее в шею.
– Что ты это? – сказал я Зурину. – Какая кумушка Пугачева? Это дочь покойного капитана Миронова. Я вывез ее из плена и теперь провожаю до деревни батюшкиной, где и оставлю ее.
– Как! Так это о тебе мне сейчас докладывали? Помилуй! что ж это значит?
– После всё расскажу. А теперь, ради бога, успокой бедную девушку, которую гусары твои перепугали.
Зурин тотчас распорядился. Он сам вышел на улицу извиняться перед Марьей Ивановной в невольном недоразумении и приказал вахмистру отвести ей лучшую квартиру в городе. Я остался ночевать у него.
Мы отужинали, и, когда остались вдвоем, я рассказал ему свои похождения. Зурин слушал меня с большим вниманием. Когда я кончил, он покачал головою и сказал: «Всё это, брат, хорошо; одно нехорошо: зачем тебя черт несет жениться? Я, честный офицер, не захочу тебя обманывать: поверь же ты мне, что женитьба блажь. Ну, куда тебе возиться с женою да няньчиться с ребятишками? Эй, плюнь. Послушайся меня: развяжись ты с капитанскою дочкой. Дорога в Симбирск мною очищена и безопасна. Отправь ее завтра ж одну к родителям твоим; а сам оставайся у меня в отряде. В Оренбург возвращаться тебе незачем. Попадешься опять в руки бунтовщикам, так вряд ли от них еще раз отделаешься. Таким образом любовная дурь пройдет сама собою, и всё будет ладно».
Хотя я не совсем был с ним согласен, однако ж чувствовал, что долг чести требовал моего присутствия в войске императрицы. Я решился последовать совету Зурина; отправить Марью Ивановну в деревню и остаться в его отряде.
Савельич явился меня раздевать; я объявил ему, чтоб на другой же день готов он был ехать в дорогу с Марьей Ивановной. Он было заупрямился. «Что ты, сударь? Как же я тебя-то покину? Кто за тобою будет ходить? Что скажут родители твои?»
Зная упрямство дядьки моего, я вознамерился убедить его лаской и искренностью. «Друг ты мой, Архип Савельич! – сказал я ему. – Не откажи, будь мне благодетелем; в прислуге здесь я нуждаться не стану, а не буду спокоен, если Марья Ивановна поедет в дорогу без тебя. Служа ей, служишь ты и мне, потому что я твердо решился, как скоро обстоятельства дозволят, жениться на ней».
Тут Савельич сплеснул руками с видом изумления неописанного. «Жениться! – повторил он. – Дитя хочет жениться! А что скажет батюшка, а матушка-то что подумает?»
– Согласятся, верно согласятся, – отвечал я, – когда узнают Марью Ивановну. Я надеюсь и на тебя. Батюшка и матушка тебе верят: ты будешь за нас ходатаем, не так ли?
Старик был тронут. «Ох, батюшка ты мой Петр Андреич! – отвечал он. – Хоть раненько задумал ты жениться, да зато Марья Ивановна такая добрая барышня, что грех и пропустить оказию. Ин быть по-твоему! Провожу ее, ангела божия, и рабски буду доносить твоим родителям, что такой невесте не надобно и приданого».
Я благодарил Савельича и лег спать в одной комнате с Зуриным. Разгоряченный и взволнованный, я разболтался. Зурин сначала со мною разговаривал охотно; но мало-помалу слова его стали реже и бессвязнее; наконец, вместо ответа на какой-то запрос, он захрапел и присвистнул. Я замолчал и вскоре последовал его примеру.
На другой день утром пришел я к Марье Ивановне. Я сообщил ей свои предположения. Она признала их благоразумие и тотчас со мною согласилась. Отряд Зурина должен был выступить из города в тот же день. Нечего было медлить. Я тут же расстался с Марьей Ивановной, поручив ее Савельичу и дав ей письмо к моим родителям. Марья Ивановна заплакала. «Прощайте, Петр Андреич! – сказала она тихим голосом. – Придется ли нам увидаться или нет, бог один это знает; но век не забуду вас; до могилы ты один останешься в моем сердце». Я ничего не мог отвечать. Люди нас окружали. Я не хотел при них предаваться чувствам, которые меня волновали. Наконец она уехала. Я возвратился к Зурину грустен и молчалив. Он хотел меня развеселить; я думал себя рассеять: мы провели день шумно и буйно и вечером выступили в поход.
Это было в конце февраля. Зима, затруднявшая военные распоряжения, проходила, и наши генералы готовились к дружному содействию. Пугачев всё еще стоял под Оренбургом. Между тем около его отряды соединялись и со всех сторон приближались к злодейскому гнезду. Бунтующие деревни, при виде наших войск, приходили в повиновение; шайки разбойников везде бежали от нас, и всё предвещало скорое и благополучное окончание.
Вскоре князь Голицын, под крепостию Татищевой, разбил Пугачева*, рассеял его толпы, освободил Оренбург и, казалось, нанес бунту последний и решительный удар. Зурин был в то время отряжен противу шайки мятежных башкирцев, которые рассеялись прежде, нежели мы их увидали. Весна осадила нас в татарской деревушке. Речки разлились, и дороги стали непроходимы. Мы утешались в нашем бездействии мыслию о скором прекращении скучной и мелочной войны с разбойниками и дикарями.
Но Пугачев не был пойман. Он явился на сибирских заводах, собрал там новые шайки и опять начал злодействовать. Слух о его успехах снова распространился. Мы узнали о разорении сибирских крепостей. Вскоре весть о взятии Казани* и о походе самозванца на Москву встревожила начальников войск, беспечно дремавших в надежде на бессилие презренного бунтовщика. Зурин получил повеление переправиться через Волгу.
Не стану описывать нашего похода и окончания войны. Скажу коротко, что бедствие доходило до крайности. Мы проходили через селения, разоренные бунтовщиками, и поневоле отбирали у бедных жителей то, что успели они спасти. Правление было повсюду прекращено: помещики укрывались по лесам. Шайки разбойников злодействовали повсюду; начальники отдельных отрядов самовластно наказывали и миловали; состояние всего обширного края, где свирепствовал пожар, было ужасно… Не приведи бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!
Пугачев бежал, преследуемый Иваном Ивановичем Михельсоном. Вскоре узнали мы о совершенном его разбитии. Наконец Зурин получил известие о поимке самозванца, а вместе с тем и повеление остановиться. Война была кончена. Наконец мне можно было ехать к моим родителям! Мысль их обнять, увидеть Марью Ивановну, от которой не имел я никакого известия, одушевляла меня восторгом. Я прыгал как ребенок. Зурин смеялся и говорил, пожимая плечами: «Нет, тебе не сдобровать! Женишься – ни за что пропадешь!»
Но между тем странное чувство отравляло мою радость: мысль о злодее, обрызганном кровию стольких невинных жертв, и о казни, его ожидающей, тревожила меня поневоле: «Емеля, Емеля! – думал я с досадою;– зачем не наткнулся ты на штык или не подвернулся под картечь? Лучше ничего не мог бы ты придумать». Что прикажете делать? Мысль о нем неразлучна была во мне с мыслию о пощаде, данной мне им в одну из ужасных минут его жизни, и об избавлении моей невесты из рук гнусного Швабрина.
Зурин дал мне отпуск. Через несколько дней должен я был опять очутиться посреди моего семейства, увидеть опять мою Марью Ивановну… Вдруг неожиданная гроза меня поразила.
В день, назначенный для выезда, в самую ту минуту, когда готовился я пуститься в дорогу, Зурин вошел ко мне в избу, держа в руках бумагу, с видом чрезвычайно озабоченным. Что-то кольнуло меня в сердце. Я испугался, сам не зная чего. Он выслал моего денщика и объявил, что имеет до меня дело. «Что такое?» – спросил я с беспокойством. «Маленькая неприятность, – отвечал он, подавая мне бумагу. – Прочитай, что́ сейчас я получил». Я стал ее читать: это был секретный приказ ко всем отдельным начальникам арестовать меня, где бы ни попался, и немедленно отправить под караулом в Казань в Следственную комиссию, учрежденную по делу Пугачева.
Бумага чуть не выпала из моих рук. «Делать нечего! – сказал Зурин. – Долг мой повиноваться приказу. Вероятно, слух о твоих дружеских путешествиях с Пугачевым как-нибудь да дошел до правительства. Надеюсь, что дело не будет иметь никаких последствий и что ты оправдаешься перед комиссией. Не унывай и отправляйся». Совесть моя была чиста; я суда не боялся; но мысль отсрочить минуту сладкого свидания, может быть, на несколько еще месяцев, устрашала меня. Тележка была готова. Зурин дружески со мною простился. Меня посадили в тележку. Со мною сели два гусара с саблями наголо́, и я поехал по большой дороге.
Глава XIV
Суд
Мирская молва – Морская волна.
Пословица.

Я был уверен, что виною всему было самовольное мое отсутствие из Оренбурга. Я легко мог оправдаться: наездничество не только никогда не было запрещено, но еще всеми силами было ободряемо. Я мог быть обвинен в излишней запальчивости, а не в ослушании. Но приятельские сношения мои с Пугачевым могли быть доказаны множеством свидетелей и должны были казаться по крайней мере весьма подозрительными. Во всю дорогу размышлял я о допросах, меня ожидающих, обдумывал свои ответы и решился перед судом объявить сущую правду, полагая сей способ оправдания самым простым, а вместе и самым надежным.
Я приехал в Казань, опустошенную и погорелую. По улицам, наместо домов, лежали груды углей и торчали закоптелые стены без крыш и окон. Таков был след, оставленный Пугачевым! Меня привезли в крепость, уцелевшую посереди сгоревшего города. Гусары сдали меня караульному офицеру. Он велел кликнуть кузнеца. Надели мне на ноги цепь и заковали ее наглухо. Потом отвели меня в тюрьму и оставили одного в тесной и темной конурке, с одними голыми стенами и с окошечком, загороженным железною решеткою.
Таковое начало не предвещало мне ничего доброго. Однако ж я не терял ни бодрости, ни надежды. Я прибегнул к утешению всех скорбящих и, впервые вкусив сладость молитвы, излиянной из чистого, но растерзанного сердца, спокойно заснул, не заботясь о том, что со мною будет.
На другой день тюремный сторож меня разбудил, с объявлением, что меня требуют в комиссию. Два солдата повели меня через двор в комендантский дом, остановились в передней и впустили одного во внутренние комнаты.
Я вошел в залу довольно обширную. За столом, покрытым бумагами, сидели два человека: пожилой генерал, виду строгого и холодного, и молодой гвардейский капитан, лет двадцати осьми, очень приятной наружности, ловкий и свободный в обращении. У окошка за особым столом сидел секретарь с пером за́ ухом, наклонясь над бумагою, готовый записывать мои показания. Начался допрос. Меня спросили о моем имени и звании. Генерал осведомился, не сын ли я Андрея Петровича Гринева? И на ответ мой возразил сурово: «Жаль, что такой почтенный человек имеет такого недостойного сына!» Я спокойно отвечал, что каковы бы ни были обвинения, тяготеющие на мне, я надеюсь их рассеять чистосердечным объяснением истины. Уверенность моя ему не понравилась. «Ты, брат, востер, – сказал он мне нахмурясь; – но видали мы и не таких!»
Тогда молодой человек спросил меня: по какому случаю и в какое время вошел я в службу к Пугачеву и по каким поручениям был я им употреблен?
Я отвечал с негодованием, что я, как офицер и дворянин, ни в какую службу к Пугачеву вступать и никаких поручений от него принять не мог.
– Каким же образом, – возразил мой допросчик, – дворянин и офицер один пощажен самозванцем, между тем как все его товарищи злодейски умерщвлены? Каким образом этот самый офицер и дворянин дружески пирует с бунтовщиками, принимает от главного злодея подарки, шубу, лошадь и полтину денег? Отчего произошла такая странная дружба и на чем она основана, если не на измене или по крайней мере на гнусном и преступном малодушии?
Я был глубоко оскорблен словами гвардейского офицера и с жаром начал свое оправдание. Я рассказал, как началось мое знакомство с Пугачевым в степи, во время бурана; как при взятии Белогорской крепости он меня узнал и пощадил. Я сказал, что тулуп и лошадь, правда, не посовестился я принять от самозванца; но что Белогорскую крепость защищал я противу злодея до последней крайности. Наконец я сослался и на моего генерала, который мог засвидетельствовать мое усердие во время бедственной оренбургской осады.
Строгий старик взял со стола открытое письмо и стал читать его вслух:
«На запрос вашего превосходительства касательно прапорщика Гринева, якобы замешанного в нынешнем смятении и вошедшего в сношения с злодеем, службою недозволенные и долгу присяги противные, объяснить имею честь: оный прапорщик Гринев находился на службе в Оренбурге от начала октября прошлого 1773 года до 24 февраля нынешнего года, в которое число он из города отлучился и с той поры уже в команду мою не являлся. А слышно от перебежчиков, что он был у Пугачева в слободе и с ним вместе ездил в Белогорскую крепость, в коей прежде находился он на службе; что касается до его поведения, то я могу…»
Тут он прервал свое чтение и сказал мне сурово: «Что ты теперь скажешь себе в оправдание?»
Я хотел было продолжать, как начал, и объяснить мою связь с Марьей Ивановной так же искренно, как и всё прочее. Но вдруг почувствовал непреодолимое отвращение. Мне пришло в голову, что если назову ее, то комиссия потребует ее к ответу; и мысль впутать имя ее между гнусными изветами злодеев и ее самую привести на очную с ними ставку – эта ужасная мысль так меня поразила, что я замялся и спутался.
Судьи мои, начинавшие, казалось, выслушивать ответы мои с некоторою благосклонностию, были снова предубеждены противу меня при виде моего смущения. Гвардейский офицер потребовал, чтоб меня поставили на очную ставку с главным доносителем. Генерал велел кликнуть вчерашнего злодея. Я с живостью обратился к дверям, ожидая появления своего обвинителя. Через несколько минут загремели цепи, двери отворились, и вошел – Швабрин. Я изумился его перемене. Он был ужасно худ и бледен. Волоса его, недавно черные как смоль, совершенно поседели; длинная борода была всклокочена. Он повторил обвинения свои слабым, но смелым голосом. По его словам, я отряжен был от Пугачева в Оренбург шпионом; ежедневно выезжал на перестрелки, дабы передавать письменные известия о всем, что делалось в городе; что наконец явно передался самозванцу, разъезжал с ним из крепости в крепость, стараясь всячески губить своих товарищей-изменников, дабы занимать их места и пользоваться наградами, раздаваемыми от самозванца. Я выслушал его молча и был доволен одним: имя Марьи Ивановны не было произнесено гнусным злодеем, оттого ли, что самолюбие его страдало при мысли о той, которая отвергла его с презрением; оттого ли, что в сердце его таилась искра того же чувства, которое и меня заставляло молчать, – как бы то ни было, имя дочери белогорского коменданта не было произнесено в присутствии комиссии. Я утвердился еще более в моем намерении, и когда судьи спросили: чем могу опровергнуть показания Швабрина, я отвечал, что держусь первого своего объяснения и ничего другого в оправдание себе сказать не могу. Генерал велел нас вывести. Мы вышли вместе. Я спокойно взглянул на Швабрина, но не сказал ему ни слова. Он усмехнулся злобной усмешкою и, приподняв свои цепи, опередил меня и ускорил свои шаги. Меня опять отвели в тюрьму и с тех пор уже к допросу не требовали.
Я не был свидетелем всему, о чем остается мне уведомить читателя; но я так часто слыхал о том рассказы, что малейшие подробности врезались в мою память и что мне кажется, будто бы я тут же невидимо присутствовал.
Марья Ивановна принята была моими родителями с тем искренним радушием, которое отличало людей старого века. Они видели благодать божию в том, что имели случай приютить и обласкать бедную сироту. Вскоре они к ней искренно привязались, потому что нельзя было ее узнать и не полюбить. Моя любовь уже не казалась батюшке пустою блажью; а матушка только того и желала, чтоб ее Петруша женился на милой капитанской дочке.