Комедия абсурда пьеса. Что такое театр абсурда? Особенности театра абсурда: истоки, представители, особенности драматической структуры

Александр Петрович Межиров - выдающийся русский поэт и переводчик.
Родился в интеллигентной семье (отец - экономист Пётр Израилевич Межиров,1888-1958; мать - Елизавета Семёновна Межирова, 1888-1969). Ушёл на фронт со школьной скамьи в 1941 году. Красноармеец стрелковой части на Западном фронте, с 1942 года заместитель командира стрелковой роты на Ленинградском фронте. На фронте в 1943 году был принят в партию. Уволен из армии в 1944 году после ранения и контузии в звании младшего лейтенанта.
После войны не окончил Литературный институт им. М. Горького. Член СП СССР с 1946. Участвовал вместе с Н.К. Старшиновым в занятиях литературного объединения И.Л. Сельвинского. Поддерживал дружеские связи с С.С. Наровчатовым.
Профессор кафедры литературного мастерства Литературного института им. Горького с 1966 года. Многие годы вел поэтический семинар на Высших Литературных Курсах.
Лауреат Государственной премии СССР в области поэзии 1986 года.
Лауреат Государственной Премии Грузинской ССР 1987 года.
Лауреат Премии имени Важа Пшавела независимого СП Грузии 1999 года.
С 1992 года проживал в США.
Умер 22 мая 2009 в Нью-Йорке. 25 сентября 2009 урну с прахом покойного захоронили на Переделкинском кладбище.

Творчество
Публикуется с 1941 года. Первая книга стихов «Дорога далека» вышла в 1947. Широкую известность получила баллада «Коммунисты, вперед!».
Не впадая в от¬крытую дидактику, но и не оставляя поисков смысла жизни, Межиров наблюдает и передаёт внешние формы повседневности. Он рас¬сматривает окружение и самого себя с некоторой дистанции, внутренне ощущая страда¬ния и несправедливость жизни, но не опу¬скаясь до отрицания. Для поэтического язы¬ка Межирова характерны сжатый синтаксис и яс¬ность, он освободился от некоторых шабло¬нов и пришёл к новым формам, не впадая в экстравагантность.
Выдающийся переводчик поэзии. Занимался переводами, главным образом произведений грузинских (И. Абашидзе, С. Чиковани) и литовских (Ю. Марцинкявичюс) поэтов.
Книги стихов
«Дорога далека». 1947.
«Новые встречи». 1949.
«Коммунисты, вперёд!» 1950.
«Возвращение». 1955.
«Ветровое стекло». 1961.
«Прощание со снегом». 1964.
«Ладожский лёд». 1965.
«Подкова». 1967.
«Лебяжий переулок». 1968.
«Под старым небом». 1976.
«Очертания вещей». 1977.
«Проза в стихах». 1982 (Государственная премия СССР, 1986).
«Тысяча мелочей». 1984.
«Бормотуха». 1989.
«Стихотворения». 1989.
«Избранное». 1991.
«Позёмка». 1997.
«Артиллерия бьёт по своим» (избранные стихотворения последних лет). Москва: Зебра Е, 2006.

Александр Петрович Межиров родился 26 сентября 1923 года в Замоскворечье в еврейской семье, переселившейся в Москву из Чернигова незадолго до его рождения: отец - юрист по профессии Пинхус (Пётр) Израилевич Межиров (1888-1958) - работал в московском представительстве Черниговского крайсоюза, позже экономистом, мать - учительница немецкого языка Елизавета Семёновна Межирова (1888-1969).

Со школьной скамьи в 1941 Межиров ушел на фронт. В 1942-1943 воевал под Ленинградом в 1-м батальоне 864-го стрелкового полка 189-й стрелковой дивизии, которая в разное время входила в состав 42-й, 67-й и 55-й армий. С 1942 - заместитель командира стрелковой роты по политчасти, в 1943 году был принят в ВКП(б). Участник боёв по прорыву блокады Ленинграда на синявинском и красноборском направлениях. В марте 1943 под Саблино был контужен. В 1944 после лечения демобилизован в звании младшего лейтенанта.

В 1948 Межиров окончил Литературный институт им. А.М. Горького, а годом раньше вышла его первая книга стихов «Дорога далека» (1947 ), в которую было включено стихотворение «Человек живет на белом свете...» (поэт не ставит под стихами дат их написания, считая, что время их создания должно быть ощутимо и без дат), оказавшееся программным для всего творчества Межирова. Здесь истоки контрастных и символических образов - «холода» войны и «тепла» мира, которые пройдут через все творчество поэта. Символический оттенок есть и у образа «человека... на белом свете». Для поэта, лежащего в «ледяном кювете», это воображаемое обобщенно-идеальное лицо, являющееся одновременно и его собственным двойником («Мой далекий отсвет! Мой двойник!»), образ которого и помогает преодолеть «гробовую полосу» войны и смерти.

Поэзия Межирова чаще всего воспринимается в ее обыденном, реально-бытовом плане. Любой житейский случай, как правило, описывается обстоятельно и вроде бы излишне подробно. Такое же пристрастие к нагнетанию деталей легко заметить в последующих стих, поэта: «Баллада о цирке», «Одиночество гонит меня...», «Календарь», «Музыка», «Эшелон», «Серпухов», «Ну а дальше что? Молчанье. Тайна», «На всякий случай...», «Черкешенка» и многие другие. Пристрастие к реалистическим деталям свидетельствовало о стремлении поэта выявить в бытовом бытийное, увидеть в простом и обыденном нечто значительное, высокое, идеальное. Драматический, а порой и трагедийный путь к идеалу в поэзии Межиров несомненно носит романтический характер.

Первым послевоенным рубежом, на котором романтические идеалы Межирова столкнулись с суровой действительностью, было ужесточение сталинского режима после войны, пагубно сказавшееся на творчестве многих писателей. Влияние официальной идеологии сказалось и на сборники стихов Межирова этих лет: «Новые встречи» (1949 ) и «Коммунисты, вперед!» (1950 ), в которых лирическая раскованность и открытость миру, проявившиеся в книге стихов «Дорога далека», уступили место балладным ритмам, внутренней сдержанности и волевым усилиям, направленным на преодоление трудных жизненных рубежей.

Преподавал на кафедре литературного мастерства Литературного института имени А.М. Горького с 1966 . Многие годы вёл в этом институте поэтический семинар на Высших литературных курсах (ВЛК). Оказал влияние на молодых поэтов 1960-х годов - Е. А. Евтушенко, И.И. Шкляревского, О.Г. Чухонцева, А.К. Передреева.

Творческий взлет у Межирова, как и у многих поэтов разных поколений, приходится на конец 1950-х - начало 1960-х - на время «оттепели». Вслед за сборником «Возвращение» (1955 ) последовали «Ветровое стекло» (1961 ), «Прощание со снегом» (1964 ) и «Подкова» (1967 ). В них продолжает играть немалую роль волевое балладное начало, однако теперь уже осложненное лирическими монологами («Баллада о цирке» и др.). Нередко лирическое начало, обретая внутреннюю раскованность, становится песенным.

Мелодия народной песни «Лучинушка» помогает в стихотворении «Любимая песня» обострить нравственный слух и найти моральное очищение в сострадании и любви.

Духовно-нравственная чуткость позволяет Межирову одинаково глубоко воспринимать и «музыку» эпического, общенародного единства в годы великой войны, и «музыку» отдельных человеческих судеб, преимущественно женских.

Среди стихотворений Межирова, в которых определяющим является мотив женственности («Сон», «Календарь», «С войны», «Штраф», «Аттракцион», «Прощание с Кармен», «На всякий случай...», «Как же мог умолчать я об этом...», «Черкешенка», «Лестница» и др.), особое место занимает лирико-драматическая баллада «Серпухов», в которой простая русская женщина - няня Дуня, воспитавшая поэта,- становится олицетворением России (как это было в известном стихотворении В. Ходасевича «Не матерью, но тульскою крестьянкой...»).

Третий период в творчестве Межирова, проходящий под знаком углубления духовного начала и трагедийного парадоксализма, отличается от предшествующих периодов суровым аскетизмом, сухостью и жесткостью в изображении предметного мира и человеческих взаимоотношений, стремлением отжать как можно больше «влаги» из «сырой» действительности, обострением антитезы между «прозой» и «поэзией» жизни, реальным и идеальным. Особенности этого периода нашли свое выражение в книгах стихов «Под старым небом» (1976 ), «Очертания вещей» (1977 , здесь в полном виде представлена поэма «Alter ego»), «Проза в стихах» (1982 ) «Бормотуха» (1991 ).

В конце 1980-х начал также писать стихи для детей. На протяжении всего творческого пути Межирова успешно занимался переводами, в основном грузинских и литовских поэтов (И. Абашидзе, С. Чиковани, Ю. Марцинкявичус и др.).

С 1992 проживал в США, сначала в Портленде (штат Орегон, где ранее поселились его дочь и внучка), затем в Нью-Йорке. Продолжал писать стихи. Последней крупной работой поэта стала поэма «Позёмка» (1993 ).

Александр Межиров скончался 22 мая 2009 года в больнице Рузвельта в Нью-Йорке. 25 сентября 2009 года урна с прахом покойного, привезённая из США дочерью поэта, была захоронена на Переделкинском кладбище.

(р. 1923), русский советский поэт, переводчик.

Биографические сведения о поэте крайне скупы. Редкие самопризнания отчасти компенсируют неизбежные пробелы. «Дом, в котором я родился и рос, – вспоминал он в 1995, – и теперь стоит на берегу Москвы-реки, окнами на Кремлевскую набережную и Лебяжий переулок. На другом берегу – Замоскворечье, Болотный рынок, Кадашевские бани, купеческие особняки в тихих переулках, особый, еще не разбавленный замоскворецкий говорок». Невдалеке находился Храм Христа Спасителя, куда водила в детстве няня, и свидетелем сноса которого был Межиров. Через реку – знаменитый «Дом на набережной» (ему посвящен роман Ю.В.Трифонова), где жила партийная элита и в конце тридцатых годов происходили регулярные аресты.

Межиров относится к поколению, на плечи которого пришлись все тяготы войны: «В сорок первом году, через несколько недель после выпускного вечера, я ушел на фронт. Воевал солдатом и заместителем командира стрелковой роты на Западном и Ленинградском фронтах, в Синявинских болотах».

В 1943 вступил в коммунистическую партию. В том же году, тяжело раненый, контуженный, был демобилизован. Вернувшись в Москву, посещал исторический факультет МГУ, прослушав там полный курс в качестве вольнослушателя, и одновременно учился в Литературном институте им. А.М.Горького, который окончил в 1948. Вся его дальнейшая жизнь связана с литературой. В газете «Комсомольская правда» от 23 марта 1945 появилась первая публикация – стихотворение В сорок первом . Вскоре начинает печататься в таких изданиях, как «Комсомольская правда», «Литературная газета», журналы «Знамя» и «Новый мир».

В военных стихах Межирова картины войны чередовались с картинами мирной жизни, за военными событиями всегда присутствовало воспоминания о днях тишины.

Факты и события частной жизни автора преображены в художественные образы, перед читателем – биография лирического героя, а не автора. Поэзия Межирова, в широком смысле слова, это роман со сквозными лейтмотивами, разыгрываемый по законам искусства. Это заявлено уже в названии первой книги Дорога далека (1947), перефразирующем четверостишие Н.И.Глазкова: Я сам себе корежил жизнь, / Валяя дурака. / От моря лжи до поля ржи / Дорога далека . Стихи эти, опубликованные много позднее, были прекрасно известны в литературной среде, знал их и Межиров, великолепный знаток русской поэзии, «поэтический всезнайка», способный часами читать стихотворение за стихотворением.

Один из главных лейтмотивов в поэзии Межирова – «двойничество», возникший еще в 1944 (дату назвал сам автор, что отнюдь не типично, ведь даже в Избранном он принципиально не указывает, когда написано то или иное произведение) в стихотворении Человек живет на белом свете… , где сопоставляются две судьбы – неизвестного человека, который живет мирной жизнью, входит в теплый дом с мороза, поднимается по лестнице в свою квартиру, и лирического героя, от чьего лица написано стихотворение, человека, который лежит в холодном кювете, заметаемый снегом, ожидая приказа к атаке. Мотив этот развивается, варьируется. Впоследствии стихотворения, посвященные жизни таких «двойников», были объединены в поэме Alter ego , куда упомянутые стихи включены в качестве пролога. Опубликованная в сборнике Под старым небом (1976), поэма затем была вновь рассыпана на отдельные произведения.

«Раздвоенность» отнюдь не случайна. Межиров недаром утверждал в стихах, полемически заостряя ситуацию, что у него две книги: Дорога далека , оплаченная «страданьем плоти», и Ветровое стекло , которую он «выстрадал сполна духовно». На самом деле за первым последовали сборники Новые встречи (1949), Коммунисты, вперед! (1955), Возвращение (1955), «Разные годы (1956). Лишь затем появился сборник Ветровое стекло (1961) – по слову автора именно книга, то есть цельное художественное образование («…специально задумать и написать книгу стихов невозможно. Она может сложиться или не сложиться, как складывается или не складывается жизнь», – сказал он позднее).

Таким образом очерчены два круга тем. Стихи о войне, среди них ставшее впоследствии хрестоматийным стихотворение Музыка , где вновь разрабатывается тема если не «двойничества», то сопредельного, параллельного существования самых разных и незнакомых между собой людей: Стенали яростно, / навзрыд, / Одной-единой срасти ради / На полустанке – инвалид / И Шостакович в Ленинграде », и не менее известные Календарь , Утром , Воспоминание о пехоте , Коммунисты, вперед! . Герой их, «нежный отрок, еще не остывший от игр и мечтаний» (Л.Аннинский). В нем живет мальчишество, нерастраченная детскость. Он может вскрыть банку сгущенного молока, высунуть руку из окна поезда и смотреть, как длинная сладкая нить вьется вдоль идущего на фронт эшелона, не задумываясь, что потом он не раз вспомнит о своем ребячестве, грызя фронтовой сухарь (Проводы ).

И тот же герой, уже возмужавший, ищет свое место в послевоенном мире. Для этого круга тем характерна Баллада о цирке , повествующая о жизненном пути героя от рождения в цирковом шарабане, через войну, к литературе. Вертикальная стена, по которой он ездит на мотоцикле (популярный довоенный и послевоенный зрелищный номер) предстает новым кругом дантовского ада. «Но это все-таки работа…», – уговаривает он себя, признавая при том, что номер «ложный». Цирковая тема присутствует и в других стихотворениях.

«Разорванность» (вариант «двойничества») существует и в неявном, однако напрашивающемся сопоставлении большого мира, родины с ее просторами, приметами которой стали для автора такие московские уголки, как Лебяжий переулок и Арбат до реконструкции, – и от сборника к сборнику приобретающего все более конкретные черты мира спорта, искусства, мира профессиональных игроков, кастового и потому для многих враждебного. Балетные студии, мастерские художников, ипподром, бильярдная, карточный стол – места, где случайность может разрушить то, чего добиваются упорным трудом, неделями и месяцами репетиций и тренировок, но где везение либо азарт и дерзость способны принести внезапный успех, становятся для лирического героя в каком-то смысле заменой большого мира.

В такой художественной системе, независимо от авторских намерений, некоторые произведения воспринимаются как аллегории. Таковы стихи Мы под Колпином скопом стоим, / Артиллерия бьет по своим , стихотворение Закрытый поворот , где желание вписаться в этот закрытый поворот опять-таки аллегорично (здесь и смелость, и безрассудство, и вызов, брошенный опасности). Для стихов этого периода характерно и стремление к афористичности, иногда в ущерб стилю: До тридцати – поэтом быть почетно / И срам кромешный – после тридцати (Всё то, что Гёте петь любовь заставило… ).

В начале творческого пути Межиров создал несколько неудачных поэм (На рубежах , Годы Чкалова и др.), где сюжет ослаблен или подменен риторикой, но вскоре осознал, что единица его поэтического мышления – отдельное стихотворение. Отсутствие датировки дает возможность перетасовывать, выстраивать стихи, создавая сверхсюжет.

Произведения Межирова часто издаются, выходят многочисленные сборники: Стихи и переводы (1962), Стихотворения (1963), Прощание со снегом (1964), Ладожский лед (1965), Подкова (1967), Лебяжий переулок (1968), Стихотворения (1969), Невская Дубровка (1970), Поздние стихи (1971), Тишайший снегопад (1974), Недолгая встреча (1975), Времена (1976).

К концу 1970-х поэтика Межирова претерпевает заметные изменения. Тщательно сконструированный поэтический мир приобретает остросовременные черты, прошлое лирического героя подвергается переосмыслению, иногда получает отрицательную оценку.

Рефлексия становится постоянна, однако не очевидна. Данная не впрямую, она также может восприниматься читателем как автопризнание лирического героя, переплетенное с биографическими мотивами автора.

Драматична судьба персонажа одного из стихотворений – игрушечного мастера, выступающего в роли демиурга (разумеется, речь идет о любом творце, в частности, о литераторе): Он был умен, бездушен, пустотел, – / Слагая строки полые, тугие, / Чем занимался и чего хотел, – Сказать неправду лучше, чем другие (Мастер ). Созданные им игрушки – Петрушки, Матрешки и Буратино – многое у него переняли и «простерли» над своим создателем «непререкаемую власть». Теперь мастер и его творения связаны навсегда, они цепляются друг за друга, чтобы не упасть, не потерять равновесия.

Цирковая тема, как бы завершив круг, возвращается к исходной точке: Быть может, номера у нас и ложные, – / Но все же мы работаем без лонжи, – / Упал – пропал, костей не соберешь. / Так размышляет он. И тем не менее – / Сомнительное самоутешение (Зима ).

«Чужое», заимствованное слово встраивается в текст, столкновение разнородной лексики переходит в словесную какофонию: Позвоню на виллу Сименону, / Сименон ажанам позвонит – / Тары-бары, и тебя без шмону / Выпустят в объятья аонид (Alter ego ). С одной стороны, так выражается жесткая ирония, почти сарказм поэта по отношению к описываемым характерам и ситуациями – быту богемы, псевдоинтеллектуалов, нуворишей, сильных мира сего (в действительности – замкнутого мирка), с другой стороны какофония эта противопоставлена высокой музыкальности, наличие которой в стихах Межирова неоднократно отмечали критики.

В 1970-х книги Межирова выходят чуть реже, но регулярно. Это сборники Очертанья вещей (1977), Медальон (1979), Избранные произведения в двух томах (1981), Тысяча мелочей (1984), Теснина (1984), Закрытый поворот (1985).

За сборник Проза в стихах (1982, 1989), где новая поэтика полностью утвердилась, Межиров был награжден Государственной премией СССР (1986).

Религиозные мотивы, неявно присутствовавшие и прежде, здесь превращаются в мотивы эсхатологические. Ожидание Страшного суда все томительней, все напряженней. Такая трактовка очевидна в свете событий, определивших судьбу Межирова. Привычный ход жизни был в одночасье сломлен, весь порядок жизни нарушен. Работа над стихами и переводами – Межиров активно переводил литовских и особенно грузинских поэтов – ушла в прошлое.

В январе 1988 машина, за рулем которой находился Межиров, сбила человека. Межиров скрылся с места аварии, пешеход скончался. Этот поступок, никак не вязавшийся с образом фронтовика, интеллигента, носителя высоких нравственных норм, и тайная неприязнь писательской публики к удачливому и преуспевающему собрату по перу стали причиной долгого разбирательства в Союзе писателей и резкого общественного осуждения. Межиров, в конце концов, не выдержал остракизма. С 1994 он живет в США. До отъезда увидели свет только книги Избранное (1989) и дважды изданная Бормотуха (1989, 1991).

Книга Межирова Поземка (1997), где наряду со старыми стихами напечатаны и новые, продемонстрировала изменения в строе стиха: «чужое» слово почти сходит на нет, но утрачена и музыкальность. Привычная языковая стихия будто бы отчуждается, волею случая поэт обречен убыванию слова / Неродного-родного (Потому что непреодолима граница… ). Тяжкое признание в устах литератора, для которого русская культура была почти всем. И томит вопрос без ответа: За что? За то, что может быть однажды / Из вас случиться с каждым и любым… (Набросок ).

Возвращение Межирова к российской аудитории началось с телепередачи, показанной по центральному телевидению осенью 2003 и приуроченной к восьмидесятилетию поэта.

Сочинения: Из книги «День благодарения». – «Новый мир», 1991, № 2; Сквозь вавилонские реки . – «Знамя», 1995, № 8; Изнутри и откуда-то со стороны. Стихи последних лет . – «Вопросы литературы», 1995, вып. 6

Вильям-Вильмонт Н. Еще не найденная дорога . – «Литературная газета», 1948, 11 февраля
Кожинов В. Всего опасней – полузнанья . – «Московский комсомолец», 1966, 15 июня
Таганов Л. Возраст поэта. Лирика А. Межирова . – В кн.: Л.Таганов. На поэтических меридианах . Ярославль, 1975
Евтушенко Е. Одной-единой страсти ради . – В кн.: Е.Евтушенко. Талант есть чудо неслучайное . М., 1980
Урбан А. Динамика поэтического мира. Александр Межиров . – В кн.: Урбан А. В настоящем времени . Л., 1984
Пьяных М. Поэзия Александра Межирова . Л., 1985