Константин кинчев последнее интервью. Константин Кинчев

Дата публикации: 09. 2003
Прислала: Бочкарева Лиза
Источник А. Житинский. Путешествие рок-дилетанта (Ленинград, 1990)

Интервью с Константином Кинчевым (1989)

К. Кинчев (р. 1958 г.)- лидер, вокалист, автор текстов и музыки популярной группы АЛИСА (Ленинград).
Группа АЛИСА появилась на свет в апреле 1983 г., когда бас-гитарист С. Задерий, игравший до того в ленинградской хардовой группе ХРУСТАЛЬНЫЙ ШАР, собрал вокруг себя молодых музыкантов, приверженных рок-н-роллу и "новой волне". Группа сделала программу "Кривозеркалье", в которой мотивы знаменитой книги Льюиса Кэрролла перекликались с современными реалиями общественной жизни. В ту пору в составе АЛИСЫ кроме С. Заде-рия были А. Шаталин (гитара), П. Кондратенко (клавиши), М. Нефедов (ударные), Б. Борисов (вокал, саксофон).
Настоящий успех пришел к АЛИСЕ весной 1985 г. после тоге, как в составе группы появился новый певец и автор песен К. Кинчев, переехавший в Ленинград из Москвы, Чуть позже им были созданы песни, ставшие, по существу, молодежными гимнами: "Мы Вместе" и "Мое Поколение". АЛИСА трижды становилась лауреатом традиционных Ленинградских рок-фестивалей (1985 - 1987 гг,), в начале 1986 г. вышел магнитофонный альбом "Энергия" (спустя два года переиздан фирмой "Мелодия"), в июне 1987-го - альбом "Блок Ада", в феврале 1989 г. группа закончила работу над альбомом "Шестой Лесничий".
В составе группы за этот период произошел ряд изменений. В 1986 г. группу покинул С. Задерий, создавший новую группу НАТЕ! . Его заменил бас-гитарист Н. Самойлов. В 1988 г. на место А, Шаталина и П. Кондратенко были приглашены москвичи И. Чумичкин (гитара) и В. Осинский (клавиши). Эпизодически в составе группы появлялись и другие музыканты.
Беседа рок-дилетанта с К. Кинчевым состоялась в Москве в феврале 1989 г.

Рок Дилетант. Костя, мы с тобой познакомились четыре года назад, после Третьего рок-фестиваля. Помнишь, в доме самодеятельности я тебя отвел в сторонку, чтобы поговорить. А ты меня, кажется, принял за какого-то большого начальника...
Константин Кинчев. Да, было такое...

РД. А потом, когда ты узнал, что я не из райкома и не из КГБ, как ты к моим занятиям рок-н-роллом относился?
Кинчев. Ну, я знал, что существует некий писатель, которого я когда-то читал в детстве. Такие веселые морские рассказы - про то, как коноплю в поле собирают. А рок-н-ролл - это просто прихоть богатого человека, который хочет помочь пацанам.

РД. По-моему, ты меня с Конецким путаешь... Ну, ладно. Я о тебе знаю меньше, чем о ленинградских рокерах. Интересно, как это все начиналось в Москве и конкретно у тебя?
Кинчев. В Москве это начиналось даже более бурно, чем в Ленинграде. Здесь было столько групп и концертов, что каждый день мы с тусовки куда-нибудь отправлялись и проникали - всеми правдами и неправдами. РУБИНОВАЯ АТАКА , ВИСОКОСНОЕ ЛЕТО , УДАЧНОЕ ПРИОБРЕТЕНИЕ, ДОБРОВОЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО, что-то еще... Ну, и МАШИНА, конечно... Я сам начал ездить на сейшена с семьдесят третьего года, мне четырнадцать лет было. С пластинками тусовка была, для меня главные в ту пору - BLACK SABBATH . Лет в четырнадцать научился зажимать аккорды - в пионерском лагере научили. У нас рядом с пионерским лагерем останавливался палаточный городок хиппи. Ну, и они там с гитарами, с магнитофонами, с девчонками... Вот они и научили играть, зажимать первые аккорды. С того и пошло... Потом ансамбль в школе, потом - танцы...

РД. Как родители и школа к этому относились?
Кинчев. Родители меня за придурка считали всю жизнь.

РД. А сейчас?
Кинчев. Сейчас нет. Сейчас гордятся. Когда стали в газетах писать... А в школе тогда тоже так относились.

РД. Говорят, ты играл на танцах в Люберцах?
Кинчев. Нет, не в Люберцах - в Красногорске. Тоже подмосковный город, такой же.

РД. В какой команде?
Кинчев. Было несколько команд: СЛОМАННЫЙ ВОЗДУХ, ЗОЛОТАЯ СЕРЕДИНА, КРУГ ЧЕРНОЙ ПОЛОВИНЫ... В какие-то меня приглашали, какие-то были мои...

РД. ЗОЛОТАЯ СЕРЕДИНА и сейчас, кажется, существует?
Кинчев. Может быть. Это университетская команда была, меня туда пригласили, но я потусовался и ушел, потому что там меня заставляли петь чужие тексты.

РД. А к тому времени уже были свои?
Кинчев. Свои были сразу, как начал. Но они были а-ля BLACK SABBATH - сплошные упыри, ведьмы, дьяволы - просто конец света! У меня вся комната была разрисована портретами Оззи Осборна, паутиной, пауками всякими, черепами... В общем - сплошной сатанизм.

РД. Где ты учился после школы?
Кинчев. Сначала работал, потом поступил в Технологический институт. Потом ушел из института. Армию я косил, статья такая была - остаточные явления черепно-мозговой травмы.

РД. А певческое училище при Большом театре?
Кинчев. Это смешная история была. Мы однажды пили пиво, на ВДНХ заведение такое было, называлось "Парламент". Сейчас оно закрыто, к сожалению... Пили, пели, потом подходит ко мне один человек: "Ты где-нибудь учишься?" Я сказал - нет. Он дал мне адрес. На следующий день я туда поехал и прошел первый тур. Потом еще раз съездил и поступил. Пел я тогда, как сейчас помню, "Гори, гори, моя звезда..." и "Ой да не вечер, да не вечер...". Под рояль.

РД. Училище готовило солистов?
Кинчев. Нет, это для хора. Там четыре года надо было учиться. Я продержался там семестр с хвостиком...

РД. А как жил?
Кинчев. Натурщиком работал в Суриковском училище.

РД. Ну, а потом появился "доктор Кинчев"?
Кинчев. Да. Появилась у меня такая группа - ЗОНА ОТДЫХА. Нам Панкер в Питере помог записаться.

РД. Это то, что называется "Нервная Ночь"?
Кинчев. Да. Это мы записали у Панкера, за одну ночь.

РД. Тебя уже знали в Ленинграде?
Кинчев. В очень узких кругах. Меня привозили к Майку, я там песни пел. Майк сказал: "Ну что... Это интересно..."

РД. Но вот, наконец, ты пришел в АЛИСУ. Мне кажется, что до тебя АЛИСА представляла собою нечто невыразительное. Я сужу по фестивалю восемьдесят четвертого года.
Кинчев. А мне тогда понравилось. Я для себя даже отметил, что хотел бы играть в этой команде.

РД. Но вокалист, согласись...
Кинчев. Боря Борисов? Да, он делал рукой вот так и пел "Сильные идут вперед"...

РД. Через год все изменилось. Для меня до сих пор первое появление АЛИСЫ на фестивале восемьдесят пятого года с тобою осталось как нечто в высшей степени крутое и даже шокирующее...
Кинчев. Да, веселая была программа.

РД. Тогда ты пел "Я Начинаю Путь". Дальше путь АЛИСЫ я себе более-менее представляю. Конечно, можно было предположить, что твой способ существования на сцене, музыка АЛИСЫ привлекут многих. Но такой суперпопулярности никто не ожидал. Знаешь, я однажды в "Юбилейном" зашел сзади на сцену, когда ты пел, чтобы сверху взглянуть на тусовку. Зрелище меня поразило: колыхающееся море лиц, обращенных к тебе, восторг, счастье и в то же время какая-то тупость... Как ты относишься к своим фанам?
Кинчев. По-разному. Иногда я их ненавижу, иногда - люблю.

РД. Но не боишься?
Кинчев. Раньше не боялся. Пока один раз не угораздило спрыгнуть со сцены в толпу.. Еле ноги унес, чуть не порвали.

РД. Такой ажиотаж везде или только в Ленинграде и Москве?
Кинчев. Мы сейчас ездили в Ташкент и Днепропетровск. Прием теплый был, а публики... В Ташкенте зал на четыре тысячи, а билетов продано полторы. В Днепропетровске сначала тоже неполный зал, а потом уже полные.

РД. Как реагировали местные власти?
Кинчев. В Ташкенте меня оштрафовали на пятьдесят рублей. За высказывания со сцены.

РД. А что сказал?
Кинчев. Ну, что я могу сказать? Сказал что-то.

РД. Какие отношения с милицией в Питере?
Кинчев. Да вроде теперь отстали. Последний раз в СКК были концерты, никаких стычек не было.

РД. Объясни, пожалуйста, последние перемены в составе.
Кинчев. Не захотел играть в команде Шаталин. Ну, не захотел - не надо, что же с ним делать? Пытались его уговаривать - он сказал "нет" и ушел вместе с Пашей.

РД. По творческим соображениям?
Кинчев. Объяснял творческими соображениями. Говорил, что хочет играть другую музыку. А Паша его поддержал. С нашей стороны мы расстались предельно мирно, а потом они вдруг обиделись и посчитали, что их выгнали. На самом деле никто их не выгонял, и если Шаталин сейчас скажет, что хочет вернуться,- ради бога, возвращайся.

РД. А что за разборки были с наименованием группы?
Кинчев. Они решили, что они "старее", чем мы. Дольше играли в команде, потому вроде название АЛИСА им принадлежит. Что меня касается, Д))Д я мог бы убрать это название, но все оставшиеся сказали "нет". Я поговорил еще с Задерием, и он сначала сказал, что надо менять название, а потом я привел ему доводы ребят, и он посчитал их разумными.

РД. Вопрос, конечно, щепетильный, хотя по здравому смыслу все ясно: в сознании любителей название АЛИСА спаяно с твоим именем, хотя не ты создавал эту команду. Ну, а как по-твоему, кто сегодня имеет, так сказать, авторские права на название группы?
Кинчев. Я считаю, что наш художник Андрей Столыпин. Он придумал и заглавную букву, и оформление сцены, и имидж. Он придумал эти звезды.

РД. Теперь давай коснемся материальной стороны существования группы. Сейчас группа очень популярна, имеет гастроли, гонорары и прочее. Но есть опасения, что волна широкого увлечения роком, волна ажиотажа пошла на убыль. Массовая публика уже "наелась" рока и обратилась к ЛАСКОВЫМ МАЯМ. Собственно, так и должно быть, ибо рок - это не массовая культура, это достаточно элитарно. Не тревожит ли тебя падение популярности рока?
Кинчев. Честно говоря, мне на это наплевать. Не будут приходить на стадионы - будем играть на меньших площадках. Не будут приходить туда - будем сидеть в студии и писатьД*льбомы. Н*Дквартирах будем снова играть.

РД. И если будет меньше денег, то черт с ними?
Кинчев. Черт с ними. Абсолютно все равно.

РД. Ну и прекрасно. Тогда вернемся к творчеству. Скажи, что ты читаешь? Что любишь в поэзии, скажем?
Кинчев. Гумилева, Бродского... Но больше всего сейчас люблю Хлебникова, особенно его прозу.

РД. Костя, исполнился год, как не стало Саши Башлачева . Расскажи о нем. Как вы познакомились?
Кинчев. Он пригласил к себе на день рождения. Ну, я пришел.

РД. А до этого не знали друг друга?
Кинчев. Мы созванивались по телефону. Он меня знал, и я тоже знал его по записям. Я слушал - мне нравилось.

РД. А что тебе нравилось в его песнях?
Кинчев. Наверное, то же самое, что и в нем, когда мы познакомились. Он меня научил, прежде всего, относиться к слову не так, как я относился. Мне казалось: слово и слово - черт с ним. Можно обломать, запихнуть в строку. Для него слово было куском жизни.

РД. Ты это по его стихам видел или вы разговаривали об этом?
Кинчев. И говорили, конечно. Я видел, как он со словом работает, меня даже ломало от этого. Потому что он писал с долей математики, что ли: строил вот так строчки, здесь выводил слова, которые должны рифмоваться, тут закруглялось стрелочками... Это с этим, то с тем - цепочка получалась огромная! А я писал так: сел - и готово...

РД. В интервью по ТВ ты сказал, что тебе было ясно, как он кончит.
Кинчев. Я просто был уверен в этом. Другого конца у него не могло быть по всему - по жизни его, по тому, как он ко всему относился.

РД. А сам он это понимал?
Кинчев. Не то что понимал - он знал это наверняка. Он уже делал несколько попыток. И никто не мог это остановить.

РД. Может быть, это было связано с вином, с "травкой"?
Кинчев. Да он не пил вообще! Не пил и не курил. Ничего... Это вот как у Германа Гессе - есть люди из разряда самоубийц. Он был из этого разряда. Другое дело, что они могут так и не дойти до этого конца. Сашка был самоубийцей просто изначально. Это был как бы выход про запас. Он, наверное, дает какие-то силы, чтобы преодолевать жизненные трудности. Всегда знаешь, что выход есть, последний... У него, видимо, ничего другого не осталось, кроме этого запретного шанса.

РД. Скажи напоследок, какие у тебя отношения с Богом?
Кинчев. Отношения с Богом у меня напряженные: я его люблю, а он меня - нет.

18 сентября выходит двадцатый альбом группы «Алиса» под названием «Эксцесс» — первая работа коллектива, средства на которую были собраны при помощи краудфандингового портала «Планета.Ру». Кампания началась в мае этого года, вскоре после перенесенного Константином Кинчевым инфаркта. На данный момент поклонники «Алисы» собрали больше 10 млн руб. В «Эксцесс» вошла дюжина песен, в том числе написанные по следам украинских событий. 1 сентября для акционеров был выпущен интернет-сингл, включающий песни «Дайте каплю огня» и «Rock-n-Roll жесток», а также кавер-версию песни «Честное слово» группы «Калинов мост». В преддверии релиза «Газета.Ru» побеседовала с Кинчевым.

— В альбоме «Эксцесс» есть песня «Rock-n-Roll жесток». У вас это слово вообще часто встречается, но всегда в разном контексте. Как изменилось восприятие этого слова за годы карьеры?

— Знаете, в любой песне, мне кажется, все сказано. Я свои песни никогда не расшифровывал и сейчас не стану. Такие вопросы в тупик всегда ставят — ощущение, как будто я на иностранном языке пою. Послушайте, там все сказано.

AlisA/Facebook.com

— А почему вы решили перезаписать «Честное слово» «Калинова моста»?

— Она мне всегда нравилась. И вообще, мы с Димой Ревякиным друзья. Даже не друзья, а скорее братья. Я просто воспользовался случаем. У «Калинова моста» был какой-то юбилей, и Дима предложил исполнить какую-нибудь песню, я выбрал «Честное слово», потому что давно хотел ее спеть. Спел ее с «Калиновым мостом», а потом поступило предложение поучаствовать в трибьюте, и мы записали эту песню сами, по-своему. Так, как сами ее слышали. Мне очень нравится, как она получилась. Диме тоже, кстати, понравилось. Я хотел сделать ее в таком танцевальном ключе, с прямой бочкой, и The Doors немножко поярче проявить — это же посвящение Джиму Моррисону, по сути.

— Про эту песню тоже не будете говорить, почему она вам близка?

— Это о песня и о переживаниях по поводу того пути, который мы называем дорогой рок-н-ролла. Дима рассказывает, как он «встретил» Моррисона, а потом о том, как он шел своей дорогой. Мне это все созвучно, я эту песню понимаю и воспринимаю как свою.

— Вы же еще раньше пели другую песню «Калинова моста» — «Ранним утром».

— Да, ее я тоже люблю, но пока руки не дошли. Мы сейчас еще сделали для трибьюта Толи Крупнова песню «Война». Она, мне кажется, очень актуальна на сегодняшний день. Пока не знаю, когда трибьют выйдет, но в любом случае я подумываю задействовать «Войну» в нашем новом альбоме. Надо только с Сашей Юрасовым (директор «Черного обелиска». — «Газета.Ru») поговорить на эту тему.

— То есть работа над следующей пластинкой уже ведется?

— Ну да, мы уже начали. Конкретно пока рано говорить, но что-то такое вырисовывается.

— Расскажите теперь про «Эксцесс». Как эта пластинка сочинялась?

— Песни писались в основном прошлой зимой… Или позапрошлой зимой… Не помню уже. Пластинка возникла из моего ощущения времени. Я всегда говорю, что я просто ретранслятор времени — как и все мы в той или иной степени.

— А что для вас означает слово «эксцесс»? Почему именно оно оказалось в заглавии альбома?

— Ну вы почитайте в толковом словаре, что оно означает.

— А я уже почитал.

— Так и прекрасно! Значит, мы понимаем, о чем говорим! (Смеется. ) Альбом о том, что происходит вовне и внутри меня — как и все прочие альбомы. Все довольно банально.

— Предыдущие альбомы вы писали или, во всяком случае, сводили в Германии, а в случае с «Эксцессом» там делался только мастеринг. Почему на этот раз решили обойтись своими силами?

— Потому что выросли и решили сами попробовать, пошли на такой эксперимент. Мне кажется, что Дима Парфенов (клавишник «Алисы». — «Газета.Ru») с этой задачей прекрасно справился и сильно вырос как звукорежиссер. Он занимался и записью, и сведением.

— Последняя песня называется «Емеля». Этот персонаж уже появлялся у вас в стихотворении, записанном на альбоме «Шабаш». Мы с одним режиссером как-то говорили, что Емеля — это архетип русской мечты: надо лежать на печи и быть хорошим человеком, и тогда все само сложится. Что этот персонаж для вас значит?

— Вот ровно это и значит, вы все правильно говорите.

— За время, прошедшее с выхода альбома «Цирк», вы написали и опубликовали две песни — «Так надо» и композицию, название которой мы не можем написать по закону о мате. Первую выложили на сайте для свободного прослушивания, но в альбом она не вошла, а вторую решили зафиксировать. Чем обусловлен этот выбор?

— Мне кажется, что «Так надо» — это более сиюминутная вещь. А вторая — более актуальная.

— Она была написана по горячим следам украинских событий. У вас как-то изменилось ее восприятие? Она стала более актуальной для всех нас?

— Ну да, именно так. Время идет, акценты меняются. Я не стал петь «нас опять [обманули]», но это вертелось на языке, конечно. Я и на концертах несколько раз так пел. Но на альбоме оставил так, как было в изначальном тексте, хотя подразумевается, что это касается всех нас.

— У вас в песнях раньше почти не было мата. Почему именно это слово?

— Оно самое емкое. Мат хорош и нужен тогда, когда иначе не сказать, а не для того, чтобы в речи мусорить. Мат в этом смысле очень полезная вещь.

— А к закону о мате вы как относитесь?

— Да чушь это очередная. Они там получают какие-то внушительные зарплаты и занимаются «законотворчеством», итогом которого становятся подобные инициативы.

— Штрафов не боитесь? У нас же запрещено публично материться.

— Ну слушайте, есть же у нас ведущий Первого канала . По-моему, он прекрасно себя чувствует (смеется ).

— Вроде бы «Ленинград» платит за каждый концерт какие-то небольшие штрафы, этим дело и кончается.

— Ну вот. А я со сцены не матерюсь. У нас уважаемая публика радостно подхватывает припев, избавляя меня от необходимости выкидывать слова из песни (смеется ).

— Расскажите теперь о сотрудничестве с «Планетой.Ру». Как возникла эта идея?

— Мне понравился результат, которого Гребенщиков добился пару лет назад. Я посмотрел на опыт «Планеты» в этой области, решил попробовать.

— А почему не закрыли счет после того, как были собраны заявленные 4 млн?

— Потому что это недостаточная сумма, на самом деле. Все просто не очень хорошо себе представляют, как это устроено. Ансамбль наш пишет альбом за свой счет, эти средства мы пытаемся компенсировать, а это два года работы 12 человек. Раньше этим занимался издатель, теперь мы решили сделать это напрямую. Вычтите отсюда еще то, что забирает сама «Планета», и деньги, которые пойдут на печать дисков.

— Сейчас вы собрали 10 млн, этого достаточно?

— Да хотелось бы еще больше собрать, чего греха таить. «Не продается вдохновение, но можно рукопись продать» — так великие говорили, и я придерживаюсь этого принципа.

— Вам в итоге понравился этот опыт?

— Ну да, и ребята там, на «Планете», хорошие. Теперь осталось дождаться, как они справятся со своими обязанностями. Сейчас сбор закончится, и им надо будет заниматься рассылкой, оперативно предоставлять уважаемой публике все то, что она должна получить. Кроме того, печать дисков начнется только тогда, когда мы закроем сбор, чтобы напечатать в буклете имена всех акционеров. Но я думаю, мы справимся.

— А в тур с «Эксцессом» поедете?

— Да вы знаете, я сейчас после инфаркта — концертов мы не играли с апреля. В ноябре впервые вновь выйдем на сцену, и пока я планирую ограничиться московской и питерской презентациями «Эксцесса». Может быть, еще сыграю на свой день рождения в Москве и Питере. Концертной деятельностью, иными словами, мы сейчас не занимаемся, а она была единственным источником дохода. Так что сбор на «Планете» в том числе нужен для того, чтобы обеспечить себя средствами к существованию. По стране я сейчас ездить не готов, надо посмотреть, что будет на презентациях в Москве и Питере. Не знаю пока, буду ли я задыхаться на сцене.

— Дай вам Бог здоровья.

— Спасибо. Я стараюсь, занимаюсь потихонечку, восстанавливаюсь. Но каков будет результат — не от меня зависит.

— Давайте напоследок вернемся к «Эксцессу». Это довольно резкое слово, вы говорите, что оно отражает время. А можете как-то сформулировать свои ощущения от него? Кто-то говорит про то, что возвращаются 90-е, другие — что впереди новый 17-й год…

— Я тут процитирую себя. В песне «Мое поколение» я себе позволил такую дерзость, под которой подписываюсь и сегодня: «Я могу предвидеть, но не могу предсказать». Я не знаю, что будет, но предвидения кое-какие имею.

За четверть века ваш слушатель изменился? Энергия сегодняшнего зала отличается от первых «алисоманов» в тельниках и пионерских галстуках?

Бросая взгляды в зал, я не вижу практически никаких изме-нений. Это, как и 25 лет назад, двадцатилетние. Старые подтягиваются на ретроспективные меро-приятия… Тогда милиция сильно прессовала публику — сейчас отношения более терпимые. Видимо, долгим своим существованием мы заслужили некое послабление (смеется).

В 80-е, во времена Ленинградского рок-клуба, было ощущение единства русского рока. А потом все рассыпалось. Почему?

Это было ощущение единства, как в тюрьме. Знаете, все сидят и мечтают о свободе. Когда же ее получают, кто-то встает на путь праведный и завязывает со своим уголовным прошлым, а кто-то подрывает ближайший магазин и опять садится. Вот пока мы были в тюрьме, все мечтали. И потом, рок-клуб — он был публичным явлением. Мы были на виду. А свободу получили — и каждый пошел своей дорогой.

Вам жаль?

Жаль вот чего. Я недавно наткнулся на канал «Ностальгия», и там как раз крутилась передача «Музыкальный ринг»… «Аукцыон», «Центр», «Звуки Му», «Джунгли», «Телевизор» — я же хорошо все эти группы помню, знаю и люблю. Многие из них мне не близки, но каждая была самобытной, индивидуальной. А сейчас все усреднено форматом, яркое и талантливое не поощряется. Все играют одно и то же.

А вы, как лидер «Алисы», сильно изменились за эти годы?

В профессиональном смысле мне сложно себя оценивать. Потому что я просто живу себе и живу, совершаю кучу ошибок, нахожу в себе потребность в них покаяться.

Если говорить о критиках, то я согласен с ними: мы стали жестче и музыкальнее. В текстах я не отказался от эзопова языка. Так интереснее слова в предложения складывать.

В советские годы эзопов язык выполнял совсем другую функцию…

Смысл вуалировал… Но потом коммунистический режим рухнул — и слава Богу. Стало возможно выражать свои мысли не стесняясь. И тут многие поняли, что им особо и сказать-то нечего.

А вы помните, как шифровали тексты, чтобы свои поняли, а власть не догадалась? Были какие-то коллективные занятия тайнописью?

Мы поступали топорнее. Во времена рок-клуба сущест-вовал отдел, который «литовал» наши тексты: там ставили печать «допущено к исполнению». Чтобы их обмануть, нужно было придумать ход. Допустим, песню «Мое поколение» мы посвящали борьбе угнетенного народа какой-то республики с империализмом. Ставили липовые эпиграфы. Если покопаться в архивах госбез-опасности, то там они, наверное, сохранились.

Есть стереотип, что рок всегда существует в оппозиции к чему-то. В 60-е годы в США этим «чем-то» были общество потребления и война во Вьетнаме. В СССР — государст-венная система. С чем сегодня нужно бороться русскому року, и нужно ли?

Я хотел бы вопросом на вопрос ответить. А вы считаете, что рок — это музыка протеста или как-то иначе относитесь к этому жанру?

Я считаю, что рок — это музыка.

Спасибо! Вот и я считаю, что это музыка и вид искусства. Значит, часть нашей с вами культуры. Протест — он, конечно, есть. Но это не главная составляющая моих песен.

А что главное?

А шекспировские истории: любовь, ненависть, жизнь, смерть, правда и предательство — все как обычно.

Вот вы о вечном, а я об изменчивом. У рок-тусовки больше нет общего врага. У кого это — попса, у кого — власть. Вы вот в песнях припечатываете гламур, идеологию успеха. А у вас есть идеологические враги?

Враги внутри меня все сосредоточены. Борюсь посредством того оружия, которое мне Господь дал — вот песни пишу о том, что во мне нехорошо и с чем бы хотелось справиться. Ну и по жизни стараюсь соответствовать песне. Просто не врать, как ни пафосно это звучит.

В последнее время рокеры снова активно заговорили о своих политических убеждениях. Это что, возвращение на общественную сцену?

Если говорить о концертах Шевчука, то это размытая позиция и чистой воды популизм. «Не стреляй!» — к кому он обращается?

К народу.

Вот именно. К народу вообще. И народ этот с ликова-нием все принимает. Он не видит, что это чистой воды конъюнктура.

А рок не должен выполнять функцию общественной совести?

Рок-музыканты должны хорошо играть и петь свои песни. А дело государства — прислушиваться или не замечать.

А у вас есть старые знакомые, которым вы руки не подадите из-за разницы во взглядах?

Пожалуй, таких нет. Каждый имеет право на свой взгляд на жизнь. Я уважаю это право, хотя и могу считать позицию человека заблуждением, вредным для моей страны. И это — поле для дискуссии, которая может перерасти в мордобой.

Перерастает?

Зависит от количества выпитого. Поскольку я человек непьющий, у меня не перерастает.

Но переубеждать заблуждающегося нужно?

Нет, пусть сам делает свои ошибки. Кто ты такой, чтобы заставлять человека жить по своему образу и подобию? Ты и сам можешь ошибаться. Я не унич-тожитель по духу.

Кстати о духе. Вы в 1992 году крестились. Что стало для вас самым тяжким испытанием после этого?

Люди, которые не встают на этот путь, не видят искушений. Им кажется, что они замечательно живут и достойны лучшей участи в ином мире. А многие и вовсе считают эту жизнь конечной фазой существования. Но как только ты на этот путь встаешь, ты видишь свое несовершенство. Чем дальше идешь, тем яснее видишь. Открывается колоссальное поле для работы.

Такие вещи, как творческий кризис, гордыня, уныние, депрессия — они уходят из жизни. Все грехи прописаны, и все они в тебе живут. Помни и борись — и все, этого достаточно. А как старец Серафим говорил, стяжай благодать Духа Святого, и вокруг спасутся тысячи. То есть делай себя лучше и через себя — мир вокруг.

В 2006-м вы с Юрием Шевчуком и Романом Неумоевым ездили к митрополиту Кириллу. Эта встреча вам что-то дала?

Я, честно говоря, вообще не понял, зачем мы ездили: ну, просто познакомились и разошлись. Хотя потом Шевчук вместе с отцом Андреем Кураевым отправился на Украину и объездил 20 городов. Это полезная акция, учитывая тамошнюю ситуацию — давление сектантов, попытки раздробить Русскую православную церковь. Другое дело, находит ли это какой-то отклик в сердцах слушателей.

Пока что отклик у украинских слушателей вызвало ваше заявление о том, что Крым будет русским. Получаете гневные письма?

Да нет пока.

Ваши радикальные взгляды и заявления вообще у многих вызывают неприятие. С тех пор, как у вас в песнях появилась православная и, скажем так, патриотическая лексика, их попросту стали убирать из радиоэфиров.

Моя мировоззренческая позиция всегда была достаточно жесткой. Конечно, либеральная общественность ощетинилась, и началась кампания шельмования: я стал фашистом, мракобесом, выжившим из ума старым наркоманом. Этими высказываниями интернет пестрил в начале 2000-х. Я знал, что так и будет. Но мне по барабану, кто что говорит. Я знаю, что иду своей дорогой. Собаки вокруг лают, а моя машина движется. Мне вообще не привыкать к ярлыку «фашист»: я «фашистом» был и в 85-м году, при советской власти. Оправдываться не буду и не хочу. Оставим эти высказывания на совести либеральной общественности.

Либералов не люблю.

А как вы считаете: России необходимо всегда иметь какого-то «врага» или она должна быть толерантной?

Понимаете, дело в чем — очень легко махать шашкой и высказывать негодование, когда на тебе не лежит ни малейшей ответственности, когда твой крест — это балаган на кухне или на митингах-междусобойчиках. Видел я, как на «марше несогласных» было 200 человек, а вокруг 500 телекамер. У меня соседка по деревне говорит: вот было бы замечательно, если бы Санкт-Петербург к Финляндии присоединился! И вот таких мнений у либералов миллиард. Каждая кухарка знает, как управлять государством. А сама может только болтать и варить вареники да щи. Очень просто хаять — строить гораздо сложнее. А государство взяло на себя эту ответственность. И понимает, что мы и рады бы ни с кем не ссориться, но геополитическая ситуация такова, что нам угрожают. Потому что мы богаты природными ресурсами, занимаем огромную территорию, а население у нас ничтожно в сравнении с территорией. Мы — лакомый кусок! Поэтому или мы будем защищать свою землю и оставим потомкам то, что завоевали наши предки, или превратимся постепенно в никому не нужный Люксембург. Вот Люксембургу легко быть толерантным!

Вы считаете, что у нас есть очевидные враги?

Мне абсолютно ясно, что Америка считает нас врагом. Мы долгие 16 лет старались ей понравиться. Очень хотели, чтобы нас полюбили… Никто нас любить не будет. Прагматичный рационализм — вот чем они руководствуются в отношениях с нами. Выгоднее, как говорит наше руководство, иметь в партнерах слабого: им удобно манипулировать. А когда мы становимся сильнее, это вызывает негодование у заокеанского партнера.

То есть, по-вашему, «сохраняется биполярный мир», как говорили советские дикторы.

Мы же хотели вступить в НАТО на заре наших реформ, после распада Советского Союза. Но нас не взяли. А если бы взяли, непонятно, кому это НАТО могло бы противостоять. И статус потенциальных врагов они оставили все-таки нам, а не какому-то там международному терроризму.

И вы, похоже, разошлись с Шевчуком во взглядах на то, что произошло в Осетии?

Моя позиция такова: мы защитили осетинский народ, за что он, надеюсь, будет благодарен нам в веках. Мы не оставили в беде своих друзей. И за этот поступок, кроме благодарности к моей стране, моему государству, у меня других чувств нет. Я как раз, в отличие от рокеров-уфимцев — это касается и Шевчука, и группы «Люмен», — не противопоставляю страну государству. Мне нравится мое государство в его нынешнем состоянии. Мне не нравится экономический кризис, но это мировая беда. Переживем и ее.

К глобализации вы как относитесь?

Это построение Вавилона, который Господом Богом был разрушен. Мы снова наступаем на те же грабли. Я за буйный цвет национальных суверенитетов. Я хочу, чтобы все национальности жили в пределах, которые им Господь указал, и не ассимилировались.

А как тогда быть с мигрантами из бывших союзных рес-публик — ассимилироваться им в России или нет?

Имейте в виду, что я сейчас размышляю, как та барышня на кухне: это не моей компетенции дело. Но если серьезно смотреть на проблему, от нехватки рабочей силы никуда не деться. Поэтому трудовая миграция неизбежна. А коли она есть, есть и перемещение народов туда-сюда в поисках лучшей доли. У нас весь Таджикистан, Узбекистан, Кавказ сейчас работает и живет. Но важно, чтобы они изучали русский язык, приобщались к нашей культуре и в итоге могли бы ассимилироваться, коль скоро они перешагнули рубежи своей территории. И если этого не происходит, мы закладываем бомбу замедленного действия. В конце позапрошлого столетия албанцы начали заселять исконно сербскую территорию — и до чего дело дошло?

Переселенцы и веру должны перенимать?

У нас многоконфессиональная страна. Мы всегда умуд-рялись мирно жить с мусульманами, и мир их дому. И дай Бог, так же мирно жить и дальше.

Но у нас это мирное сосуществование иногда оборачивается тяжелой ненавистью к иноверцам.

Это происходит по вине сектантов. Истинный ислам и наша соборная апостольская церковь всегда центричны. Только секты, отколовшиеся от христианства и от ислама, тоталитарны, радикальны и исповедуют уничтожение неверных. Это не имеет никакого отношения к настоящей религии. А вот харизматичные лидеры группируют вокруг себя людей недалеких и обиженных — и поехало-покатило. Чтобы манипулировать этой пуб-ликой, надо искать врага. Враг найден — деньги пошли. Сразу же общественные фонды из-за бугра начинают вливать в эти секты средства. Для чего это делается? Опять же, чтобы страна-противник была слабой. Это очевидные вещи. И не видеть этого может или мерзавец, или дурак. К кому себя либералы причисляют — это их дело.

А вы в Америке бываете, у врагов-то?

Я ездил в США давно — после бомбардировок Сербии отказался туда ездить и с гастролями, и просто так. У меня никаких претензий к людям, к американцам, нет. Люди везде примерно одинаковы. Есть хорошие, есть плохие. Но существует система власти.

В современном искусстве много прецедентов с анти-религиозной тематикой: идут судебные процессы по делам об оскорблении чувств верующих. Может ли церковь запрещать или цензурировать самовыражение творца?

Здесь дело вот в чем. Мы-то, конечно, за свободу. Но когда чужая свобода делает тебе больно, ты ведь протестуешь? Это нормальная ситуация. Вот когда допускаются кощунственные публичные биеннале, или какие там слова они еще используют…

…перформансы...

Да, перформансы! И они, эти биеннале и перформансы, делают больно очень многим людям, и мне в том числе. Мне от этого даже физически больно. Жена считает, что они, художники, об этом знают. Но я не думаю, что они знают, сомневаюсь даже, задумываются ли. Они просто самовыражаются, наплевав на все вокруг. Если бы существовал внутренний, сердечный цензор, каждый шаг человека соизмерялся бы с волей Божьей и цензура не нужна была бы совсем.

То есть государство или церковь все же должны вмешиваться?

1

У государства серьезных задач и без этого полно. Запретами можно добиться только озлобления. Но на место зарвавшихся ставить надо. И у нас для этого есть достаточно радикальная организация «Союз православных граждан», которые приходят на выставки и ломают там все. И правильно делают.

А попса у вас не вызывает негодования?

Вообще никакого. Если у артиста есть публика, он имеет право на существование. Другое дело, что поп-музы-канты по большей части заняты обслуживанием вечеринок, дней рождения и свадеб. Но так оно всегда и было. Ресторанные артисты вернулись в ресторан, в сферу обслуживания. Я к этому жанру не имею ни малейшего отношения.

Я с рынком соприкасаюсь, только когда заканчиваю альбом и продаю его издателю. Начинается тендер. Многие издатели говорят, что рынок чудовищный, ужасный и все падает, падает, падает… А между тем почему-то выстраиваются очереди на покупку нашего альбома. И здесь действует простой рыночный механизм: кто больше денег предлагает, тому мы альбом и отдаем. Это не моя задачка — как в эфире крутить песни и все прочее. Эфиры появляются, когда издателю надо продать альбом: он нанимает пиар-агентство, заставляет меня давать интервью, как вот вам сейчас. Я послушно выполняю свои обязательства. А когда альбом выходит, все забывают о моем существовании. И я опять занимаюсь музыкой. Вообще-то приблизительно так всегда и было. Даже в трудные времена мы с семьей не голодали — нас музыка кормила.

Что же для вас главное в музыке?

Энергия. Я концерты по телевизору не могу смотреть: они мертвые все, как и театральные постановки. Поэтому в театр и на рок-концерты надо ходить. После заключительных аккордов искусство музыки растворяется в воздухе, так же как театр, чем последний для меня и ценен. Я вот кино не очень люблю… Есть, конечно, хорошие фильмы, но в восторг меня может привести только театр.

С возрастом ощущение энергии не уходит? Или энергия — это вещь без возраста?

Если бы мне это дело надоело, уверяю вас, я перестал бы им заниматься. Мне нравится моя работа. Я тут прочитал статью о Rolling Stones. Автор анализирует это явление и приходит к выводу, что роллинги — великие мудаки. Если по поводу меня возможны всякие циничные домыслы — почему я музыкой занимаюсь, то Джаггер — богатый человек, может обходиться и без концертов. Но почему-то играет в свои шестьдесят четыре года — ему это нравится! Я из тех мудаков, которым нравится выходить на сцену. В этот момент время для меня не существует, оно растворяется.

Фотографии: Федор Савинцев для «РР»; Алексей Куденко/Коммерсант

"Современный мир живет по законам зоны. Чтобы выжить, надо "не верить, не бояться и не просить". Но если хочешь называться человеком, необходимо бояться обидеть Бога..." - уверен Константин Кинчев.

Не будет преувеличением сказать, что лидер группы "Алиса" Константин Кинчев - самый харизматичный из российских рокеров. Он всегда выступал под лозунгом "Компромисс не для нас!" и любил два цвета: черный и красный. Поклонники "Алисы" считались самыми "безбашенными" из рок-фанатов, и их название - "Армия "Алисы" - точно отражало суть движения. Бешеная энергетика Кинчева заводила зал с полоборота, а поклонники готовы были идти за ним куда угодно. Хотя четкой идеи - куда и зачем идти, до поры до времени не существовало. Но потом она появилась - православие. Наступил срок, Кинчев пришел к белому цвету. Дошло до того, что концерты "Алисы" стали посещать некоторые священники... На днях Константину Кинчеву исполнилось 50 лет. Юбиляр рассказал "Итогам" о пройденном пути. В своей привычной манере. Без обиняков.

Для рокеров юбилей тоже не пустой звук: некоторые из ваших коллег аж в Кремль гостей приглашали. Вот признайтесь, если бы вы сейчас встретили себя прежнего, из 80-х, что бы сказали этому отроку?

Ну, например: "Старик, а ты неплохо выглядишь, в отличие от меня!" (Улыбается.)

Ваш образ жизни заметно поменялся. Но кое-кто сетует: "Вот, православный, а все выступает с обнаженным торсом и в шортах".

- "Кое-кому" советую на себя обратить внимание, может, чего и накопает. Просто стараюсь прислушиваться к советам Церкви. Да и интерес некоторых священников - таких, как отец Андрей Кураев, которые знают и любят этот жанр, мне абсолютно понятен. Потому что искренней и свободней рок-музыки сложно что-либо придумать.

Когда-то вы сказали: "Как повелось от корней, ратную службу несут всяк на своем рубеже - инок, воин и шут". Образ шута для вас совместим с церковностью?

Шутовство для меня - абсолютная свобода. Может, это прозвучит высокомерно, но шут может позволить себе смотреть на мир свысока. Порой с иронией. Порой с любовью. Порой с негодованием. А как шутовство соотносится с православием в глазах широкой общественности... которая, как правило, негативно отзывается о православной вере, - мне неведомо.

Шутовство для многих рокеров любимое амплуа. Но сегодня о "смерти рока" только ленивый не говорит. Ведь это музыка бунта, а против чего нынче бунтовать?

- "Бунт", "протест..." Это все, извините, глупейшие клише, придуманные журналистами и обсасываемые больше двадцати лет. Не было никакого протеста. Была иная жизнь, которая воспринималась как противостояние системе. А на самом деле все наоборот. Это система противостояла и бунтовала против рок-движения. За примерами далеко ходить не надо: сажали, вязали и т. д., и т. п. А мы при всем при этом просто жили, наплевав на все социальные условности. И сейчас продолжаем жить так же, говоря в лицо окружающей действительности или "да, да" или "нет, нет".

А противостояние с музыкальным истеблишментом? Вот, например, много говорят о вашей ссоре с Михаилом Козыревым. Как вы относитесь к той версии, которую он изложил в книге "Мой рок-н-ролл"?

Честно говоря, я эту книгу не читал, но судя по высказываниям в Интернете, там сплошное передергивание. Поэтому оставляю эти "мемуары" на "литературной" совести автора.

А как вы относитесь, например, к обвинениям в национализме, прозвучавшим в ваш адрес после песен "Небо славян" и "Звери"?

Я привык ко всевозможным обвинениям и, честно говоря, реагирую на них по пословице "Собака лает, караван идет".

Иногда довольно громко лает. Ходят слухи, что за песню "Власть" вам даже запретили въезд на Украину.

Никто мне этого не запрещал, это вы черпаете информацию из газет, вероятно. Я как ездил на Украину, так и езжу. Понятия не имею, что возмутило в песне "Власть" украинских общественных деятелей и некоторых журналистов. Там такое во власти творится, что черт ногу сломит! На протяжении пяти лет шмат сала "власти" друг у друга тырят, полностью наплевав на свой народ. Вот примерно об этом и песня, про украинскую власть со всеми ее "оранжевыми соплями".

А почему вы в свое время отказались от гастролей в Америке? Туда уж точно никто въехать не запретит.

В моем понимании Америка - враг. К народу это определение не имеет никакого отношения, это напрямую касается внешней политики государства. И что мне прикажете делать на территории врага?

Поклонники из "Армии "Алисы" идут за вами не только как за музыкантом, но и как за миссионером. Но не обречено ли православие в современном Вавилоне, не вытесняет ли его "религия матрицы"?

Миссионерством я не занимаюсь, не занимался и не собираюсь. Если же кому-то очень хочется присвоить мне это звание, придется уточнять, что "миссионером" я являюсь с того момента, как ступил на рок-площадку. Что же касается православия... Думаю, обществу полезно вернуться к Богу, и это никогда не поздно. А разрыва с Богом быть не может, Он же всегда рядом. Да и не общество Господь ждет, а человека. Каждого.

Убедительно, но не для всех. Вот, к примеру, песня "Бойся, проси и верь". Это не скрытый ответ уголовно-блатной морали и группе "Тату" с их "Не верь, не бойся, не проси"?

Современный мир живет в состоянии перевернутого сознания. И потому руководствуется, сам того не ведая, законом зоны. Где, чтобы выжить, надо "не верить, не бояться и не просить". Но если хочешь называться человеком, необходимо бояться обидеть Бога, просить помощи Божьей и верить, что эта помощь всегда придет.

Нужна ли сегодня цензура в шоу-бизнесе, на ТВ или на сцене?

Когда по центральным каналам показывают фильмы типа "Враг у ворот", как-то возникает желание отцензурировать сетку вещания. Вообще с трудом представляю себе, чтобы на американском телевидении транслировались ленты, героями которых являются хорошие русские, борющиеся со плохими американцами...

Ну встречаются же и вполне аутентичные вещи. Как вы относитесь к "Острову" Лунгина? Могли бы сыграть в подобном фильме?

Очень сильный фильм, смотрел его шесть раз. Побольше бы таких. А сыграть бы не смог...

Иногда вы выступали как убежденный монархист. Самодержавие возможно и уместно в наше время?

Невозможно, но уместно. Самодержавную власть я рассматриваю как колоссальную ответственность перед Богом и народом. Единоличная ответственность - это не ответственность тысяч, которые скидывают решения друг на друга, в итоге не добиваясь ничего, кроме личных благ.

А вы сами как к ответственности относитесь? Вот, скажем, предложили бы вам войти в Общественную палату или в президентский совет по культуре. Согласились бы?

Шутам не место в палатах. Шутам место на площадях.

Евгений Белжеларский

Штрихи к портрету

Инок, воин и шут

Говоря школьным языком, Константин Кинчев - "типичный представитель поколения", выросшего в кочегарках и на богемных кухнях. На заре перестройки, когда известная вольность просочилась уже в молодежную среду, а идеологический надзор еще не был снят, Кинчеву досталась роль козла отпущения. Он пел о "времени червей и жаб", о том, что "сторожа продолжают спать, но сон их явно нарушен". А комсорги строго-настрого наказывали комсомольцам не ходить на его концерты и не слушать его песни, героем которых, по мнению одного критика, был "доктор Буги, сумасшедший и наркоман". На группу "Алиса" навесили всех существующих собак. В каком-то смысле не случайно. Все происходило как в известном рок-гимне: "...Академики чешут плеши, погоны свистят в свисток, румяные домохозяйки зеленеют при слове "рок". Товарищи в кабинетах заливают щеками стол, им опять за обедом стал костью в горле очередной рок-н-ролл". Потом переменились времена и лозунги. Никто уже никого не запрещал, но хорошим тоном стало изображать радикальность за деньги. Резко вывернув невидимый штурвал, Кинчев вновь оказался изгоем во всех "изрядно порядочных" сообществах. Как раз в этот момент случилось главное событие в жизни доктора Буги - теперь уже бывшего. Он поверил в Бога и пришел к православию.

Сегодня Кинчев с какой-то аввакумовской решимостью во взгляде убеждает своих поклонников держать ум во аде, а сердце на небесех. Кто-то скажет: да мало ли у нас сегодня надевших кресты - и чиновников, и менеджеров, и партийных боссов? Все так. Но Константин - православный в самом исконном, катакомбном смысле слова. Что, несмотря на многочисленные хождения высших лиц со свечками, воспринимается сегодня почти как инакомыслие. "Назолотили крестов, навтыкали где ни попадя. Да променяли на вино один - который был дан..." Для Кинчева вера - это убеждения, а не декорум. Он даже может выступать на сцене в шортах и с обнаженной грудью, почему нет? И вместе с тем отменить концерты на время Страстной недели. Поскольку, следуя сказанному апостолом Павлом, стремится блюсти "то обрезание, которое в сердце, - по духу, а не по букве".

Итоги №1/655 (01.01.09)

Интервью лидера группы «Алиса» Константина Кинчева, опубликованное на сайте молодежного информационного ресурса Русской Православной Церкви МИР РПЦ .

Продолжая знакомить наших читателей с известными людьми современной России, сочетающими светское и религиозное призвание, мы пригласили в гости Константина Кинчева — лидера рок-группы «Алиса», прихожанина одного из московских храмов. Что привлекает молодежь в его творчестве? Только ли жесткие ритмы? Или все же поиск внутренней правды, смысла жизни? Случайно ли ряды фанатов-алисоманов поредели после того, как Константин начал всерьез затрагивать тему духовного выбора? Но те, кто остались, — что они расслышали в его новых стихах? И как он сам пришел к вере? Об этом мы беседуем с ним.

— В 2003 году «Алиса» отметила свое двадцатилетие. Расскажите о начале того пути, который привел группу к этому юбилею. Как Вы, москвич, оказались в ту пору в Ленинграде?

— В Москве заниматься роком было нельзя, — ее вычищали от «тлетворного влияния Запада», — а в Питере была хоть какая-то отдушина, был клуб. Соответственно я туда переехал и потихонечку влился... Меня пригласили в «Алису» и до сих пор мы вместе. Надеюсь, осенью к нашему юбилею выйдет очередной альбом; в него войдут песни, посвященные религиозной тематике — «Моя светлая Русь» и другие.

— Чем для Вас стал Санкт-Петербург?

— В моей жизни особую роль сыграли три города — Москва, Питер и Иерусалим. Можно сказать, что это три мои родины: физическая — Москва, душевная — Санкт-Петербург и духовная — Иерусалим. Но именно Питер сделал меня таким, какой я есть.

— Для армии алисоманов Кинчев — это человек, который говорит о себе:»я — православный». Но так было не всегда. С чего все началось?

— Первый импульс появился в моем сердце благодаря бабушке. Когда мне было 16-17 лет, она дала мне Евангелие, так как я рос в совершенно атеистической семье. Эта книга оставила очень серьезный след.

— Она не показалась непонятной?

— Отчасти. Конечно, что-то пролетело мимо сознания, но было три момента, ставших откровениями: притчи о блудном сыне и сеятеле и повествование о разбойнике, распятом по правую сторону от Христа.

— Как складывалась жизнь после?

— Протекала в поисках Бога и душевных странствиях. Жизнь вокруг себя переоценивал: слишком много внимания себе уделял и значения себе предавал. Пытался изменить мир. Искал, метался, штудировал разного рода сомнительную литературу, вроде Блаватской. В итоге увяз в наркомании.

— Да, это беда для России. Достаточно пройти по любому городскому кладбищу, чтобы убедиться: с каждым годом все больше погребают молодых. Многих из них скосила наркомания. Что Вас подтолкнуло к этому?

— Сердцем ощущал несправедливость мира. Но, пытаясь противостать в одиночку, всегда сваливаешься в мрачную депрессию. Одному воевать ни у кого не получается.

— Кто пришел на помощь?

— Случилось чудо. В 1992 году, когда мне уже было 32 года, позвонил Стас Намин и сказал, что в Иерусалиме проводятся дни дружбы городов — его побратимов — то ли Петербурга, то ли Москвы, уже не помню, и есть культурная программа. Поехал...

— А до этого, насколько я помню, Вы были в Псково-Печерском монастыре?

— Это было раньше, в 1986-87 годах. В Печерах очень понравилось...

— Тогда там принимал архимандрит Иоанн (Крестьянкин) и другие старцы.

— Нет, я никуда не заходил. Мы приехали туда всей группой, перед этим выступив в Пскове. Были в непотребном виде. Так что мне показалось, что вот я такой приехал с открытым сердцем, а меня не так встретили, кадилом окадили.

— Вышли монахи с кадилами и освятили территорию вокруг нас. Сейчас-то все понятно, а тогда обидно было.

— А в знаменитые пещеры «Богом зданные», где лежат около десяти тысяч монахов и воинов и нет запаха тления, тоже не попали?

— В таком виде нас не пустили никуда. Но я соприкоснулся с благодатью, хоть и не понял, что это такое. Я стоял на мостике, что перед покоями наместника, и у меня появилось ощущение светлой радости. Прямо до слез. Но мы походили, постояли, и опять на тусовку...

И вот я попал в Иерусалим. Там впервые побывал в храме на литургии. Не просто зашел, а отстоял всю службу. Я, как слепой котенок, «пикал» — смотрел, как все делают, и повторял за ними.

— Вы много выступали в Иерусалиме?

— У нас там был один концерт и неделя свободного времени. За неделю мы облазили весь Святой город вдоль и поперек. Интересно, что с концертом мы выступали на том месте, где раньше была геена...

И тут же в Иерусалиме я осознал, что мне надо креститься. Просто в монастыре я встретился с одной монахиней. Она сказала мне: «Ты вернешься домой и крестишься». Потом эта монахиня пришла в город со мной побеседовать, и ночью я провожал ее в монастырь, который находится над Гефсиманским садом. Было далеко за полночь, я шел один, перескочил через ограду и в саду присел. Посмотрел на небо, представил, что здесь происходило... И одна мысль: вот сейчас бы мне умереть здесь и все, больше ничего не надо; это было бы счастьем.

С этим ощущением я вернулся в Москву.

Кроме того, из Иерусалима я вернулся с чувством своей национальности, я вернулся русским, а не космополитом. На одной экскурсии чуть в драку не полез с экскурсоводом. Он говорил, что Петр достал меч и отрубил ухо одному из стражников, что якобы доказывает, будто Иисус Христос вел войска на Иерусалим для свержения законной власти. После этого я и полез...

Вернулся я домой с чувством родного народа, родной земли и пришел в храм, где подвизался мой школьный товарищ — сейчас он уже иерей Владимир, а тогда был алтарником...

— Духовная жизнь началась для Вас сразу же после крещения?

— Да. И как первая и необходимая брань мне была послана эта наркомания. Ведь я попросту был наркозависимым.

— Как избавиться от зависимости?

— Да только просить у Бога помощи. Можно почиститься, прокачать кровь, но это все ненадолго. А вот не подлечить, а исцелить может только Бог. Господь оградил меня от этого беса. Тут нужно только искренне желать этого и молиться.

— Вы стали православным — как это отразилось в Вашем творчестве? Как смотрит на это Ваш духовник?

— Любой священник с болью в сердце смотрит на ту профессию, которую я для себя избрал, как, впрочем, и на любую другую публичную профессию, связанную со страстями. Трудно удержать человека, чтобы он не свалился, не рухнул, поэтому я понимаю священников, предостерегающих от подобного рода занятий. Как смотрит мой духовник, отец Владислав Свешников? Так и смотрит. Он меня жалеет и молится, а что тут еще можно сделать? Судя по тому, что самые оголтелые наши поклонники перекочевали в ряды поклонников группы «Король и шут», мы меняемся в лучшую сторону.

— А та группа — запредельщики?

— Они хорошие ребята, и я их люблю, но... так же, как меня любит отец Владислав. Я надеюсь, со временем они тоже посмотрят ввысь, увидят Небо.

— Алиса популярна. Вам много пишут?

— Это будет нескромно. Зайдите на сайт www.alisa.net . там Вы сможете найти ответ.

— Неприятие рока вызвано, в частности, темной мистикой ряда групп. Но рок — это прежде всего протест, и поэтому рок — разный в зависимости от того, против чего бунтует. На Западе 1960-х годов это была реакция на продолжающееся обмирщение христианской цивилизации. Сытое, обеспеченное существование «среднего класса» преподносилось как идеал для подрастающего поколения», причем, идеал, подкрепленный заповедями, исполнение которых гарантировало жизненный успех. Отказ от этой идиллии комфорта и процветания во многом обусловил обращение лидеров ряда рок-групп к вне- и антихристианской религиозности. Совершенно иначе зарождался рок в СССР. Это был протест против идеологии. Поэтому в годы партийно-комсомольского лицемерия «деревянные храмы Руси», о которых пела «Ария», соединяли всех, кто задыхался в этой пустоте. Поиск и обретение — вот темы и русского рока, и русской религиозной мысли той поры. Но сейчас Запад со всеми его ценностями — в России. На чьей стороне русский рок?

— Тогда, действительно, было проще. Был единый и очевидный враг, который душил общество, и мы все были на баррикадах. А сейчас каждый сам выбирает для себя. Скажем, Макаревич выбрал нынешний строй и считает его единственно верным. Я же считаю, что он страшнее того, который был, потому что мы попали из одного плена в другой. В войне идеологий Америка победила на всех фронтах и продолжает навязывать нам свой образ жизни, свою систему отношений между людьми.

— Протестуя, а может быть, и поддерживая эту экспансию, некоторые рок-музыканты стали приверженцами сатанизма. Но все же, наверное, не следовало бы распространять свое отношение к группам вроде “Black Sabbat” на всю западную рок-культуру. Рок как явление — это скорее диагноз, лакмусова бумажка, выявляющая кризис, охвативший мир.

— Думаю, Мерлин Менсон гораздо ближе к пониманию христианства, чем миллион американских проповедников. Этому тиражированию веры (!) он противостоит в чудовищном образе эпатажности. Такие как он, как Джим Моррисон, Курт Кобейн одиноки и поэтому всегда несчастны. Они чужды этой системе и не могут вырваться из нее.

— А как Вы относитесь к протестантским переложениям Благой вести на популярные ритмы?

— Протестанты идут по этому пути, полагая, что это серьезно, что так они занимаются миссионерством. Но когда я вижу по телевизору, как в храмах начинают приплясывать, притопывать и петь псалмы под мелодии современных исполнителей, то на мой взгляд, это дико и кощунственно. С другой стороны, если это вне стен храма и приносит плоды, почему бы и нет? Шутовство — оно для сцены, а не для храма. Я не очень-то верю, чтоб это слушали, но если это случается... Дай Бог.

— Вне стен храма звучат и Ваши песни. Кому они адресованы?

— Прежде всего не тем, кто уже в храме и приобщается Таинств. Мое слово обращено к язычникам. Надеюсь, благодаря песне кто-то задумается, кто-то обратит свой взор к Небу. На этом моя миссия заканчивается.