Главная › Прогулка › Константин михайлович симонов показывает читателю истинную цену. Пояснение

Константин михайлович симонов показывает читателю истинную цену. Пояснение

Прочитайте фрагмент рецензии. В этом фрагменте рассматриваются языковые особенности текста. Некоторые термины, использованные в рецензии, пропущены. Вставьте на места пропусков (А, Б, В, Г) цифры, соответствующие номеру термина из списка. Последовательность цифр в том порядке, в котором они записаны Вами в тексте рецензии на месте пропусков, запишите без пробелов, запятых и других дополнительных символов.

Показать текст (К.М. Симонов)

«Константин Симонов рассказывает о жизни солдата на войне так, что читатель становится сопричастным судьбе героя. Читатель видит картину военных событий, понимает состояние людей. Всё это показать писателю помогают лексическое средство – (А)__________ («швырнул» в предложении 11 ) и троп – (Б)__________ («горькое выражение» в предложении 41 ). Синтаксическое средство – (В)__________ (в предложениях 4, 11, 20 ) и приём – (Г)__________ («мгновенно» в предложении 26 , «кругом» в предложении 44 ) помогают понять мысли автора».

(1)Это было утром. (2)Командир батальона Кошелев позвал к себе Семёна Школенко и объяснил, как всегда без долгих слов: – «Языка» надо достать.

– (3)Достану, – сказал Школенко.

(4)Он вернулся к себе в окоп, проверил автомат, повесил на пояс три диска, приготовил пять гранат, две простые и три противотанковые, положил их в сумку, потом огляделся и, подумав, взял припасённую в солдатском мешке медную проволочку и спрятал её в карман. (5)Идти предстояло вдоль берега. (6)После утреннего дождя земля ещё не просохла, и на тропке были хорошо видны уходившие в лес следы.

(7)Впереди были заросли. (8)Школенко пополз через них налево; там виднелась яма, кругом неё рос бурьян. (9)Из ямы, в просвете между кустами бурьяна, был виден стоявший совсем близко миномёт и на несколько шагов подальше – ручной пулемёт: один немец стоял у миномёта, а шестеро сидели, собравшись в кружок, и ели из котелков.

(10)Торопиться было незачем: цель была на виду. (11)Он прочно упёрся левой рукой в дно ямы, вцепился в землю так, чтобы рука не скользнула, и, приподнявшись, швырнул гранату. (12)Когда он увидел, что шестеро лежат неподвижно, а один, тот, который стоял у миномёта, продолжает стоять около него, удивлённо глядя на изуродованный осколком гранаты ствол, Школенко вскочил и, вплотную подойдя к немцу, не сводя с него глаз, знаками показал, чтоб тот отстегнул у себя парабеллум и бросил на землю, чтоб взвалил пулемёт на плечи. (13)Немец послушно нагнулся

И поднял пулемёт. (14)Теперь у него были заняты обе руки.

(15)Так они и пошли обратно – впереди немец со взваленным на плечи пулемётом, сзади Школенко.

(16)На командный пункт батальона Школенко добрался только после полудня.

– (17)Хорошо, – сказал командир полка, – одну задачу, – он кивнул на капитана Кошелева, – вы выполнили, теперь выполните мою: вы должны узнать, где стоят их остальные миномёты.

– (18)Узнаю, – коротко сказал Школенко, – один пойду?

– (19)Один, – сказал Кошелев.

(20)Школенко посидел примерно с полчаса, вскинул автомат и, уже не добавляя гранат, снова пошёл в ту сторону, что и утром.

(21)Теперь он взял правее деревни и ближе к реке, прячась в росших по обочинам дороги кустах. (22)Идти пришлось по длинной лощине, пробираясь сквозь густой, царапавший руки и лицо орешник, через мелколесье. (23)Возле большого куста были хорошо видны три миномёта, стоявшие в балке.

(24)Школенко лёг плашмя и вытащил бумагу, на которой он заранее решил начертить для точности, где именно стоят миномёты. (25)Но в ту секунду, когда он принял это решение, семеро немцев, стоявших у миномётов, подошли друг к другу и сели у ближнего к Школенко миномёта, всего в восьми метрах от него. (26)Решение родилось мгновенно, может быть, так мгновенно оттого, что только сегодня, в точно такой же обстановке, ему уже один раз повезло. (27)Взрыв был очень сильным, и немцы лежали убитые. (28)Неожиданно в двух десятках шагов от него в кустах сильно зашуршало. (29)Прижав к животу автомат, Школенко пустил туда длинную очередь веером, но из кустов вместо немцев выскочил его хороший знакомый Сатаров, боец 2-го батальона, несколько дней тому назад взятый в плен. (30)Вслед за ним из кустов вышли ещё шестнадцать человек. (31)Трое были окровавлены, одного из них поддерживали на руках.

– (32)Ты стрелял? – спросил Сатаров. – (33)Вот, поранил их, – показал Сатаров рукой на окровавленных людей. – (34)А где же все?

– (35)А я один, – ответил Школенко. – (36)А вы тут что?

– (37)Мы могилу себе рыли, – сказал Сатаров, – нас двое автоматчиков стерегли, они, как услышали взрыв, убежали. (38)А ты, значит, один?

– (39)Один, – повторил Школенко и посмотрел на миномёты. – (40)Скорее миномёты берите, сейчас к своим пойдём.

(41)Он шёл сзади вырученных им из плена и видел окровавленные тела раненых, и горькое выражение появлялось на его лице.

(42)Через полтора часа они дошли до батальона. (43)Школенко отрапортовал и, выслушав благодарность капитана, отошёл на пять шагов и ничком лёг на землю. (44)Усталость сразу навалилась на него: открытыми глазами он смотрел на травинки, росшие около, и казалось странным, что он вот живёт, и кругом растёт трава, и всё кругом такое же, как было.

(По К.М. Симонову*)

* Константин Михайлович Симонов (1915–1979) –

Русский советский журналист и прозаик, киносценарист.

Список терминов:
1) анафора
2) диалектизм
3) лексический повтор
4) олицетворение
5) разговорное слово
6) эпитет
7) индивидуально-авторское слово
8) вводные слова
9) ряды однородных членов предложения

Правильный ответ: 5693

Пояснение

«Константин Симонов рассказывает о жизни солдата на войне так, что читатель становится сопричастным судьбе героя. Читатель видит картину военных событий, понимает состояние людей. Всё это показать писателю помогают лексическое средство –(А) разговорное слово («швырнул» в предложении 11) и троп – (Б) эпитет («горькое выражение» в предложении 41 (образное определение, дающее предмету дополнительную характеристику) ). Синтаксическое средство – (В) ряды однородных членов предложения (в предложениях 4, 11, 20) и приём – (Г) лексический повтор («мгновенно» в предложении 26, «кругом» в предложении 44) помогают понять мысли автора».

Как врезалось в память ещё со школьных лет – так в памяти и остаётся:

— Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди, —

Написано осенью сорок первого. Самое, пожалуй, трагичное время Великой Отечественной. Автор – военный корреспондент газеты «Правда» Константин (Кирилл) Михайлович Симонов.

— Нас пули с тобою пока еще милуют.
Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,
Я все-таки горд был за самую милую,
За горькую землю, где я родился, —

ТА война закончилась уже семьдесят лет назад – а строчки эти без дрожи в голосе читать до сих пор невозможно. Это называется простым и пафосным, но в этом конкретном случае совершенно справедливым словом ШЕДЕВР. Шедевр, потому что написан ТАЛАНТОМ.

Да, время не творит себе кумиров. Типичнейшее тому подтверждение – он, Константин Симонов. Во времена Советской власти – не просто знаменитейший, а культовый писатель. Не просто тогдаший литературный «генерал», не просто обласканный властями, а и сам – практически символ ТОЙ власти (Только Сталинских, не считая других, премий — ШЕСТЬ! Кто из литераторов – да и не только литераторов! — мог похвастаться ТАКИМ количеством ТАКИХ премий!). Депутат Верховного Совета, главный редактор сначала «Нового мира», потом «Литературной газеты», заместитель генерального секретаря правления Союза писателей, член президиума Советского комитета защиты мира, член комитета по Сталинским премиям, и тэ дэ, и тэ пэ…

С другой стороны, жёсткий литературный чиновник, пусть не яростный, но всё равно гонитель Ахматовой, Зощенко, так называемых «косомополитов»… Именно его подпись стояла под письмом редколлегии «Нового мира», отвергнувшего роман Бориса Пастернака «Доктор Живаго».

— Классическая фигура для примера категории «гений и злодейство»! – говорю моему давнему другу, культурологу С.В. Коновалову.

Соглашусь, но только отчасти. В то, советское время существовали очень жёсткие рамки, которые определяли норму поведения не только «простых-рядовых», но и Личностей (а Симонов был, вне всякого сомнения, именно Личностью). Даже не так: Личностью прежде всего. Поскольку от «простых-рядовых» никаких неожиданных поступков ждать не приходится, зато именно от Личностей – сколько угодно. Поэтому и регламентировали.

— По-моему, вы лукавите, Сергей Владимирович. Взять, например, упомянутую мною историю с Ахматовой и Зощенко. Разве по отношению к ним Симонов не выступил именно истинным злодеем, для которого названные вами «рамки» были всего лишь пустой формальностью?

— Что касается Зощенко, то пожалуй. В отношении же Ахматовой… Анна Андреевна и сама была, мягко говоря, совсем не подарок. И очень любила представать перед своими поклонниками в виде этакой «оскорблённой добродетели». Так что здесь ещё можно разбираться.

— А космополиты?

А что «космополиты»? Да, их Симонов, как говорится, обличал. Положение обязывало. Точнее, вынужден был обличать. Но почему-то мы забываем, что одновременно он многим из этих самых « космополитов» и помогал: устраивал на работу, решал вопросы с жильём, наконец, просто давал деньги. Это как? И уж коли по справедливости, то давайте не будем лепить из него такого уж законченного монстра! Возвращение читателю романов Ильфа и Петрова, выход в свет булгаковского «Мастера и Маргариты» и хэмингуэевского «По ком звонит колокол», защита Лили Брик, которую высокопоставленные «историки литературы» решили вычеркнуть из биографии Маяковского, первый полный перевод пьес Артура Миллера и Юджина О’Нила, выход в свет первой повести Вячеслава Кондратьева «Сашка» - вот далекий от полноты перечень «геракловых подвигов» Симонова, только тех, что достигли цели и только в области литературы. А ведь были еще и участие в «пробивании» спектаклей в «Современнике» и Театре на Таганке, первая посмертная выставка Татлина, восстановление выставки «ХХ лет работы» Маяковского, участие в кинематографической судьбе Алексея Германа и десятков других кинематографистов, художников, литераторов. Так что, как видите, и заслуг у него было немало. Только Симонов их не афишировал.

— Небольшое отступление: а вот Шолохов на Ахматовой не «оттоптался». Даже напротив: помог ей сборник выпустить! И против «космополитов» не выступал. И даже от очень «сладкого» поста генерального секретаря Союза писателей отказался!

— Что тут можно сказать? Хитрый казак!

— Говоря о Симонове, невозможно обойти тему его отношения к Сталину…

— Это отношение, на мой взгляд, совершенно конкретно характеризует стихотворение, которое Симонов написал на кончину «Вождя и Учителя»:

— Нет слов таких, чтоб ими описать
Всю нетерпимость горя и печали.
Нет слов таких, чтоб ими рассказать,
Как мы скорбим по Вас, товарищ Сталин…

По-моему, никаких пояснений не требуется.

— Но это отношение всё-таки менялось…

— Да, менялось на протяжении всей жизни Константина Кирилловича – и я не вижу здесь никакого постыдства, никакого приспособленчества! НОРМАЛЬНЫЙ человек имеет право менять свои точки зрения! И вот здесь уместно привести кусок из его статьи «Размышления о Сталине»:

“За некоторые вещи из происходивших тогда на мне лежит горькая доля моей личной ответственности, о которой я и говорил, и писал потом в печати и о которой скажу еще и в этих записках, когда буду писать главу о сорок девятом годе. Но антисемитом я, разумеется, не был…

Заметьте: это было написано в марте 1979 года, менее чем за полгода до кончины. То есть, что-то скрывать или в чём-то оправдываться Симонову было уже совершенно без надобности.

— И всё же: кем был Сталин для Симонова?

— Если коротко, то несомненно фигурой одновременно великой и страшной.

— Великой и страшной… Как вы считаете, поэзия Симонова остаётся востребованной?

Несомненно. В первую очередь, его военные стихи и поэмы. Но кроме поэзии есть ещё и проза. В первую очередь, трилогия «Живые и мёртвые», ставшая классикой отечественной литературы о Великой Отечествнной войне.

А вот у пьес – судьба печальная. Их время прошло. Лично мне очень нравятся его дневниковые записи – «Разные дни войны». Не знаю, читают ли их и будут ли читать, но я это делаю с большим удовольствием. Великолепные, искренние тексты.

— Спасибо, Серей Владимирович, за, как всегда, интересный разговор!

И в заключение. Нет-нет, я прекрасно понимаю: другие времена, другие герои, другие образцы для подражания и уважения. Литераторы тоже другие и совсем не сказать, что лучшие… Да и соцреализм теперь уже совсем не наше творческое направление. В нашей сегодняшней литературе, по-моему, ВООБЩЕ нет никаких направлений… Отсюда горький и стыдный вопрос: мы когда-нибудь поумнеем? Когда-нибудь перестанем быть иванами, родства не помнящими?

Тип задания: 1
Тема: Основная мысль и тема текста

Условие

Укажите два предложения, в которых верно передана ГЛАВНАЯ информация, содержащаяся в тексте.

Текст:

Показать текст

(1) (2) (3) < ... >

Варианты ответов

Задание 2

Тип задания: 2

Условие

Какое из приведённых ниже слов (сочетаний слов) должно стоять на месте пропуска в третьем (3) предложении текста?

Текст:

Показать текст

(1) Венера — наиболее яркая из планет и третье светило на небе после Солнца и Луны, она обращается вокруг Солнца по орбите, почти неотличимой от окружности, радиус которой близок к 108 миллионам километров, её год короче земного: планета полностью завершает облёт Солнца за 225 земных суток. (2) Так как её орбита находится целиком внутри орбиты Земли, то на земном небе Венера всегда видна вблизи Солнца на фоне утренних или вечерних зорь и никогда не отходит от центрального светила дальше чем на 48 градусов. (3)< ... > с незапамятных времён планету Венера часто называют и другими именами — «Вечерней звездой» или «Утренней звездой».

Варианты ответов

Задание 3

Тип задания: 3
Тема: Лексическое значение слова

Условие

Прочитайте фрагмент словарной статьи, в которой приводятся значения слова ОБРАЩАТЬСЯ . Определите значение, в котором это слово употреблено в первом (1) предложении текста. Укажите цифру, соответствующую этому значению в приведённом фрагменте словарной статьи.

ОБРАЩАТЬСЯ , -аюсь, -аешься; нсв.

Текст:

Показать текст

(1) Венера — наиболее яркая из планет и третье светило на небе после Солнца и Луны, она обращается вокруг Солнца по орбите, почти неотличимой от окружности, радиус которой близок к 108 миллионам километров, её год короче земного: планета полностью завершает облёт Солнца за 225 земных суток. (2) Так как её орбита находится целиком внутри орбиты Земли, то на земном небе Венера всегда видна вблизи Солнца на фоне утренних или вечерних зорь и никогда не отходит от центрального светила дальше чем на 48 градусов. (3) < ... > с незапамятных времён планету Венера часто называют и другими именами — «Вечерней звездой» или «Утренней звездой».

Варианты ответов

Задание 4

Тип задания: 4
Тема: Постановка ударения (орфоэпия)

Условие

В одном из приведённых ниже слов допущена ошибка в постановке ударения: НЕВЕРНО выделена буква, обозначающая ударный гласный звук. Укажите это слово.

Варианты ответов

Задание 5

Тип задания: 5
Тема: Употребление паронимов (лексикология)

Условие

В одном из приведённых ниже предложений НЕВЕРНО употреблено выделенное слово. Исправьте лексическую ошибку , подобрав к выделенному слову пароним. Запишите подобранное слово.

Потребность в ПРАКТИЧНОЙ, надёжной и гигиеничной упаковке стала очевидной, когда появились супермаркеты — универсамы с налаженной системой самообслуживания. Сам Шекспир, будучи консерватором, склонен объявить источником всех зол УКЛОНЕНИЕ от раз и навсегда заведённого порядка.

ОТКЛИКИ и вопросы читателей журнала связаны обычно с предшествующими и сравнительно недавними публикациями.

Пржевальского ждали зыбучие пески, миражи, бураны, лютые холода и НЕСТЕРПИМАЯ жара.

Первое НАПОМИНАНИЕ о существовании в Санкт-Петербурге Аптекарского огорода относится к 1713 году.

Задание 6

Тип задания: 7
Тема: Образование форм слова (морфология)

Условие

В одном из выделенных ниже слов допущена ошибка в образовании формы слова. Исправьте ошибку и запишите слово правильно.

СЕМИСОТ учебников

новые ДИРЕКТОРА

БЫСТРЕЕ всех

нет ТУФЕЛЬ

фонарь ПОГАСНУЛ

Задание 7

Тип задания: 8
Тема: Синтаксические нормы. Нормы согласования. Нормы управления

Условие

Установите соответствие между предложениями и допущенными в них грамматическими ошибками. Грамматические ошибки обозначены буквами, предложения — цифрами.

Грамматическая ошибка:

А) неправильное употребление падежной формы существительного с предлогом

Б) нарушение связи между подлежащим и сказуемым

В) ошибка в построении предложения с однородными членами

Г) нарушение в построении предложения с несогласованным приложением

Д) нарушение в построении предложения с причастным оборотом

Предложение:

1) Белоколонный зал Русского музея наполнен светом, проникающий из Михайловского сада.

2) Лесные дебри словно оцепенели в дремоте; дремали не только леса, но и лесные озёра и ленивые лесные реки с красноватой водой.

3) Большинство писателей работает над своими произведениями по утрам, некоторые пишут и днём, и очень немногие — ночью.

4) Образованный человек как хорошо знает литературу, так и историю.

5) В картине «Берёзовой роще» А.И. Куинджи не использовавшимся ещё в русском пейзаже приёмом создал образ возвышенного, сверкающего, лучезарного мира.

6) Ритм прозы требует такой расстановки слов, чтобы фраза воспринималась читателем без напряжения, именно это имел в виду А.П. Чехов, когда писал, что «беллетристика должна укладываться в сознании читателя сразу, в секунду».

7) Каждый из создателей фильма сказали на его премьере несколько слов о процессе съёмок.

8) Под впечатлением от фотографических снимков импрессионисты ищут альтернативный подход к традиционным художественным методам, согласно которых на протяжении веков изображалась человеческая фигура.

9) Картины, написанные А.Г. Венециановым, пленяют своей правдой, они занимательны, любопытны как для русского, так и для иностранного любителя искусства.

Запишите результаты в таблицу.

Ответы

Задание 8

Тип задания: 9
Тема: Правописание корней

Условие

Определите слово, в котором пропущена безударная проверяемая гласная корня. Выпишите это слово, вставив пропущенную букву.

ун..верситет

к..мпания (предвыборная)

прогр..ссивный

проб..русь

бл..стательный

Задание 9

Тип задания: 10
Тема: Правописание приставок

Условие

Определите ряд, в котором в обоих словах пропущена одна и та же буква. Выпишите эти слова, вставив пропущенную букву. Слова запишите без пробелов, запятых и других дополнительных символов.

под..езд, с..язвить

з..крытие, под..шёл

пр..бытие, пр..градил

о..данный, на..шить

Задание 10

Тип задания: 11
Тема: Правописание суффиксов (кроме «Н» и «НН»)

Условие

Е .

Варианты ответов

Задание 11

Тип задания: 12
Тема: Правописание личных окончаний глаголов и суффиксов причастий

Условие

Укажите слово, в котором на месте пропуска пишется буква И .

Варианты ответов

Задание 12

Тип задания: 13
Тема: Правописание «НЕ» и «НИ»

Условие

Определите предложение, в котором НЕ со словом пишется СЛИТНО . Раскройте скобки и выпишите это слово.

Посредине комнаты стояли (НЕ)РАСПАКОВАННЫЕ пока коробки с вещами и игрушками. Это была (НЕ)МИМОЛЁТНАЯ, а совершенно устойчивая мысль, хотя и мгновенно созревшая.

И, убедившись, что с попутчиком (НЕ)РАЗГОВОРИШЬСЯ, Ивлев отдался спокойной и бесцельной наблюдательности, которая так идёт к ладу копыт и громыханию бубенчиков.

С раннего утра всё небо обложили дождевые тучи; было тихо, был (НЕ)ЖАРКИЙ и скучный день, какой бывает в августе, когда над полем давно уже нависли тучи, ждёшь дождя, а его нет.

Скоро Раскольников впал в глубокую задумчивость, даже, вернее сказать, в какое-то забытьё, и пошёл, уже (НЕ)ЗАМЕЧАЯ окружающего, да и не желая его замечать.

Задание 13

Тип задания: 14
Тема: Слитное, раздельное и дефисное написание слов

Условие

Определите предложение, в котором оба выделенных слова пишутся СЛИТНО . Раскройте скобки и выпишите эти два слова без пробелов, запятых и других дополнительных символов.

Солнце (В)ТЕЧЕНИЕ дня меняет своё положение, (ПО)НАЧАЛУ описывая траекторию дуги примерно 60° зимой и 120° и более летом.

Современные метеорологические наблюдения на океанографических кораблях, а ТАК(ЖЕ) на специальных кораблях погоды ТО(ЖЕ) подтвердили существование в приэкваториальных широтах пояса западных ветров.

(И)ТАК, спустя девяносто лет КАК(БУДТО) был понят смысл текстов, свёрнутых, как часовая пружинка, на двух сторонах Фестского диска.

Обычные кубики, (ПО)ВИДИМОМУ, ВСЁ(ТАКИ) полезнее для развития ребёнка, чем электронные гаджеты.

Генеалогически оба слова происходят от одного корня, но по КАКИМ(ТО) причинам одно из них обрело популярность и закрепилось, а другое ВСЁ(ЖЕ) отступило в тень.

Задание 14

Тип задания: 15
Тема: Правописание «Н» и «НН»

Условие

Укажите все цифры, на месте которых пишется НН . Цифры запишите подряд без пробелов, запятых и других дополнительных символов.

В многочисле(1) ых сараях, построе(2) ых на песча(3) ом берегу, зимой хранились просмолё(4) ые лодки.

Задание 15

Тип задания: 16
Тема: Знаки препинания в сложносочиненном предложении и в предложении с однородными членами

Условие

Расставьте знаки препинания. Укажите два предложения, в которых нужно поставить ОДНУ запятую.

Варианты ответов

Задание 16

Тип задания: 17
Тема: Знаки препинания в предложениях с обособленными членами

Условие

Самые стёртые, до конца «выговоренные» нами (1) слова (2) начисто потерявшие для нас образные качества (3) и (4) живущие только как словесная скорлупа (5) в поэзии начинают сверкать, звенеть, благоухать.

Задание 17

Тип задания: 18
Тема: Знаки препинания при словах и конструкциях, грамматически не связанных с членами предложения

Условие

Расставьте знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых в предложениях должны стоять запятые. Цифры запишите подряд без пробелов, запятых и других дополнительных символов.

Цвет мёда (1) по мнению специалистов (2) зависит исключительно от растения, с которого собран нектар, и (3) может быть (4) всех оттенков коричневого, жёлтого и даже зелёного.

Задание 18

Тип задания: 19
Тема: Знаки препинания в сложноподчиненном предложении

Условие

Расставьте знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых в предложении должны стоять запятые. Цифры запишите подряд без пробелов, запятых и других дополнительных символов.

Задание 19

Тип задания: 20
Тема: Знаки препинания в сложном предложении с разными видами связи

Условие

В Эрмитаже у меня кружилась голова от обилия и густоты красок на полотнах старых мастеров (1) и (2) чтобы отдохнуть (3) я уходил в зал (4) где была выставлена скульптура.

Задание 20

Тип задания: 22
Тема: Текст как речевое произведение. Смысловая и композиционная целостность текста

Условие

Какие из высказываний соответствуют содержанию текста? Запишите номера ответов без пробелов, запятых и других дополнительных символов.

Высказывания:

1) Старший лейтенант Бондаренко и младший лейтенант Гавриш погибли, выполняя воинский долг в бою при взятии рощи Дубовой.

2) Немцы вели систематический миномётный и орудийный огонь из рощи, где было сделано две линии глубоких продольных траншей с тремя-четырьмя десятками укреплённых землянок.

3) Бой за рощу Дубовую начался в двенадцать часов дня, и только к восьми часам вечера эта территория была отбита у противника.

4) Хотя наступила весна, в лесу было очень много снега, и бойцам было трудно продвигаться, они вынуждены были вручную перемещать пушки, прорывать траншеи в снегу.

5) Названия безымянным рощам и перелескам, где шли ежедневные ожесточённые бои, давали командиры полков.

Текст:

Показать текст

(1) (2)

(3) (4)

(5) Было ровно двенадцать. (6)

(7) (8)

(9) (10) Но вот кто-то не выдержал. (11)

(12) (13) Вызвала огонь на себя. (14) (15)

(16) Немцы замолкли. (17)

(18) Снова то же самое. (19)

(20) (21)

(22) (23) Роща Дубовая была взята.

(24) (25)

(26) Уже темнело. (27) (28) (29)

(30) (31) (32)

(33) (34) По календарю весна. (35)

(36) (37)

«(38) (39) (40) Вперёд, на запад!»

(41) Памятник стоит высоко. (42) (43)

(44)

(45) (46) (47)

(48) (49) (50)

(По К.М. Симонову)

Задание 21

Тип задания: 23
Тема: Функционально-смысловые типы речи

Условие

Какие из перечисленных утверждений являются верными? Запишите номера ответов без пробелов, запятых и других дополнительных символов.

Утверждения:

1) В предложениях 1-2 представлено рассуждение.

2) Предложение 6 включает описание.

3) В предложениях 14, 16-17 говорится о последовательно совершаемых действиях.

4) Предложения 20 и 21 противопоставлены по содержанию.

5) В предложении 43 представлено повествование.

Текст:

Показать текст

(1) Сделав несколько сильных огневых налётов рано утром, немцы теперь вели систематический миномётный и орудийный огонь. (2) То здесь, то там среди стволов взмётывались высокие снежные столбы.

(3) Впереди, в роще, как выяснила разведка, были две линии глубоких продольных снежных траншей с тремя-четырьмя десятками укреплённых землянок. (4) Подходы к ним были минированы.

(5) Было ровно двенадцать. (6) Сквозь стволы просвечивало полуденное солнце, и, если бы не глухие разрывы перелетавших через голову мин, лес выглядел бы как в мирный зимний день.

(7) Первыми скользнули вперёд штурмовые группы. (8) Они шли по снегу во главе с сапёрами, очищая путь для танков.

(9) Пятьдесят, шестьдесят, восемьдесят шагов — немцы ещё молчали. (10) Но вот кто-то не выдержал. (11) Из-за высокого снежного завала раздалась пулемётная очередь.

(12) Штурмовая группа залегла, она сделала своё дело. (13) Вызвала огонь на себя. (14) Танк, шедший за ней, на ходу повернул орудие, сделал короткую остановку и ударил по замеченной пулемётной амбразуре раз, другой, третий. (15) В воздух полетели снег и обломки брёвен.

(16) Немцы замолкли. (17) Штурмовая группа поднялась и рванулась вперёд ещё на тридцать шагов.

(18) Снова то же самое. (19) Пулемётные очереди из следующей землянки, короткий рывок танка, несколько снарядов — и летящие вверх снег и брёвна.

(20) В роще, казалось, свистел сам воздух, пули врезались в стволы, рикошетили и бессильно падали в снег. (21) Под этим огнём трудно было поднять голову.

(22) К семи вечера части полка, пройдя с боем восемьсот снежных и кровавых метров, дошли до противоположной опушки. (23) Роща Дубовая была взята.

(24) День выдался тяжёлый, раненых было много. (25) Теперь роща целиком наша, и немцы открыли по ней ураганный миномётный огонь.

(26) Уже темнело. (27) Между стволами были видны не только снежные столбы, но и вспышки разрывов. (28) Усталые люди, тяжело дыша, лежали в отбитых траншеях. (29) У многих от усталости, несмотря на оглушительный огонь, смыкались глаза.

(30) А по лощине к опушке рощи, пригибаясь и перебегая в промежутках между разрывами, шли термосоносцы с обедом. (31) Был восьмой час, кончались сутки боя. (32) В штабе дивизии писали оперативную сводку, в которой среди других событий дня отмечалось взятие Дубовой рощи.

(33) Стало теплее, на дорогах снова видны оттаявшие воронки; из-под снега снова начинают показываться серые башни разбитых немецких танков. (34) По календарю весна. (35) Но стоит на пять шагов отойти с дороги — и снег снова по грудь, и двигаться можно, только прорывая траншеи, и пушки надо тащить на себе.

(36) На косогоре, с которого широко видны белые холмы и синие перелески, стоит памятник. (37) Жестяная звезда; заботливой, но торопливой рукой человека, снова идущего в бой, выведены скупые торжественные слова.

«(38) Самоотверженные командиры — старший лейтенант Бондаренко и младший лейтенант Гавриш — пали смертью храбрых 27 марта в боях под рощей Квадратной. (39) Прощайте, наши боевые друзья. (40) Вперёд, на запад!»

(41) Памятник стоит высоко. (42) Отсюда хорошо видна зимняя русская природа. (43) Может быть, товарищи погибших хотели, чтобы они и после смерти далеко провожали взглядом свой полк, теперь уже без них идущий на запад по широкой снежной русской земле.

(44) Впереди расстилаются рощи: и Квадратная, в бою под которой погибли Гавриш и Бондаренко, и другие — Берёзовая, Дубовая, Кривая, Черепаха, Нога.

(45) Они не назывались так раньше и не будут называться потом. (46) Это маленькие безымянные перелески и рощицы. (47) Их крёстными отцами были командиры полков, дерущихся здесь за каждую опушку, за каждую лесную прогалину.

(48) Эти рощи — место ежедневных кровавых боев. (49) Их новые имена каждую ночь появляются в дивизионных сводках, иногда упоминаются в армейских. (50) Но в сводке Информбюро от всего этого остаётся только короткая фраза: «За день ничего существенного не произошло».

(По К.М. Симонову)

Константин (Кирилл) Михайлович Симонов (1915-1979) — русский советский прозаик, поэт, киносценарист, журналист и общественный деятель.

Задание 22

Тип задания: 24
Тема: Лексикология. Синонимы. Антонимы. Омонимы. Фразеологические обороты. Происхождение и употребление слов в речи

Условие

Из предложений 41-47 выпишите контекстные антонимы. Слова запишите подряд без пробелов, запятых и других дополнительных символов.

Текст:

Показать текст

(16) Немцы замолкли. (17) Штурмовая группа поднялась и рванулась вперёд ещё на тридцать шагов.

(По К.М. Симонову)

Задание 23

Тип задания: 25
Тема: Средства связи предложений в тексте

Условие

Среди предложений 43-48 найдите такое, которое связано с предыдущим с помощью притяжательного местоимения и наречия. Напишите номер этого предложения.

Текст:

Показать текст

(16) Немцы замолкли. (17) Штурмовая группа поднялась и рванулась вперёд ещё на тридцать шагов.

(По К.М. Симонову)

Задание 24

Тип задания: 26
Тема: Языковые средства выразительности

Условие

Прочитайте фрагмент рецензии, составленной на основе текста. В этом фрагменте рассматриваются языковые особенности текста. Некоторые термины, использованные в рецензии, пропущены. Заполните пропуски необходимыми по смыслу терминами из списка. Пропуски обозначены буквами, термины — цифрами.

Фрагмент рецензии:

«Константин Михайлович Симонов показывает читателю истинную цену одного из вроде бы обычных эпизодов войны. Чтобы воссоздать картину боя, автор использует разнообразные средства выразительности. Так, в тексте использованы различные синтаксические средства, в том числе (А) __________ (в предложениях 14, 20), и троп (Б) __________ („кровавых метров“ в предложении 22, „несмотря на оглушительный огонь“ в предложении 29), а также приёмы, среди которых (В) __________ (предложения 12-13). Ещё один приём — (Г) __________ (предложения 38-40; предложение 50) — помогает понять мысль автора».

Список терминов:

1) цитирование

2) эпитет

3) синонимы

4) фразеологизм

5) ряд однородных членов предложения

6) парцелляция

7) вопросно-ответная форма изложения

8) литота

9) метафора

Текст:

Показать текст

(16) Немцы замолкли. (17) Штурмовая группа поднялась и рванулась вперёд ещё на тридцать шагов.

Объём сочинения — не менее 150 слов.

Работа, написанная без опоры на прочитанный текст (не по данному тексту), не оценивается. Если сочинение представляет собой пересказанный или полностью переписанный исходный текст без каких бы то ни было комментариев, то такая работа оценивается нулём баллов.

Сочинение пишите аккуратно, разборчивым почерком.

Текст:

Показать текст

(16) Немцы замолкли. (17) Штурмовая группа поднялась и рванулась вперёд ещё на тридцать шагов.

(По К.М. Симонову)

Глазами человека моего поколения: Размышления о И. В. Сталине

Константин Михайлович Симонов

Глазами человека моего поколения

Размышления о И.В. Сталине

Лазарь Ильич Лазарев

«Для будущих историков нашего времени»

(последняя работа Константина Симонова)

Он не любил разговоров о том, как себя чувствует, а если они все-таки возникали, старался отшутиться, когда очень уж приставали с расспросами и советами - а в таких случаях советы дают особенно охотно и настойчиво, - сердился. Но несколько раз при мне проговаривался - стало ясно, что он тяжело болен, что ему худо, что мысли у него о том, что его ждет, самые мрачные. Как-то пришлось к слову: «А я сказал врачам, - услышал я от него, - что должен знать правду, сколько мне осталось. Если полгода - буду делать одно, если год - другое, если два - третье…» Дальше этого, на более долгий срок он уже не загадывал, планов не строил. Разговор этот был в конце семьдесят седьмого года, жить ему оставалось меньше, чем два года…

Потом, разбирая оставшиеся после него рукописи, я наткнулся на такое начало (один из вариантов) задуманной пьесы «Вечер воспоминаний»:

«Белая стена, койка, стол, стул или медицинская табуретка. Все.

Может быть, самое начало - разговор или с человеком, стоящим здесь, или - за кулису:

До свидания, доктор. До понедельника, доктор. А после этого прощания с доктором экспозиция.

Так я остался один до понедельника. Чувствовал я себя в общем неплохо. Но оперироваться было надо. Это, в сущности, как поединок, как дуэль…Не через полгода, так через год. Так мне сказали врачи, вернее, врач, перед которым я поставил вопрос прямо, - я люблю ставить такие вопросы прямо. И он, по-моему, тоже был к этому склонен. Как быть? Чем мне это грозит? Решились на поединок. Но положение не такое, чтобы сразу и на стол. Можно было подождать несколько дней. Он хотел сделать сам, уезжал на несколько дней. Дело не горело, надо было просто решиться. Горело решение, а не операция. А меня это устраивало. Раз так, раз или да или нет, или выдержать все это или не выдержать, то надо что-то еще успеть. Вот что? Весь вопрос состоял в этом.

Жена согласилась. Мы откровенно с ней поговорили, как всегда. Она тоже считала, что только так. И от этого, конечно, мне было легче. А вот что? Что успеть? Состояние духа не такое, чтобы начинать что-то новое. А вот биография, с которой ко мне приставали, действительно не написана. Вот ее и надо, наверное, сделать. Пусть останется хотя бы черновик - в случае чего. А нет - будет достаточно времени, чтобы переписать набело».

Со странным чувством читал я это, словно Симонов угадал свой конец, как все будет, перед каким выбором он будет стоять, что решит делать, когда сил останется совсем мало. Или напророчил себе все это. Нет, конечно, врачи не сказали ему, каким временем он располагает, да и вряд ли они знали, какой срок ему отмерен. Но так уж случилось, что скверное самочувствие заставило его выбирать, что важнее всего, что делать в первую очередь, чему отдать предпочтение, и выбор этот, как намечалось и в пьесе, пал на произведение, представлявшее и расчет с собственным прошлым.

Даже в последний год жизни фронт намеченных и начатых работ был у Симонова очень широк. Он принялся за сценарий художественного фильма о пути одного танкового экипажа в последний год войны - ставить картину должен был Алексей Герман, до этого экранизировавший повесть Симонова «Двадцать дней без войны». Госкино СССР приняло заявку Симонова на документальный фильм о маршале Г.К. Жукове. Для им же предложенной серии телевизионных передач «Литнаследство» Симонов намеревался сделать ленту о А.С. Серафимовиче - военном корреспонденте во время гражданской войны. На основе многочисленных бесед с кавалерами трех орденов Славы, которые он провел во время съемок документальных фильмов «Шел солдат…» и «Солдатские мемуары», задумал книгу о войне - какой она была для солдата, чего ему стоила. И подобного же рода книгу на основе бесед с известными полководцами. А может быть, - он этого еще не решил, - надо делать не две, говорил он мне, а одну книгу, соединяющую и сталкивающую оба взгляда на войну - солдатский и маршальский. Он хотел написать еще несколько мемуарных очерков о видных людях литературы и искусства, с которыми его близко сводила жизнь, - вместе с уже опубликованными должна была в конечном счете получиться цельная книга воспоминаний. В общем, планов было хоть отбавляй.

Работоспособность и упорство Симонова известны, он и в больницу брал с собой рукописи, книги, диктофон, но болезни все больше давали себя знать, сил становилось меньше и меньше, пришлось одну за другой задуманные и даже начатые уже работы «консервировать», откладывать до лучших времен, до выздоровления. А часть их была кому-то обещана, включена где-то в планы, он говорил об этих работах в интервью, на читательских конференциях, что для него было равносильно взятому на себя обязательству.

Кроме только что перечисленных были задуманы еще два произведения, о которых Симонов особо не распространялся, публично не говорил. Но когда почувствовал себя совсем скверно, когда решил, что из того, что мог и хотел сделать, пришел час выбирать самое важное, он стал заниматься именно этими двумя замыслами, которые много лет все откладывал и откладывал, то ли считая, что еще не готов к столь сложной работе, то ли полагая, что она может подождать, время для нее не приспело, все равно ведь это должно писаться «в стол», ибо не имеет в ближайшем обозримом будущем ни малейших шансов на публикацию.

С таким чувством в феврале - апреле 1979 года Симонов продиктовал рукопись, составившую первую часть книги, которую держит сейчас в руках читатель. В подзаголовке ее стоит «Размышления о И.В. Сталине». Однако это книга не только о Сталине, но и о себе. Рукопись вобрала в себя в трансформированном виде и идею, пафос и отчасти материал задуманной писателем пьесы «Вечер воспоминаний». Впрочем, что из этого могло получиться - пьеса, сценарий или роман, - автору было неясно. Он еще не выбрал путь: «Для начала назовем это «Вечером воспоминаний», а подзаголовок пусть будет «Пьеса для чтения». А может быть, это окажется и не пьеса, а роман, только немного непривычный. Не тот, в котором я буду рассказывать о себе, а тот, в котором будет сразу четыре моих «я». Нынешний «я» и еще трое. Тот, каким я был в пятьдесят шестом году, тот, которым я был в сорок шестом году, вскоре после войны, и тот, которым я был до войны, в то время, когда я только-только успел узнать, что началась гражданская война в Испании, - в тридцать шестом году. Вот эти четыре моих «я» и будут разговаривать между собой…Сейчас при воспоминании о прошлом мы никак не можем удержаться от соблазна представить себе, что ты знал тогда, в тридцатых или сороковых годах, то, что ты тогда не знал, и чувствовал то, что тогда не чувствовал, приписать себе тогдашнему сегодняшние твои мысли и чувства. Вот с таким соблазном я вполне сознательно хочу бороться, во всяком случае, попробовать бороться с этим соблазном, который часто сильнее нас. Именно поэтому, а не по каким-нибудь формалистическим или мистическим причинам я избрал эту несколько странноватую форму рассказа о теперешнем поколении».

Так обосновывался прием, который должен был стать инструментом историзма. Симонов хотел выяснить, докопаться, почему до войны и в послевоенную пору он поступал так, а не иначе, почему так думал, к чему тогда стремился, что и как менялось затем в его взглядах и чувствах. Не для того чтобы подивиться неожиданным капризам памяти, ее небескорыстному отбору - приятное, возвышающее нас в собственных глазах она хранит цепко и охотно, к тому, чего мы сегодня стыдимся, что не соответствует нашим нынешним представлениям, старается не возвращаться, и нужны немалые душевные усилия, чтобы вспоминать и то, что вспоминать не хочется. Оглядываясь на прожитые нелегкие годы, Симонов хотел быть справедлив и нелицеприятен и к самому себе - что было, то было, за прошлое - ошибки, заблуждения, малодушие - надо рассчитываться. Симонов судил себя строго - чтобы показать это, приведу два отрывка из его заметок к пьесе, они о том, к чему прикасаться особенно больно. И они имеют самое непосредственное отношение к той рукописи «Глазами человека моего поколения», диктовать которую он закончил весной 1979 года:

«…Нынешнему кажется, что он всегда считал преступлением то, что было сделано в сорок четвертом году с балкарцами, или калмыками, или чеченцами. Ему многое надо проверить в себе, чтобы заставить себя вспомнить, что тогда, в сорок четвертом или сорок пятом, или даже в сорок шестом, он думал, что так оно и должно было быть. Что раз он слышал от многих, что там, на Кавказе и в Калмыкии, многие изменили и помогали немцам, что так и надо было сделать. Выселить - и все! Ему не хочется вообще вспоминать сейчас о своих тогдашних мыслях на этот счет, да он и мало думал тогда об этом, по правде говоря. Даже странно подумать сейчас, что он мог тогда так мало думать об этом.

А тогда, в сорок шестом году, именно так и думал, не очень вникал в этот вопрос, считал, что все правильно. И только когда он сам сталкивался - а у него были такие случаи - с этой трагедией на примере человека, который всю войну провоевал на фронте, а после этого, высланный куда-то в Казахстан или Киргизию, продолжал писать стихи на родном языке, но не мог их печатать, потому что считалось, что этого языка больше не существует, - только в этом случае поднималось в душе какое-то не до конца осознанное чувство протеста».

Речь здесь идет о Кайсыне Кулиеве, и стоит, наверное, справедливости ради сказать и о том, как Симонов выглядел в его глазах. Через много лет после этого, когда минули тяжкие, черные времена для Кулиева и его народа, он писал Симонову: «Помню, как приходил к Вам снежным февральским днем 1944 года в «Красную звезду». На стене у Вас висел автомат. Это были самые трагические для меня дни. Вы это, конечно, помните. Вы отнеслись ко мне тогда сердечно, благородно, как полагается не только поэту, но и мужественному человеку. Я помню это. О таких вещах не забывают».

Я привел это письмо, чтобы подчеркнуть строгость того счета, который предъявлял себе Симонов в поздние годы, он не хотел преуменьшать ту часть ответственности за происходившее, которая падала на него, не искал самооправданий. Он допрашивал свое прошлое, свою память без всякого снисхождения.

Вот еще один отрывок из заметок:

«- Ну, и как ты поступал, когда кто-то из тех, кого ты знал, оказывался там, и надо было ему помочь?

По-разному. Бывало, что и звонил, и писал, и просил.

А как просил?

По-разному. Иногда просил войти в положение человека, облегчить его судьбу, рассказывал, какой он был хороший. Иногда было и так: писал, что не верю, что не может быть, чтобы этот человек оказался тем, за кого его считают, сделал то, в чем его обвиняют, - я его слишком хорошо знаю, этого не может быть.

Бывали такие случаи?

Случаи? Да, был один такой случай, именно так писал. А больше писал, что, конечно, я не вмешиваюсь, не могу судить, наверное, все правильно, но… И дальше старался написать все, что знал хорошего о человеке, для того, чтобы как-то помочь ему.

А еще как?

А еще как? Ну, бывало, что не отвечал на письма. Два раза не отвечал на письма. Один раз потому, что никогда не любил этого человека и считал, что вправе не отвечать на это письмо чужого для меня человека, о котором я, в общем, ничего не знаю. А в другой раз хорошо знал человека, даже на фронте с ним был вместе и любил его, но, когда его во время войны посадили, поверил в то, что за дело, поверил в то, что это могло быть связано с разглашением каких-то секретов того времени, о которых не принято было говорить, нельзя было говорить. Поверил в это. Он мне написал. Не ответил, не помог ему. Не знал, что ему писать, колебался. Потом, когда он вернулся, было стыдно. Тем более что другой, наш общий товарищ, о котором принято считать, что он пожиже меня, потрусливее, как выяснилось, и отвечал ему, и помогал всем, чем мог, - слал посылки и деньги».

Не так часто встречаются люди, способные допрашивать свою память с подобной беспощадностью.

Симонов не стал кончать пьесу - можно только догадываться почему: видимо, дальнейшая работа над ней требовала преодоления прямого автобиографизма, надо было создавать персонажи, строить сюжет и т. д., а, судя по заметкам и наброскам, главным объектом этих нелегких размышлений о суровом, противоречивом времени, о порожденных им мучительных конфликтах и деформациях был он сам, его собственная жизнь, его причастность к тому, что происходило вокруг, его личная ответственность за беды и несправедливости прошлого. Создавая пьесу, придумывая сюжет, отдавая свои терзания и драмы вымышленным персонажам, он все это словно бы отодвигал, отделял, отстранял от себя. А в книге о Сталине все это было уместно, даже необходимо, такая книга не могла не стать для Симонова книгой и о себе, о том, как он тогда воспринимал происходящее, как поступал, за что отвечает перед своей совестью, - иначе в его глазах работа лишилась бы нравственного фундамента. Лейтмотив книги Симонова - расчет с прошлым, покаяние, очищение, и это выделяет, возвышает ее над многими мемуарными сочинениями о сталинском времени.

Нужно иметь в виду, что перед нами только первая часть задуманной Симоновым книги. Вторую часть - «Сталин и война» - он, увы, написать не успел. Сохранились объемистые папки самых разных подготовительных материалов, собиравшихся не один год: заметки, письма, записи бесед с военачальниками, выписки из книг - иные из них, представляющие самостоятельную ценность, вошли в эту книгу. И для того чтобы правильно понять первую часть, надо знать, куда во второй хотел двигаться автор, в каком направлении, какой должна была быть итоговая оценка деятельности и личности Сталина. Впрочем, и в первой части, в основном построенной на материале вполне «благополучных» (где вождь не лютовал) встреч со Сталиным, на которых довелось присутствовать автору (это были фарисейские спектакли театра одного актера, раз в год устраиваемые в поучение писателям диктатором, установившим режим никем и ничем не ограниченной личной власти), Симонову удалось убедительно раскрыть его иезуитство, жестокость, садизм.

Речь на этих встречах шла главным образом о литературе и искусстве. И хотя завеса, прикрывающая подлинный смысл и внутреннюю кухню сталинской литературной - и шире - культурной политики, там лишь слегка приоткрывалась, некоторые черты этой политики явственно проступают в симоновских записях и воспоминаниях. И крайняя вульгарность исходных идейно-эстетических установок Сталина, и требование примитивной дидактики, и неуважение к таланту как следствие пронизывающего сталинский режим полного пренебрежения к человеческой личности - это ведь из того времени присказка: «У нас незаменимых нет», - и потребительское отношение к истории - отвергаемый на словах, официально осуждаемый принцип: история есть политика, опрокинутая в глубь веков, - без тени смущения на деле неукоснительно проводился в жизнь. Все это внедрялось при помощи пряника (премий, званий, наград) и кнута (широкой системы репрессий - от разгрома по команде сверху книг в печати до лагеря для неугодных авторов).

В одной из папок с подготовительными материалами есть листок с вопросами, касающимися Великой Отечественной, которые Симонов, приступая к работе, сформулировал для себя и для бесед с военачальниками, они дают некоторое - разумеется, далеко не полное - представление о том круге проблем, которому должна была быть посвящена вторая часть:

«1. Было или не было происшедшее в начале войны трагедией?

2. Нес ли Сталин за это наибольшую ответственность по сравнению с другими людьми?

3. Было ли репрессирование военных кадров в тридцать седьмом - тридцать восьмом годах одной из главных причин наших неудач в начале войны?

4. Была ли ошибочная оценка Сталиным предвоенной политической обстановки и переоценка им роли пакта одной из главных причин наших неудач в начале войны?

5. Были ли эти причины единственными причинами неудач?

6. Был ли Сталин крупной исторической личностью?

7. Проявились ли в подготовке к войне и в руководстве ею сильные стороны личности Сталина?

8. Проявлялись ли в подготовке к войне и в руководстве ею отрицательные стороны личности Сталина?

9. Какая другая концепция в изображении начала войны может существовать, кроме как периода трагического в истории нашей страны, когда мы были в отчаянном положении, из которого вышли ценой огромных жертв и потерь, благодаря неимоверным и героическим усилиям народа, армии, партии?»

Почти каждый из этих вопросов стал затем для Симонова темой серьезного исторического исследования. Так, например, во включенном в эту книгу докладе «Уроки истории и долг писателя» (сделанный в 1965 году, к двадцатилетию Победы, он был опубликован лишь в 1987 году) обстоятельно и многосторонне проанализированы тяжелые последствия для боеспособности Красной Армии массовых репрессий тридцать седьмого - тридцать восьмого годов. Вот несколько кратких выписок из этого доклада, дающих представление о выводах, к которым пришел Симонов. Говоря о состоявшемся в июне 1937 года сфальсифицированном процессе, на котором по ложному обвинению в измене Родине и шпионаже в пользу фашистской Германии была осуждена и расстреляна группа высших командиров Красной Армии: М.Н. Тухачевский, И.П. Уборевич, А.И. Корк и другие, Симонов, подчеркивал, что этот чудовищный процесс был началом событий, носивших потом лавинообразный характер: «Во-первых, погибли не они одни. Вслед за ними и в связи с их гибелью погибли сотни и тысячи других людей, составлявших значительную часть цвета нашей армии. И не просто погибли, а в сознании большинства людей ушли из жизни с клеймом предательства. Речь идет не только о потерях, связанных с ушедшими. Надо помнить, что творилось в душах людей, оставшихся служить в армии, о силе нанесенного им духовного удара. Надо помнить, каких невероятных трудов стоило армии - в данном случае я говорю только об армии - начать приходить в себя после этих страшных ударов». Но к началу войны это так и не произошло, армия до конца не оправилась, тем более что «и в 1940 и в 1941 году все еще продолжались пароксизмы подозрений и обвинений. Незадолго до войны, когда было опубликовано памятное сообщение ТАСС с его полуупреком-полуугрозой в адрес тех, кто поддается слухам о якобы враждебных намерениях Германии, были арестованы и погибли командующий ВВС Красной Армии П.В. Рычагов, главный инспектор ВВС Я.М. Смушкевич и командующий противовоздушной обороной страны Г.М. Штерн. Для полноты картины надо добавить, что к началу войны оказались арестованными еще и бывший начальник Генерального штаба и нарком вооружения, впоследствии, к счастью, освобожденные». Целиком на совести Сталина и то, что Гитлеру удалось застать нас врасплох. «Он с непостижимым упорством, - пишет Симонов, - не желал считаться с важнейшими донесениями разведчиков. Главная его вина перед страной в том, что он создал гибельную атмосферу, когда десятки вполне компетентных людей, располагающих неопровержимыми документальными данными, не располагали возможностью доказать главе государства масштаб опасности и не располагали правами для того, чтобы принять достаточные меры к ее предотвращению».

В журнале «Знание - сила» (1987, № 11) напечатан тоже в свое время не опубликованный по не зависящим от автора обстоятельствам обширный фрагмент «Двадцать первого июня меня вызвали в Радиокомитет…» из комментария к книге «Сто суток войны», в котором тщательно рассматриваются военно-политическая ситуация предвоенных лет, ход подготовки к надвигающейся войне и прежде всего роль, которую сыграл в этом деле советско-германский пакт. Симонов приходит к недвусмысленному выводу: «…Если говорить о внезапности и о масштабе связанных с нею первых поражений, то как раз здесь все с самого низу - начиная с донесений разведчиков и докладов пограничников, через сводки и сообщения округов, через доклады Наркомата обороны и Генерального штаба, все в конечном итоге сходится персонально к Сталину и упирается в него, в его твердую уверенность, что именно ему и именно такими мерами, какие он считает нужными, удастся предотвратить надвигающееся на страну бедствие. И в обратном порядке - именно от него, через Наркомат обороны, через Генеральный штаб, через штабы округов и до самого низу - идет весь тот нажим, все то административное и моральное давление, которое в итоге сделало войну куда более внезапной, чем она могла быть при других обстоятельствах». И далее о мере ответственности Сталина: «Говоря о начале войны, невозможно уклониться от оценки масштабов той огромной личной ответственности, которую нес Сталин за все происшедшее. На одной и той же карте не может существовать различных масштабов. Масштабы ответственности соответствуют масштабам власти. Обширность одного прямо связана с обширностью другого».

Отношение Симонова к Сталину, которое, конечно, не сводится к ответу на вопрос, был ли Сталин крупной исторической личностью, в самом главном определилось тем, что писатель услышал на XX съезде партии, который был для него огромным потрясением, и узнал потом, занимаясь историей и предысторией Великой Отечественной войны (для выработки своей собственной позиции эти исторические штудии были особенно важны). Надо со всей определенностью сказать, что чем больше углублялся Симонов в этот материал, чем больше накапливалось у него свидетельств самых разных участников событий, чем больше он размышлял над тем, что было пережито народом, над ценой Победы, тем обширнее и строже становился счет, который он предъявлял Сталину.

В книге «Глазами человека моего поколения» сказано не обо всем, что в жизни Симонова было связано со сталинскими порядками, с давящей атмосферой того времени. Не успел автор написать, как было им задумано, о зловещих кампаниях сорок девятого года по борьбе с так называемыми «космополитами-антипатриотами»; за пределами книги осталось и то дурное для него время после смерти Сталина, когда у себя дома в кабинете он вдруг повесил как вызов наметившимся в обществе переменам его портрет. Непросто давалась Симонову затем переоценка прошлого - и общего, и своего собственного. В день своего пятидесятилетия он говорил на юбилейном вечере в Центральном Доме литераторов: «Я хочу просто, чтобы присутствующие здесь мои товарищи знали, что не все мне в моей жизни нравится, не все я делал хорошо, - я это понимаю, - не всегда был на высоте. На высоте гражданственности, на высоте человеческой. Бывали в жизни вещи, о которых я вспоминаю с неудовольствием, случаи в жизни, когда я не проявлял ни достаточной воли, ни достаточного мужества. И я это помню». Он это не только помнил, но делал из этого для себя самые серьезные выводы, извлекал уроки, старался все, что мог, исправить. Будем же и мы помнить о том, как нелегко и непросто человеку себя судить. И будем уважать мужество тех, кто, как Симонов, отваживается на такой суд, без которого невозможно очищение нравственной атмосферы в обществе.

Не стану характеризовать отношение Симонова к Сталину своими словами, оно выразилось и в трилогии «Живые и мертвые», и в комментарии к фронтовым дневникам «Разные дни войны», и в письмах читателям. Воспользуюсь для этого одним из писем Симонова, приготовленных им в качестве материала для работы «Сталин и война». Оно выражает его принципиальную позицию:

«Я думаю, что споры о личности Сталина и о его роли в истории нашего общества - споры закономерные. Они будут еще происходить и в будущем. Во всяком случае, до тех пор, пока не будет сказана, а до этого изучена вся правда, полная правда о всех сторонах деятельности Сталина во все периоды его жизни.

Я считаю, что наше отношение к Сталину в прошлые годы, в том числе в годы войны, наше преклонение перед ним в годы войны, - а это преклонение было, наверно, примерно одинаковым и у Вас, и у Вашего начальника политотдела полковника Ратникова, и у меня, - это преклонение в прошлом не дает нам права не считаться с тем, что мы знаем теперь, не считаться с фактами. Да, мне сейчас приятнее было бы думать, что у меня нет таких, например, стихов, которые начинались словами «Товарищ Сталин, слышишь ли ты нас?». Но эти стихи были написаны в сорок первом году, и я не стыжусь того, что они были тогда написаны, потому что в них выражено то, что я чувствовал и думал тогда, в них выражена надежда и вера в Сталина. Я их чувствовал тогда, поэтому и писал. Но, с другой стороны, тот факт, что я писал тогда такие стихи, не зная того, что я знаю сейчас, не представляя себе в самой малой степени и всего объема злодеяний Сталина по отношению к партии и к армии, и всего объема преступлений, совершенных им в тридцать седьмом - тридцать восьмом годах, и всего объема его ответственности за начало войны, которое могло быть не столь неожиданным, если бы он не был столь убежден в своей непогрешимости, - все это, что мы теперь знаем, обязывает нас переоценить свои прежние взгляды на Сталина, пересмотреть их. Этого требует жизнь, этого требует правда истории.

Да, в тех или иных случаях того или другого из нас могут уколоть, могут задеть упоминанием о том, что ты, мол, в свое время говорил или писал о Сталине не то, что ты говоришь и пишешь сейчас. Особенно легко в этом смысле уколоть, задеть писателя. Книги которого существуют на книжных полках и которого можно, так сказать, уличить в этом несоответствии. Но что из этого следует? Следует ли, что, зная объем преступлений Сталина, объем бедствий, причиненных им стране начиная с тридцатых годов, объем его действий, шедших вразрез с интересами коммунизма, зная все это, мы должны молчать об этом? Я думаю, напротив, наш долг писать об этом, наш долг поставить вещи на свое место в сознании будущих поколений.

При этом, конечно, нужно все трезво взвешивать и нужно видеть разные стороны деятельности Сталина и не надо изображать его как какого-то ничтожного, мелкого, мелкотравчатого человека. А попытки к этому иногда уже проскальзывают в некоторых литературных сочинениях. Сталин, конечно, был очень и очень крупным человеком, человеком очень большого масштаба. Это был политик, личность, которую не выбросишь из истории. И этот человек, в частности если говорить о войне, делал и много необходимого, много такого, что влияло в положительном смысле на ход дела. Достаточно перечесть его переписку с Рузвельтом и Черчиллем, чтобы понять, какого масштаба и какого политического дарования был этот человек. И в то же время именно на этом человеке лежит ответственность за начало войны, стоившее нам стольких лишних миллионов жизней и миллионов квадратных километров опустошенной территории. На этом человеке лежит ответственность за неготовность армии к войне. На этом человеке лежит ответственность за тридцать седьмой и тридцать восьмой годы, когда он разгромил кадры нашей армии и когда наша армия стала отставать в своей подготовке к войне от немцев, потому что к тридцать шестому году она шла впереди немцев. И только учиненный Сталиным разгром военных кадров, небывалый по масштабам разгром, привел к тому, что мы стали отставать от немцев и в подготовке к войне, и в качестве военных кадров.

Конечно, Сталин хотел победы. Конечно, когда началась война, он делал все, что было в его силах, для победы. Он принимал решения и правильные и неправильные. Были у него и ошибки, были у него и удачи и в дипломатической борьбе, и в военном руководстве войною. Вот все это и надо постараться изобразить так, как оно было. В одном месте моей книжки (речь идет о романе «Солдатами не рождаются» - Л.Л. ) один из ее героев - Иван Алексеевич - говорит о Сталине, что это человек великий и страшный. Я думаю, что это верная характеристика и, если следовать этой характеристике, можно написать правду о Сталине. Добавлю от себя: не только страшный - очень страшный, безмерно страшный. Подумать только, что и Ежов, и этот выродок Берия - все это были только пешки в его руках, только люди, руками которых он совершал чудовищные преступления! Каковы же масштабы его собственных злодеяний, если мы об этих пешках в его руках с полным правом говорим как о последних злодеях?

Да, правда о Сталине - это правда сложная, в ней много сторон, и ее в двух словах не скажешь. Ее и надо писать и объяснять как сложную правду, только тогда она будет подлинной правдой.

Вот, собственно говоря, то главное, что мне хотелось Вам ответить. Нет времени на то, чтобы, как говорится, подыскивать наиболее точные формулировки для своих мыслей - это не статья, а письмо, но в основном я, кажется, сказал Вам то, что хотел сказать».

Это письмо Симонов написал в 1964 году. И в последующие пятнадцать лет, когда разговор в печати о преступлениях Сталина стал невозможен, когда стала всячески замалчиваться его вина за тяжелейшие поражения сорок первого - сорок второго годов, за понесенные нами неисчислимые потери, когда даже решения XX съезда партии о культе личности и его последствиях поминались все реже и реже - лишь для проформы, Симонов, на которого шло в этом направлении очень сильное давление - и с помощью запретов (не увидели света «Сто суток войны», заметки «К биографии Г.К. Жукова», доклад «Уроки истории и долг писателя»), и с помощью изматывающих конъюнктурных замечаний, касавшихся почти всего, что он писал и делал в то время (совершенно изуродовали экранизацию романа «Солдатами не рождаются» - так, что Симонов потребовал, чтобы из титров были сняты название романа и его фамилия), твердо стоял на своем, не отступил, не попятился. Он надеялся, что правда в конце концов восторжествует, что скрывать ее можно только до поры до времени, что придет час и фальсификации будут разоблачены и отброшены, выйдет на свет то, что замалчивалось и скрывалось. Отвечая на грустное и растерянное письмо одной читательницы, которая пришла в уныние, столкнувшись в литературе с беззастенчивым искажением исторической правды, Симонов заметил: «Я менее пессимистически настроен, чем Вы, в отношении будущего. Думаю, что правду не спрячешь и история останется подлинной историей, несмотря на различные попытки фальсификации ее - главным образом при помощи умолчаний.

А что касается того, чему больше будут верить, когда мы все помрем, будут ли больше верить, в частности, тем мемуарам, о которых Вы пишете в своем письме, или тому роману, о котором Вы пишете, то это еще, как говорится, бабушка надвое сказала.

Хотелось бы добавить: поживем - увидим, но поскольку речь идет об отдаленных временах, то мы уже не увидим. Однако думаю, что будут верить как раз тому, что ближе к истине. Человечество никогда не было лишено здравого смысла. Не лишится его и впредь».

При всем своем оптимизме Симонов надежду на торжество «здравого смысла» относил все-таки лишь к «отдаленному будущему», он не мог представить, что не пройдет и десяти лет после его смерти и будет напечатана книга о Сталине. Тогда это казалось немыслимым. Однако он и весной 1979 года, когда диктовал «Глазами человека моего поколения», повторял формулу героя своего романа, написанного в 1962 году: «…Хочется надеяться, что в дальнейшем время позволит нам оценить фигуру Сталина более точно, поставив все точки над «i» и сказав все до конца и о его великих заслугах, и о его страшных преступлениях. И о том, и о другом. Ибо человек он был великий и страшный. Так считал и считаю».

Вряд ли сегодня можно принять эту формулу «великий и страшный». Быть может, доживи Симонов до наших дней, он нашел бы более точную. Но и тогда она не была для него безусловной и безоговорочной, тем более не было у него и тени снисхождения к злодеяниям Сталина - он считал, что его преступлениям нет и не может быть никаких оправданий (вот почему, как мне кажется, напрасны опасения некоторых журналистов, что симоновские воспоминания могут использовать нынешние сталинисты). Тот же Иван Алексеевич из «Солдатами не рождаются», размышляя о Сталине в связи со словами Толстого в «Войне и мире»: «Нет величия там, где нет простоты, добра и правды», ее опровергает. Один из руководителей Генерального штаба, изо дня в день общающийся со Сталиным, имеющий возможность довольно близко его наблюдать, он про себя хорошо знает, что простота, добро и правда совершенно чужды Сталину и поэтому речи не может быть о каком-либо его величии.

Из подготовительных материалов ко второй части книги Симонова особый интерес и ценность представляют записи его бесед с Г.К. Жуковым, А.М. Василевским, И.С. Коневым и И.С. Исаковым. Большая часть записей бесед с Г.К. Жуковым вошла в мемуарный очерк «К биографии Г.К. Жукова». Эти «Заметки…» и записи бесед с другими военачальниками вошли во вторую часть книги - «Сталин и война».

Обращают на себя внимание откровенность и доверительный тон собеседников писателя. Они рассказывают ему и то, что по понятным причинам не могли тогда написать в собственных мемуарах. Эта откровенность объяснялась их высоким уважением к творчеству и личности Симонова; беседуя с писателем, они не сомневались, что он распорядится рассказанным ему самым лучшим образом.

Как известно, Г.К. Жуков был человеком, не терпевшим панибратства и чуждым сентиментальности, но, поздравляя Симонова с пятидесятилетием, он обратился к нему «дорогой Костя» и закончил свое письмо словами, которые предназначаются только близким людям - «мысленно обнимаю Вас и целую».

О том, каким авторитетом пользовался Симонов у И.С. Конева, рассказывает в своих воспоминаниях М.М. Зотов, возглавлявший в 60-е годы редакцию мемуаров Воениздата. Когда при подготовке к изданию книги И.С. Конева «Сорок пятый» автору сделали в издательстве несколько критических замечаний, он, свидетельствует М.М. Зотов, «решительно отверг их. И аргумент у него был один-единственный: «Рукопись читал Симонов»». Кстати, когда эта книга вышла в свет, И.С. Конев подарил ее Симонову с надписью, подтверждающей рассказ М.М. Зотова, - Симонов не только читал рукопись, но и, как говорится, приложил к ней руку:

«Дорогой Константин Михайлович!

На память о героических днях Великой Отечественной войны. Благодарю Вас за инициативу и помощь в создании этой книжки. С товарищеским приветом и уважением к Вам

А.М. Василевский однажды, обращаясь к Симонову, назвал его народным писателем СССР, имея в виду не несуществующее звание, а народный взгляд на войну, который выражен в творчестве Симонова. «Очень важно для нас, - писал маршал Симонову, - и то, что все Ваши всенародно известные и безоговорочно любимые творческие труды, касаясь почти всех важнейших событий войны, преподносятся читателю наиболее капитально, а главное - строго правдиво и обоснованно, без каких-либо попыток в угоду всяким веяниям послевоенных лет и сегодняшнего дня отойти от порой суровой правды истории, на что, к сожалению, многие из писателей и особенно нашего брата, мемуаристов, по разным причинам идут так охотно». Эти слова помогают понять, почему самые прославленные наши полководцы с такой охотой и открытостью беседовали с Симоновым - их подкупало его редкое знание войны, его верность правде.

И.С. Исаков, человек литературно одаренный сам - что в данном случае существенно, - прекрасно владевший пером, писал Симонову, вспоминая керченскую катастрофу: «Был свидетелем такого, что, если напишу, не поверят. Симонову - поверили бы. Ношу в себе и мечтаю когда-либо рассказать Вам». Историю бесед с И.С. Исаковым рассказал сам Симонов в предисловии к письмам адмирала, переданным им в ЦГАОР Армянской ССР. Стоит ее воспроизвести здесь:

«Все мы люди - смертны, но я; как видите, ближе к этому, чем Вы, и мне хотелось бы, не откладывая, рассказать Вам то, что я считаю важным, о Сталине. Думаю, что и Вам пригодится, когда Вы будете дальше работать над своим романом или романами. Не знаю, когда я напишу об этом сам и напишу ли вообще, а у Вас это будет записано и, значит, цело. И это важно». После этого предисловия Иван Степанович перешел к делу и стал рассказывать о своих встречах со Сталиным. Разговор продолжался несколько часов, и мне самому пришлось наконец прервать этот разговор, потому что я почувствовал, что мой собеседник находится в опасном для него состоянии крайнего утомления. Мы договорились о новой встрече, и я, вернувшись домой, на следующий день продиктовал все рассказанное мне Иваном Степановичем на диктофон. Диктовал, как обычно в этих случаях, от первого лица, стремясь передать все точно так, как оно сохранилось в памяти.

Следующая, назначенная на ближайшие дни встреча с Иваном Степановичем не состоялась из-за состояния его здоровья, а потом из-за моего и его отъезда. Мы снова вернулись к теме этого разговора только в сентябре 1962 года. Уже не помню, где происходила эта вторая встреча, не то снова в Барвихе, не то дома у Ивана Степановича, но после нее так же, как в первый раз, я продиктовал на диктофон, главным образом от первого лица, содержание нашего разговора».

Я привел эту цитату еще и потому, что она раскрывает, как Симоновым делались записи бесед, раскрывает его «технологию», обеспечивавшую высокий уровень точности.

Остается сказать, что точка зрения Симонова, добросовестно воспроизводящего рассказанное ему, вовсе не всегда совпадает с точкой зрения его собеседников, да и вообще и беседы, записанные Симоновым, и «Глазами человека моего поколения», как и полагается воспоминаниям, субъективны. Было бы неосмотрительно видеть в них некий исторический приговор, это только свидетельские показания, хотя и очень важные. Симонов отдавал себе в этом ясный отчет и хотел, чтобы так понимали его читатели. Среди записей, сделанных им в больнице в последние дни жизни, есть и такая: «Может быть, назвать книгу «В меру моего разумения»». Он хотел подчеркнуть, что на абсолютную истину не претендует, что написанное и записанное им - лишь свидетельства современника. Но это свидетельства уникальные, огромной исторической ценности. Сегодня они для постижения прошлого нужны как воздух. Одна из главных задач, стоящих перед нами, без решения которой мы не сможем двинуться вперед в осмыслении истории, - ликвидировать создавшийся в последние десятилетия острый дефицит точных фактов и правдивых, достоверных свидетельств.

Составившие эту книгу рукописи, находившиеся в архиве К.М. Симонова, который хранится в его семье, к печати автором не были подготовлены. Продиктовав первую часть книги, Симонов, к сожалению, даже не успел или уже не смог ее вычитать и выправить. В книге сохранены даты диктовок, чтобы таким образом напоминать читателям, что писателю не удалось завершить работу над текстом. При подготовке рукописи к печати были исправлены явные ошибки и оговорки, неверно понятые при перепечатке с диктофона на бумагу слова и фразы.

Ведь сколько у нас загублено замыслов, столкнувшихся с суровым социальным заказом! В судьбе Симонова это сказалось большой мерой: все-таки «любимец» власти, молодой человек, сделавший головокружительную литературную и литературно-командную карьеру, лауреат 6 (!) Сталинских премий.

Надо было иметь твердость, чтобы потом через все это переступить, переоценить в себе и вокруг…

Вячеслав Кондратьев

Здесь Константин Михайлович подтвердил в моих глазах свою репутацию историка, исследователя. Ведь каждая его запись, сделанная по следам встреч с вождем после войны, - бесценнейший документ, на который никто больше не рискнул.

А его позднейший, 1979 года, комментарий к стенограммам тогдашним - это уже акт серьезнейшей внутренней интеллектуальной работы. Работы казнящей, самоочищающей.

Академик А. М. Самсонов

Война и Константин Симонов теперь неразрывны в памяти людей - наверное, так будет и для будущих историков нашего времени.

Народный артист СССР М. А. Ульянов.

Очень важно для нас и то, что все Ваши всенародно известные и безоговорочно любимые творческие труды, касаясь почти всех важнейших событий войны, преподносятся читателю наиболее капитально, а главное - строго правдиво и обоснованно, без каких-либо попыток в угоду всяким веяниям послевоенных лет и сегодняшнего дня отойти от порою суровой правды истории, на что, к сожалению, многие из писателей, и особенно нашего брата, мемуаристов, по разным причинам идут так охотно.

Маршал Советского Союза А. М. Василевский.

В данном для анализа тексте поднимается проблема проявления героизма на войне.

Чтобы привлечь к ней внимание читателя, Константин Михайлович Симонов показывает самоотверженность русских воинов, которые храбро сражались за каждую пядь родной земли.

Я полностью согласна с К. М. Симоновым в том, что храбрые люди готовы пожертвовать собой ради спасения других.

В доказательство справедливости своей точки зрения приведу следующий литературный пример.

Вспомним повести Б. Васильева «А зори здесь тихие». Действия происходят во время Великой Отечественной войны. Девушки-зенитчицы погибли, уничтожая отряд немцев, значительно превосходящих их по численности.

В повести Василия Быкова «Сотников» Рыбак и Сотников отправляются за продовольствием для партизан. В деревне их взяли в плен немцы. Чтобы спасти товарища, женщину, которая помогает прятаться, и её детей, Сотников решил взять всю вину на себя. Также он не выдал расположение русских войск, несмотря на пытки.

В заключение хочу ещё раз сказать: героизм человека проявляется в его готовности жертвовать собой ради других.

Обновлено: 2017-05-08

Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter .
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.

Спасибо за внимание.