Корней иванович чуковский настоящая фамилия. Произведения Чуковского для детей: список

Судьба и психология человеческая порою трудно объяснимы. Пример тому – жизнь выдающегося российского литератора Корнея Ивановича Чуковского (Николая Васильевича Корнейчукова). Он родился в 1882 году в Петербурге, умер в 1969 году в Кунцево под Москвой, прожив долгую, но далеко не безоблачную жизнь, хотя был и знаменитым детским писателем, и крупным литературоведом; его заслуги перед российской культурой, в конце концов, были оценены на родине (доктор филологических наук, лауреат Ленинской премии) и за рубежом (почётный доктор Оксфордского университета). Такова внешняя сторона его жизни.

Но была и внутренняя, потаённая. Сын украинской крестьянки Екатерины Осиповны Корнейчуковой и... (?). В документах Чуковский всякий раз указывал разные отчества (Степанович, ануилович, Васильевич, Н.Е. Корнейчуков). По метрике он был Николай Корнейчуков, т.е. незаконнорожденный. Однако, у него была родная сестра – Мария Корнейчукова, родившаяся в 1879 году. Исследователям удалось установить, что в тех документах Марии, где присутствует отчество, она названа Мануиловна, либо Эммануиловна. Предполагают, что отцом Корнея Чуковского является Потомственный Почётный Гражданин Одессы Эммануил Соломонович Леве(и)нсон, 1851 года рождения, сын владельца типографий, расположенных в нескольких городах. Отец всеми силами препятствовал «неравному браку» своего сына с простой крестьянкой и добился своего.

Еврейское происхождение отца Чуковского почти не вызывает сомнений. Вот что писал М. Бейзер в 1985 году в самиздатском «Ленинградском еврейском альманахе. Автор (в 1998 году жил в Израиле) беседовал с Кларой Израилевной Лозовской (эмигрировала в США), которая работала секретарём Чуковского. Она рассказала об Эммануиле Левинсоне, сыне владельца типографий в Петербурге, Одессе и Баку. Его брак с матерью Маруси и Коли формально не был зарегистрирован, так как для этого отец детей должен был креститься, что было невозможно. Связь распалась... О еврейском происхождении отца Корнея Чуковского свидетельствует также Нина Берберова в книге «Железная женщина». Сам писатель на эту тему не высказывался. «Он, каким он был, был создан своей покинутостью», - писала об отце Лидия Чуковская. Существует только один достоверный источник – его «Дневник», которому он доверял самое сокровенное.

Вот что пишет в «Дневнике» сам Корней Иванович: «Я, как незаконнорожденный, не имеющий даже национальности (кто я? еврей? русский? украинец?) – был самым нецельным, непростым человеком на земле... Мне казалось,... что я единственный – незаконный, что все у меня за спиной перешёптываются и что когда я показываю кому-нибудь (дворнику, швейцару) свои документы, все внутренне начинают плевать на меня... Когда дети говорили о своих отцах, дедах, бабках, я только краснел, мялся, лгал, путал... Особенно мучительно было мне в 16–17 лет, когда молодых людей начинают вместо простого имени называть именем-отчеством. Помню, как клоунски я просил даже при первом знакомстве – уже усатый – «зовите меня просто Колей», «а я Коля» и т.д. Это казалось шутовством, но это была боль. И отсюда завелась привычка мешать боль, шутовство и ложь – никогда не показывать людям себя – отсюда, отсюда пошло всё остальное».

«... У меня никогда не было такой роскоши как отец или хотя бы дед» - с горечью писал Чуковский. Они, конечно же, существовали (так же, как и бабушка), но все дружно отказались от мальчика и его сестры. Своего отца Коля знал. Об этом после смерти отца написала Лидия Чуковская в книге «Памяти детства». Семья жила тогда в финском местечке Куоккала и однажды, уже известный литератор Корней Чуковский неожиданно привёз в дом дедушку своих детей. Было обещано, что тот погостит несколько дней, но сын неожиданно и быстро выгнал его. Больше в доме об этом человеке никогда не говорили. Маленькая Лида запомнила, как однажды, мама вдруг позвала детей и строго сказала: «Запомните, дети, спрашивать папу о его папе, вашем дедушке, нельзя. Никогда не спрашивайте ничего». Корней Иванович навсегда был оскорблён за мать, но она всю жизнь любила отца своих детей – в их доме всегда висел портрет бородатого мужчины.

О своём национальном происхождении Чуковский не распространяется. И лишь в «Дневнике» он приоткрывает свою душу. Тем более обидно, что изданы они со множеством купюр (редактор «Дневника» - его внучка Елена Цезаревна Чуковская).

Лишь по отдельным отрывкам можно косвенно судить об его отношении к еврейскому вопросу. И здесь наблюдается необъяснимый парадокс: человек, тяжело переживший своё «байстрючество», виновником которого был отец – еврей, обнаруживает явное тяготение к евреям. Ещё в 1912 году он писал в дневнике: «Был у Розанова. Впечатление гадкое... Жаловался, что жиды заедают в гимназии его детей». Купюра не даёт возможности узнать тему разговора, хотя предположительно речь идёт об антисемитизме Розанова (свои взгляды по этому вопросу Розанов не скрывал). А вот, что пишет он о своих секретарях К. Лозовской и В. Глоцере: похвалив их за чуткость, самоотверженность, простодушие, он объясняет эти их качества тем, что «оба они – евреи – люди, наиболее предрасположенные к бескорыстию». Прочитав автобиографию Ю.Н. Тынянова, Чуковский записал: «В книге нигде не говорится, что Юрий Николаевич был еврей. Между тем та тончайшая интеллигентность, которая царит в его «Вазир Мухтаре», чаще всего свойственна еврейскому уму».

Через полвека после записи о Розанове, в 1962 году, Чуковский пишет: «... был Сергей Образцов и сообщил, что закрывается газета «Литература и жизнь» из-за недостатка подписчиков (на черносотенство нет спроса), и вместо неё возникает «Литературная Россия». Глава Союза писателей РСФСР Леонид Соболев подбирает для «ЛР» сотрудников, и, конечно, норовит сохранить возможно больше сотрудников «ЛЖ», чтобы снова провести юдофобскую и вообще черносотенную линию. Но для видимости обновления решили пригласить Образцова и Шкловского. Образцов пришёл в Правление, когда там находились Щипачёв и Соболев, и сказал: «Я готов войти в новую редакцию, если там не останется ни одного Маркова, а если там появится антисемитский душок, я буду бить по морде всякого, кто причастен к этому». Образцов уполномочил меня пойти к Щипачёву и сказать, что он в редакцию «ЛР» не входит...».

Лучшие дня

В начале 1963 года на страницах «Известий» возникла полемика между критиком-антисемитом В. Ермиловым и писателем И. Эренбургом по поводу книги мемуаров «Люди, годы, жизнь». 17 февраля Чуковский записал: «Вчера был Паустовский: «Читали «Известия – насчёт Ермишки?». Оказывается, там целая полоса писем, где Ермилова приветствует тёмная масса читателей, ненавидящих Эренбурга за то, что он еврей, интеллигент, западник...». Отдыхая в 1964 году в Барвихе, он пишет: « У меня такое впечатление, будто какая-то пьяная личность рыгнула мне в лицо. Нет это слишком мягко. Явился из Минска некий Сергей Сергеевич Цитович и заявил, подмигивая, что у Первухина и Ворошилова жёны – еврейки, что у Маршака (как еврея) нет чувства родины, что Энгельс оставил завещание, в котором будто бы писал, что социализм погибнет, если к нему примкнут евреи, что настоящая фамилия Аверченко – Лифшиц, что Маршак в юности был сионистом, что А.Ф. Кони на самом деле Кон и т.д.». Цитирование можно было бы продолжить, однако и приведенных записей достаточно, чтобы понять мировоззрение Чуковского: его позиция не только позиция передового русского интеллигента – антисемитизм воспринимается им болезненно, как личное оскорбление.

Ещё одно подтверждение еврейского происхождения отца Корнея Чуковского я обнаружил в очерке С. Новикова «Рохлин». Описывая жизнь своего старшего друга, выдающегося советского математика Владимира Абрамовича Рохлина, автор пишет: «Года за два до смерти он рассказал мне следующее. Его дедом по матери был богатый одесский еврей Левинсон. Горничная – девица Корнейчук – произвела от него на свет младенца мужского пола, которому с помощью полиции (за деньги) был изготовлен чисто русский православный паспорт... От себя замечу, что Корней получал образование, вероятно, на деньги Левинсона... Мать Рохлина – законная дочь Левинсона – получила медицинское образование во Франции. Она была начальником санинспекции в Баку, где её убили в 1923 году... Отец был расстрелян в конце 30-х г.г. Тогда Рохлин, оказавшись 16-ти летним юношей в Москве, испытывал большие трудности с поступлением в университет. Он попытался обратиться за помощью к Корнею, но тот его не принял. По-видимому, в тот период Корней безумно боялся Сталина (Рохлин прав, но он связывает это с «Тараканищем», не подозревая, что Большой террор именно в это время вошёл в семью Чуковских – В.О.)... После смерти Сталина, - как сказал мне Рохлин, - Корней искал контакта с ним, уже известным профессором. Но Рохлин из гордости отказался. Один физик, Миша Маринов... находился в хорошем контакте с Лидией Чуковской, дочерью Корнея. Она говорила ему об этом родстве с Рохлиным, как сказал мне Миша, когда я рассказал в обществе эту историю вскоре после кончины Владимира Абрамовича». Сын Рохлина Владимир Владимирович стал выдающимся прикладным математиком и ныне проживает в Америке.

Таковы факты, подтверждающие, что Корней Иванович наполовину был евреем. Но не это волновало его. Он не мог простить отцу того, что он сделал: обманул любившую его всю жизнь женщину и обрёк на безотцовщину двух своих детей. После той семейной драмы, которую он пережил в детстве, вполне могло случиться и так, что он стал бы юдофобом: хотя бы из-за любви к матери, хотя бы в отместку за своё искалеченное детство. Этого не произошло: случилось обратное – его потянуло к евреям.

Понять и объяснить логику происшедшего трудно и, на первый взгляд, невозможно. В статье предлагается один из вариантов происшедшего. Известно, что Коля Корнейчуков учился в одной гимназии с Владимиром (Зеевом) Жаботинским – будущим блестящим журналистом и одним из наиболее ярких представителей сионистского движения. Отношения между ними были дружескими: их даже исключили из гимназии вместе – за написание острого памфлета на директора. Сведений о дальнейших взаимоотношениях этих людей (по понятным причинам) сохранилось немного. Но тот факт, что именно Жаботинского выбрал поручителем при оформлении своего брака Чуковский, говорит о многом – поручители случайными людьми не бывают. В «Дневнике» имя Жаботинского появляется лишь в 1964 году:

«Влад. Жаботинский (впоследствии сионист) сказал обо мне в 1902 году:

Чуковский Корней

Таланта хвалёного

В 2 раза длинней

Столба телефонного».

Только такую шутку Корней Иванович мог доверить в то время бумаге. Из переписки с жительницей Иерусалима Рахилью Павловной Марголиной (1965 год) выясняется, что всё это время он как драгоценность хранил рукописи В. Жаботинского. Вдумайтесь в значение данного факта и вы поймёте, что это был подвиг и что личность Жаботинского для него была священной. Чтобы показать, что именно такой человек мог вывести Колю из состояния душевной депрессии, позволю процитировать отрывок из его письма к Р.П. Марголиной: «... Он ввёл меня в литературу... От всей личности Владимира Евгеньевича шла какая-то духовная радиация. В нём было что-то от пушкинского Моцарта да, пожалуй, и от самого Пушкина... Меня восхищало в нём всё: и его голос, и его смех, и его густые чёрные волосы, свисавшие чубом над высоким лбом, и его широкие пушистые брови, и африканские губы, и подбородок, выдающийся вперёд... Теперь это покажется странным, но главные наши разговоры тогда были об эстетике. В.Е. писал тогда много стихов, - и я, живший в неинтеллигентной среде, впервые увидел, что люди могут взволнованно говорить о ритмике, об ассонансах, о рифмоидах... Он казался мне лучезарным, жизнерадостным, я гордился его дружбой и был уверен, что перед ним широкая литературная дорога. Но вот прогремел в Кишинёве погром. Володя Жаботинский изменился совершенно. Он стал изучать родной язык, порвал со своей прежней средой, вскоре перестал участвовать в общей прессе. Я и прежде смотрел на него снизу вверх: он был самый образованный, самый талантливый из моих знакомых, но теперь я привязался к нему ещё сильнее...».

Чуковский признаёт, какое огромное влияние оказала личность Жаботинского на становление его мировоззрения. Несомненно, В.Е. сумел отвлечь Корнея Ивановича от «самоедства» в отношении незаконорожденности и убедить в его талантливости. «Он ввёл меня в литературу...». Публицистический дебют девятнадцатилетнего Чуковского состоялся в газете «Одесские новости», куда его привёл Жаботинский, развивший в нём любовь к языку и разглядевший талант критика. Первой статьёй молодого журналиста была «К вечно-юному вопросу», посвящённая полемике о задачах искусства между символистами и сторонниками утилитарного искусства. Автор пытался нащупать некий третий путь, который примирил бы красоту и пользу. Едва ли эта статья смогла попасть на страницы популярной газеты – слишком она отличалась от всего, что там печаталось об искусстве, если бы не содействие «золотого пера» (так называли в Одессе Владимира Жаботинского). Он очень ценил философские идеи и стиль раннего Чуковского. Его по праву можно назвать «крестным отцом» молодого журналиста, что Корней Иванович прекрасно понимал и помнил всю жизнь. Недаром он сравнивал его с Пушкиным. И, возможно, по ассоциации вспоминал бессмертные строки, посвящённые лицейскому учителю Куницыну, перефразируя их:

(Владимиру) дань сердца и ума!

Он (меня) создал, он воспитал (мой) пламень,

Поставлен им краеугольный камень,

Им чистая лампада возжена...

Жаботинский разговаривал на семи языках. Под его влиянием Чуковский начал изучать английский язык. Так как в старом самоучителе, купленном у букиниста отсутствовала часть, посвящённая произношению, то разговорный английский язык Чуковского был весьма своеобразен: например, слово «writer» звучало у него как «вритер». Поскольку в редакции «Одесских новостей» он был единственным, кто читал приходившие по почте английские и американские газеты, то через два года по рекомендации всё того же Жаботинского, Чуковский отправляется корреспондентом в Англию. В Лондоне его ожидал конфуз: обнаружилось, что он не воспринимает английских слов на слух. Большую часть времени он проводил в Библиотеке Британского музея. Кстати, здесь же, в Лондоне, друзья виделись в последний раз в 1916 году, через десять лет после той памятной командировки. Роль Жаботинского в становлении К.И. Чуковского как личности и художника изучена совершенно недостаточно, однако имеющиеся в настоящее время материалы позволяют говорить об огромном влиянии, которое оказал будущий выдающийся сионист на развитие в Чуковском еврейской самоидентификации.

Вся его дальнейшая жизнь подтверждает этот тезис. В 1903 году он женился на еврейской девушке – одесситке Гольдфельд. В выписке из метрической книги Крестовоздвиженской церкви сказано: «1903 г. 24 мая крещена Мария. На основании указа Херс. Дух. Консист. От 16 мая 1903 г. за?5825 просвещена св. Крещением одесская мещанка Мария Аронова-Берова Гольдфельд, иудейского закона, родившаяся 6 июня 1880 г. во св. Крещении наречена именем Мария...». Через два дня состоялось бракосочетание.

«1903 г. 26 мая. Жених: Ни к какому обществу не приписанный Николай Васильев Корнейчуков, православ. вероисповед., первым браком, 21 года. Невеста: одесская мещанка Мария Борисова Гольдфельд, православного вероисповед., первым браком, 23 лет». Далее следуют фамилии поручителей со стороны жениха и невесты (по 2 человека). Среди поручителей со стороны жениха – никопольский мещанин Владимир Евгеньев Жаботинский.

Мария Борисовна Гольдфельд родилась в семье бухгалтера частной фирмы. В семье было восемь детей, которым родители стремились дать образование. Мария обучалась в частной гимназии, а один из её старших братьев Александр – в реальном училище (некоторое время в одном классе с Л. Троцким). Все дети родились в Одессе, у всех родной язык – еврейский. Брак Чуковских был первым, единственным и счастливым. «Никогда не показывать людям себя» - такая жизненная позиция сохранилась у Корнея Ивановича с детства. Поэтому о своей жене он даже в «Дневнике» пишет целомудренно, скупо: «На свадьбу пришли все одесские журналисты». И лишь иногда прорывается подлинное чувство. Посетив в 1936 г., через 33 года после свадьбы Одессу, он стоял около дома, в котором когда-то жила его невеста: многое вспомнилось. Появляется запись: «Мы здесь бушевали когда-то любовью». И ещё одна пронзительная запись, сделанная после смерти любимой женщины: «Смотрю на это обожаемое лицо в гробу..., которое я столько целовал – и чувствую, будто меня везут на эшафот... Хожу каждый день на могилу и вспоминаю умершую: ... вот она в бархатной кофточке, и я помню даже запах этой кофточки (и влюблён в него), вот наши свидания за вокзалом, у Куликова поля..., вот она на Ланжероне, мы идём с ней на рассвете домой, вот её отец за французской газетой...». Сколько любви, нежности и юной страсти в словах этого далеко не молодого человека, лишившегося жены и верной подруги уже после войны! Они делили и радость, и горе. Из четверых детей (Николай, Лидия, Борис и Мария) – выжили двое старших. Младшая дочь Маша умерла в детстве от туберкулёза. Оба сына были на фронте во время войны. Младший – Борис – погиб в первые военные месяцы; Николаю повезло – он вернулся. И Николай, и Лидия были известными писателями. Причём, если отец и старший сын писали, руководствуясь «внутренней цензурой» – К. Чуковский на всю жизнь запомнил шабаш ведьм против «чуковщины» в 30-х годах, возглавленный Н.К. Крупской, то для его дочери какие-либо ограничения отсутствовали. «Я счастливый отец – с юмором говорил он приятелям: если к власти придут правые, у меня есть Коля, если левые – Лида».

Вскоре, однако, юмор отступил далеко на задний план.

Во время Большого террора, когда в «общем потоке» был расстрелян муж Лидии Чуковской, выдающийся физик Матвей Бронштейн, после безумных ночей в очередях родственников около страшной тюрьмы «Кресты», где общее горе сблизило её на всю жизнь с великой Ахматовой (у неё тюрьма навсегда отняла единственного сына), после всех перенесенных ужасов Чуковская не боялась никого и ничего.

Лидия Корнеевна, как и её отец, прожила долгую и трудную жизнь (1907-1996 г.г.). Главную роль в её жизни сыграли отец, муж и Самуил Яковлевич Маршак – друг отца. Вот что писала она отцу – двадцатилетняя, из саратовской ссылки, куда она попала за написанную в институте антисоветскую листовку: «Ты действительно не знаешь, что я по-прежнему, по-детски, по-трёхлетнему, люблю тебя...? Не поверю я этому никогда, потому что ведь ты – ты». После ссылки Чуковскую взял на работу в ленинградское отделение «Детгиза», которое он возглавлял, Маршак. Забегая вперёд, укажем, что он и во время войны оказался её добрым ангелом-хранителем. Вот что писал в декабре 1941 г. Корней Иванович Самуилу Яковлевичу: «... Я благодарю Вас и Софью Михайловну (жена С.Я. – В.О.) за дружеское отношение к Лиде. Без Вашей помощи Лида не доехала бы до Ташкента – этого я никогда не забуду». (Маршак помог Л.К., перенесшей тяжёлую операцию, выбраться из голодного и холодного Чистополя).

1937 год, оказавшийся переломным в жизни и мировосприятии молодой женщины, застал её в маршаковском «Детгизе»: арест и расстрел мужа, разгон редакции и аресты её членов (Чуковской «повезло» - она стала «всего лишь» безработной) на всю жизнь сформировали её диссидентский характер. Надо сказать, что особой любовью к новой власти в семье Чуковских не отличался никто и никогда. Вот что писал Корней Иванович в «Дневнике» в 1919 году после вечера памяти Леонида Андреева: «Прежней культурной среды уже нет – она погибла и нужно столетие, чтобы создать её. Сколько-нибудь сложного не понимают. Я люблю Андреева сквозь иронию, но это уже недоступно. Иронию понимают только тонкие люди, а не комиссары». От себя можно добавить, что Чуковский был большим оптимистом: уже скоро столетие, а культура целенаправленно загоняется в угол.

Злополучная листовка, написанная девятнадцатилетней девушкой, преследовала Лидию Корнеевну много десятков лет. В записке председателя КГБ Ю. Андропова в ЦК КПСС от 14 ноября 1973 года сказано: «Антисоветские убеждения Чуковской сложились ещё в период 1926-1927 г.г., когда она принимала активное участие в деятельности анархистской организации «Чёрный крест» в качестве издателя и распространителя журнала «Чёрный набат»... Это «дело» всплывало в КГБ в 1948, 1955, 1956, 1957, 1966, 1967 г.г. Воистину, у страха гебистов глаза велики: ни с каким анархистским журналом она никогда не была связана, а её антисоветские настроения были рождены советской властью. Известны дата и адрес рождения: 1937 год, г. Ленинград, очередь у тюрьмы «Кресты».

Куда они бросили тело твоё? В люк?

Где расстреливали? В подвале?

Слышал ли ты звук

Выстрела? Нет, едва ли.

Выстрел в затылок милосерд:

Вдребезги память.

Вспомнил ли ты тот рассвет?

Нет. Торопился падать.

В феврале 1938 года, выяснив в Москве формулировку приговора мужу – «10 лет без права переписки», она решила бежать из любимого города. Лидия Корнеевна «всё-таки вернулась в Ленинград, но на квартиру к себе не пошла, на Кирочную – тоже. Два дня жила у друзей, а с Люшей (дочь от первого брака с литературоведом Ц. Вольпе), ... с Корнеем Ивановичем виделась в скверике. Простилась, взяла у Корнея Ивановича деньги и уехала». Так власть ковала инакомыслящих. И какое значение для вдовы, для всей семьи имел факт реабилитации Матвея Бронштейна после смерти Сталина? Ведь они никогда не верили обвинению в том, что он враг народа. До ареста Бронштейн и Чуковская не успели зарегистрировать свой брак. «Чтобы получить право охранять труды Бронштейна, – пишет она, – мне пришлось оформить наш брак уже тогда, когда Матвея Петровича не было в живых. Брак с мёртвым. Оформить по суду».

В период реабилитации, когда приоткрылись архивы НКВД, исследователи нашли «дело» Бронштейна. «Бронштейн Матвей Петрович, 02. 12. 1906 г. рождения, урож. г. Винницы, еврей, беспартийный, с высшим образованием, научный сотрудник Ленинградского физико-технического института, осуждён 18 февраля 1938 года Военной Коллегией Верховного суда СССР «за активное участие в контрреволюционной фашистской террористической организации» по ст. 58-8 и 58-11 УК РСФСР к высшей мере уголовного наказания – расстрелу, с конфискацией всего, лично ему принадлежащего, имущества». Суд заседал 18 февраля с 8.40 до 9.00 часов. За эти 20 минут была решена судьба одного из столпов советской физики. Письма в его защиту писали будущие академики Тамм, Фок, Мандельштам, Иоффе, С. Вавилов, Ландау, писатели Чуковский и Маршак – они не знали, что Бронштейна уже нет в живых: их усилия были тщетны. Последним напоминанием о погибшем муже был лист из архивной папки с записью 1958 года: «возместить Л.К. Чуковской стоимость бинокля, изъятого при обыске 1 августа 1937 года».

Я шла к Неве припомнить ночи,

Проплаканные у реки.

Твоей гробнице глянуть в очи,

Измерить глубину тоски.

Нева! Скажи в конце концов,

Куда ты дела мертвецов?

Характерно взаимное влияние этих двух выдающихся личностей – физика и лирика. «Солнечное вещество» - так называется одна из научно – популярных книг Бронштейна. Вот что впоследствии сказал о ней выдающийся физик, лауреат Нобелевской премии Лев Ландау: «Читать её интересно любому читателю – от школьника до физика - профессионала». О рождении этой удивительной книги и о появлении нового детского писателя свидетельствует его дарственная надпись от 21 апреля 1936 года: «Дорогой Лидочке, без которой я никогда не смог бы написать эту книгу». В оставшиеся полтора года жизни он создал ещё два таких же шедевра. Так она – профессиональный литератор, сумела вдохновить выдающегося физика на создание книг, жанр которых был ему до сих пор неизвестен. Его влияние на неё было потрясающим: при жизни она им гордилась и наслаждалась общностью мыслей и чувств. После его гибели ожесточилась: «Я хочу, чтобы винтик за винтиком была исследована машина, которая превращала полного жизни, цветущего деятельностью человека, в холодный труп. Чтобы ей был вынесен приговор. Во весь голос. Не перечеркнуть надо счёт, поставив на нём успокоительный штемпель «уплачено», а распутать клубок причин и следствий, серьёзно, тщательно, петля за петлёй, его разобрать...».

Вот отрывок из её письма от 12.10. 1938 г., в котором она описывает свои впечатления от фильма «Профессор Мамлок»: «Да, фашизм – страшная вещь, гнусная вещь, с которой необходимо бороться. В фильме показана травля профессора-еврея... Пытки, применяемые на допросах, очереди матерей и жён к окошку гестапо и ответы, которые они получают: «О вашем сыне ничего не известно», «сведений нет»; законы, печатаемые в газетах, о которых фашистские молодчики откровенно говорят, что это законы лишь для мирового общественного мнения...». Фактически, это черновой набросок её будущих произведений. Чуковская ясно даёт понять, что фашизм и советский «коммунизм» - близнецы, что антисемитизм – чудовищное зло мирового масштаба.

И Корней Иванович, и Лидия Корнеевна Чуковские своими жизненными поступками доказали, что быть евреем – гордое право порядочных людей. Это надо подчеркнуть особо, так как Корней Иванович видел и обратный пример – своего отца-еврея, которого он презирал за его непорядочность. Судьба свела его с выдающимся человеком – евреем Жаботинским. Именно этот человек стал примером для него на всю жизнь. Еврейские идеалы привели к его женитьбе на еврейке, были привиты детям. Такова еврейская «сага» Чуковских.

В заключение хотелось бы коснуться ещё одного вопроса. Оба Чуковских – и отец, и дочь очень тонко чувствовали правду и настоящий талант. Известна фраза Чуковского на машинописной книжке стихов опального поэта Александра Галича: «Ты, Галич, бог и сам того не понимаешь». Особенно любопытны их взаимоотношения с советскими Нобелевскими лауреатами: состоявшимися и будущими. И отец, и дочь писали письма советскому руководству в защиту арестованного за «тунеядство» будущего лауреата Иосифа Бродского. О взаимоотношении Л. Чуковской и лауреата Нобелевской премии за мир Андрея Дмитриевича Сахарова много писать не стоит – это были идейные соратники по правозащитному движению. Героический поступок совершила Л. Чуковская, выступившая в 1966г. с открытым письмом лауреату Нобелевской премии М Шолохову в ответ на его выступление на съезде партии, в котором он потребовал смертной казни писателям Синявскому и Даниэлю. Она писала: «Литература Уголовному суду не подсудна. Идеям следует противопоставлять идеи, а не лагеря и тюрьмы... Ваша позорная речь не будет забыта историей. А литература сама отомстит за себя... Она приговорит Вас к высшей мере наказания, существующей для художника, - к творческому бесплодию...».

Корней Иванович Чуковский (1882-1969) - русский и советский поэт, детский писатель. Николай Васильевич Корнейчуков взявший себе литературный псевдоним «Корней Чуковский» начал писать детские стихи довольно поздно, первую сказку «Крокодил» автор написал в 1916 году.

Корней Чуковский является автором сочинений из 15 томов, однако все лишь треть первого тома составляют детские произведения. Богатых большим количеством ярких, добрых и харизматичных персонажей, благодаря которым его называли «Дедушка Корней».

Забавные и веселые произведения Корнея Чуковского являются классическими шедеврами отечественной детской литературы. Как проза, так и поэтические фантазии советского писателя отличаются великолепным, легко воспринимаемым слогом, идеально подходящим для малышей. Оригинальные сюжеты его стихотворений запомнятся ребенку на всю жизнь. Многие персонажи автора отличаются особенной внешностью, которая явно выражает характер героя.

Сказки Чуковского читать будет рад человек любого возраста. Интерес к этим историям не исчезает с годами, что еще больше подтверждает мастерство талантливого писателя. В творчество советского классика входят произведения разных форм. Для малышей автор придумал короткие стихи-потешки, детей постарше заинтересуют достаточно продолжительные рифмованные сочинения. Родителям не обязательно самим читать ребенку увлекательную фантазию Корнея Ивановича – он может ее слушать онлайн.

Стихи и сказки для детей Корнея Чуковского

Писатель часто отображал в собственных произведениях окружающую действительность. Созданные специально для детей стихотворения погружают юных любителей литературы в поразительные приключения и забавы. Благодаря таланту автора мальчики и девочки познакомятся с необычными героями: Айболитом, Мойдодыром, Бибигоном, Бармалеем, Тараканищем. Малыши будут с увлечением следить за похождениями персонажей, которых так колоритно описал мастер гармонии и рифмы. Стихи Чуковского читать интересно даже бабушкам и дедушкам. Благодаря этим историям каждый взрослый может вновь побывать в своем далеком детстве и на время ощутить себя беззаботным ребенком.

Чуковский Корней Иванович (Николай Эммануилович Корнейчуков)

(31.03.1882 — 28.10.1969)

Родители Чуковского были людьми абсолютно разного социального положения. Матерью Николая была крестьянка родом из Полтавской губернии Екатерина Осиповна Корнейчукова. Отец Николая – Эммануил Соломонович Левенсон, жил в хорошо обеспеченной семье, в доме которых, в Санкт-Петербурге, Екатерина Осиповна работала горничной. Николай был вторым ребенком, рожденным в этих внебрачных отношениях вслед за своей трехлетней сестрой Марией. После рождения Николая, отец оставил их, женившись «на женщине своего круга». Матери же Николая не оставалось ничего более, как покинуть их дом и переехать в Одессу, где долгие годы семья жила в бедности.

В Одессе Чуковский поступил в гимназию, откуда был отчислен в пятом классе из-за своего низкого происхождения. Позже Чуковский изложил события, пережитые им в детстве и связанные с социальным неравноправием тех времен, в своей автобиографической повести под названием «Серебряный герб».

В 1901 году Чуковский начал свою писательскую деятельность в газете «Одесские новости». В 1903 году в качестве корреспондента это же издания Чуковского направили жить и работать в Лондон, где он с удовольствием начал изучение английского языка и литературы. В последствии Чуковский издал несколько книг с переводами стихотворений американского поэта Уолта Уитмена, чьи произведения пришлись ему по душе. Чуть позже в 1907 году он закончил работу над переводом сказок Редьярда Киплинга. В дореволюционные годы Чуковский активно издавал критические статьи в различных изданиях, где не боялся высказывать свое собственное мнение о современных литературных произведениях.

Написание детских сказок Корней Чуковский начал со сказки «Крокодил» в 1916 году.

Позже в 1928 году «О Крокодиле» Чуковского» будет издана критическая статья Надежды Крупской в издании «Правда», которая по сути наложила запрет на продолжение этого рода деятельности. В 1929 году Чуковский публично отрекается от написания сказок. Несмотря на свои тяжелые переживания в связи с этим, он и в самом деле больше не напишет ни одной сказки.

В послереволюционные годы Чуковский немало времени посвятил переводам произведений английских авторов: рассказов О.Генри, Марка Твена, Честертона и других. Помимо самих переводов, Корней Чуковский составил теоретическое пособие, посвященное художественному переводу («Высокое искусство).

Чуковский, будучи увлеченным творческой деятельностью Николая Алексеевича Некрасова, немало сил отдал работе над его произведениями, изучению его творческой деятельности, что воплотилось в его книгах о Некрасове («Рассказы о Некрасове» (1930) и «Мастерство Некрасова» (1952)). Благодаря стараниям Чуковского было найдено множество отрывков из произведений автора, которые под запретом цензуры в свое время не вышли в свет.

Находясь в тесном общении с писателями своего времени, в частности, Репиным, Короленко, Горьким и многими другими, Чуковский собрал свои воспоминания о них в книгу «Современники». Огромное количество заметок можно также найти в его «Дневнике» (издан посмертно на основе дневника Корнея Чуковского, который он вел на протяжении всей жизни), а также его альманаха «Чукоккала» с множеством цитат, шуток и автографов писателей и художников.

Несмотря на многогранность своей творческой деятельности, с именем Корнея Чуковского мы в первую очередь связываем множество детских сказок, которые подарил нам поэт. Уже немало поколений детей выросло на сказках Чуковского и продолжают с огромным удовольствием их читать. Среди наиболее популярных сказок Чуковского можно выделить его сказки «Айболит», «Тараканище», «Муха-Цокотуха», «Мойдодыр», «Телефон», «Федорино горе» и многие другие.

Корней Чуковский настолько любил общество детей, что свои наблюдения за ними он поместил в свою книгу «От двух до пяти».

О Корнее Чуковском написано немало книг, издано множество статей не только в России, но и за рубежом. Переводы его произведений можно найти на различных языках мира.

31 марта исполняется 130 лет со дня рождения русского писателя и переводчика Корнея Чуковского.

Русский и советский поэт, писатель, критик, литературовед, переводчик Корней Иванович Чуковский (настоящее имя Николай Иванович Корнейчуков) родился 31 (19 по старому стилю) марта 1882 года в Санкт-Петербурге. Отец Чуковского, петербургский студент Эммануил Левенсон, в семье которого была прислугой мать Чуковского - крестьянка Екатерина Корнейчукова, через три года после рождения сына оставил ее. Вместе с сыном и старшей дочерью она вынуждена была уехать в Одессу.

Николай учился в одесской гимназии, но в 1898 году он был исключен из пятого класса, когда по специальному указу (указ о кухаркиных детях) учебные заведения освобождались от детей низкого происхождения.

С юношеских лет Чуковский вел трудовую жизнь, много читал, самостоятельно изучил английский и французский языки.

В 1901 году Чуковский начал печататься в газете "Одесские новости" , куда его привел старший друг по гимназии, впоследствии политический деятель, идеолог сионистского движения Владимир Жаботинский.

В 1903-1904 годы в качестве корреспондента "Одесских новостей" Чуковский был направлен в Лондон. Почти ежедневно он посещал бесплатный читальный зал библиотеки Британского музея, где читал английских писателей, историков, философов, публицистов. Это помогло писателю впоследствии выработать собственный стиль, который потом называли парадоксальным и остроумным.

С августа 1905 года Чуковский жил в Петербурге, сотрудничал со многими петербургскими журналами, организовал (на субсидию певца Леонида Собинова) еженедельный журнал политической сатиры "Сигнал". В журнале печатались Федор Сологуб, Тэффи, Александр Куприн. За смелые карикатуры и антиправительственные стихи в четырех вышедших номерах Чуковский был арестован и был приговорен к шестимесячному заключению.

В 1906 году он стал постоянным сотрудником журнала Валерия Брюсова "Весы" . С этого года Чуковский также сотрудничал с журналом "Нива", газетой "Речь", где печатал критические очерки о современных писателях, позднее собранные в книгах "От Чехова до наших дней" (1908), "Критические рассказы" (1911), "Лица и маски" (1914), "Футуристы" (1922).

С осени 1906 года Чуковский поселился в Куоккале (ныне поселок Репино), где сблизился с художником Ильей Репиным и юристом Анатолием Кони, познакомился с Владимиром Короленко, Александром Куприным, Федором Шаляпиным, Владимиром Маяковским, Леонидом Андреевым, Алексеем Толстым. Позднее Чуковский рассказал о многих деятелях культуры в своих мемуарах - "Репин. Горький. Маяковский. Брюсов. Воспоминания" (1940), "Из воспоминаний" (1959), "Современники" (1962).

В Куоккале поэт переводил "Листья травы" американского поэта Уолта Уитмена (опубликовал в 1922 году), писал статьи о детской литературе ("Спасите детей" и "Бог и дитя", 1909) и первые сказки (альманах "Жар-птица", 1911). Здесь же был собран альманах автографов и рисунков, отразивший творческую жизнь нескольких поколений деятелей искусства - "Чукоккала", название которого придумал Репин.

Этот юмористический рукописный альманах, где оставили творческие автографы Александр Блок, Зинаида Гиппиус, Николай Гумилев, Осип Мандельштам, Илья Репин, а также писатели Артур Конан Дойл и Герберт Уэллс, впервые был опубликован в 1979 году в урезанном варианте.

В феврале-марте 1916 года Чуковский предпринял вторую поездку в Англию в составе делегации русских журналистов по приглашению британского правительства. В том же году Максим Горький пригласил его руководить детским отделом издательства "Парус". Результатом совместной работы стал альманах "Елка", изданный в 1918 году.

Осенью 1917 года Корней Чуковский возвратился в Петроград (ныне Санкт-Петербург), где жил до 1938 года.

В 1918-1924 годах он входил в руководство издательством "Всемирная литература".

В 1919 году участвовал в создании "Дома искусств" и руководил его литературным отделом.

В 1921 году Чуковский организовал в Холомках (Псковская губерния), где он "спасал свою семью и себя от голода", для петроградских писателей и художников дачу-колонию, принимал участие в создании детского отдела издательства "Эпоха" (1924).

В 1924-1925 годах работал в журнале "Русский современник", где вышли его книги "Александр Блок как человек и поэт", "Две души Максима Горького".

В Ленинграде Чуковский издал книги для детей "Крокодил" (опубликована в 1917 году под названием "Ваня и крокодил"), "Мойдодыр" (1923), "Тараканище" (1923), "Муха-цокотуха" (1924, под названием "Мухина свадьба"), "Бармалей" (1925), "Айболит" (1929, под названием "Приключения Айболита") и книгу "От двух до пяти", которая впервые была опубликована в 1928 году под названием "Маленькие дети".

Детские сказки стали причиной начатой в 1930-е годы травли Чуковского, так называемой борьбы с "чуковщиной", инициированной Надеждой Крупской, женой Владимира Ленина. 1 февраля 1928 года была опубликована ее статья "О "Крокодиле" К.Чуковского" в газете "Правда". 14 марта в защиту Чуковского на страницах "Правды" выступил Максим Горький своим "Письмом в редакцию". В декабре 1929 года в "Литературной газете" Корней Чуковский публично отрекся от своих сказок и обещал создать сборник "Веселая колхозия". Он был подавлен пережитым событием и после этого долго не мог писать. По собственному признанию, с того времени он из автора превратился в редактора. Кампания травли Чуковского из-за сказок возобновлялась в 1944 и 1946 годах - были напечатаны критические статьи в адрес "Одолеем Бармалея" (1943) и "Бибигона" (1945).

С 1938 года до конца жизни Корней Чуковский жил в Москве и на даче в подмосковном Переделкине. Он покинул столицу лишь во время Великой Отечественной войны, с октября 1941 года по 1943 год эвакуировавшись в Ташкент.

В Москве Чуковский опубликовал детские сказки "Краденое солнце" (1945), "Бибигон" (1945), "Спасибо Айболиту" (1955), "Муха в бане" (1969). Для детей младшего школьного возраста Чуковский пересказал древнегреческий миф о Персее, переводил английские народные песенки ("Барабек", "Дженни", "Котауси и Мауси" и другие). В пересказе Чуковского дети познакомились с "Приключениями барона Мюнхгаузена" Эриха Распе, "Робинзона Крузо" Даниэля Дефо, "Маленьким оборвышем" Джеймса Гринвуда. Чуковский переводил сказки Киплинга, произведения Марка Твена ("Том Сойер" и "Геккельбери Финн"), Гилберта Честертона, О. Генри ("Короли и капуста", рассказы).

Уделяя много времени литературному переводу, Чуковский написал исследовательский труд "Искусство перевода" (1936), позднее переработанный в "Высокое искусство" (1941), расширенные издания которого вышли в 1964 и 1968 годах.

Увлеченный англоязычной литературой, Чуковский исследовал жанр детектива, набиравший обороты в первой половине XX века. Он прочел много детективов, выписывал особенно удачные места из них, "коллекционировал" способы убийств. Он первый в России заговорил о зарождающемся феномене массовой культуры, приводя в пример детективный жанр в литературе и кинематограф в статье "Нат Пинкертон и современная литература" (1908).

Корней Чуковский являлся историком и исследователем творчества поэта Николая Некрасова. Ему принадлежат книги "Рассказы о Некрасове" (1930) и "Мастерство Некрасова" (1952), опубликованы десятки статей о русском поэте, разысканы сотни некрасовских строк, запрещенных цензурой. Эпохе Некрасова посвящены статьи о Василии Слепцове, Николае Успенском, Авдотье Панаевой, Александре Дружинине.

Относившийся к языку как к живому существу, Чуковский в 1962 году написал книгу "Живой как жизнь" о русском языке, в которой описал несколько проблем современной речи, главной болезнью которой он назвал "канцелярит" - придуманное Чуковским слово, обозначающее загрязнение языка бюрократическими штампами.

Известный и признанный писатель Корней Чуковский как человек мыслящий многое не принимал в советском обществе. В 1958 году Чуковский оказался единственным советским писателем, поздравившим Бориса Пастернака с присуждением Нобелевской премии. Он был одним из первых, кто открыл Солженицына, первым в мире написал восхищенный отзыв об "Одном дне Ивана Денисовича", дал писателю кров, когда тот оказался в опале. В 1964 году Чуковский хлопотал в защиту поэта Иосифа Бродского, отданного под суд за "тунеядство".

В 1957 году Корнею Чуковскому была присвоена ученая степень доктора филологических наук, в 1962 году - почетное звание доктора литературы Оксфордского университета.

Чуковский был награжден орденом Ленина, тремя орденами Трудового Красного Знамени и медалями. В 1962 году ему была присуждена Ленинская премия за книгу "Мастерство Некрасова".

Умер Корней Чуковский в Москве 28 октября 1969 года. Писатель похоронен на Переделкинском кладбище.

25 мая 1903 года Чуковский венчался с Марией Борисовной Гольдфельд (1880-1955). У четы Чуковских родились четверо детей - Николай, Лидия, Борис и Мария. Одиннадцатилетняя Мария умерла в 1931 году от туберкулеза, Борис погиб в 1942 году под Москвой во время Великой Отечественной войны.

Старший сын Чуковского Николай (1904-1965) также был писателем. Он автор биографических повестей о Джеймсе Куке, Жане Лаперузе, Иване Крузенштерне, романа "Балтийское небо" о защитниках осажденного Ленинграда, психологических повестей и рассказов, переводов.

Дочь Лидия (1907-1996) - писательница и правозащитница, автор повести "Софья Петровна" (1939-1940, опубликована в 1988 году), представляющей собой свидетельство современницы о трагических событиях 1937 года, работ о русских писателях, воспоминаний об Анне Ахматовой, а также трудов по теории и практике редакторского искусства.

Материал подготовлен на основе информации открытых источников.

Читать сказки Корнея Чуковского онлайн – это значит окунуться в огромный волшебный мир, созданный для детей необыкновенно талантливым автором, тонко чувствующим детскую натуру. Удивительно, что Корней Чуковский написал всего порядка 25 сказок – но едва ли найдется на всем обширном постсоветском пространстве хотя бы один взрослый, не знакомый с детства с добродушным и смелым доктором из сказки «Айболит» или с грязнулей Федорой из истории «Федорино горе».

Персонажи, придуманные Корнеем Чуковским – харизматичные, яркие, самобытные и запоминающиеся. Они учат малышей добру, находчивости и справедливости. Смелый малыш - лилипут из сказки «Приключения Бибигона», строгий, но справедливый Мойдодыр, такие разные, но все по-своему интересные животные и насекомые из историй «Тараканище», «Крокодил» и «Муха-Цокотуха» - вот только малая часть прекрасных образов, созданных для детей гением Корнея Чуковского, которые будет интересно читать онлайн на нашем сайте. Даже отрицательные персонажи автора не лишены обаяния. Читать о их проступках – совсем не страшно! И, что еще важнее для детей, - ни один коварный злодей в итоге не остается безнаказанным.

С какого возраста можно читать сказки Корнея Чуковского детям?

Даже самые маленькие дети с неподдельным удовольствием слушают эти сказки, ведь все в них ясно и понятно. Для создания своих добрых историй автор пользуется только простой лексикой и не пытается создавать сложные для детей образы. Ввиду ритмичной природы сказок, читать их рекомендуется даже беременным, ведь уже тогда ребенок учится воспринимать окружающий мир посредством звуковых вибраций.

Помимо любви к литературе, в творческой жизни Корнея Чуковского было и ещё одно большое увлечение, которому этот талантливейший человек посвятил много времени. Мы говорим об изучении детской психики и процесса овладения малышами речью. Свои наблюдения автор не просто описал в книге «От двух до пяти», но и плодотворно воспользовался результатами своей научной работы в сочинительстве сказок. Именно поэтому стихотворная форма его произведений очень нравится детям и легко ими воспринимается.

Сказочные истории Чуковского помогут в развитии детской памяти, ведь стоит вам несколько раз прочитать малышу какое-либо произведение –как он начнет самостоятельно цитировать целые отрывки. Читать сказки Чуковского онлайн – сплошное удовольствие, ведь так приятно видеть заинтересованные глазенки полностью погруженных в сказочные перипетии карапузов.