Кто написал роман они сражались за родину. История создания фильма "они сражались за родину"

На войне деревья, как и люди, имеют каждое свою судьбу. Я видел огромный участок леса, срезанного огнем нашей артиллерии. В этом лесу недавно укреплялись немцы, выбитые из села С., здесь они думали задержаться, но смерть скосила их вместе с деревьями. Под поверженными стволами сосен лежали мертвые немецкие солдаты, в зеленом папоротнике гнили их изорванные в клочья тела, и смолистый аромат расщепленных снарядами сосен не мог заглушить удушливо-приторной, острой вони разлагающихся трупов. Казалось, что даже земля с бурыми, опаленными и жесткими краями воронок источает могильный запах.

Смерть величественно и безмолвно властвовала на этой поляне, созданной и взрытой нашими снарядами, и только в самом центре поляны стояла одна чудом сохранившаяся березка, и ветер раскачивал ее израненные осколками ветви и шумел в молодых, глянцевито-клейких листках.

Мы проходили через поляну. Шедший впереди меня связной-красноармеец слегка коснулся рукой ствола березы, спросил с искренним и ласковым удивлением:

– Как же ты тут уцелела, милая?..

Но если сосна гибнет от снаряда, падая, как скошенная, и на месте среза остается лишь иглистая, истекающая смолой макушка, то по-иному встречается со смертью дуб.

На провесне немецкий снаряд попал в ствол старого дуба, росшего на берегу безымянной речушки. Рваная, зияющая пробоина иссушила полдерева, но вторая половина, пригнутая разрывом к воде, весною дивно ожила и покрылась свежей листвой. И до сегодняшнего дня, наверное, нижние ветви искалеченного дуба купаются в текучей воде, а верхние все еще жадно протягивают к солнцу точеные, тугие листья…

Высокий, немного сутулый, с приподнятыми, как у коршуна, широкими плечами, лейтенант Герасимов сидел у входа в блиндаж и обстоятельно рассказывал о сегодняшнем бое, о танковой атаке противника, успешно отбитой батальоном.

Худое лицо лейтенанта было спокойно, почти бесстрастно, воспаленные глаза устало прищурены. Он говорил надтреснутым баском, изредка скрещивая крупные узловатые пальцы рук, и странно не вязался с его сильной фигурой, с энергическим, мужественным лицом этот жест, так красноречиво передающий безмолвное горе или глубокое и тягостное раздумье.

Но вдруг он умолк, и лицо его мгновенно преобразилось: смуглые щеки побледнели, под скулами, перекатываясь, заходили желваки, а пристально устремленные вперед глаза вспыхнули такой неугасимой, лютой ненавистью, что я невольно повернулся в сторону его взгляда и увидел шедших по лесу от переднего края нашей обороны трех пленных немцев и сзади – конвоировавшего их красноармейца в выгоревшей, почти белой от солнца, летней гимнастерке и сдвинутой на затылок пилотке.

Красноармеец шел медленно. Мерно раскачивалась в его руках винтовка, посверкивая на солнце жалом штыка. И так же медленно брели пленные немцы, нехотя переставляя ноги, обутые в короткие, измазанные желтой глиной сапоги.

Шагавший впереди немец – пожилой, со впалыми щеками, густо заросшими каштановой щетиной, – поравнялся с блиндажом, кинул в нашу сторону исподлобный, волчий взгляд, отвернулся, на ходу поправляя привешенную к поясу каску. И тогда лейтенант Герасимов порывисто вскочил, крикнул красноармейцу резким, лающим голосом:

– Ты что, на прогулке с ними? Прибавить шагу! Веди быстрей, говорят тебе!..

Он, видимо, хотел еще что-то крикнуть, но задохнулся от волнения и, круто повернувшись, быстро сбежал по ступенькам в блиндаж. Присутствовавший при разговоре политрук, отвечая на мой удивленный взгляд, вполголоса сказал:

– Ничего не поделаешь – нервы. Он в плену у немцев был, разве вы не знаете? Вы поговорите с ним как-нибудь. Он очень много пережил там и после этого живых гитлеровцев не может видеть, именно живых! На мертвых смотрит ничего, я бы сказал – даже с удовольствием, а вот пленных увидит и либо закроет глаза и сидит бледный и потный, либо повернется и уйдет. – Политрук придвинулся ко мне, перешел на шепот: – Мне с ним пришлось два раза ходить в атаку: силища у него лошадиная, и вы бы посмотрели, что он делает… Всякие виды мне приходилось видывать, но как он орудует штыком и прикладом, знаете ли, – это страшно!

Ночью немецкая тяжелая артиллерия вела тревожащий огонь. Методически, через ровные промежутки времени, издалека доносился орудийный выстрел, спустя несколько секунд над нашими головами, высоко в звездном небе, слышался железный клекот снаряда, воющий звук нарастал и удалялся, а затем где-то позади нас, в направлении дороги, по которой днем густо шли машины, подвозившие к линии фронта боеприпасы, желтой зарницей вспыхивало пламя и громово звучал разрыв.

В промежутках между выстрелами, когда в лесу устанавливалась тишина, слышно было, как тонко пели комары и несмело перекликались в соседнем болотце потревоженные стрельбой лягушки.

Мы лежали под кустом орешника, и лейтенант Герасимов, отмахиваясь от комаров сломленной веткой, неторопливо рассказывал о себе. Я передаю этот рассказ так, как мне удалось его запомнить.

– До войны работал я механиком на одном из заводов Западной Сибири. В армию призван девятого июля прошлого года. Семья у меня – жена, двое ребят, отец-инвалид. Ну, на проводах, как полагается, жена и поплакала и напутствие сказала: «Защищай родину и нас крепко. Если понадобится – жизнь отдай, а чтобы победа была нашей». Помню, засмеялся я тогда и говорю ей: «Кто ты мне есть, жена или семейный агитатор? Я сам большой, а что касается победы, так мы ее у фашистов вместе с горлом вынем, не беспокойся!»

Отец, тот, конечно, покрепче, но без наказа и тут не обошлось: «Смотри, – говорит, – Виктор, фамилия Герасимовых – это не простая фамилия. Ты – потомственный рабочий; прадед твой еще у Строганова работал; наша фамилия сотни лет железо для родины делала, и чтобы ты на этой войне был железным. Власть-то – твоя, она тебя командиром запаса до войны держала, и должен ты врага бить крепко».

«Будет сделано, отец».

По пути на вокзал забежал в райком партии. Секретарь у нас был какой-то очень сухой, рассудочный человек… Ну, думаю, уж если жена с отцом меня на дорогу агитировали, то этот вовсе спуску не даст, двинет какую-нибудь речугу на полчаса, обязательно двинет! А получилось все наоборот. «Садись, Герасимов, – говорит мой секретарь, – перед дорогой посидим минутку по старому обычаю».

Посидели мы с ним немного, помолчали, потом он встал, и вижу – очки у него будто бы отпотели… Вот, думаю, чудеса какие нынче происходят! А секретарь и говорит: «Все ясно и понятно, товарищ Герасимов. Помню я тебя еще вот таким, лопоухим, когда ты пионерский галстук носил, помню затем комсомольцем, знаю и как коммуниста на протяжении десяти лет. Иди, бей гадов беспощадно! Парторганизация на тебя надеется». Первый раз в жизни расцеловался я со своим секретарем, и, черт его знает, показался он тогда мне вовсе не таким уж сухарем, как раньше…

И до того мне тепло стало от этой его душевности, что вышел я из райкома радостный и взволнованный.

А тут еще жена развеселила. Сами понимаете, что провожать мужа на фронт никакой жене не весело; ну, и моя жена, конечно, тоже растерялась немного от горя, все хотела что-то важное сказать, а в голове у нее сквозняк получился, все мысли вылетели. И вот уже поезд тронулся, а она идет рядом с моим вагоном, руку мою из своей не выпускает и быстро так говорит:

«Смотри, Витя, береги себя, не простудись там, на фронте». – «Что ты, – говорю ей, – Надя, что ты! Ни за что не простужусь. Там климат отличный и очень даже умеренный». И горько мне было расставаться, и веселее стало от милых и глупеньких слов жены, и такое зло взяло на немцев. Ну, думаю, тронули нас, вероломные соседи, – теперь держитесь! Вколем мы вам по первое число!

26 мая 1975 года на экраны страны вышел художественный фильм «Они сражались за Родину».
Производство: Мосфильм, 1975.

По роману Михаила Шолохова. Действие фильма происходит в июле 1942 года. На подступах к Сталинграду обескровленные, измотанные советские войска ведут тяжелые оборонительные бои, неся огромные потери. Небольшое стрелковое подразделение под командованием капитана Сумскова получило приказ: под огнём вражеской авиации и артиллерии обеспечить переправу через Дон советских воинских частей. Четыре дня стояли насмерть солдаты Стрельцов, Лопахин, Звягинцев - люди мирных профессий, которых война заставила надеть шинели...

Не спеша, точно и емко рисует режиссер портреты бойцов небольшого стрелкового подразделения, ведущего бои за переправу через Дон. Великолепны и страшны батальные сцены с участием авиации и танков. Пиротехники и пороха не жалели. Живо и с юмором показаны бытовые сцены, ярко и правдиво воссозданы психология солдата, его внутренний мир, его мужание и закалка в суровых испытаниях войны.

Премьера фильма Они сражались за Родину состоялась 12 мая 1975 года, 26 мая картина вышла в широкий прокат. В премьерный год картину посмотрели более 40 миллионов человек.

В 1974 году, в преддверии тридцатилетия Победы руководством Советского Союза было принято решение поставить к грядущему юбилею масштабное кинополотно о Великой Отечественной войне. Вопрос о том, кто должен стать режиссером картины не стоял — такое ответственное дело можно было доверить только создателю "Судьбы человека", "Войны и мира" и "Ватерлоо" Сергею Федоровичу Бондарчуку.

Режиссера вызвали в Министерство обороны и предложили снять фильм по книге "Битва за Кавказ" маршала Андрея Антоновича Гречко, возглавлявшего в то время военное ведомство.

«Для Бондарчука ситуация была сложной, - вспоминала супруга режиссера Ирина Скобцева. - «Маршал Гречко настоятельно «рекомендовал», чтобы Сергей Федорович снимал фильм "Битва за Кавказ", обещая: «Все дадим, всем обеспечим».

Не повинуясь настоятельной «рекомендации», Сергей Федорович приступил к работе над картиной "Они сражались за Родину". Позже такое «своеволие» вызвало бурю гнева генералитета, и картину долго не пускали в прокат. Но Бондарчук пошел «против течения». Причем масштабность «бунта» поразила многих. Ассистенты режиссера ездили по всей стране: нужно было подобрать пятьдесят семь актеров на значимые роли, восемьдесят — на роли второго плана и к тому же найти огромную массовку.

Исполнителей главных ролей Бондарчук утвердил довольно быстро: и Вячеслав Тихонов (Николай Стрельцов), и Георгий Бурков (Александр Копытовский), и Юрий Никулин (рядовой Некрасов) и Василий Шукшин (Петр Лопахин) — помнили войну. И это для Бондарчука было очень важно».

Взяв за основу сценария картины незаконченный роман Михаила Шолохова, Бондарчук, как и во время работы над "Судьбой человека", постоянно советовался по различным вопросам с автором книги. Именно Шолохов, желавший, «чтобы в фильме все было правдиво до боли», настоял на проведении съемок практически в тех же местах, где разворачиваются события его произведения. Следуя его пожеланию, фильм снимали в Волгоградской области, в окрестностях расположенных на границе Дона и Волги станицы Клетской и хутора Мелологовского. В помощь съемочной группе был выделен сводный полк солдат, которые помогали возводить декорации, рыть окопы, а также участвовали в массовках. Кроме того, военнослужащие полка, в состав которого входило саперное подразделение, обезвреживали оставшиеся с войны неразорвавшиеся боеприпасы.

По воспоминаниям главного оператора картины Вадима Юсова, участникам киногруппы очень часто встречались следы проходивших здесь боев: «Мы рыли окопы на полную глубину и находили человеческие кости. Их было очень много. Мы вынимали кости и отдавали на захоронение. Земля там вся начинена остатками мин. Саперы постоянно находили фюзеляжи. Помню, в газетах писали, что на съемках чуть не пострадал оператор. Это действительно было так. Во время перерыва я обнаружил, что прилег рядом с неразорвавшейся миной. Ее тут же откопали и взорвали саперы».

Работа проходила в сжатые сроки и в сложных условиях. Так, в спешке, администраторы не успели позаботиться о гостинице для размещения съемочной группы и актеров, и только благодаря авторитету Бондарчука удалось уговорить местное руководство предоставить для проживания людей теплоход "Дунай". Но несмотря на все трудности, фильм был завершен в срок и представлен на суд кинематографическому начальству. Многие из тех, кто присутствовал на первых, закрытых просмотрах, были глубоко потрясены увиденным на экране. Особенно лента впечатлила фронтовиков, которые отмечали ее реалистичность и даже документальность.

Конечно, нашлись и недовольные: прохладно отнеслись к творению Бондарчука военные, обиженные его отказом снимать фильм по сочинению их министра. Однако, вопреки опасениям режиссера, из фильма не было вырезано ни одного эпизода.

В 1975 году картина "Они сражались за Родину" и Сергей Бондарчук представляли СССР в основной программе Каннского кинофестиваля. По результатам опроса читателей журнала "Советский экран" лента "Они сражались за Родину" была признана лучшим фильмом, а Василий Шукшин — лучшим актером 1976 года.

В 1976 году фильм был удостоен премии Союза антифашистских борцов Чехословакии на XX Международном кинофестивале в Карловых Варах (Чехословакия), на XIV кинофестивале в Панаме Сергей Бондарчук стал обладателем премии за режиссерскую работу.

В 1977 году оператор Вадим Юсов и режиссер Сергей Бондарчук стали лауреатами Государственной премии РСФСР имени братьев Васильевых.

Интересные факты о фильме "Они сражались за Родину"

— Для выдающегося советского актера Василия Шукшина роль Лопахина стала последней: Василий Макарович скончался 2 октября 1974 года, когда съемки фильма еще продолжались. Его роль — Петра Лопахина — озвучивал ленинградец Игорь Ефимов, а в нескольких эпизодах, в которых не успел сняться Шукшин, вместо него снялся Юрий Соловьев.

— Роль Глаши, сыгранную Лидией Федосеевой-Шукшиной, озвучила Наталья Гундарева.

— По словам Юрия Никулина, "Они сражались за Родину" — третья картина, в которую он был приглашен Сергеем Бондарчуком. Сняться в "Войне и мире", куда он был утвержден на роль капитана Тушина, Никулину не удалось из-за заграничных гастролей его цирка, а сыграть роль английского офицера в "Ватерлоо" ему помешала болезнь. И лишь с третьей попытки Юрий Владимирович попал в актерский состав фильма Бондарчука, исполнив роль рядового Некрасова в картине "Они сражались за Родину".

— Чтобы добиться от актеров максимального «вхождения в образ», Бондарчук обязал их носить форму, в которой они снимались постоянно, а не только на съемочной площадке.

— Крайне серьезно относившийся к созданию фильма Бондарчук был внимателен к каждой детали, и тщательно рассматривал и обдумывал малейшее изменение первоначального замысла. По рассказам очевидцев, однажды Василий Шукшин попросил изменить в реплике своего героя всего одно слово, после чего актер и режиссер целый час провели в обсуждении этой темы.

— Для воспроизведения взрывов и разрывов снарядов пиротехниками во время съемок было израсходовано пять тонн тротила. При этом местность для съемок таких сцен была не очень подходящей, поэтому многие взрывы приходилось снимать со значительного расстояния, чтобы не пострадали оператор и другие члены съемочной группы.

Режиссер: Сергей Бондарчук.
Сценарист: Сергей Бондарчук.
Оператор: Вадим Юсов.
Композитор: Вячеслав Овчинников.
Художник: Феликс Ясюкевич.
Актеры: Василий Шукшин, Вячеслав Тихонов, Сергей Бондарчук, Георгий Бурков, Юрий Никулин, Иван Лапиков, Николай Губенко, Николай Волков, Андрей Ростоцкий, Николай Шутько, Евгений Самойлов, Нонна Мордюкова, Иннокентий Смоктуновский, Ирина Скобцева, Ангелина Степанова, Татьяна Божок, Лидия Федосеева-Шукшина, Даниил Ильченко, Алексей Ванин, Николай Горлов, Геннадий Сафронов, Борис Никифоров, Анатолий Переверзев, Виталий Леонов, Михаил Чигарев, Станислав Бородокин, Леонид Трутнев, Пётр Меркурьев, Алексей Коняшин, Владимир Мышкин, Юнус Юсупов, Л. Павлов, К. Колесников, Хашим (Хашимджон) Рахимов, В. Набатов, Г. Ненашев, Ермахмад Аралев, В.Алексеев.

Год написания:

1969

Время прочтения:

Описание произведения:

Роман "Они сражались за Родину" написал Михаил Шолохов в 1969 году. Можно сказать, что Шолохов в своем романе с разных сторон раскрывает судьбу трех фронтовых товарищей. Это шахтер Петр Лопахин, комбайнер Иван Звягинцев и агроном Николай Стрельцов. Хотя их характеры совершенно разные, фронт объединяет их крепкими узами мужской дружбы, а кроме того все трое безгранично преданы Родине.

Читайте ниже краткое содержание романа "Они сражались за Родину".

В битве за хутор Старый Ильмень из всего полка уцелело только 117 бойцов и командиров. Теперь эти люди, измученные тремя танковыми атаками и бесконечным отступлением, брели по знойной, безводной степи. Полку повезло лишь в одном: уцелело полковое знамя. Наконец, дошли до хуторка, «затерянного в беспредельной донской степи», с радостью увидели уцелевшую полковую кухню.

Напившись солоноватой воды из колодца, Иван Звягинцев завёл со своим другом Николаем Стрельцовым беседу о доме, семье. Внезапно разоткровенничавшись, Николай, высокий, видный мужчина, работавший до войны агрономом, признался, что от него ушла жена, оставила двоих маленьких детей. У бывшего комбайнёра и тракториста Звягинцева тоже были семейные проблемы. Его жена, работавшая прицепщиком на тракторе, «испортилась через художественную литературу». Начитавшись дамских романов, женщина начала требовать от мужа «высоких чувств», чем приводила его в крайнее раздражение. Книги она читала ночами, поэтому днём ходила сонная, хозяйство пришло в запустение, а дети бегали, как беспризорники. Да и письма она мужу писала такие, что и друзьям стыдно было прочесть. Называла бравого тракториста то цыпой, то котиком, и писала про любовь «книжными словами» от которых у Звягинцева делался «туман в голове» и «кружение в глазах».

Пока Звягинцев жаловался Николаю на свою несчастную семейную жизнь, тот крепко заснул. Проснувшись, он почувствовал запах пригоревшей каши и услышал, как бронебойщик Пётр Лопахин переругивается с поваром - с ним Пётр пребывал в постоянной конфронтации из-за пресной каши, уже изрядно надоевшей. С Лопахиным Николай познакомился в бою за колхоз «Светлый путь». Пётр, потомственный шахтёр, был человеком неунывающим, любил подшучивать над друзьями и искренне верил в свою мужскую неотразимость.

Николая угнетало бесконечное отступление советских войск. На фронте царил хаос, и советская армия никак не могла организовать достойный отпор фашистам. Особенно тяжело было смотреть в глаза людей, остающихся в немецком тылу. Местное население относилось к отступающим солдатам, как к предателям. Николай не верил, что им удастся выиграть эту войну. Лопахин же считал, что русские солдаты ещё не научились бить немцев, не накопили злости, которой хватило бы для победы. Вот научаться - и погонят врага восвояси. А пока Лопахин не унывал, шутил и ухаживал за хорошенькими медсестричками.

Искупавшись в Доне, друзья наловили раков, но попробовать их не довелось - «с запада донёсся знакомый, стонущий гул артиллерийской стрельбы». Вскоре полк подняли по тревоге и приказали «занять оборону на высоте, находящейся за хутором, на скрещении дорог», и держаться до последнего.

Это был тяжёлый бой. Остаткам полка пришлось удерживать вражеские танки, стремившиеся прорваться к Дону, где происходила переправа основных войск. После двух танковых атак высоту принялись бомбить с воздуха. Николая сильно контузило разорвавшимся рядом снарядом. Очнувшись и выбравшись из-под засыпавшей его земли, Стрельцов увидел, что полк поднялся в атаку. Он попытался вылезти из глубокого, в человеческий рост, окопа, но не смог. Его накрыло «спасительное и долгое беспамятство».

Полк снова отступал по дороге, окружённой горящими хлебами. У Звягинцева болела душа при виде гибнущего в огне народного богатства. Чтобы не заснуть прямо на ходу, он принялся вполголоса поносить немцев последними словами. Бормотание услыхал Лопахин и тотчас же принялся насмешничать. Теперь друзей осталось двое - Николая Стрельцова нашли раненным на поле боя и отправили в госпиталь.

Вскоре полк снова занял оборону на подступах к переправе. Линия обороны проходила возле села. Вырыв себе укрытие, Лопахин углядел невдалеке длинную черепичную крышу и услышал женские голоса. Это оказалась молочная ферма, обитателей которой готовили к эвакуации. Здесь Лопахин разжился молоком. За сливочным маслом он сходить не успел - начался авианалёт. На сей раз полк не остался без поддержки, солдат прикрывал зенитный комплекс. Один немецкий самолёт Лопахин подбил из своего бронебойного ружья, за что получил от лейтенанта Голощёкова стаканчик водки. Лейтенант предупредил, что бой предстоит тяжёлый, придётся стоять насмерть.

Возвращаясь от лейтенанта, Лопахин еле успел добежать до своего окопа - начался очередной авианалёт. Воспользовавшись прикрытием с воздуха, на окопы поползли немецкие танки, которых сразу же накрыла огнём полковая артиллерия и батарея противотанковой обороны. До полудня бойцы отбили «шесть ожесточённых атак». Недолгое затишье показалось Звягинцеву неожиданным и странным. Он скучал по другу Николаю Стрельцову, считая, что с таким завзятым зубоскалом, как Лопахин, серьёзно поговорить нельзя.

Через некоторое время немцы начали артиллерийскую подготовку, и на передний край обрушился жесточайший огненный шквал. Под таким плотным огнём Звягинцев не был уже давно. Артобстрел продолжался около получаса, а затем на окопы двинулась немецкая пехота, прикрытая танками. Иван почти обрадовался этой зримой, осязаемой опасности. Стыдясь своего недавнего испуга, он вступил в бой. Вскоре полк пошёл в атаку. Звягинцев успел отбежать от окопа всего на несколько метров. Позади оглушительно громыхнуло, и он упал, обезумев от страшной боли.

«Измотанные безуспешными попытками овладеть переправой», к вечеру немцы прекратили атаки. Остатки полка получили приказ отступать на другой берег Дона. Лейтенанта Голощёкина тяжело ранило, и командование принял старшина Поприщенко. По пути к полуразрушенной дамбе они попали под немецкий артобстрел ещё два раза. Теперь Лопахин остался без друзей. Рядом с ним шёл только Александр Копытовский, второй номер его расчёта.

Лейтенант Голощёкин умер, так и не переправившись через Дон. Его похоронили на берегу реки. На душе у Лопахина было тяжело. Он боялся, что полк отправят в тыл на переформирование, и ему придётся надолго забыть о фронте. Это казалось ему несправедливым, особенно теперь, когда каждый боец был на счету. Поразмыслив, Лопахин отправился к землянке старшины просить, чтобы его оставили в действующей армии. По дороге он увидел Николая Стрельцова. Обрадовавшись, Пётр окликнул друга, но тот не оглянулся. Вскоре выяснилось, что Николай оглох от контузии. Отлежавшись немного в госпитале, он сбежал на фронт.

Иван Звягинцев очнулся и увидел, что вокруг идёт битва. Он почувствовал сильную боль и понял, что вся его спина иссечена осколками взорвавшейся сзади бомбы. Его тащили по земле на плащ-палатке. Затем он почувствовал, что куда-то падает, ударился плечом и снова потерял сознание. Очнувшись во второй раз, он увидел над собой лицо медсестры - это она пыталась дотащить Ивана до медсанбата. Маленькой, хрупкой девушке было тяжело тащить массивного Звягинцева, но она его не бросила. В госпитале Иван поругался с санитаром, который распорол ему голенища совсем ещё новых сапог, и продолжал ругаться, пока усталый хирург извлекал из его спины и ног осколки.

Как и Лопахин, Стрельцов тоже решил остаться на фронте - не для того он из госпиталя сбежал, чтобы в тылу отсиживаться. Вскоре к друзьям подошли Копытовский и Некрасов, немолодой, флегматичный солдат. Некрасов был совсем не против попасть на переформировку. Он планировал найти сговорчивую вдову и немного отдохнуть от войны. Его планы привели Лопахина в ярость, но Некрасов ругаться не стал, а спокойно объяснил, что у него «окопная болезнь», что-то вроде лунатизма. Проснувшись под утро, он не раз забирался в самые неожиданные места. Однажды даже умудрился забраться в печь, решил, что его завалило взрывом в окопе, и начал звать на помощь. Вот от этой-то болезни и хотел отойти Некрасов в объятьях сдобной тыловой вдовушки. Его грустный рассказ не тронул разозлённого Лопахина. Он напомнил Некрасову о его семье, оставшейся в Курске, до которой доберутся фашисты, если все защитники Родины начнут думать об отдыхе. Поразмыслив, Некрасов тоже решил остаться. Не отстал от друзей и Сашка Копытовский.

Вчетвером они пришли к землянке старшины Поприщенко. Солдаты полка уже успели разозлить старшину просьбами оставить их на фронте. Лопахину он объяснил, что дивизия их кадровая, «все виды видавшая и стойкая», сохранившая «боевую святыню - знамя». Такие солдаты без дела не останутся. Старшина уже получил приказ от майора «отправляться в хутор Таловский», где находился штаб дивизии. Там полк пополнят свежими силами и отправят на самый важный участок фронта.

Полк отправился в Таловский, по пути заночевав в небольшом хуторе. Старшина не хотел привести в штаб голодных и ободранных бойцов. Он попытался добыть провиант у председателя местного колхоза, но кладовые были пусты. Тогда Лопахин решил воспользоваться своей мужской привлекательностью. Он попросил председателя поселить их у какой-нибудь небедной солдатки, похожей на женщину и не старше семидесяти. Хозяйка оказалась дородной женщиной лет тридцати неправдоподобно высокого роста. Её стать восхитила невысокого Лопахина, и ночью он пошёл на приступ. К товарищам Пётр вернулся с подбитым глазом и шишкой на лбу - солдатка оказалась верной женой. Проснувшись утром, Лопахин обнаружил, что хозяйка готовит завтрак на весь полк. Оказалось, что оставшиеся в хуторе женщины решили не кормить отступающих солдат, считая их предателями. Узнав у старшины, что полк отступает с боем, женщины мигом собрали провизию и накормили голодных солдат.

Прибывший в штаб дивизии полк встречал командир дивизии полковник Марченко. Старшина Поприщенко привёл 27 бойцов - пятеро из них легкораненых. Произнеся торжественную речь, полковник принял полковое знамя, уже прошедшее Первую Мировую войну. Когда полковник преклонил колено перед малиновым полотнищем с золотой бахромой, Лопахин увидел, как по щекам старшины потекли слёзы.

Надеемся, что вам понравилось краткое содержание романа "Они сражались за Родину". Будем рады, если вам удастся прочесть роман полностью.

«Земля» – аккуратно набрал Алексей в окошке поисковика. Нажал на клавишу Enter, и Google выдал сто восемь миллионов вариантов. Нет, неправильно. Так он и до скончания века не найдет подходящий вариант. Не умел он работать в Интернете. Коллеги посоветовали набрать в Гугле или Яндексе то, что нужно и… Как говорится, ищущий да обрящет. Леша не знал, где так говорится, но эти слова как нельзя лучше характеризовали его действия. У него появился миллион (рублей, разумеется), и он знал, куда его деть. На квартиру не хватало. Комната в двухэтажном здании с сортиром на улице в каком-нибудь Мухосранске ему не нужна. Он хотел свой дом, на который, что вполне естественно, ему тоже не хватало. Поэтому он решил купить землю, заложить ее в банк и выстроить на эти деньги дом. Просто, как дважды два.

Он посмотрел только три варианта. Уже на третьем сайте он нашел то, что искал.

Участок находился в жилой деревне. Магазины, детский сад и школа. Что еще надо? Правда, немного дальше, чем он рассчитывал. Участок находился в Тульской области, в сорока километрах от Тулы, в непосредственной близости от Донского и Новомосковска. То есть о работе можно было не беспокоиться. А он не беспокоился. Пока.

Двенадцать цветных фотографий показывали участок во всей красе. Жена Алексея, когда он показал ей эти снимки, пришла в ужас. Было что-то жуткое в этом участке, что-то заставляющее замирать, а затем быстрее биться сердце. Именно поэтому Леше он и понравился. Да что там понравился, он был влюблен в него.

Снимки были сделаны почему-то зимой, чем нагоняли еще большую жуть. Круглый колодец, будто декорация для фильма «Звонок», притаился под когтистой лапой безликого куста. Серое здание – не то гараж, не то хозпостройка – тянулось вдоль завалившегося забора. И, наконец, то, что привлекло внимание Алексея больше всего: руины сгоревшего дома располагались на тринадцатом (?) снимке. Он хорошо помнил, что когда вошел на страницу этого объявления, фотографий было двенадцать. Шесть сверху и шесть снизу. Одна под другой. Алеша вышел из объявления и снова вернулся. Двенадцать. Начал пролистывать фотографии в увеличенном виде. Первая, вторая… Фотографии шли по порядку – ни одной не пропущено. Двенадцатая, тринадцатая. Чертовщина какая-то.

«Да что я привязался к этим фотографиям?! Может, так задумано, чтобы привлечь покупателя».

Алексей полистал еще раз снимки и остановился на руинах сгоревшего дома. Он не мог объяснить даже сам себе, что его привлекло в этом остове когда-то дышавшего жизнью дома. Он был просто влюблен в эти развалины, и тут же пришло решение. Во что бы это ему ни стало, Алексей купит этот участок.

* * *

Алексей договорился с менеджером встретиться в десять утра. Леша приехал на место в девять. Подошел к ржавым воротам и дернул за ручку. Дверь скрипнула и открылась. Он решил посмотреть участок без красочного расхваливания менеджера. Обойти, а потом уже послушать излияния заинтересованного в продаже человека.

Асфальтированная дорожка была испещрена трещинами, под ногами лежали прошлогодние листья вперемежку с грязью. Здесь было все, как и на фотографиях с сайта. Все так же мертво, будто он никуда и не выезжал, а остался у себя в квартире и рассматривал фото. Если угодно, в 3D. Но Лешу это не отталкивало, наоборот, притягивало так, что он готов был согласиться на любую цену. Он купит этот участок за любые деньги, только лишь для того чтобы вдохнуть жизни в этот клочок земли.

В метрах пяти от ворот расположился покосившийся короб не то гаража, не то остатка старого дома. Насколько мог судить Страхов, еще там, в теплой московской квартире, он понял, что когда-то на участке было два дома. Необязательно одновременно, но были точно. Он подошел к зданию три на пять. Алеша осмотрел стены – штукатурка кое-где осыпалась, и в проплешины хорошо просматривалась обрешетка, прибитая к бревнам. У правого угла он заметил неровный срез от бензопилы. Да, вердикт окончательный: у этого строения точно было продолжение. И его снесли для того, чтобы построить новое здание.

Страхов быстро сориентировался и пошел туда, где, как он помнил по снимкам с сайта, располагался фундамент бывшего дома. Леша подошел к кустарникам с пожелтевшей листвой, раздвинул ветки – листья полетели к ногам. Квадрат девять на девять (так, по крайней мере, говорилось на сайте) был прямо перед ним. Леша залез на него и осмотрел все (он уже думал, что свои) владения. И только теперь, с метровой высоты, Страхов заметил колодец.

Он прошелся по основанию будущего (его будущего) дома, спрыгнул на подмерзший гравий и не спеша пошел к круглому колодцу, сделанному из камня. Ему нравились подобные вещи. Часы с кукушкой, резные ставни, колодцы. Да, черт возьми! Будь его воля, он бы и коромысло повесил в московской квартире. Подойдя к краю колодца, Леша остановился. Впервые с того момента, как он оказался на участке, Страхову стало не по себе. До этого он с легкостью заглянул в маленький угольный сарайчик, затем в сарай побольше да и через мутные стекла окон остатка постройки что-то пытался разглядеть, а здесь словно почувствовал какую-то угрозу.

Леша взялся (надо признать, он заставил себя взяться) за ручку крышки и начал медленно поднимать.

– Вы, я гляжу, уже осмотрелись здесь?

Страхов дернулся и с шумным выдохом опустил крышку назад.

* * *

Перед ним стоял высокий парень в пальто и шарфом вокруг шеи а-ля Остап Бендер. Он все время перекладывал небольшую сумочку из рук под мышку и наоборот.

– Егор Спицын, – парень протянул Алексею руку, облаченную в черную перчатку. – Менеджер по продажам. Мы с вами созванивались.

– Да, да, – Леша пожал руку менеджера и едва сдержался, чтобы не закричать: «Покупаю! Покупаю!»

– Ну, тогда пройдемте в до… – Менеджер хохотнул. – В то, что осталось от дома.

Спицын открыл навесной замок, и они вошли в темное помещение. Леша заглянул в комнату, потом посмотрел на окно с улицы. Вот поэтому-то он и не смог хоть что-нибудь разглядеть через стекло. В комнате не было окна. Его кто-то заложил изнутри.

– Что? – Менеджер удивленно поднял брови.

– Что с ним?

– Его нет внутри.

Егор проделал то же самое, что и Леша минуту назад. Потом посмотрел на Страхова и пожал плечами.

– Мало ли. Может, старый хозяин решил, что ему света многовато.

«Или он прятался от кого-нибудь», – подумал Леша и прошел вслед за продавцом.

Егор вдавил две кнопки электрических пробок, расположенных над счетчиком сразу за дверью. Леша, надо признаться, не сразу понял, что эти штуковины из разряда коммутационной аппаратуры. Теперь подобные приборы можно увидеть разве что на развале.

Спицын по-свойски, будто бывал здесь на дню по несколько раз, включил свет, сел за стол и достал из сумки ноутбук. И только когда открыл его, предложил Леше присесть.

– Итак, Алексей Петрович. Вы уже видели богатство, которое стоит всего… – Егор клацнул по клавиатуре, заглянул в монитор и произнес: – Всего триста тысяч рублей.

Страхов чуть не упал со стула от восторга. Он мог ожидать чего угодно, любой цифры вместо указанной на сайте, завышенной вдвое, втрое. Он был готов на любую большую цену. Но чтоб вот так? Да, эти продавцы недвижимости могут удивить. Снизить цену в три раза, это же… А что, если?..

– Простите? Вы сказали, триста?

Егор еще раз пробежал пальцами по клавишам, повернул ноутбук к Страхову и, улыбнувшись, произнес:

– Вот видите? Нет никакой ошибки.

Действительно, теперь под фотографиями участка красовалась цифра, равная только что озвученной менеджером. Триста тысяч рублей.

«Куда ж я смотрел? Ну, тем лучше…»

– До сегодняшнего дня цена была действительно несколько выше, – будто прочитав мысли Алексея, произнес Спицын. – Но вчера, буквально после вашего звонка мне, было решено ее снизить.

Еще лучше. Страхов не был продавцом и как-то не тяготел к коммерции, но даже он понимал, что, если товар долго лежит и его никто не берет, нужно снижать цену. Так? Именно. Но только не в этом случае. Им звонит человек, готовый посмотреть участок, а возможно (в данном случае даже очень возможно), и купить. Нужно просто выслушать, чего ждет от них потенциальный покупатель, а потом уже снижать цену. Только потом, и никак иначе. Здесь что-то не так.

– Почему такой разрыв?

– Я вас не понимаю, – сказал Егор и начал собирать ноутбук.

Алексей испугался, что сейчас этот менеджер по продажам оскорбится и поднимет цену. К черту цену! Алексей знал, что его не напугает никакая цена. В пределах разумного, естественно. Он может просто собрать со стола свое барахло, закрыть кухню-сарай и уехать по своим менеджерским делам.

«Ну что ты кочевряжишься? Бери, пока дают».

– Нет, нет. Ничего. Где нужно расписаться?

* * *

– Ну, Мавр сделал свое дело, Мавр может уходить, – прошептал Егор и надавил на педаль газа.

Откуда он взял эту фразу? Черт его знает. Откуда бы ни взял, она как нельзя лучше характеризовала завершение сделки. Этой долбаной сделки. Год назад, когда он по глупости купил этот участок за пятьдесят тысяч рублей, Егор был счастлив. Еще бы! Он мог на нем заработать не меньше миллиона. Мог. И так он думал месяца три, пока… Он с ужасом вспомнил кошмары, мучавшие его вот уже больше полугода.

Егор включил радио, чтобы отвлечься. Его порадовала пойманная им станция. «Ретро-FM» была его любимой. И только здесь, на этом восьмидесятикилометровом отрезке М4 от поворота на Тулу и до питомника «Корни», он мог насладиться песнями прошлых лет. Песнями, которые были созданы еще задолго до его рождения.

Сам Егор был деревенским. Поэтому-то он и не мог терпеть себе подобных. Он ненавидел грязь, запах навоза и шум, производимый домашней скотиной. Егор бежал от этого. Ему даже было наплевать на то, что его отец – спившийся маразматик, а мать инвалид первой группы. Нет, он помогал им, но только материально. Хотя как можно помочь алкашу? Да и черт с ними. Пусть пьют, быстрее сдохнут. Егор даже не был уверен, что поедет хоронить их. Спицын знал одно: что родительский дом он продаст как минимум за полмиллиона рублей.

Он стеснялся своего происхождения, и не только из-за родительского пристрастия к алкоголю. Егор придумал байку. Родился в Москве, в десятилетнем возрасте переехал в Калугу. Там же отучился в колледже экономики и менеджмента и приехал работать на малую Родину. Во загнул. А поди проверь. В общем-то от брехни о столичном рождении проку было мало, более того, проку от этого не было никакого, но Спицын чувствовал себя лучше, увереннее. Скажи он всем правду, что до поступления в калужский колледж он месил навоз в деревеньке в тридцать дворов, а по выходным ездил на дискотеки в Думиничи – поселок чуть больше его Палик, – для человека стороннего ничего бы не изменилось. Ну, работает человек менеджером по продажам, какая разница, где он родился? Но Спицын так не считал. Случись так, что он проболтается, его тут же покинет уверенность в себе – и все, кранты. Он не сможет продавать халупы по завышенным ценам, он не сможет продавать их вообще больше ни по каким ценам.

Он уже видел московские высотки. Если честно, Егор до сих пор не знал – Москва это или Видное, но ему было приятно думать, что он уже доехал. Не больше пяти километров до МКАД, поворот направо, шестнадцать по Кольцевой на восток – и он дома. Дома, черт возьми! У себя дома! Где нет этих назойливых родителей, вечно жалующихся на здоровье. Где нет всего этого деревенского дерьма.

Егор на секунду отвлекся на то, чтобы посмотреть в зеркало заднего вида. Его обогнал китайский подъемный кран с поднятой стрелой.

– Вот придурок, – улыбнулся Спицын.

Его улыбка слетела с губ, как только стрела крана врезалась в надземный пешеходный переход. Плиты разошлись, и, качнувшись, одна из них поехала вниз. Егор слишком поздно понял, что он будет похоронен вместе с нерадивым водителем этой китайской херни. Перед тем как умереть, менеджер по продажам в зеркале заднего вида увидел того, кто снился ему каждую ночь последние полгода.

– Мавр сделал свое дело, Мавр может уходить, – прошептал мертвец и позволил Егору насладиться последней секундой жизни.

* * *

Алексей долго не хотел уходить с участка. Его тянуло к колодцу. Как маленького ребенка, разламывающего игрушку, чтобы посмотреть, что у нее внутри. Страхова внутренности колодца пугали и манили к себе одновременно. Потом все-таки, мысленно надавав себе по рукам, Леша вышел за калитку и еще раз взглянул на СВОЙ участок. Он был счастлив. Остались некоторые формальности, о которых уже через месяц Алексей забудет. Он теперь был ЕГО.

Страхов сел в машину. Завел двигатель, и автомобиль медленно покатил по направлению к городу. Его мысли были сплошь о фундаменте, колодце и замурованном окне кухни-гаража, когда заметил человека на обочине, махнувшего ему рукой. Леша притормозил и съехал в сторону. Он посмотрел в зеркало – на обочине никого не было. Могло и показаться. Он слишком много думал о немногочисленных постройках на собственном участке (а точнее, необоснованно ввел их в ранг таинственности), что могло и не такое привидеться.

– Ну, привет.

Леша дернулся и вдавил кнопку сигнала.

– А я думал, ты не из пугливых, – сказал незнакомец, склонившись к пассажирскому окну.

– Это отчего же? – спросил Алексей, едва переведя дыхание.

Вместо ответа мужчина выпрямился, открыл дверцу и плюхнулся в кресло. Страхова, надо признать, слегка покоробили обычаи аборигенов, но он (кстати, он не в первый раз ловил себя на этой мысли) находил во всем свои плюсы, особенно здесь. В общем, ему здесь нравилось все и даже немного больше.

– Покупаешь участок без воды и газа, – произнес мужчина так, будто это все объясняло. – Кстати, малый, у тебя сигаретки нету? А то я свои в куртке оставил.

Алексей показал на пачку, лежащую у рычага коробки передач. И сообразив, что его «гость» наверняка и зажигалку оставил в куртке, вдавил прикуриватель.

– А что, такая проблема с водой? – спросил Леша и подал разогретый прикуриватель новому знакомому.

– Да нет. – Мужчина затянулся. – Вон там, – он показал куда-то через дорогу, – проходит труба. Центральный водопровод.

– Ну вот. А вы говорите…

– А, малый, ты не знаешь, что все не так просто. Дорогу-то тебе никто не даст ломать. – Мужчина прищурился и наклонил голову, будто чего-то ждал.

Алексею надоела эта недосказанность, он не выдержал и спросил:

– Ну и как быть?

– А-а-а. У меня есть бур, который пройдет под всей дорогой, – с улыбкой произнес мужчина.

Хитрец. Без работы не останется.

– И сколько мне обойдется это чудо техники?

– Ну, со своих я беру, – мужчина хитро улыбнулся, – триста пятьдесят. Ну, а с приезжих…

Пауза затянулась. Леша уже подумывал распрощаться с этим аборигеном, когда он заговорил:

– С приезжих я беру тысячу. Кстати, меня зовут Рома. – Мужчина подал руку.

– Алексей, – произнес Страхов и ответил на рукопожатие. – Так, значит, я не свой? – все-таки рискнул спросить он.

– Не-е, малый, ты приезжий.

Рома произнес это так, будто Леше вообще не суждено стать своим никогда.

– Слушай, Лешка, я возьму у тебя еще парочку? – Он робко показал на пачку.

Страхов взял пачку в руки, хотел достать несколько сигарет, но передумал и отдал всю.

– Буду бросать.

– А, малый, это такая зараза, – он достал сигарету, покрутил в пальцах и вложил в губы. – Ну, малый, когда к нам снова?

Леша пожал плечами.

– Думаю, по весне, как потеплеет.

– Ну, давай. Будем воду проводить. – Роман вышел из машины, закрыл дверь и, нагнувшись к окну, произнес: – Ты, малый, точно не из пугливых.

* * *

Алексей не мог нормально работать. Участок и предстоящая стройка не давали покоя. Долбаные планограммы и иже с ними не лезли в голову. Страхов закрыл документы по приемке новой торговой точки и нажал кнопку «Эксплорер». Его интересовали компании, занимающиеся строительством домов. Он нашел три самые популярные. «Зодчий», как говорилось на их сайте, была ведущей фирмой в России, но Алексей был почему-то уверен, что уже за МКАДом увидит недоуменные лица при упоминании столь звучного названия. Фирма предлагала множество проектов от садовых домиков до роскошных особняков. Но Алексею они не нравились. Какие отталкивали излишней простотой, какие, наоборот, роскошью. В некоторых потолки были ниже, чем привык видеть Страхов. Нет, к «Зодчему» он обратится только в крайнем случае.

Следующая фирма, «Терем-ПРО», на рынке домостроения была всего два года, но, судя по отзывам, находящимся и написанным, скорее всего, «их человеком», успела внести вклад в развитие человечества. Дома по внешнему виду мало отличались от домов в «Зодчем», но потолки радовали своей высотой, да и цены на свой товар «Терем-ПРО» явно не завышал.

Сайт третьей фирмы вряд ли привлекал застройщика. Серые тона, нарисованные карандашом титульные страницы подразделов. Алексей решил просмотреть все, ведь под серой пеленой могло скрываться что-то интересное. Он открыл подраздел «Двухэтажные дома 9х9». Простенько и со вкусом. Люди не заморачивались на громкие названия типа «Канадец», «Флорида» или «Канцлер». Первый же дом заворожил Лешу настолько, что он не заметил, как в кабинет вошел Соколов. Начальник потоптался у двери, а потом подошел и встал за спиной Страхова.

– Алексей Петрович, – тихо произнес Соколов.

Леша подпрыгнул, компьютерная мышь отскочила за монитор.

– Ну-ну, Алексей Петрович, не пугайтесь. В таком доме страшней жить.

«Не твое собачье дело!» – хотел заорать Страхов, и непременно заорал бы, если бы не Людочка Широкова из бухотдела.

– Альберт Сергеевич, можно вас на минутку?

– Людочка, для тебя хоть на всю жизнь, – произнес Соколов и расплылся в улыбке. Нагнулся к Страхову и прошептал:

– Ну, а ты не расслабляйся. Я еще вернусь.

Едва Соколов вышел и закрыл за собой дверь, как Алексей вскочил и начал расхаживать взад-вперед по кабинету. Он ненавидел Соколова почти так же, как ненавидел свою работу. Этот человек смотрел на других людей так, словно имел пятьдесят процентов и одну акцию на владение всем в этом мире. А когда он, надменно, так, чтобы все слышали, запросто предлагал Алексею съездить в боулинг в следующие выходные, а потом, будто невзначай добавлял, что, мол, нет, никуда они не поедут вместе, так как у Страхова и так хорошо получается гонять шары в собственных карманах. Вот тогда Алексей особенно ощущал свою ничтожность. Ничего не поделаешь, у Соколова были деньги, а у Алексея всего-навсего отличные мозги. Но тем не менее Страхов знал, что скоро всему этому настанет конец. Еще чуть-чуть – и все.

* * *

Жанна много думала о стремлении мужа иметь что-то свое. Нет, она ничего не имела против покупки недвижимости. Даже, напротив, она была всеми руками и ногами «за». Но Жанна мечтала немного о другом. А именно о квартире в Москве. Пусть однокомнатная и на Выхино, но собственная квартира. С ипотекой они боялись связываться, а накопить у них получалось в лучшем случае на земельный участок в каком-нибудь Мухосранске.

«Ну что ж, пусть так, – думала Жанна. – Будет как дача. Пока».

Вот этого-то она и боялась. Слово пока пугало ее. Она боялась, что когда-нибудь срок, входящий в это пока , выйдет и ей придется снова ощутить себя нищей, пересчитывающей каждую копейку особой. Зато у них будет свой дом. Если бы десять лет назад, когда она только-только приехала на заработки в столицу, ей сказали уезжать домой, то она бы с радостью собрала чемодан и на первой же электричке Москва – Калуга уехала в родное Людиново. Но сейчас разрыв между жизнью «до приезда» и жизнью «после» слишком велик и возвращение практически к такой же жизни, как и «до», сравнится разве что с падением в пропасть.

Нет! Жанна хотела квартиру, и точка. И лишь поэтому она пошла на уступки Леше. Пусть позабавит себя строительством дома, а, когда придет время, она соберет дивиденды. В любом случае участок с домом продать можно дороже, а уговорить Лешу сделать это, как думала Жанна, не составит никакого труда.

Страхова вышла в зал. За десять лет жизни в Москве она сменила с десяток рабочих мест. Начинала официанткой в кафе на Черкизовском рынке. Там они и познакомились с Алексеем. Жанна приехала с уверенностью, что ее здесь ждут, фигурально выражаясь. То есть она уже на перроне Киевского вокзала найдет работу и жилье. Практически так оно и получилось. Как только она вышла на платформу с бабушкиным небольшим чемоданом, к ней подошла представительного вида женщина и предложила свои услуги риелтора. Это долбаное слово на нее такое впечатление произвело тогда, что Жанна, не поняв до конца, чем именно занимается представительная дамочка, доверилась ей полностью. А дамочка, подхватив Жанины сбережения в сумме пятнадцати тысяч, заверила ее в заселении в однокомнатную квартиру (тем же вечером, разумеется). Ночь Жанна провела на вокзале. Простая довольно-таки комбинация по безболезненному отъему денег у глупой провинциалки.

Случай неприятный, но в конечном итоге приведший к встрече с Алексеем. На следующий день Жанна с опухшими от бессонной ночи и слез глазами пошла искать работу. Не так она представляла себе начало жизни в столице, не так. В одном из кафе у Киевского вокзала нужна была официантка, а Жанне – работа. Вот они и сошлись на десяти тысячах. И, что немаловажно, хозяин разрешил ей пожить в своем кабинете. Бесплатно? Черта с два, бесплатно! Эта волосатая горилла полезла на нее через неделю. Жанна, как могла, отнекивалась, пока хозяин кафе (наверняка он был уверен, что и всего мира) не перешел в открытое наступление. Он начал угрожать, что выгонит с работы и из кабинета, разумеется, что продаст ее своим соплеменникам, и она будет развлечением на какой-нибудь кошаре. Наверное, обычно после этих слов девушки (Жанна была уверена, что не первая в списке «За кем ухаживает Шамиль») делают все, что скажет «хозяин мира», но Жанна была не из их числа. К тому же неделю назад она познакомилась с Алексеем Страховым и уже успела с ним сходить дважды на свидание. Жанна позвонила ему, и уже через час они ехали в Митино. Он снимал небольшую комнатушку в двухкомнатной квартире.

С тех пор они вместе, у них подрастает сын Стасик и дочка Алена, и все бы хорошо, но нет своего угла. С каким рвением за это взялся Леша, да только не там, где хотела Жанна.

– Жанна, – позвала официантка.

– Да, Люда.

– Тебя просят подойти к третьему столику.

– Что там?

– Ничего… Я надеюсь, что ничего. Я им положила меню, а они попросили пригласить администратора.

– Хорошо. Я разберусь.

Люди за столом сидели спиной, поэтому понять, знакомые это или очередные выпендрежники, было невозможно. Но по мере того, как она подходила к столику, ей становилось тревожно. И когда человек, вызвавший ее, повернулся к ней лицом, внутри все сжалось и скрутилось.

* * *

Леша решил остановиться на «Маторин-ДС». Их дома завораживали и… Сначала он был уверен, что отталкивали, но потом, присмотревшись, он уже не смог оторвать глаз от мрачных строений, будто срисованных с готических картин. Леша не был уверен, понравится ли его выбор Жанне, но он все чаще ловил себя на мысли, что ему безразлично ее мнение. Он будто ехал по накатанной колее. Развернуться нельзя – можно застрять, поэтому только вперед. И те, кто против, могут остаться на грязной обочине.

– Шары гоняешь, Страхов?

Соколов снова стоял за спиной.

– Пошел ты на хер, сука! – очень уж тихо произнес Алексей.

– Что ты сказал?

Леша медленно встал, сложил ноутбук в сумку и повернулся лицом к начальнику.

– Что ты сказал?! – спросил громче Альберт.

– Я сказал: пошел на хер! – громко произнес Страхов.

На самом деле Алексей не думал, что Соколов способен на насилие (так, поиздеваться, посплетничать, не более), поэтому следующий выпад Альберта Сергеевича его удивил. Соколов схватил за грудки Страхова и начал орать, брызжа слюной.

– Ты че, мудак, в стрелялки переиграл?! Да я тебя!

Алексей без замаха, просто ткнул кулаком в живот мужчине. Альберт покраснел, слова застряли в глотке, и он сполз по Страхову на пол.

– Просто заткнись, – сказал Леша и, переступив через бывшего начальника, вышел в коридор.

Он шел по проходу между стеклянными перегородками, гордо подняв голову. Люди, словно рыбы, безмолвно смотрели на него из своих аквариумов-кабинетов. Кто-то завидовал, кто-то из-за раболепия к начальству ненавидел. А Страхову было на все наплевать. Он сделал то, о чем мечтал каждый из этих раболепных амеб за стеклянными перегородками.

– Ты уволен! – Услышал Алексей за спиной. – Чтоб я тебя здесь больше не видел.

Первым желанием было развернуться и отделать эту паскуду, но «накатанная колея, только вперед, а остальные в грязь на обочину».

* * *

Жанна остолбенела. Неужели опять? Но ведь прошло десять лет, и он точно ее не узнает. Она взяла себя в руки и подошла к столику, за которым сидел Шамиль. Та самая волосатая горилла, которая ей не давала жизни десять лет назад.

– Э, уважаемая, где ходишь?

– Что у вас случилось? – едва подавляя дрожь в голосе, спросила Жанна.

– Это у вас случилось. Мы пришли, – произнес Шамиль, и его друзья засмеялись.

– Чего вы хотите? – терпеливо спросила Страхова.

– Посиди с нами, а то нам скучно.

Снова смех. За время работы даже в этом приличном ресторане Жанна навидалась всякого – и хамили, и набрасывались с кулаками. Пьяный человек не контролирует себя. Это не оправдание, это диагноз. Но сейчас перед ней сидели абсолютно трезвые люди, и похоже, что контролировать себя даже и не собирались. Один из приятелей бывшего работодателя схватил Жанну за руку и потянул на себя.

– Садись, не ломайся.

Страхова дернулась, отскочила в сторону и осмотрела зал. Черт бы их побрал, никого! Когда надо, в этом ресторане только быдло…

– Жанна Ивановна, какие-то проблемы?

Сережка! Сережка, миленький! Жанна подошла к охраннику.

– Сереж, вызови полицию.

– Слышь, подруга, куда пошла? – крикнул Шамиль.

– Я попросил бы вас освободить помещение ресторана, – медленно, но уверенно, произнес охранник.

– Слышь, бычара. – Из-за стола встали трое. – Тебе че, роги мешают?

– Я попросил бы… – Сергей достал травматический пистолет. – Я попросил бы вас убраться отсюда.

В следующий миг три ствола были направлены в грудь охраннику. Где-то завыла сирена. Жанна посмотрела в сторону бара. Люда нервно улыбнулась. Молодец, девочка! Тревожной кнопкой они не пользовались ни разу до сегодняшнего случая. Мероприятия с нервозами и драками в основном приходились на вечернее время, когда в зале было пятеро охранников. Все бывшие боксеры и самбисты, так что у них еще и полиции можно было поучиться задерживать преступников.

В зал вошли двое полицейских в бронежилетах, автоматы небрежно висели на плечах.

«Может быть, вес бронежилетов не дает им двигаться быстрее», – подумала Жанна и проследила за идущими вразвалочку полицейскими.

Они подошли к стойке, что-то спросили у официантки, и только когда она показала на основное действо, схватились за оружие.

Черт! Черт! Да их из швабры можно было поубивать за это время! А если бы здесь кого убивали? Так как раз это здесь и происходит. Она посмотрела на «гостей». Все четверо сидели за столом и мило о чем-то беседовали на неизвестном Жанне языке.

– Давай, брат, – произнес с улыбкой Багиров, – иншала, – и положил трубку.

– Ваши документы, – сказал один из полицейских.

– О, брат, какие такие документы? Садись с нами, сейчас что-нибудь закажем. Эй, ты! – Жанна знала, что он обращается к ней. – Принеси нам с господами полицейскими…

– Ваши документы! – теперь потребовал полицейский.

– Ты что, боец, – Багиров встал и сделал шаг в сторону человека с автоматом, – всю жизнь в «мусорах» бегать хочешь?

Полицейский передернул затвор, и ствол автомата уперся в грудь Шамиля.

– О! – Багиров поднял в изумлении брови. – Боец у нас бессмертный.

В ресторан забежал третий (Жанна плохо разбиралась в званиях, но поняла, что он у них старший). Он отдернул «бессмертного» и повернулся к Багирову.

– Ребят, идите в другое кафе, а?

И это все?! Жанна проходила весь оставшийся день в шоке. «Идите в другое кафе». Это хорошо, они ушли. А если бы отказались, тот главный на коленях умолял бы их уйти? Черт знает что! Жанна впервые за десять лет почувствовала себя такой уязвимой, что ей вдруг захотелось назад, в Думиничи, в пропасть.

* * *

Алексей сидел за компьютером. Жанна подошла и села в кресло напротив компьютерного стола.

– Леша, сегодня в ресторане появился Шамиль.

Тишина. Алексей что-то упорно рассматривал на мониторе.

– Ты слышал меня?

– Стасика с Аленкой уложила? – Алексей развернулся на кресле.

– А я сегодня уволился с работы, – сказал Страхов и начал рассматривать свою правую руку.

– Черт возьми! – Жанна вскочила с места. – Ты меня слышишь?! Этот выродок нашел меня!

– Тише, детей разбудишь. – Алексей встал. – Я завтра еду в фирму заказывать дом.

– Какой дом?! Да что с тобой такое? – Жанна задумалась. – Как уволился?

– Вот так. Завтра договорюсь о приезде строителей, ну скажем… – он посмотрел на календарь над монитором, – в пятницу. А послезавтра поеду в деревню.

Жанна только увидела спортивную сумку, стоящую у двери.

– Ты не понимаешь? – она почти шептала. – Он же меня убьет. – Жанна снова села в кресло.

– Скоро у нас будет свой дом, – Страхов стоял на своем.

– К черту твой дом! – Жанна вскочила с места. – Скоро не будет меня!

Леша встрепенулся, будто своим криком женщина разбудила его. Но потом как-то отстраненно пожал плечами, подошел и обнял Жанну.

– Я все придумал. Я все придумал. Мы уедем все в деревню. Нас никто там не найдет.

Жанна долго лежала без сна. Она вспоминала события десятилетней давности. Шамиль не отстал от них тогда. В тот вечер, когда Жанна позвонила Леше, он позволил им уйти. Но нашел их уже через неделю. Жанна возвращалась из «Утконоса» домой, когда перед ней остановилась черная машина. Она плохо разбиралась в марках, да и тогда ей было не до этого. Из машины выскочили четыре молодчика в кожаных куртках и, не церемонясь, начали запихивать ее в пропахшее сигаретным дымом нутро. Улыбающееся лицо Шамиля до сих пор стоит перед глазами. И если бы не Алексей, ее Алешенька, ее защитник, то худо бы ей было. Неизвестно, куда бы ее вывезла эта черная машина.

Страхов вышел за Жанной и увидел странную картину. Какие-то люди, уж очень смахивающие на бандитов (хотя, может, и менты, кто их сейчас разберет?), запихивают девушку в «БМВ». Когда он вместе с соседом Колькой, не расстающимся с бутылкой пива, начали метелить бандитов-ментов, Лешка заметил, что хотели похитить его девушку.

Куда сейчас делся тот Леша-защитник, Жанна не знала. Вернется ли он? А ведь он ей сейчас так нужен. Даже если Шамиль Багиров (она вдруг вспомнила его фамилию) не узнал ее, от этой сволочи надо держаться подальше. Если он пытался украсть ее однажды, что ему помешает повторить это. Просто за один косой взгляд на кошару, за неправильное слово на ножи, за красивую внешность… Нет, она не хочет так. Жанна не выдержит общения с этим подонком, а в том, что он вернется в ресторан, она была уверена. Тварь, возомнившая себя хозяином всего мира и чувствующая безнаказанность, обязательно вернется туда, где ему отказали, чтобы взять это силой.

* * *

Алексей поехал сначала на площадку, где представлен тот дом, о котором он уже мечтал. На Новорязанском шоссе перед торговым центром Real располагалась площадка с готовыми проектами нескольких фирм. Почему-то самых популярных «Терема» и «Зодчего» там не было. Но Страхову они и не были нужны. Он даже был уверен, что не взглянет на остальные дома, когда будет идти к своему. Леша уже определился с выбором и считал этот двухэтажный особняк своим.

Страхов узнал его, как только въехал на площадку. Он был еще величественнее и мрачнее. Алексей, если бы мог, прямо сейчас поселился бы в нем. Он остановил свой «Солярис» в пяти метрах от выставочного экземпляра. Заглушил двигатель и посмотрел на дом сквозь лобовое стекло. Окно спальни (он уже решил, что это будет спальня его и Жанны) смотрело прямо на него. Страхову показалось, что в комнате кто-то есть. Наверняка кто-то есть. Какой-нибудь менеджер по продажам, который будет впаривать дом по баснословной цене, навешивая на него «дополнительные опции». А может, и нет, ведь прецеденты уже были. С участком, например.

Леша отвернулся. Он хотел поскорее оказаться внутри, пройтись по комнатам, мысленно прикидывая, что где встанет, насладиться таким скорым обладанием своего собственного жилья.

Страхов вошел в просторный холл. Потолки радовали своей высотой. Метра три как минимум, подумал Алексей. Слева дверь в подсобное помещение. Леша заглянул туда. Света в комнатке не было, поэтому он не смог насладиться великолепием будущей кладовки или санузла. Страхов снова вышел в холл. Менеджер или смотритель этого чудного дома так и не появился. Алексей не стал ждать и решил осмотреть сначала второй этаж. Лестница была что надо. Хоть рояль заноси. Широкая, с шагом точно под ногу Страхова. Удобные перила, резные балясины не были такими мрачными, как на фото, представленных на сайте. Они не наводили тоску.

Он буквально вспорхнул на второй этаж. Двери в спальни были открыты. Он заглянул в одну. Андрей придет из армии и устроится в ней. Во вторую. Стасика и Алены. Третья. Третья оказалась запертой. Хотя Алексей готов был поклясться, что, когда он входил во вторую комнату, дверь третьей спальни была открыта. Значит, смотритель-продавец забавляется. Страхов, обрадованный найденным объяснением чертовщины, творившейся в ЕГО доме, с улыбкой на лице пошел вниз. Ведь если продавца нет нигде на втором этаже (не закрылся же он в спальне), то значит, он где-то на первом.

Менеджер по продажам Колчин Юрий, как он с гордостью представился Леше, сидел за большим столом в эркере огромной и светлой комнаты на первом этаже. Вокруг него были расставлены образцы утеплителей, кровельного материала. Стены завешаны фотографиями готовых объектов. Алексей на снимки даже и не взглянул. Его интересовал только один готовый объект. Этот и на его участке.

– Что вас интересует? – спросил Юрий и отодвинул ноутбук.

– Там немного не прибрано, – улыбнулся Колчин. Молодого наглеца абсолютно не беспокоил тон заданного вопроса. – Я там маленько покувыркался. Ну, вы меня понимаете.

Леше этот молодчик напомнил Соколова, уволившего его. Та же наглая улыбка плюющего на всех наглеца. Алексею вдруг захотелось задвинуть стол в эркер и придавить эту гниду. Давить до тех пор, пока у этой суки из жопы кишки не полезут. Юрий, словно увидев угрозу в глазах клиента, встал и перестал нагло ухмыляться.

– Если хотите, я могу ее открыть для вас.

«Для вас» менеджер произнес так, будто просмотр всего дома являлся бонусной программой, введенной специально для энногo покупателя.

– Нет, спасибо. Лучше расскажите, во сколько мне обойдется этот дом. – Снова едва сдержался, чтобы не сказать «мой дом».

* * *

Жанна впервые с того момента, когда ей не давал прохода Шамиль, не хотела (боялась) идти на работу. Солнечные деньки в конце октября такие редкие, и оттого очень необходимые. Низкое солнце не согреет, но настроение слегка поднимет. У Страховой оно не то чтобы поднялось, но мысли-колючки, засевшие в мозгу о возможной мести бывшего работодателя, не приносили такую боль. Теперь Жанна прикидывала варианты. Если Багиров не узнал ее (десять лет и все такое), то ему и незачем сюда приходить. Ох, как хотелось в это верить. Надо же, в многомиллионном городе два человека случайно сталкиваются… А случайно ли? Ну, тогда версия, что Багиров ее не узнал, рассыпается, словно карточный домик.

Тогда же разрешилось все как-то… Как, Жанна, если честно, не поняла да и не вдавалась в подробности. Они с Лешей переехали в Кузьминки в двухкомнатную квартиру. Новое жилье ее порадовало, несмотря на то что оно было съемным и за него каждый месяц им приходилось отваливать кругленькую сумму. Страхов набирал баллов в ее списке женихов. Жанна не спрашивала тогда о том, что дальше было с Багировым, после того как приехала милиция. Она вообще больше ни разу не заговорила об этой горилле. И все эти десять лет она считала, что все-таки спряталась от него. Оказалось, нет. Нет, черт возьми! Вот она, на поверхности.

– Там это… – Люда неловко опустила глаза. – Там снова этот…

У Жанны сердце упало в пропасть, а потом, словно ударившись о батут, полетело вверх.

– Вчерашний хам. Просит подойти.

– Кого? – тихо спросила Страхова и облизнула высохшие вдруг губы.

– Тебя, Жанна Ивановна.

«Я не хочу! Я не пойду!» – хотела крикнуть Жанна, но сдержалась. Подошла к окошку для выдачи блюд и выглянула в зал.

– Отсюда их не видно, – сказала Люда и вышла к барной стойке.

Страхова схватила разделочный нож, посмотрела на отполированную поверхность лезвия. Она увидела свое отражение. Искаженное злобой лицо. Способна ли она убить? Наверное, нет. Она еще раз взглянула на ту, другую, по ту сторону зеркала-лезвия. Она, скорее всего, смогла бы, но только не ты. Жанна отбросила нож, будто это ее отражение заговорило с ней.

– Страхова, если ты не выйдешь к клиентам, Зураб тебя уволит, – ехидный голос бармена выдернул ее из размышлений.

Жанна молча кивнула, развернулась и медленно вышла в зал. И уже у столика, за которым сидел Багиров и его друзья, до нее дошла нелепость ситуации. Какого черта она вообще подошла к этому ублюдку?! Зураб меня уволит. Да, и что? Она же и сама собиралась уволиться! Черт! Черт!

– Садись! – приказал Багиров и потянул Страхову за руку.

Жанна послушно села. Она смотрела на свои руки, в зал смотреть в поисках защиты было бесполезным делом. Кто бы ни сидел за столиками вокруг, они просто зашли на бизнес-ланч, они хотели перекусить и бежать дальше по своим делам. Спасение девушки, пусть даже красивой, от бандитов не входило в их планы. Они плевать хотели на то, что администратора их любимого заведения, в котором они могли всего за сто девяносто девять рублей съесть первое и второе, запить все это компотиком, сейчас запихнут на заднее сиденье черной машины и увезут на какую-нибудь съемную квартиру.

– А я узнал тебя, – улыбнулся Шамиль.

Черт! Кто бы сомневался. Она все-таки посмотрела по сторонам, хотя прекрасно знала, что у вчерашнего защитника Сережки жена родила. Так что до вечера с ними из мужчин только бармен Русик, и тот гей.

– Я не понимаю вас, – Жанна еле разлепила пересохшие губы.

– Ладно, ладно. Я зла не держу. Что было, то было, а? – Багиров улыбнулся еще шире и протянул ей раскрытую ладонь для рукопожатия.

* * *

После подписания договора и получения трех квитанций о поэтапной оплате за возведение дома Леша решил еще раз обойти все комнаты, но только уже с разговорчивым менеджером. Тот расхваливал дом и фирму, в которую посчастливилось обратиться Страхову. Когда они поднялись на второй этаж, Алексей оборвал его хвалебную оду небрежным жестом и показал на запертую дверь спальни.

– Может, ничего страшного я там все-таки не увижу?

– Чего? – не понял Юрий, и лучезарная улыбка начала сходить с лица.

– Я говорю: дверь откройте, будьте так добры.

– А? Сейчас, конечно. – Колчин развернулся и побежал к лестнице. Уже оттуда крикнул: – Я за ключом.

«Болван», – подумал Леша и оперся на дверь. На его удивление, она открылась. Он шагнул внутрь. Прошелся по ковровому покрытию к двуспальной кровати и с улыбкой посмотрел на лежащую в ней девушку.

– Там бардака особого нет, – услышал Леша голос Колчина из коридора. – Там-то и мебели никакой нет.

Леша улыбнулся еще шире, когда девушка встала и закрыла дверь. Она обошла Страхова с другой стороны и скользнула в кровать. Ее молодое гладкое тело возбуждало животные инстинкты. Она, будто прочитав его мысли, похлопала по шелковистой простыне рядом с собой. Леша подошел к ней.

Юра забежал на второй этаж, все еще рассказывая, как его угораздило подцепить девушку и притащить на работу. Он остановился на полуслове и посмотрел на пустой конец коридора. Колчин заглянул в две открытые спальни и подошел к запертой двери. Вставил ключ в замок и дважды повернул по часовой стрелке. Он делал это так осторожно, с таким трепетом, будто обезвреживал часовой механизм бомбы. Так же аккуратно толкнул дверь и заглянул в пустую комнату. На полу лежал кусок поролона. Юра подошел, свернул его в рулон, еще раз осмотрел комнату, пожал плечами и вышел.

Алексей присел рядом с обнаженной девушкой. Хотел что-то сказать, а потом подумал:

«К черту разговоры! Ведь она же меня хочет!»

Он прилег и повернулся к девице, чтобы обнять ее. Кровать была пуста. Леша подскочил, одернул куртку и попятился к стене. Кровать тоже исчезла, на полу лежал старый кусок поролона. Алексей медленно, по стеночке, продвинулся к двери. Жуткое, какое-то липкое ощущение от происходящего окутало все тело и не давало ему двигаться быстро. Он копошился, словно муха, попавшая в липучку, – еще мог двигаться, но уже знал, что силы скоро его оставят.

– Может, ничего страшного я там все-таки не увижу? – Леша отчетливо услышал свой голос из коридора.

– Эй, – позвал Страхов, отлепился от стены и начал бить в дверь. – Эй! Кто-нибудь!

– Неужели тебе плохо со мной?

Леша перестал колотить, но оборачиваться не собирался. Он знал, что девушка и кровать вернулись.

– Там бардака особого нет. – Не думал он, что голос Колчина так порадует его. – Там-то и мебели никакой нет.

Страхов зажмурился и прошептал:

– Мебели никакой нет.

Когда он открыл глаза, перед ним был улыбающийся менеджер с ключом в руке. Два щелчка открываемого замка отрезвляюще подействовали на Страхова. Колчин толкнул дверь. Алексей еще раз зажмурился. Он не знал, что это было, но не себя, ни девушку на кровати по ту сторону двери он увидеть не хотел. Там никого и не было. Леша осмотрел каждый угол, посмотрел на Колчина с рулоном поролона под мышкой.

– Вы можете заказать еще и мебель, – предложил Юрий.

– Нет, спасибо. Я пока ограничусь домом.

Страхов вышел из комнаты. Чувство ужаса не прошло, он ощущал себя так, будто смог оторваться от липучки, но при этом оставил часть себя на липкой ленте.

* * *

То, что Багиров якобы не затаил зла на нее, Жанну не успокаивало, а, наоборот, пугало. В его словах и движениях было столько фальши, что Страхова едва сдержалась, чтобы не вырвать руку из его ладони и не убежать.

– Ну что, забыли?

Жанна робко кивнула.

– Выпьешь что-нибудь с нами?

– Я на работе. – Слова давались с трудом, но Страхова держалась и не показывала своей боязни.

– Ты все такая же. На работе работаешь, а не на работе…

Три друга Багирова оскалились. Жанне даже показалось, что, глядя на нее, у них выделяется слюна, как у собак Павлова.

– Ты во сколько заканчиваешь? – ласково спросил Шамиль. – Ты не думай, посидим, выпьем… То да се, а?

– Я не знаю.

Простой ответ, значащий скорее «нет», чем «да». Но на лице Багирова появились его истинные черты зверя, не привыкшего получать отказ. А если кто-то и осмеливался на столь опрометчивый шаг, он брал то, что ему нужно, силой. Жанна еще раз убедилась, что это все маскарад, устроенный только для того, чтобы развлечь друзей.

– Я подумаю, – сказала Страхова и выдернула руку.

Снова звериная личина выглянула из-за маски человека.

– Так во сколько ты заканчиваешь?

– В шесть, – произнесла она и пошла к кухне.

«Зачем?! Зачем, черт тебя возьми, ты сказала ему правду?! Неужели нельзя было соврать, что заканчиваешь в восемь, а самой по-тихому уйти в шесть? Дура!»

Звериный оскал Шамиля и его дружков не выходил у нее из головы. Он притворялся! Он очень хочет отомстить! Глупая мысль пришла ей в голову. Глупая? Мысль была страшная. Она вдруг, сидя в кабинете и перебирая ворох бумаг, решила отравить Багирова. Но она тут же отмахнулась от этого. Было уже без пятнадцати шесть.

«То есть не совсем отравить», – все-таки она ухватилась за эту страшную мысль.

Встала и посмотрела на аптечку за стеклом серванта.

«Сделать так, чтобы он даже член не смог достать из штанов, не обосравшись».

Жанна достала серую коробочку с красным крестом на крышке и открыла ее. Вынула упаковку бисакодила. Посмотрела в коробку и взяла регулакс. Бисакодил или регулакс? А, и то и то сгодится. И, чтобы наверняка, взяла пластинку феназепама. Прошла в кухню, достала деревянную ступу и толкушку, высыпала все таблетки в ступу и начала их растирать. Когда однородный порошок был готов, Жанна ссыпала его в приготовленный заранее пакетик. Вышла к бару.

– Люд, – позвала она официантку.

– Да, Жанна.

– Эти ничего больше не заказывали?

Уточнять, кто такие «эти», не потребовалось, Люда и так прекрасно знала. Подобные клиенты как шило в заднице – не смертельно, но чертовски неприятно.

– Водки просили. – Девушка показала на графин.

– Людонька, а давай я отнесу.

По лицу официантки было видно, что в ее заднице все еще было шило, но его хотя бы перестали шевелить. Такое легкое облегчение. Уж лучше так, чем вообще никак.

– Пожалуйста.

Жанна схватила разнос и на удивление Людмилы сначала вошла на кухню, а только уже потом пошла к злополучному столику. Страхова уверенно шла к бандитам, у нее даже руки перестали дрожать. Ей показалось, что Багирова уже мало интересует, кто перед ним. Маска на лице была снята и заброшена в дальний угол.

– Шмара, – зашипел Шамиль и хлопнул ладошкой по ягодицам Жанны. – Ну что, ты готова?

Если еще пару шагов назад она хотела развернуться и вылить это пойло, то сейчас у нее было желание влить в эту мразь весь графин без остатка.

– Мальчики, вы пока пейте, а я пойду оденусь.

– А ты нам раздетая больше нравишься, – произнес бородатый друг Багирова, дотронулся до ее колена, а потом, выставив указательный и безымянный пальцы, «зашагал» к ней под юбку.

– Я сейчас, – сказала Страхова и отстранилась. Ей все трудней удавалось сохранить самообладание. – Я скоро. – Она развернулась и почти побежала в кухню.

Жанна дрожала всем телом. Но ей не было страшно, ее душила злоба. Страхову сдерживала возможная собственная моментальная смерть в случае нападения на этих ублюдков. И это в лучшем случае. Как ей хотелось наброситься на них и выцарапать их наглые глаза!

Она подошла к бару и выглянула на «гостей». Половина графина была выпита. Жанна улыбнулась. Ей стало вдруг интересно, что они сделают сначала: обосрутся и уснут или уснут и обосрутся одновременно. Когда Шамиль вскочил с места, Жанна решила не дожидаться счастливого завершения вечера. По виду Багирова было понятно, что он не в туалет собирался.

– Где эта сука?! – заревел он.

Жанна вбежала на кухню, схватила с вешалки в коридоре пальто и проскользнула в дверь запасного выхода. Все, сюда она больше не вернется.

* * *

Леша не мог понять, что это было. Настолько реалистичны были видения. Девушка, пахнущая цветочными ароматами, шелковые простыни, двуспальная кровать, даже собственный долбаный голос из-за закрытой двери. Что это?! Черт возьми, что это, если не сумасшествие?! Может, в этом доме кого-то убили и призрак хочет рассказать об этом?

«Не неси чушь! – одернул сам себя Страхов. – Убийство на выставочной площадке, где ежедневно бывает несколько десятков человек? Да и кто б ее убивал? Этот менеджер, который едва устоял на ногах с рулоном поролона под мышкой? Черт его знает. В любом случае, дом будут строить новый и никаких привидений там появиться просто не должно. Если, конечно, я не начну убивать».

Несмотря на мрачность мыслей, они повеселили Алексея, и он улыбнулся. Страхов остановил машину у школы. Набрал номер Стасика.

– Сынок, уроки сделал? – спросил Алексей, когда на том конце ответили.

– Да, пап. Папа, можно я еще полчасика в теннис поиграю?

– Давай, – улыбнулся Леша. – Только полчасика, а то нам еще вещи собирать.

– Пап, я с тобой еду?

– Тише ты. – Алексей отстранил телефон от уха.

– Пап, а мама с Аленкой с нами поедут?

– Я думаю, нет. У мамы работа, а у Аленки садик.

– Ничего. Они скоро к нам приедут.

– Ну ладно, я побежал.

Леша некоторое время держал замолчавший телефон у уха. Со Стасом у него никогда не было проблем, да и с Аленкой тоже. А вот с Андреем… В таком же возрасте, как и Стасик, Андрюша был проблемой, до тех пор, пока его не забрала бабушка – Лешина мама. Сын от первого брака оказался тогда не нужным никому. Первая жена Алексея увлеклась, как она сказала, «мужчиной своей мечты» и упорхнула не то в Польшу, не то Германию. Начала новую жизнь, так сказать. А в этой самой новой жизни не было места маленькому Андрюше. Алексей какое-то время пытался держаться на плаву. С зарплатой в три тысячи прокормить себя и ребенка было практически невозможно. Спасибо маме с отчимом и их большому огороду. Только не хотел Страхов так жить и уехал в Москву в поисках лучшей жизни. И нашел. Все бы хорошо, но не было своего жилья. Куда можно было приходить после трудного рабочего дня. И не бояться получить весточку от хозяев квартиры о том, что их старшая дочь выходит замуж и поэтому необходимо покинуть квартиру в месячный срок.

Андрюшка так и не захотел жить с отцом. Леша привозил его на летние каникулы, но Андрея хватало на месяц. Он очень любил свою бабушку, заменившую ему мать, а еще больше (так иногда казалось Леше) он любил деревенские просторы. Тесно ему было в городе, даже в таком, как Москва. Сейчас его Андрюшка в армии. Через месяц должен прийти. И каково же было удивление Алексея, когда его старший сын согласился жить с ними, в их деревенском доме. Страхов уже тогда был уверен, что переедет (а Жанна с детьми поедет с ним) в свой дом.

* * *

Несмотря на маленькую победу, Жанну трясло. Она знала, что даже переезд на новое место не успокоит ее и она будет дергаться при виде любого человека, говорящего с акцентом. Только время сможет успокоить ее. Только время.

Жанна вошла в холл с цветными стенами, посмотрела на виденные не раз сцены из мультфильмов и сказок. Только сегодня она заметила, как бездарно они нарисованы. Будто это было домашним заданием Ефима Андреевича, сторожа и электрика в одном лице. И он брался за малярную кисть, только когда заканчивалась первая бутылка водки. Сказочные персонажи корчили настолько жуткие гримасы, что Страховой захотелось взять валик и черную краску и замазать эти художества.

Ей вдруг как-то стало не по себе. Жуткие твари, бывшие когда-то добрыми героями сказок, хотели сойти со стен, схватить Жанну и утащить ее в свой потусторонний мир. Страхова, стараясь не прикасаться к ставшим вдруг какими-то выпуклыми картинкам, взбежала вверх по лестнице и подошла к группе Алены. Странно, но здесь, где помещения были наполнены живыми детскими голосами, кошмарные творения сторожа не казались такими ужасными. Жанна взяла себя в руки, глубоко вздохнула и вошла в раздевалку девятой группы.

Большинство шкафчиков были открыты, а это значило только одно – детей, которым принадлежали они, забрали. Страхова подошла к шкафчику своей дочери. На дверце красовались две уточки. Жанна порадовалась, что это наклейки. Если бы и шкафы доверили неумехе, то утки скорее смахивали бы на птеродактилей.

– Мама, мамочка!

Алена выбежала из группы и обняла маму.

– Давай, Крошка, одеваться, – улыбнулась Жанна.

– Здравствуйте, Жанна Ивановна.

Страхова обернулась. В дверях стояла Надежда Филипповна, воспитательница Алены. В руках у нее были альбомные листы.

«Опять поделки и рисунки», – подумала Жанна, но, увидев выражение лица женщины, ей вдруг стало тревожно.

– Здравствуйте. – Жанна отдала курточку Алене. – Крошка, одевайся.

– Посмотрите, что нарисовала Алена. – Надежда Филипповна протянула Страховой альбомные листы.

Жанна долго смотрела в глаза воспитательницы, пытаясь прочитать в них, что ее ждет в творчестве дочери. Жанна боялась. Она, все еще смотря на женщину, села на низкую скамейку и взглянула на первый рисунок. Он ее поверг в шок. Весь лист был исчеркан черным карандашом, но под жирными линиями отчетливо проявлялась основная картинка. Там были люди. Они сидели за столом, а рядом стояла женщина. Жанна поняла это по пририсованному треугольнику – юбке. Что-то было… Она всмотрелась в рисунок сквозь черный карандаш. Над женщиной была стрелка и написано «МАМА», а над людьми за столиком – «БАНДИТЫ».

Жанна посмотрела на Алену. Девочка повязывала шарф и что-то мурлыкала себе под нос. Страхова взяла второй рисунок. Все остальные рисунки были красочными, и ни один из них не был замалеван черным карандашом. На одном она нарисовала машину, а в ней улыбающиеся мордочки. Сверху надпись гласила: «Наша семья». Дальше: лес, речка, солнце, поляна. И везде: «Наша семья». Последний рисунок заставил Жанну снова посмотреть на дочь. Девочка возилась со шнурками. Страхова перевела взгляд на Надежду Филипповну. Та пожала плечами. Мол, а я о чем?

На рисунке был дом. Большой серый дом. Мрачный, будто из фильма ужасов. Весь рисунок был нарисован черным карандашом. Жанна подумала, что тени вокруг дома означали ночь. Да, так, наверное, оно и было, если бы… Она присмотрелась. Одна из теней у крыльца очень напоминала черный силуэт человека. Человека с топором!

– Это чьи рисунки? – спросила Страхова, едва выговаривая слова.

– Я же сказала: Алены.

– Нет. Эти понятно. А вот последний как будто не ее, – предположила Жанна и показала на рисунок с домом.

– Все до единого нарисованы вашей дочерью. И именно это меня беспокоит.

Страхова не могла понять, издевается над ней воспитательница или нет. На всех рисунках люди были примитивными, то есть палка, палка, огуречик – вот и вышел человечек, а на последнем силуэт с топором был нарисован если не художником, то человеком, умело владеющим карандашом.

– Аленушка, – обратилась она к дочери, – скажи, доченька, кто нарисовал этот рисунок?

Алена завязала шнурок и встала.

– Я, – ответила девочка.

– Крошка, не обманывай маму, – сказала Жанна. Наверное, слишком грубо, потому что у дочки на глазах появились слезы и она опустила голову.

– Аленушка, – к девочке подошла воспитательница и обняла ее, – не бойся. Никто тебя не обидит. – Она с укором посмотрела на Страхову. – Расскажи нам, откуда этот рисунок?

– Крошка, – Жанна попыталась сгладить ситуацию, – это ты нарисовала? Скажи нам правду, тебя никто ругать не будет.

– Мамочка, его нарисовала я. – Девочка вывернулась из объятий Надежды Филипповны и подбежала к маме. Посмотрела ей в глаза и произнеса:

– Честно-пречестно, мамочка. Ты разве не видишь, это же наш дом.

* * *

– Шмара! – заорал Багиров.

– Успокойся, брат! – К нему подошел Рустам. – Успокойся! – одернул он друга.

– Кинула, сука!

– Да ну ее. Что, блядей мало? Сейчас снимем каких-нибудь…

– Рус, ты не понимаешь? Эта сука!.. – Шамиля душила злость и бессилие.

«Эта тварь снова меня обставила! Сука! Разорву! Ее и ее мужа гниду! Иншала!»

– Иншала! – скрипнув зубами, зашипел Багиров.

– Брат, брат! Эй! – Рустам обнял друга.

– Я их разорву!

– Да я сам их разорву! – Рустам не совсем понимал, кого рвать, но за друга… – Я за тебя кого хочешь порву! – Рустам выхватил пистолет и направил его на одинокого прохожего, крадущегося по темной улице. – Че смотришь? Бессмертный, что ли?

Человек даже подпрыгнул, а потом побежал.

– Рус! Шама! – окрикнул их Альбот.

– Спасибо, брат. – Шамиль расплылся в улыбке и обнял друга. – Я знал, что на тебя можно положиться.

– Эй, вы идете?! – Из машины вышел Джамал. – А то все телочки нам достанутся.

– Пошли? – спросил Рустам.

– Пошли. А шмару эту я потом достану, – кивнул Багиров.

– Мы достанем, – поправил друга Рус.

– Иншала, братишка, иншала.

Багиров сел за руль, даже и не посмотрев на заднее сиденье. Ему было все равно, кого сняли пацаны. Ему было наплевать, на ком он сегодня отыграется. Единственное, чего ему сейчас хотелось, это пустить кому-нибудь кровь. Он даже не видел девушек, но уже ненавидел их прокуренные голоса, сиськи и все остальное, что прилагалось в комплекте с этими сучками.

– Шама, куда поедем? – спросил Джамал.

– Резать свиней, – сказал Багиров.

Засмеялись только девушки. Парни хищно оскалились. Пятилитровый двигатель взревел, и черная зверюга «BMW» рванула с места.

* * *

Жанна остановилась около Алексея, впихивающего банку Jardin в сумку, и посмотрела ему в глаза.

– Ты не понимаешь? Мне нельзя оставаться. Они меня убьют.

– Ну почему сразу убьют-то?

– А что? Просто изнасилуют и продадут кому-нибудь? Это будет лучше?! – Жанна перешла на крик. Ее поражала черствость, безразличие человека, которого она боготворила.

– Ну что ты кричишь? Ты отводишь детей в комнату и всегда начинаешь орать. Не проще бы было оставлять их здесь и при них разговаривать?

– Ну, пожалуйста, – фраза вырвалась сама собой. – Миленький, пожалуйста. – Жанна встала на колени перед мужем.

– Да что с тобой?! – Леша вскочил и отошел от жены, будто она только что призналась ему, что болеет заразной болезнью. – Черт бы побрал! Что происходит?!

– Леша, – Жанна подползла к нему на коленях, – я подсыпала им в водку снотворного.

– Что ты сделала?!

* * *

Алена посмотрела на Стасика. Он делал вид, что читает и не замечает крики за стеной. В последнее время родители часто ругались, но кричала в основном мама.

– Стасик, а хочешь, я нарисую тебе машину? – спросила Алена.

Брат угукнул, так и не оторвавшись от «Острова сокровищ».

– Черную? – уточнила девочка.

Алена очень любила рисовать. Но не только дома и цветочки, как ее подружки по садику. Она рисовала все то, что ей приходило в голову. Ей нашептывал идеи маленький человечек. Он просил называть себя Бэби. Сейчас Бэби ей шептал: нарисуй машину. Она знала, если не захочет рисовать сама, то Бэби возьмет ее руку и выведет нужные ему черты. Вот тогда-то рисунки и получались самыми удавшимися, будто это не она их рисовала. Хотя на самом деле так и было. Их рисовал Бэби, а она просто держала карандаш.

Алена посмотрела на получившуюся машину. Удовлетворенно кивнула. Бэби молчал. Наверное, пошел спать. Она уже складывала карандаши в коробку, когда Бэби сказал, чего он хочет.

* * *

– Зачем?! – взревел Леша. – Зачем ты связываешься с этим ублюдком?! Можно же было просто убежать. Ты же все равно собиралась увольняться!

– Я не знаю. – Жанна встала с колен и присела на стул.

– Ладно. Я надеюсь, ты их не убила.

Жанну поразила вновь образовавшаяся ледяная корка вокруг слов мужа.

– Так мы едем или нет?

– Конечно, едете. Мы же семья, – вздохнул Леша и присел рядом.

Мы же семья. Наша семья. Вот! Вот о чем хотела поговорить Жанна.

– Ты знаешь, что наша дочь рисует? – вдруг спросила Жанна.

– И что же?

Страхова вышла в коридор и вернулась с листами бумаги.

– Вот смотри.

Леша взял рисунки и начал их просматривать. Улыбка не сходила с лица. Он остановился на последнем рисунке.

– Это тоже ее?

Жанна обрадовалась, что не одной ей кажется это странным. Она кивнула.

– Молодец! – похвалил Алексей. – Надо же, как похоже.

– На что? На что похоже?!

– Молодец! – еще раз повторил он.

Жанна посмотрела на буклет. Там был тот самый дом. Она отбросила листок, будто это была извивающаяся змея.

– На что похоже?! Ты вот это видел?!

Она выхватила рисунок дочери и собиралась ткнуть в силуэт с топором, но его там не было. Жанна осмотрела каждый сантиметр рисунка, но ничего, даже отдаленно напоминающего «незваного гостя», не нашла.

«Он, наверное, уже в доме, – странная мысль посетила ее. – Или спрятался в тени».

* * *

Алена взяла черный карандаш и сначала перечеркнула рисунок. Потом еще раз и еще. Бэби молчал. Алена перехватила карандаш удобней и начала заштриховывать машину и тех, кто в ней сидел. Она давила так, чтобы штрихи получались жирными и широкими. Грифель сломался, но девочка продолжала водить карандашом по бумаге. Борозды на листке превратили рисунок в рваную рану. Бэби молчал.

«Они сражались за Родину» – роман Михаила Шолохова о войне, который дошёл до читателей в незаконченном виде. Писатель создавал произведение в три этапа, начав его ещё во время войны, но затем по какой-то причине решил его сжечь. Поэтому читатели могут ознакомиться лишь с отдельными главами, но и они дают понять и прочувствовать многое.

События происходят в сложный для нашей страны период – летом 1942 года советским войскам приходится отступать под натиском врага. Сложно представить, что испытывают люди, понимающие, что оставляют свои родные дома, которые тут же будут разграблены и уничтожены фашистами. Но автор знал, о чём писал, ведь он сам прошёл через всё это.

Три главных героя, три совершенно разных по характеру человека. У них разные ценности и мировоззрение. Но одно у них общее – они хотят защитить свою Родину. И готовы сражаться за неё до последнего вздоха. В книге показана правда войны, отношение обычных людей к солдатам. Не все готовы были понять, как тяжело им приходится, что они, измученные и обессиленные, не спавшие уже долгое время, голодные и опустошённые, просто вынуждены отступить на время. Многие считали это предательством и винили солдат в измене Родине. Но это было вовсе не так. Хотя война никого не оставляет равнодушным и может ожесточить даже самое доброе сердце. Читая, проникаешься настроением, переживаешь не только за главных героев, но и за всех тех, кто защищал нашу страну в военное время. О них всегда нужно помнить и чтить их память.

На нашем сайте вы можете скачать книгу "Они сражались за Родину" Шолохов Михаил Александрович бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.