Культурология 20 век. Московский государственный университет печати
БЕРДЯЕВ Николай Александрович (1874-1948) - русский религиозный философ. В 1922 году был выслан из Советской России, с 1925 года проживал во Франции. Основная тема творчества Бердяева – свобода, что определило его позиции в философии как либерально-религиозные. Однако присутствуют и отголоски марксизма (вера в прогресс, европоцентристская ориентация), и гегелевские идеи. Если, по Гегелю, движение всемирной истории осуществляется силами отдельных народов, утверждающих в своей духовной культуре (в принципе и идее) различные стороны или моменты мирового духа и абсолютной идеи, то и Бердяев, критикуя концепцию «интернациональной цивилизации», полагал: «Есть только один исторический путь к достижению высшей Бесчеловечности, к единству человечества - путь национального роста и развития, национального творчества». Все человечество не существует само по себе, оно раскрывается лишь в образах отдельных национальностей. При этом национальность, культура народа мыслится не как «механическая бесформенная масса», но как целостный духовный «организм». Политический аспект культурно-исторической жизни народов раскрывается Бердяевым формулой «один - многие - все», в которой гегелевские деспотия, республика и монархия заменены самодержавным, либеральным и социалистическим государствами. От Чичерина Бердяев заимствовал идею «органических» и « критических» эпох в развитии культуры. «Умопостигаемый образ» России, к которому стремился в своей историко-культурной рефлексии Бердяев, получил завершенное выражение в «Русской идее» (1946). Русский народ характеризуется в ней как «в высшей степени поляризованный народ», как совмещение противоположностей государственничества и анархии, деспотизма и вольности, жестокости и доброты, искания Бога и воинствующего безбожия. Противоречивость и сложность «русской души» (и вырастающей из этого русской культуры) Бердяев объясняет тем, что в России сталкиваются и приходят во взаимодействие два потока мировой истории - Восток и Запад. Русский народ не есть чисто европейский, но он и не азиатский народ. Русская культура соединяет два мира. Она есть «огромный Востоко-Запад». В силу борьбы западного и восточного начал русский культурно-исторический процесс обнаруживает момент прерывистости и даже катастрофичности. Русская культура уже оставила за собой пять самостоятельных периодов-образов (киевский, татарский, московский, петровский и советский) и, возможно, - полагал мыслитель, - «будет еще новая Россия».
ГУМИЛЕВ Лев Николаевич (1912-1992) – русский историк, географ, этнолог. Высказывал идеи, близкие к евразийству, критически относился к европоцентризму. Оригинальная культурологическая теория Гумилева, обогащенная множеством новых терминов-понятий, заключается в следующем: история человечества есть история антропосферы, т.е. позднейшего и высоко организованного слоя биосферы. Главным действующим лицом «человеческой оболочки» Земли выступает «этнос» - общность людей, связанная не столько генетически, т.е. «кровью», сколько взаимным тяготением, «комплиментарностью», чувством «мы» и «они», общей культурой, обусловленной прежде всего общей историей и общим «кормящим» ландшафтом той территории, где эта общность зародилась и развивалась. Этнос, объединяющий несколько близких по духу и культуре народов, образует «суперэтнос»; отдельные, входящие в него народы, народности и племена, могут рассматриваться как «субэтносы». В процессе так называемого этногенеза отдельные этносы, подобно живым организмам, проходят примерно в течение 1500 лет стадии зарождения, подъема, надлома, инерционности и разложения. Причиной возникновения нового жизнеспособного этноса (обычно на базе умирающих этнических единств) становится так называемый пассионарный толчок, когда в той или иной географической точке появляются большие группы сверхактивных людей - так называемых пассионариев, устремляющихся на новые человеческие подвиги и творящие историю и культуру. Их внезапная активность объясняется притоком в их организм особого вида энергии - энергии живого вещества, образующего биосферу и антропосферу. Эти люди переживают естественную психобиологическую мутацию (изменение наследственных свойств организма), вызванную, по наиболее вероятной гипотезе, какими-то излучениями из космоса. Таким образом, по Гумилеву, вслед за В.И. Вернадским, культурно-исторический процесс обусловлен не только особой «духовной» природой человека, но и в не меньшей степени зависит от все еще недостаточно познанных сил нашей Земли и космического пространства.
СОРОКИН Питирим Александрович (1889-1968) – основоположник русской и американской социологических школ. Философским основанием работ Сорокина являлся позитивистский принцип и бихевиоризм. Его теория существования суперсистем культуры – одна из наиболее оригинальных культурологических концепций XX в. Она изложена в четырехтомном труде «Социокультурная динамика» (1937 - 1941). В своих трудах он рассматривал историю человечества как последовательную смену неких социокультурных суперсистем, сцементированных периодически меняющимся единством ценностей, норм и значений. В отличие от Гегеля, который рассматривал исторический процесс, как прямое поступательное движение, он трактовал его как «циклическую флуктуацию», т.е. идущую законченными циклами смену перетекающих друг в друга типов культурных общностей, каждая из которых имеет в основе собственное отношение к действительности и методам ее познания. Исходя из двойственной психобиологической природы человека – существа чувствующего и мыслящего, Сорокин выделял три типа культуры: а) чувственный (sensate), в котором преобладает эмпирически-чувственное восприятие и оценка действительности преимущественно с утилитарной и гедонистической точки зрения, т.е. преобладает «истина чувств» и истина наслаждения; б) идеациональный тип (ideational), где преобладают сверхчувственные, духовные ценности, поклонение некоему Абсолюту, Богу или Идее, т.е. «истина веры» и истина самоотречения; в) идеалистический тип (idealistic), представляющий некий синтез чувственного и идеационального типов, где чувство уравновешивается интеллектом, вера – наукой, эмпирическое восприятие – интуицией, т.е., по выражению Сорокина, «человеческими умами будет руководить истина разума». С помощью оригинальных методик, с привлечением специалистов из разных областей науки, опираясь на обширный фактический и статистический материал, Сорокин пришел к выводу, что в истории развития человечества наблюдается циклическая смена суперсистем культуры в последовательности: идеациональная, идеалистическая, чувственная.
ТОЙНБИ Арнольд Джозеф (1889-1975) – английский историк и культуролог. В своем основном произведении «Постижение истории» создал теорию исторического круговорота культуры. Представлял всемирную историю как совокупность отдельных замкнутых и своеобразных цивилизаций, количество которых варьировалось от 14 до 21. Каждая цивилизация, подобно организму, проходит стадии зарождения, роста, кризиса (надлома, разложения). На этом основании выводил «эмпирические законы» повторяемости общественного развития, движущей силой которого является элита, творческое меньшинство, носитель «жизненного порыва». Единую линию поступательного развития человечества усматривал в религиозной эволюции от примитивных анимистических верований через универсальную религию к единой синкретичной религии будущего.
УАЙТ Лесли (1900-1975) – американский антрополог, этнолог, культуролог. Сторонник эволюционизма. Согласно Уайту, культура – это способность человека создавать символы. Сформулированный закон эволюции культуры он рассматривает с точки зрения энергии: «Культура движется вперед по мере того, как возрастает количество обузданной энергии на душу населения, или по мере того, как возрастает эффективность или экономия в средствах управления энергией или то и другое вместе». В культуре он выделяет три подсистемы: технологическую (основную), социальную (типы коллективного поведения) и идеологическую. Уайт резко критиковал любое проявление креационизма в науках о культуре, последовательно отстаивая эволюционные взгляды на происхождение человека и общества. Термин «культурология», изобретение которого приписывается Уайту, первым использовал немецкий химик В. Освальд, но именно благодаря работам Уайта он вошел в науку, когда в начале 1930-х гг. Уайт прочитал университетский курс «культурология». Основные свои идеи и общую концепцию изучения культуры Уайт изложил в трех фундаментальных работах: «Наука о культуре» (1949), «Эволюция культуры» (1959), «Понятие культурных систем: ключ к пониманию племен и нации» (1975). Большое значение для распространения его концепции имел и ряд программных статей. Наиболее известные из них – «Культурология» и «Энергия и эволюция культуры».
ФРЕЙД Зигмунд (1856-1939) – австрийский психолог, социальный мыслитель, создатель психоанализа, принципы которого были применены к разработке проблем социальной истории, религиоведения, культурологии и т.д. Изучал медицину в Венском университете. Проблемами психотерапии занимался как в клинической практике, так и в теоретических исследованиях. Важнейшие работы: «Тотем и табу» (1913), «Психология масс и анализ человеческого “Я”» (1921), «Я и Оно» (1923), «Будущее одной иллюзии» (1927), «Моисей и монотеизм» (1939), «Неудовлетворенность в культуре» (1930). Опираясь на общеметодологический принцип единства фило- и онтогенеза, предложенный Э. Геккелем, Фрейд показал, что в детстве (онтогенез, индивидуальное развитие) человек в сокращенном виде проходит через те же стадии развития, что и в процессе происхождения культуры человечества (филогенез, родовое развитие - происхождение). Начало культурной истории Фрейд ищет с помощью гипотезы шотландского этнографа Аткинсона о «циклопической» семье. Происхождение религии Фрейд описывает следующим образом: «Тотемическая религия произошла из сознания вины сыновей, как попытка успокоить это чувство и умилостивить оскорбленного отца поздним послушанием. Все последующие религии были попытками разрешить ту же проблему различными способами, в зависимости от культурного состояния, в котором они предпринимались, и от путей, которыми шли, но все они преследовали одну цель - реакцию на великое событие, с которого началась культура и которое с тех пор не дает покоя человечеству». В работе «Я и Оно» Фрейд дополняет «принцип удовольствия», влечение к Эросу стремлением к смерти (Танатос) как второй полярной силой, побуждающей человека к действию. Для понимания этой психоаналитической концепции весьма важна его усовершенствованная модель личности, в которой Я, Оно и Сверх-Я борются за сферы влияния. Оно (id) - глубинный слой бессознательных влечений, сущностное ядро личности, над которым надстраиваются остальные элементы. Я (Ego) - сфера сознательного, посредник между бессознательными влечениями человека и внешней реальностью (культурной и природной). Сверх-Я (Super Ego) - сфера долженствования, моральная цензура, выступающая от имени родительского авторитета и установленных норм в культуре. Сверх-Я есть соединяющий мостик между культурой и внутренними слоями личности. Данная структурная схема - универсальный способ объяснить поведение, деятельность человека современной и архаической культуры, нормального и безумного. Кроме указанных ранее стремлений к Эросу и Танатосу, Фрейд отмечает у людей врожденную склонность к разрушению и необузданную страсть к истязанию (садизм). В связи с таким негативным портретом человеку необходима культура, которую в этом контексте Фрейд определяет как нечто, «навязываемое сопротивляющемуся большинству неким меньшинством, сумевшим присвоить себе средства принуждения и власти». Части, элементы культуры (Фрейд имеет в виду в основном духовную культуру) - религия, искусство, наука - есть сублимация (вытеснение) подавленных бессознательных импульсов в социокультурных формах. Например, религия - это фантастическая проекция во внешний мир неудовлетворенных влечений.
ХЁЙЗИНГА Йохан (1872-1945) – нидерландский философ, историк, исследователь культуры. Среди его трудов выделяются «Осень Средневековья», «Человек Играющий», «В тени завтрашнего дня». В культурологии Хёйзинги выделяются три аспекта. Во-первых, историографический анализ эпохи позднего Средневековья в Нидерландах, европейской культуры XV в. Во-вторых, роль Игры в возникновении и развитии культуры всех времен и народов. В-третьих, анализ духовного кризиса западной культуры, Духовной трагедии человечества, связанной с фашизмом и тоталитаризмом. Хёйзинга предлагает свое видение истории культуры. Для него важно понять, как жили люди в те отдаленные времена, о чем думали, к чему стремились, что считали ценным. Он хочет представить «живое прошлое», по крупицам восстановить «Дом истории». Согласно Хёйзинга, для формирования феномена культуры требуется три черты-условия: культура требует известного равновесия духовных и материальных ценностей; всякая культура содержит некое стремление; культура означает господство над природой; использование природных сил для изготовления инструментов, за щиты себя и своих ближних. На основании этого Хёйзинга дает определение: «Культура – направленная позиция общества дана тогда, когда подчинение природы в области материальной, моральной и духовной поддерживает такое состояние общества, которое выше и лучше обеспечиваемого наличными природными орошениями, отличается гармоническим равновесием духовных и материальных ценностей и характеризуется определением идеала, гомогенным в своей сущности, на который ориентированы различные формы деятельности общества». Культура, по Хёйзинга, должна быть метафизически ориентированной, либо ее нет вообще.
ШПЕНГЛЕР Освальд (1880-1936) – видный немецкий философ, культуролог, историк, представитель философии жизни, создатель циклической теории. Его учение призвано было преодолеть механистичность распространенных в XIX в. глобальных схем эволюции культуры как единого восходящего процесса становления мировой культуры, где европейская культура выступала как вершина развития человечества. В произведении Шпенглера «Закат Европы» (1918, 1922) мировая культура предстает как ряд независимых друг от друга, замкнутых культур, каждая из которых имеет свой темп развития и отведенное ей время жизни. За этот период каждая культура, подобно живому организму, проходит несколько стадий: от рождения через молодость, зрелость, старость до смерти. Исходя из этого, Шпенглер создает концепцию одновременности явлений в разных культурах, отделенных промежутками в тысячелетия, но проходящих три одинаковые этапа: мифо-символическая ранняя культура, метафизико-религиозная высокая культура, поздняя цивилизационная структура. В жизни каждой выделяются две линии развития: восходящая (культура в собственном смысле) и нисходящая (цивилизация). Первая характеризуется развитием органических начал культуры, вторая - их закостенением и превращением в механистические, выражающиеся в бурном развитии техники; разрастании городов в мегаполисы; в появлении массовой, технологически ориентированной культуры; превращении региональных форм в мировые; наступлении эпохи цезаризма. История культуры начинается с варварства примитивной эпохи, затем развивается политическая организация, искусства, науки и т.д. В классический период культуры наступает их расцвет, сменяющийся окостенением в эпоху декаданса, и, наконец, культура приходит к новому варварству, когда все становится предметом торговли, вульгаризируется. Конец или закат культуры означает ее переход в фазу цивилизации.
ЮНГ Карл Густав (1876-1961) – представитель психоаналитического направления в изучении культур. Его аналитический способ исследования культур отличается от концепции Зигмунда Фрейда двумя основными чертами: отказом от пансексуализма и разработкой содержания понятия «коллективное бессознательное». Среди его трудов «Психология и религия» (1940), «Психология и воспитание» (1946), «Образы бессознательного» (1950) и др. Основные темы, наиболее разработанные в аналитической теории Юнга, - это проблема соотношения мышления и культуры, пути развития культур на Западе и Востоке, роль биологически унаследованного и культурно-исторического в жизни народов и, конечно, анализ мистических явлений в культуре, выяснение значения мифов, сказок, преданий, сновидений. «Коллективное бессознательное» Юнга есть родовая память человечества, итог жизни рода; оно присуще всем людям, передается по наследству и есть основа индивидуальной психики и ее культурного своеобразия. Архетипы «коллективного бессознательного» – познавательные модели и образы (образцы). Они всегда сопровождали человека и являются в определенной степени источником мифологии. Полем исследования для Юнга были разнообразные феномены культуры. Он не замыкался в рамках клинического метода как основного средства анализа, предопределявшего и объекты изучения. Предметом его изучения были литература (Шиллер, Ницше), философия (античная, эллинистическая), мифология и религия (восточные верования), история культуры, а также экзотические ритуалы и мистические аспекты культуры.
Настоящая тема одна из труднейших для изучения, изложения и восприятия, сопоставимая в этом отношении с начальной темой курса, посвященной первобытной культуре. Но если трудности познания первобытного мира таятся в скудости источникового материала, то здесь - в его обилии. Все на виду, а что сокрыто или скрывается, пользуется тем более усердным вниманием жаждущего все знать человечества. Не помогают ни сейфы, ни спецархивы, ни строгие грифы секретности, ни подписки о сохранении тайны. Все становится явным в лучах превосходящего силой проникновения рентген человеческого любопытства и любознания.
Но все новые и новые объемы информации отнюдь не упрощают картину XX столетия. Привести все обилие событий и явлений прошедшего века к какому-то знаменателю пока не удается. Это особенно наглядно демонстрируют многочисленные философские концепции и учения, пытающиеся что-то сказать современникам о том мире, в котором они живут, и о них самих. По существу, сколько авторов - столько мнений. Но все же и в пестроте оценок и выводов можно видеть нечто общее. Это - озабоченность, тревога за человечество, его культуру и будущее.
С этой озабоченностью мир вошел в XX век, что ясно указывает на ошибочность представлений, что проблемы XX века порождены им самим, что достаточно что-то убрать, что-то восстановить, что-то подрегулировать и все устроится. Далеко не так. Проблемы культуры XX века имеют глубокие корни.
Еще в XVIII веке, названном претенциозно веком Просвещения, мощным диссонансом просветительскому оптимизму прозвучал голос Жан-Жака Руссо. Уже плоды тогдашней цивилизации Руссо воспринимал весьма критически. На заре первой промышленной революции философ призывал не обольщаться материальным прогрессом, предостерегал от опасности неконтролируемого воздействия человека на природу. В обстановке массового увлечения просвещением как панацеей от всех бед Руссо сумел трезво оценить его возможности, справедливо указывая, что рост просвещения отнюдь не равнозначен увеличению человеческой мудрости. Просвещенный варвар гораздо опаснее первобытного дикаря. Просветительской наивности Руссо противопоставил суровое предостережение: «Человек! Не ищи иного виновника зла: этот виновник - ты сам». Прошедшие годы показали актуальность данного утверждения, необходимость всестороннего изучения сущности человека, мотивов его поведения. Множество философских концепций, пытавшихся так или иначе объяснить смысл жизни человека, его поведение, возникло в начале XX века. Заметное влияние на развитие культуры оказали экзистенциализм и фрейдизм.
Главное понятие экзистенциализма - экзистенция (дословно с латинского - существование). Оно означает основную внутреннюю установку человека, чаще всего бессознательную, неведомую и самому человеку. Пока человек погружен в мир повседневных забот и тревог, его подлинное Я остается невыявленным. Человек подчинен близкой среде, утрачивает свою индивидуальность, самостоятельность, поступает так, как поступают другие, думает так, как думают другие. Лишь какие-то крайние ситуации (тяжелые страдания, болезнь, предчувствие смерти) могут вырвать человека из мира ложных представлений, обратить его внимание на свою сущность, свою экзистенцию. Решающее значение для этого имеет появление у человека чувства страха, ощущения бессмысленности своего существования. Экзистенциализм - это философия, проповедующая трагичность бытия, его алогичность, неподвластность человеку. Выводы экзистенциализма оказались привлекательными для западной литературы, киноискусства, театра. Творчество Рильке, Сартра, Кафки, Камю и многих других авторов пронизано экзистенциалистскими идеями.
Фрейдизм - философское направление, связанное с деятельностью австрийского врача-психиатра Зигмунда Фрейда (1856-1939). Для него характерно понимание психики человека как крайне сложного комплекса, многочисленные явления которого рационально (разумно) не объяснимы. Это - мир инстинктов, биологических и физиологических побуждений, влечений и импульсов, природа которых неизвестна и не познаваема. Этот мир Фрейд назвал царством бессознательного. Его основу, согласно Фрейду, составляют сексуальные инстинкты, обусловливающие большинство психических действий человека. В процессе человеческой деятельности происходит сублимация (дословно «подавление») - превращение подавленных сексуальных побуждений или импульсов в другие, несексуальные виды деятельности, не имеющие прямого отношения к инстинкту. Таковы, по Фрейду, все сознательные области человеческой деятельности: наука, художественное творчество, политика и т.д. На основе учения Фрейда сформировался широкий круг концепций и методик различных направлений фрейдизма и неофрейдизма. Их идеи и подходы сыграли большую роль в интеллектуальных, исследовательских и художественных сферах XX века. Почему это произошло? Не касаясь медико-биологической ценности идей Фрейда, их распространение на все состояние человека представляется сомнительным. Практически игнорируется духовная образующая человеческого бытия, человек резко понижается до уровня прочих живущих на планете существ. Сравним это подход с тем, который господствовал в эпоху Возрождения. Философские и художественные идеи того времени утверждали величие и силу человека, его физическое и духовное совершенство. Человек назывался великим чудом, существом, достойным восхищения, венцом всего живущего. На этих идеях и возникло искусство Рафаэля, Леонардо да Винчи, Микеланджело и других мастеров Возрождения.
Но уже при жизни творцов Ренессанса пришло разочарование его идейными основами. Реалии жизни оказались чужды и неподатливы гуманистическому воздействию. В XVI веке все более утверждается понятие утопии (дословно: место, которого нет). Как реакция на противоречия и несообразности гуманизма, его неспособность ответить на реальные вопросы жизни появляются утопические сочинения Мора, Кампанеллы и других мыслителей. Гуманизм Возрождения, а вместе с ним и основанная на его идеях культура терпят кризис.
Новая волна философской идеализации человека и новый кризис увлекшейся этим культуры проходят в XVIII столетии. С начала XIX века кризисное состояние культуры становится постоянной формой ее существования. Это нельзя понимать упрощенно. Созданная за тысячелетия культура человечества - достаточно мощное образование. И в XIX веке она делает новые открытия, являет миру какие-то новые грани своего творчества, дарит шедевры.
О кризисе свидетельствует внутренняя неустойчивость культуры, постоянная смена ее ориентиров. В романтизме культура уходит от реального мира, в реализме возвращается к нему, в импрессионизме вновь замыкается на своих собственных чувствах и настроениях. Эти колебания не случайны. Они указывают на неустойчивое состояние культуры, потерю основы ее развития, поиски ее. Основа духовна. Это те духовные ценности, нравственные и эстетические принципы, жизненные цели и установки, которые принимает культура и руководствуется ими.
Иногда полагают, что художественная культура сама создает духовные основы своего творчества и не нуждается в привнесении их извне. Такое представление ошибочно. Литература и искусство лишь наиболее заметная, наиболее зримая (уже в силу своих функций) часть необъятного общекультурного айсберга, скрытого в глубинах веков, в недрах нашего бытия и сознания. Художественная культура чувствительна, она наиболее быстро и тонко реагирует на перемены внутри общественного организма, но это не приносит ей независимость. Напротив. Приходит общество в движение, наполняется какими-то духовными устремлениями - художественная культура испытывает толчок, она активно поддерживает эти устремления или противостоит им. Затихает общественное движение, пафос его иссякает, и художественная культура испытывает духовное голодание, замыкается в себе, в собственных чувствах и переживаниях. Такие состояния всегда болезненны для литературы и искусства, как болезненно для живого органа ослабление связи с организмом. Это кризис, вывести из которого не могут ни щедрые денежные инъекции, ни свобода творчества, ни строгость и требовательность властей.
Конечно, и в периоды духовного истощения общества художественное творчество не прекращается. Внешне оно может производить впечатление оживления. Идет непрерывная смена стилей, замыслов и направлений, идет поиск. Да, поиск попутного ветра вдохновения. А пока его нет, творчество напоминает парусник, то замирающий с обвисшими парусами, то беспорядочно движимый по воле стихии.
С начала XIX века такое состояние обретает хронический характер. Идеалы минувших эпох культура исчерпала, новые не находила. XIX век достаточно отчетливо явил лицо кумира и надежды Ренессанса и Просвещения - так называемого «индепендента» (по выражению Джона Локка), человека независимого, труженика, собственника. Обретшая зрелость и силу буржуазия предстала в весьма прозаичном виде. Те ценностные ориентации и установки, которые определяли ее сущность, явно расходились с традиционно возвышенными устремлениями литературы и искусства.
Банковская игра, биржевая лихорадка, торговые спекуляции и прочие увлечения «индепендента» вызывали у творцов культуры ужас и отвращение. В рамках новой системы ценностей происходила деятельная подмена понятий: ложь становилась расчетливостью, цинизм - практичностью, жестокость - конкурентной борьбой. Рушились воздвигавшиеся тысячелетиями нравственные устои бытия: все, еще недавно привычное, ясное, обретало размытый, многоликий вид. В этой вязкой атмосфере культура начала задыхаться. Распространившееся на рубеже XIX и XX веков декадентство (от франц. - упадок, упадочный) не аномалия, как иногда представляется, а естественная реакция еще сохранившего чувствительность организма культуры на разрушение ее духовных основ, усиливающуюся материализацию человеческой жизни.
Замечательно точно отразил состояние культуры на рубеже веков А. Блок в поэме «Возмездие»:
Век девятнадцатый, железный,
Воистину жестокий век!
Тобою в мрак ночной, беззвездный
Беспечный брошен человек!
Век буржуазного богатства,
Растущего незримо зла!
Под знаком равенства и братства
Здесь зрели темные дела...
Двадцатый век... Еще бездомней,
Еще страшнее жизни мгла;
Еще чернее и огромней
Тень Люциферова крыла.
Конечно, «беспечному человеку», а можно сказать, человечеству такие оценки не были понятны тогда, с трудом воспринимаются и поныне. Ослепленное блеском научных открытий и технических изобретений, человечество вступало в XX век с большим оптимизмом, чем художники и поэты. Пораженное само тяжелыми недугами, общество упрекало их в упадочничестве, безысходности, неприятии жизни.
В свою очередь, многие мастера культуры испытали по отношению к человеку и человечеству чувство глубокого разочарования, справедливо полагая, что на добровольную подмену духовного вещественным, человеческого машинным и т.д. могут пойти люди, потерявшие способность ориентироваться как в окружающем мире, так и в самих себе. Вот отчего странный, на первый взгляд, интерес литературы и искусства к экзистенциализму и другим философским концепциям XX века, дегероизирующим человека, низводящим его с пьедесталов величия, воздвигнутых гуманистами Ренессанса и Просвещения. Человек не ведает, что творит, - на этой основе сблизились философия и искусство XX века.
В результате сближения появился модернизм (от франц. - новый, современный) - крупное социокультурное явление прошедшего столетия. И по форме, и по содержанию модернизм противостоит историческому опыту человечества в области эстетики. Зачем обращаться к этому опыту, если он построен на ошибочных представлениях о человеке, не может играть конструктивную роль в современном обществе? Модернизм - это стремление к созданию новых стилей, свободных от исторических заимствований, к использованию новых технических возможностей. Модернизм экспериментален, но эксперимент его ограничен уже в силу его концепции. Модернизм сопряжен с новаторством, но новаторство его губительно для культуры не только отрицанием преемственности, но и ослаблением культурных функций, главнейшая из которых - воспитание, а лучше и точнее - возделывание человека. Культура, уклоняющаяся от возделывания человека, - нонсенс, исторически обреченный рудимент, каким бы словесным флером это уклонение ни прикрывалось.
Лучше всех, надо сказать, это понимают сами деятели культуры. Наряду с модернистскими устремлениями в культуре XX века сохраняется следование исторической традиции. Да и в модернизме далеко не все однозначно. Многие модернистские произведения отнюдь не замыкаются на чувствах и фантазиях своих авторов, обращены к людям, предостерегают их от идеализации современных достижений человечества. В целом же культурная панорама XX века крайне противоречива и сложна для восприятия.
В литературе XX века, как в предыдущем столетии, наиболее ясным и глубоким по содержанию оставалось творчество, сохранявшее верность реализму. Именно здесь появились наиболее значительные литературные произведения, глубоко и верно отразившие сложную историю XX века. На начало века пришлось яркое, неповторимое творчество Джека Лондона (его настоящее имя Джон Гриффит), получившее признание самых широких читательских масс. В своих рассказах и новеллах Лондон с глубоким пониманием и любовью изображал природу, животных. Герои его произведений - смелые, энергичные, верные в дружбе люди, мужественно единоборствующие с суровой природой Арктики, океанской стихией. Однако испытавший бедность, эксплуатацию, горькие муки безработицы, Джек Лондон хорошо знал, что не природа препятствует человеку обрести личную свободу и счастье.
Одно из лучших и наиболее глубоких произведений Лондона - роман «Мартин Идеи» (1909). Мартин Идеи - человек из народа. Ценой огромных усилий и жертв он сумел осуществить свою мечту и стать известным писателем. Но слава принесла ему лишь чувство глубокого разочарования и пустоты. Идеи увидел, как корыстны и ничтожны люди, которые казались ему раньше носителями культуры и духовного богатства и которым он был обязан своим возвышением. Он пришел к мысли, что подлинное искусство правды никому не нужно. Потеряв связь с друзьями юности, Мартин Идеи не смог в одиночку преодолеть фальшь и лицемерие своего нового окружения и покончил с собой.
Крупными произведениями писатели-реалисты откликнулись на катастрофу Первой мировой войны. Как правило, наиболее значительные произведения созданы непосредственными очевидцами этой спровоцированной милитаризмом бойни. Еще во время войны появилось замечательное произведение Анри Барбюса «Огонь» (1916), в котором с беспощадной правдивостью изображается трагедия простых людей, вовлеченных в войну, цинизм и своекорыстие истинных виновников этой трагедии - промышленных и финансовых заправил капиталистического мира. В 1919 г. Барбюс организовал литературную группу «Кларте» («Свет») и одноименный журнал, где объединил антимилитаристских писателей различных политических убеждений.
В 1920-1923 гг. вышло в свет лучшее творение Ярослава Гашека - роман «Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны» - одна из самых веселых и увлекательных книг в литературе XX века. В сатирической форме, но вместе с тем очень тонко и правдиво Гашек отразил состояние и психологию общества во время войны, участником которой ему довелось быть. Построен роман как цепь приключений «маленького человека» Йозефа Швейка, мобилизованного в австрийскую армию и отправленного на войну, цели которой ему бесконечно чужды. Через забавные приключения своего героя Гашек мастерски обнажил несправедливость и пошлость современного ему общества.
Участником Первой мировой войны был и Эрнест Хемингуэй, один из наиболее выдающихся писателей США. В романе «Прощай, оружие» (1929), сборнике новелл «Смерть после полудня» (1932) и других произведениях Хемингуэй показывает судьбы «потерянного поколения» - молодой интеллигенции, морально и физически изуродованной войной. Творчество Хемингуэя проникнуто чувством обреченности общества, оказавшегося не в состоянии предотвратить военную катастрофу. Вместе с тем герои произведений Хемингуэя отнюдь не сломленные обстоятельствами жизни люди. Они не остаются равнодушными к социальному злу, осуждают войну, сохраняют достоинство в трудных условиях. Один из наиболее обаятельных образов создан Хемингуэем в повести « Старик и море» (1953). Писатель проявил себя в этой повести как замечательный поэт природы. Впечатляют точность, рельефность и поэтичность его описаний моря и мужественной борьбы старого рыбака Сантьяго с огромной рыбой марлином и акулами.
Выдающиеся произведения в стиле реализма создали Томас Манн, Бернард Шоу, Джон Голсуорси, Теодор Драйзер, Ромен Роллан и другие писатели. Следует отметить, что в общем объеме реалистической литературы XX века нередко выделяют произведения, относимые к социалистическому реализму. Это произведения, авторы которых связали свое творчество с защитой интересов рабочего класса, отражением его социально-экономических и политических требований. Как правило, писатели и поэты этого направления входили в состав коммунистических партий своих стран ( А. Барбюс, Т. Драйзер, Ж.Р. Блок, П. Неруда и др.).
Новый подъем интереса к реализму вызвали события Второй мировой войны. На волне антифашистского сопротивления, борьбы за демократическое национальное искусство в итальянском кино и литературе 40-50-х годов появляется «неореализм» - направление, ставшее своеобразной модификацией критического реализма и нацеленное на показ жизни естественной, «разгримированной». Большую роль в создании неореализма сыграли режиссеры и сценаристы, объединившиеся вокруг журнала «Бьянко э неро». В литературе главными представителями неореализма были В. Пратолини, К. Леви, Э. де Филиппе.
Независимо от направлений и оттенков реалистическое творчество мощно противостояло модернистским тенденциям на дегероизацию, обезличивание человека. Напротив, герой реалистического произведения, как правило, личность борющаяся, страдающая, нередко всеми оставленная, трагически ошибающаяся, гибнущая, но не теряющая своего лица. Этот пафос реализма хорошо выразил Э. Хемингуэй в повести «Старик и море»: «Человек не для того создан, чтобы терпеть поражение. Человека можно уничтожить, но его нельзя победить».
Модернистским настроениям противостоял не только реализм, но и другие направления художественного творчества, сохранявшие связь с традиционным искусством. В литературном процессе, в частности, никогда не пресекалось романтическое начало, давшее в XX веке на основе современного мифотворчества яркие и увлекательные произведения Р. Желязны, Э. Макмерфи, М. Муркока, М. Стюарт, К. Сташеффа. В рамках романтизма развился популярный на западе жанр «фэнтези».
Еще во второй половине XIX столетия в литературе и искусстве возродился интерес к художественным традициям античности, Ренессанса и классицизма. Под общим названием «неоклассицизм» появились художественные течения, противопоставившие современным вкусам «вечные» эстетические нормы, а индивидуалистическому произволу, отчуждению от общегражданских, общественно значимых понятий и ценностей - классическую традицию служения обществу. В литературе XX века наиболее заметным явлением неоклассицизма стала «романская школа» французских поэтов, для которой характерны ориентация на античную и классицистическую трагедию и лирику, подчеркнутые благородство, строгость и ясность стиля.
Новое развитие в XX веке получила научно-фантастическая литература. Но если у научных фантастов XIX - начала XX веков очевидно романтическое восприятие научно-технических достижений и перспектив, то у их последователей отношение к науке и технике иное. Своими произведениями научно-фантастическая литература XX века предупреждает об опасности идеализации результатов развития современной цивилизации ( С. Лем, Р. Брэдбери, Р. Шекли, А. Азимов, А. Кларк).
Заметное место в литературном творчестве ХХ-го столетия заняли многочисленные детективы и как следствие роста популярности этого жанра среди читателей, и как результат криминализации жизни.
Пессимизм, неверие в человека, его будущее характерны для литературного модернизма. Так, центральная идея романа Д. Джойса «Улисс» - неизменность человеческой природы и отсутствие исторического прогресса. Ужас перед бессмысленностью человеческого существования запечатлел в своих романах Ф. Кафка. На алогизм, неразумность общественного сознания указывают произведения М. Пруста. В романе У. Голдинга «Повелитель мух» утверждается, что в каждом человеке живет зверь, что источник зла - сам человек.
Новый радикальный пересмотр духовно-этических ценностей и вместе с тем представлений о человеке вызвала Вторая мировая война. Становится модным и широко входит в литературу экзистенциализм, особенно проявивший себя в творчестве Ж.П. Сартра и его последователей. Появился так называемый «экзистенциалистский роман», проводивший художественное исследование трагедии индивида, брошенного во враждебное ему «существование». В 50 - 60-е годы это трагическое восприятие мира получает новый импульс в связи с резко усилившейся дегуманизацией социально-производственных и межличностных отношений. Тяжелое впечатление на писателей-экзистенциалистов произвел совершившийся под влиянием НТР «великий скачок» в материально-технической сфере, который был осуществлен за счет попрания и даже разрушения коренных человеческих и духовно-нравственных ценностей, за счет заметного снижения значимости человека, отдельной личности.
Люди, представленные на страницах романов и повестей Ф. Саган, К. Галуа, Р. Андре, Ф. Нурисье и других авторов, не только лишены в духе экзистенциализма каких-либо духовно-нравственных опор и внушающих надежды идеалов, но с особой обостренностью ощущают свое одиночество в мире, где разорвались живые человеческие связи, царит функциональный рационализм и холодный расчет.
С особым размахом и последствиями модернизм проявил себя в изобразительном искусстве. Эта сфера культуры в наибольшей мере испытала воздействие так называемых «авангардистских» настроений, распространившихся здесь еще во второй половине XIX века и отражавших тенденцию к отрицанию традиций и поиску новых форм творчества, соответствующих духу времени. Появившиеся уже в XX веке понятие «авангардизм» не принадлежит какому-то отдельному направлению, а характеризует модернистское искусство разных направлений, школ, художников, отвергающих традиционные художественные представления и нормы, стремящихся быть современными и оригинальными. Изменения стали здесь движущей силой, обновление - главной целью. Отвергая сложившиеся за многовековую историю культуры представления о красоте, форме, пространстве, сюжете, колорите, новые художественные течения главным сделали подчеркнутое выражение индивидуальности, постоянный поиск ранее не использовавшихся изобразительных средств и материалов.
Весьма выразительно новый подход к творчеству проявился в кубизме, ставшем предшественником многих формалистических течений в искусстве. Деформируя реальный мир путем разложения его предметов на простейшие геометрические тела (куб, конус и т.д.), кубисты пытались таким образом создать объемные формы на плоскости. Главную идею кубизма - художник не должен следовать видимой реальности, он должен сам творить новую реальность по законам искусства, а не жизни - можно проследить и в других модернистских течениях. Представители фовизма ( А. Матисс и др.), например, также не стремились к точной передаче действительности и особенно цвета. Свои чувства и настроения фовисты передавали за счет искажения реальной цветовой гаммы (деревья красные, вода желтая и т.д.), чрезвычайной насыщенности красок. Зародившийся почти одновременно с фовизмом экспрессионизм (от франц. «выражение», наибольшее распространение получил в Германии) ставил своей целью подчеркнутое выражение душевных состояний художника, его чувств и настроений. Искусством «сверхреального», «сверхъестественного» уже по своему названию является сюрреализм ( С. Дали, М. Шагал и др.). Здесь, может быть, с наибольшей силой проявила себя фрейдовская идея об особом влиянии на человека мира подсознания. Именно этот мир, проявляющий себя в фантастических видениях, странных ощущениях и переживаниях, снах, стал для сюрреалистов источником вдохновения.
Наиболее полный разрыв современного искусства с реальной действительностью произошел в абстракционизме. Модернистский принцип «искусство для искусства» достиг здесь полной реализации. Для абстрактной живописи нет ничего реально существующего - людей, предметов, явлений природы, событий общественной жизни. Достойны воспроизведения только лишь самопроизвольные авторские фантазии. Абстракционизм включает в себя два основных течения: супрематизм и абстрактный экспрессионизм. Супрематизм (от лат. «наивысший») ведет свое начало от художника К.С. Малевича и делает акцент на использовании геометрических фигур, создании за счет этого оптических иллюзий (оп-арт). Второе течение - самое известное и вызывающее - характеризуется полным отказом от сознательного построения картины. Самое важное здесь - выражение чувств при полном безразличии к тому, как эти чувства будут запечатлены.
Как протест против безжизненности абстракционизма в недрах его возникает так называемый поп-арт-искусство, по замыслу создателей, понятное зрителям, популярное, что следует и из его названия. Характерная черта поп-арта - уродливость изображения. Изображая в уродливой, гипертрофированной форме привычные современному человеку вещи, поп-художники стремятся обратить внимание на загроможденную техническими изделиями, далекую от природу среду, в которой человек обитает, помочь ему осознать уродливость и противоестественность такой жизни.
Весьма восприимчивой к модернистским настроениям оказалась архитектура. Уже в начале века здесь утверждается стиль «модерн», основная идея которого - воплощение в образно-символической форме сугубо индивидуализированных авторских решений. Новым архитектурным направлением становится функционализм, центром которого была основанная в 1919 г. в Германии (Веймар) высшая школа строительства и художественного конструирования «Баухауз». Согласно теории функционализма эстетическое решение в архитектуре должно соответствовать функциональным задачам сооружения, его производственно-бытовому назначению. В духе этой теории Мис Ван дер Роэ создал символ культуры XX века - небоскреб.
Музыка XX столетия сохранила определенную преемственность с музыкальными традициями прошлых веков, с классической музыкой. Но и здесь доминируют принципиально новые направления. Сближение европейской и африканской музыкальных культур привело к созданию джаза, а его синтез с классикой дал симфоджаз. Подлинным выразителем музыкальных вкусов XX века стала рок-музыка. Сформировавшаяся изначально на основе негритянских танцевальных ритмов, рок-музыка породила огромное количество разновидностей, оттеснила на периферию популярности не только классику, но и другие современные виды музыки.
Театр XX века оказался в сложных условиях в связи с появлением кино и телевидения. Однако сохранился и классический театр и появились новые виды: детские и кукольные театры, театры, использующие современные жанры мюзикла и рок-оперы, и др.
Самые молодые и самые влиятельные представители зрелищной культуры XX века - кино и телевидение. Это свой собственный вклад уходящего столетия в культуру человечества. Крайне трудно дать однозначную оценку данному вкладу. Пестро и противоречиво кино. Много в нем заимствований из театра, литературы, изобразительного творчества, музыки, и все же кино - не только сложившийся, но и самостоятельный вид искусства со своими традициями, признанными мастерами и шедеврами.
Телевидение многим напоминает кино. Это также синтетический вид культуры. Но если в кино заимствования не нарушили его самостоятельности и оригинальности, то в телевидении картина иная. Современное телевидение не может и не стремится существовать без заимствований, причем не только творческого опыта, но и произведений, созданных вне телевидения. По большей части используемой продукции телевидение лишь ретранслятор чужих идей, чужого творчества. Нельзя, конечно, отрицать наличие творчества и в рамках телевидения: появление оригинальных, творчески исполненных телепрограмм. Для огромного числа людей телевидение стало или становится единственным окном в мир культуры. Увы, это обстоятельство используют не только и не столько деятели культуры. Современное телевидение - это прежде всего мощное средство манипуляции общественным сознанием в интересах сильных мира сего - промышленных и финансовых магнатов, политиков и т.п. Данное обстоятельство если не исключает, то крайне затрудняет становление телевидения в самостоятельный вид художественного творчества.
Анализ художественной культуры XX века не может не обратить внимание на сильное присутствие в самых различных ее видах внешнего, инородного компонента, не характерного для иных исторических эпох. Таким компонентом является техника или, точнее, ее составляющая в конкретных видах культуры. Без техники превращаются в ничто новообразования XX века - кино, художественная фотография, радио, телевидение, видео- и аудиопродукция и т.д. Но и традиционная культура заметно блекнет без технического наполнения. На достижениях техники основаны вся современная архитектура, все книгоиздание, большая часть скульптуры, наиболее популярные виды музыки, наиболее зрелищные представления театра.
Техника - это материализовавшаяся наука. Нередко приведенными фактами исчерпывают проблему влияния науки на культуру XX века. Но если ограничиться сказанным, то, значит, не сказать ничего нового. Знания всегда сопутствовали человечеству. Без этого спутника немыслимо существование человека разумного. Нас поражают циклопические сооружения древности. Но за первым впечатлением следует гораздо более глубокое: как они могли это создать, откуда они все это знали? Античность впечатляет своими достижениями в области искусства, организации общественной жизни. Но роль античности в истории человечества определяется прежде всего тем переворотом в процессе познания, который совершили античные ученые. Человечество восхищается творениями Рафаэля и других мастеров Возрождения, но все же переход от Средневековья к новому и новейшему времени произошел прежде всего на основе открытий науки, резкого усиления ее позиций сначала в западноевропейском обществе, а затем и во всем мире.
В XX веке возможности науки неизмеримо возросли. Она насытила мир множеством открытий и изобретений, позволила материализовать многие, еще недавно фантастические замыслы и проекты. Это ощутила вся культура, в том числе и художественная. Отныне для архитектора, скульптора, художника, режиссера и т.д. главная проблема - найти нечто свежее, оригинальное, новое, а техника и наука придадут этому «нечто» вещественный вид.
Удивительно в XX веке другое. Не только вещественное, но и невещественное, духовное культура пытается ныне черпать из науки. Это симптом - и века, и времени, и грядущего развития культуры. Такого раньше не наблюдалось. Даже во время античности, когда наука особо изобиловала мировоззренческими идеями, художественная культура обращалась не к ней, а к мифологии, извлекая оттуда и образы, и сюжеты для своего творчества. Католицизм в эпоху Возрождения наука и изобразительное искусство сокрушали вместе, но на освободившийся пьедестал духовного лидера секуляризованной Европы вошла лишь художественная культура. Наука продолжила заниматься привычным делом в своих лабораториях.
К XIX веку, как отмечалось, западноевропейская культура в значительной мере истощила свой духовный потенциал. Начался кризис художественного творчества. Находясь в этом тяжелом, болезненном состоянии, художественная культура вдруг узрела подымающуюся в гигантский рост, набирающую силы науку. То, что для остальной культуры было бедствием, для науки обернулось известным благом. Преуспевающий «индепендент» хорошо понял, что отныне его успех во многом определяется связью с наукой. В свою очередь, науку мало интересовали духовные качества делового мира. Из всех сфер культуры наука наиболее прагматична, наиболее вещественна. Даже если и привносится в науку что-то духовное через ее обществоведческую часть, то сплошь и рядом это оказывается заимствованием из совокупного духовного опыта человечества. Таким образом, положение лидера культурного процесса, в котором наука оказалась с начала XX века, было для нее не просто неожиданным, но странным и противоестественным. Это положение требует прежде всего активного духовного делания, а им-то как раз наука не занимается. Ее интересы сугубо материальны. Создание оружия массового поражения, разрушение природы, опыты по психотропному воздействию на людей, назойливая разработка генома человека и другие деяния современной науки однозначно свидетельствуют, что она не меньше своих заказчиков нуждается во внешнем духовно-нравственном контроле. Лишь растерянным состоянием художественной культуры, ее беспомощностью перед лицом новых проблем человечества можно объяснить тот факт, что литература и искусство XX века попытались найти выход из кризиса в следовании за наукой.
Наиболее решительно устремились за наукой футуристы. Утверждая уже названием свою устремленность в будущее, футуристы решительно порывали с прошлым, включая и культурное наследие. Скандальную известность, например, получило требование отечественных футуристов «бросить Пушкина, Достоевского, Толстого с Парохода современности» (манифест «Пощечина общественному вкусу», 1912). Шумно и с вызовом футуристы культивировали эстетику индустрии, урбанизм, возвеличивали технику и промышленный дух XX века. Решительно отвергали классическое искусство и дадаисты (от названия возникшего в Швейцарии во время Первой мировой войны художественного объединения «Дада»), первыми начавшие выставлять под видом художественных произведений промышленные изделия, Кубисты заимствовали у науки геометрические формы. Создать в художественном творчестве нечто подобное научному языку символов попытались символисты.
Особенно возросло значение науки и техники с началом во второй половине XX века научно-технической революции. НРТ нередко представляют явлением исключительно новейшего времени. Это не так. Научно-техническая революция XX века - итог всего развития человечества, которое характеризуется непрерывным совершенствованием орудий производства, расширением познания окружающей среды. На определенных этапах эволюционное течение этого процесса уступает место коренным, качественным сдвигам, приобретающим характер революционных изменений, подлинных переворотов в науке и технике.
Первая революция в науке продолжалась с XVI по XVIII век. Она привела к возникновению современного естествознания. Известны революции в отдельных науках - в физике, химии, биологии и т.д. Промышленная революция конца XVIII-XIX вв. вызвала коренные изменения в материальном способе производства. Она заменила не какое-то устаревшее орудие труда, а саму человеческую руку, позволив производить машины с помощью машин.
Сохраняя преемственность с указанными явлениями, научно-техническая революция XX века все же резко выделяется из них. Это следует уже из самого названия. Предыдущие революции в науке и технике все же не имели столь глобального, всеобъемлющего характера. Можно сказать, что они оказались своеобразным подготовительным этапом к тому бурному процессу, который охватил науку и технику с середины XX века.
Впервые революционное обновление охватило одновременно и науку, и технику, резко ускорив темпы развития и той, и другой. Трудно назвать отрасль научного знания, которая не испытывала бы мощный приток новых идей и открытий. Результаты лабораторных опытов немедленно воспринимались производством, которое, в свою очередь, ставило перед наукой все новые и новые проблемы, ускоряя ее развитие.
На базе высокого уровня прикладных, технических наук и научно-конструкторских работ обрел чрезвычайную интенсивность процесс практического использования научных открытий: время от их свершения до освоения в производстве сократилось до минимума. Так, практическая реализация принципа, на котором основана фотография, была осуществлена более чем через столетие (1727 - 1839), в области телефонной связи на то же самое потребовалось более полувека (1820 - 1876). Сейчас от изобретения до внедрения проходит несколько месяцев. Таких темпов обновления не знают прочие отрасли культуры. Одно это ставит науку и технику в центр современного развития, приковывает к ним внимание человеческого сообщества. От них ждут новых открытий, новых изделий и вещей. От них ждут и новых идей, новых способов организации жизни. С такими ожиданиями взирают на науку и технику в числе прочих и различные течения художественной культуры.
Надо отметить, что наука и техника в известной мере удовлетворяют эти ожидания. Через науку и технику человечество получает многое, действительно полезное и важное. Но сказать так, значит ничего не добавить к характеристике XX века. Ведь наука и техника всегда занимались удовлетворением различных потребностей человечества, его обеспечением. С наступлением НТР ситуация круто изменилась. Из простых снабженцев наука и техника превратились в организаторов, больше того - в ваятелей человечества. Непрерывно насыщая современный мир своими изделиями, наука и техника достигли тотального воздействия на все стороны его жизни. Современное человечество - продукт НТР,
Выше отмечалось, что духовная культура не сфера науки. Но сейчас и здесь наука и техника стали влиятельной силой, может быть гораздо более влиятельной, чем другие направления культуры. К числу плодов НТР относится так называемая «массовая культура». Понятие это появилось еще в XIX в. и отражало стремление деятелей культуры сделать ее лучшие достижения более доступными массовому читателю, зрителю, слушателю. В XX веке для этого были созданы необходимые материально-технические условия, но воспользовались ими не деятели культуры, а деятели бизнеса, хорошо понявшие, какую «золотую жилу» представляет промышленное удовлетворение духовных потребностей человечества.
В современном варианте «массовая культура» отнюдь не связана с приобщением многомиллионных масс человечества к лучшим его достижениям. Напротив, «массовая культура» - серьезнейшее препятствие на пути к этим достижениям. Человек тем и выделяется из прочего живого мира, что он духовен, имеет потребность в духовной пище, ищет ее удовлетворения. Современная «массовая культура» - это подделка под духовную пищу, духовный эрзац-хлеб. Но она легко вкушается, сердцу и разуму не надо трудиться над ее перевариванием. Создатели «массовой культуры» сознательно ориентируются на усредненный уровень потребителя, низводят до этого уровня любые явления подлинно высокой культуры. Эксплуатируются низменные вкусы, склонность обывателя к развлечениям, простым и понятным схемам поведения, сексу, насилию и т.д. Все это производится в необозримых масштабах на основе новейших достижений науки и техники. Современное производство «культурного» ширпотреба уже не нуждается в услугах деятелей высокой культуры. Компьютеры все более заменяют композиторов, писателей, художников.
Растерянность деятелей культуры перед лицом ее индустриализации хорошо отражает появление понятия так называемой «элитарной» культуры. Уже из названия видно, что это культура для элиты - той сравнительно небольшой части общества, которая еще в состоянии понимать и ценить подлинное (элитарное) искусство. Таким образом, начавшийся еще в прошлом веке кризис культуры явил с новой силой свою глубину и опасность. Осознают или нет сторонники идеи элитарности в культуре, но замыкание ее лучших достижений в узких рамках (нередко самих создателей) обрекает культуру на гибель, ибо назначение ее не самолюбование, а воспитание, возделывание человека и человечества.
Таким образом, XX век принес в мировую культуру много нового. В числе важнейших качеств культуры появились и такие, как пренебрежение к традиции, опыту предшествующих поколений; превозношение новаторства; культ науки и техники; культ потребления; превращения культуры в объект массового потребления, разновидность товара; отчуждение подлинных достижений культуры от подавляющего большинства людей. В совокупности все это усугубляет кризис культуры, затрудняет решение тех проблем, которые стоят ныне перед человечеством.
культура 20 века
радикально новые и прежде неизвестные типы худож. и филос. самовыражения: техн. виды искусств (кино, позднее дигитальные искусства), фундаментальные научные теории, глубочайшим образом преображающие филос. методы и худож. мышление. В структуре и типологии К. 20 в. не менее показательны и "зияния", т.е. исчезновение либо маргинализация видов, типов, жанров искусства и мышления, к-рые прежде играли в системе культуры чрезвычайно существенную роль . Так, резко сокращается значение реалистич. изобразит, искусства (к-рое ограничивается рамками обывательского салона и идеол. обслуживания нек-рых тоталитарных режимов). При явном разрастании сферы эзотерически-оккультных практик и теорий (в основном тяготеющих к сфере массовой культурыПри всей своей предполагаемой элитарности) сокращается и маргинализируется сфера "большого" религ. мышления и серьезной теологии. Социальная стратификация смыслов и ценностей культуры имеет, очевидно, тот же истор. возраст, что и классовое расслоение; однако такой специфический структурный феномен, как массовая культура, выделяет 20 в. среди прочих исторических эпох. Массовая культура резко отличается от прежних низовых форм тем, что она опирается на достижения самой передовой технологии даже в большей степени, нежели элитарные формы искусства 20 в. Более того, в сфере массовой культуры (поп-музыка, развлекат. кинопродукция, мода , бульварная и желтая пресса и пр.) используются мощные потенциалы социологии, психологии, менеджмента, политологии и др. обществ, и антропол. дисциплин. Массовая культура уникальна как искусство манипуляции элементарными "дочеловеческими" реакциями и импульсами ("драйвами") масс людей, использующее самые рафинированные достижения культуры (технологии и науки). Факт, что высокая культура как бы обслуживает "докультурные" потребности и устремления (подсознат. силы, связанные с эросом, желаниями господства и инстинктами разрушения и агрессии), чрезвычайно показателен для 20 в. Типологически его культура выстраивается вокруг главной проблемы эпохи: увязать между собой высокое, почти культовое отношение к культуре и культурности (как продуктам и орудиям антропной власти над реальностью) с радикальным и систематическим негативизмом по отношению к культуре и культурности. В течение века вырабатываются и всеядные культурные элиты, к-рые признают за культурные ценности как классику авангардизма, так и почтенные академически-музейно-консерваторские суперценности. Однако вплоть до успешной инсти-туционализации авангарда во вт. пол. столетия конфликт между "культурой культурности" и "культурой бунта против культурности" был весьма драматичным на Западе.Собственно культурная среда в нач. 20 в. обычно отказывалась видеть в революц. искусстве от Ван Гога до Пикассо нечто художественное, притом именно под предлогом предполагаемого отказа авангардистов от культурности (А. Бенуа, Шпенглер
И др.). Когда же около середины 20 в. пришло время массированного обществ. признания (т.н. институционализация авангарда), то часть гуманистически настроенных культуропоклонников (Сартр, Адорно
И др.) принимают и одобряют те ответвления авангардизма,
К-рым можно было приписать некий новаторский новый гуманизм экспериментального типа. Атрибутами нового гуманизма чаще всего объявлялись свобода духа, избавление от узкого европоцентризма и пресловутая "общечеловечность", соприкосновение с новыми технологиями и фундаментальными идеями революц. наук и т.п.Начиная с 30-х гг. на Западе возникают мощные информационно-социально-культурные инфраструктуры, к-рые встраивают классику авангарда (от фовизма до абстракционизма, в меньшей степени сюрреализм)
В циклы функционирования музейной работы, университетского образования и науки, дорогостоящих правительственных программ и частных инициатив, в т.ч. исследоват. и популяризаторского характера. Одним из важнейших факторов и инструментов институциона-лизации авангарда в середине века становится тезис, что это искусство "истинно человечно" (в отличие от исчерпавшей свой антропный потенциал прежней культуры), да к тому же еще оно вершина нац., общеевроп. и/или общезап. культуры.Многие классики раннего и зрелого (высокого) авангарда (Матисс, Пикассо, Шагал и др.) поддерживали ставший академически и государственно респектабельным антропоцентрич. цивилизационизм. Но особенно сильным фактором институционализации авангарда под лозунгами типаHumanite-Civilisation была логика начавшейся в 1946 "холодной войны". Властные структуры Запада, после нек-рых неудачных попыток пристегнуть авангард к большевизму (чтобы бороться с этим искусственно сконструированным чудовищем) выбрали более эффективный и для многих убедительный ход. Авангардизм Запада и России стал рассматриваться как один из символов свободной и гуманной, демократич. культуры, противостоящей застылому, архаичному, бесчеловечному, культурно ограниченному официальному искусству коммунистич. мира. Т.о., гуманисты и культуропоклонники во многом обязаны успехами своего кредо и возможностью проецирования этого кредо на авангардизм самым драматичным и опасным обстоятельствам истории послевоенного периода.Авангардистское сознание представляло собой парадоксальный ментальный конструкт, в к-ром присутствовал комплекс культурного превосходства нового искусства и нового мышления (его этич. технологич. подлинности сравнительно с ложью и отсталостью консерватизма). Анализ практики и теории авангардистов, от К. Малевича до А. Матисса, от В. Маяковского до Э. Ионеско, позволяет заметить в них ту веру в прогресс и современность, к-рая свойственна именно носителям культа культуры иHumanitas Возрождения и Просвещения. В то же время эти адепты сверхчеловеч. демиургии 339 резко нападали на отцовские нормы, на социальное супер-эго, и тяготели к своеобр. утопии "новой первобытности" и варварской свободы.Т.о., К. 20 в. предстает как результат странных и своеобр, комбинаций двух центральных парадигм эпохи. Постоянное требование авангарда к себе и другим это быть современным,uptodate, и заслужить право на имяmodern, т.е. соответствовать новым, прогрессивным моделям и картинам мира и методам освоения реальности (реальным либо воображаемым). Ранний авангард (приблизительно до 1914) и зрелый авангард (примерно до середины века) содержит в своей программе два противоположных императива одновременно, и изобретает все более изощренные способы совмещать представляющиеся логически несовместимыми вещи.В раннем авангарде кубистов, экспрессионистов, примитивистов, футуристов звучат лозунги полного отвержения либо даже разрушения культуры прошлого. Но эта как будто столь непримиримая оппозиция апеллирует либо к "модерновой" технологии, т.е. антропогенной рациональности безHumanitas (футуризм), либо к мифологизированным и артистически переосмысленным идеям новых постклассич. наук (Аполлинер как теоретик кубизма), либо развивает целую систему истор., этич., квазинаучных аргументов, как у В. Кандинского. То была революция во имя освобождения от антропно-цивилизационных цепей, за выход в биокосмич. просторы, в измерения, прежде табуированные разумом и моралью. Но при этом революционеры сами были непрочь взойти на престол Человека Творящего и подать себя в качестве носителей нек-рой высшей формы культурности. Революционные науки и технологии используются в искусстве с парадоксальными результатами. Они, с одной стороны, усугубляют антропный культур-нарциссизм, а с другой стороны, ставят под вопрос гуманистич. мерки и ценности. Этот эффект подтверждения-отрицания хорошо виден в самых технологизированных видах искусства: архитектуре и кинематографе.Сами основы архитектурного языка меняются благодаря новым материалам с невиданными в природе свойствами, а также смелым инженерным решениям. Начиная с башни Эйфеля в Париже и Бруклинского моста в Нью-Йорке архитектура учится ориентироваться не только (и не столько) на масштабы, потребности и восприятие самоценного человека, сколько на планетарные и вселенские факторы (включая технологизиро-ванное об-во, как один из планетарных факторов). Конструктивизм и футурологич. проекты 20-х гг. (от Б. Таута до И. Леонидова) высказываются как бы от имени коллективного всепланетного Я, превосходящего своими запросами и потенциями границы прежней индивидуальности. Архитекторы исходят из нек-рой утопич. вселенской антропности, взламывающей рамки прежнего цивилизационного принципаHumanitas.Техн. средства и язык кино стремительно развиваются после первых успешных демонстраций нового "аттракциона" в самом конце 19 в. Классика 1910-х гг. (Д. Гриффит, Ч. Чаплин) уже делает ощутимым то внутр. противоречие, к-рое будет заставлять кино находить все новые темы, приемы, решения. Кино усердно пропагандирует гуманистич. сверхценности (в особенности этические), однако именно кино владеет такими средствами, к-рые по своему воздействию на массы зрителей приближаются к магии или религ. экстазу (может быть, даже превосходят последние). Эффект присутствия, правдоподобия и всесилия "божественного ока", к-рое как бы умеет увидеть все, заглянуть куда угодно и даже сделать реальными сказочные и фантастич. вещи, с самого начала был и всегда должен был оставаться амбивалентным орудием. За немногими исключениями, киношедевры 20 в. программно преследовали цели "истины и добра", т.е. работали на антропно-цивилизационные сверхценности. Но уже в монументальной "Нетерпимости" Гриффита проявилось то качество неконтролируемости кинематографич. средств выражения, к-рые должны были позднее сделаться важным предметом филос. рассуждений теоретиков новых искусств и коммуникаций от 3. Кракауэра и В. Беньямина до Маклюэна.
Эмансипация магии новых техн. средств и их прямой диалог с экстатич. потоками космич. стихий, неподвластных антропным меркам (добро, зло, разум, целесообразность, логика и т.д.), получают свое теор. освещение (и свою филос. мифологию) спустя десятилетия после первых социальных успехов и творч. достижений кино, но само явление антропоцентрич. манипулирования языком, к-рый способен выходить и выходит из-под контроля разумного и морального художника, восходит к ранней стадии развития киноискусства. В области филос. мысли начало 20 в. также ознаменовано парадоксальными переплетениями двух парадигм, причем этот узел становится со временем все более сложным.Ницшевские идеи, бергсоновский интуитивизм , социальные философии Зиммеля
И М. Вебера,
Ранняя феноменология, амер. прагматизм, марксизм и психоанализ представляются позднейшим приверженцам, противникам и исследователям нек-рьш гетерогенным множеством, в к-ром заведомо нет и не может быть общего. Но эпистемологич. амбивалентность присутствует и в недружной семье философии. Мысль, подобно искусству, отворачивается от идеи царственного антропного Эго как повелителя реальности (и даже сверхреальности). Если в искусстве этот бунт выразился в протесте против миметич. эстетики и заветов классич. рац. гармонии, то поворот в философии осуществлялся как неприятие классич. метафизик и рационально-идеалистич. тотальных систем прошлого от Платона до Гегеля. Антропоморфический Дух, помещенный в центр мироздания и решающий "последние вопросы", был снят с повестки дня. Бог, материальное и духовное, истина и добро, и прочие сверхценности и высшие сущности перестают быть гл. задачами философии. Мысль получает как бы более конкр. и жизненные задания заниматься логикой, языком, процессами мышления, психич. явлениями, социальными процес- 340 сами и феноменами. Мысль обращается к проблемам устройства и функционирования мышления, души, культуры, об-ва, причем делает это предпочтительно в режиме критики и разоблачения тех кажимостей, к-рые принимаются среди людей за несомненности. Философия занимается механизмами и ошибками (подменами), наблюдаемыми в ключевых механизмах высокоразвитой антропной цивилизации (буржуазной, просвещенной, технологизированной).Тем самым мысль и искусство начинают конструировать (долгое время практически незаметно для себя самих) другую антропно-цивилизационную модель, к-рая легитимировала совершенное Я уже не прямолинейными методами, использовавшимися ранее. Триумфальное шествие Духа (познания, разума, культуры, гуманизма) к вершинам совершенства и власти над реальностью явно никуда не годилось в качестве парадигмы (или "большого нарратива") в эпоху приближающихся и наступающих истор. фрустраций колоссального размаха двух мировых войн и массового террора тоталитарных систем, а впоследствии "холодной войны", и затем посткоммунизма. Культура конструирует модель непокорно-критич., разрушительного Эго, способного демистифицировать патетич. мифы о себе самом, взорвать императивы мимесиса и гармонии (в искусстве) или победоносной Истины (в философии). Формируется своего рода супермиф о саморазрушающей силе Духа, к-рая прозревает собственную несостоятельность и подчиненность внечеловеч. силам (подсознание Фрейда,
Отчужденные силы рынка у Маркса, неуправляемая и внеположная ценностному мышлению реальность Гуссерля
И прагматистов). Однако же эти как бы суицидальные тенденции культуры вели не к делегированию антропного пафоса очеловеченному монотеистич. Богу, как это было в христианстве, а к парадоксальному нарциссизму жертвенности и синдрому "мыслящего тростника" (Паскаль), к-рый считает себя единственным существом во Вселенной, способным осмыслить трагичность своего положения, и в этом качестве возвращает себе пафос исключительности. Обоснование претензии на господство через жертвенную обреченность этот прием известен в истории цивилизаций задолго до появления патетич. антропного нарциссизма Нового времени, воплощенного в филос., религ. и худож. исканиях этого периода.Постклассич. философия т.н. Новейшего времени и неразрывно связанные с ней тенденции авангардистского искусства постоянно воспроизводят этот эффект, сопоставимый с культурным смыслом японского харакири: налицо демонстрация готовности к экстатически-ритуальному саморазрушению носителя культуры ради идеального триумфа над неподвластными обстоятельствами, врагами и самой судьбой (т.е. над хаосом вне-человеческой реальности). В 20 в. периодически производится "магич." акт изгнания метафизики из мышления, т.е. претензии на доступ к высшим истинам, сущностям, последним вопросам объявляются иллюзиями и самообманом. С разных сторон мысль снова и снова подходит к утверждению, что мыслящий и духовный человек не способен контролировать сущности и сверхценности или рассчитывать на их помощь. Речь идет даже о том, что человек не в состоянии быть подлинным хозяином собственного языка, формирующего его картину мира (Витгенштейн),
И собственного сознания, к-рое постоянно имеет дело с энергиями, излучаемыми подсознанием. (Как говорил Фрейд, человек не может считать себя хозяином даже в собственном доме.)Логика разрушения антропного пафоса становится все более изощренной и специализированной в философии от Витгенштейна к Деррида,
От Хайдеггера
К Фуко,
От Сартра и Адорно к Бодрийяру.
При этом нарциссизм победоносного Эго отвергается, и сменяется мазохистским нарциссизмом. Жесты разоблачения метафизик, отвага диверсий против культургуманизма становятся сами предметом культового почитания. Культовые фигуры философии (а также искусства) 20 в. получают свою долю ауры, власти и господства именно за счет суицидальной логики: если я готов разрушить основания власти собственного антропно-культурного Я, то имплицитно предполагается, что мое саморазрушающееся Я обладает неким потенциалом, резервом или правом сверхсилы, презирающей даже принцип самосохранения. (Мосс
И Ж. Батай описали и мифологизировали этот аспект психики и поведения людей под именем "растраты" (depense). Философия 20 в. учит гордиться своей причастностью к антропной культуре именно тем, что она изобретает новые и остроумные (или кажущиеся таковыми) способы показать, что гордиться здесь решительно нечем и что дочеловеческие импульсы, законы языка, подсознат. факторы, стихии и магии производства и коммуникации, как и прочие внеморальные и иррац. силы как первой, так и второй природы, находятся за пределами контроля. В центре второго этапа развития культуры (1918-45) находится "высокий аванград" (именуемый так по аналогии с "Высоким Возрождением" или "высоким барокко"). На стадии полной реализации своих потенций авангардизм поглощен проблемами совмещения двух парадигм неконтролируемых внечеловеческих реалий и ценностей высокоразвитой цивилизации. Лит-ра, филос. мысль и искусство (в том числе и впервые завоевывающая себе важное место среди больших искусств кинематография) недвусмысленно апеллируют к таким социально не контролируемым, стоящим по ту сторону добра и зла явлениям, как подсознание, безумие, сновидение, витальные ресурсы живого тела, экстатич. состояния, массовый гипноз и т.п. И это не наивный энтузиазм по поводу энергий первобытности, имевший место в раннем авангардизме. Не только высокие технологии, но и новейшие научные дисциплины, претендующие на научность и объективность теории и стратегии, начинают играть роль носителей и гарантов неконтролируемых реальностей и внечеловеческих (биокосмических) смыслов. Теория относительности, психонализ и марксистско-коммунистич. полит, идеи (постоянно амальгамиру- 341емые с более импульсивным анархизмом) оплодотворяют искусство и лит-ру либо присоединяются к ним в качестве легитимации. Революционный конструктивизм России и Запада, сюрреализм, дадаистские формы словесного и визуального творчества постоянно оперируют языками высокой культуры, но именно для того, чтобы воплотить идеи хаоса, случайности, смысловой многовалентности, текучести реального мира, не подвластного рамкам и меркам антропной упорядоченности. Таковы филос. тенденции, исходящие из ницшеанства и фрейдизма (Батай, Лакан, М. Бахтин
И др.), а также лит-ра, представленная именами Дж. Джойса, Ф. Кафки, Т.С. Элиота, А. Платонова, Д. Хармса. Классич. сюрреализм А. Массона, Ж. Миро, А. Бретона, как и мистич. абстракционизм Кандинского и П. Мондриана и другие худож. явления 20-х и 30-х гг., посвящены, если смотреть с эпистемологич. т.зр., проблеме совмещения антропной упорядоченности с иррационально-имморальным "беспорядком".На этом этапе возникают противоборствующие авангарду и новым философиям тоталитарные культуры.
В них до крайности гипертрофирован мифологизированный культурно-антропный пафос. Они пытаются осмыслить, легитимировать и подать себя как увенчание и итог истории мировой культуры. (Это характерно как для худож. политики и идеологии И. Геббельса А. Розенберга в Германии, так и для одновременных усилий А. Жданова и В. Кеменова в СССР.) Они и их сторонники отвергают как "упадочный" авангардизм в искусстве, так и "симптомы загнивания" в науках и философиях (т.е. революционные идеи физики, генетики, психологии, кибернетики и др.). Обоснованием этого антиноваторства был идеол. (классово-коммунистич. либо расово-арийско-антисемитский) пафос, к-рый стилизовался в виде цивилизационного аргумента: Гитлер проповедовал арийскую культурность в противовес еврейской "животности", тогда как официальные советские культур-идеологи отвергали предполагаемое "одичание бурж. культуры" и стилизовали себя в виде защитников культуры Большого театра, Пушкина и бессмертных традиций классики (к к-рым можно было контрабандным способом присоединить и свои собственные локально-маргинальные источники, вроде живописи передвижников или философии "революционных демократов" 19 в.). Тоталитарные культуры были не просто нелепыми казусами истории культуры, анахронизмами и консервативными реакциями на ошеломляющую динамику культурных новаций. На свой лад, в своем мифологически-идеологизированном измерении тоталитарные системы тоже воспроизводили проблематику удвоения парадигм, характерную для К. 20 в. Конститутивные мифологемы власти, идеологии и культуры тоталитаризма обязательно включали в себя космогонич., виталистич., биоцентрич. аргументы. Представить органич. силы матери-природы в качестве источника власти и господства было чрезвычайно заманчиво. Разумеется, художественно сильные опыты такого рода ("Земля" А.Довженко и др.) встречались с идеол. отрицанием сверху, поскольку идеологи остро ощущали там присутствие неконтролируемых смыслов и пафоса витальной мощи бытия, превосходящей все силы и легитимации антропных сообществ: у Довженко мифол. силы жизни настолько магически действенны и экстатичны, что перед ними явно бледнеют и комсомольцы, и кулаки, и классовый конфликт, и вообще вся социально-полит. топика. Идеол. поправки и окрики, направленные на П. Кончаловского, И. Машкова, А. Дейнеку и других вовсе не враждебных режиму художников, имели сходный смысл. Мать-природа и мифич. силы плодородия не имели идеол. права брать на себя слишком много. Но тот факт, что сама идеология настойчиво требовала от художников биокосмич. смыслов и даже своего рода матерналистской символики, вполне очевиден из архитектуры и монументальной декорации Выставки достижений народного хозяйства, сталинских санаториев и домов отдыха в Крыму и на Кавказе, а также из фильмов, книг, спектаклей, живописных произведений 30-х и 40-х гг. Сталинизм испытывал постоянное искушение (но и опасение, обычно сопровождающее искушения) употребить себе во благо своего рода неоязыческий культ "рождающего тела". Это искушение свойственно именно вост. варианту тоталитаризма, тогда как зап. (нем.) вариант более склонен к мифологемам маскулинности и воинственности, к суровой экстатике борьбы, мощи и смерти. Образцы нацистского "фронтового романтизма" такого рода оставил сам Гитлер в книге "Майн Кампф". Топика плодородия и "радости жизни" для гитлеровского искусства далеко не так характерна, как для сталинского. Сталинская культура была в известном смысле более "продвинутой", т.е. полнее воспроизводила (разумеется, в измерении идеологизированной тривиальности) сложную структуру К. 20 в., с ее внутр. раздвоением.Идеологии тоталитаризма служили, очевидно, фантомными заместителями реальных наук, технологий и других цивилизационных механизмов, обеспечивавших развитым об-вам эффект полноты парадигм. Дело в том, что орудия и средства цивилизационного типа (техника кино и телевидения, другие средства коммуникации, новые материалы и технологии архитектуры и других искусств, действенные во всех видах искусства и лит-ры теории и концепции психологии, социологии, лингвистики, филос. антропологии и пр.) именно в кругу высокого авангарда начинают эффективно применяться для целей, резко отличных от установок гуманистич. культуры, и связанных скорее с шаманизмом, экстатич. и магич. практиками, биокосмич. мифами типа "коллективного бессознательного" Юнга
Или космоэротич. извержения Ж. Батая. Тем самым развитые об-ва Запада давали возможность пережить через культуру двоякую причастность ее носителей и потребителей: авангардистская классика Пикассо, Шагала, Бунюэля, Дали, Арто, Швиттерса, 342 Джойса и др. открывает перспективы в трансгуманные и даже запрещенные культурой измерения, но в то же время оперирует внушит, арсеналом антропно-цивилизационных средств (и потому дает возможность идентифицировать себя с успехами разума, науки, познания). Вероятно, такая двоякая причастность становится вообще обязат. условием К. 20 в., отличающим ее от культуры предыдущих столетий. Тоталитарные же об-ва резко редуцируют и безжалостно выхолащивают эту манящую перспективу двойной причастности. Здесь должен был образовываться (и в какой-то мере образовывался) острый, невыносимый для массовой психики дефицит; тоталитарные идеологии призваны были хотя бы смягчить его остроту. Возможность обращаться к бреду, хаосу, животности обеспечивается в тоталитарных об-вах именно идеологиями: они устроены таким образом, что дают их носителям и потребителям возможность использовать опр. формы магии, шаманизма и запрещенных культурой трансгуманных практик и ритуалов ("сюрреалистич." ритуалы триумфа власти, единения народа вокруг вождей и наказания отступников в СССР и Германии). В то же время участники и благодарные наблюдатели этих демонстративных опровержений человечности, здравого смысла и этич. норм могли, благодаря специфич. устройству соответствующих идеологий, осмыслять себя сами в качестве защитников культуры, нравственности, разума и человечности. Благодаря тоталитарным идеологиям множество людей имели возможность оперировать с табуированным опытом (абсурд, безумие, жестокость, перверсии и др.) и вводить его в "высокую культуру", ощущая себя при этом не отступниками, варварами или разрушителями, а носителями высокой культуры и борцами за высокие идеалы. В материале искусства и лит-ры СССР легко выявить симптомы поразительно откровенного садизма и некрофилии в официальном культе мумии Ленина, в мифах литературы и кино, посвященных революции, гражд. войне и войне с фашистской Германией. Солидарные с Гитлером художники Германии (Л. Рифеншталь, А. Шпеер и др.) широко пользовались приемами создания массовых экстатич. состояний, исключавших контроль разума, здравого смысла и прочих цивилизационных механизмов. Искусство и лит-ра могли, т.о., вырываться за пределы гомогенной цивилизации и преступать пределы человечески дозволенного, и тем не менее сохранять некое подобие гуманистичес-ки-цивилизационного культа. Иными словами, тоталитарные культуры выполняют своими специфич. средствами задачи, принципиально сходные с установками авангардного искусства и постклассич. мышления демократич. культур.Искусство и мысль вт. пол. и кон. 20 в. прилагали огромные усилия, чтобы конституировать себя в качестве радикально новой картины мира, якобы решительно порвавшей с классич. модернизмом и перешедшей к т.н. постструктурализму и постмодерну. Однако такой несомненной смены парадигм, как в нач. 20 в., в это время не наблюдается. Эпистемологически-культурологич. подход скорее способен установить в культуре 1950-2000 гг. некое подобие чрезвычайно затянувшегося эндшпиля (или даже доживания) той парадигматики и той типологии, к-рые определились в рамках первых двух, гораздо более драматичных и динамичных этапов развития. Стремление к парадигматической амбивалентности (упрощенно говоря, желание реализовать себя в качестве "культуры" и "природы" одновременно) приобретает даже некий навязчиво-насильственный характер, особенно очевидный в культуре постмодернизма.
Начало этого долгого завершающего этапа очень походило в глазах современников на решит, переворот и смену вех. Катастрофич. Вторая мир. война разрушила Европу и обусловила глубокие обществ, фрустрации. Начинающаяся вскоре после 1945 т.н. холодная война между советским коммунистич. блоком и зап. бурж. демократиями не способствовала уверенности. Претензии европейцев на культурную гегемонию, казалось бы, должны были уйти в прошлое. В самом деле, нек-рое время США играют роль бесспорного лидера как массовой, так и элитарно-авангардистской (а также элитарно-традиционалистской) культуры. Кино, лит-ра, изобразит, (точнее, пластич. или визуальные) искусства, архитектура заокеанской сверхдержавы явно вырываются вперед и дают Европе образцы современности, актуальности и смелости. Надо отметить, что эмиграция в США огромного числа литераторов, художников, ученых, философов из Европы в годы фашизма и войны была одним из существенных факторов этого мирового успеха Америки. Лишь появление и развитие новой (постструктуралистской) философии и новых поколений европ. художников, реформирующих языки авангарда и приближающихся к постмодерну, начиная с 60-х гг., выравнивают положение и приводят к ситуации относительного культурного равновесия двух самых развитых континентов в конце века.Культура США играла в течение 19-20 вв. роль "лаборатории реформированного антропоцентризма". Культ героя-демиурга был изначально очень силен в творчестве родоначальников амер. лит-ры (Р.У. Эмерсона, Г. Мелвилла и др.). 19 в. был эпохой революц. демократизации амер. "героя естественности". Худож. и филос. антропология У. Уитмена, У. Джеймса, М. Твена не противопоставляет этого героя внечеловеч. природе, а ищет способы осмыслить их единство. Возникающее после 1900 г. кино Америки уделяет гл. внимание "человечному герою" в его разных ипостасях. В 20 в. не только лит-ра Фолкнера-Сэлинджера, но и метафорически-реалистич. живопись Р. Кента, Р. Сойера, Б. Шана пытаются привести к общему знаменателю две вещи: антропный пафос и вне-антропное переживание потока бытия. Развивающийся в 30-е гг. экспрессионистский, абстракционистский и сюрреалистический авангард Америки был довольно запоздалым и вторичным явлением сравнительно с европ. авангардизмом нач. и пер. пол. века. Однако новая истор. ситуация после 1945 способ- 343 ствовала тому, что именно в США, в особенности в Нью-Йорке, разворачивается "модернистское возрождение". Правда, вопрос об оригинальности худож. языков Америки 40-50 гг. весьма дискуссионен, поскольку абстрактный экспрессионизм нью-йоркской школы (Дж. Поллок, В. де Кунинг и др.) восстанавливает или подхватывает тенденции, культивировавшиеся во Франции, Германии и России десятилетиями ранее; однако масштабы, напор, энергетика, экстатич. "биокосмич." моторика новой амер. живописи и пластики далеко превосходят все то, что наблюдалось в старой культурной Европе. В известном смысле можно сказать, что на амер. почве были воспроизведены и многократно усилены те импульсы, к-рые начинали обновление искусства в Европе около 1900 года. Открытое, программное "варварство" и демонстративная апелляция к энергиям эроса, агрессии, магии и партиципации воплотились в более оригинальных формах на стадии поп-арта (к-рый был изобретен в Англии, но приобрел амер. размах в Нью-Йорке). Антропное начало и "инаковость", их соотношение, возможность (или невозможность) достижения синтеза приобретают характер еще более напряженных и острых проблем. Тем более это очевидно на стадии концептуального искусства, к-рое вплотную следует за поп-артом и начинает тот веер стилевого многоязычия, к-рый наблюдается начиная с 60-х гг.Следует ли вообще включать искусство, лит-ру, философию вт. пол. и кон. 20 в. в типологич. и хронологич. сетку той эпохи, к-рая началась около 1900? Культура конца века нередко с немалой настойчивостью декларировала свой принципиальный отрыв от предшествовавшего модернизма. Считалось, что сама структура искусства и наук стала принципиально иной в эпоху конца идеологий и тотальной электронизации средств коммуникации. То, что до сих пор считалось искусством, более не существует такое утверждение входило в общий набор тезисов о конце (человека, истории, власти, идеологии и т.д.). Характерно, что ключевые понятия классич. авангардизма слова типаmodern перестали вызывать доверие. Теоретики и аналитики культурных процессов 60-90-х гг. предпочитали обозначать качество новизны и актуальности понятиями типа contemporary, к-рое означало не просто "современность", но "современность сегодняшнего дня". В терминах с приставкой "пост-" (постмодерн, постгуманизм, постисторический) также налицо стремление отделить себя от культуры авангарда.В деятельности амер. и европ. концептуалистов 60-70-х гг. было заявлено решит, недоверие к персонализму, культу гениев и шедевров, вообще к романтич. "эстетич. религии" бунтарей и демиургов (Р. Раушенберг, Дж. Кошут, И. Клейн, И. Кабаков и др.). Как модернизм , так и тоталитарный идейный псевдореализм использовались в качестве отрицат. образца невыносимой тирании авторитета и власти в обличий культа гения. Ради этой идеол. конструкции, призванной легитимировать отказ от прежних видов и жанров искусства (живопись, архитектура, скульптура, поэзия, пейзаж, натюрморт и пр.), теоретики позднего концептуализма
Начали снова идентифицировать смысл и пафос авангарда с "утопич. проектами" тоталитаризма (теория "культурбольшевизма", восходящая к правоконсервативным кругам 20-х гг.).Искусство демонстративно оперирует типами и формами высказывания, к-рое трудно причислить к искусству. Даже обращаясь к живописи, постмодерн ясно дает понять, что это как бы живопись, или пост-живопись, поскольку она выполняется как пастишь, пародия, цитатная интертекстуальная конфигурация. Искусство в принципе отказывается от понимания ценности и важности послания. Не только значимость смысла и языка, но и недвусмысленная читабельность худож. объекта ставятся под сомнение. О "произведении" стараются вообще не говорить, ибо это слово считается дискредитированным эпохой культа, демиургии, утопии. Слова "художник" и "искусство" почему-то сохраняются, однако прочий терминологич. реквизит утопически-культового характера изымается; считается, что дело художника изготовлять "артефакты" или выполнять "худож. жесты". Этот антиавторитарный пафос эстетики постмодернизма прослеживается не только в текстах собственно теоретиков (К. Левин, Р. Кросс, X. Фостер, Б. Гройс и др.). Искусство постмодерна достаточно теоретично само по себе и охотно занимается деконструкциями прежних авторитарных тезисов типа Красота, Шедевр, Смысл и т.п. Объектами деконструк-ции подчас становятся признанные отцы-основатели классич. модернистской эстетики Пикассо, Малевич, Матисс, Леже. Это обостренное (даже болезненное) отношение искусства постмодерна к проблеме эстетич. авторитарности говорит о большой неуверенности в отношении новых диффузных и неуловимых (деперсонализированных) форм власти, характерных для развитой потребит. и "виртуальной" демократии Запада (и для ее сателлитов в хаотич. культурной ситуации посткоммунистич. стран). В кон. 20 в. художники ощущают постоянное присутствие всеядной и неодолимой инфраструктуры, к-рая готова и способна транслировать и запускать в социальный оборот любой степени широты материалы любого типа, касающиеся любого рода и вида искусства. Самая немыслимая типология легко усваивается без заметных социальных эффектов. Инфраструктура и об-во перестали сопротивляться: никакой вызов авторитарным силам порядка и красоты, разума и морали не вызывает никаких особых волнений. Если в начале века прикрепление куска старой газеты к поверхности живописного произведения могло вызвать в худож. среде фурор, то в его конце никакие самые неописуемые по своей программной бессмысленности либо непристойности жесты и артефакты не вызывали сопротивления. Поле коммуникации настолько обширно, диверсифицировано, специализировано, что не только абсурдистский "флюксус", но и радикальные стратегии садомазохистского или зоофренич. типа находят своих потре- 344 бителей в опр. секторе необозримого рынка. Сама необозримость и насыщенность нейтрализует социальное недовольство или отпор. К 90-м гг. стало вполне очевидно, что в искусстве "сегодняшнего дня" практически невозможны объекты или жесты, к-рые были бы всерьез репрессированы и не включены в циркулирование потребительской индустрии культуры. Видеозаписи и Интернет выводят любые худож. высказывания в более или менее массовый оборот (характеризуемый общедоступностью и анонимностью потребления). В подобных условиях принцип духовной элитарности и создания Шедевров с большой буквы, несущих важные послания о существенных истинах и показываемых в специальных сакральных местах, храмах Духовности и Культуры музеях, практически не действует.Эта ситуация для художников очень трудна. Они оказались в пространстве неразрешимости. Они адресуются в основном к неизвестному зрителю или слушателю, к-рого невозможно описать. Он традиционалист, новатор, почвенник, космополит, энтузиаст искусства, равнодушный, идеалист, циник. Радикальное экспериментальное искусство (кино, лит-ра и др.) испытывает этого расплывчатого собеседника в самых беспощадных режимах, предлагая ему самые невозможные, табуированные, безумные темы, мотивы, знаки, послания (Л. Кавани, П. Пазолини, П. Гринуэй, У. Эко,
М. Кундера и др.). Запреты, связанные в доселе существовавших культурах с телом, сексом и смертью, как будто полностью снимаются. Это характерно и для постгуманистич. искусства России 90-х гг. (В. Сорокин, К. Муратова, О. Кулик, А. Бренер и др.). Художники как бы восстают против культурной антропности вообще и переходят на позиции космоса или материи, для к-рой нет ничего "недостойного" или "ужасного". Но этот уход из антропного мира цивилизации осуществляется в рамках эстетики постмодерна и в условиях всеядной и диффузной анонимной коммуникации. Это означает, что реальные вещи и смыслы не наличны в знаках, каковы бы ни были эти знаки. Наличие (presence) недостоверно и недоказуемо в принципе. Мотивы Иного (внечеловеч. и внекультурные жесты) не что иное, как знаки всемирного Письма (Деррида) или тени вездесущих электронных экранов (Бодрийяр). Потому и новая радикальная биокосмичность этого как бы отбросившего человеч. мерки искусства это знаковая, репрезентативная биокосмичность.Такое положение осознается многими представителями худож. профессий, не удовлетворенными системой рынок-медиа. Естественно, что ищут и способы выхода из положения. Нек-рые художники отказываются от самой роли и функции художника, обращающегося к публике с неким посланием. Идея состоит в том, чтобы оборвать как можно больше каналов связи, или даже стать вообще отшельником и "анонимом", и заниматься искусством не для всех, а для очень немногих (например, в рамках элитарных арт-клубов или специализированных workshops). В предельном случае художник становится сам своим единственным зрителем, слушателем, читателем. При этом надежда возлагается на то, что, превращаясь в своего рода "черную дыру", энергии к-рой не выходят наружу, художник не только может спастись от антропного пафоса, от насилия и репрессивности, пронизывающих систему "шедевр-гений-музей", но и от неопределенности и неразрешимости тотальной виртуализации, в к-рой знаки и репрезентации полностью снимают вопрос о сущностях и истинах. Отшельничество практиковали, напр., такие выдающиеся люди искусства, как музыкант Т. Монк и художник М. Хайзер. Но этот выход из положения вряд ли может считаться успешным. Когда художник-анахорет попадает раньше или позже в коммуникационные инфраструктуры, то само его отшельничество работает как имидж, обеспечивая его рыночное и потребительское достоинство, и массовый потребитель имиджей и симулакров
Получает в свое распоряжение очередные подтверждения банализованных мифов о непризнанных гениях и неведомых шедеврах. Полностью остаться вне глобальной системы создания симулакров, по-видимому, невозможно, если не отказаться полностью от самой худож. деятельности. Впрочем, этот отказ художника от его обычной роли и непредоставление им произведений тоже могут использоваться массовыми коммуникациями, которые имеют опыт работы с показом или прослушиванием самого Отсутствия (И. Клейн, Дж. Кейдж). Постмодернизм и постгуманизм в искусстве кон. 20 в. как бы оторвались от многажды описанного и обличенного антропно-цивилизационного насилия Истины и Добра и прорвались в измерение Иного. Цивилизация допускает существование Иного либо в рамках чистой симулятивности, либо в границах медицины и судебно-карательной системы. Осознавая или ощущая сомнительность своей пирровой победы возможности преступать любые табу человечности и цивилизации, художники и философы последних десятилетий века часто предаются теор. мечтаниям о свободном интеллектуале без корней и привязок, о веселом наблюдателе, об экстазе всеобщей причастности без какой бы то ни было ответственности, о чистом наслаждении чистого восприятия без морального суда либо рациональной оценки. Нетрудно видеть, что все эти проекты нового искусства (и, шире, нового человека и новой постгуманной цивилизации) построены по модели наркотизированного сознания, впервые открыто провозглашенной О. Хаксли в сер. 20 в. (и предвосхищенного Ницше в его лихорадочных набросках "веселой науки").Лит.: Западное искусство. XX век. М., 1978; Русская художественная культура конца 19 начала 20 века. Кн. 4. М., 1980; Морозов А.И. Поколения молодых. Живопись советских художников 1960-80 годов. М., 1989; Милле К. Современное искусство Франции. Минск, 1995; Морозов А.И. Конец утопии. М., 1995; Крусанов А.В. Русский авангард: 1907-32. Исторический обзор, Т. 1. СПб., 1996; Вебер М. Избранные произведения. М., 1990; Он же. Избранное. Образ обще- 345ства. М., 1994; Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991; Шпенглер О. Закат Европы. М., 1993; Зиммель Г. Избранное: Т. 1. Философия культуры; Т. 2. Созерцание жизни. М., 1996; Sartre J.P. L"existentialisme est un humanisme. P., 1946; Gehlen A. Zeit-Bilder. Zur Soziologie und Asthetik der modernen Malerei. Fr./M.; Bonn, 1960; McLuhan М. The Gutenberg Galaxy. N.Y., 1969; Idem. Understanding Media. L., 1964; Burger P. Theory of the Avantgarde . Mancester; Minneapolis, 1964; Breton A. Manifestos of Surrealism. Michigan, 1969; Horkheimer М., Adorno T.W. Dialektik der Aufklarung. Fr./M., 1969; Mauss М. Sociologie et anthropologie. P., 1964; Adorno Th.W. Prismen. Fr./M, 1976; Damus М. Socialistischer Realismus und Kunst im Nationalsozialismus. Fr./M., 1981; Brantlinger P. Bread and Circuses: Theories of Mass Culture as Social Decay. Ithaca; L., 1983; Art After Modernism: Rethinking Representation. Ed. B. Wallis. N.Y.; Boston, 1984; Krauss R. The Originality of the Avant-Garde and other Modernist Myths. Camb./Mass., 1985; Megill J. Prophets of Extremity: Nietzsche, Heidegger, Foucault, Derrida. Berk., 1985; Lacoste J. La philosophic au XXe siecle. Introduction a la pensee contemporaine. P., 1986; Hofmann W. Grundlagen der modernen Kunst . Stuttg., 1987; Baudrillard J. Selected Writings, ed. М. Poster. N.Y., 1988; Groys B. Gesamtkunstwerk Stalin. Munch.; W., 1988; HonnefK. Kunst der Gegenwart. Koln, 1988; Huyssen A. After the Great Divide: Modernism, Mass Culture, Post-Modernism. Basingstoke, 1988; Weber М. Gesammelte Aufsatze zur Wissenschaftslehre. Tub., 1988; Collins J. Uncommon Cultures: Popular Culture and Post-Modernism. N.Y., 1989; Argan G.C. Die Kunst des 20. Jahrhunderts. 1880-1940. Fr./M.; В., 1990; Benjamin W. Das Kunstwerk im Zeitalter seiner technischen Reproduzierbarkeit // Benjamin W. Gesammelte Schriften. Bd. 1-2. Fr./M., 1990; The Culture of Stalin Era. Ed. H. Gunther. L., 1990; The Nazification of Art. Ed. B. Taylor and W. van der Will. Winchester, 1990; Twentieth Century Art Theory. Ed. by N.M. Klein and R. Hertz. New Jersey, 1990; Cullerne Bown М. Art Under Stalin. Oxf., 1991; Amerikanische Kunst im 20. Jahrhundert. Munch., 1993; Art of the Soviets. Painting, Sculpture and Architecture in a One-Party State 1917-1992. Ed. М. Cullerne Bown and B. Taylor. Manchester UP, 1993; Die Kultur unseres Jahrhunderts: 1900-1918. Dusseldorfetc., 1993; Die Kultur unseres Jahrhunderts: 1918-1933. Diisseldorfetc., 1993; Die Kultur unseres Jahrhunderts: 1933-1945. Dusseldorfetc., 1993; Bocola S. Die Kunst dre Moderne. Munch.; N.Y., 1994; Europa Europa. Das Jahrhundert der Avantgarde in Mittelund Osteuropa. Bd. 1-4. Kunstund Ausstellungshalle der BRD. Bonn, 1994; Lynton N. The Story of Modern Art . Oxf, .A
Культура XX в. очень многопланова и противоречива. Поэтому охватить её в одной теме работы будет очень сложно, и можно будет говорить лишь об отдельных тенденциях развития культуры этого периода.
Уже в конце XIX-начале XX в. углубился кризис мировоззренческой парадигмы антропоцентризма.
В первой половине XX в. в большинстве стран мир (за исключением колоний) завершалось построение индустриального общества. В последней трети XX в. в развитых странах активно происходит переход к постиндустриальному обществу (технотронному, информационному, обществу, основанному на знаниях и т.д.). XX в. ознаменовался невиданным научно-техническим прогрессом, который во второй его половине перерос в научно-техническую революцию, до неузнаваемости изменившей мир культуры. В XX в. разразились две страшнейшие мировые войны, прокатилась серия социальных революций, произошло множество локальных конфликтов, техногенных и экологических катастроф. Массовое серийное производство, стандартное потребление привело к усреднению вкусов, пристрастий, потребностей, в конечном итоге даже к усреднению и обезличиванию во многих сферах общественной жизни, в том числе и расцвету массовой культуры. В то же время происходит становление единой общечеловеческой и мировой культуры, которая существует и развивается через взаимодействие и взаимообогащение различных национальных культур. Назревшие экологические и иные глобальные проблемы, невозможность их решения силами отдельных, даже очень развитых государств, приводят к необходимости выработки общепланетарного мышления, стратегии "устойчивого развития", в основу которой должен быть положен принцип экоцентризма. В отличиях от антропоцентризма, согласно которому человек изменяет природу и окружающую действительность по своему желанию, в экоцентризе основной акцент сделан на гармонизацию отношений человека и природы, бережное, трепетное отношение к окружающему его миру.
В XX в. произошёл отход от принципа европоцентризма, согласно которому как магистральное направление человеческой культуры рассматривалось только развитие европейской культуры.
В трудах культурологов, историков, философов культуры /А.Тойнби, О.Шпенглер, Л.Н.Гумилев, евразийцы и т.д./ утверждается идея о культурном полицентризме, уникальности каждого культурно-исторического типа. Вместе с тем, в последние десятилетия XX в. происходит глобализация культуры. Продолжается углубление противоречия между технотронизацией общества, когда развитие техники и технологии как важнейшего орудия господства над природой превращается в важнейшую цель общественного развития и духовно-нравственными исканиями человека. С одной стороны, в культуре XX в. всё больше распространение получили гуманистические принципы и идеалы, а с другой стороны, происходит деградация и дегуманизация культур. До сих пор наблюдается неравномерность развития стран и культур.
В связи с бурным развитием науки и техники в XX в., когда наука превратилась в непосредственную производительную силу, в культуре XX в. становится значимой противостояние двух установок: сциентистской, продолжающей традиции XX в. с их верой в то, что наука способна решить все стоящие перед обществом проблемы, и антисциентстской, восходящей к Ницше, для которой характерно не только принижение значения научного знания, но и идея о том, что во всех бедах человечества в XX в. виновата наука. Для культуры XX в. характерен кризис идеалов гуманизма и рационализма. Очень тяжело было отстаивать гуманистические ценности в годы, когда дымили печи Освенцима, осуществлялся геноцид в Уганде и Кампучии. Происходит распад как системы ценностей традиционного общества (за пределами европейского региона), так и ценностей классической европейской культуры. Им на смену приходят новые - моральные ценности строителей коммунизма в советский период, ценности новой культуры информационного общества в настоящее время.
Для культуры XX в. характерны процессы модернизации и вестернизации. В связи с этим встаёт вопрос о роли и месте национальных культур, их самобытности, проблема диалога Востока и Запада, в последние десятилетия также Севера /богатые, промышленно развитые страны в основном северного полушария от США, Западной Европы до Южной Кореи и Японии/ и Юга. Неевропейские культуры, прежде всего стран Азии семимильными шагами осваивают достижения западной (включая теперь и американскую) культуры, их научные и технические достижения, в них происходит индустриализация, урбанизация, а в последние годы информатизация. Вместе с тем, иногда происходит утрата традиционного культурного контекста. Особое место в культуре XX в. занимает феномен тоталитаризма, связанный с непомерным влиянием идеологии в (национальной, коммунистической) общественной жизни, манипулированием сознания.
Одной из центральных мест в культуре XX в. занимает наука. В первой половине XX в. в ряде наук, в особенности в физике, произошла серия научных революций. Во второй половине XX в. начинается научно-техническая революция, продолжающаяся до последнего времени. Её основные направления - информационные и телекоммуникационные технологии, биотехнологии, микроэлектроника и нанотехнологии, космические исследования и множество других. В отличие от прошлых столетий, когда число учёных исчислялось сотнями и тысячами, а научных открытий - десятками, в XX в. число учёных стало исчисляться миллионами, а научных открытий - тысячами и десятками тысяч. Назовём только наиболее известных из учёных 20 века - М.Планк (квантовая физика), А.Эйнштейн (теория относительности - релятивистская физика) , Ф.Крин и Дж.Уотсон (биология), К.Винер (кибернетика) , Дж.фон Нейман (компьютерная наука), Д. Гильберт (математика) и можно было бы назвать сотни других имён. Из отечественных - В.И.Вернадский, А.Н.Колмогоров, К.Э.Циолковский, Л.Д.Ландау, А.А.Фридман, А.Д.Сахаров и десятки других.
Наука в XX в. стала сложнейшим общественным образованием, которое анализируют с различных сторон: 1) теоретической, где наука представляет собой систему знаний; 2) как социальный институт; 3) праксеологической, где исследуется применение вызовов науки со стороны её общественного значения и т.д. Различают фундаментальные и прикладные науки. Ни одно из достижений современного общества невозможно рассматривать вне связи с наукой, прежде всего фундаментальной. В XX в. происходит слияние науки с производством, складывается система "наука-техника-производство". Научный труд перестает быть уделом одиночек, учёных, обитающих в "башне из слоновой кости". Большинство научной продукции создаётся в научных лабораториях, научный труд становится коллективным, требующим подчас усилий целого научного института при решении какой-либо конкретной научной проблемы. Наука постоянно применяет технику, а та, в свою очередь, стимулирует прогресс науки. Меняется роль и предназначение системы образования подготовки научных кадров. Происходит постоянное трансформирование системы образования в средней и высшей школе, исходя из практических задач и потребностей общества.
XX в. оказался наиболее динамичным во всей человеческой истории. В нём постоянно происходят процессы обновления, модернизации. Возможность именно поэтому самыми популярными стилями в культуре XX в. стал модернизм и постмодернизм. Модернизм характерен для первой половины XX в., постмодернизм для последней четверти XX века.
У истоков модернизма находились французские поэты XIX в. Ш.Бодлер, П.Верлен, философы Ф.Ницше, С. Кьеркегор и ряд других деятелей искусств. Модернизм в широком смысле /авангардизм/ связан с разрывом с реализмом, он декларировал отказ от связи искусства с действительностью. Модернизм включает ряд течений, направлений и школ начала и первой половины XX в., в которых были обоснованы новые культурные ценности, отличные от классических ценностей XVII-XIX веков. К числу модернистских направлений относят футуризм, импрессионизм, дадаизм, сюрреализм, кубизм, абстракционизм и ряд других течений в литературе и искусстве. Футуризм был распространён в первой четверти XX в. в основном в Италии и России. Объединённые стремления создать искусство будущего, футуристы отрицали традиционную культуру и провозглашали культ урбанизма и мощной индустрии. Основоположник и наиболее яркий представитель футуризма - итальянский поэт и публицист Ф.Т.Моринетти. Из футуристов самые известные - поэты В.В. Хлебников, Д.Д.Бурлюк, А.Е.Кручёных, ранний В.В.Маяковский. Русские футуристы призывали к бунту против объеденности и смене поэтического языка.
Кубизм получил распространение в изобразительном искусстве. Он выступил за конструирование объемной формы на плоскости, за разложение сложных форм на простые и разрушение законов перспективы. Родоначальник и типичный выразитель идей кубизма П.Пикассо. Дадаизм /М.Эрнст, Ж.Арн и другие/ - анархичен по своей сути, он выступает против всего и вся, даже против самого себя. Дадаизм стал предшественником немецкого экспрессионизма и французского сюрреализма. Экспрессионизм пытался изобразить как единственную реальность субъективный мир человека, он стремился передать напряженность эмоций, иррациональность образов. Австрийский экспрессионизм в литературе представлен Ф.Верфелем, в изобразительном искусстве -О.Какошкой, немецкие экспрессионисты - художники - Э.Л.Кирхнер, Э.Нольде.Ф.Марн, П.Клее, А.Монк. Абстракционизм /В.Кондинский, К.Малевич, П.Мондриан/ дошёл до полного отрицания связи между художественным изображением и реальными объектами. Живопись у абстракционистов стала совершенно беспредметной и не фигурной. Одним из наиболее ярких и ведущих направлений модернистской культуры стал сюрреализм. Он провозгласил источником искусства сферу познания. Одной из главных черт сюрреализма стала парадоксальная сочетаемость предметов и явлений. Сюрреализм в литературе представлен А.Бретоном, П.Элюаром, в живописи - С.Дали, Р.Мартин, в кинематографе - С.Бунюэлем.
Важнейшим философским направлениями, определившими культуру XX века можно назвать философию жизни, в особенности французского философа А.Бергсона с его методом анализа потока сознания, который был положен в основу большинства модернистских литературных произведений, а также произведений кинематографа, отчасти психоанализ З.Фрейда и К.Г.Юнга. Однако особое место в философии осмысления феноменов культуры XX века занял экзистенциализм, сформировавшийся под влиянием феноменологии Э.Гуссерля. Экзистенциализм, представленный именами Ж.П.Сартра, А.Камю проявил себя так же в литературе. В основе экзистенциализма - исследование важнейших проблем человеческого существования: жизни, смерти, заботы, страха, беспокойства и т.д.
Завершает культурное разнообразие XX века новое направление - постмодернизм. В его основе находится принцип плюрализма идей, стилей, мнений, точек зрения, свободного сочетания выразительных средств. Модернизм определяет открытое искусство, которое свободно взаимодействует со всеми старыми и новыми стилями и направлениями. Центральным в постмодернизме становится текст, представляющий собой коллаж цитат, игру без правил грамматики и стилистики.
Культура XX века динамична, сложна и противоречива. В ней диалектически переплетаются национальная и общемировая культура. Культуры разных народов взаимообогащают друг друга и в то же время подчас не принимают друг друга. Происходит глобализация культуры, чаще всего в виде вестернизации и американизации, в тоже время национальные культуры, включая в себя элементы западной культуры и творчески их перерабатывая, продолжают сохранять свою самобытность и оригинальность.
В культуре XX века как никогда ранее происходит поляризация массовой и элитарной культуры. Первая из них напрямую связана с рынком, потребностями среднего человека, она ориентированна на психологическое расслабление её потребителей. Отличительными чертами её является простота, непосредственность, развлекательность. Она обращена и людям с недостаточно развитым интеллектуальным началом. С массовой культурой, предназначенной для снятия сильных производственных стрессов, связана целая индустрия досуга /в литературе, музыке, кинематографе и т.д./ Произведения мастеров элитарной культуры, как правило, рассчитано на интеллектуалов, людей с развитым художественным вкусом и высокими духовными запросами.
В последнее десятилетие XX начала формироваться культура информационного общества. Появление и развитие информационных технологий, ИНТЕРНЕТ, телекоммуникационных технологий совершенно меняет культурный облик планеты. Данный феномен требует тщательного и всестороннего изучения со стороны философов, культурологов, искусствоведов. Но уже сейчас становится очевидно, что успехи новых технологий, с одной стороны, дают свободный доступ практически любому жителю планеты в любой её точке к культурным ценностям /музеи, галереи, библиотеки/, но, с другой стороны, обедняют культуру, выхолащивая из неё реальное содержание, связанное с непосредственным созерцанием произведений искусства и теми переживаниями, которые его сопровождают.
XXV. КУЛЬТУРА XX ВЕКА - СМЕНА ПАРАДИГМЫ
Культура XX века - это культура ПЕРЕХОДНОГО периода, культура СМЕНЫ ПАРАДИГМЫ.
Мир стоит перед выбором: либо погибнуть, не справившись со сложнейшими проблемами, которые остро стоят перед человеком уже сегодня, либо осуществить прорыв в принципиально новые области духа и бытия, творческих возможностей личности, знаменуя этим открытие новых возможностей и перспектив человечества.
XX век - век предупреждений, явно обнаруживший непригодность того образа жизни, который ведет сегодня человечество. Это век парадоксов, возвестивший о вселенском неблагополучии. Успехи научно-технической революции позволили совершить переворот в производстве, быту, в сознании людей. Но цивилизация несет в себе разрушительный заряд, угрожающий самому существованию человечества.
На всех континентах разбуженное человечество бурлит, бунтует, ставит глобальные эксперименты на природе, в обществе, в духовной сфере. Рождается «массовая культура», и одновременно растут значимость отдельной личности, ценность уникальной человеческой жизни и судьбы.
Человечество начинает осознаваться как единое целостное существо. Так, Вл. Соловьев говорит о человечестве как едином «Вселенском теле»; для А.Платонова все человечество - одно дыхание, одно живое, теплое существо. Мотив единения людей Земли звучит у «русских космистов» и у М.Ганди, у Л.Толстого и у Б.Шоу. Человечество выходит на глобальный уровень понимания своего бытия, и одновременно усиливаются тенденции к сохранению национальных, региональных, местных традиций и особенностей.
Все большую роль играют информационные процессы, а технико-технологические возможности XX века позволяют создать единую и целостную информационную систему, к которой в принципе может приобщиться каждый человек. Возникает перспектива развития коллективного интеллекта, единого духовного пространства, одновременно существует угроза через СМИ или ИНТЕРНЕТ стандартизировать, унифицировать жизнь и сознание людей, культуру в целом. В то же время культурный мир XX века богат и многообразен, и это все больше ценится и понимается как его достоинство.
В XX веке уже с первых его десятилетий вызревали основные тенденции, которые и определили культуру XX века как переходную, где происходит глубинная переоценка ценностей.
Переходность культуры XX века, постепенная смена культурной парадигмы прослеживаются на разных направлениях культуры, в разных ее сферах. Покажем это на некоторых примерах.
С конца XIX века появляются скептицизм в отношении к классической традиционной модели мира, недоверие к идее ровного, поступательного прогресса. Все чаще мир кажется не таким уж простым и устойчивым, каким представлялся долгое время, а напротив, - сложным и противоречивым. Многое в этом мире обнаруживается как непонятное. Подобная атмосфера оказала воздействие на состояние естественных наук, «толкнув» их на знаменательные открытия. В начале XX века естествознание пережило подлинную революцию. Особенно значительны были успехи в области физики.
Новейшие открытия опрокидывали классические представления о мире и готовили почву для создания новой его картины. А-Эйнштейном была сформулирована общая теория относительности. Она выявила ограниченность представлений классической физики об «абсолютном пространстве и времени». Оформилась новая теория познания мира, объединяющая всеобъемлющие представления и принципы современных физических теорий - квантовая механика. Она впервые позволила описать структуру атомов, установить природу химических связей, объяснить явления сверхпроводимости, ферромагнетизма, сверхтекучести.
В отличие от классических представлений, новая концепция допускала, что частицы выступают носителями корпускулярных и волновых свойств и эти свойства не исключают, а дополняют друг друга. Позднее Н.Бор сформулировал важный принцип дополнительности: одно и то же событие, сложная система могут быть рассмотрены с помощью разных подходов и эти взаимоисключающие подходы могут давать более полную картину системы, позволяют понять ее суть. Этот принцип применим не только для физических систем. Это - принцип понимания мира.
В такой интерпретации мир предстает разнообразным, многомерным, неоднозначным. Если классическая картина мира представляла его атомистическим, фрагментарным, где объекты независимы и самостоятельны, люди индивидуализированы, явления дискретны, то к концу XX века выстраивается иная картина - мир холистический, взаимосвязанный, объекты и люди интегрированы в сообщество.
Качественно меняется и представление об органических процессах в мире. Увеличивается число изучаемых объектов, появляются новые методы изучения, расширяется география исследования. Собранный информационный материал дает более широкую и несколько иную картину органического мира. Происходит перестройка всей системы и структуры наук, изучающих органический мир.
Покажем это на примере биологической науки, где в XX веке появляются новые отрасли: вибриология, гистология, микробиология, биогеография, генетика и др. Начало генетике положили крупнейшие открытия - клеточная теория Т.Шванна, открытие закономерностей наследственности Г.Менделя. Была обоснована хромосомная теория наследственности. Генетика показала, что наследственность и изменчивость основаны на преемственности и видоизменении сложных систем. Генетика внесла свой вклад в становление новой картины мира, показав взаимосвязи физико-химических и биологических форм организации материи.
Учение В.Вернадского о биосфере как особой оболочке Земли раскрыло масштабы геохимической деятельности живых организмов, их неразрывную связь с неживой природой. Дальнейшие исследования привели к открытию связей между биосферой и социосферой, что позволило обозначиться и развиться концепции ноосферы. На основе этой концепции формируются новые ценностные ориентиры экологической культуры, преодолевается традиционный антропоцентризм, утверждается представление об интегрированности человека в природу, а не господства над ней.
Открытия калейдоскопичности явлений мира, их сложных связей и постоянной изменчивости нарушило классическую стройность и упорядоченность его картины. К концу XX века мир представляется открытой, неравновесной, «хаотизированной» системой.
Достижения в естественнонаучной сфере отразились на остальных сферах жизни человека. Ускорился процесс внедрения научных открытий в практику, быт. В середине XX века человечество пережило научно-техническую революцию. Время медленного накопления знаний сменилось резким «скачком», изменившим качество всей жизни. Человечество на протяжении жизни одного поколения пересело с лошади на автомобиль и самолет, получило возможность летать в космос, общаться не только с помощью писем, телеграфа, телефона, но и через ИНТЕРНЕТ; узнавать о событиях в мире с помощью не только газет, радио, телевидения, но и компьютерных сетей.
Существенно изменились характер производства и экономические связи и отношения, представления о политической жизни общества. К концу XX века стала ощутимой потребность в смене ценностных ориентиров политической и экономической культуры. Если традиционная экономика, движимая конкуренцией и прибылью, носит эксплуатационный характер, то ее перспективы связаны с иными ценностями, а именно, - кооперативными усилиями. Повышается роль информации в организации экономики. В политике основанная на силе господствовавшая иерархия сменяется голархией, основанной на гармонии интересов.
Культура XX века, демонстрируя разрушение традиционных форм и связей, «настраивает» на усвоение новых ценностей. Ей во многом помогает духовная культура (в частности, философия), которая приобретает особую значимость, и, перестраиваясь сама, разрабатывает новую культурную парадигму.
Если традиционные философские системы ориентировались на онтологические и гносеологические проблемы, то новая философия на первое место выводит - ЧЕЛОВЕКА; она становится культурологической. Ее интересуют проблемы гуманизма в его новом контексте.
Человек, смысл жизни, личность -доминирующая тема философской культуры XX века. Экзистенциализм разрабатывает проблему человека как уникального явления. И не случайно сама философия - не сухая академическая доктрина, а философско-художественное эссе. Проблемы личности, гуманизма рождают философию фрейдизма, становление социальной психологии.
В середине XX века в концепциях Г.Маркузе, Э.Фромма, Ф.Франка и других критически переосмысливаются традиционные ценности, настойчиво говорится о перспективности гуманизации культуры, которая преодолеет тоталитаристские тенденции в обществе. Э.Фромм не приемлет развития современной культуры с ее потребительскими тенденциями и деперсонализацией.
Культура XX века (80-е годы) формулирует новый взгляд на социальный прогресс. Он возможен при ориентации на баланс, а не только на потребление ресурсов, при ориентации на услуги, а не на товары.
Внимание к проблемам личности в XX веке не могло не сказаться на переоценке самой культуры, ее места и роли в жизни общества. Не случайно именно в начале XX века оформляется самостоятельное направление в философии, именуемое «философия культуры», а затем и культурология как самостоятельная и важная область познания.
Ницше в Европе, в определенной степени русские славянофилы и особенно творчество представителей серебряного века заложили основы культурологической традиции, прошедшей через весь XX век, ознаменовали его особенность и наметили перспективы культуры в XXI веке. Это направление представлено самыми разнообразными духовными течениями и национальными школами. Так или иначе к нему относятся: Г.Зиммель, О.Шпенглер, Х.Ортега-и-Гассет, К.Леонтьев, Э.Фромм, Н.Бердяев, А.Тойнби, П.Флоренский, С.Франк, Ф.Хайек и др.
Следует отметить особое место русской культуры конца XIX - начала XX века в.становлении новой духовной культурной парадигмы, в переориентации мировых культурных ценностей. Культура серебряного века объявила о приоритете духовных ценностей, поставила проблему личности и ее свободы, ее уникальности и самооценности, оценила значение триады добра-истины-красоты для целостного и гармоничного развития мира. Универсума, человека.
Современная культурология скептически относится к приверженности традициям, нормам, канонам, к жесткой детерминированности развития культуры. Сейчас больше ценится многообразие и богатство проявлений культуры, нестандартность, оригинальность ее существования. Повышается ценность местной, региональной, сословной, профессиональной и т.д. культуры.
В культурологии XX века сильны акценты духовности культуры, и потому все ее концепции заинтересованно относятся к личности, творения ее как незаурядной, непохожей на другие. Отмечается, что культурная практика многообразна, она может быть и не духовна, а утилитарна, прагматична, но приоритет принадлежит духовной культуре. Культура должна стремиться к идеалу - одному из проявлений ее духовности. Наличие духовности - это непременное условие саморазвития, самосовершенствования личности.
Главная же идея, к которой приходит культурология XX века, и которая, вероятно, будет доминировать в культурной парадигме XXI века - это ценность всякой культуры, равноправность существования и развития этих культур, если они несут в себе гуманистические ориентиры.
Для культурологии XX века важна идея плюрализма культур. В многообразии культурных традиций видится достоинство и высшая ценность ее существования.
Культурология XX века подвела человечество к осознанию необходимости преодоления евроцентристских подходов, колониальных по сути принципов отношения к культурам разных народов. На повестку дня встал вопрос осознания многоцентричности культуры, представляющей широчайший спектр разных культур. Многоцветие культур - это величайшая ценность человечества.
Общекультурные ориентиры не могли не повлиять на состояние художественной жизни бурного переходного периода в истории человечества, именуемого XX век.
Художественно-эстетическая система XX века вобрала в себя всю полноту духовных исканий общества. Художественная картина мира - отражение экспериментаторства человека в сфере искусства. Открытая, неравновесная и незавершенная, быстро меняющаяся, подвижная система объединяет множество относительно самостоятельных художественных направлений: от реализма до модернизма, включающего в себя экспрессионизм, супрематизм и авангардизм, сюрреализм и формотворчество в начале века до постмодерна со второй половины и до конца XX
Каждое из направлений имеет свою художественно-культурную специфику, свои цели и ценностные критерии. Но есть некая принципиальная общность этого художественного калейдоскопа XX века: поиски новых ценностей, переоценка традиционных художественных систем.
Те направления художественного творчества, которые в XX веке продолжали традиции искусства в формах реализма, социалистического реализма и лучшие образцы которых являют собой современную классику, также представляют собой искусство XX века с его стремлением выйти на проблему личности, проблемы духовности. Эти поиски можно найти в творчестве Т.Манна, А.Барбюса, А. Франса, М.Горького, Г.Фал-лады и многих других художников пера. Интересны творческие открытия в области музыки у М.Равеля и К.Дебюсси, Д.Шостаковича и С.Прокофьева, И.Стравинского и С.Рахманинова. «Новое кино» открыло человечеству новые темы и способы поисков ценностей в творчестве Ф.Феллини и А-Тарковского, А.Довженко и М.Антониони, С.Эйзенштейна и С.Крамера, В.Пудовкина и А.Курасова, Д.Вертова и И.Бергмана. Перечень имен, представляющих реалистическое искусство XX века, своими наилучшими работами в разных видах и жанрах искусства можно продолжать и продолжать. Реалистическое искусство составляет основу развития художественной картины мира XX века. «Нервом» же развития современного искусства, творческим импульсом и зарядом его многокрасочности неожиданности является искусство модерна.
В художественных исканиях XX века сильно ощущение протеста против традиционного, канонизированного искусства, которое не способно выражать то, что волнует современного человека. Представителей модерна, авангарда не удовлетворяет простое, нетворческое повторение художественных норм и правил классического искусства. Они выступают против пассивного и поверхностного копирования действительности. Их тянет разобраться в этом мире, найти его первоосновы, выразить их в новых художественных формах и «сконструировать» мир заново. Художники XX века ощущают потребность в более свободном и раскрепощенном общении с миром. Отсюда подчеркнутая эстетическая антинормативность, порой приобретающая бунтарский, эпатирующий, экстравагантный характер. В художественных программах и манифестах провозглашаются новые художественные и эстетические принципы, на смену которым вскоре приходят новые ценности. Роднящая современных представителей искусства, при всем их разнообразии и непохожести черта, - «измена самим себе». Художники находятся в постоянном поиске, многие переживают несколько периодов в художественном творчестве, проявляя себя в различных «ипостасях» (П.Пикассо, В.Кандинский, И.Стравинский, Ле Корбюзье).
Следующее, что объединяет художественную систему XX века, - некие универсалии, без которых не обходится ни один художник: логико-структурный подход к миру и одновременно - алогичный, метафоричный, мифологичный; мир предстает то в образе технических устройств и механизмов, то тончайших интуитивных прозрений, то в виде разорванного бытия, то как целостно-духовный.
«Разнорегиональность» и «многоязычие» искусства XX века все чаще воспринимается как «свое». Весьма показателен синтез разнорегиональ-ных и разновременных художественных традиций. Это особенно характерно для постмодерна. Кроме характера «мирового», искусство XX века все больше приобретает черты «всемирного». В XX веке все ярче проявляется весомая роль искусства. Оно приоритетно в осмыслении картины мира и придании этой картине человеческих черт.
Эти черты нашли свое отражение и в традиционных видах искусства - изобразительных, литературе, театре, музыке, и в новых - кино, художественной фотографии, телевидении.
Так, в литературных произведениях Ф.Кафки, А.Камю, Дж. Джойса, олицетворяющих собой определенный этап искусства XX века, доминируют тревожность, ощущения неопределенности, мрачность и пессимизм.
Саморазорванность сознания, ощущение оторванности и замкнутости личности в этом мире звучат в драматургии Э.Ионеско, С.Беккета, Ж.-П. Сартра. Рождается «драма абсурда». Схожие настроения и переживания, выраженные средствами изобразительного искусства, - у О.Цадкина, С.Дали, в некоторых полотнах П.Пикассо. На картинах С.Дали, например, кошмарные фантасмагории и видения, исполненные с потрясающей достоверностью; музыкальными средствами - у А.Шенберга, К.Пендерецкого, И.Стравинского. Последний прошел путь в творчестве от неоклассики до додекафонии.
Крайняя форма проявления модернизма - творчество авангардистов. Они яростно выступали против сведения искусства в особую эстетическую сферу, активно искали всеэстетические способы воздействия на человека. Среди этих способов и преувеличенная эмоциональность, обращение к непосредственному чувству, проявившемуся в экспрессионизме; и культ машины - художественная реплика успехов науки и техники, но не иллюстрация, а художественное прочтение социальных явлений XX века; и утверждение о самоценности слова в футуризме, и разрушение всякого традиционного содержания смысла в слове (дадаизм).
Авангардисты отказываются от привычных, по их представлению, шаблонных элементов традиционного искусства: «сюжет», «характер»; переосмысливают ритмы своего времени, тяготеют к отвлеченному мышлению, к ассоциативным структурам. Здесь можно усмотреть аналогию с поисками физиками структуры материи. А К.Малевич, например, объявляет о новом пластическом строе. Его плоскостные, двумерные одноцветные формы супрематических построений объявляются творцом «автономными, живыми» и не имеющими никакой связи с реальным миром.
Считалось, что новое искусство должно создавать, конструировать новый мир форм, используя не привычные взаимоотношения формы и цвета, а на основе веса, скорости, направления движения. В изобразительном искусстве это нашло отражение в творчестве М.Шагала, П.Филонова, В.Кандинского; в литературе - у Б.Брехта, Л.Арагона, В.Незва-ла; у В.Мейерхольда - в театре.
В панораме художественной жизни XX века выделяется направление, где силен порыв к духовности. Это русский символизм (А.Блок, В.Брюсов и др.). Здесь звучит грусть из-за утраты гармонии мира, одиночества личности и иллюзорности свободы человека. Но в творчестве символистов сильно и стремление найти новую гармонию с миром и в мире.
Художественно-эстетические искания в XX веке представляли собой ценный опыт человечества по осознанию себя в новых социокультурных условиях. Этот опыт помогает современному человеку выйти из мира - «музея», где все разложено по полочкам, где каждый экспонат описан, пронумерован, изучен и «оправдан», в мир креативный, мир творчества, где человек в большей степени проявляет свою свободу, самостоятельность и творчество.
Культурный опыт XX века позволил в конце столетия осознать приоритетные направления существования человека, актуальные и перспективные для третьего тысячелетия. Это проблемы: ГЛОБАЛИЗАЦИЯ - как новая мера культуры; ГУМАНИЗАЦИЯ - как главное направление и смысл развития культуры; ГАРМОНИЗАЦИЯ, коэволюция природы и общества - как главное условие выживания и дальнейшего развития человечества.
Человечество на исходе XX века готово выбрать одну из альтернатив будущего существования: встать на путь самоуничтожения, самоистребления, повторив ошибки прошлого, или осуществить прорыв в принципиально новые области человеческого духа, творческих возможностей. Выбор в XXI век открыт.
Литература
1. Зотов А.Ф. Мировоззрение на рубеже тысячелетий//Вопросы философии. 1989. № 9.
2. Кандинский В.В. О духовности в искусстве. - Л., 1990.
3. Липкое А.И. На пороге видеокомпьютерной эры. - М., 1988.
4. Моисеев Н.Н. Универсальный эволюционизму/Вопросы философии. 1991. № 3.
5. Новикова Л.И. Цивилизация перед выбором//Вопросы философии. 1990. № 7.
6. Прохорова А.В., Разлогов К.Э., Рузин В. Д. Культура грядущего тысячелетия//Вопросы философии. 1989. № 6.
7. Раппопорт А.Г. Утопия и авангард: портрет у Малевича и Фило-нова//Вопросы философии. 1991. № 11.
8. Самосознание европейской культуры XX века. - М., 1991.
9. Сумерки богов. - М., 1989.
10. Эрвин Ласло. Век бифуркации. Постижение изменяющегося ми- ра//Путь. 1995. № 7.
