Квитка основьяненко произведения. Григорий Квитка-Основьяненко - Малороссийская проза (сборник)

Выдающийся украинский писатель Григорий Федорович Квитка-Основьяненко (1778 — 1843) был современником Гоголя, но не принадлежал даже к самому дальнему «гоголевскому кругу». Их объединяла родная украинская культура, но разделяли возраст (Квитка был на тридцать лет старше), степень известности в России, пропорциональная дарованию, и, наконец, стиль жизненного поведения. Гоголь был великим путешественников, ради творчества обретавшим себя на скитания. Квитка - принципиальным домоседом, на что косвенным образом указывает и выбранный им псевдоним - Основьяненко. Практически всю жизнь он провел или в Харькове, или в пригородном селе Основа - своем родовом гнезде.

Биографы Гоголя считают, что он почти не интересовался творчеством Квитки, что, видимо, не совсем точно. В воспоминаниях А. Д. Галахова описывается застольная беседа в доме М. П. Погодина, относящаяся, по всей вероятности, к осени 1839 года. «При втором блюде явился Гоголь, видимо смущенный, что заставил себя долго ждать. Он сидел серьезный и сдержанный, как будто дичился, встретив две-три незнакомые личности. Но когда речь зашла о повести Основьяненки (Квитки) „Пан Халявский“, напечатанной в „Отечественных записках“, тогда и он скромно вставил свое суждение. Соглашаясь с замечанием, что в главном лице (Халявском) есть преувеличения, доходящие до карикатуры, он старался, однакож, умалить этот недостаток. Может быть, я ошибаюсь, но мне казалось, что он в невыгодном отзыве о Квитке видел как бы косвенную похвалу себе, намерение возвеличить свой собственный талант. Вообще он говорил очень умно и держал себя отлично, не в пример другим случаям» . Составитель популярнейшей в XIX веке «Русской хрестоматии» записал свои воспоминания о Гоголе в конце жизни, спустя полвека после описываемых событий. Психологически мотивированная догадка мемуариста, независимо от того, верна она или нет, свидетельствует о том, что в сознании некоторой части современников существовала такая литературная пара - Гоголь и Квитка.

Некоторый повод к сближению этих имен могла дать уже упомянутая общность их украинских корней, так ярко отразившаяся в произведениях, написанных по мотивам украинского фольклора и этнографии. Эта сторона творчества Квитки-Основьяненко была высоко оценена классиками отечественной филологии. И. И. Срезневский писал в своем выступлении, зачитанном на праздновании столетия со дня рождения писателя: «Нельзя забывать и того, что он первый стал употреблять малорусское наречье в словесности русской не ради шутки и попытки, а как орудие, сильнее всякого другого, могшее действовать на нравственный подъем значительной доли русского народа...» . Но в истории литературы более всего запоминаются яркие, необычные и даже скандальные ситуации.

Поводом для скандала стало определенное сходство двух произведений - «Ревизора» Гоголя и комедии Квитки-Основьяненко «Приезжий из столицы или, Суматоха в уездном городе». События, по словам биографа Квитки Г. П. Данилевского, начали развиваться таким образом: «Узнав по слухам о содержании „Ревизора“, Основьяненко пришел в негодование, с нетерпением стал ожидать его появления в печати, и когда первый экземпляр комедии Гоголя был получен в Харькове, он созвал приятелей в дом свой, прочел сперва свою комедию, по процензурованной тетрадке, а потом и „Ревизора“. Гости ахнули и сказали в один голос, что комедия Гоголя целиком взята из его сюжета и по характеристикам, и даже по частной обстановке» . В этом намеренно театрализованном действе, напоминающем современный перформанс, ключевую роль играла деталь реквизита - «процензурованная тетрадка», в нужный момент продемонстрированная зрителям. На ней стояла разрешительная отметка Московского цензурного комитета с подписью С. Т. Аксакова и дата - 18 октября 1828 года. Сама же пьеса была датирована еще 1827 годом.

Заметим, что поначалу комедия «Приезжий из столицы» не была особенно ценима и самим автором. Квитка отправил свою первую пьесу в цензуру вместе с некоторыми другими произведениями, но потом как-то потерял к ней интерес и не предпринимал никаких попыток к ее постановке или публикации. Существуют косвенные свидетельства, что пьеса распространялась в списках. Триумфальный успех гоголевской комедии на сценах обеих столиц изменил многое. Вскоре после майской премьеры «Ревизора» в Малом театре Квитка отсылает свою пьесу в Дирекцию московских театров, рассчитывая придать скандалу новый импульс. Если бы «Приезжий из столицы» был поставлен в Москве, то создалась бы по тем временам совершенно абсурдная ситуация: почти одновременно в репертуаре оказались две пьесы с одинаковым сюжетом. Директор московских театров М. Н. Загоскин не мог допустить подобной неловкости. В ответном письме от 10 ноября 1836 года он обстоятельно разъяснил автору суть проблемы: «Я прочел с удовольствием комедию „Приезжий из столицы“, которую вам угодно было, при вашем письме, доставить ко мне; в ней есть сцены комические, и если б я получил ее прежде, чем „Ревизор“ был дан на здешней сцене, то она была бы непременно принята; но, т. к. главная идея этой пьесы совершенно одна и та же, как и в „Ревизоре“ г. Гоголя, то я почти уверен вперед, что эта пьеса не может иметь успеха. Публика всегда чрезвычайно строга к подражаниям, а уверить ее едва ли будет можно, что эта комедия написана прежде комедии г. Гоголя» . Таким образом, большого скандала удалось избежать, он принял вялотекущую форму и постепенно стал забываться. Квитка, как кажется, нашел для себя главную причину гоголевской победы. В письме от 5 августа 1839 года он сетовал П. А. Плетневу: «Хорошо Гоголю! На нем почили существенно монаршие милости; он и не боится никого: всякий знает о покровительстве. Но здесь, у нас, правдою не возьмешь...» . Масло в огонь подлила неожиданная публикация комедии Квитки в 1840 году в новом ежемесячном журнале «Пантеон русского и всех европейских театров» (№ 3, приложение № 2). Обстоятельства публикации не вполне ясны, но следует сказать, что Квитка категорически отвергал свою к ней причастность, и нет никаких оснований ему не доверять. Этот, по характеристике современников, «робкий, застенчивый, скрытный, но подчас лукавый» писатель вовсе не страдал злопамятностью и мстительностью. Автор «Приезжего из столицы» писал Плетневу 18 мая 1840 года: «Вы, я думаю, видели в „Пантеоне“ мою комедию? Она... попала, вовсе без цели, в Петербург и, не спрося моего желания, помещена в „Пантеон“. Я недоволен ею, а некоторые, хотя и ничтожные выходки против некоторых, мне не нравятся. Не люблю их затрагивать» . Неопределенные местоимения в последнее фразе намекают на оживление разговоров и слухов, вызванное публикацией комедии. Именно в это время С. Т. Аксаков, отчасти замешанный в скандале, решается прямо спросить Гоголя о его знакомстве с комедией Квитки. Много позже, отвечая на запрос Данилевского, Аксаков писал: «... могу вас смело уверить, что „Ревизор“ не мог быть писан под влиянием этой пьесы, потому что „Ревизор“ был напечатан прежде, чем Гоголь узнал о существовании комедии г. Квитки. Я спрашивал Гоголя (около 1840 г.), не знает ли он эту комедию? И он отвечал мне, что слышал о ней, но не читал». Далее мудрый Аксаков предлагает свою версию совпадения сюжетов, открывая тем самым список научных и околонаучных «разъяснений» сходства двух произведений: «Не подлежит сомнению только то, что анекдоты о ложных ревизорах ходили по России издавна, с разными вариациями, и что одно и то же происшествие подало мысль написать комедию обоим авторам». При этом Аксаков не смог удержаться от тонкого намека на странности биографии Квитки, а, может быть, и на его психическую неадекватность: «Я слышал, что жизнь этого человека была богата разными интересными происшествиями и любопытными переходами в противоположные обстоятельства и положения» . (См., например, эпиграмму на Квитку В. Н. Каразина: «Был монахом, был актером, Был поэтом, был танцором!» ). Позиция Аксакова была введена в научный оборот Г. П. Данилевским в его работе 1855 года о Квитке-Основьяненко, получившей малую Уваровскую премию, и на протяжении второй половины столетия никем серьезно не оспаривалась. Она лишь подвергалась некоторой модернизации по мере развития гуманитарного знания. В связи с закреплением в науке идеи о странствующих («бродячих») сюжетах это положение попытались использовать и в данном случае. «По всей вероятности, - писал Г. Александровский, - в виду часто повторявшихся в русской жизни случаев, подобных описанному в „Ревизоре“, сложился бродячий рассказ анекдотического свойства, в котором подробно рассказывалось о мнимом ревизоре и одураченных им провинциальных чиновниках. <...> Весьма возможно, что и Гоголь и Квитка обработали один из подобных рассказов, чем и объясняется то сходство, которое замечается в их комедиях» . В этом случае мы имеем дело уже с фольклорными заимствованиями, которые, с точки зрения литературной культуры XIX столетия, могут особо не оговариваться писателями.

Курьезным подтверждением этой тенденции можно считать появившуюся в 1894 году (5 августа) в «Уфимских губернских ведомостях» статью некоего Томина, утверждавшего, что еще в конце 1860-х или в начале 1870-х годов он приобрел рукопись под названием «Ревизор, комедия в пяти действиях, из сибирской жизни, в стихах. Сочинение Жукова. 1796 г.». «Что касается до внутреннего содержания этого произведения, - писал Томин, - то при чтении комедии Жукова, с первых до последних строк, я был поражен полным сходством этой комедии с комедией Н. В. Гоголя „Ревизор“ Все сцены, начиная с рассказа городничего о сне с появлением крыс, приезда Хлестакова, представления последнему должностных и общественных деятелей, совокупно с Бобчинским и Добчинским, и кончая появлением жандарма, составляют, по моему мнению, не только подобное, но почти тождественное воспроизведение сюжета сочинений того и другого автора» . Если такая рукопись действительно существовала, то в этом случае мы имеем дело, с одной стороны, с фальсификацией весьма любопытного свойства, с другой - с интересным примером фольклорного бытования гоголевского «Ревизора», с так называемым бумерангом . Так и представляешь, что какой-то грамотей под впечатлением спектакля или книги переложил своими наивными стихами гоголевское произведение, а затем, с простодушной хитростью, состарил рукопись. К сожалению, об этой рукописи больше ничего не известно, она затерялась на просторах Сибири.

Рубеж веков и начало ХХ столетия в литературной жизни России отмечены особым интересом к заимствованиям, в том числе и к заимствованиям в грубых формах плагиата. В литературном воровстве современники обвиняли А. Волынского, К. Бальмонта, А. Ремизова, Ф. Сологуба, Н. Клюева, О. Мандельштама и многих других менее известных авторов. «В литературном воздухе витает дух плагиата...», - зафиксировал ситуацию А. Блок в статье «Душа писателя» . Защищаясь, обвиняемые писатели ссылались на мировой литературный опыт, на классиков, апеллировали к идее коллективного («соборного») творчества. «Только... коллективным преемственным творчеством, - писал Ремизов в оправдательном письме в газету, - написались бессмертная «Божественная комедия» и «Фауст» . Ему вторил автор «Мелкого беса»: «Вся наша литература - сплошной плагиат. А если бы это было не так - у нас не было бы великих поэтов, точно так же как не было бы ни Шекспира, ни Гете, которые, как известно, всегда работали на чужих материалах» .

В создавшейся литературной обстановке едва ли не закономерным выглядит появление брошюры Н. В. Волкова, суть которой полностью отражалась в заглавии - «К истории русской комедии. Зависимость „Ревизора“ Гоголя от комедии Квитки „Приезжий из столицы“» (1900). К ранее известным аргументам Волков добавил и новые наблюдения. Поскольку к тому времени была опубликована и первая редакция «Ревизора», то исследователь и ее сравнил с комедией Квитки. Оказалось, что ранние варианты Гоголя еще более совпадали с текстом «Приезжего из столицы». Работа Волкова явно ориентирована на сенсацию, автор не допускает даже малейшего сомнения в правоте своей позиции. И хотя в ней нет прямого обвинения Гоголя в плагиате, общий пафос носит разоблачительный характер, что только подчеркивается ритуальным извинением перед «памятью Гоголя»: «Да простит память Гоголя, если теперь действительно раскрылась та тайна, в которую он не пожелал посвятить даже ближайших своих друзей» .

На это «сенсационное разоблачение» классика научное сообщество отреагировало не сразу, но довольно жестко. Известный историк литературы, сторонник т. н. историко-фактической школы А. И. Лященко в 1902 году обстоятельно и аргументировано возразил Волкову «по всем пунктам». Утверждение Волкова, что ранняя редакция «Ревизора», более похожа на текст Квитки, Лященко остроумно объясняет особенностью писательской техники Гоголя и соответствующей известной цитатой. («Сначала нужно набросать все, как придется, хотя бы плохо, водянисто, но решительно все, и забыть об этой тетради»). Объяснения ученого по поводу сходства произведений во многом напоминают теорию самозарождения сходных сюжетов в сходных исторических условиях. Статья Лященко заканчивается призывом верить Гоголю вообще и в том, «в частности, что о комедии Квитки он только слыхал, но не читал ее» .

«Сенсационная» брошюра Волкова была рассмотрена и Н. Котляревским в очередном четвертом издании его биографической книги о Гоголе. Назвав исследование коллеги «очень тщательным и остроумным», Котляревский, тем не менее, решительно отверг саму мысль о том, что Гоголь мог пользоваться комедией Квитки при сочинении «Ревизора». Если Лященко только намекнул о возможности «самозарождения» сюжета, то Котляревский поставил сходную идею в центр своей концепции: «...самый сюжет - приезд мнимого ревизора в город - обязывал всех, кто брался за эту тему, держаться одного плана в рассказе, т. е. говорить об ожидании ревизора, дать характеристики всех высших чиновников уездного города, перечислить их проступки против службы, изобразить их робость и ухаживание за мнимым начальником, показать, как в этом мнимом начальнике нарастает нахальство и самоуверенность, и закончить, наконец, рассказ разоблачением личности приезжего и изображением переполоха, который такое разоблачение должно было вызвать среди всех одураченных» . Таким образом, для объяснения пресловутого сходства была привлечена и еще одна гениальная филологическая гипотеза эпохи.

Критика аргументов Волкова была продолжена в студенческой работе И. Я. Айзенштока «К вопросу о литературных влияниях. (Г. Ф. Квитка и Н. В. Гоголь)» (1919). Вывод автора был однозначен и категоричен: «... легенда о влиянии комедии Квитки на „Ревизора“, вошедшая довольно прочно в литературный обиход, должна быть отвергнута раз навсегда» .

Не смотря на это, «легенда» не спешила уходить из «обихода». Более того, сам Айзеншток, закончив в 1921 году историко-филологический факультет Харьковского университета и став признанным специалистом по творчеству Квитки, уже не был столь категоричен по отношению к своему земляку. В работах 1920-х годов ученый не настаивает на независимости «Ревизора», оставляя вопрос открытым .

Словом, спор по поводу уникального сюжетного совпадения, в ходе которого были продемонстрированы многие профессиональные достоинства участников, в конце концов принял схоластический характер. В эпоху модернизма, с ее особым отношением к вопросам заимствований и литературных влияний, во многом потерял свое значение и сам предмет спора.

В пародийно-пропедевтическом плане эта запутанная история представлена в детской книге С. Рассадина и Б. Сарнова «В стране литературных героев». Сторонников идеи заимствования здесь представляет Шерлок Холмс. Знаменитый детектив утверждает, что Гоголь взял сюжет «Ревизора» у Квитки-Основьяненко и, отчасти, у А. Вельтмана. «Но, чтобы избежать обвинения в плагиате, он решил при этом создать себе так называемое ложное алиби. С этой целью он распустил слух, что сюжет „Ревизора“ ему подарил Пушкин...» . Однако юные герои этой занимательной книги не дают Гоголя в обиду. С помощью машины времени вызывают на допрос Пустолобова, главного героя комедии Квитки. Показания Пустолобова неопровержимо свидетельствуют о том, что он сознательно выдавал себя за ревизора, шел на обман, рассчитывая получить вполне конкретные выгоды и тем самым герой Квитки радикально отличался от Хлестакова. Все это, конечно, было известно и раньше. Никто из исследователей не подвергал сомнению гениальность Гоголя, подробно были изучены как сходства, так и различия обоих произведений. Тем не менее, вопрос о заимствовании сюжета Гоголем у Квитки-Основьяненко продолжает оставаться открытым.

Квитка-Основьяненко (Квитка) Григорий Федорович (1778/1843) - украинский писатель, работал в жанре комедии. Основные произведения К. - «Шельменко-денщик» (1840) и «Сватанье на Гончаровке» (1836), а также романы на русском языке «Пан Халявский» (1839) и «Жизнь и похождения Петра Столбикова, сына Столбикова» (1841).

Гурьева Т.Н. Новый литературный словарь / Т.Н. Гурьева. – Ростов н/Д, Феникс, 2009, с. 124.

Малороссийский писатель

Квитка-Основьяненко Григорий Федорович (наст. фамилия - Квитка; псевд. - Грицько Основьяненко) (18.11.1778-8.08.1843), малороссийский писатель. Родился в родовитой дворянской семье. Был одним из издателей и редакторов журнала «Украинский вестник» (1816-17); возглавлял профессиональный театр в Харькове. Был предводителем дворянства, председателем Харьковской палаты уголовного суда и др. Литературную деятельность начал в 1816 на русском языке. Первая комедия Квитка-Основьяненко «Приезжий из столицы, или Суматоха в уездном городе» (1827, опубл. 1840) по сюжету сходна с «Ревизором» Н. В. Гоголя. Пьесы «Дворянские выборы» (1829) и «Дворянские выборы, часть вторая, или Выбор исправника» (1830) развивали традиции Д. И. Фонвизина в русской сатирической комедии XVIII в. Дальнейшее усиление реалистических тенденций характерно для пьес «Шельменко - волостной писарь» (1831), «Шельменко-денщик» (1840) и др. Комедия «Сватання на Гончарiвцi» (1836) пользовалась значительным успехом и до сих пор идет на сцене. Две книги «Малороссийских повестей, рассказываемых Грыцьком Основьяненком» вышли на малороссийском языке в 1834 и 1837. Обличая ограниченность и тупость казацкой старшины, выступая против пьянства, обжорства и др. пороков («Конотопська вiдьма», «Мертвецький великдень», «Пiдбрихач»), Квитка-Основьяненко с великой симпатией изобразил простых людей, раскрыл тяжелые условия их жизни («Маруся», «Козырь-дiвка», «Сердешна Оксана»).

Для его повестей характерны дидактизм и проповедь христианского смирения. В 30-40-х малороссийские повести Квитка-Основьяненко были опубликованы в русских переводах. В повестях и романах на русском языке: «Пан Халявский» (1839), где сатирически изображен быт малороссийского поместного дворянства, «Жизнь и похождения Петра Степанова сына Столбикова…» (1841), Квитка-Основьяненко зарекомендовал себя как талантливый представитель натуральной школы. Он известен также своими физиологическими очерками («Ярмарка», 1840; «Знахарь», 1841), историко-этнографическими набросками и преданиями («Головатый», 1839; «Украинцы», 1841; «Сказания о Гаркуше», 1842; и др.).

Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа - http://www.rusinst.ru

Квитка-Основьяненко и пресса

«…В 1838 году император Николай I распорядился открыть в каждом губернском городе по официальному печатному органу. Так и появились всевозможные "Губернские ведомости" - Киевские, Харьковские, Черниговские и Полтавские. Читатель для них уже имелся - помещики, чиновники, офицеры, купцы и все, кого скоро назовут интеллигенцией. Одного такого заядлого "читателя" изобразил в вышедшей именно в эти годы комедии "Шельменко-денщик" классик малороссийской литературы Григорий Квитка-Основьяненко. Это - богатый помещик Шпак, проживающий где-то в украинской глуши. Правда, читает он не "Киевские", а "Московские ведомости". Причем, сразу за целый год - подшивками. Его гость - нагрянувший из Петербурга бывший сосед Опецковский не может понять отношения Шпака к такому скоропортящемуся продукту, как пресса: "Удивляюсь вам, Кирило Петрович, как можно так читать газеты?". А Шпак отвечает: "Читая по прошествии года все номера вместе, я имею полное наслаждение знать, чем какое обстоятельство кончится. Например: кроме военных сражений, я люблю следовать за семейными делами Европы, и вот читаю, что такой-то принц женился; и пока вы, Осип Прокопович, маетесь девять месяцев неизвестностью, я в тот же вечер узнаю, чем его молодая супруга разрешилася и как зовут новорожденное".

Комедия Квитки-Основьяненко была поставлена в Петербурге в 1836 году. Она первой отразила реалии газетной лихорадки, уже охватившей образованные слои империи даже в глубокой малороссийской провинции».

Олесь Бузина. Воскрешение Малороссии. Глава 31. Дедушки и бабушки киевской прессы.

Сочинения:

Соч. / Под ред. А. А. Потебня. Т. 1-6. Харьков, 1887-94;

Твори. Т. 1-3, 5, 7, 9. Харьков, 1829-33;

Твори. Т. 1-6, Киев, 1956-57;

Русские повести XIX в. Т. 2. М., 1950.

Квитка-Основьяненко Григорий Федорович (Квітка-Основ’яненко Григорій Федорович), настоящая фамилия - Квитка; псевдоним - Грыцько Основьяненко. Украинский писатель, драматург, журналист, литературный критик и культурно-общественный деятель. Основоположник художественной прозы и жанра социально-бытовой комедии в классической украинской литературе. Его называли «отцом украинской прозы».

Родился в слободе Основа около Харькова в семье дворянина Федора Ивановича Квитки. Род Квитки восходит к козацкой старшине и упоминается впервые в летописи еще 1666 года. В детстве мальчик был болезненным, а из-за золотухи в раннем возрасте практически ослеп. Существует легенда, что зрение к нему возвратилось после посещения Озерянского храма на Холодной горе. Получил в основном домашнее образование, тем более, что семья отличалась интеллигентностью, любовью к чтению, искусству и театру. В 1793 году как дворянин был зачислен на военную службу, через четыре года вышел в отставку в чине капитана, а в 23 года стал послушником Куряжского монастыря - сказались семейные традиции и собственный пример чудесного исцеления, - но спустя еще четыре года решил возвратиться к мирской жизни. В 1805 году снова поступил на военную службу, но уже в следующем году подал в отставку и возвратился домой.

В 1806-1807 годах служил комиссаром в народном ополчении, в 1817-1828 - был поветовым предводителем дворянства, с 1832 года – председателем Харьковской палаты криминального суда. Избирался членом Товарищества наук при Харьковском университете. Был одним из основателей профессионального театра в Харькове в 1812 году, Института благородных девиц в том же году, а также принимал участие в издании первого в Украине журнала «Украинский вестник» (1816-1819), альманахов «Утренняя звезда» и «Молодик», первого сборника украинских пословиц и поговорок. В итоге Григорий Квитка-Основьяненко стал активным деятелем общественной и культурной жизни Харькова. Общественная, служебная и благотворительная деятельность Г.Ф. Квитки были отмечены многими наградами, однако широкую популярность принесла ему литературная деятельность, каковую он начал в 1816 году. Писал как на украинском, так и на русском языке. Современники свидетельствуют, что реализовать себя в литературе писателю помогла его жена, Анна Григорьевна, – классная дама института благородных девиц. Женился Квитка в 1821 году, когда ему уже перевалило за 40. Жена была значительно моложе его, в своих письмах издателям писатель с любовью называет Анну своим домашним цензором, ей же посвящает и первую наиболее знаменитую повесть «Маруся».

Свои ранние фельетоны, статьи и шутливые стихотворения публиковал преимущественно в харьковской прессе: произведения на русском языке – в журналах «Украинский вестник» и «Харьковский Демокрит», цикл украинских юмористических стихотворений «Шпигачки» – в газете «Харьковские известия». Псевдоним Основьяненко взял по имени поселка Основа на юге Харькова, где родился. Это самый известный псевдоним автора среди многих. Кроме него, Григорий Квитка подписывался как Земляк, Аверьян Любопытный, Фалалей Повинухин, ваш Основ’яненко и др.

Первая комедия Квитки-Основьяненко - «Приезжий из столицы, или Суматоха в уездном городе» (1827, опубл. 1840) - по сюжету и набору героев предшествует «Ревизору» Н. В. Гоголя. Пьесы «Дворянские выборы» (1829) и «Дворянские выборы, часть вторая, или Выбор исправника» (1830) развивали традиции Д.И. Фонвизина в русской сатирической комедии XVIII в. Дальнейшее усиление реалистических тенденций характерно для пьес «Шельменко - волостной писарь» (1831), «Шельменко - денщик» (1840) и др. Комедия «Сватання на Гончарiвцi» (1836) пользовалась значительным успехом и до сих пор идет на сцене. Две книги «Малороссийских повестей, рассказываемых Грыцьком Основьяненком» вышли на украинском языке в 1834 и 1837 годах. В них автор обличает ограниченность и тупость старшины, выступает против пьянства, обжорства и др. пороков («Конотопська вiдьма», «Мертвецький великдень», «Пiдбрихач»), зато с большой симпатией изображает простых людей, раскрывает тяжелые условия их жизни («Маруся», «Козырь-девка», «Сердешна Оксана»).

Для повестей Квитки-Основьяненко характерны дидактизм и проповедь христианского смирения. В 30-40-х годах 19 века украинские повести Квитки-Основьяненко были опубликованы в русских переводах. В повестях и романах на русском языке - «Пан Халявский» (1840), где сатирически изображен быт украинского поместного дворянства, «Жизнь и похождения Петра Степанова сына Столбикова…» (1841) - Квитка-Основьяненко зарекомендовал себя как талантливый представитель натуральной школы. Его наследие включает около 80 прозаических и драматических произведений, правда, не все они имеют одинаковую художественную ценность. Лучшие произведения писателя одними из первых представили украинскую литературу европейским читателям. Они переводились на французский, польский, болгарский, чешский и другие языки.

Жизнь Квитки-Основьяненко протекала в атмосфере семейного счастья, в окружении жены и детей. Он был большим домоседом – за всю свою жизнь дальше Харькова и его околиц никогда не выезжал. В июне 1843 года его здоровье ухудшилось, он заболел воспалением легких и спустя одиннадцать дней, приготовившись к смерти, тихо скончался на руках у жены в окружении родных и близких. В Харькове на одноимённой улице в 1994 году ему установлен памятник (ск. С.А. Якубович, арх. Ю.М. Шкодовский).

Среди повестей и рассказов, написанных на украинском языке, есть и несколько мистико-фантастических: «Конотопская ведьма» (Конотопська відьма) повествует о том, как в славном городе Конотопе была обнаружена ведьма и как сотник Забрьоха посредством ее наговоров и колдовства пробовал устроить собственную свадьбу с приглянувшейся девушкой; «Светлый праздник мертвецов» (Мертвецький Великдень) - история о том, как селянин Нечипор, с перепою не вовремя придя на утреннюю, попал на праздник к мертвецам; «Вот тебе и клад» (От тобі і скарб) - как Хома Масляк, фактически одержимый идеей найти клад и разбогатеть, чуть не продал черту свою душу за осуществление этой мечты. Современники отмечают, что писатель интересовался спиритизмом и с удовольствием рассказывал разные страшные истории.

СОЧИНЕНІЯ Г. П. ДАНИЛЕВСКАГО.

Томъ восьмой.

Изданіе седьмое, посмертное, въ девяти томахъ, съ портретомъ автора.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія М. М. Стасюлевича, Вас. Остр., 5 л., 28.
1893.

ГРИГОРІЙ ѲЕДОРОВИЧЪ КВИТКА-ОСНОВЬЯНЕНКО.
(1778--1843 г.).

Родословная Г. Ѳ. Квитки.-- Его дѣтство.-- Служба военная и гражданская.-- Поступленіе въ монастырь.-- Возвращеніе къ свѣтской жизни.-- Литературные труды.-- Музыкальныя и театральныя занятія.-- Милиція.-- Танцовальный клубъ.-- Харьковскій театръ.-- М. С. Щепкинъ.-- Женитьба и семейная жизнь.-- Харьковскіе журналы.-- Участіе въ "Вѣстникѣ Европы".-- Литературная извѣстность.-- Успѣхъ "Малороссійскихъ повѣстей".-- Участіе въ "Современникѣ" и "Отечественныхъ Запискахъ".-- Знакомство съ Жуковскимъ и Гребенкой.-- Болѣзнь и смерть Основьяненка.

Григорій Ѳедоровичъ Квитка родился въ 1778 году, 18-го ноября" Мѣсторожденіе его -- подгородное харьковское село Основа , принадлежавшее издавна фамиліи Донецъ-Захаржевскихъ, а потомъ перешедшее во владѣніе фамиліи Квитокъ. Отъ имени этого села, о которомъ я скажу подробнѣе въ своемъ мѣстѣ, произошелъ (въ 1834 году, впервые) псевдонимъ Основьяненко. Родъ Квитокъ -- одинъ изъ замѣчательнѣйшихъ въ исторіи Слободской Украйны. Основьяненко, въ своей статьѣ о Харьковѣ и его исторіи, выводитъ его нѣсколько романтически изъ Приднѣпровской Украйны, заставляя маленькаго героя-сироту, красиваго, какъ цвѣточекъ, по-малороссійски квитка , послѣ долгихъ похожденій, попасть на берега трехъ степныхъ рѣчекъ, гдѣ въ то время возникалъ городокъ Харьковъ. Въ лѣтописяхъ слободскихъ полковъ имя Квитокъ встрѣчается впервые около 1666 года. Въ 1703 году полковникомъ Харьковскаго полка былъ Григорій Семеновичъ Квитка, прадѣдъ нашего писателя, который неусыпно заботился объ укрѣпленіи Харькова отъ набѣговъ татаръ, строилъ въ немъ новыя зданія, помѣщалъ толпы переселенцевъ, которые тогда стекались подъ знамена слободскихъ полковъ. Сынъ этого харьковскаго полковника, Иванъ Григорьевичъ Квитка , дѣдъ писателя, въ 1743 году, 22-го ноября, граматою Императрицы Елисаветы Петровны, посланною на его имя въ Изюмскій Слободскій полкъ, пожалованъ въ званіе полковника этого полка. Изюмскій полковникъ Иванъ Григорьевичъ Квитка скончался въ 1751 году, 14-го февраля. Сынъ его, 138;едоръ Ивановичъ Квитка , былъ отцомъ Григорія Ѳедоровича Квитки-Основьяненко. У Ѳедора Ивановича Квитки и жены его, Марьи Васильевны Шидловской, очень образованной, но гордой, самолюбивой и суровой женщины, были еще другія дѣти. Старшій сынъ, Андрей Ѳедоровичъ , былъ до конца жизни, въ теченіе двухъ царствованій, Александра I и Николая, въ числѣ первыхъ харьковскихъ общественныхъ дѣятелей, такъ какъ около двадцати-пяти лѣтъ сряду онъ былъ по выбору губернскимъ предводителемъ харьковскаго дворянства. Въ окрестностяхъ и въ городѣ иначе его не называли, какъ "Андрей Ѳедоровичъ", и всякъ уже зналъ при этомъ имени, о комъ идетъ рѣчь. Онъ принималъ въ Ѳсновѣ Императора Александра; смоляныя бочки горѣли на всемъ разстояніи дороги отъ Харькова до Ѳсновы. Императоръ, войдя въ великолѣпный домъ Основы, съ оранжереями, богатою мебелью, огромными зеркалами и мраморными статуями, спросилъ съ улыбкой: Не во дворцѣ ли я? Три сестры Квитки, по замужествѣ, были: Марья Ѳедоровна Зарудная , въ домѣ которой, на Екатеринославской улицѣ, противъ Дмитріевской церкви, невдалекѣ отъ нынѣшней станціи Азовской, Полтавской и Курской желѣзныхъ дорогъ, впослѣдствіи жилъ Квптка-Основьяненко, Елизавета Ѳедоровна Смирницкая и Прасковья Ѳедоровна Еулавинская. Отецъ Ѳсновьяненка скоро умеръ; мать еще жила въ началѣ двадцатыхъ годовъ. Братъ его, Андрей Ѳедоровичъ, скончался вскорѣ по смерти Григорія Ѳедоровича`(1843 года). Послѣдній съ первыхъ дней жизни оказался ребенкомъ тощимъ и слабымъ. Скоро показались въ немъ признаки сильной золотухи. Эта болѣзнь такъ развилась въ малюткѣ, что онъ потерялъ зрѣніе и до пятилѣтняго возраста оставался слѣпымъ. Исцѣленіе его произошло во время поѣздки его съ матерью въ сосѣдній Озерянскій монастырь на богомолье. Этотъ случай оставилъ глубокіе слѣды въ душѣ ребенка и впослѣдствіи, вмѣстѣ съ другими событіями, въ особенности же вслѣдствіе семейныхъ примѣровъ, вызвалъ довольно замѣчательное событіе въ жизни Ѳсновьяненка, именно, поступленіе его, на двадцать третьемъ году, въ монастырь. Харьковъ, обстроенный при Императрицѣ Екатеринѣ II-й, представлялъ общество совершенно-патріархальное, въ духѣ старосвѣтскихъ украинскихъ преданій. Университетъ еще не былъ открытъ. О литературѣ не было и помину. Помѣщики сосѣднихъ и дальнихъ деревень пріѣзжали въ губернскій городъ на торги и на ярмарки запасаться привозными съ сѣвера и юга товарами; другіе ѣздили по дѣламъ службы, или по тяжебнымъ дѣламъ, которыхъ было въ то время, на словамъ Нарѣжнаго, безъ числа. Высшее ученое мѣсто въ Харьковѣ былъ "Духовный Коллегіумъ", имѣвшій очень ограниченный кругъ дѣйствія. Въ Харьковѣ и окрестныхъ уѣздахъ, незадолго до рожденія Г. Ѳ. Квитки, появилось лицо, которому было суждено оставить глубокій слѣдъ въ умахъ современниковъ. Это былъ оригинальный и причудливый философъ, которому я посвятилъ отдѣльную статью. По его духовнымъ наставленіямъ, многіе возлагали на себя монастырскій обѣтъ. Сковорода появлялся во многихъ домахъ въ Харьковѣ. Онъ бывалъ, между прочимъ, и въ домѣ Квитокъ. Молва о Сковородѣ затронула мысли ребенка. Двѣнадцати лѣтъ уже онъ открыто пожелалъ оставить свѣтъ для монастырскихъ стѣнъ. Въ семейной жизни Квитокъ были также преданія, способствовавшія этому направленію. Въ книгѣ: Историко-статистическое описаніе харьковской епархіи , Москва, 1852 года (на стр. 11-й), сдѣлана выписка изъ "Фамильной лѣтописи Квитокъ", гдѣ говорится, что сестра извѣстнаго Іосифа Горленкова, бѣлгородскаго епископа, въ прошломъ вѣкѣ, была замужемъ за дѣдомъ Основьяненка, изюмскимъ полковникомъ Иваномъ Григорьевичемъ Квиткою. Изъ этой же выписки, между прочимъ, видно, какъ горячо любилъ своихъ родственниковъ этотъ высоко-чтимый окрестными жителями епископъ. Здѣсь упоминается, что онъ стоялъ на Основѣ , съ іюня но августъ 1851 года. На Основьяненко имѣлъ сильное вліяніе еще другой примѣръ: посвященіе въ монашескій санъ друга его отца, артиллеріи поручика Бѣлевцова, бывшаго, подъ именемъ Палладія, настоятелемъ Курскаго монастыря. Но главный примѣръ былъ пребываніе въ монастырѣ роднаго его дяди, іеродіакона Наркиза, бывшаго потомъ настоятелемъ Куряжскаго монастыря, куда поступилъ и Основьяненко. Такіе преданія и примѣры наполняли жизнь тихой семьи въ Основѣ, когда ребенокъ, исцѣленный отъ разстройства зрѣнія, на пятилѣтнемъ возрастѣ сталъ присматриваться и прислушиваться къ окружающему. Жизнь его текла невесело. Учился онъ кое-какъ, или почти совсѣмъ не учился. Объ этомъ онъ говоритъ въ любопытномъ, неизданномъ письмѣ къ П. А. Плетневу, отъ 15-го марта 1839 года, изъ Основы, слѣдующее: "Я и родился въ то время, когда образованіе не шло далеко, да и мѣсто не доставляло къ тому удобствъ; притомъ же, болѣзни съ дѣтства, желаніе не быть въ свѣтѣ, а быть можетъ, и безпечность, и лѣность, свойственныя тогдашнему возрасту,-- все это было причиною, что я не радѣлъ о будущемъ и уклонился даже отъ того, что было подъ рукою и чему могъ бы научиться. Выучась ставить каракульки, я положилъ, что умѣя и такъ писать, для меня довольно; въ дальнѣйшія премудрости не пускался и о именительныхъ, родительныхъ и прочихъ, какъ-то: о глаголахъ, междометіяхъ,-- не могъ слышать терпѣливо! Съ таковыми познаніями писатели "не бываютъ" - . Молодость, страсти, обстоятельства, служба заставляли писать; но какъ? Я въ это не входилъ. Еже ни сохъ, писахъ! .." Склонный къ молитвѣ и уединенію, Основьяненко на двѣнадцатомъ году изъявилъ непремѣнное желаніе поступить въ монастырь. Однакожъ, до четырнадцатилѣтняго возраста, по неотступной просьбѣ отца и матери, оставался въ домѣ родителей, въ Основѣ. По совѣту врачей, для укрѣпленія здоровья и разсѣянія, онъ былъ опредѣленъ, въ 1794 году, 11-го декабря, вахмистромъ въ лейбъ-гвардіи конный полкъ, но уже черезъ годъ, 1795 года, по слабости здоровья (а можетъ быть, и по особымъ соображеніямъ родныхъ малороссійскаго барченка, выросшаго подъ теплымъ родительскимъ кровомъ), онъ перечислился въ гражданскую службу, гдѣ и состоялъ, по 13 октября 1796 года, не у дѣлъ, при департаментѣ герольдіи. Надъ этимъ онъ впослѣдствіи самъ трунилъ, придумавъ для одного изъ своихъ псевдонимовъ подпись: Аверьянъ Любопытный, состоящій не у дѣлъ коллежскій протоколистъ, им 1123;ющій хожденіе по тяжебнымъ дѣламъ и по денежнымъ взысканіямъ. Шестнадцати лѣтъ онъ снова перешелъ въ военную службу и опредѣлился ротмистромъ въ сѣверскій карабинерный полкъ. Указомъ императора Павла I, отъ 5 января 1795 года, онъ опредѣленъ въ харьковскій кирасирскій полкъ, уже въ чинѣ ротмистра, причемъ также велѣно ему явиться въ этотъ полкъ къ сроку. Это было въ 1797 году. Жизнь дома, среди воспоминаній печальнаго и болѣзненнаго дѣтства, опять возъимѣла на него сильное вліяніе. Примѣры семейства и тогдашняго времени увлекли его душу, и безъ того настроенную къ уединенію. Онъ достигъ желанной цѣли и на двадцать-третьемъ году, послѣ женитьбы старшаго брата, поступилъ въ Куряжскій монастырь послушникомъ, гдѣ и оставался, съ промежутками (когда переселялся гостить въ Основу), около четырехъ лѣтъ. Старожилы харьковскіе до сихъ поръ помнятъ, какъ Основьяненко, въ черномъ, смиренномъ нарядѣ, ѣздилъ, стоя на запяткахъ, за каретою преосвященнаго. Срокъ испытанія прошелъ; по какъ ни желалъ молодой послушникъ остаться въ монастырѣ, какъ онъ ни боролся съ просьбами отца и матери, здоровье не позволяло ему принять постриженіе, и онъ возвратился въ домъ родителей. Основьяненко, стянувшій грудь свою ремнемъ послушника и отростившій бороду, въ самомъ разгарѣ юности и страстей, не могъ долго противиться просьбамъ отца. Отецъ его началъ видимо ослабѣвать и близиться къ гробу. Основьяненко, слѣдуя его убѣжденіямъ, снова отдалъ свои силы свѣту, трудамъ и заботамъ на пользу ближнихъ, на пользу родины и родной литературы. Подъ конецъ своего пребыванія въ монастырѣ, онъ бралъ на себя самыя трудныя работы: ходилъ, между прочимъ, за монастырскими лошадьми, а лошадей онъ боялся всю жизнь. Силы постоянно измѣняли ему. Однажды онъ повезъ на парѣ воловъ продавать въ Харьковъ сдѣланныя на монастырскомъ рабочемъ дворѣ бочки. Была осень, и страшная грязь наполняла харьковскія улицы. На рыночной площади возъ покачнулся и засѣлъ по оси въ грязь. Напрасно Основьяненко хлопоталъ надъ нимъ; мальчишки сбѣжались кругомъ, узнали молодаго человѣка и стали кричать: "Квитка, Квитка!.." Онъ махнулъ рукою, бросилъ возъ на улицѣ и возвратился на Основу. Съ той поры онъ уже не думалъ объ удаленіи отъ свѣта. Но впечатлѣнія долгой жизни въ монастырѣ, въ прекрасной, живописной мѣстности, въ уединеніи и молитвѣ, остались надолго въ душѣ Основьяненка и всю жизнь отзывались въ лучшихъ его сочиненіяхъ. Сюда относятся большая часть элегическихъ повѣстей Основьяненка, гдѣ добрыя, свѣжія, полныя любви личности его простонародныхъ героевъ и героинь согрѣты этою простодушною, прямою религіозностью,-- каковы его знаменитыя повѣсти: Маруся, Божія дѣти , Сердечная Оксана и Таннуся. Кромѣ отдѣльныхъ мѣстъ въ повѣстяхъ, у него есть и статьи чисто церковно-историческаго содержанія, каковы: Краткое содержаніе жизни преосвященнаго Іосафа Бѣлгородскаго , и разсказъ: О святой мученицѣ Александрѣ-царицѣ. По выходѣ изъ монастыря, Основьяненко мало-по-малу опять приглядѣлся къ свѣту. Сперва, впрочемъ, онъ собою во многомъ напоминалъ отшельника: ходилъ въ Основѣ съ церковными ключами, благовѣстилъ къ обѣднѣ по праздникамъ и большую часть времени проводилъ въ молитвѣ. До конца жизни въ его комнатѣ стоялъ аналой съ молитвенникомъ и постоянно теплилась лампадка. Здоровье его совершенно поправилось. Онъ окрѣпъ и,-- хотя вскорѣ, приготовляя домашній фейерверкъ, отъ взрыва пороха, опалилъ себѣ лицо и глаза, отчего остался на всю жизнь съ синеватыми пятнами на лбу и потерялъ лѣвый глазъ,-- началъ появляться въ обществѣ, котораго въ началѣ, по возвращеніи въ свѣтъ, дичился. Играя на флейтѣ, онъ просиживалъ тогда по цѣлымъ ночамъ въ тѣни сада, въ Основѣ. Наконецъ молодость взяла свое. Врожденная его землякамъ веселость явилась и въ немъ. Это двойственное направленіе образовало въ немъ смѣсь наивнаго и веселаго комизма съ строгою, высоко-религіозною нравственностью. Онъ недолго оставался празднымъ. Въ промежуткахъ 1804 и 1806 года, онъ занимался музыкою и игралъ у себя на домашнемъ театрѣ, причемъ обыкновенно выбиралъ себѣ роли самыя веселыя и трудныя. Раздавшаяся вѣсть о народномъ ополченіи окончательно вызвала его изъ бездѣйствія; онъ тогда уже подвергся сатирѣ одного бойкаго пересмѣшника, кольнувшаго его за непостоянство характера довольно злою эпиграммою. Въ 1806 году онъ снова, и уже въ послѣдній разъ, опредѣлился въ военную службу, по провіантской коммиссіи, въ милицію Харьковской губерніи, и оставался здѣсь годъ. Въ 1807 году онъ вышелъ въ отставку. Харьковъ въ это время совершенно преобразился. Причиною тому было основаніе высшаго учебнаго заведенія, которое оживило и освѣтило цѣлый край. Въ 1805 году, 18-го января, въ Харьковѣ открытъ университетъ. Были въ Харьковѣ еще частные пансіоны. Всѣ они были заведены прусскими или французскими эмигрантами и только доставляли способъ наживаться учредителямъ. А теперь сыновья помѣщиковъ, послѣ долгихъ домашнихъ проводовъ и домашнихъ слезъ, стали снаряжаться въ дорогу и наполнили мало-по-малу харьковскія аудиторіи. Какъ студенты, такъ и профессора надѣвали мундиры только въ большіе праздники. На лекціи являлись въ чемъ попало. Желтые фраки и синія брюки, голубые сюртуки и чудовищные жилеты, фуражки необыкновенныхъ цвѣтовъ и размѣровъ, палки и трубки въ карманахъ,-- все это являлось въ аудиторіи. Съ первыхъ же годовъ университетъ обогатился замѣчательными профессорами, которые положили основаніе литературной дѣятельности въ Харьковѣ изданіемъ разомъ нѣсколькихъ журналовъ и газеты, при университетской типографіи, заведенной Каразинымъ, гдѣ потомъ печатались почти всѣ малороссійскія книги. Въ этихъ журналахъ участвовали всѣ писавшіе тогда профессора. Тутъ же явился впервые и Основьяненко, подъ собственнымъ именемъ Квитки. Харьковское начальство старалось исподволь доставить городу развлеченія. Былъ заведенъ "дворянскій клубъ" въ домѣ Черкесова, потомъ въ домѣ Заруднаго. Его содержатель, бывшій фехтовальный учитель при университетѣ, Лс-Дюкъ, одинъ изъ наполеоновскихъ гвардейцевъ 1812 года, бился изъ всѣхъ силъ о поддержаніи веселостей этого собранія. Танцовали тутъ до упаду, и главную роль въ экоссезахъ, полонезахъ и à la grecque играла студенческая молодежь. Здѣсь же началъ появляться, уже какъ свѣтскій человѣкъ, и Основьяненко. Сперва онъ былъ простымъ гостемъ, потомъ однимъ изъ членовъ-распоряднтелей и, наконецъ, директоромъ танцовальнаго клуба. Вообще, гдѣ возникало что-нибудь новое и нужно было дать толчокъ, являлся Основьяненко. Такъ, вскорѣ онъ далъ прочное значеніе харьковскому театру, позднѣе основалъ институтъ для дѣвицъ , а въ промежуткахъ своихъ хлопотъ о театрѣ и объ институтѣ сталъ издавать первый харьковскій журналъ. Выйдя въ отставку, въ 1807 году, онъ оставался въ бездѣйствіи до 1812 года, когда въ Харьковѣ возникъ правильный и постоянный городской театръ. Онъ помѣщался тогда на площади, противъ нынѣшняго дворянскаго собранія; директоромъ театра вскорѣ явился Основьяненко. Имѣя обыкновеніе горячо и страстно браться за всякое дѣло, онъ до того увлекся театромъ, что чуть даже не женился на одной изъ его актрисъ, извѣстной тогдашней красавицѣ и львицѣ Преженковской, но былъ остановленъ своею матерью. Въ 1841 году онъ напечаталъ любопытную "Исторію харьковскаго театра отъ старинныхъ временъ". Еще въ 1780 году въ Харьковѣ давались представленія, нѣчто въ родѣ балетовъ, отставнымъ петербургскаго театра дансёромъ Иваницкимъ. Потомъ, на временныхъ подмосткахъ, красовалась какая-то "маляривна" и "Лизка". Здѣсь, у антрепренёра Штейна, явился впервые робкій, застѣнчивый дебютантъ изъ Курской губерніи, игравшій до того времени въ Полтавѣ, имя котораго было Щепкинъ... Онъ появлялся въ драмахъ и трагедіяхъ, гдѣ игралъ роли принцевъ и графовъ. Основьяненко однажды за кулисами поймалъ его и сказалъ ему: "Эхъ, братъ, Щепкинъ! играй въ комедіяхъ: изъ твоихъ фижмъ и министерства постоянно выглядываютъ мольеровскіе Жокрисы!" Эти слова были многозначительны для будущности великаго комика. М. С. Щепкинъ мнѣ говорилъ, между прочимъ, что въ драмѣ "Желѣзная маска" онъ исподволь въ Харьковѣ съигралъ всѣ роли, отъ часоваго, лакея, офицера и до герцоговъ. По словамъ знаменитаго артиста, Квитка способствовалъ тому, что опера Котляревскаго "Наталка-Полтавка" поставлена впервые въ Харьковѣ. Она, безъ цензуры, сперва была дана въ Полтавѣ, по личному разрѣшенію Г. Г. Репнина. ІЦепкинъ хотѣлъ ее дать въ свой бенефисъ въ Харьковѣ. Квитка сказалъ ему: "Назначьте какую-нибудь старинную пьесу, а передъ самымъ днемъ бенефиса сошлитесь на нездоровье какого-нибудь актера и просите оффиціально дать, за поспѣшностью, Наталку-Полтавку,-- пьесу, уже разрѣшенную для Полтавы". Пьеса была дана... Основьяненко бросилъ званіе директора театра, по случаю занятій по институту, но любовь къ сценѣ осталась въ немъ навсегда и выказалась впослѣдствіи не одинъ разъ въ его трудахъ для сцены. Штейнъ содержалъ театръ съ 1816 по 1827 годъ, когда передалъ его Млатковскому. Млатковскій былъ послѣднею знаменитостью въ числѣ старинныхъ харьковскихъ антрепренёровъ. Въ 1811 году Каразинъ учредилъ "Филотехническое Общество". Успѣхъ этого общества вызвалъ мысль основать "Благотворительное Общество", нѣчто въ родѣ петербургскаго "Общества Посѣщенія Бѣдныхъ". Какъ успѣшны были занятія этого общества, видно изъ того, что уже на первыхъ порахъ оно положило основать и основало на свой счетъ "Институтъ для образованія бѣднѣйшихъ благородныхъ дѣвицъ". Первая мысль объ учрежденіи этого института принадлежала Основьяненкѣ, который былъ въ то же время ревностнѣйшимъ членомъ и правителемъ дѣлъ "Благотворительнаго Общества" и даже свое литературное или печатное поприще началъ статьею въ "Украинскомъ Вѣстникѣ" 1816 года объ этомъ институтѣ. Общество Благотворенія, направляемое въ своихъ дѣйствіяхъ вліяніемъ Основьянеика, собрало значительную сумму общихъ приношеній,-- и институтъ для дѣвицъ былъ открытъ въ 1812 году, черезъ семь лѣтъ послѣ открытія университета и черезъ годъ по открытіи Филотехническаго Общества. Актъ на открытіе института подписанъ въ одинъ день съ актомъ объ ополченіи, 27-го іюля 1812 года. На Квитку было возложено открыть институтъ 10-го сентября, что онъ и исполнилъ въ то время, какъ непріятель занималъ Москву... Основьяненкѣ было ввѣрено главное управленіе дѣлами института, на который онъ "принесъ въ жертву почти все достояніе свое". Вскорѣ, по ходатайству Основьянеика, императрица Марія Ѳеодоровна приняла Харьковскій институтъ подъ свое покровительство. Это было въ 1818 г. Оставаясь въ званіи правителя дѣлъ Общества Благотворенія, Г. Ѳ. Квитка оказалъ краю услугу, которой одной достаточно было бы для сохраненія памяти о немъ. Однимъ изъ попеченій общества было доставленіе воспитанія юношеству бѣдныхъ семействъ... Дѣти мужскаго пола были опредѣляемы на иждивеніе общества, въ пансіонъ при губернской гимназіи; для воспитанія же дѣвицъ ни въ Харьковской, гіи въ сосѣднихъ губерніяхъ не существовало еще тогда общественныхъ учебныхъ заведеній. Квиткѣ принадлежитъ первая мысль объ учрежденіи такого заведенія въ Харьковѣ; его же заботливости, трудамъ и жертвамъ принадлежитъ и осуществленіе этой мысли. По его старанію открытъ институтъ, гдѣ должны были получать воспитаніе изъ каждаго уѣзда Харьковской губерніи по двѣ дѣвицы благороднаго происхожденія, изъ бѣднѣйшихъ семействъ, чтобы потомъ, въ свою очередь, быть наставницами и учительницами дочерей достаточныхъ помѣщиковъ. Скоро туда были помѣщаемы и дочери помѣщиковъ, на ихъ собственномъ иждивеніи и на счетъ казны императрицы Маріи Ѳеодоровны. Когда институтъ, но представленію Квитки, уже избраннаго въ 1817 году предводителемъ дворянства Харьковскаго уѣзда, поступилъ въ число казенныхъ заведеній, учредителю его поручено составить "Совѣтъ" для управленія институтомъ. Въ январѣ 1818 года Основьяненко, по выборамъ, учрежденъ членомъ институтскаго совѣта и оставался въ этой должности до мая 1821 года. Въ 1816 году Основьяненко сочинилъ "Кадриль" для встрѣчи возвращавшихся въ Харьковъ изъ Парижа войскъ. Позже, его же стараніями открыты въ Харьковѣ: кадетскій корпусъ, переведенный потомъ въ Полтаву, и публичная библіотека при университетѣ. Основьяненко въ нѣкоторыхъ изъ своихъ неизданныхъ писемъ, въ 1839 году, съ восторгомъ вспоминаетъ объ этомъ времени и о заслуженномъ своемъ торжествѣ. Харьковскій институтъ имѣлъ еще особенно благое значеніе для Квитки. Черезъ институтъ онъ узналъ одну изъ достойнѣшихъ его классныхъ дамъ, на которой вскорѣ и женился. Свадьбѣ предшествовала самая страстная любовь. Въ 1818 году, изъ Петербурга пріѣхала въ Харьковъ на мѣсто классной дамы одна изъ пепиньерокъ екатерининскаго института. Тогда Основьяненкѣ было уже подъ сорокъ лѣтъ. Черезъ два года по пріѣздѣ въ Харьковъ, около 1821 года, классная дама вышла замужъ за Основьяненко и осчастливила его, по собственнымъ его словамъ, на всю жизнь. Это была почтенная Анна Григорьевна, которой имя такъ часто встрѣчается въ "посвященіяхъ повѣстей" ея мужа, которая принимала участіе во всѣхъ заботахъ и трудахъ Квитки, лелѣяла его жизнь, выслушивала и поправляла его сочиненія, смотрѣла на его литературную судьбу, какъ на свою собственную, на его сочиненія, какъ на что-то сверхъестественное, и когда не стало на свѣтѣ ея стараго друга, она бросила свѣтъ и "съ нетерпѣніемъ ждала минуты, когда могла за нимъ сойти въ могилу". Анна Григорьевна, въ письмахъ къ П. А. Плетневу, 1839 года, между прочимъ, пишетъ: "Я -- Вульфъ, первая, выпущенная въ 1817 году и на другой же годъ изъ пепиньерокъ отправленная, по волѣ императрицы Маріи Ѳеодоровны, въ Харьковскій институтъ, гдѣ, находясь два года, вышла замужъ за основателя и члена сего же заведенія, нынѣ извѣстнаго Грицька Основьяненка... Вы справедливо сказали, что я счастлива, ибо какое благо въ мірѣ можетъ сравниться съ тѣмъ неоцѣненнымъ сокровищемъ, которое я имѣю въ моемъ мужѣ-другѣ! О, какъ вы хорошо разгадали эту рѣдкую душу! Вышедши замужъ, я не переставала мечтать о Петербургѣ и часто просила моего мужа найти какую-нибудь должность и переѣхать туда; но онъ, любя свою родину и привязанъ будучи къ своимъ роднымъ, никакъ на то не рѣшался!" Во время женитьбы, Квитка жилъ у своей матери, въ ея домѣ на Екатеринославской улицѣ, невдалекѣ отъ Холодной горы, противъ Дмитріевской церкви. Институтъ былъ тогда тоже близко, тотчасъ за церковью, и Основьяненко со службы шелъ къ матери прямо черезъ калитку институтскаго сада. Его помѣщеніе заключалось въ двухъ комнатахъ: большой, въ три окна, во дворъ, и маленькой спальнѣ, въ одно окно, выходившее въ садъ. Домъ, гдѣ онъ жилъ, принадлежалъ Кундиной. Въ этой квартирѣ три первые мѣсяца онъ провелъ и женатый; туда ему носили, между прочимъ, отъ матери, жившей по сосѣдству, въ домѣ своей дочери, чай, а обѣдалъ онъ съ матерью. Мать Квитки была въ числѣ директрисъ института. Основьяненко во время обѣда шутилъ, разсказывалъ объ институтѣ и шалуньяхъ-институткахъ; онъ тогда носилъ темный сюртукъ, съ многочисленными, мелкими складками на тальѣ, чунарку , какъ ее называли. Въ домѣ жены губернскаго прокурора Любовниковой, которую до сихъ поръ съ почтеніемъ вспоминаютъ бывшіе тогда харьковскіе студенты, стали собираться по вечерамъ для чтенія. Эти первые "литературные вечера" собирали цвѣтъ тогдашняго харьковскаго ученаго и литературнаго свѣта, профессоровъ, студентовъ и всякихъ дилетантовъ,-- словомъ, все мыслящее общество маленькаго городка, гдѣ было тогда не болѣе двѣнадцати тысячъ жителей. Здѣсь сталъ появляться, со своими малороссійскими анекдотами, игрою на флейтѣ и пьесами для фортепьяно, своего сочиненія, и Квитка. За вечерами Любовниковой открылись литературныя чтенія у Гонорскаго, молодаго адъюнкта русской словесности. Основьяненко, появляясь здѣсь, уже не сидѣлъ молча, а позволялъ себѣ разсуждать о тогдашней русской литературѣ. Читалось, однако, тогда мало. Книги привозились въ Харьковъ, до 1805 года, московскими книгопродавцами, во время ярмарокъ. Павловскій, въ 1818 году, издалъ: "Грамматику малороссійскаго нарѣчія", гдѣ помѣстилъ цѣлый разсказъ по-украински, отрывокъ изъ исторіи нѣкоего малороссіянина. Въ это же почти время раздались въ печати и первые звуки художественно-литературнаго украинскаго языка: то былъ извѣстный авторъ "Энеиды, вывороченной на изнанку", Котляревскій. Въ "перелицованной Энеидѣ", писанной въ 1798, 1808 и 1809 годахъ и изданной вполнѣ уже въ 1842 году, господствуетъ чистый малороссійскій языкъ "pnritatis legitimae", какимъ впослѣдствіи писалъ рѣдкій изъ южно-русскихъ писателей, не исключая и Квитки, писавшаго на смѣшанномъ харьковскомъ нарѣчіи. Вслѣдъ за "Энеидою" Котляревскій написалъ двѣ оперетки: "Наталка-Полтавка" и "Москаль-Чаривннкъ", обѣ изданныя только въ 1838--1841 годахъ. Между Котляревскимъ и собирателями украинской старины является въ одно время съ Основьяненкомъ Гулакъ-Артемовскій, авторъ пьесъ: "Твардовскій", "Тюхтій та Чванько", "Солопій та Хивря, або горохъ при дорози", и переводъ изъ Горація, названнаго имъ "Гараською"... Украинскія сочиненія печатать было негдѣ. При всемъ желаніи посѣтителей вечеровъ у Любовниковой и Гонорскаго, изданіе собственно харьковскаго журнала долго не осуществлялось. Наконецъ, журналъ -- гордость маленькаго городка -- въ началѣ 1816 года вышелъ, и Основьяненко въ немъ, съ первыхъ же нумеровъ, является прямо однимъ изъ издателей. Журналъ, который сталъ выходить при харьковской типографіи, назывался "Украинскій Вѣстникъ". Онъ выходилъ въ шестнадцатую долю листа, въ 1816, 1817 и 1818 годахъ, и составляетъ теперь для самихъ библіомановъ библіографическую рѣдкость. Редакторами его были Ѳиломаѳитскій и Гонорскій. Въ концѣ четвертой и послѣдней части этого журнала за первый годъ, при извѣстіи объ изданіи его въ слѣдующемъ году, во главѣ этихъ двухъ издателей подписался и Основьяненко настоящимъ сбоимъ именемъ: Григорій Квитка. Подъ редакціею Основьяненка и двухъ другихъ издателей "Украинскій Вѣстникъ" тотчасъ сталъ на твердую ногу. Основьяненко печаталъ здѣсь, за подписью Григорія Квитки , отчеты о благотворительномъ обществѣ и объ институтѣ и статьи юмористическія, производившія въ Харьковѣ фуроръ, подъ псевдонимомъ Ѳалалея Ловинухина. Но недолго блаженствовали издатели на лаврахъ... Въ Харьковѣ основался другой журналъ -- совершенная противоположность "Украинскому Вѣстнику", журналъ, подъ названіемъ "Харьковскій Демокритъ, тысяча первый журналъ", издаваемый Масловичемъ. Издатели "Украинскаго Вѣстника", преклонивъ оружіе, сами стали въ ряды сотрудниковъ веселаго "Демокрита" и его редактора. Между прочимъ, Основьяненко появился здѣсь съ стихотвореніями, подъ которыми вездѣ стоитъ полная его подпись Григорій Квитка. Эти стихотворенія "Воззваніе къ женщинамъ" и искусные "Двойные акростихи" любопытны тѣмъ болѣе, что ихъ писалъ будущій веселый авторъ украинскихъ повѣстей и писалъ почти на сороковомъ году жизни. "Харьковскій Демокритъ" прекратился въ началѣ своемъ (въ 1816 году); "Украинскій Вѣстникъ" пересталъ выходить въ началѣ 1820 года. Въ промежутокъ же этого времени выходили, при той же университетской типографіи (18і7 по 1823 г.): "Харьковскія извѣстія, листы въ четырехъ отдѣленіяхъ". Это былъ родъ газеты, гдѣ помѣщались внутреннія происшествія, заграничныя новости, смѣсь и объявленія. Въ 1824, 1825 и 1826 годахъ выходилъ еще въ Харьковѣ, при университетѣ: "Украинскій Журналъ", изданіе А. Склабовскаго. Здѣсь уже господствовала строгая наука, въ настоящемъ смыслѣ этого слова. Основьяненко здѣсь не участвовалъ. Женившись, по прекращеніи "Украинскаго Вѣстника", Квитка перенесъ свои труды въ "Вѣстникъ Европы", журналъ, издававшійся въ Москвѣ Каченовскимъ. Здѣсь онъ участвовалъ съ 1820 по 1824 годъ, продолжая печатать юмористическія письма, подъ псевдонимомъ Ѳалалея Повинухина и подъ другими псевдонимами; главное лицо, къ которому обращались эти письма, былъ Лужнгщкій Старецъ. Въ No 5-мъ "Вѣстника Европы", за мартъ, явился Основьяненко съ статьей "Письма къ Лужницкому Старцу", за подписью "Аверьянъ Любопытный, состоящій не у дѣлъ коллежскій протоколистъ, имѣющій хожденіе по тяжебнымъ дѣламъ и по денежнымъ взысканіямъ". Въ 1822 г. въ "Вѣстникѣ Европы" "Письма къ Лужницкому Старцу" наконецъ являются прямо уже съ подписью Ѳалалея Повинухина. Здѣсь, между прочимъ, болтливый авторъ описываетъ свою судьбу съ Евдокіей Григорьевной , въ имени которой нельзя не узнать Анны Григорьевны, а обитаемый имъ городъ называетъ Хар... Наконецъ, въ томъ же году, въ "Вѣстникѣ Европы" помѣщены пять "Малороссійскихъ анекдотовъ", перемѣшанныхъ съ малороссійскими фразами, анекдотовъ безъ подписи. Съ той поры начинается новая эра въ жизни Основьяненка, вызвавшая появленіе его комедій и повѣстей около 1830 года. Въ это время Квитка достигаетъ литературной извѣстности, которая вызываетъ противъ него на родинѣ рядъ сплетень, перешедшихъ въ стихотворные пасквили. Даже основатель харьковскаго университета Каразинъ не удержался отъ написанія на Квитку сатиры, которая начиналась словами: Былъ монахомъ, былъ актеромъ, Былъ поэтомъ, былъ танцоромъ! Другое четверостишіе неизвѣстнаго автора говорило слѣдующее: Не надивлюся я, Создатель, Какой у насъ мудреный вѣкъ; Актеръ, поэтъ и засѣдатель -- Одинъ и тотъ же человѣкъ! Эти эпиграммы сильно дѣйствовали на Квитку, особенно въ глухой, провинціальной средѣ. Въ 1832 году Квитка напечаталъ впервые подъ псевдонимомъ Основьяненки повѣсть "Харьковская Ганнуся"-- въ "Телескопѣ", въ переводѣ на русскій языкъ М. П. Погодина. _ Въ 1827 году онъ написалъ комедію "Пріѣзжій изъ столицы, или суматоха въ уѣздномъ городѣ" (напечатанную въ 1840 году). Эта комедія впослѣдствіи оказалась очень близкою, по внѣшности, съ "Ревизоромъ" Гоголя, опубликованнымъ ранѣе, но написаннымъ позднѣе комедіи Квитки. Я въ свое время прослѣдилъ это сходство по рукописи Квитки, процензированной московскимъ цензоромъ, извѣстнымъ С. Т. Аксаковымъ, въ 1828 году. Ознакомясь съ "Ревизоромъ" и зная близость С. Т. Аксакова къ Гоголю, Квитка пришелъ въ неописанное смущеніе. Дѣйствіе въ "Пріѣзжемъ изъ столицы" Квитки происходитъ, какъ и въ "Ревизорѣ", въ уѣздномъ городѣ, въ домѣ городничаго, куда тотчасъ переводятъ мнимаго ревизора; послѣдній, какъ и Хлестаковъ, мальчишка, неокончившій ученія и ненадежный по службѣ. Другія лица -- по внѣшности -- тоже напоминаютъ героевъ "Ревизора" --судья Спалкинъ, отъ слова спать, и почтовый экспедиторъ (Печаталкинъ), который, какъ и у Гоголя, въ концѣ развязываетъ всю пьесу, и смотритель уѣздныхъ училищъ (Ученосвѣтовъ), и частный приставъ (Шаринъ), напоминающій Держиморду, и, наконецъ, двѣ пріятныя дамы , сестра городничаго Трусилкина, и племянница его, которыя также влюбляются въ "милашку ревизора". Здѣсь также вся кутерьма происходитъ отъ темнаго и сбивчиваго извѣстія изъ губернскаго города; чиновники также представляются ревизору, и тотъ у нихъ занимаетъ деньги, отъ 27 р. 80 к. асс. до 500 р. асс., куша, взятаго у городничаго. Здѣсь также, какъ и у Гоголя, дамы толкуютъ о храмѣ изящества и о томъ, какъ печально изъ столицы вкуса быть брошену въ такую уединенную даль! Наконецъ, при развязкѣ, также происходитъ нѣмая сцена, причемъ всѣхъ, какъ громомъ, поражаютъ слова частнаго пристава о новомъ, настоящемъ, какъ видно, ревизорѣ: Вотъ бумага отъ губернатора, съ жандармомъ присланная! Хотя покойный С. Т. Аксаковъ, на мой вопросъ, писалъ мнѣ, что "Ревизоръ" не могъ быть созданъ подъ вліяніемъ комедіи Квитки, такъ какъ Гоголь писалъ его, не зная о существованіи "Пріѣзжаго",-- но нельзя не придти къ мысли, что внѣшній планъ, рамки "Ревизора" могли быть даны Гоголю его другомъ, С. Т. Аксаковымъ, который, въ качествѣ цензора, прочелъ пьесу Квитки еще въ 1828 году. Это не умаляетъ крупныхъ достоинствъ "Ревизора". Съ 1817 года Квитка былъ избранъ въ дворянскіе предводители Харьковскаго уѣзда и пробылъ въ этомъ званіи четыре трехлѣтія, по 1829 г. Въ это время онъ написалъ другую комедію "Дворянскіе выборы", затѣмъ "Шельменко -- волостной писарь", которая имѣла на Украйнѣ колоссальный успѣхъ. Въ 1832 году Квитка былъ избранъ совѣстнымъ судьею въ Харьковѣ и оставался въ этой должности девять лѣтъ, до 1840 года. Въ 1884 году явились два тома извѣстныхъ "Малороссійскихъ повѣстей , разсказанныхъ Гринько Основьяненкомъ". Успѣхъ этихъ повѣстей превзошелъ ожиданія издателей и сразу упрочилъ въ Россіи знаменитость украинскаго писателя. Петербургскіе и московскіе журналы стали наперерывъ искать его сотрудничества. Жуковскій, въ проѣздъ черезъ Харьковъ, отыскалъ Основьяненка, ободрилъ его и совѣтовалъ -- писать и писать болѣе, выбирая сюжеты изъ мѣстной украинской жизни, и привезъ переводъ нѣсколькихъ его повѣстей въ подарокъ "Современнику", издававшемуся тогда И. А. Плетневымъ. По поводу этого завязалась у Основьяненка обширная переписка съ Плетневымъ, которая длилась до смерти Квитки (до 1843 года). Основьяненко напечаталъ въ "Современникѣ" рядъ повѣстей, отрывковъ изъ романовъ, разсказовъ, очерковъ и воспоминаній и переводы на русскій языкъ почти всѣхъ своихъ малороссійскихъ повѣстей. Съ 1839 года онъ сотрудничалъ въ "Отечественныхъ Запискахъ", гдѣ напечаталъ половину извѣстнаго своего (и лучшаго) романа "Панъ Халявскій" и историческую монографію " Головатый", "Преданія о Гаркушѣ", "Татарскіе набѣги на Харьковъ", "Двѣнадцатый годъ въ провинціи" и пр. Въ 1840 г. Квитка былъ избранъ въ предсѣдатели Харьковской палаты уголовнаго суда; на третьемъ году исполненія этой послѣдней должности онъ умеръ. Послѣдніе годы жизни Квитка провелъ въ той же тихой, семейной средѣ, гдѣ за нимъ, какъ за ребенкомъ, ухаживала его Анна Григорьевна. Это была безспорно умная, образованная, хотя и некрасивая женщина, малосообщительная съ посторонними и нравомъ строгая пуританка. Отправивъ утромъ мужа на службу, она чопорно одѣвалась и въ уединеніи домика Основы ожидала его къ обѣду. Основьяненко любилъ покушать, особенно своихъ національныхъ блюдъ, кислыхъ пироговъ, галушекъ, блиновъ, варениковъ. Хозяйствомъ заниматься онъ не любилъ. Послѣ обѣда обыкновенно отправлялся въ свой кабинетъ, и тогда наставали для него лучшіе часы въ жизни. Онъ писалъ, нетревожимый никѣмъ, писалъ на своемъ родномъ, украинскомъ нарѣчіи, или хоть и по-русски -- но о своей родной, дорогой, ничѣмъ незамѣнимой Украйнѣ... Свои произведенія онъ обыкновенно прежде всего прочитывалъ своей женѣ, довѣряя ей слѣпо во всемъ, даже въ своихъ литературныхъ дѣлахъ. Къ Квиткѣ изрѣдка заѣзжали городскіе гости, пріѣзжіе изъ столицъ. Его особенно порадовало знакомство съ молодымъ тогда писателемъ, тоже украинцемъ, Гребенкой. Въ городѣ онъ дружбы ни съ кѣмъ не велъ. Чтеніе столичныхъ книгъ и газетъ замѣняло ему живыхъ людей. Тяжелый на подъемъ, онъ не любилъ движенія и мало гулялъ. Въ поѣздки на службу онъ обыкновенно бесѣдовалъ съ старымъ кучеромъ Лукьяномъ , отъ котораго заимствовалъ сюжеты большинства своихъ разсказовъ. Основьяненко страстно любилъ дѣтей, любилъ имъ разсказывать сказки, вмѣшивался въ ихъ игры и былъ кумиромъ дѣтей. Отъ монашества же осталась въ немъ любовь къ церкви, духовная ученость, почему онъ любилъ бывать въ обществѣ духовныхъ, самъ пѣлъ на клиросѣ и руководилъ сельскимъ хоромъ своего брата. Неимѣніе собственныхъ дѣтей набрасывало грустный оттѣнокъ на тихую супружескую жизнь кроткихъ и уединенныхъ "Филемона и Бавкиды". Покойный Погодинъ говорилъ мнѣ, что Гоголь перенесъ нѣкоторыя ихъ черты въ своихъ "Старосвѣтскихъ помѣщиковъ", слыша о Квиткахъ въ свои проѣзды черезъ Харьковъ,-- а кто тогда не зналъ не только въ Харьковѣ, но и въ родной Гоголя Полтавѣ о славномъ, гремѣвшемъ на Украйнѣ авторѣ "Маруси", "Пана Халявскаго" и "Шельменко, волостнаго писаря". Основьяненко во всю жизнь далѣе Харькова и его окрестностей ничего не видѣлъ. Въ раннемъ дѣтствѣ его возили почему-то въ Москву; этого онъ самъ не помнилъ. Встрѣча съ Гребенкой произошла такъ. Гребенка, проѣздомъ черезъ Харьковъ, нанялъ извозчика и велѣлъ ему его везти въ Основу. Тащась по невылазному песку, онъ разговорился съ извозчикомъ и былъ плѣненъ тѣмъ, что извозчикъ былъ знакомъ не только съ Квиткой, но и съ произведеніями послѣдняго. Подъ окномъ домика, гдѣ жилъ Основьяненко, Гребенка увидѣлъ старика за книгой и спросилъ: -- А чи дома панъ Основьяненко? -- А чи не Греби ночка?-- спросилъ прерывающимся голосомъ изъ окна Квитка, узнавши Гребенку по портрету. Съ той поры Гребенка сталъ ревностнымъ ходатаемъ Квитки въ его литературныхъ дѣлахъ въ Петербургѣ, гдѣ въ 1841 году вышелъ большой романъ Квитки "Похожденія Столбикова". Вскорѣ нѣкто Фишеръ затѣялъ въ Петербургѣ изданіе "Полнаго собранія сочиненій Основьяненко". Это изданіе остановилось и принесло старику-автору одни огорченія. Квитка разсчитывалъ изъ первыхъ доходовъ отъ изданія сдѣлать женѣ сюрпризъ: выписать ей изъ Петербурга новую лисью, крытую бархатомъ, шубу. Сюрпризъ разлетѣлся мыльнымъ пузыремъ, и Квитка потомъ самъ съ горечью трунилъ надъ своею попыткой -- продать кожу съ неубитаго медвѣдя. Огорченія болѣе и болѣе скоплялись въ душѣ старика. Окружающее мѣстное общество съ недовѣріемъ и даже съ ненавистью смотрѣло на писателя-земляка, котораго произведеніями наполнялись журналы. Всякъ узнавалъ себя въ его забавныхъ очеркахъ. А тутъ поднялъ войну противъ Квитки извѣстный тогдашній критикъ, ненавистникъ украинской литературы, польскій писатель баронъ Брамбеусъ (Сенковскій). Его язвительныя выходки противъ украинскаго "жарта" (юмора) Основьяненка имѣли вліяніе на позднѣйшіе отзывы русской критики. Послѣдняя справедливо преклонялась предъ геніемъ Гоголя, но несправедливо игнорировала поэтическое, скромное дарованіе его земляка Квитки. Извѣстному профессору петербургскаго университета, академику Изм. Ив. Срезневскому, почитатели Квитки обязаны тѣмъ, что И. И. Срезневскій, перейдя изъ харьковскаго университета въ петербургскій, первый возвысилъ голосъ съ каѳедры за Основьяненка и первый указалъ на его несомнѣнное, крупное дарованіе и на воспитательное, для цѣлаго поколѣнія южно-русскихъ современниковъ Квитки, вліяніе его произведеній. Въ 1842 году, за годъ до смерти, Квитка, издавъ замѣчательную брошюру по-украински "Листы до любезныхъ земляковъ", написалъ на малороссійскомъ языкѣ "Краткую священную исторію" и "Краткій (для простонародья) сводъ уголовныхъ законовъ". Къ нравственнымъ огорченіямъ вскорѣ присоединилась серьезная болѣзнь. Г. Ѳ. Квитка простудился, получилъ воспаленіе легкихъ и 8-го августа 1848 года скончался на рукахъ любимой жены, въ Харьковѣ, въ домѣ Краснокутскаго, за Лопанью, на базарѣ, противъ церкви Благовѣщенія и нынѣшней харьковской 2-й гимназіи. Основьяненко жилъ шестьдесятъ-четыре года безъ трехъ мѣсяцевъ. Черезъ девять лѣтъ послѣ него умерла его жена, Анна Григорьевна (81-го января 1852 г.). Оба они похоронены въ Харьковѣ, на кладбищѣ Холодной горы, подъ которой нынѣ расположена станція трехъ здѣсь сходящихся желѣзныхъ дорогъ. Могила Г. Ѳ. Квитки находится на краю обрыва, съ котораго виденъ весь Харьковъ. На его могилѣ стоитъ бѣлый мраморный памятникъ. Черезъ два года послѣ смерти Квитки, Копенгагенское общество сѣверныхъ антикваріевъ прислало на его имя дипломъ, не зная, что Квитки давно нѣтъ на свѣтѣ. Болѣе извѣстны и считаются въ Украйнѣ въ числѣ любимыхъ произведеній Квитки его повѣсти: "Солдатскій портретъ", "Маруся", "Божьи дѣти", "Конотопская вѣдьма", "Козырь Дивка", "Харьковская Ганнуся", "Мертвецкій великъ-день (Пасха)", "Перекати поле", "Сердечная Оксана", "Подбрёхачъ" и "Щира любовь"; романъ "Панъ Халявскій"; комедіи: "Сватанье на Гончаровкѣ" и "Шельменко -- волостной писарь". Его историческія монографіи также имѣютъ немало достоинствъ. Сюда относятся: "Основаніе Слободскихъ полковъ", "Головатый", "О Харьковѣ и уѣздныхъ городахъ Харьковской губерніи", "Украинцы", "Исторія театра въ Харьковѣ", "Преданія о Гаркушѣ", "Татарскіе набѣги", "Двѣнадцатый годъ въ провинціи", и проч. Кружокъ почитателей Г. Ѳ. Квитки, празднуя въ 1878 году, въ Харьковѣ, память о столѣтіи со дня его рожденія, предпринялъ изданіе полнаго собранія его сочиненій и собралъ по подпискѣ сумму, необходимую для устройства Квиткинской школы, въ память любимѣйшаго и достойнѣйшаго изъ украинскихъ писателей. 1855 г.

Квитка, Григорий Фёдорович (псевдоним - Основьяненко , укр. Григорій Федорович Квітка-Основяненко; 1778-1843) - украинский писатель.

Родился в 1778 году 29 ноября в селе Основе под Харьковом (ныне в черте города), и почти всю свою жизнь провёл в Харькове.

С малых лет был болезнен и до 6 лет слеп. Образование получил домашнее, довольно скудное. Недолго числился на военной службе. Очень религиозно настроенный, он поступил на 23 году в подгородний Куряжский монастырь и пробыл здесь около 4-х лет; по оставлении монастыря вел в своей Основе полумонашескую жизнь, пока не увлекся общественной деятельностью и театром.

Открытие Харьковского университета в 1805 году внесло большое оживление в жизнь местного общества. В 1812 году возник в Харькове постоянный театр, и Квитка принял в нем самое широкое и разностороннее участие в качестве актера, драматурга и потом историка этого театра. В том же году по инициативе Квитки возникло благотворительное общество; самым крупным его делом было учреждение всесословного женского учебного заведения, вскоре преобразованного в Институт благородных девиц. Квитка жертвовал на это дело свой труд и денежные средства.

С 1816 по 1821 годы в Харькове выходил «Украинский вестник» - первый харьковский журнал, под редакцией Квитки, Филомафитского и Гонорского. Тогда же Квитка помещает в «Украинском вестнике» и в «Вестнике Европы» небольшие рассказы и стихи; но все написанное им в это время слабо и впоследствии не переиздавалось. Несомненное литературное дарование Квитка-Основьяненко проявил лишь в начале 1830-х годов, преимущественно в повестях на украинском языке: «Конотопской ведьме», «Марусе», «Солдатском патрете», «Сердешной Оксане», «Мертвецком Велыкдне», «От тоби и скарб», «Козир-дивка», «Добре робы - добре и буде» и затем в водевиле «Сватанье на Гончаривци», доныне одной из самых репертуарных пьес украинской сцены. Кроме того, он написал ряд повестей и исторических рассказов на русском языке, из которых наиболее крупный - историко-бытовой роман «Пан Халявский».

По мотивам водевиля «Бой-жінка», в 1998 году был создан первый национальный украинский мюзикл Феминизм по-украински (автор музыки и либретто - Алексей Коломийцев).

Квитка обнаружил большое знание быта, нравов, обычаев, поверий - вообще близкое знакомство со всем строем дворянской и крестьянской жизни. Украинские повести его написаны превосходным языком, чистым, простым и ясным, и проникнуты гуманным отношением к крестьянам. Квитка имел благотворное влияние на читателей в смысле развития в них гуманного чувства. Литературная деятельность К. развивалась в значительной степени под влиянием его умной жены, Анны Григорьевны, из классных дам Института благородных девиц. В конце жизни К. очень огорчили порицательные отзывы петербургской критики о его русских повестях, сравнительно с украинскими довольно слабых.

История об основании Харькова

Григорий Квитка в 1830-х годах сочинил фантастическую лирическую историю об основании города Харькова в середине 17 века своим предком Андреем Квиткой. Данный рассказ, опубликованный в его собрании сочинений, не подкреплён ни одним источником и никогда не рассматривался всерьёз ни одним историком.

Наследие

О Квитке-Основьяненко существует довольно обширная литература; она указана кратко в «Справочном словаре» Геннади (II, 125-126) и в «Российской библиографии» (1881, кн. I), гораздо подробнее в «Покажчике» г-на Комарова, в 1 т. сборника «Рада» (417-421). После издания этих указателей о К. еще напечатано много крупных статей, основные из них:

• Н. И. Петров. «Очерки истории украинской литературы XIX ст.»,
• Н. П. Дашкевич - академическая рецензия на предыдущее сочинение,
• Огоновский (в «История русской литературы», III),
• Н. Ф. Сумцов. «Квитка как этнограф» («Киевская старина», 1893, VIII),
• Д. И. Багалей. «К. как историк» (там же),
• В. П. Науменко. «Обзор критик на сочинения Квитки» (там же). «Письма» К. изд. в «Русской старине» (1893) и «Киев. стар.» (1893, XI-XII).

Из старых биографий наиболее подробная и ценная - Г. П. Данилевского (в «Украинской старине»).

Собрание сочинений К. издано в 1887 году в Харькове; драматические произведения в состав его не вошли.

В 1827 году вышла пьеса Квитки-Основьяненко «Приезжий из столицы или суматоха в уездном городе», являющаяся одним из предшественников гоголевского «Ревизора».

Память

• Именем писателя в 1978 году названа улица возле старого харьковского университета (бывший Уфимский переулок).
• В 1978 году издан художественный маркированный конверт, посвященный писателю.
• В 2003 году была выпущена почтовая марка Украины, посвященная Квитке-Основьяненко.
• В 2008 году выпущено в обращение юбилейная монета 2 гривни, Квитке-Основьяненко

Григорий Фёдорович Квитка-Основьяненко - цитаты

Щира любов не приглядається, чи карі, чи чорні очі, чи з горбиком ніс, чи біла шия, чи довга коса: їй до сього овсі нужди мало. Часто бува, що один одного не дуже і розгляділи, не мовили промеж собою ні словечка, не знають, хто є і відкіля; а вже один одного зна, один одного хоч де, то пізна, один на одного дивиться, один без одного скуча, і, якби могли обоє, кинулися б один до одного, зчепилися рученятами та й не розлучалися б повік.