Литература конца 1940 начала 1950 годов. Литература в годы «оттепели»
1950-х, середина 1950.
В 54 году союз писателей говорил об изменении литературного подхода к литературе , «косметическое» преобразование.
Революционная культура уже не существовала. Она превратилась в государственную культуру (исключительно официозную), элементы революционной культуры были, но они были уже омертвевшие.
Происходит развенчание культа личности, догмы старого идеологического состава подверглись ревизии, переосмыслению(50-60е гг).
В искусстве соц.реализма(все-таки теоретического, рецептурного) было противоречие теории и практики, практика была ничтожной по качеству, но были исключения, они показывали, что реализм не хочет быть социалистическим, реализм хорош сам по себе.
Например, «Василий Теркин» Твардовского. В литературе настало время, где было поколение, которое не видело ни культуры 19в, ни культуры начала 20в, это были по идее новые люди.
Твардовский сначала освоил соц.реализм и его стесняющее качество, потом освободился от придатков догмы.
Его произведения построены не на принципах соц.реализма: нет политической составляющей, нет партийной ноты.
Литература сороковых. Возвращенные писатели: Есенин, Булгаков, Бабель.
Б.Брехт (соц.реализм не совсем соответствующий догматическому).
Московский кинофестиваль (международный). Начал эстетически расширяться кинематограф.
ЛИТЕРАТУРА И ЛИТЕРАТУРНАЯ ЖИЗНЬ ПЕРИОДА «ОТТЕПЕЛИ»: ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ, НАПРАВЛЕНИЯ, ОСНОВНЫЕ ИМЕНА.
«Оттепель».
Десталинизация. В 1956 г. На 20-м съезде КПСС Хрущев сделал закрытый доклад:
Политика Сталина – преступна
Оглашение числа пострадавших от политики Сталина
Партия должна вернуться к «ленинскому» курсу.
Коммунизм- цель, сталинизм – заблуждение
На 22-м съезде КПСС происходит реабилитация жертв сталинских репрессий
Происходят суды и пересмотры(57-й статьи)
90% дел ликвидировались(за отсутствием состава преступления)
Эта работа продолжалась до конца 80-х, начала 90-х.
Десталинизация приводит к изменению общественных свобод.
ИСКУССТВО И КУЛЬТУРА
Становятся не такими политизированными.
1956 г – проходит всемирный фестиваль молодежи и студентов(культурная программа была очень интересной: проходил показ зарубежного кино, демонстрировалась зарубежная совр.музыка и песни и т.д.)
Это был один из примеров изменения изменения степени «закрытости» культуры СССР
Были теперь доступны произведения зарубежных авторов.
В 1955 гг. возобновляется восход журнала «Иностранная литература».
Появляются «прогрессивные» писатели-зарубежные(Ремарк, Хэмингуэй, Грэм Грин) – невторостепенные писатели, не коммунисты, тем и отличались.
В 60-е гг. Переводят Кафку, Беккета, Джойса (модернистов). Читателю теперь приходят тексты не только реалистические. Это были прецеденты проникновения нереалистической литературы – они открывались читателям и что очень важно молодым писателям.
Процесс «возвращенной литературы». Теперь невозможно было не оглянуться на литературу прошлого.
ВОЗРОЖДЕНИЕ АВАНГАРДА
(60-е гг.). Скорее всего это не преемники авангарда начала 20в. Например, Крапивницкий. Вокруг него собираются поэты – «лионозовская группа»(Сапгир, Холин, Крапивницкий). Это «барачная поэзия». Например, Крапивницкий писал сонеты о маргинальных личностях.
ПОСТЕПЕННЫЙ «ОТХОД»
К середине 50-х голов соц.реализм «отживает» сбя.
К 50-60 гг. реализм решаю либерализировать, он един, но якобы в нем много стилей. Пишут по разному, но должны быть лояльны к соц.реализму.
Неприемлемы в это время: С. Довлатов, С. Соколов.
Эстетические нормы в современной литературе меняются, то есть цензура была, но была мягкой, Диапазон стилей все же был широк.Отступление от канона – «Деревенская литература».Отступление идеологического характера: Катаев пишет произведение о Ленине. Далее происходило внутреннее неприятие революции.
ДЕРЕВЕНСКАЯ ПРОЗА
Деревенские писатели выступали от позиции деревенских людей , выступали против революции, как феномена социалистической жизни. Их интересовала их частная жизнь, а не пролетарская. Критика цивилизации, технократии, «истории». Их произведения базировались не на историческом видении, а на консервативном сознании, героизировалась неподвижность, эстетизировалось непостоянство.
Идеология была настроена на технический прогресс, а деревенская литература была направлена к прошлому, отворачивалась от урбанизации, от прогресса.
Вечная истина крестьянской жизни – обрабатывать землю своими руками, без помощи, допустим, комбайна.
Эта литература обозначала важный вектор общественного сознания – общество обратилось к национально-консервативным идеалам.
Была потребность найти эстетическую альтернативу.
Эта литература была национально-утопической. Новый очерк нац.характера. Идеология переходила в ретроспективу, в художественный мифологический образ мира, образ «старины» как образ идеального мира.
Эта утопия моделировалась как несбыточная – в прошлое не вернуться, оно непоправимо испорчено – безвозвратно утраченный идеал.
Этапы развития:
1)Нерадикальный: например, Шукшин.
2)Глубокий: (нацеленный на интерпретацию консервативных ценностей, семьи, нравственности, совести, любовных отношений, дома, рода) например, Ф. Абрамов, В. Астафьев.
3)радикальный (мифологизация, утопия, поэтика не орнаментальна, она уже символична и мифологизирована) например, Распутин «Прощание с Матерой», Астафьев «Царь-рыба», «Последний поклон»(концепт сиротства, искривленный мир, сиротство – состояние народа, оторванного от своих корней).
Ключевые концепты деревенской литературы:
***Земля. Ассоциируется с истиной, оказывается ценностным полюсом, это отождествляется с языческим пониманием мира. Земля – «мать» всего сущего. Работник на земле выполняет священное действие , он «оплодотворяет» землю. Крестьянин отходя от работы на земле, «предает ее», он отходит от истины (совершает первородный грех). Утопия – жизнь в союзе крестьянина и земли, грехопадение, разлука. Вина разлуки – история, она демонизируется, она «змей-искуситель» - это город, цивилизация, техника. Земля – этический абсолют, связана с бессмертием человека, пространство вечной правды; она решает вопрос спасения.
Воздух и вода – оппозиция концепту земли. А также – огонь.
Небо – пустота, по сравнению с Землей.
Миф: («Прощание с Матерой»)вода – виновник гибели, Земля должна утопиться. Дом, построенный на воде- это деталь с отрицательной коннотацией, дом должен стоять на земле.
***Дом. Психологический элемент, консервативная константа. Дом – образ семьи и больше – рода. Это космологический символ человечества(например, «Матренин двор» Солженицына).
***Мать. Связан с землей, они родственны. Символизирует возобновление жизни. А жизнь деревенская вымирает, мать – полюс надежд. В деревенской литературе мать – старуха, она символизирует идею о том, что передача жизни может быть не только телесной, но и духовной.
Вообще женское – символизирует нашу страну; это все проекция глубинных стереотипов национальной культуры. Деревенская литература хорошо относится к женщине, а вот к мужчине и молодежи отрицательно. Мужчина – чудак, не мужественный, не созидатель, в нем мало «добра».
В «Последнем поклоне» немного по-другому, у него универсум христианский, там отца прощают.
РАЗВИТИЕ ЛИТЕРАТУРЫ В 1970-Е ГОДЫ: ТЕНДЕНЦИИ, ЛИТЕРАТУРНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ И СТИЛИ, ОСНОВНЫЕ ИМЕНА.
Переход к этапу развитого социализма в СССР историки относят к концу 50-х годов, не связывая его с одной конкретной датой.
Развитой социализм не мог сложиться в течение одного только года. С вступлением социализма в стадию зрелости стало очевидным, что уже сложилась и предстала перед взором человечества во всём своём величии новая цивилизация, а отсюда и новая культура, в корне отличающаяся от основанной на эксплуатации миллионов людей труда капиталистической цивилизации.
В 60 - 70-е годы были созданы новые условия для развития литературы и искусства. Глубокие изменения в социальной структуре советского общества, рост его культуры , сознательности, инициативы открывали новые перспективы проявления принципов народности и партийности, требовали нового подхода к решению проблемы современного героя и ряда других проблем.
На этапе развитого социализма стало особенно ясно, что ни один художественный метод не открывал перед художником таких возможностей, какие предоставлял метод так называемого социалистического реализма.
В период развитого социализма продолжали свою работу в области литературы классики социалистического реализма. Это: Константин Федин, Михаил Шолохов, Александр Твардовский, Александр Ф адеев, Леонид Леонов. Наряду с ними работало новое поколение писателей, таких как: В. Белов, В. Можаев, Г. Троепольский, В. Астафьев,
В. Шукшин, В. Распутин, Виль Липатов, А. Чаковский, Ч. Айтматов и мн. другие.
В произведениях этих писателей общественные и нравственные противоречия чаще всего выражались в формах повседневного, привычного человеческого существования.
В литературоведении уже высказывался взгляд на период 60 - 70-х годов как на наиболее близкий к классическому реализму по сравнению с литературой первых послереволюционных лет. Этот вывод основывается на характере философских и нравственных исканий таких писателей, как Василий Шукшин. Талант В.М. Шукшина всё более меряется меркой Лескова, Чехова, Бунина. Его герои бьются над проблемами, которые приковывали внимание крупнейших писателей прошлого: в чём смысл жизни, "что с нами происходит", в чём тайна мира, красоты, движения, "зачем всё?" Духовная напряжённость его рассказов связана с попытками героев объяснить мир и себя, понять связь, "докопаться до дна".
Как писатель Шукшин пробовал свои силы в жанрах романа ("Любавины", "Я пришёл дать вам волю"), повести ("Там вдали", "Калина красная", "До третьих петухов"), драмы ("Энергичные люди"), рассказа.
Главные герои большинства рассказов Шукшина - деревенские люди: трактористы, шофёры, счетоводы, бригадиры, словом - сеятели и хранители земли. Как правило, герои В. Шукшина - люди любознательные, часто - "с чудинкой", но в мыслях и чувствах непосредственны, порой простодушны, до трогательности обаятельны.
В своих рассказах Шукшин высмеивал человеческие пороки, умел показать, где добро, а где зло.
В рассказе "Охота жить" зло и добро показаны в прямой схватке. Старый охотник Никитич, человек беспредельной доброты, открытая душа, приютил уголовника, фактически спас ему жизнь, - и получил от него пулю в спину. Бескомпромиссно отрицательное отношение Шукшина к злу , в данном случае выполненному в образе уголовника. Тем важнее подчеркнуть, что писатель впоследствии не раз обращ ался в своих произведениях к людям, по тем или иным причинам отбывавшим тюремное заключение.
Проблема счастья человека, остро волновавшая В. Шукшина, осталась неразрешённой им до конца, но решалась она в пользу нашей жизни всё с большим успехом.
Литература 60 - 70-х годов, исследуя сложные пути развития нравственного сознания личности, исходила из социальной практики. Не только разум, не только знания, но и сила нравственного излучения личности приобретали особую цену.
Обращаясь к широкому изображению действительности, к анализу особенностей того этапа жизни, писатели снова и по-новому ставили проблемы организации и управления производством, отношений руководителя и коллектива, творческого роста личности. Воссоздав атмосферу рабочих будней в романе "И это всё о нём", писатель Виль Липатов в конфликте Евгения Столетова с мастером Гасиловым показал борьбу созидателя с потребителем. Герой Липатова борется с такими пороками общества как мещанство, очковтирательство.
Перечисленные проблемы волновали не только В. Шукшина и В. Липатова, а так же таких писателей, как В. Попов, М. Колесников, О. Куваев, поэта Е. Евтушенко.
Но не только о современной им действительности повествовали писатели 60 - 70-х годов. Некоторые обращались и к военной теме, к героическому прошлому нашего народа. Теме Великой отечественной войны было посвящено много книг.
Одна из них - "Блокада" А. Чаковского. Необычайный драматизм событийной стороны с несравнимой ни с чем битвой за Ленинград, - вот чем взяла "Блокада" в плен миллионы читателей. В романе показана героическая жизнь советского народа в дни вражеской блокады. Показан стратегический поединок между генералом Жуковым и фашистским фельдмаршалом фон Леебом. Победителем стал советский генерал, а в целом, конечно же, героические защитники города.
К военной теме обращались так же писатели В. Быков ("Альпийская баллада", "Сотников"), М. Шолохов ("Они сражались за родину", "Судьба человека"), К. Симонов ("Живые и мёртвые", "Солдатами не рождаются"), Ю. Семёнов ("17 мгновений весны"), Ю. Бондарев ("Горячий снег"), поэт Р. Рождественский ("Реквием").
(Если я правильно поняла, то здесь о деревенской прозе и нужно говорить)
ЛИТЕРАТУРА 1980–1990-Х ГОДОВ: ТЕНДЕНЦИИ, ЛИТЕРАТУРНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ И СТИЛИ, ОСНОВНЫЕ ИМЕНА.
В России: Пелевин, Липскеров, Шаров, Акунин; из поэтов – Пригов, Сапгир, Кибиров, Рубинштейн, Ерёменко.
ЛИТЕРАТУРА ПОСТМОДЕРНИЗМА
Постмодернизм – новая художественная парадигма, новая концепции художественного творечества, новая эстетическая платформа.
Он не верит в то, что реальность имеет смысл, системность, он хаос явлений, не верит в объективную историю и знания, не верит в то, что на мир можно влиять, он лишен финализма, мир существует уже после конца или вообще не был создан. Постмодернист рисует картину хаоса. Все наши знания о мире – миф, «фантазия». Все системы, созданные человеком – фантастика.
Постмодернизм считает, что человек свойственно придумывать реальность, создавая мнимую системность, его мозг работает в «холостую». Он негативно относится к системам. Тенденция демифологзации (миф-все содержание человеческой культуры). Он доказывает ложность фантомов, он разрушителен.
***Симуляция. Все человеческие категории суть видимость, форма без содержания, пустота. Все человеческие концепции – симулякры. Симуляция не «является», а «считается». Симуляция – это создание пустышки. Это радикальный взгляд, беспощадный архетипический анализ.
Основной метод: деконструкция.
Литература выше реальности. Происходит на самом деле ремифологзация! Демонстрируя создание мифа на пустом месте, постмодернизм сначала разрушает миф, а потом создает новый, искусственный.
Постмодернизм нередко оказывается политизирован(но не в обычном смысле), это связано с его антитоталитаризмом(тоже не в обычном смысле). Антитоталитаризм как мифология. А все системы тоталитарны по сути. Кстати, любая политическая система также приравнивается к тоталитаризму.
Идея о текстуальности мира. Культура – то, что человек написал, сказал или подумал, у неё нет референта. Мир есть текст. Есть мир, есть то, что человек создает, все, что в мире – ответственность его творческих сил. На человека ложится миросоздательство, человек – субъект текста, порождение интертекста(игра цитатами, переписывание, заимствование персонажей и т.д.)
Липовецкий говорит: моделирование мирообраза как хаоса. В этой ситуации «всё» отсутствует, а присутствует неопределенность(т.к. боится постмодернизм бинарности, определенности «добра» и «зла»).
Разрушение сюжета. Двоение предмета. «Избавление» от стиля и т.д.
Разрушение сюжета. Сюжетность разрушается, сюжет – это модель бытия, связанности в сюжете не будет , несовместимость событий и т.д. также разрушение линейности сюжета и текста.
Двоение. Постмодернизм разыгрывает неравенство предмета самому себе.
Имитация. Со стороны читателя – постоянное подозрение, ощущение несерьезности. Симулятивный образ автора.
Стиль «никакой».
Антиэстетизм. Постмодернизм эстетизирует невозможное и безобразное. Якобы стирается граница между массовой и элементарной литературой.
Идея все же может присутствовать, но убитая, а потом возрожденная
РАЗВИТИЕ РЕАЛИСТИЧЕСКОЙ ПРОЗЫ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ ХХ ВЕКА.
РАЗВИТИЕ ДРАМАТУРГИИ В 1950-Е–1990-Е ГОДЫ.
«БРОНЗОВЫЙ ВЕК» РУССКОЙ ПОЭЗИИ: ХУДОЖЕСТВЕННО-ЭСТЕТИЧЕСКОЕ РАЗНООБРАЗИЕ.
ПОЭЗИЯ 1960-Х ГОДОВ: ХУДОЖЕСТВЕННО-ЭСТЕТИЧЕСКОЕ РАЗНООБРАЗИЕ.
Начало 60-х ознаменовалось также ярким утверждением в литературе таких разных молодых поэтов, как Е.Евтушенко, Р.Рождественский, А.Вознесенкий, Р.Казакова, Н.Матвеева, В.Цыбин, Б.Ахмадулина и др. Эпоха, бурно возраставшего энтузиазма народа, на гребень волны подняла именно молодежь, чутко уловившую новые настроения. Знамением времени становилась громкая, звучащая с трибун, поэзия. К середине десятилетия четко обозначилось новое направление в поэзии. Оно определялось качественно иным стремлением осмыслить действительность, поверив ее опытом истории. В творчестве поэтов, представителей поэзии философичной, а также так называемой "тихой лирики" наметился поворот к изучению классической традиции русского стиха. В целом во второй половине 60-х годов начался процесс нравственного возвышения личности, заметно повысивший требования гражданственности. Пожалуй, ближе всего к решению этих вопросов среди молодых подошли Н.Рубцов, В.Казанцев, А.Прасолов, А.Передреёв, А.Жигулин, "Полярные цветы".
Собственно, наличие в поэзии 60-х годов двух совершенно противоположных направлений, идущих от разных традиций: одно от трибунной, громкой поэзии Вл.Маяковского - Е.Евтушенко, А.Вознесенский и др. - и другое - от тютчевско-есенинской - Н.Рубцов, А.Прасолов, А.Жигулин, В.Соколов и др., скорее характеризовало необычайное богатство поэтического процесса тех лет, нежели свидетельствовало о его нецельности. В творчестве этих, столь разных художников выразилось своеобразие того времени, а также сказался большой потенциал литературы социалистического реализма. Но самым "дееспособным" оказалось поколение поэтов, заявивших о себе до начала Великой Отечественной войны и во время ее многие принимали в войне самое непосредственное участие - Е.Винокуров, С.Наровчатов, М.Луконин, О.Берггольц, А.Межиров, М.Дудин и др.
Для поэтов-фронтовиков, а также для А.Твардовского, Л.Мартынова, В.Федорова, В.Бокова, С.Викулова, А.Прокофьева, В.Солоухина, В.Соколова, А.Яшина и др. вторая половина 60-х годов ознаменовалась тем, что в их творчестве особенно отчетливо наметился поворот к более глубокому освоению традиций русского классического стиха , обострился их интерес к отечественной истории, к героическому началу в человеке. Поэты стремились философски осмыслить путь советского народа к революции, к социализму. Лирика гржданского звучания в их произведениях приобрела в то время решающее значение. Поэзия наполнялась интонациями медитативного, философского характера. Неслучайно и обращение поэтов к поэме С.Викулов "Преодоление"1964, "Окнами на зарю", 1965, Е.Евтушенко "Братская ГЭС" 1965, А.Вознесенский "Лонжшо" 1963, Р.Рождественский "Реквием" 1961, "Письмо в XXX век"1965, В.Федоров "Седьмое небо" 1965-1967, А.Твардовский "За далью - даль" 1961, Е.Исаев "Суд памяти" 1963 и др.
Это обстоятельство свидетельствовало о наступавшем времени обобщенно-масштабного осмысления действительности нашими художниками.
Гитлер хотел уничтожить Россию как национальное государство, оставив только терр., насел. массой рабов, бывших русских. Дважды советские генералы-перебежчики (Лукин - 41, Власов - 42) предлагали создать антибольшевистское правительство, но Г. отверг оба предложения. Он не хотел для русских ни государства ни тем более своей армии. Если бы Г. смог одолеть Россию, он смог бы окончательно подавить европейскую демократию. Континент лежал у его ног. Сопротивлялась только Англия. США примирились бы с господством Гитлера над Европой, как десятилетиями мирились с существованием советской империи зла, подмявшей большую часть Европы. Созданная ген. Андреем Власовым Русская освободительная армия не развернулась в нац.-осв. движение не только потому, что этого не желал Гитлер, но и потому, что шли в нее неохотно. Туда шли в основном шкурники, которые искали свою выгоду и возможность подавлять других. (Вульгарное упрощение. - А.С.) В 30-е гг. люди такого типа служили в НКВД, а в войну - в полицаях. Один из этих людей, служивших в полицаях, после войны с документами на чужую фамилию Василенок стал зам. декана филологического факультета МГУ и записным оратором на всех партийных собраниях. Я хорошо помню его, потому что тогда учился на журналистском отделении факультета. Он был разоблачен одной женщиной, случайно встреченной в пригородной электричке. Она помнила его хорошо, потому что в войну он ее пытал.
По первоначальному замыслу пьесы главнй герой несправедливо пострадал от репрессий 1937 года. Но Сталин лично отсоветовал Леонову писать этот вариант, и разлад героя с окружающим миром получил более осторожную трактовку. ...Победивший народ надеялся на лучшее будущее. Вм. этого наступил новый период гос. террора. По психологич. атмосфере это 10летие было едва ли не худшим в сов. истории. 1945-55 прошли под эгидой печально известных постановлений о литературе и искусстве. Их уже забывают, а надо бы помнить, в какую выгребную яму коммунисты -- страну. 14 авг. 1946 г. появ. погромное "Постановление ЦК ВКП(б) о журналах "Звезда" и "Ленинград". В августе того же года - постановление "О репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению". 4 сент. 1946 г. "Постановление о кинофильме... "Большая жизнь". Так тяжелой поступью режим прошелся по 3 родам и-в. Этого показалось мало и в 1948 г. появ. постановление "Об опере Вано Мурадели "Великая дружба". Эти док-ты наглядный пример террористического способа управления искусством.
Примитивн. вульгарн идеологизированн подход к любому еще укрепился. Право гос. инстанций ---. Право директивн рук-ва и-вом. Появ. ряд ложных теорий, в т. ч. "искусство бесконфликтности". Эта доктрина никогда не была сформулирована в законченном виде, но оказывала давление в виде ряда догм. Суть ее в том, что советское общество по своей природе якобы бесконфликтно, и будто бы в нем уже произошло слияние идеала с действительностью. Это утверждал все тот же знакомый вам Ермилов. В той действительности, где большинство населения едва перебивалось с хлеба на воду, Е. считает, что уже произошло "слияние прекрасного и реального".
Романы Кочетова, Сафронова и др., где лакировалась действительность. Пьесы, подписанные именем Алексея Сурова, ответств. секретаря грязн. газеты "Комсомольская правда" (во времена борьбы с "космополитизмом" он нанимал себе опальных литераторов еврейской национальности, и написанное ими издавал под своим именем). Роман Гроссмана "За правое дело" и даже "Молодая гвардия" Фадеева подверглась проработке за осторожную и верноподанническую картину эвакуации во время войны.
Особенно тяж. урон прин. кампания проработок против "космополитов". Сафронов и другие получили возможность поквитаться с теми литературными критиками, которые невысоко оценивали их творчество, но предлог был другой, что эти люди не патриоты. Вскоре --- статья в "Правде" об "антипатриотической группе критиков". Юзовский, Борщаговский, Гурвич - думаю, вы улавливаете нац. акцент этих фамилий. Круг литераторов-космополитов расширялся. За статьями последовали проработочные собрания. Февр. 1949 г. Константин Симонов выступил с докладом, полным самых подзаборных антисемитских выражений. Вот до чего довела его личная преданность Сталину.
Возник целый массив примитивных ремесленнических произведений, кот. утвержд. на 1м плане. Шолохов, в 1954 г.: "Остается нашим бедствием поток бесцветной л-ры, кот. хлещет со стр. наших ж-лов". Основная тенденция - производственный уклон, где чел. отн. --- на 2 план, а для больших соц.-философск. проблем вообще не отведено места.
Поразительная жизнестойкость и-ва в том, что даже в это б/радостное десятилетие возн. большие, талантливые пр-ведения. Из массы пр-в о войне я выделю книги Эм. Казакевича и В. Некрасова.
Границей послевоенного периода мы считаем середину 50-х. С 56 г. забрезжило начало перемен в л-ре и всей об-венной жизни. Давившие нормы соцреализма сменяются более свободными худож. решениями. Этот трудный путь к себе составлял незримое содержание л-ры за 40 лет. Этот процесс был длительным, не всегда последовательным, были св. внутр. градации, откат назад. 3 периода: с середины 50-х до конца 60-х - условно "шестидесятые годы"; с конца 60-х до конца 70-х - условно "семидесятые"; с середины 80-х до 1991 г. - условно "восьмидесятые".
"Шестидесятые" начались с ХХ съезда КПСС в 1956 г. Решения этого съезда редкий случай когда следует принимать решения съезда партии всерьез. Парт.-гос. властью в лице генерального секретаря Хрущева и глядевшего ему в рот правительства предпр. пропытка усовершенствовать режим, не меняя его основ. "Оттепель" растопила льды сталинизма в его наиболее патологических формах. Она была обречена, не успев начаться, потому что была только косметическим ремонтом, а не перестройкой. В том же 1956 г. советские танки давили таких же молодых людей, как вы, на улицах восставшего Будапешта. Постоянные рецидивы насилия, репрессий в духовной жизни, л-ре, издевательства над людьми. (Выставка художников-авангардистов, сметенная бульдозерами.) В июне 1962 г. расстрел рабочих в Новочеркасске. (В императорской России было самое либеральное в мире рабочее законодательство. Советским рабочим было отказано даже в праве на забастовку. Когда в 1962 году солдаты отказались стрелять в толпу бастующих рабочих, прислали еще войска и расстреляли и рабочих, и солдат. - А.С.) И уже в 1964 г. "оттепель" приказала долго жить. Хрущев был свергнут в "дворцовом перевороте". Волны обновления продолжают расходиться, но уже затухают. Власть берет реванш.
Важн. значение оттепели в том, что она показала несостоятельность об-венного строя. Попытка власти к реформе - отзыв в людях. Возн. "поколение шестидесятников", желавших возродить гуманистические начала в рамках социализма. Это были оч разн. люди. Вот нек-рые из них: историк Рой Медведев, поэт Ал-др Твардовский - верили в возможности социализма; другие не верили, но хотели использовать предоставившуюся возможность. Все понимали, что изменить советскую реальность не дано, а улучшить ее - кажется, возможно. Стало возрождаться то, что было вытоптано, истреблено, ликвидировано в начале 20-х годов: общественное мнение. Не то, на которое ссылались в партийных докладах, ... Булат Окуджава: "Мы делали то, что могли".
Интерес к истории отечества, философским учениям Запада, Востока и самой России. Возрос интерес к поэзии, л-ре, новая плеяда писателей выр. духовн. подъем. Евг. Евтушенко, Андрей Вознесенский (каким он был тогда, а не этот старый болтун), Роберт Рождественский, Вас. Аксенов (в "Звездном билете и др. ранных повестях, а не то, чем стал он сейчас), Георгий Владимов (Большая луна, Три минуты молчания) в драматургии Ал-др Вампилов. "Один день Ивана Денисовича" Солженицына, "Теркин на том свете" Твардовского, "Мертвым не больно" Василя Быкова. Авторская песня, впервые возникшая в Галича, Окуджавы, позднее Высоцкого. "22 июня 1941 г." Книга историка Некрича была издана "Наукой". Позднее изъята из всех библиотек и пошла под нож. "11 симфония" Шостаковича - 1957 (не только для инструментов, но и для человеческого голоса). Как научн. и худож. мысль пыталась сообща осваивать действительную жизнь народа и человека.
Но не надо обольщаться. Как не изм. природа тотал. строя, не изм. и отн. к и-ву и практика прямого управления и-вом, проработок сверху и сбоку - со стороны услужливых собратьев по перу. Сам Хрущев известен своей грубой и неквалифицированной критикой Эрнста Неизвестного, Роберта Фалька. После 1964 г. реванш комм. л-ры и идеологии. Тот. строй не желал знать, что время его проходит. Энергия об-венного подъема сменялась энергией протеста. Лучшая часть общества обр. к нелегальным и полулегальным действиям. Распр. письма с подписями против угнетения, нарушений прав человека. На них подписываются не только гонимый академик Сахаров, но и обласканный ак. Капица, не только уволенный критик Феликс Светов, но и вельможный критик Феликс Кузнецов. Расходится в подпольных "самиздатовских" списках книга Жореса Медведева...
Медведев Ж.А., Биологическая наука и культ личности. Эпиграф - "Наука должна делаться чистыми руками. Акад. Д.Н. Прянишников." О разгроме советской генетики полупомешанным шарлатаном Лысенко, о гибели академика Н.И. Вавилова, проф. Г.Д. Карпеченко, проф. Г.А. Левитского и ряда других советских генетиков и селекционеров.
Демонстрации на Пушкинской пл. с требованием соблюдать советскую конституцию (прописанные в ней права и свободы существовали только на бумаге) жестоко разгонялись. С 1968 г. диссиденты ведут машинописную хронику нарушений прав человека, ставшую стержнем "Движения в защиту прав человека в СССР". Издательница Наталья Гармоневская. Митинг на Красной площади против карательной экспедиции советских войск в Чехословакию. Всего... человек: биолог Великанова, физик Сергей Ковалев, ...Гарик Сукафин, ...Неклинов, математик Богораз, рабочий Дремлев, студент Татьяна Баева, филолог Константин Бабицкий, искусствовед Виктор Файнберг... Их было бы больше, но других задержали по дороге: они не делали тайны из своих намерений, и узнало КГБ. Это нелегальное оппозиционное движение было, казалось бы, ликвидировано за 3-4 года. Одни посажены, другие высланы, третьи запуганы. Но воздействие этого движения оказалось неизгладимо. Общественное сознание заявило о своей независимости.
Острова утопии [Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940-1980-е)] Коллектив авторов
«Воспитание воли» в советской психологии и детская литература конца 1940-х – начала 1950-х годов
Эту главу можно было бы назвать «Шекспировская травести вырабатывает характер» или «Краткая, но поучительная баллада о том, как советский пропагандист Виталий Губарев нечаянно сделал из Карла Маркса Льюиса Кэрролла и что из этого вышло». Она – о том, как писатель и партийно-комсомольский функционер решил написать детскую сказку, разъясняющую для подростков новые педагогические установки конца 1940-х годов, но из-за противоречивости этих установок и императива занимательности создал произведение, подрывающее основы как эстетики соцреализма, так и советской педагогики. Это произведение – повесть «Королевство кривых зеркал». После выхода книги на ее странности, кажется, почти никто не обратил внимания, но со временем именно они способствовали сохранению ее популярности в самых разных историко-культурных ситуациях.
Как я надеюсь, предпринятое мной изучение частного случая позволяет увидеть внутреннюю противоречивость утопического идеала, изобретенного советской педагогикой конца 1940-х годов, – образа ребенка, способного воспитывать себя самого как сознательного советского гражданина, узнавая свои достоинства и недостатки, а потом исправляя их.
Сказочник и мифотворец
Детская повесть-сказка Виталия Губарева (1912 – 1981) «Королевство кривых зеркал» (1951) в современной России известна и как книга, и по фильму-экранизации 1963 года, в котором Губарев выступил в качестве соавтора сценария299. Повесть регулярно переиздается и, по-видимому, пользуется спросом: на сайте ozon.ru рекламируется не менее семи изданий этой книги, вышедших в 2007 – 2013 годах, не считая более ранних – отдельных или в составе авторских сборников сказок Губарева. Одно из изданий опубликовано в серии «Школьная классика – детям»300. Очевидно, созданный писателем сюжет вошел в канон российской (пост)советской культуры.
Газета «Аргументы недели» за 10 октября 2013 года поместила на первой полосе портрет известного театрального режиссера Марка Захарова, сопровождаемый заголовком-анонсом материала в номере: «Умный хозяин королевства прямых зеркал». В интервью, данном накануне Рождества в 2014 году, патриарх Русской православной церкви Кирилл назвал социальные сети «королевством кривых зеркал»301. Столь регулярные отсылки к названию повести в публичной сфере – несомненно, показатель общеизвестности источника.
Об авторе этой сказки, тем не менее, говорят редко, да и известно о нем не так много. За свою долгую жизнь Виталий Губарев написал довольно много книг и сделал удачную по советским меркам карьеру: в 1945 – 1947 годах он был главным редактором «Пионерской правды», в 1946 – 1949-м – заведующим кафедрой пионерской работы Центральной комсомольской школы при ЦК ВЛКСМ, в дальнейшем – профессиональным детским писателем, чьи повести и пьесы выходили и переиздавались практически ежегодно. Он был дважды награжден орденом «Знак почета». Но сегодня о Губареве помнят немногие, и биография его изучена слабо302. Наиболее знамениты два его произведения, и оба – намного больше, чем автор, оставшийся в их тени: «Королевство кривых зеркал» и корпус текстов о Павлике Морозове, ставших основой для мифологизации этого героя в советской культуре. В монографическом исследовании Катрионы Келли, анализирующем миф о Павлике Морозове, рассматриваются тексты Губарева, но не его биография. Другой исследователь этого мифа, Юрий Дружников, успел встретиться и поговорить с Губаревым и указывает, что писатель постоянно фальсифицировал сведения о себе в материалах для советских энциклопедий – даже те, что легко проверить в библиотеке303.
Поэтому начать лучше всего с краткой биографической справки – при всей неполноте имеющейся информации.
В. Губарев родился в Ростове-на-Дону, мать его была дочерью священника. Об отце писатель кратко указывал в анкетах, что он был учителем, однако, по некоторым сведениям, Губарев-старший был дворянином и во время Гражданской войны воевал на стороне белых. Герб дворянского рода Губаревых в самом деле указан в Части IV «Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи».
Печататься Виталий Губарев начал с 14 лет (1926 год): в ростовском журнале «Горн» был опубликован его рассказ «Гнилое дерево». Не получив, по-видимому, никакого образования, кроме средней школы, с 1931 года Губарев работал в журнале для крестьянских детей «Дружные ребята», с 1932-го – в «Пионерской правде». Там-то он и открыл сюжет, который сделал его одним из известнейших советских «детских» журналистов, – историю Павла Морозова, который под пером Губарева превратился в жертвенного ребенка, убитого кулаками и взывающего к мести.
3 сентября 1932 года в селе Герасимовка Уральской области304 были убиты крестьянские мальчики Павел и Федор Морозов. Следствие и суд объявили виновными их деда Сергея, 19-летнего двоюродного брата Данилу, жену Сергея Морозова Ксению и крестного отца Павла Арсения Кулуканова, приходившегося ему дядей. По приговору суда Кулуканов и Данила Морозов были расстреляны, 80-летние Сергей и Ксения Морозовы приговорены к длительным срокам заключения и умерли в тюрьме.
Главным мотивом убийства якобы стала месть Павлику за то, что тот за год до этого выступил на суде над своим отцом Трофимом Морозовым, который, по версии обвинения, продавал сосланным на Урал «кулакам» поддельные документы, позволявшие им вернуться в родные места. Посмертно Павлик был объявлен пионером (которым не был, хотя и собирался вступить в пионерскую организацию), а его выступление против отца – подвигом, которому следовало подражать детям всех «неблагонадежных» граждан305.
Насколько можно судить по позднейшим свидетельствам, показания подозреваемых были получены после избиений на допросах. Убийцы Павла и Федора, равно как и подлинные мотивы убийства, достоверно неизвестны и сегодня306.
Первые публикации о гибели братьев Морозовых появились в уральской печати в конце сентября 1932 года, и в них уже начал формироваться идеологический миф о гибели юного пионера в борьбе с «кулаками». Найдя одну из таких публикаций, Губарев выехал на место событий как спецкорреспондент «Пионерской правды». 15 октября он поместил в газете репортаж из Герасимовки «Кулацкая расправа»307. После этого номера «Пионерской правды», где истории Павла Морозова была отведена целая страница, количество прославляющих «Павлика» материалов в центральной печати – статей, очерков, стихотворений и т.п. – стало расти с необычайной быстротой.
В 1933 году Губарев напечатал в газете «Колхозные ребята» опус «Один из одиннадцати», утверждая – без всяких на то фактических оснований, – что в деревне Герасимовке существовала пионерская ячейка из одиннадцати человек и что лучшим в ней был Павлик Морозов, который написал о преступлениях своего отца в «органы»308. Очерк Губарева стал примером новой советской агиографии – или, точнее, квазиагиографии.
В дальнейшем Губарев еще несколько раз публиковал статьи о значении «подвига» уральского подростка309: в 1940 году была издана его повесть «Сын. О славном пионере Павлике Морозове», в 1952 году он переработал ее в пьесу. Книга Губарева «Павлик Морозов» издавалась в СССР десятки раз – для начальной школы, как книга для чтения для нерусских школ и т.п., была переведена на ряд иностранных языков (но в Москве, как пропагандистская книга).
Губарев был не первым и не единственным автором мифа о герое-доносчике (например, в 1949 – 1950 годах Степан Щипачев (1899 – 1980) написал пропагандистскую поэму «Павлик Морозов», за которую в 1951 году был удостоен Сталинской премии 2-й степени), но, несомненно, одним из главных.
В разных текстах Губарева изложение истории мальчика сильно различается – так, в повести «Сын» из сюжета пропадает вымышленная героиня, девочка Оля Ельшина, «поселенная» журналистом в уральское село в очерке «Один из одиннадцати». Для понимания дальнейших событий важна одна деталь: в каждой переработке Губарев, по-видимому, стремился соответствовать новейшим пропагандистским установкам310. Например, в очерке «Один из одиннадцати» члены вымышленной пионерской ячейки в уральском селе вместе собирают радиоприемник (тогда среди советских подростков насаждалось увлечение радиолюбительством) и организуют «живую газету» – особый вид пропагандистского самодеятельного театра, который в 1932 – 1933 годах вновь получил распространение после аналогичных практик конца 1910-х – начала 1920-х годов311.
«Королевство кривых зеркал»: сюжет и основная коллизия
Повесть «Королевство кривых зеркал» Губарев написал в 1951 году, вероятно, параллельно работая над пьесой для театра о Павлике Морозове и над книгой идеологических наставлений для подростков, вступающих в комсомол312. Странность состоит в том, что «Королевство…», с одной стороны, и история Павлика Морозова и собрание комсомольских «бесед», с другой, не имеют между собой ничего общего. Идеологически они даже противоположны. Более того, для Губарева, имевшего репутацию ортодоксального сталиниста313, написание такой повести выглядело очень неожиданным поступком.
Сюжет этого произведения хорошо известен, но все же позволю себе его напомнить. У пятиклассницы314 Оли – множество недостатков: она самоуверенна, не умеет признавать своей вины за плохие поступки, постоянно ссорится с подругами, неорганизованна, разбрасывает вещи по дому. Когда она остается одна в квартире (отдельной – в 1951 году!), к ней вдруг обращается висящее в коридоре зеркало:
– Бабушка часто говорит, что хотела бы, чтобы ты увидела себя со стороны…
– Но разве это возможно? – удивилась Оля.
– Ну, конечно, возможно. Только для этого тебе надо побывать по ту сторону зеркала.
– Ах, как интересно! – воскликнула Оля. – Разреши мне, пожалуйста, побывать по ту сторону зеркала!
– С твоим характером, – произнес, наконец, звенящий голос, – опасно очутиться по ту сторону зеркала315.
Оля попадает в зазеркалье, но, в отличие от кэрролловской Алисы, встречает там своего зеркального двойника – девочку Яло, которая воплощает все Олины недостатки. Вместе с Яло они видят, что лежащая на полу книга сказок со словом «икзакС» на обложке начинает расти и вырастает до потолка, после чего делают шаг и попадают в эту книгу.
Девочки оказываются в Королевстве кривых зеркал – мире, напоминающем обобщенно-западноевропейскую сказочную страну. В этом мире все зеркала – кривые, их изготовлением ведает министр Нушрок (то есть Коршун). Единственное прямое зеркало есть только у короля, которого зовут Топсед (Деспот) Седьмой. Зеркала нужны, как сказали бы сегодня, в политтехнологических целях: так, маленький кусок хлеба, который только и может себе купить один из персонажей, в кривом зеркале превращается в огромный ломоть, а изможденные, худые люди – в дородных толстяков. Девочки становятся нечаянными свидетельницами того, как подросток-стекольщик по имени Гурд (Друг) отказывается делать очередное кривое зеркало и его уводят в тюрьму. Чтобы освободить его, девочки проникают во дворец в корзине с битыми фазанами, где их находит служащая на кухне тетушка Аксал (Ласка) и, узнав об их желании спасти Гурда, предлагает им переодеться мальчиками-пажами. В новой одежде они берут себе имена Коля и Ялок, проникают во дворец и втираются в доверие к королю Топседу. Все это время Оля перевоспитывает Яло, которая под ее влиянием постепенно учится преодолевать свою трусость и недобросовестность.
После многочисленных, временами очень опасных приключений они спасают Гурда, и Оля вступает в единоборство с Нушроком, который падает с башни вниз и разбивается на тысячу стеклянных осколков. Жители города чествуют Олю, которая в ответ говорит: « – Я не могу остаться с вами, дорогие друзья, потому что нет на свете ничего прекраснее и лучше моей страны! Вы, наверно, тоже построите когда-нибудь такую же светлую жизнь, как в моей стране. Я верю в это, дорогие друзья!»316
Оля возвращается по эту сторону зеркала и говорит бабушке, что «посмотрела на себя со стороны»317.
Жанр произведения Губарева в советском контексте определить довольно легко – это сказка-притча с условно-европейским антуражем. Из детских писателей, работавших в СССР в 1951 году, написать подобное произведение Губарев мог только в последнюю очередь, – потому что этот жанр к моменту написания «Королевства кривых зеркал» приобрел в советской культуре отчетливо антитоталитарный смысл.
Советская сказка-притча 1930 – 1940-х годов: эволюция жанра
Сказка была реабилитирована в советской детской литературе в первой половине 1930-х – до этого советские педагоги подозрительно относились и к фантастическим сюжетам, и к архаическому происхождению жанра318. Окончательно сказка была провозглашена необходимой для воспитания детей в статье А.М. Горького, опубликованной в газете «Правда»319.
В конце 1920-х – 1930-е годы сложился особый поджанр русской литературной сказки – аллегорическая притча в «европейских» декорациях с культурными аллюзиями, рассчитанными на взрослого читателя, чаще всего со значимым любовно-лирическим сюжетом и вставными стилизованными стихами. Этот жанр прямо восходил к стилизациям предреволюционного символистского или околосимволистского театра – произведениям А. Блока, М. Кузмина, ранним постановкам Вс. Мейерхольда. Первой «постсимволистской советской сказкой» стали «Три толстяка» (1928) Юрия Олеши320, за ними последовала повесть Алексея Толстого «Золотой ключик, или Приключения Буратино» (1936). В этом произведении традиция символистского театра стала уже предметом последовательного пародирования321.
Расцвета субжанр «европейской сказки» достиг в драматургическом творчестве Евгения Шварца и Тамары Габбе, которые придали ему последовательную антитоталитарную или, как минимум, антиавторитарную направленность: ср. пьесы Шварца «Голый король» (1934), «Тень» (1940), «Дракон» (1944) или Габбе «Город мастеров, или Сказка о двух горбунах» (1943). Во всех этих случаях в условно-средневековом антураже разыгрываются сюжеты, в которых нонконформист-одиночка или (чаще) влюбленная пара противостоят лживой тирании, которую – это постоянный мотив зрелых пьес Шварца – поддерживает значительная часть населения города322.
«Излишняя» политическая острота пьес Шварца, разумеется, была замечена цензурой: спектакль по пьесе Шварца «Дракон» (1944) в 1944 году был запрещен после первого же представления в Ленинграде (реж. Н. Акимов), в 1962-м – после нескольких представлений в Москве (реж. М. Захаров323); впрочем, возобновленную в том же 1962 году постановку Акимова все-таки оставили в репертуаре.
В послевоенное время литературные сказки публикуются нечасто, еще реже их авторы избирают условно-европейский антураж. Уже во время войны партийно-государственные элиты сделали ставку на русский национализм, а в 1948 – 1949 годах набрала силу «борьба с космополитизмом», поэтому и писатели, и режиссеры если уж и избирали сказочный сюжет, то обязательно русский. Например, один из ведущих детских кинорежиссеров СССР Александр Птушко, автор фильма «Дети капитана Гранта» (1935), в 1946 году снимает «Каменный цветок» (по сказке П. Бажова), а в 1952-м – «Садко» (по русским былинам), Т. Габбе в 1946-м пишет пьесу «Авдотья Рязаночка», Е. Шварц в 1948-м – сценарий фильма «Первоклассница», действие которого происходит в современной (на тот момент) советской школе, в 1953-м – пьесу-притчу «Два клена», стилизующую русскую народную сказку.
Исключения из этого правила были: например, в 1947-м Надежда Кошеверова и Михаил Шапиро сняли фильм «Золушка» по сценарию Шварца – но написанному в 1945 году. Т. Габбе в 1952 году опубликовала переработку «Города мастеров» для самодеятельных театров – но и эта пьеса была написана раньше324. «Королевство кривых зеркал» среди этих немногих исключений было одним из самых заметных: это оригинальный текст, а не переработка прежнего и не фильм, доснятый по сценарию, написанному в других исторических обстоятельствах.
В «Королевстве…» очевидны многочисленные отсылки к популярным детским и «взрослым» книгам западноевропейского или американского происхождения. Так, красавица-интриганка Анидаг (Гадина) напоминает Миледи Винтер из романа А. Дюма «Три мушкетера» (1844), в одной из финальных сцен Оля и Яло бегут по винному погребу, где хранятся бочки амонтильядо, вероятно перекатившиеся в повесть Губарева из рассказа Эдгара По «Бочонок амонтильядо» (1846)325.
Прохождение Оли через зеркало очень напоминает соответствующий эпизод «Алисы в Зазеркалье» Л. Кэрролла – особенно если учесть, что незадолго до того, как попасть в Зазеркалье, Алиса говорит кошке: « – А книжки там очень похожи на наши – только слова написаны задом наперед. Я это точно знаю , потому что однажды я показала им нашу книжку, а они показали мне свою!» (пер. Н. Демуровой)326.
Переодевание же девочки (точнее, двух девочек) в пажа/пажей больше всего напоминает шекспировские комедии, прежде всего «Два веронца» (The Two Gentlemen of Verona ), «Двенадцатая ночь, или Что угодно» (Twelfth Night, or What You Will ), «Как вам это понравится» (As You Like It ) и «Венецианский купец» (The Merchant of Venice )327. В советской детской культуре 1930-х – начала 1950-х годов такая карнавализация действия не встречается почти никогда328. Характерно, что в фильме «Королевство кривых зеркал» костюмы пажей, в которых действуют Оля и Яло (их играли девочки-близнецы Ольга и Татьяна Юкины), явственно воспроизводят – в «игрушечном» варианте – одежду Виолы из советской кинопостановки «Двенадцатой ночи» (режиссер – Ян Фрид, в роли Виолы – Клара Лучко), снятой уже после выхода повести Губарева, в 1955 году.
Стоит отметить и то, что сам сюжет «Королевства кривых зеркал» структурно очень похож на сюжет оперы Л. ван Бетховена «Фиделио, или Леонора»: молодая женщина, переодевшись юношей, проникает в тюрьму и освобождает своего возлюбленного329. У Губарева действует не женщина, а две девочки, то есть бетховенский сюжет удваивается. Но сходство между «Королевством…» и классической оперой, скорее всего, конвергентное: насколько можно судить, особенными познаниями в музыке Губарев не отличался, а премьера единственной постановки «Фиделио», которую писатель мог услышать – в Большом театре, с Галиной Вишневской в главной роли, – состоялась только в 1954-м.
Шварц и Габбе принадлежали к либеральной части советской детской литературы, Губарев – к ортодоксально-сталинистской, а миф о Павлике Морозове неплохо его кормил. Почему Губарев обратился к такому неожиданному для себя сюжету?
С определенностью на этот вопрос сегодня ответить трудно, однако можно высказать рабочую гипотезу. Губарев попытался создать произведение, соответствующее новому для того времени педагогико-идеологическому тренду. Его можно было бы назвать «воспитание воли и характера». По-видимому, Губарев собирался написать вполне ортодоксальную сталинистскую детскую книжку в слегка необычной культурной «аранжировке». Результат же оказался непредсказуемым для него самого.
Проблема воспитания воли в педагогической литературе 1940-х годов
Во второй половине 1940-х годов в советских журналах, посвященных вопросам педагогики и воспитания («Советская педагогика», «Семья и школа», «Народное образование»), заметно возрастает число статей, посвященных воспитанию в ребенке (независимо от пола) воли, мужества и выдержки. Главной задачей такой работы провозглашается способность детей – особенно школьного возраста – воспитывать себя самостоятельно, но в соответствии с установками, полученными от взрослых.
Статьи и книги, призывавшие воспитывать детей «волевыми» и дисциплинированными, изредка выходили и в 1930-е годы. Несколько фрагментов в книгах или отдельных работ на эту тему есть у А.С. Макаренко330. Но во второй половине 1940-х эта тема явно становится гораздо более востребованной, чем прежде.
Одна за другой защищаются диссертации на эту тему331, выходят книги332, публикуются стенограммы публичных лекций, прочитанных психологами и партийными пропагандистами. Кульминации эта волна достигает в 1949 – 1950-х годах, хотя начинается раньше, сразу после окончания Второй мировой войны.
В 1949 году журнал «Семья и школа» публикует серию неподписанных редакционных статей: «Воспитание выносливости» (№ 1), «Воспитание мужества» (№ 2), «Воспитание целеустремленности» (№ 3), «Воспитание чувства долга» (№ 6), «Воспитание коммунистического отношения к труду и к общественной собственности» (№ 8). Темы передовиц в следующем году – столь же однообразно-идеологизированные, но связаны уже с другими проблемами333. Очевидно, что мы имеем дело с кампанией, организованной «сверху».
Причины этой кампании пунктирно обозначены в программной статье одного из главных на тот момент советских психологов, вице-президента Академии педагогических наук Константина Корнилова:
Едва ли в истории нашей Родины когда-нибудь была другая эпоха, которая предъявляла бы такие огромные требования к человеку в отношении воспитания воли и характера, какие предъявляет та эпоха, в которую мы живем334.
Корнилов подчеркивает, что воспитание воли во многом должно опираться на собственные усилия ребенка. Если же эта задача оказывается трудной, то помочь в воспитании воли должен не только учитель, но и коллектив класса или школы:
…самовоспитание… может начаться уже в подростковом возрасте, когда подросток осознает мотивы своего поведения и может уже сам ставить перед собой задачи и цели, хотя и не особенно сложные…
…если вы… допускаете срывы, сделки с собой и тем самым проявляете свое безволие, тогда обопритесь на товарищеский коллектив, дайте общественное обязательство выполнить то, что трудно сделать одному335.
В чем состоит критический характер периода конца 1940-х, почему именно это время требовало от человека особенно сильной воли, Корнилов не пишет. Вместо этого он с тревогой сообщает – как о симптоме опасного для всего общества неблагополучия – о том, что во время контрольной работы старшеклассники одной из мужских московских школ долго не могут сосредоточиться, отвлекаются и т.п. – такое неумение заставить себя работать, дескать, является очень распространенной болезнью и требует срочных педагогических мер.
Согласно Корнилову, «…воспитание воли неотделимо от воспитания характера, то есть положительных свойств и черт личности»336. Это терминологическое разъяснение значимо. Работы о «воспитании воли» и «воспитании характера» были посвящены очень близким, если не одним и тем же проблемам.
Прежде чем дать более подробный анализ предложенных тогда психологических концепций и последствий этой кампании для советской детской культуры, необходимо сначала сказать, как и почему возникла сама кампания.
В середине 1940-х годов советская школа оказалась в ситуации глубокого кризиса337: многие дети, особенно на селе, не ходили в школу или пропустили несколько лет учебы из-за военных действий и эвакуации, уровень преподавания был низким, авторитет школы среди взрослых и детей упал. Учителей не хватало, а рассчитывать на помощь родителей было практически невозможно: большинство взрослых работали с утра до позднего вечера, чтобы восстановить разрушенную во время войны экономику. В 1946 – 1947 годах в СССР разразился катастрофический голод, вызванный не только последствиями войны, но и политикой властей, что еще больше усугубило проблему детской безнадзорности: родителям нужно было не столько воспитывать детей, сколько добывать для них пропитание338.
Как показывает М.Л. Майофис, министры просвещения РСФСР в этих условиях предлагали некоторые образовательные реформы, основная часть которых была заблокирована на уровне ЦК ВКП(б) – возможно, лично Сталиным. Еще одной новацией, помимо описанных в ее статье, стала апелляция к способности детей контролировать самих себя и направлять собственное поведение.
Надежду на успех в этом начинании советским психологам давал опыт Второй мировой войны, когда многие граждане СССР в тылу, на фронте и за линией фронта демонстрировали мужество и готовность к самопожертвованию – о чем не уставала трубить официальная пропаганда, замалчивавшая другую сторону войны – случаи трусости, желания нажиться на чужом несчастье, циничного равнодушия к чужим жизням и чужому имуществу («война все спишет»).
Еще до начала боевых действий на территории СССР советские психологи обобщали опыт смелых и высокомотивированных солдат, накопленный во время войны СССР против Финляндии339. Однако эта война была развязана Советским Союзом. В новой ситуации потребовали осмысления мотивы людей, защищавших свою страну под влиянием глубокого личного убеждения и без понуканий со стороны партийного руководства.
В 1943 году выходит программная статья о психологии героизма, написанная философом и психологом Моисеем Рубинштейном (1878 – 1954, однофамилец известного советского психолога Сергея Рубинштейна). Работа эта заслуживает внимания хотя бы потому, что М. Рубинштейн еще в дореволюционное время создал новаторскую концепцию воспитания человека как «творца культуры»; это воспитание осуществляется последовательной и взаимно согласованной работой дошкольных, школьных и внешкольных учреждений в союзе с семьей. Его двухтомный трактат «О смысле жизни» (1927) стал одной из последних изданных в СССР «идеалистических» философских книг и был подвергнут жесткой критике.
«Героический подъем и готовность на подвиг создаются в итоге не поверхностного порыва и не сентиментальной, чувствительной настроенности, а путем глубокой борьбы мотивов, сложной душевной работы человека над собой»340, – подчеркивает М. Рубинштейн в статье 1943 года и провозглашает, что высокие душевные качества, проявленные людьми на войне, являются следствием полученного ими воспитания и самовоспитания.
В представлениях о воле послевоенные советские психологи использовали некоторые элементы психологии первой трети ХХ века. Проблема самовоспитания и воли не была центральной в русской пореволюционной психологии, однако соответствующие работы периодически публиковались341. Научная психология интерпретировала психическую жизнь с точки зрения причинно-следственных связей, воля же, если понимать ее как начало, обусловливающее само себя, представляла некоторую сложность для такой концептуализации.
Одним из тех, кто считал исследование воли краеугольным камнем психологических исследований, был Михаил Басов. В книге «Воля как предмет функциональной психологии» он формулирует позицию, предвосхищающую экзистенциализм:
…В отношении… воли каждый родится в одинаковой бедности. Будущее дитяти в этом направлении представляется не заполненным никаким содержанием. Это содержание создается заново в процессе жизни и воспитания. Следовательно, тут человек ничем не обладает при рождении, но зато перед ним неограниченные возможности.
Это важно знать воспитателям!
<…> Воля… вместе с тем создается самой личностью в большей мере, чем все другие силы, ей присущие342.
Парадоксы самодисциплинирования
В советских условиях идея самовоспитания наталкивалась на неявное культурно-политическое препятствие. Такая практика требовала рефлексии и идеи личной автономии. Советские психологи это понимали. Автор одной из наиболее концептуальных статей того времени Владимир Селиванов (1906 – 1996)343 писал: «Необходимым условием успеха работы по самовоспитанию воли является изучение человеком самого себя, знание своих личных качеств, положительных сторон своей личности и ее недостатков. Уже в подростковом возрасте учащиеся впервые пытаются разобраться в своем характере, осмыслить свои идеалы и убеждения»344.
М. Рубинштейн вполне логично писал в своей книге «О смысле жизни»: «…для того, чтобы найти смысл [жизни] не относительный, а самодовлеющий, нужна свобода – это определено самим понятием личности»345. Но и в 1927 году эти слова воспринимались как ересь. А в СССР второй половины 1940-х автономия личности понималась крайне своеобразно – как энтузиастическое исполнение требований начальства.
«Сознательная дисциплина ученика советской школы характеризуется тем, что и при отсутствии постоянного внешнего контроля он добросовестно выполняет возложенные на него обязанности. <…> Конечной целью воспитания дисциплины является достижение такого уровня сознательности, при котором учащийся воспринимал бы нормы и правила социалистического общежития как свои собственные», – писал в 1946 году психолог Эле Моносзон346.
Внешне такая риторика напоминала размышления философов и социологов о том, что личность интериоризует общественное благо и воспринимает общественные ценности как усвоенные. В ХХ веке подобную точку зрения высказывал, например, Э. Дюркгейм в своем известном докладе «Ценностные и “реальные” суждения» (1911)347. Однако авторы, отстаивавшие такую позицию, в Новое время считали общество так или иначе автономным. Советская риторика социализации предполагала не автономию общества, а полное отождествление общества и государства, направляемых руководством коммунистической партии. «Нормы социалистического общежития» у Моносзона и других советских авторов, писавших о самодисциплине, были сориентированы не на дюркгеймовский идеал «общества-законодателя», а на директивно оформленную идеологию, спущенную «сверху».
Программный смысл в этих условиях приобретала цитата из Сталина, которая была повторена минимум в трех статьях о воспитании воли. Это – полный текст приветственной телеграммы «вождя», адресованной в 1935 году «командору конного пробега Ашхабад – Москва товарищу [С.П.] Соколову»:
Только ясность цели, настойчивость в деле достижения цели и твердость характера, ломающая все и всякие препятствия, могли обеспечить такую славную победу.
Партия коммунистов может поздравить себя, так как именно эти качества культивирует она среди трудящихся всех национальностей нашей необъятной Родины348.
Повесть А.Н. Толстого «Золотой ключик, или Приключения Буратино» Марк Липовецкий иронически назвал «утопией свободной марионетки». В педагогических опусах конца 1940-х годов была предложена еще более невероятная утопия – свободного, самовоспитывающегося, но при этом абсолютно дисциплинированного и индоктринированного подростка.
Идеал «самодисциплинирующего ребенка» советские идеологические инстанции начали пропагандировать еще с 1930-х годов. Евгений Добренко проанализировал многочисленные «школьные повести», в которых подростки сами себя делали «настоящими советскими людьми»349. Эту традицию он возводит к повести А. Гайдара «Тимур и его команда» (1940). Были и более ранние, хотя и менее впечатляющие примеры – например, «ТВТ» (1934) Янки Мавра (Ивана Федорова)350. Однако в конце 1940-х утопия самоиндоктринирующегося ребенка стала особенно значимой из-за кризиса школы – и педагоги и психологи попытались ее обосновать, приложив для этого, как можно видеть, довольно значительные усилия.
Поставленная перед детьми задача – стать идеологически безупречной личностью, познавая при этом собственные реальные достоинства и недостатки, – была настолько сложной и нежизнеспособной, что, кажется, вызывала скрытое недоверие даже у участников дискуссий о воле конца 1940-х. Но эта задача имела одно очевидное и очень простое решение: совмещение «самоубеждения» и самопознания могло стать элементом воображаемой ситуации, в которой усвоение или переоткрытие советской идеологии оказалось бы не навязанным извне, а следствием личного выбора из нескольких возможностей. Эта модель соответствует самосознанию юного партизана на вражеской территории. Она была разработана в многочисленных произведениях о юных партизанах и партизанках, появившихся в 1942 – 1950 годах, прежде всего – в романе А. Фадеева «Молодая гвардия», первая редакция которого была написана, как известно, в 1945 – 1946 годах.
Роман этот был очень популярен, тем более что его немедленно после публикации включили в школьную программу. По результатам опроса школьников Узбекистана, во второй половине 1940-х их любимыми героями – разумеется, после Ленина и Сталина – были персонажи «Молодой гвардии»351. Вполне возможно, что результаты опроса не были фальсификацией. Однако они выглядели отчасти парадоксально: в государстве, где ежедневно производились аресты по сфабрикованным обвинениям в заговорах и тайной подрывной деятельности, кумирами молодежи оказались подпольщики, хотя и действующие на вражеской территории. Эту же модель реализует в своей повести и Губарев: Оля и Яло оказываются в Королевстве кривых зеркал. Но – в отличие и от молодогвардейцев, и от воспетого Губаревым Павлика Морозова – результатом пережитых Олей приключений становится не только победа над Нушроком и спасение Гурда, но прежде всего – самопознание, благодаря которому Оля начинает с большим вниманием и сочувствием относиться к людям, окружающим ее по эту сторону зеркала.
Не менее сложным, чем интерпретация автономии личности, для советских педагогов и психологов был вопрос о рефлексии. Пропаганда 1930-х придавала самоанализу отрицательные эмоциональные коннотации, связанные с идеей бесплодного «самокопания». Ведение дневников описывалось в прессе второй половины 1930-х как признак двуличия, свидетельствующий о том, что автор дневника не готов рассказывать коллективу, в котором он учится или работает, о том, что у него или у нее на душе352.
В русской культуре начала ХХ века была достаточно влиятельная традиция осуждения психологической «интеллигентской» рефлексии как начала, разъедающего волю и препятствующего созидательному действию. По-видимому, отрицательное отношение к психологической рефлексии получило новый импульс в период «великого перелома» 1929 – 1930 годов – и тогда же было резко идеологизировано. Теперь отказ от самоанализа мог быть понят как проявление лояльности партии и государству. В своей стихотворной речи на XVI съезде ВКП(б) (1930) «поэт-комсомолец» Александр Безыменский заклеймил самоанализ как практику, расслабляющую волю настоящего большевистского писателя:
честнейшие сознались,
Говоря о других и себе,
Что, мол, действенный самоанализ
Нам дороже,
Чем преданность борьбе353.
Большевистскую литературу
Надо вырастить
Большевикам!
Не теряя ни дня, ни часа
Надо звать,
чтобы слово ее
Было мощным оружием класса,
А не психол?жеским
(Аплодисменты )354
Это идеологическое ограничение было смягчено во время войны, в 1943 году – как раз в этот момент была опубликована первая часть повести М.М. Зощенко «Перед восходом солнца», посвященная этической необходимости самоанализа. Но буквально через год запрет возобновился (то же произведение Зощенко было официально осуждено в статье А.М. Еголина, заведующего отделом печати Управления пропаганды и агитации ЦК – но больше чем через год после публикации, то есть «задним числом»355), и три года спустя, в 1946-м, А. Жданов в своих двух докладах о журналах «Звезда» и «Ленинград» утверждал: «…в этой повести Зощенко выворачивает наизнанку свою пошлую и низкую душонку, делая это с наслаждением, со смакованием, с желанием показать всем: – Смотрите, вот какой я хулиган»356.
Поэтому советские педагоги и психологи были крайне затруднены в выборе терминологии, обозначающей процесс самопознания в процессе воспитания собственных воли и характера. Слово «рефлексия» тогда употребил в положительном смысле только психолог Сергей Рубинштейн, закончивший в 1914 году факультет философии Марбургского университета и не забывший принятую в ХХ веке философско-психологическую терминологию: «Воля в собственном смысле возникает тогда, когда человек оказывается способным к рефлексии по отношению к своим влечениям, к тому, чтобы так или иначе отнестись к ним. <…> В результате его действия определяются уже не непосредственно его влечениями как природными силами, а им самим»357. В остальных случаях использовались описательные конструкции, такие как «изучение человеком самого себя» В. Селиванова.
Один из самых нетривиальных выходов из положения придумала молодой тогда психолог Антонина Бардиан (впоследствии – автор книг и пособий по возрастной и педагогической психологии). Она использовала цитату из «Капитала» Маркса, где происхождение психологической рефлексии объяснено через первоначальный (и сохранившийся в немецком языке) смысл слова «рефлексия» – «отражение»: «Сопоставляя действия и поступки других людей с собственными, непосредственно реагируя на них, он [школьник] “открывает” в себе черты собственной личности. К. Маркс по этому поводу говорил: “Человек сначала смотрится, как в зеркало, только в другого человека”»358.
Полностью цитата из Маркса – а именно примечание 18 в первом томе – в русском переводе выглядит так:
В некоторых отношениях человек напоминает товар. Так как он родится без зеркала в руках и не фихтеанским философом: «Я есмь я», то человек сначала смотрится, как в зеркало, в другого человека. Лишь отнесясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начинает относиться к самому себе как к человеку. Вместе с тем и Павел как таковой, во всей его павловской телесности, становится для него формой проявления рода «человек»359.
По-видимому, эта метафора Маркса – найденная непосредственно в «Капитале» или вычитанная из статьи Антонины Бардиан – и стала основой сюжета повести Владимира Губарева «Королевство кривых зеркал». Губарев в 1949 году ушел с поста заведующего кафедрой пионерской работы Центральной комсомольской школы, но продолжал писать и публиковать пропагандистские книги для молодежи и, скорее всего, следил за педагогической периодикой, тем более за популярным журналом «Семья и школа», и статью Бардиан, скорее всего, знал. «Капитал» – трудная для понимания книга, и Губарев мог не дочитать ее до конца, но читать почти наверняка пробовал и до примечания 18 мог добраться без особого труда – оно находится почти в самом начале книги. Однако «зеркальную» метафору Маркса Губарев сделал основой сюжета с помощью приема, придуманного Льюисом Кэрроллом.
Использование метафоры Маркса для изображения рефлексии позволяет объяснить странный факт: семантика зеркала и переворачивания слов в сочинении Губарева принципиально отличается от семантики подобных предметов и действий в предыдущих произведениях соцреализма, в том числе для детей – в них зеркало являет героям образы будущего, и перевернутые слова приходят оттуда же. В 1924 году в Харькове была издана повесть одного из основателей пионерской организации, бывшего главного редактора журнала «Петроградский скаут» Иннокентия Жукова (1875 – 1948) «Путешествие звена “Красной Звезды” в страну чудес» – о том, как группа советских школьников попадает в будущее и наблюдает там воплощение коммунистической мечты. В этом сочинении термины и географические названия, употребляемые людьми будущего, получены путем переворачивания обычных слов: город Афу – Уфа, напиток далокош – шоколад и т.п.360 Губарев как журналист, а затем и главный редактор «Пионерской правды» должен был быть знаком с Жуковым, который в 1930-е годы, уже уйдя на пенсию, регулярно обращался в ЦК ВЛКСМ с предложениями о реформе пионерской организации.
В фильме Г. Александрова «Цирк» (1936) герои смотрятся в зеркальную крышку рояля и видят свое будущее361. Аналогично, в зеркале видит свою дальнейшую жизнь и героиня фильма «Светлый путь» Таня Морозова. У Губарева же зеркало обращает героиню не к будущему, а к ее собственным недостаткам, а потом помогает перейти в книгу, где Оля и Яло оказываются в мрачном Королевстве кривых зеркал.
Коллектив и личность: трансформация романтического образа «двойника» в повести В. Губарева
Советская педагогика в конце 1940-х выдвигала два взаимнодополнительных императива. Она настаивала, что ребенка воспитывает коллектив (об этом много писал А.С. Макаренко, который к этому времени снова стал широко цитируемым автором, хотя к моменту своей смерти в 1939-м находился в состоянии тяжелого конфликта с педагогическим истеблишментом), и одновременно – что ребенок должен воспитывать себя сам. В СССР между двумя этими подходами существовало скрытое противоречие из-за того, что государство брало на себя полномочия тотального социального «конструктора», а личность растущего ребенка должна была в идеале слиться со своим социальным местом – это и была социализация по-советски362. Понятно, что личности – объекту социального конструирования со стороны коллектива и государства – доверять воспитывать саму себя не стоит.
Губарев предложил в своем роде гениальный выход из этого противоречия: отрицательную сторону характера Оли – Яло – воспитывает коллектив, но состоящий… из одного человека – самой же Оли.
Этот неожиданный поворот, придуманный Губаревым и не имеющий более ранних прецедентов, позволяет объяснить особенность советской реализации мотива двойника в фантастических произведениях о роботах 1960-х годов. В литературе романтизма двойник, как правило, воплощает теневую сторону «оригинала» и наносит ему существенный ущерб или пытается убить, сжить со света, вытеснить с занимаемой социальной позиции. В неофициальной культуре советского времени такая трактовка мотива двойника тоже есть, хотя она обычно осложнена металитературной рефлексией – ср. пьесу Е. Шварца «Тень» (1940) или фантастический роман Александра Шарова «После перезаписи» (1966). Но есть и другая трактовка, при которой «оригинал» и «двойник» – дети или молодые люди, воспитывающие друг друга и научающиеся помогать друг другу в трудной ситуации363. Наиболее известное произведение, где мотив романтического двойничества видоизменяется таким образом, – тетралогия Евгения Велтистова о школьнике Сереже Сыроежкине и его визуальном двойнике, гениальном роботе Электронике (публ. 1964 – 1986) и снятый на основе первых трех повестей цикла телевизионный мини-сериал «Приключения Электроника» (реж. Константин Бромберг, 1979)364.
Зафиксировав идейные и сюжетные изобретения Губарева, в заключительных разделах этой главы я все-таки попытаюсь ответить на вопросы о том, почему все-таки Губарев вдруг откликнулся на пропагандистскую кампанию о «воспитании воли» и почему избрал для своей повести такой неожиданный сюжет.
«Жизненные идеалы» литературы: модели самовоспитания и образцы для подражания
Важнейшим вопросом в статьях о «воспитании воли и характера» было формулирование практических выходов из кризиса школы – ради этого кампания и проводилась. Предложенные в разных статьях варианты решения могут быть сведены к двум:
1) советские психологи без ссылок на источники описывали техники самовоспитания или методы их разработки, известные из не столь идеологизированных психологических работ или даже из религиозных традиций;
2) более ортодоксальные – или более запуганные365 – авторы предлагали школьникам выстраивать свою психику по образцу волевых литературных героев, а учителям – поощрять их в этой работе.
Приведу два примера первого подхода.
Журнал «Советская педагогика» в 1950 году публикует статью К.И. Лебедева, в которой автор сетует на «существенный пробел» во всех советских учебниках психологии: «…отсутствие теории, объясняющей способность человека господствовать над собой»366. Чтобы дать эскиз такой теории, Лебедев пересказывает, как свои собственные, идеи Л.С. Выготского. Возможно, впрочем, что этот «концептуальный ход» был не плагиатом, а попыткой реабилитировать теорию, автора которой называть в советской печати было нельзя. Некоторые работы Выготского были запрещены еще до его смерти в 1934 году, а после постановления ЦК ВКП(б) «О педологических извращениях в системе Наркомпросов» (4 июля 1936 г.) имя психолога в СССР стало почти полностью табуированным, так как он-то и был одним из создателей советской педологии367. Тем не менее Лебедев фактически пересказывает в своей статье концепцию интериоризации внешнего знака и интерпретацию знака как орудия, с помощью которого человек овладевает собственной психикой: «…владея речью, общаясь с другими людьми, подвергаясь воздействиям с их стороны и воздействуя на них, человек научился воздействовать на себя […] благодаря речи он может воздействовать на себя, подобно тому как он воздействует на других»368. Эта схема была разработана Выготским в книге «Мышление и речь».
Владимир Селиванов в своей статье предлагает учителям давать школьникам «упражнения в произвольном внимании» – и в качестве таких упражнений описывает медитации на произвольно выбранный небольшой предмет: карандаш, спичку, кусок стекла, камень и т.п.369 – то есть, фактически, технику, близкую к буддистским методам самодисциплинирования.
Сведений о применении подробного рода «пересказанных методик» мне найти пока не удалось. Скорее всего, этот подход не получил развития, а в период «оттепели» потерял всякий смысл – тогда были «реабилитированы» и переизданы оригинальные тексты Л. Выготского, П. Блонского и других значительных психологов, позволявшие более или менее нюансированно обсуждать процессы рефлексии и интроспекции.
Примеров второго подхода – описания воспитания воли с помощью литературных примеров – в конце 1940-х годов было намного больше. Судя по всему, этот метод, предполагавший не столько самопознание подростка, сколько сравнение с недосягаемым образцом или сильную эмоциональную реакцию на произведение, был сочтен более перспективным. Не был он забыт и в школе 1960-х, хотя и перестал считаться панацеей от всех психологических проблем.
К ЛЮДЯМ ДОБРОЙ ВОЛИ ЗА РУБЕЖОМ Доклад, сделанный по приглашению Германо-шведского общества 14 мая 1935 г. в Стокгольме.Ваши королевские высочества! Ваши сиятельства! Дамы и господа!Я хотел бы перед своим докладом выразить благодарность тем, кто предоставил мне возможность
Из книги Подлинная история русских. XX век автора Вдовин Александр ИвановичГлава 1 РУССКИЙ НАРОД В НАЦИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ И ИДЕОЛОГИИ 1917 - НАЧАЛА 1930-х годов Кому и какая польза от стремления к сближению и дальнейшему слиянию наций Приход большевиков к власти в России в 1917 году означал, что они получили возможность направлять в соответствии со
Из книги Мемуары фельдмаршала. Победы и поражение вермахта. 1938–1945 автора Кейтель ВильгельмГлава 3 1938 – 1940: ОТ АВСТРИИ ДО КОНЦА ФРАНЦУЗСКОЙ КАМПАНИИ Нюрнберг. 7 сентября 1946 г.Вечером 4 февраля 1938 г., после финального монолога в кабинете рейхсминистров, Гитлер уехал в Бергхоф. Майор Шмундт, который был назначен по моей рекомендации как главный военный адъютант
Из книги Войны в эпоху Римской империи и в Средние века автора Никерсон ХофманГлава 1 Армия Римской империи в период от начала правления Августа до начала правления Адриана, 27 г. до н. э. – 117 г. Цезарь был убит заговорщиками 15 марта 44 года до н. э., почти ровно через год после сражения при Мунде (в Испании, 17 марта 45 г. до н. э., здесь были окончательно
Из книги Встреча с границей автора Беляев Владимир ПавловичНемного о психологии Может, разговор о психологии будет несколько назидательным, но что поделаешь, тут фактов привести нельзя, только выводы, советы. Поэтому я буду предельно краток.Борьба с контрабандистами убедила меня, что можно многое узнать по выражению их лиц,
Из книги Бомба. Тайны и страсти атомной преисподней автора Пестов Станислав ВасильевичДетская хлопушка Так в одной лишь фразе «вреза» допущены две принципиальные ошибки, вторую из которых нельзя не рассматривать, иначе как преднамеренное искажение. Речь идет о предложении, где рассказывается о «создании первого в мире термоядерного устройства …
Из книги Главная антироссийская подлость автора Мухин Юрий ИгнатьевичБригада Геббельса о своих трудах от середины 40?х до начала 80?х годов. Прокурорская часть бригады Геббельса: Предпринятая на Нюрнбергском процессе в 1946 г. попытка советского обвинения в опоре на «Сообщение Специальной комиссии…» (принимались меры и для подготовки
Из книги ЛЮДИ СОВЕТСКОЙ ТЮРЬМЫ автора Бойков Михаил МатвеевичГлава 11 "КУСОЧЕК ПСИХОЛОГИИ" Кравцов ввел меня в большую комнату, напоминавшую на первый взгляд инструментальную кладовую. Вдоль одной стены тянутся полки с разложенными на них металлическими инструментами. В другой стене несколько шкафов со стеклянными дверцами.
Из книги Пароль получен автора Прудников Михаил Сидорович13. Специалист по психологии Венцель не только бывал в Блестковской школе абвера, но и постоянно поддерживал с ее руководством деловые контакты. Они выражались не только в том, что начальник полиции рекомендовал начальнику школы подходящих людей, он несколько раз сам
Из книги Современные страсти по древним сокровищам автора Аверков Станислав Иванович11. Борьба за древнее золото не имела начала и не имеет конца Но почти все клады имеют особое свойство. И пять тысяч лет назад, и три, две, тысячу, семьсот лет назад устроители захоронений были убеждены, что в умах их соотечественников созревают планы ограбления их
Из книги Русско-еврейский Берлин (1920-1941) автора Будницкий Олег ВитальевичГлава 8 В ДВИЖЕНИИ: РУССКИЕ ЕВРЕИ-ЭМИГРАНТЫ В 1930-е – НАЧАЛЕ 1940-х ГОДОВ Весной 1933 года численность русских эмигрантов в Берлине снизилась до 10 тысяч человек904. Нам неизвестно, сколько среди них было русских евреев, так же как неизвестна общая численность русских евреев,
Из книги О Набокове и прочем. Статьи, рецензии, публикации автора Мельников Николай Георгиевич«ЗНАЕТЕ, ЧТО ТАКОЕ БЫТЬ ЗНАМЕНИТЫМ ПИСАТЕЛЕМ?..»287 Из интервью Владимира Набокова 1950–1970-х годов Шарж Исмаэля РолданаНабоковский бум, который начался в нашей стране с журнальной публикации «Защиты Лужина», судя по всему, и?не думает утихать. Набоков?– перефразируя
Из книги Острова утопии [Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940-1980-е)] автора Коллектив авторовНеофициальные группы советских школьников 1940 – 1960-х годов: типология, идеология, практики В своем классическом эссе «60-е. Мир советского человека» Петр Вайль и Александр Генис остроумно заметили, что советские диссиденты действовали так, «как если бы Тимур и его команда
Из книги 58-я. Неизъятое автора Рачева ЕленаЖажда воли Избили меня, конечно, до полусмерти… Смутно помню: привозят на станцию. Комнатушка, в полусумеречном состоянии лежит Леня. Какая-то бабка с крынкой молока пытается войти, ее выгоняют. Наручников нет, нас связывают веревкой. Платформа, поезд, Тайшет. На станции
В первые послевоенные годы художественная жизнь необычайно активна. Местные передвижные, городские, республиканские, межреспубликанские выставки перемежаюгся со всесоюзными, обычно приуроченными к знаменательным датам. Например, в 1947 г. всесоюзная выставка проходила в залах Государственной Третьяковской галереи. Следует помнить, однако, что в эти годы продолжался процесс нарушения общепринятых социальных норм, демократических свобод. Культ Сталина расцвел пышным цветом. На нашей памяти – развернутое в конце 1940-х гг. наступление на так называемых космополитов и постановления о журналах "Звезда" и "Ленинград", выносящие несправедливый приговор Анне Ахматовой и Михаилу Зощенко (убрали из союза пейсак). Огромное воодушевление, охватившее русских людей после победы, надежды на то, начнется новая, более свободная и счастливая жизнь, что распустят колхозы и будет идеологическое послабление – не оправдались. Колхозники, как крепостные, не могли уехать из своих колхозов, до 1956 г. нельзя было по своей воле поменять место работы. "Архипелаг ГУЛАГ" пополнился бывшими советскими военнопленными, а также репатриантами из Европы, сама форма содержания в лагерях еще более ужесточилась, они в полном смысле слова стали концлагерями, или, по известному выражению Солженицына, "истребительно-трудовыми". И если в 1947 г. смертная казнь была отменена, то в 1950 г. в связи с "ленинградским делом" происходит восстановление смертной казни по отношению к "изменникам родины".
Десять лет в тюрьме находился писатель Андреев. Он писал «Роза Мира». Писал о том, что на самом деле происходит в стране. «Не заговорщик я, не бандит, Я - вестник другого дня, А тех, кто сегодняшнему кадит, Достаточно без меня».
Арестовывалась Баркова. Трижды. Ее стихи суровы как ее жизнь. «»Клочья мяса, пропитанные грязью, В гнусных ямах топтала нога. Чем вы были? Красотой? Безобразием? Сердцем друга? Сердцем врага?..»
Начало холодной войны отозвалось в «Русский вопрос» Симонова, «Голос Америки» Лавренева, «Миссурийский вальс» Погодина. Все не любили Америку. Впрочем как и сейчас. Симонов также написал книженцию о продажниках в «Чужая тень» и «Закон чести» Штейна (там что-то продали америке, какие-то открытия). По Штейну снят фильм.
<- все предыдущее было пьесы. В литературе были Суров, Софронов, Кочетов, Бубеннов, Бабаевский (шоколадка лучше чем его произведения), Грибачев, Павленко. (Ребзя, они тоже писали пьесы, я хз что было у них другого).
Самое известное стихотворение Исаковского: «Враги сожгли родную хату» (лучше про это расскажите).
Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью.
Куда ж теперь идти солдату,
Кому нести печаль свою?
Пошел солдат в глубоком горе
На перекресток двух дорог,
Нашел солдат в широком поле
Травой заросший бугорок.
Стоит солдат - и словно комья
Застряли в горле у него.
Сказал солдат: "Встречай, Прасковья,
Героя-мужа своего.
Готовь для гостя угощенье,
Накрой в избе широкий стол, -
Свой день, свой праздник возвращенья
К тебе я праздновать пришел..."
Никто солдату не ответил,
Никто его не повстречал,
И только теплый летний ветер
Траву могильную качал.
Вздохнул солдат, ремень поправил,
Раскрыл мешок походный свой,
Бутылку горькую поставил
На серый камень гробовой.
"Не осуждай меня, Прасковья,
Что я пришел к тебе такой:
Хотел я выпить за здоровье,
А должен пить за упокой.
Сойдутся вновь друзья, подружки,
Но не сойтись вовеки нам..."
И пил солдат из медной кружки
Вино с печалью пополам.
Он пил - солдат, слуга народа,
И с болью в сердце говорил:
"Я шел к тебе четыре года,
Я три державы покорил..."
Хмелел солдат, слеза катилась,
Слеза несбывшихся надежд,
И на груди его светилась
Медаль за город Будапешт.
А вообще все писаки боялись дядю Сталина и писали «как надо». Ажаев «Далеко от Москвы» написал про нефтепровод на ДВ, хотя знал какими силами оно все делается. Сам дядя – узник ГУЛАГа. Был. Потом, ближе к 50ым, эти произведения все начали критиковать, мол, неправда, да еще и приукрашенная. В топку.
26) Анализ одного из стихотворений из книги стихов О. Мандельштама "Камень".
«Нежнее нежного» Осип Мандельштам
Нежнее нежного
Лицо твое,
Белее белого
Твоя рука,
От мира целого
Ты далека,
И все твое -
От неизбежного.
От неизбежного
Твоя печаль,
И пальцы рук
Неостывающих,
И тихий звук
Неунывающих
Речей,
И даль
Твоих очей.
Летом 1915 года Осип Мандельштам познакомился в Коктебеле с Мариной Цветаевой. Это событие стало поворотным в жизни, поэта, так как он влюбился, как мальчишка. К тому времени Цветаева уже была замужем за Сергеем Эфронтом и воспитывала дочь. Однако это не помешало ей ответит взаимностью.
Роман двух знаковых представителей русской литературы длился недолго и был, по воспоминаниям Цветаевой, платоническим. В 1916 году Мандельштам приехал в Москву и встретился с поэтессой. Они целыми днями бродили по городу, и Цветаева знакомила своего друга с достопримечательностями. Однако Осип Мандельштам смотрел не на Кремль и московские соборы, а на возлюбленную, что вызывало у Цветаевой улыбку и желание постоянно подшучивать над поэтом.
Именно после одной из таких прогулок Мандельштам написал стихотворение «Нежнее нежного», которое посвятил Цветаевой. Оно совершенно не похоже на другие произведения этого автора и построено на повторении однокоренных слов, которые призваны усилить эффект от общего впечатления и наиболее полно подчеркнуть достоинства той, которая удостоилась чести быть воспетой в стихах. «Нежнее нежного лицо твое», - вот первый штрих к поэтическому портрету Марины Цветаевой, который, как позже признавалась поэтесса, не совсем соответствовал действительности. Однако дальше Мандельштам раскрывает черты характера своей избранницы, рассказывая о том, что она совершенно не похожа на других женщин. Автор, обращаясь к Цветаевой, отмечает, что «от мира целого ты далеко, и все твое – от неизбежного».
Эта фраза оказалась весьма пророческой. Первая ее часть намекает на то, что в это время Марина Цветаева причисляя себя к футуристкам, поэтому ее стихи действительно были очень далеки от реальности. Она часто мысленно устремлялась в будущее и разыгрывала самые различные сценки из собственной жизни. К примеру, в этот период она написала стихотворение, которое заканчивалось строкой, ставшей впоследствии реальностью – «Моим стихам, как драгоценным винам, наступит свой черед».
Что касается второй части фразы в стихотворении Осипа Мандельштама «Нежнее нежного», то автор словно бы заглянул в будущее и вынес оттуда четкое убеждение, что судьба Цветаевой уже предрешена, и изменить ее невозможно. Развивая эту мысль, поэт отмечает, что «от неизбежного твоя печаль» и «тихий звук неунывающих речей». Трактовать эти строчки можно по-разному. Однако известно, что Марина Цветаева очень болезненно переживала смерть матери. Плюс ко всему, в 1916 году она рассталась со своей лучшей подругой Софьей Парнок, к которой испытывала очень нежные и отнюдь не только дружеские чувства. Возвращение к мужу по времени совпало с приездом в Москву Осипа Мандельштама, который и застал Цветаеву в состоянии, близком к депрессии. Правда, за налетом чувств и слов поэт сумел разглядеть нечто большее. Он словно бы причитал книгу жизни Марины Цветаевой, в которой увидел много пугающего и неизбежного. Более того, Мандельштам понял, что сама поэтесса догадывается, что именно уготовано ей судьбою, и принимает это как должное. Эти знания не омрачают «даль очей» поэтессы, которая продолжает писать стихи и пребывать в своем, полном грез и фантазий, мире.
Позже Цветаева вспоминала, что ее отношения с Мандельштамом были похожи на роман двух поэтов, которые постоянно спорят, восхищаются друг другом, сравнивают свои произведения, ругаются и вновь мирятся. Однако эта поэтическая идиллия длилась недолго, примерно полгода. После этого Цветаева и Мандельштам стали встречаться гораздо реже, а вскоре поэтесса и вовсе покинула Россию и, находясь в эмиграции, узнала об аресте и гибели поэта, который написал эпиграмму на Сталина и имел несчастье прочитать ее публично, что поэт Борис пастернак приравнял к самоубийству.
27) Особенности художественного мира А. Платонова (анализ одного из рассказов).
Его творчество – загадка, оно не похоже на всё, что знали прежде, и во многом необъяснимо. И доброжелатели, и хулители Платонова ещё в 20 – 30годы говорили о его странных героях, неожиданных и оборванных финалах, о невозможности пересказать произведение. Но даже у самых яростных обличителей Платонова прорывалось восхищение мощным художественным даром писателя: плотностью повествования, универсальностью обобщения на уровне одной фразы текста, колоссальной свободой в языковой стихии русского языка.
Он выбрал для своего героя тернистый путь страдания в поисках той правды, которая должна восстановить нарушенный порядок жизни и духа. «Сирота земного шара», «круглый сирота», «представитель общества сиротства» - это ключевые образы – понятия, ставшие лейтмотивами платоновского мира. Они представлены в нём то как характеристика героя, то как цельный сюжет произведения. Сирота и ребёнок живут практически в каждом герое Платонова. Они брошены, оставлены, у них нет дома – очага, матери и отца. Сиротство у Платонова – это не только индивидуальная черта характера, но и знак – символ разрушенной целостности национальной жизни, обезбожения мира и человека.
«Три вещи меня поразили в жизни, - писал Платонов, - дальняя дорога в скромном русском поле, ветер и любовь»…Дальняя дорога – как влечение жизни. Движение – это есть жизнь, а отсутствие его, остановка равносильны смерти. Платонов и революцию воспринял не только политически, но и философски – как проявление всеобщего движения, как важнейший шаг к преображению мира и человека. Этой дорогой жизни ведёт писатель своих героев, вместе с ними наблюдая за происходящим и живя с мечтой о новом обществе, где главным будет Человек. В своих произведениях он как бы предчувствует и предупреждает о возможной трагедии жизни, если в процессе преобразования мира будет забыт человек, ради которого совершаются революции и провозглашаются реформы.
Особенности жанра. Произведение А. Платонова «Юшка» относится к жанру рассказа.
Тематика и проблематика рассказа. Основная тема рассказа А. Платонова «Юшка» - тема милосердия, сострадания. Андрей Платонов в своих произведениях создает особый мир, который поражает нас, завораживает или приводит в недоумение, но всегда заставляет глубоко задуматься. Писатель раскрывает перед нами красоту и величие, доброту и открытость простых людей, которые способны переносить невыносимое, выживать в условиях, в которых выжить, казалось бы, невозможно. Такие люди, по мнению автора, могут преобразить мир. Таким необыкновенным человеком предстает перед нами герой рассказа «Юшка».
Основная идея рассказа. Основная идея художественного произведения - это выражение авторского отношения к изображаемому, его соотнесение этого изображения с утверждаемыми или отрицаемыми писателем идеалами жизни и человека. Платонов утверждает в своём рассказе идею значимости любви и добра, идущих от человека к человеку. Он стремится воплотить в жизнь принцип, взятый ещё из детских сказок: невозможного нет, всё возможно. Сам автор говорил: «Надо любить ту Вселенную, которая может.быть, а не ту, которая есть. Невозможное - невеста человечества, и к невозможному летят наши души...» К сожалению, не всегда добро ’побеждает в жизни. Но добро, любовь, по Платонову, не иссякают, не уходят из мира со смертью человека. После смерти Юшки прошли годы. В городе давно позабыли его. Но Юшка вырастил на свои маленькие средства, отказывая себе во всём, сироту, которая, выучившись, стала врачом и помогала людям. Докторшу называют дочерью доброго Юшки.
Образ Юшки. Главный герой рассказа - Юшка. Добрый и сердечный Юшка обладает редким даром любви. Эта любовь истинно святая и чистая: «Он склонялся к земле и целовал цветы, стараясь не дышать на них, чтоб они не испортились от его дыхания, он гладил кору на деревьях и подымал с тропинки бабочек и жуков, которые пали замертво, и долго всматривался в их лица, чувствуя себя без них осиротевшим». Погружаясь в мир природы, вдыхая аромат лесов и трав, он отдыхает душой и даже перестает чувствовать свой недуг (бедный Юшка страдае т от чахотки). Искренне любит он и людей, в особенности же одну сиротку, которую вырастил, выучил в Москве, отказывая себе во всем: он никогда не пил чаю, не ел сахара, «чтоб она ела его». Каждый год ездит он проведывать девушку, привозит денег на весь год, чтобы она могла жить и учиться. Он любит её больше всего на свете, и она, наверное, единственная из всех людей, отвечает ему «всем теплом и светом своего сердца». Достоевский писал: «Человек есть тайна». Юшка же в своей «нагой» простоте кажется людям откровенно понятным. Но его непохожесть на всех раздражает не только взрослых, но и детей, а также влечёт к нему человека «со слепым сердцем». Всю жизнь несчастного Юшку все бьют, оскорбляют и обижают. Дети и взрослые потешаются над Юшкой, упрекают его «за безответную глупость». Однако он никогда не проявляет злобы к людям, никогда не отвечает на их оскорбления. Дети бросают в него камни и грязь, толкают его, не понимая, почему он не ругает их, не гонится за ними с хворостиной, как другие взрослые. Наоборот, когда ему бывало совсем уж больно, этот странный человек говорил: «Чего вы, родные мои, чего вы, маленькие!.. Вы, должно быть, любите меня?.. Отчего я вам всем нужен?..» Наивный Юшка видит в непрерывных издевательствах людей извращенную форму любви к себе: «Меня, Даша, народ любит!» - говорит он хозяйской дочери. Перед нами старый на вид человек, слабый, больной. «Он был мал ростом и худ; на сморщенном лице его вместо усов и бороды росли по отдельности редкие седые волосы; глаза же были белые, как у слепца, и в них всегда стояла влага, как не остывающие слёзы». Он долгие годы носит без смены одну и ту же одежду, напоминающую рубище. И стол его скромен: чаю он не пил и сахару не покупал. Он - подручный помощник у главного кузнеца, выполняет работу незаметную для постороннего глаза, хотя и необходимую. Он первым идёт поутру в кузницу и (последним покидает, так что старики и старухи сверяют по нему начало и конец дня. Но в глазах взрослых, отцов и матерей Юшка - человек ущербный, не умеющий жить, ненормальный, потому-то именно его вспоминают они, ругая детей: мол, будешь как Юшка. Кроме того, каждый год Юпжа куда-то уходит на’ месяц и потом возвращается. Уйдя далеко от людей, Юшка преображается. Он распахнут миру: благоуханию трав, голосу рек, пению птиц, веселью стрекоз, жуков, кузнечиков - живет одним дыханием, одной живой радостью с этим миром. Мы видим Юшку весёлым и счастливым. И умирает Юшка из-за того, что оскорблено его принципиальное чувство и убеждение в том, что каждый человек «по надобности» своей равен другому. Только после его смерти оказывается, что он всё же был прав в своих убеждениях: он действительно был нужен людям.
Образ приёмной дочери Юшки. Став врачом, девушка приехала в городок, чтобы вылечить Юшку от мучавшей его болезни. Но, к сожалению, было уже поздно. Не успев спасти своего приёмного отца, девушка всё же остается, чтобы распространить на всех людей чувства, зажжённые в её душе несчастным юродивым, - своё сердечное тепло и доброту. Она остается, чтобы «лечить и утешать больных людей, не утомляясь утолят! страдание и отдалять смерть от ослабевших».
Краткое: Ефим, которого в народе прозвали Юшкой, работает помощником кузнеца. Этому слабому человеку, старому на вид, исполнилось лишь сорок лет. Стариком он выглядит из-за чахотки, которой давно болеет. Юшка работает в кузнице так давно, что местные жители сверяют по нему часы: взрослые, видя, как он идёт на работу, будят молодых, а когда он возвращается домой, говорят, что пора ужинать и спать.
Очень часто дети и взрослые обижают Юшку, бьют, кидают в него камни, песок и землю, но он всё терпит, не обижается и не сердится на них. Порой дети пытаются разозлить Юшку, но у них ничего не выходит, и иногда они даже не верят в то, что Юшка живой. Сам Юшка считает, что окружающие так проявляют к нему «слепую любовь».
Заработанные деньги Юшка не тратит, пьёт только пустую воду. Каждое лето он куда-то уезжает, но никто не знает, куда именно, а Юшка не признаётся, называет разные места. Люди думают, что он ездит к дочери, такой же, как и он, простой и никому не нужной.
С каждым годом Юшка от чахотки становится всё слабее. Однажды летом, вместо того, чтобы уйти, Юшка остаётся дома. Тем вечером он, как обычно, возвращается из кузницы и встречает прохожего, который начинает потешаться над ним. Впервые Юшка не терпит насмешки молча, а отвечает прохожему, что если он родился, то, значит, нужен белому свету. Эти слова приходятся прохожему не по вкусу. Он толкает Юшку в больную грудь, тот падает и умирает.
Проходящий мимо мастер находит Юшку и понимает, что тот мёртв. На Юшкины похороны приходят все соседи с его улицы, даже те, кто его обижали. Теперь злость им срывать стало не на ком, и люди начали ругаться чаще.
Однажды в городе появляется незнакомая девушка, хилая и бледная, и начинает искать Ефима Дмитриевич. Не сразу кузнец вспоминает, что так звали Юшку.
Сначала все считают девушку дочерью Юшки, но она оказывается сиротой. Юшка опекал её, поместил сперва в московское семейство, потом в пансион с обучением. Каждое лето он ездил к девушке и все заработанные деньги отдавал ей. Зная о болезни Юшки, девушка выучилась на врача и хотела его вылечить. Она не знала, что Юшка умер - он просто не приехал к ней, и девушка отправилась его искать. Кузнец приводит её на кладбище.
Девушка остаётся работать в том городе, бескорыстно помогает людям, и все называют её «Юшкиной дочерью», уже и не помня, кто такой Юшка, и что она ему дочерью не приходится.
На страницах прозаических произведений мы находим своеобразную летопись войны, достоверно передававшую все этапы великой битвы советского народа с гитлеровским фашизмом.
Русская литература стала литературой одной темы - темы войны, темы Родины. Писатели дышали единым дыханием с борющимся народом и чувствовали себя “окопными поэтами”, а вся литература в целом, про выражению А. Толстого, была “голосом героической души народа”.
Советская литература военного времени была многопроблемной и многожанровой. Стихотворения, очерки, рассказы, пьесы, поэмы, романы создавались нашими писателями в годы войны.
Опираясь на героические традиции русской и советской литературы, проза времен Великой Отечественной войны достигла больших творческих вершин.
Для прозы военных лет характерны усиление ро мантических и лирических элементов, широкое использование художниками декламационных и песенных интонаций, ораторских оборотов, обращение к таким поэтическим средствам, как аллегория, символ, метафора.
Традиции литературы Великой Отечественной войны - это фундамент творческих поисков современной советской прозы. Без этих традиций, в основе которых лежит ясное понимание решающей роли народных масс в войне, их героизма и беззаветной преданности Родине, невозможны были бы успехи, которыедостигнуты советской “военной” прозой сегодня.
Свое дальнейшее развитие проза о Великой Отечественной войне получила в первые послевоенные годы. Продолжал работу над романом “Они сражались за Родину” Шолохов. Появились в первое послевоенное десятилетие и ряд произведений, над которыми плодотворно работали такие писатели, как Симонов, Коновалов, Стаднюк, Чаковский, Авижюс, Шамякин, Бондарев, Астафьев, Быков, Васильев.
Значительных успехов военная проза достигла на современном этапе своего развития.
Большой вклад в развитие советской военной прозы внесли писатели так называемой “второй войны”, писатели-фронтовики, вступившие в большую литературу в конце 50-х - начале 60-х годов. Это такие прозаики, как Бондарев, Быков, Ананьев, Бакланов, Гончаров, Богомолов, Курочкин, Астафьев.
В творчестве писателей-фронтовиков, в их произведениях 50-60-х годов, по сравнению с книгами предшествующего десятилетия усиливался трагический акцент в изображении войны.
Война в изображении прозаиков-фронтовиков - это не только и даже не сколько эффектные герои ческие подвиги, выдающиеся поступки, сколько утомительный каждодневный труд, труд тяжелый, кровавый, но жизненно необходимый. И именно в этом каждодневном труде и видели советского человека писатели “второй войны”.
Тема Великой Отечественной войны - вообще центральная в творчестве Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской и Государственной премий Константина Михайловича Симонова (выезжал в качестве корреспондента в места боев). Свидетель и участник грандиозных событий, он почти все свои произведения посвятил событиям военного времени. Сам Симонов отмечал, что почти все, что им создано, “связано с Великой Отечественной войной” и что он “до сих пор был и продолжает оставаться военным писателем”.
Симонов создал стихотворения, вписавшие его имя в историю поэзии Великой Отечественной войны. Его перу принадлежат пьесы о войне, о себе он говорит так: “Я сам себя ощущаю прозаиком. Все главное в моей работе много лет уже связано с прозой...”
Проза Симонова многогранна и разнообразна по жанрам. Очерки и публицистика, рассказы и повести, роман “Товарищи по оружию”, трилогия “Живые и мертвые” - все говорит о ключевых моментах Великой Отечественной войны, в которых проявились мужество нашего народа, жизнестойкость государства.
Общая тенденция нашей военной прозы к более широкому и более объективному изображению Великой Отечественной войны сказалась и на творчестве писателей “второй волны”, многие из которых пришли к мысли о том, что сегодня писать о войне с позиции взводного или ротного командира уже не достаточно, что надо охватывать более широкую панораму событий.
Дистанция времени, помогая писателям-фронтовикам увидеть картину войны гораздо яснее и в большем объеме, когда появились первые их произведения, была одной из причин, обусловивших эволюцию их творческого подхода к военной теме.
Прозаики, с одной стороны, использовали свой военный опыт, а с другой - опыт художественный, позволивший им успешно реализовать свои творческие замыслы.
Подводя итог сказанному, можно отметить, что развитие прозы о Великой Отечественной войне со всей очевидностью показывает, что в кругу основных ее проблем главной, стоящей на протяжении более чем сорока лет в центре творческого поиска наших писателей, являлась и является проблема героизма. Особенно заметно это в творчестве писателей-фронтовиков, крупным планом показавших в своих произведениях героизм наших людей, стойкость солдат.
21.Литература и власть. Постановления партии и правительства 1946-1948 годов по проблемам литературы и искусства и их влияние на литературный процесс. Компания по травле писателей(Ахматова,Зощенко,Платонов и др).
Духовная жизнь советского народа. Волюнтаристский характер партийных решений по вопросам литературы и искусства в 1946-1948 гг.
Победа в Великой Отечественной войне изменила психологию советского народа. Возросло чувство собственного достоинства, пат-риотизма, проявился огромный интерес к культурным ценностям. Сталинское руководство, опасаясь потери контроля над страной, стремилось возродить атмосферу страха, идеологического диктата, характерных для конца 30-х годов. Летом 1946 г. было начато широкое наступление в области культуры, тесно связанное с именем А. Жданова.
Первыми объектами нападок стали литература, кинематограф, театр.
Один из первых ударов был нанесен по отечественной литературе. В постановлении ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 г. "О журналах "Звезда" и "Ленинград" эти издания обвинялись в пропаганде идей, "чуждых духу партии", предоставлении литературной трибуны для "безыдейных, идеологически вредных произведений". Особой критике подверглись М.М. Зощенко, А.А. Ахматова, названные в постановлении "пошляками и подонками литературы". В постановлении отмечалось, что Зощенко проповедует "гнилую безыдейность, пошлость и аполитичность" с целью дезориентации советской молодежи, "изображает советские порядки и советских людей в уродливо карикатурной форме", а Ахматова является типичной представительницей "чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии", пропитанной "духом пессимизма и упадочниства... старой салонной поэзии". Журнал "Ленинград" был закрыт, а в журнале "Звезда" заменено руководство.
Резкой критике были подвергнуты даже те писатели, творчество которых вполне отвечало требованиям партии. Так, руководитель Союза писателей А.А. Фадеев был раскритикован за первоначальный вариант романа "Молодая гвардия", в котором было недостаточно показано партийное руководство молодыми подпольщиками; поэт-песенник М.А. Исаковский - за пессимизм стихов "Враги сожгли родную хату". Критике подверглись драматург А.П. Штейн, писатели Ю.П. Герман и Э.Г. Казакевич, М.Л. Слонимский. Литературная критика перерастала и в прямые репрессии. В ходе борьбы с "космополитами" были расстреляны П.Д. Маркиш и Л.М. Квитко, велось следствие по "делу" И.Г. Эренбурга, В.С. Гроссмана, С.Я. Маршака.
В дальнейшем были приняты и другие постановления по проблемам литературы: "О журнале "Крокодил" (1948 г.), "О мерах по улучшению журнала "Огонек" (1948 г.), "О журнале "Знамя" (1949 г.), "О недостатках журнала "Крокодил" и мерах его улучшения" (1951 г.) и др. Итогом "борьбы за чистоту литературы" стало закрытие ряда журналов, запрещение литературных произведений, "проработка", а порой и репрессирование их авторов, а главное - застой в отечественной литературе.
