Мифы и легенды (Любовь Сушко). Пленники любви

"Король художников и художник королей"

"Надо видеть Рубенса, надо Рубенсом проникнуться,
надо Рубенса копировать, ибо Рубенс - бог".
(Делакруа)

Рубенс... Чародей, раскрывший людям волшебный мир красок, радости бытия. Художник, поражающий в своих полотнах открытостью светлого восприятия жизни. Он покоряет нас могуществом человеческой плоти, которая безраздельно царит в его картинах. Мы словно ощущаем, как жаркая кровь кипит в могучих жилах его героев, бьется в сердцах его белокурых богинь. Рубенс, как никто, владел карнацией - искусством писать живое тело. Но секрет живописи Рубенса был не в этом. Тайна его творчества проста. Он знал и умел писать все. Владел оркестром палитры. Решил загадку валеров. Мог работать в одно касание - а-ля прима. Недаром художники XIX века как бы вновь открыли Рубенса. Их поразили его живая, трепетная форма, блистательный прозрачный колорит. Пять-шесть красок звучат у Рубенса так, что перед нами предстает вся симфония, вся радуга нашей земной жизни. Поистине Питер Пауль Рубенс шагнул через века!

Автопортрет

28 июня 1577 года Мария Пейпелинкс разрешается от бремени шестым ребенком. Его нарекают Питером Паулем. В то время Яна и Мария Рубенс живут в Зигене, в германской провинции Вестфалия. За девять лет до его рождения Ян с Марией бежали из своего родного города Антверпена, опасаясь религиозных гонений. Отец живописца изучал право в Риме и в других городах Италии. Вернувшись в родной город, он был назначен городским советником. В течение нескольких лет он исполнял эти важные обязанности. Несмотря на то, что Ян всегда был приверженцем римско-католической церкви, впоследствии он начал симпатизировать протестантскому учению Жана Кальвина (1509-1564), а это считалось опасной ересью в стране, контролируемой испанским королем-католиком.

Saints Gregory, Maurus, Papianus, and Domitilla
Только после смерти мужа в 1587 году Мария Пейпелинкс возвращается с детьми в Антверпен. Здесь одиннадцатилетний Питер Пауль и его старший брат Филипп были отданы в латинскую школу. Он изучает иностранные языки, начинает знакомиться с античной историей и литературой.

Saint Gregory with Saints Domitilla, Maurus, and Papianus
Раннее увлечение рисованием и интерес к искусству приводят четырнадцатилетнего Рубенса в мастерскую художника‑пейзажиста Тобиаса Верхахта. Вторым учителем Рубенса был Адам ван Ноорт. В 1594 году Рубенс попадает в мастерскую придворного живописца Отто Вениуса – одного из крупнейших в то время нидерландских романистов. После четырехлетнего пребывания в мастерской Вениуса Рубенс в 1598 году был принят в гильдию художников св. Луки. Это дает ему право работать самостоятельно, но еще два года Питер Пауль оставался в мастерской ван Веена, участвуя в подготовке к торжественному въезду в Антверпен новых испанских правителей – эрцгерцога Альберта и его супруги Изабеллы.

The Lamentation
В 1600 году Рубенс едет в Италию, где по издавна существовавшей традиции завершали свое художественное образование нидерландские живописцы.
Вскоре после приезда туда художник поступил на службу к герцогу Мантуанскому Винченцо Гонзага. Заказов он получил от Винченцо досадно мало, но герцог, распознав в молодом человеке задатки дипломата, отправил его в 1603 году с поручением к королю Испании

The Descent from the Cross
После этого Рубенс провел несколько лет в Риме, где получил, по его собственным словам, «наперекор притязаниям всех лучших римских художников» крупный заказ – запрестольный образ для главного алтаря Кьеза Нуова.

Маркиза Бриджида Спинола‑Дориа
Кроме алтарных композиций он постоянно выполнял заказы итальянской знати, много работает как портретист, написал такие картины как «Автопортрет с мантуанскими друзьями» (около 1606), «Маркиза Бриджида Спинола Дориа» (1606–1607).


Daniel in the Lion"s Den
Вскоре после успешного завершения алтарной композиции в Кьеза Нуова художник возвращается в Антверпен. Его внезапный отъезд из Рима объяснялся известием о серьезной болезни матери. Как он ни торопился, ему так и не удалось поспеть к умирающей

Self-portrait with Isabella Brant
Вернувшись в Антверпен осенью 1608 года, Рубенс увидел, по образному выражению одного из современников, «большой город – большую пустыню». В результате многолетней войны с Испанией и Голландией Антверпен разорен, обескровлен. Но весной 1609 года было объявлено перемирие, продлившееся двенадцать лет. Фландрия, наконец, смогла вздохнуть свободно. Рубенс отразил в своем искусстве это счастье мирного бытия. Вскоре он женится на юной горожанке Изабелле Брандт.

Holy Family with St Elizabeth
«Когда он вернулся на родину, – сообщает первый биограф художника, – слава его стала уже повсеместной, и эрцгерцоги Альберт и Изабелла, желавшие, чтобы он их писал, назначили его придворным художником и привязали к себе золотыми цепями, дабы он не возвратился в Италию, куда его могли привлечь высокие цены на его картины».

Helene Fourment and Her Children, Claire-Jeanne and Francois
Рубенсу предложили хорошие условия – помимо годичного оклада в 500 флоринов ему полагалось особое вознаграждение за любую работу, которую ему заказывали его августейшие покровители, за исключением их портретов. Положение придворного художника освобождало его также от налогов, равно как от всевозможных поборов.

Rubens, his wife Helena Fourment, and their son Peter Paul
Одним из первых заказов, полученных Рубенсом по возвращении из Италии, было крупномасштабное полотно «Поклонение волхвов» для большой антверпенской ратуши. В следующем году Рубенс приступил к первой из двух монументальных алтарных композиций, упрочивших его репутацию в Антверпене, – «Водружению креста» для церкви св. Вальбурги, следующей большой алтарной композицией явилась «Снятие с креста».

Поклонение волхвов
Обе алтарные композиции, приведшие к подлинной революции в антверпенской живописи, считаются характерными иллюстрациями обеих сторон рубенсовского искусства – «барочной» и «классической». Это, конечно, чрезмерное упрощение, но бесспорно и то, что оба триптиха основываются на различных принципах. «Водружение» с его остродраматической диагональной композицией со всей силой живописует происходящее действие, в то время как «Снятие», хотя действие, изображаемое в нем, еще не закончено, словно фиксирует мгновение покоя, выхваченное из потока времени.

Portrait of Susanna Fourment
«Пафос бурной космической динамики, борьбы противостоящих сил господствует в огромных декоративных полотнах: „Страшный суд“, „Малый Страшный суд“, „Падение грешников“, „Битва амазонок“, – отмечает Т.П. Каптерева. – Стихия первозданного хаоса подчинена безупречно организованной композиции, построенной по диагонали, эллипсу, спирали, на контрастах темных и светлых силуэтов, цветовых сочетаний и пятен, потоков света и затененных живописных масс, сложной игре ритмических созвучий. Яростная схватка людей с дикими животными воплощена в сценах охоты – новом, созданном Рубенсом, жанре фламандской живописи, который отличался то более условным характером („Охота на крокодила и гиппопотама“, „Охота на кабана“, 1615, „Охота на львов“, 1615–1618), то приближением к реальности, сочетанием анималистического жанра и пейзажа („Охота на кабана“, около 1618–1620). Тема борьбы человека с силами природы присутствует уже в ранних, собственно пейзажных работах художника („Возчики камней“, около 1620)».
В первые же годы пребывания Рубенса в Антверпене возникла его мастерская. Со всех концов страны стекаются в нее ученики. «Я до такой степени осажден просителями, – пишет Рубенс в 1611 году, – что многие ученики уже несколько лет ждут у других мастеров, чтобы я мог принять их к себе. Я принужден отклонить более ста кандидатов». Из мастерской Рубенса выходят не только живописцы, но также архитекторы, скульпторы, граверы.

The Rape of the Daughters of Leucippus
Современники оставили воспоминания о том, как распределялась работа в мастерской Рубенса. Вот что писал по данному поводу немецкий художник Иоахим фон Зандрарт, один из первых биографов Рубенса: «Он всегда сам сочинял композицию будущей картины на эскизе в две-три пяди высотой, по этому эскизу его ученики… писали картину на большом холсте, который он потом проходил кистью или сам исполнял наиболее важные места». Причем, как отмечал Зандрарт, Рубенс «тщательно обучал» своих учеников и «использовал их в соответствии с их склонностями и способностями».

The Union of Earth and Water
«С постоянным стремлением Рубенса приобщить национальную фламандскую культуру к общеевропейской связан и интерес его к античности, традиционный для искусства Западной Европы того времени, – пишет Н.С. Прийменко. – Рубенс – блестящий знаток античности, античного искусства, античной мифологии. Восхищение жизнью, стремление передать красоту живого человеческого тела сближают его с древними мастерами. Однако, изучая памятники античного искусства, Рубенс никогда не повторял буквально созданный древними мастерами идеал прекрасного. Он переосмысливает классический идеал в соответствии с национальным фламандским идеалом, стремясь передать красоту здорового, сильного, цветущего человеческого тела, его теплоту и трепетность. Не столько классическая строгость и красота пропорций волнуют художника, сколько телесная физическая мощь человека, движение, воплощенное в живой плоти. Примером тому могут служить многочисленные картины Рубенса на античные сюжеты, созданные в первое десятилетие работы художника в Антверпене: „Статуя Цереры“, „Союз Земли и Воды“ (около 1615), „Похищение дочерей Левкиппа“ (1615–1620), многочисленные „Вакханалии“, „Венера и Адонис“, „Возвращение Дианы с охоты“, „Битва амазонок“ (1615), „Персей и Андромеда“ (1620–1621) и др.»

«Картина „Союз Земли и Воды“ – это как бы грандиозная аллегория мировой гармонии в слиянии основных сил, на которых зиждется мир. Красота композиции, образующей роскошную пирамиду, красота колорита, бесчисленными нюансами передающего как бы самый трепет жизни, красота человеческого тела и покойная величавость жестов и поз создают на полотне эту гармонию, убеждают нас, что она возможна в мире.
Но гармонии предшествует борьба: в борьбе с темными силами природы, в борьбе со злом мужает человеческая личность и вырастает герой. Какой безудержный вихрь борьбы, какая воля к победе в эскизе «Охота на львов», где с силой, равняющей его с Микеланджело, Рубенс возвеличивает человеческую отвагу!


Кермесса

А вот и воплощенный герой в картине, несомненно одной из самых совершенных в его творчестве, – «Персей и Андромеда». Персей, сын Зевса и Данаи, убивает морское чудовище, полонившее красавицу царевну Андромеду, и освобождает ее. Рубенс обращается к античному миру, чтобы запечатлеть мужественный героизм и вечную женственность. Как чудесны голубоватые тени на розовеющей белизне нежного тела пленницы со стыдливо опущенными глазами и как обаятелен в своей легкой победной поступи юный герой! А над ним сияющая богиня славы. Маленькие амуры держат за уздцы крылатого коня Пегаса, быть может, самого прекрасного коня, когда‑либо рожденного кистью художника. А кисть эта создает здесь красочную гамму, которая своими переливами, воздушной прозрачностью, незаметно переходящей в самые глубокие, насыщенные тона, сливающиеся в едином полноцветном потоке, вероятно, ставит Рубенса наряду с Тицианом выше всех колористов Италии и Фландрии» (Л.Д. Любимов).

The Elevation of the Cross

В двадцатые годы XVII века он создает огромные по размерам и сложные по построению композиции, а также целые серии полотен. В 1624 году Рубенс пишет «Поклонение волхвов» (Антверпен). «Большой размер картины, – говорит художник, – придает нам гораздо больше смелости для того, чтобы хорошо и правдоподобно выразить наш замысел».
Эта картина поражает свободой композиционного решения и яркой, мажорной красочностью. Традиционная тема христианского искусства в интерпретации Рубенса преображается в радостное, земное зрелище. Кисть художника уверенно лепит мощные фигуры людей и животных, определяет очертания развевающихся складок одежд. Каждая линия исполнена напряжения, каждый мазок несет в себе заряд творческой энергии мастера.

The Little Fur (Helen Fourment, the Second Wife to the Artist)

Из портретов этого периода надо особо упомянуть прелестный «Портрет камеристки эрцгерцогини Изабеллы» (около 1625).

Громкая слава сопутствует художнику. Его называют «королем живописцев» и «живописцем королей». В 1624 году испанский король дарует Рубенсу титул дворянина с последующим правом наследования этого сословного звания. В двадцатые годы художник выполняет ряд заказов крупнейших европейских дворов. Его заказчиками становятся герцог Баварский Максимилиан, испанский король Филипп IV, английский король Карл I, королева Франции Мария Медичи.


The Garden of Love

По заказу Марии Медичи Рубенс в 1622–1625 годах пишет большую серию исторических полотен, посвященную жизни королевы. Он создает особый тип исторической картины.

The Arrival of Marie de" Medici at Marseilles

«В двадцати с лишним больших картинах он должен был представить различные эпизоды жизни и правления королевы, – пишут М.В. Доброклонский и Н.Н. Никулин. – Эпизоды сами по себе малозначительны, но гений Рубенса позволил ему разрешить эту неблагодарную задачу с исключительным художественным мастерством. Он сочетает в своем цикле элементы подлинной исторической живописи со всевозможными мифологическими фигурами, аллегориями, иносказательными намеками. Так, в сцене, где Генрих IV получает портрет Марии, два крылатых гения, олицетворяющих любовь и супружество, держат перед восхищенным королем идеализированное изображение принцессы. Стоящая рядом женщина – аллегория Франции, дает ему совет следовать влечению сердца. На сцену покровительственно смотрят сверху Юпитер и Юнона. Монументальный строй композиций, эффектные архитектурные или пейзажные фоны, богатство колорита определяют несравненные декоративные качества этих больших картин, выполненных при широком участии помощников Рубенса. Однако еще более совершенны собственноручные эскизы мастера, в частности, поразительный по живости композиции, изысканности цветового решения, виртуозной свободе исполнения эскиз „Коронация королевы Марии Медичи“ (1622–1625)».

St. Sebastian

В 1626 году скончалась его любимая жена Изабелла Брант. В одном из писем Рубенс с болью напишет: «Я потерял превосходную подругу… Эта утрата поражает меня до самых глубин моего существа, и так как единственное лекарство от всех скорбей – забвение, дитя времени, придется возложить на него всю мою надежду». За три года до этого горестного события Рубенс пережил другую тяжелую утрату – смерть двенадцатилетней дочери Клары Сарены.


Allegory on the blessings of peace

После смерти Изабеллы Рубенс неожиданно для многих оставил живопись и в ранге полномочного посла Испанских Нидерландов принял на себя ведение сложных дипломатических переговоров. В 1630 году он едет в Лондон и там подготовляет мир между Испанией и союзницей Голландии – Англией. Конец дипломатической карьеры в том же году совпал с женитьбой Рубенса на шестнадцатилетней Елене Фаурмент, дальней родственнице покойной Изабеллы.
В письме к другу художник писал: «Я взял молодую жену, дочь честных горожан, хотя меня со всех сторон старались убедить сделать выбор при дворе, но я испугался этого бедствия знатности и особенно надменности… Я хотел иметь жену, которая бы не краснела, видя, что я берусь за кисти…»
Несмотря на разницу в возрасте, поздний брак Рубенса был счастливым союзом красоты и таланта.

Self-portrait with Justus Lipsius, Philip Rubens, and Jan Wowerius, known as The Four Philosophers

В. Алексеев пишет:
"В женских образах Рубенса всегда соединялись черты Изабеллы и Елены: „в первой он как бы предвосхищал черты второй; во вторую вложил как бы неизгладимое воспоминание о первой“. Почти ни одно полотно позднего Рубенса не обходится без Елены: он писал ее Магдалиной и Вирсавией, в шубке, едва прикрывающей наготу, в чопорном платье фламандской дамы…"

На склоне дней Рубенс покинул двор, забросил мастерскую; он жил теперь за городом, среди своих коллекций и картин, в замке Стеен, окруженном прекрасным парком. Замок походил на прижизненный музей, но Елена внесла в него тепло домашнего очага. Привычек своих Рубенс не изменил: даже больной, он каждый день работал, но манера его изменилась. Он стал писать проще, но пронзительнее, в его картинах прибавилось света и воздуха.
Рубенса мучает болезнь. Когда перестает работать правая рука, он продолжает писать левой, упорно, героически сопротивляясь неизбежности.
Пейзажи позднего Рубенса воспроизводят эпический образ природы Фландрии с ее просторами, далями, дорогами и населяющими ее людьми: «Радуга» (1632–1635), «Возвращение с поля» (1636–1638). Художник изображает полные жизнерадостной стихии народные праздники – «Крестьянский танец» (1636–1640), «Кермесса» (около 1635).

Вот уже более трех столетий от времени до времени среди искусствоведов всплывает пресловутая антитеза: «Рубенс - Рембрандт». Ее не могло не быть: слишком соблазнительно сопоставить двух «одиноких гениев», живших в одно время, в одном регионе, равно прославивших искусство своей родины. Первый из них был «обожествлен» уже при жизни. И в дальнейшем поток «рубенсистов» не иссякал, причем превознесение своего кумира они, как правило, осуществляли за счет принижения его потенциального соперника. В этом отношении особенно характерны взгляды известного французского художника и искусствоведа XIX века, широко читаемого и цитируемого и сегодня Эжена Фромантена.

«Рубенс в своей общественной и частной жизни всегда был таким же, как в яркий полдень своего творчества - ясным, блестящим, искрящимся умом, полным радости жизни, горделивой грации и величия», - так начинает Фромантен свой панегирик. Природа и воспитание были щедры к будущему гению: он красив, прекрасно образован, изъясняется на нескольких языках, пишет и говорит по-латыни, читает в подлинниках Тацита, Плутарха, Сенеку. Он живет в роскоши, созданной своими руками, но это не делает его заносчивым; он прост, всегда ровен, образцово верен своим друзьям, сочувствует любому таланту, готов каждому помочь. Уравновешенный и методичный в своей личной жизни, он весь на виду, как и его творения. Загадочно в нем лишь одно - тайна непостижимой творческой плодовитости. Он творил, как дерево приносит плоды, - без усилия, без напряжения - и создал столько, как ни один другой смертный. При этом Рубенс постоянно растет: способности его отшлифовываются, кругозор расширяется. Его картины вызывают восторг в разных концах Европы, государи разных стран, как и их министры, наперебой стремятся получить портрет его волшебной кисти и украсить сериями его полотен стены своих дворцов. Общаясь с сильными мира, Рубенс проявил себя не только как гениальный живописец, но и как тонкий политик, блистательный дипломат, ясно и с достоинством воспринимающий и передающий волю своих повелителей, очаровывая всех манерами, умом, культурой, художественным вкусом - здесь великий живописец приходит на помощь талантливому дипломату, одерживающему победу за победой. И широковещательное заключение: «При любых обстоятельствах этот человек делает честь всему человечеству».

Рембрандт же - увы! - будучи «незаурядным художником», этой «чести», однако, не сделал. Как человек, он отнюдь не украшение общества, а скорее изгой. Он корыстолюбив, жаден, скуп, у него душа торгаша; и одновременно же он бесшабашен, беспорядочен в своих тратах, не умеет жить по средствам, разоряется, не может выбраться из долгов, в которых в конце концов и тонет. При этом он полон странностей, маниакальных увлечений, даже пороков. Вся его жизнь - сплошные закоулки. Его потемневший дом завален какой-то странной рухлядью - старым восточным тряпьем, в которое он любит наряжаться, атрибутами дикарей, чучелами животных. Он постоянно бунтует, он неуживчив и мнителен, не имеет ни друзей, ни поклонников, ни покровителей, и, естественно, в дни официальных церемоний и торжеств о нем забывают. Он малообразован и не начитан; бросил университет, едва в него поступив, а позднее в его доме не имелось ни единой книги. Все это создавало предосудительный облик, подозрения в приверженности к тайным наукам, к каббалистике, тем более, что он постоянно тянулся к евреям и к синагоге. Что же касается его талантов живописца, то они ограничены и сомнительны. Его картины современникам казались дикими, его «Ночной дозор» (позднее признанный шедевром) отвратил от него заказчиков, а портреты возмущали тех, с кого он их писал.

И общее заключение: «Это был мозг, вооруженный зрением ночной птицы и искусной, но не очень ловкой рукой».

Прошло время и ныне Рембрандт единодушно признан одним из величайших художников всех времен и народов. А его соперник Рубенс… С Рубенсом все обстоит много сложнее. В новейшее время ему пришлось пережить судьбу Рафаэля и Корреджо, когда-то возносимых до небес, а позднее сброшенных со своих пьедесталов.

Реакция началась давно. Уже тот же Фромантен в 70-е годы XIX века жаловался, говоря о Рубенсе, что «его восхваляют, но не смотрят». А дальше пошла «критика», подчас, как это иной раз бывает, чрезмерная и несправедливая, но содержащая в себе ряд наблюдений и упреков, отрицать которые невозможно.

Прежде всего в Рубенсе вдруг разглядели властного себялюбца, дельца и эксплуататора. Такое колоссальное состояние в домах, поместьях, фермах, драгоценностях, деньгах, ценных бумагах, которое он оставил своим наследникам, - утверждали критики, - нельзя было нажить за несколько десятилетий честным трудом. Было установлено, что мастерская Рубенса, где работали десятки молодых художников, иные из которых, как Йорданс и Ван Дейк, в дальнейшем стали знаменитыми, представляла своего рода фабричный цех, в котором по беглым эскизам хозяина изготовлялись картины, причем один художник рисовал пейзажи, другой - населял их людьми, третий - добавлял животных и т.д., а сам «маэстро» в заключение проходился кистью по лицам, ставил свою подпись и получал деньги… Отсюда, - утверждали критики, - и пресловутая «плодовитость» Рубенса. Неудивительно, что все его творения отмечены живописными штампами: женщины - рыхлые блондинки (копии его первой и второй жены), мужчины - красавцы спортивного типа с чрезмерно развитой мускулатурой; даже Христос на кресте выглядит настоящим атлетом. И к тому же - все на одно лицо. Отсюда крайняя невыразительность его портретов, отсутствие индивидуальных особенностей, невозможность запомнить портретируемую личность… В погоне за большими деньгами Рубенс брался за любой заказ, он был готов ради прибыли писать что угодно и для кого угодно. Из-за жадности к деньгам, сам не считаясь с правами своих учеников, он по всей Европе разыскивал посягавших на его «творческую собственность» и вел с ними бесконечные процессы. К своим собратьям по профессии он относился с нескрываемой завистью, к ученикам был взыскателен до мелочности, чужих успехов не терпел; он игнорировал Рембрандта, с пренебрежением говорил о великом Веласкесе, замалчивал успехи своего гениального ученика Ван Дейка. Его знаменитые «коллекции» также были постоянным предметом спекуляций: он покупал, продавал и перепродавал тысячи предметов искусства, каждый раз получая «жирный навар». Что же касается превозносимых многими его талантов и успехов как дипломата, то это чистейший блеф. У него не было своих политических взглядов и устремлений, он хватался за всякое поручение, которое сулило милости сильных мира сего и материальный успех. Все его дипломатические миссии терпели провал, профессиональные дипломаты не желали иметь с ним ничего общего и вытесняли его из своей среды. Все это в целом рисует малоприятную личность с посредственными талантами, в лучшем случае «властолюбивого эгоцентрика», как окрестил его Р. Авермат.

Справедливости ради заметим, что в «критике» Рубенса мы собрали воедино материалы из разных работ XIX-XX веков. Однако в настоящее время, как это случилось и с Рафаэлем, период «гиперкритики» остался позади. С появлением фундаментальных трудов М. Росеса, Л. Гашара, Ф. Бодуэна и других постепенно установилось «взвешенное» отношение к великому антверпенскому живописцу. Именно подобный «взвешенный» подход в основном характерен и для книги, лежащей перед нами. Но прежде чем говорить о книге и ее авторе, следует хотя бы в общих чертах определить топографическое и хронологическое положение Рубенса в антураже его эпохи.

Рубенс жил и творил в весьма сложное, переломное время, причем в стране, где оно проявляло себя особенно бурно: год рождения художника (1577) почти совпал с пиком национально-освободительной революции в Нидерландах - первой из числа буржуазных революций, всколыхнувших Европу на грани Средневековья и Нового времени.

Нидерланды были страной раннего капитализма. Здесь еще в конце XIV века - раньше чем где бы то ни было в Европе за исключением Италии - появились первые ростки мануфактурного производства и начала формироваться буржуазия. Однако быстрое развитие капиталистического производства было приостановлено в результате той политической ситуации, в которой волею истории оказались Нидерланды. В конце XV века они попали в орбиту хищной династии Габсбургов, а когда император Карл V Габсбург отрекся от престола (1555) - были унаследованы сыном Карла, испанским королем Филиппом II (1556-1598). К этому времени Испания уже пережила короткий период своего расцвета и быстрыми шагами шла к глубокому экономическому упадку. Золото и серебро ограбленных ею заокеанских колоний не оплодотворило чахлую испанскую промышленность, а было расхищено царедворцами и чиновниками, в результате чего к началу XVII века обнищавшая Испания превратилась во второстепенную державу, и Нидерланды, попавшие под ее гнет, оказались много богаче своей новой метрополии. Естественно, они стали лакомой добычей, и Филипп II, стремясь превратить богатую страну в свою подлинную колонию, стал на путь полной «испанизации» Нидерландов. Здесь королю оказала существеннейшую помощь Католическая церковь.

XVI век - заря капитализма в Европе - был ознаменован Реформацией, всеобщим идеологическим движением молодой развивающейся буржуазии против Католической церкви - оплота феодализма. Лютер и Кальвин провозгласили новую религию, более простую и дешевую, а главное, санкционирующую и утверждающую новые общественные отношения. В Нидерландах кальвинизм распространялся особенно быстро, прежде всего в северных провинциях страны. Вот по этим-то новым веяниям старый мир и нанес главный удар. Жестокое преследование «еретиков» началось еще при Карле V. Филипп II в своей политике «испанизации» Нидерландов активизировал религиозные гонения. Сам ревностный католик, оплот и радетель «святой инквизиции» у себя дома, он решил дать ей полный простор и в покоренной стране. В Нидерландах запылали костры. Епископы разыскивали и хватали «еретиков», обрекали их на сожжение, имущество же казненных конфисковывалось в пользу казны. Нидерландская буржуазия, а вместе с ней и весь народ, встали на защиту вольностей страны и национальной свободы, и в 1566 году по ряду провинций прокатилось иконоборческое движение, ставшее началом революции. Ее кульминацией было восстание 1572 года, охватившее весь Север. Испанские каратели не заставили себя ждать. В Нидерланды был послан жестокий герцог Альба, учредивший «кровавый совет» для расправы с «мятежниками». В борьбе с беспощадным врагом на какой-то момент объединились все Нидерланды (Гентское соглашение 1576 года), но затем союзники разошлись. Предприниматели Фландрии и Брабанта не хотели полностью порывать с Испанией - их мастерские работали на испанском сырье. Кроме того, дворянство и богатая буржуазия юга убоялись радикализма протестантских проповедников, опасаясь за свою собственность. В результате всего этого Южные провинции заключили между собой сепаратный договор (Аррасская уния 1579 года), выразив полную готовность подчиниться испанскому королю. В ответ на это семь северных провинций в том же году заключили свой союз, Утрехтскую унию, обещая «соединиться навеки, как будто бы они составляли одну провинцию», а вслед за этим особым актом объявили Филиппа II низложенным. Новое государство назвало себя Республикой Соединенных провинций, или просто Голландией, по имени самой значительной из провинций. Что же касается войны с Испанией, то она продолжалась еще долго. Только в 1609 году было подписано двенадцатилетнее перемирие, явившееся моральным поражением Испании. Окончательное официальное признание Республика Соединенных провинций получила, впрочем, еще позже - по Вестфальскому миру 1648 года, через восемь лет после смерти Рубенса.

Распадение Нидерландов на две независимые друг от друга части не могло не отразиться на судьбах нидерландского искусства. Еще недавно, в XV - начале XVI века оно было единым в лице таких замечательных мастеров, как Ян ван Эйк, Рогир ван дер Вейден, Босх и Брейгель. Теперь же оно, в свою очередь, разделилось на два различных направления, вполне определившиеся уже в первой половине XVII века: на искусство Голландии и на фламандское искусство. Они были во многом различны, а то и противоположны. Голландское искусство, порвавшее с католицизмом, отказалось от алтарных изображений и церковных сюжетов - кальвинизм не признавал икон, считая их «идолопоклонством». Заказчиками и потребителями предметов искусства здесь были прежде всего рядовые буржуа, завоевавшие независимость своей страны. В соответствии с этим в живописи господствовал жанр, а властителями дум были «малые голландцы» - Якоб ван Рейсдаль, Виллем Хеда, Адриан ван Остаде, Ян Стен, Герард Терборх и множество других, писавших небольшие, тщательно отработанные картины на бытовые темы, а также пейзажи и натюрморты. Особняком стояли «великий малый голландец» Вермер Делфтский, мастер группового портрета Франс Халс и, наконец, ни на кого не похожий и ставший вершиной голландского искусства великий Рембрандт.

С фламандским же искусством все обстояло совсем иначе. Оставшись за Испанией, оно сохранило верность католицизму, в силу чего в нем резко преобладала религиозная тематика монументальных форм - распятия, сцены мученичеств и т. п., причем обслуживало оно преимущественно Церковь, аристократию и богатый патрициат. В нем сильно чувствовалось итальянское влияние и, соответственно, господствовал вычурный и пышный стиль барокко со всеми его декоративными излишествами. Создателем фламандского варианта барокко было суждено стать Рубенсу, явившемуся альфой и омегой всего фламандского искусства. Никто лучше него не понял задач места и времени, никто лучше не воплотил их; всем же остальным художникам Фландрии XVII века, в том числе даже таким значительным, как Ван Дейк или Йорданс, осталась сомнительная честь быть «учениками Рубенса» или «художниками круга Рубенса».

Творческий путь его представлял сплошное триумфальное шествие. Уже в раннем детстве, благодаря заботам отца, ученого юриста, он познакомился с иностранными языками, изучил латынь и обрел любовь к классической античной литературе. Тогда же он начал рисовать, как считают, по инициативе и с помощью старшего брата. Классическое образование Рубенс завершил в антверпенской иезуитской школе. В художественную мастерскую он был отдан с 13 лет и здесь (характерное обстоятельство!) последовательно сменил трех учителей, видимо не удовлетворяясь каждым предыдущим. В 1598 году Питер Пауэл был внесен в списки свободных мастеров гильдии святого Луки и мог начать самостоятельную карьеру антверпенского живописца. Но это его не устраивало. В Нидерландах все еще шла война с Испанией, кроме того, он считал, что не завершил своего художественного образования. Он покидает Антверпен и отправляется в Италию - великую цитадель искусства. Здесь, поступив на службу в качестве придворного художника к герцогу Мантуанскому и пользуясь относительной свободой, он побывал в Риме, Венеции, Генуе, усердно изучая и копируя Тициана, Тинторетто, Веронезе, Микеланджело, Караваджо, с которым, возможно, встречался. Пробыв в Италии до 1608 года, Питер Пауэл вернулся в Антверпен с солидным художественным багажом, вполне готовый создавать свой вариант барокко. Время для этого он выбрал подходящее: заключение в 1609 году двенадцатилетнего перемирия между Северными провинциями и Испанией временно прекратило войну, создавая условия для беспрепятственного развития искусства. Рубенс женился на девушке из богатой семьи Изабелле Брант, завел свою мастерскую и приступил к интенсивной работе. Уже первые его монументальные композиции для Антверпенского собора - «Воздвижение креста» и «Снятие со Креста» (1610-1614) стали шедеврами и создали художнику славу, выходящую за пределы родного города. Отмеченные необычностью композиции, драматизмом, бурным движением, яркими цветовыми контрастами и идя в русле барокко, они одновременно обнаруживали явные черты полнокровного, жизнеутверждающего реализма, характерного для всего последующего творчества Рубенса. В 1612-1620 годах окончательно складывается зрелый стиль художника, а его мастерская, в которой наряду с учениками работали лучшие мастера Фландрии, получает широчайшую известность. Обращаясь к темам Библии и одновременно к античной мифологии, художник и те и другие трактовал с исключительной смелостью, не боясь сложных ракурсов, сплетений тел, буйной динамики и страстного жизнелюбия («Притча о блудном сыне», «Похищение дочерей Левкиппа»). Теплые и светлые тона его картин этого периода мягко перетекают один в другой, сливаясь в ликующую праздничную гамму. Рубенс становится знаменитым в рамках всей Западной Европы, коронованные заказчики ищут с ним контактов. В первой половине 20-х годов он выполнил заказную серию из 21 картины для французской королевы Марии Медичи, сочетая мифологические атрибуты с чисто реалистическими фигурами и сюжетами, что явилось новым словом в исторической живописи. Одновременно он трудится над большим количеством репрезентативных и интимных портретов, равно обнаруживающих блеск его кисти («Портрет Марии Медичи», «Портрет камеристки»).

Художественное мастерство Рубенса не ограничивается живописью. Он проявил себя как талантливый архитектор еще в первый период своего творчества, написав книгу о дворцах Генуи, а затем руководя постройкой собственного дома, до сих пор остающегося одной из достопримечательностей Антверпена. Ему же власти доверили архитектурное оформление города в торжественные дни, и Рубенс блестяще справился с этой задачей, вложив, кстати говоря, в ее осуществление свои средства.

В 1626 году Рубенса подстерегло горе (быть может, единственное в его жизни) - от эпидемии, свирепствовавшей в Антверпене, умерла его горячо любимая жена. Это на какое-то время выбивает художника из творческой колеи. Именно тогда он попытался найти забвение в дипломатической деятельности. Речь шла о разрешении весьма сложных политических проблем, чрезвычайно важных для родины Рубенса: об установлении прочного мира между Северными и Южными Нидерландами, что оказалось тесно связанным с отношениями между Францией, Англией и Испанией. Однако, в отличие от живописи, здесь великого художника ожидала цепь неудач: вторгшись в самую гущу событий, он, в силу объективных обстоятельств, не смог разрешить поставленных задач.

С начала 30-х годов наступает последний, «стеновский» период творчества Рубенса. В свои 53 года он вторично женился на шестнадцатилетней Елене Фоурмен, дальней родственнице своей первой жены. Брак оказался счастливым: в юной Елене Рубенс, по-видимому, нашел свой идеал женщины. Ее портреты (одной и с детьми) принадлежат к лучшему, что он написал в эти годы. Теперь художник чаще пишет для себя, хотя у него по-прежнему много заказов. Его мастерство становится разнообразнее и шире, колорит приобретает большую монохромность и обобщенность («Вирсавия», «Следствия войны»). Уделяет внимание Рубенс также пейзажу и народным празднествам в духе Брейгеля. Смерть подстерегла его в расцвете творческих сил и замыслов (1640).

Влияние его творчества, полного жизнелюбия и оптимизма, на последующие поколения художников трудно переоценить; его испытали многие выдающиеся мастера, в том числе Ватто, Фрагонар, Делакруа, Ренуар.

Автор предлагаемой книги о Рубенсе, Мари-Анн Лекуре, питомица трех университетов, в том числе Оксфордского, доктор философии и музыковед, постоянный сотрудник Общества «Франс-Кюльтюр», известна своими многочисленными эссе, статьями, переводами. Монография о Рубенсе - ее первая книга.

Книга эта - плод огромного труда, проделанного с учетом всей предшествующей литературы и на основе тщательного изучения источников, в первую очередь - обширной переписки Рубенса. Биография художника дана на широком фоне, как историческом, так и социальном. Из внимания автора не выпало ни единое событие или обстоятельство, прямо или косвенно связанное с ее героем. Весьма тщательно обследован антураж Рубенса, начиная от его родителей и кончая случайными корреспондентами. Читатель знакомится с предшественниками Рубенса, с мастерами Северного Возрождения, с «почвенниками» и «романистами», в среде которых Питер Пауэл начинал свои этюды. Что же касается жизни и деятельности самого Рубенса, то она изложена фундированно и всесторонне.

Структура книги предельно проста - Лекуре, согласно ее собственному заявлению, делит всю жизнь художника на три основные части, к каждой из которых у автора есть свой ключ. Это юные годы, «когда он стремился всех превзойти в живописи», период зрелости, целиком отданный дипломатии, и последние годы жизни, посвященные любви ко второй жене, Елене Фоурмен. Подобная периодизация выглядит соблазнительно, но представляется все же несколько искусственной. Прежде всего «превзойти в живописи» других мастеров Рубенс стремился не только в годы юности, но и в течение всей своей творческой жизни, причем чем дальше, тем в большей степени. В «период зрелости», занимаясь дипломатией, он не переставал быть великим художником. Что же касается любви к Елене (кстати говоря, он горячо любил и свою первую жену, Изабеллу Брант), то это не только не помешало его творчеству, но придало ему еще более широкий размах. Впрочем, справедливости ради заметим, что сама Лекуре не выдерживает предложенной ею периодизации и постоянно исходит из реалий динамики творчества и деяний Рубенса, а также из того, что дают ей материалы источников. Так, бросается в глаза непропорционально большое место, которое она уделяет дипломатической деятельности художника, имевшей нулевые результаты, но широко освещенной в его переписке, которую она тщательно изучила.

Лекуре, конечно же, влюблена в своего героя, а потому значительная часть книги посвящена его «реабилитации». В большинстве случаев это сделано умело и с тактом.

На наш взгляд, великая заслуга Лекуре в том, что она доказательно очистила имя великого живописца от обвинений в пресмыкательстве и холуйстве перед королями и аристократами. Она показала, что, обслуживая «сильных мира сего», Рубенс всегда умел сохранить дистанцию и блюсти свой престиж. Современник Рубенса, великий испанский живописец Веласкес, в качестве «живописца короля» жил в Мадриде в скудости и на положении полуслуги, в то время как Рубенс, никогда не носивший подобного официального звания, обслуживая коронованных особ, всегда добивался максимума свободы и независимости, при сохранении весьма высоких дивидендов. Так, еще в юности, будучи живописцем герцога Мантуанского, он сумел в своих интересах исколесить Италию, затем, став придворным художником четы правителей Южных Нидерландов, добился права жить не при дворе в Брюсселе, а в своем роскошном доме в Антверпене. Выполняя же престижные заказы королей Англии, Франции и Испании, художник практически заставлял их подчиниться и своим эстетическим вкусам и своим представлениям о стоимости заказов. Одним словом, Лекуре сумела доказать, что ее любимый маэстро, будучи королем живописцев, не стал живописцем королей. Столь же убедительно показала она сравнительную независимость художника-католика от всесильной Католической церкви. Из материалов книги мы видим, что он подчас давал картины на религиозные темы в своей трактовке, от которой разило «ересью» с точки зрения католической ортодоксии. Известно, что за подобные «вольности» многие художники, в том числе Веронезе и Тинторетто, познакомились с инквизиционным трибуналом. С Рубенса же были все взятки гладки, и его алтарные триптихи-гиганты Церковь принимала с восторгом и благодарностью.

Однако, «реабилитируя» Рубенса, Лекуре не всегда соблюдает чувство меры. Так, мимоходом, она бросает поразительную фразу: «Он играл с этим миром, обратив его в подмостки собственных совершенств, дергая за веревочки фигуры и заставляя их поступать по его усмотрению». Подобное утверждение грешит явной гиперболичностью, как и заявление, что, удайся миссия Рубенса-дипломата, и он «уничтожил бы в зародыше Тридцатилетнюю войну» (!).

Сравнивая Рубенса с собратьями по профессии, Лекуре делает это, как правило, в ущерб последним. И, конечно же, главный камень летит все в того же Рембрандта; так, безоговорочно утверждается, что в отличие от «нравственного» Рубенса, его соперник по славе «разорился на древностях и попойках». Это явная новация: в «разорении на попойках» Рембрандта до сих пор обвинять не решались даже его самые упорные хулители. Досталось и бедному Ватто, великому певцу лирической грусти: оказывается, многое заимствуя у Рубенса, он все испортил «чахоточной горечью»!

Выше, в числе несомненных достоинств книги, мы отмечали исторический фон, щедро даваемый автором. Однако при этом Лекуре иной раз упрощает историю, придавая эпохальным событиям личностный характер. Так Карл V, по ее мнению, был мудрым политиком и поэтому при нем все было хорошо (напомним, что религиозные гонения начались именно при Карле V, когда, кстати, и появился термин «протестантизм»), а Филипп II был дурак, и именно его «излишества» привели к революции; Южные провинции Нидерландов отпали от Северных и остались за Испанией исключительно благодаря самонадеянности Вильгельма Оранского и ловкости Александра Фарнезе (действительные причины, как указывалось выше, лежали в экономике). Число подобных примеров можно умножить.

Наконец, в книге попадаются и прямые ошибки. Так, в одной из глав, характеризуя положение родителей Рубенса и отрицая версию об их дворянском происхождении, Лекуре в качестве аргумента выдвигает скудость их средств, словно не зная, что среди дворян было много бедноты. В другом месте, рассказывая о том, что Рубенс всегда творил с коллективом художников, Лекуре уверяет, что это общее положение, что великий Микеланджело расписывал плафон Сикстинской капеллы с большой группой учеников… Не хочется огорчать автора, но здесь она явно заблуждается: именно Микеланджело и именно при росписи плафона Сикстинской капеллы отказался от помощи учеников и других живописцев и выполнил все работы единолично от начала и до конца…

Впрочем, подобные мелочи можно найти в любом серьезном научном труде. Что же касается произведения Лекуре в целом, то, возвращаясь к ранее сказанному, еще раз подчеркнем его весомость, углубленность и, добавив к этому прекрасный стиль изложения, надеемся, что читатель, раскрывший книгу, уже не закроет ее, не дочитав до конца.

Тамара Алехина

Король художников – художник королей

«Идет за мною сильнейший меня»

Чимабуэ (настоящее имя – Ченни ди Пепо ) (около 1240 г. – около 1302 г.) – флорентийский живописец. Одним из первых стал он создавать изображения жизнеподобные.

Джотто ди Бондоне (1267–1337 гг.) – ученик и помощник Чимабуэ. Джотто называют предтечей итальянского Возрождения.

Капелла Скровеньи в Падуе. Интерьер. Вид на алтарь. Цикл фресок Джотто ди Бондоне

Ченни ди Пеппо с замирающим сердцем вошел в храм Святого Иоанна Крестителя: здесь работали византийские мастера. Из кусочков разноцветного стекла создавали они картины величественные – сцены из жизни Иоанна Предтечи.

«Явился Иоанн, крестя в пустыне… И проповедовал, говоря: идет за мною сильнейший меня…», – вспомнил Ченни строки из Евангелия. Он присел на деревянную перекладину лесов, открыл тетрадку, которую всегда носил с собой, и стал рисовать. Да так увлекся, что не заметил, как в храм вошел его отец.

– Вот ты где! – закричал синьор ди Пеппо. – Немедленно возвращайся в класс!

– Не пойду! – заупрямился мальчик.

Услышав шум, один из мастеров, по прозвищу Аполлоний – грек, прервал свою работу, спустился с лесов и подошел к спорящим.

– Простите, синьор ди Пеппо, что вмешиваюсь, – произнес он, – но ваш сын приходит сюда каждый день.

– Убегает из школы!

– Похоже, это не простое любопытство, – предположил художник.

– Вместо того, чтобы слушать учителя, все время малюет в этой тетрадке!

– Позволишь мне взглянуть, Ченни? – спросил Аполлоний.

Мальчик протянул ему тетрадь.

– Это кто? – спросил художник.

– Брат Бонавентура из Санта Кроче, – ответил Ченни.

– Его учитель, – уточнил синьор ди Пеппо.

– А почему на руках у него птицы?

– Он рассказывал тогда о чудесах Святого Франциска, «Как в одно весеннее утро недалеко от Каннары святой Франциск и его спутник увидали множество птиц, которые весело щебетали на цветущих ветвях. Таинственная сила приблизила к ним Франциска, и тотчас птицы взлетели кругом него и уселись ему на плечи, на голову и на руки. Изумленному спутнику Франциска показалось, что перед ним не явь, а сон. А Франциск велел своим певчим друзьям умолкнуть, после чего начал проповедь, увещевая птиц всегда восхвалять Господа, питающего и одевающего их с неизреченной любовью. Под конец он осенил их крестным знамением и отпустил летать и петь.» Так рассказывал брат Бонавентура, а я слушал и рисовал его, будто это он Франциск, – пояснил Ченни.

– И он не рассердился, когда увидел твой рисунок? – спросил Аполлоний.

– Нет, он сказал, что у меня талант и посоветовал прийти к вам!

– Твой наставник прав, – согласился Аполлоний.

– Вздор! – возмутился синьор ди Пеппо, – все это вздор, он должен выучиться и стать нотариусом, как и я!

– Создавать образы Спасителя и святых – занятие богоугодное! – возразил грек.

– Евангелист Лука был художником! – подхватил Ченни.

– Ну, не знаю, – растерянно произнес мессер де Пеппо, – не знаю что и делать!

– Пусть Ченни идет ко мне в ученики! – предложил Аполлоний.

– По мне, куда благороднее составлять договоры и жить в красивом доме, а не лазить по стенам в перепачканной одежде, – проворчал синьор ди Пеппо.

– А по мне, так нет на свете ничего лучшего! – воскликнул сын.

– Вижу, тебя не переупрямить! Хочешь быть мастеровым, пожалуйста, только после не жалуйся и помощи от меня не жди!

– Никогда, отец, вы не услышите от меня слов упрека!

– Приходи завтра утром в нашу мастерскую, – сказал Аполлоний.

– Вы научите меня делать мозаику?

– Для начала научишься копировать образцы! – уточнил грек.

На следующий день Ченни пришел в мастерскую, в руках он держал заветную тетрадь.

Однако Аполлоний посоветовал ему избавиться от нее:

– Все, что ты рисовал до сих пор с натуры, тебе не пригодится, – пояснил он.

– Почему же?

– Потому что икона – священный образ, и создается по строгим правилам – канонам.

– А тот, кто создал самый первый образ, тоже придерживался правил? – уточнил мальчик.

– Первый образ был нерукотворным!

– Как же это может быть? – удивился Ченни.

– Расскажи, Антоний! Расскажи!

– Ладно, – согласился мастер, – слушай!

Было это давным-давно, при жизни Спасителя нашего. В далеком городе Эдессе заболел проказой царь Авгарь. Предчувствуя мучительную смерть, отправил он своего слугу Ханнана к Иисусу за помощью. Ханнан застал Спасителя окруженным густой толпой и никак не мог пробиться к нему. Он, было, совсем отчаялся и подумал, что придется возвращаться к царю с пустыми руками. Но как только мысль эта пришла ему в голову, Спаситель, которому открыты были все помыслы людей, попросил умыться. Тут же подали ему воды и белый плат – убрус. Иисус умылся, взял убрус, прикоснулся им к своему лицу, а потом передал его Ханнану и сказал:

– Отвези это своему царю!

Когда изумленный Ханнан развернул плат, то увидел, что на нем отпечатался лик Христа! Привез он этот плат царю Авгарю, и тот исцелился им от недуга. Исцелившись, уверовал в Спасителя и принял христианство.

– Значит, тот убрус и есть Спас Нерукотворный?

– А брат Бонавентура рассказывал, что в римских катакомбах есть древние изображения Христа, – не унимался любознательный Ченни.

– В образе юного пастыря, – подтвердил Аполлоний, – это по речению Иисуса: «Я есмь Пастырь добрый, Пастырь добрый полагает жизнь свою за овец!»

– Отчего же ты говоришь, что мне не нужно рисовать с натуры? – удивился Ченни. – Как же я смогу изобразить пастуха и овец, если не буду тренировать руку и глаз?

– Так писали только в первые века христианства, примерно до восьмого века!

– А что же случилось потом?

– А вот что: иконоборцы уничтожили все святые образы в храмах и в монастырях Византии.

– Как же это?

– А так: иконы сжигали на кострах, а фреску и мозаику сбивали со стен, и длилось это почти сто лет.

– Почему же? – недоумевал Ченни.

– Это долгая история, – уклончиво ответил Аполлоний, – однако именно для того, чтобы это не повторилось, и были созданы строгие правила – каноны и эти прориси.

– Какие же?

– Самое главное: никакого жизнеподобия! В иконе все условно и все имеет символическое значение.

– Значит, мне придется рисовать по этим образцам? – спросил Ченни.

– По этим прорисям.

– Ну, это нетрудно!

– Больше от тебя и не потребуется! – пояснил Аполлоний.

– Хорошо, – согласился мальчик, однако тетрадку свою выбрасывать не стал.

Но никто из них покуда не принял на себя его тела; это критический момент, схваченная художником доля секунды, перед тем как мертвое тело окажется на протянутых к нему руках.

Картина Рубенса "Снятие с креста"

стала вызовом для всех художников, так как она требовала высокого технического мастерства рисунка, а также умения вызвать у зрителя соответствующие эмоции.

Но "Снятие с креста" Рубенса - самое великое, исполненное им до сих пор творение, и одно из тех великих, которые ему еще предстоит создать, - оказалось куда более реалистической картиной, гораздо более глубоко прочувствованной по сравнению с теми, из которых мастер черпал свое вдохновение. Для его современников это был не только триумф цвета, формы и композиции; она с неотразимым красноречием трактовала главную тему всей их веры. Через несколько лет слава о ней облетела всю Западную Европу. Именно эта картина сделала Рубенса первым религиозным художником своего времени, в ней впервые нашел свое полное отражение эмоциональный накал стиля барокко, основателем которого и стал Питер Пауль Рубенс.

Рубенс порой напоминает дремлющий вулкан. Но иногда темперамент и долго сдерживаемое творческое напряжение побеждают, и тогда появляются произведения, в которых Рубенс раскрывает свою титаническую натуру. Таковы его полотна, изображающие охоту, написанные в 1616-1618 годах. Невероятны ракурсы фигур, яростны движения, грозны звери. В картине "Охота на львов"

победителей нет. Смерть витает над каждым ее участником. Конечно, Рубенс не забыл произведения, фрагменты которого он копировал в Италии, - "Битвы при Ангиари" великого Леонардо. Но разве кто-нибудь из предшественников Петера Пауля писал львов, волков и леопардов в столь трудных и неожиданных позах? Что до лошадей - он всегда ими восхищается. Он создал тип идеального коня - с узкой головой, широким крупом, нервными ногами, длинной развевающейся гривой, с хвостом, похожим на султан, с трепещущими ноздрями и огненным взглядом. Изображение коня он использовал в композициях своих портретов, охот, битв, религиозных сцен, он посвятил ему одно из самых лирических и, несмотря на воинственный сюжет, одно из наиболее гармонических своих произведений - "Битву греков с амазонками".

В 1620-1621 годах Рубенс пишет "Персея и Андромеду".

Дочь царя Кефея Андромеда принесена в жертву морскому чудовищу. Ее гибель неминуема. Но нежданно на помощь к ней является сын Данаи и Зевса Персей. Потрясенная девушка благодарит героя.

Известный мифологический сюжет художник перевел на язык Фландрии, привнес детали реальной жизни своей страны, своего времени, тем самым по-новому раскрыв присущее этому мифу человеческое содержание. Владение цветом и светом насыщает эту картину трепетом и движением.

Рубенс - гениальный колорист, и хотя его палитра очень сдержанна, он достигает поистине симфонических решений

Фромантен пишет о мастере: "У него мало красящих веществ и в то же время величайший блеск красок, пышность при малой затрате средств, свет без преувеличений освещения, чрезвычайная звучность при малом количестве инструментов".

Князья, прелаты, вельможи и богатые сановники добиваются произведений, написанных рукой Рубенса, но зачастую им приходится довольствоваться работами, выполненными художниками из его мастерской по эскизам мастера и только выправленными им. Вот новое "Поклонение волхвов"

Менее пышное и в то же время менее блестящее. Его отправят в Мехельн, где оно украсит церковь св. Иоанна. А вот гигантский "Страшный суд",

предназначенный для главного алтаря церкви иезуитов в Нейбурге. Его заказал Вольфганг-Вильгельм Баварский, герцог Нейбургский.

В 1620 году бургомистр Антверпена и друг Рубенса Николае Рококс, чей портрет он сделал за несколько лет до этого, заказал ему "Распятие на кресте"

для францисканской церкви Реколле. Эта, теперь ставшая знаменитой, картина называется "Удар копьем.". На ней римский воин копьем пронзает бок Христа. Небольшая группа людей, оплакивающих Христа, грубо оттеснена солдатами на лошадях с небольшого пространства вокруг трех грубо сколоченных крестов на Голгофе. Грубость и жестокость публичной казни контрастируют с молчаливо выраженным горем стоящих рядом Богоматери и святого Иоанна, с состраданием Марии Магдалины, которая жестом, молящим о защите, протягивает руки к солдату, поднимающему свое копье.

Приблизительно в это же время Рубенс написал одну из самых пронзительных религиозных картин, тоже для церкви Реколле. Она называлась "Последнее причастие святого Франциска Ассизского".

На этом полотне он продемонстрировал удивительное понимание самоотреченной духовной любви. Изнуренного постом святого Франциска поддерживают окружающие его монахи; его светлая из-за обнаженной бледной плоти фигура просто сияет на фоне темных облачений, когда он, наклонившись к священнику, устремляет свои глаза, чтобы в последний раз взглянуть на Господа.

Рубенс вложил всю свою веру, все свое искусство в представление нам человеческой души в тот критический момент, когда она освобождается от плоти. Здесь тесно переплетаются эстетическая ценность и религиозные чувства.

Рубенсу приходилось рисовать и множество более отрадных религиозных сюжетов. Его счастливая семейная жизнь нашла свое отражение в многочисленных и изобретательных картинах Святого семейства. Он переносил на полотно лица своих сыновей, Альберта и Николаев, и делал это с большой любовью и деликатностью, он легко схватывал на своих набросках, а затем воспроизводил множество жестов, поз, свойственных молодости, - робкие, грациозные, комичные или авантюрные.

Но самую захватывающую возможность в эти годы ему предоставляли иезуиты. Речь шла не о чем ином, как об украшении большой новой церкви, которую они строили в Антверпене в честь своего отца-основателя Игнатия Лойолы. Рубенсу предложили обеспечить декоративное убранство всей церкви - 39 росписей. До этого он уже написал два алтарных образа двух главных святых-иезуитов - Игнатия Лойолы и Франциска Ксавьера. Позже он создал третий - на тему Успения. Нужно было торопиться, чтобы успеть с росписями потолка ко времени проведения торжеств, посвященных канонизации этих двух святых в 1622 году. Поэтому Рубенс взял на себя только разработку картин, их композицию, а завершить их предстояло его ученикам. Потом мастер своими точными мазками доведет все до совершенства. Масштабное задание было выполнено вовремя, и в течение целого столетия эта иезуитская церковь была славой и украшением всего Антверпена. К сожалению, в 1718 году она сильно пострадала от ужасного пожара. Алтарные образа удалось спасти, но росписи на потолке погибли. Позже эта церковь была посвящена святому Карлу Борромео, имя которого она носит и по сей день.

Всех помощников Рубенса на голову превосходил красивый, фантастически одаренный Антонис Ван Дейк (1599-1641), который стал признанным гильдией мастером в девятнадцатилетнем возрасте. Хотя он был на двадцать два года младше Рубенса, он сохранил свою почти сыновью дружбу с ним и его женой на всю жизнь. Он даже время от времени жил у них в доме. Рубенс беспредельно восхищался творчеством Ван Дейка, и оба художника так тесно работали друг с другом в течение двух или трех лет, на заре карьеры Ван Дейка, что до сих пор существует неразбериха в отношении того, кто же из них что нарисовал в это время. Ван Дейк обладал такими же разнообразными дарованиями, что и Рубенс. У него был острый взгляд на малейшую деталь, он обладал исключительным чувством цвета. Если судить по его наброскам, то он особенно тонко чувствовал ландшафт, который он изображал на многих рисунках, выполненных пером, чернилами, мелом, а также на своих акварелях. Его картины на религиозные и мифологические темы демонстрировали всю оригинальность его композиции и нежную, чисто лирическую силу воображения.

Но больше всего Ван Дейк отличался в портретах, и за годы своего творчества создал их сотни. Все они пронизаны глубоким психологическим анализом.

В 1620 году Ван Дейк покинул Рубенса и Антверпен, отправившись искать счастья в Англию, где ему сделали соблазнительное предложение занять место придворного живописца. Позже он переехал в Италию, чтобы там завершить свое образование. После его отъезда Рубенс, судя по всему, все меньше обращался к своим помощникам для завершения картин. Он теперь обладал такой уверенностью в себе, его рука обрела такую стремительную скорость за годы постоянных тренировок в Италии, что ему было легче самому быстро выразить на полотне свои идеи.

В результате партнерства Рубенса с Брейгелем появилось с дюжину картин, одной из которых стала очаровательная

"Адам и Ева в раю".

Брейгель нарисовал зелено-голубой ландшафт, оживив его изображениями птиц и зверей. Рубенс - грациозные фигуры Адама и Евы.

Рубенс, теперь не только знаменитый художник, но и знаток искусства и коллекционер, имел прочные связи с принцами, епископами, прелатами и другими влиятельными людьми по всей Европе. Частично из-за его контактов, а частично из-за его личных качеств эрцгерцог Альберт с эрцгерцогиней Изабеллой приняли важное решение в надежде, что художник послужит им еще и в другой роли. Отдавая должное его разуму, выдержке и вежливости, они хотели под прикрытием его эстетических интересов использовать Рубенса для выполнения секретных дипломатических миссий.

Правители Нидерландов высоко ценили советы Рубенса и несколько раз поручали весьма деликатные дипломатические миссии. В его письмах звучит неподдельная тревога по поводу состояния дел в Европе и страданий, причиненных непрекращающейся войной.

В феврале 1622 года его вызывает в Париж посол эрцгерцогини, который знакомит художника с казначеем Марии Медичи, аббатом де Сент-Амбруаз. Королева-мать только что помирилась со своим сыном. Она снова водворилась в Люксембургском дворце, который за несколько лет до этого для нее построил Саломон де Бросс и который ей пришлось покинуть два года тому назад. Она хочет украсить галерею дворца картинами, иллюстрирующими различные эпизоды ее жизни. Позднее она намерена украсить вторую галерею картинами, прославляющими жизнь ее знаменитого супруга Генриха IV. Рубенсу выпала великая честь - ему заказаны обе эти работы.

Задание Рубенса было не из легких. Мария отнюдь не была красавицей, а ее жизнь не такой уж яркой, полной знаменательными событиями. Для того чтобы представить прошлое Марии в самом благоприятном свете, Рубенс в аллегорической манере окружает королеву олимпийскими богами, водными нимфами и купидонами, судьбами и всевозможными добродетелями. С помощью такого приема он не только облагородил Марию с ее дурным характером, но также резким контрастом противопоставил французских придворных в роскошных одеждах обнаженным богам и полубогам, которых он так любил рисовать.

Завершив серию Медичи, Рубенс надеялся немедленно приступить к созданию холстов для второй галереи в Люксембургском дворце. На них ему предстояло отразить жизнь короля Генриха IV, красивого, динамичного персонажа. Но Рубенс кроме нескольких написанных маслом набросков и нескольких завершенных сценок не смог пойти дальше. Могущественный кардинал Ришелье, главный политический советник сына Генриха Людовика XIII, был решительно настроен на предотвращение союза между Францией и Испанией, и, зная о симпатиях Рубенса, не желал дальнейшего пребывания художника при французском дворе. Весь проект откладывался еще несколько раз. Но завершенные им картины из серии Медичи, однако, стали самыми драгоценными сокровищами Франции и одним из самых ярких, одержанных художником, триумфов.

Рубенс продолжал работать над "Успением",

когда вдруг его до сих пор счастливая жизнь разбилась вдребезги. Только три года назад, в 1623 году, умерла его единственная дочь Клара Серена. Ей было всего двенадцать лет. И вот летом 1626 года, после семнадцати лет счастливой супружеской жизни, умерла Изабелла Рубенс. Причина ее смерти неизвестна, но, как полагают, она скончалась от чумы, которая свирепствовала летом того года в Антверпене.

Рубенсу приходилось искать утешение в работе и в религии. В чуткой тишине собора он писал "Успение Богоматери", и эта картина до сих пор висит на том же месте.

И Рубенс вновь бросается в пучину дипломатической деятельности. Он посещает Англию, Францию, Испанию. Он встречается с Карлом I, герцогом Бекингемом, Филиппом IV, кардиналом Ришелье... Не всякий выдержал бы нервное напряжение, которое предложила судьба Рубенсу.

Десятки картин каждый год выходят из-под его кисти. Он пишет огромный холст "Поклонение волхвов" за шесть дней!

Инфанта Изабелла дает ему одно за другим секретные поручения. Он ведет огромную переписку, часто тайную. "В виду порта непрерывно крейсируют 32 голландских корабля, и легко может случиться, что между этими флотами произойдет столкновение. Тем не менее я полагаю, что мы будем придерживаться оборонительной тактики и первыми не нарушим мира. Но буде английский флот хотя бы на шаг подвинется против флота испанского короля, тогда, поверьте, мир увидит скверную игру".

Рубенс пишет: "Я очутился в настоящем лабиринте, днем и ночью осажденный множеством забот". Он содействует ведению мирных переговоров между Англией и Испанией. Секретные совещания с Карлом I он проводил, одновременно работая над его портретом. Его дипломатическая деятельность получает высокую оценку: Карл I пожаловал его в кавалеры Золотых шпор, а Филипп IV облекает званием секретаря тайного совета.

Но, несмотря на все эти звания и почести, Рубенс отказывается от своей тяжкой миссии тайного дипломатического агента.

Шестого декабря 1630 года состоялось бракосочетание Петера Пауля Рубенса "кавалера, секретаря тайного совета его величества и камер-юнкера ее высочества принцессы Изабеллы" с Еленой Фоурмен.

Елене было в ту пору шестнадцать лет. Белая, румяная, веселая, точно языческая богиня, она была воплощением мечты Рубенса. Художник любуется ею. Счастливый, он и в своих картинах воплощает стихийную силу всепобеждающей любви. Почти все лучшее написанное Рубенсом в последнее десятилетие освещено этим чувством.

Разочаровавшись в придворной карьере и дипломатической деятельности, он целиком отдается творчеству. Мастерство позднего Рубенса с блеском проявляется в сравнительно небольших, собственноручно исполненных произведениях. Образ молодой жены становится лейтмотивом его творчества. Идеал белокурой красавицы с пышным чувственным телом и красивым разрезом больших блестящих глаз сложился в произведениях мастера задолго до того, как Елена вошла в его жизнь, превратившись, наконец, в зримое воплощение этого идеала.

И в эти годы им созданы прелестные произведения "Меркурий и Аргус",

"Вирсавия".

"Меркурий и Аргус" - трогательный миф о возлюбленной Юпитера, которую Юнона - гневная жена владыки богов - превратила в корову. Охрану несчастной Юнона поручает стоокому Аргусу. Меркурий убивает Аргуса и освобождает Ио.

"Вирсавия". В картине мощно звучит основная тема живописи Рубенса-воспевание неиссякаемой, бьющей ключом жизни и всепобеждающей ее красоты. Темой картины служит история любви царя Давида к жене Урии Хеттянина Вирсавии. Однажды на прогулке царь увидел ее во время купания и полюбил. Чарующей свежестью веет от картины. Она написана будто вчера. Легкая живопись порой почти акварельна по манере, но в то же время мощна по пластике, по полноте жизненных сил.

Делакруа говорил Эдуарду Мане :

"Надо видеть Рубенса, надо Рубенсом проникнуться, надо Рубенса копировать, ибо Рубенс - бог".

Вершина творчества последних лет жизни художника - картина "Шубка"

из собрания Венского музея. Возможно, художник не задавался целью специально писать портрет жены. Он, видимо, создан всего лишь в перерывах, когда Елена Фоурмен отдыхала от утомительного позирования. Полная раскованность, непринужденность позы и помогли создать шедевр.

Рубенс переживает самую счастливую пору своей жизни, он счастлив так, как только может быть счастлив смертный. Словно пройдя через возрождение благодаря своей новой молодой супруге Рубенс, будучи уверенным в своем прочном положении в обществе, продолжал рисовать в своем загородном доме и в Антверпене. Но недуг, много лет терзавший художника, властно заявляет о себе. Приступы ревматизма резко участились, страдания стали невыносимыми.

Двадцать седьмого мая 1640 года Рубенс составляет завещание. 29 мая нечеловеческие боли истощают его силы. У изголовья художника молодая жена. Беременная, она вдвойне беспомощна. Сутки продолжается сражение Рубенса со смертью. Сердце не выдерживает. Днем 30 мая 1640 года великого художника не стало.

В приходских книгах значилось: "2 июня была отслужена заупокойная месса Петеру Паулю Рубенсу... Тело сопровождал хор церкви Богоматери и 60 факельщиков, причем факелы были украшены крестами из красного шелка..."

Рубенс... Чародей, раскрывший людям волшебный мир красок, радости бытия. Художник, поражающий в своих полотнах открытостью светлого восприятия жизни. Он покоряет нас могуществом человеческой плоти, которая безраздельно царит в его картинах. Мы словно ощущаем, как жаркая кровь кипит в могучих жилах его героев, бьется в сердцах его белокурых богинь. Рубенс, как никто, владел карнацией - искусством писать живое тело. Но секрет живописи Рубенса был не в этом. Тайна его творчества проста. Он знал и умел писать все. Владел оркестром палитры. Решил загадку валеров. Мог работать в одно касание - а-ля прима. Недаром художники XIX века как бы вновь открыли Рубенса. Их поразили его живая, трепетная форма, блистательный прозрачный колорит. Пять-шесть красок звучат у Рубенса так, что перед нами предстает вся симфония, вся радуга нашей земной жизни.

Поистине Питер Пауль Рубенс шагнул через века!

Портрет дочери Клары Серены, Лихтенштейнская галерея, 1616—1618 года. Масло. Незаконченная картина.

Тарквиний и Лукреция

Портрет супругов Рубенс. Фрагмент. 1631 г. Старая пинакотека, Мюнхен

"Похищение дочерей Левкиппа" (1619-1620 ГГ.)

ВЕНЕРА И АДОНИС

Праздник Венеры

«Король живописцев и живописец королей»

Питер Пауль Рубенс

Его главное качество, если предпочесть его многим другим, – это пронзительный дух, то есть поразительная жизнь; без этого ни один художник не может быть великим…

Эжен Делакруа

«Мой талант таков, что как бы непомерна ни была работа по количеству и качеству сюжетов, она еще ни разу не превосходила моих сил»

Питер Пауль Рубенс. 1621 г.

Около полутора тысяч картин и панно, алтарных и мифологических композиций, портреты, шпалеры во многих королевских дворцах Франции, Испании, Англии принадлежат кисти великого сына фламандского народа Питера Пауля Рубенса. Он родился в тот период, который историки обычно называют Контрреформацией, поскольку именно в это время возрождалась римско-католическая церковь, прикладывавшая энергичные усилия, чтобы подавить последствия протестантской Реформации. Это было время острых столкновений идей, в ходе которых человеческий дух и разум добивались удивительных высот, но оно же известно своей нетерпимостью и беспримерной жестокостью. В годы жизни Рубенса Галилео Галилей, Иоганн Кеплер, Уильям Гарвей, Рене Декарт изменили представление человека об окружающем мире и о вселенной, заставив его поверить в силу разума. А католические святые Франциск Сальский и Тереза Авильская посвятили всю жизнь возрождению духовной силы христианства.

В Европе вовсю развернулась «охота на ведьм». Неслыханный размах религиозного усердия, густо замешанного на слепом фанатизме и суеверии, превратили XVI и XVII века в настоящий кошмар – по всей Европе тысячи людей, мужчин и женщин, заканчивали свою жизнь на кострах в наказание за якобы совершенные преступления против духа и веры. Возрожденная из Средневековья инквизиция усердно искореняла врагов римской церкви. Большой арсенал пыток позволял ей обнаруживать преступников и еретиков в любом городе и в любой среде. Религиозные войны, одна за другой, подрывали установившийся в Европе мир. Самая разрушительная из них – Тридцатилетняя – терзала Германию в те годы, когда Рубенс достиг самых крупных творческих успехов. А родину художника – Нидерланды – на протяжении всей его жизни разрывала упорная борьба за независимость от Испании. Она началась за десять лет до его рождения и завершилась спустя восемь лет после смерти. Это была эпоха первой буржуазной революции в Европе, разгоревшейся во второй половине XVI века в Нидерландах на территории современной Бельгии, части Франции, Люксембурга и Голландии. К 1566 году движение против владычества испанцев и католицизма в Нидерландах захватило всех – от аристократов до оборванцев.

Летом 1567 года в страну во главе мощной армии вторгся Фернандо Альварес де Толедо-и-Пиментел, третий герцог Альба. Благодаря своей смелости, католическому фанатизму и преданности монархии Альба пользовался особым доверием испанского короля Филиппа II Габсбурга. Поэтому именно его король назначил правителем восставших Нидерландов. Установив террористическую диктатуру (так называемый Совет о беспорядках), герцог Альба послал на казнь тысячи людей. Вместе с простыми гезами сложили головы граф Ламораль Эгмонт (судьбе которого Гете и Бетховен посвятили трагедию) и адмирал фландрского флота штатгальтер Горн. До «Белого герцога» Антверпен был одним из центров европейской и колониальной торговли. Испанцы сожгли лучшую часть города и разграбили его. Несмотря на жестокие меры, Альбе не удалось добиться покорности. Введение им в 1571 году нового налога – алькабалы – только ухудшило положение и привело в 1572 году к новому мятежу. В 1573 году король был вынужден отозвать своего ставленника в Испанию.

В результате многолетней борьбы за независимость южные и северные провинции Нидерландов разделились. Северная в результате перемирия между Испанией и Нидерландами в 1609 году обрела независимость и объявила себя свободной республикой Голландией. А Южные провинции во главе с Антверпеном (Фландрия) оказались не в силах сбросить гнет испанского владычества. С 1609 по 1621 год номинально они считались самостоятельным государством, но затем снова вернулись под власть Испании. Разоренную страну тысячами покидали голодные, обнищавшие жители, переселяясь в другие края…

Трудно представить, что Рубенс мог рисовать свои жизнерадостные, ослепительные по колориту картины в такое мрачное время, что его светлый, мощный талант расцветал рядом с насилием и разорением. Парадокс, но это так.

Семья Рубенсов испытала все превратности судьбы. Отец живописца – Ян Рубенс – когда-то изучал право в Риме и в других городах Италии. Вернувшись в родной город, он был назначен синдиком – городским советником. В течение нескольких лет он исполнял эти важные обязанности. Несмотря на то, что до этого Ян был приверженцем римско-католической церкви, вскоре он начал симпатизировать протестантскому учению Жана Кальвина, а это считалось опасной ересью в стране, контролируемой испанским королем-католиком. В конце концов, в 1568 году юрист Ян Рубенс вместе со своей женой – дочерью антверпенского купца Марией Пейпелинкс – и детьми был вынужден бежать из Фландрии в Германию, опасаясь кровавой расправы с протестантами.

Они осели в Кельне, где стали близки ко двору Вильгельма Оранского, по прозвищу Молчаливый, – признанного главы нидерландской оппозиции к Испании. Там Ян открыл адвокатскую практику и стал поверенным в делах жены Вильгельма Анны Саксонской. Ян Рубенс был статным обаятельным мужчиной, 26-летняя Анна – голубоглазой белокурой красавицей, а ее муж, принц Вильгельм Оранский, уже долгое время отсутствовал – он с переменным успехом воевал с герцогом Альбой, отстаивая независимость Голландии. Через некоторое время между принцессой и ее советником возникла любовная связь, которую они не слишком и скрывали. В итоге Анну, родившую дочь, отправили в Саксонию, где она лет через пять скончалась. А Яна, прожившего на чужбине два года, бросили в тюрьму за интимную связь с высокопоставленной клиенткой. В те времена прелюбодеяние, да еще такое, каралось смертной казнью.

Но Мария Пейпелинкс не опустила руки, а принялась бороться за мужа и отца своих детей. Пару раз ей даже удалось добиться аудиенции у самого принца.

О преданности и любви купеческой дочери Марии к своему не слишком верному мужу лучше всего говорит одно из ее писем в тюрьму: «Разве я могла бы быть настолько жестокой, чтобы еще более отягощать Вас в Вашем несчастии и в Вашем одиночестве, в то время как я охотно, если бы только это было возможно, спасла бы Вас ценой моей крови… И неужели же после столь длительной дружбы между нами возникла бы ненависть, и я считала бы себя вправе не простить Вам проступок, ничтожный по сравнению с теми проступками, за которые я молю ежечасно прощения у Всевышнего Отца?.. Дай бог, чтобы мое прощение совпало с Вашим освобождением – оно бы вновь даровало нам счастье. Моя душа настолько связана с Вашей, что если Вы страдаете, то и я страдаю в той же мере. Я уверена, что если бы эти добрые господа увидели мои слезы, они имели бы ко мне сострадание, даже если бы у них были деревянные или каменные сердца… Я сделаю все от меня зависящее и буду просить за Вас заступничества перед Богом, и это же будут делать наши детки, которые Вам кланяются и так же страстно желают Вас видеть, как и я. И никогда больше не пишите «Ваш недостойный супруг», так как все забыто».

Поразительная в данных обстоятельствах энергия и любовь к супругу сделали свое дело. После двухлетних ходатайств ценой большей части своего состояния Марии удалось спасти жизнь мужа, освободить из крепости и добиться разрешения поселиться всей семьей вдали от двора.

В 1573 году Ян был освобожден из заключения под залог. Его отпустили с условием, что он со своей семьей – женой и четырьмя детьми – будет безвыездно жить в маленьком вестфальском городке – Зигене. Там в 1574 году Мария Пейпелинкс родила мужу пятого ребенка – Филиппа, будущего гуманиста, портреты которого не раз напишет Питер Пауль. А 28 июня 1577 года разрешается от бремени еще одним сыном. Его назвали Питером Паулем. Так вдали от родины предков в разгар нидерландской революции появился на свет будущий великий художник. Еще через пару лет Яну все-таки разрешили вернуться в Кельн, а в 1583 году он наконец добился окончательного и полного прощения.

Несмотря на все тревожные вести, обвинения и ссылки, в доме, в котором рос Питер Пауль, всегда царила доброжелательная, спокойная атмосфера и полная семейная гармония. Позже в своих письмах он будет вспоминать Кельн как город, где прошли счастливые годы его детства. Рубенс унаследовал лучшие качества своих родителей. От матери – ее мягкий, уравновешенный характер, умение любить и хранить верность, а также упорство в достижении цели и, вероятно, ее рачительное отношение ко времени и деньгам. Именно благодаря Марии Пейпелинкс у будущего художника сформировался идеал женской красоты и добродетели. От отца Питеру Паулю достались обаяние, острый ум и многосторонняя одаренность. Ян Рубенс сам занимался образованием детей и передал Питеру неиссякаемую любовь к наукам и искусству. И если Ян Рубенс в совершенстве владел латынью и итальянским, то его младший сын добавил к ним французский, испанский, английский и немецкий. А приятную внешность и дипломатические способности Питеру Паулю передали, видимо, оба родителя.

Но вот счастливое детство подошло к концу – в 1587 году умер Ян Рубенс. Жить без мужа и отца стало трудно и тоскливо, и Мария решительно принялась за спасение семьи. В родном Антверпене у нее сохранилась кое-какая собственность, и поэтому фрау Рубенс с детьми решила уехать в Нидерланды. Приняв католичество, она получила разрешение вернуться на родину. Вполне возможно, что Мария никогда не разделяла религиозных протестантских убеждений своего мужа, хотя оба ее сына, Филипп и Питер Пауль, были крещены по лютеранскому обряду. По крайней мере, это не стало камнем преткновения – они переехали в Антверпен.

Итальянский дипломат Лодовико Джуччиардини оставил нам описание Антверпена в период его расцвета. Тогда в городе было пять школ, там жило множество художников, работала типография, основанная еще в 1555 году Кристофором Плантеном. Она была одной из лучших в Европе, печатала все научные и литературные новинки и славилась своей изысканной продукцией.

Но в 1566 году с вводом в страну испанских войск Нидерланды на долгие годы превратились в арену битв. С одной стороны испанцы, с другой – Соединенные Провинции, боровшиеся за независимость. Осады, грабежи, всевозможные поборы, казни и эпидемии – вот что характеризует эти печальные годы.

В 1576 году – за год до рождения Питера Пауля – Антверпен стал жертвой взбунтовавшегося испанского гарнизона. Целые кварталы были сожжены, тысячи людей убиты. Этот случай получил зловещее название – «испанское бешенство». Антверпен сильнее других нидерландских городов пострадал как от испанского ига, так и от поднятого против него восстания.

Когда Мария Рубенс с детьми вернулась домой в 1587 году, ситуация в Нидерландах уже почти стабилизировалась, но город все еще находился в плачевном состоянии. Питер Пауль впервые увидел родину своих родителей Антверпен, когда его население сократилось до 45 000 человек – вдвое меньше, чем двадцать лет назад.

Но постепенно город возрождался. Испанскому правительству было на руку превращение Антверпена в финансовый центр и перевалочный пункт для снабжения армии всем необходимым. А заодно оживала культурно-духовная жизнь города. Типографии Плантена удалось, наконец, оправиться после нескольких лет упадка, а антверпенские художники вновь начали получать заказы от церквей и религиозных учреждений – требовалось восстановить или заменить многое из того живописного наследия, что подверглось разорению в годы разгула фанатизма и войны.

Таким образом, Рубенс провел свою юность в городе, который постепенно возвращался к нормальной жизни. Мать отдала его в латинскую школу при соборе, где преподавали ученые иезуиты. Его непосредственным учителем был Ромбут Вердонк, славившийся весьма глубокими познаниями в различных науках, который продолжил формировать сознание юного Рубенса. Здесь Питер Пауль обучился языкам, теологическим наукам, античной мифологии. Здесь же он познакомился с мальчиком-инвалидом, на несколько лет старше его, и этому знакомству суждено было перерасти в крепкую дружбу на всю жизнь. Моретус был внуком издателя Плантена, и со временем он возглавил типографию деда. «Я знал Рубенса с детства, – писал в более поздние годы Моретус, – мне очень нравился этот юноша, который обладал самым приятным, самым незлобивым характером».

Еще через некоторое время мать устроила младшего сына пажом к вдове графа Филиппа де Лалена, Маргарите де Линь. Изящный, красивый любознательный юноша быстро занял свое место при дворе графини.

Но пробыл он там недолго. Согласно канонической биографии, его слишком тянуло рисовать, поэтому он уговорил мать забрать его со службы. Это, безусловно, так, но не исключено, что была и еще одна причина – о дворе графини де Линь ходили щекотливые слухи. Графиня, оказывается, была большая шутница. Например, она приказывала своим пажам переодеваться в женскую одежду и разыгрывать гостей-мужчин. Эти представления никак не могли прийтись Рубенсу по вкусу. Поэтому довольно скоро он покинул службу у графини.

Но нет худа без добра. Именно при дворе графини де Линь Рубенс научился держаться в обществе, усвоил этикет и приобрел аристократические манеры. Так обычно начинался путь молодого человека из хорошей семьи с ограниченными средствами, который хотел, рано или поздно, занять достойное положение в обществе. Учтивый паж с хорошими манерами мог рассчитывать на повышение, а с возрастом – на важный и ответственный пост у какого-либо вельможи. Так была сделана не одна знаменитая политическая карьера. Хорошие манеры в сочетании с располагающей внешностью и знанием нескольких языков действительно очень пригодились Питеру Паулю впоследствии.

А пока Мария Пейпелинкс определила его в ученики к художнику. Хотя Мария была дочерью купца, она не препятствовала, а способствовала развитию природных дарований своих сыновей.

Живопись захватила Рубенса целиком. Все остальное отныне стало сопутствующим его главному занятию – постижению тайн изобразительного искусства.

Ему подыскали учителя, который согласился бы взять его к себе в мастерскую. Это был Тобиас Верхахт. Питер Пауль перебрался к нему в дом. Первый учитель Рубенса был ничем не примечательным пейзажистом – рисовал ландшафты небольших размеров, на которые всегда существовал спрос. Он дал своему юному Рубенсу азы, но Питер Пауль не мог многому научиться у него, потому что его потенциал изначально был гораздо выше того, что мог предложить ему первый учитель.

Очень скоро Рубенс перешел в мастерскую более универсального художника Адама ван Ноорта, у которого пробыл в учениках около четырех лет. Девятнадцати лет от роду Питер Пауль снова поменял наставника, став учеником одного из самых замечательных антверпенских художников Отто ван Веена. У этих двух абсолютно разных художников Питер Пауль и получил основное художественное образование, окончательно завершенное уже во время длительного путешествия в Италию с 1600 по 1608 год, к которому его подготовил Отто Веен, сам в свое время побывавший в Италии.

Веен был человеком образованным, с превосходным вкусом, одним из членов элитарной группы «романцев», художников, когда-то учившихся в Италии, чьи произведения были пронизаны гуманистическим духом Ренессанса. Работы Отто ван Веена были вдумчивыми, значительными, хотя почти лишенными жизни. Тем не менее, этот художник оказал серьезное влияние на эстетическое и интеллектуальное образование Рубенса.

Отто ван Веен особенно славился своими знаниями символических атрибутов, с помощью которых было принято визуально передавать абстрактные идеи. Рубенс овладел этим умением в полной мере, за что в дальнейшем не раз благодарил своего учителя. Отто ван Веен всю жизнь оставался преданным другом Рубенса.

Эжен Фромантен, французский писатель, художник и искусствовед, в своей книге «Старые мастера», рассказывая об учителях Рубенса, писал: «Нет ничего более противоположного, чем контраст, представляемый ван Ноортом и Вениюсом (французское написание фамилий учителей), этими двумя столь неодинаковыми по характеру и, следовательно, столь различными по оказываемому ими влиянию индивидуальностями. Нет ничего более причудливого, чем судьба, призвавшая их, одного за другим, к разрешению столь ответственной задачи, как воспитание гения. Заметьте, что противоположности их характеров вполне отвечали тем контрастам, которые сочетались в сложной натуре их ученика, столь же осторожной, сколь и дерзкой. В отдельности они представляли собой противоречивые, непоследовательные элементы его характера, вместе они как бы воспроизводили всего Рубенса со всей совокупностью заложенных в нем возможностей, с его гармонией, равновесием и единством, но только без его гения».

Чуть дальше Фромантен пишет: «Отто Веен был личностью благородной и высокой культуры, учившийся во Флоренции, Риме, Венеции и Парме. Своими духовными учителями он почитал Рафаэля, Веронезе, Тициана и особенно Корреджо. Ему свойственны изящество, благопристойность, благодаря близости к лучшему обществу и лучшим мастерам. Но при этом у него наблюдается неустойчивость убеждений и вкусов, безличность колорита… в его картинах преобладают винно-красные, но довольно холодные тона. Он производит впечатление ума развитого, но посредственного. Адам ван Ноорт, напротив, – непосредственный, порывистый человек, фламандец по рождению и темпераменту в полной мере. Он верил в свою способность делать все без посторонней помощи и не смущался своим невежеством. В живописи Ноорт предпочитал резкие акценты, сильные световые удары, яркие, кричащие и мощные тона. Он писал широкими мазками, почти не слитыми, сочными, струящимися. Его кисть – уверенная, стремительная, точная».

В 1598 году, когда Питеру Паулю исполнился двадцать один год, его приняли мастером в гильдию Святого Луки, антверпенскую ассоциацию художников и ремесленников, старейшиной которой был его бывший учитель Адам ван Ноорт. Хотя у Рубенса пока не было собственной студии, и он продолжал еще целых два года работать у Отто ван Веена, ему теперь разрешалось подписывать и продавать свои работы, а кроме того, брать учеников. Что он и сделал, взяв к себе в ученики Деодатуса Дель Монте, сына антверпенского серебряных дел мастера.

Сведений о работах Рубенса этого периода до нас дошло мало.

Очевидно, уже тогда он считался хорошим художником, иначе у него не было бы учеников. Известно, что в это время у матери хранилось несколько его картин, так как она с гордостью говорила о них в своем завещании. Но существует только одна подписанная им работа – полностью завершенный портрет молодого человека, его лицо так мастерски нарисовано, что кажется, он вот-вот заговорит.

В Доме Рубенса в Антверпене находится выполненная на дереве картина «Адам и Ева в раю», созданная художником по мотивам гравюры Маркантонио Раймонди с оригинала Рафаэля. В отличие от гравюр и оригинала фигура Адама показана в сложном динамическом движении и больше похожа на землепашца.

Сохранилось несколько работ Питера Пауля, сделанных им до отъезда в Италию. Сравнивая их с произведениями, написанными после поездки, легко заметить, как возросло его искусство.

В последний год пребывания Рубенса у Веена студия получила великолепный заказ – декоративное оформление резиденции для приемов в Антверпене новых правителей Нидерландов, эрцгерцога Альберта и эрцгерцогини Изабеллы. Со времен герцогов Бургундских во всех крупных городах Нидерландов существовал целый ритуал встречи правителей. Разрабатывался подробный сценарий: с парадом, театральными представлениями и, конечно, великолепным светским приемом. Этот ритуал получил название «радостного въезда». С точки зрения развития культуры царствование Альберта и Изабеллы у всех ассоциировалось с великой эпохой Возрождения. В этом «золотом веке», а вернее, «золотых сумерках», фламандского искусства Рубенсу предстояло сыграть ведущую роль.

Тем временем в Аувенском университете, расположенном недалеко от Брюсселя, брат Питера Пауля Филипп сблизился с великим гуманистом Юстом Липсием и постепенно приобретал репутацию серьезного ученого. Питер Пауль всегда любил брата и восхищался им, стараясь поддерживать с ним постоянную связь, и если возникала необходимость попросить совета и помощи, он, прежде всего, обращался к Филиппу. Не в последнюю очередь под влиянием брата Питер Пауль обратил особое внимание на латынь, все больше увлекаясь античностью.

В это время его взгляд все чаще устремлялся к Италии, к Риму – Вечному городу, который, словно магнит, притягивал к себе всех художников и ученых. Нидерландские художники того времени были убеждены, что подлинный свет творчества идет только из Италии. Лишь там можно постичь тайну искусства. Каждый считал своим долгом совершить поездку на юг через Альпы. Обычно нидерландские художники совершали это паломничество раз в жизни, но многие оставались в Италии – этом заповеднике живописи, скульптуры и архитектуры – на долгие годы. Рубенса, как и всякого художника, тоже манила эта сокровищница Ренессанса и античности.

Надо сказать, что не только рассказы Веена, но и семейные традиции побуждали Рубенса отправиться в поездку, подталкивали к более углубленному изучению итальянского искусства. Ян Рубенс в совершенстве владел латынью и итальянским языком, изучал право в Падуе, в 1554 году получил степень доктора в Риме. В 1603 году там же получил степень доктора и старший брат Питера Пауля Филипп Рубенс. Все дороги вели в Рим.

9 мая 1600 года Питер Пауль Рубенс, не достигнув еще двадцатитрехлетнего возраста, отправился в путь по дорогам Франции на юг – в Италию. Он был молод, красив, хорошо воспитан. Знал латынь, английский, испанский, французский и итальянский языки. Диплом свободного художника гильдии Святого Луки и кошелек матери помогали ему верить в свою звезду. Его первой целью была Венеция. И не случайно. Венецианская живопись – это сверкающая, богатая звучностью и чистотой цвета палитра Веронезе, это могучие, полные динамизма и необычных ракурсов композиции Тинторетто, это особый универсальный дар Тициана. Тициана Рубенс изучал и копировал на протяжении всей жизни. Казалось, он даже пытался повторить жизненный путь Тициана – признание его сильными мира сего, творческое долголетие, богатый дом – почти дворец с садом, титулы.

В Венеции Рубенс встретился с мантуанским герцогом Винченцо I Гонзага, с которым, вероятно, был знаком еще со времен визита герцога в Антверпен. Надо полагать, что у Питера Пауля имелись серьезные рекомендации от достойных людей. Мы не знаем – какие именно, но их действенная сила налицо: 5 октября 1600 года ему разрешили присутствовать на бракосочетании Марии Медичи с королем Франции Генрихом IV, состоявшемся во Флоренции. А к концу того же года герцог Винченцо I Гонзага, родственницей которого была Мария, принял Рубенса на службу. Герцог быстро убедился в одаренности художника, оценил и полюбил его за превосходные манеры и образованность, и на протяжении восьми лет Рубенс был придворным художником в Мантуе. За это время Питер Пауль многие месяцы провел в Риме и Флоренции, в Венеции и Генуе.

В коллекции герцога Рубенс открыл для себя настоящие сокровища. Собрание семьи Гонзага – одно из знаменитейших в Италии. Здесь есть творения Беллини, Тициана, Пальмы Старшего, Тинторетто, Паоло Веронезе, Мантеньи, Леонардо да Винчи, Андреа дель Сарто, Рафаэля, Порденоне, Корреджо, Джулио Романо. Рубенс усердно копировал Тициана, Корреджо, Веронезе. У собирателей того времени как раз вошло в обычай обмениваться копиями: за неимением оригинала можно восхищаться хотя бы его отблеском. Гонзага остался очень доволен работами Рубенса, и ему пришла в голову чудесная мысль – послать юного мастера в Рим для создания копий с картин великих художников. В письме к кардиналу Монталетто, покровителю искусств, герцог просил оказать протекцию «Пьетро Паоло, фламандцу, моему живописцу».

В Риме Питер Пауль с наслаждением знакомился с творениями величайших мастеров – Рафаэля, Леонардо и Микеланджело, благодаря которым Рим стал местом паломничества.

Итальянские впечатления оставили глубокий след в творчестве художника. Он был очарован венецианскими живописцами, особенно Тицианом, вдохновлен произведениями Микеланджело и Караваджо. Отталкиваясь от итальянского искусства, Рубенс создал свой собственный стиль – фламандское барокко, в котором нидерландские традиции сплавились с мощью титанов итальянского Возрождения. Художник пел гимн чувственным радостям жизни.

Можно готовиться к блестящему будущему, глядя на шедевры других художников, и даже копируя их, но если хочешь добиться успеха, необходимо самому писать картины. А для этого художнику нужны заказы. Вскоре по счастливому стечению обстоятельств Питер Пауль получил заказ на три алтарных образа в капелле Святой Елены церкви Святого Креста Иерусалимского в Риме. Эта работа сохранилась до сегодняшнего дня, хотя, конечно, неумолимое время наложило на нее свой отпечаток. И, тем не менее, она по-прежнему демонстрирует силу воображения и великолепную технику зрелого мастера, которому едва исполнилось 25 лет. В центре алтаря Рубенс поместил святую Елену, выглядящую настоящей королевой в золотом парчовом наряде. На правой стороне алтаря он изобразил Христа, увенчанного терновым венцом, а на левой – воздвижение креста. Художник впервые смело использовал итальянский опыт. Совершенно ясно, что он еще колебался: тут проявился и мощный рисунок Микеланджело, и драматический колорит Тинторетто… В картине еще чувствуется некоторая скованность молодого мастера. Но, несмотря на это, видно, что он уже намного превзошел уровень фламандских поклонников Италии.

Выполнив заказ для церкви Святого Креста, Рубенс вернулся в Мантую, где в марте 1603 года герцог поручил ему важную дипломатическую миссию – передать дорогие подарки испанскому королю, чтобы снискать благосклонность Филиппа III (испанское влияние в Северной Италии было довольно значительным.)

В 1603 году Питер Пауль отправился с подарками в Испанию ко двору короля в Вальядолиде. Само по себе доверие герцога свидетельствует, что Рубенс уже завоевал при дворе авторитет и как художник, и как обходительный светский человек, которому по силам выполнить серьезное дипломатическое поручение. Среди подарков, которые Рубенс вез королю и его ближайшему окружению, были прекрасно выкованная карета с шестью лошадьми, ювелирные изделия, комплекты оригинальных фейерверков, духи и благовония в драгоценных сосудах и несколько копий с картин, правда, не самого Рубенса, а знаменитых мастеров Рима. Картины предназначались в качестве подарка главному министру и фавориту короля герцогу Лерме, который считался покровителем изящных искусств. Рубенсу предстояло лично сопровождать дары и проследить за их своевременной доставкой королю и его министру.

Об этом путешествии Питер Пауль Рубенс подробно рассказал в сохранившихся до нашего времени письмах секретарю герцога Аннибале Кьеппио. Путешествие оказалось не из легких. Дорога пролегала через горы, к тому же пришлось совершить продолжительное морское путешествие из Ливорно в Испанию, и Рубенсу не хватило выделенных ему на это средств. Наводнение во Флоренции задержало его экспедицию на несколько дней, и молодому человеку пришлось столкнуться с серьезными затруднениями при найме корабля. Да и в Испании его подстерегали многочисленные трудности, о чем он подробно доложил в Мантую Аннибале Кьеппио.

Надо сказать, что из обширной переписки Рубенса складывается портрет человека со сдержанным, волевым характером, очень наблюдательного и умеющего в нескольких фразах обрисовать всю сложность ситуации. Испытывая материальные затруднения, художник писал: «Тем не менее, уже теперь мои расходы много выше тех, которые с чрезмерной бережливостью предусмотрел Маршал Двора и другие лица. Я, конечно, сделаю все, что можно; рискует здесь его Светлость, а не я. Если мне не доверяют, то дали мне слишком много денег, а если доверяют, то слишком мало». А вот как объяснил Рубенс свое согласие на поездку в Испанию в письме Кьеппио из Вальядолида: «Я соглашался на эту поездку для писания портретов, как на предлог – впрочем, малопочтенный – для получения более значительных работ».

Несмотря на все трудности, Рубенс сумел довезти до места назначения все подарки до единого в «товарном» виде. Для поддержания соответствующего внешнего вида коней (которые, за отсутствием в то время железных дорог и трейлеров, передвигались, разумеется, своим ходом) слуги, по его приказу, мыли их дешевым сухим вином. Так что через несколько недель после отъезда из Мантуи Рубенс с чистой совестью смог сообщить о своем благополучном прибытии к испанскому королевскому двору со всеми дарами, оказавшимися в полной сохранности, включая «лоснящихся, красивых лошадей».

Но когда из багажа были извлечены картины, выяснилось, что они очень пострадали: «Сегодня… мы обнаружили, что картины… настолько попорчены и им причинен такой вред, что я просто пришел в отчаяние. Вряд ли мне по силам их реставрировать… Холст… почти полностью сгнил (несмотря на то, что все полотна находились в цинковом ящике, дважды завернутые в промасленную материю, а потом помещены в деревянный сундук). Такое их печальное состояние объясняется постоянными дождями, которые шли не прекращаясь двадцать пять дней подряд – совершенно невероятное явление для Испании!» К счастью, все закончилось не так плохо, как выглядело с первого взгляда: высохнув, картины оказались в гораздо лучшем состоянии, и опасения Рубенса не оправдались. Хорошо, что герцогу не пришло в голову послать в подарок своим сиятельным коллегам оригиналы! Но с поврежденными полотнами срочно надо было что-то делать.

К тому же, королевский двор в это время выехал в летнюю резиденцию – замок Аранхуэс. Оттуда он собирался отправиться в Бургос. Следовательно, король должен был вернуться в Вальядолид не раньше июля. Эти два месяца стали просто подарком небес. Питер Пауль в бешеном темпе исправил испорченные полотна Факкетти, а безвозвратно погибшие произведения заменил двумя полотнами собственной работы. Так как ему была предоставлена свобода в выборе сюжета, он написал «Гераклита» и «Демокрита». Все было сделано вовремя.

Представитель герцога Мантуанского при испанском дворе – высокомерный человек, строго соблюдающий этикет, взялся лично передать дары королю. Однако при передаче картин герцогу Лерме он все же позволил присутствовать и Рубенсу. Лерма с удовлетворением их осмотрел, принимая копии за оригиналы. Рубенс дипломатично не стал уличать герцога в невежестве. При этом произведения самого Рубенса удостоились отдельной похвалы, в результате чего через некоторое время художник получил великолепный заказ – ему предстояло написать парадный портрет первого министра короля герцога Лермы. Была выбрана самая трудная поза – верхом на коне. Этот заказ открыл обширную галерею официальных пышных портретов, созданных Питером Паулем Рубенсом. И надо сказать, что эту работу двадцатишестилетний Рубенс выполнил блестяще. По сравнению со знаменитой картиной Тициана «Карл V в битве при Мюльбурге», конная фигура молодого фламандского живописца выглядит более динамичной. Тициан изобразил Карла как бы проезжающим перед нами на расстоянии, а Рубенс направил конную фигуру герцога Лермы прямо на зрителя, что создало ощущение напористого движения мощного широкогрудого коня с развевающейся по ветру гривой.

Изображение же самого герцога Лермы вызывает двойственные чувства. Закованный в латы торс герцога с простертой правой рукой создает впечатление торжественности и величия. Однако с этими сверкающими латами и картиной битвы на втором плане контрастирует голова Лермы без защитного шлема, с совершенно бесстрастным выражением лица. Пышность аксессуаров, активный фон, мощный, полный жизни конь выглядит в данном случае лишь пьедесталом.

И тем не менее, этот портрет очень понравился не только самому герцогу, но и всему испанскому двору. Через несколько лет слава о нем перешла границы, и другие художники пытались использовать тот же технический прием с использованием композиции в виде уходящей вверх «спирали» (постепенного повышения). А молодой фламандский художник сразу стал популярен. Выполняя дипломатические поручения герцога Мантуи, Рубенс написал множество заказных портретов при дворах тех правителей, у которых ему пришлось бывать.

В Испании Питер Пауль пробыл около года, после чего отправился обратно в Италию ко двору герцога Винченцо I Гонзага. По возвращении Рубенс много работал над созданием алтарных картин, и впоследствии этот вид изобразительного искусства занял видное место в его творчестве наряду с монументальными декоративными композициями, которые он выполнял по поручению королей Испании, Франции, Англии. Одну из таких ранних композиций художник написал по заказу Винченцо I Гонзаги – тот заказал картины для алтарной части церкви иезуитов в Мантуе. После этого многие церкви сочли своим долгом обратиться к новому талантливому живописцу.

В алтаре мантуанской церкви Питер Пауль разместил холст «Семейство Гонзага поклоняется Троице», а по бокам от него расположил «Крещение» и «Преображение». К сожалению, это полотно сохранилось до наших дней не полностью. В 1773 году орден иезуитов был распущен, и церковь потеряла постоянных хозяев и владельцев. Во время французского нашествия в Италию здание церкви использовалось в качестве склада (как это нам знакомо!). При этом центральный холст композиции «Семейство Гонзага поклоняется Троице» был сильно поврежден, и в 1801 году его разрезали на несколько частей. Потомки герцога сохранили и перенесли в герцогский дворец в Мантуе центральную часть холста, на которой был изображен молящийся Винченцо I Гонзага, его супруга и родители. Рядом с герцогом Рубенс изобразил фигуры его детей. Сохранилось три отдельных фрагмента с их погрудными изображениями. Наиболее известен один фрагмент, который в настоящее время находится в собрании Венского музея истории искусства. Вероятнее всего, этот венский портрет изображает сына Винченцо – будущего герцога Мантуи Винченцо II Гонзага. Учитывая время, когда он был создан, можно считать, что этот портрет открывает целую галерею замечательных камерных портретов детей и подростков, созданных Рубенсом без аффектации и помпезности (чаще всего их заказывали для себя и своих близких). Мимолетно и живо схвачено выражение лица подростка. Кажется, что он не позирует, а случайно проходя мимо, оборачивается к зрителю. Это умение передать индивидуальную неповторимую сущность человека свойственно лучшим работам фламандца.

Оно же присуще и самому раннему автопортрету Рубенса на картине «Автопортрет с мантуанскими друзьями». На картине мы видим шесть человек. Среди них только лицо самого Рубенса опознается всеми исследователями без сомнений. Пятеро его друзей, написанных на горизонтальной линии рядом с ним, что придает некоторое однообразие и скованность движения, достоверно не разгаданы до сих пор. Изображая собственную фигуру, Рубенс проявил большую свободу, чем в остальных случаях, и поэтому она заметно выделяется. Лицо и взгляд Питера Пауля обращены к зрителю в три четверти (его любимый разворот в автопортрете). Молодой красивый человек с темными усами и бородкой спокойно вглядывается в нас, уверенный в своих силах, мыслях, надеждах и стремлениях.

В 1607 году Рубенс вместе с герцогом отправился в Геную. Здесь он воспользовался случаем и тщательно изучил архитектуру и позднее, в 1620-е, издал двухтомный труд «Дворцы Генуи».

Отцы-иезуиты заказали художнику картину «Обрезание» для высокого алтаря Генуэзского собора. В этой алтарной композиции Рубенс сделал упор на порывистом устремлении вверх, которое он перенял у Корреджо, когда изучал его картины в Пармском соборе. Влияние Корреджо сказалось и в изображении сияния, исходящего от младенца. Богатством красок и насыщенной густотой мазка Рубенс во многом обязан Тициану. А в фигуре Богоматери чувствуется благородная осанка римских статуй. Его Богоматерь сочетает в себе реализм чувств с идеализированной формой, на которой настаивала Церковь.

В Генуе Рубенсу, уже зарекомендовавшему себя умелым портретистом, пришлось писать много портретов по заказам генуэзской знати. Ему уже не нужно искать заказы – они сами находят его. Паоло Агостино Спинола писал из Генуи 26 сентября 1606 года Аннибале Кьеппио: «У меня нет вестей о господине Пьетро Паоло. Я очень желал бы получить от него письмо и иметь случай быть ему полезным. Мне хотелось бы знать, когда он сможет, не причиняя себе неудобств, исполнить портреты – мой и моей супруги».

Заказные портреты, выполненные в Генуе и других городах, не составляли сферу интересов художника. Тем не менее, парадные портреты генуэзской аристократии в исполнении Рубенса стали эталоном барочного портрета и определили направление этого жанра в Италии, Испании, Фландрии, Франции, Англии. Сформировалась целая иерархия различных атрибутов, сразу определяющих социальное положение и область деятельности портретируемого. Фон вслед за Рубенсом стало принято делать гладким нейтральным или драпировать тяжелыми тканями, иногда позади портретируемого изображались колонны, пышные здания. Очень большое внимание уделялось костюму, его тщательной выписке. Характер облагораживался, спокойная поза подчеркивала значительность героя картины. Жесты писались полными достоинства, спокойствия, на заднем плане часто присутствовали эффектно брошенные плащи, тщательно выписывались родовые гербы.

Все возрастающая популярность и загруженность Рубенса работой позволяла ему отказываться от периодически навязываемых герцогом Мантуанским портретов хорошеньких женщин – в одном из писем Питер Пауль в отменно почтительной форме просил освободить его от поездки во Францию, чтобы рисовать там придворных красоток. Хотя, повинуясь своему господину, во время пребывания в Испании художник все же выполнил портреты нескольких красивых испанских дам.

Глядя на портреты, созданные Рубенсом в Генуе, забываешь о вынужденности этих работ, о том, как и зачем они создавались. Например, два портрета маркизы Бриджиды Спинола Дория в белом и черном платьях настолько изящны, живы и выразительны, что до сих пор тиражируются на плакатах, журнальных обложках и даже вывесках различных помпезных заведений типа магазинов модного платья.

Во время службы у герцога Рубенс использовал любую возможность пополнить образование. За долгие восемь лет он исколесил всю Италию и часть Испании.

Хотя невозможно точно воспроизвести маршрут художника, можно с уверенностью сказать, что он посетил Флоренцию, Геную, Пизу, Падую, Верону, Аукку и Парму, неоднократно бывал в Венеции, может быть, в Урбино, а в Милане сделал карандашный набросок с картины Леонардо да Винчи «Тайная вечеря». Дважды подолгу жил в Риме. Очень немногие художники той эпохи (даже итальянские) могли похвастаться, что знают Италию лучше, чем Рубенс. Его письма этого периода написаны на живом, правильном итальянском языке и подписаны – «Пьетро Паоло», – так художник подписывался до конца жизни.

Во Флоренции в церкви Сан-Лоренцо его внимание не могла не привлечь капелла Медичи со статуями работы Микеланджело. Его, северянина, поразила пластическая свобода и образная сила произведений великого флорентийца. Питер Пауль тщательно зарисовал аллегорическую статую «Ночь» с основной точки зрения, а потом, на этом же листе, изобразил ее с позиции, с которой обычный зритель не мог ее видеть. Так он учился у Микеланджело свободному выявлению выразительности и красоты человеческого тела.

Благодаря добросовестному рисунку Рубенса мы теперь можем представить себе гениальную, давно утраченную композицию Леонардо «Битва при Ангиари». Сложное сплетение фигур, предельное напряжение действия и человеческих чувств, переданные Леонардо, оказываются близки поискам самого Рубенса. Спустя десять лет он написал одну из своих самых замечательных картин, «Битву греков с амазонками», где постарался достичь леонардовской выразительности в сложной многофигурной композиции.

Как и множество молодых художников, Рубенс стремился по-новому использовать открытия, сделанные его предшественниками. Одной из немаловажных составляющих творческого дарования художника является невероятная способность объединять различные, несравнимые влияния, как античные, так и современные.

В это время из всех влияний, формировавших направление итальянского искусства, по-видимому, самым значительным и противоречивым было творчество Караваджо (он умер в 1610 году в 37-летнем возрасте), сложного, импульсивного, непредсказуемого молодого художника, который находился в зените своей славы, когда Рубенс впервые оказался в Риме. Караваджо, родом из Северной Италии, был всего на четыре года старше Питера Пауля. Рубенс знал его картины, хотя сведений, что эти художники когда-либо встречались лично, нет. Тем не менее, на фламандца картины Караваджо произвели сильное впечатление, и он даже сделал с них несколько копий. Итальянский новатор мастерски использовал свет и тень, умел найти здесь тонкий баланс, чтобы лучше высветить фигуры, более ясно представить текстуру, поверхность изображения. Но больше всего в творчестве Караваджо поражал его реализм, далеко выходящий за рамки того, что позволяли себе художники его времени. Караваджо предпочитал не идеализировать библейских персонажей, а рисовать их в облике простых людей с улицы.

Еще ближе, чем техника Караваджо, для Рубенса оказалось мастерство болонского мастера Аннибале Карраччи, которого пригласили в Рим для работы над великолепными украшениями палаццо Фарнезе. Рубенс перенял изобретенный этим художником метод работы мелом.

Через некоторое время после первого визита в Вечный город и возвращения ко двору Винченцо I Гонзага весной 1605 года Рубенс получил известие от брата. Оказывается, Филипп Рубенс приехал в Рим, чтобы получить степень доктора права.

Художнику удалось убедить своего щедрого работодателя, что ему необходимо еще раз посетить Рим, и вот осенью 1605 года братья сняли дом с двумя слугами на Виа делла Кроче возле площади Испании.

Второе пребывание Рубенса в Риме оказалось гораздо продолжительнее первого. Оно длилось с короткими перерывами почти три года, большую часть которых художник посвятил изучению живописи и античности. В лице Филиппа Рубенс получил настоящего эксперта по истории Рима. Его интересы простирались от античных гемм до современной архитектуры, от сложного убранства римских дворцов до особенностей ландшафта, окружающего Рим, и истории руин на Палатинском холме. Питер Пауль Рубенс сумел развить у себя моментальную зрительную память и благодаря постоянным тренировкам добился такой скорости и твердости руки при создании рисунков и набросков, что трудно было найти ему равных.

Осенью 1606 года он получил один из самых заманчивых заказов в Риме – роспись главного алтаря для только что построенной церкви Санта Мария в Валлиселле, или, как римляне называют ее до сих пор, – Новой Церкви. Задание оказалось очень не простым. Отведенное для алтаря пространство было высоким и узким, а святым отцам хотелось, чтобы было изображено не менее шести святых.

Знание истории античного Рима подогревало интерес Рубенса к этому заказу. Среди заказанных святых на картине должны были присутствовать и мученики – в том числе святая Домицилла, племянница римского императора, святые мощи которой были недавно обнаружены при раскопках римских катакомб. Рубенс скрупулезно выписал всех святых, представив папу Григория Великого в великолепном блестящем облачении, а святой Домицилле придав чисто королевскую осанку. Он изобразил ее с золотистыми волосами, в ярком атласном наряде, украшенном жемчугом, и очень расстроился, когда увидел полотно после установки на предназначенное ему место. Световые блики делали изображение на картине почти неразличимым. Тогда художник за короткое время написал новый алтарный образ на грифельной доске, чтобы свести к минимуму отражение света, а оригинал картины оставил себе.

Осенью 1608 года Рубенс получил известие из Антверпена, что его мать тяжело больна. Не поставив в известность герцога Мантуанского, не дожидаясь открытия алтаря в Новой Церкви, он немедленно отправился в долгий путь домой. Правда, Питер Пауль надеялся, что едет ненадолго, что матери вскоре станет лучше, но не стал уверять секретаря герцога, что постарается вернуться как можно скорее.

Питер Пауль спешил напрасно: Мария Пейпелинкс, вдова Яна Рубенса, умерла. 19 октября она почила вечным сном, и, согласно воле покойной, ее тело было погребено в аббатстве Святого Михаила.

Рубенс тяжело переживал смерть матери. В память о ней Питер Пауль установил на могиле «лучшей из матерей» в качестве памятника созданную им величественную запрестольную скульптуру, которую он создал для Новой Церкви в Риме и которую тогда считал своим лучшим творением.

Отныне вся его жизнь сосредоточилась в Антверпене, к которому еще не вернулось былое величие и который прославился не в последнюю очередь благодаря поселившемуся здесь Питеру Паулю Рубенсу.

Старые друзья уговорили художника съездить в Брюссель и там представили его испанским наместникам Южных Нидерландов – инфанте Изабелле и эрцгерцогу Альберту.

Из книги Дневник мотоциклиста: Заметки о путешествии по Латинской Америке автора Че Гевара де ла Серна Эрнесто

Город вице-королей Итак, мы были на финише одного из самых важных этапов нашего путешествия, без сентаво в кармане, без особых перспектив быстро поправить положение, но довольные. Лима - красивый город, который уже предал забвению свое колониальное прошлое (по крайней

Из книги Великие пророчества автора Коровина Елена Анатольевна

Рубенс и венецианская куртизанка Синьор Космо, хозяин известной венецианской гостиницы «Маркони», смахнул со стола не видимую посетителям пылинку. Он гордился своим заведением, ведь через месяц, в августе этого 1600 года, стукнет ровно полсотни лет, как его дед, покойный

Из книги Король тёмной стороны [Стивен Кинг в Америке и России] автора Эрлихман Вадим Викторович

Глава 3. Король алый и король белый

Из книги О чем говорят президенты? Секреты первых лиц автора Кеворков Вячеслав

Король умер, да здравствует король! В середине мая 1974 года канцлерское кресло в ФРГ занял Гельмут Шмидт, заместитель Брандта по партии, в прошлом - министр обороны, на тот день - министр финансов и экономики.Их отношения с Брандтом не были гладкими. Это и не удивительно,

Из книги Жены шахматных королей автора Гик Евгений Яковлевич

Из книги Рубенс автора Лекуре Мари-Анн

Король живописцев или живописец королей? Спасения можно искать в безднах и на вершинах. Спасаясь, становятся либо бунтарями, как Рембрандт, либо властолюбивыми эгоцентриками, как Рубенс. Р. Авермат Вот уже более трех столетий от времени до времени среди искусствоведов

Из книги Людвиг II автора Залесская Мария Кирилловна

Картина 1 «Король умер, Да здравствует Король!» Судьба не дала нашему герою времени на подготовку к решающему жизненному экзамену. Для него, романтического юноши, как гром среди ясного неба прозвучало трагическое известие: 10 марта 1864 года скоропостижно скончался его отец

Из книги Как я украл миллион. Исповедь раскаявшегося кардера автора Павлович Сергей Александрович

Глава 31 Король умер. Да здравствует король! Лето выдалось сухим и жарким, и я с энтузиазмом отдавался своим хобби и увлечениям, среди которых с детства были охота и рыбалка, а с появлением денег добавились и страсть к коллекционированию часов, любовь к кубинским сигарам,

Из книги Стивен Кинг автора Эрлихман Вадим Викторович

Глава 3 КОРОЛЬ АЛЫЙ И КОРОЛЬ БЕЛЫЙ

Из книги Мария Медичи автора Кармона Мишель

Рубенс В конце 1621 года Мария Медичи пригласила Рубенса для оформления Люксембургского дворца. Выбор ее объясняется, прежде всего, известностью художника, которого уже хорошо знали в Италии. В 1600-м он отправился в Венецию, где стал придворным художником герцога

Из книги Хогарт автора Герман Михаил Юрьевич

ЖИВОПИСЕЦ ДВОРА Причуд и в самом деле было много.Его гравюры, да и сам он были настолько знамениты, что один торговец эстампами, по имени Джон Смит, украсил свою лавку в Чипсайде вывеской с портретом Хогарта и надписью: «У хогартовской головы». Портрет его красовался и над

Из книги Леонардо да Винчи. Опередивший время автора Непомнящий Николай Николаевич

Из книги Куда несешься, Русь? [Мысли у дороги] автора Гоголь Николай Васильевич

Исторический живописец Иванов (Письмо к гр. Матв. Ю. B…..му) Пишу к вам об Иванове. Что за непостижимая судьба этого человека! Уже дело его стало, наконец, всем объясняться. Bce уверились, что картина, которую он работает, – явленье небывалое, приняли участие в художнике,

Из книги Зарубежная живопись от Яна ван Эйка до Пабло Пикассо автора Соловьева Инна Соломоновна

Глава 9 Питер Пауль Рубенс Рубенс (Rubens) Питер Пауль – фламандский живописец, дипломат, один из наиболее выдающихся представителей стиля барокко; родился 29.06.1577 в городе Зиген (Германия), умер 30.05.1640, Антверпен (Бельгия). Выходец из старинной антверпенской семьи, Рубенс

Из книги Айвазовский автора Вагнер Лев Арнольдович

Живописец главного морского штаба Так же радостно, как и обычно, начался этот осенний день, когда Айвазовский вошел в свою мастерскую. Работа шла легко и быстро. Он сегодня писал с таким увлечением еще и потому, что на картине изображал пустынное волнующееся море и такой

Из книги Наталия Гончарова. Любовь или коварство? автора Черкашина Лариса Сергеевна

«Знаменитый наш живописец» В будущую, еще не написанную летопись жизни Наталии Николаевны обязательно войдет и первое января 1847 года. Именно в тот новогодний день ей был преподнесен необычный подарок - Иван Айвазовский, к тому времени прославленный и маститый художник,