Митрохин Дмитрий Исидорович. Русские художники

С первого января 2016 г я начала свой личный творческий проект «100 дней творчества», в котором я каждый день рисую несколько небольших работ или эскизов. Сегодня 19-й день моего рисования, и у меня уже набралось около 40 рисунков на А3, и зарисовки в альбоме.

Одна из целей – это погружение в любимых мною мастеров-художников, которые, как любимые книги, дают много ценного. Но в отличии от книг, из которых мы впитываем мысли, от художников можно впитывать их опыт, чувство, видение реальности, радость жизни, выражаемую в энергии творчества.

В мои задачи на эти 100 дней входит рисование очень многих мастеров, которые откликаются, для того, чтобы показать и объяснить свой выбор в искусстве, дать почувствовать другим ту энергию и радость, которые от них исходят.

Причем делать это (впитывать) лучше не только через глаза, созерцая картину, но через руку, — то есть через тело и действие. В этот момент вы становитесь не просто наблюдателем, вы становитесь непосредственным, вовлеченным участником процесса, который, «проживая» вместе с художником его опыт, делает его частью себя. Это дает несоизмеримо больше, чем любые лекции по искусству или попытки научиться абстрактному «правильному» рисованию.

Сегодняшний мастер-класс посвящен Дмитрию Митрохину – попробуем изобразить яблоко, нарисованное на одной из его работ. Я этого мастера рисовала в 3, 4, 5 и 6 дни своего марафона,можно это найти в моем профиле в fb .

Митрохин (1883- 1973, Москва) – русский график, иллюстратор, мастер офорта и литографии. Его работы – живые, трепетные, почти реалистичные, но при этом очень легкие и эскизные, без попыток создать иллюзию реальности.

Для начала я бы посоветовала найти другие работы этого мастера в интернете, чтобы получить о нем более объёмное представление.

И затем уже выполнить это простое упражнение. Задача — сделать копию, не нужно, что бы она казалась идеальной компьютерной распечаткой с оригинала, главное – почувствавать видение, принципы и приемы мастера.

При рисовании важно следующее:

1. Примерные пропорции и расположение элементов.

2. Характер линии — она неспешная, медленная и внимательная.

3. Характер штриховки — здесь это активно проявленный штрих, реагирующий на форму.

4. Цвет и расположение акварельных штрихов.

Что понадобится: вот такой набор из акварели (любой), пары беличьих кистей среднего размера и мягкого карандаша (у меня угольный восковой).

Исходная картинка выглядит так:

Рисовать будем нижнее левое яблоко))

Итак, начинаем с отмечания примерных границ и очертаний рисунка.

Проявляем контур, детали и границы тени.

Покрываем самым светлым тоном все яблоко, оставляя блик. То же самое с фоном.

Добавляем более темные и холодные мазки тени, ориентируясь на цвет на картинке.
Мазки могут ложится довольно свободно, совершенно не нужно пытаться сгладить и размыть и контуры. Следы кисти – это красивая самостоятельная материя, которую совершенно не нужно прятать, пытаясь имитировать реальность. В данном случае такой задачи нет)))

Чуть прорисовываем детали, задаем направление штриха.

Штрихуем всю картинку и фон.

Если есть желание, то после этого упражнения можно скопировать всю картинку целиком.
А следующий шаг — выбрать свой фрукт или овощ и нарисовать его в заданном духе.

Митрохин Дмитрий Исидорович (1883-1973)

Д. И. Митрохину посчастливилось прожить не одну, а целые три самостоятельные творческие жизни, и каждая из них была полноценна и по-своему прекрасна.

Первая началась еще в детстве, когда он, родившийся в глухой провинции, в семье мелкого служащего, воспылал желанием стать художником книги. С этой целью он поступил в МУЖВЗ (1902), два года спустя сменил его на СХПУ, но убедился в том, что нужные ему навыки графического мастерства все-таки придется вырабатывать самостоятельно.

Тут ему помогли впечатления от поездки в Париж, но главным ориентиром служила графика мастеров "Мира искусства". Вот почему он в 1908 г. перебрался в Петербург, где попал в столь желанную художественную среду. Тут он быстро обратил на себя внимание, проиллюстрировав несколько детских книжек, в том числе "Маленького Мука" В. Гауфа (1912), "Роланда-оруженосца" В. А. Жуковского и "Баржу" Р. Густафсона (обе 1913). Каждая из них была образцовой по безукоризненности графического стиля и единству рисунков, надписей и орнамента.

К Митрохину пришло признание, а с признанием - многочисленные заказы, которые он исполнял добросовестно и увлеченно, не раз превращая рядовые обложки в произведения утонченной графики. Вместе с Г. И. Нарбутом и С. В. Чехониным он определял высокий уровень русского книжного искусства в канун революции.

Книжная графика оставалась в центре его интересов и после революции, несмотря на то что круг его занятий заметно расширился: с 1918 г. он стал хранителем и заведующим отделением гравюр и рисунков Русского музея и занимался преподаванием. Продолжая при этом делать обложку за обложкой, он развивал свой стиль, постепенно освобождая его от чрезмерной узорности и подчиненности выработанному канону; в этом ему помогали усиленные занятия рисованием с натуры. Он вернулся к детской книге, много работал в журналах.

Но со временем направление его творческих интересов начало меняться. Еще в середине 1920-х гг. Митрохина заинтересовали возможности печатных графических техник, и книжная графика мало-помалу отступила на второй план. В каждой из осваиваемых им техник он показал себя как талантливый и уверенный мастер.
Сначала это была гравюра на дереве, потом литография и, наконец, гравюра на металле (резцом и сухой иглой) - утонченная и ставшая довольно редкой в XX в. техника. В ней он добился самых впечатляющих результатов и вырос в одного из наиболее крупных и своеобразных мастеров станковой гравюры.

В своих маленьких камерных пейзажах, изображавших обычно тихие уголки Ленинграда и старого парка на Елагином острове, он выступил в новом качестве - как внимательный и лиричный наблюдатель, способныи опоэтизировать непритязательные жизненные мотивы и поднять их до уровня высокого искусства. Новые перемены в творчестве Митрохина, с 1943 г. жившего в Москве, зародились сами собою. В конце 1940-х гг. ему, теряющему силы, пришлось расстаться с гравюрой, а десять лет спустя - и с книжной графикой.

Все более сковываемый преклонным возрастом и болезнями, замкнутый пределами своей квартиры, но по-прежнему обуреваемый неукротимой жаждой творчества, он нашел выход в том, что еще пока было доступно, - в простом карандашном рисунке, часто слегка подцвеченном акварелью. Сотни этих небольших (обычно не более открытки) рисунков стали свидетельством феноменальной творческой молодости художника, вошли в классику отечественного искусства XX в.

Биография

Дмитрий Исидорович Митрохин (1883-1973) — русский график, иллюстратор, художник книги, искусствовед.

Родился в семье мелкого служащего и дочери казацкого купца. В детстве, проводя много времени в типографии деда, познакомился с полиграфическим искусством и увлекся чтением. Окончив Ейское реальное училище, поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества и в 1903 году впервые принял участие в выставке училища. Через год перешел в Строгановское училище, учился в рисовальных классах Академии Гранд Шомьер (Académie de la Grande Chaumiére) , много времени уделяя изучению как современной графики, так и рисунков старых мастеров, классической европейской и японской гравюры.

С 1908 года Дмитрий Митрохин сотрудничает с несколькими издательствами, принимает участие в выставке «Мира искусства». На протяжении своей жизни состоял во многих творческих художественных объединениях и обществах. С 1908 года систематически занимается книжной графикой, рисуя для многих ведущих книжных издательств — «И. Н. Кнебель», «Голике и Вильборг», «Просвещение», «Печатник», «М. и С. Сабашниковы» и других. Много работал над иллюстрациями детских книг; в работе придерживался единого принципа для всех элементов книги — все, от обложки с форзацами до шрифтов с декором было подчинено стилистической общности.

В советское время продолжил свою работу, сочетая ее с занятиями гравюрой, офортом, литографией; с 1918 года заведовал Отделом гравюр и рисунков Русского музея, был профессором института фотографии и фототехники, полиграфического факультета Академии художеств. Всего оформил и проиллюстрировал огромное количество книг, разработал несколько десятков издательских марок, торговых эмблем и этикеток, сделал почти полсотни экслибрисов.

Большей частью я рисую карандашом (свинцовым). Затем люблю раскрасить свой рисунок акварелью. Такой метод работы, по-видимому, возник в результате длительного гравирования. Карандаш часто ложится, как штихель или гравировальная игла. Иногда применяю цветные карандаши. Но я не живописец, цвет в моих работах играет роль второстепенную. Основой, конструкцией является рисунок. Размеры рисунков (видимо, как следствие многолетней работы над книгой) не превышают размеров книжных страниц. Все, что мне хочется сказать, укладывается на небольшом листке. Я говорю тихо и немногословно.

Я не могу сказать ничего нового о рисунке. Ничего, кроме простых правил, изложенных в любом учебнике. Вот метод, которым я руководствуюсь всю свою жизнь: рисовать, рисовать, рисовать. Рисовать каждый день, пока ты жив, пока ты существуешь, потому что рисовать - это и значит жить, приобщаться ко всему живому. Рисунок - основа всего изобразительного искусства, всех его видов.

Рисунок с натуры — изучение окружающей нас действительности, всей необъятной жизни: людей, пейзажа, жилищ, облаков, света, тени, живущих возле нас вещей.

Я не люблю слова «натюрморт». Лучше другой термин: «Still-Leben». Спокойная, скрытая жизнь, которую может и должен увидеть художник.

Всю свою долгую жизнь я занимался главным образом иллюстрированием книг. Сделано также немало композиций, гравюр, литографий. Так вот, основой всей моей работы всегда были рисунки и наброски с натуры.

Прежде чем рисовать, надо увидеть: чем больше сделано рисунков с натуры, тем легче будет изображать и то, что выдумано, прочитано или услышано.

Рисовать каждый день, думать о том, что нарисуешь в следующий раз, наблюдать, искать, вечно искать новые способы изображения. Искать, всегда оставаясь самим собой, никогда не успокаиваясь на сделанном. Действительность вечно изменяется. Каждый день новый пейзаж в окне, по-новому группируются вещи, меняется свет, пространство, возникают новые, таинственные взаимоотношения. Появляются и опадают цветы. Кто-то привозит из дальних краев неожиданные плоды. Мимо окна проходят люди, во дворе развешивают белье, чистят ковры, играют в волейбол. Всадник следует из конюшни на ипподром, птицы слетаются за кормом, мчатся автомобили, на страницу опускается что-то крылатое. Прохожие остановились, разговаривают (вот как нынче одеваются!). Наблюдать, рисовать, вечно изучать новое.

Последние годы я мало гравирую, только рисую. Рисунок – это ведь и своя, самостоятельная область изобразительного искусства. Мне хотелось бы создавать рисунки законченные, как кристаллы, а главное – живые. Но очень редко сделанное радует. Большей частью я рисую карандашом (свинцовым). Затем люблю раскрасить свой рисунок акварелью. Такой метод работы, по-видимому, возник в результате длительного гравирования. Карандаш часто ложится, как штихель или гравировальная игла. Иногда применяю цветные карандаши. Но я не живописец, цвет в моих работах играет роль второстепенную. Основой, конструкцией является рисунок. Размеры рисунков (видимо, как следствие многолетней работы над книгой) не превышают размеров книжных страниц. Все, что мне хочется сказать, укладывается на небольшом листке. Я говорю тихо и немногословно.

Рисунки мои группируются в серии. Серия объединяет либо сюжет - цветы, рыбы пейзажи, интерьеры,-либо материал, которым я пользуюсь в данный отрезок времени: цветные карандаши или акварель, торшон или ватман. Я считаю необходимым время от времени менять материалы, а также инструменты, которыми пользуюсь. Это так же необходимо, как новый сюжет, новая натура. Я стараюсь всеми средствами добиваться, искать новый, живой и ясный изобразительный язык.

Мое смолоду слабое здоровье, мой возраст делают несбыточным желание рисовать людей - портреты, группы людей крупным планом. На моих рисунках люди - чаще всего маленькие фигурки, суетящиеся вдали. Я вижу их как бы в перевернутый бинокль. Поэтому предметы незначительные, называемые неодушевленными, часто появляются на моих рисунках как сюжет, тема (например, аптечное стекло, стулья).

Людям свойственно восприятие, ограниченное определенными рамками. Рамка может быть шире или уже, но существует еще и глубина. Работая, наблюдая, я стараюсь извлечь и выявить не только форму, вес, пространственные отношения (кстати, лист, поверхность бумаги, устанавливает новые пространственные отношения), но и научиться управлять, варьировать их. Я пытаюсь найти и донести до восприятия зрителя поэтическую и философскую сущность изображаемого. Почти всегда нахожу в вещах какую-то доброту, дружелюбие. И хочется рассказать об этом.

Вспоминаю изумительные рисунки Врубеля, боготворимого одним из моих учителей-друзей — В. Д. Замирайло, — С. В. Ноаковского, С. П. Яремича, К. С. Петрова-Водкина. Каллиграфия Замирайло и его преклонение перед рисунками Врубеля, превосходные рисунки мелом на доске Ноаковского, петербургские рисунки Яремича и его богатейшее собрание рисунков и гравюр старых мастеров, необыкновенная осведомленность П. Д. Эттингера в работах русских и иностранных мастеров, беседы об искусстве с Петровым-Водкиным (его интересовали мои гравюры резцом по металлу) - все это, несомненно, сказалось на формировании моем как художника.

Когда я рассматриваю свои рисунки, наиболее удачные мне кажутся чужими, зато недостатки ощущаю как собственные. Будет просто, когда проработаешь раз со сто. Постоянно вспоминаю бессмертного Хокусая, непревзойденные «Мангва». Когда меня спрашивают о том, какие из своих работ я ценю более всего, я обычно отвечаю: те, что будут сделаны завтра. Потому что работа всей жизни - подготовка к тому, что сделаешь завтра.»

(с) «Рисовать каждый день»
Журнал «Творчество», 1971, №4

«Достигнув девяноста лет – возраста, в котором лишь немногие способны трудиться по-настоящему творчески, – Митрохин продолжал до последнего дня без устали работать, ибо в рисовании сосредоточился для него смысл его существования. Но, быть может, самое замечательное заключается в том, что Митрохин не просто работал, а постоянно развивался как художник. Из года в год, изо дня в день он искал «новый, живой и ясный, – по его собственным словам, – изобразительный язык». И находил новые способы, средства, формы выражения наблюдений, добиваясь в рисунке все более полного и глубокого раскрытия вечно изменяющейся, никогда не повторяющейся действительности»

(с) Ю.А. Русаков.

«В творческой жизни Дмитрия Исидоровича нетрудно различить определенные периоды, но ни один из них не является замкнутым циклом, все они – вехи единого, большого пути, непрерывного движения к высокой цели. На последнем этапе этого пути художник достиг совершенства необычайного, возможного в редких случаях. Он обрел полное единство замысла и средств выражения. На пути к этому совершенству художник преодолел такие жизненные невзгоды, какие по плечу немногим. Болезнь заставила его более десяти лет ограничиваться пределами небольшой квартиры, отказаться от широкого общения с людьми. Художник открыл полную событий жизнь на собственном рабочем столе, в каждом углу комнаты. Он сумел через окружающие его предметы ощутить современный мир и рассказать о своём жизнеутверждающем, оптимистическом отношении к нему»

Биография

Выдающийся русский и советский художник-график, иллюстратор, мастер станковой гравюры, офорта и литографии; автор множества книжных иллюстраций. Искусствовед. Возглавлял графическую секцию Ленинградского отделения Союза художников СССР (ЛОСХ, 1932–1939). Заслуженный деятель искусств РСФСР (1969).

Дмитрий Исидорович Митрохин родился в городе Ейске Краснодарского края. Окончив Ейское реальное училище (1902), поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества (МУЖВЗ). В МУЖВЗ учителями Д. И. Митрохина были А. М. Васнецов и А. С. Степанов. В 1904 году перешёл в Строгановское училище. Его керамика участвует в XII выставке Московского товарищества художников (1905); в ноябре едет в Париж через Санкт-Петербург и Кёльн. В 1906 – занимался в рисовальных классах Академии Гранд Шомьер (Académie de la Grande Chaumiére), – у Е. Грассе и Т. Стейнлена.

Художник работает в нескольких издательствах Санкт-Петербурга (1908). По приглашению А. Бенуа и К. Сомова, Митрохин принимает участие в выставке «Мира искусства». Участвует в «Салоне» С. Маковского и в VI выставке Союза русских художников.

Дмитрий Митрохин член многих художественных объединений: «Мурава» (Артель художников-гончаров, 1904–1908), Московское товарищество художников (1905–1924), Общество имени Леонардо да Винчи (1906–1911), Тверской общественно-педагогический кружок (1909–1913), Союз русских художников (СРХ, 1910–1923), «Кольцо» (1911–1914), «Московский салон» (1911–1921), «Квартира № 5» (1915–1917), «Мир Искусства» (1916–1924), «Дом Искусств» (1919–1922), Ассоциация художников революционной России (1922–1932), «Шестнадцать» (1923–1928), «Жар–цвет» (1923–1929), Секция гравёров (ОПХ, 1928–1929), Общество живописцев (1928–1930). Член-учредитель Общества художников-графиков (1928–1932).

Работает заведующим Отделом гравюр и рисунков Русского музея (1918).Профессор Высшего института фотографии и фототехники (1919–1926). Профессор полиграфического факультета Высшего художественно-технического института (1924–1930) в Ленинграде.

Им разработано несколько десятков издательских марок, торговых эмблем и этикеток. В области «малых форм», которая была освоена Д. И. Митрохиным ещё в 1910-е годы, особое место занимает книжный знак. Совершенный мастер композиции, хорошо владеющий как декоративной, так и графической составляющими книги, тонко чувствующий её природу, он сделал почти полсотни экслибрисов (большая часть их относится к 1919–1923 годам).

В советское время художник успешно занимается станковой графикой, оформляет и иллюстрирует книги; он автор огромного цикла миниатюр в жанре камерного натюрморта. Эту выполняемую им с любовью работу иллюстратора, он увлечённо и очень удачно сочетал её с занятиями гравюрой, офортом, литографией. Им оформлено и проиллюстрировано значительное количество книг и журналов в различных издательствах – «Огни», «Петрополис», «Петроград», «Мысль». «Прибой» и многих других, в лучшем из них – Academia (с которым он сотрудничал около шести лет): «Семь любовных портретов» А. де Ренье (1920, 1921; Петроград), поэма-сказка Марины Цветаевой «Царь-девица» (1922); – сделанные в уже ставшей традиционной для художника манере задорные перовые рисунки для оформления «Золотого жука» Эдгара По (1922), «Эпсина» Бена Джонсона (1920, 1921; «Петрополис»), – иллюстрации Виктора Гюго (1923), Анри Барбюса, Октава Мирбо, «Книги комедий» Аристофана (1930), «Эфиопики» Гелиодора (1932).

В 1920-е годы Д. И. Митрохин вновь соприкасается с детской литературой, им проиллюстрировано и оформлено несколько книг, среди которых следует выделить уже упомянутого «Золотого жука» Эдгара По (1921–1922) и «Путешествие в страну кино» В. Шкловского (1926), «Октябрьскую азбуку» (1927). Работа над последним изданием лишний раз подтверждает блестящее владение художника искусством шрифта. Облик двухтомника сатирического романа К. Иммермана «Мюнхгаузен» (1930–1932) говорит о том, что художник весьма изобретательно подошёл к решению всего строя этого издания: остро шаржированы персонажи произведения, превратившиеся в своеобразные, занимательные комментарии к книге, остроумна компоновка шмуцтитульных листов; переплёт, форзац, суперобложка – всё пребывает в созвучии. С осени 1939 года Д. И. Митрохин работал над оформлением книги сказок Х. К. Андерсена, получив заказ от немецкого издательства. Как можно понять из писем художника, он продолжал создавать интересные иллюстрации, если судить по немногим сохранившимся экземплярам, уже в середине июня 1941 года – этому изданию не суждено было увидеть свет.

С середины 1930-х годов для Д. И. Митрохина книжная графика уже не имеет первостепенного значения в творчестве, она начинает уступать место ксилографии, гравюре на металле, рисунку и акварели. Работа с натуры никогда не исключалась из числа регулярных занятий, из сферы интересов художника, причём он и в этой области постоянно искал, совершенствовался. Дмитрием Митрохиным выполнено немногим более 70-ти гравюр, но даже это сравнительно небольшое число произведений в данной области позволяет причислить его к лучшим отечественным мастерам ксилографии. Начав с приёмов близких к «чёрной манере», когда предпочтение художником отдавалось белому, слегка грубоватому штриху, в дальнейшем он приходит к «богатой полутонами серебристой гамме и разнообразным фактурным элементам».

Гравюрой на дереве Митрохин начал заниматься «почти из любопытства», под влиянием В. В. Воинова – одного из инициаторов и пропагандистов возрождения ксилографии, как самостоятельной (нерепродукционной) станковой техники, с которым Дмитрий Исидорович был хорошо знаком по «Миру Искусства», – и по музейной работе; в 1941 году они вместе ушли в ополчение, пережили блокаду, вместе были в Алма-Ате. Митрохин работал в издательстве Главного штаба, с 1941 по 1942 год в Институте переливания крови. Создал около 100 карандашных и акварельных рисунков, в том числе посвященных жизни блокадного города.

Гравюра на металле Д. И Митрохина – уникальное явление в советском искусстве довоенной поры. Истинный артистизм, с которым мастер сумел воплотить тонкий эмоциональный строй и лиризм своей художнической натуры, не нашёл отклика для поддержки этого свежего начинания, и настоящая область его творчества поистине в одиночестве занимает место в ряду «крупнейших явлений европейской гравюры на металле XX века» – отмечет художник, искусствовед Ю. А. Русаков.

До второй половины 1920-х он лишь дважды обращался к работе на камне. Из созданного Д. И. Митрохиным в литографии, половина относится к 1928-му году – первому году его полноценного занятия этой техникой эстампа. Чтобы сохранить живое соприкосновение мягкого литографского карандаша с рабочей поверхностью, он пренебрегает корнкопиром, позволяющим переносить предварительно сделанный рисунок – художник работает прямо на камне. И здесь он применяет всё богатство приёмов: рисует широким светлым штрихом, использует перо, высветляет тон, процарапывая длинные параллельные штрихи. Более всего им сделано станковых литографий под монохромные оттиски – на одном камне, но несколько литографий печаталось с 2-х и даже с 3-х камней (1929–1931).

В его литографиях господствует та же тема, что и в торцовой гравюре – ленинградская улица, рыбацкий Ейск. Лучшая серия – «Шесть литографий, раскрашенных автором» (1928). И здесь внимание художника сосредоточено на колоритных уличных типах, эти работы доносят до нас облик города, аромат ушедшей эпохи.

Непродолжительное увлечение этой техникой вылилось для Д. И. Митрохина опытом использования её в книжной графике – были оформлены «Избранные сочинения» Н. С. Лескова (1931). Последнюю литографию художник сделал в 1934 году – это пейзаж ЦПКиО, более к ней он никогда не обращался.

При всех успехах Д. И. Митрохина в книжной графике и достижениях в гравюре, наиболее значительную и значимую часть творчества являет собой станковый рисунок. Это понятие объединяет и собственно карандашные работы, и акварель, и работы, сделанные в смешанной технике – основные занятия последних тридцати лет его жизни. Сотни маленьких станковых листов (в подавляющем большинстве своём размером с открытку, блокнотную страницу) содержат наиболее яркое и впечатляющее выражение мировоззрения художника; в них очень органично слились графическое и живописное начала; эти создававшиеся на протяжении многих лет сюиты – наполненные жизнью страницы дневника. Творчество Д. И. Митрохина претерпевало изменения на протяжении почти полувековой его активной деятельности в этой области, словно предваряя обращения художника к единственной возможной для него, но и наиболее яркой, уникальной форме приложения его дарования – рисунку, которому с определённого момента суждено будет стать универсальным выразительным средством его мировоззрения. Складывается впечатление, что такую же «подготовительную» функцию выполняли и другие виды станковой графики, словно помогавшие художнику найти этот лапидарный, внятный, но далеко не односложный язык основных по содержательности, ёмкости индивидуального, совершенно самостоятельного графического почерка произведений.

Дмитрий Исидорович Митрохин, проживший большую творческую жизнь, имел счастье учиться, сотрудничать, дружить, состоять в объединениях и обществах со многими художниками, среди которых были и такие, чей след в искусстве XX века сопоставим с влиянием на ход истории важнейших открытий эпохи. В первых строках автобиографических заметок художника присутствуют имена М. Ф. Ларионова, Н. С. Гончаровой и А. В. Фонвизина , учившихся бок о бок и друживших с ним, – С. Т. Конёнкова и С. В. Малютина .

В разные периоды постижения стезей выразительности и мастерства интерес художника фокусировался на разных их проявлениях, и с разной мерой их воздействия на мировоззрение художника, – то эфемерных и почти конъюнктурных, а потому легко и безболезненно преодолеваемых, каковыми были, например, салонные, бердслеевские, модерновые тенденции, – то, требовавших более длительной «нейтрализации», чисто декоративных, стилизаторских орнаментальных, лубочных и набоечных мотивов; или, напротив, в виде глубинного, сущностного осмысления, получившего реализацию в системе взглядов художника, – западноевропейской и японской гравюры. «Но, пройдя через эти увлечения», – пишет М. В. Алпатов, – «он вернулся к таким ценностям искусства, которые перерастают границы времени и пространства и существуют повсюду».

Творчество художника Д. И. Митрохина представлено в Русском музее (ГРМ), Государственной Третьяковской галерее, Российском архиве литературы и искусства (РГАЛИ), Российской национальной библиотеке (СПб.), Музее изобразительных искусств Карелии, Национальной галерее Республики Коми, Удмуртском музее изобразительных искусств, Чувашском художественном музее, Луганском музее, многих частных собраниях и галереях.

Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Дмитрий Исидорович Митрохин - мудрый человек и удивительный художник. Его творческий путь охватывает три четверти нашего столетия. Графиком он решил стать еще в детстве, и выбор этот был вызван глубокой внутренней склонностью Митрохина к этому виду искусства, требующему большой эрудиции, художественного вкуса и самодисциплины.
Принципы творчества Митрохина формировались на фоне, богатом разнообразными опытами. В предреволюционные годы художник часто сотрудничал в журналах «Аполлон», «Лукоморье» и других. Тогда же он выступил как иллюстратор книги.
Во время создания иллюстраций к сказке Р. Густафсона «Баржа» (1913) Митрохин был близок к художникам объединения «Мир искусства», а в 1916 году стал его членом.
Художник избрал в «Барже» лаконичную, удобную для полиграфического воспроизведения технику, напоминающую технику ксилографии. Черный цвет выступает в сочетании штриха с заливкой плоскостей. В отдельных иллюстрациях большие участки закрыты цветом, но он играет второстепенную роль.
Митрохин подробно иллюстрирует историю странствий брига «Морской орел», но, желая усилить поэтическую мелодию сказки, нигде не изображает конкретных эпизодов из приключений корабля. Почти во всех листах, где присутствует бриг, мы видим его издали. В листе «Ледовитый океан» белый кораблик на фоне мрачной воды кажется хрупким видением. Интересно решение листа «Тропический лес». В графические арабески, заполняющие лист, включены нарисованные с научной достоверностью обитатели и растения тропического леса.
В дальнейшем иллюстрации Митрохина приобретают больший лаконизм, свободнее располагаются на поверхности листа. Заметным явлением в творчестве художника стали иллюстрации к книге Эдгара По «Золотой жук», изданной в 1922 году. В них он достигает богатейших пластических эффектов только сочетанием штрихов и силуэта. После «Золотого жука» переход к ажурной графике «Эфионики» Гелиодора был естественным. В легком рисунке «Эфионики» и лаконичных гравюрах резцом, где каждый штрих точно и упруго ложится на поверхность листа, можно предугадать появление замечательных рисунков Митрохина шестидесятых годов.

Работы художника