Главная › Одежда и товары › Московский государственный университет печати. Народничество - революционная идеология Народники в литературе 19 века

Московский государственный университет печати. Народничество - революционная идеология Народники в литературе 19 века

Значительным и своеобразным явлением литературного движения 70-х гг. является художественная проза писателей-народников. К этому течению демократической литературы принадлежат такие писатели, как Н. И. Наумов, Ф. Д. Нефедов, П. В. Засодимский, Н. Н. Златовратский, Н. Е. Каронин-Петропавловский, С. М. Степняк-Кравчинский и другие литераторы, близкие к народничеству. С учетом этого течения обычно рассматривается литературная деятельность Г. И. Успенского 70-80-х гг. В связи с народнической прозой уместнее всего рассматривать и творчество А. О. Осиповича-Новодворского. К данному ряду писателей следует отнести и обширный круг беллетристов, печатавшихся в «Отечественных записках», «Деле», «Слове», «Устоях», «Русском богатстве» и других изданиях, в той или иной мере причастных к народническому движению.

На сложность отношений данной группы писателей-реалистов к народничеству указывал еще Плеханов: «Народничество как литературное течение, стремящееся к исследованию и правильному истолкованию народной жизни, - совсем не то, что народничество как социальное учение, указывающее путь «ко всеобщему благополучию». Первое не только совершенно отлично от другого, но оно может <…> прийти к прямому противоречию с ним». Плеханову принадлежат и первые научные характеристики реализма виднейших представителей народнической прозы, которых он относил к «художникам-социологам».

В творчестве писателей-народников особенно отчетливо ощутимы связи с демократической литературой 60-х гг. Для них характерен преимущественный интерес к современной народной жизни, всестороннее ее исследование, пристрастие к очерку и рассказу, объединение их в циклы, сборники. Есть общее у писателей-народников с предшественниками и в обращении к теме идейных и духовных исканий разночинной интеллигенции. Однако и в темах, и в творчество в целом народническая литература есть порождение нового этапа литературно-общественной жизни. Она вполне своеобразна.

Направление развития народнической прозы в 70-е гг. наиболее четко проявилось в литературе, посвященной пореформенной деревне. Развитие это шло от первых общих, в известной мере схематичных картин пореформенной крестьянской жизни в произведениях Нефедова, Наумова. Засодимского, относящихся к первой половине 70-х гг., ко все более дифференцированному и углубленному анализу противоречий деревенской действительности в творчестве Гл. Успенского, Златовратского, Каронина-Петропавловского и других литераторов конца 70-х-начала 80-х гг.

По творческому методу, по связям с общественным движением своего времени народническая проза 70-х гг. является органической частью русской литературы. Своим творчеством писатели-народники внесли существенный вклад в развитие реализма, всесторонней демократизации, народности, в дело представительства интересов трудовых - главным образом крестьянских - масс. В своих идейных исканиях и творческой деятельности писатели-народники находились под несомненным воздействием теории и практики народнического движения.

Тематика их произведений во многом и главном порождена потребностями общественного движения 70-х гг. Разностороннее исследование и отображение социальных процессов в современной крестьянской жизни в значительной мере предопределили выбор жанров произведений писателей-народников. Очерк явился наиболее подвижной формой, хорошо приспособленной к отображению бурно изменявшейся действительности. Близко с очерком соприкасается и рассказ. В 70-е гг. очерк в народнической прозе переживает полосу интенсивного развития и достигает большой гибкости, емкости, содержательности. Сочетание художественных картин и публицистики особенно характерно для народнического очерка. Эпическая широта отображения действительности ярко проявилась в циклизации очерков и рассказов.

Несомненным достижением народнической прозы является также создание романов, повестей, посвященных как народной жизни («Хроника села Смурина» Засодимского, «Устои» Златовратского), так и жизни, борьбе народнической интеллигенции («Золотые сердца» Златовратского, «Эпизод из жизни ни павы, ни вороны» Осиповича-Новодворского, позднее «Андрей Кожухов» Степняка-Кравчинского и др.).

Писатели-народники следовали в своем творчестве реалистическому методу изображения действительности. Романтические тенденции, отдельные черты идеализации народных форм жизни не меняют основ их реалистического подхода к отображению жизни, ведущего стремления - следовать жизненной правде. В своей творческой деятельности народнические литераторы во многом ориентировались на достижения крупнейших русских писателей-реалистов.

Прогрессивный вклад писателей-народников в развитие литературы особенно ощутим в произведениях, посвященных народной жизни. Исследовательский подход художников слова к деревенской действительности ярко определил Глеб Успенский: «Мы решаемся спуститься в самую глубь мелочей народной жизни <…> надо самим нам перерыть все, что ни есть в избе, в клуне, в хлеву, в амбаре, в поле». Не выдумывать, а воспроизводить виденное во всей жизненной точности - сознательная цель реализма писателей-народников. Однако они не были фактографами: автор берет не просто факт, а факт характерный, отражающий типическое, существенное в действительности. Вместе с тем писателю-народнику очень важно подчеркнуть достоверность, невыдуманность изображенного. Поэтому в его рассказах, очерках нередки «ссылки» на источник, на документальные свидетельства истинности представленного в произведении. Он часто воспроизводит и сам процесс изучения, ознакомления с действительностью. Произведения литераторов-народников, как правило, открыто и сознательно тенденциозны. Писатель или повествователь стремится разъяснить смысл изображенного, часто переходит к «пропаганде», к публицистике. Поэтому роль рассказчика чрезвычайно велика в произведениях литераторов-народников.

Преимущественное внимание к социальным процессам в жизни во многом определило художественные приемы творчества писателей рассматриваемого направления. При всем отличии литературного народничества от народничества как социального учения в мировоззрении и творчестве беллетристов-народников нашли отражение ошибочные представления о русской пореформенной действительности и путях ее преобразования (идеализация крестьянской общины и патриархального крестьянства, некритическое отношение к консервативным чертам в народном миросозерцании, убеждение в непрочности, «случайности» буржуазных отношений и др.). В целом же в творческой практике они оставались верными принципам реализма в литературе. Это и определило огромное познавательное и жизненное значение их произведений. Разносторонним и правдивым отображением изменений, происходивших в пореформенной народной жизни, а также созданием произведений об участниках революционной борьбы 70-х гг. писатели-народники внесли существенный вклад в художественную летопись русской жизни, в развитие передовой русской литературы.

Ярким выражением связей демократической литературы 70-х гг. с революционно-освободительной борьбой явилась так называемая пропагандистская литература. Порожденная потребностями революционно-народнического движения, она получила особенно широкое развитие в период «хождения в народ», выдвинув и своих поэтов, и своих прозаиков.

Характерной особенностью пропагандистской литературы 70-х гг. является как наличие в ней специально созданных произведений, так и вовлечение в круг этой литературы произведений писателей радикально-демократического лагеря, печатавшихся в подцензурных изданиях и хорошо известных образованному читателю. Среди революционно настроенной молодежи огромную популярность приобрела поэзия Некрасова, первые сказки и другие произведения Салтыкова-Щедрина, рассказы и очерки писателей-демократов 60-х гг. (Решетникова, Левитова, Голицынского и других), беллетристов-народников.

В создании, печатании, распространении литературы пропагандистского характера сыграли важную роль народнические кружки и организации. Уже кружок долгушинцев придает большое значение пропагандистской литературе, обращенной непосредственно к пароду. В ряду первых пропагандистских произведений - брошюра В. В. Берви-Флеровского «Как должно жить по закону природы и правды», прокламация А. В. Долгушина «Русскому народу» и др. Долгушинцы для пропаганды в народе пользуются и легальными произведениями (рассказы «Дедушка Егор» М. К. Цебриковой, «Батрачка» Е. Н. Водовозовой и др.).

Большую роль в создании и распространении пропагандистской литературы сыграл кружок «чайковцев», иногда называемый в исторических трудах «Большим обществом пропаганды». В печатании, а затем и распространении нелегальной пропагандистской литературы сыграли действенную роль эмигрантские народнические издания, особенно журнал и газета «Вперед!» П. Л. Лаврова. Позднее пропагандистские произведения печатали также подпольные типографии «Земли и воли», «Народной воли», «Черного передела» и др.

В пропагандистской литературе 70-х гг. отчетливы два ее ряда: литература, предназначенная для передовой интеллигенции, революционно настроенной молодежи, и произведения, обращенные к народу - крестьянам, рабочим, солдатам. Если в состав первой входили в основном произведения прогрессивных выдающихся писателей и мыслителей (Герцена, Чернышевского, Добролюбова, переводной литературы и т. д.), то с литературой для народа положение было более сложным. Ее явно недоставало.

В создании литературы для народа много сделали сами участники народнического движения, выдвинув своих поэтов, прозаиков, публицистов. Так были созданы сказки С. М. Степняка-Кравчинского («Сказка о Мудрице Наумовне». «О Правде и Кривде», «Сказка о копейке»), Л. А. Тихомирова («Сказка о четырех братьях»), Ф. В. Волховского («Ночь под Новый год», «Сказка о несправедливом царе») и др. В народнической «потаенной» литературе есть и рассказы из народной жизни («Митюха» И. А. Худякова, «Внушителя словили» А. И. Иванчина-Писарева и др.), книжки-брошюры публицистического характера («Хитрая механика» В. Е. Варвара, «Мужицкая правда» Л. Э. Шишко и др.), произведения на исторические темы («Емельян Иванович Пугачев» Л. А. Тихомирова и П. А. Кропоткина, «История одного французского крестьянина» - переделка романа Э. Эркмана и П.-А. Шатриана, поэмы С. С. Синегуба «Илья Муромец», «Степан Разин»).

Во всех жанрах пропагандистской литературы для народа отчетливо стремление учесть уровень народного самосознания, как можно шире использовать богатую народную лексику, образы и приемы народного творчества (сказки, пословицы и поговорки, былины, песни). Составители пропагандистских произведений, не будучи в своем большинстве профессиональными литераторами, в то же время широко опирались на традиции и опыт современной демократической литературы, на творчество выдающихся писателей-реалистов, особенно на поэзию Некрасова, произведения Салтыкова-Щедрина, Гл. Успенского и др. Так, автор «Сказки о четырех братьях» творчески воспользовался приемами повествования в поэме Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Автор же «Мудрицы Наумовны» Степняк-Кравчинский предпринял беспримерную в своем роде попытку использовать в сказочной форме первый том «Капитала» Маркса для критики современного буржуазного строя и для призыва к борьбе за народное освобождение. П. Л. Лавров писал об этой сказке: ««Мудрица Наумовна» была как бы молодою попыткою эпопеи социальной революции, где стояли рядом чисто фантастические элементы, реальные картины и идеализированные образы социалистических борцов разных типов».

В нелегальной пропагандистской литературе мы не найдем произведений значительных в художественном отношении, да создатели ее и не ставили перед собой эстетических целей. Однако среди пропагандистских произведений читатель найдет немало правдивых зарисовок народной жизни, острую критику существовавшего общественного строя, образцы подлинно революционной публицистики, народного красноречия.

Создавая нелегальную литературу, необходимую для революционной пропаганды, революционеры-народники хорошо понимали огромное значение «большой» русской литературы для роста самосознания русского общества, для раскрытия антинародной сущности господствующего режима. Творчество Гоголя и Салтыкова-Щедрина, Некрасова и поэтов демократического лагеря, Чернышевского и других создателей произведений о «новых людях», Гл. Успенского и писателей-демократов 60-70-х гг. были постоянно в круге чтения и самообразования революционно-народнической молодежи. В «репертуар» пропагандистской литературы входили многие произведения «легальных» поэтов и писателей. Известна огромная роль и здесь творчества Некрасова. В деле революционной пропаганды в народе широко использовались рассказы и очерки писателей-демократов 60-х гг., беллетристов-народников. В. Н. Фигнер рассказывает, что своим слушателям в деревне она читала произведения многих русских писателей: «То были Некрасов, некоторые вещи Лермонтова, Щедрина, иногда статья толстого журнала, рассказы Наумова, Левитова, Голицынского…».

Из упомянутых здесь писателей примечательна как бы новая жизнь очерков и рассказов Левитова и Голицынского, созданных еще в 60-е гг. Известные «Степные очерки» Левитова в 1874 г. выходят вторым изданием; тогда же свое - тоже второе - издание некоторых его очерков под тем же названием, но в переработанном виде для пропагандистских целей осуществляет кружок «чайковцев». В сборник были включены три очерка: «Соседи», «Расправа», «Дворянка». Переизданы были в 1873 г. с теми же целями и «Очерки фабричной жизни» А. П. Голицынского (впервые книга появилась в 1861 г.); в списках пропагандистов-народников очерки этого малоизвестного писателя-демократа 60-х гг. называются неоднократно.

В период «хождения в народ» большую популярность приобрели очерки и рассказы Н. И. Наумова, вошедшие в сборник «Сила солому ломит». Сборник был издан в 1874 г. кружком «чайковцев» и широко использовался в народнической пропаганде. Плеханов в статье о Наумове свидетельствует: «Его произведениями зачитывались. Особенный успех имел сборник «Сила солому ломит»». Активно использовалась и книга Ф. Д. Нефедова «На миру. Очерки», дважды издававшаяся в 70-х гг. (1872, 1878). Произведения Наумова и Нефедова давали ценный материал для характеристики бедственного положения пореформенной деревни, засилья в самой сельской общине кулака, лавочника, произвола чиновников.

Пропагандистская литература, порожденная революционно-народническим движением 70-х гг., - яркая и самобытная страница в общественной жизни: России. Вовлечение в круг этой литературы произведений виднейших русских писателей-реалистов, особенно писателей демократического направления, свидетельствует о том, что агитационная, пропагандистская литература не была явлением случайным и искусственным, она была глубоко органична как часть передовой русской литературы, связана с ее развитием, ее проблематикой и художественными формами. Она уходит своими истоками и в народное творчество, народное миросозерцание. Вместе с тем она - прямое выражение глубоких и разносторонних связей передовой русской литературы с русским революционно-освободительным движением.

У писателей-народников, создателей художественной прозы, много общего: в жизненной судьбе, в связях с идеями и практикой народнического движения, в тематике, жанрах, приемах реалистического письма. В то же время каждый из литераторов-народников вполне оригинален, самобытен в своем идейном и творческом облике, в разнообразии созданных произведений.

В рамках данного труда возможно остановиться на творчестве сравнительно немногих, наиболее характерных представителей народнической прозы, хотя круг ее создателей, как отмечалось выше, гораздо шире и разнообразнее и включает большое число имен и произведений.

К старшему ряду писателей-народников принадлежит Филипп Диомидович Нефедов (1838-1902). Ранние наблюдения над тягостной жизнью ткачей села Иванова (с начала 70-х гг. - город Иваново-Вознесенск), крестьян окрестных деревень послужили молодому литератору материалом для первых очерков и статей, печатавшихся в местной, а затем в столичной прессе.

К концу 60-х гг. его имя уже известно в демократических кругах. Очерк «Девичник» (1868) печатается в «Отечественных записках». В 1872 г. появляются публицистические очерки «Наши фабрики и заводы», своей суровой жизненной правдой вызвавшие широкий интерес читателей и негодование дельцов-промышленников, не церемонившихся в ограблении рабочей бедноты. Тогда же появляются и рассказы Нефедова, написанные в результате основательного ознакомления с крестьянской жизнью («Безоброчный», «Крестьянское горе» и др.). Они-то и составили упоминавшийся сборник «На миру», принесший писателю широкую известность. Рассказ «Безоброчный» особенно часто использовался в народнической пропаганде. Бедственное положение мужика-труженика как в до-, так и в пореформенную пору, всесилие и произвол местных богатеев, неспособность крестьянского мира вступиться за односельчанина - все эти мотивы давали ценный материал для бесед народников с крестьянами во время «хождения в народ».

Хотя рассказы и очерки Нефедова не обладают значительными эстетическими достоинствами, они привлекают своею безыскусственностью, демократическими симпатиями автора, его стремлением к безусловной жизненной правде. Они интересны я насыщенностью бытовыми зарисовками, просторечным языком персонажей, весьма частым обращением писателя к народному творчеству.

По своим взглядам Нефедов был далек от революционных программ народников. Даже в произведениях начала 70-х гг. у него налицо черты идеализации патриархального крестьянского быта, он не зовет к протесту, к радикальным переменам общественного строя. Пропагандисты народники, опираясь на рассказы «Безоброчный», «Крестьянское горе» и подобные им, шли в своих истолкованиях этих произведений гораздо дальше их автора.

Идейный кризис народничества и разгром его революционных организаций после 1 марта 1881 г. сказались на дальнейшей эволюции Нефедова в сторону либерализма. Идеализация общинных порядков, сельской жизни вообще («Ионыч», «Стеня Дубков»), народническая неприязнь к фабричному быту («Чудесник Варнава») характерны для позднего Нефедова.

Однако демократическим симпатиям он остается верен до конца. Знаменателен его вклад в изучение жизни и быта других народов России, бедственного положения переселенцев (очерки «В горах и степях Башкирии», «Никитин починок», «Ушкуль» и др.). Уступая другим писателям народнической ориентации в даровании и в смелости критики существующего строя, он способствовал в меру своих сил дальнейшему развитию демократической литературы.

В ту же пору и во многом при сходных обстоятельствах протекала деятельность сверстника Нефедова - Николая Ивановича Наумова (1838-1901), ставшего одним из наиболее характерных представителей литературного народничества. Он принадлежал к группе видных деятелей демократического движения 60-70-х гг., тесно связанных с Сибирью. В эту группу входили И А. Худяков, А. П. Щапов, публицисты «Дела» С. С. Шашков и Н. М. Ядринцев, писатель И. В. Федоров-Омулевский и др. Мировоззрение Наумова складывалось под воздействием идей революционных демократов, рано сблизился оп и с народническими кругами. Литературную деятельность он начал еще в 50-60-е гг., его первые рассказы и очерки печатались в «Современнике», «Военном сборнике», «Искре».

Хорошо зная жизнь и быт сибирского крестьянства, Наумов в начале 70-х гг., в период подготовки «хождения в народ», публикует в «Деле» и «Отечественных записках» ряд очерков и рассказов, рисующих положение пореформенной деревни («Деревенский торгаш», «Юровая», «Крестьянские выборы», «Мирской учет» и др.); затронул он и положение рабочих на золотых приисках в Сибири («Еж»). Эти произведения появились вовремя Кружок «чайковцев» издает упоминавшийся сборник очерков и рассказов Наумова «Сила солому ломит». Пропагандистская направленность произведений Наумова несомненно входила в замысел автора. Речи деревенских протестантов, диалоги на мужицких сходках («Юровая», «Крестьянские выборы» и др.) своим содержанием и пафосом перекликались с речами и беседами народников-пропагандистов в деревне. Насущные вопросы пореформенного положения крестьян, включая критику пресловутой «воли» («У перевоза»), суровая бедность и полное бесправие деревенских тружеников, засилье местных богачей - скупщиков, лавочников, кулаков, бесчинствующих под покровительством властей, слабая организованность крестьянского «мира», одиночный протест немногих деревенских смельчаков - такова проблематика очерков и рассказов Наумова.

Уже Плеханов, давший с марксистских позиций первую основательную характеристику произведений Наумова, отмечал их своевременность, популярность, несомненную жизненность и реализм писателя. Хорошее знание экономики, быта, уклада жизни крестьянина, особенностей его психологии, народной речи, живость повествования, чувство симпатии к труженикам, - все это ярко проявилось в его произведениях. Однако в тех же произведениях сказались черты идейной и творческой ограниченности писателя. Критически изображая крестьянский «мир» - общину - он в то же время наивно верит в ее прочность, в ее будущее. Как художник Наумов грешит схематизмом и однообразием в изображении духовного облика своих деревенских героев, схематизированы в значительной мере и социальные конфликты, отображенные в его деревенских очерках и рассказах. Показать бедственное положение тружеников, раскрыть хитрые приемы, а порой и откровенные до цинизма махинации их угнетателей - вот его прямая, ничем не усложняемая цель. Для разъяснения смысла зарисованных картин нередко слово берет сам писатель, вставляя в повествование пространные публицистические рассуждения об экономике и правовом положении крестьян; иногда данные рассуждения передоверяются наиболее симпатичным ему героям. Подобная схематичность несомненно снижает художественный уровень произведений.

Очерки и рассказы Наумова второй половины 70-х и отчасти 80-х гг. составили его сборники «В тихом омуте» и «В забытом краю». В них писатель продолжил исследование и отображение процессов, происходящих в жизни сибирской деревни, характерных для положения всего русского пореформенного крестьянства, Однако социальной остротой позднейшие зарисовки уступали картинам, созданным в пору наивысшего подъема движения «в народ». Неудача этого движения способствовала переключению внимания писателя с общественных проблем на нравственный облик различных представителей деревни, переходу к морализаторству, к проповеди «самой элементарной гуманности». Однако и в этих произведениях социальное неблагополучие трудовой деревни воссоздается на широком жизненном материале. Большой интерес представляет повесть Наумова «Паутина», в которой продолжено изображение жизни и участи рабочих Сибири. Писатель остается до конца верен принципам демократизма и безусловно реалистического отображения действительности.

В тот же период подъема народнического движения, когда активно входили в литературу Наумов и Нефедов, сложился, а затем пережил пору своей наибольшей популярности Павел Владимирович Засодимский (1843-1912). Его мировоззрение, понимание задач литературы также определились под воздействием идей «Современника», творчества Некрасова, писателей-демократов. К началу 70-х гг. относится тесная близость Засодимского с деятелями революционно-народнического движения (Ф. Н. Лермонтовым, М. В. Куприяновым, С. А. Лешерн и др.). Как писатель он начал с повестей «Грешница», «Волчиха» и других на страницах «Дела». Однако известность ему доставил роман «Хроника села Смурина», напечатанный в 1874 г. в «Отечественных записках» с одобрения Салтыкова-Щедрина и Некрасова.

Если Нефедов и Наумов очерками и рассказами о деревне ответили насущной потребности революционной пропаганды в народе, то Засодимский в своем романе осуществил попытку показать самую деятельность народников в деревне и вместе с тем воссоздал реальную обстановку, в которой протекала эта деятельность.

Главный герой романа Дмитрий Кряжев - фигура редкая для тогдашней деревни, тип народника, вышедшего из недр самого народа. По свидетельству писателя, данный герой не был выдуман и имел реального прототипа. Картина крестьянской жизни в селе Смурине, острые социальные конфликты, в нем происходящие, в целом перекликаются с зарисовками пореформенной деревни у многих писателей демократического направления. Новым является рассказ об утопической попытке организовать народное производство объединившихся в артель крестьян-бедняков. Конечно, в условиях господствовавшего социального строя такая попытка была обречена на неудачу. Об этой неудаче со всей трезвостью и суровой откровенностью и повествуется в романе Засодимского. Злободневность темы, правдивость зарисованных картин деревенской жизни обеспечили успех произведению у современников; оно и сейчас не утратило своего историко-познавательного значения. Несомненно, знаменательна и решимость автора взяться за разработку жанра романа из народной жизни пореформенного периода.

В художественном отношении произведение все же весьма уязвимо. Писатель в значительной степени механически воспользовался приемами традиционного романа, особенно в тех случаях, когда речь идет о личной жизни героев. Весьма «плакатны» в своей контрастности зарисовки положительных и отрицательных персонажей. Внутренний, духовный мир героев раскрыт в романе без достаточной гибкости и тонкости. Все это давало повод для отрицательных оценок произведения со стороны критики. Однако роман был принципиально новым и существенным явлением, знаменуя собою важные процессы в жизни и литературе.

Жизнь пореформенной деревни Засодимский освещает и в дальнейшем творчестве: в романах «Кто во что горазд» (1878), «Степные тайны» (1880), в ряде повестей, очерков. Интересен роман «По градам и весям» (1885), посвященный судьбам народнического движения. В последний период своей жизни Засодимский успешно выступал и как детский писатель («Задушевные рассказы», «Бывальщины и сказки» и пр.).

С народнической литературой главным образом второй половины 70-х и начала 80-х гг. связана писательская деятельность Николая Николаевича Златовратского (1845-1911). Выросший в провинциальной разночинской среде, он рано проникается демократическими идеями в литературе и уже в 60-е гг. сотрудничает в «Искре», «Будильнике» и других изданиях, стремясь подражать Салтыкову-Щедрину. Из писателей-демократов значительную роль в судьбе Златовратского сыграли Левитов и Нефедов. На дорогу самостоятельного творчества он вышел к середине 70-х гг. в результате обращения к темам народной, крестьянской жизни. К тому времени ему стали близки и народнические идеи об особой роли сельской общины, программы деятельности в деревне и т. д. Тщательно изучает он и самую жизнь пореформенной деревни.

Появление повести «Крестьяне-присяжные» (1874-1875) в «Отечественных записках», поддержка Некрасова и Салтыкова-Щедрина знаменовали начало нового и самого значительного этапа в творческом пути писателя-народника. В повести, перекликающейся некоторыми сюжетными мотивами с поэмой Некрасова «Кому на Руси жить хорошо», ярко сказались демократизм писателя, его народолюбие, хорошее знание крестьянской жизни, правдиво запечатлены картины ее глубокого неблагополучия. Здесь наметилась в какой-то мере та идеализация общинного уклада жизни, которая особенно проявится в последующих произведениях, в частности в очерках «В артели» (1875).

Проблемам идейных и нравственных исканий народнической интеллигенции посвящена повесть «Золотые сердца» (1877-1878). Писатель с горячим сочувствием относится к своим героям, к их поискам жизненного призвания, стремлению помочь бедствующему народу. В произведении сказалась и явная идеализация благотворительной деятельности интеллигенции в деревне, а также смирения, терпения, религиозного отрешения от земных благ ряда персонажей из народной среды.

Центральным произведением Златовратского о народной жизни, как и его творчества в целом, является роман «Устои. История одной деревни» (1878-1883). Одновременно с романом, перекликаясь с ним, создаются писателем и другие произведения на крестьянскую тему (рассказы «Авраам», «Деревенский король Лир», «Горе старого Кабана», циклы «Деревенские будни», «Очерки деревенского настроения» и др.). Все они - результат внимательного изучения деревенской действительности на материале преимущественно родной писателю Владимирской губернии. Весь этот широкий круг произведений Златовратский создает в те же годы, когда появляются и главнейшие крестьянские циклы очерков Гл. Успенского, включая «Из деревенского дневника», «Крестьянин и крестьянский труд» и др. Современники не без оснований воспринимали произведения обоих писателей как противоположные по своему характеру (Златовратский идеализировал крестьянскую действительность, Успенский же рисовал суровую правду). Однако в этих произведениях немало и общего, восходящего к самой русской действительности.

Обширная панорама крестьянской жизни того времени создается в «Устоях» обилием персонажей, разнообразными картинами повседневного деревенского быта, подробностями судеб главных героев. Эпическую окраску произведению придают и нередкие обращения писателя к народному творчеству («Сказка о двух голых и рубахе», «Слово о двух мужиках» и др.), экскурсы в прошлое деревни, выходы за ее пределы в эпизодах, посвященных городу. Значительна сама проблематика романа.

Писатель с чрезвычайной симпатией повествует об «устоях» деревенской жизни, каковыми являются, по мысли автора, общинные порядки и соответствующие взаимоотношения крестьян. Романист не жалеет самых радужных красок для изображения общинных сходок с обсуждением мирских дел, картин общего труда, взаимной помощи крестьян. С чувством авторской симпатии рисуются в романе поборники общинных порядков - Мосей Волк, Ульяна, Мин Афанасьевич, Филаретушка и др. В русской литературе нет другого произведения, где столь же искренне и безоговорочно поэтизировалась бы крестьянская община, на которую столь много надежд возлагали идеологи народничества. Все же и Златовратский при всем его фанатическом преклонении перед общиной не мог не видеть, что процессы пореформенной действительности безжалостно разрушают «устои» общины. Внук Мосея Волка Петр выступает как бы персонифицированным выражением новых буржуазных принципов хозяйствования, от которых нет спасения старому, патриархальному царству. Роман «Устои» - это апофеоз крестьянской общины и вместе с тем печальное признание иллюзорности веры в нее.

Разноречивость произведения сказалась и на художественных особенностях романа. Идеализация одного ряда картин и образов стоит в прямом противоречии с правдивым изображением той же деревни, которую хорошо знает писатель.

Вместе с тем сама попытка создания романа, в котором в центр повествования поставлены общественные процессы народной жизни, во многом плодотворна и перспективна. Роман «Устои» - наиболее значительное явление в ряду народнических романов, посвященных крестьянской жизни.

В период разгрома народничества и его дальнейшей эволюции творчество Златовратского, как и ряда других писателей-народников, все более теряет свое значение. С этим связано и некоторое его увлечение непротивленческой проповедью Л. Толстого (рассказы «Искра божия», «Божий старичок»). О душевном смятении писателя, глубоком пессимизме свидетельствуют повести об эпигонах народничества («Скиталец», «Барская дочь», «Безумец» и др.). Из реалистических зарисовок последнего периода в творчестве писателя представляют интерес очерк «Город рабочих», рассказ «Мечтатели», а также автобиографические произведения.

Особую линию в развитии народнической прозы представляет творчество Сергея Михайловича Степняка-Кравчинского (1851-1895). Если не считать пропагандистских сказок, созданных с чисто практическими целями революционной борьбы, его основная литературная деятельность относится к 80-м и 90-м гг., однако проблематика, герои, даже художественное своеобразие произведений писателя-революционера продиктованы особенностями и драматическими перипетиями революционно-народнической борьбы 70-х гг., одним из выдающихся участников которой был сам писатель. В эту эпоху определились его склонность к литературе, понимание ее огромной роли в идейной жизни общества. Степняк-Кравчинский был одним из активнейших членов кружка «чайковцев», занимавшихся налаживанием «книжного дела». В период вынужденной эмиграции, в которой революционер-народник навсегда оказался после совершения убийства шефа жандармов Мезенцева в 1878 г., главным революционным делом и стала для него литература.

Первым значительным произведением революционера-эмигранта явилась книга «Подпольная Россия» (1881) с подзаголовком «Очерки и профили революционеров». Она была написана и опубликована на итальянском языке, но вскоре переведена и на другие европейские языки (на русском языке она появилась в 1893 г.). В этой книге Степняк-Кравчинский ставил своей целью рассказать европейскому читателю правду о русском революционном движении 70-х гг., о героическом облике русских революционеров, их самоотверженной любви к своему народу. Можно сказать, что писатель достиг поставленной цели.

Центральным для художественного творчества Степняка-Кравчинского является роман «Андрей Кожухов» (1889), написанный на английском языке и, так же как «Подпольная Россия», предназначавшийся для европейского читателя. В предисловии к роману о своих героях автор писал: «Я желал представить в романическом освещении сердечную и душевную сущность этих восторженных друзей человечества…». Своеобразие романа вытекает из его замысла. В произведении ярко запечатлены особенности революционной борьбы народников конца 70-х гг., духовный и нравственный облик революционеров, их самоотверженность, товарищество, особенности избранной тактики в "борьбе с самодержавием. Писатель не ставил целью воссоздания идейных споров народников, переживавших тогда фазу серьезных разногласий, поисков новых путей в революционной деятельности. Сам Степняк-Кравчинский не был безусловным сторонником тактики террора и считал ее вынужденной условиями борьбы с царизмом.

Степняк-Кравчинский в своем творчестве опирался на опыт передовой русской литературы. Недаром он как литературный критик и публицист многое сделал, будучи в эмиграции, для пропаганды творчества Чернышевского, Тургенева, Л. Толстого, Гл. Успенского, Гаршина и других русских писателей.

Написанные в эмиграции повесть «Домик на Волге» (1889), роман «Штундист Павел Руденко» (1892-1893) также связаны своим содержанием с революционным движением в России. Произведения Степняка-Кравчинского - важный вклад в литературу о «новых людях», в разработку темы русской революции. То, что эти произведения написаны без оглядок на царскую цензуру, придает им особую ценность.

Своеобразное явление русской литературы представляет собою творчество Андрея Осиповича Осиповича-Новодворского (1853-1882). Наше литературоведение разноречиво решает вопрос о принадлежности его к какому-либо литературному течению. Все же, думается, есть достаточные основания рассматривать это творчество в связи с литературным народничеством. Короткая деятельность писателя приходится на конец 70-х гг., когда кризис народнического движения стал уже фактически очевидным. Это было ясно в целом и Осиповичу-Новодворскому, что не исключало его глубоко сочувственного и даже восторженного отношения к людям революционного дела. Несомненны и его практические связи с деятельностью народников, судя по ряду мотивов его творчества и биографии - весьма, впрочем, скудной фактическими данными. Основное содержание произведений Осиповича-Новодворского связано с идейными исканиями и деятельностью (о которой можно было говорить лишь намеками) участников революционного народнического движения. В его рассказах и в повести «Эпизод из жизни ни павы, ни вороны» есть несомненная перекличка с мотивами и Златовратского («Золотые сердца»), и Глеба Успенского («Три письма», «Без определенных занятий»), и с более поздними произведениями Каронина-Петропавловского о народнической интеллигенции. В то же время Осиповичу-Новодворскому близки традиции Чернышевского, Салтыкова-Щедрина. Для него очевидно огромное значение творчества Тургенева, хотя он часто и полемизирует с ним.

Повесть «Эпизод из жизни ни павы, ни вороны» (1877) была первым произведением Осиповича-Новодворского; она появилась в «Отечественных записках»; Салтыков-Щедрин до конца жизни писателя дорожил его сотрудничеством. Повесть - программное произведение молодого литератора не только по идейному содержанию, но и по творческим, эстетическим принципам. Осипович-Новодворский был одним из первых писателей последней трети XIX в., осознавших необходимость дальнейшего обновления реализма русской литературы, выработки новых приемов художественного письма. Своеобразие его повествования, приемы иносказания, возрастание роли подтекста диктовались не только эзоповской манерой борьбы с царской цензурой.

«Эпизод из жизни ни павы, ни вороны» был острой полемикой с дворянской литературой о «лишних людях», с Тургеневым прежде всего. Повесть явилась во многом непосредственным откликом на роман «Новь». Критика автора «Эпизода…», направленная против части народников, имеет иную почву, чем у Тургенева. Если Преображенский - в какой-то мере вариант Нежданова, то Печерица воплощает оптимистический взгляд на будущее революционного движения. Несмотря на скорбно-трагические судьбы героев рассказов Осиповича-Новодворского («Карьера», «Тетушка», «Сувенир» и др.), все они согреты глубоким авторским сочувствием, он сам - из их рядов. Он понимал историческую неизбежность жертв, во он же и провидец будущего, которое связано с глубинными силами исторического прогресса, прокладывающего путь сквозь разнообразные связи явлений жизни. Именно в этом состоит смысл слов Алексея Ивановича - героя рассказа «Роман» - о бесчисленных ручейках, речках, потоках современной действительности: «Они переплетаются, сталкиваются, некоторые временно поворачивают назад, образуют мимоходом стоячие озера, вонючие болот, дают множество второстепенных разветвлений; но между ними есть непременно чистая, серебряная струйка, текущая прямее других… В этой струйке как будто сосредоточена идея, логика истории, и кто смешал ее с побочными, часто грязными течениями, кто за беспорядочным гулом и клокотанием не различил ее мелодического журчания и не откликнулся на него - тот даром прожил жизнь…».

Новизна поэтики Осиповича-Новодворского - в пренебрежении эффектным сюжетом, в стремлении вскрыть глубинный смысл внешнего, обыденного хода жизни, в перенесении главного смысла повествования за пределы сюжета, который нередко становится лишь предлогом для указания на главное, на подлинных героев произведений. Таков, например, смысл рассказа «Тетушка», таков охарактеризованный намеками герой «Истории». Часто в пародийных целях используя приемы классической литературы, Осипович-Новодворский в то же время сам виртуозно использовал многозначность художественного слова.

Преждевременная смерть помешала полному раскрытию, дарования писателя. Но и то немногое, что он успел создать, позволяет говорить о нем как о пролагателе новых путей в литературе.

Художественная проза - несомненно самое значительное явление в народнической литературе. Помимо наиболее заметных ее представителей к этому течению принадлежала или в какой-то мере тяготела к нему почти вся демократическая литература, увидевшая свет на страницах «Отечественных записок», «Дела». «Русского богатства», «Слова» и других прогрессивных изданий 70-х и отчасти 80-х гг. К этому направлению на определенных этапах и в разной степени принадлежали К. М. Станюкович, А. И. Эртель, Г. И. Недетовский, Н. М. Астырев и многие другие. О необходимости знать этот широкий поток демократической литературы неоднократно говорил А. М. Горький.

Список литературы

Плеханов Г. В. Избранные философские произведения, т. 5. М., 1958,с. 71.

Там же, с. 46.

См.: Маевская Т. П. Идеи и образы народнического романа (70- 80-е годы XIX века). Киев, 1975.

Успенский Г. И. Полн. собр. соч., т. 8. М.-Л., 1949, с. 79.

См.: Агитационная литература русских революционных народников. Потаенные произведения 1873-1875 гг. Л., 1970.

Лавров П. Л. Народники-пропагандисты. 1873-1878 гг. Л., 1925, с. 127.

Фигнер В. Н. Запечааленный труд, т. 1. М., 1964, с. 164.

См. об этом, как и о пропагандистской литературе в целом, в книге: Соколов Н. И. Русская литература и народничество. Литературное движение 70-х годов XIX века. Л., 1968, с. 134-151.

Плеханов Г. В. Избранные философские произведения, т. 5, с. 138.

См. об этом: Соколов Н. И. С. Л. Перовская - пропагандистка. (Ив истории «хождения в народ»). - В кн.: Русские писатели и народничество. Межвузовский сборник, вып. 1. Горький, 1975, г. 123-131.

Плеханов Г. В. Избранные философские произведения, т. 5, с. 145.

См.: Якушин Н. По градам и весям. Очерк жизни и творчества П. В. Засодимского. М., 1965.

Степняк-Кравчинский С. Соч., т. 1. М, 1958, с. 622.

См.: Таратута Е. С. М. Степняк-Кравчипский - революционер и писатель. М., 1973.

Осипович А. (А. О. Новодворский). Собр. соч. СПб., 1897, с. 219-220.

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.levitov.org.ru

Теги: Проза писателей-народников Реферат Литература

Похожие рефераты:

Начало Т.-к. л. относится к периоду крымского ханства (примерно с XIV в.). Это была дворцовая литература. Представителями ее были ханы и их приближенные. Они писали свои произведения на турецком яз., чуждом и непонятном для трудящихся масс Крыма.

ЛИТЕРАТУРА В XIX веке. Буржуазные реформы середины XIX столетия были рубежом в социально-экономической жизни России и обозначали начало капиталистического периода в ее истории.

Иван Александрович Гончаров (1812 - 1891) уже при жизни приобрел прочную репутацию одного из самых ярких и значительных представителей русской реалистической литературы.

«Современник» - журнал, издававшийся с начала 1847 до середины 1866 Некрасовым и Панаевым (с 1863 - одним Некрасовым), куплен у Плетнева.

Башкирская литература - одна из тех молодых революционных литератур, которые возникли исключительно благодаря Октябрьской революции, создавшей новые общественно-экономические условия советского строя.

Проза писателей-народников

Значительным и своеобразным явлением литературного движения 70-х гг. является художественная проза писателей-народников. К этому течению демократической литературы принадлежат такие писатели, как Н. И. Наумов, Ф. Д. Нефедов, П. В. Засодимский, Н. Н. Златовратский, Н. Е. Каронин-Петропавловский, С. М. Степняк-Кравчинский и другие литераторы, близкие к народничеству. С учетом этого течения обычно рассматривается литературная деятельность Г. И. Успенского 7080-х гг. В связи с народнической прозой уместнее всего рассматривать и творчество А. О. Осиповича-Новодворского. К данному ряду писателей следует отнести и обширный круг беллетристов, печатавшихся в Отечественных записках, Деле, Слове, Устоях, Русском богатстве и других изданиях, в той или иной мере причастных к народническому движению.

На сложность отношений данной группы писателей-реалистов к народничеству указывал еще Плеханов: Народничество как литературное течение, стремящееся к исследованию и правильному истолкованию народной жизни, совсем не то, что народничество как социальное учение, указывающее путь ко всеобщему благополучию. Первое не только совершенно отлично от другого, но оно может прийти к прямому противоречию с ним. Плеханову принадлежат и первые научные характеристики реализма виднейших представителей народнической прозы, которых он относил к художникам-социологам.

По творческому методу, по связям с общественным движением своего времени народническая проза 70-х гг. является органической частью русской литературы. Своим творчеством писатели-народники внесли существенный вклад в развитие реализма, всесторонней демократизации, народности, в дело представительства интересов трудовых главным образом крестьянских масс. В своих идейных исканиях и творческой деятельности писатели-народники находились под несомненным воздействием теории и практики народнического движения.

Несомненным достижением народнической прозы является также создание романов, повестей, посвященных как народной жизни (Хроника села Смурина Засодимского, Устои Златовратского), так и жизни, борьбе народнической интеллигенции (Золотые сердца Златовратского, Эпизод из жизни ни павы, ни вороны Осиповича-Новодворского, позднее Андрей Кожухов Степняка-Кравчинского и др.).

Писатели-народники следовали в своем творчестве реалистическому методу изображения действительности. Романтические тенденции, отдельные черты идеализации народных форм жизни не меняют основ их реалистического подхода к отображению жизни, ведущего стремления следовать жизненной правде. В своей творческой деятельности народнические литераторы во многом ориентировались на достижения крупнейших русских писателей-реалистов.

Прогрессивный вклад писателей-народников в развитие литературы особенно ощутим в произведениях, посвященных народной жизни. Исследовательский подход художников слова к деревенской действительности ярко определил Глеб Успенский: Мы решаемся спуститься в самую глубь мелочей народной жизни надо самим нам перерыть все, что ни есть в избе, в клуне, в хлеву, в амбаре, в поле. Не выдумывать, а воспроизводить виденное во всей жизненной точности сознательная цель реализма писателей-народников. Однако они не были фактографами: автор берет не просто факт, а факт характерный, отражающий типическое, существенное в действительности. Вместе с тем писателю-народнику очень важно подчеркнуть достоверность, невыдуманность изображенного. Поэтому в его рассказах, очерках нередки ссылки на источник, на документальные свидетельства истинности представленного в произведении. Он часто воспроизводит и сам процесс изучения, ознакомления с действительностью. Произведения литераторов-народников, как правило, открыто и сознательно тенденциозны. Писатель или повествователь стремится разъяснить смысл изображенного, часто переходит к пропаганде, к публицистике. Поэтому роль рассказчика чрезвычайно велика в произведениях литераторов-народников.

Преимущественное внимание к социальным процессам в жизни во многом определило художественные приемы творчества писателей рассматриваемого направления. При всем отличии литературного народничества от народничества как социального учения в мировоззрении и творчестве беллетристов-народников нашли отражение ошибочные представления о русской пореформенной действительности и путях ее преобразования (идеализация крестьянской общины и патриархального крестьянства, некритическое отношение к консервативным чертам в народном миросозерцании, убеждение в непрочности, случайности буржуазных отношений и др.). В целом же в творческой практике они оставались верными принципам реализма в литературе. Это и определило огромное познавательное и жизненное значение их произведений. Разносторонним и правдивым отображением изменений, происходивших в пореформенной народной жизни, а также созданием произведений об участниках революционной борьбы 70-х гг. писатели-народники внесли существенный вклад в художественную летопись русской жизни, в развитие передовой русской литературы.

Ярким выражением связей демократической литературы 70-х гг. с революционно-освободительной борьбой явилась так называемая пропагандистская литература. Порожденная потребностями революционно-народнического движения, она получила особенно широкое развитие в период хождения в народ, выдвинув и своих поэтов, и своих прозаиков.

В создании, печатании, распространении литературы пропагандистского характера сыграли важную роль народнические кружки и организации. Уже кружок долгушинцев придает большое значение пропагандистской литературе, обращенной непосредственно к пароду. В ряду первых пропагандистских произведений брошюра В. В. Берви-Флеровского Как должно жить по закону природы и правды, прокламация А. В. Долгушина Русскому народу и др. Долгушинцы для пропаганды в народе пользуются и легальными произведениями (рассказы Дедушка Егор М. К. Цебриковой, Батрачка Е. Н. Водовозовой и др.).

Большую роль в создании и распространении пропагандистской литературы сыграл кружок чайковцев, иногда называемый в исторических трудах Большим обществом пропаганды. В печатании, а затем и распространении нелегальной пропагандистской литературы сыграли действенную роль эмигрантские народнические издания, особенно журнал и газета Вперед! П. Л. Лаврова. Позднее пропагандистские произведения печатали также подпольные типографии Земли и воли, Народной воли, Черного передела и др.

В пропагандистской литературе 70-х гг. отчетливы два ее ряда: литература, предназначенная для передовой интеллигенции, революционно настроенной молодежи, и произведения, обращенные к народу крестьянам, рабочим, солдатам. Если в состав первой входили в основном произведения прогрессивных выдающихся писателей и мыслителей (Герцена, Чернышевского, Добролюбова, переводной литературы и т. д.), то с литературой для народа положение было более сложным. Ее явно недоставало.

НАРОДНИКИ

Последователи народничества - общественно-политического движения в России во второй половине XIX в. (1860–1880 гг.), отражавшего идеологию крестьянской (см. ) демократии и считавшего возможным переход России к социализму через крестьянскую общину, минуя капитализм. Идеологами движения были М.А. Бакунин , П.Л. Лавров , П.Н. Ткачёв .

Народничество как идеология зародилось в 1860-х гг. в революционных кружках и организациях, в 1870-х гг. получило развитие в «хождении в народ» - массовом движении разночинной (см. ) молодежи в деревню с призывом к крестьянской революции, свержению самодержавия и установлению общинного социализма. Отсюда и название народники . Движение потерпело неудачу: власти старательно выявляли пропагандистов-народников и пресекали их деятельность, крестьяне в массе не поддержали призыва бунтовать против царя . Многие из разочаровавшихся участников «хождения в народ» позже сосредоточили свои усилия на создании революционных организаций. С середины 1870-х гг. революционеры изменили методы работы: они селились в деревнях, нанимались на должности сельских учителей и врачей, становились кузнецами и плотниками и пытались постепенно, в доступной форме воздействовать на крестьян. Однако и это не принесло ожидаемых результатов. Неудача «хождения в народ» подорвала доверие революционно настроенной молодежи и к «бунтарским» идеям М.А. Бакунина, и к «пропагандистским» теориям П.Л. Лаврова, но сделало популярными мысли П.Н. Ткачёва о необходимости крепко сплоченной тайной организации. Такая организация была создана в конце 1876 г., а в 1878 г. она получила название «Земля и воля» - в честь существовавшей в 1860-x гг. всероссийской революционной организации, основанной Н.Г. Чернышевским и А.И. Герценом . Авторы программы «Земли и воли» считали главным тактическим средством борьбы против самодержавия пропаганду среди крестьян, рабочих (см. ), ремесленников, студентов, военных, а также воздействие на либерально-оппозиционные круги русского общества. Однако приходящую в революционную организацию молодежь все больше привлекали террористические методы борьбы.
В 1879 г. «Земля и воля» раскололась на две организации - «Народную волю» (в нее вошло большинство членов «Земли и воли») и «Чёрный передел» (название связано с распространённым среди крестьян слухом о близком всеобщем, «черном», переделе земли).
«Народная воля» объединила всех, кто решил отказаться от старых способов борьбы и перейти к террору. Организацию возглавили Александр Михайлов, Андрей Желябов, Софья Перовская, Вера Фигнер и др. Весь 1880 г. был отмечен террористическими актами народовольцев , а 1 марта 1881 г. ими был убит . Участников покушения приговорили к смертной казни и повесили. В 1879–1883 гг. прошло свыше 70 политических народовольческих процессов, по которым привлекалось около 2 тысяч человек. К 1884 г. «Народная воля» была полностью разгромлена.
Лидером оставшегося на прежних землевольческих позициях «Черного передела» стал Г.В. Плеханов , который вскоре эмигрировал и в 1883 г. в Женеве создал группу «Освобождение труда», перейдя на позиции марксизма.
Деятельность народников, особенно террористическая, не нашла поддержки в широких слоях общества, хотя многие разделяли их убеждение в необходимости коренных преобразований в России и ценили их готовность к самопожертвованию. В советский период (см. Советский Союз ) народники считались героями-революционерами, их именами называли улицы. В постперестроечное (см. ) время террористическая деятельность народников стала многими осуждаться как неприемлемое средство достижения целей в политике.
Движение народников в той или иной степени нашло отражение в ряде произведений русских писателей второй половины ХIХ в.: Н.Г. Чернышевского, Н.А. Некрасова , С.М. Степняка-Кравчинского, Н.С. Лескова , Г.И. Успенского и др. Народничеству посвящен роман «Новь» и стихотворение в прозе И.С. Тургенева «Порог», хотя сам писатель убеждений и методов борьбы народников не разделял. Резкая критика революционеров-террористов содержится в романе Ф.М. Достоевского «Бесы», прототипами героев которого были лидеры народничества. В литературе XX в. эта тема присутствует в романе Ю.В. Трифонова «Нетерпение», поэме Е.А. Евтушенко «Казанский университет» и др.
Образы революционеров-народников созданы И.Е. Репиным в картинах (1884 г.), «Отказ от исповеди» (1885 г.) «Арест пропагандиста» (1892 г.), В.Е. Маковским - в картинах «Осужденный» (1879 г.), «Вечеринка» (1897 г.) и др.
В языке современных средств массовой информации используется выражение хождение в народ для называния каких-либо акций политических деятелей, например, в период избирательной кампании.
П.Л. Лавров. Фото 1870 г.:

М.А. Бакунин. Фото 1870 г.:

«Арест пропагандиста». Художник И.Е. Репин. 1892 г.:

Россия. Большой лингвострановедческий словарь. - М.: Государственный институт русского языка им. А.С. Пушкина. АСТ-Пресс . Т.Н. Чернявская, К.С. Милославская, Е.Г. Ростова, О.Е. Фролова, В.И. Борисенко, Ю.А. Вьюнов, В.П. Чуднов . 2007 .

Смотреть что такое "НАРОДНИКИ" в других словарях:

Народники - Народничество движение русской интеллигенции на «сближение» с народом в поиске своих корней, своего места в мире. Движение народничества связано с ощущением интеллигенцией потери своей связи с народной мудростью, народной правдой. Три течения… … Википедия

народники - (рус. народники) мн. руски малограѓански револуционери што претставувале значајна политичка сила пред распространувањето на марксизмот во Русија … Macedonian dictionary

Народники-коммунисты - («Народники коммунисты»,) группа левых эсеров, отказавшаяся поддерживать авантюристическую политику своего ЦК и вышедшая из партии после левоэсеровского мятежа 1918 (См. Левоэсеровский мятеж 1918). 18 августа 1918 группа объявила себя «Н … Большая советская энциклопедия

Народники, народничество - идеология и движение разночинной интеллигенции в России во II пол. XIX в. Выражало интересы крестьян, выступало против капиталистического развития России, а также за свержение самодержавия путем крестьянской революции, причем предусматривалось… … Словарь-справочник по философии для студентов лечебного, педиатрического и стоматологического факультетов

ЛИБЕРАЛЬНЫЕ НАРОДНИКИ - участники общественного движения в России 2 й пол. 19 в., социалисты, сторонники мирных социально политических реформ (Н. Ф. Даниельсон, В. П. Воронцов и др.) …

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ НАРОДНИКИ - участники общественного движения в России нач. 70 90 х гг. 19 в., социалисты, большинство сторонники активной революционной борьбы с самодержавием. С кон. 70 х гг. среди революционных народников преобладали народовольцы (см. Народная воля) … Большой Энциклопедический словарь

ЛИБЕРАЛЬНЫЕ НАРОДНИКИ - ЛИБЕРАЛЬНЫЕ НАРОДНИКИ, В марксистской литературе название участников общественного движения 2 й половины 19 в., сторонников преобразования общественно политического строя России на началах социализма посредством мирных реформ (U.K. Михайловский,… … Русская история

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ НАРОДНИКИ - РЕВОЛЮЦИОННЫЕ НАРОДНИКИ, в литературе название участников революционного движения в начале 70 х 90 х гг. 19 в., сторонников т. н. крестьянского социализма (см. НАРОДНИЧЕСТВО) и активной борьбы с самодержавием. С конца 70 х гг. среди Р. н.… … Русская история

Либеральные народники - в марксистской литературе конца 1890 х гг. название участников общественного движения второй половины XIX в., сторонников преобразования общественно политического строя России на началах социализма посредством мирных реформ (Н. К. Михайловский, Н … Энциклопедический словарь

революционные народники - участники общественного движения в России начала 70 90 х гг. XIX в., социалисты, большинство сторонники активной революционной борьбы с самодержавием. С конца 70 х гг. среди революционных народников преобладали народовольцы (см. «Народная воля») … Энциклопедический словарь

Книги

Народники-пропагандисты 1873-78 годов. , П. Л. Лавров , Воспроизведено в оригинальной авторской орфографии издания 1907 года (издательство`С.-Петербург. Типография`Т-ва Андресона и Лойцянского`.`).В… Категория: Библиотековедение Издатель: Книга по Требованию , Производитель:

В условиях глухой реакции, наступившей после поражения народовольцев, судьба литературного народничества складывалась особенно драматично. В нем обнаружились черты духовной «смуты», «бездорожья» и углубилось размежевание различных идейно-художественных воззрений. Наиболее прогрессивные литераторы стремились и в новых, неблагоприятных условиях продолжать традиции «старого народничества». В своих поисках «новой веры» они опирались на гуманистические достижения реалистической литературы. Но в массе своей литературное народничество переживало упадок, и в творчестве многих писателей, с ним связанных, обнаружилось снижение идейно-художественного уровня реалистического искусства.

Признаки кризиса были очевидны не только в реакционных произведениях бывшего народника Ю. Н. Говорухи-Отрока и в мещанско-натуралистических тенденциях творчества литераторов правонароднической «Недели» (Я. В. Абрамов, В. Л. Дедлов и др.). Они наблюдаются и в поздних произведениях П. В. Засодимского, Н. Н. Златовратского, Н. И. Наумова, Ф. Д. Нефедова. Их творчество все более проникается убеждением, что для угнетенных масс и в будущем не может быть разумного «образа правления», справедливого «политического и общественного уклада». Потому идеалы и тематика большинства их произведений обращены в прошлое. Изображение социальных условий «общинной» жизни крестьян теперь, как правило, уступает место нравственной проблематике (повесть Златовратского «Барская дочь», 1883). Отчетливо проступает религиозно-моралистическая, тенденция (роман Засодимского «Грех», 1893); характерна идеализация деревни (рассказы и очерки Наумова и Нефедова 80–90-х гг.).

Народная среда изображается пассивной и разобщенной, самые значительные ее представители неспособны на революционный протест и ненависть к угнетателям, характерные для героев ряда народнических произведений 70-х гг. Народные правдолюбцы рисуются теперь одинокими и гонимыми подвижниками, протест которых окрашен в религиозно-мистические тона. Так, в рассказе Наумова «Зажора» (1881) мужицкий праведник Анисим слышит во время грозы «глас с неба» и, вдохновленный им, начинает обличать «грехи» богатея, опутавшего всю округу. Анисим пророчествует о конце мира и божьем суде над богатыми. Он не надеется на победу над мироедом, он хочет «постраждить за правду».

В изображении типов крестьян и ремесленников писатели-народники отдают значительную дань идеализации патриархальных черт, обнаруживая при этом склонность к мелодраматическим эффектам. В дореформенных «устоях» крестьянской жизни, сохранившихся в глухих углах России, они все еще надеются найти «исцеление» от социальных язв капиталистического развития. Так, Златовратский в рассказах «Лес» и «Труженики» (1886) образу затерянной в непроходимых дебрях деревни сектантов придает символический смысл мистической тайны народного бытия, которая столь же недоступна «непосвященному» интеллигенту «с хитрым умом», как и загадка «народной мудрости». Идеализированный патриархальный крестьянский «мир» противопоставляется писателями-народниками развращающему влиянию капитализма, фабрики (рассказы Нефедова «Стеня Дубков», «Чудесник Варнава» и др.). Однако в позднем творчестве народников уже нет открытой защиты «общинных путей» развития родины, они не могут избежать показа наступающего капитализма. Златовратский, характеризуя быт ремесленного Павлова («Город рабочих», 1888), отмечает вместо торжества артельных идеалов несомненные признаки их «упадка и разложения». В жизни украинской «громады» его пугает утвердившийся дух наживы («Гетман», 1888). Наумов показывает, что в деревенской глуши буржуазный хищник и авантюрист чувствует себя особенно вольготно и безнаказанно («Нефедовский починок», «Погорельцы», «Деревенский аукцион» и др.).

Беспросветно мрачной рисуется Златовратским судьба интеллигентов; они «рабы своего положения, рабы постыдные», так как закабалены «требованиями рынка и интересами фабриканта» («Господа Караваевы», 1885). Оставаясь в большинстве своем в плену прошлого, писатели-народники пытаются заслонить реальные факты «мечтами», подменить исторически отвергаемые убеждения «верой сердца» и «правдой настроения». Так, аллегория Златовратского «Безумец» (1887) создает романтическую апологию крестного пути «мечтателя», который, вопреки безжалостной действительности, обретает перед смертью «драгоценный клад» - мистическую «народную мудрость». Однако и этот «мечтатель» вынужден констатировать утрату героического идеала народнической интеллигенцией: герои наступившего безвременья - это «какие-то ученые без страсти к науке, идеалисты без веры в идеалы, народники без народа» («Скиталец», 1884).

Попытка изобразить практическую деятельность героя-интеллигента ограничивалась обычно рамками мирного просветительства теории «малых дел» - «посильной помощи народу» («Весной», «В приморском городке» Нефедова и др.). Либерально-мещанская сущность этих попыток в условиях буржуазно-дворянского строя рассчитана была на то, «чтобы заштопать, „улучшить“ положение крестьянства при сохранении основ современного общества».

В то же время в позднем творчестве писателей-народников заметно проявляется более углубленный интерес к рабочей теме. В нем возникают образы фабричных, приисковых рабочих, ремесленников. В народнической трактовке это угнетенная и обездоленная среда, подвергающаяся развращающему воздействию капитализма. Лишь в отдельных произведениях затрагивается вопрос об общественном самосознании рабочего, о его освободительных стремлениях. Герой романа Засодимского «По градам и весям» (1885), демократически настроенный землемер Верюгин, тайно работает в годы реакции над собиранием общественных сил, способных бороться за народное счастье. После долгих идейных исканий он скрывается «в одном из дальних петербургских предместий, где дымят высокие фабричные трубы и где толпы закоптелых рабочих встречаются на улице». Автор придает символический «пророческий» смысл предчувствиям героя: «И мнилось ему, что над миром восходит солнце, блестящее и ярче того, что теперь поднималось над городом». Но несмотря на эту оптимистическую декларацию общая тональность романа мрачна и трагична. В последней главе романа Верюгину снится сон, в котором современная действительность предстает как «мертвое царство».

Большинство писателей-народников отказывается от широких социальных обобщений. Произведения становятся нередко фрагментарными, обретая форму лирико-публицистических очерков (Златовратский) и натуралистических зарисовок (Наумов, Нефедов). Крушение идеалов утопического социализма усилило сентиментально-романтические черты народнической беллетристики. «Вера сердца» мечтателя-утописта зачастую побеждала «разум» исследователя народной жизни. И тогда реалистические зарисовки быта и социальных отношений заслонялись стихией настроения, в котором зачастую преобладали религиозно-этические эмоции и покаянно-жертвенная экзальтация. «Настроение» размывало социально-психологические очертания характеров. Писатели стали все чаще прибегать к поэтике чудесного, загадочного, легендарно-фантастического, что придавало их повествованию условно-романтический колорит.

Писатели-народники теряют интерес к изучению воздействия новых общественно-экономических условий на характеры героев. Эти последние для них - представители определенных и как бы застывших в своем развитии народных типов. При всем разнообразии конкретных ситуаций герои народнической литературы - крестьяне, ремесленники, фабричные, бродяги, опростившиеся интеллигенты - похожи друг на друга, все «на одно лицо». Их религиозно-нравственное обличительство, кротость, смирение, «не подлежащая точному анализу и определению» идея, одухотворяющая их поведение, - раскрывают, в понимании писателя-народника, самобытность русского национального духовного облика, который не зависит от пореформенной социальной ломки и противостоит ей.

В критике 80-х гг. художественную манеру Златовратского и близких к нему писателей называли сентиментальной. В. И. Ленин, анализируя ошибки народников-экономистов, писал, что «открытое признание действительности отняло бы всякую почву у сентиментальной (народнической) критики капитализма». «Экономический романтизм» народников, по словам Ленина, «заткнул соответствующей сентиментальной фразой» противоречия теории и жизни, заменив анализ действительности «сентиментальными жалобами и сетованиями». Сентиментально-романтическая манера позднего литературного народничества была родственна теоретическому методу народнической публицистики (хотя, конечно, далеко не тождественна ему) и питалась теми же идейными источниками. Но в своем историческом пессимизме писатели-народники более последовательны и субъективно прав- дивы. В основном они не покидали почвы реализма.

В позднем литературном народничестве гуманистические и демократические тенденции все еще продолжают играть значительную роль. Они обнаруживаются в критических элементах творчества Засодимского, Наумова (разоблачение кулаков, буржуазных дельцов, переродившейся интеллигенции). Объективируя в лирическом «настроении» крушение надежд на социалистическое переустройство общества на «общинных началах», произведения народников сохраняют познавательное художественное значение.

Иначе развивалось творчество писателей, которые в эпоху реакции и кризиса крестьянского социализма сохранили связь с революционно-демократическим идейным «наследством». Они глубже и объективней других сумели запечатлеть трудные и противоречивые условия пореформенного развития страны. Уже в конце 70-х гг. Г. И. Успенский, Н. Е. Каронин-Петропавловский и А. И. Эртель обратились к изображению новых явлений в жизни деревни, от столкновения с которыми «разлетаются в прах все „идеалы“ народников».

Начав литературную деятельность в конце 70-х гг., С. Каронин (псевдоним Николая Елпидифоровича Петропавловского; 1853–1892) наиболее ярко проявил себя в последующие годы творческого развития. С грустной иронией воспроизвел писатель в «Рассказах о парашкинцах» (1879–1880) картину крушения «фантастических замыслов» патриархальных крестьян-общинников. Пролетаризация крестьянства изображается автором как неизбежное следствие пореформенных отношений. Очерки завершаются картиной бегства из родных мест вконец обнищавших парашкинцев. «Вместе с ними, - иронически замечает автор, - кончился и героический период деревни». В «Рассказах о пустяках» (1881–1883) Каронин с суровой правдивостью показывает необратимость этого процесса: «ошеломленный» пореформенным разорением крестьянин отдан во власть «пустяков» - призрачной погони за удачей в условиях кулацкой и помещичьей кабалы. По наблюдениям писателя, расслоение деревни отзывается то в «восклицаниях радости» тех, «кто выплывал внезапно наверх», то в «криках о спасении» тех, кто «тонул».

В 1883–1886 гг. Каронин публикует в журналах «Отечественные записки» и «Северный вестник» цикл рассказов, из которых формирует затем роман-хронику «Снизу вверх» с подзаголовком «История одного рабочего». Это одна из первых в русской литературе попыток создать роман о формировании и развитии героя нового типа, прозревающего пролетария, который драматически остро переживает свою личную ответственность за угнетенных собратьев, стонущих в «черной пропасти». Г. В. Плеханов писал, что герой Каронина - Лунин представляет собой «новую, нарождающуюся, рабочую Россию», в которой исторический прогресс «не может приходить иначе, как только снизу».

Со второй половины 80-х гг. Каронин обращается к проблеме «народ и интеллигенция». В повестях «Мой мир», «Бабочкин», «Места нет», «Борская колония», «Учитель жизни» изображен глубокий мрак бездуховного существования, раскрыта драма безысходности в исканиях интеллигенции, с горькой иронией показаны ее напрасные попытки сохранить достоинства в «век денежного мешка». В освещении Каренина идейный разброд и утопические толстовские мечтания, свойственные интеллигенции 80-х гг., а также ее попытки приспособиться к существующему порядку вещей своим истоком имеют кризис народнического движения, найти выход из которого и сам писатель не смог. Но Каронин никогда не покидал почвы последовательного критического реализма.

Противоречиво развивалось творчество Александра Ивановича Эртеля (1855–1908). Как писатель он формировался под воздействием народнических идей и настроений. Появлению в печати первых произведений Эртеля - рассказа «Переселенцы» (1878) и очерка «Письмо из Усманского уезда» (1879) - содействовал Засодимский. В конце 70-х гг., заведуя в Петербурге общественной библиотекой, вокруг которой группировалась народническая интеллигенция, Эртель поддерживал дружеские отношения с активными участниками освободительного движения.

Однако в последующем творчестве писателя углубляются сомнения в правильности народнических доктрин и устоев веры. Показав в «Записках Степняка» (1879–1883), что деревенский общинный «мир» распался, автор сопоставляет результаты этого «расщепления». С одной стороны, его привлекает трогательная и наивная фигура крестьянина Трофима, радетеля за общинные интересы («Мир - великое дело… чтоб, значит, сообча… по правде… по-божьему… к примеру - всем чтоб вдосталь, без обиды…»). С другой стороны, он видит неизбежность распространения в деревне нового типа, подобного кулаку Василию Мироновичу, который стремится разбогатеть, торгуя свининой. «Ведь вот от одного корня, - думалось, - из одной стороны, из одной среды, из одной деревни даже, при одинаковых условиях росли, одинаковые напасти испытывали… И вышло какое-то недоразумение… С одной стороны: „главное дело - свинья“, с другой - „мир“… За кем победа? За кого „будущее“?..». Образная логика «Записок» не оставляет сомнения в ответе на этот вопрос.

В размышлениях и горьких сетованиях рассказчика, Степняка-Батурина, проступает лирическая, автобиографическая интонация. Вместе с тем в судьбе Батурина раскрывается трагедия народнически настроенного интеллигента, изучающего жизнь «во глубине России», который вынужден признать крушение утопических представлений о деревне и связанных с ними надежд. В заключительном очерке («Addio») сломленный горьким опытом, тяжело больной Батурин подводит итог своим безрадостным наблюдениям:

«Повсюду примеры непосильной борьбы и ликующего свирепства. Боже, боже, где же выход из этой скорбной ночи, позабытой солнцем… Где же звуки, которым суждено пробудить эти деревни, изболевшие в дремоте, эту изнемогшую в косности степь!..». Обобщенный образ «скорбной ночи» углублен введением в повествование исповеди других персонажей, близких к рассказчику по нравственно-психологическому складу. Это пошедшие «в народ» генеральский сын Ежиков и самоотверженная сельская учительница. Их самоубийство вызвано теми же причинами, что и нравственная драма Батурина. Они мучаются и бьются над проклятыми вопросами «что делать?», «куда идти?», неразрешимость которых в пору безвременья стала трагедией народнической интеллигенции. Художественное своеобразие обрисовки героев у Эртеля заключается в том, что воплощенная в их судьбе «скорбная ночь» народнического движения раскрывается прежде всего как и личная, субъективная трагедия, обреченность самоотверженного, но бесплодного порыва. Л. Н. Толстой, отметив в раннем творчестве Эртеля подражание Тургеневу, вместе с тем высоко отзывался о нем как художнике.

В повести «Волхонская барышня» (1883) Эртель одним из первых в русской литературе сделал попытку изобразить столкновение воззрений народников и марксистов. Однако, далекий от понимания научного социализма, он создал образ буржуазного «культуртрегера», стремящегося осуществить «марксистское» учение о справедливом общественном устройстве мирным путем. «Марксисту» Захару Ивановичу противостоит романтик Тутолмин, бредящий «миссией русской общины». Паровой плуг и рациональное хозяйство «марксиста» одерживают в повести верх над мечтаниями «общинников», но плодами победы пользуются прежде всего богачи. Подобно многим писателям 80–90-х гг., Эртель воспринимал марксизм только как экономическое учение, вне сферы которого остаются вопросы этики и общественной борьбы. Он не видел в марксизме «идеального начала», но высоко ценил его как систему рациональной производственно-хозяйственной организации общества. Спор «марксиста» с «народником» помогает понять трагедию героини, Вари Волхонской, рвущейся из душной атмосферы дворянского гнезда к большому общественному делу. Варя вскоре убеждается, что идеалы народника противоречат жизни. В последнем объяснении с ним она восклицает: «Ах, укажите мне дело, за которое я могла бы умереть!». Углубляя это «настроение», в повести дальним планом проходит героический образ девушки-революционерки, «гневной Женни», погибшей за свои идеалы. Идейный кризис и смерть волхонской барышни связаны с тем, что она не нашла в настоящем соединения героических идеалов и «настроения», которыми жили Женни и мечтатель Тутолмин, с практическим, жизненным делом, возможность которого угадывается в принципах Захара Ивановича. Об этом соединении идеала и практики не менее наивно мечтал и сам автор. Недаром образы друзей-антагонистов - «марксиста» и «народника» - вызывают у писателя ассоциацию: Санчо Панса и Дон-Кихот. Г. В. Плеханов в книге «Наши разногласия», упомянув об образе «марксиста» в «Волхонской барышне», заметил, что народники-самобытники, подобные Эртелю, «не в силах были понять и оценить» научный социализм.

В дальнейшем - в романе «Гарденины, их дворня, приверженцы и враги» (1889) - писатель отказался от поэтизации общинных идеалов: крестьянская жизнь с ее обычным правом и бытовыми формами рисуется как царство кулацко-индивидуалистических вожделений. О ведущих борьбу за народное счастье революционерах-народниках в «Гардениных» говорится с уважением и даже с восхищением, но практические результаты их деятельности ставятся автором под сомнение. Трагедия бесплодной самоотверженности одного из героев романа, революционера Ефрема, раскрыта Эртелем как результат его отрыва от народа, который хотя и скован рабскими традициями, но в решении вопроса «Что же делать?» трезво стоит на почве действительности и не пойдет за «социалистом»-народником. Отсутствие «одинаковой почвы» с народом приводит революционного народника к мучительной рефлексии.

В 80-е гг. для литературы становится характерным отказ от «диктатуры» главного героя. В сюжетах произведений большой эпической формы намечается одновременное раскрытие множества судеб различных людей, создающее общую «панораму» социальной структуры эпохи. В ряду новых исканий находится и творчество Эртеля. В «Гардениных» он стремился запечатлеть процесс пореформенной перестройки общественного сознания различных слоев и социальных групп, «когда перерождаются понятия, видоизменяются верования, когда новые формы общественности могущественно двигают рост критического отношения к жизни, когда пускает ростки иное мировоззрение, почти противоположное первоначальному». В основе сюжета романа лежит образное исследование «микромира» равноценных личностей, в характерах и судьбах которых отражается, по словам писателя, «огромная область жизни». Это - представители народнической интеллигенции; сын гарденинского приказчика, сторонник мирных, «культурных» преобразований Николай Рахманный; поэт «власти земли» и домостроевский «жила» староста Веденей; раб по призванию конюший Капитон Аверьянович; «вольтерьянец» Агей; «эпикуреец» Агафон Ерник; сектант Арефий; «праведник» Иван Федотыч; рефлектирующий купец с «пробудившейся совестью»; цыган Ефим «с дурной кровью»; «недовольный мужик» Андрон. Каждый из персонажей романа «живет своей жизнью»; каждая глава в романе - это имеющая как бы самостоятельную художественную значимость эмпирическая картинка («осколок жизни») нравов, быта, социально-экономических отношений, идеологических веяний. Сюжет романа в целом складывается из ряда переплетающихся художественно равнозначных мотивов, тяготеющих к центральному заглавному образу: судьбе дворянской семьи Гардениных в пореформенные десятилетия, изображенной в ее отношениях к народу и к различным общественным слоям и группам.

Широта проблематики, сюжетно-композиционное новаторство, яркость и изобразительная сила образов романа обратили на него внимание современников. Л. Н. Толстой написал о «Гардениных» в дневнике (1889): «Прекрасно, широко, верно, благородно!». Но самого автора его книга удовлетворяла не полностью. Ссылаясь на слова Толстого, что живописно запечатленные «факты, эпизоды, лица, характеры - это не что иное, как рама для картины» и «без картины она стоит немногого», Эртель в дальнейшем приходит к выводу, что в «Гардениных» «вставлена лишь незначительная часть картины и многое осталось в пятнах, набросках и пробелах». Автора не удовлетворяло в его романе отсутствие широкой исторической перспективы («раскрытия горизонтов») и ясного нравственно-эстетического идеала, без которого невозможно осуществление важной цели искусства, заключенной «в подъеме жизнедействующего начала».

Скептическое отношение Эртеля к народничеству все более возрастало. В 1891 г. он писал А. С. Пругавину, что народничество как партия и доктрина «решительно не выдерживает критики». И все же писатель так и не смог окончательно расстаться с идеалами и мироощущением, характерными для «русских самобытников». В том же письме он скажет, что народничество «в смысле настроения <…> и хорошая и влиятельная сила». Поэтизация этого «настроения» привнесла в некоторые произведения Эртеля 80-х гг. черты сентиментальной идеализации («Жадный мужик», «Две пары»). Когда же писатель, наконец, расстался с народническими иллюзиями, преобладающей тенденцией в его творчестве становятся скептицизм и все более возрастающее чувство разлада с действительностью.

В романе «Смена» (1891) Эртель показал, что вместо революционеров и социалистов делом народа теперь занялись либеральные земцы, сторонники «малых дел». Этот процесс рисуется писателем на широком фоне «смены» вырождающейся дворянской культуры (крах Андрея Мансурова) буржуазно-просветительским «культурным типом». Отношение писателя к «новой силе» противоречиво. Одобряя теорию «культурной эволюции», он в то же время подчеркнул ограниченность и мелкий практицизм почитателей «мирных форм борьбы». Итоговая глава романа - «На гробах» - не оставляет надежд на будущее. Пессимизм Эртеля связан с его сомнениями в творческих силах народа. В письме к В. А. Гольцеву (1891), поясняя замысел романа, Эртель утверждал, что в его сюжете рядом с «процессом „смены“ в культурной среде - в народе будет происходить свое, отчасти нелепое и фантастическое, отчасти живое и весьма новое», но это «новое» пока остается «без всякого отношения» к исканиям интеллигенции. Крестьянские волнения изображены в романе как результат «фантастических» надежд на раздел земли (образ Листарки-дикого, глупого и ожесточенного защитника «мирских» интересов). Представление же о «новом» ассоциируется с религиозно-нравственными исканиями народного самоучки Алеши Коняхина, в облике которого к концу романа отчетливо проступают черты равнодушного к людям богословского диалектика. Неопределенность перспектив общественного развития народных масс в связи с исканиями передовой интеллигенции ограничивает историческую конкретность и содержательность образной концепции «смены» у Эртеля.

В последнем значительном произведении - повести «Карьера Струкова» (1894–1896) - Эртель под воздействием развернувшейся полемики между народниками и марксистами вновь пытается сопоставить фигуры «самобытников» и «русских учеников», но обнаруживает недостаточное знание и понимание предмета своего изображения. Заглавный герой, «русский дворянин с европейским дипломом», называющий себя «марксистом», - по существу заурядный кабинетный теоретик «мирного» буржуазного прогресса и «малых дел». Его попытки «перекинуть мостик от Маркса к русской деревенской действительности» напоминают скорей те либеральные прожекты, которые предлагали «друзья народа», т. е. переродившиеся либеральные народники 90-х гг. Жена Струкова безуспешно стремится осуществить в деревне его теоретические построения. Практические опыты обнаруживают полную несостоятельность программы и моральный крах ее проповедников. Духовную драму переживает и революционер-народник доктор Бучнев, имя которого в прошлом «было замешано в самых дерзких предприятиях». Незадолго до трагической развязки Струков говорит ему: «Ах, дорогой мой, какие мы все несчастные… и больные!».

Творческая судьба Эртеля раскрывает одну из тенденций развития позднего литературного народничества. Талантливый художник, он запечатлел выразительные картины духовной драмы демократической интеллигенции в эпоху кризиса революционного народничества и вырождения буржуазной интеллигенции «в нечто худосочное, бессильное и несчастное». В годы роста рабочего движения и полного краха народнических иллюзий, особенно во второй половине 90-х гг., Эртель, мучительно переживавший утерю им исторической перспективы, что мешало ему видеть новое в жизни («мне всегда была нужна сознательная уверенность, что то́, что пишу - ново и интересно», - утверждал он), приходит к решению уйти из литературы и фактически осуществляет его.

Литературное наследие Эртеля значительно обогатило критический реализм конца века. Глубокая искренность и объективность творчества писателя, широкий охват им жизненного материала и трезвый, вдумчивый его анализ, большая изобразительная сила завоевали Эртелю признание современников. О художественном мастерстве Эртеля, особенно выделяя его язык и дар пейзажиста, сочувственно отзывались Л. Толстой и А. Чехов. Как писателя его ценили В. Короленко, И. Бунин, М. Горький и другие выдающиеся современники.

Особое место в позднем литературном народничестве занимает творчество Г. И. Успенского. В очерках «Из деревенского дневника» (1877–1879) и в последующих своих произведениях Успенский «незаметно для самого себя пришел к тому, что подписал смертный приговор народничеству». Его произведения 80-х гг. помогали русским социал-демократам «конкретно выяснять и себе и другим свою практическую теорию». Успенский со вниманием и сочувственным интересом отнесся к трудам К. Маркса. Имя Маркса встречается в его очерках «Без определенных занятий» (в «рукописи» героя очерков - Лиссабонского). В статье «Горький упрек» (1888) Успенский высоко оценивает направленное против народнических иллюзий письмо К. Маркса в редакцию «Отечественных записок», в котором, по его словам, автор «с безукоризненной точностию и беспристрастием <…> осветил весь ход нашей экономической жизни, начиная с <18>61 г.».

Успенский остался в стороне от начавшейся уже в те годы борьбы марксистов с народниками. Будущее своей родины он продолжал видеть прежде всего в судьбах крестьянства. Писатель разделял свойственное народнической демократической интеллигенции трагическое восприятие наступления капитализма, но поняв историческую неизбежность буржуазного развития страны, обратился в своем позднем творчестве к образно-публицистическому исследованию его последствий. В его произведениях с большим сочувствием изображаются новые черты облика рабочего («С конки на конку», «Петькина карьера»). В творческом сознании писателя складывается замысел очерковой эпопеи народной жизни в эпоху капитализма - «Власть капитала». Этот замысел был частично реализован в очерках «Живые цифры» (1888).

Кризис народничества заставил Успенского с начала 80-х гг. искать в жизни и труде народных масс устойчивых закономерностей и нравственных ценностей, определяющих смысл исторического прогресса и гуманистическое содержание личности. Итогом поисков явились очерковые циклы и отдельные очерки о «власти земли»: «Крестьянин и крестьянский труд», «Власть земли», «Из разговоров с приятелями», «Трудами рук своих», «Мечтания» и др. Писатель создал очерково-публицистическую эпопею крестьянского земледельческого труда в драматичных условиях развития буржуазных отношений в деревне.

В последний период своего творчества Успенский, по словам Короленко, «с лихорадочной страстностью среди обломков старого <…> искал материалов для созидания новой совести, правил для новой жизни или хотя бы для новых исканий этой жизни». Вместе с тем кризис народничества отзывался в позднем творчестве писателя все возрастающим трагизмом.

Значительным явлением поздней народнической литературы стали попытки создания образа революционера. В трудных условиях воцарившейся реакции, после того как «революционеры исчерпали себя 1-ым марта», народнические беллетристы в поисках героического образа борца и подвижника обращались к недавнему прошлому. Они стремились осмыслить его трагический опыт в свете новых исторических условий и задач, стоящих перед освободительным движением. Но революционная тема могла быть отражена в легальной печати лишь намеками, с помощью иносказания (А. О. Осипович-Новодворский). Изобразить революционера «во весь рост» могли лишь те писатели-народники, которые непосредственно участвовали в освободительной борьбе, близко знали ее героев и могли наблюдать их революционную деятельность. Однако произведения, посвященные этому образу, смогли появиться лишь за рубежом и в вольной печати.

Литературная деятельность Степняка-Кравчинского началась в 70-е гг. с создания пропагандистских сказок, в которых в доступной для народа, фольклоризованной форме излагались основы народнического утопического социализма («Сказка о копейке», «Мудрица Наумовна»). Находясь в эмиграции, Степняк-Кравчинский публикует в 1881–1882 гг. книгу очерков «Подпольная Россия», знакомящую зарубежного читателя с наиболее важными явлениями русского пореформенного освободительного движения (вводные главы: «Нигилизм», «Пропаганда», «Террористы»). Писатель увлекательно рассказывает о борьбе революционных народников и ярко воспроизводит эпизоды из собственной «нелегальной Одиссеи». В центре книги «революционные профили» Софьи Перовской, Веры Засулич, Дмитрия Лизогуба, Валериана Осинского и других выдающихся деятелей периода второй революционной ситуации. Романтизированный образ народовольца характеризуется писателем как высшее воплощение героического гуманистического идеала:

«Среди коленопреклоненной толпы он один высоко держит свою гордую голову, изъязвленную столькими молниями, но не склонявшуюся никогда перед врагом.

Он прекрасен, грозен, неотразимо обаятелен, так как соединяет в себе оба высочайшие типа человеческого величия: мученика и героя».

В романтическом дифирамбе революционеру отразилась и героическая целеустремленность и утопическая наивность народнических представлений о передовом деятеле истории. Титанические черты этого образа - последний отголосок теории «героев и толпы» П. Л. Лаврова. Но в 80-х гг. уже ясно обозначилась историческая трагедия революционного народничества. Нельзя также недооценивать и воздействие на писателей-народников еще разрозненных стихийных выступлений крестьян и рабочих. Они придали глубокую драматичность образам: героев народнического «подполья», заставив общественно-литературную мысль напряженно искать путей сближения революционной интеллигенции с пробуждающимся народом. Примыкающий к «Подпольной России» очерк «Степан Халтурин» (1883) завершается раздумьями автора о трагической судьбе выдающегося рабочего революционера, ставшего «непримиримым террористом», которого при подходящих условиях народ признал бы «своим естественным, законным руководителем». Еще более глубоко последствия начинающейся идейной «переоценки ценностей» отразились в романах Степняка-Кравчинского «Андрей Кожухов» (1889), «Штундист Павел Руденко» (1893) и в его повести «Домик на Волге» (1889).

Народнический роман о революционерах в бесцензурной «вольной» печати претерпел значительную эволюцию. Так, в романе В. В. Берви-Флеровского «На жизнь и смерть» (1877) подробно развертываются политические программы и социально-философские концепции, распространенные в освободительном движении 70-х гг. Художественная слабость этого пропагандистского романа была прежде всего обусловлена тем, что характеры и судьбы его героев заслонены «исповеданием веры», изложением основ утопического социалистического учения, размышлениями над опытом и ошибками его практического претворения в жизнь. В творчестве революционных восьмидесятников - иная расстановка акцентов. От «программ» и «основ веры» они обращаются к изображению деяний и внутреннего мира героя-борца.

Героический идеал воплощается автором в нравственно-этическом облике революционера. «Общий интерес, представляемый этого рода изучением, - писал Степняк-Кравчинский, - отдалил меня от политических целей: моей единственной задачей было - верно изобразить известный тип современных людей, повторяющийся в наш благородный век повсюду в сотнях разнообразных форм». Задача «выставить человеческие элементы в жизни революционеров» оказалась отвечающей потребностям общественного развития конца века.

Роман впервые вышел на английском языке в Лондоне под названием «The career of a nihilist» («Карьера нигилиста»). На русском языке главы из романа печатались в журнале группы «Освобождение труда» «Социал-демократ» (Женева, 1890, № 2). Полностью на русском языке роман под названием «Андрей Кожухов» был опубликован в Женеве в 1898 г. Таким образом, «Андрей Кожухов», как и другие произведения Степняка-Кравчинского, непосредственно не влиял на литературный процесс 80-х гг. Но позднее роман все же стал доступен русскому читателю. Он попал в рабочую среду и вызвал сочувственное внимание ранней марксистской критики.

В романе «Андрей Кожухов», поэтизирующем подвиг революционеров, в то же время показаны изолированность заговорщической деятельности народников, их отрыв от народа. Степняка-Кравчинского с конца 80-х гг. особенно остро волнует отношение революционеров к народу. В романе «Штундист Павел Руденко» писатель рассказал о жестоких преследованиях духовными и светскими властями крестьян-сектантов, в верованиях и поступках которых проявляется протест против социальной несправедливости. Он задумывается о причинах пассивности крестьянских масс. В тяжелых испытаниях герои романа - религиозный «искатель правды» крестьянин Павел и революционный интеллигент Валериан - находят путь к взаимопониманию. Повесть «Домик на Волге» рисует эпизод дерзкого побега из-под стражи революционера Владимира Муринова, которого спасает юная мечтательница Катя Прозорова. Их споры о борьбе с социальным злом завершаются победой революционных убеждений Владимира над религиозно-этическими воззрениями девушки. Степняк-Кравчинский фиксирует внимание на том, что революционное подвижничество оказывает благотворное влияние на окружающих и увлекает на путь борьбы новые силы.

Образ революционера в подцензурной печати воссоздавался нередко через отражение его в восприятии друзей, знакомых и близких людей. Необходимость обращения к «рикошетной» поэтике при раскрытии «запретной» темы А. О. Осипович-Новодворский обосновал в рассказе «Роман». Герой рассказа, революционер Алексей Иванович, увлекающий на путь борьбы молодую девушку, рассуждает вместе с ней о воплощении в современном романе передовых идеалов. Идеалы должны найти выражение в герое, но такого героя невозможно «публично» показать из-за цензуры. Значит, надо изобразить его в отраженном свете. Парадоксальность авторского освещения заключается в том, что в предполагаемом «романе» акцент ставится на преходящем, утопическом характере «исторической иллюзии», под влиянием которой действует герой. Автор подчеркивает, что практические результаты подвига революционера-народника в современных условиях - «чахотка, а не то за́мок» («развязка романа»). Но сама обусловленность эпохой подвига и трагической судьбы героя-революционера предполагает прямое или косвенное воздействие на «среду». В народнической литературе 80-х гг. художественным фокусом изображения «исторической иллюзии» стало не столько само революционное подвижничество, сколько «отклики» на него, ведущие, по словам Осиповича-Новодворского, «в океан» народной жизни. Идейно связанные с освободительным движением писатели стремились уловить общественный резонанс, который породила самоотверженная борьба революционных народников. Значение этих попыток возрастало по мере того, как все более очевидной становилась историческая обреченность народничества.

Произведения писателей-народников правдиво запечатлели разрушение под натиском капитализма патриархальной деревни, нарастание идейного разброда в среде интеллигенции. Они образно свидетельствовали о бесперспективности поисков выхода на старых путях, выдвигая перед общественной мыслью вопросы о капиталистическом развитии России и о судьбах крестьянства в условиях пореформенного развития, о трагедии революционного народничества и об отношении передовой интеллигенции к народу. Правильная постановка и разрешение этих вопросов были возможны лишь при условии преодоления утопических иллюзий.

Литературное народничество рассматривалось современной ему критикой как особое течение в литературе. Но в 80-х гг. его общественно-литературное значение начинает падать, в 90-х гг. оно прекращает свое существование. Ранняя марксистская критика (Г. В. Плеханов, В. И. Засулич, а затем и В. И. Ленин) обращалась к анализу и оценке творчества писателей-народников, сосредоточивая внимание на реалистических достижениях и противоречиях их мировоззрения и художественного метода. Статьи Засулич о Степняке-Кравчинском, Плеханова о Г. Успенском, Каронине, Наумове, Быстренине, ленинский отзыв о творчестве Г. Успенского, их ссылки на произведения Златовратского, Эртеля и других народнических беллетристов давали объективную научную оценку народническому направлению в литературе. Марксистская критика ставила перед писателями-народниками вопрос о необходимости глубоко понять смысл «поворотной эпохи, чтобы придать своим произведениям высокое общественное и литературное значение».