Мысли об истине жизни и поведении. Об истине, жизни и поведении
«Избранные мысли многих писателей об истине, жизни и поведении», или «Круг чтения Толстого», которые у нас не включаются в его Собрания сочинений, принадлежат к числу наиболее значительных философских произведений XX века. Наряду с блестящим памфлетом «Не могу молчать», также не вошедшим в последнее массовое 22-томное Собрание сочинений, – это еще до конца не понятые и по достоинству не оцененные создания писателя.
Лев Толстой творил в контексте мировой литературы, и воспринимать, исследовать его наследие необходимо, очевидно, также в ряду произведений всемирной литературы. И не столько ради раскрытия так называемого «мирового значения» его творчества, что уже неоднократно предпринималось с большим и меньшим успехом, сколько для понимания самих произведений великого писателя и философа.
Недооценка «Круга чтения» как центрального произведения последнего периода жизни и творчества Толстого объясняется также тем, что его наследие анализировалось и пропагандировалось нашей наукой без подлинного учета зарубежной литературы как фактора творчества самого писателя.
Толстой считал, что искусство есть одно из средств единения людей и народов. Этой мысли он подчинял отбор своих выписок для «Круга чтения», рассматривая всемирную литературу как форму такого единения. Своеобразным прообразом этой книги был «Франклиновский журнал», который, по собственному признанию в дневнике (11 июня 1855 г.), Толстой вел с 15 лет. Этический кодекс американского просветителя, философа и ученого Б. Франклина был во многом близок Толстому особенно в начале и в конце его творческого пути, связуя нравственные искания раннего и позднего периодов его жизни.
6 марта 1884 года Толстой сообщил Н. Н. Ге (отцу), что занят отбором и переводом изречений философов и писателей разных народов. Это самое раннее свидетельство о замысле книги. 15 марта того же года в дневнике Толстого появляется запись: «Надо себе составить Круг чтения: Епиктет, Марк Аврелий, Лаоцы, Будда, Паскаль, Евангелие. – Это и для всех бы нужно» (49, 68).
В это время Толстой читал китайских философов, и его секретарь Н. Н. Гусев замечает по этому поводу: «Так чтение древних китайских мудрецов привело Толстого к новому замыслу, осуществлению которого он впоследствии посвятил много времени и сил».
Летом 1885 года Толстой пишет В. Г. Черткову: «... я по себе знаю, какую это придает силу, спокойствие и счастие – входить в общение с такими душами, как Сократ, Эпиктет, Arnold. Паркер... Очень бы мне хотелось составить Круг чтения, т. е. ряд книг и выборки из них, которые все говорят про то одно, что нужно человеку прежде всего, в чем его жизнь, его благо» (85, 218).
Через три года Толстой вновь возвращается к той же мысли в письме Г. А. Русанову 28 февраля 1888 года: «Вопрос в том, что читать доброе по-русски, заставляет меня страдать укорами совести. Давно уже я понял, что нужен этот круг чтения, давно уже я читал многое, могущее и долженствующее войти в этот круг, и давно я имею возможность и перевести и издать, – и я ничего этого не сделал. Назвать я могу: Конфуция, Лао-дзы, Паскаля, Паркера, М.Арнольда и мн. др., но ничего этого нет по-русски».
История написания «Круга чтения» привлекала внимание исследователей, пожалуй, в большей степени, чем само это произведение, его место в творчестве писателя и роль в русской общественно-литературной и философской жизни до 1917 года, после которого оно перестало переиздаваться.
В истории текста «Круга чтения» выделяют три этапа: первоначальный вариант – изданный в 1903 году сборник «Мысли мудрых людей на каждый день». Затем первая редакция «Круга чтения», изданная в 1906 году, и, наконец, вторая редакция (1908), увидевшая свет уже после смерти писателя с многочисленными цензурными изъятиями. Полный текст второй редакции был напечатан в 41-42-м томах Полного собрания сочинений Л.Н.Толстого в 1957 году тиражом 5 тысяч (как мы бы теперь сказали, для служебного пользования специалистов).
Еще в 1886 году Толстой составил «Календарь с пословицами на 1887 год», который издательство «Посредник» выпустило в январе 1887 года. Уже здесь проявился интерес писателя к изречениям, афоризмам, определивший во многом жанровую специфику «Круга чтения» как произведения философско-публицистического и в то же время связанного со всем художественным творчеством писателя (таким переходным мостком стали в «Круге чтения» «Недельные чтения», в которые вошли художественные произведения, а также не увидевшие света «Месячные чтения»).
Во время тяжелой болезни в декабре 1902 года Толстой начал обдумывать, а с января 1903 года и составлять календарь изречений на каждый день (в «Календаре с пословицами на 1887 год» записи были даны помесячно). Результатом этой работы стала книга «Мысли мудрых людей на каждый день», выпущенная «Посредником» в августе 1903 года и поднесенная редакцией издательства писателю 28 августа в день его 75-летия. И. Бунин в книге «Освобождение Толстого» говорит о «Мыслях мудрых людей»: «В этот сборник он включал наиболее трогавшие его, наиболее отвечавшие его уму и сердцу „мысли мудрых людей“ разных стран, народов и времен, равно как и некоторые свои собственные».
При сравнении «Мыслей мудрых людей» с «Кругом чтения» бросается в глаза, что от изречений «мудрых людей» прошлых эпох Толстой все больше и больше переходил к своим собственным высказываниям, обращаясь подчас к своим дневниковым записям, мыслям, высказывавшимся в письмах. Если в «Мыслях мудрых людей» было всего несколько толстовских мыслей, то в книге «Путь жизни», конечном этапе работы Толстого в этом жанре, картина прямо обратная: всего несколько изречений других писателей, а все остальное принадлежит Толстому.
Правда, в предисловии к отдельным выпускам книжек «Путь жизни» Толстой счел нужным сообщить: «Большинство этих мыслей, как при переводе, так и при переделке, подверглись такому изменению, что я нахожу неудобным подписывать их именами их авторов. Лучшие из этих неподписанных мыслей принадлежат не мне, а величайшим мудрецам мира» (45, 17).
Эта тенденция к «обезличиванию» мыслей отражает основную направленность работы Толстого над «Кругом чтения» – достижение органического синтеза заимствованной мысли со своей и стремление к утрате авторства, как в народной литературе, фольклоре. В черновом предисловии к книге «На каждый день» он писал: «Под мыслями, которые я заимствовал у других мыслителей, я обозначаю их имена. Но многие из таких мыслей были мною сокращены и изменены, согласно моему разумению» (44, 396).
В первоначальном черновом предисловии к «Кругу чтения», датированном 28 августа 1904 года, Толстой рассказывает о работе над книгой. Отмечая, что большинство собранных мыслей взято преимущественно из английских книг и сборников, он признается: «Часто я переводил мысли немецких, французских и итальянских мыслителей с английского, и поэтому переводы мои могут оказаться не вполне верны подлинникам» (42, 470).
Переводя иностранный текст, Толстой строго не придерживался оригинала, иногда сокращая его, выпускал некоторые слова и фразы, которые, по его мнению, ослабляли силу впечатления, даже заменял целые предложения, если считал эту замену необходимой для ясности понимания.
Подобный подход был своего рода принципиальной установкой Толстого в деле перевода. Еще в письме к В.Г. Черткову 22 февраля 1886 года он изложил свое понимание задач перевода как выражения высшей, а не буквальной правды: «Надо только как можно смелее обращаться с подлинником: ставить выше Божью правду, чем авторитет писателя».
В черновом предисловии к «Кругу чтения» он вновь вернулся к той же мысли о необходимости «свободного» перевода, выразив ее с полемической заостренностью: «Я знаю, что такое отношение к подлинникам, особенно классических сочинений, не принято и считается преступным, но я полагаю, что такое мнение есть очень важный и вредный предрассудок, произведший и продолжающий производить очень много зла, и пользуюсь случаем выразить свое по этому поводу мнение» (42, 470).
Закон жизни для мудрых неясен, но он все более и более выясняется по мере того, как они ему следуют. Закон жизни для обыкновенных людей ясен, но он все более и более затемняется по мере того, как они ему следуют.
Конфуций
Я считаю, что нельзя лучше жить, как стараясь делаться лучше, и что нет большего удовольствия, как чувствовать, что действительно становишься лучше. Это - счастие, которое я не переставал испытывать до сих пор,и о том, что счастье это настоящее, говорит мне моя совесть.
Человек считает собою и свое тело, и свою душу. Но заботится человек всегда, особенно в молодости, только о теле. А между тем главное в каждом человеке - не тело, а душа. И потому заботиться должно больше всего не о теле, а о душе.
По Марку Аврелию
Так же, как ты не видишь души человека, ты не видишь Бога, но ты познаешь Его в Его творениях. Так же не можешь ты не признать божественную силу души, проявляющуюся в ее вечном стремлении к совершенству.
Каждый чувствует, что он не ничто, в известный момент вызванное к жизни кем-то другим. Отсюда его уверенность, что смерть может положить конец его жизни, но отнюдь не его существованию.
Шопенгауэр
Чем жизнь человека становится духовнее, тем более мы верим в бессмертие. По мере того, как природа наша удаляется от животной грубости, уничтожаются и ее сомнения. Покрывало снимается с будущего, мрак рассеивается,и мы здесь уже чувствуем свое бессмертие.
По Мартино
Дела человека - его жизнь. И дела его становятся его судьбой, хорошей или дурной. В этом закон нашей жизни, и потому для человека важнее всего в мире то, что он сейчас делает.
Индийская "Агни Пурана"
Бог живет во всех людях, но не все люди живут в Боге. В этом причина страданий людей. Как лампа не может гореть без огня, так не может человек жить без Бога.
Браминская мудрость
Слава человеку, не поддающемуся искушению. Бог испытывает всякого: одного богатством, другого бедностью; богатого - откроет ли он руку нуждающемуся, бедного же - снесет ли он безропотно, с покорностью свои страдания.
Опасно отыскивать причину зла вне нас. Покаяние при этом становится невозможным.
Робертсон
Все живое боится мучения, все живое боится смерти; пойми самого себя во всяком живом существе, не мучай и не убивай, не причиняй страданий и смерти. Все живое хочет того же, чего и ты, все живое дорожит своей жизнью; пойми же самого себя во всяком живом существе.
Буддийская мудрость
Великая троица проклятий: табак, вино и мясо животных. От этой ужасной троицы и великие бедствия, и великие разорения. Попадая во власть этой троицы, люди приближаются к животным и лишаются и человеческого образа, и лучшего блага человеческой жизни: ясного разумения и доброго сердца.
По Гильсу
Лучшие умы, любящие истину за истину, не заботятся о присвоении истины в собственность. Они принимают ее с благодарностью везде, где встречают, и не кладут на нее клейма чьего-нибудь имени, потому что истина эта издавна, в вечности, уже принадлежала им.
Есть только одна истинная религия, хотя может быть много разных вер.
Твердо знайте и глубоко чувствуйте, что вы должны каждый день вашей жизни посвящать благу других, делая для них все, что можете. Делая, а не болтая.
Джон Рескин
То, что вы делаете другим, вы делаете себе. Вот почему всякое дело милосердия заставляет вас чувствовать в себе доброту, а дело жестокости - злобу.
Люси Малори
Самым лучшим доказательством мудрости является непрерывно хорошее расположение духа.
Надо жить короткий срок этой жизни по закону вечной жизни.
Будда сказал: человек, который начинает жить для души, подобен человеку, который вносит свет в темный дом. Темнота тотчас же рассеивается. Только упорствуй в такой жизни, и в тебе совершится полное просветление.
При всяком постигшем тебя страдании думай не столько о том, как тебе избавиться от страдания, сколько о том, чего, каких усилий для нравственного совершенствования оно требует от тебя.
Никакая насильственная реформа не исправит зла, пока люди останутся таковы, каковы они есть, и потому ждать исправления зла можно не от изменения формы нашей жизни, а только от распространения доброты и разумности.
Если ты видишь, что устройство общества дурно и ты хочешь исправить его, то знай, что для этого есть одно средство: то, чтобы все люди стали лучше; а для того, чтобы люди стали лучше, в твоей власти только одно: самому сделаться лучше.
Любовь к Богу - есть высшее благо. Такая любовь не допускает возможности нелюбви к какому бы то ни было существу. Как только не любишь хоть одного человека, теряешь уже любовь к Богу и благо этой любви.
Делай добро не разбирая кому. Добро, которое ты сделал, не пропадет, хотя бы ты и забыл про него. В том, чтобы делать добро, единственно верное средство быть счастливым.
Все люди - дети одного отца, и потому неестественно не любить братьев.
Смерть вернее, чем завтрашний день, чем ночь после дня, зима после лета. Отчего же мы готовимся к завтрашнему дню, к ночи, к зиме, а не готовимся к смерти? Надо готовиться к ней. А приготовление к смерти одно - добрая жизнь. Чем лучше жизнь, тем менее страшна смерть и тем легче смерть. Для святого нет смерти.
Мы не имеем никакого права быть недовольными этой жизнью. Если нам кажется, что мы недовольны ею, то это значит только то, что мы имеем основание быть недовольными собою.
Живи до веку и до вечеру. Работай, как будто будешь жить вечно, а поступай с людьми, как будто умрешь сейчас.
Растите духовно и помогайте расти другим. В этом вся жизнь
В ыдающийся памятник литературно-философской мысли, наиболее значительное философское произведение Л.Н.Толстого. Наряду с собственными высказываниями он включил в книгу наиболее яркие и глубокие суждения мыслителей и писателей всего мира, органически связав их в целостное видение мира человека.
«Эта радостная работа»
(Книга жизни великого русского мыслителя)
«Избранные мысли многих писателей об истине, жизни и поведении», или «Круг чтения Толстого», которые у нас не включаются в его Собрания сочинений, принадлежат к числу наиболее значительных философских произведений XX века. Наряду с блестящим памфлетом «Не могу молчать», также не вошедшим в последнее массовое 22-томное Собрание сочинений, – это еще до конца не понятые и по достоинству не оцененные создания писателя.
Лев Толстой творил в контексте мировой литературы, и воспринимать, исследовать его наследие необходимо, очевидно, также в ряду произведений всемирной литературы. И не столько ради раскрытия так называемого «мирового значения» его творчества, что уже неоднократно предпринималось с большим и меньшим успехом, сколько для понимания самих произведений великого писателя и философа.
Недооценка «Круга чтения» как центрального произведения последнего периода жизни и творчества Толстого объясняется также тем, что его наследие анализировалось и пропагандировалось нашей наукой без подлинного учета зарубежной литературы как фактора творчества самого писателя.
Толстой считал, что искусство есть одно из средств единения людей и народов. Этой мысли он подчинял отбор своих выписок для «Круга чтения», рассматривая всемирную литературу как форму такого единения. Своеобразным прообразом этой книги был «Франклиновский журнал», который, по собственному признанию в дневнике (11 июня 1855 г.), Толстой вел с 15 лет. Этический кодекс американского просветителя, философа и ученого Б. Франклина был во многом близок Толстому особенно в начале и в конце его творческого пути, связуя нравственные искания раннего и позднего периодов его жизни.
6 марта 1884 года Толстой сообщил Н. Н. Ге (отцу), что занят отбором и переводом изречений философов и писателей разных народов. Это самое раннее свидетельство о замысле книги. 15 марта того же года в дневнике Толстого появляется запись: «Надо себе составить Круг чтения: Епиктет, Марк Аврелий, Лаоцы, Будда, Паскаль, Евангелие. – Это и для всех бы нужно» (49, 68).
Круг чтения
Предисловие
Мысли, собранные здесь, взяты мною из очень большого количества сочинений и сборников мыслей.
Мысли без подписи или взяты мною из сборников, в которых не обозначены их авторы, или принадлежат мне.
Часто я переводил мысли авторов не с подлинников, а с переводов на другие языки, и потому переводы мои могут оказаться не вполне верны подлинникам. Другая причина, по которой мысли эти могут не вполне соответствовать подлинникам, в том, что, выбирая часто отдельные мысли из длинного рассуждения, я должен был, для ясности и цельности впечатления, выпускать некоторые слова и предложения и иногда не только заменять одни слова другими, но и выражать мысль вполне своими словами, так как
цель моей книги состоит
не в том, чтобы дать точные словесные переводы писателей, а
в том, чтобы, воспользовавшись великими, плодотворными мыслями разных писателей, дать большому числу читателей доступный им ежедневный круг чтения, возбуждающего лучшие мысли и чувства
Я желал бы, чтоб читатели испытали при ежедневном чтении этой книги то же благотворное, возвышающее чувство, которое я испытал при ее составлении и продолжаю испытывать теперь как при ежедневном чтении ее, так и при работе над улучшением ее второго издания.
Январь
1 ЯНВАРЯ (Знание)
Лучше знать немного истинно хорошего и нужного, чем очень много посредственного и ненужного.
2 ЯНВАРЯ (Вера)
Одно из самых грубых суеверий есть суеверие большинства так называемых ученых нашего времени о том, что человек может жить без веры.
Истинная религия есть такое установленное человеком отношение к окружающей его бесконечной жизни, которое связывает его жизнь с этою бесконечностью и руководит его поступками.
3 ЯНВАРЯ (Устройство жизни)
«Пища моя в том, чтобы творить волю Пославшего меня и совершить дело Его», – сказал Христос. У каждого из нас это дело Его. Мы не можем знать, в чем состоит все то дело, которое Бог делает через нас, но не можем не знать, в чем должно состоять наше участие в нем.
Если нет сил гореть и разливать свет, то хоть не засти его.
4 ЯНВАРЯ (Единение)
Если бы мы и не хотели этого, мы не можем не чувствовать нашей связи со всем миром людей: нас связывает и промышленность, и торговля, и искусство, и знания, и, главное, единство нашего положения, единство нашего отношения к миру.
5 ЯНВАРЯ (Слово)
Один человек крикнет в наполненном народом здании: «Горим!» – и толпа бросается, и убиваются десятки, сотни людей.
Таков явный вред, производимый словом. Но вред этот не менее велик и тогда, когда мы не видим людей, пострадавших от нашего слова.
Лев Толстой
Об истине, жизни и поведении
«Эта радостная работа»
(Книга жизни великого русского мыслителя)
«Избранные мысли многих писателей об истине, жизни и поведении», или «Круг чтения Толстого», которые у нас не включаются в его Собрания сочинений, принадлежат к числу наиболее значительных философских произведений XX века. Наряду с блестящим памфлетом «Не могу молчать», также не вошедшим в последнее массовое 22-томное Собрание сочинений, – это еще до конца не понятые и по достоинству не оцененные создания писателя.
Лев Толстой творил в контексте мировой литературы, и воспринимать, исследовать его наследие необходимо, очевидно, также в ряду произведений всемирной литературы. И не столько ради раскрытия так называемого «мирового значения» его творчества, что уже неоднократно предпринималось с большим и меньшим успехом, сколько для понимания самих произведений великого писателя и философа.
Недооценка «Круга чтения» как центрального произведения последнего периода жизни и творчества Толстого объясняется также тем, что его наследие анализировалось и пропагандировалось нашей наукой без подлинного учета зарубежной литературы как фактора творчества самого писателя.
Толстой считал, что искусство есть одно из средств единения людей и народов. Этой мысли он подчинял отбор своих выписок для «Круга чтения», рассматривая всемирную литературу как форму такого единения. Своеобразным прообразом этой книги был «Франклиновский журнал», который, по собственному признанию в дневнике (11 июня 1855 г.), Толстой вел с 15 лет. Этический кодекс американского просветителя, философа и ученого Б. Франклина был во многом близок Толстому особенно в начале и в конце его творческого пути, связуя нравственные искания раннего и позднего периодов его жизни.
6 марта 1884 года Толстой сообщил Н. Н. Ге (отцу), что занят отбором и переводом изречений философов и писателей разных народов. Это самое раннее свидетельство о замысле книги. 15 марта того же года в дневнике Толстого появляется запись: «Надо себе составить Круг чтения: Епиктет, Марк Аврелий, Лаоцы, Будда, Паскаль, Евангелие. – Это и для всех бы нужно» (49, 68).
В это время Толстой читал китайских философов, и его секретарь Н. Н. Гусев замечает по этому поводу: «Так чтение древних китайских мудрецов привело Толстого к новому замыслу, осуществлению которого он впоследствии посвятил много времени и сил».
Летом 1885 года Толстой пишет В. Г. Черткову: «... я по себе знаю, какую это придает силу, спокойствие и счастие – входить в общение с такими душами, как Сократ, Эпиктет, Arnold. Паркер... Очень бы мне хотелось составить Круг чтения, т. е. ряд книг и выборки из них, которые все говорят про то одно, что нужно человеку прежде всего, в чем его жизнь, его благо» (85, 218).
Через три года Толстой вновь возвращается к той же мысли в письме Г. А. Русанову 28 февраля 1888 года: «Вопрос в том, что читать доброе по-русски, заставляет меня страдать укорами совести. Давно уже я понял, что нужен этот круг чтения, давно уже я читал многое, могущее и долженствующее войти в этот круг, и давно я имею возможность и перевести и издать, – и я ничего этого не сделал. Назвать я могу: Конфуция, Лао-дзы, Паскаля, Паркера, М.Арнольда и мн. др., но ничего этого нет по-русски».
История написания «Круга чтения» привлекала внимание исследователей, пожалуй, в большей степени, чем само это произведение, его место в творчестве писателя и роль в русской общественно-литературной и философской жизни до 1917 года, после которого оно перестало переиздаваться.
* * *В истории текста «Круга чтения» выделяют три этапа: первоначальный вариант – изданный в 1903 году сборник «Мысли мудрых людей на каждый день». Затем первая редакция «Круга чтения», изданная в 1906 году, и, наконец, вторая редакция (1908), увидевшая свет уже после смерти писателя с многочисленными цензурными изъятиями. Полный текст второй редакции был напечатан в 41-42-м томах Полного собрания сочинений Л.Н.Толстого в 1957 году тиражом 5 тысяч (как мы бы теперь сказали, для служебного пользования специалистов).
Еще в 1886 году Толстой составил «Календарь с пословицами на 1887 год», который издательство «Посредник» выпустило в январе 1887 года. Уже здесь проявился интерес писателя к изречениям, афоризмам, определивший во многом жанровую специфику «Круга чтения» как произведения философско-публицистического и в то же время связанного со всем художественным творчеством писателя (таким переходным мостком стали в «Круге чтения» «Недельные чтения», в которые вошли художественные произведения, а также не увидевшие света «Месячные чтения»).
Во время тяжелой болезни в декабре 1902 года Толстой начал обдумывать, а с января 1903 года и составлять календарь изречений на каждый день (в «Календаре с пословицами на 1887 год» записи были даны помесячно). Результатом этой работы стала книга «Мысли мудрых людей на каждый день», выпущенная «Посредником» в августе 1903 года и поднесенная редакцией издательства писателю 28 августа в день его 75-летия. И. Бунин в книге «Освобождение Толстого» говорит о «Мыслях мудрых людей»: «В этот сборник он включал наиболее трогавшие его, наиболее отвечавшие его уму и сердцу „мысли мудрых людей“ разных стран, народов и времен, равно как и некоторые свои собственные».
При сравнении «Мыслей мудрых людей» с «Кругом чтения» бросается в глаза, что от изречений «мудрых людей» прошлых эпох Толстой все больше и больше переходил к своим собственным высказываниям, обращаясь подчас к своим дневниковым записям, мыслям, высказывавшимся в письмах. Если в «Мыслях мудрых людей» было всего несколько толстовских мыслей, то в книге «Путь жизни», конечном этапе работы Толстого в этом жанре, картина прямо обратная: всего несколько изречений других писателей, а все остальное принадлежит Толстому.
Правда, в предисловии к отдельным выпускам книжек «Путь жизни» Толстой счел нужным сообщить: «Большинство этих мыслей, как при переводе, так и при переделке, подверглись такому изменению, что я нахожу неудобным подписывать их именами их авторов. Лучшие из этих неподписанных мыслей принадлежат не мне, а величайшим мудрецам мира» (45, 17).
Эта тенденция к «обезличиванию» мыслей отражает основную направленность работы Толстого над «Кругом чтения» – достижение органического синтеза заимствованной мысли со своей и стремление к утрате авторства, как в народной литературе, фольклоре. В черновом предисловии к книге «На каждый день» он писал: «Под мыслями, которые я заимствовал у других мыслителей, я обозначаю их имена. Но многие из таких мыслей были мною сокращены и изменены, согласно моему разумению» (44, 396).
В первоначальном черновом предисловии к «Кругу чтения», датированном 28 августа 1904 года, Толстой рассказывает о работе над книгой. Отмечая, что большинство собранных мыслей взято преимущественно из английских книг и сборников, он признается: «Часто я переводил мысли немецких, французских и итальянских мыслителей с английского, и поэтому переводы мои могут оказаться не вполне верны подлинникам» (42, 470).
Переводя иностранный текст, Толстой строго не придерживался оригинала, иногда сокращая его, выпускал некоторые слова и фразы, которые, по его мнению, ослабляли силу впечатления, даже заменял целые предложения, если считал эту замену необходимой для ясности понимания.
Подобный подход был своего рода принципиальной установкой Толстого в деле перевода. Еще в письме к В.Г. Черткову 22 февраля 1886 года он изложил свое понимание задач перевода как выражения высшей, а не буквальной правды: «Надо только как можно смелее обращаться с подлинником: ставить выше Божью правду, чем авторитет писателя».
В черновом предисловии к «Кругу чтения» он вновь вернулся к той же мысли о необходимости «свободного» перевода, выразив ее с полемической заостренностью: «Я знаю, что такое отношение к подлинникам, особенно классических сочинений, не принято и считается преступным, но я полагаю, что такое мнение есть очень важный и вредный предрассудок, произведший и продолжающий производить очень много зла, и пользуюсь случаем выразить свое по этому поводу мнение» (42, 470).
Черновик предисловия Толстой закончил таким пожеланием: «...если бы нашлись желающие переводить эту книгу на другие языки, то я бы советовал им не отыскивать на своем языке места подлинников англичанина Кольриджа, немца Канта, француза Руссо, а если они уж хотят переводить, то переводить с моего» (42, 473). Действительно, в 1907 году в Дрездене появился первый немецкий перевод «Круга чтения».
Так решал вопрос об источниках «Круга чтения» Толстой, не обозначивший, из каких сочинений взяты эти мысли. По-иному предстает эта проблема перед сегодняшним исследователем, желающим проникнуть в творческую лабораторию писателя, проследить его работу над последним великим произведением, главной книгой позднего периода жизни Толстого. При этом не следует забывать, что Толстого интересовало не филологически точное воспроизведение текстов классики мировой литературы и философии, а творческое обогащение «Круга чтения», этого оригинального художественно-публицистического сочинения.
Лев Толстой
Об истине, жизни и поведении
«Эта радостная работа»
(Книга жизни великого русского мыслителя)
«Избранные мысли многих писателей об истине, жизни и поведении», или «Круг чтения Толстого», которые у нас не включаются в его Собрания сочинений, принадлежат к числу наиболее значительных философских произведений XX века. Наряду с блестящим памфлетом «Не могу молчать», также не вошедшим в последнее массовое 22-томное Собрание сочинений, – это еще до конца не понятые и по достоинству не оцененные создания писателя.
Лев Толстой творил в контексте мировой литературы, и воспринимать, исследовать его наследие необходимо, очевидно, также в ряду произведений всемирной литературы. И не столько ради раскрытия так называемого «мирового значения» его творчества, что уже неоднократно предпринималось с большим и меньшим успехом, сколько для понимания самих произведений великого писателя и философа.
Недооценка «Круга чтения» как центрального произведения последнего периода жизни и творчества Толстого объясняется также тем, что его наследие анализировалось и пропагандировалось нашей наукой без подлинного учета зарубежной литературы как фактора творчества самого писателя.
Толстой считал, что искусство есть одно из средств единения людей и народов. Этой мысли он подчинял отбор своих выписок для «Круга чтения», рассматривая всемирную литературу как форму такого единения. Своеобразным прообразом этой книги был «Франклиновский журнал», который, по собственному признанию в дневнике (11 июня 1855 г.), Толстой вел с 15 лет. Этический кодекс американского просветителя, философа и ученого Б. Франклина был во многом близок Толстому особенно в начале и в конце его творческого пути, связуя нравственные искания раннего и позднего периодов его жизни.
6 марта 1884 года Толстой сообщил Н. Н. Ге (отцу), что занят отбором и переводом изречений философов и писателей разных народов. Это самое раннее свидетельство о замысле книги. 15 марта того же года в дневнике Толстого появляется запись: «Надо себе составить Круг чтения: Епиктет, Марк Аврелий, Лаоцы, Будда, Паскаль, Евангелие. – Это и для всех бы нужно» (49, 68).
В это время Толстой читал китайских философов, и его секретарь Н. Н. Гусев замечает по этому поводу: «Так чтение древних китайских мудрецов привело Толстого к новому замыслу, осуществлению которого он впоследствии посвятил много времени и сил».
Летом 1885 года Толстой пишет В. Г. Черткову: «... я по себе знаю, какую это придает силу, спокойствие и счастие – входить в общение с такими душами, как Сократ, Эпиктет, Arnold. Паркер... Очень бы мне хотелось составить Круг чтения, т. е. ряд книг и выборки из них, которые все говорят про то одно, что нужно человеку прежде всего, в чем его жизнь, его благо» (85, 218).
Через три года Толстой вновь возвращается к той же мысли в письме Г. А. Русанову 28 февраля 1888 года: «Вопрос в том, что читать доброе по-русски, заставляет меня страдать укорами совести. Давно уже я понял, что нужен этот круг чтения, давно уже я читал многое, могущее и долженствующее войти в этот круг, и давно я имею возможность и перевести и издать, – и я ничего этого не сделал. Назвать я могу: Конфуция, Лао-дзы, Паскаля, Паркера, М.Арнольда и мн. др., но ничего этого нет по-русски».
История написания «Круга чтения» привлекала внимание исследователей, пожалуй, в большей степени, чем само это произведение, его место в творчестве писателя и роль в русской общественно-литературной и философской жизни до 1917 года, после которого оно перестало переиздаваться.
* * *В истории текста «Круга чтения» выделяют три этапа: первоначальный вариант – изданный в 1903 году сборник «Мысли мудрых людей на каждый день». Затем первая редакция «Круга чтения», изданная в 1906 году, и, наконец, вторая редакция (1908), увидевшая свет уже после смерти писателя с многочисленными цензурными изъятиями. Полный текст второй редакции был напечатан в 41-42-м томах Полного собрания сочинений Л.Н.Толстого в 1957 году тиражом 5 тысяч (как мы бы теперь сказали, для служебного пользования специалистов).
Еще в 1886 году Толстой составил «Календарь с пословицами на 1887 год», который издательство «Посредник» выпустило в январе 1887 года. Уже здесь проявился интерес писателя к изречениям, афоризмам, определивший во многом жанровую специфику «Круга чтения» как произведения философско-публицистического и в то же время связанного со всем художественным творчеством писателя (таким переходным мостком стали в «Круге чтения» «Недельные чтения», в которые вошли художественные произведения, а также не увидевшие света «Месячные чтения»).
Во время тяжелой болезни в декабре 1902 года Толстой начал обдумывать, а с января 1903 года и составлять календарь изречений на каждый день (в «Календаре с пословицами на 1887 год» записи были даны помесячно). Результатом этой работы стала книга «Мысли мудрых людей на каждый день», выпущенная «Посредником» в августе 1903 года и поднесенная редакцией издательства писателю 28 августа в день его 75-летия. И. Бунин в книге «Освобождение Толстого» говорит о «Мыслях мудрых людей»: «В этот сборник он включал наиболее трогавшие его, наиболее отвечавшие его уму и сердцу „мысли мудрых людей“ разных стран, народов и времен, равно как и некоторые свои собственные».
При сравнении «Мыслей мудрых людей» с «Кругом чтения» бросается в глаза, что от изречений «мудрых людей» прошлых эпох Толстой все больше и больше переходил к своим собственным высказываниям, обращаясь подчас к своим дневниковым записям, мыслям, высказывавшимся в письмах. Если в «Мыслях мудрых людей» было всего несколько толстовских мыслей, то в книге «Путь жизни», конечном этапе работы Толстого в этом жанре, картина прямо обратная: всего несколько изречений других писателей, а все остальное принадлежит Толстому.
Правда, в предисловии к отдельным выпускам книжек «Путь жизни» Толстой счел нужным сообщить: «Большинство этих мыслей, как при переводе, так и при переделке, подверглись такому изменению, что я нахожу неудобным подписывать их именами их авторов. Лучшие из этих неподписанных мыслей принадлежат не мне, а величайшим мудрецам мира» (45, 17).
Эта тенденция к «обезличиванию» мыслей отражает основную направленность работы Толстого над «Кругом чтения» – достижение органического синтеза заимствованной мысли со своей и стремление к утрате авторства, как в народной литературе, фольклоре. В черновом предисловии к книге «На каждый день» он писал: «Под мыслями, которые я заимствовал у других мыслителей, я обозначаю их имена. Но многие из таких мыслей были мною сокращены и изменены, согласно моему разумению» (44, 396).
