Н. Стрижев

А.Н. Стрижев

НЕИСТОВЫЙ КЛИМЕНТ

(Статья 1968 года)

В конце марта 1920 года в тихую квартиру, выходящую окнами во двор Московского университета, принесли пачку только что отпечатанных книг. Хозяин квартиры, известный всей стране человек, раскрыл первый экземпляр своего труда и уверенным почерком надписал: «Глубокоуважаемому Владимиру Ильичу Ленину от К. Тимирязева, считающего за счастье быть его современником и свидетелем его славной деятельности». Книга называлась «Наука и демократия» - своеобразная летопись ученого, пришедшего через данные своей науки к признанию коммунизма.
На дворе стоял конец апреля, начали разверзаться почки деревьев, но старый ученый не выздоравливал. Последние силы покидали его. За несколько часов до кончины Тимирязеву подали конверт от Ленина, в котором находилось письмо Владимира Ильича. «Дорогой Климентий Аркадьевич! Большое спасибо Вам за Вашу книгу и добрые слова. Я был прямо в восторге, читая Ваши замечания против буржуазии и за Советскую власть. Крепко, крепко жму Вашу руку и от всей души желаю Вам здоровья, здоровья и здоровья!
Ваш В. Ульянов (Ленин)».
Услышав эти слова вождя трудящихся всего мира, Тимирязев произнес: «Передайте Владимиру Ильичу мое восхищение его гениальным разрешением мировых вопросов в теории и на деле... Я преклоняюсь перед ним и хочу, чтобы об этом все знали. Передайте всем товарищам мой искренний привет и пожелания дальнейшей успешной работы для счастья человечества».
Так окончил свой жизненный путь один из великих ученых нашего времени, о котором с полным правом можно сказать словами поэта:
На древе человечества высоком
Ты лучшим был его листом.
Чтобы понять смысл восторженного перехода патриарха русской агрономии на сторону Советов, на сторону революционного народа, обратимся к основным вехам его жизни и деятельности.
Климент Аркадьевич Тимирязев родился 3 июня 1843 года в Петербурге «в двух шагах, - как он выразился, - от той скалы, на которую взлетает «гигант на бронзовом коне», в самом начале той Галерной улицы, которую менее чем за два десятка лет перед тем залил кровью победитель 14 декабря», царь Николай I.
Его отец, Аркадий Семенович, за свои республиканские взгляды и приверженность идеям Робеспьера, о чем он говорил открыто, считался в самодержавном Петербурге неблагонадежным, крамольным. Именно за это в конце царствования Николая I он был уволен на пенсию, на которой и перебивалась кое-как большая семья Тимирязевых.
Забота о хлебе насущном рано позвала на трудовой путь Климента Аркадьевича. «С пятнадцатилетнего возраста моя левая рука не израсходовала ни одного гроша, который не заработала бы правая», - признавался он уже будучи всемирно известным ученым. Юноша сперва занимался переводами для газеты «Голос», а затем и написанием статей для журнала «Отечественные Записки». Уже в этих ранних его статьях сквозила тревога эпохи: одна из них посвящена движению Гарибальди, другая – голоду в Ланкашире.
В семье Тимирязевых царило свободомыслие, ненависть к дворянству, к «столпам отечества», которых глава семейства называл не иначе как «столбами». На вопрос: «Какую карьеру готовите Вы своим четырем сыновьям?» - Аркадий Семенович полушутливо отвечал: «А вот какую. Сошью я пять синих блуз, как у французских рабочих, куплю пять ружей и пойдем с другими на Зимний дворец».
Мать Климента Аркадьевича - Аделаида Климентьевна сочувственно относилась к смелым высказываниям мужа. Все свое время она отдавала детям. Превосходному владению английским, французским и немецким языками великий физиолог растений обязан, в основном, матери. Свою сыновнюю благодарность родителям Климент Аркадьевич выскажет много лет спустя в посвящении к книге «Наука и демократия». Обращаясь к памяти Аркадия Семеновича и Аделаиды Климентьевны, он напишет: «Вы внушили мне, словом и примером, безграничную любовь к истине и кипучую ненависть ко всякой, особенно общественной, неправде».
1860 год. Тимирязев - студент I курса Петербургского университета. Хотя выбран физико-математический факультет, Климент Аркадьевич больше всего увлекается естественными науками. С жадностью слушает он лекциия любимых профессоров: Д.И. Менделеева и А.Н. Бекетова. Тогда же он знакомится с эволюционной теорией Дарвина, которая сразу же захватила его своим общественным воздействием.
Но долго учиться не пришлось. Университетское начальство ультимативно предъявило Тимирязеву вместе с другими «студентами-забастовщиками»: либо подписка об отказе от участия в волнениях, либо – исключение из Университета. Климент Аркадьевич предпочел исключение.
Чувствуя необходимость пополнения систематических знаний, Тимирязев через год поступает в тот же университет, но уже вольнослушателем, и в конце 1865 года оканчивает его, получив степень кандидата наук. Но еще до окончания университета молодой ученый стал известен в мире науки как глашатай дарвинизма. Им уже была издана солидная книга под названием «Краткий очерк теории Дарвина».
Интересно, что, прочитав эту книгу, отец Климента Аркадьевича заметил: «Очень интересно, только что это вы все про голубей, да про растения пишете, а о человеке ни слова! Не смеете! Моисей своей книгой Бытия вам запретил, боитесь!». Вспоминая слова отца, ученый всегда с восторгом добавлял, что они были сказаны им задолго до выхода в свет главного труда Дарвина «Происхождение человека», которым гениальный материалист похоронил библейскую легенду о божественном сотворении человека.
Зимой 1866/67 года Тимирязев поглощен лабораторными исследованиями печеночных мхов, делает в связи с этим ряд открытий. Ему хотелось и дальше продолжать свою работу на кафедре морфологии растений, но руководство Университета постаралось избавиться от независимого ученого. Тогда Дмитрий Иванович Менделеев, дружески расположенный к своему ученику, предложил Клименту Аркадьевичу участвовать в проверке действия минеральных удобрений на полях Петербургской, Московской, Смоленский и Симбирской губерний. Тимирязев согласился. Надо было определить наилучшие дозы внесения удобрений, следить за равномерностью высева семян, вести наблюдения за погодой.
Крестьяне с интересом отнеслись к опытам приезжего ученого. Вначале они дивились новшеству. Как-то, рассматривая белый порошок, старый землероб, предполагая, что удобрения привезены из-за границы, сказал:
- И хитер же немец: хочет, чтоб хлеб прямо с солью уродился!
Тимирязев доходчиво разъяснял крестьянам необходимость внесения минеральных удобрений, о том, какое благотворное действие оказывают они на урожай.
В то же время Климент Аркадьевич пристально изучал тайну зеленого листа. Почему лист зелен? Почему он жизнеспособен только при этой окраске? Ему были хорошо известны опыты Джозефа Пристли, английского естествоиспытателя. Опыты эти заключались в следующем. Пристли сажал мышь под стеклянный колпак, куда извне воздух не проникал. Через непродолжительное время мышь задыхалась от нехватки кислорода. Когда же он помещал туда в банке с водой пучок сорванной мяты, посаженная мышь дышала, а зажженная свеча там горела. Опыт подсказывал, что пучок зеленого растения насыщал воздух необходимым кислородом.
Позже ученые открыли явление фотосинтеза, который тогда представлялся процессом усвоения растением углерода при непременном условии, что зеленый пигмент листа – хлорофилл - поглощает лучи света, причем не все лучи, а только желтые.
Задумавшись над этим, Тимирязев решил проверить выводы, особенно те, которые касались взаимодействия растения и света. Не является ли зеленый лист кладовой солнечной энергии?
«Изучить… составные части солнечного луча, участвующие посредственно и непосредственно в этом процессе (в процессе фотосинтеза – А.С.), проследить их участь в растении до их уничтожения, то есть до их превращения во внутреннюю работу, определить соотношение между действующей силой и произведенной работой - вот та светлая, хотя, может быть отдаленная задача, к достижению которой должны быть дружно направлены все силы физиологов». Эти слова Тимирязева относятся a 1867 году, к поре, когда он вел наблюдения над опытными полями, по совету Менделеева, и одновременно занимался решением задачи относительно усвоения углерода зелеными частями растений.
Для проведения точных опытов над выделением растением на свету кислорода требовался точнейшей прибор. А его в ту вору не было. Климент Аркадьевич конструирует такой прибор, о котором 5 мая 1868 года докладывает перед ученой аудиторией на I съезде русских естествоиспытателей. Сообщение о демонстрации опытов по количественному определению газов, поглощаемых и выделяемых растением, взволновало ученых. Одни из них, преимущественно немецкие, начали лихорадочно проверять, а затем и расширять опыты, стараясь обогнать русского коллегу, другие пустились во все тяжкие, лишь бы опровергнуть вывод о том, что под влиянием солнечной энергии неорганическое вещество превращается листьями в органическое.
Семь лет спустя в докторской диссертации «Об усвоении света растением» К.А. Тимирязев докажет, что неотъемлемым условием превращения углекислого газа и воды в сахар является поглощение зеленым пигментом-хлорофиллом солнечных лучей. Причем не каждый поглощенный луч производит этот процесс, и тем более не желтый, как утверждали некоторые физиологи, а только красный луч, который заряжен большим количеством энергии. Красный луч! Только ему, оказывается, под силу вершить дивное диво – поддерживать жизнь на земле. Ведь не взаимодействуй он с зеленым растением, наша планета истощила бы накопленный кислород воздуха, и жизнь в привычных формах сделалась бы невозможной. Красный луч - живительный, он несет жизнь всему живому.
Но к такому выводу Климент Аркадьевич придет несколько лет спустя, а пока? Пока годы труда, неустанного труда проницательного ума ученого. В том же 1868 году Тимирязева посылают за границу для подготовки к профессорскому званию.
Напутствуя перед дальней поездкой, Андрей Николаевич Бекетов - учитель Тимирязева, сказал Клименту Аркадьевичу:
- По-настоящему, я должен дать вам инструкцию, но предпочитаю, чтобы вы сами ее написали; тогда мы увидим, отдаете ли вы себе ясный отчет, куда и зачем вы едете.
Такое наставление самому себе Тимирязев написал. В нем он развил мысль о необходимости увязывания требований научной агрономии с выводами физиологии растений. Там же недвусмысленно было сказано: «Настоящая физиологическая школа должна возникнуть на прочных основаниях физики и химии».
За границей Климент Аркадьевич работал в лабораториях видных ученых: физика Г. Кирхгофа, ботаника В. Гофмейстера, химиков Р. Бунзена и Ж. Буссенго, о котором он писал: «Я научился у него всему, чему хотел научиться». Bо время заграничной поездки Тимирязев сдружился с семьей Ковалевских: палеонтологом Владимиром Онуфриевичем и Софьей Васильевной – выдающимся математиком. Этому сближению способствовало, может быть, еще и то, что супруги Ковалевские горячо разделяли дарвинистические убеждения Тимирязева. Им был близок материализм нового биологического учения, его связь с общественным прогрессом.
Летом 1870 года в Париже Климент Аркадьевич получил письмо из Москвы от профессора Петровской сельскохозяйственной академии П.А. Ильенкова. Прогрессивно настроений профессор приглашал Тимирязева заняться преподавательской деятельностью в академии. Ученый принимает предложение и после непродолжительного заезда в Петербург переезжает навсегда в Москву. Осенью того же года Климент Аркадьевич начал читать, как тогда называли, в Петровке академический курс ботаники.
Стремительный, смелый, необыкновенно эрудированный Тимирязев сразу же становится одним из самых любимых наставников петровских студентов. За свой непримиримый темперамент его называют «неистовым Климентом». По воспоминаниям современника «Тимирязев не раз приводил в содрогание коллег, членов совета Петровской академии, своим тимирязевским «крамольным» духом. Особенно импонировал «неистовый Климент» революционно настроенной части студенчества. А такая часть была, и день ото дня ширилась. Неподалеку от деревни Выселки ежедневно происходили тайные сходки студентов.
И когда во время одной из полицейских облав в руки реакционной администрации академии попало несколько таких студентов, среди которых, между прочим, был и будущий демократический писатель Владимир Галактионович Короленко, Тимирязев публично выступил против исключения их из учебного заведения. Но совет академии под руководством князя Ливена не только исключил Короленко и его единомышленников из числа студентов, но и настоял на предании арестованных суду, который их рассовал по медвежьим углам Российской империи.
Короленко на всю жизнь сохранил признательность Тимирязеву за смелое выступление в защиту политически неблагонадежных студентов. «Ваши питомцы, - писал он Клименту Аркадьевичу, - любили и уважали вас в то время, когда вы с нами спорили, и тогда, когда учили нас ценить разум, как святыню, и тогда, наконец, когда вы пришли к нам - троим арестованным вашим студентам, а после до нас доносился из комнаты, где заседал совет с Ливеном, ваш звонкий и честный голос. Мы не знали, что вы тогда говорили, но знали, что то лучшее, к чему нас влекло тогда неопределенно и смутно, звучит и в вашей душе в иной, более зрелой форме».
После защиты докторской диссертации «Об усвоении света растением» в 1875 году Тимирязева утверждают профессором. Два года спустя он возглавит кафедру анатомии и физиологии растений Московского университета. В эти годы Климент Аркадьевич прочел в Политехническом музее увлекательный цикл лекций под общим названием «Жизнь растений», выпущенный вскоре отдельной книгой. Огромный талант популяризатора, великолепное лекторское мастерство привлекали на эти чтения большое число слушателей. А когда книга вышла в свет, ею восхищалась вся читающая Россия. Работать для науки, писать - для народа! - Этот девиз Тимирязев воплотил в жизнь.
С апреля 1877 года Тимирязев снова за границей. Там он продолжает лабораторные эксперименты, выступает с сообщениями о хлорофилле на международном конгрессе ботаников, собравшихся в Амстердаме, делает доклады во Французском ботаническом обществе. Но, пожалуй, самое интересное событие во время пребывания Тимирязева за границей – поездка его в Англию для встречи с Дарвином. 25 июля, в Дауне, 34-летний русский профессор Тимирязев был тепло встречен творцом эволюционной теории развития органического мира Чарльзом Дарвином. «Передо мной стоял величавый старик, с большой седой бородой, с глубоко впалыми глазами, спокойный, ласковый взгляд которых заставлял забывать об ученом, выдвигая вперед человека, - вспомина Климент Аркадьевич. - Узнав, что я занимаюсь специально хлорофиллом, он, не задумываясь ни минуты, высказал те слова, которые мне приходилось не раз цитировать, прямо поразительно в устах человека, стоявшего совершенно в стороне от химических и физических вопросов: «Хлорофилл, это, пожалуй, - самое интересное из органических веществ»…
Беседа с Дарвином еще больше утвердила Тимирязева в правильности эволюционного учения. Прибыв на Родину, Климент Аркадьевич, как и прежде отстаивает дарвинизм от наскоков метафизиков. В лекции «Дарвин, как тип ученого», в статьях: "Опровергнут ли дарвинизм», «Бессильная злоба антидарвинизма», «Витализм и наука», «Пятидесятилетний юбилей дарвинизма» и других Тимирязев отстаивает идеи великого английского ученого, призывает творчески развивать их применительно к разным отраслям знаний.
В 1892 году царское правительство принимает жесткие меры по укрощению вольнолюбивой Петровки. Академию расформировывают в сельскохозяйственный институт и всю неугодную профессуру оставляют «за штатом». Конечно, «за штатом» оставили и лидера оппозиции Климента Аркадьевича Тимирязева. Не менее коварно хотят поступить с «неистовым Климентом» и в Московском университете, но вот беда, нет для этого сколько-нибудь благовидного предлога.
Несмотря на травлю, Тимирязев вплоть до 1911 года продолжал оставаться одним из деятельных профессоров Московского университета. За эти годы им было прочитано исключительно большое количество лекций, написаны важнейшие научные труды, опубликованы книги. В лекциях, статьях, книгах, во всей своей деятельности Климент Аркадьевич остается воинствующим материалистом, непримиримым хранителем науки от буржуазного воздействия. Особенно убедительно показаны им успехи такой науки, как физиология растений, в так называемой «Крунианской лекции». Прочитана она была Климентом Аркадьевичем в Лондонском королевском обществе в апреле 1903 года перед аудиторией, состоявшей из всемирно известны ученых Запада. В зале сидели: Френсис Дарвин, Листер, Гукер, Крукс, Рамзей и другие заслуженные деятеля науки. Тема лекции - космическая роль растения – была раскрыта столь успешно, что по существу Тимирязев целиком решил задачу, поставленную перед ученым миром Майером и Гельмгольцем. Эта задача касалась механизма синтеза углеводов в зеленом листе. «Крунианская лекция» утвердила за Тимирязевым славу великого физиолога растений.
В 1913 году передавая научная общественность мира широко отметила 70-летие Климента Аркадьевича Тимирязева. Русский профессор был избран почетным доктором Кэмбриджского, Глазговского и Женевского университетов; многие научные общества ввели его в состав своих представителей. Только императорская Академия наук не удостоила Тимирязева избранием.
После февральской революции старый профессор возвращается в Московский университет. Сердцем он с большевиками. Стараясь постичь их тактику в создавшихся условиях, ученый пристально изучает «Апрельские тезисы» В.И. Ленина. В июне 1917 года Тимирязев пишет знаменитую статью «Красное знамя», в которой есть такие строки: «Воспряньте, народы, и подсчитайте своих утеснителей, а подсчитав, - вырвите из их рук нагло отнятые у вас священные права ваши: право на жизнь, на труд, на свет и прежде всего на свободу, и тогда водворится на земле истина и разум, производительный труд и честный обмен их плодами».
В этой же статье Климент Аркадьевич выразил свою приверженность большевистскому знамени. «Если красный цвет является фактическим признаком, выражением работоспособности света в творческом процессе созидания жизни, то не следует ли признать его самой подходящей эмблемой, выражением работоспособности света, знания, света науки? И не достойно ли удивления, что, сознав впервые свою творческую силу в процессе строительства будущих судеб человечества, трудовые массы избрали символом этой силы, именно тот же красный свет»…
С исключительным энтузиазмом встретил Тимирязев Октябрьскую революцию. Сразу же перейдя на сторону трудового народа, ученый призвал всех, кто способен служить науке, отдать свои силы на воплощение идеалов революции. Касаясь этого великого примера, А.В. Луначарский писал: «Если в сердце пролетариата всегда жила мысль о неизбежности крепкого союза между наукой и трудом, то она была подтверждена в тяжелые дни разрыва интеллигенции с революционными народными массами полным переходом одного из величайших представителей русского ученого мира, К.А. Тимирязева, на сторону рабочего класса, под его знамя. Кто знал Тимирязева раньше, тот вправе был ожидать, что именно этот человек окажется звеном, соединяющим революцию и науку».
Революция и наука. Эти два великих слова становятся неразрывными для Тимирязева. Несмотря на улюлюканье правых, «красный профессор» Тимирязев призывает работать, работать и работать для укрепления революции, для раскрепощения науки от схоластических предвзятостей прошлого. В Народном комиссариате просвещения его назначают членом Государственного ученого совета, московские рабочие избирают Климента Аркадьевича членом Московского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. Восхищенный самоотверженностью пролетариата, Тимирязев пишет пламенное приветствие членам Московского Совета. «Все мы, - говорилось в этом приветствии, - стар и млад, труженики мышц и труженики мысли – должны сомкнуться в эту общую армию труда, чтобы добиться дальнейших плодов этих побед. Война с внешним врагом, война с саботажем внутренним, самая свобода - все это только средства; цель – процветание и счастье народа, а они создаются только производственным трудом. Работать, работать, работать! Вот призывный клич, который должен раздаваться с утра до вечера и с края до края многострадальной страны, имеющей законное право гордиться тем, что она уже совершила, но еще не получившей заслуженной награды за свои жертвы, за свои подвиги. Нет в эту минуту труда мелкого, неважного, а и подавно нет труда постыдного. Есть один труд – необходимый и осмысленный».
Буквально до последних дней жизни Тимирязев работает над проблемой фотосинтеза. За неделю до смерти он продолжал писать предисловие к сборнику «Солнце, жизнь и хлорофилл», которым подводил итоги своего полувекового труда на поприще физиологии растений.
Умер великий ученый 28 апреля 1920 года. В прощальной речи у могилы Тимирязева Председатель ВЦИК Михаил Иванович Калинин сказал: «Маститый ученый, как юноша, бросился в борьбу вместе с пролетариатом, направляя смертельные стрелы во врагов рабочего класса»…
Вскоре пролетариат первого в мире рабоче-крестьянского государства воздвиг своему любимому ученому памятник. На Никитской площади в Москве и поныне высится гранитная фигура Тимирязева в мантии почетного доктора Кэмбриджского университета. Тогда же Петровская сельскохозяйственная академия стала носить наименование Тимирязевской.
В советское время труды Тимирязева положены в основание биологической науки. На них опирается не только физиология растений, но и агрономия, агрохимия, ботаника и многие другие, которые призваны помогать человеку выращивать добрые урожаи. Его труды - неотъемлемая часть сокровищницы достижений отечественной науки.

И. В. Моклецова

А. Н. СТРИЖЕВ И ПРИШВИНСКИЕ ТРАДИЦИИ

Неореализм русской литературы ХХ в., совпадающий с поисками национальной идентичности, получает в творчестве писателей особую реализацию. Философские исследования, затрагивающие национальную концептосферу, поддерживают сейчас в обществе и педагогике интерес к творчеству М. М. Пришвина наряду с другими классиками: А. Солженицыным, А. Платоновым, И. Шмелевым, А. Вампиловым, В. Распутиным, В. Беловым, В. Астафьевым, В. Солоухиным и др. Рассказы и повести, изучение которых свидетельствует о несомненной связи его произведений с народной культурой, составляют «классический запас прочности» писателя. Созданные им образы русской природы помогают ему и показать народную жизнь, и стать способом ее изучения, организуют пространство для серьезных раздумий о времени и о себе. Многообразие функций пейзажа мастерски используется писателем, позволяя ему иметь вневозрастную аудиторию. До сих пор родители и педагоги прибегают к его рассказам о русской природе для воспитания у детей и подростков любви к родному краю, патриотизма, выработке внутренней гармонии личности. Также следует отметить поразительную исповедальность творческого метода писателя, которая пронизывает не только его дневники, но и эпические жанры, над которыми писатель неустанно трудился до конца своих дней.

В ряду русских писателей ХХ в., для которых русская природа явилась средством и местом для ухода от идеологической заданности и духовного насилия, можно назвать Александра Николаевича Стрижева. В 2007 г. увидело свет собрание его сочинений в 5 томах, которое нелегко купить и в Москве, где оно вышло небольшим тиражом 1500 экз. в издательстве «Общества сохранения литературного наследия» . Собрание сочинений - большая удача автора, вынужденного на протяжении многих лет вести свою «линию защиты» в условиях идеологического диктата и зашоренности. Сегодня Стрижев - член Союза писателей России, Международного фонда славянской письменности, член-корреспондент Международной Славянской академии образования, наук и искусства, действительный член Географического общества, постоянный автор Радио «Радонеж». Награжден медалями Академии Российской словесности «Ревнитель просвещения» (1999) и общества «Радонеж», удостоен первой премии им. С. А. Нилуса (2001) «за литературные труды, в которых выявляется историческая правда о прошлом России». За внимание к усердным миссионерским трудам и в связи с 75-летием со дня рождения Святейшим Патриархом Кириллом А. Н. Стрижев награжден орденом Русской Православной Церкви Святителя Иннокентия Митрополита Московского и Коломенского III степени. Это скромный, умный, талантливый человек, обладающий поразительным трудолюбием и открытый добру.

О творчестве Стрижева написано несколько статей, систематического изучения оно еще не получило, нет и полной библиографии его трудов. Отметим предисловие А. Любомудрова к собранию сочинений писателя «Обладатель зоркого сердца (о книгах Александра Николаевича Стрижева)» . Там же напечатана заметка Д. Тукмакова «Самовидец рая» . Заметка Н. Масленниковой «Родная речь (О собрании сочинений А. Н. Стрижева)» созвучна нашим представлениям о достоинствах творческого наследия писателя . Мастер слова отдает дань малым эпическим формам, его произведения разбросаны по различным изданиям, журналам, газетам. На протяжении многих лет он вел прикровенную творческую жизнь, много лет работал «в стол», только в конце ХХ в. получил возможность в полной мере открыть свой талант миру. Читателю Стрижев давно известен и как замечательный подвижник-библиограф. Его изыскания в столь важной области основано на глубоком знании русской культуры, художественного и эпистолярного наследия. Талант Стрижева сказался и в редакторском деле, к которому он был профессионально подготовлен и которое в полной мере развернулось в последние двадцать лет. Многообразна и публицистика Стрижева, она нуждается в систематизации и многомерном исследовательском анализе.

А. Н. Стрижев родился 12 августа 1934 г. в селе Тарадей Шацкого района Рязанской области (бывшая Тамбовская губерния) в благочестивой крестьянской семье, в которой бережно сохранялись традиции, прежде всего духовные. Несмотря на прививаемый повсеместно атеизм дед писателя научил его читать на церковнославянском и русском языках Евангелие, соседки доверяли ему жития святых, молитвы мальчик знал наизусть. Плодородная Тамбовщина была обескровлена во время гражданской войны и установления советской власти. Раскулачивание, разорение местного быта, привычных условий жизни тяжело переживались чутким подростком, укрепляло его стремление узнать как можно больше о прошлом. Тогда же запала мысль научиться писать книги, прежде всего стихи, потому что он рано полюбил поэзию Н. Некрасова, И. Никитина, А. Кольцова.

В 1958 г. Стрижев окончил редакционно-издательский факультет Московского полиграфического института, с этого момента началась долгая и внешне не броская работа в аграрном издательстве, которая завершилась лишь в 1994 г. Тогда родная природа и была выбрана молодым редактором как объект внимания, любви, заботы, и она в свою очередь «защищала» его, позволяла реализовать внутреннюю потребность держаться подальше от официальной идеологии. Стрижев много ездит по стране, размышляет, выбирает из исторического прошлого самые неожиданные для того времени темы и формы сохранения культурного наследия.

С 1964 г. Стрижев во многих московских газетах ведет рубрики «Заметки фенолога», с 1966 г. в известном журнале «Наука и жизнь» - «Народный календарь», «Русское разнотравье». «Такого в нашей стране еще не было: со страниц газет полилась жизнь живая, с народной мудростью, с горестями и радостями, запечатленная бессчетными поколениями «в седом слове». Впервые вышли из тьмы забвения святцы, православные праздники, народное счисление времени. За двадцать лет Стрижев опубликовал на эту тему более двух тысяч газетных статей, проявив громадный интерес у читателей и вызвав бурю подражаний», - замечает Д. Тукмаков в статье «Самовидец рая» . Полюбившиеся читателям небольшие заметки были переработаны им и обрели целостность в книге «Народный календарь» (1968). Через три года был издан один из главных трудов Стрижева - «Календарь русской природы» (1971), который в полной мере отвечает требованиям пейзажной философской прозы, какой она сложилась в русской литературе. «Не имея возможности открыто исповедать христианское мировоззрение в условиях идеологического запрета, Стрижев избрал форму «фенологических очерков» как единственно возможный легальный способ говорить о православной духовности народа. «Календарь русской природы» близок натурфилософским книгам М. Пришвина и дневниковым записям Б. Шергина, а глубинный христианский подтекст, неразрывная связь природных и церковных событий, лирические картины детства сближают это произведение с «Летом Господним» И. Шмелева», - замечает А. Любомудров . Эта книга переиздавалась 6 раз, упрочив за Стрижевым звание не просто знатока русской природы, но и ее горячего защитника. В настоящее время мы насчитываем 25 принадлежащих его перу книг о природе: «Народные приметы», «Большая книга леса», «Календарь русской природы», «Ваш кормилец огород», «Лесные ягоды», «Русское разнотравье», «На зеленом приволье», «Русские грядки», «Времена года» и др., в которых автор стремился, по его словам, «открыть русским людям красоту неизреченную Божьего мира». Один из циклов так и называется «Дары природы. Стратегия бережливости».

Ещё одним достоинством творчества Стрижева является его традиционность. Автору удается выстраивать преемственность народной и литературной календарной традиции, им созданы выразительные картины природы среднерусской полосы, описаны в близкой к С. К. Аксакову манере сцены рыбалки и «грибной» охоты. Домашний русский быт, описание разнообразных жизненных укладов, мастеровитость и народная выдумка определяют его произведения, в которых приоткрывается глубина народного бытия. «Следует подчеркнуть, что в целом художественная проза А. Н. Стрижева отмечена зоркостью и искренностью, подлинным знанием народной жизни, коренной Руси, ее быта, нравов сельчан, а язык отличается особым местным колоритом, ярко своеобразен. Воистину, читая эту удивительную «Хронику», постигаешь настоящее богатство родного наречия нашего, и невольно вспоминаешь, как писал великий Гоголь, что «нет слова, которое было бы так замашисто, бойко, так вырвалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и животрепетало, как метко сказанное русское слово», - отмечает Н. Масленникова .

Душа писателя остро отзывалась на понесенные русским народом утраты. «Я литератор-подпольщик и литературовед-подпольщик. Всегда интересовался теми писателями, которые не признаются по идеологической причине, отторгаются насильно и о них не пишут, специально замалчивают, никакая цензура не пропускает» - такова мотивация его ученых занятий. Еще будучи студентом, он начал заниматься сбором документов и материалов о Е. Замятине, которого советская власть не жаловала. Стрижев разыскивает его родственников, работает над архивными сведениями, записывает воспоминания современников - М. Слонимского, К. Федина, К. Чуковского. В 1966 г. составляет и готовит к печати библиографию произведений писателя, которую в советское время так и не разрешили опубликовать .

Важное место в биографии Стрижева занимает встреча в 1967 г. с А. Солженицыным, с которым он близко сошелся и по просьбе которого подготовил словарь тамбовских говоров. Разработка Стрижева послужила основой для речевой характеристики героев романа «Красное колесо». «Стрижев выполнял ряд ответственных поручений прозаика, становившегося все более неудобным для власти, ездил на его родину в Георгиевск. С 1972 года за Стрижевым была установлена слежка, устраивались провокации, на которые он попадался по простоте душевной, не раз его вызывали на Лубянку. «Через несколько лет, - рассказывает Александр Николаевич, - я этих людей с Лубянки встретил в Доме журналиста. Подошли, «как дела», спрашивают... Теперь бы встретились - я спросил бы, как у них дела...», - отмечает А. Любомудров .

«Конечно, Стрижев трудился не в пустыне. В 1980-е он сблизился с кругом людей, сочувствовавших отечественной духовности и православной мысли. Это философы, литераторы, литературоведы, богословы и церковные историки: Ю. Лисица, С. Половинкин, о. Андроник (Трубачев), Ю. Селиверстов, А. Соболев, Ю. Селезнев и другие - они встречались, обменивались идеями, дружили, разыскивали материалы друг для друга» . Эти годы стали в русской культуре периодом надежд на обновление, попыткой ухода от идеологической схоластики, раскрытия творческого потенциала нации.

В 1972 г. Стрижев пишет автобиографическую повесть «Хроника одной души». Перед читателем произведение итоговое, наполненное трагическим пафосом, страданиями русского человека, переживающего разорение родной земли. Не случайно автор для времени действия романа выбирает роковой 1941 год, показавший не до конца растраченную силу русского человека. Повествование высвечивает реалистические, порой, натуралистические картины сельского быта, голодных ребятишек, измученных стариков и старух, вдов и сирот. Неспособности властей ответить вызову войны противопоставлена надсадная, смертная натуга простых русских мужиков, которых не страх, а сила извечного долга защитника родной земли ведет на фронт. И примолкают вчерашние горлопаны, правившие на селе, загадившие старинный храм, отправлявшие односельчан в лагеря по разнарядке. «Автор стремился к неприукрашенной правде жизни, воссоздал физиологию деревенского бытия середины XX века. Роман, вливающийся в традиции «деревенской прозы» 1970-х годов, написан свободно, без оглядки на цензорскую «проходимость». Книга смогла быть издана только 19 лет спустя после создания» .

Большой интерес представляют рассказы Стрижева, которые композиционно собраны им в небольшие тематические группы «Деревенские тары-бары», «Хлеб и свеча», «Еще тары-бары», «Заповедные дали», «Блёстки». Может возникнуть впечатление, что перед нами простенькие деревенские зарисовки. Группу под названием «Еще тары-бары» открывает рассказ «Сердце побледнело», в котором через судьбу русского писателя А. И. Куприна показана гибель и разорение культурного, исторического, духовного слоя русской культуры. «Кто посмел осквернить могилы в Александро-Невской лавре? Испоганили и осквернили смутьяны и партийная шпана. Искал могилу Ивана Михайловича Снегирева, одного из ярких зачинателей отечественной археографии, искал и не нашел. Все перемолотили заводилы пакостников. Куда ни ткнись - смердит тлен преступления. Господи, да что же стало с моей страной?» .

В фокусе внимания художника оказались духовные воители, описания их подвигов составили цикл «Подвижники». В этом проявилась активная жизненная позиция автора, которую в духовной сфере обрести непросто. Читатель получает достоверные сведения о стоянии в вере архимандрита Фотия (Спасского), творческом наследии святителя Никона (Рождественского), даре врачевания святителя Луки (Войно-Ясенецкого). Стрижеву принадлежат библиографии произведений о святителях Димитрии Ростовском и Иоасафе Белгородском, а также уникальная публикация об изданиях переводов на русский язык книг Фомы Кемпийского. Здесь уместно вспомнить статьи «Образ патриарха Никона в русской поэзии», циклы «Литературная студия», «Писатели-натуралисты» , . Работа «Православная педагогика: страницы истории» перекликается с деятельностью Стрижева на ниве просвещения в качестве редактора журнала «Купель», одного из лучших детских православных изданий, в котором он трудится с 1995 г. Кроме того, им подготовлено несколько антологий с рассказами и стихами для детей («Яблочный Спас» и др.). Цикл «Детское чтение» в полной мере отражает духовную наполненность и своеобразную стилистику произведений писателя, обращенных к детям: «Радонежские травы», «Пчела - Божья работница», «Цветок былинного Садко», «Где обедал, зайка?», «Игрушечка» детям на радость» и др.

Особо почитает Стрижев преп. Серафима Саровского, стремится описать не только знаменитую теперь Дивеевскую обитель, но и разобраться в сложной теме пророчеств о судьбе России, приписываемых Саровскому подвижнику («Дивеевские предания», «Угодник Божий Серафим» и множество статей). В изданном к 250-летию со дня рождения преподобного капитальном труде «Преподобный Серафим Саровский. Агиография. Почитание. Иконография» (2004) приведена собранная Стрижевым самая полная библиография о преподобном - более тысячи источников. Его перу принадлежат жития современных подвижниц - блаженных Матроны Московской и Любушки Рязанской, принявших на себя подвиг древних - юродство. Стрижеву принадлежат статьи о богословах: И. Андреевском, В. Лосском, В. Зеньковском, знаменитом историке искусств Н. Кондакове.

Тема будущего священного Отечества подвигла Стрижева на поиски архивов, исторических и биографических свидетельств писателя С. Нилуса. «В 1990 году в кинотеатре «Меридиан», вмещающем полторы тысячи человек, впервые прочитал трехчасовую лекцию о Нилусе - до той поры само имя духовного писателя произносилось шепотом. Стрижев ездил по всей России, разыскивал места, где жил и бывал Нилус. Посетил его родовое имение Золоторево, работал в областном архиве. Нашел могилу Нилуса в с. Крутец Владимирской области, недалеко от г. Александрова. Итогом многолетней работы стало подготовленное Стрижевым Полное собрание сочинений писателя в шести томах (1999-2004). Александр Николаевич был удостоен премии им. С. А. Нилуса, а за издание трудов Нилуса по автографам получил в 2004 году премию им. А. С. Суворина» .

Стрижев во многих разысканиях был первым, начинал работать еще до перестроек и переделок, интуитивно отыскивал в архивах и черпал в рассказах очевидцев то сокровенное, что со временем заблистало на духовном небосклоне русской жизни. Его вклад есть в канонизации прот. Иоанна Кронштадтского и прославлении Царственных мучеников. Им осуществлено издание «Святой праведный Иоанн Кронштадтский в воспоминаниях самовидцев» (1997), для составления которого использовано 400 библиографических источников. Совершенно уникальная работа выполнена им по подготовке к печати рукописных предсмертных дневников Кронштадтского пастыря. Совместно с В. Тростниковым с 1989 г. он вел цикл лекций о русских монархах - под общим названием «Вглядываясь в лица». «Первые лекции проходили в доме культуры возле Бутырской тюрьмы, что на некоторых нагоняло уныние. Стрижев тогда в шутку сказал: «Последнюю лекцию, о Николае Втором, мы прочтем не где-нибудь, а в Дворянском собрании». На самом деле так и произошло: лекция состоялась в Колонном зале Дома Союзов» . В издательстве «Паломник» Стрижев осуществил научную подготовку Полного собрания творений святителя Игнатия (Брянчанинова), которое увидело свет в 2002-2007 гг. Одним человеком выполнена колоссальная работа, которая обычно по силам институту или научному коллективу.

Особая сфера творчества Стрижева - возрождение русского духовного наследия, духовного в исконном русском понимании - православного. Стрижев испытывает неподдельный интерес к тем художникам, которые могли выразить в своем творчестве коренное национальное начало в духовной прорисовке, раскрыть перед читателем, зрителем, слушателем красоту подлинного русского слова, задушевность и мощь русской музыки, щемящий лиризм и неизъяснимую привлекательность русского пейзажа. Цикл «Рассказы о духовных писателях» сложились в процессе многолетней редакторской и издательской деятельности писателя. Перед читателем раскрываются страницы творчества Андрея Н. Муравьева, Е. Поселянина, Б. Ширяева, открываются неведомые на родине имена представителей русского зарубежья В. Никифорова-Волгина, Л. Зурова, В. Маевского, возникают из забытья имена женщин-писательниц А. Ишимовой, А. Платоновой, А. Глинка, С. Снессоревой, Н. Манасеиной. Писатель обращается к творческим биографиям русских живописцев: А. Саврасова, Н. Богданова-Бельского, В. Васнецова, Б. Кустодиева, А. Рябушкина, менее известных С. Вашкова, М. Гермашева, Е. Бём, Н. Каразина, С. Соломко, М. Якунчиковой, С. Виноградова, Н. Романова, Ю. Клевера (цикл «Живописцы»).

Большой вклад сделан Стрижевым в отечественное литературоведение. Им написаны статьи для «Энциклопедии русского зарубежья», «Энциклопедии литературоведческих терминов», «Православной энциклопедии», «Розановской энциклопедии». Одно время некоторые номера популярной церковно-исторической газеты «К свету» целиком состояли из материалов Стрижева.

Начиная с 1995 г. православное издательство «Паломник» выпускает подготовленные и прокомментированные Стрижевым книги. В качестве научного редактора им было подготовлено пятьдесят изданий, не считая более двух десятков его собственных книг. Читателю полюбились антологии «Православное детство», «Православная икона: канон и стиль», «Икона в музейном фонде». Составленные им сборники «Ф. М. Достоевский и Православие», «А. С. Пушкин: путь к Православию», «Духовная трагедия Льва Толстого», вобравшие статьи русских религиозных деятелей, философов, литературоведов, стали началом для переосмысления творчества властителей русских дум в постперестроечное время. Выход каждого из них был событием для читающей публики и хорошим подспорьем для исследователей. Огромная работа проделана Стрижевым в такой нужной научной области, как библиография. Отметим работы, высоко оцененные научным сообществом: «Василий Кириллович Тредиаковский (К 300-летию ученого поэта). Указатель литературы» (М., 2003); , «Библиография М. М. Хераскова» (Литературоведческий журнал. № 32. М.: ИНИОН РАН, 2013. С. 232-285), «Библиография Л. Ф. Зурова» (Литературоведческий журнал. № 32. М.: ИНИОН РАН, 2013. С. 286-302).

«Творческое кредо Александра Николаевича: «Сейчас требуется стояние за Россию, за сохранение ее языка, ее самобытности». Все написанное Стрижевым объединяет его своеобразный, близкий аксаковскому, слог, в основе которого природное, народное слово - та глубина, из которой черпает себя национальный язык» . Чуткое сердце, выстраданные итоги большой жизни, удивительное трудолюбие - все это объединяет творчество Александра Николаевича Стрижева с ценностями русского мира, позволяет назвать этого человека подлинным русским делателем и хранителем заветов предков.

Примечания

1. Стрижев А. Н. Собр. соч.: В 5 т. М., 2007.

2. Любомудров А. М. Обладатель зоркого сердца (о книгах Александра Николаевича Стрижева) // Стрижев А. Н. Собр. соч.: В 5 т. Т. 1. М., 2007. С. 3-8.

3. Тукмаков Д. Самовидец рая // Стрижев А. Н. Собр. соч.: В 5 т. Т. 1. М., 2007. С. 9-14.

4. Масленникова Н. В. Родная речь (О собрании сочинений А. Н. Стрижева) (http://www.hram-ks.ru/strigev.shtml).

Стрижев Александр Николаевич (р. 12.08.1934), прозаик, литературовед, библиограф. Родился в с. Тарадей Шацкого р-на Рязанской обл. в крестьянской семье. После окончания сельской семилетки учился в Москве. В 1958 окончил редакционно-издательский факультет Полиграфического института. С 1959 по 1994 работал в Аграрном издательстве.

С детства имел тягу к чтению, любовь к русской классике. Стихи начал писать еще в школьном возрасте, публиковался в студенческих многотиражках. 11 сент. 1964 в областной газете «Ленинское знамя» появилась первая заметка Стрижева о природе, и с этого времени Стрижев - постоянный автор рубрики «Заметки фенолога» в московских газетах. Начиная с 1966 в течение 16 лет вел в журнале «Наука и жизнь» рубрики «Народный календарь», «Русское разнотравье». В 1968 вышел «Народный календарь», где впервые были легализованы святцы, русская жизнь предстала в богатстве уклада, в живых воспоминаниях детства. Один из главных трудов Стрижева - «Календарь русской природы» (1971), где воссоздана религиозно-философская картина мира. Не имея возможности открыто исповедать свое мировоззрение в условиях идеологического запрета, Стрижев избрал форму «фенологических очерков» как единственно возможный легальный способ говорить о христианской духовности народа. «Календарь русской природы» близок натурфилософским книгам М. Пришвина и дневниковым записям Б. Шергина, а глубинный христианский подтекст, неразрывная связь природных и церковных событий, лирические картины детства сближают это произведение с «Летом Господним» И. Шмелева. Книга Стрижева выдержала 6 изданий. Стрижев - автор 25 книг о природе («Народные приметы», «Большая книга леса», «Календарь русской природы», «Ваш кормилец огород», «Лесные ягоды» и др.), в каждой из которых открывается красота великой и таинственной русской природы.

Стрижев известен как автор литературоведческих трудов, посвященных Е. Замятину: он подготовил и впервые опубликовал многие произведения писателя, составил библиографию, записал воспоминания о писателе в беседах с К. И. Чуковским, М. Л. Слонимским, К. А. Фединым.

Итогом размышлений писателя о сложном, полном трудностей и скорбей пути русской жизни явился роман «Хроника одной жизни» (1972). Социальные, этические коллизии увидены глазами крестьянина. Время действия романа - 1941, но многочисленные реминисценции отсылают читателя в прошлые эпохи. Здесь в полной мере проявилось дарование тонкого стилиста, блестяще владеющего словом, языковым богатством: «Подхватишься с хлебушком на улицу, жуешь его, черствый, над горсточкой, и крошки ссыпаешь в рот. Гожо-то как стало, теперь попить из ведра - и можно задать стрекача на выгон. Там уж ребятня возле котла-колдобины кружком расселась, рассказывают наперебой былицы и сказки…»

Книга существенно отличается от традиций т. н. «деревенской прозы» 1970-х, в которой, по мнению Стрижева, было много искусственного, нарочитого. В романе Стрижев стремился к неприукрашенной правде жизни, воссоздал физиологию деревенского бытия сер. XX в. Роман написан свободно, без оглядки на цензорскую «проходимость». Книга, написанная в 1972, смогла быть издана только 19 лет спустя.

С н. 1990-х Стрижев всецело посвящает себя духовной прозе. Преобладающими жанрами в его творчестве становятся литературный портрет, очерк, жизнеописание. Он впервые донес до российского читателя наследие выдающихся духовных писателей, которые были забыты или замалчивались многие десятилетия: А. Н. Муравьева, С. Нилуса, И. Шмелева, С. Бехтеева, В. Никифорова-Волгина, Л. Зурова, Н. Мотовилова, Н. Д. Жевахова, Е. Поселянина, А. Платонова, В. Маевского. Стрижев издал очерки и книги, посвященные церковной истории России, подвижникам веры - прп. Серафиму Саровскому, прав. Иоанну Кронштадтскому, свт. Иоасафу Белгородскому.

В литературных портретах Стрижева отличает внимание к духовному потенциалу личности, деталям биографии, обретающим символический смысл. Личность того или иного деятеля под пером Стрижева предстает как живой, подлинно художественный образ. Вышли в свет антологии Стрижева «Православное детство», «Православная икона: канон и стиль». Стрижев - автор-составитель сборников «Ф. М. Достоевский и Православие» (1997), «А. С. Пушкин: путь к Православию» (1999), «Духовная драма Льва Толстого» (1998), куда вошли статьи разных лет русских религиозных деятелей, философов, литературоведов. Материалы, собранные Стрижевым, послужили толчком к научной разработке религиозной проблематики их творчества в 1990-е.

Материал из Википедии - свободной энциклопедии

Александр Николаевич Стрижев (род. 12 августа ) - русский писатель, литературовед и историк русской культуры; библиограф.

Родился в крестьянской семье в селе Тарадеи Шацкого района Рязанской области. После окончания сельской семилетней школы продолжил обучение в Москве, где в 1958 году окончил редакционно-издательский факультет , а в 1965 году - биологический факультет сельскохозяйственного института [ ] . Работал в Аграрном издательстве (1959-1994).

С детства полюбил чтение; ещё в школьном возрасте начал писать стихи, публиковался в студенческих многотиражках. Первая заметка Стрижева о природе появилась в областной газете «Ленинское знамя» 11 сентября 1964 года, и с этого времени он стал постоянным автором рубрики «Заметки фенолога » в различных московских газетах; в журнале «Наука и жизнь » он долгое время (1966-1982) вёл рубрики «Народный календарь» и «Русское разнотравье». В 1968 году вышел «Народный календарь», в 1971 году - «Календарь русской природы» (1971), где «в условиях идеологического запрета, Стрижев избрал форму „фенологических очерков“ как единственно возможный легальный способ говорить о христианской духовности народа». Стрижевым было написано более 20 книг о природе («Народные приметы», «Большая книга леса», «Календарь русской природы», «Ваш кормилец огород», «Лесные ягоды» и др.).

В 1967 году он познакомился с А. И. Солженицыным , который одобрил написанный Стрижевым в 1972 году роман «Хроника одной души», существенно отличавшийся от выходивших в 1970-х годах книг «деревенской прозы» ; напечатан он был только в 1991 году , - в новых социально-политических условиях перестройки государства :

Почему я назвал свою книгу «Хроника одной души»? Потому что душа была под запретом, само слово это было под запретом. Семён Индурский , главный редактор «Вечерней Москвы», говорил, что пока он здесь начальник, слово «душа» не пройдёт, что он не знает, где она находится.

В это время Стрижев начал писать очерки и книги, посвящённые церковной истории России, подвижникам веры, русским духовным писателям, которые замалчивались в советский период: С. С. Бехтеева , А. П. Глинки , Н. Д. Жевахова , А. О. Ишимовой , В. А. Никифорова-Волгина , В. А. Маевского , А. Н. Муравьева , А. П. Платонова , Е. Н. Поселянина . А. Н. Стрижев подготовил и впервые опубликовал многие произведения Е. Н. Замятина ; он записал воспоминания о писателе современников, составил библиографию произведений писателя. также он составил библиографию по Л. Ф. Зурову . Впервые собрал и издал его произведения Им были написаны очерки о церковных деятелях - архимандрите Фотии (Спасском) , архиепископе Никоне (Рождественском) , иеромонахе Серафиме (Роузе) ; о богословах - В. Н. Лосском , В. Зеньковском , И. Андреевском ; а также адмирале А. С. Шишкове , Б. Н. Ширяеве , П. Г. Паламарчуке .

Стрижевым было подготовлено, на основании личного архива С. А. Нилуса , его «Полное собрание сочинений» (1999-2004). Также, он - автор-составитель сборников «Ф. М. Достоевский и Православие» (1997), «А. С. Пушкин: путь к Православию» (1999), «Духовная драма Льва Толстого» (1998), полного собрания творений Игнатия (Брянчанинова) (2001-2006).

Напишите отзыв о статье "Стрижев, Александр Николаевич"

Примечания

Литература

Шабаева Т. // Литературная газета. - 2014. - № 49 (6490)

Ссылки

Любомудров А. М. на сайте «Хронос»
Публикации на портале «Слово»

Отрывок, характеризующий Стрижев, Александр Николаевич

– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.

Любомудров А.

Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа - http://www.rusinst.ru

Сочинения:

Хроника одной души: Проза. М., 1991;

Календарь русской природы. М., 1981, 1993 и др.; Лесная скатерть-самобранка. М.,1992;

Цветы и храм. М.,1996;

И землю пашут пулеметами // Лит. учеба. М., 1990. № 3; Замятин на фоне эпохи // Там же. 1994. № 3;

Забытый бытописатель // Коринфский А. А. Народная Русь: Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа. М., 1995;

Муж света и разума Александр Семенович Шишков // Москва. 2001. № 9;

Царский гусляр - Сергей Бехтеев // Лит. учеба. М., 1996. № 4;

Андрей Николаевич Муравьев: Биографический очерк // Муравьев А. Н. Русская Фиваида на Севере. М., 1999;

Леонид Федорович Зуров: Биографич. очерк // Зуров Л. Ф. Обитель: Повести, рассказы, очерки, воспоминания. М., 1999;

Свиток судьбы: Петр Григорьевич Паламарчук (20.12.1955-14.02.1998) // Паламарчук П. Свиток: Сб. прозы. М., 2000;

«...Будущего чаем, наставшему дивимся, минувшее хвалим» // Москва. 2000. № 12.