Главная › Здоровье › Н в гоголь мертвые души год написания. История создания поэмы гоголя мертвые души для читательского дневника

Н в гоголь мертвые души год написания. История создания поэмы гоголя мертвые души для читательского дневника

Чичиков и его слуги

Чичиков Павел Иванович - бывший чиновник (коллежский советник в отставке), а ныне - махинатор: занимается скупкой так называемых «мёртвых душ» (письменных сведений об умерших со времени последней ревизии крестьянах) для заклада их как живых, чтобы взять кредит в банке и приобрести вес в обществе. Одевается щёгольски, следит за собой и после дальней и пыльной российской дороги умудряется выглядеть, как будто только что от портного и цирюльника .
Селифан - кучер Чичикова, невысок ростом, любит хороводы с породистыми и стройными девками . Знаток характеров лошадей. Имеет пристрастие к спиртным напиткам. Одевается по-мужицки.
Петрушка - слуга Чичикова, 30 лет (в первом томе), большенос и большегуб, любитель кабаков и хлебных вин. Обожает прихвастнуть своими путешествиями. От нелюбви к бане везде, где он есть, появляется неповторимое амбре Петрушки. Облачается в несколько великоватые ему поношенные одежды с барского плеча.
Чубарый, Гнедой и каурый Заседатель - тройка коней Чичикова, соответственно; правый пристяжной, коренной и левый пристяжной. Гнедой и Заседатель - честные трудяги, а Чубарый же, по мнению Селифана, - хитрец и только делает вид, что тянет оглоблю.

Жители города N и окрестностей

Губернатор;
Губернаторша;
Дочь губернатора;
Вице-губернатор;
Председатель палаты;
Полицеймейстер;
Почтмейстер;
Прокурор;
Манилов, помещик (фамилия «Манилов» стало нарицательным для обозначения бездеятельного мечтателя, а мечтательное и бездеятельное отношение ко всему окружающему стало называться «маниловщиной»);
Лизонька Манилова, жена Манилова;
Фемистоклюс Манилов - старший сын Манилова (8 лет);
Алкид Манилов - младший сын Манилова (6 лет);
Коробочка Настасья Петровна, помещица;
Ноздрёв, помещик;
Мижуев, «зять» Ноздрёва;
Собакевич Михаил Семёнович , помещик;
Собакевич Феодулия Ивановна, жена Собакевича;
Плюшкин Степан , помещик;
Дядя Митяй;
Дядя Миняй;
«Приятная во всех отношениях дама»;
«Просто приятная дама».

2 том

«… Тентетников принадлежал к семейству тех людей, которые на Руси не переводятся, которым прежде имена были: увальни, лежебоки, байбаки, и которых теперь, право, не знаю, как назвать. Родятся ли уже такие характеры, или потом образуются, как порождение печальных обстоятельств, сурово обстанавливающих человека? … Где же тот, кто бы на родном языке русской души нашей умел бы нам сказать это всемогущее слово: вперед! кто, зная все силы, и свойства, и всю глубину нашей природы, одним чародейным мановеньем мог бы устремить нас на высокую жизнь? Какими слезами, какой любовью заплатил бы ему благодарный русской человек. Но веки проходят за веками, полмиллиона сидней, увальней и байбаков дремлет беспробудно, и редко рождается на Руси муж, умеющий произносить это всемогущее слово»

В отличие от гончаровского героя, Тентетников не погрузился окончательно в обломовщину . Он войдёт в антиправительственную организацию и попадёт под суд по политическому делу . У автора для него была задумана роль в ненаписанном третьем томе.

«… Александр Петрович одарён был чутьём слышать человеческую природу… Он обыкновенно говорил: „Я требую ума, а не чего-либо другого. Кто помышляет быть умным, тому некогда шалить: шалость должна исчезнуть сама собою“. Многих резвостей он не удерживал, видя в них начало развитья свойств душевных и говоря, что они ему нужны, как сыпи врачу,- затем, чтобы узнать достоверно, что именно заключено внутри человека. Учителей у него не было много: большую часть наук читал он сам. Без педантских терминов, напыщенных воззрений и взглядов умел он передать самую душу науки, так что и малолетнему было видно, на что она ему нужна… Но нужно же, чтобы в то самое время, когда он (Тентетников) переведён был в этот курс избранных, … необыкновенный наставник скоропостижно умер… Всё переменилось в училище. На место Александра Петровича поступил какой-то Фёдор Иванович…»

Н. В. Гоголь, Мёртвые души, том второй (позднейшая редакция), глава первая

«… В свободной развязности детей первого курса почудилось ему что-то необузданное. Начал он заводить между ними какие-то внешние порядки, требовал, чтобы молодой народ пребывал в какой-то безмолвной тишине, чтобы ни в каком случае иначе все не ходили, как попарно. Начал даже сам аршином размерять расстоянье от пары до пары. За столом, для лучшего вида, рассадил всех по росту…»

«… И точно как бы назло своему предшественнику объявил с первого дня, что для него ум и успехи ничего не значат, что он будет смотреть только на хорошее поведение… Странно: хорошего-то поведения и не добился Фёдор Иванович. Завелись шалости потаённые. Всё было в струнку днём и шло попарно, а по ночам развелись кутежи… Потерялось уважение к начальству и власти: стали насмехаться и над наставниками и над преподавателями»
Н. В. Гоголь, Мёртвые души, том второй (позднейшая редакция), глава первая

«… до кощунства и насмешек над самою религиею из-за того только, что директор требовал частого хождения в церковь и попался плохой священник [не весьма умный поп (в поздней редакции)]»

Н. В. Гоголь, Мёртвые души, том второй (ранняя редакция), глава первая

«… Директора стали называть Федькой, Булкой и другими разными именами. Разврат завёлся уже вовсе не детский… ночные оргии товарищей, которые обзавелись какой-то дамой [любовницей - одной на восемь человек (в ранней редакции)] перед самыми окнами директорской квартиры…
С науками тоже случилось что-то странное. Выписаны были новые преподаватели, с новыми взглядами и точками воззрений…»
Н. В. Гоголь, Мёртвые души, том второй (позднейшая редакция), глава первая

«…Читали они учёно, забросали слушателей множеством новых терминов и слов. Видна была и логическая связь, и следованье за новыми открытиями, но увы! не было только жизни в самой науке. Мертвечиной стало всё это казаться в глазах уж начавших понимать слушателей… Он (Тентетников) слушал горячившихся на кафедре профессоров, а вспоминал прежнего наставника, который, не горячась, умел говорить понятно. Он слушал и химию, и философию прав, и профессорские углубления во все тонкости политических наук, и всеобщую историю человечества в таком огромном виде, что профессор в три года успел только прочесть введение да развитие общин каких-то немецких городов; но всё это оставалось в голове его какими-то безобразным клочками. Благодаря природному уму он чувствовал только, что не так должно преподаваться… Честолюбье было возбуждено в нём сильно, а деятельности и поприща ему не было. Лучше б было и не возбуждать его!..»

Н. В. Гоголь, Мёртвые души, том второй (ранняя редакция), глава первая

«… Если бы в тёмной комнате вдруг вспыхнула прозрачная картина, освещённая сзади лампою, она бы не поразила так, как эта сиявшая жизнью фигурка, которая точно предстала затем, чтобы осветить комнату. Казалось, как бы вместе с нею влетел солнечный луч в комнату, озаривши вдруг потолок, карниз и тёмные углы её… Трудно было сказать, какой земли она была уроженка. Такого чистого, благородного очертанья лица нельзя было отыскать нигде, кроме разве только на одних древних камейках. Прямая и лёгкая, как стрелка, она как бы возвышалась над всеми своим ростом. Но это было обольщение. Она было вовсе не высокого роста. Происходило это от необыкновенной стройности и гармонического соотношения между собой всех частей тела, от головы до пальчиков…»

Н. В. Гоголь, Мёртвые души, том второй, глава вторая

"«Дурак, дурак!» - думал Чичиков.- «промотает всё и детей сделает мотишками. Именьице порядочное. Поглядишь - и мужикам хорошо, и им недурно. А как просветятся там у ресторанов да по театрам - всё пойдёт к чёрту. Жил бы себе, кулебяка, в деревне… Ну как этакому человеку ехать в Петербург или в Москву? С этаким хлебосольством он там в три года проживётся в пух!» То есть он не знал того, что теперь это усовершенствовано: и без хлебосольства спустить не в три года, а в три месяца всё.
- «А ведь я знаю, что вы думаете»,- сказал Петух.
- «Что?» - спросил Чичиков, смутившись.
- «Вы думаете: „Дурак, дурак этот Петух, зазвал обедать, а обеда до сих пор нет“. Будет готов, почтеннейший, не успеет стриженая девка косы заплесть, как он поспеет…»«

Алексаша и Николаша - сыновья Петра Петровича Петуха, гимназисты.

»… которые так и хлопали рюмку за рюмкой; вперёд видно было, на какую часть человеческих познаний обратят они внимание по приезде в столицу"

Н. В. Гоголь, Мёртвые души, том второй (позднейшая редакция), глава третья

Платонов Платон Михайлович - богатый барин, очень красивый молодой человек высокого роста, но по жизни одолеваемый хандрой , не нашедший себе интереса. По мнению брата Василия, неразборчив на знакомства. Соглашается сопроводить Чичикова в его странствиях, дабы путешествием развеять наконец эту скуку. Чичиков был очень рад такому спутнику: на него можно было спихнуть все дорожные расходы и при случае занять крупную сумму денег.
Вороной-Дрянной - помещик, деятель некоего подполья.
Скудрожогло (Костанжогло, Попонжогло, Гоброжогло, Берданжогло) Константин Фёдорович - помещик около сорока лет. Южной внешности, смуглый и энергичный человек с очень живыми глазами, правда несколько желчный и горячечный; сильно критикует ставшие модными на Руси иностранные порядки и моды. Идеальный хозяйственник, помещик не с рождения, а от природы. Недорого приобрёл разорённое хозяйство и за несколько лет увеличил доход в несколько раз. Скупает земли окрестных помещиков и, по мере развития хозяйства, становится мануфактурным капиталистом . Живёт аскетично и просто, никаких интересов, не приносящих честный доход, не имеет.

«… о Константине Фёдоровиче - что уж говорить! это Наполеон своего рода…»

Н. В. Гоголь, Мёртвые души, том второй (позднейшая редакция), глава четвёртая

Существует предположение, что прототипом этого героя был известный промышленник Дмитрий Бенардаки .

Жена Скудрожогло - сестра Платоновых, внешне похожа на Платона. Под стать мужу, очень хозяйственная женщина.
Полковник Кошкарёв - помещик. Вид имеет очень строгий, сухое лицо предельно серьёзно. Завалил хозяйство и разорился, но зато создал «идеальную» систему управления имением в виде всевозможных присутственных мест в беспорядке выстроенных по деревне, комиссий, подкомиссий и бумагооборота между ними; чиновники - бывшие крестьяне: пародия на развитую бюрократическую систему в неразвитой стране. На вопрос Чичикова о покупке мёртвых душ, дабы показать, как отлаженно работает его управленческий аппарат, поручает это дело в письменном виде в свои департаменты. Пришедший к вечеру длинный письменный ответ во-первых, отчитывает Чичикова за то, что тот не имеет соответствующего образования, раз называет ревизские души мёртвыми: мёртвые не приобретаются и вообще, образованным людям доподлинно известно , что душа бессмертна; во-вторых, все ревизские души давно заложены и перезаложены в ломбард .

« - „Так зачем же вы мне этого не объявили прежде? Зачем из пустяков держали?“ - сказал с сердцем Чичиков. - „Да ведь как же я мог знать об этом сначала? В этом-то и выгода бумажного производства, что вот теперь всё, как на ладони, оказалось ясно…“
„Дурак ты, глупая скотина!“ - думал про себя Чичиков. - „В книгах копался, а чему выучился?“ Мимо всяких учтивств и приличий, схватил он шапку - из дому. Кучер стоял, пролётки наготове и лошадей не откладывал: о корме пошла бы письменная просьба, и резолюция - выдать овёс лошадям - вышла бы только на другой день»

Н. В. Гоголь, Мёртвые души, том второй (ранняя редакция), глава третья

«В речах его оказалось столько познанья людей и света! Так хорошо и верно видел он многие вещи, так метко и ловко очерчивал в немногих словах соседей помещиков, так видел ясно недостатки и ошибки всех… так оригинально и метко умел передать малейшие их привычки, что оба они были совершенно обворожены его речами и готовы были признать его за умнейшего человека.
- „Послушайте“,- сказал Платонов,..- „как вам при таком уме, опытности и познаниях житейских не найти средств выпутаться из вашего затруднительного положения?“
- „Средства-то есть“,- сказал Хлобуев и вслед за тем выложил им целую кучу прожектов. Все они были до того нелепы, так странны, так мало истекали из познанья людей и света, что оставалось только пожимать плечами: „Господи боже, какое необъятное расстояние между знанием света и умением пользоваться этим знанием!“. Почти все прожекты основывались на потребности вдруг достать откуда-нибудь сто или двести тысяч…
„Что с ним делать“ - подумал Платонов. Он ещё не знал того, что на Руси, на Москве и других городах, водятся такие мудрецы, жизнь которых - необъяснимая загадка. Всё, кажется, прожил, кругом в долгах, ниоткуда никаких средств, и обед, который задаётся, кажется, последний; и думают обедающие, что завтра же хозяина потащат в тюрьму. Проходит после того десять лет - мудрец всё ещё держится на свете, ещё больше прежнего кругом в долгах и так же задаёт обед, и все уверены, что завтра же потащат хозяина в тюрьму. Такой же мудрец был Хлобуев. Только на одной Руси можно было существовать таким образом. Не имея ничего, он угощал и хлебосольничал, и даже оказывал покровительство, поощрял всяких артистов, приезжавших в город, давал им у себя приют и квартиру… Иногда по целым дням не было ни крохи в доме, иногда же задавали в нём такой обед, который удовлетворил бы вкусу утончённейшего гастронома. Хозяин являлся праздничный, весёлый, с осанкой богатого барина, с походкой человека, жизнь которого протекает в избытке и довольстве. Зато временами бывали такие тяжёлые минуты (времена), что другой бы на его месте повесился или застрелился. Но его спасало религиозное настроение, которое странным образом совмещалось в нём с беспутною его жизнью… И - странное дело! - почти всегда приходила к нему… неожиданная помощь…»олигарх девятнадцатого века. Скопив 40 миллионов рублей и решил на свои деньги спасать Россию; правда, его методы сильно смахивают на создание секты . Любит «с руками и ногами» влезать в чужую жизнь и наставлять на путь истинный (по его мнению).

«- Знаете ли, Пётр Петрович (Хлобуев)? отдайте мне на руки это - детей, дела; оставьте и семью (супругу) вашу… Ведь обстоятельства ваши таковы, что вы в моих руках… Наденьте простую сибирку… да с книгой в руках, на простой тележке и отправляйтесь по городам и деревням… (просить деньги на церковь и собирать сведения обо всех)»

Обладает большим даром убеждения. Пытался и Чичикова, аки заблудшую овцу, склонить к осуществлению своей великой идеи и тот, под влиянием обстоятельств, почти уже согласился. Уговорил князя отпустить Чичикова из тюрьмы.
Вишнепокромов Варвар Николаевич.

Ханасарова Александра Ивановна - очень богатая старая горожанка.

" - «Есть у меня, пожалуй, трёхмиллионная тётушка» - сказал Хлобуев, - «старушка богомольная: на церкви и монастыри дает, но помогать ближнему тугенька. Прежних времён тётушка, на которую бы взглянуть стоило. У ней одних канареек сотни четыре, моськи, приживалки и слуги, каких уж теперь нет. Меньшому из слуг будет лет под шестьдесят, хоть она и зовёт его: „Эй, малый!“ Если гость, как-нибудь себя не так поведёт, так она за обедом прикажет обнести его блюдом. И обнесут. Вот какая!»"

Н. В. Гоголь, Мёртвые души, том второй (ранняя редакция), глава четвёртая

Умерла, оставив путаницу с завещаниями, чем и воспользовался Чичиков.
Юрисконсульт -философ - очень опытный и изворотливый деляга и крючкотвор с крайне изменчивым поведением в зависимости от вознаграждения. Затрапезный внешний вид создаёт контраст шикарности обстановки его дома.

Самосвистов - чиновник. «Продувная бестия», кутила, боец и большой актёр: может не столько за взятку , сколько ради удалого лихачества и насмешки над вышестоящими начальниками провернуть или, наоборот, «замотать» любое дело. Не брезгует при этом и переодеваниями. За тридцать тысяч на всех согласился выручить Чичикова, угодившего в тюрьму.

«В военное время человек этот наделал бы чудес: его бы послать куда-нибудь пробраться сквозь непроходимые, опасные места, украсть перед самым носом у врага пушку… И за неимением военного поприща… он пакостил и гадил. Непостижимое дело! с товарищами он был хорош, никого не продавал, и, взявши слово, держал; но высшее над собой начальство он считал чем-то вроде неприятельской батареи, сквозь которую нужно пробиваться, пользуясь всяким слабым местом, проломом или упущением»

Н. В. Гоголь, Мёртвые души, том второй (ранняя редакция), одна из последних глав

«… Само собой разумеется, что в числе их пострадает и множество невинных. Что ж делать? Дело слишком бесчестное и вопиёт о правосудии… Я должен обратиться теперь только в одно бесчувственное орудие правосудия, в топор, который должен упасть на головы… Дело в том, что пришло нам спасать нашу землю; что гибнет уже земля наша не от нашествия двадцати иноплемённых языков, а от нас самих; что уже мимо законного управленья образовалось другое правленье, гораздо сильнейшее всякого законного. Установились свои условия, всё оценено, и цены даже приведены во всеобщую известность…»

Н. В. Гоголь, Мёртвые души, том второй (поздняя редакция), одна из последних глав

На этой гневно-праведной речи перед чинным собранием рукопись обрывается.

Герои «Мертвых душ»

«Мёртвые души» — произведение писателя Н. В. Гоголя. Сюжет произведения подсказал ему Пушкин. Сначала писатель собирался показать Россиию лишь частично, сатирически, но постепнно замысел изменился и Гоголь попытался изобразить русские порядки такими, «где было бы уже не одно, над чем следует смеяться», а полнее. Задача выполнения этого плана отодвигалась Гоголем на второй и третий тома «Мёртвых душ», однако они так и не были написаны. Потомкам остались лишь несколько глав второго тома. Так что уже более полутора веков «Мёртвые души» изучаются по тому первому. О нём речь и в этой статье

В губернский город N приезжает Павел Иванович Чичиков. Его цель — скупить у окрестных помещиков умерших, но считающихся пока живыми, крепостных крестьян, став таким образом владельцем нескольких сотен крепостных душ. Идея Чичикова держалась на двух положениях. Во-первых, в малороссийских губерниях тех лет (40-е годы XIX века) имелось много свободной земли, предоставляемой властью всем желающим. Во-вторых, имелась практика «заклада»: помещик мог одолжить у государства некоторую сумму денег под обеспечение своей недвижимости — деревень с крестьянами. Если долг не отдавался, деревня переходила в собственность государства. Чичиков собирался создать в Херсонской губернии фиктивное поселение, поместить в него купленных по дешёвке крестьян (ведь в купчей о том, что они «души мёртвые», отмечено не было), и, отдав деревню в «заклад», получить «живые» деньги.

«Эх я Аким-простота, – сказал он сам в себе, – ищу рукавиц, а обе за поясом! Да накупи я всех этих, которые вымерли, пока еще не подавали новых ревизских сказок, приобрети их, положим, тысячу, да, положим, опекунский совет даст по двести рублей на душу: вот уж двести тысяч капиталу!.... Правда, без земли нельзя ни купить, ни заложить. Да ведь я куплю на вывод, на вывод; теперь земли в Таврической и Херсонской губерниях отдаются даром, только заселяй. Туда я их всех и переселю! в Херсонскую их! пусть их там живут! А переселение можно сделать законным образом, как следует по судам. Если захотят освидетельствовать крестьян: пожалуй, я и тут не прочь, почему же нет? я представлю и свидетельство за собственноручным подписанием капитана-исправника. Деревню можно назвать Чичикова слободка или по имени, данному при крещении: сельцо Павловское»

Погубили афёру Павла Ивановича глупость и жадность продавцов-помещиков. Ноздрёв разболтал в городе о странных наклонностях Чичикова, а Коробочка приехала в город выяснять настоящую цену «мёртвых душ», ибо опасалась быть Чичиковым обманутой

Главные действующие лица первого тома «Мёртвых душ»

— Павел Иванович Чичиков

«господин, не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком молод»

— Помещик Манилов

«На взгляд он был человек видный; черты лица его были не лишены приятности, но в эту приятность, казалось, чересчур было передано сахару; в приемах и оборотах его было что-то заискивающее расположения и знакомства. Он улыбался заманчиво, был белокур, с голубыми глазами. В первую минуту разговора с ним не можешь не сказать: "Какой приятный и добрый человек!" В следующую за тем минуту ничего не скажешь, а в третью скажешь: "Черт знает что такое!" - и отойдешь подальше; если ж не отойдешь, почувствуешь скуку смертельную... Хозяйством нельзя сказать чтобы он занимался, он даже никогда не ездил на поля, хозяйство шло как-то само собою. Когда приказчик говорил: "Хорошо бы, барин, то и то сделать", - "Да, недурно:, - отвечал он обыкновенно, куря трубку... Когда приходил к нему мужик и, почесавши рукою затылок, говорил: "Барин, позволь отлучиться на работу, по"дать заработать", - "Ступай", - говорил он, куря трубку, и ему даже в голову не приходило, что мужик шел пьянствовать. Иногда, глядя с крыльца на двор и на пруд, говорил он о том, как бы хорошо было, если бы вдруг от дома провести подземный ход или чрез пруд выстроить каменный мост, на котором бы были по обеим сторонам лавки, и чтобы в них сидели купцы и продавали разные мелкие товары, нужные для крестьян. При этом глаза его делались чрезвычайо сладкими и лицо принимало самое довольное выражение; впрочем, все эти прожекты так и оканчивались только одними словами. В его кабинете всегда лежала какая-то книжка, заложенная закладкою на четырнадцатой странице, которую он постоянно читал уже два года»

С «подачи Гоголя» в русский язык вошло понятие «маниловщина», ставшее синонимом лени, праздной бездяетельной мечтательности

— Помещик Собакевич

«Когда Чичиков взглянул искоса на Собакевича, он ему на этот раз показался весьма похожим на средней величины медведя. Для довершение сходства фрак на нем был совершенно медвежьего цвета, рукава длинны, панталоны длинны, ступнями ступал он и вкривь и вкось и наступал беспрестанно на чужие ноги. Цвет лица имел каленый, горячий, какой бывает на медном пятаке. Известно, что есть много на свете таких лиц, над отделкою которых натура недолго мудрила, ...сказавши: "Живет!" Такой же самый крепкий и на диво стаченный образ был у Собакевича: держал он его более вниз, чем вверх, шеей не ворочал вовсе и в силу такого неповорота редко глядел на того, с которым говорил, но всегда или на угол печки, или на дверь. Чичиков еще раз взглянул на него искоса, когда проходили они столовую: медведь! совершенный медведь!»

— Помещица Коробочка

«Минуту спустя вошла хозяйка женщина пожилых лет, в каком-то спальном чепце, надетом наскоро, с фланелью на шее, одна из тех матушек, небольших помещиц, которые плачутся на неурожаи, убытки и держат голову несколько набок, а между тем набирают понемногу деньжонок в пестрядевые мешочки, размещенные по ящикам комодом. В один мешочек отбирают всь целковики, в другой полтиннички, в третий тий четвертачки, хотя с виду и кажется, будто бы в комоде ничего нет, кроме белья, да ночных кофточек, да нитяных моточков, да распоротого салопа, имеющего потом обратиться в платье, если старое как-нибудь прогорит во время печения праздничных лепешек со всякими пряженцами или поизотрется само собою. Но не сгорит платье и не изотрется само собою: бережлива старушка»

— Помещик Ноздрев

«Это был среднего роста, очень недурно сложенный молодец с полными румяными щеками, с белыми, как снег, зубами и черными, как смоль, бакенбардами. Свеж он был, как кровь с молоком; здоровье, казалось, так и прыскало с лица его. - Ба, ба, ба! - вскричал он вдруг, расставив обе руки при виде Чичикова. - Какими судьбами? Чичиков узнал Ноздрева, того самого, с которым он вместе обедал у прокурора и который с ним в несколько минут сошелся на такую короткую ногу, что начал уже говорить «ты», хотя, впрочем, он с своей стороны не подал к тому никакого повода. - Куда ездил? - говорил Ноздрев и, не дождавшись ответа, продолжал: - А я, брат, с ярмарки. Поздравь: продулся в пух! Веришь ли, что никогда в жизни так не продувался...»

— Помещик Плюшкин

«У одного из строений Чичиков скоро заметил какую-то фигуру, которая начала вздорить с мужиком, приехавшим на телеге. Долго он не мог распознать, какого пола была фигура: баба или мужик. Платье на ней было совершенно неопределенное, похожее очень на женский капот, на голове колпак, какой носят деревенские дворовые бабы, только один голос показался ему несколько сиплым для женщины... Здесь герой наш поневоле отступил назад и поглядел...пристально. Ему случалось видеть немало всякого рода людей; но такого он еще не видывал. Лицо его не представляло ничего особенного; оно было почти такое же, как у многих худощавых стариков, один подбородок только выступал очень далеко вперед, так что он должен был всякий раз закрывать его платком, чтобы не заплевать; маленькие глазки еще не потухнули и бегали из-под высоко выросших бровей, как мыши, когда, высунувши из темных нор остренькие морды, насторожа уши и моргая усом, они высматривают, не затаился ли где кот или шалун мальчишка, и нюхает подозрительно самый воздух. Гораздо замечательнее был наряд его: никакими средствами и стараньями нельзя бы докопаться, из чего состряпан был его халат: рукава и верхние полы до того засалились и залоснились, что походили на юфть, какая идет на сапоги; назади вместо двух болталось четыре полы, из которых охлопьями лезла хлопчатая бумага. На шее у него тоже было повязано что-то такое, которого нельзя было разобрать: чулок ли, подвязка ли, или набрюшник, только никак не галстук. Словом, если бы Чичиков встретил его, так принаряженного, где-нибудь у церковных дверей, то, вероятно, дал бы ему медный грош»

В русском языке понятие «Плюшкин» стал синонимом скаредности, жадности, мелочности, болезненного накопительства

Почему «Мёртвые души» называются поэмой?

Литературоведы и литературные критики отвечают на этот вопрос смутно, неуверенно и неубедительно. Якобы Гоголь отказался от определения «Мёртвых душ» романом, так как она «не похожа ни на повесть, ни на роман» (письмо Гоголя Погодину от 28 ноября 1836 года); и остановился на жанре поэтическом — поэма. Чем «Мёртвые души» не похожи на роман, чем они отличаются от произведений примерно того же порядка Диккенса, Теккерея, Бальзака, не знал, скорее всего, и сам автор. Возможно, ему попросту не давали спать лавры Пушкина, у которого «Евгений Онегин» был романом в стихах. А тут поэма в прозе .

История создания «Мёртвых душ». Кратко

1831, май - Знакомство Гоголя с Пушкиным
сюжет поэмы был подсказан Гоголю Пушкиным. Поэт кратко изложил историю о предприимчивом человеке, который продавал мёртвые души в опекунский совет, за что и получал немалые деньги. Гоголь записал в своём дневнике: «Пушкин находил, что такой сюжет «Мёртвых душ» хорош для меня тем, что даёт полную свободу изъездить вместе с героем всю Россию и вывести множество разнообразных характеров»
1835, 7 октября — Гоголь сообщил в письме Пушкину, что начал работу над «Мёртвыми душами»
1836, 6 июня — Гоголь уехал в Европу
1836, 12 ноября — письмо Жуковскому из Парижа: «…принялся за «Мертвых Душ», которых было начал в Петербурге. Все начатое переделал я вновь, обдумал более весь план и теперь веду его спокойно, как летопись…»
1837, 30 сентября — письмо Жуковскому из Рима: «Я весел. Душа моя светла. Тружусь и спешу всеми силами совершить труд мой»
1839 — Гоголь закончил черновой вариант поэмы
1839, сентябрь — Гоголь ненадолго вернулся в Россию и вскоре по возвращении прочитал первые главы своим приятелям Прокоповичу, Анненкову
«изъявление нелицемерного восторга, которое видимо было на всех лицах под конец чтения, его тронуло… Он был доволен..»
1840, январь — Гоголь прочитал главы «Мёртвых душ» в доме Аксаковых
1840, сентябрь — Гоголь снова уехал в Европу
1840, декабрь — начало работы над вторым томом «Мёртвых душ»
1840, 28 декабря — письмо Т. Аксакову из Рима: «приготовляю к совершенной очистке первый том «Мертвых Душ». Переменяю, перечищаю, многое перерабатываю вовсе…»
1841, октябрь — Гоголь вернулся в Москву и отдал рукопись поэмы на суд цензуры. Цензура в Москве произведение печатать запретила.
1842, январь — Гоголь представил рукопись «Мёртвых душ» цензорам в Петербурге
1842, 9 марта — петербургская цензура дала разрешение на публикацию поэмы
1842, 21 мая — книга поступила в продажу и была раскуплена.это событие вызвало ожесточённые споры в литературной среде. Гоголя обвиняли в клевете и ненависти к России, но на защиту писателя стал Белинский, высоко оценив произведение.
1842, июнь — Гоголь снова уехал на Запад
1842-1845 — Гоголь работал на вторым томом
1845, лето — Гоголь сжег рукопись второго тома
1848, апрель — Гоголь возвратился в Россию и продолжил работу над несчастным вторым томом. Работа двигалась медленно.
Во втором томе автор хотел изобразить героев, отличных от персонажей первой части, - положительных. А Чичиков должен был пройти некий обряд очищения, став на путь истинный. Многие черновики поэмы были уничтожены по приказу автора, однако некоторые части всё же удалось сохранить. Гоголь считал, что во втором томе совершенно отсутствует жизнь и правда, он усомнился в себе как в художнике, возненавидев продолжение поэмы
1852, зима — Гоголь встретился с ржевским протоиреем Матвеем Константиновским. который посоветовал ему уничтожить часть глав поэмы
1852, 12 февраля — Гоголь сжег беловую рукопись второго тома «Мёртвых душ» (сохранились в неполном виде только 5 глав)

24 февраля 1852 года Николай Гоголь сжёг вторую, окончательную редакцию второго тома «Мёртвых душ» — главного произведения в своей жизни (первую редакцию он также уничтожил семью годами ранее). Шёл Великий пост, писатель практически ничего не ел, а единственный человек, которому он дал прочитать свою рукопись, назвал роман «вредным» и посоветовал уничтожить ряд глав оттуда. Автор же бросил в огонь сразу всю рукопись. А наутро, осознав, что натворил, пожалел о своём порыве, но было уже поздно.

Но первые несколько глав от второго тома читателям всё же знакомы. Через пару месяцев после смерти Гоголя были обнаружены его черновые рукописи, в числе которых и четыре главы ко второй книге «Мёртвых душ». АиФ.ru рассказывает историю обоих томов одной из самых известных русских книг.

Титульная страница первого издания 1842 года и титульный лист второго издания «Мёртвых душ» 1846 года по эскизу Николая Гоголя. Фото: Commons.wikimedia.org

Спасибо Александру Сергеевичу!

На самом деле сюжет «Мёртвых душ» принадлежит вовсе не Гоголю: интересную идею своему «коллеге по перу» подсказал Александр Пушкин . Во время своей кишинёвской ссылки поэт услышал «диковинную» историю: оказалось, что в одном местечке на Днестре, если судить по официальным документам, уже несколько лет никто не умирал. Никакой мистики в этом не было: имена умерших просто присваивали беглым крестьянам, которые в поисках лучшей жизни оказывались на Днестре. Вот и выходило, что город получал приток новой рабочей силы, у крестьян появлялся шанс на новую жизнь (причём полиция не могла даже вычислить беглецов), а статистика показывала отсутствие смертей.

Немного видоизменив этот сюжет, Пушкин рассказал его Гоголю — произошло это, скорее всего, осенью 1831-го. А через четыре года, 7 октября 1835-го, Николай Васильевич отправил Александру Сергеевичу письмо с такими словами: «Начал писать «Мёртвых душ». Сюжет растянулся на предлинный роман и, кажется, будет сильно смешон». Главным героем у Гоголя стал авантюрист, который выдаёт себя за помещика и скупает умерших крестьян, которые в переписи ещё значатся как живые. А полученные «души» он закладывает в ломбард, стремясь разбогатеть.

Три круга Чичикова

Свою поэму (а именно так автор обозначил жанр «Мёртвых душ») Гоголь решил сделать трёхчастной — в этом произведение напоминает «Божественную комедию» Данте Алигьери . В средневековой поэме Данте герой путешествует по загробному миру: проходит все круги ада, минует чистилище и в конце концов, просветлившись, попадает в рай. У Гоголя сюжет и структура задуманы похожим образом: главный персонаж, Чичиков, путешествует по России, наблюдая за пороками помещиков, и постепенно меняется сам. Если в первом томе Чичиков предстаёт как ловкий махинатор, который способен втереться в доверие к любому человеку, то во втором он попадается на афере с чужим наследством и чуть не отправляется в тюрьму. Скорее всего, автор предполагал, что в заключительной части его герой попадёт в Сибирь вместе с ещё несколькими персонажами, и, пройдя через ряд испытаний, все вместе они станут честными людьми, образцами для подражания.

Но к написанию третьего тома Гоголь так и не приступил, а о содержании второго можно догадываться лишь по четырём уцелевшим главам. Причём записи эти рабочие и неполные, а у героев «разнятся» имена и возраст.

«Священное завещание» Пушкина

В общей сложности Гоголь писал первый том «Мёртвых душ» (тот самый, который нам сейчас так хорошо известен) шесть лет. Работа началась ещё на родине, затем продолжилась за границей (туда писатель «укатил» летом 1836-го) — кстати, первые главы писатель прочитал своему «вдохновителю» Пушкину как раз перед отъездом. Автор трудился над поэмой в Швейцарии, Франции и Италии. Затем короткими «набегами» возвращался в Россию, читал на светских вечерах в Москве и Санкт-Петербурге отрывки из рукописи и снова уезжал за рубеж. В 1837 году до Гоголя дошла потрясшая его новость: Пушкина убили на дуэли. Писатель посчитал, что теперь закончить «Мёртвые души» — это его долг: тем самым он исполнит «священное завещание» поэта, и ещё усерднее взялся за работу.

К лету 1841-го книга была дописана. Автор приехал в Москву, планируя издать произведение, но столкнулся с серьёзными трудностями. Московская цензура не захотела пропускать «Мёртвые души» и собиралась запретить поэму к печати. По-видимому, цензор, которому «досталась» рукопись, помог Гоголю и предупредил его о проблеме, так что писатель успел вовремя переправить «Мёртвые души» через Виссариона Белинского (литературного критика и публициста) из Москвы в столицу — Санкт-Петербург. Заодно автор попросил Белинского и нескольких своих влиятельных столичных друзей помочь пройти цензуру. И план удался: книгу дозволили. В 1842 году произведение наконец вышло — тогда оно называлось «Похождения Чичикова, или Мёртвые души, поэма Н. Гоголя».

Иллюстрация Петра Соколова к поэме Николая Гоголя «Мёртвые души». «Приезд Чичикова к Плюшкину». 1952 год. Репродукция. Фото: РИА Новости / Озерский

Первая редакция второго тома

Невозможно сказать наверняка, когда именно автор приступил к написанию второго тома — предположительно, это произошло в 1840-м, ещё до того, как была опубликована первая часть. Известно, что Гоголь работал над рукописью снова в Европе, а в 1845 году, во время душевного кризиса, бросил все листы в печь — это был первый раз, когда он уничтожил рукопись второго тома. Тогда автор решил, что его призвание — служить Богу на литературном поприще, и пришёл к выводу, что он избран для того, чтобы создать великий шедевр. Как Гоголь писал своим друзьям, работая над «Мёртвыми душами»: «…грех, сильный грех, тяжкий грех отвлекать меня! Только одному неверующему словам моим и недоступному мыслям высоким позволительно это сделать. Труд мой велик, мой подвиг спасителен. Я умер теперь для всего мелочного».

По словам самого автора, после сожжения рукописи второго тома к нему пришло озарение. Он понял, каким на самом деле должно быть содержание книги: более возвышенным и «просветлённым». И вдохновлённый Гоголь приступил ко второй редакции.

Иллюстрации персонажей, ставшие классическими
Работы Александра Агина для первого тома

Ноздрёв	Собакевич	Плюшкин	Дамы
Работы Петра Боклевского для первого тома

Ноздрёв	Собакевич	Плюшкин	Манилов
Работы Петра Боклевского и И. Маньковского для второго тома

Пётр Петух	Тентетников	Генерал Бетрищев	Александр Петрович

«Теперь всё пропало». Вторая редакция второго тома

Когда очередная, уже вторая рукопись второго тома был готова, литератор уговорил своего духовного учителя, ржевского протоиерея Матфея Константиновского прочитать её — священник как раз гостил в то время в Москве, в доме приятеля Гоголя. Матфей вначале отказывался, но, ознакомившись с редакцией, посоветовал уничтожить из книги несколько глав и никогда не публиковать их. Через несколько дней протоиерей уехал, а писатель практически перестал есть — причём произошло это за 5 дней до начала Великого поста.

Портрет Николая Гоголя для матери, написанный Фёдором Моллером в 1841 году, в Риме.

Согласно легенде, в ночь с 23 на 24 февраля Гоголь разбудил своего слугу Семёна , велел ему открыть печные задвижки и принести портфель, в котором хранились рукописи. На мольбы испуганного слуги писатель ответил: «Не твоё дело! Молись!» — и поджёг в камине свои тетради. Никто из ныне живущих не может знать, что тогда двигало автором: недовольство вторым томом, разочарование или психологическое напряжение. Как потом объяснял сам писатель, он уничтожил книгу по ошибке: «Хотел было сжечь некоторые вещи, давно на то приготовленные, а сжег всё. Как лукавый силён — вот он к чему меня подвинул! А я было там много дельного уяснил и изложил… Думал разослать друзьям на память по тетрадке: пусть бы делали, что хотели. Теперь всё пропало».

После той роковой ночи классик прожил девять дней. Умер он в состоянии сильного истощения и без сил, но до последнего отказывался принимать еду. Разбирая его архивы, пара друзей Гоголя в присутствии московского гражданского губернатора через пару месяцев нашли черновые главы второго тома. К третьему он не успел даже приступить… Сейчас, спустя 162 года, «Мёртвые души» по-прежнему читают, а произведение считается классикой не только русской, но и всей мировой литературы.

«Мёртвые души» в десяти цитатах

«Русь, куда ж несёшься ты? Дай ответ. Не даёт ответа».

«И какой же русский не любит быстрой езды?»

«Один там только и есть порядочный человек: прокурор; да и тот, если сказать правду, свинья».

«Полюби нас чёрненькими, а беленькими нас всякий полюбит».

«Эх, русский народец! Не любит умирать своей смертью!»

«Есть люди, имеющие страстишку нагадить ближнему, иногда вовсе без всякой причины».

«Часто сквозь видимый миру смех льются невидимые миру слёзы».

«Ноздрёв был в некотором отношении исторический человек. Ни на одном собрании, где он был, не обходилось без истории».

«Весьма опасно заглядывать поглубже в дамские сердца».

«Страх прилипчивее чумы».

Иллюстрация Петра Соколова к поэме Николая Гоголя «Мёртвые души». «Чичиков у Плюшкина». 1952 год. Репродукция. Фото: РИА Новости / Озерский

«Мертвые души» — главное произведение Гоголя не только по глубине и масштабу художественных обобщений. Работа над поэмой превратилась в длительный процесс человеческого и писательского самопознания автора, устремленного в мир высоких духовных истин. «Вовсе не губерния и не несколько уродливых помещиков, и не то, что им приписывают, есть предмет «Мертвых душ», — заметил Гоголь после публикации первого тома. — Это пока еще тайна, которая должна была вдруг, к изумлению всех... раскрыться в следующих томах».

Изменения замысла главного гоголевского труда, поиски жанра, работа над текстом глав первого и второго томов, обдумывание третьего— все, что называют творческой историей произведения, — фрагменты грандиозной «постройки», задуманной, но не осуществленной Гоголем. Первый том «Мертвых душ» — только часть, в которой угадываются очертания целого. По определению писателя, «это бледное начало того труда, который светлой милостью Небес будет много не бесполезен». Недаром автор сравнивал первый том поэмы с крыльцом, наскоро приделанным губернским архитектором к «дворцу, который задуман строиться в колоссальных размерах». Изучение первого тома — первый шаг к постижению общего плана поэмы. В свою очередь, смысл единственного завершенного тома раскрывается только в сопоставлении с тем гипотетическим произведением, которое так и не было создано.

Своеобразие жанра, особенности сюжета и композиции «Мертвых душ» связаны с развитием и углублением первоначального замысла произведения. У истоков «Мертвых душ» стоял Пушкин. По словам Гоголя, поэт посоветовал ему взяться за большое сочинение и даже отдал сюжет, из которого сам хотел сделать «нечто вроде поэмы». «Пушкин находил, что сюжет Мертвых душ хорош для меня тем, что дает полную свободу изъездить имеете с героем всю Россию и вывести множество самых разнообразных характеров» («Авторская исповедь»). Подчеркнем, что не столько сам сюжет, сколько «мысль» — ядро художественной концепции произведения — была пушкинской «подсказкой» Гоголю. Ведь будущему автору поэмы были хорошо известны житейские сюжеты, основанные на аферах с «мертвыми душами». Один из таких случаев произошел в Миргороде в юношеские годы Гоголя.

«Мертвые души» — это умершие крепостные крестьяне, продолжавшие оставаться «живой» собственностью помещиков до очередной «ревизской сказки», после которой они официально считались умершими. Только тогда помещики переставали платить за них налог — подушную подать. Крестьяне, существовавшие на бумаге, могли быть проданы, подарены или заложены, чем иногда и пользовались мошенники, соблазнявшие помещиков возможностью не только избавиться от крепостных, не приносивших дохода, но и получить за них деньги. Сам же покупатель «мертвых душ» становился обладателем вполне реального состояния. Авантюра Чичикова — следствие осенившей его «вдохновеннейшей мысли»: «Да накупи я всех этих, которые вымерли, пока еще не подавали новых ревизских сказок, приобрети их, положим, тысячу, да, положим, опекунский совет даст по двести рублей на душу: вот уже двести тысяч капиталу! А теперь же время удобное, недавно была эпидемия, народу вымерло, слава богу, немало».

«Анекдот» с мертвыми душами давал основу для авантюрно-плутовского романа. Эта разновидность жанра романа отличается занимательностью и всегда была очень популярной. Плутовские романы создавали старшие современники Гоголя: В.Т.Нарежный («Российский Жильблаз, или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова ») и Ф.В.Булгарин (« Иван Выжигин »). Несмотря на невысокий художественный уровень, их романы имели шумный успех.

Авантюрно-плутовской роман — исходная жанровая модель «Мертвых душ», но в процессе работы над произведением она сильно видоизменилась. Об этом свидетельствует, в частности, авторское обозначение жанра — поэма, появившееся после корректировки главной идеи и общего плана произведения. Тезис Гоголя «вся Русь явится в нем» не только подчеркнул масштабность нового замысла по сравнению с прежним намерением показать Россию «хотя с одного боку», то есть сатирически, но и означал решительный пересмотр избранной ранее жанровой модели. Рамки авантюрно-плутовского романа стали тесными: традиционный жанр не мог вместить всего богатства нового замысла. «Одиссея» Чичикова превратилась лишь в один из способов художественного воплощения авторского видения России.

Утратив в «Мертвых душах» свое ведущее значение, авантюрно-плутовской роман остался жанровой оболочкой для двух других основных жанровых тенденций поэмы — нравоописательной и эпической. Раскрывая жанровое своеобразие произведения, необходимо выяснить, какие особенности жанра романа сохранились, а какие были решительно отброшены, как взаимодействуют в поэме романическая, нравоописательная и эпическая жанровые тенденции.

Один из приемов, использовавшихся в авантюрно-плутовских романах, — тайна происхождения героя, который в первых главах романа был либо подкидышем, либо человеком из простонародья, а «при конце последней части», говоря словами Пушкина, преодолев множество жизненных препятствий, вдруг оказывался сыном «благородных» родителей и получал богатое наследство. Гоголь решительно отказался от этого романного шаблона.

Чичиков — человек «середины»: «не красавец, но и недурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком молод». История жизни авантюриста скрыта от читателя вплоть до одиннадцатой, заключительной, главы. Решившись «припрячь подлеца», то есть рассказать предысторию Чичикова, писатель начинает с того, что подчеркивает заурядность, «пошлость» героя:

«Темно и скромно происхождение нашего героя». А завершая его подробное жизнеописание, резюмирует: «Итак, вот весь налицо герой наш, каков он есть! Но потребуют, может быть, заключительного определения одной чертою: кто же он относительно качеств нравственных? Что он не герой, исполненный совершенств и добродетелей, это видно. Кто же он? стало быть, подлец? Почему ж подлец, зачем же быть так строгу к другим?» Отвергнув крайности в определении Чичикова (не герой, но и не подлец), Гоголь останавливается на его главном, бросающемся в глаза качестве: «Справедливее всего назвать его: хозяин, приобретатель».

Таким образом, в Чичикове нет ничего необычного: это «средний» человек, в котором автор усилил черту, свойственную многим людям. В его страсти к наживе, заменившей все остальное, в погоне за призраком красивой и легкой жизни, Гоголь видит проявление обычной «человеческой бедности», скудости духовных интересов и жизненных целей, — все, что тщательно скрывается многими людьми. Жизнеописание героя понадобилось автору не столько для того, чтобы раскрыть «тайну» его жизни, сколько затем, чтобы напомнить читателям, что Чичиков — не исключительное, а вполне заурядное явление: каждый может обнаружить в себе «какую-нибудь часть Чичикова».

Традиционная сюжетная «пружина» в нравоописательных авантюрно-плутовских романах — преследование главного героя людьми порочными, алчными и злонамеренными. На их фоне герой-плут, боровшийся за свои права, мог казаться чуть ли не «совершенства образцом». Ему, как правило, помогали люди добродетельные и сердобольные, наивно выражавшие авторские идеалы. В первом томе «Мертвых душ» Чичикова никто не преследует, нет и персонажей, которые хоть в какой-то степени могли бы стать выразителями авторской точки зрения. Только во втором томе появились «положительные» герои: откупщик Муразов, помещик Костанжогло, губернатор, непримиримый к злоупотреблениям чиновников, однако и эти необычные для Гоголя персонален далеки от романных трафаретов.

Сюжеты многих авантюрно-плутовских романов были искусственными, надуманными. Акцент ставился на «похождениях», приключениях героев-плутов. Гоголя интересуют не «похождения Чичикова» сами по себе и даже не их «материальный» результат (м конце концов герой добыл-таки мошенническим путем состояние), а их социальное и нравственное содержание, позволившее писателю сделать плутовство Чичикова «зеркалом», в котором отразилась современная Россия. Это Россия помещиков, продающих «воздух» — «мертвые души», и чиновников, оказывающих содействие мошеннику, вместо того чтобы схватить его за руку. Кроме того, сюжет, основанный на странствиях Чичикова, обладает огромным смысловым потенциалом: на реальную основу накладываются слои других значений — философских и символических.

Автор сознательно замедляет движение сюжета, сопровождая каждое событие подробными описаниями внешности героев, материального мира, в котором они живут, размышлениями об их человеческих качествах. Авантюрно-плутовской сюжет теряет не только динамику, но и значимость: каждое событие вызывает сход «лавины» фактов, подробностей, авторских суждений и оценок. Вопреки требованиям жанра авантюрно-плутовского романа, сюжет «Мертвых душ» в последних главах почти полностью останавливается. Из событий, происходящих в седьмой-одиннадцатой главах, только два -— оформление купчей крепости и отъезд Чичикова из города — имеют значение для развития действия. Суматоха в губернском городе, вызванная желанием раскрыть «тайну» Чичикова, не только не приближает общество к разоблачению мошенника, но и усиливает ощущение, что в городе «безвластие»: неразбериха, бестолковое топтание на месте, «запой пустословия».

Одиннадцатая глава первого тома с точки зрения сюжета — самая статичная, перегруженная внесюжетными компонентами: в ней три лирических отступления, предыстория Чичикова и притча о Кифе Мокиевиче и Мокии Кифовиче. Однако именно в заключительной главе проясняется характер авантюриста (автор подробно излагает свой взгляд на него, после того как точки зрения других персонажей были уже представлены). Здесь дорисован «портрет» губернского города, а самое главное — определен масштаб всего, что изображено в первом томе: величественный образ «необгонимой» «Руси-тройки», несущейся в историческом пространстве, противопоставлен сонной жизни губернского города и бегу чичиковской тройки. Автор словно убеждает читателей, что сюжет, основанный на «похождениях» Чичикова, — только один из всего многообразия жизненных сюжетов, которые дает жизнь России. Губернский город оказывается всего лишь неприметной точкой на ее карте, а участники описанных событий — только малой, ничтожной частью Руси — «могучего пространства», «сверкающей, чудной, незнакомой земле дали».

Фигура мошенника, пройдохи и авантюриста Чичикова по-могла выстроить разнообразный жизненный материал в сюжетное повествование. Какими бы разнохарактерными ни были ситуации и эпизоды, мошенник, благодаря своим жизненным целям и моральным качествам, придает им стройность и целостность, обеспечивает сквозное действие. Мотивировка событий, как и в любом авантюрно-плутовском романе, сравнительно проста, но «срабатывает» безотказно.

Жажда выигрыша, удачи заставляет героя-авантюриста быстро менять положение, легко передвигаться, искать знакомств с «нужными» людьми, добиваться их расположения. Приехав в губернский город NN, Чичиков не был знаком ни с кем. Знакомства Чичикова — с чиновниками губернского города и с окрестными помещиками — позволили автору подробно рассказать о каждом новом лице, охарактеризовать его внешность, быт, привычки и предрассудки, манеру общения с людьми. Приезд героя, его интерес к месту, куда он приехал, к людям, которых он там встретил, — вполне достаточная сюжетная мотивировка для включение в произведение все новых и новых эпизодов. Каждый эпизод просто присоединяется к предыдущему, образуя хроникальный сюжет — хронику чичиковского путешествия за «мертвыми душами».

Монотонность и «запрограммированность» путешествия Чичикова нарушается только в двух случаях: незапланированная встреча с Коробочкой произошла по милости пьяного Селифана, сбившегося с дороги, вслед за этим в трактире на «большой дороге» Чичиков встретил Ноздрева, к которому вовсе не собирался ехать. Но, как всегда у Гоголя, небольшие отступления от общего правила только подтверждают его. Случайные встречи с Коробочкой и Ноздревым, выбивая Чичикова на некоторое время из привычной «колеи», не нарушают общего замысла. Эхом этих встреч стали последующие события в губернском городе: Коробочка приезжает выяснить, «почем ходят мертвые души», а Ноздрев рассказывает всем о мошенничестве «херсонского помещика». Самая большая удача Чичикова — визит к Плюшкину, у которого крестьяне мрут как мухи, — тоже случайна: о существовании этого помещика ему рассказал Собакевич.

«Проникая» вместе с героем в самые различные сословия, Гоголь создает широкую картину нравов. Нравоописательность — один из второстепенных жанровых признаков авантюрно плутовского романа. Гоголь, используя нравоописательный потенциал жанра, сделал быто- и нравоописание важнейшей жанровой тенденцией «Мертвых душ». За каждым перемещением Чичикова следует очерк быта и нравов. Самый обширный из этих очерков — рассказ о жизни губернского города, начатый в первой главе и продолженный в седьмой-одиннадцатой главах. Во второй-шестой главах приезд Чичикова к очередному помещику сопровождается подробнейшим нравоописательным очерком.

Гоголь прекрасно понимал, что психология авантюриста дает ему дополнительные возможности для проникновения в глубину изображаемых характеров. Чтобы достичь своей цели, авантюрист не может ограничиваться поверхностным взглядом на людей: ему надо знать тщательно скрываемые, предосудительные их стороны. Чичиков уже на первом этапе работы над « Мертвыми душами» стал как бы «помощником» писателя, увлеченного идеей создания сатирического произведения. Эта функция героя полностью сохранилась и тогда, когда замысел произведения расширился.

Скупая «мертвые души», то есть совершая преступление, мошенник обязан быть прекрасным физиономистом и тонким психологом, разумеется, на свой особый лад. Ведь, предлагая продать мертвые души, Чичиков склоняет помещиков к тому, чтобы они вступили с ним в преступный сговор, стали соучастниками его преступления. Он убежден, что выгода и расчет — самые сильные мотивы любого поступка, даже противозаконного и безнравственного. Однако, как и всякий плут, Чичиков не может быть беспечным, а должен «взять предосторожность», так как каждый раз рискует: а вдруг помещик окажется честным и законопослушным и не только откажется продать «мертвые души», но и сдаст его в руки правосудия? Чичиков не просто аферист, его роль важнее: он необходим писателю-сатирику как мощный инструмент для того, чтобы, испытать других персонажей, показать их скрытую от посторонних глаз, приватную жизнь.

В основе изображения всех помещиков — один и тот же микросюжет. Его «пружина» — действия покупателя «мертвых душ». Непременными участниками пяти микросюжетов являются два персонажа: Чичиков и помещик, которого он посещает. Автор строит рассказ о помещиках как последовательную смену эпизодов: въезд в усадьбу, встреча, угощение, предложение Чичикова продать «мертвые души», отъезд. Это не обычные сюжетные эпизоды: не сами события представляют интерес для автора, а возможность подробно показать предметный мир, окружающий помещиков, создать их портреты. В предметно-бытовых деталях отражается личность того или иного помещика: ведь каждая усадьба — словно замкнутый мир, созданный по образу и подобию ее хозяина. Вся масса деталей усиливает впечатление о помещике, подчеркивает наиболее важные стороны его личности.

Приезжая в усадьбу, Чичиков всякий раз как бы попадает в новое «государство», живущее по своим неписаным правилам. Зоркий взгляд авантюриста фиксирует мельчайшие детали. Автор использует чичиковские впечатления, но не ограничивается ими. Картина увиденного Чичиковым дополняется авторскими описаниями усадьбы, помещичьего дома, самого помещика. И в «помещичьих», и в «губернских» главах поэмы используется сходный принцип изображения: автор, ориентируясь на точку зрения героя-авантюриста, легко заменяет ее своей собственной, «подхватывая» и обобщая увиденное Чичиковым.

Чичиков видит и понимает частности — автор открывает в героях и в различных жизненных ситуациях их более общее социальное и общечеловеческое содержание. Чичиков способен увидеть только поверхность явлений — автор проникает в глубину. Мели для героя-мошенника важно понять, какой человек встретился ему и чего от него можно ожидать, то для автора каждый новый сюжетный партнер Чичикова — человек, представляющий вполне определенный общественный и человеческий тип. Индивидуальное, частное Гоголь стремится возвести к родовому, общему для многих людей. Например, характеризуя Манилова, он замечает: «Есть род людей, известных под именем: люди так себе, ни то ни се, ни в городе Бог дан ни в селе Селифан, по словам пословицы. Может быть, к ним следует примкнуть и Манилова». Тот же принцип использован в авторской характеристике Коробочки: « Минуту спустя вошла хозяйка, женщина пожилых лет, в каком-то спальном чепце, надетом наскоро, с фланелью на шее, одна из тех матушек, небольших помещиц, которые плачутся на неурожаи, убытки и держат голову несколько набок, а между тем набирают понемногу деньжонок в пестрядевые мешочки, размещенные по ящикам комодов». «Лицо Ноздрева, верно, уже сколько-нибудь знакомо читателю. Таких людей приходилось всякому встречать немало. ... Они всегда говоруны, кутилы, лихачи, народ видный» — так представлен читателю Ноздрев.

Гоголь не только показывает, как индивидуальность каждого помещика проявляется в сходных ситуациях, но и подчеркивает, что именно помещик несет ответственность за все, что происходит в этом «государстве». Мир вещей, окружающих помещиков, их усадьбы и деревни, в которой живут крепостные крестьяне, — всегда точное подобие личности помещика, его «зеркало». Ключевой эпизод во встречах с помещиками — предложение Чичикова продать «мертвые души» и реакция помещиков на это предложение. Поведение каждого из них индивидуально, но итог всегда один и тот же: ни один из помещиков, в том числе и скандальный Ноздрев, не ответил отказом. Этот эпизод хорошо показывает, что в каждом помещике Гоголь обнаруживает лишь вариацию одного социального типа — помещика, готового удовлетворить «фантастическое желание» Чичикова.

Во встречах с помещиками проявляется и личность самого авантюриста: ведь он вынужден приспосабливаться к каждому из них. Словно хамелеон, Чичиков меняет свой облик и манеру поведения: с Маниловым он ведет себя как «Манилов», с Коробочкой грубоват и прямолинеен, как и она сама, и т. д. Пожалуй, только с Собакевичем ему не удается сразу «попасть в тон» — слишком причудлива мысль этого человека, похожего на «средней величины медведя», у которого все чиновники в губернском городе мошенники и христопродавцы, «один там только и есть порядочный человек: прокурор; да и тот, если сказать правду, свинья».

Сугубо материальная причина перемещений героя — только сюжетный «каркас», поддерживающий все «здание» поэмы. Перефразируя гоголевское сравнение «Мертвых душ» с «дворцом» , задуманным «строиться в огромных размерах», можно сказать, что в этом здании множество «комнат»: просторных, светлых и тесных, мрачных, в нем немало широких коридоров и темных закоулков, непонятно куда ведущих. Автор поэмы — непременный спутник Чичикова, ни на минуту не оставляющий его в одиночестве. Он становится чем-то вроде гида: подсказывает читателю очередной поворот сюжетного действия, подробно описывает очередную «комнату», в которую приводит своего героя. Буквально на каждой странице поэмы мы слышим голос автора — комментатора происходящих событий, который любит обстоятельно и подробно рассказать об их участниках, показать обстановку действия, не упустив ни одной мелочи. Они необходимы для максимально полного изображения конкретного человека или предмета, попадающего в поле его зрения, а самое главное — для того, чтобы воссоздать полно и детально «портрет» России и русского человека.

Образ автора — важнейший образ поэмы. Он создается и в сюжетном повествовании, и в авторских отступлениях. Автор необычайно активен: его присутствие ощущается в каждом эпизоде, в каждом описании. Этим обусловлена субъективность повествования в «Мертвых душах». Главная функция автора-повествователя — обобщение: в частном и, казалось бы, малозначительным он всегда стремится выявить характерное, типическое, всем людям свойственное. Автор предстает не как бытописатель, а как знаток человеческой души, внимательно изучивший ее светлые и темные стороны, странности и «фантастические желания». По существу для автора в жизни героев нет ничего загадочного или случайного. В любом человеке, с которым встречается Чичиков, да и в нем самом, автор стремится показать тайные «пружины», скрытые от посторонних мотивы поведения. По замечанию автора, «мудр тот, кто не гнушается никаким характером, но, вперя в него испытующий взгляд, изведывает его до первоначальных причин».

В авторских отступлениях автор раскрывается как глубоко чувствующий, эмоциональный человек, способный отвлечься от частностей, отбросив «всю страшную, потрясающую тину мелочей, опутавших нашу жизнь», о которых рассказывает в повествовании. Он смотрит на Россию взором эпического писателя, понимающего призрачность, эфемерность пошлой жизни изображенных им людей. За пустотой и неподвижностью «небокоптителей» автор способен рассмотреть «всю громадно несущуюся жизнь», будущее вихревое движение России.

В лирических отступлениях выражен широчайший диапазон настроений автора. Восхищение меткостью русского слова и бойкостью русского ума (конец пятой главы) сменяется грустно-элегическим размышлением о юности и зрелости, об утрате «живого движенья» (начало шестой главы). Сложная гамма чувств выражена в лирическом отступлении в начале седьмой главы. Сопоставляя судьбы двух писателей, автор с горечью пишет о нравственной и эстетической глухоте «современного суда», который не признает, что «равно чудны стекла, озирающие солнцы и передающие движенья незамеченных насекомых», что « высокий восторженный смех достоин стать рядом с высоким лирическим движеньем». Себя автор относит к тому типу писателя, которого не признает «современный суд»: «Сурово его поприще, и горько почувствует он свое одиночество». Но в финале лирического отступления настроение автора резко меняется: он становится возвышенным пророком, его взору открывается будущая «грозная вьюга вдохновения », которая « подымется из облеченной в святый ужас и в блистанье главы» и тогда его читатели «почуют в смущенном трепете величавый гром других речей...»

В одиннадцатой главе лирико-философское раздумье о России и призвании писателя, чью «главу осенило грозное облако, тяжелое грядущими дождями» («Русь! Русь! вижу тебя, из моего чудного, прекрасного далека тебя вижу...»), сменяет панегирик дороге, гимн движению — источнику «чудных замыслов, поэтических грез», «дивных впечатлений» («Какое странное, и манящее, и несущее, и чудесное в слове: дорога!..»). Две важнейших темы размышлений автора — тема России и тема дороги — сливаются в лирическом отступлении, которое завершает первый том. «Русь-тройка», «вся вдохновенная Богом», предстает в нем как видение автора, который стремится понять смысл ее движения: «Русь, куда ж несешься ты? дай ответ. Не дает ответа».

Образ России, созданный в этом отступлении, и риторический вопрос автора, обращенный к ней, перекликаются с пушкинским образом России — «гордого коня», созданным в «Медном всаднике» , и с риторическим вопросом: «А в сем коне какой огонь! Куда ты скачешь, гордый конь, / И где опустишь ты копыта?». И Пушкин, и Гоголь страстно желали понять смысл и цель исторического движения России. И в «Медном всаднике», и в «Мертвых душах» художественным итогом размышлений писателей стал образ неудержимо мчащейся страны, устремленной в будущее, не повинующейся своим «седокам»: грозному Петру, который «Россию поднял на дыбы», остановив ее стихийное движение, и «небокоптителям» , чья неподвижность резко контрастирует с «наводящим ужас движением» страны.

В высоком лирическом пафосе автора, устремленном в будущее, выразилась одна из основных жанровых тенденций поэмы — эпическая, которая в первом томе «Мертвых душ» не является господствующей. Эта тенденция должна была полностью раскрыться в следующих томах. Размышляя о России, автор напоминает о том, что скрывается за изображенной им «тиной мелочей, опутавших нашу жизнь», за «холодными, раздробленными, повседневными характерами, которыми кишит наша земная, подчас горькая и скучная дорога». Он недаром говорит о «чудном, прекрасном далеке», из которого смотрит на Россию. Это эпическая даль, притягивающая его своей «тайной силой»: даль «могучего пространства» Руси («у! какая сверкающая, чудная, незнакомая земле даль! Русь!..») и даль исторического времени: «Что пророчит сей необъятный простор? Здесь ли, в тебе ли не родиться беспредельной мысли, когда ты сама без конца? Здесь ли не быть богатырю, когда есть место, где развернуться и пройтись ему?». Герои, изображенные в повествовании о «похождениях» Чичикова, лишены эпических качеств, это не богатыри, а обычные люди с их слабостями и пороками. В эпическом образе России, созданном автором, для них не находится места: они словно умаляются, исчезают, подобно тому, «как точки, значки, неприметно торчат среди равнин невысокие... города». Только сам автор, наделенный знанием России, «страшною силою» и «неестественной властью», полученной им от русской земли, становится единственным эпическим героем « Мертвых душ », пророчеством о том гипотетическом богатыре, который, по убеждению Гоголя, должен появиться на Руси.

Одна из важных особенностей поэмы, не позволяющая воспринимать произведение только как рассказ о «похождениях Чичикова» за золотыми россыпями «мертвых душ», — символизации изображаемого. «Мертвые души» — самый емкий символ поэмы: ведь Чичиков покупает умерших крепостных у живых «мертвых душ». Это помещики, утратившие духовность, превратившиеся в «материальную скотину». Гоголя интересует любой человек, способный «подать собою верную идею о том сословии, к которому он принадлежит», а также об общечеловеческих слабостях. Частное, индивидуальное, случайное становится выражением типического, всем людям свойственного. Персонажи поэмы, обстоятельства, в которых они оказываются, окружающий их предметный мир многозначны. Автор не только постоянно напоминает читателям об «обыкновенности» всего, о чем пишет, но и приглашает их поразмышлять над своими наблюдениями, припомнить то, что они сами могут видеть на каждом шагу, пристальнее присмотреться к себе, к своим поступкам и привычным вещам. Гоголь как бы «просвечивает» каждый предмет, о котором заходит речь, раскрывая его символическое значение. Чичиков и его губернские знакомые, окрестные помещики оказываются по воле автора в мире символов, которые при этом остаются вполне реальными вещами и событиями.

В самом деле, что необычного, например, в памятной всем читателям «Мертвых душ» «какой-то книжке», которая «всегда лежала» в кабинете Манилова, «заложенная закладкою на четырнадцатой странице, которую он постоянно читал уже два года»? Кажется, что это одна из многих деталей, свидетельствующих о никчемной, пустой жизни мечтателя, помещика «без задора». Но если вдуматься, за этой информацией любящего обстоятельность автора угадывается глубокий смысл: книжка Манилова — магический предмет, символ его остановившейся жизни. Жизнь этого помещика словно «споткнулась» на полном скаку и замерла в господском доме, который стоял «одиночкой на юру, то есть на возвышении, открытый всем ветрам». Существование Манилова напоминает болотце с застоявшейся водой. Что «постоянно читал» этот человек «так себе, ни в городе Богдан ни в селе Сели-фан» вот уже два года? Важно даже не это, а сам факт застывшего движения: четырнадцатая страница не отпускает Манилова, не дает ему двинуться вперед. Его жизнь, которую видит Чичиков, — тоже «четырнадцатая страница», дальше которой «роман жизни» этого помещика продвинуться не может.

Любая гоголевская деталь становится деталью-символом, ведь писатель показывает людей и вещи не как «мертвые», а как «покоящиеся», «окаменевшие». Но «окаменение» у Гоголя — это только уподобление мертвому камню. Движение застывает, но не исчезает — оно остается как возможное и желательное, как авторский идеал. Книга, пусть недочитанная, «всегда лежала» на маниловском столе. Стоит этому человеку преодолеть свою лень и неповоротливость, стоит вернуться из того «бог знает куда», одурманивающего людей, превращающего их в «бог знает что такое» , — и чтение «книги жизни» возобновится. Движение, замедлившее свой ход или замершее, продолжится. Остановка и покой для Гоголя — не окончание движения, не омертвение. Они таят в себе возможность движения, которое может и вывести на «столбовую дорогу», и заставить блуждать по бездорожью.

Приведем еще один пример. Уезжая от Коробочки, Чичиков просит ее рассказать ему, «как добраться до большой дороги». «Как же бы это сделать? — сказала хозяйка. — Рассказать-то мудрено, поворотов много; разве я тебе дам девчонку, чтобы проводила. Ведь у тебя, чай, место есть на козлах, где бы присесть ей». Вполне обычный, казалось бы, ничем не примечательный разговор. Но в нем заключен не только житейский, но и символический смысл: он выясняется, если соотнести этот разговор с важнейшей темой поэмы — темой дороги, пути, движения и с одним из основных образов-символов, созданных Гоголем, — образом-символом дороги, непосредственно связанным с другим символическим образом — образом России.

«Как добраться до большой дороги»? — это не только вопрос, заданный Чичиковым, проехавшим по милости пьяного Селифана по бездорожью («тащились по взбороненному полю», пока «бричка не ударилася оглоблями в забор и когда решительно уже некуда было ехать»). Это и вопрос автора, обращенный к читателю поэмы: вместе с писателем он должен задуматься над тем, как выехать на «большую дорогу» жизни. За ответом Коробочки, «крепколобой» и «дубинноголовой», как определил ее раздраженный Чичиков, скрывается иной, символический смысл. Действительно, трудно рассказать о том, как «добраться до большой дороги»: ведь «поворотов много», всегда рискуешь свернуть не туда, куда следовало бы. Поэтому не обойтись без провожатого. В житейском смысле им может стать крестьянская девчонка, которой находится место на козлах чичиковской брички. Плата ей, знающей все повороты, — медный грош.

Но рядом с Чичиковым всегда есть место и для автора. Он, движущийся по жизни вместе с ним, тоже знает все «повороты» судьбы своих героев. Через несколько глав, в лирическом отступлении в начале седьмой главы, автор прямо скажет о своем пути: «И долго еще определено мне чудной властью идти об руку с моими странными героями, озирать всю громадно несущуюся жизнь, озирать ее сквозь видный миру смех и незримые, неведомые ему слезы!» «Плата» писателю, рискнувшему «вызвать наружу все, что ежеминутно пред очами и чего не зрят равнодушные очи», одиночество, «упрек и поношенье» пристрастного «современного суда». В «Мертвых душах» то и дело возникают «странные сближенья», смысловые переклички ситуаций, предметом, высказываний героев и лирически-взволнованных монологов автора. Житейский, предметно-бытовой пласт повествования - только первый уровень смысла, которым Гоголь не ограничивается. Смысловые параллели, возникающие в тексте, указывают на сложность «постройки», многозначность текста поэмы.

Гоголь очень требователен к читателям: он хочет, чтобы они не скользили по поверхности явлений, а проникали к их ядру, вдумывались в скрытый смысл прочитанного. Для этого необходимо увидеть за информативным или «предметным» значением слов писателя их неявное, но самое важное — символически-обобщенное — значение. Сотворчество читателей столь же необходимо создателю «Мертвых душ», как и Пушкину — автору романа «Евгений Онегин». Важно помнить, что художественный эффект прозы Гоголя создается не тем, что он изображает, о чем рассказывает, а тем, как изображает, как рассказывает. Слово — тонкий инструмент писателя, которым Гоголь владел в совершенстве.

Был ли написан и сожжен второй том «Мертвых душ» — сложный вопрос, не имеющий однозначного ответа, хотя в исследовательской и учебной литературе обычно утверждается, что рукопись второго тома была сожжена Гоголем за десять дней до смерти. Это главная тайна писателя, унесенная им в могилу. В бумагах, оставшихся после его смерти, были обнаружены несколько черновых вариантов отдельных глав второго тома. Между друзьями Гоголя С.Т.Аксаковым и С.П.Шевыревым возник принципиальный спор о том, стоит ли публиковать эти главы. Копии рукописей, снятые Шевыревым — сторонником публикации, — разошлись среди читателей еще до выхода из печати того, что осталось от второго тома, в сентябре 1855 г. Таким образом, только по фрагментам рукописи, «смонтированными» хорошо знавшими писателя людьми, можно судить о результате драматической работы над вторым томом, длившейся десять лет.

С 1840 г. и до конца жизни Гоголь создавал новую эстетику, в основе которой — задача духовного влияния писателя на современников. Первые подступы к реализации этой эстетической программы были сделаны на завершающем этапе работы над первым томом «Мертвых душ», но полностью реализовать свои идеи Гоголь попытался, работая над вторым томом. Он уже не был удовлетворен тем, что ранее, выставляя на всеобщее обозрение общественные и человеческие пороки, косвенно указывал на необходимость их преодоления. В 1840-е гг. писатель искал реальные пути избавления от них. Второй том должен был представить позитивную программу Гоголя. Из этого неизбежно следовало, что равновесие его художественной системы должно было нарушиться: ведь позитивное требует зримого воплощения, появления близких автору, «положительных» персонажей. Недаром еще в первом томе Гоголь патетически анонсировал новизну содержания и новых, необычных героев, которые появятся в его поэме. В ней, по уверению автора, «предстанет несметное богатство русского духа, пройдет муж, одаренный божескими доблестями», и «чудная русская девица» — словом, явятся не только характеры «холодные, раздробленные, повседневные», «скучные, противные, поражающие и печальною своею действительностью», но и характеры, в которых читатели наконец смогут увидеть «высокое достоинство человека».

Действительно, во втором томе появились новые персонажи, нарушившие однородность комического мира Гоголя: помещик Костанжогло, близкий к идеалу « русского помещика», откупщик Муразов, наставляющий Чичикова, как ему следует жить, «чудная девица» Улинька Бетрищева, умный и честный губернатор. Лирическая стихия, в которой утверждался авторский идеал подлинной жизни (движения, дороги, пути) в первом томе поэмы, объективировалась. Вместе с тем во втором томе есть и персонажи, близкие персонажам первого тома: помещики Тентетников, Петр Петрович Петух, Хлобуев, полковник Кошкарев. Весь материал, как и в первом томе, связан фигурой «путешествующего» плута Чичикова: он выполняет поручение генерала Бетрищева, но не забывает и о собственной выгоде. В одной из глав Гоголь хотел сосредоточиться на изображении судьбы Чичикова, показав крушение очередной его аферы и моральное возрождение под влиянием добродетельного откупщика Муразова.

В ходе работы над вторым томом Гоголь пришел к мысли о том, что «сатира теперь не подействует и не будет метка, но высокий упрек лирического поэта, уже опирающегося на вечный закон, попираемый от слепоты людьми, будет много значить». По убеждению писателя, сатирический смех не может дать людям истинного понимания жизни, так как не указывает путь к должному, к идеалу человека, поэтому его необходимо заменить «высоким упреком лирического поэта». Таким образом, в 1840-е гг. не «высокий смех» комического писателя, видящего «все дурное», как в «Ревизоре» и отчасти в первом томе «Мертвых душ», а «высокий упрек», исходящий от лирического поэта, взволнованного открывшимися ему нравственными истинами, стал основой искусства Гоголя.

Гоголь подчеркивал, что, обращаясь к людям, писатель должен принимать во внимание неуверенность и страх, живущие в тех, кто совершает неправедные поступки. Слово «лирического поэта» должно нести и упрек, и ободрение. Необходимо, писал Гоголь, чтобы « в самом ободрении был слышен упрек, и в упреке ободрение». Размышления о двойственной природе любого явления жизни, которое заключает в себе возможность двойственного отношения к нему писателя (и упрек, и ободрение) — излюбленная тема автора «Мертвых душ».

Неверно, однако, было бы связывать тему упрека-ободрения только с периодом работы над вторым томом. Уже в первом томе Гоголь не уставал повторять, что не только в его героях, как и в окружающей их жизни, нет чистоты и яркости контрастных цветов: только белого или только черного. Даже в худших из них, например в Плюшкине, которого автор в сердцах назвал «прорехой на человечестве», краски смешиваются. По убеждению писателя, чаще всего в людях преобладает серый цвет — результат смешения белого и черного. Нет реальных людей, которые остались бы «беленькими», смогли бы не вываляться в грязи и пошлости окружающей жизни. К самому чистенькому господину обязательно пристанут комья грязи, он чем-нибудь да «засалится». Как многозначительное иносказание воспринимается следующий диалог между Чичиковым и Коробочкой:

«... — Эх, отец мой, да у тебя-то, как у борова, вся спина и бок в грязи! где так изволил засалиться?

— Еще слава богу, что только засалился, нужно благодарить, что не отломал совсем боков».

Гоголь, автор первого тома, уже прекрасно представлял себе, что в одном и том же человеке живет и «Прометей, решительный Прометей» («высматривает орлом, выступает плавно, мерно»), и существо особенное: «муха, меньше даже мухи». Все зависит от самосознания человека и обстоятельств: ведь человек не добродетелен или порочен, он — причудливая смесь и добродетели и порока, которые живут в нем в самых фантастических сочетаниях. Потому-то, как замечает Гоголь в третьей главе первого тома, с одним и тем же правителем канцелярии «в тридевятом государстве» происходит такое превращение, «какого и Овидий не выдумает»: то этот человек — образец «гордости и благородства», то «черт знает что: пищит птицей и все смеется».

Одна из основных тем второго тома «Мертвых душ» — тема воспитания, наставничества — была поставлена уже в первом томе. Круг «педагогических» идей Гоголя расширился. Во втором томе создан образ «идеального наставника» Александра Петровича, подробно рассказано о его системе воспитания, основанной на доверии к воспитанникам, поощрении их способностей. Корень жизненных неудач помещика Тентетникова, весьма напоминающего Манилова, автор увидел в том, что в юности рядом с ним не было человека, который преподал бы ему «науку жизни». Александр Петрович, умевший благотворно влиять на воспитанников, умер, а сменивший его Федор Иванович, требуя от детей полного подчинения, был столь недоверчив к ним и злопамятен, что развитие в них «благородных чувств» остановилось, сделав многих неприспособленными для жизни.

В одиннадцатой главе первого тома автор начал жизнеописание Чичикова с рассказа о воспитании героя, об «уроках» приспособленчества и стяжательства, преподанных ему отцом. Это был «мостик» ко второму тому: ведь в нем по контрасту с отцом, сделавшим из Павлуши мошенника и приобретателя, у Чичикова появился по-настоящему мудрый наставник — богатый откупщик Муразов. Он советует Чичикову поселиться в тихом уголке, поближе к церкви, к простым, добрым людям, жениться на небогатой доброй девушке. Мирская суета только губит людей, убежден Муразов, наставляя героя обзавестись потомством и прожить оставшуюся жизнь в покое и мире с окружающими. Муразов высказывает некоторые заветные мысли самого Гоголя: в последние годы он склонен был считать идеалом человеческой жизни монашество. С «высоким упреком» к чиновникам во втором томе обращается и генерал-губернатор, призывая их вспомнить об обязанностях своей земной должности и о нравственном долге. Образ помещика-хозяина Костанжогло — воплощение гоголевского идеала русского помещика.

Наряду с действительно плодотворными идеями положительная программа государственного и человеческого «устроения», начертанная Гоголем во втором томе, содержит немало утопического и консервативного. Писатель не сомневался в самой возможности моральной перестройки людей в условиях самодержавно-крепостнической России. Он был убежден в том, что именно сильная монархия и ее незыблемая общественно-правовая опора — крепостничество — и есть почва, на которой в людях взойдут ростки нового. Обращаясь к дворянству, Гоголь-моралист призывал высшее сословие осознать свои обязанности перед государством и народом. В образной форме во втором томе поэмы должны были быть претворены идеи, высказанные в публицистически-заостренной книге «Выбранные места из переписки с друзьями».

Гоголя-художника вдохновляла идея действенности слова. За словом писателя, по его мнению, должен следовать результат: изменения в самой жизни. Поэтому драма Гоголя не столько в том, что в самой жизни не было материала для создания положительных образов, сколько в его высочайшей требовательности к себе: ведь он никогда не был простым «фотографом» действительности, который довольствуется тем, что уже есть в жизни. Гоголь не уставал повторять, что высокие истины, открывшиеся ему, должны быть художественно претворены в его главной книге. Они должны вызвать переворот в душах читателей и быть восприняты ими как руководство к действию. Именно неуверенность в том, что его художественное слово может стать «учебником жизни», и обусловила незавершенность величественного здания гоголевского эпоса.

Решительно нельзя согласиться с теми исследователями, которые считают, что Гоголь-художник был вытеснен во втором томе Гоголем-моралистом. Гоголь не был только художником и в «Ревизоре», и в «Шинели», и в первом томе «Мертвых душ». Он не перестал быть художником и в период работы над вторым томом. Книга «Выбранные места из переписки с друзьями» — «пробный шар», пущенный Гоголем с целью проверить, как будет воспринято продолжение поэмы, — не должен заслонять главного. Даже по сохранившимся фрагментам второго тома можно сделать вывод: в последнее десятилетие Гоголь раскрылся как писатель нового типа, который стал характерным именно для русской литературы. Это писатель с высоким накалом религиозно-нравственных чувств, считающий духовное обновление России главным делом своей жизни, прямо обращающийся к современникам со словами «высокого упрека» и оптимистического ободрения. Гоголь был первым писателем, «собиравшим» русского человека, внушавшим ему свою веру в грядущее величие России. Последователями Гоголя стали Ф.М.Достоевский и Л.Н.Толстой.

Работа над вторым томом была для Гоголя познанием России и русского человека: «Не будут живы мои образы, если я не сострою их из нашего материала, из нашей земли, так что всяк почувствует, что это из его же тела взято». Отметим еще одну важную особенность нового подхода Гоголя к изображению человека. «Упрекая» и «ободряя» людей, он адресуется и к самому себе. Строгий и назидательный по отношению к героям, Гоголь не менее придирчив к самому себе. «Для меня мерзости не в диковинку: я сам довольно мерзок», — признавался Гоголь в 1846 г. (письмо Л.О. Смирновой). Несовершенства и заблуждения героев писатель воспринимает как свои собственные, как бы «разветвляясь» в тех, кого изображает. «Выставляя» их на всеобщее обозрение, он «выставляет себя». Второй том — это своеобразный дневник самопознания. Гоголь предстает в нем как аналитик собственной души, ее идеальных порывов и тончайших чувств. И для себя, и для своих героев автор жаждет одного: чтобы наконец кто-то подтолкнул к действию, указал направление движения и его конечную цель. «Познание настоящего» его не страшило, ведь «пути и дороги к... светлому будущему сокрыты именно в этом темном и запутанном настоящем, которого никто не хочет узнавать...».

Идея движения, ничем не скованного развития — самая плодотворная идея «Мертвых душ». Во втором томе Гоголь конкретизирует свое представление о развитии. Его содержание он понимает теперь как обновление человека — двуединый процесс разрушения старого и рождения нового. Крушение Чичикова, стяжателя и мошенника, составило сюжетную канву второго тома, но его душа разрушается во имя созидания, нового строительства. Заветная идея второго тома — идея переустройства духовного мира людей, без которого, по убеждению Гоголя, невозможно нормальное развитие общества. Только духовное возрождение русского человека придаст силы «Руси-тройке» для ее полета в историческом времени.

Смех Гоголя во втором томе «Мертвых душ» стал еще более горьким и жестким. Некоторые сатирические образы (например, образ полковника Кошкарева, устроившего в своей деревне что-то вроде бюрократического государства в миниатюре) и сатирическое изображение губернского города предвосхитили появление беспощадной общественно-политической сатиры М.Е.Салтыкова-Щедрина. Все персонажи второго тома не просто «старые знакомые», в которых немало общего с комическими персонажами первого тома поэмы. Это новые лица, выразившие все дурное и хорошее, что писатель увидел в России.

Гоголь создал как бы очерки-эскизы литературных героев, «дорисованных» писателями второй половины XIX в. Во втором томе есть и будущие Обломов и Штольц (Тентетников, искалеченный дурным воспитанием и неспособностью к делу, и предприимчивый, деятельный Костанжогло). В схимнике угадывается знаменитый персонаж романа Достоевского «Братья Карамазовы» старец Зосима. Улинька Бетрищева, «чудная русская девица», — прообраз героинь Тургенева и Толстого. Есть во втором томе и кающийся грешник — Чичиков. Он и в самом деле склонился было к тому, чтобы изменить свою жизнь, но нравственное возрождение героя пока не состоялось. Кающийся грешник станет центральной фигурой в романах Достоевского. Образ и беззащитного русского Дон-Кихота, единственным оружием которого стало слово, также создан Гоголем: это образ Тентетникова.

Темы и образы второго тома поэмы подхватили и прояснили писатели второй половины XIX в. Даже неудача писателя, не удовлетворенного своими «положительными» персонажами, была симптоматичной: это начало нелегких, порой драматичных, поисков активных, деятельных, «положительно прекрасных» людей, который продолжили последователи «высокого» реализма Гоголя.

«Мертвые души» — поэма на века. Пластика изображаемой действительности, комичность ситуаций и художественное мастерство Н.В. Гоголя рисуют образ России не только прошлого, но и будущего. Гротескная сатирическая реальность в созвучии с патриотическими нотками создают незабываемую мелодию жизни, которая звучит сквозь столетия.

Коллежский советник Павел Иванович Чичиков отправляется в дальние губернии, чтобы купить крепостных. Однако его интересуют не люди, а только фамилии умерших. Это необходимо для подачи списка в опекунский совет, что «обещает» большие деньги. Дворянину с таким количеством крестьян были все двери открыты. Для реализации задуманного он наносит визиты помещикам и чиновникам города NN. Все они обнаруживают свой корыстный нрав, поэтому герою удается заполучить желаемое. Также он планирует выгодную женитьбу. Однако итог плачевен: герой вынужден бежать, так как его планы становятся общеизвестными благодаря помещице Коробочке.

История создания

Н.В. Гоголь считал А.С. Пушкина своим учителем, «подарившем» благодарному ученику сюжет о похождениях Чичикова. Поэт был уверен, что только Николаю Васильевичу, обладающему от бога неповторимым талантом, подвластно реализовать эту «задумку».

Писатель любил Италию, Рим. На земле великого Данте он приступил к работе над книгой, предполагающей трёхчастную композицию, в 1835 году. Поэма должна была быть похожей на «Божественную комедию» Данте, изображать погружение героя в ад, его странствия в чистилище и воскрешение его души в раю.

Творческий процесс продолжался в течение шести лет. Замысел грандиозной картины, изображающей не только «всю Русь» настоящую, но и будущую, раскрывал «несметные богатства русского духа». В феврале 1837 года умирает Пушкин, «священным завещанием» которого для Гоголя становятся «Мертвые души»: «Ни одна строка не писалась без того, чтобы я не воображал его перед собою». Первый том был завершён летом 1841 года, однако не сразу нашёл своего читателя. У цензуры вызвала возмущение «Повесть о капитане Копейкине», а название привело в недоумение. Пришлось пойти на уступки, начав заголовок с интригующей фразы «Похождения Чичикова». Поэтому книга была опубликована лишь в 1842 году.

Спустя некоторое время, Гоголь пишет второй том, но, недовольный получившимся результатом, сжигает его.

Смысл названия

Название произведения вызывает противоречивые толкования. Использованный приём оксюморона рождает многочисленные вопросы, на которые хочется поскорее получить ответы. Заголовок символичен и многозначен, поэтому «тайна» открывается не каждому.

В прямом значении, «мертвые души» — это представители простого народа, ушедшие в мир иной, но ещё числящиеся за своими хозяевами. Постепенно происходит переосмысление понятия. «Форма» как бы «оживает»: реальные крепостные, со своими привычками и недостатками, предстают перед читательским взором.

Характеристика главных героев

Павел Иванович Чичиков – «господин средней руки». Несколько приторные в обращении с людьми манеры не лишены изысканности. Воспитан, опрятен и деликатен. «Не красавец, но и не дурной наружности, не … толст, ни …. тонок…». Расчетлив и осторожен. Коллекционирует ненужные безделушки в своем ларчике: авось, пригодится! Во всем ищет выгоду. Порождение худших сторон предприимчивого и энергичного человека нового типа, противопоставленного помещикам и чиновникам. О нем мы написали подробнее в сочинении «».
Манилов — «рыцарь пустоты». Белокурый «сладенький» болтун «с голубыми глазами». Скудость мысли, уход от реальных трудностей он прикрывает прекраснодушной фразой. В нём отсутствуют живые стремления и какие-либо интересы. Его верные спутники — бесплодное фантазерство и бездумная болтовня.
Коробочка — «дубинноголовая». Пошлая, глупая, скупая и прижимистая натура. Отгородилась от всего окружающего, замкнувшись в своем имении – «коробке». Превратилась в тупую и жадную женщину. Ограниченна, упряма и бездуховна.
Ноздрев — «исторический человек». Запросто может приврать, что ему заблагорассудится, и обмануть кого угодно. Пустой, вздорный. Мнит себя широкой натурой. Однако поступки обличают безалаберного, сумбурно – безвольного и одновременно наглого, беспардонного «самодура». Рекордсмен по попаданию в каверзные и нелепые ситуации.
Собакевич — «патриот русского желудка». Внешне напоминает медведя: неповоротливого и неуемного. Совершенно неспособен понять самых элементарных вещей. Особый тип «накопителя», умеющего быстро приспосабливаться к новым требованиям современности. Ничем не интересуется, кроме ведения хозяйства. мы охарактеризовали в одноименном эссе.
Плюшкин — «прореха на человечестве». Существо непонятного пола. Яркий образец нравственного падения, полностью утратившего свой естественный облик. Единственный персонаж (кроме Чичикова), имеющий биографию, «отражающую» постепенный процесс деградации личности. Полнейшее ничтожество. Маниакальное накопительство Плюшкина «выливается» в «космические» масштабы. И чем больше им овладевает эта страсть, тем меньше в нем остается от человека. Его образ мы подробно разобрали в сочинении .

Жанр и композиция

Изначально произведение зарождалось как авантюрно — плутовской роман. Но широта описываемых событий и историческая правдивость, будто «спрессованные» между собой, дали повод «заговорить» о реалистическом методе. Делая точные замечания, вставляя философские рассуждения, обращаясь к разным поколениям, Гоголь насыщал «своё детище» лирическими отступлениями. Нельзя не согласиться с тем мнением, что творение Николая Васильевича — комедия, так как в ней активно используются приемы иронии, юмора и сатиры, наиболее полно отражающие абсурд и произвол «эскадрона мух, господствующего на Руси».

Композиция кольцевая: бричка, въехавшая в город NN в начале повествования, покидает его после всех перипетий, произошедших с героем. В это «кольцо» вплетаются эпизоды, без которых целостность поэмы нарушается. В первой главе даётся описание губернского города NN и местного чиновничества. Со второй по шестую главы автор знакомит читателей с помещичьими усадьбами Манилова, Коробочки, Ноздрева, Собакевича и Плюшкина. Седьмая – десятая главы — сатирическое изображение чиновников, оформление состоявшихся сделок. Вереница перечисленных событий завершается балом, где Ноздрев «повествует» об афёре Чичикова. Реакция общества на его заявление однозначна — сплетни, которые, как снежный ком, обрастают небылицами, нашедшими преломление, в том числе, в новелле («Повесть о капитане Копейкине») и притче (о Кифе Мокиевиче и Мокии Кифовиче). Ввод этих эпизодов позволяет подчеркнуть, что судьба отчизны напрямую зависит от людей, в ней проживающих. Нельзя равнодушно взирать на творящиеся вокруг безобразия. Определённые формы протеста в стране зреют. Одиннадцатая глава — биография образующего сюжет героя, разъясняющая, чем он руководствовался, совершая то или иное деяние.

Связующей композиционной нитью является образ дороги (вы можете больше узнать об этом, прочитав сочинение « » ), символизирующий собой путь, который проходит в своём развитии государство «под скромным названием Русь».

Зачем Чичикову мертвые души?

Чичиков не просто хитрый, но и прагматичный. Его изощрённый ум готов из ничего «слепить конфетку». Не имея достаточного капитала, он, будучи неплохим психологом, пройдя хорошую жизненную школу, владея искусством «польстить каждому» и выполняя завет отца «беречь копейку», затевает великую спекуляцию. Она заключается в простом обмане «власть имущих», чтобы «нагреть руки», иначе говоря, выручить огромную сумму денег, обеспечив тем самым себя и свою будущую семью, о которой Павел Иванович мечтал.

Имена купленных за бесценок мертвых крестьян заносились в документ, который Чичиков мог отвести в казенную палату под видом залога в целях получения кредита. Он заложил бы крепостных, как брошь в ломбарде, и мог перезакладывать их всю жизнь, благо никто из чиновников не проверял физического состояния людей. За эти деньги делец купил бы и настоящих работников, и имение, и зажил бы на широкую ногу, пользуясь благосклонностью вельмож, ведь богатство помещика представители знати измеряли в количестве душ (крестьян тогда на дворянском сленге именовали «душами»). Кроме того, герой Гоголя рассчитывал снискать доверие в обществе и выгодно жениться на богатой наследнице.

Основная идея

Гимн родине и народу, отличительная черта которого трудолюбие, звучит на страницах поэмы. Золотых рук мастера прославились своими изобретениями, своим творчеством. Русский мужик всегда «на выдумку богат». Но есть и те граждане, которые тормозят развитие страны. Это порочные чиновники, невежественные и бездеятельные помещики и аферисты вроде Чичикова. Для своего же блага, блага России и мира они должны встать на путь исправления, поняв уродство своего внутреннего мира. Для этого Гоголь безжалостно высмеивает их весь первый том, однако в последующих частях произведения автор намеревался показать воскрешение духа этих людей на примере главного героя. Возможно, он почувствовал фальшь последующих глав, разуверился в том, что его мечта осуществима, поэтому сжег ее вместе со второй частью «Мертвых душ».

Тем не менее, автор показал, что главное богатство страны — широкая душа народа. Не случайно это слово вынесено в название. Писатель верил, что возрождение России начнётся с возрождения человеческих душ, чистых, незапятнанных никакими грехами, самоотверженных. Не просто верящих в свободное будущее страны, но прилагающих немало усилий на этой стремительной дороге к счастью. «Русь, куда ж несёшься ты?». Этот вопрос рефреном проходит через всю книгу и подчёркивает главное: страна должна жить в постоянном движении к лучшему, передовому, прогрессивному. Лишь на этом пути «дают ей дорогу другие народы и государства». О пути России мы написали отдельное сочинение: ?

Почему Гоголь сжег второй том «Мертвых душ»?

В какой-то момент в сознании писателя начинает преобладать мысль о мессии, позволяющая «предвидеть» возрождение Чичикова и даже Плюшкина. Прогрессирующее «превращение» человека в «мертвеца» Гоголь надеется повернуть вспять. Но, столкнувшись с реальностью, автор переживает глубокое разочарование: герои и их судьбы выходят из-под пера надуманными, безжизненными. Не получилось. Надвигающийся кризис в мировосприятии и стал причиной уничтожения второй книги.

В сохранившихся отрывках из второго тома отчетливо видно, что писатель изображает Чичикова не в процессе раскаяния, а в полете к пропасти. Он все-таки преуспевает в авантюрах, облачается в дьявольски-красный фрак и преступает закон. Его разоблачение не предвещает ничего хорошего, ведь в его реакции читатель не увидит внезапного прозрения или краски стыда. Ему даже не верится в возможность существования таких фрагментов хоть когда-либо. Гоголь не хотел жертвовать художественной правдой даже ради воплощения собственного замысла.

Проблематика

Тернии на пути развития Родины — основная проблема в поэме «Мертвые души», о которой беспокоился автор. К ним относятся взяточничество и казнокрадство чиновников, инфантильность и бездеятельность дворянства, невежество и нищета крестьян. Писатель стремился внести свой посильный вклад в процветание России, осуждая и высмеивая пороки, воспитывая новые поколения людей. Например, Гоголь презирал славословие как прикрытие пустоты и праздности существования. Жизнь гражданина должна быть полезной для общества, а большинство героев поэмы откровенно вредны.
Нравственные проблемы. Отсутствие норм нравственности у представителей господствующего класса он рассматривает как результат их уродливой страсти к накопительству. Помещики готовы душу вытрясти из крестьянина ради выгоды. Также на первый план выходит проблема эгоизма: дворяне, как и чиновники, думают только о своих интересах, родина для них – пустое невесомое слово. Высшее общество не заботится о простом народе, просто использует его в своих целях.
Кризис гуманизма. Людей продают, как животных, проигрывают в карты, как вещи, закладывают, как украшения. Рабство узаконено и не считается чем-то безнравственным или противоестественным. Гоголь осветил проблему крепостного права в России глобально, показав обе стороны медали: менталитет холопа, присущий крепостному, и самодурство хозяина, уверенного в своем превосходстве. Все это последствия тирании, пронизывающей взаимоотношения во всех слоях общества. Она разлагает людей и губит страну.
Гуманизм автора проявляется во внимании к «маленькому человеку», критическом разоблачении пороков государственного устройства. Политические проблемы Гоголь даже не старался обходить. Он описал бюрократический аппарат, функционирующий только на основе взяточничества, кумовства, казнокрадства и лицемерия.
Гоголевским персонажам присуща проблема невежества, нравственной слепоты. Из-за нее они не видят своего морального убожества и не способны самостоятельно выбраться из затягивающей их трясины пошлости.

В чём своеобразие произведения?

Авантюрность, реалистическая действительность, ощущение присутствия иррационального, философские рассуждения о земном благе – всё это тесно переплетается, создавая «энциклопедическую» картину первой половины XIX столетия.

Гоголь добивается этого использованием различных приёмов сатиры, юмора, изобразительных средств, многочисленными деталями, богатством словарного запаса, особенностями композиции.

Важную роль играет символика. Падение в грязь «предсказывает» будущее разоблачение главного персонажа. Паук плетёт свои сети, чтобы захватить очередную жертву. Подобно «неприятному» насекомому, Чичиков искусно ведёт своё «дельце», «оплетая» помещиков и чиновников благородной ложью. «звучит» как пафос движения вперёд Руси и утверждает человеческое самосовершенствование.
Мы наблюдаем за героями через призму «комических» ситуаций, метких авторских выражений и характеристик, данных другими персонажами, порою построенных на антитезе: «он был человек видный» — но только «на взгляд».
Пороки героев «Мертвых душ» становятся продолжением положительных свойств характера. Например, чудовищная скупость Плюшкина – искажение былой бережливости и хозяйственности.
В небольших по объёму лирических «вставках» — мысли писателя, нелёгкие думы, тревожное «я». В них мы чувствуем высший творческий посыл: помочь человечеству измениться к лучшему.
Судьба людей, создающих произведения для народа или не в угоду «власть имущим», не оставляет Гоголя равнодушным, ведь в литературе он видел силу, способную «перевоспитать» общество и способствовать его цивилизованному развитию. Социальные слои социума, их позиция в отношении ко всему национальному: культуре, языку, традициям – занимают серьёзное место в авторских отступлениях. Когда же речь заходит о Руси и её будущем, сквозь века мы слышим уверенный голос «пророка», предсказывающего нелёгкую, но устремлённую в светлую мечту будущность Отечества.
Навевают грусть философские размышления о бренности бытия, об ушедшей молодости и надвигающейся старости. Поэтому так закономерно нежное «отцовское» обращение к юношеству, от энергии, трудолюбия и образованности которого зависит, по какому «пути» пойдёт развитие России.
Язык подлинно народен. Формы разговорной, книжной и письменно–деловой речи гармонично вплетаются в ткань поэмы. Риторические вопросы и восклицания, ритмическое построение отдельных фраз, употребление славянизмов, архаизмов, звучных эпитетов создают определённый строй речи, которая звучит торжественно, взволнованно и задушевно, без тени иронии. При описании помещичьих усадеб и их хозяев используется лексика, характерная для бытовой речи. Изображение чиновничьего мира насыщается лексикой изображаемой среды. мы описали в одноименном сочинении.
Торжественность сравнений, высокий стиль в сочетании с самобытной речью создают возвышенно–ироническую манеру повествования, служащую развенчанию низменного, пошлого мира хозяев.

Интересно? Сохрани у себя на стенке!