Надежда и Мохаммед. Якутско-турецкая история любви

Скифо-сибирская эпоха имела кардинальное значение в сложении раннекочевнического мира на Евразийских степях, в недрах которого постепенно происходило сложение прототюркского субстрата. Этому способствовало сложение культур степной бронзы как «предтечи собственно номадов и появление кочевого и полукочевого социокультурного комплекса, для которого в советской литературе утвердилось понятие «эпоха ранних кочевников». Для Восточной Европы – это региональный скифский тип раннекочевнических культур. Для Азии – сакский тип, в более широком понятии, чем собственно сакская культура, объединяющая ряд конкретных археологических культур, и в первую очередь – Семиречья. [С. 14] Все они составляли круг индоиранских этносов. По В.И. Абаеву, языки, на которых они говорили, в своем дальнейшем развитии прошли ряд этапов: первый – период арийской общности (вторая половина III тыс. до н.э.); второй – разделение ее на протоиранскую и протоиндоарийскую ветви (первая половина II тыс. до н.э.); третий – обособление североиранской (скифо-сарматской) группы от южноиранской (первая половина I тыс. до н.э.).

В раннескифскую эпоху (VII-V вв. до н.э.) на севере Центральной Азии сформировались два больших этнокультурных ареала – восточный, преимущественно монголоидный, включающий бассейн Байкала, Восточную и Центральную Монголию – культура плиточных могил и западный, европеоидный, охватывающий Западную Монголию, Туву и Алтай – «культура с каменными набросками». Эта традиция установилась еще в предшествующее время. Уже в конце III тыс. до н.э. на территории Монголии выделяются два этнокультурных региона, отличающихся друг от друга по культурно-этническим признакам, с резко отличными захоронениями, материальной культурой и с разными антропологическими типами: монголоиды на востоке и европеоиды на западе, связанные с Южной Сибирью (с афанасьевцами). Такое положение продолжалось и в последующее время, вплоть до I тыс. до н.э. Судя по распространению изображения колесниц на петроглифах Западной Монголии, Южной Сибири, начиная со II тыс. до н.э. здесь жили индоиранские племена. По данным антропологов, черепа из Западной Монголии и Западной Тувы до скифского времени проявляют сходство с памиро-ферганской расой. Таким образом, особенно с карасукского времени население Западной Монголии и Южной Сибири проявляло определенную близость со скотоводческими ираноязычными племенами Восточного Туркестана, Памира и Средней Азии.

Индоиранские племена впервые проникают на юг Сибири где-то на рубеже III-II тыс. до н.э., когда на Енисее появляются афанасьевцы, в культуре которых проявляется много общего с кельтемиранской культурой Средней Азии. О продвижении ираноязычных племен до Селенги, по мнению А.П. Окладникова, говорят писаницы Забайкалья. «На археологическом аборигенном фоне селенгинских писаниц, - писал он, - контрастно выделяются кяхтинские писаницы… по своему происхождению… уходят в западный мир, в страну саков». Эта группа писаниц датируется автором VI-III вв. до н.э. В этой связи интересно предположение Г.Л. Членовой о том, что в конце VI – начале V в. до н.э. в Минусинскую котловину вторгаются значительные отряды людей из западных областей Казахстана и Средней Азии. Они принесли с собой чуждый тагарскому искусству звериный стиль и новые изображения оленей, волков, аргали. По мнению автора, это были саки, производившие свое самоназвание от названия оленя saka.

С VIII-VII вв. до н.э. в Туве начинается раннескифское время – алдыбельская культура скифского типа, сходная с майэмирскими на Алтае и тасполийскими памятниками Казахстана. В V-III вв. до н.э. здесь начинается скифский этап, представленный саглынской культурой, которую сопоставляют с пазырыкской на Алтае.

Итак, во второй половине I тыс. до н.э. в степях Евразии, развивалось скифо-сибирское культурно-историческое единство, включавшее на западе степные районы Причерноморья вплоть до Дуная, степное Предкавказье и Приволжье, а на востоке – степи Южного Приуралья, Казахстана, Южной Сибири и Центральной Азии. Это общее выражалось в единстве т.н. «скифской триады», но с наличием значительных местных особенностей.

Гоголев А.И. Якуты / А.И. Гоголев. - Якутск: "Илин", 1993.

1. АКАДЕМИК ОТТО БЁТЛИНГК (О. BÖHTLINQK)

После трудов Миллера-Фишера на развитие якутской историографии большое влияние оказало турецкое языко­знание, а именно, разработка сравнительной грамматики ту­рецких языков и накопление материала по их лексическому составу (составление словарей). И в том и в другом отноше­нии, по общему мнению специалистов, особенно повезло якутскому наречию, изучение которого в грамматическом и лексическом отношении идет впереди очень многих не первостепенных турецких диалектов.

«Начало вполне научному исследованию языков тюркско­го семейства было положено трудом по якутской грамма­тике академика Отто Бётлингка».

Таким образом, именно с грамматического изучения якутского языка началось сравнительное турецкое языко­знание. В связи с этим вполне понятно, что со времени выхода в свет труда Бётлингка «Über die Sprache der Jakuten. St. Petersb. 1851», вопросом происхождения якут­ского языка и племени начали интересоваться знатоки ту­рецких языков.

Хотя лингвистический интерес не всегда совпадает с исто­рическим, и сильно расходится по применяемым методам, тем не менее историк якутов обязан внимательно прислу­шаться к мнениям авторитетных лингвистов не только по специальным вопросам языка, но даже и по вопросам об­щего исторического характера, ибо при разработке истории безписьменного народа данные языка являются самым глав­ным и надежным научным источником.

Академик Бётлингк, очевидно, принадлежал к тому раз­ряду лингвистов, которые не любят выходить за пределы своей узкой специальности. В этом отношении его великая скромность вполне гармонирует с громким авторитетом, за­служенным им в области его специальных познаний. Во вве дении к своему труду он, едва затронув вопрос о происхож­дении и историческом прошлом якутов, неожиданно заяв­ляет: «...Об этом... подробно говорит мой ученый друг и коллега Миддендорф в 4-м томе своего «Путешествия в Сибирь» о переселении якутов в Сибирь, об их распространении, нравах и обычаях.., использовав источники, которые частью не были в моем распоряжении, а отчасти, м. б., не достаточно проработаны и оценены мною, то я осмеливаюсь отослать читателя к нему». Иными словами, по мнению Бётлингка, даже натуралист более компетентен разрешать вопросы о прошлом и настоящем якутов, чем узкий лингвист. Вот почему Бётлингк чрезвычайно скуп по части научных про­гнозов об историческом прошлом якутского народа, но тем не менее по интересующим нас вопросам, он успел выска­зать несколько положений, на которые уполномачивали его специальные лингвистические интересы и познания.

Из приведенной выше цитаты уже видно, что Бётлингк не признает в якутах аборигенов Сибири, ибо якуты когда-то переселились в Сибирь откуда-то извне. По вопросу якуто­-монгольских взаимоотношений Б. пишет:

«Предание, что якуты и буряты некоторое время жили в тесном соприкосновении, удостоверяется не только языком якутов, содержащим множество монгольских слов и некото­рые грамматические окончания, по-видимому, позаимствован­ные из монгольского языка, но и их физическим типом».

Для историка якутов более ценно общее заключение Бётлингка о взаимоотношениях якутского языка с осталь­ными турецкими наречиями, в частности, с языками южно­сибирских тюрков:

«Из прилагаемого сочинения читатель может усмотреть, что между известными, кроме якутского языка, членами тюркской фамилии значительно меньше различия, чем у каж­дого из них с якутским. Язык языческих татар в Сибири, сколько я знаю из материалов, сообщенных мне Кастреном, кажется, также ближе к языку мугаметанских татар, нежели к языку христианских якутов. Если якуты, действительно, первые, как я полагаю, отделились от прочих членов своей фамилии, то, может быть кстати было бы назвать это много­численное семейство языков турецко-якутским».

Здесь Бётлингк довольно ясно высказывается за большую древность образования якутского языка и народа. Его слова можно истолковать даже в том смысле, что единый «пратюркский» язык сначала разделился на две ветви - турецкую и якутскую. А значительно позднее турецкая ветвь расчленилась на целый ряд поднаречий, которые и суще­ствуют ныне в виде всех известных турецких диалектов за исключением якутского, который менее подвергся про­цессу эволюционных изменений и существует доныне в виде самостоятельной половины древнетюркского двуединого языка. Иными словами, об якутах с их языком нужно говорить, как о старотюрках, а об остальных турецких племенах и диалектах, как о младотюрках.

Если лингвистические воззрения Бётлингка о месте якутского языка среди прочих турецких диалектов перевести на язык истории, то выходит, что носители якутского языка и культуры в древнейшие эпохи общетурецкой истории до переселения на север могли обладать гораздо большим удельным весом и, весьма возможно, являются остатком какого-то крупного пратурецкого народа.

Другое замечание Бётлингка о большей близости языка «языческих татар Сибири» к языку магометанских татар нежели к якутскому наречию тоже чрезвычайно важно для историка якутов. Судя по ссылке Бётлингка на лингвистические материалы Кастрена, под языческими татарами Сибири нужно разуметь минусинских татар (ныне хакасы), карагаacc и сойот-урянхайцев. Кастрен, изучивший языки турецких племен Южной Сибири до написания якутской грамматики Бётлингка, неоднократно заявлял, что сойоты по языку очень близки к минусинским татарам (качинцам), а в особенности к карагассам и что все эти народы - единого происхождения.

Таким образом, лингвистическое заключение Бётлингка включает близкие родственные связи якутов и их наречия с турецкими народами и языками всей Саянской горной области со включением сюда же и Урянхайского края. У Бёт­лингка мы находим и прямо выраженное отрицательное отно­шение к историческим гипотезам, роднящим якутов с турец­кими племенами южного Енисея:

«Якутов хотят производить от одного маленького рода с подобным названием (саха) качинцев. Это мнение кажется мне более, чем сомнительным».

Итак, академик Бётлингк своим грамматическим трудом давно сигнализировал всем исследователям, интересующимся прошлыми судьбами якутского племени, о тщетности попы­ток помещать его раннюю родину в южных пределах б. Енисейской губ. и в Урянхайском крае, ибо в указанных областях проживают турецкие племена иного происхожде­ния и языковой группировки. Но, как мы знаем из преды­дущего изложения о различных гипотезах происхождения якутов, предостережение акад. Бётлингка все ещё остается гласом вопиющего в пустыне. Историки якутов придают больше веса суждениям неспециалистов о, якобы, близком родстве якутского языка с татарским, чем авторитетному заключению отца научной туркологии.

Сам Бётлингк, не решаясь самостоятельно разрешать чуждые для него исторические проблемы, по вопросу проис­хождения якутов, очевидно, солидаризуется с Миддендорфом и признает в якутах поздних переселенцев в Сибирь из монгольских степей, которые проследовали на север после длительной остановки в пределах западного Прибайкалья, где они проживали в близком соприкосновении с бурятами. Напомним здесь слова Миддендорфа о древнем местожитель­стве якутов:

«Кырса.., которое у монголов означает степную лисицу - корсака, а якутами глубокого севера... песца... Это убеди­тельно говорит в пользу появления якутов из безводных степей». Дальше, коснувшись остатков старинного быта якутов - кумысных праздников «ысыах», хорового пения якутов и проч., Миддендорф пишет: «Такие остатки преж­них понятий и порядков, тем более, казалось мне, имели значение в этнографическом отношении, что со временем ближайшее знакомство с народами Средней Азии все-таки может нам дать возможность вывести положительные за­ключения, которые могут указать на первобытные сно­шения и место пребывания якутов. Что они относятся к чрез­вычайно отдаленным временам, это нам показали исследо­вания Бётлингка».

«По первоначальному месту своего пребывания якуты были коневодами. Такими хорошими наездниками, содержа­щими по несколько тысяч лошадей, какими их знал уже старик Витцен, они и доселе ещё остаются в главных местах своего пребывания. Овечьи стада, которые без сомнения были у них в первобытных местах пребывания, совершенно погиб­ли в лесистой полосе севера».

Вот согласованное мнение двух маститых авторов по вопросу прародины якутов и времени их исхода «из без­водных степей», где они были, по преимуществу, конево­дами, хорошими наездниками, и имели овечьи стада. О вре­мени исхода якутов из степей в лесистую полосу Сибири можно лишь сказать, что это имело место в «чрезвычайно отдаленные времена». Бётлингк уступал право и приоритет высказать эти положения своему «ученому другу», конечно, по той простой причине, что последний путешествовал по Якутскому краю, видел самих якутов в живой обста­новке и имел возможность присматриваться к их быту и нра­вам. В самом деле, было бы довольно смешно пророчить о прошлых судьбах якутов, не глядя на них, на основании голого лингвистического материала.

Первую серьезную разработку якутской проблемы мы нашли в исторических трудах Миллера-Фишера. Любопытно отметить, что окончательные выводы этих авторов о дале­ком прошлом якутского народа нашли подтверждение в тру­дах знаменитого лингвиста прошлого столетия, основательно изучившего якутский язык.

Другое, не менее важное, значение грамматического ис­следования Бётлингка в деле развития якутской историогра­фии заключается в том, что он вместе с грамматикой создал научную транскрипцию для якутского языка. Наличие безукоризненного научного алфавита дало возможность на­коплять материал для составления якутского словаря, первый опыт которого был показан самим же Бётлингком. В настоя­щее время мы уже имеем полный словарь якутского языка, составленный Э. К. Пекарским. Последний эпиграфом к своему труду взял следующие весьма знаменательные слова:

«Язык племени - это выражение всей его жизни, это му­зей, в котором собраны все сокровища его культурной и высшей умственной жизни». Если дело обстоит даже на половину так, то в словесном богатстве якутского языка мы вправе видеть важнейший источник, на основании кото­рого может быть построена и научная история народа носителя этого языка. В данном случае под языком народа нужно разуметь, конечно, не простой набор слов с разъясне­нием их значения, но, главным образом, их осмысленное выражение, застывшее в произведениях народной словес­ности или фольклоре. Таковы былины - олонгхо, саги- легенды, народные песни, шаманские гимны, пословицы, поговорки и иные крылатые речения, которые переживают века и тысячелетия. Запись и издание подлинного текста богатейшего богатырского эпоса якутов, а также их герои­ческого эпоса (преданий о предках) стало возможным лишь благодаря лингвистической работе академика Бётлинг­ка. Таким образом, самая возможность построения теперь научной истории якутов, в конечном итоге, обусловлена учеными трудами этого автора.

РИГ сайт Именно Мохаммед вернул Надежде веру в жизнь после нашумевшей автокатастрофы.

Якутско-турецкая история любви Надежды и Мохаммеда показала, как не сдаваться в самой сложной ситуации и верить в лучшее. Именно Мохаммед вернул Надежде веру в жизнь после нашумевшей автокатастрофы. Сейчас наша землячка живет в Турции, путешествует, занимается продвижением бизнеса мужа и работает в сфере недвижимости, сообщает sakhaday.ru .

- Надежда, вы, кроме того, что занимаетесь спортом, еще и модель?

В студенческие годы я занималась спортом, а именно любительским кик-боксингом. На самом деле, я не профессионал и не знаменитая спортсменка. Действительно, я состояла в модельном агентстве «Айыы куо», но после аварии, конечно, все забросила.

- Вы думали о том, что вы выйдете замуж за иностранца?

Да, я знала, что выйду замуж за иностранца, поэтому родители уже были готовы к тому, что в один прекрасный день приедет муж и увезет за тридевять земель.

- У вас была такая установка?

Да. Думаю, таким образом можно сплотить разные народы, не зря же во время Руси и вообще императоры брали в жены женщин других национальностей. Недаром у нас в ходу пословица «кыыс оҕо омук анала».

- Мохаммед долго за вами ухаживал?

Мы с мужем общались на протяжении четырех лет, прежде чем встретится. Мы были сначала просто практикантами английского языка, потом стали друзьями. Могли общаться часами. Я верю, что в жизни есть soulmates — родственные души.

- Он вам сразу понравился?

Понравился он мне не сразу, так как система мне выбрала турка, а не носителя языка, но я не огорчилась. Как только мы начали общаться, сразу поняла, что мы очень похожи.

- Вы встретили свою любовь в самое трудное время.

После того как попала в аварию, долгое время лежала, у меня был постельный режим. Единственный способ провести время с пользой было общение и практика английского. Мой муж, узнав, что я попала в аварию, начал заботиться обо мне, даже находясь вдали от меня. Мы много времени проводили вместе, пока в режиме онлайн.

- На каком языке общаетесь?

Мы разговариваем на английском.

- Турецкий язык похож на наш якутский. Насколько легко его освоить?

Турецкий и якутский языки относится к тюркской семье языков, поэтому грамматика и слова очень схожи. Например уу — суу, уут — суут, эт — эт, ат — ат, ынах — инэк и так далее, а числительные вовсе, как и в якутском языке бир ики уч дöрт и т.д.

- Чем занимается ваш муж?

Муж занимается производством оливкового масла. Я помогаю мужу с производством оливкового масла, мы вместе ездим на урожай, исследуем рынки разных стран. Если в Якутске будет спрос на наше оливковое масло, мы будем рады поставлять и в Якутск, ведь правильно говорят «знаешь своих производителе, знаешь и качество продукта». C нашей продукцией можно ознакомиться на сайте www.freshfuture.com.tr.

- У мужа успешный бизнес?

Три года назад, приехав из США, он с вдохновением начал свой бизнес. Но компания уже вышла на мировой уровень, выиграв в прошлом году в международном конкурсе terro olivo в Израиле, что доказывает превосходное качество продукта.

- Будете ли вы работать? Или в Турции женщины могут не работать?

Я уже работаю специалистом по недвижимости, продаю участки. Если кто-нибудь хочет вложить свои деньги выгодно, обращайтесь. Все знают насколько богаты земли Турции, где растут все виды овощей и фруктов. Сейчас стоимость земель растет не по дням, а по часам. Поэтому вложение в Турцию — это лучший вариант.

Турция — современная страна. Там нет такого, что женщина не работает. В Коране написано: «благородный почитает женщину, а подлец унижает»

- Чем отличается турецкая женщина от якутской?

В Турции женщина, конечно, занимает важнейшую роль в семье, она хранительница очага и поддержка мужа. Я бы охарактеризовала семью турецкую так — «мужчина голова, а женщина шея». В Турции допустимо все. Люди почему-то думают что в Турции женщины живут в четырех стенах. Это не так. Сейчас Турция после Кемаля Ататюрка стала современной республикой, женщинам дали права и свободу. Многие женщины занимают высокую должность в правительстве.

- Тем не менее, многие говорят, что в турецких семьях патриархат, в отличие от якутских, где царит матриархат.

Вообще, в тюркских народах, как я знаю, женщина занимает важнейшее место в семье, и она решает вопросы, а для решения вопроса действует муж. За всех турецких семей не могу ответить, это лично мое сугубо личное мнение.

- С какими сложностями вы столкнулись в Турции?

В первую очередь, это язык. Не зная языка, трудно. Но, к счастью, турецкий я выучила сразу. Во-вторых, из-за различий культур бывают некоторые сложности. В целом Турция- это страна контрастов, где живут в бок о бок и женщины в палатках и в шортах, и немцы, русские, арабы и турки. Всех иностранцев турки встречают объятиями, все потому что в жилах всех тюркских народов течет гостеприимство. И у нас в крови у якутов тоже есть гостеприимство, поэтому иностранцы, приезжающие в Якутию, очень удивляются, как народ в такой холодной земле смог сохранить теплое сердце.

July 31st, 2017 , 07:18 am

Туруханский Преображенский собор, колокольня и Петропавловская церковь. Фотография конца XIX в. из фондов Туруханского краеведческого музея.

О туруханских, точнее, шарохинских якутах современному читателю мало что известно, если не сказать почти ничего. Тем не менее, история этого небольшого якутского осколка, некогда осевшего на далеких берегах Енисея, была когда-то особой загадкой для исследователей, служила даже поводом для некоторых гипотез о происхождении якутов. К сожалению, в наше время сведения о том небольшом оседлом поселении якутов практически забыты, в литературе давно нет никаких новых данных об этой малоизвестной странице истории расселения якутов.
Наиболее ранние упоминания о шарохинских якутах в литературных источниках встречаются начиная со второй половины ХVIII столетия. Одно из них находим в известном труде И.Г. Георги, впервые изданном в конце семидесятых годов ХVIII века, где автор о туруханских якутах пишет: "127 ясашных душ живут при реке Енисее около Мангазея" . Как известно, эти сведения им были почерпнуты из трудов своих более ранних предшественников. Поэтому можно сказать, что уже тогда существование оседлого поселения якутов на Енисее было хорошо известно исследователям Сибири.

Однако только в ХIХ веке сведения о них становятся более подробными. Немало упоминаний находим в трудах путешественников и исследователей Туруханского края, хотя они весьма отрывочны и нередко повторяют друг друга. Конечно, не все авторы владели достоверными сведениями, не всем удавалось посетить этот отдаленный уголок края, тем не менее, почти каждый автор непременно спешил сообщить о существовании этого небольшого якутского поселения как о весьма необычном и загадочном явлении в описываемом им крае. Кроме их численности, внешнего облика и образа жизни многих интересовало происхождение данного инородческого населения, живущего оседло отдельным станком. Хотя почти все авторы отмечали их пришлое прошлое, тем не менее, даже тогда этот вопрос был весьма туманным. Каждый из них видел в них что-то особенное, отличающееся от остального инородческого населения. Бывший губернатор края А.П. Степанов пишет: "Якуты, живущие недалеко от Туруханска, на берегу Енисея, в маленькой деревеньке, имеют настоящую крестьянскую оседлость, даже рогатый скот" .

В дневнике финского ученого-путешественника А. Кастрена, посетившего станок в первой половине ХIХ века, читаем: "несколько обруселых якутских семейств, которые по собственным словам их, лет 100 тому назад, перекочевали сюда с реки Лены" .

Другой не менее известный сибирский исследователь того времени Н.А. Костров также не раз упоминал в своих сочинениях о жителях этого станка, считая их весьма древним поселением: "Шорохино… состоит из 5 домов, в которых большею частью живут якуты. В Шорохинском роде якутов при 15 душах мужеского населения считается 9 работников, платящих ясак" .

Это необычное якутское поселение также вызывало особый интерес А.Ф. Миддендорфа, посетившего станок во время своей известной северной экспедиции. "Всего в 35 верстах от Туруханска, – пишет он, – в поселении Шорохине, вы очутитесь среди колонии, которая имеет полнейшее право считаться особым якутским родом, Шорохинским. В мое время насчитывали 17 душ муж. и 16 душ женск. пола. Вот и все. По общему наружному виду они преобразились в русских: это тем более не удивительно, что половина новых дворов, составлявших Шорохино, была занята чисто русскими поселениями.

Какими судьбами, когда и каким путем этот род, происшедший вероятно от одного и того же семейства, заброшен на самый крайний западный форпост, это мне, к сожалению, не удалось разведать при быстром моем проезде. Как остров, он находится среди обширного океана совершенно разнородных народов, но сохранил для своей внутренней жизни свой язык, а вместе с тем несомненно и многое связанное с ним, несмотря на то, что уже в мое время русский язык у этого рода по-видимому успел приобрести право гражданства". Далее автор пишет о своих предположениях относительно их переселения, считая, что оно могло быть насильственным в наказание за какие-то проступки или добровольное с Таймыра или Ессейского озера.
Как отмечали многие бытописатели края, жители станка были достаточно обрусевшими и почти ничем не отличались от местного русского населения, почему некоторые даже писали, что совершенно излишне считать их за особый род: "Оседлые инородцы в Туруханском крае одни только якуты… 14 муж. и 14 жен. пол., имеют постоянное жительство в деревне Шорохиной на правой стороне Енисея, в 30 верст от Туруханска, вместе с русскими, утратив совершенно не только свой народный язык и характер, но и самый наружный тип и усвоив все обычаи русских, с которыми почти вполне слились, и по этому весьма справедливо желают уничтожения особого инородческого управления, существующего ныне у них, и обращения в звание обыкновенных поселян, как они и есть в действительности" [Мордвинов, 1860, с.30].
Туруханский священник Михаил Суслов, посетив станок в 1884 году, в своем путевом журнале пишет: "Мы причалили к зимовью. Жители этого станка, природные якуты, после покорения диких народов севера Сибири, желая избавиться от притеснений казаков, поселившихся между ними, удалились в эту местность около 1700 г. и через пятьдесят лет (около 1754 г.) приняли св. крещение от Тазовского священника Никифорова. В настоящее время они настолько обрусели, что не имеют и понятия о своей родной якутской речи; живут оседло и занимаются хозяйством, как и русские крестьяне" [Енисейские епархиальные ведомости, 1884, №13].

Шарохинские якуты обосновались и в самом Туруханске, находящемся в 30 км от их станка, имевшем тогда статус заштатного города, историческом, административном и торговом центре северного края, некогда легендарной Новой Мангазее. Так, сибирский историк А.Н. Щапов о шарохинских якутах в своих историко-этнографических заметках (1872 г.) пишет: "В Туруханске в доме бывшего некогда училища, где мы квартировали, 74-летняя старуха, обруселая якутка, век свой изжила замужем за русским поселенцем. У ней две племянницы – выродки якутского рода: отец у них был русский, а мать – дочь якута и русской женщины: обе девушки почти с совершенно обруселым обличьем. Точно также в Монастырском селе встречаются якутки замужем за русскими крестьянами" .

В конце столетия в численности шарохинских якутов отмечается заметный рост, авторы место проживания их указывают уже в двух станках: Шарохинском и Костинском в числе 63 мужчин и 37 женщин. Как видно из этих сообщений, население станка еще в первой половине ХIХ века было весьма смешанным и обруселым, тем не менее, оно еще помнило, хотя и смутно, свое якутское происхождение, и официально считалось якутским родом. Если язык и другие культурные навыки обитатели станка утеряли довольно рано, то внешний облик сохранялся еще долго. Многие посетители станка обратили на это внимание. "Они и жилищем и всем другим не отличаются от русских, разве физиономии", – писал доктор Кривошапкин .

Относительно названия станка в литературе встречается несколько вариантов: Шорохино, Шарохинское, Шориха или просто Якуты. Местное население в разговоре больше употребляло именно это название. Название Якуты, как видно из старых документов, в дореволюционное время, а также вплоть до 1950-х гг. станок носил вполне официально. Именование населенных пунктов по их этническому составу в прошлом в Туруханском крае часто практиковалось, например, были станки Долганы, Тунгусы. Якуты, как и многие населенные пункты края, выполнял функцию станка. Судя по документам второй половины ХIХ и начала ХХ столетия, вместо "станка" использовали и другие административные названия: "волость" или "управа", "зимовье" или "деревня".

Если в старой литературе упоминания о шарохинских якутах были довольно частыми, то в последующее время подобных сообщений в трудах исследователей становится все реже. Более официальные документированные сведения о шарохинских якутах находим в материалах переписи населения 1897 года. Как показывают статистические данные, в станке тогда было 8 хозяйств, жителей – 61 человек, из них якутов – 28 мужчин и 16 женщин; русских – 7 мужчин и 6 женщин; юраков – 1 мужчина, 1 женщина; тунгусов – 2 женщины. Всего якутов по Нижне-Подгороднему сельскому обществу учтено 47 чел., в Туруханске – 10 чел., в Низовском сельском обществе – 7 чел. В Верхнеимбатске – 1 мужчина, 1 женщина. Итого 66 якутов [Патканов, 1911, с.415]. Эти данные были далеко неполными, во всяком случае, не показывают точный численный состав местных якутов, тем более, в материалах отсутствуют данные по другим станкам, где проживало немало якутско-русских семей. Хотя, видимо, в то время уже было достаточно сложно определить национальный состав в столь смешанной картине местного населения.
К тому времени выходцы из Шорихи не только проживали в ряде близлежащих станков, но и попадали в более отдаленные места. Именно отдельные лица, проживающие в других станках, зачастую оказывались не учтенными в подобных подсчетах. В целом к концу века шарохинские якуты в крае имели довольно широкое распространение. Пожалуй, самой известной фамилией среди шарохинцев были Самойловы. Были ли якуты с другой фамилией – сказать сложно, но в старых документах встречаются якуты Сотниковы, но их, видимо, было сравнительно мало.

В Туруханск у меня было две поездки с промежутком в десять лет. Первая состоялась в июле 1995 г., вторая – в 2005 году. В результате этих поездок удалось по крупицам собрать достаточно большой материал по истории поселения. Встречался и записывал рассказы старожилов, тех немногих уроженцев станка, которые ныне живут в разных населенных пунктах. К сожалению, некоторых моих первых информантов сегодня уже нет в живых. Честно говоря, когда впервые собирался туда, особо не рассчитывал найти каких-либо живых свидетельств о столь давней истории шарохинских якутов, не говоря об их потомках. К своему удивлению, среди местных старожилов нашлось немало людей, которые свою родословную так или иначе связывали с шарохинскими якутами, также их прямых потомков, которые сегодня составляют не одно поколение среди современных туруханцев. Встречались также люди, которые когда-то жили в том самом станке Якуты, названном в честь его первопоселенцев, а в наше время давно заброшенном.

Для меня особенно памятной была первая поездка, тогда посчастливилось попасть в Якуты, как местные жители по-прежнему называют старый станок. Тогда благодаря помощи директора совхоза Селиванихи, небольшой деревни, находящейся в 10 км от районного центра, местные рабочие свозили меня в Шориху. Это 60 километров вниз по Енисею. Река в этом месте становится шире, могучее, ее дыхание – более холодным и суровым. Когда подплыли к высокому берегу и вступили на землю, где когда-то стояло одно из старинных поселений, перед нами предстал широкий мыс, омываемый устьем небольшой речки, впадающей в Енисей. Местность поразила удивительно пышной растительностью, запахом дикой природы. Полноводная горная речка удивила своей первозданной красотой. Сохранившихся построек здесь давно уже нет, почти не осталось никаких следов бывшей здесь деревни. Все заросло непроходимой чащей густого тальника. Вот уже более сорока лет местность пустует, разве только несколько выше на горе стоит охотничья избушка и рядом с ней – медвежья ловушка. Когда поднимаешься вверх "наугор", открывается красивая панорама широкой реки, большого зеленого острова. Этот тихий медвежий уголок, наверное, не случайно был выбран первыми его поселенцами. Слияние двух рек, тайга, постепенно переходящая в лесотундру – своеобразные ворота северного края – были местом во многом удачным и наиболее подходящим для их жительства.

Одним из ярких свидетельств о пребывании здесь шарохинских якутов являются местные топонимы. Среди которых не трудно обнаружить несколько якутских названий, сохранившихся до наших дней. Они выделяются среди местных топонимов, прежде всего, своим непривычным звучанием. Однако дошли они до наших дней в весьма искаженной форме, порой в них трудно опознать старые якутские слова. Сегодня нам известна лишь незначительная часть того, что было, многое безвозвратно утеряно, ушло вместе с тем поколением, которое осваивало эти места. Особо следует отметить название небольшого озера "Аргакуль", находящегося в 3-х километрах севернее от станка. Рядом с Малой Шорихой протекает небольшая речка "Аптелях", также впадающая в Енисей. Эти названия и сейчас используются местным населением, однако подлинное их значение здесь давно забыто. Название небольшой сопки округлой формы, находящейся в 1,5 км. вниз от станка – "Балбаха". На другой стороне Енисея протекает речка с не менее загадочным названием "Болчагур".

Несмотря на некоторые искажения, в этих названиях достаточно четко просматривается их якутское происхождение. Например, в названии "Аргакуль" нетрудно обнаружить сочетание двух слов. Первое – "арга", в якутском языке имеет свое архаичное значение, которое переводится как тыл, задняя сторона, спина (противоп. "илин"), т.е. задняя сторона чего-либо. Таким образом, слово указывает географическое направление и означает низовье реки, север. Данное значение слова и сейчас сохраняется в некоторых северно-якутских говорах. Таким образом, название можно перевести как "Северное озеро", что подтверждается его северным расположением от станка. Несколько искаженное "куль", т.е. озеро, в якутском языке имеет древнетюркское происхождение. Как отмечает известный якутский топонимист Багдарыын Сюлбэ, географические названия с дополнением "кюель" относятся к наиболее распространенным на карте Якутии.

Особый интерес представляет название "Аптелях". К сожалению, трудно судить, что таит в себе столь загадочное слово. Хотя в нем очевидна характерная особенность якутских топонимов аффикс -лях,имеющий значение обладания чем-либо (кем-либо). Названия местных достопримечательностей "Якутская гора" и "Якутский остров", вошедшие во многие географические справочники, пошли от названия самого станка. Остров на Енисее, называемый в народе "Якутинским", представлял собой огромный зеленый массив, по сведениям информантов, длина в прошлом составляла около 2 км, ширина – более 200 м. Сибирская река иногда показывает свой характер, года три назад в результате небывало могучего ледохода на Енисее огромные ледяные глыбы смыли остров.Катастрофе, видимо, способствовало то обстоятельство, что в этом месте русло реки делает сильный крен, образуя большой затор. Разрушительную силу этого бурного ледохода можно только представить. Сейчас остров значительно уменьшился в размере, по рассказам очевидцев, длина его едва составляет 300 метров. Подобную экологическую катастрофу даже не припомнят старожилы.

В поисках исторических фактов приходилось изучать некоторые сохранившиеся метрические книги Туруханской Преображенской церкви середины ХIХ – начала прошлого столетия. Страницы старых церковных книг пестрят фамилиями разных поколений шарохинских Самойловых. Как видно из этих записей, вплоть до 1920-х гг. Самойловы имели статус инородцев и составляли отдельный якутский род, в документах были записаны якутами. С первых лет советской власти шарохинских якутов начинают записывать русскими. В материалах первой приполярной переписи населения 1926-27 гг. якутов в районе уже не значится, они все были записаны как русские.

Судя по записям церковных книг, Самойловы своих жен брали из соседних крестьянских станков, из семей местных казаков и мещан. Дочерей нередко выдавали замуж за женихов из более отдаленных мест. Особую ветвь в родословной Самойловых, хотя и сравнительно позднюю, составляет фамилия Чалкины. Эти две фамилии в течение достаточно длительного времени соединились крепкими родственными узами. По рассказам старожилов, предки Чалкиных по своему этническому происхождению были татарами.

Шарохинские якуты также поддерживали тесные контакты с низовским инородческим населением: затундринскими крестьянами и долганами. Станок часто посещали караваны оленьих упряжек. Нередко обменивались визитами, подарками. За рыбу, хлеб, муку жители станка получали оленье мясо, шкуру. Они, как православные, нередко брали своих жен из крещеных инородцев. Так, невестки у Самойловых были из дальних станков "Затундры". Например, по рассказам жителя Селиванихи А.А. Самойлова, ее мать Феоктиста Дмитриевна была долганкой, привезенной с Гольчихи. Один из сыновей Апполона Самойлова Георгий был женат на Татьяне Николаевне Байкаловой из пясинских долган. Дочерей также нередко выдавали замуж за жителей низовских станков. В этом отношении довольно показательна история одной семьи таймырских Туркиных. Об этом когда-то мне поведала Мария Савельевна Яроцкая, урожденная Туркина, старожилка Левинских песков. Ее мать Ульяна Дмитриевна Самойлова была выдана замуж за состоятельного затундринского крестьянина Савелия Трофимовича Туркина, владевшего 300 голов оленьего стада на станке Ананьевское.
Картина экономической и хозяйственной жизни шарохинских якутов начала ХХ века хорошо показана в "Материалах" рыбопромыслового исследования р. Енисей, проведенного в 1911 г. В них читаем: "В станке дворов было 8, изб 8, бань 4, амбаров 4 и 1 коптильня. Усадебные участки в среднем по 47 кв. саж. имели все 8 хозяйств. Жители имели 6 саней, 11 нарт и 7 нарт собачьих. Для промысла зверя в станке имелись: 6 ружей; из них 4 одноствольных и 2 двуствольных, и 113 ловушек; капканов 23 и черканов 90. В зиму 1911 – 12 гг. 4-мя хозяйствами, давшими показания, было добыто: белки 444 шт. на 149 рб.10 к., колонков 5 на 7 руб., горностаев 24 на 38 рб., лисиц 2 на 28 рб. И песцов 4 на 56 рб." .

Шарохинским якутам наряду с языком и бытовыми традициями местного населения приходилось усвоить и новые для них хозяйственные навыки: рыбный промысел, ездовое собаководство. Рыболовство стало основным их занятием как и у местных жителей, которых недаром называли "сельдюками". Рыбачили почти круглый год, промысловые участки занимали достаточно обширную территорию на Енисее, кроме того, в их распоряжении были крупные озера, находящиеся в окрестностях станка. "Орудия рыбной ловли в станке имелись следующие: у 8 хозяйств 11 неводов-частиков, у 6 хозяйств 6 обыкновенных неводов и 70 пущален и у 7 хозяйств 52 перемета с 2120 удами, 7 хозяйств имели 8 лодок. Было добыто: осетрины 16 пудов, стерляди 20 пуд, сельдей 703 пуд. 20 фунт., нельмы 4 пуда, чиров 13 пуд, налимов 10 пуд, сигов 5 пуд, щук 19 пуд и разной рыбы 35 пудов" [там же].

Как известно, шарохинские якуты исконно держали рогатый скот. Хотя он и считался традиционным для них занятием, но не был основой их хозяйства. Появление скотоводства здесь, видимо, было не случайным и, вполне возможно, оно имело некоторое этноисторическое объяснение. Местные жители не были никогда владельцами больших стад, ограничивались небольшим поголовьем, как было принято в здешних краях. "Сенокосные угодья находились на левой стороне Енисея против станка и по р. Шароха. Летом скот пасся на берегу Енисея. Из 8 хозяйств не имело сенокосных угодий одно хозяйство, остальными же 7 хозяйствами в 1911 году было собрано 639 копен укоса. На все хозяйства станка было 11 лошадей, 10 дойных коров и 22 собаки" [там же].

Станок "Якуты" на Енисее был крайней северной точкой, где выращивали картошку, поскольку в то время в других станках по низовью не занимались этим. По данным того же 1911 года, "не имели огородов 4 хозяйства. Из остальных же 4 хозяйств на каждое хозяйство в среднем приходилось по 70 кв. саж. огородных угодий". Получали неплохой урожай картошки: от 1 посаженного куля собирали 5 кулей. Жители станка не занимались другими видами овощей. Как пишет Тарасенков, в станке первым, кто начал заниматься выращиванием других огородных культур, был некий ссыльный Флоренсов .

Как видно из материалов переписи 1926-27 гг., к тому времени 12 хозяйств станка имели 14 рабочих лошадей, 16 коров и 16 ездовых собак. Занятость населения представляла следующую картину: сельским хозяйством занимались 25 чел., рыболовством – 34, охотой – 14, прочими занятиями – 14 чел. . По данным Туруханского РИКа на 1 августа 1929 г. в станке жителей было 83 души обоего пола [Тарасенков, с.150].

По рассказам старожилов, семьи в станке всегда были многодетные, жили крайне бедно. Небольшие избы имели сени и другие хозяйственные пристройки, в которых держали скот, упряжных собак. В середине дома стояла большая русская печь, которая использовалась в основном для выпечки хлеба, нередко на ней спали дети, казенка ограждалась матерчатой ширмой. Хлеб пекли в печи способом лепки. Избы отапливались железной печкой. Несмотря на оседлость в быту, у жителей станка было немало черт, характерных для кочевого населения енисейских аборигенов. Основным питанием жителей северного станка была рыба. Мало употребляли солёную пищу, ели сырую рыбу нередко без соли. Некоторое разнообразие в рационе питания давал охотничий промысел: отстрел лесной дичи, ловля зайцев петлями. Необходимый инвентарь для хозяйственных нужд и рыболовные снасти жители станка сами изготавливали. Из конопли плели сети, вязали из конского волоса так называемые "тягонки", специальные рукавицы для тяги невода, рыболовные "бродни".

Самойловы, как и местные крестьяне, были весьма набожными, вплоть до 1950-х годов в избах старики держали иконы. В дореволюционное время, видимо, нередко дети шарохинских якутов обучались в местных церковно-приходских школах. "Ни одного инородца нет в Туруханской школе (если не считать одного совершенно обрусевшего якута), где за отсутствием общежития учатся только дети городских мещан", – сообщалось в "Восточном обозрении" за 1903 год. Известно также то, что из рода Самойловых были церковные служители, в свое время местным дьяконом был Апполон Самойлов. А его сын Илья Апполонович в 1910-х гг. служил псаломщиком в Туруханском Преображенском соборе. В наши дни в восстановлении старинного храма Свято-Троицкого монастыря свою посильную помощь оказывали многие прихожане и селяне-старожилы, в оформление его внутреннего убранства приложили свои умелые руки и местные мастера.

В судьбе станка и его жителей отразилась история и советского времени. На заре советской власти буря гражданской войны не миновала и Туруханскую землю. Эти трагические события оставили глубокий след в памяти местных крестьян. В одной из церковных книг за 1920 год читаем следующую запись: "В течение января месяца 1920 года священником Мартином Римшой были отпеты 31 человек, убитых и утопленных красноармейцами". Среди 14 утопленных в реке Енисей против с. Монастырское значатся имена трех "инородцев-якутов" Самойловых, двух родных братьев Ильи и Николая Апполоновичей, 32 и 23 лет, а также их двоюродного брата Адриана Романовича, 20 лет.

В списке местных участников Великой Отечественной войны мне удалось сосчитать более 30 человек с фамилией Самойлов. Большинство из них не вернулись в свои родные станки. Нередко из одной семьи на войну уходили несколько братьев. Например, П.А. Самойлова в войну потеряла своих четверых родных братьев, ушедших добровольцами на фронт. Прах героически погибших братьев Самойловых покоится в братских могилах под Сталинградом и Ладогой.

С прибытием поздней осенью 1942 года с Поволжья и других районов СССР так называемых спецпереселенцев начинается новая страница истории старого станка. К тому времени в станке проживало три семьи Самойловых со своими детьми и одна пожилая их родственница. Семьи в основном занимались рыболовством, имели свой рогатый скот и лошадей. Старинный глухой станок в одночасье превратился в некий концентрационный лагерь. Среди переселенцев были представители разных национальностей – литовцы, финны, греки, украинцы, но большинство составляли поволжские немцы. После реабилитации многие выехали в центральные районы, но значительная часть людей так и осела на туруханской земле. В настоящее время в районе проживает несколько пожилых людей из тех невольных переселенцев, которые более 60 лет назад оказались в этом суровом северном крае.

О тех годах жизни в "Якутах" своими воспоминаниями поделились Мина Греб и Ирма Шван – бывшие юные переселенки, пережившие все тяготы и лишения того времени, повидавшие в свои молодые годы немало горя и слез. Старые женщины со слезами на глазах вспоминали свои юные и молодые годы, проведенные в страшных, порой нечеловеческих условиях, когда им приходилось испытать наравне со взрослыми тяжелый колхозный труд, пережить голод и холод. Больных, голодных людей под конвоем загнали в конный двор, к зиме их заставили рыть землянки для жилья. Приходилось начинать новую жизнь. По рассказам моих собеседниц, в первые годы, особенно в первую зиму, прибывших умерло очень много. Спецконтингент, состоявший в основном из женщин и детей, был мобилизован на рыбодобычу. Первую практическую помощь им оказывали немногие жители станка, которые обучали их рыбачить и охотиться: ставить сети, чинить невод, пользоваться капканами и петлями.

Спецпоселенцы, кое-как перезимовав, с первыми лучами весеннего солнца взялись за корчевание леса – готовили землю под колхозные огородные поля. К их счастью, земля оказалась необычайно благодатной, на ней прекрасно росли картошка, капуста, морковь, свекла. Для жителей станка продукты с огорода стали важным подспорьем к их скудному рациону военных и послевоенных лет. Колхоз "Комсомолец" в основном занимался круглогодичной добычей и заготовкой рыбы, выращиванием овощей. Тонны рыб и овощей, заготовленные невольными жителями станка, увозились вниз по Енисею для снабжения промышленных районов Игарки и Норильска.

С прибытием переселенцев впервые в станке открылась четырехклассная школа с единственной учительницей, где обучались дети разного возраста, всего было 22 ученика. Несмотря на небывалое оживление жизни в 40-50-ые годы, станок оставался одним из глухих уголков северного края, где не было ни радио, ни почтовой связи, ни электричества.

В 1956 году с реабилитацией репрессированных начинается массовый выезд пришлого населения. В 1958-59 гг. с убытием последних жителей станок опустел. С того времени местность становится нежилой, дома и другие постройки постепенно разбираются на дрова. В последующие годы старый станок некоторое время использовался как рыболовецкая точка отделения совхоза.

В настоящее время прямыми потомками шарохинских якутов являются многочисленные представители Самойловых, одной из наиболее распространенных коренных фамилий. О своем якутском происхождении они мало что знают, хотя среди них бытует весьма далекий отголосок старой легенды о том, что некогда их предки прибыли с востока по Нижней Тунгуске, спасаясь то ли от страшной оспы, то ли от ясачного гнета. Хотя отношение к легенде разное: для кого-то это выдуманная история, а другие склонны считать ее событием реальным. Среди них немало тех, кто искренно хотел бы узнать историю своей родословной. К разговору о якутском происхождении их предков они проявляют живой интерес. Одна из местных старожилок, 76-летняя П.А. Самойлова, генеалогическое древо Самойловых ведёт от Петра Сидоровича, который приходится ей прадедом. По ее рассказам, он имел 9 сыновей (Абрам, Апполон, Григорий, Роман, Ларион, Дмитрий…). Все сыновья оставили большое потомство. От Петра Самойлова можно сосчитать около десятка поколений Самойловых. От него пошли отцы и деды ныне живущих туруханских Самойловых.

Судя по рассказам пожилых информантов, отцы их хорошо знали о своих якутских корнях, и в какой-то степени осознавали себя якутами, хотя это никогда не афишировалось. Как вспоминает П.А. Самойлова, отец ей нередко говорил о своем якутском происхождении, то было темой нередких разговоров отца и дочери. Когда она у него спрашивала, почему не говорит по-якутски, отец отвечал: "Уже и отец мой и дед говорили только по-русски". Раньше шарохинцев по названию их станка в среде местного населения нередко прозывали якутами, подобное и сейчас можно слышать, хотя это теперь имеет несколько ироничный оттенок. Как рассказывает П.А. Самойлова, раньше люди как-то избегали говорить о своей национальности. Это чувство, знакомое многим поколениям советских людей, в крае сталинских ссылок, видимо, ощущалось по-особому. Не знаю, что двигало старой женщиной, то ли зов предков или память об отце, но в последней переписи населения 2002 года она записалась якуткой.

Среди современных Самойловых в основном преобладает славянский тип лица, однако у отдельных их представителей нет-нет да и проглядывают некоторые отдаленные черты их якутских предков. Особенно среди людей старшего поколения встречались удивительно красивые лица с мягкими азиатскими чертами. "Я пошибала на тятю", – говорила мне, улыбаясь, Е.Е. Самойлова, одна из моих первых собеседниц. На старых фотографиях, которые мне показывали знакомые, я часто обнаруживал лица, сохранившие заметный отпечаток якутского типа.

Анатолий Саввинов

После целого ряда масштабных конфликтов между казахстанскими рабочими и их работающими у нас в стране турецкими коллегами как бы освященный общностью происхождения ореол дружбы между Республикой Казахстан и Турецкой Республикой слегка потускнел. В связи с последним чрезвычайным происшествием, имевшим место на Тенгизе, посол Турции в нашей стране Танер Себен высказался публично в том смысле, что, мол, ответственность должна лежать на казахстанской стороне.

Еще более жесткую оценку этому событию дали турецкие средства массовой информации. Особо здесь следует отметить телеканалы этой страны. Они показывали репортажи о прибытии из Казахстана после рассматриваемого события избитых и израненных турецких рабочих. Внизу была дана подпись “Kazakistanda saldiri” , что можно перевести как “Наступление (агрессия) в Казахстане” . Турецкие телезрители, ясное дело, практически никакого представления о контексте такого рода конфликтов в Атырауской области Казахстана не имеют. Но при этом они в последнее время уже часто слышат о том, что называется “Atirav\’daki olaylar” (события в Атырау) или “Kazakistandaki olaylar ” (события в Казахстане) . И когда им после очередного такого конфликта показывают толпы их земляков с различными ранениями, у них, надо полагать, не возникает вопроса о том, кто же в данном случае “saldiriсilar” , то бишь — “агрессоры” . То есть пока турецкий посол в РК Танер Себен здесь говорит: “Официальные органы и СМИ не должны легкомысленно относиться к этому ЧП” (“Информбюро” — 31 канал, 26 октября 2006г..) , там у него на родине его отечественные телеканалы лепят из казахских участников рассматриваемого конфликтного события образ агрессоров.

В казахском же общественном сознании превалирует мнение, что-де сами турки в данном случае так же, как и прежде не раз бывало, спровоцировали конфликт.

Одним словом, каждая из сторон сочувствует своим. И в этих условиях у простых людей возникают серьезные сомнения относительно обоснованности без конца как заклинание повторяемых слов об историческом родстве и культурной близости казахов и турков. Ведь, действительно, родство родством и близость близостью, а масштабные конфликты у представителей местного населения в Казахстане вновь и вновь возникают именно с гражданами Турции, а не с пришельцами из других стран. Почему так получается? Попробуем же поискать ответ на такой вопрос.

Вот уже полтора десятилетия у нас в Казахстане принято подчеркивать, что турок и казахов связывает этническое родство. Но что это такое конкретно?

В турецких школах дети учат, что их далекие предки жили в степях Центральной Азии (то есть, где-то в Казахстане) и были кочевниками. Это очень трогательно. Но убедительно ли? Во французской Новой Каледонии на Тихом океане крайне смуглые и курчавые дети канаков учат по учебнику истории, что их предки галлы были светловолосые и синеглазые люди. А в Соединенных Штатах Америки людей европейской расы официально называют “кавказоидами”. То есть, по науке, кавказец – это образцовый европеоид или, проще говоря, европеец. Турки в основной своей массе являются людьми кавказского типа. Казахи же – преимущественно монголоидным народом.

То, что и у тех, и у этих язык тюркский, не обусловлено императивным образом их кровным родством. Вся Западная Африка говорит между собой по-французски, вся Восточная Африка – по-английски. Но никому не приходит в голову называть тамошнее население французами и англичанами. Тюркский язык тоже в свое время получил широчайшее распространение. И теперь по-тюркски говорят самые разные нации и народности, зачастую имеющие мало общего друг с другом. К примеру, те же казахи и турки. Языки у них и вправду во многом общие. А вот во всем остальном – огромная разница. У турков в этом смысле много общего с балканскими и закавказскими народами, у казахов – с монголами и калмыками.

Но, тем не менее, широко распространено представление о том, что эти два народа являются близкородственными братскими народами. Особенно – в Турции.

Ну и что из этого? А то, что история народа – это зачастую национальный миф. И этот миф нередко подводят как основание под идеологию, которую, в свою очередь, поднимают над головой, как знамя. В современной Турции, созданной в двадцатых годах прошлого столетия на базе тюркистской идеологии, утверждение, что ее народ корнями восходит к кочевым тюркам, пришедшим когда-то из Центральной Азии, является базовым элементом формирования этнического сознания граждан страны. Зия Гек Алп, основоположник официальной культурной политики, осуществляемой в Турецкой Республике вот уже более восьмидесяти лет, в свое время говорил так: турки на трех разных стадиях своего социального развития столкнулись с тремя разными цивилизациями: на стадии племенной организации они относились к дальневосточной цивилизации, потом по прибытию на Средний Восток оказались вовлечены в восточную цивилизацию, и наконец, с созданием национального государства у них усилилась тенденция в пользу дальнейшего приобщения к западной цивилизации. Все, может быть, так и есть. Да только представляется, что от дальневосточной цивилизации современные турки взяли только язык, а все остальное у них – местное, малоазийское.

Но в любом случае ясно одно: в сегодняшнем казахе европейской крови наверняка не больше, чем дальневосточной — в современном жителе Турции или, скажем, Азербайджана

Но Турция – страна, базирующаяся на тюркистской идеологии. Поэтому нельзя не признать того, что она по-своему в этом смысле права. Ни одному народу не запретишь считать себя тем, кем он себя считает.

Что же касается казахов, то они в массе своей сравнительно недавно узнали об общетюркских этнокультурных и политических установках. Для большинства из них эти понятия все еще остаются приятной экзотикой. Казахскому сознанию свойственна тяга к поиску родственников.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что обнаружение массы родственных народов и все эти разговоры на самом высшем уровне об их консолидации вызывают иногда чрезмерную экзальтацию. Но это, думается, пройдет.

Ее уже точно нет у тех казахов, которые работают в действующих в Казахстане турецких компаниях, скажем, на вверенных им строительных объектах. Близкое знакомство с вновь обнаружившимися “турецкими родственниками”, надо сказать, быстро отрезвляет. Свидетельство тому – последнее событие на Тенгизе.

Теперь о прошлом. Насколько нам известно, казахский народный фольклор (эпические сказания, сказки и т.п.) не выделяет как-то тюркское происхождение казахов и не дает никакой установки на тюркскую солидарность. Так что утверждать, будто тюркизм как идеология для масс имел в Казахстане сколько-нибудь продолжительную историю, не приходится. Что же касается проверенных родственных чувств, их казахи питают к кыргызам и каракалпакам. А еще у казахов общие с кавказскими ногайцами культура и фольклор.

Наша память помнит ногайцев, но не всегда узнает. Когда в новую эпоху в Казахстане стали понемногу появляться татары, казахи решили, что это и есть те ногайцы, с которыми они некогда расстались. Как бы то ни было, о наличии каких-либо тюркских традиций в Казахстане или о широком распространении настроений в духе общетюркского братства среди нынешних казахов заявлять рановато.

Что же касается родственности языков казахов и турок, исключительно на основании которой и делается вывод о родстве этих народов, то она имеет свое объяснение. Современные турки (как и азербайджанцы, узбеки) являются потомками древних индоевропейских и прочих народов Передней Азии и Среднего Востока, к которым пришел извне волею обстоятельств язык кочевых тюрок, но отнюдь не их культура, традиции и обычаи. Тюркский язык распространился в тех регионах так же, как европейские языки распространились среди аборигенов, как мы уже говорили выше, Африки. А также — Америки. Однако там никому не приходит в голову называть франкоговорящих гаитян и англо-говорящих гайанцев европейцами. А здесь, во многом в силу политико-идеологических соображений, распространен постулат об этническом родстве всех тюрко-говорящих.

Возьмите азербайджанца, представляющего собой эталон европеоида, и якута, представляющего собой эталон азиата, и сравните. И вы обнаружите у них столько общего, сколько имеется у белого англичанина и черного южноафриканца. Причем как по облику, так и по образу жизни казахи гораздо ближе к якутам, чем к азербайджанцам…

А теперь еще несколько слов о таком аспекте вопроса. Казахи установление тесных связей между различными родами, племенами, общинами и народами измеряют понятием “кыз алысып-кыз берiсу” (“вводить их дочерей в свои семьи в качестве невесток и выдавать своих дочерей их сыновьям замуж”) . В этом смысле с ними куда тесней, чем живущие в Казахстане турки или азербайджанцы (и вообще все кавказского происхождения казахстанцы), породнились корейцы. В их среде доля браков, заключаемых с казахами и казашками, измеряется десятками процентов. А в среде турков и азербайджанцев – десятыми и даже сотыми долями одного процента.