Главная › Прогулка › Название главного труда н а полевого. Полевой николай алексеевич

Название главного труда н а полевого. Полевой николай алексеевич

ПОЛЕВОЙ, НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ (1796–1846), русский писатель, литературный критик, журналист, историк, переводчик. Родился 22 июня (3 июля) 1796 в Иркутске. Отец служил в Иркутске управляющим Российско-американской компании, владел фаянсовым и водочным заводами, однако незадолго до нашествия Наполеона начал терпеть убытки, в связи с чем семья переехала в Москву, затем в Курск. В 1822 Полевой наследовал дело отца.

Печатался с 1817: в «Русском вестнике» С.Н.Глинки появилось его описание посещения Курска императором Александром I. В феврале 1820 переехал в Москву, где пристрастился к театру и вольнослушателем посещал в Московском университете лекции А.Ф.Мерзлякова, М.Т.Каченовского и др. Летом 1821 посетил Петербург, в литературных кругах которого был принят как «самородок», «купец-самоучка»; встречался с А.С.Грибоедовым, В.А.Жуковским, познакомился с Ф.В.Булгариным, Н.И.Гречем. П.Свиньин в своих «Отечественных записках» печатал его статьи на литературно-исторические темы, стихи, переводы повестей госпожи Монтолье.

В 1821 за трактат Новый способ спряжения русских глаголов получил серебряную медаль Российской академии. В те же годы сблизился с В.Ф.Одоевским, изучал философию Ф.Шеллинга и труды его толкователей. Публиковался в журналах «Мнемозина», «Сын Отечества», «Северный архив», «Труды Общества российской словесности». В 1825–1834 издавал журнал «литературы, критики и художества» «Московский телеграф», ставший главным делом его жизни и этапом в развитии русской культуры. Первым создал тип русского энциклопедического журнала, по образцу которого позднее издавались «Библиотека для чтения», «Отечественные записки» А.А.Краевского, Н.А.Некрасова, М.Е.Салтыкова-Щедрина и др., «Современник». Стремясь «знакомить со всем интересным» в России и на Западе, Полевой распределил материалы журнала по разделам: наука и искусство, словесность, библиография и критика, известия и смесь. Поддерживая постоянные информационные контакты с парижским литературно-публицистическим журналом «Revue encyclopedique», особое значение придавал отделу критики, заметив впоследствии: «Никто не оспорит у меня чести, что первый я сделал из критики постоянную часть журнала русского, первый собрал критику на все важнейшие современные предметы».

При «Московском телеграфе» выходили сатирические приложения «Новый живописец общества и литературы» (1830–1831), «Камер-обскура книг и людей» (1832). Журнал печатал произведения И.И.Лажечникова, В.И.Даля, А.А.Бестужева-Марлинского (особенно активно в 1830-е годы), А.Ф.Вельтмана, В.А.Ушакова, Д.Н.Бегичева, самого Полевого; из иностранных авторов – В.Скотта, В.Ирвинга, Э.Т.А.Гофмана, П.Мериме, Б.Констана, В.Гюго, О.Бальзака и др. В 1825–1828 в журнале выступали литераторы-«аристократы» (В.Ф.Одоевский, Е.А.Баратынский, А.И.Тургенев, С.А.Соболевский и др.) из кружка А.С.Пушкина–П.А.Вяземского, ведущего журнального критика, разрыв которого с Полевым произошел в 1829 из-за резкой критики последним Истории государства Российского Н.М.Карамзина. С этого времени началась острая полемика «Московского телеграфа» с «литературной аристократией», ведомая преимущественно самим Полевым и его братом Ксенофонтом, ставшим фактически главным редактором журнала (в 1835–1844 редактор журнала «Живописное обозрение», в 1856–1859 издатель журнала «Живописная русская библиотека»; автор литературно-критических работ; автор книг М.В.Ломоносов , 1836; Записки о жизни и сочинениях Н.А.Полевого , 1888).

В 1829–1833 Полевой написал Историю русского народа . Убежденный монархист, как и Карамзин, он упрекает мэтра российской историографии в том, что тот выступает больше летописцем-рассказчиком, нежели аналитиком и исследователем. Вопреки Карамзину утверждал, что государственность в России не существовала в древний (до царствования Ивана III) период, и находил поэтому оправданной антибоярскую политику «централизаторов» Ивана Грозного и Бориса Годунова. Та же антиаристократическая позиция, заявленная в самом названии труда, отразилась в опубликованных Полевым в «Московском телеграфе» статьях, заметках и фельетонах (более 200), в речах, читанных им в Московской практической академии коммерческих наук (О невежественном капитале , 1828; О купеческом звании, и особенно в России , 1832) и в других произведениях Полевого, где выдвигалась идея свободного буржуазного развития, прославлялось принятое во Франции равенство всех перед законом, достигнутое революцией 1789, приветствовалась революция 1830 (Нынешнее состояние драматического искусства во Франции , 1830, и др).

Этетические взгляды Полевого, основанные на философии Шеллинга в интерпретации В.Кузена, а также на воззрениях французских историков Ф.Гизо и О.Тьерри, отклоняли нормативность классицизма и, следуя принципу исторической оценки искусства как воплощения национального самосознания в определенных «условиях веков и обществ», отдавали предпочтение романтизму в качестве народного течения (высокая оценка Гюго, А. де Виньи, Констана в статье О новой школе и поэзии французов , 1831; О романах В.Гюго и вообще о новейших романах , 1832). В работах, посвященных отечественной литературе (О драматической фантазии Н.Кукольника «Торквато Тассо », 1834; статьи о сочинениях Г.Р.Державина, балладах и повестях В.А.Жуковского, о Борисе Годунове Пушкина; рецензии на произведения А.Д.Кантемира, И.И.Хемницера и др., объединенные в Очерках русской литературы , 1839), Полевой, впервые в монографическом исследовании придавая принципиальное значение биографии писателя, во многом предварил объективную историко-литературную концепцию В.Г.Белинского («Рассматривайте каждый предмет не по безотчетному чувству, нравится не нравится, хорошо, худо, – писал Полевой в 1831, – но по соображению историческому века и народа и философическому важнейших истин и души человеческой»). В то же время, ратуя за «истину изображения», Полевой принимал тезис Н.И.Надеждина «Где жизнь – там и поэзия», полагая извечным противостояние искусства и действительности, в принципе «антиэстетичной» (статья Истина ли изображения составляет цель изящного произведения ?, 1832), и признавая возможным соединение этих контрастных сфер только на почве романтизма, впрочем, по его мнению, не в творчестве Пушкина и, особенно, Н.В.Гоголя, чей Ревизор Полевой называл «фарсом», а в Мертвых душах усматривал лишь «уродство» и «бедность» содержания. В 1834 за неодобрительный отзыв Полевого об ура-патриотической драме Кукольника Рука Всевышнего Отечество спасла журнал «Московский телеграф» (направление которого цензурно-полицейские круги давно рассматривали как «якобинское») был закрыт.

С 1837, переехав в Петербург, Полевой взял на себя по договору с издателем А.Ф.Смирдиным негласную редакцию «Сына Отечества» (во главе с Ф.В.Булгариным; ушел из журнала в 1838) и «Северной пчелы» (во главе с Н.И.Гречем; ушел в 1840). В 1841–1842 редактировал организованный противником натуральной школы Гречем «Русский вестник», но успеха не имел. В 1846, жестко критикуемый Белинским за ренегатство, начал (по договору с Краевским), редактировать либеральную «Литературную газету».

Автор романа Аббадонна (1837) и повестей Эмма (1829), Клятва при гробе Господнем , Живописец , Блаженство безумия (обе 1833; объединены под назв. Мечты и жизнь , кн. 1–2, 1934), в романтическом духе рисующих трагическое столкновение идеалиста-мечтателя с прозой жизни. В то же время писатель постоянно ставил вопрос о месте в дворянском обществе русского буржуа – представителя третьего сословия, наделенного лучшими, с точки зрения Полевого, качествами (религиозностью и нравственной твердостью), но стесненного узостью интересов и культурной отсталостью своей среды, противостоящей, при всем том, бездушию и эгоизму аристократии патриархальной простотой, душевной искренностью и патриотизмом (Дедушка русского флота , 1838; верноподданнические драмы для Александринского театра Иголкин, купец новгородский , 1839; Параша-сибирячка , 1870, пользовавшаяся особым сценическим успехом; Ломоносов, или Жизнь и поэзия , 1843). Перевел, в числе прочего (опубликованы в сб. Повести и литературные отрывки , 1829–1830) прозой трагедию Гамлет У.Шекспира (1837; по этому переводу играл прославившийся в главной роли П.С.Мочалов).

Художественные произведения Полевого, имевшие при жизни автора широкий круг почитателей, вскоре (вплоть до конца 20 в.) были забыты. Реалистические тенденции в раннем творчестве писателя (наиболее отчетливо проявившиеся в написанных в 1829 в форме сказа Рассказах русского солдата и повести Мешок с золотом ) одобрялись, в противовес произведениям 1840-х годов, Белинским, обозначившим в брошюре-некрологе Н.А.Полевой (1846) вклад Полевого в развитие русской литературы, эстетики и просвещения прежде всего как издателя «Московского телеграфа». Созвучна этой и оценка деятельности Полевого А.И.Герценом в книге О развитии революционных идей в России (1850): «Полевой начал демократизировать русскую литературу; он заставил ее спуститься с аристократических высот и сделал ее более народной...».

Полевой выпустил также обширное справочно-библиографическое издание Русская Вивлиофика, или Собрание материалов для отечественной истории, географии, статистики и древней русской литературы (1833).

И писательницы Е. А. Авдеевой , отец писателя и критика П. Н. Полевого .

Биография

Родился в купеческой семье. Получил домашнее образование. Дебютировал в печати в журнале «Русский вестник » в . Жил в Москве ( -), затем переехал в Петербург.

Журналистика

В Москве издавал литературный и научный журнал «Московский телеграф » ( -), который печатался в типографии Августа Семена . В журнале публиковались статьи по литературе, истории и этнографии, подчёркивалась положительная роль купечества. Журнал был закрыт в по личному распоряжению Николая I за неодобрительный отзыв Полевого о пьесе Н. В. Кукольника «Рука всевышнего отечество спасла». После прекращения журнала Полевой отошёл от своих прежних взглядов.

Исторические труды

Помимо статей на темы истории, Полевой написал «Историю русского народа» (т. 1-6, -). В этом труде стремился, в противоположность «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина , перейти от изображения роли правителей, военных и внешнеполитических событий к выявлению «органического» развития «народного начала». В «Истории» Полевой ориентировался на западноевропейскую романтическую историографию, прежде всего Гизо , и стремился выделить элементы общественного строя (первый применил к Руси концепцию феодализма), реконструировать народные представления и пр. Критика «пушкинского круга» восприняла труд Полевого как недостойную «пародию» на Карамзина и подвергла автора не во всём заслуженным нападкам. В черновой рецензии Пушкин, впрочем, расценил 2-й том благожелательнее, как более самостоятельную работу.

Первоначально Полевой планировал написать 12 томов (как и Карамзин) и объявил подписку именно на такое количество томов, однако из-за личных сложностей смог написать и издать лишь 6, что вызвало обвинения в финансовой недобропорядочности. Последние тома «Истории русского народа» не столь интересны, как первые два; в них сказывается спешка пишущего, который «сбивается» на традиционную «государственническую» схему изложения, пересказывает источники и т. п. Изложение Полевой довёл до взятия Казани Иваном Грозным.

После «Истории» Полевой написал ещё ряд исторических сочинений для широкого читателя. Например, в работе «Малороссия; её обитатели и история» (Московский телеграф. - 1830. - № 17-18) выступил с радикальным отрицанием этнической и исторической родственности великороссов и малоросов, предлагал признать, что Малороссия никогда не была «древним достоянием» России (как на этом настаивал Карамзин). «Мы обрусили их аристократов, помаленьку устранили местные права, ввели свои законы, поверья … но за всем тем обрусить туземцев не успели, так же как Татар, Бурятов и Самоедов». «В сей народности [мы] видим только два основных элемента древней Руси: веру и язык, но и те были изменены временем. Все остальное не наше: физиогномия, нравы, жилища, быт, поэзия, одежда» .

Является одним из главных героев книги С. А. Лурье «Изломанный аршин»

Произведения

Критика

Напишите отзыв о статье "Полевой, Николай Алексеевич"

Литература

Сергеев М. Д. Иркутский отец «Московского телерафа» // Послесловие в книге Полевой Н. А. Мешок с золотом: Повести, рассказы, очерки. - Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1991. - Тираж 100 000 экз. - (Литературные памятники Сибири). - С. 559-607.
Бернштейн Д. И. // Краткая литературная энциклопедия / Гл. ред. А. А. Сурков . - М.: Сов. энцикл., 1962-1978. Т. 5: Мурари - Припев. - 1968. - Стб. 837-838.
Шикло А. Е. Исторические взгляды Н. А. Полевого / А. Е. Шикло. - М .: Изд-во МГУ, 1981. - 224 с.

Примечания

Ссылки

в Библиотеке Максима Мошкова
// Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
// Русский биографический словарь : в 25 томах. - СПб. -М ., 1896-1918.
на официальном сайте РАН
Полевой Н. А. // Русская старина, 1910. - Т. 141. - № 1. - С. 47-68; № 2. - С. 247-270.
Полевой Н. А. // Исторический вестник, 1888. - Т. 31. - № 3. - С. 654-674; Т. 32. - № 4. - С. 163-183.
Сухомлинов М. И. // Исторический вестник, 1886. - Т. 23. - № 3. - С. 503-528.

Отрывок, характеризующий Полевой, Николай Алексеевич

В обществе Жюли, как и во многих обществах Москвы, было положено говорить только по русски, и те, которые ошибались, говоря французские слова, платили штраф в пользу комитета пожертвований.
– Другой штраф за галлицизм, – сказал русский писатель, бывший в гостиной. – «Удовольствие быть не по русски.
– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д"Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c"est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d"honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu"est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s"excuse – s"accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..

Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.

ПОЛЕВОЙ Николай Алексеевич родился в семье богатого курского купца - писатель, журналист, литературный критик, историк.

Отец служил в Иркутске управляющим Российско-американской компании, владел фаянсовым и водочным заводами. Но дела его пошатнулись. Незадолго до нашествия Наполеона семья переехала в Москву, затем обосновалась в родном Курске.

В 1822 Николай Алексеевич наследовал дело отца. Систематического образования не получил. Его влекла литературная деятельность. Самоучкой овладевал знаниями. Читать начал с 6 лет, беспорядочно. Цирюльник из наполеоновской армии, итальянец, показал ему произношение французских во кабул, музыкальный учитель, богемец, научил его немецкой азбуке. Новые миры раскрылись перед Полевым.

Впервые приехав в Москву, он пристрастился к театру. Вольнослушателем посещал лекции в Московском университете: слушал Мерзлякова , Каченовского, Гейма.

С 1817 начал печататься: в «Русском вестнике» С. Н. Глинки появилось его описание посещения Александром I города Курска.

В феврале 1820 выехал из Курска в Москву.

Летом 1821 посетил Петербург. Видел в литературных кругах Грибоедова , Жуковского , познакомился с Булгариным , Гречем. Николай Алексеевич был принимаем как «купец-самоучка», «самородок». Полевого Свиньин печатал в своих «Отечественных записках» его статьи на литературно-исторические темы, стихи, переводы (повестей г-жи Монтолье).

В 1821 Николай Алексеевич сочинил «Новый способ спряжения русских глаголов» , за что получил от Российской академии серебряную медаль. Сблизился с В. Ф. Одоевским , познакомился с философией Шеллинга и его толкователями. Печатался в «Мнемозине», «Сыне Отечества», «Северном архиве», «Трудах Общества российской словесности».

В 1825-34 Полевой издавал «Московский телеграф», журнал «литературы, критики и художеств». Это самое главное дело жизни Полевого, имеющее большое историческое значение. Он первый создал тип русского энциклопедического журнала; по этому образцу позднее были созданы «Библиотека для чтения», «Отечественные записки», «Современник». Ставя целью «знакомить со всем интересным» в России и на Западе, завел четыре отдела в журнале:

1) наука и искусство,

2) словесность,

3) библиография и критика,

4) известия и смесь.

Николай Алексеевич черпал материалы из либеральных французских журналов «Le Globe», «Revue framjaise», солидного шотландского «The Edinburgh Rewiev». Поддерживал тесные контакты и взаимную информацию с «Revue encyclopedique» Жюльена де Пари. Полевой придал принципиальное значение отделу критики в журнале. Позднее он сам писал: «Никто не оспорит у меня чести, что первый я сделал из критики постоянную часть журнала русского, первый обратил критику на все важнейшие современные предметы».

В 1825-28 в журнале сотрудничали литераторы- «аристократы» из группы Вяземского - Пушкина: В. Одоевский, С. Д. Полторацкий, Е. Баратынский , С. А. Соболевский, Я. Толстой, А. Тургенев. Вяземский был ведущим, острым критиком.

С 1829 произошел разрыв с Вяземским, когда писатель стал резко критиковать «Историю государства Российского» Карамзина ; началась полемика с «литературной аристократией». Направление журнала стали определять всецело статьи самих братьев Полевых. Фактическим главным редактором становится Ксенофонт Полевой . Николай Полевой переключился на другие литературные замыслы: «Историю русского народа» (т. I - VI, 1829-33), беллетристику. Сильно возросла роль Марлинского как беллетриста и критика. Николай Алексеевич был не меньше Карамзина «монархистом». Но он упрекал Карамзина за то, что тот был больше летописцем-рассказчиком, чем историком-исследователем. Он считал, что идея государственности не распространяется на древний (до Иоанна III) период, что тогда было не русское государство, а множество удельных государств. Карамзин не видел исторической необходимости, оправданной целесообразности в антибоярской политике Ивана Грозного и Бориса Годунова (здесь сказалась антидворянская, буржуазно-купеческая ориентация самого Полевого).

В 1830-31 при журнале выходило специальное сатирическое прибавление «Новый живописец общества и литературы» .

В 1832 сменила его «Камер-обскура книг и людей» - острая, содержательная сатира. Журнал печатал произведения Лажечникова, В. Даля, Марлинского, В. Ушакова, Д. Бегичева, А. Вельтман , самого Полевого, из иностранных авторов-В. Скотта, Вашингтона Ирвинга, Гофмана, Мериме, Б. Констана, В. Гюго, Бальзака и других.

Николай Алексеевич опубликовал в «Московском телеграфе» более 200 статей, заметок. Он был провозвестником идей свободного буржуазного развития. Права русского «третьего сословия» он обосновывал в речах, читанных в Московской практической академии коммерческих наук:

«О невещественном капитале» (1828),

«О купеческом звании» (1832),

и в предисловии к своему роману «Клятва при гробе господнем» (1832). Он прославлял господствующее во Франции «равенство» всех перед законом, сочувствовал революции 1830, приведшей крупную буржуазию к власти («Нынешнее состояние драматического искусства во Франции», 1830, ч. 34, № 15 и 16; рецензий на брошюру «Горе от ума», 1831, ч. 36, № 16; и др.). Полевой считал, что причины французской революции 1789 «глубокие, разнообразные, деятельные и могущественные». Но Николай Алексеевич принимал лишь результаты революции, а не ее насильственные способы. В позиции писателя сказалась компромиссность русской буржуазии, шедшей на союз с царским самодержавием. Это предопределило и капитуляцию его перед властью, когда она закрыла в апреле, 1834 «Московский телеграф» за либеральное направление, использовав в качестве повода неодобрительный отзыв Полевого об ура-патриотической драме Кукольника «Рука Всевышнего Отечество спасла» (в№ 3), от постановки которой в Петербурге был в восторге Николай I.

В лучшую пору своей деятельности Николай Алексеевич был глашатаем романтизма, преимущественно французского: творчества Гюго, А. де Виньи, Констана. Философскую основу для своих построений он нашел в эклектической системе В. Кузена. Писатель стал вводить принцип историзма в критику. Особенно важны его статьи:

«Нынешнее состояние драматического искусства во Франции» (1830, ч. 34, № 15 и 16),

«О новой школе и поэзии французов» (1831, ч. 38, №6),

«О романах В. Гюго и вообще о новейших романах» (1832, ч. 43, № 1, 2 и 3),

«О драматической фантазии» Н. Кукольника «Торквато Тассо» (1834, ч. 55, № 3 и 4).

Из русской литературы важны его статьи о сочинениях Державина (1832), балладах и повестях Жуковского (1832), о «Борисе Годунове» Пушкина (1833), рецензии на сочинения Кантемира , Хемницера и другие, объединенные затем в «Очерках русской литературы» (часть 1-2, Спб., 1839). Полевой Н.А. стремился опереться на биографические факты, впервые придав им принципиальное значение в монографическом исследовании художника слова. Его статьи о различных писателях представляют собой элементы складывавшейся у Полевого Н.А. целостной историко-литературной концепции, предварявшей концепцию Белинского.

Писатель рассматривал «романтизм в поэзии как либерализм в политике» (слова Гюго), как средство утверждения нового, демократического, антидворянского искусства. Принципы свободы творчества, раскованного от стеснительных правил и регламентации, сокрушение нормативизма проповедовал Полевой. Правда, Николай Алексеевич, по словам Белинского, больше отрицал, нежели утверждал, больше оспаривал, чем доказывал. Но в статьях последних лет существования «Московского телеграфа» он все определеннее развивал тезисы объективной, исторической эстетики, выступая против субъективистской эстетики вкуса, произвольных суждений. «Рассматривайте каждый предмет, - писал он, - не по безотчетному чувству: нравится, не нравится, хорошо, худо, но по соображению историческому века и народа и философическому важнейших истин и души человеческой» (1831, ч. 37, № 3, с. 381). В этих рассуждениях писатель выступал как прямой предшественник Белинского.

Но, воюя за «истину изображения», Николай Алексеевич все же оставался романтиком и понимал свою задачу ограниченно. Он восставал против эстетической диссертации Н. И. Надеждина, провозглашавшего важный тезис: «Где жизнь - там и поэзия», хотя, как отмечают исследователи, может быть, под влиянием того же Надеждина сам Полевой все больше начинал признавать примат действительности по отношению к искусству и роль объективно- исторических обстоятельств, влияющих на творчество художника (см. отзыв о «Торквато Тассо» Кукольника, 1834, ч. 55, № 3 и 4). Все же «нагая истина» ему казалась антиэстетической: «Истина ли изображения составляет цель изящного произведения?» (1832, ч. 43, № 4, с. 539). Полевой исходил из тезиса, что существует якобы извечное противоречие между поэтом и обществом. При этом он не знал, как устранить это противоречие, и капитулировал перед ним. «И мир и поэт - оба правы; общество ошибается, если хочет из поэта сделать своего работника... наряду с другими, поэт равно ошибается, если подумает, что его поэзия дает ему такое же право на место между людьми, какое дает купцу его аршин, чиновнику его канцелярия, придворному его золотой кафтан» (1834, ч. 55, № 3). Первоначально Николай Алексеевич отрицал идеи предисловия Гюго к драме «Кромвель». Но позднее он принял тезисы Гюго относительно «контрастного» изображения жизни как соответствующего «духу времени», поняв, что романтизм-это «разнообразие, разрушительный, дикий порыв», «борьба духа» (1832, ч. 43, № 3, с. 375). Но соединение противоположных элементов он признавал только на почве романтизма. В творчестве Пушкина и в особенности Гоголя писатель не признавал это законным и эстетическим.

Николай Алексеевич начисто отказывал всей русской литературе XVIIIв. в оригинальности, делая уступку только Державину. Сурово осуждал за подражательность Карамзина. И «Бориса Годунова» Пушкина он осуждал за якобы рабское следование Карамзину-историку, проглядев важную для Пушкина проблему народа. Более объективную оценку великого поэта Полевой дал в некрологической статье «Пушкин» в «Библиотеке для чтения» (1837, т. 21).

Еще хуже обстояло с оценкой Гоголя. «Ревизор» он называл «фарсом», в «Мертвых душах видел лишь «уродство», «бедность» содержания. Николай Алексеевич не понимал гротескности Гоголя, его реалистических контрастов, сочетания высокого и комического.

Писатель известен и как беллетрист написал ряд романов и повестей в романтическом духе:

«Эмма» (1829),

«Клятва при гробе господнем» (1832),

«Живописец» (1833),

«Блаженство безумия» (1833),

«Аббадона» (1834).

Некоторые из произведений были объединены им в двухтомном издании под названием «Мечты и жизнь» (1834). Как показывает уже само заглавие сборника, писатель исходит все из того же тезиса: «Мечты поэтов не годятся для мира вещественного», они разбиваются в жизненных схватках. Излюбленный конфликт у Полевого - столкновение поэта-мечтателя с прозой жизни. Он не преодолел дуализма романтического взгляда на действительность, не смог диалектически разрешить вопроса о связи индивидуума с обществом. Наиболее ценными из его прозаических опытов были «Рассказы русского солдата» и «Мешок с золотом» (1829), написанные в манере, приближающейся к реалистической, в форме бесхитростного сказа.

Пережив потрясение в связи с закрытием «Московского телеграфа», Николай Алексеевич в 1837 переезжает в Петербург, сближается с Булгариным, Гречем. Сотрудничал в «Северной пчеле», но не сумел ее «облагородить» и ушел от Булгарина в 1838.

В 1840 он сложил с себя обязанности редактора в «Сыне Отечества» Греча.

В угоду «официальной народности» он пишет рептильные драмы для Александринского театра:

«Дедушка русского флота» (1838),

«Параша-сибирячка» (1840),

«Иголкин, купец новгородский» (1839),

«Ломоносов, или Жизнь и поэзия» (1843).

Ценным был лишь прозаический перевод «Гамлета» Шекспира.

В 1842 Николай Алексеевич редактировал «Русский вестник», но успеха не имел. Белинский преследовал его за ренегатство. Полевой переживал мучительную драму.

В 1846 он попытался порвать с реакционным окружением, по договору с Краевским начал редактировать «Литературную газету». Но вскоре наступила смерть.

Белинский написал брошюру «Н. А. Полевой» (1846), в которой высоко оценил деятельность писателя как издателя «Московского телеграфа».

Умер - , Петербурге.

Николай Алексеевич Полевой (22 июня 1796, г. , Российская империя - 22 февраля 1846, г. Санкт-Петербург, Российская империя) - русский писатель, драматург, литературный и театральный критик, журналист и историк.

Брат критика и журналиста К.А. Полевого и писательницы Е.А. Авдеевой , отец писателя и критика П.Н. Полевого. Издавал в Москве журнал, в котором стремились напечататься Пушкин, Тургенев, Жуковский, Даль. Автор слова «журналистика», которое было создано им в начале 1820-х (так озаглавил в 1825 рубрику о журналах в «Московском телеграфе»). Первоначально это слово вызывало насмешки .

Происходил из старинного курского купеческого рода. Отец его служил в управляющим в Российско-Американской торговой компании , владел фаянсовым и водочным заводами. Глава семьи характером славился сильным и вспыльчивым. Мать же слыла мягкой и кроткой женщиной. Воспитывалась она в Иркутском девичьем монастыре, а потому была очень религиозной. Вместе с тем увлекалась художественными романами, к чему муж относился с большим недовольством. А к занятиям литературой своих детей, которые получали домашнее образование, и подавно. Но, несмотря на это, в семье выросли три литератора - Николай, Ксенофонт и , ставшая первой сибирской писательницей, издательницей русских народных сказок и книг по домоводству.

Николай Алексеевич соединил в себе качества и того и другого родителя - силу воли отца и мягкость и религиозность матери. С раннего детства он проявлял большую любознательность. В шесть лет уже научился читать, а к десяти познакомился со всеми книгами, которые только были в доме. Среди них произведения Сумарокова, Ломоносова, Карамзина, Хераскова, Голикова. Приобщившись к литературе, Полевой сам начал писать стихи, он издает собственные рукописные газеты, сочиняет драму «Брак царя Алексея Михайловича» и трагедию «Бланка Бурбонская». Но отец видел в нем только торговца, потому с десяти лет привлекал сына к конторским делам, сжигал его литературные опусы, отбирал книги. Правда, это не останавливало Николая - упертый характер достался ему от батюшки.

В 1811 году в жизни будущего литератора произошел настоящий перелом. С коммерческими поручениями отец отправил его в Москву, почти год Николай жил в столице. Именно тогда он познакомился с театром, смог прочитать книги, которые хотел, и без запретов. Иногда ему даже удавалось попасть на лекции в Московский университет. Полевой продолжал писать, но приехавший отец уничтожил все его рукописи, узнав об их существовании.

Так вышло, что незадолго до войны 1812 года семейный бизнес стал терпеть серьезные убытки. Поэтому Полевым пришлось уехать из в Москву, а затем в Курск. Отец посылал Николая с поручениями по всей стране. Такая кочевая жизнь не могла предоставить молодому человеку даже малейшую возможность заниматься литературой. Но желание все росло.

Наконец в 1814 году Полевой принялся за изучение русского языка, а также штудирование иностранных - были люди, которые согласились рассказать юноше о тонкостях грамматики и произношения (служил он тогда конторщиком у курского коммерсанта Баушева). Системы в такой учебе, конечно, не было - образовываться приходилось часто по ночам, урывками. Днем же заниматься конторскими и отцовскими делами.

В 1817 году в Курск приезжает Александр I. Визит царя так поразил Полевого, что Николай написал статью и она была напечатана в журнале «Русский вестник» Сергея Николаевича Глинки. Здесь же в скором времени вышли еще две его статьи - воспоминания о взятии Парижа и о приезде в Курск Барклая де Толли. Начинающий публицист приобретает некоторую известность в городе, даже удостаивается знакомства с губернатором. С ним начинают считаться. Все это подстегивает его к дальнейшему самообразованию.

Он изучает статью Николая Греча, в которой говорится, что русский язык недостаточно разработан, и решает составить новую систему русских спряжений. Тогда же начинает переводить иностранную прессу. Эти работы и свои статьи он отправляет в «Вестник Европы», где их публикуют.

Полевой становится известен в литературных кругах. В 1820 году Николай знакомится лично со своим первым редактором - Глинкой. А в 1821 году в Петербурге уже встречается с великими людьми своего времени - Жуковским, Грибоедовым, Гречем, Булгариным. Павел Петрович Свиньин предлагает ему работать в «Отечественных записках». Полевой много трудится - заканчивает свое исследование «Новый способ спряжения русских глаголов». Его труд был высоко оценен - Полевого удостоили серебряной медали Российской академии.

В 1822 году отец умирает, и Полевой наследует его дело. Правда, вскоре решает, что литература и журналистика важнее, и полностью прекращает заниматься торговлей. Он намерен издавать собственный журнал.

Как раз в это время российские журналы переживают не лучший период. «Вестник Европы» уже считают устаревшим, «Сын Отечества» также перестает удовлетворять интересам читателей, а «Русский вестник» наскучил обращением в старину, не связанную с современностью. Обновление было необходимо. И Полевой открывает «Московский телеграф». За его основу автор берет один из передовых журналов Франции - Revue Encyclopedique.

Николай Алексеевич хочет популяризировать не только новые отечественные идеи, но и западные. «Московский телеграф» освещает все выдающиеся европейские события литературы, науки, общественной жизни. В нем появляются переводы Августа Шлегеля, Шекспира, Бальзака, Вальтера Скотта, Байрона, Шиллера, Гете, Гофмана и других знаменитых классиков. На русском языке публикуются материалы французских и английских журналов. Но и о родной стране издатель не забывает. На российскую интеллигенцию это влияет очень благотворно.

Ко всему прочему журнал становится энциклопедическим. Освещают в нем и модные тенденции. Выходят статьи об изобразительном искусстве, Полевой первым публикует в своем издании репродукции известных картин. Выходил «Московский телеграф» дважды в месяц - 1-го и 15-го числа. Неважно, выпадали на эти дни праздники или что-то другое, хоть потоп случался - это не останавливало.

Среди авторов журнала - Кюхельбекер, Одоевский, Крылов, Даль. Издавать «Московский телеграф» Полевому помогал брат Ксенофонт. Князь Вяземский - правая рука Николая Алексеевича - заведует отделом литературной критики. Ищет новых сотрудников из так называемого Пушкинского кружка. Пушкин присылал в редакцию «Московского телеграфа» свои пьесы и эпиграммы. Здесь печатались произведения Жуковского, Батюшкова, Баратынского, Тургенева. Журнал процветал. Он стал главным событием целого десятилетия - 20-х годов XIX столетия.

Сам Полевой умел организовать работу редакции. Он проявил себя и как журналист, и как критик, и как историк. Увлеченный философией, он пишет критику на произведения и даже критику на критику. Николай Алексеевич говорил, что за произведением важно видеть личность автора, мыслить глобально, а не только в пределах своей страны. Он занимается беллетристикой, пишет исторические труды, пьесы и романы. Первым переводит на русский язык шекспировского «Гамлета». Александр Герцен говорил о нем: «Этот человек родился быть журналистом».

Острый язык Полевого помог ему нажить много врагов в литературных кругах. Часть журналистов не выносила его за то, что он отнял аудиторию у их журналов, Пушкинский кружок был обозлен из-за критики Полевого на «Историю государства Российского» Н.М.Карамзина. Да и не самые лестные отзывы о «Литературной газете» Пушкина и Дельвига не прошли даром. В журнале отказался работать Вяземский.

Известный гонитель Пушкина Уваров - глава Министерства народного просвещения - также был недоволен деятельностью Полевого. К тому же «Московский телеграф» считался первым буржуазным журналом. И прославление в нем купеческого сословия (Полевой никогда не забывал о своих корнях) многим очень не нравилось.

Последней каплей терпения властей стала критическая рецензия Николая Алексеевича на драму Кукольника «Рука Всевышнего Отечество спасла», приуроченную к юбилею династии Романовых. Сюжет ее знаком: Иван Сусанин заводит врагов в болото и ценой своей жизни спасает нового царя. В 1834 году эта история имела еще и определенный политический подтекст - идеи самодержавия и народности. Поэтому всем критикам была дана точная установка писать о пьесе хорошо, ведь среди зрителей сидел сам Николай I! Но Полевой раскритиковал сие творение. «Московский телеграф» свое существование прекратил, а его редактора объявили вне закона.

Николаю Алексеевичу запретили заниматься журналистской деятельностью и уж тем более снова издавать свой журнал. А у него была большая семья, в которой росло семеро детей. Зарабатывать он мог только писательским трудом. Под строгой секретностью Полевой становится негласным редактором «Живого обозрения». Работал под чужим именем или просто анонимно. Чуть позже ему предложили редактировать петербургские издания «Северная пчела» и «Сын Отечества».

Опальный писатель передает управление «Обозрением» брату Ксенофонту и с надеждой на лучшую жизнь уезжает из Москвы. Но в северной столице он так и не может найти единомышленников. Того хуже, редакторы журналов Булгарин и Греч, с которыми приходится работать, - его злейшие недруги. Несмотря на уязвленное самолюбие, у Полевого море идей, как можно улучшить журналы. Но, не найдя откликов на свои предложения, Николай Алексеевич отказывается и от «Северной пчелы», и от «Сына Отечества».

Последние годы Полевого были очень тяжелыми. Чтобы заработать, он редактировал сочинения приходящих авторов, сам считал, что нельзя размениваться на мелкую монету, но поделать ничего не мог. Отношение к нему хороших знакомых тоже менялось - его не узнавали.

Единственной радостью было то, что неплохой популярностью пользовались пьесы Полевого, ставившиеся в театре. Правда, и это омрачалось тем, что теперь некогда острого и бескомпромиссного автора обвиняли в заискивании перед властями. Полевому было от чего поменять свое отношение к жизни. Смерть сына и сестры, постоянные нападки со всех сторон сильно подорвали его здоровье. Он и сам уже начал мечтать о смерти.

Понимал, что взгляды его устарели, что он стал стар. Все попытки к издательству оставались безрезультатными. 22 февраля 1846 года, в 52 года, Николай Алексеевич ушел из жизни. Семья его получила пенсию в 1000 рублей. А Виссарион Белинский написал посмертную статью о том, как много Полевой сделал для русской литературы и общества.

В Иркутске сегодня открыт гуманитарный центр - библиотека имени семьи Полевых. Потомки передали родному городу своей династии очень ценные и дорогие для читателей книги.

При подготовке материала использована статья Н.К. Козьмина «Полевой Николай Алексеевич»

Примечания

Проскурин О.А. Литературные скандалы пушкинской эпохи. М.: ОГИ, 2000.

Литература

Полевой Н.А. Два года, 1864 и 1865, из истории крестьянского дела в Минской губ. // Русская старина, 1910. Т. 141. № 1. С.47-68; № 2. С.247-270.
Полевой Н.А. Дневник Н.А. Полевого. (1838-1845) // Исторический вестник, 1888. Т. 31. № 3. С. 654-674; Т. 32. № 4. С.163-183.
Сухомлинов М.И. Н.А. Полевой и его журнал «Московский телеграф» // Исторический вестник, 1886. Т. 23. № 3. С.503-528.