Николай агафонов непридуманные. Николай Агафонов - Непридуманные истории (сборник)
Допущено к распространению Издательским советом Русской Православной Церкви ИС 12-218-1567
© Агафонов Николай, свящ., 2013
© Издательство «Никея», 2013
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)
Предисловие
Чудесное всегда с нами рядом, но мы не замечаем его. Оно пытается говорить с нами, но мы не слышим его, потому что оглохли от грохота безбожной цивилизации. Оно идет с нами рядом, дышит нам прямо в затылок. Но мы не чувствуем его, ибо наши чувства притупились бесчисленными соблазнами века сего. Оно забегает вперед и заглядывает прямо в глаза, но мы не видим его. Мы ослеплены своим ложным величием – величием человека, могущего переставлять горы без всякой веры, лишь с помощью бездушного технического прогресса. А если вдруг увидим или услышим, то спешим обойти стороной, сделать вид, что не заметили, не услышали. Ведь в тайнике своего существа мы догадываемся, что, приняв ЧУДО как реальность нашей жизни, мы должны будем изменить свою жизнь. Мы должны стать неприкаянными в мире сем и юродивыми для разумных мира сего. А это уже страшно или, наоборот, так смешно, что хочется плакать.
Протоиерей Николай Агафонов
Погиб при исполнении
Некриминальная история
Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих.
И когда уже кончит над всеми, тогда возглаголет и нам: «Выходите, – скажет, – и вы! Выходите пьяненькие, выходите слабенькие, выходите соромники!» И мы выйдем все, не стыдясь, и станем. И скажет: «Свиньи вы! Образа звериного и печати его; но приидите и вы!» И возглаголют премудрые, возглаголют разумные: «Господи! Почто сих приемлеши?» И скажет: «Потому их приемлю, премудрые, потому их приемлю, разумные, что ни единый из сих сам не считал себя достойным сего…»
Ф. М. Достоевский.
Преступление и наказание
Было уже десять часов вечера, когда в епархиальном управлении раздался резкий звонок. Только что прилегший отдохнуть Степан Семенович, ночной сторож, недовольно ворча: «Кого это нелегкая носит?», шаркая стоптанными домашними тапочками, поплелся к двери. Даже не спрашивая, кто звонит, он раздраженно крикнул, остановившись перед дверью:
– Здесь никого нет, приходите завтра утром!
– Срочная телеграмма, примите и распишитесь.
Получив телеграмму, сторож принес ее в свою каморку, включил настольную лампу и, нацепив очки, стал читать: «27 июля 1979 года протоиерей Федор Миролюбов трагически погиб при исполнении служебных обязанностей, ждем дальнейших указаний. Церковный совет Никольской церкви села Бузихино».
– Царство Небесное рабу Божьему отцу Федору, – сочувственно произнес Степан Семенович и еще раз перечитал телеграмму вслух. Смущала формулировка: «Погиб при исполнении…» Это совершенно не клеилось со священническим чином.
«Ну там милиционер или пожарный, в крайнем случае сторож, не приведи, конечно, Господи, это еще понятно, но отец Федор?» – пожал в недоумении плечами Степан Семенович.
Отца Федора он знал хорошо, когда тот еще служил в кафедральном соборе. Батюшка отличался от прочих клириков собора простотой в общении и отзывчивым сердцем, за что и был любим прихожанами. Десять лет назад у отца Федора случилось большое горе в семье – убит был его единственный сын Сергей. Произошло это, когда Сергей спешил домой порадовать родителей выдержанным экзаменом в медицинский институт, хотя отец Федор мечтал, что сын будет учиться в семинарии.
– Но раз выбрал путь не духовного, а телесного врача, все равно – дай ему Бог счастья… Меня будет на старости лечить, – говорил отец Федор Степану Семеновичу, когда они сидели за чаем в сторожке собора. Тут-то их и застала эта страшная весть.
По дороге из института увидел Сергей, как четверо парней избивают пятого прямо рядом с остановкой автобуса. Женщины на остановке криками пытались урезонить хулиганов, но те, не обращая внимания, уже лежащего молотили ногами. Мужчины, стоявшие на остановке, стыдливо отворачивались. Сергей, не раздумывая, кинулся на выручку. Кто его ножом пырнул, следствие только через месяц разобралось. Да что от этого проку, сына отцу Федору уже никто вернуть не мог.
Сорок дней после смерти сына отец Федор служил каждый день заупокойные обедни и панихиды. А как сорок дней прошло, стали частенько замечать отца Федора во хмелю. Бывало, и к службе приходил нетрезвым. Но старались не укорять, понимая его состояние, сочувствовали ему. Однако вскоре это стало делать все труднее. Архиерей несколько раз переводил отца Федора на должность псаломщика, для исправления от винопития. Но один случай заставил владыку пойти на крайние меры и уволить отца Федора за штат.
Как-то, получив месячную зарплату, отец Федор зашел в рюмочную, что находилась недалеко от собора. Завсегдатаи этого заведения относились к батюшке почтительно, ибо по своей доброте он потчевал их за свой счет. В тот день была годовщина смерти сына, и отец Федор, кинув на прилавок всю зарплату, приказал угощать всех, кто пожелает, весь вечер. Буря восторгов, поднявшаяся в распивочной, вылилась в конце пьянки в торжественную процессию. С соседней строительной площадки были принесены носилки, на них водрузили отца Федора и, объявив его Великим Папой Рюмочной, понесли через весь квартал домой. После этого случая отец Федор и угодил за штат. Два года он был без служения до назначения его в Бузихинский приход.
Степан Семенович в третий раз перечитал телеграмму и, повздыхав, стал набирать номер домашнего телефона владыки. Трубку поднял келейник владыки Слава.
– Его высокопреосвященство занят, зачитайте мне телеграмму, я запишу, потом передам.
Содержание телеграммы Славу озадачило не меньше, чем сторожа. Он стал размышлять: «Трагически погибнуть в наше время – пара пустяков, что весьма часто и происходит. Вот, например, в прошлом году погиб в автомобильной катастрофе протодиакон с женой. Но при чем здесь служебные обязанности? Что может произойти во время богослужения? Наверное, эти бузихинцы что-то напутали».
Слава был родом из тех мест и село Бузихино знал хорошо. Оно было знаменито строптивым характером сельчан. С необузданным нравом бузихинцев пришлось столкнуться и архиерею. Бузихинский приход доставлял ему хлопот более, чем все остальные приходы епархии, вместе взятые. Какого бы священника к ним архиерей ни назначал, долго тот там не задерживался. Прослужит год, ну от силы другой – и начинаются жалобы, письма, угрозы. Никто бузихинцам угодить не мог. За один год трех настоятелей пришлось сменить. Рассердился архиерей, два месяца к ним вообще никого не назначал. Бузихинцы эти два месяца, как беспоповцы, сами читали и пели в церкви. Только от этого мало утешения, обедню-то без батюшки не отслужишь, стали просить священника. Архиерей говорит им:
– Нет у меня для вас священника, к вам на приход уже никто не желает ехать!
Но те не отступают, просят, умоляют:
– Хоть кого-нибудь, хоть на время, а то Пасха приближается! Как в такой великий праздник без батюшки? Грех.
Священник Николай Агафонов
Непридуманные истории. Рассказы
Допущено к распространению Издательским советом Русской Православной Церкви ИС 12-218-1567
© Агафонов Николай, свящ., 2013
© Издательство «Никея», 2013
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)
Предисловие
Чудесное всегда с нами рядом, но мы не замечаем его. Оно пытается говорить с нами, но мы не слышим его, потому что оглохли от грохота безбожной цивилизации. Оно идет с нами рядом, дышит нам прямо в затылок. Но мы не чувствуем его, ибо наши чувства притупились бесчисленными соблазнами века сего. Оно забегает вперед и заглядывает прямо в глаза, но мы не видим его. Мы ослеплены своим ложным величием – величием человека, могущего переставлять горы без всякой веры, лишь с помощью бездушного технического прогресса. А если вдруг увидим или услышим, то спешим обойти стороной, сделать вид, что не заметили, не услышали. Ведь в тайнике своего существа мы догадываемся, что, приняв ЧУДО как реальность нашей жизни, мы должны будем изменить свою жизнь. Мы должны стать неприкаянными в мире сем и юродивыми для разумных мира сего. А это уже страшно или, наоборот, так смешно, что хочется плакать.
Протоиерей Николай Агафонов
Погиб при исполнении
Некриминальная история
Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих.
И когда уже кончит над всеми, тогда возглаголет и нам: «Выходите, – скажет, – и вы! Выходите пьяненькие, выходите слабенькие, выходите соромники!» И мы выйдем все, не стыдясь, и станем. И скажет: «Свиньи вы! Образа звериного и печати его; но приидите и вы!» И возглаголют премудрые, возглаголют разумные: «Господи! Почто сих приемлеши?» И скажет: «Потому их приемлю, премудрые, потому их приемлю, разумные, что ни единый из сих сам не считал себя достойным сего…»
Ф. М. Достоевский.Преступление и наказание
Было уже десять часов вечера, когда в епархиальном управлении раздался резкий звонок. Только что прилегший отдохнуть Степан Семенович, ночной сторож, недовольно ворча: «Кого это нелегкая носит?», шаркая стоптанными домашними тапочками, поплелся к двери. Даже не спрашивая, кто звонит, он раздраженно крикнул, остановившись перед дверью:
– Здесь никого нет, приходите завтра утром!
– Срочная телеграмма, примите и распишитесь.
Получив телеграмму, сторож принес ее в свою каморку, включил настольную лампу и, нацепив очки, стал читать: «27 июля 1979 года протоиерей Федор Миролюбов трагически погиб при исполнении служебных обязанностей, ждем дальнейших указаний. Церковный совет Никольской церкви села Бузихино».
– Царство Небесное рабу Божьему отцу Федору, – сочувственно произнес Степан Семенович и еще раз перечитал телеграмму вслух. Смущала формулировка: «Погиб при исполнении…» Это совершенно не клеилось со священническим чином.
«Ну там милиционер или пожарный, в крайнем случае сторож, не приведи, конечно, Господи, это еще понятно, но отец Федор?» – пожал в недоумении плечами Степан Семенович.
Отца Федора он знал хорошо, когда тот еще служил в кафедральном соборе. Батюшка отличался от прочих клириков собора простотой в общении и отзывчивым сердцем, за что и был любим прихожанами. Десять лет назад у отца Федора случилось большое горе в семье – убит был его единственный сын Сергей. Произошло это, когда Сергей спешил домой порадовать родителей выдержанным экзаменом в медицинский институт, хотя отец Федор мечтал, что сын будет учиться в семинарии.
– Но раз выбрал путь не духовного, а телесного врача, все равно – дай ему Бог счастья… Меня будет на старости лечить, – говорил отец Федор Степану Семеновичу, когда они сидели за чаем в сторожке собора. Тут-то их и застала эта страшная весть.
По дороге из института увидел Сергей, как четверо парней избивают пятого прямо рядом с остановкой автобуса. Женщины на остановке криками пытались урезонить хулиганов, но те, не обращая внимания, уже лежащего молотили ногами. Мужчины, стоявшие на остановке, стыдливо отворачивались. Сергей, не раздумывая, кинулся на выручку. Кто его ножом пырнул, следствие только через месяц разобралось. Да что от этого проку, сына отцу Федору уже никто вернуть не мог.
Сорок дней после смерти сына отец Федор служил каждый день заупокойные обедни и панихиды. А как сорок дней прошло, стали частенько замечать отца Федора во хмелю. Бывало, и к службе приходил нетрезвым. Но старались не укорять, понимая его состояние, сочувствовали ему. Однако вскоре это стало делать все труднее. Архиерей несколько раз переводил отца Федора на должность псаломщика, для исправления от винопития. Но один случай заставил владыку пойти на крайние меры и уволить отца Федора за штат.
Как-то, получив месячную зарплату, отец Федор зашел в рюмочную, что находилась недалеко от собора. Завсегдатаи этого заведения относились к батюшке почтительно, ибо по своей доброте он потчевал их за свой счет. В тот день была годовщина смерти сына, и отец Федор, кинув на прилавок всю зарплату, приказал угощать всех, кто пожелает, весь вечер. Буря восторгов, поднявшаяся в распивочной, вылилась в конце пьянки в торжественную процессию. С соседней строительной площадки были принесены носилки, на них водрузили отца Федора и, объявив его Великим Папой Рюмочной, понесли через весь квартал домой. После этого случая отец Федор и угодил за штат. Два года он был без служения до назначения его в Бузихинский приход.
Степан Семенович в третий раз перечитал телеграмму и, повздыхав, стал набирать номер домашнего телефона владыки. Трубку поднял келейник владыки Слава.
– Его высокопреосвященство занят, зачитайте мне телеграмму, я запишу, потом передам.
Содержание телеграммы Славу озадачило не меньше, чем сторожа. Он стал размышлять: «Трагически погибнуть в наше время – пара пустяков, что весьма часто и происходит. Вот, например, в прошлом году погиб в автомобильной катастрофе протодиакон с женой. Но при чем здесь служебные обязанности? Что может произойти во время богослужения? Наверное, эти бузихинцы что-то напутали».
Ярмилко Алексей
Протоиерей Николай Агафонов - Жены-мироносицы Коночкин Денис
Протоиерей Николай Агафонов - Жены-мироносицыКовалев Алексей 128kb/s
Протоиерей Николай Агафонов - Иоанн ДамаскинАгафонов Николай (протоиерей) - Жены-мироносицы Коночкин Денис
Исторический роман известного российского прозаика Николая Агафонова повествует о великом подвиге тихих и скромных женщин, последовавших за Христом исключительно по зову сердца. Автор открывает перед нами те глубинные стремления и Агафонов Николай (протоиерей) - Жены-мироносицыКовалев Алексей
Книга раскрывает перед нами живой образ великого писателя и замечательного поэта VIII века – Иоанна Дамаскина. Действие романа разворачивается на драматическом фоне жестокого противостояния двух империй: христианской и мусульманск Протоиерей Николай Агафонов - Иоанн ДамаскинАгафонов Николай (протоиерей) - Плавучий храм. Неприкаянное юродство простых историй Ярмилко Алексей
Агафонов Николай (протоиерей) - Плавучий храм. Неприкаянное юродство простых историйАгафонов Николай (протоиерей) - Преодоление земного притяжения Ярмилко Алексей
Герои рассказов этой аудиокниги - генералы и солдаты, архиереи и семинаристы, монахи и учёные, комиссары и крестьяне. Эти рассказы не просто житейские истории, а наполненные комедийными и драматическими событиями судьбы людей. Сме Агафонов Николай (протоиерей) - Преодоление земного притяженияПротоиерей Николай Агафонов - Протоиерей Николай Агафонов. Преодоление земного притяжения Ярмилко Алексей
Герои рассказов этой аудиокниги - генералы и солдаты, архиереи и семинаристы, монахи и учёные, комиссары и крестьяне. Эти рассказы не просто житейские истории, а наполненные комедийными и драматическими событиями судьбы людей. Сме Протоиерей Николай Агафонов - Протоиерей Николай Агафонов. Преодоление земного притяженияКлингер Фридрих Максимилиан - Фауст, его жизнь, деяния и низвержение в ад Ярмилко Алексей 64kb/s
Клингер, Фридрих Максимилиан (1752-1831) - немецкий писатель.Талантливый ученый и просветитель-первопечатник, отринув современную ему науку и религию, предался силам тьмы и продал душу дьяволу, движимый "безумной жаждой познания и Клингер Фридрих Максимилиан - Фауст, его жизнь, деяния и низвержение в адТолстой Лев Николаевич - Рассказы Ярмилко Алексей 256kb/s
В сборник вошли рассказы классика русской литературы Льва Николаевича Толстого (1828 - 1910): «После бала», «Сила детства», «Ходынка», «Что я видел во сне», «Ягоды». В этих рассказах затрагиваются вопросы социальной справедливости Толстой Лев Николаевич - РассказыПротоиерей Николай Агафонов. Плавучий храм. Неприкаянное юродство простых историй. Ярмилко Алексей
Рассказ "Друзья", которым открывается этот сборник, был любимым рассказом приснопамятного архимандрита Иоанна (Крестьянкина). Он дарил мои книги своим духовным чадам из священников и приговаривал: «В первую очередь прочтите расска Протоиерей Николай Агафонов. Плавучий храм. Неприкаянное юродство простых историй.Святитель Иоанн Златоуст - Житие. Избранные поучения. Часть 2 Багдасаров Алексей 128kb/s
Предисловие
Священники, занимающиеся литературным творчеством, были всегда. Наше время – не исключение. К таким «авторам в сане» относится и отец Николай Агафонов. В своих произведениях он с любовью вглядывается в жизнь Церкви, но и приходскую повседневность рисует как наполненную мистической красотой.
Родился Николай Агафонов в уральском селе Усьва в 1955 году. Школа, армия – и вот он студент Московской духовной семинарии, куда поступил в 1976 году. В 1977 году стал диаконом, в 1979 – священником. 1992 год – окончание Ленинградской духовной академии и должность ректора Саратовской духовной семинарии, которую начинает с нуля под руководством архиепископа Пимена (Хмелевского). В 1995–1996 священник Николай Агафонов служил в храме Казанской иконы Божией Матери в с. Вязовка Татищевского района Саратовской области. Затем – в Пензенской области, в Волгограде и Кузнецке.
В настоящее время отец Николай служит в Самарской епархии (настоятель храма во имя Св. Жен Мироносиц г. Самары) и является преподавателем основного богословия Самарской Духовной семинарии.
Вероятно, напрямую из такой «простой» биографии происходит и простой, прозрачный (кому-то даже может показаться наивным) язык о. Николая Агафонова (кстати, члена Союза писателей России). Его повествования лишены «мучительных» поисков философской истины, пути героев ясны. Исповедники и мученики за веру, просто люди, связавшие свою жизнь с Церковью, не пытаются обосновать свой выбор.
Вероятно, это и подсказывает автору книги выбор сюжетов. Герой повести «Красное крещение» Степан, погруженный в патриархальный, православный уклад дореволюционной России, не может принять отречения от Христа, которого требует от него революционное время. Его судьба сливается с судьбами тех, кто остался верен истине, вере, Богу, так же как сливается воедино кровь убитых красноармейцами монахов: «Вскоре звон прекратился так же внезапно, как и начался. Послышался удар упавшего тела. Монахи обернулись и увидели сброшенного с колокольни звонаря Иеронима. Кровь, вытекающая из его разбитой головы, струйкой потекла по ложбинкам каменных плит и, встретившись с ручейком крови, текущей от убитого настоятеля, соединилась, и образовалась лужица, которая на глазах Степана ширилась и росла».
Простота исповедания веры предполагает, что о Боге может свидетельствовать не только православный и даже не только христианин. В повести «Свет золотой луны» о Боге свидетельствует мусульманин, чеченец, воюющий против федеральных войск. Впрочем, воюет потому, что после гибели жены у него не осталось интереса к этой жизни. О войне же рассуждает: «Порой мне кажется, что люди воюют потому, что не могут по-настоящему любить. Тот, кто любит по-настоящему, уже не может ненавидеть других людей.
Ты думаешь, я пошел воевать, чтобы за жену и детей мстить? Кому мстить? Всему русскому народу мстить? Но ведь моя жена тоже русская. Значит, ей мстить, той, которую любишь больше жизни». Именно любовь и вера, как ее источник заставляют чеченского боевика помогать бежать из плена русским. В своей вере иноверец поступает согласно евангельскому принципу «вера без дел мертва».
Впрочем, для православных спутников мусульманина в повести отведено также значительное место. Солдат Сергей отказывается принять ислам и отречься от Христа ради спасения жизни, Патриев, бывший детдомовец, жертвует собой, а Гаврилов открывает для себя молитву.
Есть в этой книге и рассказы-зарисовки церковноприходской жизни. Вот два архиерея, однокашники и друзья, исповедуются друг другу в малодушии по отношению к третьему другу, священнику, судьбу которого могли облегчить, но не сделали этого. Тут и специфичный архиерейский юмор. Один из владык, работающий в ОВЦС, прощаясь, говорит: «… Ты ни разу не видел танец эфиопских епископов под барабан? – Нет, – ответил озадаченный отец Николай. – Счастливый ты человек, хотя, впрочем, зрелище это прелюбопытное».
Мистический опыт приходской жизни зафиксирован в рассказе «Юродивый».
Что пользы человеку от веры? Зачем церковная жизнь? Ответ дается в рассказе. Герой рассказа «Чаю воскресения мертвых», печник Николай Иванович, так отвечает на эти вопросы: «Где только я не был.
Везде, кажись, был и все испытал. А понял одно: с Богом человеку завсегда хорошо жить. Любые беды с Ним не страшны…»
Главное, чем пленяют рассказы о. Николая, – своей искренностью и живым, непосредственным восприятием окружающего мира. Только человек, любящий и ценящий жизнь, способен увидеть ее краски и запечатлеть их в слове.
Дмитрий Дайбов
Повести
Красное крещение
Киноповесть
1
С высоты птичьего полета открываются живописные окрестности небольшого мужского монастыря. Беленые стены монастырской ограды среди зелени полей и перелесков не портят картины природы, а лишь подчеркивают, как гармонично вписано создание рук человеческих в мироздание Божие. Лучи раннего утреннего солнца уже поблескивают на золоченых куполах величественного собора. Небольшой, чистый, вымощенный камнем дворик между собором и братским корпусом пуст. Лишь возле монастырской калитки, на лавочке, сидит привратник – монах Тихон. Кажется, дремлет, но это обманчивое впечатление. Если присмотреться внимательно, можно заметить, как его старческая костлявая рука медленно перебирает четки, а губы под пышными седыми усами едва шевелятся, беззвучно произнося слова молитвы.
Неожиданно тишину утра нарушает грохот артиллерийского орудия. Старец вздрагивает и, открыв глаза, с недоумением смотрит в небо. По бескрайней лазури безмятежно плывут редкие пушистые облака. Все спокойно, и Тихон вновь прикрывает глаза, и рука, было застывшая, вновь привычным движением пальцев начинает неспешно перебирать четки.
2
В березовом перелеске на краю поля красные кавалеристы держат под уздцы запряженных лошадей. Лица их встревожены. Они напряженно всматриваются сквозь редкие стволы деревьев, потом поглядывают на своего командира, Артема Крутова, который спокойно покуривает, беспечно поглядывая на птаху, примостившуюся на ветке березы.
Раздается громкое «ура». Птица вспорхнула с ветки и улетела. Крутов проводил ее взглядом и чему-то улыбнулся. Справа от перелеска поднимаются цепи красноармейцев и устремляются вперед с винтовками наперевес.
Кавалеристы нервно переминаются с ноги на ногу и кидают вопросительные взгляды на Крутова: мол, не пора ли нам? Но тот продолжает спокойно покуривать папиросу.
На другом конце поля перед орудийным расчетом полевой пушки стоит прапорщик и кричит:
– Осколочным заряжай!
Выстрел из пушки изрядно проредил ряды красных, но не остановил. Застрочил пулемет. Красные залегли. Тут в атаку поднялись белые.
Крутов, отбросив папиросу, поднес к глазам бинокль и усмехнулся. Отложив бинокль, он повернулся к своим красноармейцам и весело подмигнул. Лицо его словно преобразилось, в нем уже нет былой безмятежности, а в глазах заискрился бесенок азарта.
– Ну что, хлопцы, застоялись? По коням! Зададим перцу белой сволочи!
Ловко вставив ногу в стремя, он легко вскакивает в седло. Красноармейцы проделывают то же самое почти одновременно с командиром. Рука Крутова ложится на эфес сабли, и в тишине леса раздается зловещий звук вытягиваемого из ножен клинка.
«Ввжжик», – пропела сабля Крутова, и эту песню металла подхватывает более сотни сабель.
– За мной! – дико орет Крутов и, вонзив шпоры в коня, выскакивает из леса, увлекая за собой бойцов.
Красная кавалерия, аллюром рассыпаясь по полю, устремилась на белую пехоту. Но тут Крутов краем глаза заметил выскочившую из-за оврага кавалерию белых. Не сбавляя бег коня, он повел поводья влево, и красноармейцы устремились за ним. Конница красных, выгибаясь в громадную дугу, проводит сложный маневр и на полном скаку врезается в кавалерийский эскадрон белых. Началась кровавая сеча.
Взрывы, выстрелы, ругань и стоны раненых уносятся в бездонное, казалось, невозмутимо-равнодушное небо…
3
Негромкое, но торжественное пение мужского монашеского хора наполняло душу спокойствием и умиротворением. Степан, семнадцатилетний юноша в подряснике послушника, стоял на клиросе среди монахов, поглядывая то в ноты, то на регента, и старательно тянул свою теноровую партию.
На амвон вышел настоятель монастыря архимандрит Таврион. Опираясь на посох, он внимательным глубоким взглядом с грустью обвел притихшую братию. Теперь, при полной тишине, в храм глухо, но все же доносятся раскаты выстрелов. Выдержав паузу, он начал свою проповедь:
– Братья мои, здесь, в храме, приносится мирная, бескровная жертва Христова, а за стенами обители льется кровь человеческая в братоубийственной войне.
Глаза настоятеля, посуровев, сверкнули гневом, и он продолжил:
– Ныне сбываются пророческие слова Писания: «Предаст же брат брата на смерть, и отец сына; и восстанут дети на родителей, и умертвят их»1
Евангелие от Матфея 10:21.
Степан с умилением смотрел на отца Тавриона и вспоминал тот день, когда он впервые прибыл в монастырь с родителями.
4
Вот они все сидят за полукруглым столом в покоях настоятеля. Отец Таврион в простом подряснике и черной скуфейке2
Остроконечная чёрная или фиолетовая бархатная шапка у православного духовенства, монахов.
Он сам почти ничего не ест, а старается потчевать гостей, мягко подтрунивая над ними. По правую руку от него сидит отец Степана – поручик Николай Трофимович Корнеев. Он в полевой офицерской форме и тоже старается шутить, поддерживая отца Тавриона. Мама Степана -
Анна Семеновна – вынужденно улыбается шуткам отца Тавриона какой-то вымученной улыбкой. Иногда ее большие карие глаза, полные любви и нежности, останавливаются на сыне, и тогда их заполняет печаль. Степан в гимназическом кителе сидит напротив отца Тавриона и беспечно кушает жареного судака, прислушиваясь к разговору старших.
– Так что же это получается, Николай Трофимович, с одной войны пришли и на другую идете? Не устали воевать-то? – с ноткой иронии спрашивает Корнеева отец Таврион.
– Устал, отец Таврион, конечно, устал, – тяжело вздохнув, отвечает Корнеев. – Да и в стороне оставаться, когда отечество супостатами терзается, не могу.
– Правильно изволили выразиться, Николай Трофимович. Супостаты они, коли руку на святое подняли, – одобрительно кивает головой отец Таврион, а затем поворачивается к Анне Семеновне:
– Ну а ты, сестренка, почему на войну собралась? Женское ли это дело? На кого же Степку оставишь? Ему родительский присмотр нужен.
Анна Семеновна ласково треплет сына по голове:
– Он у нас уже самостоятельный, – и переводит взгляд на отца Тавриона. – Не обессудь, отче, хотим тебя просить приютить племянника. Нам с Николаем будет спокойно, да и он о монастыре всегда мечтал. А что до меня, так я прошла курсы сестер милосердия…
Таврион внимательно посмотрел на Степана. Тот, засмущавшись, опустил взор.
– Вижу, что отрок сей нашего рода, иноческого, – сказал задумчиво отец Таврион и тут же добавил, обращаясь к Анне Семеновне: – Ты, сестра, за сына не беспокойся, при деле будет и под моим личным присмотром.
5
Очнувшись от воспоминаний, Степан прошептал: – Господи, спаси моих родителей, воина Николая и Анну.
Отец Таврион меж тем продолжал:
– За грехи и отступления от веры Господь попустил диаволу увлечь народ ложными обещаниями райской жизни на земле. Но там, где царствует грех, не может быть райского блаженства. Человек, отказавшийся от Бога, лишь умножит свои скорби. Молитесь, братия, ибо близок час испытания нашего. И помните, что только претерпевший до конца будет спасен3
Евангелие от Матфея 10:21–22: «Предаст же брат брата на смерть, и отец – сына; и восстанут дети на родителей, и умертвят их; и будете ненавидимы всеми за имя Мое; претерпевший же до конца спасется».
Аминь.
6
Раздался стук в монастырские ворота, и привратник Тихон не торопясь заковылял к калитке. Приоткрыв небольшое окошечко, он выглянул, чтобы посмотреть, кто стучится. Но тут же, охнув, с поспешностью стал открывать калитку. В монастырь буквально ввалились два раненых офицера. Совсем юный корнет был ранен в руку, но другой, здоровой, рукой поддерживал поручика с перевязанной головой, который еле держался на ногах.
– Помогите ради Христа, нас преследуют красные, – умоляющим голосом обратился к привратнику корнет.
В это время из храма вышел отец Таврион с братией монастыря. Тихон торопливо заковылял к настоятелю и, подойдя, зашептал ему что-то на ухо. Голова раненого поручика безвольно свисала вниз, так что лица его не было видно. Степан присматривался к офицеру, и волнение его возрастало. В какой-то момент ему показалось, что это его отец. Не выдержав, он с криком побежал навстречу раненому поручику:
Поручик с усилием поднял голову и с недоумением посмотрел на подбегающего к нему Степана. Увидев лицо офицера, юноша в растерянности остановился. Поручик, поняв, что мальчик просто обознался, ободряюще улыбнулся Степану.
Слушая привратника, отец Таврион с тревогой и состраданием глядел на офицеров. В это время в ворота монастыря громко забарабанили.
– Отворяй ворота, живо! А не то разнесем все к чертовой матери.
– Отец келарь, – обратился настоятель к одному из монахов, – быстро уведите и спрячьте раненых. – Затем, повернувшись к привратнику, распорядился: – Иди, Тихон, отворяй, да не спеши.
7
В распахнутых воротах обители показались красные кавалеристы во главе с Крутовым. За ними строем шагал отряд латышских стрелков. Отец Таврион молча взирал на них. Крутов направил коня прямо на настоятеля, видимо, решив устрашить монаха. Но тот даже не шелохнулся. Крутов осадил коня прямо перед отцом Таврионом и с интересом разглядывал монаха. Потом молча объехал его кругом и весело прокричал, не обращаясь ни к кому конкретно:
– Ну, святые угоднички Божьи, признавайтесь, куда золотопогонников подевали? А? Что молчите?
В это время в монастырь вкатилась бричка, запряженная парой лошадок. На бричке в небрежной позе развалился комиссар полка Коган Илья Соломонович. Бричка остановилась, комиссар не торопясь вынул носовой платок и так же не торопясь протер пенсне, а затем уж сошел с брички и направился в сторону Крутова и монахов.
– Ну ты, с палкой, – обратился Крутов уже конкретно к отцу Тавриону, опирающемуся на свой посох и в упор смотрящему на него. – Чего насупился, как мышь на крупу? Прошло ваше время народ пугать карой небесной. Теперь мы вас пугать станем карой земной, а это куда уж поконкретнее будет. – И рассмеялся, довольный собой, поглядел на Когана: мол, вот я какой, полюбуйся, товарищ комиссар.
Глаза отца Тавриона засверкали гневом, но он, опустив взгляд, едва сдерживая себя, с достоинством, четко разделяя слова, произнес:
– Что вам от нас угодно? Потрудитесь объяснить, по какому праву вы врываетесь в обитель Божью?
Крутов в деланом изумлении поднял брови, повернулся к своим бойцам и подмигнул. Те засмеялись, один лишь Коган сохранял молчаливую брезгливость:
Отец Таврион поднял строгий взгляд на Крутова и спокойно ответил:
– А я никого не видел. Извольте сейчас же покинуть нашу обитель.
Крутов уже собирался ответить на эти дерзновенные слова настоятеля, но тут неожиданно вмешался комиссар:
– Мне кажется, товарищ Крутов, у его высокопреподобия что-то со зрением случилось. Но мы это зрение ему поправим.
– А ведь ты прав, товарищ Коган, если человек не видит врагов революции, то он либо слеп, либо сам такой же враг. Я, вашу мать ети, – вдруг заорал Крутов, – весь монастырь наизнанку выверну, а золотопогонников найду.
При этих словах он соскочил с лошади и выхватил из кобуры маузер.
– Петров, Афанасьев, Собакин, обыщите храм. А вы трое со мной. Монахов охранять, чтоб ни один с места не тронулся. Если найдем офицеров, всю монашескую контру к стенке поставим.
И Крутов быстрым шагом направился к братскому корпусу. Комиссар продолжал брезгливо разглядывать настоятеля.
– Значит, не видели? Зубов! – позвал он своего возницу, вихлястого, развязного парня, явно уголовной наружности.
Когда Зубов приблизился, Коган склонился к его уху и что-то шепнул. Тот, глумливо ухмыльнувшись, кивнул Когану:
– Сейчас, товарищ комиссар, я ему мигом зенки вправлю.
Он вытащил из кармана складной нож и, поигрывая им, подошел к отцу Тавриону. Настоятель, не дрогнув, смотрел прямо в лицо Зубову. Того несколько смутил прямолинейный взгляд монаха.
– Чего, контра, зенки вылупил, – прошипел он и, обойдя архимандрита, стал позади него.
Зубов моргнул двум латышам, и те подошли к нему.
– Держите этого гада за руки, да покрепче.
Настоятель пытался отдернуть руки, но стрелки, вырвав у него посох и отбросив его в сторону, крепко взяли отца Тавриона с двух сторон за руки выше локтей. Зубов подсечкой уронил настоятеля на колени и схватился одной рукой за подбородок. При этом клобук архимандрита съехал набок, а затем и совсем упал на землю. Зубов, запрокинув голову монаха лицом кверху, быстрым движением проткнул ему один глаз ножом. Отец Таврион, дико вскрикнув, вырвал руку у латыша, схватившись за глаз.
– А-а-а… – застонал отец Таврион, мотая головой из стороны в сторону, – что же вы творите, ироды окаянные?
Монахи охнули при виде такой жестокости и подались вперед. Но латышские стрелки с винтовками наперевес оттеснили их к стене корпуса и взяли в плотное оцепление. Степан закричал, но стоящий с ним рядом монах Гавриил обхватил его рот рукой и прижал к себе. Из широко открытых глаз Степана полились слезы на руку Гавриила.
– Тише, Степка, тише, – зашептал монах. – Сейчас и до нас, парень, очередь дойдет. Молись.
Но молиться Степан не мог, в глазах его застыл безмолвный ужас.
– Ну, вот теперь, монах, отвечай: видел офицеров? – задал свой вопрос Коган.
– Нет, изверги, нет, я никого не видел. Не видел, супостаты.
– А ты, Зубов, недолечил человека, – ухмыльнулся Коган, – видишь, он говорит, что не видел.
– Да как же так, не видел? Ведь врет сволочь и не краснеет, – ухмыльнулся Зубов и снова достал нож. – Сейчас, товарищ Коган, мы это подправим.
При этих словах красноармейцы снова крепко схватили настоятеля за руки.
Келарь монастыря отец Пахомий закричал:
– Что же вы творите, проклятые! Креста на вас нет!
Он попытался прорвать оцепление солдат, но его тут же сбили с ног прикладом винтовки и, несколько раз ударив, снова водворили в толпу монахов. Зубов между тем подошел к отцу Тавриону и проколол ему второй глаз. Красноармейцы отпустили руки ослепленного отца Тавриона. Из пустых глазниц настоятеля текли кровавые слезы. Он воздел руки к небу и возопил:
– Вижу, теперь вижу, – кричит он.
Все, в том числе и монахи, в ужасе и удивлении переглянулись между собой.
– Наконец-то прозрел, – довольно ухмыляется Коган, – я же говорил, что зрение можно подправить.
– О! Чудо! – не обращая внимания на сарказм комиссара, воскликнул отец Таврион. – Вижу небо отверстое и Господа со Ангелы и всеми святыми! Благодарю Тебя, Господи, за то, что, лишив земного зрения, открыл духовные очи видеть славу…
Договорить отец Таврион не успел. Лицо комиссара перекосилось, и он, выхватив из кобуры револьвер, выстрелил в настоятеля. Архимандрит, вздрогнув всем телом, упал лицом на мощенную камнем монастырскую площадь. В это время вернулся Крутов. Взглянув на убитого архимандрита, покачал головой. Неожиданно раздался звон колокола. Монахи истово закрестились. Степан видел, как возле убитого отца Тавриона по белым камням растекается алая кровь. Его начал бить озноб.
– Прекратить звон сейчас же, – буквально завопил Коган.
Двое бойцов метнулись в сторону раскрытых церковных дверей. Вскоре звон прекратился так же внезапно, как и начался. Послышался удар упавшего тела. Монахи обернулись и увидели сброшенного с колокольни звонаря Иеронима. Кровь, вытекающая из его разбитой головы, струйкой потекла по ложбинкам каменных плит и, встретившись с ручейком крови, текущей от убитого настоятеля, соединилась, и образовалась лужица, которая на глазах Степана ширилась и росла. Все перед его глазами стало красным. Степан стал заваливаться на бок. Монах Гавриил бил его слегка по щекам и шептал:
– Степка, очнись. Очнись, ради Христа.
Степан открыл глаза и бессмысленно посмотрел на Гавриила.
В это время из-за угла собора вышли, прихрамывая и поддерживая друг друга, раненые офицеры. Они остановились и обессиленно прислонились к стене собора. Поручик, с усилием подняв голову, тяжелым взглядом обвел красноармейцев и, остановившись на Крутове, хриплым голосом проговорил:
– Хватит издеваться над безоружными монахами, мы вам нужны, вот нас и берите.
8
Пока все смотрели на выходивших офицеров, монах Гавриил быстро нагнулся к Степану и прошептал:
– Вот тебе ключ от подвала, беги из монастыря, спасайся.
Он указал ему на маленькое окошко – отдушину, ведущую в полуподвал братского корпуса, возле которого они стояли. Степан в нерешительности тряс отрицательно головой.
– Да лезь ты, кому говорят, пока не поздно, – с раздражением шептал монах.
Степан испуганно глянул на окошко, затем на отца Гавриила.
– Беги, Степка, – умоляюще зашептал Гавриил, подталкивая Степана к окошку.
Нагнувшись, Степан просунул голову в окно и полез. Монахи столпились поплотней у окошка, чтобы прикрыть бегство Степана от красноармейцев. Едва Степан успел протиснуться в окошко и свалиться на пол подвала, как красноармейцы повели монахов в глубь монастырского двора.
Священник Николай Агафонов
Непридуманные истории. Рассказы
Допущено к распространению Издательским советом Русской Православной Церкви ИС 12-218-1567
© Агафонов Николай, свящ., 2013
© Издательство «Никея», 2013
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)
Предисловие
Чудесное всегда с нами рядом, но мы не замечаем его. Оно пытается говорить с нами, но мы не слышим его, потому что оглохли от грохота безбожной цивилизации. Оно идет с нами рядом, дышит нам прямо в затылок. Но мы не чувствуем его, ибо наши чувства притупились бесчисленными соблазнами века сего. Оно забегает вперед и заглядывает прямо в глаза, но мы не видим его. Мы ослеплены своим ложным величием – величием человека, могущего переставлять горы без всякой веры, лишь с помощью бездушного технического прогресса. А если вдруг увидим или услышим, то спешим обойти стороной, сделать вид, что не заметили, не услышали. Ведь в тайнике своего существа мы догадываемся, что, приняв ЧУДО как реальность нашей жизни, мы должны будем изменить свою жизнь. Мы должны стать неприкаянными в мире сем и юродивыми для разумных мира сего. А это уже страшно или, наоборот, так смешно, что хочется плакать.
Протоиерей Николай Агафонов
Погиб при исполнении
Некриминальная история
Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих.
И когда уже кончит над всеми, тогда возглаголет и нам: «Выходите, – скажет, – и вы! Выходите пьяненькие, выходите слабенькие, выходите соромники!» И мы выйдем все, не стыдясь, и станем. И скажет: «Свиньи вы! Образа звериного и печати его; но приидите и вы!» И возглаголют премудрые, возглаголют разумные: «Господи! Почто сих приемлеши?» И скажет: «Потому их приемлю, премудрые, потому их приемлю, разумные, что ни единый из сих сам не считал себя достойным сего…»
Ф. М. Достоевский.
Преступление и наказание
Было уже десять часов вечера, когда в епархиальном управлении раздался резкий звонок. Только что прилегший отдохнуть Степан Семенович, ночной сторож, недовольно ворча: «Кого это нелегкая носит?», шаркая стоптанными домашними тапочками, поплелся к двери. Даже не спрашивая, кто звонит, он раздраженно крикнул, остановившись перед дверью:
– Здесь никого нет, приходите завтра утром!
– Срочная телеграмма, примите и распишитесь.
Получив телеграмму, сторож принес ее в свою каморку, включил настольную лампу и, нацепив очки, стал читать: «27 июля 1979 года протоиерей Федор Миролюбов трагически погиб при исполнении служебных обязанностей, ждем дальнейших указаний. Церковный совет Никольской церкви села Бузихино».
– Царство Небесное рабу Божьему отцу Федору, – сочувственно произнес Степан Семенович и еще раз перечитал телеграмму вслух. Смущала формулировка: «Погиб при исполнении…» Это совершенно не клеилось со священническим чином.
«Ну там милиционер или пожарный, в крайнем случае сторож, не приведи, конечно, Господи, это еще понятно, но отец Федор?» – пожал в недоумении плечами Степан Семенович.
Отца Федора он знал хорошо, когда тот еще служил в кафедральном соборе. Батюшка отличался от прочих клириков собора простотой в общении и отзывчивым сердцем, за что и был любим прихожанами. Десять лет назад у отца Федора случилось большое горе в семье – убит был его единственный сын Сергей. Произошло это, когда Сергей спешил домой порадовать родителей выдержанным экзаменом в медицинский институт, хотя отец Федор мечтал, что сын будет учиться в семинарии.
– Но раз выбрал путь не духовного, а телесного врача, все равно – дай ему Бог счастья… Меня будет на старости лечить, – говорил отец Федор Степану Семеновичу, когда они сидели за чаем в сторожке собора. Тут-то их и застала эта страшная весть.
По дороге из института увидел Сергей, как четверо парней избивают пятого прямо рядом с остановкой автобуса. Женщины на остановке криками пытались урезонить хулиганов, но те, не обращая внимания, уже лежащего молотили ногами. Мужчины, стоявшие на остановке, стыдливо отворачивались. Сергей, не раздумывая, кинулся на выручку. Кто его ножом пырнул, следствие только через месяц разобралось. Да что от этого проку, сына отцу Федору уже никто вернуть не мог.
