"Одолеем Бармалея". Малоизвестная сказка Корнея Чуковского

«Одолеем Бармалея!»

3 марта 1942 года в дневнике Чуковского появляется запись: «Ночь. Совершенно не сплю. Пишу новую сказку. Начал ее 1-го февраля. Сперва совсем не писалось… Но в ночь на 1-е и 2-е марта – писал прямо набело десятки строк – как сомнамбула. Никогда со мной этого не бывало. Я писал стихами скорей, чем обычно пишу прозой; перо еле поспевало за мыслями. А теперь застопорилось». 31 марта он пишет, что сказка пишется трудно, – то ни строки не получается, то вдруг опять десятки строк сразу.

1 апреля, в день своего 60-летия, К. И. заносит в дневник: «Подарки у меня ко дню рождения такие. Боба пропал без вести. Последнее письмо от него – от 4 октября прошлого года из-под Вязьмы. Коля – в Л-де. С поврежденной ногой, на самом опасном фронте. Коля – стал бездомным: его квартиру разбомбили. У меня, очевидно, сгорела в Переделкине вся моя дача – со всей библиотекой, которую я собирал всю жизнь. И с такими картами на руках я должен писать веселую победную сказку».

К этому времени он давно уже сказок не писал. Читал их на утренниках, да, они выходили многочисленными переизданиями – но, кажется, сама способность писать радостные стихотворные сказки покинула К. И. в последнее предвоенное десятилетие. «…Никогда не думал, что мне придется писать произведение в стихах по той простой причине, что, во-первых, я очень увлекался писанием для взрослых и меня к сказкам, отнюдь, не тянуло, а во-вторых, не хотелось перепевать самого себя», – писал он в дневнике.

Евгений Ефимов пишет: «Однако в Ташкенте, работая в Республиканской комиссии помощи эвакуированным детям, ежедневно встречаясь с десятками и сотнями малышей и подростков, переживших ужасы войны и искалеченных душевно, а потом и телесно, Чуковский всем сердцем почувствовал общественную потребность в новой сказке, максимально приближенной к происходящим событиям». Далее приводится обширная цитата из публикации Чуковского в «Ташкентском альманахе», который вышел в 1942 году: «Мне хотелось бы внушить даже маленьким детям, что в этой Священной войне бой идет за высокие ценности мировой культуры, гуманизма, демократизма, социальной свободы, что этими идеалами вполне оправданы огромные жертвы, которые приносят свободолюбивые страны для сокрушения гитлеровщины. О нравственной борьбе с осатанелым фашизмом мы слишком мало говорим нашим детям. В этой грандиозной эпопее их зачастую прельщает лишь эффектный задор молодечества. Идейные цели войны слишком часто ускользают от них. Чтобы рельефнее представить эти цели, я и вывел знакомого им Айболита, который издавна является в их глазах воплощением доброты, самоотверженности, верности долгу и мужества, и противопоставил ему разрушительную и подлую силу фашизма».

Если воплощением гуманизма и самопожертвования в его сказках был доктор Айболит, то воплощением тупой разрушительной силы конечно же стал дикарь, людоед Бармалей. И новая сказка получила название «Одолеем Бармалея!». Вот как в ней впервые появляется Айболит: «И там на балконе сидит / Добрый седой Айболит! / Он галке крыло перевязывает /И кролику сказку рассказывает». А вот одно из явлений Бармалея:

Он стоит, Бармалей, и позевывает,

На цветы луговые поплевывает.

Он стоит над веселыми селами,

Над полями стоит он веселыми

"Истребить! Погубить!

Уничтожить! Убить!

Погубить! Разбомбить!

Ни людей,

Ни детей -

Никого не щадить!"

За Айболитом стоят любовь и милосердие, вся выработанная веками страданий гуманистическая этика; за ним – поэтичный мир природы и созидательного труда (недаром в конце сказки в общем плясе изначально участвовали не только деревья, звери и люди, но и орудия производства). Бармалей – это тот самый кафр и готтентот, которому ничего не дорого. Он ничего не любит, ничем не дорожит, кроме примитивного комфорта, и войско у него такое же: «вкруг него павианы поганые на траве развалилися пьяные», «а за ними крокодилы с гориллами, с кабанами его тупорылыми».

Исходные предпосылки были ясны: уютному, доброму миру, где в ночи горят светлячки, где звери мирно живут и трудятся, противостоит грубая, злая сила. Задачи были ясны тоже: надо было показать, что нравственная правота добрых зверей – сила куда более могучая, чем все клыки, рога и копыта злых. Надо было рассказать об этом на понятном ребенку языке, связать эти сказочные реалии с тем, что они ежедневно слышат по радио. «Считаю необходимым построить всю сказку на терминах Совинформбюро, в этом ее литературная оригинальность, – писал Чуковский. – Я заметил, что дети пользуются этими терминами, это их слова в нынешней войне». В архиве писателя сохранились огромные списки таких терминов («саперная лопатка, чтобы бить наверняка, сокрушительный удар, фугас, ни пяди земли, воздушный патруль, логово, боевое снаряжение и многие другие», цитирует Ефимов в комментарии к сказке). Чуковский считал, что именно они лучше всего донесут до ребенка нравственный смысл сказки. Но именно это ее и погубило.

Стихия Чуковского – фантастическая, условная, не имеющая никакого отношения к действительности: звери говорят, муха носит сапожки и выходит замуж за комара, туфельки растут на дереве, посуда сбегает от хозяйки; стихия эта – игровая и танцевальная. Когда в нее вторгаются тяжелые военные реалии, сказка трещит по швам. Смешение зайчиков и гиен со всеми этими «приговор приведен в исполнение», «ураганный огонь», «залпы орудий» оказалось невозможным:

А когда врага мы гнали

До исходных рубежей,

К нам тайком перебежали

Триста семьдесят моржей.

Текст рассыпается, он похож на центон – из таких, что сам Чуковский придумывал бессчетно, получал в письмах от друзей, давал студийцам на отгадку в качестве пособия по истории четырехстопного хорея в русском стихосложении:

Лысый с белой бородою

Старый русский великан

С догарессой молодою

Упадает на диван.

Когда-то ему прислал эти строки Жаботинский, это потом уже он включил их в свои «Ходы русского хорея». Заканчивался центон Жаботинского так:

…И с каким-то армянином (Некрасов)

Он загладил свой позор! (Пушкин).

Осталось добавить только советскую песню: «И на Тихом океане свой закончили поход». Вот такой же эклектичной и получилась сказка.

Перенос трагического военного эпоса в мир малых зверей издавна, еще со времен древнегреческой «Батрахомиомахии», служил целям пародийным. «Война мышей и лягушек» откровенно высмеивала «Илиаду». И, естественно, сказка Чуковского, построенная на том же принципе, тоже стала выглядеть не эпосом, а пародией на эпос, травестированием темы, чего автор ни в коей мере не желал. Хотя как он – с его колоссальной эрудицией, с его знанием мировой культуры – упустил из виду такой предсказуемый комический эффект такого древнего и популярного приема – совершенно непонятно. Кстати, ведь и упомянутую «Батрахомиомахию» он прекрасно знал и любил цитировать перевод Жуковского: «И был надолго край наш обезмышен…»

Сказка не давалась Чуковскому. Материал сопротивлялся. Два стилистически чужеродных пласта не смешивались, как вода и масло. Не выстраивалась – не вытанцовывалась композиция (в буквальном смысле слова – прежние сказки у Чуковского именно что вытанцовывались), не держал сюжет. Даже сам нравственный смысл сказки оказался не так уж очевиден: война зверей с Айболитом началась из-за того, что старый гуманист отказался лечить «злых» зверей, агрессоров:

"Нет, не пойду я

Лечить бегемота.

Мне бегемота

Лечить неохота:

Ваш бегемот -

Кровожадный злодей,

Он задушил

Четырех лебедей".

Так же он отказал и горилле, проглотившей осу, и волчице, сожравшей двенадцать козлят:

"Ступай себе, злая!

Лишь добрых лечу я,

Тебя, кровопийцу,

Лечить не хочу я!"

Правда, лечить он не стал тех, кому стало плохо от их собственных злодеяний, да и полемизировать на темы медицинской этики можно долго – и это вовсе не входит в наши задачи; заметим однако, что вопрос о том, кто заслуживает, а кто не заслуживает лечения, – очень непростой и совсем не детский.

Судя по многочисленным текстуальным и сюжетным совпадениям, в основу сказки «Одолеем Бармалея!» легла одна из первых редакций «Доктора Айболита» – запрещенная в 1928 году Соцвосом «Лимпопо» (текст ее опубликован в том же томе «Новой библиотеки поэта» среди черновиков и вариантов). Правда, там такого избирательного лечения еще не было, там злые звери не пускали «бедную серую лесную мелкоту» лечиться к доктору, а тот их стыдил: «Я летел и день и ночь / Вашим деточкам помочь, / Я ухаживал за ними, / Как за милыми родными, / Вы же от моих ворот / Отгоняете сирот». Злые звери собирались его съесть, Айболит спокойно встречал эти угрозы: «Ну что же, я в вашей власти, / Рвите меня на части, / Хватайте меня / И глотайте меня, / Но знайте, злодеи, несметная рать / Будет меня защищать. / Она не простит, отомстит, / Она за меня постоит». В конечном итоге лесная беднота и мелкота победила страшных зверей (кулаков и буржуев, судя по всему), и они клялись, что больше не будут, но доктор им не поверил, их прогнал и с тех пор… да-да, лечил «только зайчиков и белочек, да ежиков, да чижиков, да ужиков – да своих добрых домашних друзей – коров, уток, петухов, поросят и лошадок».

В этой же сказке уже тогда имелось описание большой звериной войны с акулой:

Впереди бегут мартышки

И в нее бросают шишки,

Сзади белочки летят

И орешками палят,

А лягушки на опушке

Желудями как из пушки

Пу, пу, пу и пу, пу, пу.

Это не самые лучшие стихи Чуковского, однако шишки, орешки и желуди в качестве звериного оружия смотрятся вполне органично. Но, когда вместо шишек и орешков все эти мартышки и белочки вооружились минометами и сели в тяжелые бомбардировщики, – эффект оказался не тем, на который рассчитывал автор.

Тогда, в конце 1920-х, К. И. не напечатал этот вариант – и к лучшему: в историю вошел хрестоматийный доктор Айболит с его нормальным врачебным подвигом – бежал, стремился, торопился к больным, лечил днями и ночами – и всех вылечил. И сказка только выиграла оттого, что обошлась без сусальных ежиков-чижиков-лошадок («не лошадка, а лошада», сам же сочувственно указывал в «От двух до пяти»). И оттого, что в ее состав не вошла история коллективной победы организованной лесной бедноты над большими и страшными угнетателями – причем история, изложенная вялыми, слабыми стихами: «сзади белочки летят и орешками палят», «о да, злодеи, да, да, да, вам не укрыться никуда». В классическом «Айболите» стихи крепкие, звонкие, мгновенно запоминающиеся и лишенные всех этих оперных «о да» и сопливых зверячьих стенаний: «…мы малые, мы слабые, мы тихие зверушки, мы зайчики, мы белочки, мышки и лягушки…»

Остается только догадываться почему, когда у К. И. появилась мысль написать военную сказку, он не начал совершенно новую историю с чистого листа, а решил довести до ума старый текст, когда-то уже отвергнутый. Отчасти потому, что дорожил каждой удачной строчкой: если чем-то из неопубликованного можно было воспользоваться для новой работы – он пользовался. Слишком трудно давались ему эти строчки, чтобы ими разбрасываться. Может быть, он считал, что сказка и так уже достаточно продумана, хорошо сконструирована, основана на правильных принципах, надо только сесть и написать. А может быть, просто не до того ему было в это трудное время – и он пошел по пути наименьшего сопротивления.

Плохо удался даже сюжет сказки. Доктор лечил добрых зверей и отказал злым, из-за этого на мирную Айболитию напала страшная Свирепия, Айболития страдает, дает отпор из последних сил, теряет позиции из-за предательства, изнемогает – и тут вдруг, как Deus ex machina, объявляется на самолете Ваня Васильчиков из какой-то загадочной Чудославии, сплошь населенной героями, и чуть не в одиночку расправляется со всем вражеским войском. Маленький читатель полагает, что так и надо: сказка же, почему бы и нет? А читатель взрослый начинает задумываться: а что, собственно, автор имел в виду? Пока были две враждующие стороны – все было понятно, а откуда взялась Чудославия? И что это за аллегории? Айболития – это что, малые страны Европы, а Чудославия – Советский Союз? Или Айболития – СССР, а на помощь приходят союзники? Нехороший какой-то политический смысл… (Критик Заславский, ознакомившись со сказкой, всерьез недоумевал: почему из Чудославии прилетел один Ваня Васильчиков? «Как будто это наша страна, советская. Но в таком разе, почему же она не воюет с Бармалеем? А отождествлять Айболитию с нами неудобно по многим причинам».)

Как бы то ни было, наконец Бармалея одолели и справедливость восторжествовала так, что даже тошно. У современных читателей сказки этот фрагмент вызывает, пожалуй, тоскливое недоумение и чувство неловкости:

И перед Ваней упал Бармалей:

"Не губи ты меня!

Не руби ты меня!

Пожалей ты меня, пожалей!"

Ваня спросил у зверей, пощадить ли Бармалея, на что они ему сурово ответили, что мародеру и живодеру нет пощады – и заключили: «Ненавистного пирата / Расстрелять из автомата / Немедленно!»

И сразу же в тихое утро осеннее,

В восемь часов в воскресение,

Был приговор приведен в исполнение.

И столько зловонного

Хлынуло яда

Из черного сердца

Убитого гада,

Что даже гиены поганые

И те зашатались, как пьяные,

Упали в траву,

Заболели

И все до одной

Похоже, кто-то спросил Чуковского, как при этом не околели добрые звери, потому что глава завершается совсем уже запредельной припиской в скобках:

(А добрые звери

Спаслись от заразы:

Спасли их чудесные

Противогазы.)

В первом варианте Ваня Васильчиков самолично заколол Бармалея штыком.

К. И. читал свою поэму разным детям – в том числе и тем, которых фашисты лишили всего: дома, родителей, братьев и сестер. Лидия Корнеевна записывала страшные истории этих детей – чего стоит один рассказ девочки о том, как немец бросил в колодец ее грудную сестренку: «У нас что ни двор – во всех колодцах грудняшки валялись». Или история мальчика, которого мама послала во двор – «а потом шипение, грохот, а потом я подбежал – одни камни и черный дым, и нет ни мамы, ни братишек, ни сестренки. Папу я нашел под камнями. Но только у него не было головы и одной руки». Или свидетельство другой девочки, которая спряталась в поле от бомбежки поезда: «Гляжу из-под хлеба – поезд горит и тот вагон, где была мама». Дети, пережившие такое, разумеется, вполне отождествляли сказочного Бармалея с реальным Гитлером, и «расстрелять из автомата» наверняка не казалось им чрезмерной карой – скорее уж, слишком слабой.

Таких чтений было много – не раз и не два Чуковский проверял на детской и подростковой аудитории, как сказка воспринимается, как переживают сказочные события юные слушатели. Вместе с ними придумывал названия глав (с этими названиями поэма и вышла потом в «Пионерской правде»). Одно из таких выступлений – перед читательским активом библиотеки Ташкентского дома пионеров в мае 1942 года – описал Валентин Берестов. Чуковский в этом рассказе уже не тот скорбный и усталый человек, которого мальчик Валя видел в канун нового года, – в читальню входит, отвешивая пылкие комплименты библиотекаршам, «веселый гигант в белой рубахе, с канцелярской папкой под мышкой, беловолосый, розоволицый, большеносый, громогласный. Он кланяется, он машет папкой, ему здесь нравится». Он предлагает собравшимся 13-14-летним подросткам придумать название для новой сказки, и читательский актив, прослушав сказку, наперебой предлагает названия; наконец Чуковский собирается уходить, «убедившись, что все счастливы и совершенно покорены».

Дети воспринимали сказку хорошо (ну разве что литературно одаренный Берестов мимоходом назвал ее «длинной, даже громоздкой» – но тут же заметил: «с легким, радостным финалом»). И в общем-то понятно, почему эта аудитория оказалась такой благодарной. Всем было настолько плохо и трудно, что дети как-то отодвинулись далеко на второй план. Жизнь поставила перед взрослыми такие вопросы, что заботиться о правильном воспитании и развитии детей, о их духовном росте у них просто не было возможности: сил едва хватало (если вообще хватало) на то, чтобы обеспечить безопасность, крышу, еду, лечение. От детей в войну требовалось главное: кушать то, что удалось добыть, не терзать родительское сердце просьбами, если еды нет, по возможности не болеть, вести себя тихо, не задавать вопросов, на которые нельзя ответить, – и не отвлекать взрослых от их трудного дела. А еще лучше – помогать. Дети Великой Отечественной – неисчерпаемая тема. Здесь и всенародная забота о детях – осиротевших, истощенных, бездомных, раненых, психически травмированных. И раннее взросление. И огромная помощь, которую дети оказывали взрослым, – и на поле, и у станка, и в разведке. Но и колоссальная детская запущенность, безнадзорность, бесприютность.

Конечно, когда к детям приходил настоящий живой писатель, которого те, что постарше, помнили по довоенным книжкам, когда он читал сказки, когда пытался объяснять происходящее на доступном детскому пониманию языке, – разве могли дети не сочувствовать Айболиту, не радоваться подвигу воробушка, сбившего вражеский самолет, не сострадать убитому оленю? Разве могли не приговаривать «так ему и надо», услышав о расстреле Бармалея, – поскольку видели за этим конец войны и справедливый приговор Гитлеру? И радость в последней, девятой части тоже была общая. И только эта часть по-настоящему удалась автору, только она напоминает о прежнем Чуковском:

И вороны над полями

Вдруг запели соловьями.

И ручьи из-под земли

Сладким медом потекли.

Куры стали павами,

Лысые – кудрявыми.

Даже мельница и та

Заплясала у моста.

Рады, рады, рады

Светлые березы,

И на них от радости

Расцветают розы.

Рады, рады, рады

Темные осины

И на них от радости

Зреют апельсины.

И дальше виноград сыплется из облаков, и пряники, и яблоки, и дети едят-едят, три недели едят, и потом сначала-и, только отъевшись как следует, бегут кататься на салазках по радуге… «Целительная, духоподъемная, нравственная сила общей радости, которая так близка малым детям и большим поэтам!» – говорит об этих строках Берестов.

Радость и пир на весь мир – это нормальная стихия Чуковского, и здесь все как надо: и пляшущая мельница, и катание по радуге, и пряники из облаков, все на своем месте в этом мире, и стихи сразу получились хорошие, и не торчат из них никакие неуместные среди радуги и облаков современные железки. Можно, конечно, считать, что такая неуместность – это неуместность войны как таковой, что она так же чужеродна нормальной жизни, как чужеродны штурмовики и динамит сказочному тексту, – но ведь не менее чужды ему и такие сугубо мирные понятия, как «перевыполнение плана», «социалистическое соревнование» или «фаб-завуч»; и никогда до сих пор Корнею Ивановичу не приходило в голову писать для детей этим – безусловно, привычным для них – языком. Правда, он и здесь попытался. В нескольких опубликованных вариантах антивоенной сказки даже в заключительной радостной главе есть и такие приметы современности:

И над дальними колхозами

Громко грянуло «ура».

И глядите: с паровозами

Заплясали трактора:

"Будет-будет нам работа

До седьмого пота".

Потом он эти строки из текста выбросил и правильно сделал.

Неудача сказки заключалась даже не в стремлении автора сочетать несочетаемое. Пожалуй, дело в том, что война до такой степени была чужда всей его натуре, что при одном соприкосновении с этой темой по-настоящему его стихи теряли и силу, и легкость, и особенную свою воздушность и становились натужными, вымученными. Внятно объяснить трех-пятилетнему ребенку, что такое фашизм, – задача практически невыполнимая, это совершенно разные миры и разный язык. На некоторых изданиях сказки, правда, написано «для среднего возраста», а читал свою сказку Чуковский и подросткам, и взрослым, хотя, конечно, все эти зайчики и лягушки – для малышей не старше семи-восьми лет. Но в любом случае – как перевести Бабий Яр и блокаду Ленинграда на язык детской? Как растолковать непостижимый и для взрослого-то сознания ужас человеческой душе, до недавних пор пребывавшей в уютном мире пряников, цветов, игрушек и зверюшек, – душе, не вполне еще освоившей понятие «смерть»?

Да и сам Чуковский всю жизнь занимался тем, что расширял для взрослеющих людей эту прекрасную Айболитию до всемирного масштаба, добавляя все новые черты и краски к складывающейся картине многообразного и чудесного мира человеческого творчества. Он служил проводником по этому миру, где поэты и сказочники осваивают далекие рубежи фантазии, ученые открывают пути их достижения, вдохновенные инженеры планируют чудо, умные руки рабочих его воплощают ради общего счастья. И в сказках его постоянно рисуются дивные образы волшебной страны, где вдоволь еды, где на березах цветут розы, ребятишки катаются на радуге, летучие мыши на крыше платочками машут и пляшут, и все едут и смеются, пряники жуют. И «взрослые» его книги и статьи, в сущности, говорят о том, как воспитывать сильных, гармоничных, духовно богатых людей, которые смогут построить такой мир.

Недаром он так по-детски радовался научным открытиям и техническому прогрессу, обдумывал способы воздействия на погоду, восхищался самолетами, стратостатами и полетами в космос – вот как расширились границы его Айболитии, «сказочной страны человечьего счастья», с которой он так долго и ошибочно отождествлял СССР. Эта страна его книг и статей – такое Царство Божие на земле, где все плохое победимо, все трудное преодолимо силой воли, разума и творчества. Должно быть, он надеялся, что человек и от смерти когда-нибудь найдет лекарство. И конечно, те, кто угрожал этому миру, кто пытался его разрушить, уничтожить, подчинить, – те были для Чуковского уэллсовскими инопланетянами, существами страшной, иной, нечеловеческой природы: ошалелые, озверелые гиены, макаки, бегемоты, шакалы…

Чуковский работал над сопротивляющейся сказкой до изнеможения. Переделывал текст. Страшно сомневался, хорошо ли получается, правильно ли он делает. Несколько раз вычеркивал и возвращал обратно первую, мирную часть поэмы – где Айболиту приносят лечить воробья, и светлячок светит в ночи, и доктор сидит на балкончике, как сам Чуковский в Переделкине… «Он то оценивал ее как игрушечную, „слезливый гуманизм“ и писал на полях рукописи „Не надо“, то публично доказывал ее необходимость, ибо нельзя на детей с ходу обрушивать войну, не объяснив, почему она началась, то вновь (так же публично) заявлял, что дети слушают ее „не особенно внимательно“ и потому он вынужден ее отбросить», – пишет Евгений Ефимов.

Читал Корней Иванович свою поэму не только детям, но и взрослым: другим писателям, эвакуированным в Ташкент, и в Союзе писателей Узбекистана. Прием везде был благожелательный. «Все понимающие люди – Анна Ахматова, Толстой, А. Н. Тихонов, Лежнев – говорят, что это будет лучшая моя сказка», – сообщал К. И. сыну весной. И летом: "Сказка имеет необыкновенный успех (в моем чтении) в частях Красной Армии – но будет ли она иметь успех у Фадеева и К 0 – не знаю". И Маршаку сообщал: «Я написал лучшую свою сказку».

Возможно, в авторском исполнении сказка выигрывала. Возможно, сыграла свою роль новизна – самым маленьким действительно было очень нужно художественное произведение, объясняющее войну и то, за что Советский Союз в ней сражается. Возможно, казалось, что это художественный прорыв, новый жанр, новое слово в детской литературе. А может быть, писатели просто проявили вежливость. «В начале лета 1942 года, – повествует Ефимов, – Чуковский передал „Сказку“, еще не озаглавленную, для публикации в Ташкентское отделение издательства „Советский писатель“. Уже знакомые с ней А. Н. Толстой, председатель редакционного совета, М. Н. Зозовский, директор, и А. Н. Тихонов, главный редактор, одобрили ее и включили в план выпуска 1942 г. Над рисунками к будущей книге начал работать известный театральный художник Виктор Басов. Сказку приветствовал тогдашний второй секретарь (по идеологии) ЦК компартии Узбекистана Н. А. Ломакин, он распорядился выделить для ее издания хорошую литографскую бумагу. Напечатать сказку выразил желание и республиканский Госиздат. Новая сказка Чуковского, еще до опубликования, стала своего рода ташкентской литературной сенсацией. Никого не смутила негативная внутренняя рецензия влиятельного критика К. Зелинского, усмотревшего в сказке „ложные обертоны и ненужные ассоциации“, пародийное звучание „стихотворного переложения сводок Совинформбюро“, неуместный „плясовой ритм“: „Все это, конечно, выглядит смешно, смягчает в глазах ребенка драматизм войны. Но в данном случае это смягчение не требуется и эта веселость коробит“».

Плясовые ритмы и вправду были – в радостных сводках звериного радио о первых победах, например в заключительной части, где и в самом деле пляшет всё. Но на страницах, где говорится о бомбежках, предательстве, поражении, гибели, – никаких плясок не было.

В июле сказку взяла «Пионерская правда», где она и выходила в нескольких августовских и сентябрьских номерах. Газета предварительно посоветовалась с комсомольским и партийным руководством: по сообщению Е. Ефимова, она «заручилась устным одобрением сказки у первого секретаря ЦК ВЛКСМ Н. А. Михайлова, заместителя начальника Управления агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) А. А. Лузина и письменным – у ведущего сотрудника „Правды“ Д. И. Заславского».

«Пионерская правда» напечатала сказку, выбросив из нее возглас Айболита: «Ура! Мы идем в наступление», проходивший рефреном через несколько строф. Он и в самом деле звучал издевательски в те дни, когда германские войска продвинулись по территории СССР максимально далеко за всю историю Великой Отечественной. Недаром в ташкентском издании сказки в главе были такие строки, впоследствии тоже вычеркнутые:

И, горько вздыхая,

Седой Айболит

Героям своим

Отдает повеление:

"Ни шагу вперед!

Прекратить наступление!"

Герои вздохнули

И в тяжкой тоске

Назад повернули

К родимой реке.

Сказка писалась, когда положение на фронтах было чрезвычайно тяжелым. Провалилось наступление под Харьковом, советские войска были разбиты и группами выбирались из окружения. Отступление продолжалось – пал героически оборонявшийся Севастополь, угроза нависла над Поволжьем и Северным Кавказом. В июле началась Сталинградская битва.

Внезапное явление спасительного Вани Васильчикова в «Одолеем Бармалея!» – это, пожалуй, сказочный ответ на общие чаяния чуда, которое одно, казалось временами, было способно переломить ход войны. Вроде бы уже была достигнута договоренность об открытии второго фронта, который оттянул бы на себя часть фашистских войск, но ждали этого долго и напрасно, и рассчитывать приходилось только на собственные силы – а сил не хватало! В конце июля Сталин подписал приказ «Ни шагу назад!», создающий штрафбаты для нарушителей дисциплины и заградотряды, которые должны были «расстреливать на месте паникеров и трусов». Казалось, судьба страны держится на волоске.

Сказка увидела свет в дни Сталинградской битвы – в самое трудное время большой войны. И тем, наверное, она и была ценна для детей и взрослых, что давала надежду на победу, не скрывая ни трудностей, ни горя, ни ужаса поражения, через которое прошло войско Айболита, – и виден был свет в конце тоннеля, и вставал рассвет после черных, глухих часов военной ночи.

«Сказка имела большой успех: в редакцию пришли благодарственные письма из разных уголков страны, Чуковский получил приглашения прочитать ее в различных аудиториях; напечатать эту „превосходную вещь“ вознамерился журнал „Огонек“, директор Гослитиздата П. И. Чагин попросил отрывок для подготовлявшейся к 25-летию Октябрьской революции антологии советской поэзии», – рассказывает Евгений Ефимов. Чуковский был недоволен публикацией сказки, которая, как он писал, вышла в «сильно искаженном виде по моей вине и оплошности» – он все-таки решил выбросить из текста первую, мирную часть и «наступление». «Исправленный вариант Чуковский передал на рассмотрение в Детгиз; тогда же познакомил с наиболее существенными отрывками из него главу Союза писателей А. А. Фадеева и начальника УПА ЦК ВКП(б) Г. Ф. Александрова, которые, по его свидетельству, не нашли в сказке „ничего одиозного“», – сообщает Ефимов. Пока все складывалось хорошо.

За далёкими морями, у подножия Синей горы, над быстрою рекою Соренгою, есть маленькая страна Айболития. Правит ею доктор Айболит, румяный, седой и добрый. Главные жители этой страны лебеди, зайцы, верблюды, белки, журавли да орлы, да олени.

Рядом с Айболитией - звериное царство Свирепия. Там, среди пустынь и лесов, живут ягуары, шакалы, удавы, носороги и другие кровожадные звери. Царь этой страны - Бармалей. Горе тому, кто заблудится и попадёт в его царство!

Но, к счастью, вдали, на широкой равнине есть могучая страна Чудославия. В этой стране миллионы героев, и среди них - знаменитый боец, доблестный Ваня Васильчиков. Послушайте, как он одолел Бармалея и спас Айболитию от ужасного нашествия диких зверей.

Часть первая

Злая-злая, нехорошая змея

Молодого укусила воробья.

(Больно воробышку, больно!)

Захотел он улететь, да не мог,

И заплакал и упал на песок.

(Больно воробышку, больно!)

И пришла к нему беззубая старуха,

Пучеглазая зелёная лягуха.

(Жалко воробышка, жалко!)

За крыло она воробышка взяла

И больного по болоту повела.

(Жалко воробышка, жалко!)

Из окошка высунулся ёж:

"Ты куда его, зелёная, ведёшь?"

"К доктору, миленький, к доктору!"

"Подожди меня, старуха, под кустом,

Мы вдвоём его скорее доведём -

К доктору, к доброму доктору"

Но такая кругом темнота,

Что не видно в лесу ни куста.

И они заблудились в пути

И не знают, куда им идти.

Только вдруг прибежал светлячок,

Он чудесный фонарик зажёг:

"Идите за мною, друзья,

Мне вашего жаль воробья!"

И они побежали бегом

За его голубым огоньком.

И видят: вдали под сосной

Домик стоит расписной,

И там на балконе сидит

Добрый доктор, седой Айболит.

Он галке крыло перевязывает

И кролику сказку рассказывает.

У входа встречает их

Ласковый слон

И к доктору тихо

Ведёт на балкон.

Но плачет и стонет

Больной воробей,

Он с каждой минутой

Слабей и слабей:

Пришла к нему смерть воробьиная!

И на руки доктор

Больного берёт.

И лечит больного

Всю ночь напролёт.

И лечит, и лечит его до утра.

И вот поглядите - ура! ура! -

Больной встрепенулся,

Крылом шевельнул.

Чирикнул: чик! чик!

И в окно упорхнул.

"Спасибо, мой друг,

Меня вылечил ты!

Вовек не забуду

Твоей доброты!"

А там у порога толпятся убогие:

Слепые утята и белки безногие,

Хромой лягушонок с больным животом,

Худой кукушонок с подбитым крылом

И зайцы волками искусанные.

И лечит их доктор весь день до заката,

И вдруг засмеялись лесные зверята:

"Опять мы здоровы и веселы!"

И в лес убежали играть и плясать,

И даже спасибо забыли сказать,

Забыли сказать до свидания!

А доктор усталый свалился на стул,

Зевнул, улыбнулся и сладко уснул.

Но тотчас же кто-то

Стучится в ворота:

"Ах, доктор, скорее

Спаси бегемота!

У бегемота икота!

Только икнёт бегемот,

Бедное наше болото

Так ходуном и пойдёт!

Даже слоны и удавы

Летят, кувыркаясь, в канавы!"

"Нет, не пойду я

Лечить бегемота,

Мне бегемота

Лечить неохота:

Ваш бегемот -

Кровожадный злодей,

Он задушил четырёх лебедей!"

Но тут прибежали

К нему носороги,

Они закричали

Ему на пороге:

"Спасите гориллу,

Горилла больна;

Живую осу

Проглотила она!"

"Ну что ж!

Проглотила осу!

Я злую осу

Ни за что не спасу!

И злая горилла

Пускай себе мучится,

Пока от обжорства

Она не отучится!"

Но тут к Айболиту стучится волчица

"Я тоже хочу у тебя полечиться!"

"А чем ты хвораешь?"

"Да зубы болят.

Я съела сегодня

Двенадцать козлят!

"Ступай себе, злая!

Лишь добрых лечу я,

Тебя, кровопийцу,

Лечить не хочу я!"

Рассердилася волчица:

"С ними нечего возиться, -

С индюшатами, с ежами,

Да с козлятами!

Если кто и околеет,

Их никто не пожалеет!"

И сказала бегемотица:

"Ишь нашёл о ком заботиться.

Это всё простой народ,

Не беда, коли помрёт".

И акула Каракула

Рот широко распахнула:

"Ты лечи моих детей,

А воробушков не смей!"

И оскалился шакал,

И зубами застучал:

"Нам не надо докторишек

Для каких-то воробьишек!

Мы сейчас тебя съедим,

Никому не отдадим!"

Но смело глядит

На врагов Айболит:

"Ну что же!

Я в вашей власти!

Рвите меня на части!

Хватайте меня

И глотайте меня!

Но знайте, злодеи:

Несметная рать

Будет меня защищать!

Она не простит,

Отомстит,

Она за меня постоит!"

А лютые звери всё злее и злей.

Не будет пощады от лютых зверей.

Ужасны их зубы, рога и копыта,

Они растерзают, убьют Айболита.

Бедный, седой Айболит!

Кто же его защитит?

Тут в окно к нему влетает

"Ты не бойся, добрый доктор,

Не робей!

Не расстанусь, добрый доктор,

Я с тобой,

За тебя я, добрый доктор,

Выйду в бой.

Ведь сегодня, добрый доктор,

Ты меня от смерти спас!

Сказка Чуковского: Одолеем Бармалея

1
Злая-злая, нехорошая змея
Молодого укусила воробья.
(Больно воробышку, больно!)
Захотел он улететь, да не мог,
И заплакал и упал на песок.
(Больно воробышку, больно!)
И пришла к нему беззубая старуха,
Пучеглазая зелёная лягуха.
(Жалко воробышка, жалко!)
За крыло она воробышка взяла
И больного по болоту повела.
(Жалко воробышка, жалко!)
Из окошка высунулся ёж:
Ты куда его, зелёная, ведёшь?
К доктору, миленький, к доктору!
Подожди меня, старуха, под кустом,
Мы вдвоём его скорее доведём -
К доктору, к доброму доктору
2
Но такая кругом темнота,
Что не видно в лесу ни куста.
И они заблудились в пути
И не знают, куда им идти.
Только вдруг прибежал светлячок,
Он чудесный фонарик зажёг:
Идите за мною, друзья,
Мне вашего жаль воробья!
И они побежали бегом
За его голубым огоньком.
И видят: вдали под сосной
Домик стоит расписной,
И там на балконе сидит
Добрый доктор, седой Айболит.
Он галке крыло перевязывает
И кролику сказку рассказывает.
3
У входа встречает их
Ласковый слон
И к доктору тихо
Ведёт на балкон.
Но плачет и стонет
Больной воробей,
Он с каждой минутой
Слабей и слабей:
Пришла к нему смерть воробьиная!
И на руки доктор
Больного берёт.
И лечит больного
Всю ночь напролёт.
И лечит, и лечит его до утра.
И вот поглядите - ура! ура! -
Больной встрепенулся,
Крылом шевельнул.
Чирикнул: чик! чик!
И в окно упорхнул.
Спасибо, мой друг,
Меня вылечил ты!
Вовек не забуду
Твоей доброты!
4
А там у порога толпятся убогие:
Слепые утята и белки безногие,
Хромой лягушонок с больным животом,
Худой кукушонок с подбитым крылом
И зайцы волками искусанные.
И лечит их доктор весь день до заката,
И вдруг засмеялись лесные зверята:
Опять мы здоровы и веселы!
И в лес убежали играть и плясать,
И даже спасибо забыли сказать,
Забыли сказать до свидания!
5
А доктор усталый свалился на стул,
Зевнул, улыбнулся и сладко уснул.
Но тотчас же кто-то
Стучится в ворота:
Ах, доктор, скорее
Спаси бегемота!
У бегемота икота!
Только икнёт бегемот,
Бедное наше болото
Так ходуном и пойдёт!
Даже слоны и удавы
Летят, кувыркаясь, в канавы!
Нет, не пойду я
Лечить бегемота,
Мне бегемота
Лечить неохота:
Ваш бегемот -
Кровожадный злодей,
Он задушил четырёх лебедей!
Но тут прибежали
К нему носороги,
Они закричали
Ему на пороге:
Спасите гориллу,
Горилла больна;
Живую осу
Проглотила она!
Ну что ж!
Поделом!
Проглотила осу!
Я злую осу
Ни за что не спасу!
И злая горилла
Пускай себе мучится,
Пока от обжорства
Она не отучится!
Но тут к Айболиту стучится волчица
Я тоже хочу у тебя полечиться!
А чем ты хвораешь?
Да зубы болят.
Я съела сегодня
Двенадцать козлят!
Ступай себе, злая!
Лишь добрых лечу я,
Тебя, кровопийцу,
Лечить не хочу я!
6
Рассердилася волчица:
С ними нечего возиться, -
С индюшатами, с ежами,
Да с козлятами!
Если кто и околеет,
Их никто не пожалеет!
И сказала бегемотица:
Ишь нашёл о ком заботиться.
Это всё простой народ,
Не беда, коли помрёт.
И акула Каракула
Рот широко распахнула:
Ты лечи моих детей,
А воробушков не смей!
И оскалился шакал,
И зубами застучал:
Нам не надо докторишек
Для каких-то воробьишек!
Мы сейчас тебя съедим,
Никому не отдадим!
7
Но смело глядит
На врагов Айболит:
Ну что же!
Я в вашей власти!
Рвите меня на части!
Хватайте меня
И глотайте меня!
Но знайте, злодеи:
Несметная рать
Будет меня защищать!
Она не простит,
Отомстит,
Она за меня постоит!
А лютые звери всё злее и злей.
Не будет пощады от лютых зверей.
Ужасны их зубы, рога и копыта,
Они растерзают, убьют Айболита.
Бедный, седой Айболит!
Кто же его защитит?
Тут в окно к нему влетает
Воробей:
Ты не бойся, добрый доктор,
Не робей!
Не расстанусь, добрый доктор,
Я с тобой,
За тебя я, добрый доктор,
Выйду в бой.
Ведь сегодня, добрый доктор,
Ты меня от смерти спас!
И за это, добрый доктор,
Я спасу тебя сейчас.
И оскалилась горилла,
И рыча проговорила:
Мы - свирепые зверюги,
Мы - кровавые злодеи,
Никого мы не жалеем,
Кто добрее и слабее.
Мы зубами, мы когтями,
Мы копытом и клыком
Этих тварей беззащитных
Растерзаем, загрызём.
Часть вторая
1
Война! Война!
Со всех сторон
Дом Айболита окружён!
В саду - моржи, а на дороге -
Гиены, тигры, носороги!
Ну, доктор, выходи-ка в бой!
Теперь сразимся мы с тобой!
И поставили злодеи
Девятнадцать батарей,
У двадцатой батареи -
Сам разбойник Бармалей.
Он стоит и не шевелится,
В Айболита прямо целится.
Шестьдесят четыре пушки
Он поставил на опушке,
И с акулою вдвоём
Схоронился за ручьём,
И смеётся, и хохочет,
И кривую саблю точит:
Ну, теперь-то Айболит
От меня не убежит!
Отвечает добрый доктор:
Погоди же ты, зверьё!
И скликает добрый доктор
Войско верное своё:
Вы, кузнечики,
Разведчики,
Побегите по полям
К тем зелёным тополям,
И спросите поскорей
У сорок и снегирей,
Где пехота
Бегемота -
У реки
Иль у болота,
Чтобы наши журавли
Разбомбить её могли.
И поставьте у калитки
Дальнобойные зенитки.
Чтобы наглый диверсант
К нам не высадил десант!
Ты, лягушка-пулеметчик,
Схоронися за кусточек,
Чтоб на вражескую часть
Неожиданно напасть
Вы, орлицы-партизанки,
Сбейте вражеские танки,
И пустите под откос
Бармалеев паровоз!
Ты же, милый воробей,
В поле вылети скорей,
И лети, лети стрелою
За мохнатою пчелою,
Чтоб мохнатая пчела
Бармалея прогнала!
2
Злобно хохочут
Акулы и волки:
Нет, Айболит, не спасут тебя пчёлки.
Мы навсегда захватили твой дом
И никогда из него не уйдём!
Но с жужжанием весёлым
Из окошек и дверей
Налетели пчёлы, пчёлы,
Пчёлы, пчёлы, пчёлы, пчёлы,
Пчёлы, пчёлы, пчёлы, пчёлы,
Пчёлы, пчёлы, пчёлы, пчёлы
На испуганных зверей.
И давай колоть их жалами,
Словно острыми кинжалами.
Укусили бегемота,
И от боли бегемот,
Рот разинув, как ворота,
Так и грохнулся в болото
И белугою ревёт.
А они не унимаются,
Пуще прежнего кусаются.
Испугались носороги,
Побежали по дороге,
И в испуге носорог
Носорогу сел на рог.
А над ними пчёлы тучею,
Так и жалят, так и мучают.
И на веточке весёлый
Распевает воробей:
Аи да пчёлы!
Вот так пчёлы!
Всех зверей они сильней
И умнее и храбрей!
И звенят над ними птенчики,
Словно звонкие бубенчики:
О, хвала тебе, хвала!
Трудовая, Боевая,
Беспощадная
Пчела!
Часть третья
1
Победа! Победа!
Но враг не разбит!
Злодей Бармалей за рекою стоит.
Он стоит,
Бармалей, и позёвывает,
На цветы луговые поплёвывает,
А слюна у него ядовитая:
Где ни плюнет, там змеи и ящерицы.
Он стоит со своими удавами,
Со своими волками кровавыми.
Вкруг него павианы поганые
На траве развалилися пьяные.
Он стоит над весёлыми сёлами,
Над полями стоит он весёлыми
И бормочет бессмысленным голосом:
Истребить! Погубить!
Уничтожить! Убить!
Погубить! Разбомбить!
Ни людей,
Ни детей -
Никого не щадить!
А за ним крокодилы с гориллами,
С кабанами его тупорылыми
Повторяют и ночью и днём:
Загрызём! Искалечим! Убьём!
Долго доктор Айболит
На разбойника глядит:
Делать нечего!
Придётся
С этой гадиной бороться,
А иначе весь народ
От чудовища умрёт, -
Никого из людей не останется,
Лишь акулы да тигры зубастые.
2
Четыре дрозда из большого гнезда,
Они закричали:
Беда! Беда!
Бегите скорее в убежище!
И сразу во тьме, как четыре гудка,
Вдали замычали четыре быка:
Тревога! Тревога! Тревога!
Вышел доктор на балкон, Тихо в небо глянул он:
Да над нами самолёт,
В самолёте - бегемот,
У того у бегемота
Скорострельный пулемёт.
Он летает над болотом,
Реет бреющим полетом,
Чуть пониже тополей,
И строчит из пулемёта
В перепуганных детей.
Ой, беда! беда! беда!
Мчатся дети, кто куда.
И зайчата бегут
За ежатами,
И кричат, и ревут,
И визжат они
Он взлетел под небеса,
Чёрным вороном взвился
И бросает бомбы, бомбы
На луга и на леса.
И вздыхает и грустит
Добрый доктор Айболит:
Кто же,
Кто же
Мне поможет?
Кто пирата уничтожит?
Кто взовьётся и собьёт
Этот чёрный самолёт?
Я! - чирикнул воробей,
Прыгая среди ветвей:
Иль погибну я в бою,
Или я его собью!
3
И помчался воробей
Мимо вражьих батарей:
Вылетайте же за мною,
Восемнадцать журавлей!
И взлетели над полями
Журавли за журавлями,
И в атаку понеслись:
Ну, проклятый, берегись!
Налетели на зверюгу,
Окружили самолёт,
И захрюкал с перепугу
Ошалелый бегемот.
Над темными равнинами
За ним они летят,
И длинными-предлинными
Носами журавлиными
Долбят его, долбят.
Всего его истыкали,
Истыкали, как пиками,
Истыкали, изранили,
Проткнули, протаранили,
И всё ещё долбят его,
Долбят его, проклятого,
Долбят, долбят, долбят:

Так вот тебе! Так вот тебе,
Бессовестный пират,
Чтобы не смел расстреливать
Беспомощных ребят!

И глядите: закружился,
Завертелся самолёт,
И свалился, и разбился
Стопудовый бегемот.

И доктор с поклоном сказал журавлям:
Спасибо, спасибо, отважные, вам.

Потом удалому сказал воробью:
Вовек не забуду я службу твою.

И птицы в ответ:
Мы служить тебе рады,
Скорее бы сгинули лютые гады!

Часть четвертая

Но бой не стихает.
И вот поутру
На тихой поляне в сосновом бору
Весёлое слышится радио:

Мы сегодня взяли в плен
Сто четырнадцать гиен,
Захватили десять дотов,
Восемнадцать самолётов,
Сто один мотоциклет,
Сто один велосипед,

Нам досталися трофеи:
Сто четыре батареи,
Триста ящиков гранат,
Полевой аэростат
И сто двадцать миллионов
Нерасстрелянных патронов.

А когда врага мы гнали
До исходных рубежей,
К нам тайком перебежали
Триста семьдесят моржей:
Не хотим служить бандиту,
А послужим Айболиту!

Отступая, враг поджёг
Лебединый городок,
Но орлицы без усилий
Всё крылами погасили,
А у города Эн-Эн
Мы гориллу взяли в плен
И спасли пятьсот тюленей
Из разрушенных селений.

Правда, враг еще силён,
Так и прёт со всех сторон.
У него на левом фланге -
Лютые орангутанги,
А на правом - сто полков
Бешеных волков.

Но уже близка победа
Над ордою людоеда.
Скоро, скоро будет он
Побеждён и сокрушён
Окончательно!

Но тих и печален седой Айболит.
Он, тяжко вздыхая, на камне сидит
И звонкое слушает радио.

И думает он о великих бойцах.
О их благородных и смелых сердцах,
Погибших за вольную родину.

Но вдруг прилетели к нему журавли:
Мы светлую радость тебе принесли!


Чудесная есть на востоке страна,
Державою славы зовётся она.
(Слушайте! Слушайте! Слушайте!)

Свободна она и сильна, и горда,
Врагу не сдаётся она никогда.
(Слушайте! Слушайте! Слушайте!)

И витязей много могучих у ней,
Но всех благородней, сильней и храбрей
Доблестный Ваня Васильчиков.

Он шлёт тебе, доктор, сердечный привет
И так говорит: Если злой людоед
Ворвётся в твою Айболитию, -
Он мигом на помощь к тебе прилетит
И недруга лютого он сокрушит.
Со всем его бешеным полчищем!

И рад Айболит,
И ликует народ:

Теперь-то злодей не прорвется вперед.
Прогнать Бармалея от наших ворот
Поможет нам Ваня Васильчиков!

Часть пятая

И вечер настал.
И на тихой поляне
Смеются и пляшут веселые лани,
И белки, и зайцы, и лебеди.
А доктор в раздумьи
Сидит за столом
С отважным оленем
И мудрым орлом,
И план обсуждает большого сраженья,
Чтоб завтра врагу нанести пораженье.

Сидит и не знает,
Что тайной тропой
Сюда пробралася
Из чащи лесной
Коварная злая лисица.

Что к самому дому,
Подкралась она,
Что встала злодейка
Во тьме у окна
И в тёмной крапиве таится.

Сюда подослал ее сам Бармалей,
Но доктор не знает,
Не знает о ней,
И речи ведёт откровенные

Сто тысяч бойцов
На врага я веду.
Но горе: у нас
Не хватает снарядов!

А где же снаряды? -
Орёл закричал.

И доктор в ответ:
Меж утёсов и скал
На Синей горе
Под сосной одинокой
Я сам закопал их
В пещере глубокой!

Скорее за ними! -
Воскликнул олень. -
Уж ночь посветлела
И близится день.

И вдаль поскакал он
По тихой поляне,
И следом за ним -
Быстроногие лани.

Ни слова не вымолвил
Мудрый орёл.
Взмахнул он крылами
И в небо ушёл -
К той Синей горе,
К той вершине далёкой,
Где скрыты снаряды
В пещере глубокой.

И стаи орлов
Над лесами взвились,
И в звёздное небо
За ним понеслись.

И ласково доктор
Глядит им вослед:
Теперь злодеям
Спасения нет!..

Победа за мною!

А злая лисица
Шмыгнула в кусты
И к разбойнику мчится.
И всё, что подслушала
Там у окна,
Сейчас же ему
Рассказала она.

И весело крикнул
Злодей Бармалей
Своим кровожадным
Шакалам:
На Синюю гору
Бегите скорей,
К далёким утёсам
И скалам,
И там динамитом
Взорвите тайник,
Где спрятал снаряды
Безумный старик!

И мигом шакалы
Умчалися вдаль,
И рад людоед,
И рукою кровавой
В награду даёт он
Лисице лукавой
Живой сколопендры
Большую медаль,
И орден мокрицы,
И орден гиены -
За ложь,
За коварство,
За подлость измены...

А доктор на тёмном
Балконе стоит
И в темнее небо
С балкона глядит.

О, если б скорее
Сквозь чёрные тучи
До синей вершины
Домчались орлы!
О, если б олень
Сквозь кустарник колючий
Скорей доскакал
До желанной скалы!

О, если бы глыбами
Снежных обвалов
В горах раздавило
Свирепых шакалов!

Часть шестая

И утро настало.
В саду светляки
Уже погасили
Свои огоньки

И грянули залпы
Могучих орудий,
И доктор к войскам
Поскакал на верблюде:
Ура!
Мы идём в наступление!

За мною,
Герои!
Вперёд!
Напролом!

Сперва
Мы сметём
Ураганным огнём
Те чёрные танки,
Что там, на полянке,
Стоят, притаясь,
За высоким холмом,

Потом
На волков
Мы в атаку
Пойдём,

Потом ягуаров
Мы выбьем
Штыком,

И если к полудню
Получим снаряды,
Мы к ночи врага
Разгромим без пощады!

И с радостным криков
Он бросился в бой
И всё своё войско
Повел за собой:

Ура!
Мы идём в наступление!
И прочь побежала
Орда людоеда,
И доктор за нею:
Победа! Победа!
Ура!
Мы идём в наступление!
Как весело гнать
Ошалелых зверей
От мирных селений
Отчизны своей!
И доктор кричит
Своим воинам верным, -
Медведям, слонам,
И тюленям и сернам:
Спасибо, герои!
Вам слава и честь!
И вдруг разнеслася
Ужасная весть:
Врага разгромить
Наши воины рады,
Но кончились
Их боевые снаряды.
Что делать? Что делать?
Седой Айболит
И в небо, и в поле
С тоскою глядит.
Глядит, не летят ли
Сквозь чёрные тучи
Орлы за орлами
На крыльях могучих?
Глядит, не бежит ли
К родным берегам
Отважный олень
По зелёным лугам?
То в небо глядит он,
То в поле глядит,
Но нет никого, -
Только ветер гудит.
А издали смотрит
Злодейка лисица
И подлое сердце её
Веселится.

Часть седьмая
1
А свирепые зверюги
Словно с цепи сорвались
И кровавою
Оравою
По болоту понеслись.
Мчатся танки, танки, танки,
А за ними на волках
Лютые орангутанги
С миномётами в руках.
И кидаются в атаки
За макаками макаки,
И палят из облаков
Тысячи штурмовиков.
Чернокрылые совы и коршуны!
Но, не дрогнув, говорит
Добрый доктор Айболит:
Буду биться до конца.
Одолею наглеца.
2
А сам всё глядит и глядит, и глядит на далёкие
Синие скалы,
И видит: до скал доскакали, уже доскакали шакалы.
Сейчас до пещеры, до тайной пещеры, злодеи, они добегут,
И динамитом пещеру - да, динамитом! - взорвут.
Но нет...
Поглядите...
О, счастье!
Летит он, летит над скалами,
Летит величавый орёл, летит со своими орлами!
И прямо на них, на шакалов, клюёт их и крыльями бьёт
И падают, падают, падают злые шакалы с высот.
Погибли, погибли проклятые звери,
И ни один не пробрался к пещере -
Хвала вам, орлы сизокрылые!
3
И вот уже с гор по зелёной поляне
Бегут за оленем весёлые лани, -
Снаряды, снаряды везут они.
И рад Айболит, и бойцы его рады:
Теперь мы врага разгромим без пощады,
Теперь ты пропало, чудовище!
4
Но тут прилетели четыре дрозда,
Четыре дрозда из большого гнезда.
Они закричали:
Беда! беда! Глядите, по тёмной дороге
Навстречу оленю бегут носороги!
Сюда через наши леса
Тайком привела их злодейка-лиса!
Сейчас из засады
Они на него нападут
И наши снаряды
Они у него отобьют!
О, храбрый олень!
Он пред ними стоит,
Как гранит!
Но вот он упал и не встал!
Он убит! Он убит! Он убит!
Рогами они забодали его!
Ногами они затоптали его!
И он, бездыханный, лежит на поляне,
И разбежались пугливые лани!
И наши снаряды злодеям досталися,
И наши бойцы без снарядов осталися!
О, горе нам! горе нам! горе нам!
И все зарыдали:
Какая беда!
Такой мы не знали
Ещё никогда!
И вот со сворою своей
Уже примчался Бармалей.
Он налетел на Айболита
И прохрипел ему сердито:
Ага, попался, милый мой!
Уж я разделаюсь с тобой!
И над седою головою
Взмахнул он саблею кривою.
Но вдруг...
Смотрите...
Что случилось?
Рука злодея опустилась.
И побледнел, и задрожал он,
И по болоту побежал он...
Но нет! злодею не спастись!
И с ужасом глядит он ввысь,
И там, вверху, под чёрной тучею
Он видит гибель неминучую.

Часть восьмая
1
Там летит самолёт,
В самолёте - пилот,
Это он, это Ваня Васильчиков!
Он раскрыл парашют.
И смотрите: он тут, -
Он бежит к людоеду проклятому,

Он бежит и кричит:
Погоди же, бандит, Будешь помнить ты Ваню Васильчикова!
И акуле своей
Говорит Бармалей:
Помоги мне,
Акула зубастая!
У тебя за спиной.
Как за крепкой стеной.
Схоронюсь я от Вани Васильчикова.
Но Ванюша вынимает из-за пояса наган
И с наганом налетает на неё, как ураган:
Слушай, гадина зубастая,
Я скажу тебе, не хвастая:
Коль глотать тебе охота.
Проглоти-ка бегемота,
А со мною, акула, не справишься,
Уж ты мною, акула, подавишься!
И всадил он Каракуле
Между глаз четыре пули,
И бегом, бегом, бегом
По болоту за врагом.
2 Тут мохнатая горилла
Ване путь загородила:
Стой, куда ты? не пущу!
Растерзаю, растопчу!
Но взмахнул он что есть силы
Острой саблей раз и два,
И от бешеной гориллы
Отлетела голова.
И, как бомба, над болотом
Полетела к бегемотам,
Изувечила хорьков,
Искалечила волков,
И в канаву угодила,
Где убила крокодила
И удава контузила лютого.
3
Только глядь, сидит лисица
У студёного ручья:
Здравствуй, Ваня, храбрый рыцарь,
Я - союзница твоя!
Но минуты не теряя,
Он пырнул её штыком
И в овраг лисица злая
Покатилась кувырком.
И в крапиву свалилася дохлая.
4
А злодей помчался в гору
По крутому косогору,
Чтоб оттуда как-нибудь
В тёмный лес улепетнуть.
Но Ванюша
За пиратом -
Через поле
Через рожь:
Нет, проклятый,
Никуда ты
От расплаты
Не уйдёшь!
И грозит он Бармалею
Острой саблею своею.
5
Оробел, обомлел Бармалей
И, как мел, побелел Бармалей,
И зарыдал Бармалей,
И пред Ваней упал Бармалей:
Не губи ты меня,
Не руби ты меня,
Пожалей ты меня, пожалей!
Но Ванюша усмехнулся,
Вправо-влево повернулся
И спросил у медведей,
У орлов и лебедей:
Пощадить ли Бармалея,
Кровожадного злодея?
И сейчас же из лесов
Триста тысяч голосов
Закричали: Нет! нет! нет!
Да погибнет людоед!
Палачу пощады нет!
И примчалися на танке
Три орлицы-партизанки
И суровым промолвили голосом:
Ты предатель и убийца,
Мародёр и живодёр!
Ты послушай, кровопийца,
Всенародный приговор:
НЕНАВИСТНОГО ПИРАТА
РАССТРЕЛЯТЬ ИЗ АВТОМАТА
НЕМЕДЛЕННО!
И сразу же в тихое утро осеннее,
В восемь часов в воскресение
Был приговор приведён в исполнение
И столько зловонного хлынуло яда
Из чёрного сердца убитого гада,
Что даже гиены поганые
И те зашатались, как пьяные.
Упали в траву, заболели
И все до одной околели.
А добрые звери спаслись от заразы,
Спасли их чудесные противогазы

Часть девятая

И смеются медвежата,
Улыбаются моржи,
И с мохнатыми
Зайчатами
Кувыркаются ежи.
Рада, рада вся земля,
Рады рощи и поля,
Рады синие озера
И седые тополя:
Нет на свете Бармалея,
Кровожадного злодея!
Сгинул лютый Бармалей,
Стало в мире веселей!
И вороны над полями
Вдруг запели соловьями.
И ручьи из-под земли
Сладким мёдом потекли.
Куры стали павами,
Лысые - кудрявыми.
И корова вдоль села
Поскакала весела
Рады, рады, рады
Светлые берёзы.
И на них от радости
Расцветают розы.
Рады, рады, рады
Тёмные осины,
И на них от радости
Растут апельсины.
То не дождь пошёл из облака
И не град.
То посыпался из облака
Виноград.
Столько пряников и яблоков
И сластей
Вдруг посыпалось из облака
На детей,
Что ребята три недели
Ели, ели, ели, ели
И с набитым животом
Завалились под кустом,
А потом давай сначала
Наедаться до отвала,
Да и то ещё много осталося
Леденцов и орехов несъеденных.
Пляшут гуси с индюками
И ромашки с васильками.
Даже мельница -и та
Заплясала у моста.
Так бегите же за мною
На зелёные луга,
Где над синею рекою
Встала радуга-дуга!
Мы на радугу вскарабкаемся,
Поиграем в облаках
И оттуда - вниз по радуге
На салазках и коньках!
И с весёлым Айболитом
Сам Васильчиков идёт.
Пред героем знаменитым
Расступается народ:
Слава, слава победителю,
Нашей родины спасителю!
И герою Айболит,
Улыбаясь, говорит:
Нелегка была победа
Над ордою людоеда,
Но затем и пролилась
Наша доблестная кровь,
Чтобы каждому досталось
Только счастье, только радость,
Только ласка и любовь!

За далёкими морями, у подножия Синей горы, над быстрою рекою Соренгою, есть маленькая страна Айболития. Правит ею доктор Айболит, румяный, седой и добрый. Главные жители этой страны лебеди, зайцы, верблюды, белки, журавли да орлы, да олени.

Рядом с Айболитией — звериное царство Свирепия. Там, среди пустынь и лесов, живут ягуары, шакалы, удавы, носороги и другие кровожадные звери. Царь этой страны — Бармалей. Горе тому, кто заблудится и попадёт в его царство!

Но, к счастью, вдали, на широкой равнине есть могучая страна Чудославия. В этой стране миллионы героев, и среди них — знаменитый боец, доблестный Ваня Васильчиков. Послушайте, как он одолел Бармалея и спас Айболитию от ужасного нашествия диких зверей.

Часть первая

Злая-злая, нехорошая змея

Молодого укусила воробья.

(Больно воробышку, больно!)

Захотел он улететь, да не мог,

И заплакал и упал на песок.

(Больно воробышку, больно!)

И пришла к нему беззубая старуха,

Пучеглазая зелёная лягуха.

(Жалко воробышка, жалко!)

За крыло она воробышка взяла

И больного по болоту повела.

(Жалко воробышка, жалко!)

Из окошка высунулся ёж:

«Ты куда его, зелёная, ведёшь?»

«К доктору, миленький, к доктору!»

«Подожди меня, старуха, под кустом,

Мы вдвоём его скорее доведём —

К доктору, к доброму доктору»

Но такая кругом темнота,

Что не видно в лесу ни куста.

И они заблудились в пути

И не знают, куда им идти.

Только вдруг прибежал светлячок,

Он чудесный фонарик зажёг:

«Идите за мною, друзья,

Мне вашего жаль воробья!»

И они побежали бегом

За его голубым огоньком.

И видят: вдали под сосной

Домик стоит расписной,

И там на балконе сидит

Добрый доктор, седой Айболит.

Он галке крыло перевязывает

И кролику сказку рассказывает.

У входа встречает их

Ласковый слон

И к доктору тихо

Ведёт на балкон.

Но плачет и стонет

Больной воробей,

Он с каждой минутой

Слабей и слабей:

Пришла к нему смерть воробьиная!

И на руки доктор

Больного берёт.

И лечит больного

Всю ночь напролёт.

И лечит, и лечит его до утра.

И вот поглядите — ура! ура! —

Больной встрепенулся,

Крылом шевельнул.

Чирикнул: чик! чик!

И в окно упорхнул.

«Спасибо, мой друг,

Меня вылечил ты!

Вовек не забуду

Твоей доброты!»

А там у порога толпятся убогие:

Слепые утята и белки безногие,

Хромой лягушонок с больным животом,

Худой кукушонок с подбитым крылом

И зайцы волками искусанные.

И лечит их доктор весь день до заката,

И вдруг засмеялись лесные зверята:

«Опять мы здоровы и веселы!»

И в лес убежали играть и плясать,

И даже спасибо забыли сказать,

Забыли сказать до свидания!

А доктор усталый свалился на стул,

Зевнул, улыбнулся и сладко уснул.

Но тотчас же кто-то

Стучится в ворота:

«Ах, доктор, скорее

Спаси бегемота!

У бегемота икота!

Только икнёт бегемот,

Бедное наше болото

Так ходуном и пойдёт!

Даже слоны и удавы

Летят, кувыркаясь, в канавы!»

«Нет, не пойду я

Лечить бегемота,

Мне бегемота

Лечить неохота:

Ваш бегемот —

Кровожадный злодей,

Он задушил четырёх лебедей!»

Но тут прибежали

К нему носороги,

Они закричали

Ему на пороге:

«Спасите гориллу,

Горилла больна;

Живую осу

Проглотила она!»

«Ну что ж!

Проглотила осу!

Я злую осу

Ни за что не спасу!

И злая горилла

Пускай себе мучится,

Пока от обжорства

Она не отучится!»

Но тут к Айболиту стучится волчица

«Я тоже хочу у тебя полечиться!»

«А чем ты хвораешь?»

«Да зубы болят.

Я съела сегодня

Двенадцать козлят!

«Ступай себе, злая!

Лишь добрых лечу я,

Тебя, кровопийцу,

Лечить не хочу я!»

Рассердилася волчица:

«С ними нечего возиться, —

С индюшатами, с ежами,

Да с козлятами!

Если кто и околеет,

Их никто не пожалеет!»

И сказала бегемотица:

«Ишь нашёл о ком заботиться.

Это всё простой народ,

Не беда, коли помрёт».

И акула Каракула

Рот широко распахнула:

«Ты лечи моих детей,

А воробушков не смей!»

И оскалился шакал,

И зубами застучал:

«Нам не надо докторишек

Для каких-то воробьишек!

Мы сейчас тебя съедим,

Никому не отдадим!»

Но смело глядит

На врагов Айболит:

«Ну что же!

Я в вашей власти!

Рвите меня на части!

Хватайте меня

И глотайте меня!

Но знайте, злодеи:

Несметная рать

Будет меня защищать!

Она не простит,

Отомстит,

Она за меня постоит!»

А лютые звери всё злее и злей.

Не будет пощады от лютых зверей.

Ужасны их зубы, рога и копыта,

Они растерзают, убьют Айболита.

Бедный, седой Айболит!

Кто же его защитит?

Тут в окно к нему влетает

«Ты не бойся, добрый доктор,

Не робей!

Не расстанусь, добрый доктор,

Я с тобой,

За тебя я, добрый доктор,

Выйду в бой.

Ведь сегодня, добрый доктор,

Ты меня от смерти спас!

И за это, добрый доктор,

Я спасу тебя сейчас».

И оскалилась горилла,

И рыча проговорила:

«Мы — свирепые зверюги,

Мы — кровавые злодеи,

Никого мы не жалеем,

Кто добрее и слабее.

Мы зубами, мы когтями,

Мы копытом и клыком

Этих тварей беззащитных

Растерзаем, загрызём».

Часть вторая

Война! Война!

Со всех сторон

Дом Айболита окружён!

В саду — моржи, а на дороге —

Гиены, тигры, носороги!

«Ну, доктор, выходи-ка в бой!

Теперь сразимся мы с тобой!»

И поставили злодеи

Девятнадцать батарей,

У двадцатой батареи —

Сам разбойник Бармалей.

Он стоит и не шевелится,

В Айболита прямо целится.

Шестьдесят четыре пушки

Он поставил на опушке,

И с акулою вдвоём

Схоронился за ручьём,

И смеётся, и хохочет,

И кривую саблю точит:

«Ну, теперь-то Айболит

От меня не убежит!»

Отвечает добрый доктор:

«Погоди же ты, зверьё!»

И скликает добрый доктор

Войско верное своё:

«Вы, кузнечики,

Разведчики,

Побегите по полям

К тем зелёным тополям,

И спросите поскорей

У сорок и снегирей,

Где пехота

Бегемота —

Иль у болота,

Чтобы наши журавли

Разбомбить её могли.

И поставьте у калитки

Дальнобойные зенитки.

Чтобы наглый диверсант

К нам не высадил десант!

Ты, лягушка-пулеметчик,

Схоронися за кусточек,

Чтоб на вражескую часть

Неожиданно напасть

Вы, орлицы-партизанки,

Сбейте вражеские танки,

И пустите под откос

Бармалеев паровоз!

Ты же, милый воробей,

В поле вылети скорей,

И лети, лети стрелою

За мохнатою пчелою,

Чтоб мохнатая пчела

Бармалея прогнала!»

Злобно хохочут

Акулы и волки:

«Нет, Айболит, не спасут тебя пчёлки.

Мы навсегда захватили твой дом

И никогда из него не уйдём!»

Но с жужжанием весёлым

Из окошек и дверей

Налетели пчёлы, пчёлы,

Пчёлы, пчёлы, пчёлы, пчёлы,

Пчёлы, пчёлы, пчёлы, пчёлы,

Пчёлы, пчёлы, пчёлы, пчёлы

На испуганных зверей.

И давай колоть их жалами,

Словно острыми кинжалами.

Укусили бегемота,

И от боли бегемот,

Рот разинув, как ворота,

Так и грохнулся в болото

И белугою ревёт.

А они не унимаются,

Пуще прежнего кусаются.

Испугались носороги,

Побежали по дороге,

И в испуге носорог

Носорогу сел на рог.

А над ними пчёлы тучею,

Так и жалят, так и мучают.

И на веточке весёлый

Распевает воробей:

«Аи да пчёлы!

Вот так пчёлы!

Всех зверей они сильней

И умнее и храбрей!»

И звенят над ними птенчики,

Словно звонкие бубенчики:

«О, хвала тебе, хвала!

Трудовая, Боевая,

Беспощадная

Часть третья

Победа! Победа!

Но враг не разбит!

Злодей Бармалей за рекою стоит.

Он стоит,

Бармалей, и позёвывает,

На цветы луговые поплёвывает,

А слюна у него ядовитая:

Где ни плюнет, там змеи и ящерицы.

Он стоит со своими удавами,

Со своими волками кровавыми.

Вкруг него павианы поганые

На траве развалилися пьяные.

Он стоит над весёлыми сёлами,

Над полями стоит он весёлыми

«Истребить! Погубить!

Уничтожить! Убить!

Погубить! Разбомбить!

Ни людей,

Ни детей —

Никого не щадить!»

А за ним крокодилы с гориллами,

С кабанами его тупорылыми

Повторяют и ночью и днём:

«Загрызём! Искалечим! Убьём!»

Долго доктор Айболит

На разбойника глядит:

«Делать нечего!

Придётся

С этой гадиной бороться,

А иначе весь народ

От чудовища умрёт, —

Никого из людей не останется,

Лишь акулы да тигры зубастые».

Четыре дрозда из большого гнезда,

Они закричали:

«Беда! Беда!

Бегите скорее в убежище!»

И сразу во тьме, как четыре гудка,

Вдали замычали четыре быка:

«Тревога! Тревога! Тревога!»

Вышел доктор на балкон, Тихо в небо глянул он:

«Да над нами самолёт,

В самолёте — бегемот,

У того у бегемота

Скорострельный пулемёт.

Он летает над болотом,

Реет бреющим полетом,

Чуть пониже тополей,

И строчит из пулемёта

В перепуганных детей».

Ой, беда! беда! беда!

Мчатся дети, кто куда.

И зайчата бегут

За ежатами,

И кричат, и ревут,

И визжат они

Он взлетел под небеса,

Чёрным вороном взвился

И бросает бомбы, бомбы

На луга и на леса.

И вздыхает и грустит

Добрый доктор Айболит:

Мне поможет?

Кто пирата уничтожит?

Кто взовьётся и собьёт

Этот чёрный самолёт?»

«Я!» — чирикнул воробей,

Прыгая среди ветвей:

«Иль погибну я в бою,

Или я его собью!»

И помчался воробей

Мимо вражьих батарей:

«Вылетайте же за мною,

Восемнадцать журавлей!»

И взлетели над полями

Журавли за журавлями,

И в атаку понеслись:

«Ну, проклятый, берегись!»

Налетели на зверюгу,

Окружили самолёт,

И захрюкал с перепугу

Ошалелый бегемот.

Над темными равнинами

За ним они летят,

И длинными-предлинными

Носами журавлиными

Долбят его, долбят.

Всего его истыкали,

Истыкали, как пиками,

Истыкали, изранили,

Проткнули, протаранили,

И всё ещё долбят его,

Долбят его, проклятого,

Долбят, долбят, долбят:

«Так вот тебе! Так вот тебе,

Бессовестный пират,

Чтобы не смел расстреливать

Беспомощных ребят!»

И глядите: закружился,

Завертелся самолёт,

И свалился, и разбился

Стопудовый бегемот.

И доктор с поклоном сказал журавлям:

«Спасибо, спасибо, отважные, вам».

Потом удалому сказал воробью:

«Вовек не забуду я службу твою».

И птицы в ответ:

«Мы служить тебе рады,

Скорее бы сгинули лютые гады!»

Часть четвертая

Но бой не стихает.

И вот поутру

На тихой поляне в сосновом бору

Весёлое слышится радио:

«Мы сегодня взяли в плен

Сто четырнадцать гиен,

Захватили десять дотов,

Восемнадцать самолётов,

Сто один мотоциклет,

Сто один велосипед,

Нам досталися трофеи:

Сто четыре батареи,

Триста ящиков гранат,

Полевой аэростат

И сто двадцать миллионов

Нерасстрелянных патронов.

А когда врага мы гнали

До исходных рубежей,

К нам тайком перебежали

Триста семьдесят моржей:

«Не хотим служить бандиту,

А послужим Айболиту!»

Отступая, враг поджёг

Лебединый городок,

Но орлицы без усилий

Всё крылами погасили,

А у города Эн-Эн

Мы гориллу взяли в плен

И спасли пятьсот тюленей

Из разрушенных селений.

Правда, враг еще силён,

Так и прёт со всех сторон.

У него на левом фланге —

Лютые орангутанги,

А на правом — сто полков

Бешеных волков.

Но уже близка победа

Над ордою людоеда.

«Скоро, скоро будет он

Побеждён и сокрушён

Окончательно!»

Но тих и печален седой Айболит.

Он, тяжко вздыхая, на камне сидит

И звонкое слушает радио.

И думает он о великих бойцах.

О их благородных и смелых сердцах,

Погибших за вольную родину.

Но вдруг прилетели к нему журавли:

«Мы светлую радость тебе принесли!»

Чудесная есть на востоке страна,

Державою славы зовётся она.

(Слушайте! Слушайте! Слушайте!)

Свободна она и сильна, и горда,

Врагу не сдаётся она никогда.

(Слушайте! Слушайте! Слушайте!)

И витязей много могучих у ней,

Но всех благородней, сильней и храбрей

Доблестный Ваня Васильчиков.

Он шлёт тебе, доктор, сердечный привет

И так говорит: «Если злой людоед

Ворвётся в твою Айболитию, —

Он мигом на помощь к тебе прилетит

И недруга лютого он сокрушит.

Со всем его бешеным полчищем!»

И рад Айболит,

И ликует народ:

«Теперь-то злодей не прорвется вперед.

Прогнать Бармалея от наших ворот

Поможет нам Ваня Васильчиков!»

Часть пятая

И вечер настал.

И на тихой поляне

Смеются и пляшут веселые лани,

И белки, и зайцы, и лебеди.

А доктор в раздумьи

Сидит за столом

С отважным оленем

И мудрым орлом,

И план обсуждает большого сраженья,

Чтоб завтра врагу нанести пораженье.

Сидит и не знает,

Что тайной тропой

Сюда пробралася

Из чащи лесной

Коварная злая лисица.

Что к самому дому,

Подкралась она,

Что встала злодейка

Во тьме у окна

И в тёмной крапиве таится.

Сюда подослал ее сам Бармалей,

Но доктор не знает,

Не знает о ней,

И речи ведёт откровенные

Сто тысяч бойцов

На врага я веду.

Но горе: у нас

Не хватает снарядов!»

«А где же снаряды?» —

Орёл закричал.

И доктор в ответ:

«Меж утёсов и скал

На Синей горе

Под сосной одинокой

Я сам закопал их

В пещере глубокой!»

«Скорее за ними! —

Воскликнул олень. —

Уж ночь посветлела

И близится день».

И вдаль поскакал он

По тихой поляне,

И следом за ним —

Быстроногие лани.

Ни слова не вымолвил

Мудрый орёл.

Взмахнул он крылами

И в небо ушёл —

К той Синей горе,

К той вершине далёкой,

Где скрыты снаряды

В пещере глубокой.

И стаи орлов

Над лесами взвились,

И в звёздное небо

За ним понеслись.

И ласково доктор

Глядит им вослед:

«Теперь злодеям

Спасения нет!..

Победа за мною!»

А злая лисица

Шмыгнула в кусты

И к разбойнику мчится.

И всё, что подслушала

Там у окна,

Сейчас же ему

Рассказала она.

И весело крикнул

Злодей Бармалей

Своим кровожадным

«На Синюю гору

Бегите скорей,

К далёким утёсам

И скалам,

И там динамитом

Взорвите тайник,

Где спрятал снаряды

Безумный старик!»

И мигом шакалы

Умчалися вдаль,

И рад людоед,

И рукою кровавой

В награду даёт он

Лисице лукавой

Живой сколопендры

Большую медаль,

И орден мокрицы,

И орден гиены —

«За ложь»,

«За коварство»,

«За подлость измены»…

А доктор на тёмном

Балконе стоит

И в темнее небо

С балкона глядит.

О, если б скорее

Сквозь чёрные тучи

До синей вершины

Домчались орлы!

О, если б олень

Сквозь кустарник колючий

Скорей доскакал

До желанной скалы!

О, если бы глыбами

Снежных обвалов

В горах раздавило

Свирепых шакалов!

Часть шестая

И утро настало.

В саду светляки

Уже погасили

Свои огоньки

И грянули залпы

Могучих орудий,

И доктор к войскам

Поскакал на верблюде:

Мы идём в наступление!»

«За мною,

Напролом!

Мы сметём

Ураганным огнём

Те чёрные танки,

Что там, на полянке,

Стоят, притаясь,

За высоким холмом,

На волков

Мы в атаку

Потом ягуаров

Мы выбьем

И если к полудню

Получим снаряды,

Мы к ночи врага

Разгромим без пощады!»

И с радостным криков

Он бросился в бой

И всё своё войско

Повел за собой:

Мы идём в наступление!»

И прочь побежала

Орда людоеда,

И доктор за нею:

«Победа! Победа!

Мы идём в наступление!»

Как весело гнать

Ошалелых зверей

От мирных селений

Отчизны своей!

И доктор кричит

Своим воинам верным, —

Медведям, слонам,

И тюленям и сернам:

«Спасибо, герои!

Вам слава и честь!»

И вдруг разнеслася

Ужасная весть:

«Врага разгромить

Наши воины рады,

Но кончились

Их боевые снаряды».

Что делать? Что делать?

Седой Айболит

И в небо, и в поле

С тоскою глядит.

Глядит, не летят ли

Сквозь чёрные тучи

Орлы за орлами

На крыльях могучих?

Глядит, не бежит ли

К родным берегам

Отважный олень

По зелёным лугам?

То в небо глядит он,

То в поле глядит,

Но нет никого, —

Только ветер гудит.

А издали смотрит

Злодейка лисица

И подлое сердце её

Веселится.

Часть седьмая

А свирепые зверюги

Словно с цепи сорвались

И кровавою

По болоту понеслись.

Мчатся танки, танки, танки,

А за ними на волках

Лютые орангутанги

С миномётами в руках.

И кидаются в атаки

За макаками макаки,

И палят из облаков

Тысячи штурмовиков.

Чернокрылые совы и коршуны!

Но, не дрогнув, говорит

Добрый доктор Айболит:

«Буду биться до конца.

Одолею наглеца».

А сам всё глядит и глядит, и глядит на далёкие

Синие скалы,

И видит: до скал доскакали, уже доскакали шакалы.

Сейчас до пещеры, до тайной пещеры, злодеи, они добегут,

И динамитом пещеру — да, динамитом! — взорвут.

Поглядите…

О, счастье!

Летит он, летит над скалами,

Летит величавый орёл, летит со своими орлами!

И прямо на них, на шакалов, клюёт их и крыльями бьёт

И падают, падают, падают злые шакалы с высот.

Погибли, погибли проклятые звери,

И ни один не пробрался к пещере —

Хвала вам, орлы сизокрылые!

И вот уже с гор по зелёной поляне

Бегут за оленем весёлые лани, —

Снаряды, снаряды везут они.

И рад Айболит, и бойцы его рады:

«Теперь мы врага разгромим без пощады,

Теперь ты пропало, чудовище!»

Но тут прилетели четыре дрозда,

Четыре дрозда из большого гнезда.

Они закричали:

«Беда! беда! Глядите, по тёмной дороге

Навстречу оленю бегут носороги!

Сюда через наши леса

Тайком привела их злодейка-лиса!

Сейчас из засады

Они на него нападут

И наши снаряды

Они у него отобьют!

О, храбрый олень!

Он пред ними стоит,

Как гранит!

Но вот он упал и не встал!

Он убит! Он убит! Он убит!

Рогами они забодали его!

Ногами они затоптали его!

И он, бездыханный, лежит на поляне,

И разбежались пугливые лани!

И наши снаряды злодеям досталися,

И наши бойцы без снарядов осталися!

«О, горе нам! горе нам! горе нам!»

И все зарыдали:

«Какая беда!

Такой мы не знали

Ещё никогда!»

И вот со сворою своей

Уже примчался Бармалей.

Он налетел на Айболита

И прохрипел ему сердито:

«Ага, попался, милый мой!

Уж я разделаюсь с тобой!»

И над седою головою

Взмахнул он саблею кривою.

Но вдруг…

Смотрите…

Что случилось?

Рука злодея опустилась.

И побледнел, и задрожал он,

И по болоту побежал он…

Но нет! злодею не спастись!

И с ужасом глядит он ввысь,

И там, вверху, под чёрной тучею

Он видит гибель неминучую.

Часть восьмая

Там летит самолёт,

В самолёте — пилот,

Это он, это Ваня Васильчиков!

Он раскрыл парашют.

И смотрите: он тут, —

Он бежит к людоеду проклятому,

Он бежит и кричит:

«Погоди же, бандит, Будешь помнить ты Ваню Васильчикова!»

И акуле своей

Говорит Бармалей:

«Помоги мне,

Акула зубастая!

У тебя за спиной.

Как за крепкой стеной.

Схоронюсь я от Вани Васильчикова».

Но Ванюша вынимает из-за пояса наган

И с наганом налетает на неё, как ураган:

«Слушай, гадина зубастая,

Я скажу тебе, не хвастая:

Коль глотать тебе охота.

Проглоти-ка бегемота,

А со мною, акула, не справишься,

Уж ты мною, акула, подавишься!»

И всадил он Каракуле

Между глаз четыре пули,

И бегом, бегом, бегом

По болоту за врагом.

2 Тут мохнатая горилла

Ване путь загородила:

«Стой, куда ты? не пущу!

Растерзаю, растопчу!»

Но взмахнул он что есть силы

Острой саблей раз и два,

И от бешеной гориллы

Отлетела голова.

И, как бомба, над болотом

Полетела к бегемотам,

Изувечила хорьков,

Искалечила волков,

И в канаву угодила,

Где убила крокодила

И удава контузила лютого.

Только глядь, сидит лисица

У студёного ручья:

«Здравствуй, Ваня, храбрый рыцарь,

Я — союзница твоя!»

Но минуты не теряя,

Он пырнул её штыком

И в овраг лисица злая

Покатилась кувырком.

И в крапиву свалилася дохлая.

А злодей помчался в гору

По крутому косогору,

Чтоб оттуда как-нибудь

В тёмный лес улепетнуть.

Но Ванюша

За пиратом —

Через поле

Через рожь:

«Нет, проклятый,

Никуда ты

От расплаты

Не уйдёшь!»

И грозит он Бармалею

Острой саблею своею.

Оробел, обомлел Бармалей

И, как мел, побелел Бармалей,

И зарыдал Бармалей,

И пред Ваней упал Бармалей:

«Не губи ты меня,

Не руби ты меня,

Пожалей ты меня, пожалей!»

Но Ванюша усмехнулся,

Вправо-влево повернулся

И спросил у медведей,

У орлов и лебедей:

«Пощадить ли Бармалея,

Кровожадного злодея?»

И сейчас же из лесов

Закричали: «Нет! нет! нет!

Да погибнет людоед!

Палачу пощады нет!»

И примчалися на танке

Три орлицы-партизанки

«Ты предатель и убийца,

Мародёр и живодёр!

Ты послушай, кровопийца,

Всенародный приговор:

НЕНАВИСТНОГО ПИРАТА

РАССТРЕЛЯТЬ ИЗ АВТОМАТА

НЕМЕДЛЕННО!»

И сразу же в тихое утро осеннее,

В восемь часов в воскресение

Был приговор приведён в исполнение

И столько зловонного хлынуло яда

Из чёрного сердца убитого гада,

Что даже гиены поганые

И те зашатались, как пьяные.

Упали в траву, заболели

И все до одной околели.

А добрые звери спаслись от заразы,

Спасли их чудесные противогазы

Часть девятая

И смеются медвежата,

Улыбаются моржи,

И с мохнатыми

Зайчатами

Кувыркаются ежи.

Рада, рада вся земля,

Рады рощи и поля,

Рады синие озера

И седые тополя:

«Нет на свете Бармалея,

Кровожадного злодея!

Сгинул лютый Бармалей,

Стало в мире веселей!»

И вороны над полями

Вдруг запели соловьями.

И ручьи из-под земли

Сладким мёдом потекли.

Куры стали павами,

Лысые — кудрявыми.

И корова вдоль села

Поскакала весела

Рады, рады, рады

Светлые берёзы.

И на них от радости

Расцветают розы.

Рады, рады, рады

Тёмные осины,

И на них от радости

Растут апельсины.

То не дождь пошёл из облака

И не град.

То посыпался из облака

Виноград.

Столько пряников и яблоков

И сластей

Вдруг посыпалось из облака

На детей,

Что ребята три недели

Ели, ели, ели, ели

И с набитым животом

Завалились под кустом,

А потом давай сначала

Наедаться до отвала,

Да и то ещё много осталося

Леденцов и орехов несъеденных.

Пляшут гуси с индюками

И ромашки с васильками.

Даже мельница -и та

Заплясала у моста.

Так бегите же за мною

На зелёные луга,

Где над синею рекою

Встала радуга-дуга!

Мы на радугу вскарабкаемся,

Поиграем в облаках

И оттуда — вниз по радуге

На салазках и коньках!

И с весёлым Айболитом

Сам Васильчиков идёт.

Пред героем знаменитым

Расступается народ:

«Слава, слава победителю,

Нашей родины спасителю!»

И герою Айболит,

Улыбаясь, говорит:

«Нелегка была победа

Над ордою людоеда,

Но затем и пролилась

Наша доблестная кровь,

Чтобы каждому досталось

Только счастье, только радость,

Только ласка и любовь!»

«Одолеем Бармалея!» - последняя сказка из цикла произведений об Айболите и Бармалее. Тем не менее, она остаётся практически неизвестной даже сейчас. Сказка «Одолеем Бармалея!» была написана во время Великой Отечественной войны, в первой половине 1942 года. В 1943 году сказка была включена в антологию советской поэзии, но была вычеркнута оттуда и никогда не переиздавалась до 2001 года. Тем не менее, некоторые отрывки из этой сказки писатель использовал позже в других произведениях - например, «Айболит и воробей», «Радость».

Часть 1 От автора

За далёкими морями, у подножия Синей горы, над быстрою рекою Соренгою, есть маленькая страна Айболития. Правит ею доктор Айболит, румяный, седой и добрый. Главные жители этой страны лебеди, зайцы, верблюды, белки, журавли да орлы, да олени.
Рядом с Айболитией - звериное царство Свирепия. Там, среди пустынь и лесов, живут ягуары, шакалы, удавы, носороги и другие кровожадные звери. Царь этой страны - Бармалей. Горе тому, кто заблудится и попадёт в его царство!
Но, к счастью, вдали, на широкой равнине есть могучая страна Чудославия. В этой стране миллионы героев, и среди них - знаменитый боец, доблестный Ваня Васильчиков. Послушайте, как он одолел Бармалея и спас Айболитию от ужасного нашествия диких зверей.
Часть первая

Злая-злая, нехорошая змея
Молодого укусила воробья.
(Больно воробышку, больно!)
Захотел он улететь, да не мог,
И заплакал и упал на песок.
(Больно воробышку, больно!)
И пришла к нему беззубая старуха,
Пучеглазая зелёная лягуха.
(Жалко воробышка, жалко!)
За крыло она воробышка взяла
И больного по болоту повела.
(Жалко воробышка, жалко!)
Из окошка высунулся ёж:
«Ты куда его, зелёная, ведёшь?»
«К доктору, миленький, к доктору!»
«Подожди меня, старуха, под кустом,
Мы вдвоём его скорее доведём -
К доктору, к доброму доктору»
2

Но такая кругом темнота,
Что не видно в лесу ни куста.
И они заблудились в пути
И не знают, куда им идти.
Только вдруг прибежал светлячок,
Он чудесный фонарик зажёг:
«Идите за мною, друзья,
Мне вашего жаль воробья!»
И они побежали бегом
За его голубым огоньком.
И видят: вдали под сосной
Домик стоит расписной,
И там на балконе сидит
Добрый доктор, седой Айболит.
Он галке крыло перевязывает
И кролику сказку рассказывает.
3

У входа встречает их
Ласковый слон
И к доктору тихо
Ведёт на балкон.
Но плачет и стонет
Больной воробей,
Он с каждой минутой
Слабей и слабей:
Пришла к нему смерть воробьиная!
И на руки доктор
Больного берёт.
И лечит больного
Всю ночь напролёт.
И лечит, и лечит его до утра.
И вот поглядите - ура! ура! -
Больной встрепенулся,
Крылом шевельнул.
Чирикнул: чик! чик!
И в окно упорхнул.
«Спасибо, мой друг,
Меня вылечил ты!
Вовек не забуду
Твоей доброты!»
4

А там у порога толпятся убогие:
Слепые утята и белки безногие,
Хромой лягушонок с больным животом,
Худой кукушонок с подбитым крылом
И зайцы волками искусанные.
И лечит их доктор весь день до заката,
И вдруг засмеялись лесные зверята:
«Опять мы здоровы и веселы!»
И в лес убежали играть и плясать,
И даже спасибо забыли сказать,
Забыли сказать до свидания!
5

А доктор усталый свалился на стул,
Зевнул, улыбнулся и сладко уснул.
Но тотчас же кто-то
Стучится в ворота:
«Ах, доктор, скорее
Спаси бегемота!
У бегемота икота!
Только икнёт бегемот,
Бедное наше болото
Так ходуном и пойдёт!
Даже слоны и удавы
Летят, кувыркаясь, в канавы!»
«Нет, не пойду я
Лечить бегемота,
Мне бегемота
Лечить неохота:
Ваш бегемот -
Кровожадный злодей,
Он задушил четырёх лебедей!»
Но тут прибежали
К нему носороги,
Они закричали
Ему на пороге:
«Спасите гориллу,
Горилла больна;
Живую осу
Проглотила она!»
«Ну что ж!
Поделом!
Проглотила осу!
Я злую осу
Ни за что не спасу!
И злая горилла
Пускай себе мучится,
Пока от обжорства
Она не отучится!»
Но тут к Айболиту стучится волчица
«Я тоже хочу у тебя полечиться!»
«А чем ты хвораешь?»
«Да зубы болят.
Я съела сегодня
Двенадцать козлят!»
«Ступай себе, злая!
Лишь добрых лечу я,
Тебя, кровопийцу,
Лечить не хочу я!»
6

Рассердилася волчица:
«С ними нечего возиться, -
С индюшатами, с ежами,
Да с козлятами!
Если кто и околеет,
Их никто не пожалеет!»
И сказала бегемотица:
«Ишь нашёл о ком заботиться.
Это всё простой народ,
Не беда, коли помрёт».
И акула Каракула
Рот широко распахнула:
«Ты лечи моих детей,
А воробушков не смей!»
И оскалился шакал,
И зубами застучал:
«Нам не надо докторишек
Для каких-то воробьишек!
Мы сейчас тебя съедим,
Никому не отдадим!»
7

Но смело глядит
На врагов Айболит:
«Ну что же!
Я в вашей власти!
Рвите меня на части!
Хватайте меня
И глотайте меня!
Но знайте, злодеи:
Несметная рать
Будет меня защищать!
Она не простит,
Отомстит,
Она за меня постоит!»
А лютые звери всё злее и злей.
Не будет пощады от лютых зверей.
Ужасны их зубы, рога и копыта,
Они растерзают, убьют Айболита.
Бедный, седой Айболит!
Кто же его защитит?
Тут в окно к нему влетает
Воробей:
«Ты не бойся, добрый доктор,
Не робей!
Не расстанусь, добрый доктор,
Я с тобой,
За тебя я, добрый доктор,
Выйду в бой.
Ведь сегодня, добрый доктор,
Ты меня от смерти спас!
И за это, добрый доктор,
Я спасу тебя сейчас».
И оскалилась горилла,
И рыча проговорила:
«Мы - свирепые зверюги,
Мы - кровавые злодеи,
Никого мы не жалеем,
Кто добрее и слабее.
Мы зубами, мы когтями,
Мы копытом и клыком
Этих тварей беззащитных
Растерзаем, загрызём».
Часть 2 1

Война! Война!
Со всех сторон
Дом Айболита окружён!
В саду - моржи, а на дороге -
Гиены, тигры, носороги!
«Ну, доктор, выходи-ка в бой!
Теперь сразимся мы с тобой!»
И поставили злодеи
Девятнадцать батарей,
У двадцатой батареи -
Сам разбойник Бармалей.
Он стоит и не шевелится,
В Айболита прямо целится.
Шестьдесят четыре пушки
Он поставил на опушке,
И с акулою вдвоём
Схоронился за ручьём,
И смеётся, и хохочет,
И кривую саблю точит:
«Ну, теперь-то Айболит
От меня не убежит!»
Отвечает добрый доктор:
«Погоди же ты, зверьё!»
И скликает добрый доктор
Войско верное своё:
«Вы, кузнечики,
Разведчики,
Побегите по полям
К тем зелёным тополям,
И спросите поскорей
У сорок и снегирей,
Где пехота
Бегемота -
У реки
Иль у болота,
Чтобы наши журавли
Разбомбить её могли.
И поставьте у калитки
Дальнобойные зенитки.
Чтобы наглый диверсант
К нам не высадил десант!
Ты, лягушка-пулеметчик,
Схоронися за кусточек,
Чтоб на вражескую часть
Неожиданно напасть.

Вы, орлицы-партизанки,
Сбейте вражеские танки,
И пустите под откос
Бармалеев паровоз!
Ты же, милый воробей,
В поле вылети скорей,
И лети, лети стрелою
За мохнатою пчелою,
Чтоб мохнатая пчела
Бармалея прогнала!»
2

Злобно хохочут
Акулы и волки:
«Нет, Айболит, не спасут тебя пчёлки.
Мы навсегда захватили твой дом
И никогда из него не уйдём!»
Но с жужжанием весёлым
Из окошек и дверей
Налетели пчёлы, пчёлы,
Пчёлы, пчёлы, пчёлы, пчёлы,
Пчёлы, пчёлы, пчёлы, пчёлы,
Пчёлы, пчёлы, пчёлы, пчёлы
На испуганных зверей.
И давай колоть их жалами,
Словно острыми кинжалами.
Укусили бегемота,
И от боли бегемот,
Рот разинув, как ворота,
Так и грохнулся в болото
И белугою ревёт.
А они не унимаются,
Пуще прежнего кусаются.
Испугались носороги,
Побежали по дороге,
И в испуге носорог
Носорогу сел на рог.
А над ними пчёлы тучею,
Так и жалят, так и мучают.
И на веточке весёлый
Распевает воробей:
«Аи да пчёлы!
Вот так пчёлы!
Всех зверей они сильней
И умнее и храбрей!»
И звенят над ними птенчики,
Словно звонкие бубенчики:
«О, хвала тебе, хвала!
Трудовая, Боевая,
Беспощадная
Пчела!»


Часть 3 1

Победа! Победа!
Но враг не разбит!
Злодей Бармалей за рекою стоит.
Он стоит,
Бармалей, и позёвывает,
На цветы луговые поплёвывает,
А слюна у него ядовитая:
Где ни плюнет, там змеи и ящерицы.
Он стоит со своими удавами,
Со своими волками кровавыми.
Вкруг него павианы поганые
На траве развалилися пьяные.
Он стоит над весёлыми сёлами,
Над полями стоит он весёлыми
И бормочет бессмысленным голосом:
«Истребить! Погубить!
Уничтожить! Убить!
Погубить! Разбомбить!
Ни людей,
Ни детей -
Никого не щадить!»
А за ним крокодилы с гориллами,
С кабанами его тупорылыми
Повторяют и ночью и днём:
«Загрызём! Искалечим! Убьём!»

Долго доктор Айболит
На разбойника глядит:
«Делать нечего!
Придётся
С этой гадиной бороться,
А иначе весь народ
От чудовища умрёт, -
Никого из людей не останется,
Лишь акулы да тигры зубастые».
2

Четыре дрозда из большого гнезда,
Они закричали:
«Беда! Беда!
Бегите скорее в убежище!»
И сразу во тьме, как четыре гудка,
Вдали замычали четыре быка:
«Тревога! Тревога! Тревога!»
Вышел доктор на балкон,
Тихо в небо глянул он:
«Да над нами самолёт,
В самолёте - бегемот,
У того у бегемота
Скорострельный пулемёт.
Он летает над болотом,
Реет бреющим полетом,
Чуть пониже тополей,
И строчит из пулемёта
В перепуганных детей».
Ой, беда! беда! беда!
Мчатся дети, кто куда.
И зайчата бегут
За ежатами,
И кричат, и ревут,
И визжат они
Он взлетел под небеса,
Чёрным вороном взвился
И бросает бомбы, бомбы
На луга и на леса.
И вздыхает и грустит
Добрый доктор Айболит:
«Кто же,
Кто же
Мне поможет?
Кто пирата уничтожит?
Кто взовьётся и собьёт
Этот чёрный самолёт?»
«Я!» - чирикнул воробей,
Прыгая среди ветвей:
«Иль погибну я в бою,
Или я его собью!»
3

И помчался воробей
Мимо вражьих батарей:
«Вылетайте же за мною,
Восемнадцать журавлей!»
И взлетели над полями
Журавли за журавлями,
И в атаку понеслись:
«Ну, проклятый, берегись!»
Налетели на зверюгу,
Окружили самолёт,
И захрюкал с перепугу
Ошалелый бегемот.
Над темными равнинами
За ним они летят,
И длинными-предлинными
Носами журавлиными
Долбят его, долбят.
Всего его истыкали,
Истыкали, как пиками,
Истыкали, изранили,
Проткнули, протаранили,
И всё ещё долбят его,
Долбят его, проклятого,
Долбят, долбят, долбят:
«Так вот тебе! Так вот тебе,
Бессовестный пират,
Чтобы не смел расстреливать
Беспомощных ребят!»
И глядите: закружился,
Завертелся самолёт,
И свалился, и разбился
Стопудовый бегемот.
И доктор с поклоном сказал журавлям:
«Спасибо, спасибо, отважные, вам».
Потом удалому сказал воробью:
«Вовек не забуду я службу твою».
И птицы в ответ:
«Мы служить тебе рады,
Скорее бы сгинули лютые гады!»

Часть 4 1

Но бой не стихает.
И вот поутру
На тихой поляне в сосновом бору
Весёлое слышится радио:
«Мы сегодня взяли в плен
Сто четырнадцать гиен,
Захватили десять дотов,
Восемнадцать самолётов,
Сто один мотоциклет,
Сто один велосипед,

Нам досталися трофеи:
Сто четыре батареи,
Триста ящиков гранат,
Полевой аэростат
И сто двадцать миллионов
Нерасстрелянных патронов.
А когда врага мы гнали
До исходных рубежей,
К нам тайком перебежали
Триста семьдесят моржей:
„Не хотим служить бандиту,
А послужим Айболиту!“
Отступая, враг поджёг
Лебединый городок,
Но орлицы без усилий
Всё крылами погасили,
А у города Эн-Эн
Мы гориллу взяли в плен
И спасли пятьсот тюленей
Из разрушенных селений.
Правда, враг еще силён,
Так и прёт со всех сторон.
У него на левом фланге -
Лютые орангутанги,
А на правом - сто полков
Бешеных волков.
Но уже близка победа
Над ордою людоеда.
Скоро, скоро будет он
Побеждён и сокрушён
Окончательно!»
2

Но тих и печален седой Айболит.
Он, тяжко вздыхая, на камне сидит
И звонкое слушает радио.
И думает он о великих бойцах.
О их благородных и смелых сердцах,
Погибших за вольную родину.
Но вдруг прилетели к нему журавли:
«Мы светлую радость тебе принесли!»

Чудесная есть на востоке страна,
Державою славы зовётся она.
(Слушайте! Слушайте! Слушайте!)
Свободна она и сильна, и горда,
Врагу не сдаётся она никогда.
(Слушайте! Слушайте! Слушайте!)
И витязей много могучих у ней,
Но всех благородней, сильней и храбрей
Доблестный Ваня Васильчиков.
Он шлёт тебе, доктор, сердечный привет
И так говорит: «Если злой людоед
Ворвётся в твою Айболитию, -
Он мигом на помощь к тебе прилетит
И недруга лютого он сокрушит.
Со всем его бешеным полчищем!»
И рад Айболит,
И ликует народ:
«Теперь-то злодей не прорвется вперед.
Прогнать Бармалея от наших ворот
Поможет нам Ваня Васильчиков!»
Часть 5 И вечер настал.
И на тихой поляне
Смеются и пляшут веселые лани,
И белки, и зайцы, и лебеди.

А доктор в раздумьи
Сидит за столом
С отважным оленем
И мудрым орлом,
И план обсуждает большого сраженья,
Чтоб завтра врагу нанести пораженье.
Сидит и не знает,
Что тайной тропой
Сюда пробралася
Из чащи лесной
Коварная злая лисица.
Что к самому дому,
Подкралась она,
Что встала злодейка
Во тьме у окна
И в тёмной крапиве таится.
Сюда подослал ее сам Бармалей,
Но доктор не знает,
Не знает о ней,
И речи ведёт откровенные:
«Сто тысяч бойцов
На врага я веду.
Но горе: у нас
Не хватает снарядов!»
«А где же снаряды?» -
Орёл закричал.
И доктор в ответ:
«Меж утёсов и скал
На Синей горе
Под сосной одинокой
Я сам закопал их
В пещере глубокой!»
«Скорее за ними! -
Воскликнул олень. -
Уж ночь посветлела
И близится день».
И вдаль поскакал он
По тихой поляне,
И следом за ним -
Быстроногие лани.
Ни слова не вымолвил
Мудрый орёл.
Взмахнул он крылами
И в небо ушёл -
К той Синей горе,
К той вершине далёкой,
Где скрыты снаряды
В пещере глубокой.
И стаи орлов
Над лесами взвились,
И в звёздное небо
За ним понеслись.
И ласково доктор
Глядит им вослед:
«Теперь злодеям
Спасения нет!..
Победа за мною!»
А злая лисица
Шмыгнула в кусты
И к разбойнику мчится.
И всё, что подслушала
Там у окна,
Сейчас же ему
Рассказала она.
И весело крикнул
Злодей Бармалей
Своим кровожадным
Шакалам:
«На Синюю гору
Бегите скорей,
К далёким утёсам
И скалам,
И там динамитом
Взорвите тайник,
Где спрятал снаряды
Безумный старик!»
И мигом шакалы
Умчалися вдаль,
И рад людоед,
И рукою кровавой
В награду даёт он
Лисице лукавой
Живой сколопендры
Большую медаль,
И орден мокрицы,
И орден гиены -
«За ложь»,
«За коварство»,
«За подлость измены»…
А доктор на тёмном
Балконе стоит
И в темнее небо
С балкона глядит.
О, если б скорее
Сквозь чёрные тучи
До синей вершины
Домчались орлы!
О, если б олень
Сквозь кустарник колючий
Скорей доскакал
До желанной скалы!
О, если бы глыбами
Снежных обвалов
В горах раздавило
Свирепых шакалов!
Часть 6 1

И утро настало.
В саду светляки
Уже погасили
Свои огоньки
И грянули залпы
Могучих орудий,
И доктор к войскам
Поскакал на верблюде:
«Ура!
Мы идём в наступление!»
«За мною,
Герои!
Вперёд!
Напролом!
Сперва
Мы сметём
Ураганным огнём
Те чёрные танки,
Что там, на полянке,
Стоят, притаясь,
За высоким холмом,
Потом
На волков
Мы в атаку
Пойдём,
Потом ягуаров
Мы выбьем
Штыком,
И если к полудню
Получим снаряды,
Мы к ночи врага
Разгромим без пощады!»
И с радостным криков
Он бросился в бой
И всё своё войско
Повел за собой:
«Ура!
Мы идём в наступление!»

И прочь побежала
Орда людоеда,
И доктор за нею:
«Победа! Победа!
Ура!
Мы идём в наступление!»
Как весело гнать
Ошалелых зверей
От мирных селений
Отчизны своей!
И доктор кричит
Своим воинам верным, -
Медведям, слонам,
И тюленям и сернам:
«Спасибо, герои!
Вам слава и честь!»
И вдруг разнеслася
Ужасная весть:
«Врага разгромить
Наши воины рады,
Но кончились
Их боевые снаряды».

Что делать? Что делать?
Седой Айболит
И в небо, и в поле
С тоскою глядит.
Глядит, не летят ли
Сквозь чёрные тучи
Орлы за орлами
На крыльях могучих?
Глядит, не бежит ли
К родным берегам
Отважный олень
По зелёным лугам?
То в небо глядит он,
То в поле глядит,
Но нет никого, -
Только ветер гудит.
А издали смотрит
Злодейка лисица
И подлое сердце её
Веселится.


Часть 7 1

А свирепые зверюги
Словно с цепи сорвались
И кровавою
Оравою
По болоту понеслись.
Мчатся танки, танки, танки,
А за ними на волках
Лютые орангутанги
С миномётами в руках.

И кидаются в атаки
За макаками макаки,
И палят из облаков
Тысячи штурмовиков.
Чернокрылые совы и коршуны!
Но, не дрогнув, говорит
Добрый доктор Айболит:
«Буду биться до конца.
Одолею наглеца».
2

А сам всё глядит и глядит, и глядит на далёкие
Синие скалы,
И видит: до скал доскакали, уже доскакали шакалы.
Сейчас до пещеры, до тайной пещеры, злодеи, они добегут,
И динамитом пещеру - да, динамитом! - взорвут.
Но нет…
Поглядите…
О, счастье!
Летит он, летит над скалами,
Летит величавый орёл, летит со своими орлами!
И прямо на них, на шакалов, клюёт их и крыльями бьёт
И падают, падают, падают злые шакалы с высот.
Погибли, погибли проклятые звери,
И ни один не пробрался к пещере -
Хвала вам, орлы сизокрылые!
3

И вот уже с гор по зелёной поляне
Бегут за оленем весёлые лани, -
Снаряды, снаряды везут они.
И рад Айболит, и бойцы его рады:
«Теперь мы врага разгромим без пощады,
Теперь ты пропало, чудовище!»
4

Но тут прилетели четыре дрозда,
Четыре дрозда из большого гнезда.
Они закричали:
«Беда! беда! Глядите, по тёмной дороге
Навстречу оленю бегут носороги!
Сюда через наши леса
Тайком привела их злодейка-лиса!
Сейчас из засады
Они на него нападут
И наши снаряды
Они у него отобьют!»
О, храбрый олень!
Он пред ними стоит,
Как гранит!
Но вот он упал и не встал!
Он убит! Он убит! Он убит!
Рогами они забодали его!
Ногами они затоптали его!
И он, бездыханный, лежит на поляне,
И разбежались пугливые лани!
И наши снаряды злодеям досталися,
И наши бойцы без снарядов осталися!
«О, горе нам! горе нам! горе нам!»
И все зарыдали:
«Какая беда!
Такой мы не знали
Ещё никогда!»
И вот со сворою своей
Уже примчался Бармалей.
Он налетел на Айболита
И прохрипел ему сердито:
«Ага, попался, милый мой!
Уж я разделаюсь с тобой!»
И над седою головою
Взмахнул он саблею кривою.
Но вдруг…
Смотрите…
Что случилось?
Рука злодея опустилась.
И побледнел, и задрожал он,
И по болоту побежал он…
Но нет! злодею не спастись!
И с ужасом глядит он ввысь,
И там, вверху, под чёрной тучею
Он видит гибель неминучую.


Часть 8 1

Там летит самолёт,
В самолёте - пилот,
Это он, это Ваня Васильчиков!
Он раскрыл парашют.
И смотрите: он тут, -
Он бежит к людоеду проклятому,
Он бежит и кричит:
«Погоди же, бандит,
Будешь помнить ты Ваню Васильчикова!»
И акуле своей
Говорит Бармалей:
«Помоги мне,
Акула зубастая!
У тебя за спиной.
Как за крепкой стеной.
Схоронюсь я от Вани Васильчикова».
Но Ванюша вынимает из-за пояса наган
И с наганом налетает на неё, как ураган:
«Слушай, гадина зубастая,
Я скажу тебе, не хвастая:
Коль глотать тебе охота.
Проглоти-ка бегемота,
А со мною, акула, не справишься,
Уж ты мною, акула, подавишься!»
И всадил он Каракуле
Между глаз четыре пули,

И бегом, бегом, бегом
По болоту за врагом.
2

Тут мохнатая горилла
Ване путь загородила:
«Стой, куда ты? не пущу!
Растерзаю, растопчу!»
Но взмахнул он что есть силы
Острой саблей раз и два,
И от бешеной гориллы
Отлетела голова.
И, как бомба, над болотом
Полетела к бегемотам,
Изувечила хорьков,
Искалечила волков,

И в канаву угодила,
Где убила крокодила
И удава контузила лютого.
3

Только глядь, сидит лисица
У студёного ручья:
«Здравствуй, Ваня, храбрый рыцарь,
Я - союзница твоя!»
Но минуты не теряя,
Он пырнул её штыком
И в овраг лисица злая
Покатилась кувырком.
И в крапиву свалилася дохлая.

А злодей помчался в гору
По крутому косогору,
Чтоб оттуда как-нибудь
В тёмный лес улепетнуть.
Но Ванюша
За пиратом -
Через поле
Через рожь:
«Нет, проклятый,
Никуда ты
От расплаты
Не уйдёшь!»
И грозит он Бармалею
Острой саблею своею.
5

Оробел, обомлел Бармалей
И, как мел, побелел Бармалей,
И зарыдал Бармалей,
И пред Ваней упал Бармалей:
«Не губи ты меня,
Не руби ты меня,
Пожалей ты меня, пожалей!»
Но Ванюша усмехнулся,
Вправо-влево повернулся
И спросил у медведей,
У орлов и лебедей:
«Пощадить ли Бармалея,
Кровожадного злодея?»
И сейчас же из лесов
Триста тысяч голосов
Закричали: «Нет! нет! нет!
Да погибнет людоед!
Палачу пощады нет!»
И примчалися на танке
Три орлицы-партизанки
И суровым промолвили голосом:
«Ты предатель и убийца,
Мародёр и живодёр!
Ты послушай, кровопийца,
Всенародный приговор:
НЕНАВИСТНОГО ПИРАТА
РАССТРЕЛЯТЬ ИЗ АВТОМАТА
НЕМЕДЛЕННО!»
И сразу же в тихое утро осеннее,
В восемь часов в воскресение
Был приговор приведён в исполнение
И столько зловонного хлынуло яда
Из чёрного сердца убитого гада,
Что даже гиены поганые
И те зашатались, как пьяные.
Упали в траву, заболели
И все до одной околели.
А добрые звери спаслись от заразы,
Спасли их чудесные противогазы.


Часть 9 И смеются медвежата,
Улыбаются моржи,
И с мохнатыми
Зайчатами
Кувыркаются ежи.
Рада, рада вся земля,
Рады рощи и поля,
Рады синие озера
И седые тополя:
«Нет на свете Бармалея,
Кровожадного злодея!
Сгинул лютый Бармалей,
Стало в мире веселей!»
И вороны над полями
Вдруг запели соловьями.
И ручьи из-под земли
Сладким мёдом потекли.
Куры стали павами,
Лысые - кудрявыми.
И корова вдоль села
Поскакала весела
Рады, рады, рады
Светлые берёзы.
И на них от радости
Расцветают розы.
Рады, рады, рады
Тёмные осины,
И на них от радости
Растут апельсины.
То не дождь пошёл из облака
И не град.
То посыпался из облака
Виноград.
Столько пряников и яблоков
И сластей
Вдруг посыпалось из облака
На детей,
Что ребята три недели
Ели, ели, ели, ели
И с набитым животом
Завалились под кустом,
А потом давай сначала
Наедаться до отвала,
Да и то ещё много осталося
Леденцов и орехов несъеденных.
Пляшут гуси с индюками
И ромашки с васильками.
Даже мельница - и та
Заплясала у моста.
Так бегите же за мною
На зелёные луга,
Где над синею рекою
Встала радуга-дуга!
Мы на радугу вскарабкаемся,
Поиграем в облаках
И оттуда - вниз по радуге
На салазках и коньках!
И с весёлым Айболитом
Сам Васильчиков идёт.
Пред героем знаменитым
Расступается народ:
«Слава, слава победителю,
Нашей родины спасителю!»
И герою Айболит,
Улыбаясь, говорит:
«Нелегка была победа
Над ордою людоеда,
Но затем и пролилась
Наша доблестная кровь,
Чтобы каждому досталось
Только счастье, только радость,
Только ласка и любовь!»