Онлайн чтение книги Шум и ярость The Sound and the Fury Уильям Фолкнер. Шум и ярость

Через забор, в просветы густых завитков, мне было видно, как они бьют. Идут к флажку, и я пошел забором. Ластер ищет в траве под деревом в цвету. Вытащили флажок, бьют. Вставили назад флажок, пошли на гладкое, один ударил, и другой ударил. Пошли дальше, и я пошел. Ластер подошел от дерева, и мы идем вдоль забора, они стали, и мы тоже, и я смотрю через забор, а Ластер в траве ищет.

– Подай клюшки, кэдди ! – Ударил. Пошли от нас лугом. Я держусь за забор и смотрю, как уходят.

– Опять занюнил, – говорит Ластер. – Хорош младенец, тридцать три годочка. А я еще в город таскался для тебя за тортом. Кончай вытье. Лучше помоги искать монету, а то как я на артистов пойду вечером.

Они идут по лугу, бьют нечасто. Я иду забором туда, где флажок. Его треплет среди яркой травы и деревьев.

– Пошли, – говорит Ластер. – Мы там уже искали. Они сейчас не придут больше. Идем у ручья поищем, пока прачки не подняли.

Он красный, его треплет среди луга. Подлетела птица косо, села на него. Ластер швырнул. Флажок треплет на яркой траве, на деревьях. Я держусь за забор.

– Кончай шуметь, – говорит Ластер. – Не могу же я вернуть игроков, раз ушли. Замолчи, а то мэмми не устроит тебе именин. Замолчи, а то знаешь что сделаю? Съем весь торт. И свечки съем. Все тридцать три свечки. Пошли спустимся к ручью. Надо найти эту монету. Может, из мячиков каких каких-нибудь подберем. Смотри, где они. Вон там, далеко-далеко. – Подошел к забору, показал рукой: – Видишь? Сюда не придут больше. Идем.

Мы идем забором и подходим к огороду. На заборе огородном наши тени. Моя выше, чем у Ластера. Мы лезем в пролом.

– Стой, – говорит Ластер. – Опять ты за этот гвоздь зацепился. Никак не можешь, чтоб не зацепиться.

Кэдди отцепила меня, мы пролезли. «Дядя Мори велел идти так, чтобы никто нас не видел. Давай пригнемся, – сказала Кэдди. – Пригнись, Бенджи. Вот так, понял?» Мы пригнулись, пошли через огород, цветами. Они шелестят, шуршат об нас. Земля твердая. Мы перелезли через забор, где хрюкали и дышали свиньи. «Наверно, свиньям жалко ту, что утром закололи», – сказала Кэдди. Земля твердая, в комках и ямках.

«Спрячь-ка руки в карманы, – сказала Кэдди. – Еще пальцы, отморозишь. Бенджи умный, он не хочет обморозиться на рождество».

– На дворе холод, – сказал Верш. – Незачем тебе туда.

– Что это он, – сказала мама.

– Гулять просится, – сказал Верш.

– И с богом, – сказал дядя Мори.

– Слишком холодно, – сказала мама. – Пусть лучше сидит дома. Прекрати, Бенджамин.

– Ничего с ним не случится, – сказал дядя Мори.

– Бенджамин, – сказала мама. – Будешь бякой – отошлю на кухню.

– Мэмми не велела водить его в кухню сегодня, – сказал Верш. – Она говорит, ей и так не управиться со всей этой стряпней.

– Пусть погуляет, – сказал дядя Мори. – Расстроит тебя, сляжешь еще, Кэролайн.

– Я знаю, – сказала мама. – Покарал меня господь ребенком. А за что – для меня загадка.

– Загадка, загадка, – сказал дядя Мори. – Тебе надо поддержать силы. Я тебе пуншу сделаю.

– Пунш меня только больше расстроит, – сказала мама. – Ты же знаешь.

– Пунш тебя подкрепит, – сказал дядя Мори. – Закутай его, братец, хорошенько и погуляйте немного.

Дядя Мори ушел. Верш ушел.

– Замолчи же, – сказала мама. – Оденут, и сейчас тебя отправим. Я не хочу, чтобы ты простудился.

Верш надел мне боты, пальто, мы взяли шапку и пошли. В столовой дядя Мори ставит бутылку в буфет.

– Погуляй с ним полчасика, братец, – сказал дядя Мори. – Только со двора не пускай.

Вышли во двор. Солнце холодное и яркое.

– Ты куда? – говорит Верш. – Ушлый какой – в город, что ли, собрался? – Мы идем, шуршим по листьям. Калитка холодная. – Руки-то спрячь в карманы, – говорит Верш. – Примерзнут к железу, тогда что будешь делать? Как будто в доме нельзя тебе ждать. – Он сует мои руки в карманы. Он шуршит по листьям. Я слышу запах холода. Калитка холодная.

– На вот орехов лучше. Ух ты, на дерево сиганула. Глянь-ка, Бенджи, – белка!

Руки не слышат калитки совсем, но пахнет ярким холодом.

– Лучше спрячь руки обратно в карманы.

Кэдди идет. Побежала. Сумка мотается, бьет позади.

– Здравствуй, Бенджи, – говорит Кэдди. Открыла калитку, входит, наклонилась. Кэдди пахнет листьями. – Ты встречать меня вышел, да? – говорит она. – Встречать Кэдди? Почему у него руки такие холодные, Верш?

– Я говорил ему: в карманы спрячь, – говорит Верш. – Вцепился в калитку, в железо.

– Ты встречать Кэдди вышел, да? – говорит Кэдди и трет мне руки. – Ну что? Что ты хочешь мне сказать? – От Кэдди пахнет деревьями и как когда она говорит, что вот мы и проснулись.

«Ну что ты воешь, – говорит Ластер. – От ручья их опять будет видно. На. Вот тебе дурман». Дал мне цветок. Мы пошли за забор, к сараю.

– Ну что же, что? – говорит Кэдди. – Что ты хочешь Кэдди рассказать? Они его услали из дому – да, Верш?

– Да его не удержишь, – говорит Верш. – Вопил, пока не выпустили, и прямо к воротам: смотреть на дорогу.

– Ну что? – говорит Кэдди. – Ты думал, я приду из школы и сразу будет рождество? Думал, да? А рождество послезавтра. С подарками, Бенджи, с подарками. Ну-ка, бежим домой греться. – Она берет мою руку, и мы бежим, шуршим по ярким листьям. И вверх по ступенькам, из яркого холода в темный. Дядя Мори ставит бутылку в буфет. Он позвал: «Кэдди». Кэдди сказала:

– Веди его к огню, Верш. Иди с Вершем, – сказала Кэдди. – Я сейчас.

Мы пошли к огню. Мама сказала:

– Он замерз, Верш?

– Нет, мэм, – сказал Верш.

– Сними с него пальто и боты, – сказала мама. – Сколько раз тебе велено снимать прежде боты, а потом входить.

– Да, мэм, – сказал Верш. – Стой смирно.

Снял с меня боты, расстегнул пальто. Кэдди сказала:

– Погоди, Верш. Мама, можно, Бенджи еще погуляет? Я его с собой возьму.

– Не стоит его брать, – сказал дядя Мори. – Он уже сегодня нагулялся.

– Не ходите оба никуда, – сказала мама. – Дилси говорит, что на дворе становится еще холоднее.

– Ах, мама, – сказала Кэдди.

– Пустяки, – сказал дядя Мори. – Весь день сидела в школе, надо же ей подышать свежим воздухом. Беги гуляй, Кэндейси.

– Пусть и он со мной, мама, – сказала Кэдди. – Ну пожалуйста. Иначе он ведь плакать будет.

– А зачем было при нем упоминать о гулянье? – сказала мама. – Зачем тебе надо было входить сюда? Чтобы дать ему повод опять меня терзать? Ты сегодня достаточно была на воздухе. Лучше сядь с ним здесь и поиграйте.

– Пусть погуляют, Кэролайн, – сказал дядя Мори. – Морозец им не повредит. Не забывай, что тебе надо беречь силы.

– Я знаю, – сказала мама. – Никому не понять, как страшат меня праздники. Никому. Эти хлопоты мне не по силам. Как бы я хотела быть крепче здоровьем – ради Джейсона и ради детей.

– Ты старайся не давать им волновать тебя, – сказал дядя Мори. – Ступайте-ка оба, ребятки. Только ненадолго, чтобы мама не волновалась.

– Да, сэр, – сказала Кэдди. – Идем, Бенджи. Гулять идем! – Она застегнула мне пальто, и мы пошли к дверям.

– Значит, ты ведешь малютку во двор без ботиков, – сказала мама. – Полон дом гостей, а ты хочешь его простудить.

– Я забыла, – сказала Кэдди. – Я думала, он в ботах.

Мы вернулись.

– Надо думать, что делаешь, – сказала мама. Да стой ты смирно , сказал Верш. Надел мне боты. – Вот не станет меня, и тогда придется тебе о нем заботиться. – Теперь топни , сказал Верш. – Подойди поцелуй маму, Бенджамин.

Кэдди подвела меня к маминому креслу, мама обхватила мне лицо руками и прижала к себе.

Заглавие романа "Шум и ярость" взято Фолкнером из знаменитого монолога шекспировского Макбета - монолога о бессмысленности бытия. У Шекспира дословно произнесены следующие слова: "Жизнь-это история, рассказанная идиотом, наполненная шумом и яростью и не значащая ничего" ("Макбет", акт V, сцена 5).
Читала не подготовленная и пыталась на протяжении всей книги заглянуть в отзывы, читать мнение автора о своей написанной книге. Книга была снабжена неким послесловием, совершенно не являющимся частью этой книги,так же существует цикл передач смакующих детали в главах.О фолкнеровских скачках во времени, которые особенно заметны в "Шуме и ярости", написано множество работ.Только с таким арсеналом можно понять всю прелесть шедевра мировой и американской литературы.Верный участник многочисленных списков и рейтингов – «Шум и ярость».
Литературный Прием конечно довольно таки любопытный и интересный-позволяет не просто "послушать историю", или "посмотреть историю в декорациях", а швыряет читателя в саму историю, прямо внутрь событий, ничего не объясняя и не разжёвывая. Швырнуть - а дальше сам разбирайся, что, зачем и почему.
Я с удовольствием порой пробиралась сквозь поток сознания героев (не вся книга написана таким образом, чуть больше половины), перескакивая с одного события на другое, из прошлого - в настоящее, от одного человека - к другому.
Но суть мне непонятна в итоге.Эта одна из тех книг,в которых смело можно листнуть несколько абзацев и ничего не потерять в сюжете.
Не прийти ни к какому выводу,морали,развязки...
Открытый финал романа оставил кучу вопросов и стойкое недоумение - что же там, в конце концов, происходило в этой семейке всё это время?!
1. Бенджи
Первая часть романа повествуется от лица Бенджамина «Бенджи» Компсона, являющегося позором для семейства из-за олигофрении.
Как ни странно мне понравилась больше всего.Когда дети росли все вместе,отношение друг к другу. Если вернуться к этой главе после прочтения романа, то подсказки буквально бросаются в глаза, и чтение самой неловкой по построению главы, оказывается весьма интересным.Бенджи лишь фиксирует малюсенькие фрагменты жизни Компсонов, перескакивая с одного временного промежутка в другой и в третий, возвращаясь вновь в настоящее. Кроме того, персонаж присматривающий за Бенджи изменяется, указывая на определенные периоды времени: Ластер связан с настоящим периодом, Ти Пи с подростковым периодом, а Верш - с детством.
Но из-за импрессионистского стиля рассказа, вызванного аутизмом Бенджи, и из-за частых временных скачков мне было непонятно что была произведена кастрация Бэнджи, совершенная после того, как он набросился на девочку, на что автор ссылается в двух словах, отметив что Бенджи выходил за ворота, оставшись без присмотра. Наверное для более полного понимания данной части романа следует читать её в последнюю очередь))
2. Наивно полагая что вторая часть будет от лица другого брата я ошиблась,но все равно была втянута в этот поток мыслей.Фолкнер полностью игнорирует любое подобие грамматики, правописания и пунктуации, вместо этого используя хаотичные наборы слов, фраз и предложений, без указаний на то где начинается одна и заканчивается другая. Этот беспорядок должен подчеркнуть депрессию Квентина и ухудшающееся состояние его разума.
Квентин, наиболее интеллигентный и страдающий ребенок семейства Компсонов, является лучшим примером повествовательной техники Фолкнера в романе,как я поняла.Но тут не разобрать ситуацию без аннотаций к роману.
Лично я думала после прочтения,что ребенок рожден действительно от Квентина.....и отсюда его страдания о добропорядочности и дальнейшее самоубийство....
3. Эта часть книги дает более ясное представление о внутреннем укладе жизни семейства Компсонов.Третья часть рассказывается от имени Джэйсона, третьего и любимого сына Каролины.Из трех частей, рассказанных братьями, часть Джейсона наиболее прямолинейна, и отражает его бесхитростное желание добиться материального благополучия.Мне этот персонаж импонирует больше всех,не смотря на то что его нарекают отрицательным героем.Он довольно далеко заходит в шантаже Кэдди, а также, являясь единственным опекуном ее дочери.Но как ему еще выжить в этой бестолковой семейке,венцом которой является инфантильная мамаша.Апогеем я бы сказала.Она еще Бенджи переживет со своим нытьем,мытьем и жалобами.
4. Сфокусирована на Дилси, - полноправной хозяйке чернокожего семейства прислуги.Вместе с заботой о своем внуке Ластере она заботится и о Бенджи, так как берет его в церковь, тем самым пытаясь спасти его душу. Проповедь заставляет ее плакать о семействе Компсонов, упадок которого она лицезреет.
После церкви Дилси позволяет Ластеру сесть на повозку и отвезти Бенджи на погулку. Ластер не заботится о том, что Бенджи настолько закоренел в своих привычках, что даже малейшее изменение рутины приводит его в ярость. Ластер объезжает монумент не с той стороны, от чего Бенджи охватывает сильная вспышка ярости, которую смог остановить только оказавшийся рядом Джейсон, знающий привычки своего брата. Подскочив, он ударил Ластера и развернул повозку, после чего Бенджи замолчал. Ластер оглянулся назад, чтобы взглянуть на Бенджи, и увидел что тот уронил свой цветок. Глаза Бенджи были «…снова пустыми и светлыми».
Я практически вкратце пересказала роман,чего обычно не делаю в рецензиях.Но тут пытливый ум читателя или будет гадать или искать подсказки бродя как в тумане на протяжении всего повествования.
Несмотря на все мне очень импонирует его основная сюжетная линия-увядание семейств американского Юга,его уклада,о взлёте и крахе Юга со времён вытеснения индейцев, образования общества плантаторов и присущего ему рыцарского кодекса чести и вплоть до трагедии рабства и замены прежних ценностей современными ценностями меркантильного, стяжательского Севера.
Очень нравится этот временной отрезок заключенный в повествования различных авторов.

В первой части романа представлен внутренний монолог Бенджи, умственно отсталого 33летнего сына Компсонов. Мозг противится малейшему его восприятию, потому что на первый взгляд он выглядит полным абсурдом, мысли Бенджи путаются, прыгают, настоящее, прошлое и будущее перемешаны, а кроме действующих героев, членов семьи Компсонов, в монолог Бенджи включены реплики других, выдуманных и реальных, персонажей. Естественно, монолог неразумного Бенджи выполнен в стилистике фиксации предметов и событий, самым примитивным языком, перемежающейся с потокосознательным внутренним монологом, сумбурно-абсурдным, писатель максимально отходит от канонов классического романа, стремясь причинить читателю как можно больше неудобства.
И начиная со второй главы, роман можно разбирать со всех принципов модернистской прозы 20 века. Во второй главе, отстоящей от первой на 18 лет назад, рассказчиком выступает Квентин Компсон, студент Гарварда. Некоторые закинутые в первой главе удочки становятся более понятными, и опять же нарративные абзацы перемежаются с потокосознательными. Здесь же поток сознания не неразумного дурачка, а студента, хоть и не очень прилежно занимающегося, но всё равно студента Гарварда, его поток сознания насыщен литературными интертекстами. Кэдди, забеременев от некоего Долтона Эймса, вызывает навязчивую идею у маниакально влюбленного в нее брата Квентина, что этот ребенок его, невозможность принять любой из вариантов действительности заставляет его покончить жизнь самоубийством. В третьей главе, отстоящей назад на 1 день от первой, рассказчиком выступает Джейсон Компсон, самый мерзкий член семьи Компсонов, ворующий деньги у племянницы Квентины, которой посылает их ее «падшая» мать Кэдди; четвертая глава выполнена от лица автора романа. Она самая несумбурная и последовательная, самая «реалистичная».
Очень интересна одна из интерпретаций романа, в которой роман представляется своеобразным «четвероевангелием» Фолкнера. Первая часть самая радикальная, предельно усложненная, написанная на новом языке (Фолкнер часть повторял, что только написав «Шум и ярость », он научился читать), вторая часть – самая интеллектуальная, насыщенная рефлексиями романтического и мыслящего студента, изобилующая цитатами, третья – вызывающая омерзение, деградация и упадок мира внутри и вовне проявляется максимально остро, четвертая часть – катарсична, она погружает в себя целиком, происходит своеобразная развязка, эта глава представляет собой сюжетную, стилевую и эмоциональную кульминацию, пасхальная проповедь священника – одно из самых сильных мест в романе.
Распад и деградация патриархальной американской семьи, отношение между хозяевами и чернокожими, кровосмесительные связи, проблемы американского юга - крушение привычного мира влечет за собой крушение стандартного классического романа. Фолкнер из всех романов считал «Шум и ярость» самым значимым, он перекликается во многом с Улиссом, но не настолько графоманист и очень достойно вписывается в ряд уже прочитанных модернистских «столпов».

О романе Уильяма Фолкнера"Шум и ярость"

Вадим Руднев

"Шум и ярость" - роман Уильяма Фолкнера (1929), одно из самых сложных и трагических произведений европейского модернизма.

Роман поделен на четыре части - первая, третья и четвертая описывают три дня перед пасхой 1928 г., вторая часть - день из 1910 г.

Первая часть ведется от лица идиота Бенджи, одного из трех братьев, сыновей Джейсона и Кэролайн Компсон. Вторая часть - от лица Квентина Компсона, самого утонченного из трех братьев. Третья часть по контрасту - от лица третьего брата, Джейсона, прагматичного и озлобленного. Четвертую часть ведет голос автора.

Сюжет романа, который очень трудно уловить сразу - он постепенно проглядывает из реплик и внутренних монологов персонажей, - посвящен в основном сестре троих братьев-рассказчиков, Кэдди, истории ее падения в отроческом возрасте с неким Долтоном Эймсом, изгнания из дома, так что она была вынуждена выйти замуж за первого встречного, который вскоре ее бросил. Дочь Долтона Эймса Квентину она отдала в дом матери и брата. Подросшая Квентина пошла в мать, она гуляет со школьниками и артистами заезжего театрика. Джейсон все время донимает ее, вымещая злобу за то, что муж Кэдди обещал ему место в банке и не дал его.

Образ Кэдди дается лишь глазами трех братьев. Повествование от лица Бенджи наиболее трудно для восприятия, так как он все время перескакивает в своих "мыслях" от настоящего к прошлому. При этом, будучи не в состоянии анализировать события, он просто регистрирует все, что говорится и совершается при нем. В Бенджи живо только одно - любовь к сестре и тоска по ней. Тоска усиливается, когда кто-то называет имя Кэдди, хотя в доме оно под запретом. Но на лужайке, где "выгуливают" Бенджи, игроки в гольф все время повторяют "кэдди", что означает "мальчик, подносящий мяч", и, услышав эти родные звуки, Бенджи начинает горевать и плакать.

Образ Бенджи символизирует физическое и нравственное вымирание рода Компсонов. После того как он набросился на школьницу, проходящую мимо ворот, очевидно приняв ее за Кэдди, его подвергают кастрации. Образ Бенджи ("Блаженны нищие духом") ассоциируется с Христом (""агнцем Божьим") - в день Пасхи ему исполняется 33 года, но в душе он остается младенцем. Сама структура романа напоминает четвероевангелие. Три первых части так сказать "синоптические", повествующие голосами разных персонажей практически об одном и том же, и четвертая обобщающая часть, придающая рассказу отвлеченную символичность (Евангелие от Иоанна).

В самом названии романа заложена идея бессмысленности жизни; это слова Макбета из одноименной трагедии Шекспира:

Жизнь - это тень ходячая, жалкий актер,

Который только час паясничает на сцене,

Чтобы потом исчезнуть без следа:

Это рассказ, рассказанный кретином,

Полный шума и ярости,

Но ничего не значащий.

Сюжет романа так запутан, что многие критики и читатели пеняли на это Фолкнеру, на что он отвечал предложением еще и еще раз перечитать роман. Американский исследователь Эдуард Уолпи даже составил хронологию основных событий романа, но это, по всей видимости, ничего не дает, так как, по справедливому замечанию Жан-Поля Сартра, когда читатель поддается искушению восстановить для себя последовательность событий ("У Джейсона и Кэролайн Компсон было трое сыновей и дочь Кэдди. Кэдди сошлась с Долтоном Эймсом, забеременела от него и была вынуждена срочно искать мужа..."), он немедленно замечает, что рассказывает совершенно другую историю.

Это история пересечения внутренних миров (ср. семантика возможиых миров) трех братьев-рассказчиков и их сестры Кэдди - история любви к ней двух братьев, Бенджи и Квентина, и ненависти брата Джейсона.

Вторая часть романа, построенная как внутренний монолог Квентина, поток сознания - в этом его рассказ парадоксально перекликается с рассказом Бенджи, - посвящена последнему дню его жизни перед самоубийством. Здесь определяющую роль играет символ времени - часы. Квентин пытается их сломать, чтобы уничтожить время (ср. миф), но они даже без стрелок продолжают неумолимо идти, приближая его к смерти.

Почему же покончил с собой рафинированный Квентин Компсон, студент Гарвардского университета, гордость отца? Навязчивые мысли Квентина обращены к прошлому - к бывшим ли на самом деле или только роящимся в его воображении разговорам с отцом и сестрой, мыслям о Бенджи и общим воспоминаниям о том времени, когда они все были маленькими.

Любовь к сестре и жгучая ревность к ней за то, что она сошлась с другим, а потом вышла замуж за первого встречного, облекается в сознании Квентина в параноидальную идею, будто он совершил кровосмешение с сестрой. По сути, Квентин все время своего рассказа находится на грани психоза, но точки над "i" не расставлены, и в одном из возможных миров романа, может быть, действительно кровосмесительная связь имела место, тогда как в другом возможном мире всячески подчеркивается, что Квентин вообще не знал женщин. При том, что Кэдди безусловно тоже эротически настроена к брату, недаром она называет свою дочь его именем - Квентиной.

Кэдди ассоциируется у Квентина со смертью (как эрос неразрывно связан с танатосом - см. психоанализ), он повторяет фразу о том, что святой Франциск Ассизский называл смерть своей маленькой сестрой.

Оба героя - Бенджи и Квентин - постоянно пребывают сразу в нескольких временных пластах. Так, Квентин, находясь в компании богатого и избалованного студента Джеральда, рассказывающего о своих победах над женщинами, вспоминает о своей встрече с Долтоном Эймсом, соблазнителем Кэдди, настоящее и прошлое путаются в его сознании, и он с криком: "А у тебя была сестра?" - бросается на Джеральда с кулаками.

После самоубийства Квентина рассказ переходит к старшему брату Джейсону, вся третья и четвертая части посвящены дочери Кэдди Квентине. Джейсон следит за ней, всячески ее преследует. И кончается история тем, что Квентина сбегает из дома с бродячим актером (еще один шекспировский лейтмотив), украв у Джейсона все его сбережения.

Несмотря на трагизм и сложнейшую технику повествования, роман Фолкнера пронизан типичным фолкнеровским эмоциональным теплом, которое прежде всего исходит от героев-негров, особенно служанки Дилси, а также от любви несчастных Бенджи и Квентина к сестре.

Общий смысл романа - распад южного семейства (подобно роману М. Е. Салтыкова-Щедрина "Господа Головлевы", с которым "Ш. и я." роднит атмосфера сгущения зла и гнетущей обреченности) - не мешает не менее фундаментальному переживанию умиротворяющего юмора и всепрощения, апофеозом чего является проповедь священника в негритянской церкви. В этом смысле роман Фолкнера уникален.

Список литературы

Савуренок А. К. Романы У. Фолкнера 1920 - 1930-х гг. - Л., 1979.

Долинин А. Комментарии // Фолкнер У. Собр. соч. В 6 тт. - М., 1985. - Т. 1.

Сочинение

КВЕНТИН (англ. Quentin) - герой романа У. Фолкнера «Шум и ярость» (в других переводах «Вопль и ярость», «Звук и ярость»; 1929). Судьба героя помещена в пространство одного дня - 2 июня 1910 года. Мысли К. обращены в прошлое. Он вспоминает свою сестру Кедди, которую очень любит. Кедди соблазнил некий Дальтон Эймс. Узнав об этом, К. угрожает убить его, но Эймс сам его избивает. Ради спасения чести сестры и семьи К. пытается убедить отца, что произошло кровосмешение и виноват в этом он сам. Однако отец ему не верит. Кедди сбегает из дома, и с этого момента начинается медленное разрушение семьи Компеонов. Для К. все, что случилось с его сестрой, равнозначно крушению мира. В мир входят зло и несправедливость. Ради того чтобы послать К. учиться в Гарвардский университет, продают лужайку, на которой любит играть его слабоумный младший брат Бенджи. А самого К., повстречавшего бедную девочку-эмигрантку и купившего ей хлеб, конфеты и мороженое, забирают в полицейский участок, обвиняют в развратных действиях и заставляют платить штраф. Благородство, бескорыстие, любовь чужды и непонятны этому миру, абсурдность которого К. болезненно переживает. Во время прогулки К. в ярости разбивает часы и ломает у них стрелки, пытаясь остановить ход времени. Таким образом герой стремится вернуть мир к прежнему, светлому состоянию. Течение времени ассоциируется у героя со злом. Для К. не существует ни настоящего, ни будущего, он весь обращен в прошлое. Но сломанные часы продолжают идти, хоть и показывают неточное время, иллюстрируя беспощадную истину: время не остановить, мир не исправить.