Патриаршее подворье русской православной церкви представительство православной церкви в америке. Православное воспитание девочек переходного возраста

6 октября 2016 года, на 65-м году жизни, почила о Господе матушка Зинаида Николаевна Грозовская, вдова протоиерея Виктора Грозовского († 2007).

Царство Небесное, вечный покой...

Ниже Беседа с матушкой,

Она записана для газеты «Православный Санкт-Петербург» в 2001 году.

В наш век разделения редко удается встретить пример самоотверженного служения ближнему. Увы, и среди верующих.

Большинство из нас лелеет собственную самость и не желает уступать. Поэтому каждый пример христианского самоотвержения очень полезен нам.

Вот и решили мы познакомить вас с матушкой Зинаидой Грозовской, вся жизнь которой растворена в жизни отца семейства - протоиерея Виктора Грозовского - и их девятерых детей.

«Знаете, - говорит матушка Зинаида, - еще в молодости, когда моя мама, приезжая к нам в гости, садилась и плакала, я у нее спрашивала: «Мама, ну что ты плачешь?» - «Ты ж свита Божьего ни бачишь...», - видит, кругом - пеленки, распашонки, стирки, обеды - домашняя круговерть. Говорю ей: «Мама, да я от этого получаю радость: этому то сделала, этому это. Все вместе, дружно. Это моя жизнь, я люблю ее». ..

Мы с батюшкой молебен об учащихся дома послужили. Василиса сказала: «Мама, так легко и радостно отвечать было, я чувствовала, что вы молились».

Когда я вышла замуж, батюшка еще не был батюшкой, а я была маловером. Еще до замужества обратила внимание, что Виктор всегда ходит с книжечкой. Меня это интересовало, и однажды, заглянув через его плечо, я увидела, что это молитвослов. Господи, прости меня, грешную, но тогда я рассмеялась. Подумала: такой взрослый человек, и в Бога верит. Но он так серьезно на меня взглянул, что этот смех застрял у меня в горле. Он сказал: «Я буду молиться за тебя и за свою маму». Я поняла, что это серьезно, но тогда еще не знала, что это изменит, повернет всю жизнь. Когда мы покрестили нашу первую дочь, мужа выгнали с работы. С тех пор и вверяем свою судьбу Господу. В начале нашей семейной жизни муж исчезал из дома утром по воскресеньям, не говоря, куда. Я молчала, не спрашивала, но, конечно, меня это волновало. И однажды услышала слова: «Хочешь пойти со мной?» И мы пошли - в церковь. Как там было хорошо... Говорю: «Я тоже буду ходить». С тех пор мы в церкви.

Как вам дался этот переход от светской жизни к церковной? Вы выходили замуж за светского человека, а стали матушкой, должной быть примером послушания и смирения. Не трудно ли было изменяться?

Знаете, мама-то у меня верующая была, хоть и прятала икону. Всегда говорила: «Без Бога не до порога», «Слава Тебе, Господи». Это незаметно входило в мою душу. Знала, что она молилась в уединении. Папа был коммунистом, поэтому в церковь она не ходила, чтобы не навредить мужу. Жили на виду, в селе. Мама и приучила меня к мысли, что муж и жена - это как ниточка с иголочкой. Не должно быть разладу. Семья родителей была очень мирная и спокойная. Между ними никогда мышка не пробегала, жили, как два голубка. Я привыкла к этому, и хотелось, чтобы в моей семье было так же хорошо. Дружно, ладно, полюбовно, без трений. Может, и было у меня по какому-нибудь вопросу иное мнение, но понимала, что ради любви, согласия надо поступиться. Видно, Господь так вложил: подчиняться, слушать, быть помощницей. Батюшка всегда говорит: «У нас же ребята. Разбегутся, потом не поймаешь. Надо беречь стадо. Хоть небольшое оно, но стадо». Однажды лишь было у нас разногласие. Когда родился наш первый сын - Глеб, стала его один раз мыть в ванночке, а он что-то запищал. Батюшка вскочил: «Ребенка ошпарила!» Брызнула я на него этой водой, он сразу понял, что не ошпарила, засмеялся. Так мы и выяснили отношения.

Перед рождением первой дочки муж напутствовал меня: «Когда будешь рожать, говори: «Господи, помилуй мя грешную». А я, наученная своими уже родившими подружками, знала, что во время родов будет болеть тут, там... Приехала в роддом, вокруг женщины кричат, ругаются, проклинают своих мужей. Жду, когда боль начнется, но говорю: «Господи, помилуй мя грешную», и не болит ничего, только потуги. Так и родила, с молитвой, без боли. Всех детей родила легко, с молитвой. Кроме последней девочки. То, что с ней будет иначе, я поняла заранее. Биться она начала не в том месте, где остальные дети. Когда пришла в женскую консультацию, а пошла я со второй половины беременности, врачи обнаружили у меня очень высокое давление. Надо сказать, что прежде я никогда не болела. Наверное, чтобы я детьми занималась, Господь здоровье давал. Только после восьмого ребенка начались сильные головные боли, до рвоты. Но я заметила: если сутки не есть, не пить, боль проходит, и все как рукой снимает. Отлежусь день, дальше тружусь. Так вот, когда врачи в женской консультации измерили давление, сказали, что рожать ребенка нельзя. «Или ребенок умрет, или вы», - говорят. Попросили написать отказ от аборта, написала. Через две недели прихожу, еще выше давление. Опять написала отказ. Предупредили, что за последствия не отвечают. На третий раз говорят: не знаем, что с вами делать, давление 280 на 130... Сказала: хорошо, пойду в храм, как священник благословит, так и сделаю. Пошла в ближайшую церковь, к незнакомому батюшке. Священник сказал: «Господь не попустит оставить восьмерых детей без матери. Роддом близко, телефон есть?» - «Да». - «Ждите своего часа». И все устроилось. Батюшка был дома, сразу отвез меня в больницу. Сразу стала рожать, у меня всегда роды стремительные были. Ребенок вышел наполовину ножками вперед. И... родовая деятельность прекратилась. Что ни делали, ничего не получалось. И тогда две акушерки выдавили ребенка. Но он не пикнул, и я поняла, что родился мертвый... Надо сказать, что как и прежде, я делала все с молитвой: «Господи, помилуй мя грешную». Но в тот момент, когда я не услышала детского крика, я взмолилась Богородице. К Ней, как к последней надежде, взмолилась: «Помогай, Богородица... Богородице, Дево радуйся...» Ребенка схватили, унесли куда-то. Приходит доктор, говорит: «Послед не отходит у вас, будем отрывать вручную», - «Делайте, что хотите», - говорю, сама молюсь. «Сейчас придет анестезиолог, вам поставят маску, вы увидите страшный сон, не бойтесь». Надели маску, голова закружилась, и я полетела по какому-то белоснежному коридору вверх. Лечу и молюсь. И попадаю в белое, словно из шелка, очень красивое куполообразное здание. Посредине - что-то вроде арены. Не могу понять, куда я попала. Подсветки нет нигде, но отовсюду льется свет. Какой-то необыкновенный свет, ласковый, не режущий глаз. Внизу облака, думаю, наверное, на концерт какой попала. Продолжаю молиться, поворачиваюсь и вижу: на возвышении сидит неописуемой красоты Жена с Богомладенцем. Поняла я, что это Богородица... Голова Ее была наклонена вниз, Она смотрела сквозь облака. Ресницы длинные, не видно глаз... А Богомладенец на моего Кешеньку похож, только беленький. Внимательно так на меня смотрит. Кинулась я к Ней: «Богородица, Матушка, ребенок умирает...» Она подняла на меня глаза, и я увидела то, что зовется любовью и благодатью... Такое исходило от Нее тепло, такое полное понимание моей боли и страдания. С нежностью в голосе Она ответила: «Не волнуйся, Зинаида, все будет хорошо». А Богомладенец машет мне ручками... Я полетела вниз. Лечу, а Она стоит перед моими глазами. Очнулась в коридоре. Вижу, идет акушерка. Хватаю ее за руку, спрашиваю: «Кто родился и жив ли?» Отвечает: «Не волнуйтесь, девочка, жива». Я с такой благодарностью к Богородице обратилась... Думаю, вот, сколько раз рожала, а ни разу о Ней не вспомнила. Так, видно, Господь вразумил: кроме того, чтобы Спасителя просить, надо же и к Спасительнице нашей обращаться. ...Семь лет прошло, но как будто только что это было. Такое незабываемое, яркое на всю жизнь впечатление. Отношение у меня к Богородице теперь такое трепетное, ближе Нее никого нет у нас... Всегда обращаюсь к Ней. Этот неописуемый образ так и стоит перед моими глазами, я даже пыталась Его нарисовать... Тяжело нам пришлось с последней доченькой. Три дня ребенка не приносили. На четвертый день мне разрешили зайти в детскую комнату. Смотрю, лежат рядками кулечки. Говорю: «Вон та - моя». - «Откуда вы знаете?» - «Да они все у меня на одно лицо рождаются». Сестра подошла, прочитала бирку: «Действительно, Грозовская». Развернули, ох, обе ключицы сломаны, шея сломана, ручки-ножки не двигаются... Вся забинтована, как мертвец, обвита пеленами. Поняла, что нам так просто не выйти оттуда. Перевели нас сразу в больницу. И на седьмой день, когда батюшка пришел с Колей, крестили не только мою Ангелиночку, а еще около двадцати больных младенцев, которых матери согласились крестить. Милостью Божьей, она раньше всех наших детей пошла, стала разговаривать. Когда ей еще не было года, на Пасху выводила пасхальные песнопения. Слова не могла еще произнести, но мелодию пела.

Господь милостив. Болезнь Он не зря мне послал, а для вразумления моих детей. Когда Геле был годик, я опять заболела. И батюшка решил устроить мне отпуск. Это было впервые, потому что всю жизнь моими отпусками были явления в роддом. С собой мы взяли двух младших детей, а наших старшеньких батюшка поручил своей духовной дочери. Батюшка отвез нас на море. Жили на берегу, красота такая, на всю жизнь насмотрелась. Вспоминаю как сон. Но самое интересное ожидало меня дома. Приезжаю - не узнаю своих детей. Видно, Светлана Ипполитовна наставила их на путь истинный, объяснила, что мать спускает им, жалеет, но на здоровье-то ее это отражается. Теперь среди детей распределены обязанности: кто что делает, кто за что отвечает. Составлен график дежурств. Я перестала мыть плиту, посуду, выносить мусор. За мной осталось только приготовление еды и стирка. Иногда, если девочки не успевают, еще и глажка. Раньше все делала. Помогали, конечно, ребята, но теперь все упорядочилось. Господь Своей милостью через педагога помог нам. Теперь мне дети и наклониться не дают. Если видят, маме плохо, разговаривают тихо, младших на занятия отведут. Божьей милостью все устраивается.

По благословению отца Виктора мы решились напечатать стихотворение матушки Зинаиды, посвященное батюшке. Оно - личное, но, думается, эти несколько строк дадут молодым семьям не меньше, чем иные многостраничные труды. Отец Виктор и матушка Зинаида вместе уже двадцать пять лет.

Прости ты мне, моя любовь, Очередные огорченья...

Я каждый раз прошу прощенья,

Но огорчаю вновь и вновь.

Прости меня, моя любовь,

Мечтаю быть во всем послушной.

Прости меня великодушно...

Осознаю, что «порчу кровь».

Прости меня, моя любовь!

Слезами боли город залит.

Молись! И, может, Бог оставит Тебе терпенье и любовь.

Приди! Вернись, моя любовь!

Пусть сократится расстоянье.

Даю я снова обещанье...

Поверишь ли ты, милый, вновь?

Мы публикуем официальное обращение отца Глеба Грозовского , размещенное на его личной странице в социальной сети «Вконтакте», а также отклики знакомых и не знакомых ему людей, которые оказались не в состоянии молчать в сложившейся ситуации вокруг обвиненного в страшном грехе священника.

: «Я не понимаю, как могла возникнуть такая чудовищная ложь»

Дорогие братья и сестры! Обращаюсь ко всем вам: и к тем, кто подал мне руку неоценимой помощи в эту многоскорбную для меня минуту, и к тем, кто сомневается в моей искренности, и даже к тем, кто сознательно или неосознанно желает моего скорейшего ареста и осуждения. Ко мне поступают из России, стран СНГ и дальнего зарубежья тысячи сообщений со словами поддержки и подкрепления. Послания приходят от знакомых и совсем незнакомых мне людей. От православных, от католиков и протестантов, от мусульман и от совсем не верующих. Спасибо вам всем! Вновь и вновь прошу молитв ваших, прошу доверия вашего. Ко мне поступают и письма, содержащие недоуменные вопросы и сомнения, послания, наполненные сатанинской злобой, желанием моей крови и гибели. Я смиренно принимаю и их, не держу обиды и не питаю ни малейшего чувства злобы и желания отомстить.

Я ни в малейшей степени не хочу играть в политику, я не хочу искусственно привлекать внимание к себе, я не ищу ничего - только прошу о справедливости и правде. Пред Богом, перед людьми, перед правящим архиереем своим, перед собратьями священнослужителями, перед своей семьей, перед здравствующей мамой и покойным отцом, протоиереем Виктором Грозовским, перед друзьями и врагами своими я абсолютно искренне, по совести, со всей ответственностью вновь и вновь свидетельствую: я не повинен в тех гнусных преступлениях, которые мне приписывают недобросовестные клеветники и введенные ими в заблуждение доверчивые люди.

Я не понимаю, как могла возникнуть такая чудовищная ложь, как могло так случиться, что меня обвиняют в совершении насилия на 9-летней и 12-летней девочками. У меня это не укладывается в голове. Такое преступление я не мог никогда даже помыслить! Я не мог никогда даже подумать о возможности помыслить подобную гнусность! И я абсолютно уверен, что все, кто знает меня лично, в эту чудовищную ложь тоже никогда не смогут поверить!

Но после того, как было принято решение о моем аресте – стало очевидным, что бездушная следственная машина набрала полный ход, и остановить ее – значит, кому-то подорвать репутацию, кому-то сломать карьеру. Но, положа руку на сердце, признаемся: разве может повредить правда – даже когда она обнаруживается не сразу? Я верю в то, что правда восторжествует.

Конечно, я бы солгал, если бы самонадеянно дерзнул заявить, что не боюсь неправедного осуждения, хотя Христос Спаситель призывает христиан являть твердость и бесстрашие перед любой клеветой и любым неправым судом. Как человек, я слаб и немощен. Но, уверяю вас, гораздо более, чем своего осуждения, я боюсь того, что это осуждение нанесет тяжкий урон авторитету Матери-Церкви, позволит ее недругам всячески препятствовать проведению детских воспитательных программ, которые в последнее время стали успешно проводиться в большинстве епархий Русской Православной Церкви, и на развитие которых в течение десятилетия я без остатка полагал все свои силы и старания. Вот этого я боюсь по-настоящему, потому что в таком случае я окажусь тем самым недостойным рабом, нерадивым священником, который вместо того, чтобы приносить пользу Церкви, послужил причиной нанесения ей тяжких ран.

Обращаюсь ко всем вам, дорогие братья и сестры! Как бы ни закончилось мое дело, не препятствуйте детям приходить ко Христу, не идите на поводу у диавола, который есть «отец всякой лжи», приводите детей в Церковь, знайте, что в Церкви есть много неутомимых тружеников, которые помогут нашим детям найти Путь, Истину и Жизнь в этом исполненном лжи и неправд мире.

«На месте отца Глеба Грозовского может оказаться каждый из нас»

Я знаю отца Глеба Грозовского и его семью более 10 лет. Ситуация с отцом Глебом широко представлена в СМИ, что в очередной раз доказывает, как легко и даже легкомысленно СМИ может испортить человеку жизнь в погоне за сенсацией. Я знаю о нем и о его семье очень многое. У них, как и любой другой семьи есть свои проблемы. Конечно, отец Глеб не безгрешен, как и все мы. Но я уверен, что он не виноват в том, в чем его обвиняют, выставляя при этом его личность в интернете и на телевидении с лозунгом: «Сенсация!!! Священник - педофил»!!!

Во-первых, Церковь устами Иисуса Христа учит осуждать грех, но не осуждать грешника (Мф. 7:1-2). Не нужно вешать ярлыки на человека, вина которого не доказана. Если человек действительно согрешил - это повод за него помолиться (Мф. 5:44). Если сотворил грех, являющийся уголовным преступлением - должен быть наказан по закону. Вешать ярлыки на невиновного человека перед очами Божиими – большой грех. Знайте, что и на вас однажды могут повесить еще больший ярлык, чем вы повесили на кого-то.

Во-вторых, человек не обязан доказывать свою невиновность, доказать его вину должны обвиняющие. Ты не виновен, пока твоя вина не доказана. Этот принцип в наши дни, кажется, должны уже знать все. Не говоря уже о том, как работают наши «независимые и не коррумпированные» суды: даже если человек признан виновным - не факт, что таковым он является на все 100%.

На сегодняшний день ни один суд не осудил отца Глеба, но уже на весь мир показали его лицо и опорочили грязной клеветой его имя. На месте отца Глеба Грозовского может оказаться каждый из нас. Поэтому сегодня мы от лица общественности Санкт-Петербурга написали открытое письмо Президенту России с просьбой взять расследование уголовного дела отца Глеба под свой контроль.

«М iру, погрязшему в нечистоте, чистота невыносима»

Лживый, наглый, разуверившийся мiр мстит. Иначе он просто не может. Онтологически – в силу своей сущностной природы. Больному зрению солнце невыносимо. Невыносимо, что не все такие же развратные, алчные, злобные. Что есть ещё чистота, любовь, бескорыстие. И поэтому удивляться нечему. Разве что только самому себе… Как принадлежности этого мира.

Когда новость об о. Глебе Грозовском только появилась, подумалось, - ну, вот опять… Хватило бы нам, кажется, и прочего. Святое мученичество теперь в обличье порочности - плясунь преимущественно. Церковь же виновата… уже в силу факта своего существования. Она мешает потому, что говорит о том, как надо жить. Что жить надо так, как надо, а не так, как хочется. Она раздражает, и особенно тогда, когда в ответ сказать нечего. Притом, что злоба душит… Оттого, что попы на мерседесах в авариях не каждый день. Что храмы строятся, дети рождаются, священники благовествуют. Тогда, чтоб в злобе не захлебнуться, поводы для её излияния измысливаются. Искусственно, но не всегда искусно. Наглость и глупость – близнецы сёстры. И уже потому, что как производные гордости, судят только по себе. Коль скоро монах, значит «голубой», а ежели с детишками, педофил непременно. Сначала тому, о чём раньше узнавали только после свадьбы, обучают с пятилетнего возраста, а потом удивляются, что их несовершеннолетние дочери и на учителя смотрят исключительно как на объект сексуального вожделения.

Блудникам свойственно заблуждаться. Согрешая в одном, они теряются во всём, путая чёрное с белым, «хорошо» с «плохо». Они и в других видят только себя и готовы относиться толерантно исключительно к мерзости. Мiру, погрязшему в нечистоте, чистота невыносима, и оттого он приписывает ей мерзости, к которым сам пока только стремится. Но хитрость и ум - не синонимы. И деньги решают всё только в головах тех, кто так думает. Слава Богу, в мире ещё достаточно людей, способных не отвернуться, когда перед тобой втаптывают в грязь. Свидетельства священника пред Богом достаточно для того, чтобы ему поверить. И тот, кто стоит пред Его Престолом, об этом знает.

«Забавно бывает, когда мне, попадье, открывают глаза на батюшек»

Сразу оговорюсь: я не знакома с отцом Глебом Грозовским ни лично, ни заочно и не знаю фактов, касающихся дела по его обвинению, кроме общедоступных. Никаких фактов в этой статье не будет. Это мои размышления на тему.

Как только я услышала из уст родных о «священнике-педофиле», первая моя реакция была: «Сохрани нас, Господи, от растлителей». Увидев в новостях фамилию «Грозовский», возникли смутно положительные ассоциации. Попадались раньше статьи батюшки, и осталось хорошее ощущение от них.

Ознакомившись с новостями, прочитав несколько интервью с людьми, которые хорошо знают священника, а также его

Круг первый

"Все мы - родом из детства" - эта расхожая фраза, в применении к каждой судьбе, имеет свой смысл. Когда я слушала рассказ отца Виктора Грозовского о его трудном детстве, то, наконец, поняла (а батюшку я знаю давно), почему он такой целеустремленный и жизнерадостный человек.

В противовес западным психологическим рецептам русский опыт постоянно убеждает: особо жизнерадостными и деятельными людьми являются не те, кого в детстве баловали и потакали во всем, а те, кому с самых юных лет приходилось преодолевать трудности.

Для Вити Грозовского эти трудности начались с двухлетнего возраста. Родился он в городе на Неве в 1934 году. Отец в 1936 году был арестован как "враг народа", сослан в Норильск. Отец был заместителем главного редактора ленинградского отделения "Известий", то есть лицом достаточно заметным, - из тех, кто в первую очередь подвергся репрессиям в 30-е годы. Об этом отец Виктор написал в стихах:

Шагало горе по пятам
ГУЛАГом и застенками,
"Враги народа" тут и там,
Сын - с голыми коленками...

Мать с младенцем поехала за мужем, ей разрешили пожить на поселении вместе с двухлетним сыном меньше года, а потом приказали уезжать. О судьбе отца Виктор узнал только несколько десятилетий спустя, - в справке о реабилитации было написано: "Умер в 1941 году". Причина смерти не была указана.

В страшном 1937 году мать поехала через всю страну с малышом на руках к своей многодетной матери - на Псковщину. Но и здесь ей пришлось пожить недолго, старушка скоро стала "намекать" горемычной дочери: "Людочка, смотри, как все на тебя косятся. Да и ко всей нашей семье отношение у народа изменилось, а детям еще учиться надо, в жизнь выходить. Поезжай-ка ты лучше к тетушке в глухомань. Там тебя никто не знает, как-то с Витей вы проживете".

Опять пришлось собираться в дорогу - в город Выксу Горьковской области. Трудно там жилось, мать работала на "лесопилке", работа была тяжелая, но мало оплачиваемая... И вот, перед самой войной, доведенная до отчаяния, она отправилась искать по белу свету место, где можно было бы найти нормально оплачиваемую работу, а сына отдать в школу учиться. Доехала она до города Иваново, тут их с сыном застала война. Потом пришлось переехать в поселок Лежнево, неподалеку от Иваново.

Самое яркое воспоминание отца Виктора из военного времени: мать, уходя на работу, оставляла мальчику на хранение их общую порцию хлеба на обед - клала ее под подушку. И голодный Витюша, пока мамы не было, счищал с этой краюшки ножичком крошечки хлеба. Потом он маме признавался, что и ее не хотел обделить, и есть очень хотелось, потому он придумал такую "операцию".

Мы спросили батюшку: когда в нем заронились ростки веры, и он ответил: "В детстве, во время войны, я помню, мама каждый день вставала на колени и читала: "Богородице, Дево, радуйся, благодатная Мария, Господь с Тобою". Это мне запало в память. Хотя крестили меня уже в 13 лет, когда я приехал на побывку к тетушке в Псков".

Кончилась война, и мать все-таки решилась вернуться на родину - в Псков. Здесь опять началось бедование. Как написал, всю жизнь "болевший войною", писатель Виктор Астафьев: После войны "Россия превратилась в огромный могильник", - людей продолжала косить смерть, теперь ее помощником были голод и болезни.

Много десятилетий спустя, размышляя о том, что произошло со страной, - отец Виктор увидел в этом - наказание Божие за отступничество от веры и написал пронзительное до боли стихотворение "Приказ":

В забытой Богом деревушке
Мне повстречался один дед.
Он был прислужником в церквушке,
Который нынче уже нет.

В далеком рваном, помню, детстве
Она стояла на холме,
Церковь, подобная невесте,
Так полюбившаяся мне.

Теперь смотрю на возвышенье -
Исчезла церковь без следа.
Кто снес ее и чье решенье?..
Старик поведал мне тогда:

"Отец Димитрий, ты не помнишь,
Был батюшкою в тыя дни,
Я был прислужником всего лишь -
Так и служили мы одни.

И вот однажды из району
Пришел приказ: наш храм закрыть!
Мы чудотворную икону
Спасителя давай молить:

"Спас Всемогущий и Владыко,
От супостатов огради!.."
Вдруг ворвался Андрей Дадыко,
А с ним чернявый позади.

Андрей - известный богохульник,
Другого видел в первый раз,
Схватили Спаса - и в богульник,
Там выкололи правый глаз,

Потом об пень - икона в щепки,
Тогда народ заголосил,
Но лапы беса были цепки -
И выстрел бурю погасил.

Стрелял чернявый, тот, нездешний,
От страха-злобы весь дрожал.
А я тогда подумал грешный:
"В меня б случайно не попал"...

Потом и батюшку забрали,
В район куда-то увезли,
А вскоре храм святой взорвали,
Сидим впотьмах, хоть глаз коли...

А ты-то чей, однако, будешь?
Ах да, Шибаевых, забыл...
Ты помолись, коль не забудешь,
Чтоб мне Господь прибавил сил.

Теперя, Богом позабыты,
Мы доживаем уж свой век,
Не знам когда бывали сыты,
Вот так-то, милый человек.

И он, вдохнув, крехтя поднялся,
Погладил на могилке крест.
Потом лицом вдруг просиялся.
Словно услышал благовест.

А я взглянул на возвышенье,
Где чудный Божий храм стоял...
Скажите: чье это решенье,
Кто душу русскую взорвал?

Это стихотворение, вроде бы описывающее конкретную ситуацию, перерастает в символ - бедовой русской жизни. "Так было со мной и со страной" - мог сказать каждый, кто жил в то время...

Мать Виктора выбивалась из сил, чтобы хоть как-то свести концы с концами, но все равно голод давал себя знать все сильнее и сильнее. И вот мальчик решился, как ему казалось, на благородный поступок - он решить "освободить мать" от заботы о себе и самому "искать место под солнцем", - он убежал из дома. Так с тринадцати лет началась самостоятельная жизнь.

Сначала он попал в детдом, где голод был еще более сильным, чем дома, и криминала хватало... Но Виктор обратил на себя внимание воспитателей - он очень хотел учиться. В это время в Таллине организовывали ремесленное училище-интернат для детей-сирот, чьи отцы и матери погибли во время войны. И Витя попал туда. Учился он на "отлично" по всем предметам. За отличную учебу его наградили его огромным томом "Войны и мира" Л.Н.Толстого. Тогда он решился посетить мать, - судьба ее забросила аж на северный Кавказ...

По окончании училища Вите Грозовскому предложили поехать в Ленинград поступать в индустриальный техникум. Так он вернулся в родной город. Кончил техникум... Прошел армию. Начал работать по специальности, заочно получил высшее гуманитарное образование, но душа ныла: "Не то, все не то". С детства Виктор полюбил театр, а тут, наконец, понял - он хочет стать актером.

Второй круг жизни

Актерская судьба Виктора была очень прихотливой и многообразной. Мог он стать и артистом цирка (учился в цирковой студии в Москве), мог стать знаменитым конферансье (голосовые и "общительные" данные у него всегда были прекрасными) - и был им - в ансамбле Северного флота, когда служил в армии, был статистом в Мариинском театре, драматическим актером в Александринке и в театре Комиссаржевской, ставил пьесы в Майкопе. Потом закончил Высшие режиссерские курсы и работал на Ленинградском телевидении. Лучше всего об этом периоде жизни отец Виктор рассказал в своих стихах:

Я сотни раз бывал убитым,
Примерно столько же женат.
Не отступал в бою открытом,
Повержен был, но был и над...

Бывал рабом я в древнем Риме
И кардиналом короля,
Обласкан женами чужими,
Для денег жил, но и не для...
Земли предсказывал движенье
И при царях в холопы лез,
Хотелось часто мне отмщенья,
Нередко обходился без...

С копьем на мельницы бросался
И "Идиотом" был вполне,
Жизнь на диване провалялся,
Решал вопрос: "Быть или не..."

Я прожил очень много судеб,
Был простодушен и хитер...
Пусть мне за все наградой будет
Простое звание - Актер.

К театру Виктор Грозовский всегда относился по-гоголевски, как к "той кафедре, с которой нужно напоминать людям о Правде". Актер Грозовский сознательно не участвовал в пошлых и богохульных спектаклях. Из театра Комиссаржевской он ушел, например, потому, что ему чужд был модернизм, а близок был старый классический подход к театральному искусству - поэтому вернулся в Александринку.

Но и при возвышенном отношении к театру, постоянно угнетало чувство внутренней пустоты, чувство, что что-то главное еще не наступило. Об этом прекрасно сказано в стихотворении "Поиск":

Я ищу Тебя, Господи,
Среди ликов святых.
Я ищу Тебя, Господи,
Между лиц испитых,

На земле и на море,
На высокой горе,
Будь то в радости, в горе,
В захолустной дыре.

Среди льдов Антарктиды
И на Новой Земле,
В сердце, полном обиды,
И в остывшей золе...

Где Ты, Господи, Господи,
Отзовись, отзовись...
Слышу голос Твой, Господи:
"Ты молись, ты молись!"

Я зову Тебя, Господи,
Посети, посети,
Твоей мудрости россыпи
Освети, освети...

Первым откликом на поиски Господа была встреча с той, которая была ему Им предназначена - в сорок лет он женился на матушке (тогда еще конечно не матушке) Зинаиде, которая наполнила и наполняет до сих пор жизнь отца Виктора человеческим счастьем.

Первый год их жизни вместе начался с испытаний. Родился первый ребенок, девочку крестили в церкви. На телевидение пришло предписание об увольнении. Так батюшка остался без работы. Перебивались они с семьей на случайные гонорары - за тексты для песен, которые кто-либо брал для исполнения.

Третий круг жизни

Путь в священство отца Виктора Грозовского, как и многих батюшек того поколения, лежал через будку церковного сторожа. Правда, сторожем Виктор Грозовский работал не при храме, а при Духовных школах. Год просидел в своей сторожке бывший актер и режиссер, и вдруг услышал: "Пишите заявление, владыка благословил принять вас на третий курс семинарии". Это было настоящее чудо, потому что в семинарию принимали только до тридцати пяти лет, а Виктору было уже сорок два.

Ректором Духовных школ в то время был нынешний митрополит Смоленский Кирилл (Гундяев), он благословил семинариста Грозовского на то, чтобы он организовывал в стенах духовного заведения поэтические вечера, причем на эти вечера (впервые в практике) приглашали светских зрителей. Самым выдающимся был вечер, посвященный 100-летию со дня рождения Александра Блока. Отношение к поэзии у отца Виктора, так же как и к театру, было всегда возвышенным. Собирательный образ настоящего поэта создан в стихотворении "Поэт":

Велик поэт на пьедестале,
Когда же на земле стоял,
Почти всегда он был в опале
И славы, почестей не знал

Его стихи - народа совесть,
Которой тот пренебрегал...

Кончив Духовную семинарию и, обучаясь в Академии, отец Виктор начал священническое служение. Питерские прихожане сразу обратили внимание на быстрого, порывистого, очень живого и, казалось очень молодого (а ведь ему было уже далеко за сорок) батюшку. И в Александро-Невской Лавре, и в Князь-Владимирском соборе батюшка произносил такие проповеди, которые трогали людей за живое. Некоторые из этих проповедей превратились в стихи.

Запутались, запутались,
Каких держаться схем?
Ну, а когда задумались -
Запутались совсем.

Идти за Богом - совестно:
Вокруг такой прогресс...
А на душе так горестно,
И хочется чудес.

Идти за демократами-
Дорога прямо в ад,
За "красными" ребятами
Ходил - теперь не рад.

А, может за учеными
И умными пойти?
Ряды их не сплоченные -
Там счастья не найти.

Пойду за бизнесменами,
Богатство в их руках,
Прожекты были смелыми,
Да потерпели крах.

Нет, видимо, везения,
Бороться нету сил,
Кончается терпение,
Дух лжи невыносим.

За жизнь всю жизнь мы боремся,
Ну что за ерунда...
А, может быть, помолимся?
Молиться некогда.

Пойти, может, покаяться?
Так нет грехов - зачем?
Вот так народ и мается -
Запутался совсем.

Надеется на лучшее,
Не веруя в него,
О, сколько душ замученных
В России полегло.

За будущее светлое
Боролся наш народ,
А в результате сделано -
Ну все наоборот.

Где кладбище - там гульбище,
Где храм - там казино...
Какое же мы чудище -
Понять бы уж давно.

Прости, прости нас, Господи,
Запутались, прости.
На сей земле - все гости мы...
Спаситель, вразуми!

Стихи-проповеди отца Виктора поражают разнообразием: здесь и обощенный образ поколения, как в только что процитированном стихотворении, и в духе Высоцкого написанные, "ролевые стихи" - с "героями нашего времени", и патриотическая лирика, и дневник путешествий по свету, и философские размышления, и лирические зарисовки.

Две книжечки стихов отца Виктора вышли в Петербурге, готовится к изданию третья, свои стихи отец Виктор читает на радио, на слова батюшки написаны песни. Пишет батюшка и статьи, отвечает на вопросы, его интервью появляются и в периодике, и отдельными изданиями. Священническое служение отец Виктор несет в Князь-Владимирском соборе Санкт-Петербурга, - всегда он окружен любящими его прихожанами, которые чувствуют большое человеческое тепло, которое исходит от батюшки.

Вчера, 27 февраля, отцу Виктору исполнился семьдесят один год, а он все так же молод душой. Из девяти его детей уже двое служат Церкви. А самая младшая дочь - Геля, ей двенадцать лет, послана как постоянное утешение в жизни, она собрала в себе и материнские и отцовские таланты. Она пишет музыку, и уже заняла первое место на международном конкурсе "Я композитор".

Можно сказать, что отец Виктор вступил уже в четвертый круг жизни - в своих детях и внуках. А последнюю книжку он назвал: "Ей, гряди Господи!".

Виктор Иосифович Грозовский (1934-2007), протоиерей, поэт.

В 1936 году его отец, заместитель главного редактора ленинградского отделения «Известий», был арестован как «враг народа», сослан в Норильск. Мать с младенцем поехала за мужем, ей разрешили пожить на поселении вместе с двухлетним сыном меньше года, а потом приказали уезжать. В 1937 году мать с сыном Виктором на руках поехала через всю страну к своей многодетной матери на Псковщину, затем — в город Выксу Горьковской области. Далее — посёлок Лежнево, неподалеку от Иванова, где семья пережила годы Великой Отечественной войны. По окончании войны Виктор с матерью вернулись во Псков.

В тринадцать лет сбежал из дома. Сначала попал в детдом, потом в ремесленное училище-интернат для детей-сирот в Таллине, которое окончил в 1950 году и тогда же поступил в Ленинградский индустриальный техникум.

По окончании техникума — служба в армии, работа по специальности, но душа ныла: «не то, всё не то». С детства Виктор полюбил театр, а тут наконец понял: он хочет стать актёром.

Он учился в цирковой студии в Москве, работал конферансье в ансамбле Северного флота. В 1960 году окончил театральную студию при Ярославском драматическом театре им. Ф. Г. Волкова. Работал актёром в провинции, был статистом в Ленинградском государственном академическом театре оперы и балета им. С. М. Кирова. С 1962 года — актёр Ленинградского академического театра драмы им. А. С. Пушкина, потом — Ленинградского государственного академического драматического театра им. В. Ф. Комиссаржевской. В 1966 году поступил в Ленинградский институт культуры им. Н. К. Крупской, который окончил в 1971 году, получив специальность режиссёра. В 1975 году окончил Высшие режиссёрские курсы при ГИТИСе (Москва). Работал режиссёром в г. Майкопе, а затем — на Ленинградском телевидении. И вновь — понимание того, что дело, которому он служит, ему не по душе.

Свой церковный путь начал в качестве церковного сторожа при Ленинградских духовных школах, где затем и получил духовное образование (решением ректора Духовных школ архиепископа Кирилла (Гундяева) был зачислен сразу на третий курс Ленинградской духовной семинарии).

18 мая 1980 года был рукоположен во диакона архиепископом Кириллом и служил в храмах преподобного Серафима Саровского на Серафимовском кладбище, Спасо-Парголовском и Смоленской иконы Божией Матери на Смоленском кладбище.

В 1985 году окончил Ленинградскую духовную академию.

6 января 1987 года был рукоположен во священника в Николо-Богоявленском соборе архиепископом Мелитоном (Соловьёвым).

С января по сентябрь 1987 года служил в Князь-Владимирском соборе, затем до 1999 года — в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры, а с 1999 года — снова в Князь-Владимирском соборе.

Будучи уже священнослужителем, отец Виктор продолжал писать стихи, издал три стихотворных сборника, был членом Российского Межрегионального союза писателей.

Отец девятерых детей. Его сын Глеб также стал священником.

«Пока душа ещё жива» (2001),
«Ей, Господи, гряди!» (2003),
«Я буду петь Тебя» (2004),
«Ещё раз о любви» (2007).

«Если в православной семье заболел ребёнок (советы священника)»,
«Телевидение, дети и православная семья»,
«Какими должны быть жених и невеста (о добрачных отношениях)»,
«О православном воспитании и книгах»,
«Ребёнок в православной семье»,
«Как проводить воскресные и праздничные дни»,
«Православное воспитание мальчиков переходного возраста (советы священника)»,
«Православное воспитание девочек переходного возраста».

В 2000 году также вышла аудиокассета о. Виктора Грозовского «Зарифмованные проповеди».

Стихи о. Виктора Грозовского часто звучали на волнах епархиального радио «Град Петров» и в эфире «Православного радио Санкт-Петербурга », его статьи и интервью появлялись в СМИ.