Переписка с н рериха и к кэмпбелл. Наши партнёры

Их судьбы были тесно связаны с юных лет. В течение многих десятилетий они не расставались ни на день. Ушли почти вместе — в один год: 25 апреля 1996 года Ингеборг Гизелла Фритчи (секретарь правления музея Н.Рериха в Нью-Йорке, секретарь правления Общества Агни Йоги в США), 10 августа — Кэтрии Кэмпбелл-Стиббе (президент Музея Н.Рериха в Нью-Йорке, председатель правления Общества Агни Йоги в США). Обе были достойными и любимыми ученицами Елены Ивановны Рерих, их знала и любила вся семья Рерихов. Их глубоко уважали все, кто был причастен к культурному строительству, развернутому этой семьей.

Мне посчастливилось общаться с Кэтрии Кэмпбелл-Стиббе и Ингеборг Гизеллой Фритчи с 1977 года во время их приездов в Москву и посещений Государственного музея Востока, где их принимали как самых дорогих гостей. Теперь, когда их не стало, мне показалось необходимым вспомнить все самое значительное из наших встреч.

Рассказ придется начинать издалека, с 1904 года. Тогда 800 картин русских художников, в том числе 75 «архитектурных» этюдов Н.К.Рериха, побывавших на выставке в США, были распроданы там же с аукциона из-за нераспорядительности устроителя. Когда Рериху сказали об этом, он отреагировал довольно спокойно, ответив с улыбкой: «Ну что ж, пусть мои картины будут русским приветом на американской земле». Позже, в 20-е годы, когда он был в США, его отношение к этому факту изменилось. Николай Константинович не раз высказывал свое сожаление о судьбе этих работ, считая, что они особенно близки именно сердцу русского человека, да и могли бы сослужить службу при реставрации памятников старины. Об этом хорошо знали и его семья, и друзья.

И. Фритчи К.Кэмпбелл

А теперь перекинемся мыслью в юбилейный 1974-й — год столетия со дня рождения Николая Константиновича Рериха. Тогда его юбилей праздновался широко, с большим вниманием и правительства, и общественности. К тому времени впервые после 1917 года вышли из печати книги о Рерихе и его собственные сочинения, с огромным успехом прошли большие выставки работ Н.К.Рериха и С.Н. Рериха (позже показанные в течение 15 лет во многих городах страны, выставка выезжала более 100 раз из Москвы). Академией художеств СССР совместно с другими творческими организациями была проведена впервые научная конференция, посвященная творчеству Рерихов. Необычайно празднично юбилей был отмечен в Большом театре — сцена украшена белыми хризантемами, в глубине ее висел большой портрет Николая Константиновича, окаймленный золотым лавровым венцом. Святослав Николаевич Рерих с женой Девикой Рани находились в центральной — «царской» ложе. Их появление присутствовавшие приветствовали бурными аплодисментами, все встали со своих мест. Затем был великолепный концерт — танцевала М.Плисецкая, пела И.Архипова. Я думаю, может быть, именно в эти минуты у Святослава Николаевича возникла уверенность в прекрасной судьбе наследия отца на родине и появилось желание как-то ответить на такое внимание и любовь соотечественников.

Тогда же на юбилейной выставке в Академии художеств сняли первый телефильм о Н.К.Рерихе, он сразу вышел за экран. Было принято решение о немедленном создании второй картины — о Святославе Николаевиче. Каково же было наше удивление, когда он ответил: «Сейчас не могу. Я занят. У меня дела в Европе. Завтра вылетаю в Швейцарию на три-четыре дня». Мы были расстроены, раздосадованы. Посчитали, что у Святослава Николаевича деловой человек превалировал над творческим. Но как мы были не правы, как мы ошибались. Позже мы узнали, что он полетел в Женеву для встречи с Кэтрин Кэмпбелл-Стиббе, давним своим другом, жившей в США но проводившей часть летнего и осеннего сезонов в Швейцарии. Он рассказал ей обо всем, что увидел в Москве и попросил ее, владелицу большого собрания картин обоих Рерихов, осуществить давнее желание Николая Константиновича о том, чтобы русская архитектурная серия вернулась на родину. У Кэтрин из распроданных в США 75 картин этого цикла было 42 работы. Она с радостью отдала в руки Святослава Николаевича дарственную для передачи ее Министру культуры СССР.

Так случилось, что спустя полтора года за картинами в США в небольшой городок под Вашингтоном, где жила Кэтрин Кэмпбелл-Стиббе, отправился Генрих Павлович Попов, бывший тогда директором Государственного музея Востока. Он вез с собой подарок — тонкой работы ожерелье и браслет, выполненные мастерами каслинского литья и Палеха (в чугунный филигранный ажур были сделаны вставки пластин с русскими сюжетами). Но когда Генрих Павлович там появился, то его встретили две женщины — Кэтрин Кэмпбелл и Ингеборг Фритчи, которые много лет жили вместе (Ингеборг — в качестве компаньонки и подруги Кэтрин, в прошлом помогавшая ей растить сына. Они дружили с восемнадцати лет). Итак, Кэтрин досталось ожерелье, Ингеборг — браслет.

1977 г. Первый визит в Россию. К.Кэмпбелл выступает на открытии постоянной экспозиции картин Н.К.Рериха. Слева переводчица Г.М.Беляева, на втором плане (слева направо) В.И.Попов (заместитель министра культуры СССР), В.С.Кеменов (вице-президент Академии художеств СССР), И. Фритчи

Генрих Павлович пробыл там более трех недель. За это время он близко подружился и с Кэтрин, и с Ингеборг. Они проводили вместе дни и вечера. Это — отдельный рассказ, и должен быть от первого лица. Могу только сказать, что Генрих Павлович так заинтересовал Кэтрин Кэмпбелл рассказами о нашем музее Востока, что вызвал у нее горячее желание передать не только русскую архитектурную серию, но также картины Гималайского цикла, коллекцию произведений искусства Востока, которую собирала семья Рерихов, и некоторые их личные вещи. Для этой цели они все вместе отправились в Швейцарию, где хранилась большая часть этих ценностей.

По приезду в Москву Генрих Павлович, прежде всего, разместил привезенный дар в больших выставочных залах, вывесив на стены все — от картин до вышитых панно, а также разложив в витрины все предметы прикладного искусства — скульптуру из бронзы и дерева, ювелирные украшения — все до последней бусинки. На стендах были помещены книги, фотографии, небольшой архив, переданные Кэмпбелл музею тогда же. Все это было показано приглашенному в музей Министру культуры СССР А.Демичеву, который сказал фразу, решившую судьбу собрания: «Из уважения к дарительнице эту коллекцию нельзя делить». Таким образом, все привезенное оказалось в Государственном музее Востока.

В следующем, 1977 году, правительство страны пригласило Кэтрин Кэмпбелл-Стиббе и Ингеборг Гизеллу Фритчи в Москву. Им был оказан достойный прием в Кремле. Но мне бы хотелось рассказать об их визите с первых его часов. Это был воскресный день. Мне повезло — я дежурила в музее. Позвонил Генрих Павлович и сказал, что из аэропорта везет их прямо в музей и предупредил, что необходимо развлекать их не менее двух часов, пока он займется всеми формальностями. Я и сотрудники музея, бывшие в залах, приготовили стулья, чтобы передвигать их следом за престарелыми дамами (сказано было, что им далеко за семьдесят). Каково же было наше удивление, когда из черного ЗИЛа вышли две привлекательные нарядные женщины в норковых шубках — Кэтрин в голубой, Ингеборг в коричневой. Стремительно войдя в музей, они сбросили свои манто на руки встречавших и с огромным интересом принялись подробно знакомиться с экспонатами в залах. Стулья моментально унесли. Я рассказывала подробно, они задавали много вопросов и при этом часто звучало около какой-либо из витрин: «У меня есть подобная вещь, я ее непременно передам вашему музею».

В программе их визита, кроме приема правительством в Кремле, было торжественное открытие постоянной экспозиции Н.К.Рериха в нашем музее. Но это должно было состояться через две недели, поэтому Попов повез Кэтрин и Ингеборг в Суздаль, где их принимали тем более радушно, что там находился тогда Министр культуры РСФСР Михайлов, который сразу к ним присоединился. Поездка стала незабываемой. Затем снова Москва с Большим театром, Оружейной палатой и другими музеями, Ленинград со своими сокровищами.

И, наконец, открытие экспозиции в музее Востока. Кэтрин очень волновалась, Ингеборг, как обычно, была спокойна. Кэтрин сказала, что она — не искусствовед и выступать не будет. Но после прочувствованных речей официальных лиц, начиная с вице-президента Академии Художеств В.С.Кеменова, Кэмпбелл увидела глаза пришедших на открытие людей, смотревших на нее с глубокой благодарностью. Она неожиданно подошла к микрофону и почти плача (слезы сами катились у нее по щекам) сказала: «Я поняла, ради чего стоит жить. Ничто не сравнится с радостью отдавать самое дорогое людям. Многое происходило за прожитые годы, но эти две недели были самыми счастливыми в моей жизни».

Летом следующего года Кэтрин Кэмпбелл снова пригласила к себе Генриха Павловича, и он возвратился с новым даром — еще 22-мя большими картинами Н.К.Рериха, работами С.Н.Рериха, книгами, фотографиями. Ингеборг подарила, сняв со стены в своей комнате, портрет Николая Константиновича, написанный Святославом Рерихом. Подарена была и тибетская шапочка Николая Рериха, в которой он изображен на этом портрете и на многих фотографиях, серебряный столовый прибор, которым пользовалась семья Рерихов.

Следующей зимой, в 1978 году, снова по приглашению правительства, Кэтрин и Ингеборг в Москве. Этот визит был также интересен с первого дня. В это время в музее была открыта выставка ювелирных изделий мастерицы из Тбилиси Манобы Магомедовой, на которую пришла вся Москва. Не смотря на тридцатиградусный мороз, очередь стояла до ворот, выходящих на улицу. Машина с нашими гостьями въехала в распахнутые ворота и проехала вдоль всей очереди. Кэмпбелл и Фритчи решили, что все стоят в музей из-за Рериха. По сути так оно и было. Посетители, походив немного среди витрин с браслетами и кольцами, хотя и достаточно красивыми, поднимались на второй этаж, где сияли всеми красками рериховские Гималаи и манили ароматом старины древние башни и монастыри, храмы и боярские терема. Здесь все и оставались надолго, и залы были заполнены восхищенными людьми. Когда туда поднялись наши гостьи, там была самая разнородная публика — от арбатских старушек в шляпках до длинноволосых хиппи, были школьники и родители с маленькими детьми, студенты и группы туристов из российской глубинки.

Кэмпбелл устремилась в залы — экспозиция была новой для нее, полностью переделанная и более удачная. Стоя у одной из витрин с восточной коллекцией Рерихов, она сказала: «Вы будете, наверно, смеяться надо мной, но я уверена — Генриха мне послал Рерих», — и при этом подняла указательный палец вверх. И добавила: «Я очень счастлива, что Рерих нашел свой дом». Тогда же произошел интересный эпизод: ко мне подошел высокий седой пожилой человек и спросил — не та ли это женщина, о даре которой писали в газетах? Я подтвердила. Он сказал: «Я не говорю по-английски, но не могу не поблагодарить ее», подошел к Кэтрин, поклонился ей в ноги и почтительно поцеловал руку. Кэтрин была ужасно растрогана.

В тот приезд снова была встреча у министра культуры. Подолгу сидели за чаем в кабинете директора музея, Генриха Павловича Попова. Я старалась расспросить о Елене Ивановне Рерих. Например о том, какую роль играла Елена Ивановна в создании картин Николаем Константиновичем, помогала ли непосредственно во время работы? Кэтрин отвечала, что очень часто Николай Константинович писал по сюжетам, которые предлагала Елена Ивановна, а иногда и выбирал цветовую гамму по ее совету. Мне тогда стало понятно, почему в перечне большого каталога-альбома, изданного в Нью-Йорке, одна глава называлась в точном переводе «Под крылом Е.Рерих». Я спросила, как вели себя Елена Ивановна и Николай Константинович на людях, приходя вместе на выставки? Кэтрин подметила замечательную их привычку — Николай Константинович постоянно нежно держал Елену Ивановну за мизинчик, не отпуская от себя. Вроде небольшая деталь поведения, но как это дорого знать. Надо сказать, что в каждый их приезд почти всегда вокруг них была большая свита официальных лиц из музея, и редко удавалось пообщаться и задать подобные вопросы.

1978 г. Второй визит. К.Кэмпбелл и министр культуры П.Н.Демичев

В тот, второй визит случилась одна неожиданность, связанная с телевидением. До приезда Кэтрин и Ингеборг мы с главным редактором литературно-драматического отдела Центрального телевидения Владимиром Юрьевичем Бенедиктовым закончили второй фильм о Николае Рерихе — на основе дара Кэтрин Кэмпбелл. Фильм был сделан интересно, очень изобретательно использованы технические новшества — бронзовый Будда, растворяясь, превращался в Будду, написанного на тибетской иконе; изображение уходило вдаль и превращалось в вершину Гималаев и т.д. Когда Кэтрин и Ингеборг приехали в Москву, я попросила Бенедиктова дать нам студию для просмотра этой киноленты на большом экране. Мы приехали в Останкино, начали смотреть фильм. Кэтрин очень понравился текст, который ей переводили синхронно. Она попросила сделать ей копию фильма с английским текстом (копию ей прислали позже).

Заместителю Председателя Госкомитета по радио и телевидению, Энверу Назимовичу Мамедову, поскольку он подписывал пропуск иностранкам на студию (случай беспрецедентный), захотелось увидеть «старушек-американок», сделавших дар на миллион долларов. В его огромном кабинете был организован чай с лепестками жасмина, мы все сели вокруг длинного стола. Когда он увидел Кэмпбелл, женщину удивительной красоты и обаяния, он забыл о протоколе и переводчиках, перешел с ней на английский. Прервался на секунду, подбежал к пульту в углу комнаты, нажал на несколько кнопок, и я услышала: «Немедленно камеры ко мне, срочная запись, это нельзя не записать!». Пока мы беседовали, в просторной комнате перед кабинетом были поставлены камеры, свет, сидел журналист, которому Кэмпбелл должна была отвечать на вопросы. Она ужасно волновалась, я за нее тоже. Но Ингеборг (с которой мы могли общаться на моем плохом немецком), взяв мою руку в свою, сказала: «Не надо волноваться, Кэтрин все сделает как надо». Потом мы увидели запись в передаче «Время». Кэтрин позже мне сказала: «Мне никогда в жизни не было так стыдно, наговорила бог знает что». Я ее успокоила, что перевод был прекрасный. Эту запись мы потом заказали в студии для архива музея.

Где бы Кэмпбелл ни появлялась, все были поражены ее изумительным внешним видом, редкой красотой, изяществом жестов. Кто-то пошутил в музее, сказав, что ей никогда не будет больше тридцати. На что она с великолепно обыгранной обидой сказала: «Ну что Вы, мне сердцем восемнадцать!»

Еще одна памятная встреча — летом 1979-го. Тогда уже в музее Востока был создан мемориальный кабинет Рериха. Между приездами Кэтрин и Ингеборг происходили регулярные визиты Святослава Николаевича Рериха с Девикой Рани. Он первый побывал в кабинете. Я перед ним извинялась, что помещение небольшое. Святослав Николаевич, взяв меня за руки и проникновенно глядя в глаза, произнес: «Еще Николай Константинович говорил, — если семя здоровое, дерево вырастет и будет крепким. А у вас оно непременно вырастет». Тогда же Зинаида Григорьевна Фосдик, одна из основательниц и бессменная хранительница Музея Н.Рериха в Нью-Йорке, мне написала о том же, но другими словами: «Поздравляю Вас с созданием кабинета Н.К.Рериха — это зерно будущего музея».

Когда в кабинет впервые вошли Кэтрин и Ингеборг, они как-то благоговейно притихли. Кэмпбелл сказала: «Здесь прекрасно. Я как будто у себя дома. Зато дома стало пусто...». Кто-то из музейных сотрудников пошутил: «Мы не пустим больше к Вам Генриха Павловича, а то он все заберет у Вас!». На это она очень спокойно без всякой слезливости или жалости к себе, обычной у пожилых людей, возразила: «Нет, не скажите. Время есть время, и все, что нужно сделать, надо делать вовремя, а то может быть слишком поздно».

По просьбе журналистов в музее была устроена пресс-конференция, первая после передачи дара, так как Кэмпбелл очень боялась реакции на этот ее поступок в своей собственной стране. Была эпоха «холодной» войны, и она прямо говорила, что боится, как бы в ее окна не полетели камни за дружбу с «красной» Россией. Просила поменьше писать о ней в газетах. Позже она как-то успокоилась на этот счет. На пресс-конференции Кэтрин спросили: почему она все отдала именно нашей стране? Кэмпбелл ответила: «Потому что Рерих научил нас любить Россию». И это была чистая правда. У нее был единственный сын, и он был так воспитан, что пошел добровольцем на фронт — помогать России. Погиб в возрасте 23 лет. Сына они растили вместе с Ингеборг.

1979 г. Третий визит. Доверительная беседа в мемориальном кабинете Н.К.Рериха в Музее Востока. Слева С.Г.Козловский (и.о. директора музея), рядом с К.Кэмпбелл переводчица Г.М.Беляева и И.Фритчи

В этот же визит 1979 года состоялась наша единственная долгая беседа. Так случилось, что все официальные лица в музее и Г.Н.Попов, ставший к тому времени начальником Управления в Министерстве культуры, были заняты, а Кэтрин захотелось в музей. Позвонила переводчица, Генриетта Михайловна Беляева, с первых визитов всегда бывшая с нашими милыми гостьями, и сказала, что они заедут минут на двадцать, не больше. Приехали. Сели в кабинете. С нами был только и.о. директора Станислав Григорьевич Козловский. Мы просидели больше двух часов.

Здесь я должна обязательно сказать о роли переводчика в подобной беседе, иначе непонятно наше общение с Кэтрин и Ингеборг. Хорошего переводчика не замечаете, у вас остается полное впечатление о прямом контакте. Генриетта, которая постоянно сопровождала Кэмпбелл с Фритчи, и Девику Рани Рерих, являлась в этом смысле идеалом. И вообще она их всех любила всем сердцем и была для них настоящим ангелом-хранителем. Когда состоялась беседа, о которой я говорю, Кэмпбелл словно поняла, что нам никто не помешает; она погрузилась в свои воспоминания, и ее рассказ был удивительно живым. Я не могла записывать сразу, это могло бы помешать нашему разговору, нарушить доверительность. Записала по памяти как только Кэтрин и Ингеборг вышли из кабинета и уехали в гостиницу.

Первое, о чем я спросила у Кэтрин — когда и как она познакомилась со Святославом Николаевичем? Она ответила (ответы даю в сокращении): «Мы познакомились в 1925 году. Тогда я поступила в балетную студию, чтобы поправить фигуру после рождения ребенка. Святослав Николаевич интересовался балетом. Моя преподавательница, русская балерина, была его знакомой, поэтому он пришел в класс, где я занималась. Он тогда был очень молод и старался казаться старше своих лет — носил бороду, ходил с тростью. Мы кажется приглянулись друг другу. Он попросил меня быть его моделью. Сохранилось огромное количество рисунков и набросков в разных позах, иногда я даже выступала в роли китаянки с узкими глазами», — она выразительно показала это жестом, приподняв пальцами уголки глаз. Позже я видела этот портрет в китайском платье в репродукции. Кэтрин продолжала: «Большие портреты он писал с натуры. Есть один мой портрет, который им написан красками моментально — за сорок пять минут. Большие портреты — в полосатом платье и на фоне дракона и феникса — написаны им в Париже в 1927 году. Конечно, он меня немного приукрасил». Эти два прекрасных портрета Кэтрин также подарила музею, как и несколько других, меньшего размера. В первый свой приезд познакомившись с нами и все увидев, она сказала: «У меня много моих портретов работы Святослава, я их обязательно отдам вашему музею. У нас никого нет из родных, не хочу, чтобы, когда меня не станет, их купили чужие люди с аукциона».

Спросила Кэтрин и о знакомстве с Николаем Константиновичем. «С Николаем Рерихом я познакомилась в 1929 году, — ответила она. — Он часто бывал у нас в доме и говорил, что приходит к нам «отдыхать душой». Первую картину Николая Рериха я приобрела в 1933 году». Фритчи тут же вспомнила: «Тогда же он подарил мне первую картину — "Апостол Павел"». Кэтрин продолжала: «Затем Николай Константинович нарисовал мне картину, на которой изображена матерь Мира с покрывалом на лице. По ее покрывалу поднимаются несколько фигур, подразумевалось, что одна из них — я. Николай Константинович просил меня, чтобы я повесила ее в своей спальне в изголовье. Там она и висит до сих пор — по-видимому, охраняет меня. Картина небольшого размера, я не люблю большие. Я обязательно пришлю цветное фото с нее. Когда Николай Константинович написал для меня "Матерь Мира", то каждый день утром после того, как открывались ворота у нашего дома, за ними стояли люди — с каждым днем их было все больше — и просили разрешения взглянуть на картину».

Каким был Николай Константинович, каким он ей запомнился, — поинтересовалась я? Кэтрин рассказала: «Он никогда не спешил. Не был суетливым, но очень много успевал — у него весь день был расписан по минутам. С утра он занимался обширной корреспонденцией. После обеда писал. В то время иностранные послы сначала делали визит в Музей Рериха, а затем в Белый дом».

Потом Кэтрин вспоминала о Святославе Рерихе: «Когда он приехал в Нью-Йорк, чтобы поступать в Гарвардский университет, у него совсем не было друзей. А в Музее Рериха видели в нем человека, который может у них оспаривать право руководства. Тогда мы с Ингеборг были его единственными и верными друзьями. Он часто приходил к нам, и мы его всячески поддерживали». Я спросила: какова судьба картин, попавших в руки к Хоршу? Кэтрин ответила: «Мы ищем их следы, часть их ведет в Техас и Калифорнию. Четыре месяца назад мы узнали, что вдова Хорша продает несколько картин Николая Рериха и мои портреты работы Святослава. Мы поехали туда. Картины были сняты с подрамников, завернуты в рулон, живопись осыпалась. Один мой портрет — очень хороший — в таком же состоянии. Мы купили их, но реставратор, который еще при жизни Николая Рериха реставрировал его работы, сейчас очень болен. Мы пока не решили, кто будет реставрировать эти картины. Вдова Хорша поняла, что сейчас интерес к Николаю Рериху повысился, и если раньше за его картину просила 700 долларов, то теперь — 7-8 тысяч. Она сейчас продает вместе архив Хорша и Н.Рериха. Мы ведем переговоры. Пытаемся узнать, куда ушли другие картины».

Дальше мы долго говорили о мемориальном кабинете Н.К.Рериха в нашем музее, о возможности получить копии архивов, о судьбе архивов, хранящихся у Святослава Николаевича. Кэмпбелл сказала: «Это сложно, мы каждый год говорим с ним на эти темы, и каждый год бесполезно. Пожелайте нам хорошего здоровья, чтобы мы и дальше могли на него воздействовать — мы попробуем вам помочь». Я заметила про себя, что и Кэтрин, и Фритчи смотрели на картины, висящие в мемориальном кабинете, как-то особенно — то ли ревниво, то ли с чувством исполненного долга. Выразилось же это в словах Кэтрин: «Когда мы все это видим, мы как дома. Нам очень хорошо здесь». И добавила: «Для того, чтобы приносить вам пользу, мы должны много работать». Я попросила — нельзя ли, чтобы воспоминания о семье Рерихов были ею написаны? Кэтрин ответила: «Это невозможно, нельзя чувства положить на бумагу!» Последнее, что я тогда у нее спросила — как она отнеслась бы к созданию из ее дара музея Н.Рериха в Москве? Кэмпбелл сказала: «О, это было бы прекрасно, Николай Рерих это заслужил, он был великим человеком!» В беседе редко вставлявшая несколько слов Ингеборг участвовала самым активным образом. Кэтрин постоянно смотрела на нее, ожидая одобрительного кивка головой или просто сочувствующего жеста. Чувствовалось, что во всем они едины, долгая жизнь рядом научила их одинаково мыслить. Только выражалось все у Кэтрин очень эмоционально, тогда как Ингеборг была по-деловому спокойна. В конце их посещения она дала мне пачку открыток-репродукций для раздачи всем, кто любит Рериха.

1986 г. Четвертый визит. К.Кэмпбелл с Г.П.Поповым и О.В.Румянцевой в мемориальном кабинете Н.К.Рериха

Когда Кэтрин Кэмпбелл и Ингеборг Фритчи уходили, они рассказали, что на другой день должны лететь в Новосибирск. О той их поездке я знаю мало. В Новосибирске они очень близко сошлись с московским кинорежиссером Ренитой Григорьевой, собиравшейся тогда снимать художественный фильм о Н.К.Рерихе. У них были долгие откровенные беседы. Тогда Кэтрин рассказала Рените о совершенно особенных отношениях между нею и Юрием Николаевичем, вспоминая о нем, она плакала. Когда я об этом узнала, мне стало понятно, почему она с трудом рассталась с тибетским алтарем, подаренным ей когда-то Юрием Рерихом. Этот алтарь Кемпбелл в последний момент привезла Генриху Павловичу в Женеву в аэропорт, он вез его, держа на коленях.

Вспоминаю еще один визит Кэмпбелл и Фритчи, уже в 1986 году. Кэмпбелл несколько лет собиралась приехать к нам, договаривалась по телефону с Генрихом Павловичем, но никак у нее не получалось. Она знала, что музей в 1984 году переехал в новое здание на Суворовском (ныне Никитском) бульваре, видимо, ее волновала судьба переданных полотен и мемориального кабинета Н.К.Рериха — как они теперь представлены, не ушли ли картины в запасник?

С волнением Кэтрин и Ингеборг переступили порог музея, стремительно прошли в залы. По их лицам видно было, что им все очень нравится. Смотрели сначала молча, временами тихо переговариваясь друг с другом. Наконец Кэтрин сказала: «Я счастлива. Я убедилась, что передала все в хорошие руки». Затем прошли в мемориальный кабинет Рериха. Там их ждал роскошный стол с домашними пирогами и всеми дарами земли конца июля. Говорили об издании большого альбома Святослава Рериха, для которого Кэмпбелл пообещала выслать дополнительно несколько слайдов. Посетовала на свою плохую память и попросила все записать Ингеборг (позже обещание было выполнено). К тому времени со дня их первого посещения нашего музея прошло почти десять долгих лет, но и Кэтрин, и Ингеборг почти не изменились в свои почти девяносто лет! Кэтрин была по-прежнему очень красива, и Ингеборг отличалась удивительной осанкой с прямой как у балерины спиной.

Перед отлетом в аэропорту

Весь этот приезд как бы пролетел впустую для меня — вот когда я вспомнила об искусстве перевода и милую Генриетту Михайловну, которая сделала прежние встречи такими незабываемыми и значительными. В этот приезд к великому сожалению, Генриетты Михайловны не было в Москве. У нас была переводчица «по недоразумению». На мои просьбы переводить все, что говорилось в залах у витрин, возле картин, в мемориальном кабинете, она отвечала: «Я не обязана переводить каждый чих». Поэтому об этом визите я не могу рассказать почти ничего.

1984 г. С.Н.Рерих и Г.П.Попов в Музее Востока. Фото Д.С.Чижкова

Тот приезд и для Кэтрин Кэмпбелл был непростым. Она сделала глазную операцию у Н.Федорова, Фритчи по их делам должна была уехать в Швейцарию. Кэтрин осталась одна. Стояла невыносимая тридцатиградусная жара, в гостинице «Националь», где она остановилась, не было кондиционеров. Мне сказали, что там во всех номерах распахнуты двери в коридор, чтобы создать хоть небольшой приток воздуха. Позже я узнала, что вечерами Кэтрин оставалась в одиночестве — переводчица не была с ней как раньше Генриетта. В аэропорту, когда мы провожали Кемпбелл, переводил сам Генрих Павлович, исправляя ситуацию с переводчицей. Кэтрин просила его как можно скорее приехать к ней за оставшимися у нее картинами, архивом. Генрих Павлович обещал, но у него это не получилось. В министерстве посчитали, что он слишком часто выезжает за границу. Не поверили и не захотели понять, что Кэтрин Кэмпбелл ничего не отдаст в другие руки незнакомому чиновнику, даже если он будет повыше рангом. Она ждала только Генриха, посланного ей Рерихом. Связи их ослабевали без подпитки общением.

Был еще один визит, в 1991-м, но мы ее не видели. Два дня и одну ночь, она провела в Москве. Я случайно узнала о ее предстоящем приезде, позвонила Попову. Он и Генриетта Михайловна приехали в аэропорт с огромным букетом роз. Договорились, что на другой день он ей позвонит туда, где она будет находиться, и они встретятся.

Но все звонки Попова оказались безуспешными.

Недоразумение было снято позже, когда Генрих Павлович позвонил Кэтрин из Германии и имел с ней почти часовой разговор. Он приглашал ее приехать, но Кэмпбелл сказала, что ей уже очень трудно тронуться с места. Пользуясь преклонным возрастом Кэмпбелл, ей пытались внушить, что переданная нашему музею коллекция ею не была оформлена. Приехавший на юбилейные торжества в 1994 году директор Музея Н.Рериха в Нью-Йорке Дэниэль Энтин по просьбе Кэтрин Кэмпбелл и Совета директоров музея попросил показать дарственные (их несколько). Мы удовлетворили эту просьбу, огромная книга дарственных документов была привезена из отдела Учета, находящегося в другом здании музея, на другом конце Москвы (на улице Воронцово Поле) и показана в кабинете Н.Рериха. При этом присутствовала приехавшая с Дэниэлем Энтиным дама, бывшая членом Совета директоров. Документы были тщательно изучены к всеобщему облегчению и удовлетворению. Я написала Кэтрин и Ингеборг письмо, в котором рассказала о наших новостях, о юбилейных торжествах. Последний мой контакт с Кэтрин и Ингеборг — письмо, привезенное мне в 1994 году от них друзьями из Музея Н.Рериха в Нью-Йорке. Я привожу небольшой отрывок из него:

«Ваше милое письмо было большой радостью для нас, поскольку оно принесло нам такие добрые и волнующие известия, а именно, что есть подписанный декрет о том, что Лопухинский дворец является национальным сокровищем и будет восстанавливаться Правительством...».

Этой весной в конце апреля мне позвонили из рериховского музея в Нью-Йорке. Рассказали, что Ингеборг Фритчи в Швейцарии. Она пробыла там только четыре дня, которые стали последними в ее жизни. Кэтрин Кэмпбелл последний год передвигалась в коляске, но, как прежде выезжала в Швейцарию. Долгая жизнь Кэтрин Кэмпбелл и Ингеборг Фритчи, длившаяся без малого век (в этом году (2000 г. — Прим. ред. ) Кэтрин было бы 98, а Ингеборг 97 лет), была освящена многими добрыми делами, о которых будут помнить знавшие их люди, а бесценный дар собрания Рерихов России стал прекрасным памятником их доброй воли.

С.Н.Рерих принадлежит к плеяде блистательных портретистов, создавших целую галерею портретов своих современников. Его дарование как живописца проявилось уже в молодые годы и неоднократно было отмечено присуждением высших наград на выставках.

Обладая неисчерпаемой энергией, он с поразительной легкостью создавал как парадные, так и камерные портреты, передавая на холсте или другом материале самые разнообразные чувства человека.

Святослав Николаевич познакомился с Кэтрин Кэмпбелл (по второму мужу: Стиббе) (1898-1996) в Нью-Йорке в середине 1920‑х гг. Пленившись сначала ее внешней красотой, он пригласил Кэтрин позировать ему в качестве модели. Но постепенно ее ясный ум, душевная щедрость, высокая степень порядочности и исключительная честность позволили их знакомству перерасти в глубокую дружбу. Столь редкостные качества души в одном человеке не остались незамеченными Н.К. и Е.И. Рерихами, и со временем К.Кэмпбелл стала сподвижницей всей семьи, а позднее - президентом Музея Николая Рериха в Нью-Йорке, вице-президентом Общества Агни Йоги. Еще во второй половине 1930‑х гг. именно ей, одной из немногих, удалось спасти Музей Н.Рериха в Нью-Йорке, когда подложным путем президент Музея Луис Хорш присвоил себе почти все его содержимое, а затем выставил на аукцион. Она выкупила более 100 картин Н.К.Рериха.

Человек нелегкой судьбы, К.Кэмпбелл, потеряв в 1944 г. единственного сына, ушедшего добровольцем на войну, стоически продолжала работать на общее Благо. «Радуюсь Кэтрин, может, она чует, как живет ее облик в сердце моем и как ценю все ее заботы о делах. Истинно, сердце мое полно признательности...», - писала Елена Ивановна Рерих .

Кэтрин Кэмпбелл неоднократно приезжала в Индию при жизни Е.И.Рерих и после ее смерти также гостила у С.Н.Рериха и его жены Девики Рани. До конца земного пути Святослава Николаевича они состояли в доверительной переписке.

Руководствуясь пожеланием С.Н.Рериха, К.Кэмп­белл в конце 1970-х гг. подарила советскому народу свыше 40 картин кисти Н.К.Рериха.

Через всю свою долгую жизнь пронесла К.Кэмпбелл самые светлые чувства и преданность к своему наставнику и Учителю, каковым был для нее С.Н.Рерих.

В «Портрете госпожи Кэтрин Кэмпбелл» С.Н.Рерих деликатно и тонко передал красоту и цельность ее натуры. Мягкая тень ложится на лицо молодой дамы в кокетливо надетой соломенной шляпке. Сквозь ее широкие поля легкими и звонкими мазками пробивается солнечный свет. Он переливается всеми оттенками оранжевого и голубого лета, тревожит локоны и открывает взгляд прекрасных глаз, в которых пытливая мысль отражает сложное движение души, одухотворяя лицо. Весь облик дышит спокойствием и задушевностью, особой теплотой, оставляя у зрителя неизгладимое впечатление от соприкосновения с прекрасным. Надо отметить, что именно этот портрет «в соломенной шляпе, сделанный в Швейцарии» , очень любила Елена Ивановна Рерих.

Святослав Николаевич Рерих воспевал Красоту во всех ее проявлениях. Ему была абсолютно чужда эстетика безобразного: «Меня часто спрашивали, почему я не передаю отрицательных сторон жизни. Мой ответ - они есть, и мы должны все знать, но в искусстве они уже фиксируются! Если в жизни мы можем отойти от этого, то переданное в картине это отрицательное начинает жить своей жизнью и, конечно, становится началом, которое мы уже не можем избегнуть, - оно зафиксировано. Вся жизнь стремится к красоте…» .

Г.Г.Тесис

Примечания:
1. Письмо Е.И.Рерих американским сотрудникам от 21 августа 1931 г. // Рерих Е.И. Письма. В 9 т. Т. I. М.: МЦР, Благотвор. фонд им. Е.И.Рерих, Мастер-Банк, 1999.
2. Письмо Е.И.Рерих З.Г.Лихтман и К.Кэмпбелл от 24 июня 1937 г. // Рерих Е.И. Письма. В 9 т. Т. 5. М.: МЦР, Благотвор. фонд им. Е.И.Рерих, Мастер-Банк, 2003.
3.Рерих С.Н. Стремиться к Прекрасному. М.: МЦР, 1993.

30 января 1993 года в Бангалоре (Индия) завершился земной путь выдающегося художника, мыслителя-гуманиста, просветителя и общественного деятеля Святослава Николаевича Рериха. Его замечательные картины известны во всем мире. За выдающиеся достижения в области культуры он был удостоен правительственных наград различных стран, среди которых высший гражданский орден Индии «Падма-Бхушан», советский орден «Дружба народов», орден «Мадарский конник», учрежденный Государственным Советом Болгарии. Святослав Николаевич был лауреатом Международной премии Дж. Неру, кавалером болгарского ордена Кирилла и Мефодия, почетным членом Академии художеств СССР, почетным доктором Великотырнского университета в Болгарии, академиком Академии изящных искусств Индии. Самой выдающейся наградой в своей жизни он считал награду, учрежденную Музеем Николая Рериха в Нью-Йорке, поскольку диплом к ней был подписан Н.К. Рерихом.

«Россия – это пространство будущего. России предопределена великая, космическая роль на земле », – утверждал Святослав Николаевич. В 1989 году по его инициативе в нашей стране был создан Советский Фонд Рерихов, которому он передал бесценное наследие своей семьи для создания в Москве общественного Центра-Музея имени Н.К. Рериха. Впоследствии с распадом СССР Советский Фонд Рерихов был преобразован в Международный Центр Рерихов (МЦР).

Святослав Николаевич придавал огромное значение общественным формам культуры, и именно поэтому Музей имени Н.К. Рериха задумывался им как общественный центр. Под руководством его доверенного лица – известного ученого, писателя и общественного деятеля Людмилы Васильевны Шапошниковой уникальный общественный музей был создан.

Ежегодно 30 января в МЦР отмечается День памяти Святослава Николаевича Рериха. Прошло 23 года с тех пор, как великого художника и просветителя нет с нами. Но по его заветам продолжает работать и развивается Музей имени Н.К. Рериха, ведется научное и культурное сотрудничество с Индией и другими странами, организуются многочисленные выставки, издаются книги. Для многих просветительских организаций МЦР стал фокусом международной культурной деятельности по изучению, сохранению и популяризации наследия Рерихов.

В этом году День памяти С.Н. Рериха впервые проходил без генерального директора Музея имени Н.К. Рериха – Л.В. Шапошниковой, которая ушла из жизни 24 августа 2015 года. МЦР и его общественный Музей работают сегодня в очень непростой ситуации. Высокопоставленные чиновники Министерства культуры предпринимают попытки разрушить музей, блокировать его деятельность. Но именно памятные дни позволяют прикоснуться к образам выдающихся личностей планетарного масштаба, к числу которых, несомненно, относится С.Н. Рерих, вдохновиться их мыслями, обрести новый импульс для культурного строительства и защиты Прекрасного.

30 января 2016 года в МЦР состоялось совещание актива Рериховского движения «Музей имени Н.К. Рериха МЦР – уникальный пример общественной формы культуры: перспективы развития» . В этом совещании приняли участие представители Рериховских организаций из России, Украины, Латвии, Эстонии, Германии, Финляндии. В Москву приехали те, кому дорог завет С.Н. Рериха: «Несите высоко знамя Учения и наших Учителей, не давайте его использовать в неблагих целях. Защищайте Международный Центр Рерихов, помогайте его сотрудникам, не позволяйте никому мешать его работе. Да будут ваши сердца чисты, а помыслы – благородны. Помните, что судьба России в ваших руках. Да будет Свет! » (Обращение С.Н. Рериха к рериховским обществам России и других независимых государств, 26 апреля 1992 г.) Участники совещания обсудили пути помощи и защиты Музея имени Н.К. Рериха в тех непростых условиях, в которых он оказался. Сотрудники Рериховских организаций обменялись опытом проведения международного выставочного проекта Международного Центра Рерихов «Пакт Рериха. История и современность». Они выразили единодушную поддержку МЦР и готовность оказывать дальнейшую помощь в отстаивания завета С.Н. Рериха об общественном статусе Музея имени Н.К. Рериха.

В программе вечера, посвященного памяти С.Н. Рериха состоялась презентация третьего тома сборника «…Действовать во имя добра – наш священный долг. Переписка Святослава Рериха с Кэтрин Кэмпбелл» . В это издание вошли письма 1936 года, хранящиеся в отделе рукописей Международного Центра Рерихов. Сама идея публикации переписки С.Н. Рериха и К. Кэмпбелл (1898–1996), ближайшей сподвижницей Рерихов, активным деятелем Рериховского движения в США, принадлежит Л.В. Шапошниковой. Книга является итогом большой исследовательской работы коллектива МЦР.

Перед началом презентации председатель Владимирского общества «Культура» Геннадий Алексеевич Руденко передал в дар Международному Центру Рерихов ранее не публиковавшиеся фотографии С.Н. Рериха. Они будут представлены в 4-м томе переписки С.Н. Рериха и К. Кэмпбелл.

Александр Витальевич Стеценко, вице-президент Международного Центра Рерихов , представил присутствующим краткую ретроспективу становления Международного Центра Рерихов в течение 23-х лет после ухода С.Н. Рериха. Он рассказал о той огромной работе, которая за эти годы была выполнена генеральным директором Музея имени Н.К. Рериха Л.В. Шапошниковой и ее сотрудниками.

МЦР является ассоциированным членом Департамента общественной информации ООН и членом Всеевропейской федерации по культурному наследию «Europa Nostra». Ведет публикаторскую деятельность, издает журнал «Культура и время», выпускает фильмы, посвященные жизни и творчеству семьи Рерихов. Маршрут международного выставочного проекта МЦР «Пакт Рериха. История и современность» прошел через многие страны и континенты. Была получена высокая оценка этого проекта со стороны Генерального секретаря ООН Пан Ги Муна и Генерального директора ЮНЕСКО Ирины Боковой.

Генеральный директор Музея имени Н.К. Рериха МЦР Людмила Васильевна Шапошникова дважды награждена государственными наградами – Орденом Дружбы и орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени. За выдающиеся заслуги в организации и осуществлении реставрации памятника архитектуры XVII-XIX вв. «Усадьба Лопухиных», в котором размещен общественный Музей имени Н.К. Рериха Л.В. Шапошникова была удостоена Национальной Премии «Культурное наследие». В 2010 году деятельность Л.В. Шапошниковой получила высокое европейское признание. Она стала лауреатом Премии Европейского союза «Европа Ностра» в номинации «Самоотверженный труд» по сохранению культурного наследия. Л.В. Шапошникова и весь коллектив Музея выполнили волеизъявление С.Н. Рериха, изложенное им в статье «Медлить нельзя!» – МЦР стал центром притяжения для всех, кому дорого наследие Рерихов.

К сожалению, в этой ситуации существует и обратная сторона, о которой необходимо упомянуть. Развитие общественного музея шло в условиях постоянного противостояния со стороны государственных чиновников. Министерство культуры не смогло сохранить наследие Рерихов на квартире Ю.Н. Рериха, которое попало в руки посторонних лиц и было распродано. Вместо этого чиновники много лет пытаются отобрать у МЦР наследие, завещанное ему С.Н. Рерихом, выселить общественный музей из усадьбы Лопухиных и создать в ней государственный музей. Ситуация особенно обострилась в последнее время. По инициативе министра культуры В.Р. Мединского Усадьба Лопухиных передана из собственности Москвы в федеральную собственность, а затем – в оперативное управление Музея Востока. Такое отношение чиновников от культуры к наследию Рерихов совершенно неприемлемо.

В то время как Президент России В.В. Путин поручает Министерству культуры поддерживать те организации, которые занимаются охраной культурного наследия, государственные чиновники стремятся разрушить общественный Музей имени Н.К. Рериха. По их требованию ведутся постоянные проверки МЦР.

В свое время в Нью-Йорке был разрушен Музей Рериха. Этим трагическим событиям посвящен изданный МЦР 3-й том переписки Святослава Николаевича Рериха и Кэтрин Кэмпбелл, который особенно важен именно сегодня. Нам необходимо понять прошлое, без которого невозможно оценить настоящее и найти пути, ведущие в будущее.

Павел Михайлович Журавихин, первый заместитель генерального директора Музея имени Н.К. Рериха , рассказал о своих впечатлениях от прочтения новой книги. Многие размышления С.Н. Рериха, которыми он делится с К. Кэмпбелл, касаются темы культурного человека. Считается, что культурный человек – это тот, кто не вступает ни в какие конфликты и ни с кем не борется. Но на самом деле истинный культурный человек – это активный участник процессов космической эволюции, которые, прежде всего, связаны с сохранением и развитием культуры. Но именно культура есть поле борьбы Света и тьмы. И без самоотверженности и героизма космическая эволюция, новые идеи и новое творчество, новое космическое сознание, связанное с этой эволюцией, а значит и с культурой, реализоваться на Земле не могут.

Павел Михайлович подчеркнул, что книга, которую мы сегодня презентуем, показывает взгляды С.Н. Рериха на то, как нужно защищать Культуру и бороться против тьмы на примере защиты Музея Николая Рериха в Нью-Йорке. Ближайшие ученики Рерихов, в том числе президент Музея Луис Хорш, предали своих учителей и захватили Музей со всеми картинами, а также бесценные дневники Елены Ивановны с записями Учения Живой Этики.

В это тяжелейшее время С.Н. Рерих в своих письмах мудро и спокойно руководит действиями Кэтрин Кэмпбелл по защите Музея в Нью-Йорке, духовно направляет ее, разъясняет значение и причины происходящего.

«Предательства , – пишет Святослав Николаевич, – являются теми реагентами, которые разъедают "шлаки", и в результате остается чистое "золото". ... Это своего рода проверка внутренней силы и истинности движения. Предательство вырабатывает необходимую "кислоту", которая разъедает "скопившиеся шлаки", чтобы выделить неуничтожимое "золото". Неважно, насколько тяжкой может оказаться "проверка", Истина и ее последователи выдержат ее и, очистившись подобно золоту, "засияют" еще ярче » (Письмо от 15.01.1936 г.).

«Наша борьба – это крестовый поход за Свет, мы поистине боремся за саму жизнь. Именно так мы должны относиться к происходящему…» (Письмо от 15.05.1936 г.).

Именно эти нравственные принципы лежали в основе всей деятельности Людмилы Васильевны Шапошниковой по защите наследия Рерихов и общественного Музея имени Н.К. Рериха, который она создала, воплотив в жизнь концепцию С.Н. Рериха об общественной культуре. Они являются нравственными ориентирами и для наших действий.

Татьяна Олеговна Книжник, главный редактор публикаторского отдела Международного Центра Рерихов , подчеркнула, что между трагическими событиями, развернувшимися в общественных учреждениях, созданных отцом и сыном Рерихами, выявляется немало параллелей. Музей Рериха в Нью-Йорке получил серьезный удар через 12 лет своей работы, московский Музей имени Н.К. Рериха – спустя 24 года с момента основания СФР. В обоих случаях были пущены в ход подложные документы, распространялась клевета, оказывалось давление на суд; и там, и здесь злоумышленникам удалось ввести в заблуждение главу государства. И если американский бизнесмен Хорш считал, что имеет право потребовать обратно суммы, пожертвованные им культурным учреждениям, то российские «деятели культуры» и не собирались ничего вкладывать, а просто пытаются присвоить приглянувшееся добро, поскольку обладают административным ресурсом.

Среди почетных советников первого американского музея было немало «видных деятелей науки, культуры и государственных органов», однако почти все они стали равнодушными свидетелями его узурпации и последующего разрушения. Музей же защищали до последнего, а затем возродили к новой жизни люди, не имеющие степеней и регалий, в числе которых была удивительная женщина Кэтрин Кэмпбелл, чья переписка со своим Другом и Наставником Святославом Рерихом ныне публикуется МЦР. Именно она была главным организатором борьбы против преступного «трио», присутствовала практически на всех слушаниях, морально поддерживала сражающихся сотрудников, подыскивала адвокатов и выделяла деньги на оплату их услуг. Преданность, бесстрашие, стремление облегчить ношу Учителей и друзей – вот те качества, которые позволили ей стать ближайшей сотрудницей семьи Рерихов.

Кэтрин и ее соратники переживали не только трудности материального порядка. Им было чудовищно тяжело находиться в одном пространстве с бывшими друзьями, ставшими предателями, стать свидетелями разрушения дела всей своей жизни, оскорбления своих Учителей и Идеалов. Неудивительно, что Святослав Николаевич на страницах писем поддерживал свою подругу, сражающуюся на передовой, объяснял ей истинные причины и смысл происходящей битвы.

«Борьба, которую мы ведем, это величайшая возможность, предоставленная всем нам , – пишет он. – Скажи об этом друзьям, которые в состоянии это понять. Самая большая возможность, которая может быть дана человеку, это возможность отстаивать Справедливость. Тот, кто уклоняется, кто не понимает этого, тот не будет снова избран судьбой для борьбы за Великое Дело. Только тех, кто храбро сражался, бросая открытый вызов злобным силам тьмы, выбирала история в качестве своих героев и истинных вождей в борьбе за Общее Благо. Те же, кто оказался не в состоянии понять важность этой задачи, кто уклонился или промолчал под влиянием нашептываний эгоистической [природы] или голоса самости, будут, в лучшем случае, забыты, поскольку Добро как таковое оказалось для них не слишком привлекательным. Они не смогли следовать эволюционным путем и удержаться на волне, поднявшей их над толпой ».

И Святослав Рерих, и Кэтрин Кэмпбелл по духу были настоящими воинами, считавшими за честь сразиться за правое дело. «Мы должны бояться только одного, – напутствовал Святослав Николаевич свою соратницу, – не выполнить свой долг, и еще – спасти свое тело, а душу потерять».

Елена Александровна Захарова, старший научный сотрудник отдела рукописей Международного Центра Рерихов , отметила следующее.

В 1935 г. Е.И. Рерих писала: «Придет время, когда узнают всю правду об их («трио») бессердечном предательстве», и данная Переписка важна тем, что в ней даются свидетельства непосредственных участников исторической драмы, разыгравшейся в США. Как пишет С.Н. Рерих: «Все великие движения были отмечены изменой». Предательство Хоршей начало слагаться в самые ранние годы работы Рериховских учреждений в Америке. Чета Хорш пришла уже в действующее культурное учреждение – Мастер-Школу Объединенных Искусств, созданную Рерихами, Морисом и Зиной Лихтман. Но по инициативе Хоршей Школа была преобразована в коммерческое учреждение Мастер-Институт с долевым акционерным капиталом. В феврале 1935 г. все акции незаконно были переписаны на Нэтти Хорш, а все попечители-основатели учреждения заменены на людей, лояльных «трио». В результате «реорганизации» Рериховских учреждений, явившейся следствием неуплаты долговых обязательств по Мастер-Билдингу, здание перешло от Музея Рериха Мастер-Институту, единственным акционером которого оказалась Нэтти Хорш. Чтобы закрепить достигнутое, Хорши сначала дискредитировали имя Н.К. Рериха через клеветнические статьи в газетах, затем, благодаря мошенничеству Хорша, инициировали дело по неуплате Н.К. Рерихом налогов за суммы, которые пошли на экспедиционные расходы (1925, 1926, 1934 г.г.) и не подлежали налогообложению, и все это стало возможным, благодаря поддержке министра с/х Г. Уоллеса, замешенного с Хоршами в нечистоплотных финансовых делах. Сподвижники Рерихов возбудили иск по акциям, иск о клевете, о преступном нарушении доверия, иск по картинам Н.К. Рериха, находившимся в Музее Рериха, а их было более тысячи и др. Но правосудие США с его прагматизмом и культом доллара оказалось на стороне преступников. Защита, выступавшая на стороне Рерихов, не была убедительной, ибо не поняла масштаба личности Н.К. Рериха. С.Н. Рерих писал: «Отец – великий Новатор, давший миру новое направление мысли. Имена Отца и Матери останутся в анналах Истории как имена великих Реформаторов мысли. ˂…˃ То огромное Влияние, [которое они оказывают на весь мир], пробуждает дух человеческий, потонувший в болоте материализма». Среди сотрудников не было единения, а помощь друзей Музея и общественности оказалась слишком вялой и незначительной, что также отразилось на положении дел в суде. В данном томе мы видим только начало битвы за учреждения в судах, дальнейшее ее развитие будет отражено в IV томе переписки.

Ирина Юрьевна Дьяченко, старший научный сотрудник Объединенного Научного Центра проблем космического мышления, кандидат культурологии , отметила, что 3-й том отличается от предыдущих.

В 3-м томе собраны письма 1936 года, а этот год был особенным, отмеченный Рерихами как год испытаний для всей планеты. Мир двигался в сторону новой мировой войны, и она уже началась. Происходящие в то время события имеют много общего с современным состоянием планеты. В связи с этим, в выступлении была отмечена масштабность мышления С.Н. Рериха, его умение охватить все события, происходящие в мире, в контексте «смены великих циклов», глобальных процессов всемирной эволюции. В этом ключе он размышлял и о мировом переустройстве, и о ситуации с разрушением Музея Рериха в Нью-Йорке в 1930-е гг., и о необходимости утверждения духовных ценностей как единственно реальных в человеческом бытии.

Огромна помощь С.Н. Рериха в осуществлении планетарной миссии своих родителей – привнесение в мир Учения Живой Этики. Представляя собой последовательную философскую систему, это Учение наполнено высоким нравственным содержанием, направленным на одухотворение всей жизни человека, на возвышение в ней роли Культуры. Письма С.Н. Рериха – это те же идеи Живой Этики, преломленные в его жизни, искусстве и общественной деятельности. Ценна для современников и потомков характеристика С.Н. Рериха, данная им личности Н.К. Рериха как величайшего из художников, творчество которого несет в себе «духовное послание». В его раскрытии заключается проблема современного понимания искусства и жизни Н.К. Рериха и всей его семьи.

Даны высказывания С.Н. Рериха о происходящей в мире «духовной битве» и показана актуальность этих мыслей для понимания современной тяжелой ситуации с созданным им на родине Музеем имени Н.К. Рериха. «Нам необходимо работать, – писал С.Н. Рерих, словно обращаясь к сотрудникам этого Музея, – вне зависимости от обстоятельств, задействовать всю нашу энергию без остатка», «Мы должны смотреть в будущее». А бояться, считал он, нужно только одного – «не выполнить свой долг».

Эльвира Петровна Чистякова, заместитель председателя Международного Совета рериховских организаций имени С.Н. Рериха , как и предыдущие выступающие, обратила внимание на актуальность книги. Переписку С.Н. Рериха и К. Кэмпбелл можно назвать отношениями между Учителем и учеником. Сегодняшняя ситуация с общественным музеем имени Н.К. Рериха в Москве очень напоминает события 80-летней давности в Америке. Точно так же предпринимаются попытки разрушить Музей имени Н.К. Рериха с привлечением государственного ресурса и амбициозных деятелей. В России идет замалчивание великой русской семьи Рерихов, не признается философское Учение Живой Этики, 288 картин, завещанных С.Н. Рерихом МЦР, незаконно удерживаются Музеем Востока.

Святослав Николаевич писал К. Кэмпбелл: «Либо мы доверяем Знанию Учителя, либо мы полагаемся на свое собственное мнение и тогда всю ответственность принимаем на себя». Л.В. Шапошникова всегда чётко выполняла Указания своего Учителя – С.Н. Рериха, и никогда не шла ни на какие компромиссы, поэтому общественный Музей имени Н.К. Рериха в Москве состоялся и работает. К сожалению, есть люди, которые не признают волю С.Н. Рериха, пытаются ее изменить или считают устаревшей. «Указания даются не для того, чтобы их отвергали, а для того, чтобы их выполняли», – писал Святослав Николаевич. Поэтому его статья «Медлить нельзя!», Обращение к Рериховским обществам России и других независимых государств (1992 года) и письма к К. Кэмпбелл сохраняют свою актуальность и сегодня.

Ольга Николаевна Калинкина, председатель Пермского регионального отделения Международной Лиги защиты Культуры, член Совета Пермского краевого отделения ВООПИиК, доцент Пермского национального научно-исследовательского университета, подчеркнула, что в сложные кризисные для России времена, когда сокращается и ограничивается все, что связано с культурой, Центр-Музей имени Н.К. Рериха продолжает традиции издательской деятельности, связанные с публикацией наследия Рерихов из своих фондов. Тем самым, он воплощает в жизнь культурно-просветительские направления, которые были заложены С.Н. Рерихом и Л.В. Шапошниковой. Переписка Святослава Рериха с Кэтрин Кэмпбелл, издаваемая МЦР с 2012 года, представляет исключительный исторический, биографический и литературный интерес. Письма – это своеобразная форма самовыражения человека, в которой проявляется его индивидуальность и неповторимость. Они позволяют шаг за шагом пройти с автором определенный отрезок его жизненного пути, воссоздавая черты его характера, круг интересов, личное отношение к происходящим событиям. Это настоящая школа мудрости и нравственности. Невозможно переоценить значение эпистолярного наследия Рерихов для истории нашей культуры. Святослава Рериха и Кэтрин Кэмпбелл нет с нами. Но перечитывая их письма, словно совершаешь путешествие во времени. Это своеобразные послания из прошлого в будущее. Как напутствие звучат сегодня слова С.Н. Рериха: «Пусть каждый день будет отмечен созидательным, в полном смысле этого слова, трудом, и совершится чудо. <…> Победа будет за нами, хотя, возможно, нам придется тяжко сражаться, чтобы ее добыть. Чем тяжелее дается победа, тем значительнее достижение ».

В завершение мероприятия, посвященного памяти Святослава Николаевича Рериха, выступил ансамбль индийского классического танца «Одисси Джаван Нритья» (художественный руководитель Виталина Лобач). Зрители погрузились в чарующую атмосферу искусства Индии и познакомились с одним из восьми признанных классических стилей индийских танцев – «Одисси».

Художница из Австралии Кэтрин Кэмпбелл (Catherine Campbell) рисует хрупких девушек с румянцем на щеках. Каждая из них олицетворяет маленькую сказку, случившуюся в тот или иной момент жизни художницы, а все вместе они, по утверждению Кэтрин, напоминают ее дневник, где вместо записей – рисунки.

Художница описывает свое творчество как рисунки, которые она создает с помощью тонких чернильных линий, цветной бумаги и акварельных красок. В центре большинства ее изображений – женская фигура, которая символизирует идею женского начала. В последнее время художница уделяет особое внимание двум отдельным темам в изображении окружения своих героинь, рисуя их на фоне моря или дома. По мнению Кэтрин, эти две темы олицетворяют различные уровни стабильности или нестабильности. А если не углубляться в философию, то художнице просто нравится визуальная картинка, получающаяся в результате.

Кэтрин увлекается татуировками, и хотя у нее самой только одна тату, их немало у героинь художницы. Но ничего особенного не означают: как утверждает Кэтрин, они призваны создавать и подчеркивать морскую атмосферу на ее картинах.

Художница всегда открыта для сотрудничества и часто выполняет работы на заказ. К примеру, для Frankie magazine она разработала дизайн оберточной бумаги.

Кэтрин обожает читать. Она проводит много времени в Государственной библиотеке Мельбурна, рассматривая репродукции картин, а еще девушка любит пить кофе на узких улочках города и наблюдать за прохожими. Девушка влюблена в свой город. Она утверждает, что в Мельбурне огромное количество талантливых людей, общение с которыми вдохновляет ее на создание новых работ.