Пьеса блажь островский краткое содержание. Купить билеты на спектакль "блажь"

Что нам с вами о благородстве говорить? При чем оно тут? Не к лицу мне говорить об чувстве, но теперь я чувствую, что говорю, глубоко чувствую. Если б вы действительно любили, вы бы не допустили меня пасть так низко. Если мне придется за свои дела ответ держать и каяться, горьким словом помяну я вас, Серафима Давыдовна! Какое тут благородство, какая любовь? Эти слова нейдут к нам, это не любовь... Это - блажь. Сарытова. Это выше сил! Бессовестный! Идите, и пусть проклятье мое преследует вас всю жизнь. Баркалов. Проклинайте! А я так, напротив, желаю вам всего хорошего. Затем вам поклон, а сам вон! (Уходит.) Сарытова. Какая жизнь, какая жизнь! В душе только тоска и горе! Больше нет ничего и вперед не видать, не видать ничего! Да еще трепещи, что у тебя все отнимут и не будешь знать, где голову приклонить. Лучше уж смерть! Я убита, я совсем убита... и что это такое... как я ослабела. У меня нет сил дойти до дому, подняться на лестницу... Садится на скамью. За сценой звон колокольчиков. ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ Сарытова, Марья, потом Бондырева. Сарытова (слабым голосом). Маша, приехал, что ли, кто? Марья. Никак нет-с. Степану Григорьевичу лошадей закладывают; коренная не стоит смирно, вот колокольчик и побрякивает, да и бондыревские лошади запряжены стоят, того гляди, подавать велят. Сарытова. Разве уезжают? Марья. Уезжают и с барышнями; уж давно собрались, только Настасья Давыдовна еще гуляют в роще, да уж и они домой идут, их с крыльца видно за ригой. Сарытова. Значит, я одна... Проводи меня хоть проститься. Марья. Да вот Прасковья Антоновна сюда идут. Входит Бондырева. Бондырева. Ну, прощайте! Спасибо за щи, за кашу, за ласку вашу! Сарытова. Все! Все вдруг меня покидают! Бондырева. Что ж нам дожидаться, пока ты прогонишь? Сарытова. Нет, ты прости, пощади меня! Помни, мы с тобой ровесницы и подруги, ты здесь жила у отца моего... мы с тобой вместе росли, вместе играли в этом саду. Протяни мне руку! Бондырева. Гм... Да! Ну, что ж, известное дело. Крест на шее есть у меня. Что же тебе? Сарытова. Спаси меня! Бондырева. Да... "спаси"! Что ж... конечно, совсем-то погибнуть не дадим, ты не чужая. Сарытова. Помири меня с сестрами. Бондырева. Да что тут мирить-то? Что они такое? Девчонки! Приласкай - вот и все! ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ Сарытова, Бондырева, Бондырев и Ольга. Бондырева. Ну, вот тебе и Ольга! Сарытова. Я не знаю, как и начать! Бондырева. Начнем. Что тут Мудреного! Оля, вот твоя сестра и мать крестная думает, что она была виновата пред вами. Она об этом сокрушается, хочет помириться с вами. Сарытова. Оля, мне нет оправданья, я знаю; но я прошу тебя, прошу... Бондырева. Будет толковать-то да старую дрянь ворошить. Мир, так мир! Оля (обнимает Сарытову). Мама, я забыла, забыла! ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ Те же, Настя, Митрофан и Гурьевна. Бондырева. Ну, беги сюда, целуй сестру! Настя (запыхавшись). Нет, погодите, дайте дух перевести! (Отдохнув немного.) Я выхожу замуж! Бондырева. Ах, батюшки мои! Чего только этой егозе в голову не придет! Ольга. Настя, что с тобой, в уме ли ты? Бондырев, Вот одолжила! Ах ты, куцая! Настя. Вот мой жених! (Указывает на Митрофана.) Бондырева (всплеснув руками). Матушки мои! Ольга. Ах, Настя, Настя! Настя (указывая на Сарытову). Это я ей назло! Он хочет к предводителю просьбу написать, чтоб нам дали других попечителей, и будет управлять нашим именьем. Бондырева. Нет, тебя нужно запереть. (Строго.) Полно глупости-то болтать, поди поцелуй сестру! Баркалова прогнали, теперь ты сама будешь полной хозяйкой. Настя. И мама будет меня слушаться? Сарытова. Буду, буду! Настя (бросаясь на шею Сарытовой). Ах, мама, мама! Гурьевна. Что ж вы нами очень брезгуете? Он по хозяйственной части даже очень хорошо понимает. Бондырева (Гурьевне). Ты у меня смотри, я тебе такое хозяйство задам! Я до тебя доберусь! (Сарытовой.) Вот, Серафима, всегда так бывает в семействах, когда голова-то с пути собьется: и поползут разные Лизгуновы да Гурьевны, а девушки хоть за волостных писарей рады, только б из дому вон! Настя (кланяясь Митрофану). Не надо, не надо! Прощайте! Митрофан. Я говорил, что нам с тобой журавлей в небе не поймать. Пойдем, будем ловить синиц! (Уходит с Гурьевной.) Бондырева. Все в сборе, только управляющего недостает! Сарытова. Ах, прошу вас, не напоминайте мне! Бондырев. Да не того, другого. Бондырева. У Олиньки жених есть, он не нынче завтра приедет. Вот уж это будет законный, настоящий управляющий! Настя. Оля, Оля, как я рада! (Бросаясь к Сарытовой.) Мама, мама! Бондырева. А теперь на мировой, на радостях, шампанского выпьем; не все же он, окаянный, вино-то вылакал! Бондырев. Важно! Ну, уж я теперь и кондрашки не побоюсь, выпью! КОММЕНТАРИИ Печатается по тексту "Отечественных записок" (1881, ? 3), где пьеса была помещена за подписями: "А. Н. Островский, П. М. Невежин". Драматург Петр Михайлович Невежин (1841-1919), сообщая в своих воспоминаниях о том, что он, воспитавшись на произведениях великого драматурга, взялся за перо и написал три пьесы, которые были забракованы цензурой, пишет: "Сбитый окончательно с толку, я отправился к Островскому и рассказал свои злоключения. Сюжет моей последней пьесы ему очень понравился, и он одобрил сценарий, но прибавил: "Едва ли вам удастся поладить с цензурой". Тогда я, набравшись смелости, чистосердечно обратился к нему: "Помогите мне. Без ваших указаний я решительно пропаду. Может быть, вы мне окажете большую честь и, переработав пьесу, удостоите меня чести быть вашим сотрудником". Так появилась комедия "Блажь", которая впоследствии была напечатана в "Отечественных записках" Щедрина; чтобы обойти цензурный гнет, Островский обратил мать в сестру от первого брака... Александр Николаевич внес в мою работу живые сцены, прельстившие покойного Михаила Евграфовича (Салтыкова)". (П. М. Невежин. Воспоминания об А. Н. Островском, "Ежегодник императорских театров", 1909, выпуск IV.) Превращая героиню пьесы в старшую сестру Оли и Насти, Островский сделал Сарытову их "крестной матерью" и этим дал им право называть ее "мамой". Ольга и Настя ни разу в пьесе не называют Сарытову ни "сестрой", ни "крестной", сама Сарытова нигде не называет их "сестрами". То, что она по афише приходится этим девушкам старшей сестрой, а не матерью, почти совсем стушевано в пьесе и вовсе неприметно как раз в наиболее ответственных сценах (д. 2, явл. 5; д. 3, явл. 5; д. 4, явл. 9 и 10). Превратив Сарытову в "крестную мать", Островский сохранил этим для зрителя один из мотивов пьесы: преступление матери, забывающей ради "блажи", страсти к любовнику, о своем материнском долге. К работе над "Блажью" Островский приступил в конце 1879 года, но только поздней осенью 1880 года принялся вплотную за работу. 13 декабря "Блажь" была одобрена Театрально-литературным комитетом для представления на казенной сцене, 15 декабря дозволена драматической цензурой, а 3 января 1881 года разрешена для печати и опубликована в мартовском номере "Отечественных записок". Пьеса "Блажь" была поставлена в первый раз в Москве, в Малом театре, 26 декабря 1880 года, в бенефис Н. М. Медведевой, игравшей роль Сарытовой; роль Олыи исполняла М. Н. Ермолова, Насти - М. В. Ильинская, Бондыревой - О. О. Садовская, Баркалова - М. П. Садовский. В Петербурге, в Александрийском театре, "Блажь" поставлена была 16 января 1881 года, в бенефис И. Ф. Горбунова, игравшего роль Митрофана. Роль Сарытовой исполняла А. М. Читау, Ольги - А. М. Дюжикова, Насти - М. Г. Савина, Бондыревой - Е. Н. Жулева, Баркалова - М. М. Петипа. "Что "Блажь" у вас имеет мало успеха, - писал Островский Бурдину в Петербург, - это меня не очень печалит: где наше не пропадало; зато она в Москве идет раз от разу лучше и делает полные сборы". Отзывы дворянско-буржуазной критики о пьесе были отрицательные, авторов обвиняли в слишком мрачном изображении действительности. Пьеса Островского и Невежина, реалистически изображающая упадок поместного дворянства, не могла не вызвать к себе недоброжелательного отношения и со стороны дирекции императорских театров. В мае 1881 года Невежин спрашивал Островского: "Что за невзгоды на нашу пьесу?", а в сентябре повторял свой вопрос: "Не встретилось ли еще какое-нибудь затруднение с пьесой?" (Неизданные письма к Островскому.) Пьеса "Блажь" вскоре была снята с репертуара императорских театров и никогда не возобновлялась. По словам Невежина, "Блажь" обошла все провинциальные сцены ("Ежегодник императорских театров", 1909, выпуск IV, стр. 3), удержалась в их репертуаре до революции 1917 года, но ставилась редко. .