Писатель марсель пруст. Валентен луи жорж эжен марсель пруст

Восстал Всевышний Бог, да судит
Земных богов во сонме их;
Доколе, рек, доколь вам будет
Щадить неправедных и злых?

Ваш долг есть: сохранять законы,
На лица сильных не взирать,
Без помощи, без обороны
Сирот и вдов не оставлять.

Ваш долг: спасать от бед невинных,
Несчастливым подать покров;
От сильных защищать бессильных,
Исторгнуть бедных из оков.

Не внемлют! видят - и не знают!
Покрыты мздою очеса:
Злодействы землю потрясают,
Неправда зыблет небеса.

Цари! Я мнил, вы боги властны,
Никто над вами не судья,
Но вы, как я подобно, страстны
И так же смертны, как и я.

И вы подобно так падете,

И вы подобно так умрете,
Как ваш последний раб умрет!

Воскресни, Боже! Боже правых!
И их молению внемли:
Приди, суди, карай лукавых,
И будь един царем земли!

Г.Р. Державин “Властителям и судиям”, читает Леонид Кулагин

Исторический контекст

В середине XIX века в кружке одного поэта-петрашевца кто-то сказал, что Гавриил Державин напоминает скорее «напыщенного ритора и низкопоклонного панегириста, чем великого поэта». Тогда один из членов объединения писатель Федор Достоевский гневно возмутился: «Как? Да разве у Державина не было поэтических, вдохновенных порывов? Вот это разве не высокая поэзия?» И он прочел наизусть стихотворение «Властителям и судиям» так, что никто из идейных товарищей больше не сомневался в величии поэта XVIII века.

Творческий взлет и продвижение по карьерной лестнице Державина пришлись на период царствования Екатерины Второй. В эти годы политическая и военная мощь страны усиливались с каждым днем, империя одерживала грандиозные победы. Власть сосредотачивалась на проблемах государственного развития и расширения империи. Русская культура также переживала времена небывалого подъема.

Западноевропейские (зачастую, связанные с модой на масонство) идеи Просвещения приписывали знаниям и искусствам поистине мессианское значение, обещая преображение общества, тон в котором будут задавать люди эрудированные, гармонично развитые и гуманные. Независимо от отношения к масонству, тенденцию эту не могли игнорировать ни люди власти, ни образованные и талантливые «наследники» петровских реформ. Для кого-то Просвещение было модой; для кого-то поиском предназначения: с огромной творческой энергией люди (среди которых, например, великий поэт и ученый Михаил Ломоносов) ринулись в развитии наук, изящных искусств, литературы и образования, в создание Университета и академий. Литературная и книгоиздательская деятельность в стране получает колоссальный размах. В 1772 году Николай Новиков (известный публицист и создатель первого для России мощного частного книгоиздательского проекта) насчитал в стране около 220 своих современников – литераторов разного калибра. Для той эпохи цифра колоссальная.

Однако идея общества всеобщей гармонии, при всей привлекательности, была все же идеалистической, далекой от реальности. А мощное расширение империи достигалось тяжёлой ценой – мобилизациями, человеческими потерями, ужесточением положения низших сословий. Поиск ресурсов под имперский проект вызывал радикальные меры, как например, в церковной сфере, изъятие монастырских земель и доходов в пользу государства – так называемая секуляризация.

Станислав Молодых “Пугачевщина”

В 1773 году прогремела пугачёвщина - крестьянское восстание под предводительством казака Емельяна Пугачева, всколыхнувшее всю Российскую империю. А спустя чуть более пятнадцати лет во Франции началась кровавая революция, в которой главным инструментом решения проблем стало вовсе не просвещение, а террор и нож гильотины. Екатерина вовсе не была восторженной идеалисткой, хотя образ верховной просветительницы ей и нравился. Однако она неоднократно, самым жестоким образом проводила черту, заступ за которую мог очень дорого стоить.

Само значение науки, литературы и искусства, начиная с екатерининской эпохи, никогда не подвергалось в России сомнению. Но в отношении критиков системы это означало особенно пристальное и пристрастное отношение власти. Такие колебания высшего начальства в вопросе, что дозволено, а что нет стороннику исправления нравов в России, прекрасно прочувствовал на себе Гавриил Романович Державин.

Автор

Для читателя нашего времени в отношении Державина существует определенный парадокс. С одной стороны, его значительно меньше знают и читают, нежели поэтов пушкинского и более поздних поколений. С другой – ему присвоено в истории литературы звание великого русского поэта. Справедливо ли? Вокруг этого шли споры, и надеемся, что многие ответы читатели «Фомы» найдут и в нынешнем очерке.

Попыток усомниться и оспорить значение и силу державинской поэзии было в истории несколько, но на его сторону всякий раз вставали неоспоримые знатоки и великие литераторы: Пушкин, Достоевский. В начале ХХ века поколение новаторов вновь пытались свергнуть поэта с пьедестала — за архаичность слога и консервативное содержание текстов. И сразу же поднялись среди авторов Серебряного века многие (в первую очередь, Владислав Ходасевич), кто защитили несомненный талант их предшественника и сделали все возможное, чтобы современники и потомки по достоинству оценили личность гениального автора и его произведения.

Слава пришла к поэту Державину (1743–1816), когда ему было почти 40 лет. Он не мог похвастаться знатным происхождением, хотя и был дворянином. Впрочем, ему в целом повезло с военной службой: Преображенский полк, гвардия. В восемнадцатом веке она не раз становилась вершительницей судеб царских особ. Сам Гавриил Романович мог убедиться в этом, оказавшись участником (пусть и рядовым) свержения императора Петра Третьего и возведения на престол его супруги Екатерины. Внимание к себе он смог привлечь позднее, во времена подавления пугачевского восстания. Там появляются у него и положительная репутация в качестве толкового офицера, и одновременно – рождаются первые литературные работы.

Заслуги и знакомства открывают перед ним возможности для серьезной государственной службы, в по мере роста в чинах,ширится и его литературная известность. Но поистине знаменитым Державин стал в 1783 году, как автор оды «К Фелице» (от лат. «счастье»), посвященной Екатерине Второй. Посвящение расшифровывалось запросто: незадолго до появления оды императрица написала нравоучительную сказку, где назвалась Фелицей. И подарок от Державина привёл её в восторг.

Ода «К царевне Фелице». Страница из рукописного тома «Сочинений»
Гавриила Державина

Впрочем, заслуженный. Ода была написана живым поэтическим языком, с использованием сатирических элементов, шуток, бытовых зарисовок, отсутствовал привычный для этого жанра налет высокопарности. К примеру, так Державин описывает пиршество:

Там плов и пироги стоят,
Шампанским вафли запиваю;
И всё на свете забываю
Средь вин, сластей и аромат.

Лирический герой признается:

Таков, Фелица, я развратен!
Но на меня весь свет похож.
Кто сколько мудростью ни знатен,
Но всякий человек есть ложь.

Автор оды сразу же попал в милость при дворе. Талант, ум и принципиальность помогали ему высоко подниматься по служебной лестнице. Однако та же принципиальность, крутой нрав и независимость оказались для Державина роковыми врагами в карьере. То же и по линии поэтической. Его поэтические проповеди, которые он имел смелость писать, а затем упрямо защищать, споря с самой Екатериной, приводят к конфликтам с властью. Служивший при трех императорах, он успел побраниться с каждым: будучи секретарем Екатерины, «не только грубил при докладах, но и бранился», непристойно разговаривал с Павлом Первым, а Александр Первый сетовал на то, что Державин (который тогда был министром юстиции) «слишком ревностно служит».

Державин в группе русских писателей и художников. Фрагмент памятника «Тысячелетие России». М.О. Микешин. 1862 г. Державин – сидящий третий слева

Впрочем, ни одна обида на Державина не заслонила признания его заслуг и величины таланта. Его могли отстранить от государственной службы, с ним могли ссориться из-за «дерзкого» стихотворения. Но никогда поэт не подвергался прямым преследованиям и сохранял в целом почетное и уважительное положение. В целом, Гавриил Романович имел полное право написать о себе в «Памятнике»:

Что первый я дерзнул в забавном русском слоге
О добродетелях Фелицы возгласить,
В сердечной простоте беседовать о Боге
И истину царям с улыбкой говорить.

Здесь он не лукавил – действительно первый и возможно, единственный…

Как на государственной службе, так и в своем творчестве, Державин превыше всего ставил человеческое достоинство и считал, что нужно служить не высшим чинам, а благим законам, для следования которым и нужна государственная власть. Тема правосудия, воздаяния за грехи власть имущих - главная в творчестве поэта. Достаточно взглянуть на названия его произведений, чтобы утвердиться в понимании этого основного вектора творчества Державина: «Правосудие», «Праведный судия», «Властителям и судиям», «Радость о правосудии», «Похвала за правосудие» и т.д. Исследователи отмечают, что в текстах Державина чаще всего встречаются два слова: «правосудие» и «Бог».

Образ Бога - один из ключевых в державинской лирике. Интересно, что в биографии Державина прочно закрепился следующий факт: первым словом, которое произнес поэт в младенческие годы, было слово «Бог». Многие его произведения содержат размышления автора о Божественном, о месте человека в мире и его отношениях со Всевышним. Поэт с детства читал религиозную литературу и использовал христианские мотивы в своей поэзии. Его оду «Бог», которая была переведена на множество языков, литературоведы признают «своего рода поэтическим богословием». Также автор осуществил поэтические переложения около тридцати ветхозаветных псалмов. Правительство ополчилось на Державина именно за одно из таких переложений - «гневную оду» «Властителям и судиям».

О произведении

Стихотворение «Властителям и судиям» было написано в 1780 году, когда о Державине как о поэте мало кто знал. Поэтому стихотворение цензура попросту не пропустила в журнал «Санкт-Петербургский вестник». Но в 1787 году, уже личный знакомец Екатерины, высокопоставленный и прославленный Державин — не по зубам цензорам. И (без ведома императрицы) он добился публикации этой оды-наоборот. Которая спустя несколько лет станет одной из причин ссоры с государыней.

В строках, полных негодования, Гавриил Державин затрагивает одну из важнейших проблем общества - отношение властей, «земных богов» - и простых людей. Обличитель нещадно критикует высшие чины за чудовищную несправедливость, насилие над невинными, бедными и бессильными. Высший нравственный долг, правда, возложенная на них, ответственность – чужды вельможам: «Не внемлют! видят - и не знают!». Поэт-гпророк дерзновенно говорит сильным мира сего, лукавым злодеям о неотвратимой каре, которая обязательно постигнет их за несоблюдение, попрание закона высшей правды, установленной Господом, добродетелей и справедливости:

И вы подобно так падете,
Как с древ увядший лист падет!
И вы подобно так умрете,
Как ваш последний раб умрет!

Такие гневные упреки не смогли стерпеть ни вельможи, ни сама императрица. Стихотворение попало к ней только в 1795 году, и строки были объявлены революционными, якобинскими (от названия наиболее радикального политического движения во Франции времен революции 1789–1793 годов).

Конечно же, никаким якобинцем Державин не был. Он лишь стремился указывать на очевидные истины веры, которые очевидны верующему в силу и промысел Божий. Эти истины Державин будет переводить на язык русской поэзии до конца жизненного пути.

Отсылки к Библии

Стихотворения «Властителям и судиям» - это довольно точное поэтическое переложение 81-го псалма, включенного в ветхозаветную книгу Псалтирь, состоящую из 150 песнопений-обращений к Богу. Изначально Державин хотел назвать произведение «Ода. Извлечение из псалма 81». На первый взгляд, странно, что поэт определил жанр стихотворения как оду, так как дух текста лишен воспевания чего-либо и торжественности.

Приведём здесь текст псалма целиком в русском синодальном переводе (которого, напомним, во времена Державина ещё не существовало – только церковно-славянский текст).

Псалом 81
Псалом Асафа.
1 Бог стал в сонме богов; среди богов произнес суд:
2 доколе будете вы судить неправедно и оказывать лицеприятие нечестивым?
3 Давайте суд бедному и сироте; угнетенному и нищему оказывайте справедливость;
4 избавляйте бедного и нищего; исторгайте его из руки нечестивых.
5 Не знают, не разумеют, во тьме ходят; все основания земли колеблются.
6 Я сказал: вы – боги, и сыны Всевышнего – все вы;
7 но вы умрете, как человеки, и падете, как всякий из князей.
8 Восстань, Боже, суди землю, ибо Ты наследуешь все народы.

Библейский и державинский текст отличает, пожалуй, интонация, в остальном стихотворение очень и очень близко следует оригиналу. Но современники Державина привыкли воспринимать псалмы исключительно в контексте церковно-славянского языка и особой манеры церковного чтения. А при воспроизведении на русском, вдруг проявилась в новом времени грозная и пророческая сила Библии. Литературный деятель ХХ века Александр Западов отмечал, что «В обработке поэта стихи псалма зазвучали с такой силой, что привлекли внимание цензуры». Тот факт, что автор извлек из Псалтири смыслы, связанные с обличением властей, был ошеломительным для читающей публики. А ключевая мысль о том, что не царю принадлежит полноправная власть, а Богу, при всей очевидности, шокировала.

Что касается жанрового определения – все же произведение Державина – ода. Но обычно славу в таком творении принято было воздавать земному вельможе или монарху. А тут поэт не польстил земному начальству ни словом – ода возносится только одному Богу, Которого забыли и не слышат те, кто призваны исполнять Его волю, быть милосердными и помнить о своей участи…

Непонятные слова

В своих произведениях Державин использовал слова, свойственные живой речи современной поэту эпохи. В отличие от высокопарного слога од Ломоносова, Державин мог употребить в тексте, к примеру, ироничную лексику. Русский писатель и общественный деятель Сергей Аксаков и вовсе отмечал, что порой Державин «управлялся с языком без всякого уважения», «гнул на колено синтаксис». Читатели же восторженно воспринимали язык его произведений как естественный, разговорный. Конечно, для нас многие слова нуждаются в пояснении, являются архаичными (устаревшими), но в XVIII веке они были понятны каждому.

Рек (устар.) - сказал, произнес

Сонм (книжн.) - большое количество, множество кого-либо, чего-либо

Доколе, доколь (устар.) - как долго, до каких пор

Покров (устар.) - здесь в значении покровительства, защиты

Исторгнуть (устар.) - переносное употребление: освобождать

Внимать (устар.) - слушать кого-нибудь (что-нибудь), устремлять внимание на кого-нибудь (что-нибудь)

Мзда (книжн. устар.) - 1) награда, плата, вознаграждение; 2) взятка (ирон.)

Очеса (устар.) - глаза

Зыбить - колыхать, колебать, волновать

Лукавый - хитрый, коварный

Марсель Пруст родился в районе Отёй (фр. Auteuil , пригород Парижа ; ныне его XVI округ) 10 июля 1871 года в доме двоюродного дяди Луи Вейля, через два месяца после окончания франко-прусской войны . Его отец, Адриан Пруст - выдающийся врач-эпидемиолог и патолог , профессор медицинского факультета, занимался поисками средств предотвращения распространения холеры в Европе и Азии; был советником французского правительства по борьбе с эпидемией; автором многочисленных статей и книг по медицине и гигиене . Мать, Жанна Вейль - дочь еврейского биржевого маклера .

Вскоре Пруст стал посещать модные литературные и художественные салоны . Учился на юридическом факультете Сорбонны , но курса не окончил. Вёл отдел салонной хроники в газете «Фигаро ». Из парижских салонов особую роль в жизни Пруста сыграли три: салон госпожи Штраус (Женевьева Галеви ( -)), вдовы Бизе ; салон госпожи де Кайаве, возлюбленной Анатоля Франса ; салон Мадам Лемер ( -) .

Активное участие в политической жизни Пруст принял лишь однажды, в период «дела Дрейфуса ». Он подписал воззвание деятелей культуры о пересмотре приговора, уговорил Анатоля Франса также подписать этот текст. В феврале Пруст присутствовал на процессе Золя .

Творчество

Раннее творчество

Пруст рано начал писать и публиковаться. Ещё в школе он публиковался в литературных журналах «La Revue verte » и «La Revue lilas ». С 1890 по 1891 Пруст вёл колонку салонной хроники в журнале «Le Mensuel » . С 1892 печатался в «Le Banquet » (Пир), который он создал вместе с друзьями, а также в престижном журнале «La Revue Blanche ».

В 1896 вышел сборник рассказов и стихов «Утехи и дни », созданный на основе этих ранних публикаций. Предисловие к книге написал Анатоль Франс , рисунки сделала Мадлен Лемер , в салоне которой Пруст был частым гостем. Книга была так роскошно оформлена, что обошлась в два раза дороже, чем другие подобные книги.

В том же году Пруст начал работать над романом, который был издан только в 1952 году под названием «Жан Сантей ». Многие из тем, затронутых в этом незаконченном романе, Пруст позже развил в своём цикле «», включая тему таинственности времени и необходимости размышлений. Портрет родителей в «Жане Сантее » довольно жёсткий, резко контрастирующий с тем обожанием, с которым он описал родителей в своём главном произведении. Из-за того, что «Утехи и дни» получили плохой приём, а также из-за трудностей с построением сюжета, Пруст в 1897 году постепенно забрасывает работу над романом, а в 1899-м полностью прекращает над ним работать.

С 1895 года Пруст провёл несколько лет за чтением Томаса Карлейля , Ральфа Эмерсона и Джона Рёскина . Благодаря этому чтению Пруст начал оттачивать собственные теории искусства и роли художника в обществе. Пруст принял принцип «верности природе» Рёскина. Работы Рёскина были так важны для Пруста, что он утверждал, что знает наизусть некоторые из них, включая «Семь светочей архитектуры» , «Библия Амьена » и «Praeterita » .

Пруст собирался перевести два труда Рёскина на французский, но его знание английского было несовершенным. Поэтому он сделал этот перевод коллективным, наброски были сделаны его матерью, проверены Прустом, затем Мари Нордлингер, английской кузиной его друга Рейнальдо Ана , и затем опять Прустом. На недовольство редактора таким методом Пруст ответил: «Я не утверждаю, что знаю английский, я утверждаю, что знаю Рёскина» . «Библия Амьена » с обширным вступлением Пруста была издана на французском в 1904 году. Анри Бергсон назвал вступление Пруста «важным вкладом в психологию Рёскина» а также похвалил качество перевода . К тому времени Пруст уже переводил «Сезам и лилии », который он закончил в июле 1905 года, перед самой смертью матери, и опубликовал в 1906. Критики и историки литературы считают, что кроме Рёскина на Пруста повлияло творчество Сен-Симона , Монтеня , Стендаля , Флобера , Джорджа Элиота , Достоевского и Толстого .

1908 год был важным для формирования Пруста как писателя. В первой половине года он опубликовал в различных журналах пародии на других писателей. Эти упражнения в подражании позволили Прусту отточить свой собственный стиль. Также весной и летом этого года Пруст работает над несколькими отрывками, которые он позже объединил в сборник «Против Сент-Бёва» . Пруст описал свою работу в письме к другу: «У меня в работе: исследование о дворянстве, Парижском романе, эссе о Сент-Бёве и Флобере , эссе о женщинах, эссе о гомосексуальности (которое будет непросто опубликовать), исследование о витражах, о надгробиях, исследование о романе» .

Из этих разрозненных фрагментов Пруст начал создавать роман. Грубые наброски сосредоточились на главном герое, который, страдая бессонницей , вспоминает детство, и то, как он ждал прихода матери по утрам. Роман должен был заканчиваться критикой Сент-Бёва и опровержением его теории о том, что биография автора является самым важным инструментом для понимания его творчества. Проблемы с поиском издателя, а также изменение замысла романа вынудили Пруста переключиться на другой проект, и в 1910 году Пруст начал работу над своим главным трудом, «В поисках утраченного времени ».

В поисках утраченного времени

Начатый в 1909 году цикл «В поисках утраченного времени» состоит из семи романов, в которых участвует около 2 000 персонажей. Грэм Грин назвал Пруста лучшим романистом 20 века, а Сомерсет Моэм назвал роман «лучшим художественным произведением на сегодняшний день». Пруст умер, не успев отредактировать последние тома произведения, три из них вышли посмертно и были отредактированы его братом Робертом.

В СССР в 30-е годы вышли первые четыре тома цикла в переводе Адриана Франковского. В 90-е годы в России была опубликована вся эпопея - первые шесть томов в переводе Николая Любимова , (первый том - "По направлению к Свану" в его переводе вышел ещё в 1973 г.), последний том - в переводе А. И. Кондратьева, затем - в переводе А. Смирновой . В 2000-х годах опубликованы переводы первых двух томов цикла в переводе Елены Баевской.

Основные произведения

• - Утехи и дни (фр. Les Plaisirs et les Jours )
• - - Жан Сантёй (фр. Jean Santeuil )
• - - Против Сент-Бёва (фр. Contre Sainte-Beuve )
• Цикл «В поисках утраченного времени » (фр. À la recherche du temps perdu ):
  • ноябрь - По направлению к Свану (фр. Du côté de chez Swann ).
  • - Под сенью девушек в цвету (фр. À l’ombre des jeunes filles en fleurs )
  • - - У Германтов (фр. Le côté de Guermantes I et II )
  • - - Содом и Гоморра (фр. Sodome et Gomorrhe I et II )
  • - Пленница (фр. La prisonnière )
  • - Беглянка (фр. Albertine disparue )
  • - Обретённое время (фр. Le Temps retrouvé )

Факты

• Гранки первого издания романа «По направлению к Свану » с правкой автора на аукционе Кристи были проданы в июле за 663 750 фунтов стерлингов (1 008 900 долларов), что является рекордной суммой для рукописи французской литературы .
• В 1999 году две крупнейшие сети книжных магазинов Франции провели среди своих покупателей опрос с целью выявить 50 лучших произведений XX века. Под номером 2 в этом списке фигурировал роман «В поисках утраченного времени » (на первом же месте расположился роман «Посторонний » Альбера Камю) .
• В честь Пруста назван кратер на Меркурии .
• Существует так называемый «опросник Марселя Пруста ». Во второй половине XX века на телевидении многих стран мира телеведущие, приглашающие в свои программы известных людей, в конце встреч задавали им вопросы из этого опросника. В России Владимир Познер продолжает эту традицию в программе «Познер ».
• Писатель был тонким ценителем музыки. 1 июля 1907 года Марсель Пруст организовал званый ужин и концерт. Он сам выбрал музыкальную программу из своих любимых миниатюр для фортепиано (и скрипки и фортепиано), в неё вошли произведения композиторов эпохи романтизма и классицизма : Форе , Шопена , Бетховена , Франца Листа , Роберта Шумана и Эммануэль Шабрие . Единственным сочинением в стиле барокко стали «Les Barricades Mystérieuses» («Таинственные баррикады») Франсуа Куперена .

См. также

Напишите отзыв о статье "Пруст, Марсель"

Примечания

Литература

• Salaman E. The Great Confession: from Aksakov and De Quincey to Tolstoy and Proust. London. Allen Lane The Penguin Press , 1973.
• Батай Ж. (недоступная ссылка с 14-05-2013 (2124 дня) - ) // Батай Ж. Литература и Зло [: Сб. эссе:]. М.: МГУ , . - ISBN 5-211-03159-8
• Мамардашвили М. К. [: лекции - гг. ] / Редактор И. К. Мамардашвили . СПб.: , . - 571 с. - ISBN 5-88812-049-9
• Жера́р Жене́тт . Фигуры. М.: «Издательство им. Сабашниковых», . - ISBN 5-8242-0065-3
• R. M. Bales . - Cambridge University Press, 2001. - 266 p.
• Хосе Ортега-и-Гассет
• Таганов А. Н. Русская тема в творчестве Пруста // Наваждения: к истории «русской идеи» во французской литературе XX в.: материалы российско-французского коллоквиума (С.-Петерб., 2-3 июля 2001 г.)/отв. ред. С. Л. Фокин. М.: Наука, 2005. С.24-35.
• Николаева Т. М. О чём на самом деле писал Марсель Пруст? - М.: Языки славянской культуры, 2012. - 128 с. - (Studia philological/ Series minor). - 600 экз., ISBN 978-5-9551-0519-2
• Марсель Пруст в русской литературе (сост. О. А. Васильева, М. В. Линдстрем ). Вст. ст. А. Д. Михайлова , с. 5–41. - М., 2000
• Михайлов А. Д. Поэтика Пруста. - М.: Языки славянской культуры, 2012. - 504 с., ISBN 978-5-9551-0610-6
• F. C. Green, The Mind Of Proust (1949)
• Aciman, André (2004) The Proust Project . New York: Farrar, Straus and Giroux
• Теодор Адорно (1967) Prisms . Cambridge, Mass.: MIT Press
• Теодор Адорно "Short Commentaries on Proust, " Notes to Literature, trans. S. Weber-Nicholsen (New York: Columbia University Press, 1991).
• Albaret, Céleste (2003) Monsieur Proust . New York: The New York Review of Books (Мемуары домоправителя Пруста)
• Вальтер Беньямин .
• Bernard, Anne-Marie (2002) The World of Proust, as seen by Paul Nadar . Cambridge, Mass.: MIT Press
• D. Capetanakis, "A Lecture on Proust", in Demetrios Capetanakis A Greek Poet In England (1947)
• Carter, William C. (2002) Marcel Proust: a life . New Haven: Yale University Press
• Chardin, Philippe (2006) Proust ou le bonheur du petit personnage qui compare . Paris: Honoré Champion
• Chardin, Philippe et alii (2010) Originalités proustiennes . Paris: Kimé
• Davenport-Hines, Richard (2006) A Night at the Majestic . London: Faber and Faber ISBN 978-0-571-22009-0
• De Botton, Alain (1998) How Proust Can Change Your Life . New York: Vintage Books
• Жиль Делёз (2004) Пруст и знаки (Marsel Proust et les signes) / Пер. с фр. Е. Г. Соколова. - СПб.: Лаб. метафиз. исслед. при Философ. фак. СПбГУ: Алетейя, 1999.
• Поль де Ман Allegories of Reading: Figural Language in Rousseau, Nietzsche, Rilke, and Proust , (ISBN 0-300-02845-8) 1979
• Жюльен Грак , «Proust Considered as An End Point » in Reading Writing (New York: Turtle Point Press,), 113-130.
• Karlin, Daniel (2005) Proust’s English . Oxford: Oxford University Press ISBN 978-0-19-925688-4
• Юлия Кристева Time and Sense. Proust and the Experience of Literature . New York: Columbia U. Press, 1996.
• George Painter (1959) Marcel Proust: a biography ; Vols. 1 & 2. London: Chatto & Windus
• Shattuck, Roger (1963) Proust’s Binoculars: a study of memory, time, and recognition in «À la recherche du temps perdu» . New York: Random House
• Spitzer, Leo "Proust’s Style, " in Essays in Stylistics (Princeton, Princeton U. P., 1948).
• Shattuck, Roger (2000) Proust’s Way: a field guide to «In Search of Lost Time» . New York: W. W. Norton
• Tadié, Jean-Yves (2000) Marcel Proust: a life . New York: Viking
• Эдмунд Уайт (1998) Marcel Proust . New York: Viking Books

Книги современных художников о Прусте

• Serge Chamchinov, Marcel Proust. Incipit , Dives-sur-mer, 2008. Книга художника, в основу которой положен текстологический анализ первой фразы романа В поисках утраченного времени , шести рукописных вариантов. Оригинал, формат 270×345 мм, тушь, пастель.
• Anne Arc, Marcel Proust , Dives-sur-mer, 2009. Format carré 305×305 mm, collection «Laboratoire du livre d’artiste», section «Temps», conception «minimalisme», 12 linogravures d’Anne Arc, titre imprimé sur couverture, Canson noir 160g/m2, 12 exemplaires lettrés.
• Daniel Hees, Lindenblüten , Köln, 1984. Radierschnipsel. 43x57cm. Hahnemühle-Büttenkarton 300g/m², 80 exemplaren.
• Marja Scholtens, A la recherche , Rotterdam, 2009. 18,5x19,5 cm. Japon-simili 80g/m². Bilingue (français/néerlandais) 75 exemplaires.

Ссылки

30px	Пруст, Марсель в Викицитатнике
	Пруст, Марсель в Викитеке
30px	[{{localurl:Commons:Category:Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. }}?uselang=ru Пруст, Марсель] на Викискладе

• в библиотеке Максима Мошкова
• (недоступная ссылка с 14-05-2013 (2124 дня) - )
• Ощепков А. Р., Луков Вл. А.
• Трыков В. П.
• Трыков В. П.
• Фокин. С. , журнал «Сеанс» № 49/50

Просмотр этого шаблона Марсель Пруст Романы и эссе Переводы «В поисках утраченного времени»

Отрывок, характеризующий Пруст, Марсель

В тот же самый миг, в сером небе из-за туч вдруг выглянуло солнышко, будто освещая последний путь несчастной жертвы... Оно нежно коснулось её бледной, страшно исхудавшей щеки, как бы ласково говоря последнее земное «прости». На эшафоте ярко блеснуло – тяжёлый нож упал, разбрасывая яркие алые брызги... Толпа ахнула. Белокурая головка упала в корзину, всё было кончено... Красавица королева ушла туда, где не было больше боли, не было издевательств... Был только покой...

Вокруг стояла смертельная тишина. Больше не на что было смотреть...
Так умерла нежная и добрая королева, до самой последней минуты сумевшая стоять с гордо поднятой головой, которую потом так просто и безжалостно снёс тяжёлый нож кровавой гильотины...
Бледный, застывший, как мертвец, Аксель смотрел невидящими глазами в окно и, казалось, жизнь вытекала из него капля за каплей, мучительно медленно... Унося его душу далеко-далеко, чтобы там, в свете и тишине, навечно слиться с той, которую он так сильно и беззаветно любил...
– Бедная моя... Душа моя... Как же я не умер вместе с тобой?.. Всё теперь кончено для меня... – всё ещё стоя у окна, помертвевшими губами шептал Аксель.
Но «кончено» для него всё будет намного позже, через каких-нибудь двадцать долгих лет, и конец этот будет, опять же, не менее ужасным, чем у его незабвенной королевы...
– Хочешь смотреть дальше? – тихо спросила Стелла.
Я лишь кивнула, не в состоянии сказать ни слова.
Мы увидели уже другую, разбушевавшуюся, озверевшую толпу людей, а перед ней стоял всё тот же Аксель, только на этот раз действие происходило уже много лет спустя. Он был всё такой же красивый, только уже почти совсем седой, в какой-то великолепной, очень высокозначимой, военной форме, выглядел всё таким же подтянутым и стройным.

И вот, тот же блестящий, умнейший человек стоял перед какими-то полупьяными, озверевшими людьми и, безнадёжно пытаясь их перекричать, пытался что-то им объяснить... Но никто из собравшихся, к сожалению, слушать его не хотел... В бедного Акселя полетели камни, и толпа, гадкой руганью разжигая свою злость, начала нажимать. Он пытался от них отбиться, но его повалили на землю, стали зверски топтать ногами, срывать с него одежду... А какой-то верзила вдруг прыгнул ему на грудь, ломая рёбра, и не задумываясь, легко убил ударом сапога в висок. Обнажённое, изуродованное тело Акселя свалили на обочину дороги, и не нашлось никого, кто в тот момент захотел бы его, уже мёртвого, пожалеть... Вокруг была только довольно хохочущая, пьяная, возбуждённая толпа... которой просто нужно было выплеснуть на кого-то свою накопившуюся животную злость...
Чистая, исстрадавшаяся душа Акселя, наконец-то освободившись, улетела, чтобы соединиться с той, которая была его светлой и единственной любовью, и ждала его столько долгих лет...
Вот так, опять же, очень жестоко, закончил свою жизнь нам со Стеллой почти незнакомый, но ставший таким близким, человек, по имени Аксель, и... тот же самый маленький мальчик, который, прожив всего каких-то коротеньких пять лет, сумел совершить потрясающий и единственный в своей жизни подвиг, коим мог бы честно гордиться любой, живущий на земле взрослый человек...
– Какой ужас!.. – в шоке прошептала я. – За что его так?
– Не знаю... – тихо прошептала Стелла. – Люди почему-то были тогда очень злые, даже злее чем звери... Я очень много смотрела, чтобы понять, но не поняла... – покачала головкой малышка. – Они не слушали разум, а просто убивали. И всё красивое зачем-то порушили тоже...
– А как же дети Акселя или жена? – опомнившись после потрясения, спросила я.
– У него никогда не было жены – он всегда любил только свою королеву, – со слезами на глазах сказала малышка Стелла.

И тут, внезапно, у меня в голове как бы вспыхнула вспышка – я поняла кого мы со Стеллой только что видели и за кого так от души переживали!... Это была французская королева, Мария-Антуанетта, о трагической жизни которой мы очень недавно (и очень коротко!) проходили на уроке истории, и казнь которой наш учитель истории сильно одобрял, считая такой страшный конец очень «правильным и поучительным»... видимо потому, что он у нас в основном по истории преподавал «Коммунизм»...
Несмотря на грусть происшедшего, моя душа ликовала! Я просто не могла поверить в свалившееся на меня, неожиданное счастье!.. Ведь я столько времени этого ждала!.. Это был первый раз, когда я наконец-то увидела что-то реальное, что можно было легко проверить, и от такой неожиданности я чуть ли не запищала от охватившего меня щенячьего восторга!.. Конечно же, я так радовалась не потому, что не верила в то, что со мной постоянно происходило. Наоборот – я всегда знала, что всё со мной происходящее – реально. Но видимо мне, как и любому обычному человеку, и в особенности – ребёнку, всё-таки иногда нужно было какое-то, хотя бы простейшее подтверждение того, что я пока что ещё не схожу с ума, и что теперь могу сама себе доказать, что всё, со мной происходящее, не является просто моей больной фантазией или выдумкой, а реальным фактом, описанным или виденным другими людьми. Поэтому-то такое открытие для меня было настоящим праздником!..
Я уже заранее знала, что, как только вернусь домой, сразу же понесусь в городскую библиотеку, чтобы собрать всё, что только смогу найти про несчастную Марию-Антуанетту и не успокоюсь пока не найду хоть что-то, хоть какой-то факт, совпадающий с нашими видениями... Я нашла, к сожалению, всего лишь две малюсенькие книжечки, в которых описывалось не так уж и много фактов, но этого было вполне достаточно, потому что они полностью подтверждали точность виденного мною у Стеллы.
Вот то, что мне удалось тогда найти:
любимым человеком королевы был шведский граф, по имени Аксель Ферсен, который беззаветно любил её всю свою жизнь и никогда после её смерти не женился;
их прощание перед отъездом графа в Италию происходило в саду Маленького Трианона – любимого места Марии-Антуанетты – описание которого точно совпадало с увиденным нами;
бал в честь приезда шведского короля Густава, состоявшийся 21 июня, на котором все гости почему-то были одеты в белое;
попытка побега в зелёной карете, организованная Акселем (все остальные шесть попыток побега были также организованы Акселем, но ни одна из них, по тем или иным причинам, не удалась. Правда две из них провалились по желанию самой Марии-Антуанетты, так как королева не захотела бежать одна, оставив своих детей);
обезглавливание королевы проходило в полной тишине, вместо ожидавшегося «счастливого буйства» толпы;
за несколько секунд до удара палача, неожиданно выглянуло солнце...
последнее письмо королевы к графу Ферсену почти в точности воспроизведено в книге «Воспоминания графа Ферсена», и оно почти в точности повторяло нами услышанное, за исключением всего лишь нескольких слов.
Уже этих маленьких деталей хватило, чтобы я бросилась в бой с удесятерённой силой!.. Но это было уже потом... А тогда, чтобы не показаться смешной или бессердечной, я изо всех сил попыталась собраться и скрыть своей восторг по поводу моего чудесного «озарения». И чтобы развеять грустное Стеллино настроение, спросила:
– Тебе очень нравится королева?
– О да! Она добрая и такая красивая... И бедный наш «мальчик», он и здесь столько страдал...
Мне стало очень жаль эту чуткую, милую девчушку, которая, даже в своей смерти, так переживала за этих, совершенно +чужих и почти незнакомых ей людей, как не переживают очень многие за самых родных...
– Наверное в страдании есть какая-то доля мудрости, без которой мы бы не поняли, как дорога наша жизнь? – неуверенно сказала я.
– Вот! Это и бабушка тоже говорит! – обрадовалась девчушка. – Но если люди хотят только добра, то почему же они должны страдать?
– Может быть потому, что без боли и испытаний даже самые лучшие люди не поняли бы по-настоящему того же самого добра? – пошутила я.
Но Стелла почему-то совершенно не восприняла это, как шутку, а очень серьёзно сказала:
– Да, я думаю, ты права... А хочешь посмотреть, что стало с сыном Гарольда дальше? – уже веселее сказала она.
– О нет, пожалуй, больше не надо! – взмолилась я.
Стелла радостно засмеялась.
– Не бойся, на этот раз не будет беды, потому что он ещё живой!
– Как – живой? – удивилась я.
Тут же опять появилось новое видение и, продолжая меня несказанно удивлять, это уже оказался наш век (!), и даже наше время... У письменного стола сидел седой, очень приятный человек и о чём-то сосредоточенно думал. Вся комната была буквально забита книгами; они были везде – на столе, на полу, на полках, и даже на подоконнике. На маленькой софе сидел огромный пушистый кот и, не обращая никакого внимания на хозяина, сосредоточенно умывался большой, очень мягкой лапкой. Вся обстановка создавала впечатление «учёности» и уюта.
– Это, что – он живёт опять?.. – не поняла я.
Стелла кивнула.
– И это прямо сейчас? – не унималась я.
Девочка опять подтвердила кивком её милой рыжей головки.
– Гарольду наверное очень странно видеть своего сына таким другим?.. Как же ты нашла его опять?
– О, точно так же! Я просто «почувствовала» его «ключик» так, как учила бабушка. – Задумчиво произнесла Стелла. – После того, как Аксель умер, я искала его сущность по всем «этажам» и не могла найти. Тогда поискала среди живых – и он снова был там.
– И ты знаешь, кто он теперь, в этой жизни?
– Пока нет... Но обязательно узнаю. Я пыталась много раз к нему «достучаться», но он почему-то меня не слышит... Он всегда один и почти всё время со своими книгами. С ним только старая женщина, его прислуга и этот кот.
– Ну, а жена Гарольда? Её ты тоже нашла?– спросила я.
– Ой, конечно же! Жену ты знаешь – это моя бабушка!.. – лукаво улыбнулась Стелла.
Я застыла в настоящем шоке. Почему-то такой невероятный факт никак не хотел укладываться в моей ошарашенной голове...
– Бабушка?.. – только и смогла произнести я.
Стелла кивнула, очень довольная произведённым эффектом.
– Как же так? Поэтому она и помогла тебе их найти? Она знала?!.. – тысячи вопросов одновременно бешено крутились в моём взбудораженном мозгу, и мне казалось, что я никак не успею всего меня интересующего спросить. Я хотела знать ВСЁ! И в то же время прекрасно понимала, что «всего» мне никто не собирается говорить...
– Я наверное потому его и выбрала, что чувствовала что-то. – Задумчиво сказала Стелла. – А может это бабушка навела? Но она никогда не признается, – махнула рукой девчушка.
– А ОН?.. Он тоже знает? – только и смогла спросить я.
– Ну, конечно же! – рассмеялась Стелла. – А почему тебя это так удивляет?
– Просто она уже старенькая... Ему это должно быть тяжело, – не зная, как бы поточнее объяснить свои чувства и мысли, сказала я.
– О, нет! – опять засмеялась Стелла. – Он был рад! Очень-очень рад. Бабушка дала ему шанс! Никто бы не смог ему в этом помочь – а она смогла! И он увидел её опять... Ой, это было так здорово!
И тут только наконец-то я поняла, о чём она говорит... Видимо, бабушка Стеллы дала своему бывшему «рыцарю» тот шанс, о котором он так безнадёжно мечтал всю свою длинную, оставшуюся после физической смерти, жизнь. Ведь он так долго и упорно их искал, так безумно хотел найти, чтобы всего лишь один только раз мог сказать: как ужасно жалеет, что когда-то ушёл... что не смог защитить... что не смог показать, как сильно и беззаветно их любил... Ему было до смерти нужно, чтобы они постарались его понять и смогли бы как-то его простить, иначе ни в одном из миров ему незачем было жить...
И вот она, его милая и единственная жена, явилась ему такой, какой он помнил её всегда, и подарила ему чудесный шанс – подарила прощение, а тем же самым, подарила и жизнь...
Тут только я по-настоящему поняла, что имела в виду Стеллина бабушка, когда она говорила мне, как важен подаренный мною «ушедшим» такой шанс... Потому что, наверное, ничего страшнее на свете нет, чем остаться с не прощённой виной нанесённой обиды и боли тем, без кого не имела бы смысла вся наша прошедшая жизнь...
Я вдруг почувствовала себя очень усталой, как будто это интереснейшее, проведённое со Стеллой время отняло у меня последние капельки моих оставшихся сил... Я совершенно забыла, что это «интересное», как и всё интересное раньше, имело свою «цену», и поэтому, опять же, как и раньше, за сегодняшние «хождения», тоже приходилось платить... Просто все эти «просматривания» чужих жизней являлись огромной нагрузкой для моего бедного, ещё не привыкшего к этому, физического тела и, к моему великому сожалению, меня пока что хватало очень ненадолго...
– Ты не волнуйся, я тебя научу, как это делать! – как бы прочитав мои грустные мысли, весело сказала Стелла.
– Делать, что? – не поняла я.
– Ну, чтобы ты могла побыть со мной дольше. – Удивившись моему вопросу, ответила малышка. – Ты живая, поэтому тебе и сложно. А я тебя научу. Хочешь погулять, где живут «другие»? А Гарольд нас здесь подождёт. – Лукаво сморщив маленький носик, спросила девочка.
– Прямо сейчас? – очень неуверенно спросила я.
Она кивнула... и мы неожиданно куда-то «провалились», «просочившись» через мерцающую всеми цветами радуги «звёздную пыль», и оказались уже в другом, совершенно не похожем на предыдущий, «прозрачном» мире...
* * *

Ой, ангелы!!! Смотри, мамочка, Ангелы! – неожиданно пропищал рядом чей-то тоненький голосок.
Я ещё не могла очухаться от необычного «полёта», а Стелла уже мило щебетала что-то маленькой кругленькой девчушке.
– А если вы не ангелы, то почему вы так сверкаете?.. – искренне удивившись, спросила малышка, и тут же опять восторженно запищала: – Ой, ма-а-амочки! Какой же он красивый!..
Тут только мы заметили, что вместе с нами «провалилось» и последнее «произведение» Стеллы – её забавнейший красный «дракончик»...

Светлана в 10 лет

– Это... что-о это? – аж с придыхом спросила малышка. – А можно с ним поиграть?.. Он не обидится?
Мама видимо мысленно её строго одёрнула, потому что девочка вдруг очень расстроилась. На тёплые коричневые глазки навернулись слёзы и было видно, что ещё чуть-чуть – и они польются рекой.
– Только не надо плакать! – быстро попросила Стелла. – Хочешь, я тебе сделаю такого же?
У девочки мгновенно засветилась мордашка. Она схватила мать за руку и счастливо заверещала:
– Ты слышишь, мамочка, я ничего плохого не сделала и они на меня совсем не сердятся! А можно мне иметь такого тоже?.. Я, правда, буду очень хорошей! Я тебе очень-очень обещаю!
Мама смотрела на неё грустными глазами, стараясь решить, как бы правильнее ответить. А девочка неожиданно спросила:
– А вы не видели моего папу, добрые светящиеся девочки? Он с моим братиком куда-то исчез...
Стелла вопросительно на меня посмотрела. И я уже заранее знала, что она сейчас предложит...
– А хотите, мы их поищем? – как я и думала, спросила она.
– Мы уже искали, мы здесь давно. Но их нет. – Очень спокойно ответила женщина.
– А мы по-другому поищем, – улыбнулась Стелла. – Просто подумайте о них, чтобы мы смогли их увидеть, и мы их найдём.
Девочка смешно зажмурилась, видимо, очень стараясь мысленно создать картинку своего папы. Прошло несколько секунд...
– Мамочка, а как же так – я его не помню?.. – удивилась малышка.
Такое я слышала впервые и по удивлению в больших Стеллиных глазах поняла, что для неё это тоже что-то совершенно новенькое...
– Как так – не помнишь? – не поняла мать.
– Ну, вот смотрю, смотрю и не помню... Как же так, я же его очень люблю? Может, и правда его больше нет?..
– Простите, а вы можете его увидеть? – осторожно спросила у матери я.
Женщина уверенно кивнула, но вдруг что-то в её лице изменилось и было видно, что она очень растерялась.
– Нет... Я не могу его вспомнить... Неужели такое возможно? – уже почти испуганно сказала она.
– А вашего сына? Вы можете вспомнить? Или братика? Ты можешь вспомнить своего братика? – обращаясь сразу к обеим, спросила Стелла.
Мама и дочь отрицательно покачали головами.
Обычно такое жизнерадостное, личико Стеллы выглядело очень озабоченным, наверное, никак не могла понять, что же такое здесь происходит. Я буквально чувствовала напряжённую работу её живого и такого необычного мозга.
– Придумала! Я придумала! – вдруг счастливо заверещала Стелла. – Мы «оденем» ваши образы и пойдём «погулять». Если они где-то есть – они нас увидят. Правда же?
Идея мне понравилась, и оставалось только мысленно «переодеться» и пойти на поиски.
– Ой, пожалуйста, а можно я с ним побуду, пока вы не вернётесь? – упорно не забывала своего желания малышка. – А как его зовут?
– Пока ещё никак, – улыбнулась ей Стелла. – а тебя?
– Лия. – Ответила малышка. – А почему всё-таки вы светитесь? Мы один раз видели таких, но все говорили, что это ангелы... А кто же тогда вы?
– Мы такие же девочки как ты, только живём «наверху».
– А верх – это где? – не унималась маленькая Лия.
– К сожалению, ты не можешь туда пойти, – пыталась как-то объяснить, попавшая в затруднение Стелла. – Хочешь, я тебе покажу?
Девчушка от радости запрыгала. Стелла взяла её за ручку и открыла перед ней свой потрясающий фантастический мир, где всё казалось таким ярким и счастливым, что не хотелось в это верить.
Глаза у Лии стали похожими на два огромных круглых блюдца:
– Ой, красота-а кака-ая!....А это что – рай? Ой ма-амочки!.. – восторженно, но очень тихо пищала девчушка, как будто боясь спугнуть это невероятное видение. – А кто же там живёт? Ой, смотрите, какое облако!.. И дождик золотой! А разве такое бывает?..
– А ты когда-нибудь видела красного дракончика? – Лия отрицательно мотнула головой. – Ну, вот видишь, а у меня бывает, потому что это мой мир.
– А ты тогда, что же – Бог??? – Но ведь Бог не может быть девочкой, правда же? А тогда, кто же ты?..
Вопросы сыпались из неё лавиной и Стелла, не успевая на них отвечать, засмеялась.
Не занятая «вопросами-ответами», я стала потихонечку осматриваться вокруг и совершенно поразилась открывающимся мне необыкновенным миром... Это был и в правду самый настоящий «прозрачный» мир. Всё вокруг сверкало и переливалось каким-то голубым, призрачным светом, от которого (как должно было бы) почему-то не становилось холодно, а наоборот – он грел каким-то необыкновенно глубоким, пронизывающим душу теплом. Вокруг меня, время от времени, проплывали прозрачные человеческие фигуры, то уплотняясь, то становясь прозрачными, как светящийся туман... Этот мир был очень красивым, но каким-то непостоянным. Казалось, он всё время менялся, точно не зная, каким бы остаться навсегда...
– Ну что, ты готова «погулять»? – вырвал меня из моих мечтаний бодрый Стеллин голосок.
– А куда пойдём? – очнувшись, спросила я.
– Пойдём искать пропавших! – весело улыбнулась малышка.
– Милые девочки, а вы всё же разрешите мне постеречь вашего дракончика, пока вы будете гулять? – ни за что не желая его забыть, потупив свои круглые глазки, попросила маленькая Лия.
– Ну ладно, стереги. – Милостиво разрешила Стелла. – Только никому не давай, а то он ещё малыш и может испугаться.
– Ой, ну что-о вы, как можно!.. Я его буду очень любить, пока вы вернётесь...
Девчушка готова была просто из кожи лесть вон, только бы получить своего невероятного «чудо-дракона», а это «чудо» дулось и пыхтело, видимо стараясь изо всех сил понравиться, как будто чувствовало, что речь идёт именно о нём...
– А вы когда ещё придёте? Вы очень скоро придёте, милые девочки? – в тайне мечтая, что мы придём очень нескоро, спросила малышка.
Нас со Стеллой отделила от них мерцающая прозрачная стена...
– С чего начнём? – серьёзно спросила озабоченная не на шутку девчушка. – Такого я никогда не встречала, но я ведь здесь ещё не так давно... Теперь мы должны что-то делать, правда же?.. Мы ведь обещали!
– Ну, давай попробуем «надеть» их образы, как ты и предлагала? – долго не думая, сказала я.
Стелла что-то тихонько «поколдовала», и через секунду стала похожа на кругленькую Лию, ну а мне, естественно, досталась Мама, что меня очень рассмешило... А надевали мы на себя, как я понимала, просто энергетические образы, с помощью которых мы надеялись найти нужных нам, пропавших людей.
– Вот это есть положительная сторона использования чужих образов. А существует ещё и отрицательная – когда кто-то использует это в плохих целях, как та сущность, которая надела на себя бабушкин «ключ», чтобы могла меня бить. Это мне всё Бабушка объясняла...

10 июля 1871. Его отец был известным врачом и занимал важный пост в министерстве здравоохранения. Мать принадлежала к богатой еврейской семье родом из Эльзаса-Лотарингии, была начитанна, чувствительна, умна и оказала большое влияние на сына. Детские годы Пруст провел в Париже, уезжая на каникулы в городок Иллье (в романе В поисках утраченного времени назван Комбре), недалеко от Шартра.

В возрасте девяти лет у Пруста обнаружилась астма , от которой он страдал всю жизнь; в конечном счете она стала и причиной его смерти. Болезнь, вызванная отчасти причинами психосоматического характера, часто обострялась и сопровождалась страхами, бессонницей, расстройством пищеварения и чрезмерной чувствительностью. Мать любовно выхаживала сына, и Пруст, подобно своему персонажу Марселю, с которым у него много общего, наслаждался тревогой близких и возможностью нарушать правила строгой дисциплины, установленные отцом для воспитания детей. С одиннадцати и до восемнадцати лет Марсель посещал парижский лицей Кондорсе, где добился блестящих успехов в литературе и философии. Школьные товарищи его недолюбливали за женственность и изысканные манеры. Он восторгался французскими классиками, Ж.Мишле и поэтами-парнасцами; позднее увлекся творчеством А.Франса , Ж.Э.Ренана , Ш.Бодлера и, в меньшей степени, поэтов-символистов. Он переводил небольшие работы Д.Рёскина, хотя его английский всегда оставлял желать лучшего, читал Джордж Элиот по-французски, а в последние годы стал поклонником Достоевского . Он почти ничего не знал о жизни в других странах, и совместная с матерью поездка в Венецию стала одним из немногих приключений в его жизни завзятого домоседа.

В 1890, исполняя желание родителей, Пруст стал слушателем парижской Школы правоведов и Института политических наук. Но сердце его принадлежало литературе, и он проводил много времени в светском обществе, где встречался с эстетами, рафинированными музыкантами и дамами, царившими в парижских салонах.

Пруст писал журнальную эссеистику и бесконфликтные рассказы. Они были опубликованы в сборнике Утехи и дни (Plaisirs et les jours ) в 1896. Блестящие стилизации любимых и вместе с тем беспощадно пародируемых прозаиков (О.Бальзак , Э. и Ж.Гонкуры , Г.Флобер и Ренан) были изданы в 1919 под названием Подражания и прочие мелочи (Pastiches et mélanges ). Он пробовал себя в критике, превознося достоинства Бальзака и обвиняя Ш.О.Сент-Бёва в косности, из-за чего тот не мог понять своих современников. Неровный роман Жан Сантей (Jean Santeuil ), его ученический опыт, созданный между 1896 и 1900, был опубликован в 1952.

Замысел и неторопливое воплощение в жизнь художественной саги Пруста относятся к годам, последовавшим за смертью его матери в 1905. Здоровье писателя ухудшилось – не в последнюю очередь из-за прискорбных привычек: ночами он бодрствовал, спал днем, принимал множество лекарств и постоянно жаловался на усталость, хотя продолжал непрерывно работать над романом. Немногие друзья, которых он принимал, считали его ипохондриком . Он превратился в законченного пессимиста: ему казались фальшивыми все чувства, и особенно любовь, которая неизбежно приносит разочарование, поскольку любящий идеализирует любимое существо и не способен к трезвой оценке.

Пруст сменил несколько квартир в Париже. Он жил в своей легендарной комнате с пробковыми стенами, наглухо закрытой для внешних запахов и шума. Время от времени он посещал нормандский городок Кабур (названный в романе Бальбеком) или шел полюбоваться скульптурами и архитектурой какой-нибудь старой церкви. Когда в 1912–1913 была завершена первая часть его по-вагнеровски огромной прозаической симфонии , он не нашел для нее издателя. Даже лучшие критики, озадаченные длинными предложениями и усложненным поэтическим стилем, не сумели принять новый взгляд на мир, требовавший новых выразительных средств. В 1913 Прусту удалось опубликовать роман По направлению к Свану (Du Côté de chez Swann ).

Когда в 1918 появилась вторая часть, Под сенью девушек в цвету (A l"ombre des jeunes filles en fleurs ), настроения публики переменились. Пруст получил престижную Гонкуровскую премию, которая способствовала последующему успеху его книг. Он покончил с затворничеством, стал принимать немногих восторженных поклонников, нашел время для публикации нескольких небольших эссе , продолжая работать над разрастающимся романом . Третья часть, У Германтов (Du Côté de Guermantes ), оказалась настолько длинной, что была издана двумя выпусками, первый вышел в 1920. Критики встретили роман благосклонно, однако отметили несовершенство архитектоники. Раздраженный автор дал понять, что в законченном виде пятнадцатитомный роман представит столь же выверенную конструкцию, как готический собор . В 1921 второй том У Германтов появился одновременно с книгой, где Пруст предпринял необычайно смелую попытку фронтальной атаки на общественные предрассудки – два тома под названием Содом и Гоморра (Sodome et Gomorrhe ), опубликованные в 1921 и 1922, составляют четвертую и пятую части романа.

На исходе лета 1922 Пруст сильно простудился; практически отказавшись от еды, он пил холодное пиво в качестве средства против астмы. 18 ноября, ближе к вечеру, он скончался. Три части главного труда его жизни, просмотренные им лишь частично, были опубликованы посмертно: Пленница (La Prisonnière ) – самое глубокое изображение ревности во всей мировой литературе; Беглянка (Albertine disparue ) – слабейшая часть романа; и Обретенное время (Le Temps retrouvé ) – эстетическое завещание Пруста, величественное и печальное откровение, проясняющее психологическую основу романа и творческое кредо автора.

Пруст Марсель (Proust Valentin Louis Georges Eugène Marcel) (1871–1922), французский писатель.

Родился 10 июля 1871 в тогдашнем южном пригороде Парижа Отейле. Отец – Ашиль Адриан Пруст, сын мелкого буржуа, профессор эпидемиологии, один из самых уважаемых врачей Франции. Несколько лет работал в Северной Африке, исследовал причины возникновения и распространения холеры. Вернувшись на родину, преподавал в парижском университете; был награжден орденом Почетного легиона. Мать – Жанна Клеменс Вейль, дочь богатого еврейского биржевика, выходца из Эльзаса. Получила прекрасное образование, обладала безупречным вкусом и художественными талантами. Имела сильное влияние на сына, с которым до конца дней сохраняла тесную душевную связь.

Ребенок рос нервным и болезненным: с девяти лет страдал от жесточайших приступов астмы. В 1882 поступил в лицей Кондорсе.

Несмотря на плохое здоровье, Пруст был призван в армию. В 1889–1890 проходил военную службу в Орлеане. В 1890 поступил на юридический факультет Сорбонны, затем перевелся на отделение философии. Получив диплом (1895), активно включился в светскую жизнь. Некоторое время возглавлял отдел хроники в газете «Фигаро». Посещал салоны вдовы Жоржа Бизе Женевьевы Галеви и мадам Арман де Келлаве, любовницы Анатоля Франса. На приемах и театральных премьерах познакомился со многими прототипами своих будущих произведений, в т.ч. с куртизанкой Лаурой Хейман (Laure Hayman, 1851–1932) и актрисой Луизой де Морнан (Louisa de Mornand, 1884–1963). По некоторым воспоминаниям, в 1891 в гостях у родителей Пруста обедал О. Уайльд. Он был не в духе и быстро удалился со словами «Какая здесь уродливая обстановка».

В 1892–1894 Пруст близко сошелся с Люсьеном Доде (Lucien Daudet, 1878–1946), сыном писателя Альфонса Доде. Женственый и жеманый Люсьен Доде не скрывал свою гомосексуальную ориентацию. Мать Пруста была сильно встревожена их дружбой. За спиной Пруста и Люсьена Доде раздавались весьма двусмысленные намеки и шутки. В 1897 выведеный из себя Пруст вызвал одного из насмешников на дуэль, закончившуюся извинениями и примирением. Впоследствии Лусьен Доде был другом Жана Кокто.

В 1894 в салоне художницы Мадлен Лемер П. познакомился с Рейнальдо Ханом, увлечение которым продолжалось два года. В дальнейшем Пруст поддерживал знакомство с ним до самой смерти. В 1935 Рейнальдо Хан стал музыкальным критиком газеты «Фигаро», в 1945 – директором парижской Оперы. Умер 28 января 1947; похоронен на кладбище Пер Лашез в Париже.

Пруст начал писать большой автобиографический роман, оставшийся незаконченным («Jean Santeuil», опубликован в 1952). В 1896 издал сборник новелл «Утехи и дни» («Les Plaisirs et les Jours») с предисловием А. Франса, а в 1904–1906 – переводы работ английского художественного критика Джона Раскина «Библия Амьена» («Bible d’Amiens») и «Сезам и лилии» («Sésame et les Lys»). Привычный уклад нарушила череда драматических событий. В феврале 1903 женился брат Пруста Роберт, с которым он привык делиться своими переживаниями. В сентябре того же года умер отец. В сентябре 1905 ушла из жизни горячо любимая мать. Прусту досталось крупное наследство, по сегодняшним оценкам около 6 миллионов долларов. Однако, Пруст чувствовал себя безутешным. Утрата чрезвычайно важных семейных связей обусловила его добровольное затворничество.

В 1906 Пруст поселился на бульваре Осман, 102. Будучи очень чувствительным к звукам и запахам, велел обить стены своей спальни корой пробкового дуба. Изолировавшись от внешнего мира, Пруст полностью посвятил себя литературному творчеству. Около 1909 приступил к созданию эпопеи «В поисках утраченного времени» («A la recherche du temps perdu») – главного труда своей жизни, состоящего из семи романов. Первоначально рукопись была отвергнута несколькими издательствами. Первые части произведения опубликованы благодаря протекции А. Жида. В ноябре 1913 вышел первый роман «По направлению к Свану» («Du coté de chez Swann»), который был встречен критикой прохладно. Следующий роман Пруста «Под сенью девушек в цвету» («À l’ombre des jeunes filles en fleurs») принес ему мировую известность и был удостоен престижной премии Гонкуров за 1919. За литературные заслуги в декабре 1920 Пруст получил орден Почетного легиона.

В годы Первой мировой войны Пруст частично финансировал мужской публичный дом «Отель Мариньи», который организовал его приятель Альбер ле Кюзиа (Albert le Cuziat). По словам биографа Пруста Д. Пейнтера, он получал особое наслаждение, наблюдая за бичеванием клиентов заведения. Сцена порки барона Шарлюса в борделе Жюпьена из романа «В поисках утраченного времени» написана, якобы, с натуры.

Вероятно, последней любовью Пруста стал Анри Роша (Henri Rochat, 1899). Уроженец Швейцарии, служил официантом в ресторане отеля «Ритц». Познакомился с Прустом летом 1918. По воспоминаниям очевидцев, А. Роша относился к Прусту свысока, дерзил и унижал его при посторонних. Он явно вымогал из Пруста деньги, чтобы осуществить свою мечту стать художником. Пруст не мог ему ни в чем отказать. Тяжело перенес отъезд А. Роша за океан; в дальнейшем помог устроиться на работу в филиал французского банка в Буенос Айресе.

Пруст продолжал работать до последних дней. В своих мемуарах С. Альбаре вспоминала, что он писал с вечера до восьми часов утра и только после этого ложился спать, часто полностью одетый и не снимая перчаток. В мае 1921 увидел свет последний прижизненный роман Пруста «Содом и Гоморра» («Sodome et Gomorrhe»). Книга, описывающая пороки светского общества, вызвала неодобрение его друзей гомосексуалистов, в т. ч. А. Жида.

Пруст скончался от воспаления легких 18 ноября 1922. Похоронен на кладбище Пер Лашез в Париже.

Марсель Пруст (1871-1922) - знаменитый французский писатель, родоначальник современной психологической прозы. его семитомная эпопея "В поисках утраченного времени" стала одним из гениальнейших литературных опытов 20-го века.
В тексте "Германт" сохранена пунктуация и орфография переводчика А. Франковского

Новый перевод романа Пруста "Комбре" (так называется первая часть первого тома) из цикла "В поисках утраченного времени" опровергает печально устоявшееся мнение о том, что Пруст - почтенный, интеллектуальный, но скучный автор.
Пруст - изощренный исследователь снобизма, его книга - настоящий психологический трактат о гомосексуализме, исследование ревности, анализ антисемитизма.

"Пленница" - пятый роман известной эпопеи М. Пруста "В поисках утраченного времени". Роман продолжает тему любви. Главный герой глубоко анализирует свои чувства и стремится не только понять их, но и преодолеть. По его мнению, любовь не приносит счастья, которое способны дарить людям природа и искусство.

Как нередко случается, первая вышедшая в свет книга многотомной эпопеи Марселя Пруста "В поисках утраченного времени" - произведения, оставившего глубокий след в литературе XX века, - по причине своей художественной новизны, - была весьма сдержанно принята и тогдашними читателями, и литературными кругами.

"Под сенью девушек в цвету" - вторая книга многотомного романа Марселя Пруста (1871-1922) "В поисках утраченного времени", в котором он обобщил опыт своей жизни, нарисовал картину, вмещающую его время: конец XIX - начало XX века в богатой и дряхлеющей Франции. Из реалистической традиции французской классики Пруст усвоил стремление к целостному изображению эпохи.

Пруст, не нуждающийся вроде бы в представлении, известен русскому читателю (и вообще известен) только по монументальной эпопее "В поисках утраченного времени". На русском языке в сборниках французских новелл ХХ века выходило два или три его рассказа, весьма, впрочем, слабых.

Блестящий дебют. Грустная и галантная книга. Переиздание первого и пока единственного русского перевода, вышедшего в ленинградском издательстве "Мысль" в 1927 году.
Этот литературный памятник чудесным образом завершает почти вековую историю нашего "поиска и обретения" творчества Марселя Пруста и его времени.