Писатель сергеев ценский. Сергей сергеев-ценский
С.Н. Сергеев-Ценский (настоящая фамилия - Сергеев) родился 18 сентября (30 по новому стилю) 1875 года в селе Бабино Тамбовской губернии (сейчас – Преображенское, Рассказовского района Тамбовской области) в семье учителя земской школы. Его отец, Николай Сергеевич Сергеев, участник Севастопольской обороны 1854-55 годов, был большим любителем чтения, что повлияло на Сережу. Воспитанный на стихотворениях Пушкина, Лермонтова и баснях Крылова, многие из которых будущий писатель выучил наизусть, в семь лет он сам стал сочинять стихи. Мать, Наталья Ильинична, терская казачка, научившаяся грамоте от мужа, была внимательна и ласкова к своим трем сыновьям, компенсируя суровость отца. С пяти лет Сергей Николаевич жил в Тамбове. Здесь в 1890 году окончил уездное училище, поступил в приготовительный класс Екатерининского учительского института. В 1892 году в "Тамбовских губернских ведомостях" был опубликован его первый литературный опыт - заметка "Кочетовская плотина". Плененный красотой тамбовской речки Цны, писатель прибавил к своей фамилии псевдоним Ценский и под этим именем вошёл в литературу. Оба старших брата писателя умерли рано. Судьба была сурова к Сергею Николаевичу: вскоре скончалась его мать, потом отец. Будущий писатель остался без средств к существованию. После смерти родителей Сергей Николаевич уехал в Черниговскую губернию и 1892 году был принят на казенный счет в учительский институт в Глухове. Окончив с медалью институт в 1895 году , он получает назначение в гимназию, но по собственному желанию сначала отбывает воинскую повинность. Год службы - рядовым, ефрейтором, унтер-офицером, и, для того, чтобы уйти из армии, сдача экзаменов на прапорщика запаса. В сентябре 1896 года Сергеев-Ценский уже преподает русский язык в Каменец-Подольском городском училище. Несколько лет он работал преподавателем в разных городах Украины, Прибалтики, России, применяя передовые для своего времени методы обучения. Понимая, что для творчества необходимо знание жизни, в это же время он много путешествовал, побывал в Средней Азии, в Архангельске, в Сибири, на Кавказе. В 1901 году в Павлограде тиражом 300 экземпляров вышла первая книга С.Н. Сергеева-Ценского - поэтический сборник "Думы и грезы". С 1900 года он начинает писать рассказы, первые из которых ("Забыл" и "Тундра" ) были напечатаны в журнале "Русская мысль" в 1902 году. Пребывание в армии в 1904-05 гг. во время русско-японской войны и в первый год 1-й мировой войны дало Сергееву-Ценскому бесценный материал для романа "Поручик Бабаев", повестей "Пристав Дерябин" и "Батенька", эпопей "Севастопольская страда" и "Преображение России" . После увольнения из армии в конце 1905 года за "политическую неблагонадежность", писатель поселился в Крыму, в Алуште, где жил в построенном в 1906 году на склоне Орлиной горы доме. Пятикомнатный дом с юга, запада и востока опоясывают три веранды. Вокруг дома парк-сад, выращенный писателем на бывшем пустыре. Гостями Сергеева-Ценского в этом доме были писатели А. Куприн, И. Шмелев, М. Горький, К. Чуковский, А. Новиков-Прибой, С. Маршак, К. Тренев, А. Первенцев и другие. После переезда в Крым писательский труд стал основным занятием С.Н. Сергеева-Ценского. В 1905 году он написал повесть "Сад", которая отразила нарастание протеста против социальной несправедливости. За публикацию этого сочинения журнал "Вопросы жизни" был закрыт. Этапной для писателя стала повесть "Печаль полей" (1909), полная тревоги за судьбу русской деревни. Она связана с Тамбовщиной. В Алуште Сергеев-Ценский встретил революцию 1917 года, пережил гражданскую войну, голод 1921 года в разграбленном и разоренном войной Крыму. В это время писал мало. С этим периодом связано важное событие в жизни писателя – в 1919 году Сергеев-Ценский женился на учительнице Христине Михайловне Буниной. С 1923 года мастер обратился к историческим темам (пьесы, повести и романы о Пушкине, Лермонтове и Гоголе). Восторженного отношения к Октябрьской революции в тот период в произведениях Сергеева-Ценского не было, в Малой советской энциклопедии (1930 г.) о его творчестве сказано: "…Неприятие пролетарской диктатуры искажает перспективу и парализует у писателя здоровое восприятие современности. С.-Ц. дает картины разрушения и гибели культуры ("Павлин" ). Временами С.-Ц. говорит совершенно контрреволюционным языком, скрытно, но злобно". Постепенно взгляды Сергеева-Ценского на жизнь в СССР начали меняться. Идейно стало меняться и его творчество. В 1930-е годы вышли в свет повести "Счастливица", "Маяк в тумане", рассказы "Устный счет", "Воронята" и другие. В 1937 - 1939 годах писатель работал над романом о Крымской войне 1853-56 годов “Севастопольская страда”. Это объемное художественное полотно, насчитывающее более 350 индивидуализированных действующих лиц и воссоздающее ход событий обороны Севастополя. За него автор получил в марте 1941 году Государственную премию СССР. Перед самой оккупацией Крыма фашистскими войсками, в августе 1941 году, С.Н. Сергеев-Ценский вынужден был эвакуироваться. Проживая вначале в Москве, а затем в Куйбышеве и Алма-Ате, он, не щадя сил, продолжал свой литературный труд. В годы Отечественной войны Сергеев-Ценский пишет публицистические статьи, рассказы о героях-современниках (сборник "Настоящие люди", 1943), романы "Брусиловский прорыв", "Пушки выдвигают" и "Пушки заговорили" (1944). В 1943 году писатель был избран действительным членом Академии наук СССР. Во время Великой Отечественной войны дом Сергея Николаевича был разрушен оккупантами, восстановили его в 1946 году. Пропала значительная часть архива С.Н. Сергеева-Ценского. Гордостью хозяина и украшением дома были картины И. Репина, С. Колесникова, С. Семирадского; личная библиотека писателя, включающая более 10 тысяч книг. После смерти хозяина дома, в нем, в 1962 году, был организован литературный дом-музей. Главное произведение С.Н. Сергеева-Ценского - незавершенная многотомная эпопея "Преображение России" которой писатель отдал 45 лет жизни c 1914 по 1958 годы. В нее вошли 12 романов, 3 повести и 2 этюда . Эпопея отразила жизнь дореволюционного русского общества, события первой мировой войны, февральской революции 1917 года, гражданской войны. До конца жизни Сергеев-Ценский оставался активно действующим писателем. Сергей Николаевич соблюдал строгий распорядок дня до последних дней. Рано поднимался, начинал день с зарядки и с обливания холодной водой, затем совершал небольшую прогулку и садился за письменный стол. В восемь часов завтракал, и снова за стол, за которым работал восемь-десять часов ежедневно. Лишь раз в неделю позволял себе отдых на природе - прогулки в горы или к морю. Умер он в возрасте 83 лет 3 декабря 1958 в Алуште. Творчество Сергея Николаевича разнопланово, помимо прозы он автор пьес, басен, литературных воспоминаний о М. Горьком, И. Е. Репине, А. С. Новикове-Прибое. После смерти писателя осталась незавершенной эпопея в стихах "Долой войну", воссоздающая картины и ход Отечественной войны 1812 года. В советское время сочинения Сергеева-Ценского издавались 180 раз тиражом свыше 10 миллионов экземпляров на 15 языках народов СССР. Писатель был награждён орденом Ленина, двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденом Знак Почёта. В канун столетия со дня рождения писателя был выпущен почтовый конверт с его портретом, а к стодвадцатипятилетию - почтовый конверт с изображением памятника Сергею Николаевичу. В Тамбове помнят С.Н. Сергеева-Ценского. Его именем названа одна из улиц областного центра, на берегу реки Цны в 1975 году воздвигнут памятник писателю , созданный скульпторами Т. Вельцен, С. Лебедевым и архитектором А. Куликовым. Это второй памятник Сергею Николаевичу, а первый, работы скульптора Н.В. Томского , был установлен в Алуште в 1966 году. В сентябре 1995 года в Тамбове прошла международная конференция "С.Н. Сергеев-Ценский и современность", посвящённая 120-летию со дня рождения писателя. По материалам конференции была издана коллективная монография "Я с Россией до конца... ". В том же году учреждена областная литературная премия имени Сергеева-Ценского. В 2000 году, в честь 125-летия мастера слова, в Тамбовской областной библиотеке им. А.С. Пушкина прошел литературно-музыкальный вечер.
Сергей Николаевич Сергеев-Ценский (Сергей Николаевич Сергеев)
Родился в селе Преображенском Тамбовской губернии в семье земского учителя, капитана в отставке, участника Севастопольской обороны в 1854-1855 годах. У отца была богатая библиотека. Читал Крылова, Лермонтова, Пушкина, писал стихи, которые с одобрением просматривал отец. Затем, окончив учительский институт в Глухове с золотой медалью, получил назначение в Немировскую гимназию Киевской губернии преподавателем русского языка и литературы, почти десять лет учительствовал и начиная с 1898 года одновременно писал и публиковал первые рассказы. Целый год служил в 19-м пехотном Костромском полку, получил звание прапорщика запаса и вновь приступил к преподавательской работе в Каменец-Подольске, потом переехал в Купянск учителем истории и географии. Поступил вольнослушателем в Харьковский университет, подрабатывая в богатых семьях уроками, но вскоре Харьковский университет закрыли в связи со студенческими забастовками, а документы вернули. Потом получил первый литературный гонорар за сказку, опубликованную в детском журнале «Читальня народной школы» (1898. Декабрь). Появились в печати рассказы «Забыл», «Колокольчик», «Конспект истории», потом в Спасске Рязанской губернии Сергеев, учитель городского училища, опубликовал рассказ «Тундра», в котором показал трагическую любовь обманутой женщины. «Тундра» появилась в январском номере «Русской мысли», а рассказ «Врёт судьба!» – в январском номере «Русского вестника». С.Н. Сергеев преподавал физику, естествознание, читал на уроках произведения Чехова, интересовался чуть ли не всеми отраслями знаний и говорил об этом увлечённо и страстно. При этом всё чаще стали появляться его произведения. С.Н. Сергеев-Ценский так был влюблён в прекрасную реку Цну, что сделал её название частью своей писательской фамилии.
Накануне революции 1905 года Сергеев-Ценский написал и напечатал рассказ «Батенька», в котором рассказал о командире роты, посланном на усмирение бастующих рабочих и отказавшемся в них стрелять. Рассказ случайно попался на глаза Льву Толстому, он прочитал его с одобрением и порекомендовал напечатать его издателю И. Горбунову-Посадову отдельным изданием, что и произошло в 1906 году. В это же время Сергеев-Ценский завершил работу над повестью «Сад», открывшей нового художника как яркого живописца и одного из создателей полноценного героя из народа, сражающегося за народную правду и справедливость с богатыми владельцами земли.
20 февраля 1905 года Сергеев-Ценский писал издателю и критику В.С. Миролюбову о скорбной участи своих сочинений:
«Кажется, в редакции Вашего журнала был мой рассказ «Батенька» (тема – бунт рабочих и его усмирение залпами), но его прислали обратно, мотивируя это тем, что в настоящее время «и думать нечего о его помещении». С таким же успехом «Батенька» обошёл ещё несколько редакций и теперь покоится в столе или корзине «Нашей жизни». Это был «протестующий» рассказ, но судьба подобных протестов мне, к сожалению, давно уже известна, а протестовать в рамках дозволенного цензурой как-то даже смешновато.
В настоящее время в редакции «Мира божьего» лежит мой довольно большой – в 31/2 печ. листа – рассказ «Сад»; признаться, я не особенно надеюсь увидеть его в печати и только потому, что сам герой протестует.
Дай бог, чтобы мы когда-нибудь перестали заикаться и посмеялись над своим косноязычием» (Рук. отдел ИРЛИ. Архив В.С. Миролюбова. Ф. 185. Оп. 1. № 1051).
Алексей Шевардин – герой повести «Сад» – человек сильный, грамотный, любит землю, окончил земледельческое училище, но землёй владеет граф, «маленький» и «надоедливо ненужный», «всем кругом он мешал жить». Как тут развернуться, чтобы люди перестали быть рабами? Шевардин не раз обращается к людям с призывами: «– Да сколько же ещё – сто лет, тысячу лет – вы будете молчать? Вы – колокол миллионнопудовый! Каким рычагом можно раскачать и хватить в борта вашим языком так, чтобы дрогнул около воздух?» Вся жизнь, по его мнению, могла быть «одним роскошным садом», но ничего этого нет, «нет школ, нет больниц, нет красоты, нет смысла – одно сплошное «нет». Алексей Шевардин убивает графа и призывает к борьбе, но остаётся одиноким, ему видится граф в царской короне, значит, и царизм изжил себя.
Но вскоре эти призывы к борьбе Алексея Шевардина показались С. Сергееву-Ценскому «косноязычием», он не смеялся над этим, но горько сожалел, что жизнь не откликнулась на его призывы. Писатель увлёкся популярным в то время модернизмом, примкнул к «Шиповнику», стал писать манерно и вычурно, подражая символистам.
В письме к Миролюбову, чувствуя, что изменяет реализму, он писал: «Грешен, – люблю я эквилибристику настроений, зарево метафор, скачку через препятствия обыдёнщины. Простоты не выношу…
И в такую страшную смуту, когда ничего простого уже не осталось в жизни… Вы говорите о простоте» (Там же).
В первом номере альманаха «Шиповник» (1907) С. Сергеев-Ценский опубликовал повесть «Лесная топь», в это же время в журнале «Русская мысль» (1907. № 1, 2, 12) появился роман «Бабаев». В этих произведениях отразились картины живой действительности, полные народного протеста и терпения: поручик Бабаев, посланный с отрядом на усмирение взбунтовавшихся крестьян, при виде поротых мужиков впал в истерический припадок, а только что наказанный «огромный мужик» бережно обхватил его и участливо говорит ему: «Барин! Голубь наш сизый! Убивается как… Ничего! Слышь ты, ничего! Мы стерпим…»
Бабаев может упрекнуть своего ротного за грубое обращение с солдатами, но пойдёт сечь восставших крестьян; может впасть в истерику при виде наказанных им крестьян и может расстрелять троих рабочих, захваченных на баррикадах. Он сложен и противоречив, и нет ему места в жизни: его убивает протестующая девушка, поверившая в обновление жизни.
С.Н. Сергеев-Ценский не принадлежал к какой-либо партии, в том числе и литературной, а потому критика раздавалась и со стороны реалистов, и со стороны символистов. Он резко выступил против критических нападок, не понявших его убеждений: «Я просто художник, – больше того, я просто учусь искусству, и художником считаю себя относительно, – но да позволено мне будет уйти от опёки политических партий… Каждый журнал и каждая газета почему-то сочли своей обязанностью обзавестись хулиганствующими рецензентами, которые позубастее (по зубам их, должно быть, и выбирают), – и я лично говорю только за себя, – совершенно не понимаю, кому это нужно. Мне сказал один уважаемый мною писатель: это ещё хорошо, что вас ругают, а вот когда совсем будут молчать, тогда скверно» (Лебедь. 1908. № 1. С. 33). А в письме В.С. Миролюбову Сергеев-Ценский лишь подтверждал свою творческую позицию: «Читаешь газеты и не веришь глазам. Сколько наших общих знакомых промелькнуло и мелькает ещё в ролях им несвойственных, как всех переломала и сломила жизнь, как омерзительно стало жить на свете вообще и в ликвидированной России в частности» (Рук. отдел ИРЛИ. Архив В.С. Миролюбова. Ф. 185. Оп. 1. № 1051).
В 1908 году Сергеев-Ценский написал повесть «Печаль полей» (Шиповник. 1909. Кн. 9), в которой запоминается образ добродушного богатыря Никиты, он «существо могучее, тёмное, пашущее, сеющее, собирающее урожаи, – плодотворец полей», здесь проявилась и симпатия к деревне, и вера в будущее России.
«Печаль полей» привлекла внимание Максима Горького, с той поры он внимательно наблюдал за творчеством С.Н. Сергеева-Ценского, отмечая «красивый и быстрый рост» писателя, называя его «очень большим писателем», «самым крупным, интересным и надёжным лицом» в русской литературе. В это время появились в печати такие произведения Сергеева-Ценского, как повести «Движения» (Северная мысль. 1910. № 1-3, 6), «Наклонная Елена», «Медвежонок», в которых писатель вернулся к реалистическому письму, к социальным мотивам, язык стал чистым и полновесным русским языком, «без эквилибристики настроений» и «зарева метафор», увлекавших его совсем недавно.
Обратили внимание на произведения С. Сергеева-Ценского и критики разных направлений, чуть ли не в каждой своей статье они спрашивали сами себя: кто этот новый, столь противоречивый писатель? И отвечали каждый по-своему – А.Г. Горнфельд, А. Дерман, Ю. Айхенвальд, К. Чуковский. В 1910 году Вл. П. Кранихфельд (1865-1918; из дворянской семьи) в статье «В мире идей и образов» писал:
«С появлением повести Сергеева-Ценского «Движения» можно с уверенностью сказать, что «ученические годы» её даровитого автора кончились… Ещё так недавно и так часто удивлявший читателей шаловливой экстравагантностью своих творческих приёмов, ныне Сергеев-Ценский встаёт перед нами вполне сложившимся большим и оригинальным художником, пышно развернувшийся талант которого не может быть обойдён критикой… В «Движениях» Сергеев-Ценский впервые показал себя во всех отношениях определившимся большим художником, с тонким чувством жизни и поэзии природы и со смелыми своеобразными приёмами творчества… Были у Сергеева-Ценского, разумеется, и прежде вещи, которые приковывали внимание своими художественными достоинствами. Даже из ранних его рассказов некоторые тогда уже свидетельствовали о недюжинном даровании начинающего писателя… Можно сказать, что даже неудачные произведения Сергеева-Ценского… «Береговое», пьеса «Смерть» – всегда были отмечены печатью большого дарования, жадно ищущего, но в данных, по крайней мере, случаях не нашедшего…
Эта неуравновешенность художника, от которого в каждом новом его произведении можно было ожидать и какой-нибудь новой, совершенно неожиданной экстравагантности, послужила, надо думать, причиной, почему критика до последнего времени замалчивала его творчество. О многих молодых и несравненно слабейших сподвижниках Сергеева-Ценского в области русского художественного слова создалась уже целая критическая литература, тогда как о Сергееве-Ценском едва ли можно указать больше трех-четырёх серьёзных статей, да и те дают оценку лишь отдельных его произведений. Художник во всём его духовном облике, в его исканиях и достижениях, совершенно не оценён критикой» (Современный мир. 1911. № 1).
Вл. Кранихфельд понял, что писатель выбился на новую дорогу, особенно хорош тогда, когда пишет пейзажи; в нём сказалась большая тяга к живописи, ведь ещё в детстве мальчик признавался отцу, что его тянет к писательству и живописи. «Безудержный в своих исканиях новых красок, новых линий и форм, – писал Вл. Кранихфельд, – Сергеев-Ценский, при всех своих уклонах в стороны, сумел добиться поразительных результатов. В пейзажной живописи среди современных наших беллетристов у него нет соперника. В его пейзажах в полном блеске выражается его изумительная чуткость к краскам, к их таинственным сочетаниям и переходам. В них так много воздуха, неба, что они кажутся насыщенными светом, и каждое красочное пятно при полной гармонической согласованности со всей картиной живёт своей особой, цельной и завершённой жизнью. Здесь, среди этой богатой, своеобразной жизни красок, совершается чудесное перерождение и самого человека».
В книге «Критические этюды» (СПб., 1912) Е.А. Колтоновская (1870-1952) отнесла творчество Сергеева-Ценского, как и творчество Б. Зайцева, А. Толстого, А. Ремизова, к «лирическому реализму», к «неореализму», в отличие от творчества Л. Толстого и Ф. Достоевского, которых она числила как представителей «бытового», «вещественного» реализма, отметив в творчестве Сергеева-Ценского: «Рост – богатырский. Прогресс в степени умения художника располагать собственными силами – изумительный». Д. Философов в статье «Мертвецы и звери» призывает Сергеева-Ценского, «преодолев натурализм», перейти «к настоящему, т. е. символическому реализму». А.Г. Горнфельд (1867-1941) в 1913 году дал подробный отчёт о творчестве Сергеева-Ценского, который вскоре ответил критику письмом: «Ваша статья – это единственное , что обо мне сказано по существу …»
Сергеев-Ценский поселился в Алуште, познакомился с Куприным, Горьким, Репиным, Чуковским и многими видными деятелями литературы и искусства.
Но главное – Сергеев-Ценский задумал и приступил к сбору материалов в серии романов «Преображение». Поэма «Валя» («Преображение») была написана в 1912 году, в которой без всяких «экстравагантностей» художник заявил, что дальше так жить нельзя, нужны перемены, нужны новые люди, способные переделать условия жизни.
Сергеев-Ценский написал поэму «Недра», рассказы «Ближний», «Около моря», «Неторопливое солнце», «Колокольчик», повесть «Лерик», а мысли крутились вокруг темы второго романа – написать о шахтёрах, об их драматической судьбе. Так возникли романы «Наклонная Елена» и «Суд».
Во время начавшейся Первой мировой войны С. Сергеева-Ценского мобилизовали как прапорщика запаса, но через год, в 1915-м, он был уволен в отпуск, но, возвратившись в Алушту, замолчал, настолько разразившаяся война казалась ему «неслыханной и омерзительной бойней», «полнейшей чепухою, игрой двухлетних младенцев». Шёл 1917 год, и в письме Горькому он писал, что это не война, а «какой-то сплошной удушливый газ», «всё на свете чересчур противно».
Биографы подсчитали, что С.Н. Сергеев-Ценский за много лет своей жизни, работая над эпопеей «Преображение России», написал 17 романов и повестей: «Валя», «Пристав Дерябин», «Преображение человека», «Обречённые на гибель», «Зауряд-полк», «Ленин в августе 1914 года», «Пушки выдвигают», «Пушки заговорили», «Лютая зима», «Бурная весна», «Горячее лето», «Утренний взрыв», «Капитан Коняев», «Львы и солнце», «Весна в Крыму», «Искать, всегда искать!», «Свидание» – три поколения русских персонажей за тридцать лет ХХ века участвовали в переменах русской жизни, политической, социальной, экономической…
Горький, прочитав несколько книг цикла эпопеи уже после революции, писал Сергееву-Ценскому:
«Прочитал «Преображение», обрадован, взволнован, – очень хорошую книгу написали Вы, С.Н., очень! Властно берёт за душу и возмущает разум, как всё хорошее, настоящее русское. На меня оно так всегда действует: сердце до слёз радо, ликует: ой, как это хорошо и до чего наше, русское, моё. А разум сердится, свирепо кричит: да ведь это же бесформенная путаница слепых чувств, нелепейшее убожество, с этим жить – нельзя, не создашь никакого «прогресса»!.. У Вас в книге каждая страница и даже фраза именно таковы: насыщены как будто даже и чрезмерно, через край, и содержание их переплёскивается в душу читателя влагой едкой, жестоко волнующей. Читаешь, как будто музыку слушая, восхищаешься лирической, многокрасочной живописью Вашей, и поднимается в душе, в памяти её, нечто очень большое высокой горячей волной.
В прошлом я очень внимательно читал Ваши книги, кажется, хорошо чувствовал честную и смелую напряжённость Ваших исканий формы, но – не могу сказать, чтоб В. слово целиком доходило до меня, многое не понимал и кое-что сердило, казалось нарочитым эпатажем. А в этой книге, не конченной, требующей пяти книг продолжения, но как будто на дудочке сыгранной, Вы встали передо мной, читателем, большущим русским художником, властелином словесных тайн, проницательным духовидцем и живописцем пейзажа, – живописцем, каких ныне нет у нас. Пейзаж Ваш – великолепнейшая новость в русской литературе. Я могу сказать это, ибо места, Вами рисуемые, хорошо видел. Вероятно, умники и «краснощёкие» скажут Вам: «Это – панпсихизм». Не верьте. Это просто настоящее, подлиннейшее искусство… Будете Вы писать книгу дальше? Это совершенно необходимо. Начало обязывает Вас продолжать эпопею эту до размеров «Войны и мира». Желаю Вам бодрости, крепко жму руку. Вы очень большой писатель, очень…»
В 20-х годах Сергеев-Ценский подвергался критике со стороны пролеткультовцев, напостовцев, официальной коммунистической критике за свои рассказы, повести и романы. С трудом пробивались его романы и повести в печать, на их пути к читателю встали критики, рецензенты, издатели. В газете «Известия» появилась краткая рецензия о первой книге эпопеи «Преображение России»: «Скучный, ненужный роман о скучных людях. Автор ставит своих героев вне общества, вне жизни. Это – маленькие люди с маленькими интересами, вернее, без них, они просто «прозябают» на земле. Полное отсутствие сочных мазков и живых красок. И кому только могут быть нужны подобные «произведения» (1926. 18 ноября). В журнале «На литературном посту» критик Ж. Эльсберг в статье «Контрреволюционный аллегорический бытовизм. Творчество С.Н. Сергеева-Ценского» писал: «В лице С.Н. Сергеева-Ценского мы имеем писателя, являющегося выразителем обнажённо-контрреволюционных настроений» (1927. № 22-23). И подобное звучало чуть ли не повсюду, что сыграло свою естественную запретительную роль в публикациях второй книги эпопеи – «Обречённые на гибель».
Сергеев-Ценский обратился за помощью к А.М. Горькому: в декабре 1926 года в связи с тем, что Госиздат отказался печатать роман, он писал: «Дело в том, что 1-ю часть издавал один редактор, некто Николаев, а теперь там другой – некто Бескин, и настолько был любезен первый, настолько олимпийски недосягаем и нем второй… Очевидно, под влиянием Вашего мнения о моей книге в № 12 «Нов. мира» появилась статья Замошкина, который отнёсся к «Преображению» вполне терпимо и даже с похвалой». Три года роман пролежал без движения. Сергеев-Ценский дал телеграмму Горькому в Москву: «Дорогой Алексей Максимович. Очень прошу содействовать выпуску моего романа «Обречённые на гибель» в МТП (Московское Товарищество Писателей), задержанного помощником Керженцева Розенталем, а также другой книги «Поэт и поэтесса», задержанной в «Федерации». В письме Горькому Сергеев-Ценский подробно описал свою издательскую историю и травлю, поднятую «Машбицем, Гельфондом, Эльсбергом, Розенталем и другими, которые подписываются одними буквами или не подписываются совсем, которым и самим явно стыдно за свои выпады…».
Горький и Сергеев-Ценский преодолели выпады критиков и издателей, и романы «Обречённые на гибель» (1927), «Зауряд-полк» (1934), «Искать, всегда искать!» (1935), «Лютая зима» (1936) с благословения А.М. Горького вышли в свет.
Но «выпады» продолжались. В «Литературной газете» 24 мая 1935 года напечатана статья А. Котляр «Философия обывательщины», в которой были напрочь уничтожены романы, повести, рассказы С.Н. Сергеева-Ценского, словно продолжая разнос газеты «Известия» и журнала «На литературном посту».
В 30-х годах писатель, вновь побывав в Севастополе, с интересом посмотрел на Малахов курган, на Корабельную и на Северную стороны, побывал на Историческом бульваре, в соборе, где похоронены адмиралы Корнилов, Истомин, Нахимов, в музее, в библиотеке. Прочитал материалы о Севастопольской битве, и Крымская война во всём её богатстве вошла в душу писателя, он задумал написать об героических днях народной битвы. Сергееву-Ценскому вспомнились слова Пушкина из письма Гнедичу: «Тень Святослава скитается не воспетая, писали вы мне когда-то. А Владимир? А Мстислав? А Донской?
А Ермак? А Пожарский? История народа принадлежит поэту». Так началась «Севастопольская страда», и адмиралы, и матросы, и офицеры, и мирное население ожили в глазах автора, начавшего собирать документы, книги, карты, реляции.
Упорно работал Сергеев-Ценский, но снова начались трудности с публикацией. В архиве хранится запись С.Н. Сергеева-Ценского: «Работа над эпопеей «Севастопольская страда» была начата в 1936 году. За этот год автором было написано свыше 40 авторских листов, но написанное оказалось очень трудно напечатать. В издательстве «Советский писатель», куда обратился автор, рукопись была решительно отклонена редакторами Басом, Гусом и Чеченовским, как произведение «краснопатриотическое». Категорически высказались против помещения эпопеи в журнале «Октябрь» все члены редколлегии за исключением Ф. Панфёрова…» Панфёров настоял на публикации в журнале, а в 1939-1940 годах «Севастопольская страда» в трёх книгах вышла отдельным изданием.
Этому во многом способствовала статья Е. Петрова «Реплика писателя» (Литературная газета. 1938. № 44), в которой о Сергееве-Ценском есть и такие ободряющие строки:
«В «генеалогическом древе литературы», которое, очевидно, для устрашения советских писателей, было нарисовано в журнале «На литературном посту», С. Сергеев-Ценский был нарисован в виде висельника, и под ним красовалась игривая надпись: «живой труп».
Клеймо было поставлено. Была дана некоторым образом «исчерпывающая характеристика»… Сергеев-Ценский был брошен на растерзание и побивание камнями и цитатами критики… Дразнили его в каких-то тёмных углах совсем уже маленькие и трусливые критики и критикессы, которые, конечно, никогда не осмелились бы на него напасть, если б на нём не было этого страшного рапповского клейма – «живой труп». Удивительны в Сергееве-Ценском сила воли, писательская дисциплина и любовь к труду. Почти не находя серьёзной и содержательной критики своих произведений, весь искусанный злыми критическими комарами, он не только оставался одним из самых плодовитых советских писателей, но и непрерывно совершенствовал свой большой талант. После превосходного романа «Массы, машины, стихии» (по-моему, это лучшее, что было создано советской литературой о войне 1914-1918 гг.) С. Сергеев-Ценский выступил с большим историческим романом «Севастопольская страда».
Но инерция «живого трупа» в какой-то степени продолжается и сейчас… О каком авторе позволили бы себе написать с такой необычайной лёгкостью, что его новое произведение – всего-навсего «псевдоисторический роман» и даже вовсе не роман, а «беллетризованная хроника», в то время как опубликовано в журнале лишь начало этого произведения. А вот о Сергееве-Ценском всё позволено. Он ещё продолжает работать, а его недописанное произведение уже получило отметку «неуд».
В № 41 «Литературной газеты» помещена статья т. Миронова «Об исторических и псевдоисторических романах». В тексте самой статьи роман назван «фундаментальным» в кавычках. А между тем «Севастопольская страда» – фундаментальный роман без всяких кавычек. Более того. Фундаментальность романа – это первое, что хочется отметить, прочтя в журнале «Октябрь» первые четыре части (весь роман будет в девяти частях). Роман поражает своей добросовестностью, обилием фактов и великолепных деталей, широкой исторической картины, глубиной изображения главных действующих лиц и блестящим умением, с которым выписываются все без исключения эпизодические лица… Основное и главное достоинство опубликованных четырёх частей – это то, что они проникнуты подлинно народным патриотизмом… Вывод о народе-герое, который делает Сергеев-Ценский, не является бездоказательным и поспешным, что было бы естественно для псевдоисторического романа…
Тут мы стоим перед совершенно исключительным явлением, в котором необходимо как можно глубже разобраться. В то время как грубая и вульгарная критика только портила художнику жизнь, сама советская действительность, глубокая народность советской власти, воля советских народов к защите отечества и к борьбе с фашизмом вдохнули в художника новую жизнь и помогли ему создать произведение, историчность которого чрезвычайно современна… Перед нами настоящая эпопея севастопольских событий. И если это не роман, т. Миронов, то что же называется романом?»
В 1941 году С.Н. Сергеев-Ценский за роман «Севастопольская страда» получил высшую награду – Сталинскую премию первой степени, как Михаил Шолохов за «Тихий Дон», как Алексей Толстой за «Хождение по мукам», как Галина Уланова за свою артистическую деятельность.
В годы Великой Отечественной войны С.Н. Сергеев-Ценский с женой Христиной Михайловной вынужден был покинуть Алушту, оставив в ней огромный архив, библиотеку, всё нажитое за долгие годы. Были в Керчи, Краснодаре, Москве, Куйбышеве, Алма-Ате. Но работа продолжалась, написаны десятки статей, опубликованных в «Правде» и «Красной звезде», военные рассказы и новеллы о воинском долге, о патриотизме, о воинском подвиге. В 1943 году опубликован роман «Брусиловский прорыв», потом роман «Пушки выдвигают» (1944), написан роман «Пушки заговорили».
В 1943 году С.Н. Сергеев-Ценский был избран действительным членом Академии наук СССР. Но травля продолжалась: «Новый мир» отказался печатать роман «Пушки заговорили» и вернул рукопись. Только в 1956 году роман вышел отдельным изданием.
«Сергей Николаевич был человеком сильным. Казалось, за годы нелёгкой литературной судьбы он должен был привыкнуть и к замалчиванию и к несправедливой, бездоказательной критике, – писал И.М. Шевцов в книге «Орёл смотрит на солнце» (М., 1963. С. 261). -
Но предел бывает всему; очевидно, дал себя знать и возраст. Когда почтальон принёс толстый пакет с романом «Пушки заговорили», Сергей Николаевич вспылил: он метался по «шагальне», как разъярённый лев…» И прекратил писать.
В 1955 году Россия отметила 80-летие С.Н. Сергеева-Ценского, правительство наградило орденом Ленина за выдающиеся заслуги, было много встреч, поздравительных телеграмм. Но одна из них была дороже всего:
«С истинным наслаждением прочитал «Утренний взрыв». Дивлюсь и благодарно склоняю голову перед Вашим могучим, нестареющим русским талантом.
Ваш Шолохов ».
О С.Н. Сергееве-Ценском написано много книг и статей. Но одну из них в заключение процитируем: «Стиль Сергеева-Ценского отличает яркая образность; его описания природы, изображения характеров и батальные сцены богаты сравнениями и метафорами» (Казак В. Лексикон русской литературы ХХ века. М., 1996. С. 377).
Сергеев-Ценский С.Н. Собр. соч.: В 12 т. М., 1967.
Шевцов И. Подвиг богатыря. Тамбов, 1960.
Из книги История русской литературы XX века. Том I. 1890-е годы – 1953 год [В авторской редакции] автора Петелин Виктор Васильевич Из книги Герои, злодеи, конформисты отечественной НАУКИ автора Шноль Симон ЭльевичГлава 7 Князь Сергей Николаевич Трубецкой (1862-1905) Как видно в рассказе о генерале Шанявском и его единомышленниках, российское общество было неудовлетворено состоянием народного образования. «Народный университет генерала Шанявского» был создан вследствие того, что
Из книги Герои без Золотых Звезд. Прокляты и забыты автора Конев Владимир НиколаевичГЛИНСКИЙ Сергей Николаевич (25.9.1913-2.6.1978) МайорРодился в дер. Ягодно ныне Струго-Коасненского района Псковской области в крестьянской семье. Русский. В Красной Армии с 1932 г. Окончил Ленинградскую военно-теоретическую школу летчиков (1933), Оренбургскую военно-авиационную
Из книги От КГБ до ФСБ (поучительные страницы отечественной истории). книга 1 (от КГБ СССР до МБ РФ) автора Стригин Евгений Михайлович автора Стригин Евгений МихайловичБабурин Сергей Николаевич Биографическая справка: Сергей Николаевич Бабурин родился 31 января 1959 года в Семипалатинске (Казахстан). Образование высшее, окончил юридический факультет Омского государственного университета, кандидат юридических наук.Родители: Бабурин
Из книги От КГБ до ФСБ (поучительные страницы отечественной истории). книга 2 (от МБ РФ до ФСК РФ) автора Стригин Евгений МихайловичЮшенков Сергей Николаевич Биографическая справка: Сергей Николаевич Юшенков родился 27 июня 1950 года в Калининской области. Образование высшее, учился в сельскохозяйственном техникуме, в 1974 году окончил Новосибирское высшее военно-политическое училище, в 1983 году -
Из книги Национал-большевизм автора Устрялов Николай ВасильевичСергей Сергеев. Страстотерпец великодержавия (Предисловие) …Только бы Россия была мощна, велика, страшна врагам. Остальное приложится. Николай Устрялов …Если ж дров в плавильной печи мало, Господи! вот плоть моя!.. Макс. Волошин Тот факт, что наследие Николая
Из книги Великие пророчества о России автора Бурин Сергей НиколаевичСергей Николаевич Бурин ВЕЛИКИЕ ПРОРОЧЕСТВА О РОССИИ Введение Мировая история знала немало людей с исключительными способностями, поражавшими, а порой и пугавшими современников. Одни из таких людей могли передвигать предметы, другие - исцеляли от болезней, третьи -
Из книги Великие летчики мира автораСергей Николаевич Анохин (СССР) Сергей Анохин родился 1 апреля 1910 г. в Москве в семье служащих. В 1926 г. окончил 7 классов средней школы в Замоскворечье. В 1928 г. Сергей Анохин окончил автомобильные курсы и стал работать шофёром. В 1929 г. он начал летать на планёре ИТ-4-бис,
Из книги Советские асы. Очерки о советских летчиках автора Бодрихин Николай ГеоргиевичМоргунов Сергей Николаевич Родился 30 ноября 1918 г. в деревне Чернятинские Выселки (ныне Каширского района) Московской области. Окончил 7 классов, школу ФЗУ, аэроклуб в Ступино, в 1941 г. - Качинскую военную авиационную школу. Моргунов служил летчиком-инструктором. Имя этого
Из книги Знаменитые мудрецы автора Пернатьев Юрий СергеевичСергей Николаевич Булгаков (1871 г. – 1944 г.) Русский философ, религиозный и общественный деятель. Основные сочинения: «От марксизма к идеализму»; «Два града» в 2-х томах; монография «Философия хозяйства»; «Свет Невечерний»; «Философии имени»; трилогия «Агнец Божий»,
Из книги Трубецкие. Аристократы по духу автора Муховицкая ЛираСергей Николаевич Трубецкой Его брат Сергей Николаевич Трубецкой – российский религиозный философ, публицист, общественный деятель, автор трудов по античной философии, онтологии, гносеологии. Известность ему принесли публицистические статьи в защиту конституционных
Из книги Санкт-Петербург. Автобиография автора Королев Кирилл МихайловичСеребряный век русской культуры, 1900–1920-е годы Борис Зайцев, Сергей Маковский, Сергей Сергеев-Ценский, Георгий Иванов Приблизительно с середины XIX столетия Санкт-Петербург сделался средоточием культурной жизни страны и оставался таковым вплоть до гражданской войны. Не
Из книги Семь самураев СССР. Они сражались за Родину! автора Лобанов Дмитрий ВикторовичБабурин Сергей Николаевич Биография БАБУРИН Сергей НиколаевичРектор Российского Государственного торгово-экономического университета, председатель Российского общенародного союза.Родился 31 января 1959 г. в городе Семипалатинске. Вырос на севере Омской области в
Из книги В снегах автораСергей Николаевич СЕРГЕЕВ-ЦЕНСКИЙ В СНЕГАХ 1 В это утро, умываясь около землянки ледяной водой, летчик лейтенант Свиридов вспомнил только что виденный странный какой-то сон. Обыкновенно никаких в последнее время снов Свиридов не в состоянии был припомнить, но этот
Из книги Старый врач автора Сергеев-Ценский Сергей НиколаевичСергей Николаевич СЕРГЕЕВ-ЦЕНСКИЙ СТАРЫЙ ВРАЧ 1 Когда 22 июня врач-хирург, которому было уже под семьдесят, пришел неторопливо, как обычно, в свою больницу, к нему обратились там: - Иван Петрович! Вы слышали? Война! Он не слышал про это: у него в квартире не было радио. С кем
Сергеев-Ценский (настоящая фамилия - Сергеев) Сергей Николаевич (1875 - 1958), прозаик. Родился 18 сентября (30 н.с.) в селе Преображенское Тамбовской губернии в семье учителя, большого любителя чтения, что повлияло на сына. Воспитанный на стихотворениях Пушкина, Лермонтова и баснях Крылова, многие из них выучив наизусть, в семь лет он сам стал сочинять стихи.
После окончания гимназии поступает в Глуховский учительский институт, где продолжает писать стихи. Позднее многие из стихотворений этого периода войдут в его первый поэтический сборник "Думы и грезы" (1901).
Окончив институт в 1895, получает назначение в гимназию, но по собственному желанию отбывает воинскую повинность и только через год становится учителем русского языка в Каменец-Подольске. Понимая, что для творчества необходимо знание жизни, часто меняет "окружающую обстановку и пейзаж": работает в Харьковском, Одесском, Московском учебных округах, в Павлограде и в Тальсене (под Ригой).
С 1900 начинает писать рассказы, первые из которых были напечатаны в "Русской мысли" ("Забыл" и "Тундра"). Пребывание в действующей армии во время Русско-японской войны и в первый год первой мировой войны дало Сергееву богатейший материал для романа "Поручик Бабаев", повестей "Пристав Дерябин" и "Батенька", эпопеи "Севастопольская страда" и "Преображение России".
Своим признанием писатель обязан Куприну, убедившему его приехать в Петербург, чтобы опубликовать там свои книги. Произведения Сергеева-Ценского сразу привлекли внимание и читателей, и критиков. Появились большие статьи, посвященные его литературной деятельности.
В 1905 писатель жил в Крыму, в Алуште, где имел собственный дом. Здесь он встретил революцию 1917, пережил гражданскую войну. В это время писал мало. С 1923 обращается к историческим темам (пьесы, повести и романы о Пушкине, Лермонтове и Гоголе).
В 1930-е вышли в свет повести "Счастливица", "Маяк в тумане", рассказы "Устный счет", "Воронята" и др. М.Горький поддерживал писателя, видя в нем продолжателя традиций русской классической литературы.
В годы Отечественной войны пишет публицистические статьи, рассказы о героях-современниках (сборник "Настоящие люди", 1943), романы "Брусиловский прорыв", "Пушки выдвигают" и "Пушки заговорили" (1944).
Лучшие дня
| 34 года на поиски пропавшей девочки Посетило:474 |
В.Козлов, Ф.Путнин
Творческий путь Сергеева-Ценского
Сергей Николаевич Сергеев-Ценский - выдающийся советский писатель, автор величественных эпопей "Севастопольская страда", "Преображение России" и других произведений, завоевавших горячую любовь и признательность читателей. Дарование Сергеева-Ценского поражает и своей мощью и своим размахом. "В лице Сергеева-Ценского, - писал А.М.Горький в предисловии к переводу романа "Валя" на венгерский язык, - русская литература имеет одного из блестящих продолжателей колоссальной работы ее классиков - Толстого, Гоголя, Достоевского, Лескова". Сергеев-Ценский был неутомимым искателем, избегал проторенных троп, что не всегда понимала критика. На трудность его литературной карьеры не раз указывал А.М.Горький, настойчиво рекомендовавший молодым писателям учиться у Сергеева-Ценского и неустанно пропагандировавший его творчество в нашей стране и за рубежом.
Поэтичность прозы Сергеева-Ценского, его изумительное мастерство пейзажиста и портретиста, его прекрасное знание жизни и языка народа, разнообразие тем и сюжетов, богатство изобразительных средств, совершенно оригинальный, мудрый и гуманный подход к изображаемым людям и событиям - все это ставит Сергеева-Ценского в ряд лучших русских писателей.
Тема Родины проходит через все творчество писателя. От выстраданной мысли о необходимости преображения человека Сергеев-Ценский в советские годы пришел к выводу о невозможности преображения личности без революционного преобразования всей страны и воспел это революционное преображение Родины.
Долгим и сложным был литературный путь Сергеева-Ценского. Были на этом пути большие трудности и временные заблуждения, но писатель неизменно шел вперед и выше. В советские годы, на преображенной Октябрем земле, его талант достиг наивысшего расцвета.
Сергей Николаевич Сергеев родился 30 сентября 1875 года (по новому стилю) в селе Преображенском, Тамбовской губернии. Псевдоним "Ценский" - это дань любви родной тамбовской земле, реке Цне, на берегах которой прошло его детство.
О его родителях известно мало. Отец, Николай Сергеевич Сергеев, принимал участие в героической обороне Севастополя, был тяжело ранен. После выхода в отставку учительствовал в земской школе. Мать, Наталья Ильинична, терская казачка, научившаяся грамоте от мужа, была настолько внимательна и ласкова к своим трем сыновьям, насколько суров отец.
Читать Сережа Сергеев научился в пятилетнем возрасте. Он брал книги из библиотеки отца, большого любителя литературы. У отца, вспоминал писатель, "было два шкафа: в одном книги художников слова - классиков, в другом те книги, какие относились к Крымской войне. Эти книги казались мне тогда очень скучными, и их я не читал, совсем не подозревая, что мне придется читать их в шестьдесят лет, когда я задумал писать эпопею "Севастопольская страда"*.
* Советские писатели. Автобиографии в двух томах. Том II. Гослитиздат. М., 1959, стр. 355.
Чтение он начал с Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Тургенева, минуя так называемые "детские" книги. Знакомство с классиками Сергей Николаевич считал для себя очень благотворным. "Для меня несомненно, - писал он, - что именно это соприкосновение мое в раннем детстве с классиками... развило мою любовь к художественному слову, фантазию, понимание формы поэтических произведений"*.
* С.Н.Сергеев-Ценский. О художественном мастерстве. Крымиздат. Симферополь, 1956, стр. 186.
В семь лет он пишет стихи, рисует, лепит из глины. Прозу, по его словам, отважился писать в одиннадцать лет. Показал отцу свою повесть. Отец, не дочитав ее до конца, бросил тетрадь в печь, объяснив потрясенному автору:
"- Ты думал, должно быть, что писать прозой легче, чем стихами? Нет, труднее, в двадцать раз труднее!
Почему? - прошелестел я.
Потому, что так, как думал ты, думает всякий, и складно излагать свои копеечные мыслишки могут решительно все, кто учился... Значит, если писать прозой, то надо написать так, как всякий-то не напишет... Не дорос ты еще до прозы, может быть только через десять лет дойдешь.
А стихи? - спросил я и ждал, затаив дыхание...
Стихи пиши"*.
* С.Н.Сергеев-Ценский. О художественном мастерстве. Крымиздат. Симферополь, 1956, стр. 188-189.
"Рецензия" была суровой и исходила от поклонника прозы, а не поэзии, однако строгий суд отца уберег юного автора от самомнения.
Оба старших брата писателя рано умерли. Утраты следовали одна за другой: вскоре скончалась мать Сергея Николаевича, потом отец. Будущий писатель остался без всяких средств к существованию. Учился он в начальном училище при Екатерининском учительском институте в Тамбове, в уездном училище и в приготовительных классах при том же институте. После смерти отца мечту о столичном университете пришлось оставить.
С 1892 года Сергей Сергеев - казеннокоштный студент Учительского института в маленьком городке Глухове. Юноша серьезно готовится к благородной деятельности народного учителя, много читает.
Летом 1895 года Сергей Николаевич получил назначение в гимназию г.Немирова. Неожиданно он отказался от места в гимназии и поступил вольноопределяющимся на военную службу. Он с улыбкой вспоминал потом, что считал себя слишком молодым для преподавания в женской гимназии, среди учениц которой были его ровесницы. А воинскую повинность все равно надо было отбывать. Год службы - рядовым, ефрейтором, унтер-офицером - стал для будущего автора многочисленных "военных" книг годом знакомства с армейской средой и разочарования в ней. Чтобы уйти из армии, Сергеев-Ценский сдает экзамены на прапорщика запаса. В сентябре 1896 года он уже преподает русский язык в Каменец-Подольском городском училище.
О Сергееве-Ценском как об учителе еще будут написаны работы, подобные тем, какие написаны о Чехове-враче. Преподавал он, кроме языка и литературы, математику и физику, историю и географию, естествознание и анатомию, рисование и черчение. Приходилось нелегко, но тяга к приобретению энциклопедических знаний, проявившаяся еще в стенах Учительского института, уже не оставит Сергеева-Ценского до конца его жизни. Молодой педагог смело применял передовые методы преподавания, читал с учениками сверх программы произведения русских классиков, ставил с ними спектакли. В латвийском городке Талсы Сергеев-Ценский одновременно и режиссер гоголевского "Ревизора" и исполнитель роли... Марьи Антоновны. Столкновения со всякого рода "человеками в футляре" из школьного начальства были одной из причин переездов писателя из города в город по окончании учебного года. Еще более важным поводом для переездов было стремление лучше узнать страну, жизнь своего народа.
Началом своей литературной деятельности Сергеев-Ценский считал 1898 год, когда были опубликованы его рассказ "Полубог" и сказка для детей "Коварный журавль".
Настроениями приближающейся революции проникнут небольшой рассказ "Полубог". В нем уже звучит одна из основных тем творчества Сергеева-Ценского - тема человека. Рассказ проникнут верой в прекрасное будущее человечества: "Весь полный настоящим, весь творец будущего, непокорный и всем владеющий, будет стоять человек на побежденной им земле!"*. В образе журавля - "спасителя" рыб от стихийного бедствия угадывается капиталистический хищник, прикрывающийся либеральными фразами.
* С.Н.Сергеев-Ценский. Повести и рассказы. Крымиздат, Симферополь, 1963, стр. 7-8.
От рассказа к рассказу крепнет мастерство писателя. До больших социальных обобщений поднимается Сергеев-Ценский в рассказе "Тундра". В гибели бедной швеи виновата леденящая душу тундра - символ капиталистического города и всей тогдашней российской действительности. Поведав о трагедии, автор выражает веру в то, что "выход есть, далеко где-то, но есть".
В начале 1904 года Сергеев-Ценский, работавший учителем в Павлограде, был призван в армию и служил сначала в Херсоне, затем в Одессе и Симферополе. В Херсоне произошло столкновение прапорщика Сергеева со своим ротным командиром: "Это я кричал на своего ротного в строю: "Капитан! Как вы смеете бить солдат!" И все произошло так, как я описал. (За это преступление против дисциплины меня перевели в другой полк.)*. В Одессе Сергеев-Ценский разъясняет солдатам правду о Кровавом воскресенье - и снова крупное столкновение с начальством и перевод в другую часть. В октябре 1905 года он стал невольным свидетелем черносотенного погрома в Симферополе. Возмущенный преступным бездействием царской полиции и войска, С.Н.Сергеев-Ценский обратился с заявлением в комиссию юристов. Заявление опубликовали крымские газеты. Против непокорного прапорщика ополчились власти, реакционные офицеры и местные черносотенцы, над ним нависла угроза расправы. Если добавить к этому отказ идти вместе с полком на усмирение крестьянских волнений, а также не прекращенную и в армии литературную деятельность, то Сергеев-Ценский за свои "преступления" еще сравнительно легко отделался тем, что был в конце 1905 года уволен из армии за "политическую неблагонадежность".
* Письмо А.Г.Горнфельду. ЦГАЛИ, фонд 155, оп. 1, ед. хр. 470, л. 21.
События первой русской революции на долгие годы определили направление его творческих исканий. 2 февраля 1905 года Сергеев-Ценский писал прогрессивному издателю В.С.Миролюбову: "До сего времени искренне думаю, что в каждом своем рассказе я протестовал"*.
* Архив Миролюбова. ИРЛИ. фонд 185, оп. 1, № 1051.
И действительно это было так. Возьмем хотя бы рассказ "Молчальники" (1905). Ни грабеж, ни пожар, ни зверское убийство в монастыре не нарушили обет молчания, принятый "лапотником", "сапожником из города" и интеллигентом. Началась революция - и три бывших монаха вышли на борьбу за свободу против огромной и темной силы.
Рассказ "Молчальники" и повесть "Сад", по словам А.И.Куприна, посетившего в 1906 году Сергеева-Ценского в Алуште, принесли их автору "политическое имя". За "Молчальники" журнал "Вопросы жизни" получил предупреждение, а за напечатание повести "Сад" был в 1905 году закрыт.
Повесть "Сад" - значительный шаг вперед в идейно-художественном развитии писателя, а образ ее центрального героя Шевардина - первая попытка нарисовать образ народного заступника. Молодого агронома Шевардина волнуют безропотные страдания живущих в страшной нищете крестьян. "Да сколько же еще - сто лет, тысячу лет - вы будете молчать?" - восклицает он. Описанием преступлений графа автор оправдывает его убийцу Шевардина, хотя и не скрывает того, что поднять крестьян на борьбу, раскачать "колокол миллионнопудовый" его герою-одиночке не удалось.
Проникновенно лиричен и многокрасочен в повести пейзаж, ставший полноправным ее "героем". Здесь рельефно выступили те особенности дарования С.Н.Сергеева-Ценского, о которых впоследствии так хорошо сказал П.А.Павленко: "Природа и человеческая речь - два увлечения Ценского. Глаз и ухо художника ловят самые тончайшие оттенки цвета и самые нежные обороты слова и передают их с исключительной, ни у кого другого не повторяющейся остротой"*.
* П.А.Павленко. Собр. соч. в 6 томах. Т. 6., ГИХЛ, М., 1955, стр. 161.
Толчком к замыслу повести "Лесная топь" послужил, по словам писателя, трагический случай из военного быта (солдаты запасного батальона изнасиловали и убили приехавшую из деревни жену фельдфебеля*). В "Лесной топи", как признавался сам автор, использованы его наблюдения над крестьянской жизнью в Тамбовской и Рязанской губерниях (в годы юности и годы учительства).
Образ Антонины - один из первых женских образов в творчестве Сергеева-Ценского, данных "крупным планом". Правдиво раскрыта в повести психология молодой крестьянки, которую лесная топь преследует с самого детства, морально изуродовав ее, но не убив в ней мучительного стремления найти выход. Лесная топь - символ темноты, невежества, нищеты и звериной дикости нравов, порожденных эксплуататорским строем, - оказывается сильнее Антонины.
Знаток и тонкий истолкователь творчества Сергеева-Ценского, критик Н.И.Замошкин писал: "Человек - это звучит гордо" - на заре освобождения было сказано сильно, веско. В болото был брошен камень. Вслед за Горьким бросил свой камень и Сергеев-Ценский: "Ты сначала дослужись до человека, послужи у разума на службе; человек - это чин... и выше всех чинов ангельских" (из "Лесной топи" и авторского эпиграфа к повести "Чудо"...). Здесь есть новый оттенок: дослужись, тогда имя твое будет звучать гордо. И, наконец, третий камень: "Имя человечье несите в гордости" (Маяковский), дослужившись, не выпускайте знамени человеческого, несите всегда"*.
* Н.И.Замошкин. Неизданная монография о С.Н.Сергееве-Ценском. Архив Алуштинского литературно-мемориального музея С.Н.Сергеева-Ценского.
После ухода из армии Сергеев-Ценский поселяется в Алуште и всецело посвящает себя художественному творчеству. Еще свежи были в его памяти революционные события в Одессе и Симферополе, еще вспыхивали в разных концах страны молнии разрозненных крестьянских и солдатских восстаний, но революционные настроения все же явственно шли на убыль, а реакция переходила в наступление. В 1906-1907 годах Сергеевым-Ценским написан роман "Бабаев". О замысле своего первого романа он впоследствии писал критику Е.Колтоновской: "Мне тогда, как офицеру запаса, пришлось очень близко соприкоснуться с погромом евреев, ролью в этом погроме полиции и своего полка и со страшным итогом погрома - 52-мя убитыми. Вот что произвело на меня впечатление потрясающее и дало тон "Бабаеву", а отнюдь не увлечение Достоевским, как вы пишете. Я задумался над тем, почему так легко справились с революцией, и пришел к "бабаевщине", как явлению, и Бабаеву, как типу"*.
* Письмо Сергеева-Ценского E.Колтоновской от 16 января 1914 г. Цит. по кн.: К.Д.Муратова. Возникновение социалистического реализма в русской литературе. Изд. "Наука". М.-Л., 1966, стр. 204.
Образ Бабаева иногда называют последним образом лишнего человека в русской литературе - выродившегося лишнего человека, утратившего лучшие качества своих предшественников. У этого разорившегося дворянина сохранился еще зоркий взгляд на пошлость и подлость окружающего мира, но стремления воспротивиться этой пошлости и подлости, каких бы то ни было идеалов и вообще ничего святого за душой уже нет. Бабаевщина - подлинное одряхление человеческой души ("бабай", пояснял писатель, по-татарски значит старик) пустила корни не только в душах офицеров. Такие же дряхлые, опустошенные души у исправника Журбы, советника Гресева, адвоката и землевладельца Саши. Развенчанию крайнего индивидуализма, эгоизма, отчуждения от передовых идей своего времени, развенчанию "бабаевщины" посвящен роман Сергеева-Ценского.
Неотвратимо идет к своей нравственной и физической гибели поручик Бабаев. Эта деградация происходит на глазах читателя. Бабаев отказывается от игры в любовь, но тут же идет к продажной женщине; он сознается в своем преступлении, но лишь для того, чтобы спровоцировать потерпевшего, сделать его своим врагом и тем самым избавиться от смутных угрызений совести. И есть в романе образ нарастающей, облагораживающей души и сердца революции. Бабаеву и ему подобным противостоят нарисованные с большой симпатией революционеры. Сильно звучат публицистические отступления повествователя.
Недостатком романа "Бабаев" является усложненность стиля. Отчасти она объясняется стремлением писателя идти непроторенными путями, отчасти это была дань времени. Позже А.М.Горький писал Сергееву-Ценскому: "В прошлом я очень внимательно читал Ваши книги, кажется, хорошо чувствовал честную и смелую напряженность Ваших исканий формы, но - не могу сказать, чтоб Ваше слово целиком доходило до меня, многого не понимал и кое-что сердило, казалось нарочитым эпатажем"*.
* См. "Моя переписка и знакомство с А.М.Горьким". (Том 4 настоящего издания.)
События повести "Печаль полей" (1909) развертываются в глубинах черноземной России. Традиционную в русской литературе начала XX века тему оскудения дворянства, тему гибели дворянского гнезда Сергеев-Ценский решает по-своему. Героями повести являются и крестьяне и сезонные рабочие. Повесть начинается и завершается появлением крестьянина-богатыря Никиты Дехтянского. Любовь к Родине и боль за нее автор выражает в лирическом отступлении:
"Поля мои!.. Детство мое, любовь моя, вера моя! Смотрю на вас, на восток и на запад, а в глазах туман от слез. Это в детстве, что ли, в зеленом апрельском детстве, вы глядели на меня таким бездонным взором, кротким и строгим? И вот стою я и жду теперь, стою и слушаю чутко, откликнитесь!"
Впоследствии Сергеев-Ценский, связывая замысел этой повести с эпопеей "Преображение России", писал: "Нужно было взметнуть "перед всенародные очи", как сказал бы Гоголь, "печаль полей" - именно "печаль" общерусских полей, которые мечтали о том, чтобы что-нибудь очень большое родить, - "выкинуть из себя под ласку солнца", - и не могли, не могли потому, что на них лежала миллионнопудовая тяжесть царского самодержавия и власти международного капитала"*. Эта характеристика повести, данная более чем через сорок лет после ее написания, вполне соответствует объективному ее смыслу.
* Рукопись статьи Сергеева-Ценского "Слово к молодым". ЦГАЛИ, фонд 1161.
Повесть "Печаль полей" стала одним из любимых произведений А.М.Горького. Название повести Горький использовал для характеристики таланта Сергея Есенина. В очерке "Сергей Есенин" он писал: "...Сергей Есенин не столько человек, сколько орган, созданный природой исключительно для поэзии, для выражения неисчерпаемой "печали полей"...". Указав место повести в творческом развитии Сергеева-Ценского, Горький писал: "Пораженные необычайностью формы, критики и читатели не заметили глубокого содержания произведений Сергеева-Ценского. Лишь когда появилась его "Печаль полей", они поняли, как велико его дарование и как значительны темы, о которых он пишет"*.
* См "Моя переписка и знакомство с А.М.Горьким".
Образ дельца-предпринимателя нарисован в повести "Движения" (1910). Ее герой Антон Антоныч - выходец из бедной семьи, состояние нажил, по его словам, "горбом, как сказать, го-орбом". Энергия Антона Антоныча поразительна. Но он жестокий эксплуататор. Бешеная энергия, развитая им для личного обогащения, способна вызвать лишь ненависть у окружающих его людей. В своей повести Сергеев-Ценский художественно исследовал тип накопителя и вынес ему - на примере далеко не худшего из них - свой недвусмысленный приговор.
О повести "Движения" К.И.Чуковский писал: "Нечаянную радость принес литературе наступивший год - повесть Сергеева-Ценского "Движения"... даже изумляешься, откуда в наше заплеванное время этакая чистота и красота!"*.
Несомненна связь между творческими успехами писателя в начале десятых годов и новым революционным подъемом в стране. На Сергеева-Ценского не могло не повлиять и личное общение с видными большевиками. В.Д.Бонч-Бруевичу он передал для публикации в партийной прессе стихотворение в прозе "Когда я буду свободен" и другие произведения. Совместно с Н.С.Ангарским (Клестовым) Сергеев-Ценский деятельно участвовал в работе "Книгоиздательства писателей в Москве". Имя Сергеева-Ценского было помещено в объявлении о постоянных сотрудниках большевистской газеты "Звезда", опубликованном на первой странице первого номера ленинской газеты "Правда".
"Когда в 1910 г. в большевистской газете "Звезда" появилось несколько моих стихотворений в прозе под общим заглавием "Когда я буду свободен", на территории моей дачи близ Алушты появились (ввиду приезда царя в Ливадию) три околоточных надзирателя столичной полиции и объявили мне, что я нахожусь у них под надзором... А я смотрел на них как на строительный материал для своей эпопеи и обдумывал в это время этюд для нее - рассказ "Пристав Дерябин", который и был написан мною в этом же 1910 г., осенью, по приезде в Петербург"*.
* Рукопись статьи Сергеева-Ценского "Слово к молодым" ЦГАЛИ, фонд 1161.
В "Приставе Дерябине" Сергеев-Ценский вывел одного из столпов царской полиции, фигуру далеко не заурядную. Дерябин - типичный царский палач, садист, взяточник, вымогатель, но в то же время он видит дальше своих собратьев по профессии. Он мыслящий полицейский, как верно заметили критики. Он отчетливо сознает свою роль в государственном механизме. "Россия полицейское государство, если ты хочешь знать, - откровенничает Дерябин. - А пристав - это позвоночный столб, факт! Его только вынь, попробуй, - сразу кисель!.. Полиция работает, ночей не спит, только от полиции и порядок. Ты его в красный угол на почетное место, полицейского, а он у нас в том углу, где ночные горшки ставят". Прочитав повести Куприна "Гранатовый браслет" и "Пристав Дерябин" Сергеева-Ценского, Горький писал одной своей корреспондентке: "Чудесно. И я - рад, я - с праздником! Начинается хорошая литература"*.
* Цит. по Собр. соч. А.И.Куприна в 6 томах, том 4, ГИХЛ, М., 1958, стр. 773.
Живя в Алуште, Сергеев-Ценский в своем творчестве не ограничивался крымскими впечатлениями. "Производственный материал для писателя - человек, - любил повторять Сергеев-Ценский, - и чем больше видит и наблюдает людей писатель, тем лучше". Особенно много поездок совершал Сергеев-Ценский в 1906-1914 годах. Он посетил самые отдаленные уголки страны. Поездкой в Сибирь в 1910 году был навеян "Медвежонок". Писатель так изучил сибирскую жизнь, что Вячеслав Шишков утверждал, что автор "Медвежонка" - коренной сибиряк.
Действие повести происходит в небольшом сибирском городке, в котором расквартирован полк. Жизнь армии в мирное время - вот главная тема "Медвежонка". Писатель видит неспособность царизма радикально изменить положение в армии, терпевшей поражения в русско-японской войне. Полк возглавляет патриархально-добродушный, но увязший в болоте обывательщины, унизившийся до казнокрадства полковник Алпатов. Не менее печально и то, что судьба Алпатова и назначение нового командира полка зависят от бездушного, высокомерного, страшно далекого не только от солдатской массы, но даже и от офицеров барона, который на место Алпатова присылает своего ставленника "маленького, щупленького" полковника Курча.
Глубина раздумий, разнообразие тематики, высокое мастерство присущи произведениям Сергеева-Ценского предвоенных лет. Ослепляюще красочен южный пейзаж в рассказах "Неторопливое солнце" и "Улыбки". Сатирически изображен окаменевший душой высокопоставленный чиновник в рассказе "Ближний", который не в состоянии "возлюбить" далеких от него по общественному положению "ближних", а что касается природы, то "человеку за лампу и ванную он все-таки больше был признателен, чем богу за солнце и море". Чистую, возвышенную любовь воспел Сергеев-Ценский в стихотворении в прозе "Снег" и поэме "Недра". Особое место в его предвоенном творчестве занимают рассказы о детях: "Небо", "Испуг", "Лерик". Первый из них, "Небо" (1908), вызвал восторженный отзыв В.Г.Короленко. По словам критика А.Б.Дермана, Короленко делился с ним впечатлениями о только что прочитанном рассказе: "Глаза его положительно сияли восхищением, когда он говорил о тонком искусстве и простоте, с какими писатель, ни на йоту не погрешая против естественности, сделал в этом рассказе носителем и глашатаем высшей правды трехлетнего ребенка"*. Вера в детей, как правильно заметил Н.И.Замошкин, "начертала ему (Сергееву-Ценскому) дальнейший путь, отличный от пути Андреева, Арцыбашева, Сологуба. Не к... "все дозволено" обратился Ценский, а к мысли о будущем человеке - нравственной созидающей личности"**, то есть, по существу, к мысли о грядущем преображении человека. В 1912 году А.М.Горький писал литератору С.А.Недолину (Попереку): "О Ценском судите правильно: это очень большой писатель, самое крупное, интересное и надежное лицо во всей современной литературе. Эскизы, которые он ныне пишет, - к большой картине, и дай бог, чтобы он взялся за нее! Я читаю его с огромным наслаждением, следя за всем, что он пишет"***.
* Журнал "Литературное обозрение". № 21 за 1940 г.. стр. 51.
** Н.И.Замошкин. "Сорокалетие (С.Н.Сергеев-Ценский)". "Октябрь", № 11 за 1940 г., стр. 169.
Горький оказался пророком: произведения Сергеева-Ценского действительно явились эскизами к большой картине "Преображение России". Некоторые из них вошли в состав эпопеи: дополненный автором "Пристав Дерябин", рассказ "Небо", превратившийся в первую главу "Загадки кокса", "Наклонная Елена", "Валя".
Материал для повести "Наклонная Елена" (1913) Сергееву-Ценскому дали его поездки по стране, в частности поездки в Донбасс, Ростов-на-Дону, Екатеринослав. Само намерение Сергеева-Ценского столкнуть в остром социальном конфликте инженера - заведующего шахтой и индустриального рабочего, дать широкую картину каторжного труда и страшного быта шахтеров знаменовало собой новую ступень в творчестве писателя. Горький при первой личной встрече с Сергеевым-Ценским в 1928 году удивлялся, как мог писатель, не будучи горным инженером, с таким знанием дела написать повесть из горнозаводского быта. Поведав жестокую правду о жизни шахтеров, Сергеев-Ценский тем самым продолжил лучшие традиции критического реализма. Интересна дальнейшая литературная судьба главного героя "Наклонной Елены" инженера Матийцева. После Великой Октябрьской социалистической революции Сергеев-Ценский показал превращение Матийцева в закаленного большевика, в стойкого борца за народное счастье (в повестях "Суд", "Память сердца", "Свидание").
К изображению промышленного пролетариата Сергеев-Ценский обратился под влиянием нового подъема рабочего движения в стране. 26 января 1914 года в газете "Путь правды" в статье "Возрождение реализма" М.Калинин писал: "Писателей, изображающих "грубую жизнь", теперь гораздо больше, чем было в недавние годы. М.Горький, гр. А.Толстой, Бунин, Шмелев, Сургучев и др. рисуют в своих произведениях не "сказочные дали", не таинственных "таитян", а подлинную русскую жизнь со всеми ее ужасами, повседневной обыденщиной. Даже Сергеев-Ценский - один из бывших и несомненно наиболее талантливых русских декадентов - ныне определенно идет к реализму. Своеобразным жизнерадостным мироощущением проникнуты все его последние произведения"*.
* Сб. "Большевистская печать". Вып. III. Изд. ВПШ и АОН при ЦК КПСС, М., 1961. стр. 402.
В начале десятых годов у Сергеева-Ценского выкристаллизовывается замысел большой картины из жизни русского общества - эпопеи "Преображение". Первоначально преображение человека и русской жизни вообще, по словам автора, представлялось ему в образах "чисто интимных". В советские годы были написаны основные части эпопеи, и она получила название, верно отражающее ее сущность, - "Преображение России".
В романе "Валя" (1914) изображена та часть русской предвоенной интеллигенции, которая была чувствительна ко всякого рода унижениям человеческого достоинства, к красоте и к безобразию в окружавшем ее мире. Вместе с тем эта интеллигенция была далека от народа, от революционных идей, была совершенно неспособна защитить себя от "краснощеких" дельцов, вроде Ильи Лепетюка или Федора Макухина.
Уже после выхода в свет романа "Валя" отдельной книгой в 1923 году Горький писал Сергееву-Ценскому: "...в этой книге, неоконченной, требующей пяти книг продолжения, но как будто на дудочке сыгранной, Вы встали передо мною, читателем, большущим русским художником, властелином словесных тайн, проницательным духовидцем и живописцем пейзажа - живописцем, каких ныне нет у нас. Пейзаж Ваш - великолепнейшая новость в русской литературе"*.
* "Моя переписка и знакомство с А.М.Горьким".
Первая мировая война прервала литературную деятельность Сергеева-Ценского. Писатель был призван в качестве прапорщика запаса в ополченческую дружину Севастополя. Военно-шовинистический угар, охвативший значительную часть русской интеллигенции, не затронул Сергеева-Ценского. Ему было тяжело на этой вынужденной военной службе. Однако за год, проведенный в Севастополе, автор накопил большой запас впечатлений о жизни армии в военное время. Власти поняли, что призванные в армию писатели получают точное представление о существовавших в армии порядках, и летом 1915 года Сергеев-Ценский был демобилизован.
Февраль и Октябрь 1917 года застали Сергеева-Ценского в Алуште. Здесь он прожил годы гражданской войны, терпел голод и лишения. Сотрудничать в белогвардейской печати, не говоря уже о службе в белой армии, писатель категорически отказался. Не до конца разбираясь в происходящих событиях, он тем не менее не уронил чести и достоинства русского писателя-демократа. Примечателен такой факт. В 1918 году С.Н.Сергеев-Ценский и К.А.Тренев хлопотали об освобождении схваченной белогвардейской контрразведкой Лауры Багатурьянц, председателя подпольного Крымского ревкома. Отважную большевичку удалось спасти*.
* См. статью В.Широкова "Солдатки революции" в газете "Крымская правда" от 7 марта 1965 года.
Ярким проявлением ленинского отношения к выдающимся мастерам старой культуры была выдача охранных грамот и мандатов Сергееву-Ценскому. В мандате от 8 мая 1919 года говорилось: "Алуштинский Военно-Революционный Комитет сим удостоверяет, что гражданин Сергей Николаевич Сергеев-Ценский, как великий представитель русского искусства и замечательный русский писатель, находится под высоким покровительством Советской власти"*.
* Оригиналы охранных грамот и мандатов находятся в Алуштинском литературно-мемориальном музее Сергеева-Ценского.
Однако в Крыму власть часто переходила из рук в руки. На долю писателя и его жены (в 1919 году Сергеев-Ценский женился на учительнице Христине Михайловне Буниной) выпали суровые испытания. Об охранных грамотах, выданных Ценскому большевиками, сообщили белые газеты. Отношение врангелевских властей к писателю было угрожающе враждебным. Зато в приглашениях из-за рубежа недостатка не было. Но Сергей Николаевич не оказался в рядах эмигрантов.
Я должен пережить то, что переживает мой народ, - говорил он своим близким.
Не уехал писатель за границу и в первые годы после освобождения Крыма, когда на полуостров обрушился голод.
Очень мало писавший в годы гражданской войны, Сергеев-Ценский сразу же после освобождения Крыма советскими войсками вновь садится за свой рабочий стол. Уже в феврале 1921 года им написана большая повесть "Чудо", действие которой происходит в оккупированном немцами Крыму. О близких по времени событиях идет речь и в написанных им в 1921-1922 годах повестях "В грозу", "Жестокость", "Рассказ профессора", "Молочная ферма" и в пьесе "Хозяин".
Повести "В грозу" и "Жестокость" производят сильное впечатление. Они отличаются той убедительностью, какая присуща книгам, рассказывающим о лично пережитом или написанным по горячим следам событий. При их анализе необходимо учитывать, что они были написаны, когда советская реалистическая проза только еще формировалась, еще не были опубликованы такие основополагающие для советской литературы произведения, как "Чапаев" и "Железный поток".
В основу повести "В грозу" (1922) положен факт автобиографический смерть в 1921 году от холеры двенадцатилетней Маруси, дочери Христины Михайловны от первого брака. Почему погибла одаренная, обаятельная девочка? Как жить, если гибнут сраженные голодом и болезнями такие чудесные дети? Вот мучительный вопрос, который стоит перед героями повести. Ни путь нэпманского дельца, ни отъезд за границу, о котором сначала подумывают адвокат Максим Николаевич и его жена, - ни один из этих путей не одобряется писателем. Ход истории неотвратим, народ пришел к власти по праву. Явно выражая мысли автора, Максим Николаевич говорит: "И будь на шахматной доске русской истории опять расставлены в прежнем, предреволюционном порядке фигуры, и начни игроки переигрывать партию снова, результат игры неминуемо был бы тот же самый..." Пафос повести, которая представляет собой настоящий реквием в прозе, - в осуждении пассивности и растерянности родителей умершей девочки.
Тема повести "Жестокость" (1922) - поспешная эвакуация красных из Крыма в июне 1919 года, гибель в пути шести большевистских комиссаров от рук озверевшего кулачья. Прослежен и мотивирован путь каждого из шести к революции. "После "Рассказа о семи повешенных" Андреева - я не знаю более острой вещи"*, - писал автору повести "Жестокость" В.П.Полонский, выдающийся советский критик и редактор "Нового мира", печатавший "Жестокость" в этом журнале. Рассказывая "предыстории" комиссаров, Ценский опирался на свой богатейший жизненный опыт, и это лучшие страницы повести. Но вот о работе большевиков в деревне писатель в то время знал мало. Он преувеличивал размах перегибов, допускавшихся иногда в деревне местными властями, принимал единичное и случайное за типическое.
Отвечая на критические замечания Полонского, Сергеев-Ценский писал, что его Бешурань (село, где происходит расправа над комиссарами) не может "кинуть тень на все великое пространство от Черного моря до Белого моря и от Балтики до Тихого океана", что он изобразил эпизод борьбы за Советскую власть - "один из мильона эпизодов всяких оттенков"*.
Однако исключительность происшедших в Бешурани событий в повести никак не оговорена.
В "Жестокости" раскрыта звериная сущность кулаков. Они показаны автором как "...самые зверские, самые грубые, самые дикие эксплуататоры, не раз восстанавливавшие в истории других стран власть помещиков, царей, попов, капиталистов"*. Почти все комиссары в "Жестокости" нарисованы автором с глубоким сочувствием. А вот покорность крестьян кулакам преувеличена. Все же финал повести не должен заслонять то положительное, что заключено в ней. Показательно, что критика двадцатых годов - того времени, когда события гражданской войны еще не были далеким прошлым, а кулачество существовало в деревне, не зачеркивала достоинств "Жестокости". Г.Якубовский писал: "С ним (Сергеевым-Ценским) можно и следует спорить..., но трудно и почти невозможно пройти равнодушно мимо его мастерства. Тем более что современный читатель, поспорив, сделает выводы не о покорности стихии, а о необходимости борьбы с ней..."**. Д.Горбов отмечал, что расправа над комиссарами, описанная в повести, могла иметь место в жизни, однако "правдоподобный эпизод этот, поданный "большим планом", как нечто, якобы исключительно характерное для эпохи гражданской войны, в такой роли перестает быть правдоподобным"***. А.Лежнева также не удовлетворила развязка произведения. Тем не менее А.Лежнев отмечает, что повествование в "Жестокости" "достигает такой силы и выразительности, какую встречаешь у нас не часто"****.
* В.И.Ленин. Сочинения. 4-е издание, том 28, стр. 39.
** "Новый мир", № 4 за 1928 г, стр. 251.
**** "Печать и революция", № 4 за 1926 год.
В 1927 году Сергеев-Ценский опубликовал на страницах журнала "Красная новь" роман "Обреченные на гибель", изображающий русскую интеллигенцию в канун первой мировой войны. На страницах романа бушует страстный спор между поборником реализма в искусстве крупным художником Сыромолотовым и сторонниками модернистских течений - его сыном Ваней и поэтом Хаджи. Правота реалистов, сторонников идейного, близкого народу искусства и несостоятельность их противников показаны в романе тем убедительнее, что читатель видит их картины, знакомится с их поэмами, с их замыслами, с их творческой лабораторией. По сравнению с "Валей" в романе "Обреченные на гибель" шире круг изображаемых явлений. Начиная с "Обреченных на гибель" в число главных действующих лиц эпопеи "Преображение России" входит История.
В марте 1928 года в "Правде" было опубликовано письмо Горького Ромену Роллану, представляющее собой обзор советской литературы. "Мне кажется, писал Горький, - что сейчас во главе русской художественной литературы стоят два совершенно изумительных мастера. Это - Сергеев-Ценский и Михаил Пришвин..."*. Эта исключительно высокая оценка была дана после того, как Сергеев-Ценский опубликовал романы "Валя" и "Обреченные на гибель", рассказы "Живая вода", "Аракуш", "Старый полоз", повести "Капитан Коняев", "Чудо".
* Цит. по кн.: Литературное наследство. Горький и советские писатели. Неизданная переписка. Том 70. Изд. АН СССР, 1963. стр. 20.
Период, начавшийся в середине 20-х годов и окончившийся, когда Сергеев-Ценский приступил к работе над эпопеей "Севастопольская страда", можно назвать "новеллистическим периодом" в творчестве Сергеева-Ценского. В рассказах Сергеева-Ценского тех лет отразились его впечатления от поездок по новостройкам первых пятилеток, в Москву, по Кавказу и Крыму. Произведения эти, отличающиеся глубоким осмыслением современной действительности, выдержали испытание временем. "В мастерстве рассказа, - справедливо замечает Н.И.Замошкин, - Ценский так же самобытен и разнообразен, как и в своих больших вещах... Свои рассказы он делает, как маленькие романы: в них нет этюдности, зарисовки какого-нибудь важного, но краткого мгновения. В них очень много материи, деталей быта... они добротны по постройке. Острое столкновение, которое характерно и для рассказов Ценского, никогда не выпирает неподготовленно, - оно зреет внутри быта, целого комплекса условий"*.
* Н.И.Замошкин. Неизданная монография о С.Н.Сергееве-Ценском. Архив Алуштинского лит.-мемор. музея Сергеева-Ценского.
Писатель возвращается к изображению событий гражданской войны, но освещает их уже по-иному. В его произведениях появляются новые герои: советский учитель, рабочий, избранный председателем горсовета ("Маяк в тумане"), аспирант-чуваш, собирающийся написать историю культуры родного народа ("Счастливица").
Заслуженную известность приобрел один из лучших рассказов Сергеева-Ценского "Живая вода" (1927). Тема его та же, что и тема "Жестокости": расправа руководимой белогвардейцами толпы над большевиками. Но в этом рассказе крестьянки спасают полузамученного большевика. Любовь народа к своим защитникам и освободителям - это и есть живая вода. Федор Титков и его товарищи свободны от случайных черт, которыми были наделены некоторые герои повести "Жестокость".
В рассказах 20-х - 30-х годов - "Младенческая память", "Аракуш", "Потерянный дневник", "Конец света", "Воронята", "Гриф и граф", "Сказочное имя" - Сергеев-Ценский с любовью и тонкой наблюдательностью, с прекрасным знанием детской психологии повествует о детях Советской страны, детях, в которых он видит будущих героев труда, ученых, поэтов, композиторов, путешественников. Волнует писателя и проблема воспитания из маленького человека честного гражданина и труженика.
В рассказах и повестях этого периода писатель выступает против "прячущихся от времени" закоренелых индивидуалистов-собственников, самодовольных и невежественных мещан, антиобщественных элементов. Некоторые свои рассказы Сергеев-Ценский объединил в цикл под выразительным названием "Мелкие собственники" ("Кость в голове", "Маяк в тумане" и другие).
В центре повести "Маяк в тумане" - индивидуалист по натуре крестьянин Дрок. Сколько юмора в описаниях его семейной жизни, его вынужденного руководства церковным советом! Психология Дрока раскрыта с беспощадной правдивостью и юмором, который переходит в острую сатиру. Кульминационный пункт повести - осуждение Дрока устами его родного брата после пожара. Несчастье помогло Дроку понять, что он жил в тумане. Теперь его маяк Советская власть, пришедшая к нему на помощь в беде. Преображение Дрока только еще началось, но оно неотвратимо.
Вошедший впоследствии в "Преображение России" роман "Искать, всегда искать!" (1932-1934) - самое крупное и по объему и по значению произведение Сергеева-Ценского о советской действительности. Состоящий из двух повестей, роман представляет собой вполне законченное произведение. Вместе с тем он составляет важное звено в эпопее "Преображение России". Проникнутый светлым мироощущением, овеянный романтикой революционного и трудового подвига, роман принадлежит к числу книг, рожденных народным подъемом в годы первых пятилеток. Главный его герой - вдохновенный труд на благо социалистического общества. В романе прослежен путь формирования молодых советских интеллигентов. Автор поэтизирует самый процесс научного творчества.
Первая часть романа - лирическая повесть "Память сердца". Это песнь во славу большой, пронесенной через долгие годы любви и в то же время печальная история женщины, которая слишком поздно поняла значение своей встречи с настоящим человеком - Даутовым.
Образ Даутова - большая удача писателя, увенчавшая его неустанное стремление дать яркий образ положительного героя. Благородство идеалов и поступков Даутова раскрывается в его поведении в революционном подполье, на каторге и в ссылке, на фронте, в его отношении к Серафиме Петровне, в его отцовском чувстве к маленькой Тане. В делах партии большевиков ее активный борец Даутов видит осуществление лучших идеалов человечества, конкретное воплощение прогресса мировой культуры. "Это мы, мы начнем на земле новый исторический период - период человека!" - говорит Даутов.
Песнь во славу труда звучит во второй части романа - повести "Загадка кокса". Главы, посвященные детству, юности и студенческим годам Лени Слесарева, - это ступени его становления как человека, гражданина, ученого. Достойным "соперником" Лени Слесарева в решении "загадки кокса" выступает его ближайший товарищ Андрей Шамов. Как и Леня, он талантлив, упорен, трудолюбив. И все-таки научно-техническое открытие совершил Леня Слесарев. Шамов шел обычным, усвоенным от своих учителей путем. Его оппонент сделал смелый "прыжок через сотни формул", применил законы физики там, где ранее господствовали приемы химического анализа. Леня - смелый новатор (вот где пригодилось развитое в нем с детства "художественное" воображение). Он проявляет огромную целеустремленность. Леня отлично понимает значение кокса для индустриализации страны и трудится во имя высокой цели. Леню влечет Днепрогэс, но он не переменит специальность, как это сделал Качка, не оставит мечту о покорении кокса ради блестящей карьеры в другой области науки.
Интересна история создания романа.
В годы первой пятилетки на коксовых заводах страны начались массовые аварии. Одной из их причин было то, что из-за острой нехватки коксующихся углей в ход были пущены угли других марок. Срывался план выплавки чугуна. Покончить с отставанием коксовой промышленности призывала в 1932 году газета "Правда" в передовых статьях: "Руды и кокса!", "Кокс и руду домнам!", "Снять позор с черной металлургии!".
В том же году молодые ученые Леонид Сапожников и его жена Любовь Базилевич предложили пластометрический метод определения коксуемости угля. Он сыграл выдающуюся роль в обеспечении бесперебойной работы коксовых печей. История открытия этого метода легла в основу всей "научно-производственной" части романа. Летом 1934 года Сергеев-Ценский побывал в научных институтах и на заводах Днепропетровска. Л.М.Сапожников, роль которого в открытии была особенно велика и вся жизнь которого была хорошо известна писателю, стал прототипом Лени Слесарева. Ныне Леонид Михайлович Сапожников - видный советский ученый-коксохимик, член-корреспондент Академии наук СССР.
За "Валей" и "Обреченными на гибель" следуют в эпопее два романа, посвященных военно-исторической теме. Действие романа "Зауряд-полк" (1934) происходит в первый год мировой войны в ополченческой дружине Севастополя. Роман вобрал в себя много личных впечатлений писателя, а его центральный герой - прапорщик Ливенцев - зачастую поступает так, как поступал сам Сергеев-Ценский в 1905 и 1914-1915 годах. И все же образ Ливенцева автобиографичен только отчасти.
В "Зауряд-полке" Сергеев-Ценский изображает порядки и нравы царской армии, вступившей в невиданную по размаху войну. Галерею зауряд-военных, их зауряд-дам, зауряд-чиновников и т.д. венчает эпизодический, но достаточно выразительный образ зауряд-царя. Но в рядах армии, ввергнутой царизмом в несправедливую империалистическую войну для того, чтобы "оборонять русские миллионы против миллионов немецких", были не одни только зауряд-воины. В романе "Лютая зима" (1936) тот же полк (бывшая дружина), прошедший под руководством энергичного и способного командира основательную подготовку в тылу, участвует в военных действиях в Галиции зимой 1915-1916 годов. Наряду с разоблачением империалистического, антинародного характера войны автора волнует тема управления войсками, талантливости и бездарности командиров. Работа над изображением народа на войне, над батальными сценами и образами военачальников подготовила Сергеева-Ценского к тому, чтобы взяться за огромную тему героической обороны Севастополя в период Крымской войны.
В 1936 году Сергеев-Ценский начинает работу над книгой для детей старшего возраста о героической обороне Севастополя в 1854-1855 годах. В ходе работы замысел автора изменился, и в сравнительно короткий срок - за два с половиной года - Сергеев-Ценский написал роман-эпопею "Севастопольская страда" в сто печатных листов. В 1941 году, одновременно с "Тихим Доном" М.А.Шолохова и "Хождением по мукам" А.Н.Толстого, эпопея была удостоена Государственной премии первой степени. Эпопея была переведена на многие языки и получила мировое признание.
Название эпопеи гораздо уже ее содержания. Это книга о всей Крымской войне, это настоящая энциклопедия русской предреформенной жизни. Писатель ведет читателя не только по бастионам осажденного Севастополя, - он переносит действие в Петербург и Лондон, в Москву и Париж, в Константинополь и Вену, в матросские землянки, в русскую крепостную деревню и кабинеты выдающихся мыслителей. Большой удачей автора явились образы адмиралов Нахимова и Корнилова, офицеров Хлапонина и Стеценко, рядовых Чернобровкина, Кошки и Шевченко, военного инженера Тотлебена, великого хирурга Пирогова, первых русских сестер милосердия, патриотически настроенных жителей города. В сатирически-разоблачительном плане даны отрицательные персонажи эпопеи: русский царь и европейские монархи, бездарные военачальники русской и зарубежных армий, помещики-крепостники, жандармы, интенданты-казнокрады. Огромного напряжения сил стоил народу отпор интервентам, и этим оправдано уподобление обороны Севастополя крестьянской страде - тяжелой работе на полях.
Общепризнано влияние "Севастопольской страды" и романов Сергеева-Ценского о первой мировой войне ("Зауряд-полк" и "Лютая зима") на советскую историческую прозу.
"В успехах исторического романа тридцатых годов, - пишет С.М.Петров, отразился и большой эпический размах таланта С.Н.Сергеева-Ценского, его способность строить сложные композиции, свободно переходя от художественных образов и картин к публицистике и историческим комментариям"*.
* История русской советской литературы. Том II. Изд. АН СССР. М., 1960, стр. 67.
Высокой наградой писателю за его труд явились многочисленные отзывы благодарных читателей. Особенно возрос поток читательских писем о патриотической эпопее Сергеева-Ценского в годы войны с фашистской Германией. "Ваша "Севастопольская страда" воюет рядом с нами. Она защищает Севастополь", - писали Сергееву-Ценскому в 1942 году из осажденного города моряки-черноморцы.
Вот строки из письма читательницы из Киева тов. Г.Зосимович:
"С молодых лет я была большой поклонницей Вашего творчества. Но всю красоту, всю силу его я особенно оценила, когда в тяжелые годы войны я с четырехлетней дочерью оставалась в оккупированном немцами Киеве. Сколько поддержки и даже радости получала я, перечитывая тогда Вашу "Севастопольскую страду"! В тяжелое время гнета и мрака такие чувства могли быть вызваны только истинно художественным произведением. До сих пор "Севастопольская страда" осталась для меня самой дорогой, самой любимой книгой"*.
* Письмо С.Н.Сергееву-Ценскому, 1955 г. Архив Алуштинского лит.-мемор. музея С.Н.Сергеева-Ценского.
С первых дней войны Сергеев-Ценский своим пером участвует во всенародной борьбе против ненавистного врага. Очень редко выступавший как публицист, Сергеев-Ценский в годы войны сотрудничает в шестнадцати центральных и периферийных изданиях. 28 июня 1941 года в газете "Красный Крым" опубликована его статья "Свою историю мы делаем сами", призывающая сограждан сплотиться вокруг партии и правительства в борьбе со страшным врагом, "пытающимся повернуть колесо нашей истории вспять". В суровом 1941 году появляются его статьи "Арифметика войны", "Тебе, Москва", "Севастополь" - в "Правде", "Русские моряки" - в "Известиях", "Мужественные образы наших предков" - в "Красной звезде". В последующие годы писатель выступает также в журналах "Большевик", "Красноармеец", "Краснофлотец" и других изданиях.
Будучи в эвакуации в Москве, затем в Куйбышеве и Алма-Ате, писатель трудится с полным напряжением сил, встречается с фронтовиками, выступает перед уходящими на фронт бойцами, переписывается с ними. Сергеев-Ценский склоняет свою седую голову перед невиданным в истории человечества подвигом советского народа. Своими публицистическими статьями он откликается на самые важные события в жизни страны. Пламенной и страстной публицистике Сергеева-Ценского присуща широкая историческая перспектива. Он приводит героические примеры из отечественной истории, воскрешает образы предков мужественных защитников земли русской.
В статье "Величие духа" Сергеев-Ценский писал:
"Люди умирают - народ бессмертен, и через все века, известные историкам, пронес наш народ свое прекрасное величие духа.
"Ляжем костьми! Не посрамим земли русской!.." - знаменитым словам этим свыше тысячи лет. Не посрамим ни русской земли, ни русского имени, - вот он, завет тысячелетий! И с таким народом гитлерова беспардонная банда хотела справиться в несколько недель!"*.
В годы войны Сергеев-Ценский пишет много рассказов. Десять изданий выдержал рассказ "Хитрая девчонка", впервые напечатанный в "Правде". Его героиня Зина воплотила в себе лучшие черты русского национального характера. Хирург Иван Петрович из рассказа "Старый врач" предпочитает смерть сотрудничеству с врагами. Нерушимую дружбу народов нашей страны воспевает рассказ "У края воронки".
В апреле-мае 1942 года Сергеев-Ценский пишет "Брусиловский прорыв" роман о наступлении русских войск в 1916 году, положившем начало перелому в ходе мировой войны. Бездарным и нерешительным военачальникам в романе противопоставлен талантливый русский полководец Алексей Николаевич Брусилов. Тема военного искусства, занявшая столь видное место в "Севастопольской страде", получает в романе свое дальнейшее развитие. Роман сразу приобрел широкую популярность и был переведен на иностранные языки.
В 1943-1944 годах Сергеевым-Ценским написаны еще два романа, "Пушки выдвигают" и "Пушки заговорили", продолжившие, как и "Брусиловский прорыв", эпопею "Преображение России". В первом романе показана обстановка, в которой разразилась первая мировая война. Роман "Пушки заговорили" посвящен первым месяцам мировой войны. Его действие развертывается на фронтах Галиции и Восточной Пруссии, а также в тылу. В этих двух романах тесно переплетаются военная тема и тема искусства, их главным героем является художник Алексей Фомич Сыромолотов.
В 1943 году писатель-патриот, блестящий продолжатель лучших традиций классической русской литературы, был избран действительным членом Академии наук СССР. Сергееву-Ценскому была также присуждена ученая степень доктора филологических наук.
С особым вниманием следит Сергеев-Ценский за событиями в Крыму. 10 мая 1944 года, в день освобождения Севастополя, он выступил на страницах "Известий" с большой статьей, в которой писал:
"Радость за радостью дарил нам в истекшем году героизм наших воинов, и, наконец, вот она, новая радость: весь Крым снова стал нашим, советским!"
В августе 1944 года Сергеев-Ценский возвратился в Алушту.
Большой статьей "Радость творчества"* Сергеев-Ценский приветствовал открывшийся в Москве XX съезд КПСС. Статья полна глубоких раздумий о месте и долге писателя в обществе, строящем коммунизм.
Главным делом писателя в послевоенные годы явилась работа по завершению эпопеи "Преображение России". Написан роман "Утренний взрыв", повесть "Суд", вместе с дореволюционной повестью "Наклонная Елена" составившая роман "Преображение человека", написан этюд "Ленин в августе 1914 года", создана новая редакция "Пристава Дерябина". В последний год своей жизни писатель приступил к работе над романом "Весна в Крыму" и над эпилогом эпопеи повестью "Свидание".
В "Суде" нарисована потрясающая картина каторжной шахтерской жизни в дореволюционной России. И теперь уже герой "Наклонной Елены" не одинок - его духовному преображению способствует юноша-большевик Коля Худолей.
В романе "Утренний взрыв" развернута панорама "матросского" и "офицерского" Севастополя перед революционными событиями 1917 года. Подлинное событие - взрыв линкора "Императрица Мария" в Севастопольской бухте 7 октября 1916 года - это как бы предвестник еще более грандиозного "взрыва" - краха русского самодержавия в 1917 году. Прочитав "Утренний взрыв", Шолохов телеграфировал Сергееву-Ценскому: "С истинным наслаждением прочитал "Утренний взрыв". Дивлюсь и благодарно склоняю голову перед вашим могучим, нестареющим русским талантом"*.
* "Октябрь", № 9 за 1955 г., стр. 155.
От показа в эпопее событий первой мировой войны и все нарастающего революционного движения в России Сергеев-Ценский закономерно подошел к воссозданию образа гениального вождя революции Владимира Ильича Ленина. В этюде "Ленин в августе 1914 года" (1956) впервые в творчестве Сергеева-Ценского появляется грандиозная фигура Ленина. К работе над воссозданием образа вождя писатель отнесся с большой ответственностью. Он прочитал и изучил огромное количество документов, встречался с людьми, лично знавшими Ильича. Гениальный мыслитель и революционер, мужественный борец, принципиальный в каждом своем поступке, скромный и чуткий человек - таким предстает на страницах этюда Владимир Ильич.
Эпопея "Преображение России", впервые выпущенная отдельным изданием Крымиздатом в 1956-1959 годах, включает в себя двенадцать романов, три повести и два этюда.
На протяжении сорока шести лет создавалась величественная эпопея. Сергеев-Ценский, по его словам, "решил писать эту громаду в виде отдельных романов и повестей" из-за исключительной сложности содержания эпопеи. "Я хочу, - говорил он, - показать картину преображения старой России в СССР"*. За прошедшие десятилетия не раз менялись творческие планы писателя, преображался и сам автор, прошедший путь от критического реализма к реализму социалистическому. Решающим фактором в изменении его замыслов была сама жизнь.
Эпопея "Преображение России" - живое свидетельство преемственной связи произведений советской литературы с лучшими традициями русской классической литературы. Сергеев-Ценский однажды сказал:
"Тема преображения России не нова в нашей литературе. Что такое "Мертвые души" Гоголя? Это тоже попытка показать преображение. Второй том не удался великому Гоголю. Лев Толстой в своем "Воскресении" тоже хотел открыть пути преображения, "воскресения". Вот от них я унаследовал тему.
Если бы не было революции, то и я бы не справился с темой, потому что в каком же плане должно быть это преображение, поди-ка его придумай! То, что надо было преображать, - царская Россия, буржуазные нравы - это было в жизни. Этому посвящены первые романы. Потом - силы, которые будут преображать, и кто их собирает, а потом и само преображение и его результаты в людях и их делах. Нужна была сама революционная действительность, чтобы ее правдиво и живо изобразить"*.
* Цит. по воспоминаниям Г.С.Макаренко в книге: Сергеев-Ценский в жизни и творчестве, Тамбовское книжное издательство, 1963, стр. 124-125.
Несмотря на большой объем, эпопея "Преображение России" представляет собой единое целое и по основной своей идее и по своей композиции.
В эпопее вырисовываются три главные темы. Тема "Война и народ" - это тема романов о первой мировой войне: "Зауряд-полк", "Лютая зима", "Брусиловский прорыв" ("Бурная весна" и "Горячее лето"). Главный герой этих произведений - Николай Иванович Ливенцев, участник первой мировой войны, тяжело переживший поражения русской армии. В повести "Свидание", действие которой происходит в 1934 году, Ливенцев уже профессор математики, ученый-коммунист.
"Революция и народ" - это тема "Преображения человека", "Искать, всегда искать!", этюда "Ленин в августе 1914 года", "Капитана Коняева", "Львов и солнца", "Свидания". Через большинство этих произведений проходит образ инженера, впоследствии коммуниста Матийцева-Даутова. Событиям Февральской революции в Петрограде и Севастополе посвящены повести "Капитан Коняев" и "Львы и солнце". Обречены историей на гибель их персонажи - махровый националист и монархист Коняев, торгаш-спекулянт Полезнов. Им противопоставлен трудовой народ, приветствующий падение династии Романовых: "А на улицах, осиянных небывалым солнцем, революция сверкала, дыбилась, пенилась, рокотала, гремела и пела".
Тема "Искусство и народ" разработана в романах "Обреченные на гибель", "Пушки выдвигают", "Пушки заговорили", "Утренний взрыв", "Весна в Крыму". В этих произведениях автор отвел крупную роль художнику Сыромолотову. Восхищаясь романом "Обреченные на гибель", Горький писал Сергееву-Ценскому: "Монументален у Вас старик Сыромолотов"*. В отличие от Ливенцева и Матийцева Сыромолотов появляется на страницах эпопеи человеком преклонных лет, маститым художником. Путь Сыромолотова особенно сложен, но в конце концов старый художник естественно и закономерно сближается с героями, идущими к революции. Происходит не только гражданское, но и творческое преображение старого мастера. В эпопее раскрыта его творческая лаборатория, показан процесс рождения каждой из его картин. На примере Сыромолотова Сергеев-Ценский показал переход на сторону социалистической революции лучших представителей старой интеллигенции.
* "Моя переписка и знакомство с А.М.Горьким".
Сергеев-Ценский намеревался включить в эпопею еще несколько романов, в которых образы Сыромолотова, Ливенцева, Матийцева - Даутова и других должны были получить дальнейшее развитие. Переход Ливенцева в числе лучших представителей русской армии на сторону Октября должен был быть показан в романе "Зрелая осень". Сохранились наброски романов "Приезд Ленина" и "Великий Октябрь", в которых центральным героем должен был стать Владимир Ильич Ленин. В них автор предполагал изобразить встречу художника Сыромолотова с великим вождем революции. Два вошедших в эпопею произведения ("Весна в Крыму" и "Свидание") остались неоконченными.
В статье "Выдающееся произведение XX века" академик В.Виноградов, писатели М.Шолохов и Е.Пермитин, народные художники СССР А.Герасимов и Н.Томский, народный артист РСФСР А.Жильцов, член-корреспондент Академии наук М.Храпченко писали:
"Эпопея поражает как грандиозностью замысла, глубиной идейного содержания, так и художественным мастерством. В ней писатель правдиво и ярко нарисовал эпохальную картину жизни нашего народа в первую четверть XX века, показал исторические события, резко повлиявшие на судьбу России: три войны и три революции. Художник-богатырь написал гигантское полотно о том, как волей революционных народных масс, руководимых партией коммунистов и великим Лениным, была преображена Россия монархическая в Россию социалистическую.
Образ В.И.Ленина - бесспорная удача писателя.
Одна из главных тем эпопеи - война и народ - получила яркое, образное решение. Никто в русской литературе не разоблачал с такой художественной силой и страстью мерзости и преступления против человечества организаторов мировой империалистической бойни, как это сделал С.Н.Сергеев-Ценский. В этом отношении "Преображение России" является мощным оружием в руках наших современников в их борьбе за мир, за предотвращение новой мировой войны.
Глубоко и всесторонне, с марксистско-ленинских позиций разработана писателем вторая главная тема эпопеи: отношение искусства к действительности, тема - художник и народ - одна из острых и насущных тем сегодняшнего дня...
Мы твердо убеждены, что эпопея "Преображение России" С.Н.Сергеева-Ценского... является выдающимся произведением не только советской, но и мировой литературы XX века"*.
В 1955 году страна отметила 80-летие со дня рождения Сергея Николаевича Сергеева-Ценского. Его многолетний писательский и гражданский подвиг был увенчан высшей наградой - орденом Ленина. В своих выступлениях на торжественных собраниях в Симферополе и Алуште писатель выразил сердечную признательность партии и правительству, всем читателям за высокую оценку его труда. Сотни поздравительных писем и телеграмм получил Сергеев-Ценский со всех концов страны и из-за рубежа.
3 декабря 1958 года на 84-м году жизни после тяжелой продолжительной болезни Сергей Николаевич Сергеев-Ценский скончался в Алуште. В некрологе, опубликованном в "Правде", говорилось: "Умер старейший, выдающийся писатель, академик Сергей Николаевич Сергеев-Ценский, перед могучим нестареющим русским талантом которого благодарно склоняют головы миллионы отзывчивых советских читателей"*.
В.Козлов, Ф.Путнин
Захлестнувшая Крым после эвакуации армии Врангеля кровавая вакханалия нашла свое отражение не только в мемуарах и известном исследовании С.П.Мельгунова, но и в художественной литературе. Достаточно назвать произведение писателя Русского Зарубежья, Ивана Шмелева, потерявшего в Крыму единственного сына - «Солнце мертвых». Или не менее пронзительные стихи поэта Максимилиана Волошина.
Гораздо менее известно, что страшная трагедия, разыгравшаяся под небом Тавриды осенью 1920 года, нашла свое отражение в творчестве известного классика русской и советской литературы, С.Н.Сергеева-Ценского, автора эпопеи «Севастопольская страда» о первой обороне Севастополя 1854-1855 гг., лауреата Сталинской премии. В 1920-1921 гг. писатель находился в Крыму и видел происходящее своими глазами. В результате появился рассказ «Линия убийцы», являющийся своеобразным памятником эпохи.
С.Н.Сергеев-Ценский
ЛИНИЯ УБИЙЦЫ
(Из серии «Крымские рассказы»)
Жаль - протянул он. - Вы бы украсили, так сказать, мой праздник скромный.
- Да что вы, именинник, что ли?
- Больше: комбриг! Вчера получил назначение. Завтра еду принимать бригаду.
Я поздравил его, вторично извинился, что не могу быть, и мы простились.
Больше я не видал Рыбочкина.
Но на другой день после «скромного праздника» зашла ко мне бывшая на этом празднике, как артистка местной труппы, моя соседка по даче, молодая женщина-врач Нина Семеновна. Она служила в труппе, так как медициной теперь заработать ничего было нельзя, а в труппе она все-таки получала паек и иногда попадала на подобные ужины.
- Ну, и чудовище этот Рыбочкин - начала она. - Вы представьте, - дошел до того, что предложение сделал! «Поедемте, - говорит, - со мною, - будете моей женой - шестьдесят четвертой!».
- Вы шутите? — изумился я.
- Какое там шучу! — и на глазах у нее слезы блеснули. — «Не все ли, — говорит, вам равно, раз вы артистка?» — «Я, — говорю, — врач, а не артистка, — было бы вам известно. Я поневоле артистка!»
- «Ну, как врач, кому вы нужны? — говорит. — Вот только на борьбу с сыпным тифом куда-нибудь послать могут... Охота вам! Я бы на вашем месте молчок про врача-то... Имейте в виду, — что будет тут голод: — куда мы приходим, там начинается голод, — это как правило. Мы уничтожаем свободную торговлю, ведем борьбу со спекуляцией, не даем никуда пропусков, — и в результате наступает голод. Имейте это в виду... А у меня, как комбрига, вы, конечно, будете сыты. У меня сейчас есть жена, только я уж так привык: при каждой перемене места меняю и жен. Какая на мне очень виснет и расставаться с тепленьким местечком не желает, ту убиваю.
- Неужели так и сказал? - изумился я.
- При всех!
- Рисовался?
- А что ему стоит? Кто его за это судить будет? Тем более теперь, во время террора... Ведь при каждой бригаде своя чрезвычайка. Может обвинить кого угодно и в чем угодно!
- Нина Семеновна! Помилуйте, что вы!.. Я думаю, что был он просто пьян! - почти испугался я.
- Не на-столь-ко!.. Очень подробно рассказал о здешней - своей жене, сестре милосердия, Наташе Линчуковой. Ведь я же ее отлично знаю, - очень скромная, милая, и даже предположить не могла, что она вдруг стала его женой!.. Правда, куда теперь денешься? Жить как-нибудь надо… Бросил, говорит, свой браунинг в колодезь, - до того мне жалко ее убивать, а денщик-дурак слазил за ним, вытащил, обсушил, салом смазал... Да ты ж мерзавец, кричу ему, - что же ты сделал?! - «Жалко веща, говорит (башкир он). - А человека тебе, стервячья морда, не жалко? Сейчас же поди скажи ей, чтобы сама ушла, а то непременно убью!»
- Вот какая Синяя Борода, садист! И нисколько никого не стесняется, точно все мы кругом пыль какая-то, а не люди!
- Однако...Позвольте мне задать вам неловкий вопрос: все до конца досидели на этом «празднике скромном»? - полюбопытствовал я.
- Все досидели.
- И никто не возмутился и не ушел? Пили и ели?
- Никто не ушел... Пили и ели, потому что все были голодны... А Николай Иваныч, - знаете, артист московский, - даже спел к случаю: «Душа моя мрачна! «Скорей, певец, скорей! Вот арфа золотая»... А Ильинская даже две бутылки вина со стола в свою огромную муфту спрятала: «Обменяю, говорит, на хлеб, а то ребятам завтра есть нечего».
Я вспомнил про свою муку, вспомнил, что мы с женой перебивались только небольшим запасом сушки, бывшей в шкафу, в столовой, и потому не украденной, - и тем, что жена выменивала фунтиками муку и крупу на свои платья и посуду в домах зажиточных татар, - и понял бедных «артистов поневоле».
Нина Семеновна уговорила шестьдесят третью жену Рыбочкина скрыться. Рыбочкин уехал получать бригаду. То страшное время, о котором трудно было сказать иначе, чем словами Рыбочкина: «Человек человека проклял!» настало и у нас, в нашем приморском захолустье, докатилось к нам из больших городов Крыма. Там уж давно стонали, застонали и у нас.
Это было в начале декабря вечером. Я встретил учительницу местной гимназии, мать двух малолеток, мужа которой, бывшего в германскую войну офицером, расстреляли за то, что он - бывший офицер. Это была женщина нервная, измученная голодом своим и голодным плачем детишек, страдавшая бессонницей от забот и от холода в квартире.
- Вы слышите? - сказала она мне срыву: - земля стонет! Я посмотрел на нее, как на помешанную.
- Вот и сейчас... Вот опять!.. Слушайте лучше!.. Вот в этой балке.
Я прислушался. Действительно: звуки были глухие, трубные, похожие на те, какие издает болотная птица выпь, — бучило, — водяной бык. Я так и сказал ей:
- Птица, должно быть.
- Какая там птица! И везде стонет, - ведь не в одном месте!.. И откуда она вдруг
взялась, эта птица? Раньше не было, а теперь появилась!..
Она была даже как будто огорчена тем объяснением, какое я ей предложил.
- Хорошо, пусть это не птица... Но как же может стонать земля? - спросил я даже без тени насмешки.
- Не знаю... Я рубила дрова в балке, вон там, а какой-то человек телку свою искал. Говорит, это земля стонет. «По всему Крыму, — говорит, так!..»
- Послушайте, — сказал я, — но ведь вы же учились! Вы, тем более, математичка, окончили курсы... Позвольте мне, профессору, пожурить вас: Разве не стыдно вам говорить такие вещи: «земля стонет?» — Темному человеку, искавшему телку, простительно, но вам... вам...
- Ах, теперь все мы стали темные! - вскричала она. - И при чем теперь мои курсы?.. Да я бы на месте земли сама застонала!... Пусть она и не стонет даже, но раз всем чудится, будто она стонет, значит она и стонет! Достаточно того, что все одинаково чувствуют, что она именно стонет!
- Это, значит, вроде: «Аминь!» - ему грянули камни в ответ?.. Камни возопили?.. Нет, будем пока еще трезвы. Знаете ли, что я припомнил: это, наверно, дельфины или белухи... Вообще морские животные... те самые сирены, о которых писал Гомер в «Одиссее».
- А это уж, должно быть, как вы объяснили, люди ходят, чтобы сама земля из
сочувствия к ним стонала. И вот она стонет.
Стонали у нас, как потом оказалось, действительно дельфины, но было отчего застонать и земле.
Настали апокалипсические времена. Есть такая фраза в апокалипсисе: «И нельзя будет ни купить, ни продать»... Признаюсь, я совершенно не понимал ее раньше. Главное, я не представлял ясно; почему именно нельзя будет ни купить, ни продать? И в пламенной книге патмосца это казалось мне каким-то бессмысленным местом.
И однако жизнь оправдала и это бессмысленное как будто место: ни купить, ни продать ничего нельзя было просто потому что то и другое воспрещалось. Открытым оставался вопрос: как же должно было существовать население? Подсказывался прямой и ясный ответ: оно должно было умереть, - но в такой ответ все-таки не хотелось верить. Можно было оставить голого человека на голой земле, но совершенно оголить от человека землю - из цветущего края делать пустыню во имя скорейшего счастья того же человека - это уж казалось непостижимой абракадаброй.
Как цитадель белогвардейщины, весь Крым был объявлен «вне закона».
Всюду понаехали чрезвычайки, арестовывая и «выводя в расход» остатки буржуазии или попросту интеллигенции, застрявшей в Крыму. Но за каждое неосторожное слово арестовывали и сажали надолго в «подвал» и рабочих, иногда же их выводили на расстрел вместе с представителями высших классов и остатками офицерства, поверившего в амнистию и явившегося на регистрацию. Люди так были запуганы, наконец, бесчисленными «нельзя» и ни одним «можно», что перестали уж показываться на улицах, и улицы стали пустынны. Отцы стали бояться собственных детей, знакомые - хороших знакомых, друзья - друзей.
Служащие многочисленных советских учреждений, кроме куска черного хлеба непросеянной муки с половой, ничего не получали за труд, так как деньги были объявлены буржуазным предрассудком, точно так же, как и все вообще удобства жизни. Однако чекисты щеголяли в бобровых шубах и шапках и имели весьма упитанный вид. Они заказывали себе бифштексы, и для этого отбирались у населения и вырезались иногда за три дня до отела редкостные породистые коровы.
Становилось непонятным, как можно было в подобной обстановке вести хозяйство, и объяснялось, что хозяйство — преступление, и всякий хозяин — буржуй, явный враг советского строя. Хозяева начали самоуправляться: усиленно резать скот и домашнюю птицу. Дошло до того, что петухи уж перестали петь, а коровы мычать, по той простой причине, что их уже не было. Все лошади были перечислены в трамот, и их безжалостно гоняли, забывая, что их надо кормить. Скоро в трамоте остались одни только экипажи без лошадей. Голодные тощие собаки, покинувшие голодных хозяев, стаями бродили по городу, потом перекочевывали в окрестности, где могли питаться падалью. Отары татарских коз и овец чабаны угнали далеко в леса, но там охотились за ними зеленые, число которых сильно увеличилось, так как от голода многие позеленели.
Встречавшиеся мне иногда знакомые татары, озираясь кругом, выпучивали глаза и говорили шепотом: «Что теперь будим делать, скажи? Канцы ка-анцами завсим плохам жить асталси!.. Помирать будим.... Они все-таки надеялись, то за них заступится Турция, - Энвер-паша, - которого называли они своим государем, так как представить себе существование без государя никак не могли. Обладая большим запасом восточного терпения, они терпеливо ждали, что кто-то должен откуда-то придти и сказать, что так их мучить нельзя, - и по утрам долго смотрели на море: может быть, «энглези» своих дредноутах, может быть «францыз»...
Русские становились только молчаливее, худее и мрачнее. Рабочие были сбиты в советские мастерские, где работали за фунт хлеба, перекоряясь с теми, кто наблюдал за работой. Рыбаков винтовками загоняли на баркасах в море ловить камсу, - причем и баркасы и сети были отняты у владельцев, - и рыбаки, прежде привозившие полные уловы, пудов по шестидесяти на баркас, теперь привозили пуда по два, по три и еще до прихода морской милиции спешили раздать половину голодным, а милиция забирала остальное. И так во всем.
Людей, которые никогда не копали землю, посылали на ответственную работу - перекапывать виноградники, отнятые у владельцев и теперь ставшие совхозами. Людей, не имевших понятия об обрезке, посылали в целях искоренения буржуазного наследства обрезать грушевые и яблоневые сады. Отбирали остаток дойных коров, собирали на советскую ферму и там их портили и сводили на нет их молочность.
У татар, как земледельцев, не отнимали садов и табачных плантаций, но ни один татарин не вышел в свой сад зимою и не вышел весной на плантации. - «Зачем будим рапотать, скажи? - говорили они недоуменно. - Чтобы он пришел, себе забрал? Нехай сам работай!»…И сады запустели, виноградники стали рубить на топливо.
Так прошла зима.
Все сжалось, все замерло. Жили и пользовались всеми благами жизни на пространстве Крыма только те, которые сажали в «подвалы», судили и «выводили в расход» десятками тысяч.
И одна из самых деятельных чрезвычаек была при бригаде моего знакомца Рыбочкина. Говорили, что там даже был случай острого помешательства самого начальника чрезвычайки латыша Свестыня: пришлось, будто бы, ему присутствовать при массовом расстреле нескольких сот человек за одну ночь, и он помешался. Но Рыбочкин жил, по-видимому, хорошо. Видавшие его люди передавали мне, что он пополнел и приобрел важную походку, что его жена теперь бывшая графиня, которую он только этим путем спас от верной казни, - что он в своей округе - все, - вроде того, как старые цирковые борцы писали о себе в афишах: «Чемпион мира и окрестностей».
Слыша это, я уж не удивлялся. В последний раз о комбриге Рыбочкине мне пришлось, услыхать летом 21-го года. На перевале был обстрелян зелеными автомобиль, в котором ехал Рыбочкин с двумя подчиненными. Так как нападавших было человек двенадцать, то о сопротивлении нечего было и думать, тем более, что первыми же выстрелами был убит шофер, и машина уткнулась в придорожный бук и сломала шасси. Однако, хотя двое других тут же сдались, Рыбочкин, веря в свою звезду, отстреливался из браунинга, пока не расстрелял патронов. Двоих удалось ему ранить, из них одного - смертельно. Потом он бросился бежать в лес. Но лес около Перевала зеленые знали лучше, чем он. Его поймали, связали, принесли снова на шоссе, привязали к автомобилю и подожгли бак с бензином.
Автомобиль сгорел, а вместе с ним сгорел Рыбочкин, роковой человек, отмеченный «линией убийцы», и автор четырех изречений о современности, из которых последнее: «Человек человека проклял», - кажется мне наиболее удачным.
Крым. Алушта.
Март 1922 года.
Опубликовано: Крымский архив, № 2. - Симферополь: 1996. - с. 113-116
