Почему фильмы ужасов перестали пугать. Как заснуть после просмотра фильма ужасов

30 октября 2009, 17:45 ну это, пожалуй, слишком пессимистично. Вот "Хранители", к примеру, чем не шедевр? Фильм неоднозначный, многослойный, высокопрофессионально сделанный, не только воздействующий на эмоции, но и стимулирующий мозг. Конечно, сейчас практически не осталось режиссеров, общепризнанно считающихся гениями. Нет современных Феллини, Куросавы, Тарковского. Да и тотальная коммерциализация сказывается. Но в других жанрах великие, значимые, знаковые фильмы нет-нет, да появляются. А вот с ужасами... после "Крика" и "Звонка" чего-то значимого больше не вспоминается, хотя хороших "пугалок" вышло немало.

0 0 0

Татьяна Фёдорова ответил на Антон Каптелов 30 октября 2009, 18:55 могу поразмышлять ещё на этот счёт.
сами по себе ужасы были интересны, когда начиналась их эпоха, и интерес не спадал, пока не были исчерпаны все возможные сюжеты. на данный момент наблюдается ситуация, когда все какие только возможно страшилки пущены в ход, использованы в фильмах. нового ничего нет. новые монстры мало кому интересны. режиссёры прибегают к скрещению старых (например хищник vs чужой) а нового, скажем так, эпохального "монстра" типа фредди крюгера, чужого, хищника нет. про вампиров огромное количество фильмов. про зомби тоже. про монстров типа фредди и джейсона и джиперс криперса опять же полным полно вариантов.
японские ужасы я не трогаю, тк мало в них разбираюсь.
следовательно, получается, разнообразие сюжетов фильмов ужасов истощено.
остаётся только один вид для создания шедевров - психологические ужасы типа "сияния". а вот с этим как раз проблема, потому что как вы правильно заметили, коммерциализация не даёт снимать стоящие и умные фильмы. кстати сам жанр, в принципе-то не предполагает наличия особой интеллектуальности и какого-то глубокого смысла, не правда ли? как вы считаете?

0 0 0

Антон Каптелов ответил на Татьяна Фёдорова 30 октября 2009, 21:03 хм, спорно достаточно. кризис тем, сюжетов - это проблема общая для всех жанров и даже видов искусства. новые типы монстров все же нет-нет да и появляются (хотя действительно придумать что-то кардинально новое здесь и вправду сложно). коммерциализация в любом виде творчества не способствует развитию, но ровно до того момента, пока продюсеры и спонсоры не начинают осознавать, что риск дает шансы на большую "кассу". В Голливуде до этого постпенно все же дошли, по-моему. Иначе не появились бы ни очень дорогой "Титаник", ни "Властелин колец" с неочивидным выбором на режиссерскую должность Питера Джэксона, ни многое другое. Хотя, все равно давлеет желание "срубить бабла по быстрому". а вообще ужасы очень даже располагают и к двойному дну и к интеллектуальности. Посмотреть классические образцы - там сплошь и рядом фрейдизм в трактовках сюжета ("Человек-волк", "Психоз") и переосмысленная в образы реальность ("Кабинет доктора Калигари" яркий образец - предвестник приближающегося фашизма). Я ужасы "низменным" жанром не считаю. А если посмотреть фильмографии лучших режиссеров, то можно заметить, что для многих из них ужасы стали стартовой площадкой

0 0 0

Татьяна Фёдорова ответил на Антон Каптелов 30 октября 2009, 21:14 ну, отдельные фильмы могут быть интеллектуальными, а если в основном посмотреть? на общую массу так сказать? один хичкок, а остальные сотни фильмов ужасов того периода категории B на что были рассчитаны?
вообще, знаете, ведь например в СССР фильмы ужасов не снимали именно из-за точки зрения что это низменный жанр. и я считаю это было правильно. без них наш кинематограф ничего не потерял. моё такое личное мнение. фантастику люблю, а фильмы ужасов нет.
фрейдизм...имхо сомнительная теория слабо отражающаядействительность
кабинет доктора калигари - это совсем старый немой фильм? ну, те старые фильмы - носферату симфония ужаса итд. конечно шедевры. я говорю о современных, вы же в статье спрашиваете почему современные не попадают в список шедевров.
потому что сейчас фильм ужасов как жанр деградировал до уровня "страшилка для любителей пощекотать нервишки". можно и так сказать.

0 0 0

Острые ощущения – главное, ради чего люди играют в видеоигры. Кто-то теребит свои нервы гоночными симуляторами, кто-то забивает голы и забрасывает шайбы, кто-то побеждает кого-то в виртуальном файтинге, кто-то пачками отстреливает противников в шутере, а кто-то просто играет в шахматы. Способов пощекотать свои нервы у владельцев видеоприставок, либо игровых компьютеров – масса. Это ведь очень удобно, иметь прямо на дому такую кучу аттракционов. Но есть ещё один, не самый широкий слой геймеров, которые находят возможным искать поиск острых ощущений в ужастиках, или, говоря по-модному, – хоррорах.

На сегодняшний день это самая угнетённая и несчастная геймерская прослойка. А всё из-за того, что ужастики перестали делать то, что они должны делать – пугать. С пуганием у современных ужастиков совсем плохо. За последние десять лет количество по-настоящему атмосферных хорроров оказалось столь ничтожно мало, что их можно пересчитать по пальцам левой ноги. Иными словами, интерактивные ужастики, как продукт перестали выполнять свою функцию, и нести «пользу». Покупатель платит, но не получает обещанного. Это словно, как прийти в аптеку, но вместо вожделенного аспирина или каких-нибудь антибиотиков получить соду в капсулах. Если эффект плацебо не сработает, что вряд ли, то можно сказать, что покупатель выбросил деньги зря. Значит, есть смысл вернуть продукт или попросту возмутится. С обеими вариантами у геймера-покупателя будут возникать проблемы.

На данный момент вопрос с возвратом видеоигр не проработан никак, и вернуть их можно лишь в исключительных случаях. В таких, которые станут достоянием мировой прессы. А возмутиться – также бессмысленный вариант. Можно дойти до судебного разбирательства. Дойти и упереться в проблему: где та таблица, где то мерило, где та шкала, по которой можно отметить «страшность» ужастика. Если, к примеру, у ролевых игр или у шутеров от первого лица есть вполне конкретные привычные категории, по которым можно чисто механически выдать сухую, техническую оценку, то жанр ужастиков – это нечто другое, что играет на эмоциях. Цифры, полигоны, дальность прорисовки, характеры персонажей, кадровая частота, разрешение, сюжет, возможность прокачки героев, вариативность решений и возможная нелинейность – всё это не имеет отношения к оценке игры в стиле хоррор.

Главное, что требуется от ужастика: он должен пугать. Он может быть линейным и некрасивым, с убогим сюжетом и примитивной анимацией, но если он пугает, значит, всё не зря. Правда, для того, чтобы качественно напугаться, игра должна быть немножко похожей на кино. А это уже подразумевает две обязательных составляющих: грамотный звук и качественная картинка. Делается это для того, чтобы создать своеобразную атмосферу, в которую игрока предлагается погрузить. Атмосферы нет, – шутер есть. Атмосферы нет, – ролёвка есть. Атмосферы нет – ужастика нет.

Иногда необходимость пугать путают с необходимостью вызывать отвращение. Это халтура. И халтурят те, кто деньги любят больше искусства. Как правило, это бесталанные люди, хотя возможны исключения. Чувство отвращения – это первая ступень длинной лестницы, на вершине которой настоящий качественный испуг, полученный дома в трусах, тапках и с чашкой чая в руке. Вызвать отвращение, вместо того, чтобы испугать, это как на концерте, к примеру, Beatles, вместо легендарной ливерпульской четвёрки показать, к примеру, нашего, не к ночи помянутого, Макаревича с его Машиной Времени, или вместо Майкла Джексона поставить какую-нибудь отечественную эстрадную молодёжную группу-однодневку. Вроде бы и музыка похожая, а эффект не тот.

Вот и стали в последнее время игроделы подменять испуг отвращением, ловко подставляя одно вместо другого. Многим нравится, многие не замечают. А сами игроделы, в то же время, сетуют на то, что с каждым годом пугать стало всё сложнее и сложнее. Народ очерствел и закалился. Ему подавай революцию, а ведь хоррор-жанр – жанр классики.

К примеру, в прошлом году по Сети гуляло интервью представителей японской Konami, которые жаловались на то, что пугать геймеров становится всё сложнее, и скоро это станет вообще практически невозможно. И это говорят японцы – мастера ужастиков. Именно им принадлежит честь создания сериала Silent Hill, первые части которого были отличными, и пугали как положено.

Золотая эра ужастиков пришлась, как это ни странно, на саму золотую эру видеоигр: конец 90-х – начало 00-х. Достаточно вспомнить такие проекты, как Blair Witch Volume 1: Rustin Parr и его продолжение, Doom 3, Clive Barker"s Undying или тот же Silent Hill. Всё это были экшены. Кое-где даже шутеры. Но они были реально пугающими. Сделаны были с душой. После этого случилось непонятное. Это самое непонятное оказалось переломным моментом в игровой индустрии ужастиков.

Началось всё с кинематографа. На протяжении нескольких лет в США сняли несколько однотипных молодёжных ужастиков, которые оказались довольно успешны с коммерческой точки зрения. Игроделы, которые частично принадлежат кинокомпаниям, также бросились обезьянничать. Поначалу это было интересно, но очень быстро надоело. Однако разработчики этого не поняли, и продолжают клепать однообразные ужастики, переполненные штампами. Давайте возьмёт среднестатистический американский интерактивный хоррор. Что в нём будет? В нём обязательно будет темнота. Куда ж без темноты. Темноты все боятся, верно? Далее в нём обязательно должны бать странные девочки, жуткого вида, и явно замышляющие недоброе. Иногда режиссёры будут ограничиваться одними детскими голосами девочек: стонами, плачем, криками о помощи. Мальчики как-то не в моде, а вот девочки – постоянные завсегдатаи. Далее в таких видеоиграх обязательно должна присутствовать клиника для умалишённых, по-русски говоря – дурдом. Понятно, что психбольница – идеальное место для массового пугания. Ведь больше всего страшит что: – неизвестное и непонятное. Поведение психически ненормальных людей, оно не только непонятное, но и опасное. А тут ещё маленькие девочки и обязательно что-нибудь отвратительное, типа выбитых зубов, рук, по локти в крови, или ещё каких анатомических подробностей. При этом неотъемлемый атрибут любого современного интерактивного ужастика – невыносимо глупое поведение главных героев. Если это не просто квест-хоррор, а что-то, с претензией на приключение, то герои, славно копирую своих киношных прототипов, отлично демонстрируют новые высоты человеческой тупости. Ведь, если на главную роль поставить не тупого подростка, а умного, физически развитого, подготовленного мужчину, то какой-уж тут ужас.

Японские создатели ужастиков бьют ещё больше штамп-рекордов. Японские игроделы когда-то зацепили Молчаливый Холм, и с тех пор всё делают как под копирку. У них всё те же психбольницы, отвратительные монстры, вызывающие рвотные рефлексы, и набор условностей. У героя будет минимальный инвентарь, странное оружие типа одноразовых топоров, как в The Evil Within и невозможность использовать разные полезные окружающие предметы, которые отлично помогли бы в борьбе против врагов.

А ещё в ужастики стали пихать зомби. Самые первые ужастики о зомби, которые на самом деле были не ужастиками, а саркастическими комедиями, пугали отменно. Но те времена прошли, теперь зомби больше веселят. Некоторые улавливают это и делают игры с весёлыми зомби типа Dead Island или Dying Light.

А теперь давайте возьмём один из величайших ужастиков современности: художественный фильм Сияние. Смотрите: в нём нет ни психбольницы, ни темноты, ни зомби, ни вызывающих отвращение анатомических подробностей. Да, в нём есть мастерски показанная кровь и две гениальные девочки. У автора есть твёрдое убеждение, что эти жуткие девочки и бело-голубых платьицах, как раз-то и были самыми устрашающими девочками индустрии развлечений. В кино была гениальная музыка, отличный сюжет, режиссура и игра актёров, а также постепенно сходящий с ума главный герой и отель Оверлук. Это достаточно для того, чтобы сделать не заштампованный ужастик.

Из последних достаточно качественных проектов обязательно стоит отметить: первые две части Dead Space, Condemned: Criminal Origins, Penumbra, Outlast, Amnesia, и может быть даже Alien: Isolation. Кроме EA с её Мёртвым Космосом, который в итоге скатился в шутер, Frictional Games, запиливших Амнезию и Пенумбру, да Sega с Creative Assambly и их нестандартным «заизолированным» Чужим, имеется масса других, довольно неплохих, почти авторских студий, которые сделали множество замечательных ужастиков типа: The Vanishing of Ethan Carter, The Suffering, Knock-Knock, Among the Sleep. Все эти игры, пусть и не всегда качественные, объединяет одно: делали их с душой, делали не за дорого, и делали скромные студии. Как только за ужастик берутся крупные корпорации, они начинают сыпать штампами, чтобы не ошибиться, и угодить зрителю, ведь раньше, в течение последних десяти лет ему нравились психбольницы и плачущие девочки. Значит, понравятся и сейчас.

Там где начинаются большие деньги, настоящий, берущий за душу ужастик, заканчивается. И игр, после которых хочется бегом пробежать до кровати, и поскорее закутаться с головой под одеяло становится всё меньше и меньше. Именно поэтому поклонники интерактивных ужастиков – самые несчастные геймеры на свете.

Что-то я в последнее время совсем истосковалась по действительно страшному кино, ведь сейчас что ни ужастик, то сплошное разочарование – избитые приемы, мерзкая расчлененка и предсказуемые бу-эффекты.

Главное, ради чего люди смотрят фильмы ужасов – желание испытать острые ощущения, пощекотать нервы и получить дозу адреналина. А с этим у нынешних ужастиков все очень прискорбно. За последние пару лет по-настоящему атмосферных хорроров снято так мало, что их можно пересчитать по пальцам левой ноги. Все современные ужастики похожи друг на друга как близнецы-братья, причем для каждого из них легко можно найти с десяток подобных существующих фильмов.

Что же случилось с голливудскими фильмами ужасов и почему в какой-то момент они перестали нас пугать? Конечно, сейчас сложно привнести что-то свежее, когда все сюжетные повороты уже затерты до дыр. И вместо того, чтобы напрячься и попробовать придумать уникальные приемы для создания действительно пугающей ленты, создатели фильмов ужасов идут по пути наименьшего сопротивления – посылают нас прямиком на бойню – на демонстрацию по разделке туш.

Режиссеры, в попытках сделать свои произведения как можно более жуткими, нагромождают огромные горы трупов, поливают все реками крови, добавляют что-нибудь отвратительное типа выбитых зубов, оторванных ногтей и других анатомических подробностей, а в итоге получают не страх, а лишь банальное отвращение. Также неотъемлемые атрибуты любого ужастика – это замкнутое пространство, жуткие девочки-убийцы, монстры/маньяки/призраки (нужное подчеркнуть), неработающие телефоны, внезапные звуки и невыносимо тупой главный герой. А потом сами же разработчики начинают сетовать на то, что с каждым годом пугать зрителя становится все сложнее и сложнее, что народ очерствел, закалился и попросту зажрался.

А почему бы создателям этих картин не обратиться к их истокам, когда не нужно было на глазах расчленять жертву, чтоб напугать зрителя. Вот если взять бы умение режиссеров прошлых лет держать зрителя в напряжении да дополнить современными технологиями, то мог бы получиться отличный фильм ужасов. Нынешние же режиссеры начинают сыпать штампами, чтобы не ошибиться, и наверняка угодить зрителю, ведь в течение последних десяти лет ему нравились психбольницы и плачущие девочки, значит, понравятся и сейчас.

Трагедия же современных хорроров в том, что зрители в зале смеются на самых страшных по задумке моментах, а так быть не должно. Виной всему банальная коммерциализация – там, где начинаются большие деньги, заканчивается настоящее творчество. За такое преступление против нас, любителей ужастиков, создателей сегодняшних хорроров нужно самих сделать главными жертвами тех, о ком они снимают свои бестолковые фильмы.

Некоторые люди считают, что от ужастиков надо держаться подальше: в них много негативных эмоций, плохие установки и ночные кошмары, как последствие. Но другие просто жить не могут без ужастиков и остросюжетных триллеров. Как же на самом деле влияют на нас страшные фильмы, какое воздействие на психику они оказывают, и стоит ли завязать с ужастиками?

Мнения о пользе и вреде ужастиков разделяются не только среди зрителей, но и в профессиональной среде. Одни ученые считают, что в просмотре страшных фильмов нет ничего плохого, другие исследователи доказывают, что это разрушительно действует на организм. Вот несколько фактов «за» и «против» ужастиков:

Почему не стоит смотреть ужастики

1. Страх разрушает тело

В 2009 году ученые-биохимики из Вашингтона проводили эксперимент, в ходе которого исследовали состав крови человека, смотрящего фильмы разных жанров. Участники эксперимента смотрели мелодраму, документальный фильм и боевик. После первых двух фильмов, в составе крови не наблюдалось изменений, но после просмотра боевика со сценами насилия, в крови повысилось содержание гормонов и антител.

Чувство страха, которое испытывает человек во время просмотра фильма, «бу»-эффектов или просто напряженной атмосферы, вызывает стресс. А каждый стресс - это запуск воспалительных процессов, который подтверждается в организме.

В стрессовых ситуациях также вырабатывается большое количество кортизола, который пагубно влияет на иммунитет и затормаживает когнитивные функции.

2. Развитие фобий

Память о негативных событиях и страхе хранится в миндалинах, области мозга внутри височной доли, и, в отличие от позитивных переживаний, очень долго не выветривается оттуда.

Поэтому страшные фильмы, на которых вы пережили сильные эмоции, могут рождать фобии, так что человек на время окажется изолирован от какой-то части жизни. Например, человек посмотрел фильм «Астрал» и боится ходить по квартире без света, потому что воображение рисует всяких страшных духов, или посмотрел фильм «Челюсти» и весь отпуск на море провел на берегу.

Ещё фильмы могут сильно подействовать на человека, если они близки к области его работы. Например, студенты рассказывали, что они не смотрят фильмы ужасов про нянек, потому что сами подрабатывают в этой профессии.

Итак, негативные переживания, возможность приобрести фобию, разрушенный иммунитет и воспалительные процессы в организме. Звучит страшно, но так считают не все ученые. Вот несколько положительных мнений о просмотре фильмов ужасов:

Почему стоит смотреть страшные фильмы?

1. Удовольствие после фильма

Реально хороший фильм ужасов действует как захватывающий аттракцион — сердце «выпрыгивает» из груди, давление повышается, дыхание становится чаще. Что самое интересное, это состояние сохраняется и после того, как фильм заканчивается. Это называют процессом передачи возбуждения, и Глен Спарк, доктор философии, считает, что именно это заставляет людей «подсаживаться» на ужастики.

Доктор объясняет, что этот процесс усиливает все эмоции, которые вы испытываете после фильма. Например, если после просмотра ужастика вы общаетесь с друзьями, радость от этого будет усилена в разы.

Кроме того, одно исследование доказало, что именно чувство страха помогает лучше воспринимать искусство, то есть, обостряет эмоции. Три группы участников получили разные задания перед тем, как оценить абстрактное искусство. Одни сидели спокойно, вторые должны были попрыгать от 15 до 30 раз, а третьи посмотрели фильм ужасов. В результате оказалось, что те, кто смотрел фильм ужасов, получил впоследствии больше удовольствия от искусства.

Так что, в следующий раз перед посещением галереи сходите на очередной ужастик, и возвышенное искусство больше вас впечатлит.

2. Возможность выплеснуть агрессию

Доказано, что люди с развитой эмпатией, которая, чаще всего, сопровождается отличным воображением, развитым сочувствием, гуманизмом и эмоциональностью, как правило, не любят ужастики.

Агрессивные люди, то есть те, что не боятся идти на конфликт и часто к этому прибегают, наоборот, предпочитают захватывающие, страшные фильмы.

Страшные фильмы помогают пережить выброс адреналина, необычные, интересные события, которые не встречаются в реальной жизни, и избавиться от своей агрессии.

А вы «за» ужастики или «против» них?

Когда в 1968 году на экраны вышла «Ночь живых мертвецов», общественность требовала запрета фильма за его невыносимую жестокость. Сегодня образы, созданные Джорджем Ромеро, используют в комедиях вроде «Зомби Шон». Живые мертвецы развлекают детей в «Пиратах Карибского моря». Мы перестали бояться былых страшилок, но упорно продолжаем придумывать новые. Последние сорок лет — лишь малый отрезок на долгом пути человеческой культуры, постоянно создающей страшные образы, а затем развенчивающей их. Вопрос лишь в том, для чего на самом деле нам это нужно?

Ответ психологов прост и короток: человеку нравится бояться. Удовольствие примерно то же, что и от экстремального спорта. И такое объяснение можно было бы принять, вот только… Если дело лишь в этом, то человечество уподобляется классическому персонажу хоррора, убеждающему себя, что странный шорох за спиной — просто порыв случайного ветра, и рядом никого больше нет.
Но есть и куда более серьезная причина, по которой человечество тянет к страшному. Опыт страха и его переживания является для нас попыткой дотянуться до явления, которое далеко не все выделяют и замечают. До ужаса в чистом виде.
Страх и ужас кажутся синонимами, но если вдуматься, то разница между этими понятиями очевидна: первое из них — это чувство, вызванное столкновением с чем-то вполне вещественным: бандитом в подворотне, угрозой войны или, скажем, газетными статьями про маньяков. А вот ужас — совсем иное, он рождается от столкновения с тем, что невозможно описать словами, потому что это нечто находится за пределами наших представлений о мире. От бандита можно убежать или вызвать милицию, врага на войне — победить, газету отбросить в сторону — и страх пройдет. Но ужас вызывает у нас то, что человек в принципе не может контролировать и даже не способен понять.

Крестьянский фольклор из тургеневского «Бежина луга», полотна Босха… На протяжении всей истории человечество разными путями через опыт банального страха пыталось разобраться именно с ужасом, но получалось это отнюдь не всегда. Кто-то стремился избежать прямой встречи с ним, придумать, чем от него заслониться. Кто-то, наоборот, сознательно искал встречи с ужасом, потому что разумно предполагал: если это чувство является частью иного, будущего мира, нам все равно предстоит соприкоснуться с ним, если не сейчас, так после смерти. А значит, стоит хоть немного понять его природу и подготовиться.

В конце концов, почему мы так сильно боимся небытия? Почему ничто пугает нас сильнее всех реальных угроз нашей жизни? Может быть, потому что мы ощущаем себя его частью?

Страх и ужас

Немецкий философ Хайдеггер назвал страх простой, «неонтологичной»* эмоцией: причина страха всегда внутри нашего мира. Ужас, напротив, — это встреча с чем-то запредельным. Конкретный предмет, вызывающий его, отсутствует. Причина ужаса — «ничто и нигде». В то же время ужас имеет вездесущий характер. В нем или в него оседает и проваливается целый мир.
А главный «предмет» ужаса — это смерть. Смерть абсолютно неизбежна и в то же время совершенно непонятна, поскольку ее по определению невозможно представить, пока жив.
Скорее всего, большинство из читающих эти строки переживали нечто подобное. К примеру, в детстве, пытаясь осознать бесконечность Вселенной или конечность собственной жизни. И этого ужаса перед неотвратимостью собственной смерти не миновать никому. Как от него ни прячься, он все равно рано или поздно даст о себе знать.

Евангелие говорит нам, что даже Христос в Гефсиманском саду тосковал и ужасался (Мк 14:33). Архиепископ Иоанн Шаховской в своей книге «Апокалипсис мелкого греха» так объяснял этот евангельский эпизод, говоря о Христе: «Его ужас был ужасом нашего отпадения от Небесного Отца и ужасом принятия на Себя нашей оторванности от Отца... Вся мука оторванности от Бога — осознанная и неосознанная людьми в мире — вошла в Его безгрешное естество, совершенно во всем соединенное с Отцом. Ужас Гефсиманский и Крестный был не только Его, Иисусовым ужасом, но и ужасом... гибели всех людей, народов и веков...».

Жизнь, которую в конце поджидает неизбежная смерть, несет ее уже с самого начала в самой себе. А значит, несет с собой и ужас, который подспудно образует некий неустранимый фон жизни. Ведь с библейской точки зрения человек, как часть сотворенного мира, вызван из небытия творческим словом Божьим: Посмотри на небо и землю и, видя все, что на них, познай, что все сотворил Бог из ничего* (2 Мак 7:28). Как говорил святитель Филарет, митрополит Московский, «творческое слово есть как адамантовый мост, на котором поставлены и стоят твари, под бездной Божией бесконечности и над бездной собственного ничтожества». И чем сильнее человек отвергает Бога своей жизнью, мыслями и поступками, тем обостреннее он чувствует в себе (пускай и неосознанно) это самое ничто, из которого он сотворен. Святитель Феофан Затворник уподоблял жизнь отпавшего от Бога человека — стружке, закручивающейся вокруг собственного небытия.

Владимир ГУРБОЛИКОВ

Онтология или психология?

Ужас связан с ощущением нереальности или призрачности мира, с осознанием того, что он на самом деле не таков, каким его привыкли видеть. Всё, что ты видишь вокруг, в любой момент может рассыпаться вместе с тобой и твоим сознанием. Собственно, и фильмы ужасов часто эксплуатируют это внутреннее понимание человека, что мир в основе своей не таков, каким он обычно предстает перед нами. Для кинематографа в жанре «хоррор» часто характерна размытая грань между сном и явью, как, например, в «Кошмаре на улице Вязов», когда непонятно, где действуют герои, — здесь или во сне.

Как преодолеть ужас? Тут возникает развилка. Что делать: либо преодолевать его на онтологическом уровне — путем возвращения к Богу (путь «обожения»), либо на уровне иллюзорном — с помощью психологических приемов, которые лечат симптомы, но не вызывающую их причину. Первый путь — религиозный, однако современная цивилизация и массовая культура идут преимущественно вторым путем.

Ужас перед собственным небытием предлагается анестезировать, отключить или заглушить целым набором рецептов, иногда вполне эффективных. Например, у психологов есть простой, но действенный метод помощи в преодолении детских страхов, когда ребенку предлагается нарисовать то, чего он боится. Когда ты объективируешь свой страх и выносишь его вовне, его легче преодолеть. А главное — это уже не ничто, способное вызвать ужас, а нечто вполне посюстороннее. Всего лишь страшное. Недаром наиболее сильные с творческой точки зрения фильмы о «Чужих» — это первые, где самих монстров практически не видно. Впрочем, потом монстров стало полным-полно.

История культуры — история бесконечных попыток заменить ужас страхом, населив пустоту разными клыкастыми, хвостатыми и рогатыми, но, главное, осязаемыми сущностями. Ведь чем страшны бесы? Бес — существо, которое отказалось от Бога и лишило себя онтологического наполнения. В нем пугает захватывающая тебя агрессивная пустота, то самое ничто. А чёрт с рогами и сковородкой или посланцы иных миров — все это совсем не так страшно, ведь можно потрогать руками. Кстати, интересны замечания специалистов о том, что примерно с 80-х годов рогатые черти в бреду алкоголиков почти полностью сменились пришельцами. В любом случае и над тем, и над другим можно посмеяться, спросив верующего друга: «неужели ты действительно веришь в чертей?», держа при этом в уме комический образ из «Чертенка номер тринадцать» или, в более культурном варианте, совсем земного в своих поступках булгаковского Воланда.

Высмеять — это, кстати, второй, не менее мощный способ преодоления «симптома ужаса», такой же эффективный, как и прорисовка. Именно он во многом породил сегодняшнее изобилие фильмов в стиле черного юмора.

С психологической точки зрения и «прорисовывание», и высмеивание вполне действенны. Однако человек попадает в зависимость от этих суррогатных средств и начинает постоянно нуждаться во все новых и новых порциях «кинострашилок». На онтологическом уровне проблема таким образом не решается. Это напоминает ситуацию с больным зубом. Если спасаться одними лишь обезболивающими препаратами, зуб сгниет и развалится. Бегая от ужаса, прикрываясь банальным страхом, мы тоже рискуем, что, подобно зубу, может погибнуть наша душа.

Александр ТКАЧЕНКО

Искусство ужаса

В то время как масскульт предлагает зрителю «психологическую анестезию», другие направления искусства продолжают искать выход из ситуации. И здесь весьма интересен тот факт, что сегодня, в эпоху постмодернизма, утверждающего отсутствие объективной истины, всё чаще именно искусство начинает указывать нам на религию как на способ справиться с ужасным.
Религия не решает проблем науки, наука не решает проблем искусства, и точно так же искусство может служить лишь проводником к решению религиозных вопросов, но не способно ответить на них окончательно. Ведь даже самые гениальные иконописцы не были способны передать свой духовный опыт в образе, неизбежно упрощая собственные чувства. Апостол Павел не рискнул описывать рай в своих посланиях, утверждая, что это все равно не выразить никакими словами.

Потому как ни велики были многие произведения искусства, вдохновленные религиозным опытом своих создателей, отчасти и они сыграли свою роль в упрощении потустороннего, его обмирщении. И в то же время действительно серьезное искусство осознает эту проблему, стремясь не выразить все до конца, а стать лишь проводником человека в мир подлинного духовного опыта.

Достаточно обратить внимание на то, сколь много места занимает эта тема в современной литературе и кинематографе. Такие кинохиты, как «Страсти Христовы» Мэла Гибсона или «Остров» Лунгина, прямо говорят о реальности религиозной жизни, призывая прибегнуть к ней как к единственному средству выйти за пределы окружающего нас предметного мира.
Таким образом, искусство все же подводит человека к мысли, что предельное и подлинно трезвое сознание возможности исчезновения себя и состояние ужаса на самом деле благотворны... Тот же Феофан Затворник говорил, что христианину «надо зажечь беду вокруг себя». Чтобы захотеть по-настоящему спастись, сначала нужно по-настоящему испугаться. Только чувство огромной и близкой опасности может встряхнуть человека и вернуть его к настоящей реальности, обратить к Богу. Это чувство, говорил епископ Феофан, «было у всех святых и никогда их не оставляло. Противное ему есть чувство довольства своим положением, которое успокаивает человека и погашает в нем всякую заботу о спасении: „Сыт — и что еще?“».

«Покаяние есть корабль, а страх его кормчий», — писал Исаак Сирин. Но этот страх отличается от обычных житейских страхов тем, что в основе его лежит любовь к Богу как к совершенному бытию и страх за себя как за существо, падающее в ничто.

Избавиться ни от страха, ни от ужаса невозможно, как невозможно отставить в сторону вопрос о смерти. Темные, непросветленные страхи эксплуатируются в фильмах ужасов. Они словно «переводят стрелку», заставляя бояться всяких раскрашенных чудовищ, и вообще пугают внешними угрозами, а не тем, чего единственно стоит бояться и что на самом деле находится внутри человека. Как говорит архиепископ Сан-Францисский Иоанн (Шаховской), можно достичь очищения и освящения страха. И тогда все житейские страхи отступают. Тогда выходит, что вопрос об ужасе — это на самом деле вопрос о спасении, в то время как современная массовая культурная индустрия ужасного — это лишь эксплуатация внутреннего порыва человека к настоящему, изживание этого порыва, перевод в сферу иллюзии.

* Онтология — раздел философии, учение о бытии и основных началах всего существующего. — Ред.
** В греч. тексте букв. «из не-сущих».

Юрий ПУЩАЕВ

Толстой и Достоевский: потрясенные ужасом

Чувство подлинного ужаса не раз пытались фиксировать в литературе. Характерно, что опыт подобного поистине посюстороннего переживания в равной степени был знаком и Льву Толстому, и Федору Достоевскому. Наиболее известен опыт первого из них, так как именно столкновение с ужасом сыграло, быть может, определяющую роль во всей жизни Льва Николаевича.

Доподлинно известно, что случилось это 1 сентября 1869 года, когда Толстой, в то время уже весьма преуспевающий автор, направляясь в Пензенскую губернию с целью приобретения земли, остановился заночевать в городе Арзамасе. Что на самом деле случилось с ним той ночью в гостинице, известно лишь по его короткому письму жене. Но и по свидетельству его близких, и по истории всего его творческого пути очевидно, что это серьезно изменило классика, заставив его обратиться к теме глубокого религиозного поиска. Толстой писал жене: «Было 2 ночи, я устал страшно, хотелось спать, и ничего не болело. Но вдруг на меня нашла тоска, страх, ужас, такие, каких я никогда не испытывал. Подробности этого чувства я тебе расскажу впоследствии; но подобного мучительного чувства я никогда не испытывал и никому не дай Бог испытывать».

Рассказал ли он подробности или нет — опять же неизвестно. Однако позже, в «Записках сумасшедшего», которые он то начинал, то бросал писать вплоть до самой смерти, Толстой попытался в художественной форме реконструировать те события. В тексте есть совершенно автобиографический отрывок на этот счет.

«Как, я помню, мучительно мне было, что комнатка эта была именно квадратная. Окно было одно, с гардинкой, — красной. Стол карельской березы и диван с изогнутыми сторонами. Мы вошли. Сергей устроил самовар, залил чай. А я взял подушку и лег на диван. Я не спал, но слушал, как Сергей пил чай и меня звал. Мне страшно было встать, разгулять сон и сидеть в этой комнате страшно. Я не встал и стал задремывать. Верно, и задремал, потому что когда я очнулся, никого в комнате не было и было темно... Заснуть, я чувствовал, не было никакой возможности. Зачем я сюда заехал. Куда я везу себя. От чего, куда я убегаю? — Я убегаю от чего-то страшного и не могу убежать. Я всегда с собою, и я-то и мучителен себе. Я, вот он, я весь тут. Ни пензенское, ни какое именье ничего не прибавит и не убавит мне. А я-то, я-то надоел себе, несносен, мучителен себе. Я хочу заснуть, забыться и не могу. Не могу уйти от себя. Я вышел в коридор. Сергей спал на узенькой скамье, скинув руку, но спал сладко, и сторож с пятном спал. Я вышел в коридор, думая уйти от того, что мучило меня. Но оно вышло за мной и омрачало все. Мне так же, еще больше страшно было. “Да что это за глупость,— сказал я себе, — Чего я тоскую, чего боюсь”. — “Меня,— неслышно отвечал голос смерти. — Я тут”...».

Интересно провести параллель между этим событием и тем, что чуть ранее Федор Михайлович Достоевский описывал в книге «Униженные и оскорбленные».

«...Надо сознаться во всем откровенно: от расстройства ли нерв, от новых ли впечатлений в новой квартире, от недавней ли хандры, но я мало-помалу и постепенно, с самого наступления сумерек, стал впадать в то состояние души, которое так часто приходит ко мне теперь, в моей болезни, по ночам, и которое я называю мистическим ужасом. Это — самая тяжелая, мучительная боязнь чего-то, чего я сам определить не могу, чего-то непостигаемого и несуществующего в порядке вещей, но что непременно, может быть, сию же минуту, осуществится, как бы в насмешку всем доводам разума придет ко мне и станет передо мною как неотразимый факт, ужасный, безобразный и неумолимый. Боязнь эта возрастает обыкновенно все сильнее и сильнее, несмотря ни на какие доводы рассудка, так что наконец ум, несмотря на то, что приобретает в эти минуты, может быть, еще большую ясность, тем не менее лишается всякой возможности противодействовать ощущениям. Его не слушаются, он становится бесполезен, и это раздвоение еще больше усиливает пугливую тоску ожидания. Мне кажется, такова отчасти тоска людей, боящихся мертвецов. Но в моей тоске неопределенность опасности еще более усиливает мучения…»

Алексей СОКОЛОВ

Кинематограф страха

Фильмы ужасов начинают свое развитие одновременно с развитием самого кинематографа, при этом жанр «хоррор» (в переводе с английского — «ужас», «страх», «кошмар») изначально опирался на богатую литературную традицию минувших веков. Особое влияние на кинематограф того времени оказал «готический» роман с присущей ему атмосферой и романтическое направление литературы XIX века (Гофман, Эдгар По). Первые фильмы были связаны с желанием заглянуть в таинственный мир нечистой силы («Замок дьявола» (1896) Жоржа Мельеса), со сказкой («В царстве фей» (1903), того же режиссера). Одной из дат рождения кинематографа ужаса называют 22 августа 1913 года — дату премьерного показа в Берлине фильма Стеллана Рийе по сценарию Ганса Эверса «Пражский студент». Фильм повествует о бедном студенте, который, мечтая разбогатеть, продает сатане свое отражение в зеркале. Отражение магически оживает и начинает существовать отдельно от юноши, повсюду сея зло.

Пики популярности жанра приходятся на послевоенные годы. Так, с окончанием Первой мировой войны и поражением Германии миру явился немецкий киноэкспрессионизм, с его мистикой и «угловатостью». Его темой стали сюжеты о тирании власти, о монстрах, созданных в лабораторных условиях с целью захватить и подчинить себе мир («Кабинет доктора Калигари» Роберта Вине, «Гомункулус» Отто Риперта, «Кабинет восковых фигур» Пауля Лени, «Метрополис» Фрица Ланга). К тому времени Гитлер еще не появился на политической арене, но кинематограф по-своему предсказал будущее.

— Рост интереса к ужасному отражает состояние мира, который пребывает в постоянной войне, и «подвешенное» состояние человека, который ищет опоры и не может найти, — считает кандидат искусствоведения, киновед Нина Дымшиц.

Второй всплеск логично связан с окончанием Второй мировой и с боязнью за будущее перед лицом нестабильности и угрозы атомного конфликта. Все чаще кинематограф прибегает к специальным техническим приемам, заставляющим дольше держать зрителя в напряжении («suspence» — излюбленный прием Альфреда Хичкока и его последователей). Подсознательные страхи и мании, положенные в основу многих фильмов, лишний раз выявляли тяжесть «послевоенной травмы». В таких картинах камера следила за человеком, и зритель понимал, что за героем что-то двигалось: ужас рождался именно от незнания.

Начиная с 1950-х, жанр претерпел изменения: наряду с демонической тематикой, появились новые «направления»: фильмы о пришельцах, вампирах и зомби. («Нечто из иного мира» Кристиана Ниби, «Ночь живых мертвецов» Джорджа Ромеро и др.).

В последние десятилетия фильмы с «мифологической канвой» потеснил новый сюжет — техногенная или природная катастрофа («Столкновение с бездной», «2012»). На первый план вышла тема хрупкости человеческой жизни и всей циввилизации.

Достигнув пика, любой жанр рождает пародию. В последние годы применительно к жанру «хоррор» эта тенденция усилилась.

— И если задачей первых фильмов ужасов была возможность пусть не «очиститься», но изжить ужас реальной войны путем персонификации зла, то задачи нынешних фильмов, как правило, размыты или отсутствуют вовсе. Точнее, сводятся к тому, чтобы напугать любой ценой, с опорой на психофизиологию человека. Современные фильмы ужасов — типичный продукт массовой культуры, развлечение, абсолютно продюсерский кинематограф, рассчитанный на определенную аудиторию с определенной целью, — говорит доктор искусствоведения, профессор, зав. кафедрой истории театра и кино РГГУ Галина Макарова.

Есть, конечно, и авторский кинематограф, но это, пожалуй, отдельный разговор. Дело в том, что масс-культ традиционно служит более удобным индикатором жизни всего общества.
— Авторский фильм в гораздо большей степени отражает сознание его создателя. А масскульт опирается, в первую очередь, на коллективное бессознательное. Жажда ужаса, желание страха и есть существенная часть этого коллективного бессознательного. Известна некая терапевтическая функция искусства, которое это бессознательное хочет вытащить из подкорки, вывести на уровень сознания. То есть направить человеческую агрессивность на вторичную реальность, на экран, постараться не пустить ее в жизнь, — полагает Нина Дымшиц.

Анна ДМИТРОВСКАЯ